С далекого минарета прозвучал красиво пропетый призыв к молитве. Женщина за окном, в белом платочке и длинной юбке, перекрестилась и, ускорив шаг, исчезла за поворотом улицы среди высоких, выложенных зеркальной плиткой, домов. Аня отвернулась от окна, чтобы посмотреть, какое меню подал подкатившийся к ее столику робот, невысокий, бронзового цвета, чем-то похожий по форме на большой пылесос. Сегодня был день Аниной первой зарплаты на ставке лаборантки Института Исследований Крови в степном городе Айнале; городе, таком далеком от международной научной жизни, что ни в отделе кадров института, ни на кафедре реодинамики крови слыхом не слыхивали о молодом докторе биологических наук Анне Томилиной. Впрочем, она выглядела моложе своих тридцати лет. Никто и не заподозрил, что в качестве лаборантки к ним на работу, скрыв свою степень, с одним лишь дипломом магистра, устраивается ученый с международным именем. А что было делать? Других свободных мест на кафедре не было.

 Аня вытащила из щели на передней панели робота электронное меню и задумалась, что бы заказать в качестве праздничного обеда по поводу первой получки. И вдруг почувствовала на себе человеческий взгляд. Несколько минут назад кафе было совершенно пустым. Девушка резко обернулась. К одному из пластиковых, отделанных под светлое дерево столиков подошел плохо и легко одетый измученный человек, коротко стриженный, небритый, немолодой. Аня опустила было глаза к пластинке меню, но не выдержала и снова посмотрела на соседа. Тот, не нажимая кнопки вызова робота, осторожно взял кусок бесплатного хлеба и медленно принялся есть. Не поднимая глаз на девушку за соседним столиком. Аня поняла, что лично ей сейчас праздничный обед в горло не полезет.

 - Простите, я не знаю, как вас зовут, - обратилась она к мужчине, который нерешительно поднял голову, услышав ее голос. - Но может быть, вы пересядете за мой столик? Я так много заказала, не подумав, что теперь мне всего не съесть.

 Он, не возражая, пересел. Аня быстро пробежала пальцами по пластинке меню и вставила ее в щель на панели робота, все еще тихо гудевшего рядом со столиком.

 - Я праздную получение первой зарплаты в местном институте, - девушка попыталась продолжить разговор. Недавно приехала в Айналу. Аня, кстати.

 - Сергей, - отозвался мужчина.

 Бронзовый робот подъехал к столику с заказом. Аня пододвинула поближе к соседу тарелку с супом-пюре, решив, что явно голодному человеку лучше начать ужин с этого блюда. Сергей ел медленно, нарочито медленно, проявляя обладание хорошими манерами.

 - Вам есть, куда пойти переночевать в Айнале? - спросила девушка через некоторое время, посмотрев за окно. Там было белым-бело от внезапно налетевшей вьюги. Зима никак не хотела уходить с широких улиц степного города.

 - Пережду вьюгу в кафе, - хрипло ответил Сергей, - потом покатаюсь на автобусах до утра. И пойду устраиваться на работу. Силы у меня, благодаря вам, появились, - он смущенно улыбнулся.

 И Аня решилась.

 - Пойдемте, переночуете у меня.

 Вьюга стихла так же стремительно, как и налетела. В вечернем небе появился бледный месяц. По обеим сторонам улицы в небо уходили городские высотки, выложенные зеркальной плиткой. Ане, выросшей в небольшом русском городе, где дома были по шестнадцать-двадцать этажей, стоэтажные здания Айналы действовали на нервы, давили на душу. Она не любила ходить по городу.

 Они с Сергеем вошли в ее маленькую комнатку в казенной квартире, внезапно мужчина упал на пол и забился в судорогах.

 "Совсем больной. Плохо".

 Девушка придерживала бьющееся на полу в судорогах тело, пока Сергей не затих. Но в себя он так и не пришел; через несколько минут после приступа ровно засопел, засыпая. Его легкая одежда промокла насквозь. Ничего не оставалось делать, как снять все, что было надето на незнакомце. Из кармана пиджачка выпал пластиковый документ. "Сергей Кедровцев". И черная отметка об освобождении из заключения.

 Аня автоматически завернула лежащего на полу мужчину в одеяло. Только потом потрясенно опустилась на пол рядом с ним. Сергей Кедровцев! Скорее всего, однофамилец. Но все-таки!

