Поздним утром 21 августа 1551 года, отец Игнасио шестидесяти двух лет от роду, инквизитор и иезуит, в сопровождении десяти вооруженных испанских всадников, одного монаха, двадцати трех индейцев-погонщиков с полусотней мулов под руководством толмача и проводника Марио, пересек последний на своем пути горный хребет и вышел на выжженное солнцем каменистое плато.
Земли, до которых добралась экспедиция отца Игнасио, бывшего конквистадора и преданного друга Эдмона Кортеса, были белым пятном на карте нового континента. Около 7 лет назад шевалье де Труа, находившийся на службе у его величества короля Испании, пересек эту пустыню, оставив записи своего конного перехода. На страницах его дневника отец Игнасио прочел о многочисленных причудливых каналах в пустыне, по которым никогда не текла вода. О древнем языческом храме в форме ступенчатой пирамиды без входа и выхода, полуразрушенном и засыпанным наполовину песком. О странных звуках, издающихся из глубины этого храма, похожие на скрежет металла, удары молотом по наковальне и крики заблудших душ. В своих записях шевалье де Труа назвал это место воротами в ад. Здесь преисподняя вырвется наружу в день страшного суда, - писал он в своем дневнике. Три года спустя де Труа погиб в бою с индейцами.
Отец Игнасио никогда не переставал думать о Боге, но как инквизитор всегда помнил и о дьяволе. Борьба со всем дьявольским на обширной христианской земле короля Испании была его великой целью и стремленьем. Результатом этой борьбы стали, разведенные им же многочисленные костры, спасающие испанских и индейских грешников от другого, уже вечного костра в аду.
Сверяясь с картой, составленной де Труа, к вечеру путешественники достигли языческого храма. Внушающее страх и недоверие каждому истинному христианину, это величественное, но уже полуразрушенное здание стояло посреди пустыни, засыпанное наполовину песком. По ступеням, ведущим наверх, отец Игнасио вместе с сопровождающим его священником, отцом Филиппом, поднялся на самый верх храма. Помолившись и благословив друг друга на духовный подвиг, озаренные лучами заходящего солнца, два монаха подошли к месту человеческого жертвоприношения. Небольшая прямоугольная площадка на вершине храма, в центре которой когда-то находился каменный круг диаметром в человеческий рост, багрового цвета от пролитой на нем крови. Вокруг него валялось множество острых осколков горного хрусталя, из которых древние жрецы делали ритуальные ножи. Этот круг был сдвинут со своего первоначального места ровно на половину, в сторону запада, и под ним определялся глубокий колодец. Отец Игнасио бросил маленький камень в глубь пустоты колодца. Ответом ему был далекий стон, смешанный с голосами и криками сотен страдающих людей, моливших о пощаде из самого нутра преисподни. Монахи перекрестились.
- Мы дошли до цели нашего пути, отец Филипп, до врат самого ада. И пока запах серы не возвестил нам о приходе самого дьявола, и пока он не вырвался наружу, мы должны закрыть эти ворота!
- Как мы, ничтожные люди, закроем их? Хватит ли у нас силы веры, святой отец? - вопрошал отец Филипп. Он был еще совсем молод - не более двадцати лет, и еще не достиг в своем пути той истинной веры христианина, какая была у отца Игнасио. Сомнения терзали молодого монаха.
- Молитвами единому богу нашему и делом своим, мы раз и навсегда закроем языческие ворота в ад. Любовь к Христу и к Святой Деве Марии даст нам силы завтра сделать это дело!
Договорившись друг с другом, оба монаха уже в темноте спустились к подножию храма. Индейцы под руководством толмача Марио разложили костер и разбили внизу походный лагерь. Новообращенные христиане, индейцы были у испанцев в положении рабов, но безропотно слушали их указания, проявляя истинное христианское смирение, а может просто равнодушие к своей и чужой жизни свойственное этому народу.
Ночью отцу Игнасио приснился сон, как он в далеком своем детстве идет босыми ногами по зеленой весенней траве, под безупречно голубым небом, и радость и веселье охватило его душу. Но тут свинцовые тучи закрывают небо, краски весеннего дня мрачнеют, и росток маленького мерзкого богопротивного страха начинает расти в душе маленького мальчика. Позади себя он слышит шаги, он оглядывается, но никого не видит. А шаги все громче и громче. Как будто какой-то великан бежит у него за спиной. Грохот рвет барабанные перепонки, из носа бежит кровь, а страх из маленького росточка превращается в всеоблемьющее пламя. Нет...
