Перикл, герой, победитель отвратной химеры -
отродья Ехидны, прознав про цветок златоцветный,
дарующий молодость и бесконечные годы,
его пожелав, в путь отправился долгий и трудный.

В дороге умением воина, хитростью лисьей
ловушки судьбы обошёл и достиг своей цели.
Горчащий отвар из цветка пригубил и бессмертье
даровано было могучему сыну Алкида.

Перикл смеялся и пел, танцевал под луною,
весёлый и юный, когда вышла дева навстречу -
прекрасная гестия, что зрит богов откровенья.
Сказала та дева: "Достиг ты всего, чего смертный
способен достигнуть без помощи сил Олимпийских,
но боги ревнивы, они отомстить пожелают.
Но жизни теченье в тебе не прервётся покуда
себя не погубишь ты сам окровавленной сталью".
Герой рассмеялся: "Не будет такого - от жизни
чтоб я отказался, в Аид добровольно спустившись.
Ты лучше вина пригуби, тонкостанная дева,
забудь о печалях, навеянных взором глубоким".
Но дева ушла, передав своё тёмное слово.

Перикл вернулся домой златовласым героем,
могучим как бык, гибким словно лоза винограда,
Гераклу подобным сияньем божественной сути.
Из многих сражений он вышел с блестящей победой,
ведь раны его исцелялись в мгновенье бесследно.
И всё, что тревожило мужа - лишь сон мимолётный.
В том сне он встречал деву в пламени жгучем Аида,
на троне изящном из льда восседавшую гордо,
и тьма ей служила единственной скромной одеждой,
а лик её был ужасающим ликом скелета.
Звучание голоса Смерти сковало все члены,
она говорила: "Перикл, тщеславно решивший
роль бога сыграть, обманувшись запретным желаньем.
Отдай добровольно, что взял ты себе неразумно,
и будешь прощён - я дам место тебе среди Стражей".
Перикл же, силы собрав, возразил деве-Смерти:
"Раз дара бессмертья добился, я ныне по праву
им обладаю. Тебя мне не стоит страшиться".
Тут Смерть рассмеялась, и пламя взметнулось до неба,
Перикла сжигая, но льдом проникал голос в сердце:
"До встречи, герой! Я приду за душой твоей лично!"

Со времени сна стал герой на себя не похожим,
он тени боялся и злился на каждое слово,
во мраке тонул его разум, всё глубже и глубже
день ото дня, свет померк для бессмертного мужа.
Но разум вернулся, когда кровь клинок обагрила -
та кровь, что текла в жилах матери старенькой, брата.
Герой в тот же час, зло терзаемый горем сознанья
тяжёлой вины, проклиная себя и богиню,
клинком, с тёплой кровью на нём, пронизал себе сердце,
свершая пророчество гестии словоязвящей.
Тень женщины стройной мелькнула и тут же исчезла.