Изборская Ольга Вячеславовна : другие произведения.

Ужели Рай - Это Кино?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если Судьба предоставляет Вам слишком много возможностей. значит она готовит Вам путь по лезвию бритвы.
  
  
  УЖЕЛИ РАЙ?
  
   или
  
   Война провинции
   против столицы.
  
  
  
   "Ко мне не ревнуют жены -
  
   Я - голос и взгляд,
  
   И мне ни один влюбленный
  
   Не вывел палат"
  
   Марина Цветаева.
  
  
  
  
  
  
  
  Тогда Москву захлёстывала восторженная Провинция, а теперь - мерзейший столичный снобизм. Тогда Москва была центром просветителей, пусть даже и язычников, а теперь - центр расслабленного "римского" язычества, всепожирающего животного снобизма.
  
  Но что же было "тогда"?
  
  
  
  Ужели РАЙ был в Москве?
  
   В тот год, перед поступлением во ВГИК, у меня был очень большой выбор в дальнейшем пути.
  
  Была целая серия обещаний от людей, которые легко могли их выполнить.
  
  Во-первых, я сдала в городской театр первую пьесу, которая теперь называется: "Безсмысленно БЫТЬ АНГЕЛОМ " И мне обещали, что ее поставят.
  
  Зам.директора крупнейшего металлургического комбината (КМК) по кадрам! обещал взять меня из книготорга в отдел социологических исследований - не рядовым инженером, а - зав.отделом. Обещал двойную зарплату, по тем временам очень большую - 240 рублей. Обещал помощь в написании диссертации, ну и так далее. Тоже очень интересный путь.
  
   []
  
  
  И вот - третье - то, что я получила допуск к экзаменам во ВГИК, послав свои газетные статьи "Об интеллекте и интеллигентности" и какую-то свою прозу.
  
  Мне пришло приглашение из ВГИКа, как обещание райской жизни в столице!
  
  Казалось бы, первых два - сверхпрекрасны! И стоит ли убегать от уже заработанного уважения - в студенческую "начальность"?
  
  Но убегаешь не от внешних событий, а - от себя.
  
  Даже от самых лестных путей я должна была отказаться, чтобы вырваться из личных "коллизий" (Коллизия - противоречие и столкновение характеров, вынуждающее персонажей к поступкам).
  
  Там в Сибири моя душа была уже распята.
  
  Распята между несовместимыми крайностями: неуважением в личном уровне общения и огромным уважением - в социальном уровне. Простите мне эту "социологически-исследовательскую фразу". Иначе мне пришлось бы вылить на вас все свои рыдания. А так - замкнувши душу в кабинет психолога - можно и поформулировать.
  
  Мне очень помог тогда малоизвестный поэт Глеб Горбовский. Я поняла, что не одинока и что это распятие не смертельно, если представить его как "выбор гвоздя", к которому прибиваешь свою руку:
  
  
  А если я, разбитый наголову
  В своих несбывшихся мечтах...
  Вдруг стану деятельно-наглым?
  
  От ног отряхивая прах
  Былых восторженных деяний...
  Я буду камнем каменеть...
  
  Я буду жалким изваяньем
  Среди друзей своих темнеть...
  
  Любви я глотку перережу,
  Восторгу - уши оборву.
  
  Я перед Делом, словно Леший,
  Свалюсь подкошенно в траву...
  
  И землю буду я царапать,
  И буду... лунно одинок...
  И с неба будет Осень капать,
  Чтоб я опомниться не мог.
  
  (Глеб Горбовский)
  
   []
  
  
  Не справилась я, вначале, всего-то с одним человеком - и это оказалось столь безысходным, что я решила вернуть себя в годы студенчества, ибо именно оттуда и пошли мои несчастья. (Опять-таки по методу психолога))
  
  Причина, по которой я так безоговорочно и с первого раза поступила: та уверенная безысходность, когда за тобой - только закрытая дверь.
  Я не справилась со своей жизнью. Не с проблемами, как теперь любят говорить, а со всей жизнью. Бессмысленную жизнь, рассчитанную на дурацкое счастье, следовало закончить. Этому существу, как оказалось, дурацкого счастья не было. Значит?
  
   ЛИБО ПЕРЕСТАТЬ БЫТЬ ДУРОЙ, ЛИБО - ПЕРЕСТАТЬ БЫТЬ.
  
  "Перестать быть" - всегда успеешь. Вот и оставалось попробовать "перестать быть дурой". Хотя... Кто из нас знает, что это означает?
  Перейти из "игрушек" - в игроки"? - как советовал когда-то мой первый режиссер - Лёня Иллюзоров.
  Был еще один стимул: А что будет делать дочь, - если ей придется прикоснуться к чему-то похожему? - Ответственность за пример из своей жизни.
  
  Третий стимул: понять-таки причины своих поражений. Ведь режиссура - это нечто от демиургов - создателей ситуаций, разыгывающих людей и их страсти.
  
  Но это - потом, потом. А пока - я пошла ва-банк - на розыгыш поступления.
  Я уже не раз в жизни пасовала перед Столицей и ее Культурой. Пора рискнуть самой жизнью.
  Коллизия. Вынужденные поступки.И только? - скажете вы.- Но коллизия Медеи стоила жизни ее детям. А коллизия Электры стоила жизни ее матери. Не смею напоминать о коллизии Эдипа - уж эдипов комплекс известен своей безысходностью.
  
  Я приехала в Москву и оказалась одна в московской квартире моей двоюродной сестры Анечки (бесконечная ей Благодарность!). Она оставила мне свой ключ, сама будучи на даче в Новом Иерусалиме. А я в ее квартире занималась подготовкой к экзаменам, и охраняла.
  
  Да. Поступление было великолепно! Приятно вспомнить хотя бы письменные экзамены. Оказывается, так интересно перечитать школьные учебники истории и русского языка, будучи взрослым. С удивлением выяснять не запомнившиеся подробности. Например, что есть шесть правил, по которым следует "ставить точку". (А ну-ка, найдите?)
  