 В памяти возникла в деталях незабываемая Московская конференция в Университете на Воробьевых горах. Эпохальный доклад физика Сергея Кедровцева о возможности перемещения сквозь пространство для любого материального тела. О доказанной возможности. Конечно же, как и любой другой ученый, Аня знала, что "материя в основном состоит из пустоты". Знала, но особого значения не придавала. На той конференции ученые всего мира увидели стройную систему новой теории материи. Четкие выкладки формул и безукоризненную логику выводов. Слушатели ошеломленно оценили прямое следствие новой теории - возможность для материального объекта перемещаться сквозь пространство, при определенном воздействии магнитного поля с заданными характеристиками. И развеселились, глядя на крыса Герберта, перемещавшегося у всех на глазах из одной клетки в другую. Смешной фокус, если бы не впечатляющая теория.

 Это было как взрыв сверхновой звезды на научном небосклоне. Сотни возникших в последующие годы лабораторий по всему миру. Особое внимание правительств Регионов к новой тематике. Горячие споры, как первокурсников, так и их маститых учителей.

 А для самой Ани был еще и самый чудесный вечер в ее жизни. Сергей обратил внимание на сияющие голубые глаза своей поклонницы и тихо попросил подождать, пока он не ответит на вопросы всех желающих. Аня согласилась, а потом они гуляли по Воробьевым горам. Говорили и никак не могли наговориться.

 А кругом цвела сирень. Ее аромат ощущался, даже когда стемнело, когда зажглись старинные фонари в аллеях между факультетами Университета.

 Оказалось, что крыс Герберт был уникальным зверьком. Сожрал в лаборатории какую-то гадость, причем никто точно не знал, какую. Но именно эта гадость и изменила плазматический барьер у Герберта. Плюс ко всему мощнейший стимул - еда. Он перемещался из клетки в клетку на приманку в виде запаха копченой колбасы. Жутко был, оказывается, голодный крыс. Потому и перемещался сквозь пространство. Клетка-то была заперта.

 Плазматический барьер? Да. Сергей Кедровцев не все рассказал в своем докладе. Существует, оказывается, барьер, мешающий перемещению живых существ через пространство, преграда в виде особенных свойств межклеточной жидкости. Крыс сумел преодолеть преграду случайно. Больше никто его подвиг повторить не смог.

 Тот вечер стал решающим для биохимика Ани Томилиной. Она поняла, чему посвятит всю свою жизнь. Они простились с Сергеем до следующего вечера, держась за руки. Он бережно коснулся ее губ, целуя на прощание.

 - Но если я не позвоню днем, не приходи ждать меня сюда вечером, Анечка.

 И он не позвонил.

 И больше Аня никогда не слышала об ученом Сергее Кедровцеве.

 Что остается на месте взрыва сверхновой звезды?

 За окном Айналу укутывал вечер, тихий, потому что до сорок третьего этажа звуки городского транспорта снизу не долетали. Аня встряхнулась и на несколько минут задумалась, во что же ей одеть подобранного бродягу. Денег у нее на новый, практически зимний, гардероб для мужчины не было. И единственное решение проблемы сразу же пришло ей в голову. На соседней улице, в скверике, стоял православный храм. Отправляясь туда за помощью, Аня учитывала два, ну допустим, инстинкта. Первый: бедный человек с большой неохотой выкидывает уже ненужные вещи, оставшиеся, скажем, от умершего мужа. И второй, практически, инстинкт у православных христиан: накормить, если возможно, голодного и одеть раздетого.

 В полутемном храме почти никого не было. Вошедшая девушка огляделась и подошла к немолодой худощавой женщине, чистившей подсвечник перед иконой Богородицы. Окликнула свечницу и тихим голосом спросила, нет ли у них вещей на очень худого мужчину ростом где-то метр восемьдесят. Церковница бросила пристальный взгляд на просительницу и, не задавая лишних вопросов, показала ей дорогу в подвал.

 - Смотрите. С правой стороны - мужские вещи, - коротко сказала она и ушла.

 Аня огляделась. Да, приход этого храма составляли не просто бедные, а очень бедные люди. Или она чего-то не понимала. Потому что в качестве пожертвований на складе хранилось даже мужское белье, чистое, аккуратно сложенное, еще и выглаженное.

