Тогда, в самый последний миг перед отправкой куны, Глория поняла, что даже столь трудолюбивый и упрямый Олен вряд ли справится с одиночеством в гуще множества носков. Да и к чему устраивать ему это испытание? Если уж сын решил оставаться на планете подольше, она, Глория, будет с ним рядом. Ничего крамольного в таком решении она не видела.
Крикнув Олену: "Отправляй!", она мгновенно соскользнула вниз, захлопнула дверку куны с внешней стороны и отскочила от нее в заросли. Прежде, чем аппарат выключил слабую нижнюю подсветку, Глория успела заметить, что следом за первым же рывком куны вверх, Олен сунул рацию в мешок, лежавший на Коне. Значит, в ближайшее время связи между землей и летательным аппаратом ожидать не следовало.
Олен быстро (как того и требовали инструкции) покинул место посадки куны, уводя с собой лошадей. Глория знала, что и куна, и небесная колыбель находятся очень близко, и повторный спуск аппарата вполне возможен. Если уж она решила остаться на Земле, придется потерпеть. Олен удалялся.
Долгая ночь со своей кромешной тьмой стала серьезным испытанием для Глории, и прежде всего - на мужество. Опасаясь диких животных и с трудом продираясь сквозь дебри, она наткнулась на мощное дерево с толстыми ветвями, самые нижние из которых отходили от ствола на небольшой высоте. По этим ветвям, как по лестнице, она поднялась наверх, примерно на двухметровую высоту, и там просидела до рассвета, продумывая дальнейшие действия. Когда шорох под деревом заставил ее глянуть вниз, она увидела Синди, которая спокойно топталась вокруг этого самого дерева, поджидая хозяйку. Глория несказанно обрадовалась знакомому существу. Теперь возвращение домой представлялось достаточно быстрым.
Вскоре солнце совсем оттеснило ночную мглу в густые заросли. Местность, где оказалась Глория, была ей не знакома, что было вполне естественным. Представляя себе, что находится вблизи места приземления куны, она направилась в западную сторону - по направлению к центру поселка. Но вскоре решила не появляться на глаза сразу многим носкам, а обойти поселок и выйти из леса с другой его стороны, ближе к своей пещере.
Дорога, ведущая к северу от центра поселка, огласилась дикими криками (видимо, она слышала тех же беглецов из сруба). Ее удалось пересечь никем не замеченной. Солнце в этот час оказалось в зените, и, после спешки по кустам, Глория потеряла всякие ориентиры.
Во время белой ночи она вышла на поляну, полную ягод, узнала ее и решила отдохнуть в этом месте. Если ее и искали всем сообществом, то вчера, сегодня уже не будут. Возможно, ей не удастся быстро выйти из леса в нужную сторону, чтож, она найдет выход немного позже. К тому же, с нею теперь была Синди.
В какой-то момент лошадь внезапно изменилась в движениях: она насторожилась, застыв на месте и глядя в одном направлении. Кто-то был недалеко от них? Олен? Кто-нибудь посторонний?
Сквозь живой ажур куста она увидела, как на поляну вышел Саман.
- Синди, - обратился он к лошади, - Это я, Саман. Ищу твою хозяйку. Ты знаешь, где она?
Он положил руку на лоб Синди и так постоял некоторое время. Затем сказал:
- Она близко. Мы найдем ее. Я не успокоюсь, пока не отыщу Глорию. Она не знает этих мест и может пострадать в лесу.
У него был вид добродушного растерявшегося простака, и голос его звучал непривычно глухо. К чему было скрываться от доброго знакомого? Глория вышла из укрытия и позвала его. Саман повернулся и медленно опустился на корточки, не отрывая от нее взгляда.
- Я не слышу, - напомнила Глория, - Говори вслух.
- Как ты здесь оказалась? Почему ушла с дороги?
- Саман, я могу не отвечать на эти вопросы?
- Хорошо, - кивнул головой Саман, - И никто тебя об этом не спросит. Ты нашлась, и это всех обрадует. Сейчас все заняты работой. Я пообещал... Я себе пообещал, что найду тебя и верну в пещеру, чего бы это ни стоило. Едем.