  Все рядовые экзамены меня не смутили. Это было как-никак отрепетировано в прошлой жизни. Все-таки я уже закончила один институт, и препротивнейший! (Да простят меня мои друзья- преподаватели!)А сейчас меня ждало собеседование, которое могло выкинуть за борт и меня, и все предыдущие экзамены.
  
   За дверью сидят мастера - все в джинсах и все - с пышными львиными гривами. Страх!
   А перед дверью мечутся абитуриенты - в большинстве - евреи,прошедшие все предыдущие конкурсы, ошалевшие от требований:
   Очень эмоциональные, бегающие наверх в библиотеку и обратно - читать "съезды кинематографистов".
  
  Выходит следующий: все - к нему и тут же - опять наверх! Оказывается, его спросили об истории игрушек. Следующий - и опять уныние: чем отличается "фабула" от "сюжета"?
  В чем разница между "коллизией и перипетиями"? Что это вообще такое?
  
   Я помнила только одно: что мне надо поступить. А лучше они меня или хуже, опытнее или эрудированнее - мне было теперь все равно. Я - провинциалка. По-прежнему. И победить столичный снобизм им же? Всегда было бесполезно. Злость на себя за страх, презрение к страху и внутренняя целостность держали меня как три Музы. И вот - моя очередь.
  
   []
  
   Захожу. Да. Действительно, мастера впечатляют. Но потом я долго не могла соединить реальное ежедневное впечатление с этим - экзаменационным. Кто же был на экзамене? Они были так великолепны! А потом я, вроде, их и не видела во ВГИКе. Все были такие домашние, простые, Странно...А к концу учебы я даже поняла их зависимость от нас, студентов...
  
  Но об этом потом.
   Меня спросили: -Зачем я иду учиться?
  Отвечала не я - будущая непоседливая студентка, а актриса, уверенно взявшаяся играть роль режиссера.Она ответила: - Чтобы изобразить то, что считаю необходимым, на пленке.
  А необходимым я считаю обучение населения нравственным примерам из жизни и истории. Главное - поднять уровень нравственности и культуры.
  - Слышите?
  Слышите, как это точно по времени и той игре на выживание, которую тогда все вели. Мой будущий мастер радостно потер руки и сказал: - Это то, что надо.
  И... считай - я победила. Экзамен продолжался только формально. Кто же будет возражать мастеру, если он считает, что "это - то, что надо"?
  Меня спросили: "Какой я смогу создать сюжет из трех слов: -Заяц, ножницы и велосипед?
  Кто-то во мне усмехнулся, и я сказала: "Драму. Заяц раньше имел красивый длинный пушистый хвост. Но он при этом страстно любил ездить на велосипеде. И этот хвост ему страшно мешал. Путался и застревал. И вот - он взял ножницы..." Мастера засмеялись и сказали: "Довольно. Это слишком печальная драма".
  Потом меня спросили: "Давно ли я была в Третьяковке?"
  Я ответила: "Вчера".
  -А помните ли вы картину Брюллова: "Графиня М. Бек с ребенком в спальне"?
  -Я ответила: -Да. (Хотя тогда не знала ее фамилии. Но картина как по волшебству встала у меня перед глазами).
  -Так что же там нарисовано в правом нижнем углу? - "Каминные меха" - сказала гениальная актриса - "Верно" - ответили мастера. И я, страшась своей непонятной и ускользающей прозорливости, опустила голову.
  -А кто нарисовал графический портрет Анны Ахматовой? - Модильяни. - мгновенно ответила - но не знала. -Спасибо. А не скажете ли вы, какова ширина пленки? - "Нет. Назовите, и я запомню эту цифру. Мое будущее дело - изображение на этой пленке. А ширина может быть разной"
  -Скажите, а по какой причине Вы выбрали именно этот вид искусства как свой? - сказал мастер, вроде бы наслаждаясь нашей с ним гармонией.
  "Мои родители в молодости были студийцами третьей студии МХАТ", - удачно отыграла я на втором рояле - "Их разогнали. Потом были годы продолжения как бы репрессий - непрерывных убеганий. И - мой отец сейчас директор клуба, а мама заведует всей детской самодеятельностью в далеком сибирском поселке. Это и для них слишком мало, и для меня. Это первое. А второе - я с детства сидела за кулисами и поэтому вижу жизнь картинками. Меня более всего забавляет превращение одной картинки в другую. Это самое интересное. Теперь - третье: я так насмотрелась на многочисленные повторения одних и тех же спектаклей, что мне очень жаль живых актеров. В кино же достаточно отыграть один раз - и - гораздо большая аудитория получит воспитательный урок "
  "Стало быть, - довольно сказал мастер - хотите вознаградить родителей за их потери?.."
  Я была принята. Это было и чудом, и удачей, и это было результатом моей длительной, страстной и горькой молитвы Богородице.
  Я очень ЕЕ просила помочь мне. Она и дала мне совершить это Чудо!
  
  
  Итак, я в живом столичном РАЮ!- С чего вообще следует начинать НОВУЮ ЖИЗНЬ? Трепещу и знакомлюсь. Трепещу от страха, что вот-вот распознают недостойную и тороплюсь хоть что-то ухватить райское.
  Я вверху! Что же тут делается?
  В "Раю", оказывается, тоже есть расписание занятий: техника речи, фехтование, танец и пластика.
  Факультативы: "современный театр и методы воздействия на зрителей разных театральных школ". Музыкальные знания, для желающих. (Ох! Как все всего желали!): обучение игре на нескольких инструментах. (Простите мне мои слезы!)
  Конный спорт... Простите мои пешие дороги среди железных вонючих конструкций - сибирской зимой - на работу и с работы! Я вас предаю! И ухожу в свет и красоту столичной жизни!
  Словом, следует немедленно прекратить, а то это перейдет из существовавшей нереальной реальности в несуществующую уже реальную нереальность. Я заблужусь между выполненной мечтой в Раю и невыполненными грезами в Аду.
  ... История кино, кинопросмотры, фестивали, встречи с режиссерами и актерами, - все... эти развлечения как минимум Высшего Света... Не зря половина учащихся была из Высшего Света: им не надо было иметь профессию, а надо было лишь иметь культуру и навыки, общие в Высшем Свете.
  А мы и не знали... что этому тоже учат. Мы думали, что они так и рождаются с ракеткой в одной руке, шпагой - в другой и слаломными лыжами на ножках. Ах, если бы этому учили всех и везде! Ведь разницы между "истинным Высшим Светом" и нами-провинциалами не ощущалось никакой!Даже наоборот - Великая благодарность Василию Шукшину и его тогдашней славе!
  