Отец Игнасио проснулся в холодном поту и с болью в сердце. Когда при помощи молитвы он смог прийти в себя, он увидел, какую ужасающую картину оставила после себя эта ночь - царство дьявола. Два испанца умерли во сне от непреодолимого ужаса, перед смертью они обмочились и оправились. Остальные испанцы, видимо сошли с ума от дьявольского наваждения, и бежали из лагеря в пустыню на верную смерть. Отец Филипп был бледен и изможден, но сохранял спокойствие и светлый разум. Он стоял на коленях и молился Святой Деве Марии. Индейцы выглядели просто уставшими. Со слов толмача Марио отец Игнасио понял, что никто из них не спал этой ночью.
- Почему? - спросил монах предводителя индейцев.
- Наши предки завещали нам, что в этом месте нельзя спать, святой отец, - ответил почтительно Марио, - но я не знал, что этот запрет распространяется и на белых людей.
- Тогда почему ты и твои люди не ушли с этого проклятого места?
- Вера в нашего бога сдерживает нас! - отвечая монаху, Марио почтительно перекрестился.
Отец Игнасио промолчал. Он чувствовал себя очень уставшим, и в то же время его нервы были взвинчены до предела. Думать о том, что индейцы специально подстроили ловушку для испанцев, ему сейчас не хотелось. Наказание для Марио и его соплеменников он придумает после окончания экспедиции.
Спустя три часа, два монаха, отец Игнасио вместе с отцом Филиппом, сначала похоронили по христианскому обряду мертвых испанцев. Затем прочли мессу, исповедали друг друга и индейцев, и после всего причастились святым вином и хлебом.
Восхождение на вершину языческого храма пришлось на самое жаркое полуденное время. Изнывая от пекла в черных рясах, монахи медленно поднимались по ступенькам. Их нервное напряжение возрастало с каждым шагом. Отец Филипп молился, перебирая четки. Отец Игнасио пытался загнать страх, оставшийся в нем после ночи, глубоко во внутрь своей души. Позади святых отцов шли индейцы. На их обветренных, смуглых лицах не отражалось никаких эмоций. Внешне они были спокойны и равнодушны.
Когда путь наверх был закончен, все встали вокруг открытого колодца, ведущего в преисподнюю. Не переставая читать молитву, монахи стали готовить обряд экзорцизма. И тут послышались многочисленные голоса грешников из глубины колодца. Отец Игнасио услышал в них мольбу о помощи и сострадании. С каждой минутой чтения молитвы шум голосов нарастал. Языки алого пламени стали вырываться из ворот преисподни, обдавая жаром все вокруг. Ужас охватил отца Игнасио, страх окончательно пробрался в его сердце, и он неподвижно замер, бросив читать молитву.
- Святой Отец очнитесь! - толкнул его под локоть отец Филипп. - Что нам делать?
Прошло, казалось, мгновение пока отец Игнасио пришел в себя. Оглянувшись вокруг, он увидел языки пламени цвета алой крови, устремившиеся вверх из глубины колодца; отца Филиппа, стоящего возле него на коленях с закрытыми глазами и непрестанно читающего молитву; индейцев с бесстрастными лицами, которые скинули с себя одежду и остались в одних набедренных повязках. Но крики грешников все так же продолжали звучать из ворот ада, и страх в его душе не переставал требовать выхода наружу...
- Закрой колодец, Марио! - приказал отец Игнасио. - Скажи своим людям!
- Нет! - коротко ответил Марио.
- Ради Святой Девы Марии, закрой колодец! А не то гореть тебе на костре святой инквизиции! - исступленно закричал монах.
- Нет! Тот, кто прикоснется к жертвенному камню, неминуемо погибнет.
- Так вот какая у вас христианская вера, и кто у вас Бог! - срывая голос, кричал индейцам отец Игнасио.
Вне себя от ярости и от страха, он схватил обеими руками кусок острого горного хрусталя, лежавшего у него под ногами, и стал кромсать им обнаженные тела индейцев. Не сопротивляясь, с последним стоном они падали вокруг обезумевшего монаха. Убив девятерых индейцев, отец Игнасио окончательно обессилел. Выронив из рук осколок горного хрусталя, он сел на пол, закрыл окровавленными руками свое лицо, и стал читать молитву, приготовившись к неминуемой смерти.