Они углубились в самую чащу, следуя путем, известным, возможно, одному только Саману. Синди шла позади и постепенно все больше отставала от увлеченных беседой спутников. Саман, казалось, знал все уголки в этих лесах. Он щедро делился как знаниями, так и восхищением перед этой дикой благодатью.
Очевидно, они ушли довольно далеко от Синди к тому моменту, когда ее хватились. Саман, указав на чуть заметный проход среди зарослей, сказал: "Иди по этой тропе", - и повернул назад, чтобы забрать лошадь. Глория шла по узкому коридорчику среди сплошного месива зелени, пока не поняла, что времени прошло достаточно много, и Саман, двигаясь быстро по знакомым местам, должен был бы уже догнать ее. Она повернула назад, но, идя, как она считала, той же самой тропой, не узнавала ее. Снова - одна в лесу. С сумкой Самана в руке и без всяких ориентиров надо было идти вперед и вперед. Пусть даже не зная, куда... Только по последнему спуску солнца она сможет определить стороны света. Сейчас же светило снова стояло в зените.
Тут-то ей и попалась на глаза куча сухих ветвей и деревьев, внутри которой она нашла место, где можно было укрыться и отдохнуть. Саман, несомненно, передаст Олену, где он видел Глорию, и ей нельзя уходить далеко от этих мест.
Усталость сморила. С легким сердцем Глория окунулась в дремоту, не думая больше об опасностях дикого леса.
Проснулась она только утром следующего дня, когда зеленая чаша ближайшей поляны была заполнена киселем тумана. Это место смутно наминало о чем-то. Но прежде, чем отдаться воспоминаниям, она от души наелась сладких ягод.
Затем вдали послышались крики, к поляне неслась испуганная Синди. Глория бросилась в кусты и слушала шум погони уже из своей "берлоги". Чуть позже обнаружилось отсутствие ракушки с камерой. Да еще стала болеть и быстро распухать правая голень. Не было способа перебинтовать ее, пришлось отлеживаться больше суток, пока они не встретились с сыном.
Базар
Прежде, чем уснуть, Олен отослал на Луну просьбу к Марфилу:
"Будь добр, вышли полную карту Глобуса с максимально возможным разрешением".
Вскоре к Земле полетело встречное сообщение:
"Отправляю то, что ты просил. Скопируй себе на съемную память и держи отдельно от подконтрольных массивов. Уничтожь свой запрос и этот ответ.
Карта - матрешка.
Еще одна - географический атлас древней Земли.
Остаюсь другом детства и понимаю тебя больше, чем кто-либо. Действуй! Я - с тобой".
Когда Олен открывал этот ответ, туман за порогом пещеры уже успел залить кругозор. Белые комки его, подобно кускам сладкой ваты, перекатывались над долиной. Пик ближайшего водопада влажной скалой возвышался над белыми просторами, а над его макушкой светилась яркая радуга, раздаривая разноцветье всем сторонам света.
На Луне не было настоящей радуги, а то, что Глория видела в кино, не пленяло чувств и разума человека так, как это, ни с чем не сравнимое, сияние. Луняне привыкли относить столь удивительные явления природы к искусственным эффектам, творимым ушлыми киношниками.
"Стоило прожить долгую жизнь только ради того, чтобы воочию увидеть настоящую радугу", - подумала лунянка, оглядывая все вокруг и поглаживая рукой лиловый колокольчик размером с чашку. Повернувшись к цветку, в ряду собратьев свисавшему с двухметрового ствола, она вспомнила о чашке на прошлом базарном дне.
Народ сейчас толпится именно на базарной площади. Лучший вариант для нее - сразу показаться целой толпе, тогда риск подвергнуться попыткам поговорить по душам - намного меньше. А позже, она знала это по опыту, ее возвращение уже не будет новостью и не станет привлекать активного любопытства.
Продавать на этот раз им было нечего. А вот купить предстояло многое. В том числе - кожаный костюм для Олена и минимальный запас еды, ведь последующие дни не будут рабочими. Девять дней отводились на базар, Свадьбу и стройку - так называемый сабантуй.