   []
  
  А пока было полное счастье беготни, общения с "лучшими", решение собственных философских проблем, создание собственной личности, вернее, - очищение... И главное - беготня, беготня, беготня. Вот блаженство!
  Желаемо мне было, чтобы мне всегда было некогда, желаемо мне было перестать задумываться - этого я и добилась. Стало некогда! некогда! некогда!
  Через полгода я поняла, что беготня была моим психологическим феноменом: останавливаться было страшно: сразу захлёстывала такая тоска, что я беспросветно в ней тонула. И так продолжалось во всё время учебы.
  
  Самый беспокоивший меня вопрос: с моей дочкой - можно сказать, и не решался. Все было разрешено заранее. Вместе с поступлением. Мне разрешили жить с нею в общежитии, разрешили ей учиться в школе, которая находилась прямо под окнами общежития. Училась она отлично. В этой школе я оказалась самой бедной одинокой мамашей - и Наташе выдавали бесплатно и школьную форму, и туфельки, и книжки, и портфель, и питание в школьном буфете. И я даже сумела ее устроить к преподавательнице музыки. Общежитие тоже приняло ее очень ласково. Все, случайно свободные студентки, кормили ее, водили в школу и обратно, зазывали в свои комнаты и учили рисовать. Я приходила и кричала в коридоре: -Наташа!- И откуда-нибудь слышался нежный голосок: -А! Я здесь, мамусь!
  
   Когда у нас бывали вечеринки, особенно у Саши Сокурова, то наши осторожные с дамами интеллектуалы просто спасались, танцуя с Наташечкой. С нею им было так хорошо - она не претендовала ни на их тело, ни на их гениальность, а просто веселилась от всей своей отроческой души. Этого им так часто не хватало!
  Некоторые из режиссеров даже снимали ее в своих курсовых работах.
  У меня сохранилось несколько чудесных фотографий, связанных с такими моментами. Она и во ВГИК ходила со мной. И очень любила сидеть за монтажным столом и гонять пленку - учиться монтировать.
  
  Как приятно человеку чувствовать себя райским, а?
  
   1978 год. Нет, вернее, конец 1977 года.
   ВГИК. Второй год обучения. Времени катастрофически не хватает!
   Занятия с 8-30 утра и до 19-00 как минимум. Часто просмотры. (Это еще 2 часа). А параллельно съемка курсовых работ. Когда? И, легко сказать, съемка!... .. А подготовка к ней? Когда?
  
  .
   []
  
  .
  Но, если быть точнее, то - все время вспоминается боль в коленях от беготни по лестницам. Все перемены. Какая-то нескончаемая вертикально-круговая беготня. Зачем? Не припомню.
  По логике - поиски кого-нибудь, чтобы: договориться о съемке, оценке, просмотре, костюмах, пленке, смете, смене, титрах, монтаже, зачете и... Не хочется писать "и т. д." Так как хочется перечислять и перечислять любимые занятия!
  
  
  - Ах, хорошо же в Раю!
  Параллельно с учебой стала участвовать, как тогда говорили, "в общественной жизни" ВГИКа. Какая еще общественная работа, когда ты еле-еле успеваешь справиться с этими потрясающими тебя и захватывающими моментами учебы?
  Что тут открывать? И... что тут ужасного? Дела, учеба, а уж тем более, - общественные нагрузки - велись только за счет симпатий. Эти чувства и их начальная стадия, были, в основном, двигателями.Что-то должно же быть двигателем в бесплатных и ненужных для учебы делах?
  Хорош был - треп в комитете ВЛКСМ!. Да! Опять ВЛКСМ! Выяснение чужой, а скорее, собственной позиции. Чужая нужна только для затравки.Вот зачем нужен был комсомол
  А еще - для симпатий.
  Хотя - даже в этой среде - предназначенной для роли мопассановской Пышки, уж так формально "запрещались" эти симпатии.
  
  Тогда мне было НЕПОНЯТНО: почему меня выбрали председателем творческого клуба ВГИКа? Как много времени это все занимало при моей добросовестности! Но, тем не менее, когда возникала грандиозная идея, то все быстренько включались. И в результате - получалось то, что и должно было получаться: из этой сверхактивной человеческой массы: вылуплялся какой-нибудь новый шокирующий снобов, вечер, новые, уникальные даже для всей Москвы, происшествия.
  
  Поистине уникальным было то, что у нас было очень умное начальство, оно, "так сказать, по минимуму, запрещало нам кое-что". Выдерживало только формальное соотношение между политикой и искусством. Так было установлено еще Эйзенштейном и Кулешовым: после очередного студенческого происшествия снимали одного из них и назначался другой. И так шло по кругу, страдали только руководители. А мы-то их ругали и очень даже непримиримо!
  
