Бориса Ивановича Нежного сегодня раздражало все: его фамилия, его семья, сослуживцы, соседи и, наконец, неустойчивая капризная южная зима с ее перепадами температур, вечной слякотью противно чавкающей под ногами, сырыми пронизывающими ветрами и серым, каким-то грязным небом над головой. Однако на самом деле виновником его плохого настроения являлся он сам из-за неумения скрывать свои чувства и эмоции. Борис Иванович обладал одной неприятной для себя особенностью - он постоянно краснел. Он краснел, когда его хвалили, краснел от смущения; конфузливо краснел, не находя слов, если требовалось хвалить кого-то; краснел от возмущения; краснел, если хотел скрыть от собеседников свои истинные мысли; краснел от страха, в том числе и от страха казаться смешным... Короче говоря, Борис Иванович краснел всегда и при любых обстоятельствах.
Самое обидное для Бориса Ивановича состояло в том, что все его знакомые, близкие, друзья и коллеги зачастую специально провоцировали эту особенность его натуры, и с нескрываемым удовольствием наблюдали, как, в ответ на их замечания, лицо Бориса Ивановича медленно наливалось краснотой, и даже его слегка прикрытая редкими светлыми волосиками проплешина, обычно розовая как кожа новорожденного поросенка, предательски просвечивала словно красный глаз светофора.
Борис Иванович брел не разбирая дороги, не глядя себе под ноги и не отвлекаясь на окружающих, ему было все равно, куда идти. С таким мерзким настроением он не хотел попадаться на глаза жене, рабочий день закончился, и в строительной фирме, где Борис Иванович числился главным менеджером , царила тишина и охранник Федя, большой насмешник и зубоскал, почему-то возомнивший себя оригинальным юмористом, и, конечно, Борис Иванович как нельзя лучше подходил в качестве объекта для Фединого чувства юмора. А уж о друзьях бедный Борис Иванович и не помышлял, зная, как развлекает их возможность доводить его до точки кипения, в такие минуты казалось, что от него валит пар почище чем от старинного , раздуваемого при помощи углей самовара.
Жизнь предстала перед пятидесятилетним Борисом Ивановичем беспросветной черной полосой без малейшего намека на белый цвет.
- Осел я, осел, - грустно констатировал Борис Иванович, шлепая без разбора по грязи и лужам, - пятьдесят долгих лет живу на белом свете и не сумел найти ни одного человека, способного меня понять , посочувствовать в нужную минуту, подбодрить добрым словом. Всю жизнь работаю как вол, тащу семейную повозку по этой ухабистой дороге жизни и ни слова благодарности ни от кого не заслужил. Для жены я - источник семейного благополучия, для детей - неиссякаемый источник для получения удовольствий в настоящем и фундамент их будущих успехов, для любовницы - просто безразмерный кошелек, из которого можно черпать и черпать денежные средства. Все. Надоело. Пора прекращать это бесстыдное порабощение чужой волей, это постоянное издевательство над моими чувствами. Прав был Толстой, ох как прав, когда бросил все и ушел в никуда, ушел от всех и вся. Вот бы и мне так. Хотя... - Борис Иванович в задумчивости даже остановился, - у Толстого вся жизнь осталась позади, а у меня - только первая ее половина. Как-то хочется дожить до старости, вопрос лишь в том, где доживать и с кем.
И тут Борис Иванович почувствовал, что кто-то тянет его за рукав пальто, потом, когда он осмысливал происходящее, он понял, что в тот момент его остановила сама судьба. Но это озарение пришло ему на ум потом, а пока в образе неумолимого рока перед ним предстал пьяненький мужичок в потертой джинсовой куртке и в заляпанных грязью брюках. Мужичок криво улыбался, выставляя в просвет между губами гнилые зубы, и протягивал Борису Ивановичу странный предмет, напоминающий собой что-то среднее между часами и компасом.
- Слышь, браток, купи , не пожалеешь, не хватает на опохмелку, войди в положение...
-Что это? - брезгливо отодвигаясь от пропахшего перегаром с рыбным запашком мужичка, - спросил Борис Иванович.
- Эх ма, один раз живем, бери, отдаю почти даром, - заикаясь и икая, нечленораздельно бурчал возжелатель опохмелки, - век ббллаг- ода- рить бушь. - И он совал в руку Бориса Ивановича неопознанный предмет.