И сумку Саману надо вернуть сегодня же. К своему удивлению, она нашла в ней сушеное мясо и размоченное зерно (успевшее прорасти), разложенные по отдельным скорлупкам. Для себя ли на время поиска, или для нее приготовлено было все это Саманом, осталось неизвестным, еду тоже надо отдать хозяину.
Свое кожаное одеяние она отвезла стираться на водопад. " Для Олена надо смастерить новые пачку и пончо", - ставила Глория перед собой задачи на сегодня.
Сразу за водопадом ее догнал сын с фантами: рассчитывать приходилось только на них. Только теперь Олен уяснил себе, что за день на мукомольне, день с плотиками и почтовый вояж вознаграждения он не получил. Поэтому, подъехав к бурлящему базару, они свернули к Управе.
Муж Дуси-соседки, находившийся там сегодня при исполнении обязанностей, объяснил, что он не имеет отношения к предыдущим дням работы Управы. Расчет делают ежедневно за текущий день.
- Но за почту в прошлый раз я получил на третий день от начала поездки, - возразил Олен.
- Да, за почту получают сразу за три дня, - подтвердил "соседкин" муж.
- Так сегодня третий и есть.
- Но почта-то сегодня не придет!
- Почта уже здесь. Спроси у того, кто вчера работал в Управе.
- Если третий день был вчера, с тобой рассчитались вчера.
- Нет, третий день - сегодня. А почту я доставил вчера, во второй день.
- Подожди, я подумаю с Кимом, - сказал носок и замолк, сосредоточенно рассматривая решетчатую стенку Управы.
- Да, - оживился он спустя минуту, - Ким говорит, свое мясо можешь взять с лотка раздатчика долгов сообщества. Сегодня лоток - у Гейны.
- А как насчет мукомольни и перевозки камней?
Носок посмотрел в листки.
- Ни там, ни там тебя нет в списках.
- А с кем можно поговорить об этом?
- Ни с кем. В тот день, когда ты работал, тебя должны были записать и отдать тебе твою часть.
- Как вычисляют эту часть?
- Так все же знают, сколько один носок смелет зерна или соберет камней за день, и откладывают, как всегда.
- Все понятно, - закончил Олен разговор, и они с Глорией отправились искать лоток долгов.
Коней оставили в стороне от базара, где уже топтались оставленные хозяевами клячи. Первой на Глорию обратила внимание и издала громкое "О!" малознакомая носка. На возглас сразу обернулось много народу.
- Ты где была?
- Ты откуда?
- Кто тебя нашел?
- Почему ушла?
Толпа уплотнилась и подступила ближе. Вопросы сыпались так часто, что не оставалось ни мгновения, чтобы вставить ответ.
Олену снова пришлось принять суровый вид и решительно скомандовать:
- Разойдись! Нет времени на разговоры! Всем готовиться к Свадьбе!
У некоторых от его тона даже клыки сверкнули. Однако толпа тут же отвернулась от Глории, и носки, иногда оглядываясь и наступая друг другу на пятки, отправились заниматься бартером.
Олен с матерью забрали с лотка отложенное за вояж мясо, обменяли два фанта на зерно и еще один отдали Майле с уговором, что она даст им дома две пары глиняных шлепанцев. Хуже было с костюмом: носки, обменивавшие кожу, не хотели брать фанты, объясняя это тем, что после свадьбы их семьи не станут есть эти деревяшки, а потребуют еды. Пришлось отдать половину полученного мяса. Зато теперь они имели все, что было необходимо на ближайшие дни.
Неспешно проходя сквозь толпу, Глория сначала почувствовала, а затем уже увидела, направленный на нее взгляд: спокойный, но вместе с тем - нерешительный. Из крайнего ряда торгующих на нее смотрел Саман, уродливый и добрый великан, часто робеющий в ее присутствии. Глория охнула, вспомнив о ведерке с золотой ручкой, и протолкалась к прилавку Сана.
- Я принесла твой мешок, Саман. Большое спасибо за помощь!
Саман, отрицая, покачал головой:
- Носок не помогает. Носок делает необходимое.