   []
  
  Но, по крайней мере, некоторые хохмы, родившиеся из чиновничьего абсурда, мы очень долго по ВГИКу повторяли. Например, когда собралась ехать делегация ВГИКовцев, состоящая из оплачиваемых сексотов, - в эту делегацию я наивно попробовала включить себя и Тамару Дуларидзе (не являвшихся оными), то именно нам двоим отказали. И нашли же причину! Я была уже с восьмилетней дочерью, а Тамара была еще старше меня, но "Московское управление Чего-то Там" указало, что "девушек за рубеж не брать". Это было написано на бланке под нашими фамилиями. После такого драгоценного вывода - мы сделали две копии этой бумаги и ходили и всем показывали, где это было возможно и прилично: Но за рубеж нас так и не пустили. Ни разу. Хотя таких поездок было что-то чересчур много для тех времен. Несколько раз, вместо студентов, особенно в Америку, со студенческими фильмами ездил сам ректор. И привез оттуда носки (да, да!) расписанные под американский флаг, кои и выставлял под столом , сидя на вгиковской сцене. Видимо, и наше руководство недалеко ушло от студенческого состояния души.
  
  Мы же ездили с показом наших ВГИКовских фильмов всего лишь по разным институтам Москвы и городам Сибири. Мне пришлось поучаствовать в поездках в Новосибирский Академгородок, в Рыбинск и - в Москве - в Бауманское училище. Это были довольно стандартно устроенные вечера с показом наших фильмов и рассказами о ВГИКе. Но вызывали они большой энтузиазм и интерес. А уж вопросы задавались совершенно несусветные! Почему, например, наши юноши носят бороды? Или - длинные волосы?
  Вот уж точный показатель времени!
  В Бауманском был наиболее удивительный эпизод, когда откровенно попросили привезти и оставить им актрис. Это было настолько не принято и неприлично даже для того свободного духа ВГИКа, что было даже забавно видеть их разочарование, растерянность и слышать извинения.
  
   []
  
  Наталья Андрейченко (Мэри Поппинс), Ия Нинидзе ("Небесные ласточки", "Мелодии Верийского квартала", "Покаяние"), Лариса Удовиченко ("Летучая мышь"), Марина Левтова ("Ключ без права передачи") учились в те поры на актерском факультете. Могла ли я представить их в такой дешевой ситуации?
   К осени Творческий клуб ВГИКа выяснил, что в феврале - круглая дата рождения и смерти Эйзенштейна. (80 лет со дня рождения и 50 лет со дня смерти.) Хорошо бы устроить вечер?
  
   []
  
   Пошли в музей-квартиру. Там, где чудный и умный человек - Наум Ихильевич Клейман - хранитель и собиратель - подарил идею (сколько бы теперь взяли денег за такую блестящую идею?), вокруг которой и начал вращаться сначала Творческий клуб, потом большинство студентов, потом многие преподаватели, потом уже и выдающиеся киностолпы, пока все не докатилось аж до Парижа. Да. Именно до Парижа! - Мы очень хотели пригласить на вечер Эйзенштейна жену Жоржа Садуля. Нам казалось, что, если она приедет, эффект будет ничуть не меньше, как если бы мы все поехали туда!
   Заметьте, что приглашать ее мы наивно собирались за наш счет, личный, то есть за наши стипендии.
  
   []
  
  Эйзенштейн. Он нам нужен был для самозащиты. Его азарт, свобода, эпатаж - это то, чему мы учились. Хотя реально эта учеба напоминала ежедневное падение в темный и холодный колодец. Или рогатину на собственной шее, которая пригибает тебя и держит под водой.
  Первым делом для проведения вечера Эйзенштейна надо было всех вдохновить. Потом - не мешать. Потом - опять вдохновить. И опять - не помешать.
  Создали штаб. Но он все время расплывался, увеличивался и отпадал в самостоятельные пчелиные рои.
  Художники, получив свою часть идеи и книгу с рисунками Эйзенштейна - остальное творили самостоятельно: выбор, размеры рисунков, , развешивание, подсветка - все сами!.
   
  
   []
   Под рисунками эйзенштейновские афоризмы:
  
   "Лев состоит из переваренных баранов".
  
   "Лошадь тоже ходит по мизансцене".
  
   "Сейчас будут пилатить".
   "Я хочу вернуть формуле чувственную форму".
  
   "О реализм, сколько преступлений совершено именем твоим".
  
  А? Это в эру реализма-то?
  
   В фойе четвертого этажа на полу, полукругом решили положить огромные буквы: "ВЕЧЕР ЭЙЗЕНШТЕЙНА". Были разговоры, что опасно будет оставлять: наступят, разбросают... На колоннах - четыре контурных портрета Эйзенштейна: грустный, серьезный, готовый к остроте, и - улыбающийся.
  
   Киноведы отделились в поисках отрывков из ранней хроники с участием Эйзенштейна. Реквизитом занялась режиссер-документалист Леночка Колобанова.
   Оставались без присмотра приглашения. И тут мы установили печальную и, возможно, ждущую нас, истину, что уход из славы и из жизни - вещи, несомненно, разные. Живы! Живы были некоторые участники того спектакля Эйзенштейна, который мы надеялись повторить. Живы были его современники: Хохлова, Иванов (сын Иванова, написавшего "Бронепоезд 14-69") Левшин А. И. - исполнявший одну из главных ролей, в конце концов сам Александров!
  
   Но нам нужны были и современные продолжатели традиций, а не только создатели.
  