- Да зачем мне это, - отталкивал тот руку своего "благодетеля", - сначала объясни, что за штука, как работает, для чего.
- Черт его знает, - мужичок сдвинул свободной рукой допотопную фуражку и почесал грязной рукой нестриженный затылок, - кум на каком-то экс... примент...альном пррр...предпр... предприятии работает, вот, - с трудом выговорил любитель техники, - ну, и подарил мне этот, как его, опытный обррр...зец. Чегой-то он навроде бы мысли считывает. Фильм такой есть,, детский, как же он называется, дай Бог памяти... Аа, счас.. счас вспомню... "В гостях будущего"... да, как будто похоже. Прибор там такой был...
- "Гостья из будущего"? - не то спросил, не то уточнил Борис Иванович.
- Во, оно самое, гляди, какой умный, тебе этот пррри..борр необходим, как я погляжу.. Только он, правда, того, бракованный немного.
- Что значит бракованный? - с испугом воскликнул Борис Иванович, - током что ли бьет?
- Та не, ничего он не бьет, он просто мысли всякие передает, только надо кнопку в ухо всобачить и готово. Во, гляди, счас я эту кнопку самую отдеру...
- Постой-ка, не спеши, - Борис Иванович наконец заинтересовался незнакомой технической новинкой. В фильме речь идет о миелофоне, но это фантастика, на самом деле таких приборов нет.
- Обижаешь, господин товарищ, я врррать не стану, - мужичок ударил себя в грудь рукой, - я, може, пьяница, но пьяница честный. Вот как на духу говорррю - брак имеется, так я же отдам за смешную цену, шоб только на опохмелку хватило. Лады?
Борис Иванович проверил карманы, кошелек он, как всегда, забыл в кабинете, в кармане одиноко скрючилась бумажка в пятьсот рублей. Он покрутил ее в руках, отдавать за неизвестно что целых пятьсот рублей ему показалось слишком, но ведь сдачи от такого забулдыги не дождешься. Была не была. Он решительно протянул пьянице денежную купюру.
- Моло дца, сечешь как надо, - одобрительно кивнул мужичок головой и прицепил Борису Ивановичу на запястье ремешок с прибором, напоминающим циферблат старых часов, только еще более громоздкий, от этого циферблата тянулся тоненький длинный проводок с круглой серебристой кнопкой.- Могешь проверррить, суй в ухо, поверрррни эту финтифлюжку, так, теперя гляди, тьфу, слушай, чего я думаю.
Раздалось тоненькое попискивание, похожее на комариное, а затем Борис Иванович услышал не услышал, но ясно понял о чем думает назойливый продавец: "Дряной человечишка, жадный, жалко такому прибор отдавать, но уж больно опохмелиться охота. Кум узнает - по башке надает, да где наша не пррропадала..."
- А инструкции к этому прибору нет? - Борис Иванович вытащил из уха кнопку и приладил ее снова на ремешок.
- Больно много хочешь задаром, може, тебе еще и звездов с неба , ой, не, не так, звездей с неба достать?
Мужичок резко повернулся, качнулся и чуть не сел в лужу, но сумел выровняться, сунул банкноту в карман и попытался принять независимую позу, но ноги его переплелись, зацепившись одна за другую, и он снова потерял равновесие; однако он нашел выход - сунул руки в карманы своей потрепанной куртки и благодаря этому устоял на ногах. Производя губами какой-то шипящий звук, очевидно, заменяющий ему свист, довольный жизнью мужичок отправился своей дорогой. А Борис Иванович растерянно смотрел на свое приобретение, не зная как лучше им воспользоваться. Он снова сунул в ухо кнопку и навел прибор на медленно бредущую пожилую женщину.
- Какой неприятный подозрительный тип, на грабителя похож, может шандарахнуть его сумкой пока не поздно?
Борис Иванович шарахнулся в сторону и быстро пошел прочь, ощущая спиной тяжелый взгляд женщины.