 Набив хозяйственную сумку нужными вещами, девушка поднялась по лестнице обратно в храм.

 - Еда не нужна? - все так же коротко спросила свечница. - Смотрите в корзине на канун.

 Сразу бросилась в глаза пачка картофельного крахмала. Кажется, человеку, который долго голодал, хорошо есть кисели. А где она достанет картофельный крахмал в супермаркетах степной Айналы? Церковница, перехватив Анин взгляд, плотно сжала губы, порылась в корзине и вытащила баночку кизилового варенья в прозрачном пакетике. Там же была и записочка. "О здравии Павла, Ивана и Гюльнары."

 "О, последнее имя-то мусульманское".

 - А что такого? - неожиданно с вызовом в голосе произнесла церковница. - С каждым может горе случиться. Что уже и помолиться нельзя?!

 - Конечно-конечно, - согласилась Аня. - Помоги Господи и Павлу, и Ивану, и Гюльнаре, где бы они ни оказались.

 Девушка перекрестилась.

 - Подождите, - вдруг сказала свечница. - Я сейчас.

 И через пару минут она принесла небольшой пакет.

 - Возьмите. Это одна женщина-врач, вышедшая ОТТУДА, составила. Набор, чтобы поднять на ноги. Теперь мы подобные наборы раздаем нуждающимся. Все нас благодарят. Многие люди потом точно такие же наборы в храм приносят. Для следующих бедолаг. Или деньги на них жертвуют, - женщина немного помолчала, а потом сурово добавила. - Я все понимаю, они преступники. Но ТАК нельзя обращаться даже с преступниками. Все мы, все-таки, люди. Нельзя так.

 У себя в комнате Аня рассмотрела набор для первой помощи выпущенным на свободу заключенным. И укрепляющие средства, и успокаивающие, и витамины. И сильные обезболивающие инъекции для самостоятельного введения.

 Сергей все еще спал. Внезапно он неловко повернулся и глухо, страшно застонал каким-то нечеловеческим голосом. Аня бросилась было его разбудить, но мужчина уже успокоился. Довольно скоро он сам проснулся, завертелся на полу в одеяле, видимо, вспоминая, что с ним случилось.

 - У вас был судорожный припадок. Идите в ванную прямо в одеяле. Я вам сумку с вещами принесла. Выберите, что надеть.

 И ее гость неожиданно заплакал. Старался удержаться, но не получалось. Слезы текли сами. Тогда Аня сообразила, зачем в пакете со средствами самой первой помощи были успокаивающие лекарства.

 - Идите, Сергей, - тихо повторила она. - Расслабитесь в горячей воде. Потом я еще кисель сварила. С кизиловым вареньем.

 

 - Скажите, а вы ведь не тот самый Сергей Кедровцев, создатель теории перехода сквозь пространство? - все-таки на всякий случай спросила девушка своего гостя, когда он пил кисель на кухне маленькими глоточками. Со времени той конференции прошло лет восемь, за это время автор теории мог сильно измениться.

 Сергей, побрившийся, одетый по-домашнему, больше не напоминал заключенного, выглядел просто больным человеком.

 - Нет, я однофамилец, - он усмехнулся, отчего резкие складки от крыльев носа к уголкам губ стали глубже.

 - А, если не секрет, за что вас посадили? Вы не похожи, простите, на...

 Она замялась, не зная, как закончить фразу.

 - На убийцу? Как сказать... Я изобрел лазерный аппарат, позволяющий ремонтировать клапаны сердца извне, через кожу и мышцы. Прибор пустили в производство недоработанным. Кто сейчас будет тратиться на создание полноценной лаборатории с полностью стерильными животными, включая человекообразных обезьян? Я говорил и писал, что аппарат нуждается в доработке, но... - Сергей снова горько усмехнулся, глядя в кружку. - Несколько человек умерли во время работы моего аппарата. Тогда все вспомнили, что он недоработан, следовательно, смерть вполне могла наступить вследствие его воздействия. Смерть. Кого-то надо было посадить. Ну не сотрудников же Комиссии по внедрению изобретений в производство? Ну и вот, - он осторожно сделал еще глоток и сидел ссутулившись, не поднимая глаз.

 Аня вздохнула, вспомнив свечницу в храме. Молча посидела и еще раз вздохнула. Действительно, горе может случиться с каждым.