- Хорошо, - растерялась Глория, - Благодарю за необходимое...
Она положила мешок на связку бамбука.
- Это - возьми. Это - подарок, - угрюмо, но решительно велел Саман.
- Как ты великодушен! - восхитилась Глория.
- Ве-лико... душен?
- Не "душен", а - великодушен! Я хочу сказать, что ты - хороший носок, - объясняла Глория более доходчиво, как ей казалось, - Сейчас я должна уйти, много работы в пещере.
- Да. Много работы в пещере, - грустным эхом повторил великан.
Глория еще раз улыбнулась ему и поспешила к выходу, там Олен уже выводил коней на дорогу.
К высокому разуму
По дороге впереди них уходил с торгов шаман со своей тяжело нагруженной клячей. Прежде он на базаре задерживался дольше многих.
Они поровнялись с шаманом и приветствовали его:
- Глория.
- Олен.
- Огю, - впервые он здоровался с ними, называя свое имя. Да и всем остальным, обычно, доставался от него, как приветствие, только кивок головы с подчеркнутым и чрезмерным достоинством.
- Огю, - заговорил Олен о насущном, - Как можно получить продукты за мою работу на мукомольне и камнеломне?
- Знаю, все знаю, что тебе не нравится. Мукомольня в тот день не должна была работать, а в бригаде по обмолоту было восемь носков, больше там и не требуется.
- А носок, который пошел на мукомольню на следующий день, он получил муку?
- Да, он получил свою муку. Остальные взяли зерно за тот, второй день. Сейчас вот на муку его меняли.
- Огю, муки за два дня намололи столько, как если бы на злаках работали не восемь, а шестнадцать человек: ежедневно - восемь на мукомольне и восемь на обмолоте. Где оставшиеся мука и зерно?
- Все отложено для Свадьбы. С этим никто разбираться не будет. А на камнях ты собрал и отвез только пять мешков, это мало, чтобы получить мясо за целый день.
- Понятно, - протянул Олен.
- На третий день Свадьбы ты можешь заговорить обо всем этом, но тебя и слушать никто не будет, - продолжал шаман, - Я знаю, что все это уже сообща обдумали. Ну, что, - повернулся он к Глории, - Будем омагничивать твоего сына?
Глория остолбенела и с трудом искала аргументы:
- Но... он забудет речь! Как я с ним буду общаться?
- Первое время тебе помогут толковать его мысли, а за несколько лун он научится говорить так же хорошо, как и сейчас.
- Ты уверен, Огю, что мои мозги выдержат омагничивание? - привнес в разговор свои сомнения Олен, - Ты занимаешься детьми, их разум восстанавливается. А со взрослым носком может случиться что угодно, вплоть до слабоумия.
- Почему ты так решил? В начале истории омагничивания этот процесс проходили и взрослые.
- И каковы были результаты? - допытывался Олен.
Они уже дошли до самой школы. Огю остановился и всем корпусом повернулся к спутникам:
- Тогдашние шаманы не владели нынешним методом, - уклонился он от ответа.
- Огю, есть у тебя какие-нибудь листки от науки, которые касаются этой темы?
- Олен, - заговорил шаман, снова пропустив мимо ушей вопрос Олена, - Я отношусь к тебе, как к сыну. Я потерял сына много лет назад, когда на камнеломне случился обвал песка. У меня внуки - только от дочери. Ты понимаешь? Только два внучонка живут на свете, а двух других я буду оплакивать всю мою жизнь! Я не хочу приносить кому-либо зло или увечья. Я делаю добро всем детям, даю им способность мгновенно узнавать обо всем на свете. Ты лишен такой возможности. Сделай же шаг, чтобы приблизиться ко всезнанию!
Глория еле держалась на ногах и прислонилась к надежному боку Синди. Лицо ее побледнело. Только сейчас она убедилась, насколько мощной силой внушения обладает шаман. Она боялась, что Олен прямо сейчас согласится пойти на столь безрассудный шаг - дать провести над собой этот страшный обряд - омагничивание. Поэтому у нее вырвался вздох облегчения, когда она услышала слова сына:
- Огю, - Олен с трудом удерживал в сознании нить разговора, начатого им самим, - Дай мне листки от науки, будь добр. Я почитаю и хорошо обдумаю твое предложение.