   []
  
  
  И тут начался самый драматический момент в этом, казалось бы, насквозь правильном, партийном курсе нашего вечера. Хотя какой же он был правильный, если начальство в испуге теребило руки в ответ на каждое обращение?
   Мы вдруг обнаружили, что во ВГИКе работает большинство тех, кто был ПРОТИВНИКОМ Эйзенштейна. Кто не успел ему доказать - это в лучшем случае. И кто - доказал ему. Кто его страшно боялся при жизни и даже теперь, после смерти. Боялся, "восстановления" нами тех событий, ненавидел, завидовал, затирал - и кто выжил, а потому - победил.
  Даже один звук имени, звук воспоминания, звуки вечера - приводили их в неистовый трепет. А потому у нас было столько подводных камней, что и не упомнишь! Они как-то даже сливались в этакое подводное русло. И, может быть, поэтому мы и проскакивали, на нашем студенческом легкомыслии и на их парадоксах страха.
  Но в одном месте они откровенно поднялись на дыбы. Тогда, когда мы пригласили в качестве продолжателя дела Эйзенштейна - Юрия Любимова.
  Когда все это происходило - я ощущала физическую дрожь. Непрерывную и неудержимую - как икота. Я ощутила край. Край, за которым кончался мой Рай. Несколько дней. Несколько дней длилась операция по вырезанию из меня ВГИКа.А причиной тому был Юрий Любимов. И я попала опять на распятие: с одной стороны - неизвестность, Сибирь, страшное по своей звериности общество, с другой - предательство этого высшего общества, в которое я только-только входила. Что выбрать? Предать и остаться изгоем в Высшем обществе или не предать и вернуться в мрак? Лезвие бритвы. Теперь я уже знаю, что нельзя предавать себя.НЕЛЬЗЯ. Как бы высоко ты не взлетел. Потрепыхавшись в воздухе, опустишься на Землю. И что? Воздух там, а ты - предатель навсегда. Если же сохранишь тепло и верность - то пусть мал, но золотник.
  Такого много у каждого человечка, особенно маленького и неизвестного. Эти моменты жизни очень утешают и, вспоминая о них, он немножко больше любит себя. Вот и мне - всего-то Кошке, довелось несколько часов побыть Ангелом-хранителем.Много раз я чувствовала сердечное тепло этих часов и однажды даже написала письмо, которое так и не отправила никогда.
  
  
   []
  
  
   ТО, ЧТО ОСТАЛОСЬ ЗА КАДРОМ.
  
  
  ПИСЬМО ЮРИЮ ЛЮБИМОВУ
  
  
  "Будь самой горькой из моих потерь,
   Но только не последней каплей горя"
  dd>   В. ШЕКСПИР
  
  
   Уважаемый Юрий Петрович!
  
   Я уверена, что Ваше прошлое не является для Вас ненужным сном, и потому хочу напомнить Вам нечто приятное из 1977 года. Тем более, что у меня до сих пор остался вопрос к Вам.
  Вы помните, конечно, чем был для Вас и вашего театра 1977 год? Вас тогда уже "драконили" и травили. Но я расскажу свои незабываемые впечатления от ожидания и самого свидания с Вами.
   Я тогда была студенткой ВГИК и председателем творческого клуба.
   А поскольку 1978 был годом 80-летия со дня рождения Сергея ЭЙЗЕНШТЕЙНА, наш клуб решил провести вечер его памяти.Намечено это было на февраль.
  
   Естественно, подготовка началась задолго до... Мы пригласили почти всех оставшихся в живых актеров, участвовавших в работах Эйзенштейна. Пригласили Александру Хохлову, А.И. Левшина и Всеволода Иванова.
   Сценарий вечера был подсказан нам хранителем музея С. Эйзенштейна Наумом Клейманом.
   Мы решили использовать сохранившиеся тексты С. Эйзенштейна по его переработке пьесы А. Островского "На всякого мудреца довольно простоты".
   Тексты были замечательные, очень острые и эпатирующие. Эпатаж - естественно, наибольшая любовь студентов, но мы не боялись ответственности, нас прикрывали тексты, написанные рукой самого Эйзенштейна!
  -Рубли, даю рубли... что, никому не нужны рубли?
  -Мы возьмем Хамовники, потекут молочные реки, и коровы сдохнут... от безработицы...
  -Тебе нужна хорошая партия (в пространство)... (Указывая на сидящую на полу проститутку) - Вот, наша лучшая партия...
  
   Боялось наше начальство. Я до сих пор помню взволнованное потирание рук нашего проректора по идеологическим вопросам А. Новикова.
  Желающих участвовать в создании вечера было неисчислимое множество, поэтому работа шла быстро и была разнообразна.
  Около ВГИКА на асфальте написали огромными буквами полукругом: Сергей Эйзенштейн.
  На колоннах на всех этажах висели его рисунки, повторенные художниками, увеличенные портреты и острые фразы, например:
  "Лошадь тоже ходит по мизансцене", или "Лев состоит из переваренных баранов".
  
   Мы взяли на метеостанции несколько метеозондов и использовали их вот как: один расписали под свинью и посадили в "ректорский ряд", второй положили на сцене под рояль, и он иногда заменял актрисе, исполнявшей роль тетушки Глумова, партнера.
  
  
  
   []
   Наш герой тоже ходил по проволоке над сценой, как и Григорий Александров у Эйзенштейна, в сцене объяснения с тетушкой.
  
   Словом, все было удивительно, весело и оригинально. К нам собралась вся богемная Москва, чего мы, откровенно говоря, не очень-то ожидали. Даже сверхзнаменитая и являющаяся для нас чистейшим мифом, Лиля БРИК обиделась, что ее не пригласили. Да мы просто не посмели!
   Но мы посмели пригласить Вас. И лично я приходила к Вам по этому существенному для нас поводу.
   []
  
   Приглашала я ВАС по телефону. И Вы выразили некоторое удивление по поводу своей принадлежности к кино и Эйзенштейну. Я объяснила Вам, спотыкаясь от волнения, что Вы для нас продолжатель в театре дела и традиций Эйзенштейна. И нам совершенно необходимо Ваше мнение и подтверждение Вашего признания в этом. Но это было очень уж заранее. Вы мне сообщили, что у Вас еще впереди гастроли во Франции и после гастролей я могу прийти, и тогда договоримся окончательно.
  
   Гастроли прошли, как Вы помните, более чем успешно, вызвали большой скандал в Москве и Вы получили целый ряд оскорблений в печати от коллег и высокозабравшихся творческих деятелей. Но вряд ли Вы знаете, что волна Вашей свободы не могла не испугать и наших, киношных бюрократов. Да еще как!
  Мы с Александром Сокуровым (нашим комсоргом) были вызваны к проректору и тоже получили предупреждение, что, "ежели на вечере будет Юрий ЛЮБИМОВ - нас обоих не будет во ВГИКе." Вы знаете, что такие угрозы в те времена не были шуточными. И Саша поручил мне это печальное и препротивное дело - сообщить Вам о нашем отказе.
  