 - Я постелила вам в комнате, Сергей. Сейчас ночь на улице. Завтра будет думать, что делать дальше. Скажите, а вы электронную технику чинить умеете? Многие мужчины, я знаю, умеют. Просто в том институте, где я работаю, требуется техник.

 - Я попробую. ***

 Начальник техобслуживания подходил к приему на работу сотрудников более чем просто. На документ с пометкой об освобождении он бросил только беглый взгляд.

 - Вот тебе поломанная техника. Вот талоны на обед и ужин. Спать можешь здесь же. Завтра приду, посмотрю, что ты сделал.

 На следующий день он пришел, осмотрел уже работающую технику, прочитал список деталей, необходимых для ремонта еще не работающей.

  - Молодец, - сказал, - годишься. Считай, принят на работу. С кадрами договорюсь. Что уставился? У нас тут не приблатненный столичный институт, нахх... Мне работяги нужны.

 

 Сережа сам пересказал этот разговор Ане, когда они встретились через неделю. Он выглядел помолодевшим и даже повеселевшим. Видать, та врач, которая составила набор первой помощи освобожденным из заключения, была первоклассным специалистом. Они шли, обсуждая институт и его сотрудников, удивляясь, как на многое у них совпадают точки зрения, незаметно прошли по скверику до высотки, где находилась выданная Ане институтом квартирка.

 - Вы можете приходить ко мне, когда вам нужно отдохнуть, постираться, помыться, - сказала девушка. Исходя из того, что "мы навсегда в ответе за тех, кого приручили", она обязана была так поступить. Ну и вообще. Сережа ей нравился.

 Как оказалось, она ему тоже.

 Вопрос стал ребром, когда, неловко повернувшись на действительно тесной кухоньке, девушка оказалась в Сережиных объятиях. Оба замерли, и он наклонился к ее губам.

 - Я не хочу так просто, - проговорила Аня, отворачиваясь. - Только как свидетельство серьезных отношений.

 - Ты верующая? - спросил Сережа, отступая. - Хотя, о чем это я спрашиваю? Только верующий человек мог притащить зэка в собственную квартиру.

 - Нет, не такая уж я и верующая. Просто русская. У меня прабабка, например, не могла пройти мимо раздетого бомжа. Не в том дело, что я верующая. Просто, знаешь, Сережа, у меня учитель был в школе, любитель сеять разумное-доброе-вечное в детях. И еще он любил старинную русскую литературу. Достоевского любил очень. И разок процитировал его моей однокласснице при мне. Никогда, мол, Аллочка, не давай поцелуя без любви. Дети - вообще странные существа. Почему-то мне эта фраза запала в душу.

 Сережа отступил еще на шаг.

 - Да уж, твой учитель умел сеять разумное, - с откровенной обидой сказал он. - Если я правильно понял, цитата из "Преступления и наказания". Сонечка Мармеладова... А тебе не кажется, что это немного не наш с тобой случай?

 Аня чуть порозовела, но упрямо молчала.

 - Ну тогда вот что. Я согласен отказаться от славы ученого, это все пустое, - неожиданно сказал ее гость, стоя у входной двери. - Но я не готов отречься от самого лучшего, волшебного вечера в своей жизни. Я не могу забыть запах цветущей сирени, сияющие голубые глаза. Твои глаза, Аня. Твои губы. Ты тогда совсем не возражала против поцелуя. А я... А меня уже ждали в номере, чтобы вернуть обратно в лагерь. Да, меня привезли на ту конференцию из лагеря смерти, немного приведя в порядок. Есть, знаешь ли, такие средства. Нужно было произвести впечатление на мировую общественность.

 Аня подняла голову и оцепенела.

 - Я узнал тебя в кафе с первого взгляда... Потом понял, что ты все еще работаешь над проблемой, которую мы обсуждали тем далеким вечером на Воробьевых горах. И, кстати, я просмотрел твои записи, пока тебя не было. Ты напрасно пытаешься найти пересечение множеств значений для крови в целом и лимфы. Бери показания только по плазме крови. Ну и лимфе, если тебе так проще. И еще, - добавил он, открывая дверь в полутемный, длинный коридор этажа, - я оставил тебе список веществ, которые вообще были в лаборатории, когда крыс Герберт нажрался неизвестно чего.