- Забери, если хочешь, все, что у меня есть из листков, - ответил шаман, - Вернешь после сабантуя. Там накопилось много листков за долгие годы. Как ты будешь отбирать, что читать, что - нет? Даже на это уйдет много времени.
- Я помогу ему в этом, - вмешалась Глория в разговор.
- Берите. Можете сложить листки в сети рыбаков. Рыбу сейчас не ловят.
- Хорошо, Огю. Мы съездим за сетками, - ухватилась Глория за возможность закончить беседу, - И сразу вернемся.
- Я жду тебя, - кивнул шаман головой, обращаясь к Олену, и окинул мать недобрым взглядом.
По пути домой Глория решила выяснить, находится ли сын в гипнотическом трансе, для чего попыталась противоречить всему, что только что говорил шаман:
- Олен, сухие листки в сетках помнутся или даже порвутся.
- Они - не сухие, - монотонно произнес Олен.
- Как же - не сухие, если им так много лет?!
- Они подготовлены, чтобы служить долго.
- А не лучше ли применить для этого мешки?
- Огю сказал - в сетках лучше, - тон Олена не менялся.
- Шаман забыл, что есть более подходящий вариант.
- Шаман знает жизнь, - был ответ.
- Конечно. Он просто не подумал о том, что ты умеешь мыслить.
- Огю относится ко мне, как к сыну.
Глория чуть не плакала:
- Как к сыну, относится к тебе твой собственный отец, Олен. Именно этого он и боялся! Он умнее нас с тобой в тысячу раз! Он предвидел это!
- Шаман обучен быть умнее всех. Хочу приблизиться к высокому разуму.
- Он сказал тебе, где взять сетки?
Молчание... Олен пытается что-то услышать?!
- Далеко... - вдруг подтвердил Олен ее опасения, - Уже далеко. Не слышу, надо вернуться...
- Не надо! - вскричала Глория, - Мы найдем сетки, Олен! Отвезем покупки домой и вернемся к шаману.
Надо было отойти на возможно большее расстояние от школы и злополучного шамана.
Им повстречалась Дуся-соседка:
- Дуся.
- Глория.
Олен молчал, отвернувшись.
- Мой думает, что вы обижены тем, что нельзя получить еду за работу. Он не виноват. Он же все объяснил. Так, как он сказал, думает сообщество.
- Дуся, - остановила Глория поток оправданий, - Где можно найти сетки рыбаков или большие мешки?
- Мешков не надо, - судорожно всхлипнув, произнес Олен. Но глазам его уже возвращалось их обычное выражение.
- Шаман? - спросила Дуся у Глории после пристального взгляда на Олена.
- Шаман...
- Сетки у всех свои, в пещерах, а мешки всегда оставляют там, где будут строить. Они еще пригодятся для песка. Там и возьмите. Одна сетка у меня есть. Я принесу сейчас.
Дусе пришлось вернуться домой, чтобы вынести им сетчатый мешок для рыбы. Эту сетку Глория отдала Олену, и ей показалось, что мысли его уже отдаляются от проблемы сеток-мешков.
Дома она выложила все, что они привезли, Олен же сразу сел и согнулся от усталости. "Если удастся удержать его подольше вдали от шамана, гипнотическое влияние может исчезнуть само собой. Как минимум, на сегодня", - мысли Глории метались в поисках выхода. Как заставить Олена сегодня не уходить из дома? За пещерой пышно пестрел мак, поземному забывая о сроках и сезонах: один и тот же вид растения давал и цветы, и плоды одновременно. Глория сорвала несколько сухих маковых головок и предложила Олену отведать вкусных зерен. Сын послушно съел предложенное и устало прислонился спиной к стене, сидя по-турецки на своей кровати. Глория поднесла ему воды и поняла, что и без зелья сын готов был уснуть немедленно. Через некоторое время мак усилит желание спать. Она почувствовала себя спокойнее. Информационные листки можно привезти самостоятельно.