   []
  
   Я созвонилась с Вашим секретарем - Елизаветой Иннокентьевной (не говоря ей сути) и просила принять меня, как представительницу ВГИКА. Она от Вашего имени назначила мне время.
   Я поехала. Вышла из метро почему-то напротив "Детского мира" и купила в мороз в киоске несколько красивых гвоздик. Киоскерша завернула их мне в такую толстую коричневую бумагу и обмотала таким "чемоданным" шпагатом, что даже мне самой трудно было предположить, что там все-таки цветы. Шла я медленно, что называется,еле переставляла ноги.
  Вот и вход в театр.
  ; []
  ;
   В вестибюле вахтер и пожарник громко и горячо обсуждали статью в "Известиях" о том, что некий "заслуженно-народный член союза" осуждает Вас за постановку за границей балета "Пиковая дама" в переложении Щедрина: - Как Вы посмели? - и прочая, прочая...
  Оба, и вахтер, и пожарник, очень грамотно критиковали эту статью. Дескать, тот "народный" и со званиями, а наши - просто Любимов и Щедрин?... А где же "наши звания", которых не менее? "Народный грамотей", а сам все перепутал с "Пиковой дамой"...
   Да еще ходил - мотался нервный низенький толстяк, время от времени позванивая Вашей секретарше и требуя возвратить "свою пьесу"! Секретарша отвечала, что Вас все еще нет... и я не хотела разрушать ее защиты, поэтому молча и долго сидела напротив, в кресле.
   Вот прошел мимо в рыжей замшевой курточке Володя Высоцкий...
   Вот Борис Хмельницкий подошел ко мне и спросил - не я ли из ВГИКа?..
   Я ответила, и он повел меня каким-то длинным подвалом с красным покрытием и алюминиевой толстой трубой слева вверху...
   Неожиданно подошли вплотную к двери приемной и я увидела эту милую и терпеливую женщину, которую и называть-то "секретаршей" невозможно: так она похожа на профессора.
   Я представилась. Она предложила мне раздеться и вошла в Ваш кабинет.
   - Войдите, - через несколько секунд сказала она, так, что я еще не успела опомниться.
   Я судорожно стала разворачивать цветы из этой огромной бумаги, затем запихивать бумагу в ее мусорную корзину, а уж на снятие шпагата у меня и вовсе не хватило времени.
   Я вошла. Вы сидели за столом и тут же поднялись мне навстречу. Слева, на низеньком диванчике, сидело еще несколько мужчин. Перед ними стоял длинный столик и графином с водой.
   Вы подходили ко мне, и я очень остро ощутила, что Вы поняли мое состояние и стали точно "подыгывать" мне, чтобы я не смутилась окончательно.
   У меня сразу прошли и трепет, и смущение. Особое внимание Вы обратили на мой значок с изображением С. Эйзенштейна и даты. Мне тут же захотелось Вам его подарить, но смущение и неуверенность в правильности моей догадки, не дали мне сделать этого.
   - Это Вам, - сказала я о цветах.
   - Что Вы, это я должен дарить Вам цветы, - ответили Вы. И начали несколько растерянно искать вазу для них. Нашли только графин. И поставили - в него.
   Я, получив приглашение, села слева от Вас, за поперечный стол.
   И сказала: " Я пришла П О Д Т В Е Р Д И Т Ь наше приглашение.
  
   Далее мы с Вами обсуждали подробности, и Вы, все еще сомневаясь, расспрашивали о времени и содержании вечера. Но очень ответственно обещали быть, если... если Вам удастся. В этот день у Вас назначен был партком. Я просила хоть в конце, хоть на минутку приехать. Говорила, что мы встретим, что пришлем машину... Вы от машины отказались, но приехать пообещали почти твердо.
  
   Я вернулась во ВГИК к своему комсоргу Саше Сокурову. И сказала ему правду. Сказала, что не смогла отказаться от встречи с Вами, что если уж не было в кино меня, то пусть и не будет. Но обидеть отказом Любимова - человека, которого я почитаю, и который является, действительно, продолжателем дела С. Эйзенштейна... - такого поступка не должно быть и не будет в моей жизни.
   []
  
   изо: Сокуров в действии!
  
  Пусть меня выгоняют, Саша может все свалить на меня, но Любимов приедет на вечер Эйзенштейна. Студенты не откажутся от него. Да еще и в такое тяжелое для него время. Я знала, чем для меня был ВГИК, и Саша знал это.
  Провинциальная девочка из Сибири, вырвавшаяся из такой угнетающей и криминальной обстановки, из места ссылки всех, не доживших до понятия культуры и нравственности. Так что, если Богу было угодно забрать у меня ВГИК, то... Я еще и не приобрела его. Пугать меня было нечем.
  Саша отмолчался. Я тогда так уверена была в Саше, что не предполагала, что он может меня предать.Подготовка продолжалась.
  
   И вот наступил тот день. Я более всего беспокоилась о Вашем приезде. Несколько раз звонила. Расставила ребят у входа и по лестницам.
   Но Вы так и не приехали...
  Вот теперь и наступило время, и определилось место для моего вопроса:
  - Почему Вы не приехали?
  
  
   P. S. Мне будет печально, если Вы ничего не помните из этого эпизода. Но у меня все равно есть Вы, реальная встреча с Вами в вашем многострадальном кабинете и Ваше "спасибо" за то, что я не добавила Вам "последней капли горя".
  