 Аня так и не смогла сказать ни слова. Сергей закрыл дверь за собой, и она осталась одна. Опустилась на стул, сопоставляя в памяти высокий, скошенный назад лоб с залысинами, широко-расставленные серо-зеленые глаза под густыми прямыми бровями, прямой мощный нос, волевой рот и подбородок с ямочкой Сергея Кедровцева с тем обликом великого ученого, который туманно вырисовывался в ее памяти. Все произошедшее нужно было серьезно обдумать. Поэтому она и не побежала вдогонку за обиженным Сергеем, на что он, наверняка, надеялся.

 Потом ей на глаза попался список веществ, одно из которых в свое время изменило плазму крови крыса Герберта настолько, что он стал способен перемещаться сквозь пространство. Она бегло просмотрела список глазами, прикидывая, что именно, из всего написанного, могло в принципе изменить физико-химические свойства плазмы крови. И спустя минуту все остальные мысли вылетели у нее из головы.

 

 - Аня? - услышала девушка знакомый голос на следующий день. - Аня Томилина?

 Она обернулась. Ее окликнул лично Карен Алиев, высокий, по-прежнему красивый, по-прежнему, без проблесков седины в жгуче-черных волосах. Постоянный участник международных конференций, хорошо знавший девушку в лицо.

 - Какая у вас лаборанточка, оказывается, - изучив бейджик на Анином лабораторном халате, ехидно сказал он Гамалеевой, заведующей кафедрой, восторженно глядевшей на него. - Хорошенькая...

 - Да ничего особенного, - с досадой ответила темноволосая Гамалеева. - Вечно вам, азиатам, блондинки нравятся.

 Блондинки азиатам, может, и нравятся, но жена у Карена была темноволосой и темноглазой, блестяще вела домашнее хозяйство, обожала мужа и деток, впрочем, как и они ее.

 Господин Алиев пристально посмотрел в глаза биохимику Томилиной, давая понять, что им обязательно нужно встретиться с глазу на глаз по важному делу.

 Они встретились во время обеденного перерыва на складе стеклянного оборудования, всегда пустующем в это время дня.

 - Я сюда прибыл в составе комиссии, изучающей деятельность, так называемого, Степного лагеря смерти; зоны КН-38, если использовать официальное название, - сразу по существу начал разговор Карен, оглядевшись и убедившись, что на стерильно-чистом складе его безупречно-чистому костюму ничто не угрожает. - И сразу говорю, мне наплевать, что думает правительство Евразии, но я на своей родине подобную мерзость терпеть не намерен, - в голосе известного ученого слышалась плохо сдерживаемая ярость. - Я объясню, - добавил он для удивленной слушательницы, элегантно усаживаясь в лабораторное кресло. - Я понимаю. Вы пытаетесь продолжить здесь исследования по изменению свойств крови, необходимых для перемещения сквозь пространство. А вы никогда не задумывались, каким путем получены те данные, которые вы используете? Нет? В лагере смерти проводились исследования на людях. Понимаете вы это?! На живых людях! Аня, я сильно подозреваю, что вы связаны с работающим в институте Сергеем Кедровцевым. А вы знаете, что вовсе не он был автором теории, носящей его имя? Он был всего лишь охранником в лагере и присваивал себе изобретения заключенных там ученых.

 - Не может быть! - горячо перебила высокого начальника Аня. - Я долго говорила с ним после той конференции. Так не мог говорить обычный охранник. С таким знанием вопроса... так грамотно...

 - Анечка, - смягчившимся голосом сказал Карен Алиев, - как вы сами сейчас оцениваете критические способности юной девчушки, да и еще увлеченной лично самим Кедровцевым?

 - Но я и сейчас иногда разговариваю с Сергеем. Не может быть, чтобы он был простым охранником. Не может такого быть!