Места будущих строек были отмечены конусами камней, возле которых на плотиках (!) лежали, сложенные стопками мешки из грубой кожи. Глория приехала на Синди, но Коня взяла с собой, чтобы Олен, когда проснется, не мог быстро доскакать до школы.
Шаман удивился тому, что приехала мать, а не сам Олен.
- Он очень устал и уснул сразу же, как только приехал, - почти извинялась Глория в ответ на вопрошающий взгляд Огю, - Я заберу то, что ты хотел дать Олену, чтобы он уже сегодня мог заняться изучением листков.
Шаман указал на кипы желтых листьев в углу, придавленные тяжелым плоским камнем. Глории пришлось самостоятельно убрать этот камень, разложить все эти листья по мешкам и снести их вниз, к лошадям и плотику.
Шитье без иглы
Очередность задач на сегодня составилась сама собой: выложить мясо на просушку, сделать пачку и пончо для Олена, подготовить кожу для создания костюма и многое другое.
В День свадьбы сообщество надевало свои лучшие наряды. Украшений раньше носки не знали, но сейчас уже многим в кругозоре полюбились закорючки. Завтра она наденет лучшее из украшений, какие есть в ее распоряжении. Мокрый после стирки кожаный костюм был растянут ею на горячем камне - она хотела выгладить кожу, к чему раньше никогда не стремилась.
Создание пачки для сына было уже работой привычной, но кожаного костюма ей никогда в жизни шить не приходилось. Нитки стали камнем преткновения, лианами тут не обойдешься. То, чем соединялись части ее собственного костюма, было похоже на струны гитары. Но откуда на земле - пластик для струн?
Устав решать технологические вопросы, она отправилась к водопаду. На этот раз - освежиться речной водой. И, дрейфуя в прозрачной речной благодати, она занялась самовнушением.
"Все хорошо", - думала она, устремив взгляд в голубое небо, - "Все идет своим чередом. Я спокойна и прекрасна. Послезавтра у меня День рождения. Мне исполнится..."
Тут она растерялась. Тридцать один - слишком уж "моложаво" для нее. Если сын выглядит юношей лет двадцати (по оценке носков), то ей сейчас - сто одиннадцать! Нет, он мог родиться, когда ей было от тринадцати до..., ну, до восемнадцати лет. По-лунному тогда бы он имел уже сто тринадцать! А по-земному, она может иметь сейчас от тридцати двух до тридцати восьми лет. Но в тридцать восемь носки начинают сутулиться (и это - при наличии горбов!) и шаркать ногами. Нет, тридцать восемь - слишком много для нее! "Тридцать четыре года - в самый раз", - решила Глория. Еще лет пять, и - можно стареть. Она еще разок нырнула и поплыла к берегу. Там маячила грузная мужская фигура, - ее ожидал Саман.
Глория быстро накинула пачку и пончо, выжала воду из уже отросших волос и посмотрела на Самана, притворившись, что только теперь его и заметила.
- Я хочу, чтобы было красиво, - сходу начал Саман, с трудом преодолевая свою нерешительность.
- Что? Что ты говоришь?
- Идем в кузницу.
- Она не работает сегодня. Там нет огня.
- Огня нет, - кивнул головой Саман, - Пойдем.
- Если можно, то - поскорей. Очень много работы.
- Работы много, - снова подтвердил он.
В поле зрения Глории попал скачущий по общему лугу жеребенок. Хвост его веером разлетался при поворотах.
- Нитки! - воскликнула Глория.
- Нужны нитки?
- Хвост у маленькой клячи - это же нитки!
- Да, - Саман и теперь не возразил Глории, но продолжил, - Нитки берут, когда работают на мясе.
- Сегодня я хочу сшить одежду Олену. Я возьму нитки у Коня.
- Я могу сделать одежду, - вызвался Саман.
В кузнице было даже слегка прохладно. Голодной пастью чернело горнило. Снятые старые подковы и куски металла были сложены под стеной, как всегда, в определенном порядке. Большие и маленькие молотки и кувалды стояли ручками вверх у наковальни. Всем, кто здесь работал, положено было, уходя, оставлять все на своих местах.