Пламя из жерла колодца поднималось все выше и выше, а к крикам грешников присоединились звуки глухих шагов из самого дна преисподни. Отец Игнасио почувствовал запах серы. С каждым шагом звук нарастал, и казалось, какой-то великан сейчас выберется наружу.
Марио склонился перед старым монахом, осторожно подобрал окровавленный осколок хрусталя с пола и, выпрямившись, на секунду замер перед отцом Игнасио.
- А где твой Бог, святой отец? Может быть там? - и указал рукой в сторону пламени.
Монах ему ничего не ответил. Тогда Марио подошел к телам убитых соплеменников, и вырезал у каждого из них сердце. Девять теплых сердец он бросил в самое пламя, и через мгновенье огонь взметнулся вверх до самого неба. Затем Марио вновь подошел к отцу Игнасио, и опустился перед ним на колени. Медленно он отвел руки отца Игнасио от его же лица, и заглянул в его глаза. В них больше не было былой уверенности инквизитора и врожденного превосходства идальго над другими. Там был только страх и безумие!
- Жертвоприношение сделано, отец Игнасио! - печально улыбнувшись, сказал индеец Марио.
И тут всякий шум прекратился. Пламя высотой в полнеба исчезло. Это Филипп, беззвучно шепча молитву, задвинул жертвенным камнем вход в преисподню...
Филипп умирал. Умирал он в тот же день на руках Марио, медленно и мучительно, в страшных страданиях. Боль судорогами проходила по всему телу молодого монаха, но разум его оставался чистым, а душа спокойной.
- Помня о дьяволе, мы забываем про Бога. И помня о Боге, мы забываем про дьявола, - шептал Филипп Марио. - И как тогда обрести истинную веру?
Марио молчал. Да и что он мог сказать этому испанцу, пришедшего к нему, в его страну, со своей верой. Верой такой неистовой силы, которая смогла одной собой закрыть земные ворота в ад. Марио мог только дать ему пить побольше воды и прикрыть его тело от палящих лучей солнца, чтобы облегчить страдания молодого монаха.
Филиппа похоронили на рассвете. Могилу отца Филиппа местные индейцы объявили святой. Его имя стерлось из людской памяти, но его поступок ожил в мифах местного народа. И уже многие столетия они ходят туда, чтобы поклонится святому человеку.
Марио стал священником, наверное, первым из индейцев Южной Америки. Языческий храм разрушили время, песок и солнце.
Отца Игнасио в полубезумном состоянии привезли в Испанию. Где он, как инквизитор, провел суд и сам себя осудил за совершенное им языческое жертвоприношение на мучительную смерть на костре, потребовав от инквизиции привести приговор в исполнение. Очищение огнем, казалось ему самым лучшим выходом. Но кто будет слушать безумного монаха?
Отца Игнасио поместили в самый отдаленный монастырь в Пиренеях. Выделили ему в подвале отдельную келью, забрав оттуда все деревянные вещи, и строго следя, чтобы никогда ни лампадка, ни свеча, ни любой другой источник огня не попал ему в келью. Правда, эти меры мало помогли отцу Игнасио. Каждый вечер он сам себя осуждал на костер, и каждую ночь приводил приговор в исполнение. Его крики, крики грешника умирающего на костре, не давали уснуть много лет всем окрестным жителям. Лишь монахи смиренно молились о спасении его души.
Через десять лет после пребывания отца Игнасио в монастыре, один монах, по странному совпадению именем Филипп, будучи безнадежно больным плохой болезнью, и оттого особо не выносивший крики безумного, однажды днем, с молчаливого согласия других монахов, когда сумасшедший забылся тяжелым сном, спустился в келью и задушил отца Игнасио.
Отца Игнасио, как блаженного и погибшего от рук убийцы за веру, инквизиция объявила святым мучеником.
Убийцу монаха, безнадежно больного отца Филиппа, сожгли на костре. Простые крестьяне за то что, он им подарил избавление от безумных криков по ночам, почитали за святого. Пепел оставшийся после его сожжения, крестьяне использовали для лечения больных разными недугами. Особенно пепел пополам с гусиным жиром помогал при болях в коленях...