 - Не простым охранником. Хорошо. В Степном лагере смерти не хватало настоящей охраны, и на роль охранников там ставились другие заключенные, положительно себя зарекомендовавшие перед администрацией лагеря. Ваш Сергей Кедровцев попал в лагерь за халатность, приведшую к смерти нескольких человек. Здесь он выслужился. Он всегда, видимо, мечтал о славе крупного ученого. Присвоил себе несколько изобретений, в том числе и изобретение Алексея Ведерникова, его теорию межпространственных перемещений. Администрация смотрела сквозь пальцы на развлечения своего пса. Тем более, то только он и был способен довести теорию, как они говорили, до ума. Вы знаете, как эти... издевались над людьми, чтобы повысить у них стимул для перемещения из клетки или из камеры пыток куда-нибудь на... еще? - всегда безупречно вежливый Алиев сейчас, очевидно, еле сдерживался, чтобы не начать материться. - Я не буду вам рассказывать подробности, Анечка. Это не для слабой женской психики. Мне и в голову бы не пришло, что возможны такие пытки, - он откинулся на спинку кресла и несколько секунд посидел с закрытыми глазами. - Недавно, вследствие утечки информации, стало известно, что в лагерь смерти вот-вот нагрянет международная проверка. Тогда Кедровцев получил приказ убить Ведерникова. Он успешно выполнил приказ, за что получил возможность освободиться досрочно. Администрация лагеря убрала концы в воду. Но неужели же вы думаете, Аня, что вашему Кедровцеву дали бы возможность уехать из Региона? С его-то знаниями?

 - Вы ошибаетесь! Ошибаетесь. Не может такого быть.

 - Мы ошибаемся? С нашими возможностями по установлению личности?! Аня! Все фотографии администрация лагеря уничтожила перед проверкой. Труп Алексея Ведерникова исследованию не подлежит. Но у нас есть записи с той конференции на Воробьевых горах. И еще с одной местной конференции. Не подлежит сомнению, что в них участвовал тот человек, который сейчас работает в этом институте. Сергей Кедровцев. Мы сравнили наши данные с его фотографией на документе, выданном администрацией лагеря с отметкой об освобождении и с видеозаписями на проходной института.

 Насчет участия Кедровцева в конференции на Воробьевых горах Аня и без Алиева не сомневалась.

 - Из уважения к вам, Аня, я попрошу еще раз перепроверить информацию о том, что Кедровцев использовал теорию Ведерникова, свидетельства о том, что он был его палачом, - Карен Алиев щелчком сбил с рукава несуществующую пылинку и встал. - Если эти данные подтвердятся, Кедровцев будет немедленно арестован. Никто из ученых мирового сообщества не желает жить в страхе, что его могут поместить в такой вот лагерь и замучить до смерти. Скандал будет международным, я вас уверяю. Алексей Ведерников был в сотни раз дороже, чем весь их мерзкий лагерь. Но разве хоть кто-то из местных гадин это понимал?! Они сначала поместили его сюда, практически без всякой вины. И, когда он, находясь в тяжелейших условиях, создал гениальнейшую теорию, его замучили и убили как какую-то крысу. Чтобы не мешал, - и Карен Алиев все же выругался, матерно и заковыристо.

 

 Ничего не подозревающий Сергей сидел в скверике на скамейке под низкорослой сосной, поджидая, когда Аня выйдет из института.

 - Аня, я сообразил, что вы могли неправильно подумать, что я против серьезных отношений с вами, - быстро заговорил он, вставая со скамейки навстречу подошедшей девушке. - Но я нахожусь в таком положении...

 - Я как раз пришла поговорить об этом, - прервала его она. - Я несколько часов назад общалась с членом международной комиссии, проверяющей деятельность Степного лагеря смерти, - девушка оглянулась, раздумывая, где бы им поговорить без свидетелей. Улицы Айналы были по большей части пустынными. Люди либо перемещались на каком-нибудь виде транспорта, либо сидели по своим квартирам. Пешеходы встречались редко, и Аня без труда увидела безлюдную, крытую дымчатым пластиком, галерею над шоссе с плотным движением автотранспорта.

 - Господин Алиев мне рассказал о преступной деятельности некоего Сергея Кедровцева, - резко сказала девушка, разворачиваясь к напряженному спутнику сразу, как только они поднялись по ступенькам на галерею. - Он мне рассказал, что вы присвоили изобретение Алексея Ведерникова, что вы мучили людей, что вы убили...

 - А зачем вы мне это рассказываете? - внезапно гневно перебил ее мужчина. - Аня, вы способны помогать человеку, зверски мучившему людей?! - он схватил ее за предплечья и с силой потряс, серо-зеленые глаза вспыхнули ярким блеском.

 - Нет! - вскрикнула она. - Палачу - не способна. Но вы, Сергей, - не палач. Как бы Карен Алиев не относился к женской интуиции, но я в этом уверена. Вы не палач и не убийца. Я собираюсь помочь вам, хотя и не знаю, что там, в лагере, произошло.