Саман вытащил из-под кучи металлических обломков тоненький золотой обруч:
- Я сделал это для тебя. Красиво?
- Очень, Саман! Это очень красиво!
- Хорошо, что это тебе нравится.
- Больше, чем нравится! Я - в восхищении!
- Где?
По его взгляду она поняла, что снова сказала неизвестное ему слово. Пора было закончить разговор.
- Прости меня, Саман. Я должна спешить. Олен...
- Я сделаю сегодня же одежду для него. Идем!
"В крайнем случае, хоть объяснит, как это делается", - вздохнула Глория, вспомнив о коже, листках и больном Олене...
Саман был из тех, кто мог долго и терпеливо ждать, настойчиво объяснять и показывать, много и упорно трудиться. Было ли среди земных такое мастерство, которого он не знал? Здесь все умеют всё. Но у Самана что угодно получалось лучше, быстрее и надежнее. Именно такой учитель ей и требовался.
Олен в задумчивости сидел на тюфяке. Он посмотрел на вошедших и улыбнулся:
- Мама, мне кажется, что я утратил бдительность.
- Ты... о чем? - Глории кинула быстрый взгляд на Самана, фраза Олена отдавала сарказмом.
- Я - о сегодняшнем дне. Обо всем сразу: оплата, шаман... Ты взяла плотик для перевозки листьев. Молодец! Видишь, они, эти плотики, пригодятся для многих работ.
- Олен, - отозвался от входа Саман, - Дай свою одежду, я тебе такую же сделаю.
- Нет у меня кожаной одежды. Клячам отдал.
- Тогда пачку снимай, длину я и так сделаю.
Даже столь умному Саману измерить туловище было не под силу. Глория решила, что этому она его научит. Хоть какая-то польза от нее должна же быть и Саману!
Олен углубился в записи. Листки оказались хорошо отпрессованными и пропитанными чем-то. Они действительно могли храниться долгие годы, особенно те, которых никто никогда не читал. Для записей использовали почти идеально круглые крупные листья неизвестного Олену растения. Их прожилки были хорошо расплющены, а хвостики соединены между собой так, что получалась небольшая книжица. За год шаману приходило от десяти до двенадцати таких журналов, вкратце сообщающих о главных достижениях и открытиях науки. Новая нумерация начиналась со Дня свадьбы. Обозначение года включало в себя не только цифры, с этим еще предстояло разобраться. Один из мешков был заполнен большими по объему "книгами". В них излагались какие-то теории и целые курсы наук.
Олен окунулся в географические карты, эскизы и текстовые пояснения, сопоставляя то, что читал, с тем, чему его учили на Луне.
Глория готовила еду и с удивлением наблюдала за работой Самана, который умел сшивать полотна кожи без иглы. Нитки он принес из дома. Это были жилы животных: высушенные, но очень эластичные. Проткнув два слоя кожи, он вводил в отверстие тонкую палочку, через которую была перекинута нить, а затем с другой стороны полотна вытаскивал конец нити. Можно ли было назвать этот инструмент иглой? Игла всегда имеет ушко. "На Луне сразу же отправлюсь патентовать шитье без иглы", - усмехнулась Глория, - "Привезу прогресс с отсталой планеты".
Живите свои жизни
К наступлению сумерек Олен имел новый костюм, листки были разложены по темам, вся компания успела поесть и обсудить приправы, употребляемые в пищу местным населением. Глория примерила высохшую одежду, которая великолепно расправилась на горячем камне, и осталась довольна. Саман понял, что пора уходить, и простился до завтра.
Глория пыталась выбрать для себя украшение и, перебирая закорючки, вновь увидела перед глазами лицо Олена во время беседы с шаманом. Опасность, угрожающая сыну, подталкивала к скорейшему вылету на Луну. Разобраться с тем, что так интересовало Олена, при помощи информационных листков можно было и там. Этими мыслями она и поделилась с сыном.
