Никогда не верил женщине, не потому, что воспитывался бабушкой, нося в груди холодный комок обиды на мать, родившую меня в лагере для политзаключенных. Обиды несправедливой, потому что главным оказалось то, что я остался жив, и даже чего-то добился.
И всю жизнь тянулся к женщине в надежде зародить веру в себя через ее всепрощение.
И... не получал желаемого. Женщина лишь успокаивала, одновременно требуя отдачи, не подсказывая дороги в будущее и не направляя по ней. Предоставляя возможность самому выгребаться из многих ям.
Вера в себя пришла через уличные драки в детстве и жестокость в отстаивании своего места в жизни в рабочих общежитиях с армейскими буднями. Устоялась внутри с вечно сжатыми кулаками и вечной же настороженностью.
Хотя признаю, что женщина в СССР была куда душевнее и бескорыстнее. Ее еще не разбаловали всякие возможности и власть денег из-за отсутствия под них почвы. А так-же вседозволенности личной, разрешенной им, той свободы, позволяющей вести себя с кем угодно как угодно. Нынешние эти привилегии не будили, не возбуждали в них природные жестокость и алчность, присущие им от рождения, дозволяющих сожрать в экстремальных ситуациях собственный плод.
Нынешняя женщина стала никакой, если не сказать - врагом противоположного пола, носителем источника наслаждений за... деньги. Или взамен чего либо более дорогого.
На мокром тротуаре валялась синеватая купюра в пятьдесят рублей, она лежала видимо давно, потому что народу вокруг было мало. Мужчина в возрасте дошел до нее и потянулся рукой. Шедшая следом женщина средних лет в нормальном пальто ускорила ход, перехватив его руку, молча вырвала деньгу и стала удаляться. Мужчина догнал ее, схватил за локоть. Женщина с разворота врезала ему кулаком по лицу, затем сбила с головы шапку и нанесла по ней несколько ударов ручкой сложенного зонтика.
Все это она проделывала под визгливые угрозы добить крохобора, сделать его калекой. Мужчина с трудом вырвался из цепких рук и отбежал в сторону, ошалев от нежданного напора. Женщина сфыркнула с губ запальное дыхание и пошла дальше, бросив через плечо неясное о расплодившейся нищете.
Бомж возле мусорных баков аккуратно скатал небольшой ковер, выброшенный хозяевами за ненадобностью и, отставив его в сторону, снова занялся обследованием содержимого баков. Мимо проходила женщина в шляпке с таксой на поводке. Она приостановилась возле ковра, чуть развернула его, разглядывая. Бомж негромко оповестил ее, что это его ковер. Женщина скатала ковер снова и подкинув под локоть пошла дальше.
Бомж догнал ее, уцепился за подарок судьбы и тут-же получил в зубы удар сразу двумя кулаками. Ковер и собака раскатились в разные стороны, а женщина била бомжа, не уставая приговаривать, что позовет сейчас еще мужа и тот добьет поганую сволочь бейсбольной битой. И снова прозвучала знакомая уже фраза о том, что мерзости развелось дальше некуда. И пошла дальше, с ковром и собакой, плюнув через плечо в сторону бомжа, осевшего на землю рваными лохмотьями.
В автобусе места впереди для инвалидов, женщин с детьми и пожилых людей заняли ссыкухи лет по 15-17. Защебетали ни о чем, не забывая давить на кнопки дорогущих смартфонов, купленных родителями, воспитывающими их. Или на заработанные самими деньги, если учесть, что сейчас все разрешено. И не обращая внимания на стариков обоих полов, жмущихся к бортам салона.
Перед остановкой одна из них встала и направилась к выходу, к свободному месту потащился мужчина в возрасте. В это время в открытую переднюю дверь автобуса влетела лет двадцати с небольшим поднакрашенная и поднавитая особа из современных, нужных только самим себе. С разгона оттолкнула мужчину и попыталась первой упасть на сидение. Но мужик уперся, перехватив ее руку за кисть, завернул вниз.
И взорвался спектакль, ставший обычным в наше время, получившее название типунизм. Девица завизжала, заколотила кулаками и сумкой по лицу мужчины, обзывая его старым пидором и животным, место которому на кладбище Она со всей силы била и давила каблуками ноги мужчины, не уступившего ей места, не забывая верещать отборную матерщину, ставшую привычной для нас. Тот с трудом сумел протолкнуть объяснение, что он инвалид второй группы, и что рядом с ним незаконно занимает место еще одна такая же стервочка. Вот ее и надо бы выкинуть в проход.
А вокруг зверели на него откровенные взгляды молодых потрошителей нового времени, молча намекавших, что бы они сделали со старым пердуном. И не только, как ни странно, молодых, но и в возрасте их тоже было немало. Все они сверлили мужчину глазами почему-то молча. Девица в этом молчании визжала, колотила кулаками и сумкой по лицу мужчины, обзывая его старым пидором и животным, место которому на свалке.
Наверное, скоро наступит и время "молчания ягнят".
Мужчина не встал с места, он выдержал и удары, и поток оскорблений, а стерву позвал к себе другой мужчина, солидный, не успевший еще добежать до семидесяти лет. И она рванула на его голос, отоварив попутно старика по голове еще разок.
Сейчас время "молчания ягнят" проявляет себя в полную силу в Екатеринбурге, в котором городские жители отстаивают парк для отдыха с площадками для детей. В нем РПЦ решила возвести очередную церковь, от которых не стало прохода, нужных властям для убивания в зародыше агрессии у народа.
А я вспоминал советское время, когда все те же женщины становились насмерть, когда ветераны войны пытались купить продукты без очереди. Я помню, как они осыпали проклятиями тех, кто не только избавил их от очередного рабства, но и сохранил им жизнь.
Женщина - это все! Не зря у евреев доктрина их существования на земле заключается в короткой фразе, впереди которой стоит именно женщина:
Иудейские мудрецы приняли доктрину в 929 году на вершине горы Синай, она звучит так:
Придти к власти над всем миром необходимо через ЖЕНЩИНУ, РАЗВРАТ И ДЕНЬГИ!