С этого момента его жизнь изменилась к худшему. Борис Иванович вдруг осознал, что живет во враждебном мире, где все лицемерят и дурачат друг друга: вслух говорят одно, а думают совсем другое. Начальник ненавидит подчиненных, подчиненные со злостью желают начальнику всех бед; женщины с издевкой думают о своих мужьях и любовниках, мужья беспощадно критикуют своих постаревших жен; сослуживцы мстительно радуются неудачам друг друга... Прежняя жизнь предстала перед Борисом Ивановичем райской по сравнению с настоящей.
Борис Иванович перестал смотреть людям в глаза, ему все время казалось? что они тоже догадываются о его мыслях. Он плохо спал, потерял аппетит, похудел, в ремне, поддерживавшем брюки, пришлось проделать несколько дополнительных дырочек, костюм сидел на нем теперь так, словно был приобретен с чужого плеча. На него посматривали с недоумением, даже с жалостью, начальник уже несколько раз заговаривал о необходимости своевременного обращения к врачу. Подслушанные мысли жены вообще привели Бориса Ивановича в ужас.
- И раньше -то никогда красотой не отличался, ни роста нормального, ни фигуры, один живот да короткие кривые ноги, а морда почти всегда кирпичного цвета с маленькими бесцветными глазками, с толстыми мокрыми губами и голова с проплешинами, но сейчас совсем уж превратился в какого-то засушенного сморчка, глазки бегают, лицо вытянулось, бледный как покойник с бескровными губами, ходит как старик, не поднимая ног, скользит как тень, словно преступник какой, даже краснеть перестал...
Борис Иванович долго смотрел на себя в зеркало, и действительно себя не узнавал: куда делось его широкое полнокровное лицо, умный взгляд уверенного в себе человека, любящего покушать и приударить за женщинами, вместо знакомого образа - бледный измученный жизнью субъект с печатью неудачника на челе.
Для Бориса Ивановича окружающий мир потерял краски, он стал черно-белым, и жить в этом чужом враждебном мире подозрительности и злобных мыслей было все труднее и труднее. Борис Иванович покрутил в руках прибор. - Может быть, этот прибор действует так потому что бракованный, - с тоской подумал он и уже решил забросить приборчик куда подальше, однако вспомнил пьяненького мужичка, и у него возникла другая мысль: а что если он попытается вернуть этот приборчик, чтобы не создавать мужичку неприятностей, небось и так досталось тому за продажу прибора. Движимый этой мыслью, Борис Иванович в течение нескольких последующих дней исправно возвращался домой с работы именно по той улице, где состоялась купля-продажа, но мужичок как в воду канул. Борис Иванович совсем выбился из сил, отчаялся, потерял всякую надежду на возможность нормального существования. Он перестал включать прибор, но это ничего не изменило: он шарахался от людей, как знакомых, так и неизвестных ему, поскольку уже заранее предвидел ход их мыслей.
И вдруг однажды, когда Борис Иванович снова включил ненавистный прибор, чтобы узнать, как жена отнесется на самом деле к его юбилею, прибор замолчал, исчез звук, не мигал маленький фонарик по центру. Напрасно Борис Иванович тряс его как грушу, давил на кнопки, теребил длинный проводок - прибор умолк навсегда. Сначала Борис Иванович испугался, затем расстроился, ведь ему не удастся узнать, что на самом деле думает о нем его жена, как оценивают его коллеги по работе, друзья и самое главное - начальник. А следом за этими мыслями на душу Бориса Ивановича снизошел покой - он вернется к той прежней жизни, которая его так раздражала раньше, к жизни, где не будет подслушивания чужих мыслей. И плевать, что они там о нем думают на самом деле.
За несколько дней Борис Иванович вернул себе прежний вид уверенного в себе человека, человека с чувством собственного достоинства: он гордо нес свою коренастую крепкую фигуру на коротких семенящих ножках; глаза его с удовольствием провожали взглядом каждую встреченную им хорошенькую женщину, вернулся его здоровый неистребимый аппетит; он снова почувствовал вкус к ядреным анекдотам и беседам с приятелями, - жизнь заиграла, заискрилась вокруг разноцветьем. Тем более, что на смену постылой серой в своей сырости старухе зиме пришла юная и нежная южная весна с ее шаловливым легким ветерком, нарождающейся зеленью и голубизной высокого неба.
- Слава Богу, - воскликнула как-то утром жена, оглядев Бориса Ивановича с ног до головы, - наконец-то ты стал самим собой, просто не верится.