- Ты права, - ответил ей Олен, - Если переснять все листки, можно разобраться в этих вопросах уже на Луне. Второй раз меня сюда не отправят, но для подготовки последующих экспедиций информации будет достаточно. Луняне, я уверен, смогут жить на Земле, ничем не проявляя своего внеземного происхождения.
- Мы со вчерашнего дня не имели контактов с Луной. Лунная карета находится на пути к Земле или даже на ее орбите. Похоже, я должна готовиться к новому старту.
- Если мы опоздали с ответом о готовности, Луна может применить силу, чтобы забрать нас, - Олен озвучил, наконец, свои опасения, - Давай-ка посмотрим, что они диктовали в последние часы. Быть в курсе нам помешали базар, Саман...
- ...Шаман, - добавила Глория.
- Да, с шаманом надо быть настороже, - согласился Олен.
В списке сообщений был приказ находиться в указанное время на месте приземления куны и в полной готовности к отправке с Земли. Время было просрочено.
В сторону хижины деда скакали два всадника. Никогда еще Конь и Синди не испытывали на своих боках такого нетерпения хозяев. Впервые в жизни лошади почувствовали пену на крупах.
Они достигли отдаленной пещеры, и вызвали из пещеры Арин.
- Как чувствует себя Сан?
- Слабый. Умрет на третий день.
- ???
- Дедушка решил умереть на третий день Свадьбы. Он зовет вас.
Они ничего не слышали, но Арин знала, что говорила. Сан не разрешил прикасаться к себе:
- Из меня уходит жизнь. Я не хочу отбирать силы у вас. Арин стареет из-за меня. Но мы с ней обязаны продлить на Глобусе нить Вечной Мудрости. Вам же это ничего не даст, - слабым голосом вещал Сан, - Вы пришли и уйдете. Живите свои жизни.
Арин вывела их из пещеры.
- Дедушка устал, - сказала она, - Сегодня шаман перекинул мысль. Хотел советоваться с дедом. Огю уверен, что ты поддаешься, и что перестанешь быть глухонемым, если пройдешь омагничивание. Но он никогда не сообщает всего, что знает и о чем думает.
- А что знаешь об этом ты, Арин?
- Олен, я же получила много мыслей от тебя. Ты иногда переталкиваешь мысль. Очень редко, но у тебя получается. Ты должен знать об этом для того, чтобы то, чего не хочешь передать другим, никто услышать не мог. В нашем кругозоре ты начинаешь говорить мысленно, ты больше - не чужой. Учись принимать мысли и хорошо перекрывать свое поле. Ты говорил мне, что стал чаще догадываться, о чем подумали другие. Ты ошибаешься: ты просто начинаешь слышать чужие мысли. А еще учись владеть собственными мыслями, иначе ты станешь, как вода, - прозрачным для всех... Таких зовут глупыми. Шаман умеет делать носка прозрачным для него. Для этого и нужно омагничивание. Оно открывает дорогу к мышлению любого носка, и со дня омагничивания уже никто не опасен для сообщества. Дурные помыслы всякого слышит шаман.
- А если перекрыть поле?
- От шамана - не получится.
- А если шаман умирает?
- Он долгие годы готовит себе замену - своего сына.
- У Огю нет сына.
- Он ждет, когда подрастет его внук, чтобы начать передавать ему "ключи" от сообщества.
- Арин, уточни, - ключи или ключ?
- Ключи. К каждому - свой. За день омагничивания шаман определяет ключ к полю ребенка и закрепляет свою связь с этим носком на всю жизнь. Опасные для сообщества мысли подвергаются уничтожению. Поэтому у нас нет вражды. Носок - существо неспокойное, шаман всегда настороже.
- Как же он упустил женихов из сруба?
- Они были далеко, поле - слабое на таком расстоянии.
- Но сейчас эти женихи - в лесу, на границе...
- Сейчас они под контролем.
- Значит, все, чем они занимаются, - под контролем шамана?
- Да, уже почти две луны он руководит их действиями.
- Почему же он не вернул беглецов в сруб?
- Не знаю. Хочешь, я сейчас спрошу его об этом?
- Не надо. Это ничего не изменит. Завтра они вернутся в кругозор.