 - Вы правы, я никого не истязал. Хотя и выдавал себя за другого. Выдавал. А попробуй там не послушайся... даже больше, чем вопрос жизни и смерти. Страшнее смерти было живым утратить человеческий облик. И я все-таки убийца, - хмуро заговорил Сергей, сникая и утрачивая свой яростный запал. - Он бросился на меня неожиданно, я неудачно его отшвырнул. Сам от себя не ожидал. Он упал, стукнулся головой об угол электрической печи для сжигания... э-э-э... для сжигания больших объемов биомассы. Печь работала. Я попытался оттащить тело от печи, но на это сил не хватило.

 - А как вы собирались жить дальше? Алиев ведь правильно сказал, вас выпустили на время работы комиссии, но далеко уйти бы не дали.

 - Я знаю. Я собирался немного подработать. Самолетами и междугородными автобусами я уехать не мог. Для них требуется документ, удостоверяющий личность, по нему меня бы вычислили. Я думал добраться на попутках до границы Региона, а там "потерять" документ. Я знаю, что существует служба доставки бомжей к месту рождения, для выдачи нового документа на основе биохимических параметров, заложенных в местной базе данных. А родился я в Рязани. Оттуда сюда меня бы вряд ли выцарапали. Здесь-то я оказался, когда подрос. Здесь же устроился на работу, откуда в лагерь и попал. У меня и срок уже кончился. Так продлили. Если бы не международная комиссия, здесь бы и помер. Впрочем, еще не поздно.

 - Возьмите ключи и идите ко мне домой. Я вернусь, еще поработаю немного по тому списку, который вы мне оставили. Завтра мне наша Гамалеева уже вряд ли позволит самостоятельно работать. Странные результаты получаются. У вас указан энциклан, а он не понижает, а повышает порог... весь день проверяла. Повышает на 4,78 процента от вашего коэффициента на каждые 10 условных единиц увеличения концентрации.

 - Повышает? - Сергей задумался. - А ведь в этом что-то есть. Мы использовали энциклан для консервирования корма для подопытных крыс. Герберт вполне мог его нажраться, и тогда... и тогда...

 - А что стало с Гербертом?

 - Подох. Сдох от обжорства. Переместился из своей клетки не на запах колбасы в соседнюю клетку, а на запах крови. Оказался рядом... э-э-э.., надеюсь, с трупом уже. Жрал-жрал, пока не сдох.

 Аню передернуло. Людей, переживших такое, как Сергей, обычный благополучный человек судить не имел права. Как он сломался, насколько и почему, девушка выяснять не собиралась. Придет в себя, сам расскажет.

 - Идите, - тихо сказала она. - Не выходите пока из моей квартиры. Алиев настроен очень решительно.

 

 Вечер прошел неудачно. Остальные вещества из списка Кедровцева на свойства плазмы крови никак не влияли. Оставался только странный энциклан. Но, чтобы сообразить, как воздействие этого вещества вписывается в теорию Кедровцева, нужен был острый ум подлинного изобретателя. Остальные, пусть даже и талантливые ученые, никак развить существующую теорию не могли, в этом Аня уже имела возможность убедиться. Нужен был гений именно Алексея Ведерникова, а не кого-нибудь другого. Тем более ничем не мог помочь тот несчастный, который столько лет вполне успешно Ведерникова изображал.

 Девушка устало вышла из лифта на своем, сорок третьем этаже, прошла по полутемному коридору до двери квартиры. И неожиданно сердце замерло от плохого предчувствия. Она открыла дверь. Точно. Следы мужских сапог в прихожей. Пустота в квартире. Опоздала. Даже, нет, не опоздала. Хуже. Она сама, своими руками отправила Сережу в руки команды Алиева. Карен никогда не был дураком. Сразу, наверное, сообразил, куда подевался Кедровцев.