Борис Иванович насмешливо улыбнулся, он вспомнил, какую характеристику его внешнему виду передал ему недавно прибор, считывая мысли жены, - ты хочешь сказать, что тебе нравится, как я семеню на своих кривых ногах, выставив вперед выросший живот, не раздражает тебя форма моих губ, цвет моего лица, поредевшие волосы?
Жена хохотнула, - представь себе, нет, если ты внимательно посмотришь на меня - последнее время ты избегал это делать - то увидишь, что я недалеко ушла от тебя, такая же располневшая на коротких ножках, ну дальше я думаю не стоит вдаваться в подробности моей внешности. Мы с тобой как Пончик с Сиропчиком, помнишь детскую сказку Носова, которую мы читали нашим ребятам в детстве?
Они весело посмеялись, и Борис Иванович ... покраснел. Да, да, он снова приобрел свою, такую ненавистную ему прежде, способность краснеть по поводу и без повода.
Промчалось еще несколько дней, Борис Иванович готовился к своему юбилею, он был счастлив...
И тут он опять встретил мужичка, продавшего ему прибор. Борис Иванович остолбенел от неожиданности: не то чтобы он испугался, что прибор перестал действовать, просто его поразил вид мужичка. Одет тот был как и прежде, все в той же куртке, только теперь распахнутой, в тех же брюках, замызганных и гармошкой спускающихся к разношенным туфлям неопределенного цвета, - только мужик-то был трезвым как стеклышко и пахло от него лишь чесноком и селедкой, а под левым глазом этого трезвого мужика наливался сиреневым цветом здоровенный фингал. Но больше всего поразило Бориса Ивановича выражение лица мужичка. Вместо прежней благодушной пьяненькой физиономии Борис Иванович узрел хмурое иссине-бледное лицо человека, потерявшего все свои надежды ; человека, не знающего, что такое удовольствие; человека, познавшего всю тщетность этого суетного мира.
- О, на ловца, как говорится..., ну как тебе приборчик, позабавился? - окликнул Бориса Ивановича мужичок.
Борис Иванович замялся, - видите ли, прибор почему -то сломался, он бездействует.
В левом глазу мужичка промелькнула свойственная ему прежде хитринка, - та не, - махнул он рукой, - не сломался, он фурычит один месяц, я ж говорил - опытный образец и с брачком - настроен только на плохие мысли.
- Кто это вас, - не удержался Борис Иванович от бесцеремонного вопроса.
- Так кум же, спохватился, а приборчика -то нема, ну он и пристал, где да где, я ж человек честный, выложил ему правду, а он ... не сдержался, теперь вот отсвечиваю своим фонарем этому темному миру.- Он осмотрел Бориса Ивановича, потянул его грязной рукой за рукав дорогого плаща и таинственным шепотом произнес, - слушай, господин товарищ, купи у меня другой приборчик, опытный образец, слямзил его у кума в ответ на его оскорбительные для моей личности действия, приборчик супер, правда тоже не без брака и действует короткое время, но зато он будущее прогнозирует, во как. Купи, не пожалеешь...
Борис Иванович отскочил от мужичка и замахал обеими руками, - нет, нет, мне без надобности, не хочу прогнозировать свое будущее.
- Не хошь свое, можешь чужое спрогнозировать, а то и будущее всей Земли..., - мужичок полез в карман, собираясь достать из "широких штанин" еще одно чудо современной техники....
Борис Иванович повернулся к мужичку спиной и побежал, побежал на своих коротких ножках, спотыкаясь, задыхаясь от непривычного бега, бежал и думал, - нет, не доросли мы еще до таких технических чудес, рано нам копаться в чужих мыслях и чувствах, рано нам лезть в будущее, нам бы пока разобраться каждому со своими собственными мыслями и чувствами, а будущее - оно же зависит от того, какими мы его встретим. Так не лучше ли заняться сегодняшним днем?
Так бегом Борис Иванович добрался до своего дома, запыхавшись, влетел он в свою квартиру...
- Кто это за тобой гнался? - с усмешкой спросила жена, - никак решил вернуть себе стройность или от инфаркта убегаешь?
- Ты не поверишь, - с трудом выговаривая слова, пытаясь отдышаться, ответил Борис Иванович, - я убегал от будущего...- И он покраснел...