   И я дарю Вам это свое воспоминание в награду за многие Ваши страдания и Ваши победы.Я знаю многле из того, что приходилось преодолевать Вам.Этот эпизод не был бы решающим.Поэтому мне жаль, что Вы не приехали.
   И все же. Спасибо Вам.
  Вы не знали, каким учителем были и для меня, когда мне приходилось сражаться на студии за свои фильмы. Лучше быть кумиром под маской, чем срывать маски с кумиров.
  
  
   Член союза кинематографистов
   режиссер - ОЛЬГА ?
  
  
  
  Ольга Изборская: Здесь нельзя писать ни первую фамилию, ни вторую!
  Первую, по той причине, что письмо тогда не было не то что отправлено, но и не было написано. А вторую - по той причине, что ее тогда не существовало. Не только фамилии, но и членства в союзе.
  
   Я, действительно, вернулась во ВГИК и пересказала все Саше Сокурову. Он отмолчался. Что он подумал и предпринял? - это на его совести и в знании Высших Неведомых Сил. Но Любимов не приехал. То ли Саша перезвонил ему... То ли это сделал сам проректор...
  Потом Саша поразил ее своим парадоксом. Он стал утверждать, что главным ее недостатком является ВЕРНОСТЬ. Какое несовместимое сочетание! А может быть, он хотел сказать: провинциальная честность?.. Столица начинала загадывать свои паучьи загадки.
  
  Вечер состоялся. Народу привалило уйма! Сенсация! Неотутюженный жизнью Эйзенштейн - в беспардонной студенческой интерпретации. А? А вы бы не пошли?
  ... Ах, если бы можно было просто снимать лица сидевших в эти моменты в зале: сколько документальных драм и трагедий мы бы имели на пленке! Сколько взрывов ненависти и страха! - утонувших во взрывах студенческого хохота. У меня до сих пор хранится черно-белая пленка со съемкой подготовки этого вечера. Но куда ее деть? Видимо, только в музей Эйзенштейна, Науму Клейману.
  
  Сохранился и сценарный план вечера, и часть тех уникальных текстов, которые мы с таким щенячьим восторгом повторяли. Их тоже, я думаю, следует вернуть в музей, в подарок Эйзенштейну.
  Довольно этого отрывка, чтобы понять захватывающий дух вечера. Совершенно любимовский дух эпатажа и отчаянного сопротивления.
  Появляется ГЛУМОВ. "Спекулировать честному человеку не дают!... Кому валюту? Даю валюту! Кому доллары? Даю доллары!.. Я - сирота! Что со мной революция сделала? Уж я ль наук не проходил? Закон Божий - во! Географию - на пять с плюсом! За одну ночь - из "Праги" в "Пекин", из "Пекина" - в "Арбат-варьете"... так наарбатишься - головой под кран свалишься... Историю партии - во! Как знаю! Юриспруденцию изучил - кому в морду давать можно, а кому - нельзя!
  
  КЛОУНЫ. А кому можно?
  
  ГЛУМОВ. Мне - нельзя! Был я господин, а стал - нуль... (рыдает).
  
  КЛОУНЫ. Много вас таких "нулей", как на советских рублях...
  
  ГЛУМОВ. Чего уж я только не делал? Рисом торговал, газетками торговал - голоса слушал - то ж торгово, а (плачет).
  
  КЛОУНЫ. Здесь мочить нельзя.
  
  Появляется РЫЖИЙ (к публике и Глумову). Мой дорогой! Краса и гордость русской нации! Мозги страны! Как вам всем не стыдно прозябать здесь?!
  
  ГЛУМОВ. Но как уехать?
  
  РЫЖИЙ Вас ждут! Вы нужны там, куда сбежа... (замечает подслушивающих клоунов, бросается на батут, распугивает их). Вы нужны там, где собрались на платформе культуры, гуманности - остатки (бросок на клоунов), цвета российской нации. Вы знаете, что у нас в Париже вопрос о дальнейшем существовании большевиков решен - через две недели советский строй рухнет!
  
  ГЛУМОВ (выражает сомнение).РЫЖИЙ (продолжает доказывать). Это же очень просто! (Он расставляет шеренгой клоунов, сшибая их по очереди). Сначала берем Минск, потом Смоленск, потом Горький, потом Кунцево, потом Хамовники, потом Арбат! Потом... потом... потом Кремль (в последний момент было заменено на "то, что напротив ВГИКа")... потом ВГИК!
  
  Он разбегается и прыгает от восторга на батут. Клоуны отбивают атаку.
  
  ГЛУМОВ (поднимает Рыжего). Я вернусь и принесу с собой радостную и благоустроенную жизнь!
  
  КЛОУНЫ. Реки потекут молоком и медом и коровы сдохнут... от безработицы! Все гражданские и военные свободы будут восстановлены! И языки подданных закачаются в Парламенте!
  
  РЫЖИЙ. Простите за нескромный вопрос: Вы - Эс-Эр? ( к залу). А вы Эс-Эры?
  
  (К Глумову). Я вижу Вы колеблетесь? Неужели Вы не знаете, что Эс-Эр - значит: Самый Расторопный. Точно так же, как я Эс-Вэ.
  
  ГЛУМОВ Сволочь?
  
  РЫЖИЙ. Ничего подобного!
  
  Самый Высокопоставленный!
  
  ГЛУМОВ. Но в чем же ехать?
  
  РЫЖИЙ и КЛОУНЫ. Какая разница? В Париж! В Париж!
  
  Затемнение. Глумов "В Париже" - ресторане с Дядюшкой и Тетушкой - Мамаевой. ДЯДЮШКА. Чтоб заметным быть, нужно ум иметь, или, лучше, ГУМ !
  
  ГЛУМОВ (к дядюшке). Мне нужна выгодная партия!
  
  ДЯДЮШКА: Ищите партию, это сейчас умно!
  
  ТЕТУШКА: А, вы пишете дневник? Молодежь должна иметь дневник! Глумов поднимается на брусья и балансируя медленно идет по ним и "пишет дневник".
  
   Автор читает тексты из дневника Эйзенштейна.
  