 Аня медленно опустилась на стул. Несколько минут посидела, прикрыв глаза рукой. Потом решительно встала. Надо было собрать вещи. Больше в Айнале она не останется. Заведующая кафедрой все равно ей по своей теме работать не даст. Да теперь Аня и не знала, над чем ей дальше работать. Впрочем, совсем не это было главным в ее внезапном решении, уехать из Айналы. У биохимика Анны Томилиной числился среди знакомых серьезных людей не только Карен Алиев. Но, чтобы задействовать имеющиеся связи, нужно было, как минимум, вернуться в Москву. Карен настроен пристрастно. Однако любой хладнокровно мыслящий ученый сообразит, что человека, столько лет проработавшего вместе с Ведерниковым над теорией перемещения, в расход пускать нельзя. Пусть даже и отраженным светом взорвавшейся звезды, но он еще может светить.

 На следующий день самолет "Айнала - Москва" взлетел над сверкающим в лучах солнца степным городом, унося на борту тихо плачущую Аню Томилину. Сердце болело, требуя вопреки доводам разума, вернуться, добиться свидания с Сережей. Просто для того, чтобы еще раз заглянуть ему в глаза, позволить себя обнять, и... Так глупо. Так по-женски. ***

 Как и восемь лет назад, на Воробьевых горах цвела сирень. Тонкий аромат усилился к ночи. Аня медленно брела по аллее, подняв голову и глядя в вечернее небо над головой. Она приехала сюда, попрощаться со своей прошлой жизнью. Очевидно, начинался новый этап.

 - Аня! - от звука немного хрипловатого голоса болезненно заколотилось сердце в груди. Девушка стремительно обернулась. Ей навстречу шагнул человек в знакомой куртке из подвала маленького храма в Айнале.

 - Сережа! - вскрикнула она, бросаясь было навстречу. И остановилась, ошеломленная ослепительной мыслью. Сергей тут оказаться не мог. Если уж кто и смог бы преодолеть сотни километров одним шагом, то никак не он.

 - Алексей? - произнесла неуверенно, вглядываясь в серо-зеленые глаза быстро подошедшего человека.

 - Аня, - повторил тот, осторожно беря девушку за руку и прижимая ее ладонь к своей щеке, - если бы ты знала, как важна мне твоя поддержка. Как я надеялся тебя здесь увидеть. Даже задержал следственную, так сказать, экспериментальную проверку до этого самого момента. Видела бы ты, с какой сардонической усмешкой слушал господин Алиев мое бормотание насчет луны не в той фазе и Аннушки, которая еще не подошла. Как я его в тот момент понимал, - мужчина по-детски счастливо рассмеялся. - Он мне понравился. Я исчез прямо у него на глазах. Шагнул сюда, молясь и надеясь, что к тебе.

 - Алексей, - все еще неуверенно прошептала Аня. Он наклонил голову так, что сплетенные пальцы их рук, коснулись его губ. Затем торопливо заговорил снова.

 - Я не договаривал тебе, прости. Боялся после стольких лет лагеря. Даже тебе боялся открыться полностью. А теперь я должен спешить, чтобы опередить господина Алиева с командой. Пока действие энциклана не кончилось, мне нужно попасть в Рязань и сделать себе удостоверение личности. Когда я оттаскивал Кедровцева от печи, у него из кармана выпал документ с его собственной фотографией. И с отметкой об освобождении из лагеря. Я тогда понял, что это мой единственный шанс - спастись. Открыл компьютер, использовав отпечатки пальцев Кедровцева, - мужчина нервно, с усилием сглотнул, вспоминая. - И оттиснул на пластике другое удостоверение личности Сергея Кедровцева, с моей уже фотографией, переведя на него оттиск печати об освобождении Кедровцева из базы данных. Администрация иногда использовала поддельное удостоверение, когда нужно было отправить меня на встречу с серьезными учеными. Кедровцев бы не справился. Ему было главным, чтобы теория носила его имя. Остальное того зверя не сильно заботило. А потом, как я понял, перед приездом комиссии администрация все подчистила. И у проверяющих возникли проблемы с определением личностей.

 Он помолчал несколько мгновений, внимательно глядя девушке в глаза.

 - Я пойду, - отпустил ее руку, продолжая смотреть в голубые, почти синие от волнения глаза. Сделал шаг назад.

 - Алеша!

 Он остановился, не завершив движения.

 - Возьми мой телефон. Там есть мой номер. Позвони мне, когда сможешь. Обязательно позвони из Рязани. Я буду ждать.

 И тогда все окончательно встало на свои места. Алексей Ведерников еще раз счастливо улыбнулся и исчез в вечернем сумраке.

декабрь2018