  ТЕТУШКА (рок-танец). Зачем тебе эта партия, когда у тебя уже есть я?
  
  ДЯДЮШКА (Указывая на сидящую в позе йоги Тетушку). Вот наша лучшая партия! Изо: Сокуров в лучах славы.
  
   Конец Пролога
  
  Примечание: "То, что напротив ВГИКа" - знаменитый 13-й отдел КГБ. На дощечке у ворот значился как "Высшая партийная школа " - ВПШ.
  
  Пригласительные билеты были разосланы на имена:
  
  Оболенского, Хохловой, Юренева, Шкловского, Клеймана, Большакова, Листова, Швейцера, Андриевского, Февральского, Рязанова, Любимова, Вяч. Иванова, Эфроса,Абуладзе, Чхеидзе, Иоселиани, Згуриди, Мамардашвили, Шепитько, Герасимова, Тарковского, Юткевича, Каплера, Хуциева, Кулиджанова, Бондарчука, Трауберга, Мансурова, и др. преподавателей и мастеров ВГИКа.
  
  Оформительские работы: На сцену - батут, маты, рояль, брусья, под рояль - разрисованный под свинью шар-зонд, сзади - высокий подиум для клоунов. Слева от зрителей - паутина из рыбачьей сети подвешенная на кольях и рогатинах. Спереди ресторанный столик - ромбический, на одной круглой ножке, кубы, лестницы, трибуна. Этот список составлял именно Саша Сокуров. И рука его (мемориал!).
  
  А вот еще один мемориал времени:
  
  "Начальнику особого отдела Госкино СССР тов. Сазонову А. Н.
  
   Заявка.
  
   Просим - для проведения недели (15-21 марта), посвященной 80-летнему юбилею С. М. Эйзенштейна, разрешить демонстрацию во ВГИКе следующих фильмов:
  
   1. Эйзенштейн "Предисловие" Рига 1978г.
  
   2. Новое о "Старом и новом" реж. Кристи.
  
   9 марта 78 г.
  
   Проректор ВГИК по учебно- воспитательной работе
   А. Новиков."
  
  Только он знал как это надо было точно и строго оформлять. Даже такие теперь "некриминальные" фильмы, тогда хранились в Особом отделе.
   И получались после двухдневной гонки по Москве и Белым Столбам.
  Но мы были неукротимы в желании сыграть свою игру. Отчаяние и восторг - две подружки, такие же, как любовь и смерть. Наша проволока, натянутая под потолком ВГИКа, держала нас в этот вечер - и могла бы держать не хуже - всю остальную жизнь. Естественно, что мы захотели такого восторга еще и еще!
  
  Ответственные за вечер:
  
  Сокуров, Морокова, Дуларидзе, Либлик, Снежкин, Сидельников, Карпушев, Николаевский, Таланкин, Грудев(худ), Смирнов(опер), Колобанова(реж), Бакенбаева, Цыганов, Панкратов, Селиверстов, Хван(опер), Зубиков(опер), Лочмеле(реж), Хотулева, Аксенов, Делов, Эшпай, Якжен.
  Спасибо вам, ребята! Эти фамилии и потом были звучными на фестивалях.
  
  
  Следующим мы намерились устроить вечер Кулешова. И сделали очень много разработок для него, но тут подошла пора уж очень мощных занятостей (дипломами) и Саша, и я практически отключились от общественной работы. Так что - вечер не состоялся. Хотя материалов так много, что тоже стоит их отдать в музей-квартиру Кулешова.
   []
  
  
  Учеба тем временем шла. И тоже восторженно и удивленно! Провинциалам, составлявшим тогда большинство, не по душе было и учиться, и кощунствовать. Они предпочитали честно учиться.
  
  
   ПЕРВОЕ
  
   ПОСЕЩЕНИЕ
  
   МОСФИЛЬМА
  
  
   []
  ИЗО: мы на Мосфильме, съемка
  
  
  Ольга М.:
  
  Сегодня я вспоминаю еще один момент из ВГИКовской жизни: первое посещение Мосфильма.Уже на первом курсе мы должны были делать курсовую работу. Ее тему мы выбирали сами. Удивительное и роскошное положение! Можешь выбирать абсолютно все, начиная с классиков мировой и современной литературы и кончая... (как сделал один из наших студентов)... колоноскопией. Ну, для специалистов понятно, что это такое, для остальных - удивительно! Когда человек из целого сонма возможностей выбирает "болезни заднего прохода"?.. Ну, как говорится, "jedem das seine" - каждому - свое.
   Я выбрала более углубленное познание техники съемки. Стала снимать "Многокамерную съемку". И в результате получила возможность работать на площадке "Мосфильма", где Эльдар Рязанов снимал "Служебный роман", потому, как режиссеров, которые снимали многокамерным способом, тогда было очень мало, практически единицы, и также мало было операторов, знакомых с этим сложным методом съемки. Сложным особенно для художественных фильмов, потому как надо было камеры ставить одна напротив другой - и чтобы они не видели друг друга. Передвижение их намечать так, чтобы они тоже не видели друг друга, и не снимали уж очень аналогичные кадры, только, как говорят, с "другой щеки". Да еще третья камера должна была где-то расположиться? Это был совершенно другой метод построения декораций. Другая работа художника. И уж конечно же, другая работа актеров. Когда фильм снимался не отдельными планами, а довольно большими кусками, эпизодами и съемки повторялись по несколько раз, то работа актеров приближалась к театральной.
  Причем, это было чрезвычайно выгодно и для администрации, так как сокращались сроки втрое (три камеры), актеры были заняты гораздо меньшее количество времени.
  Вроде бы три камеры и должны были давать больший расход пленки (наиважнейший момент!) - как раз происходила ее экономия. Потому что камеры были "Аррифлексы" - то есть, работавшие и на видео, и на кинопленке. Пока, значит, актеры репетировали, отрабатывали мизансцены, взаимоотношения и все прочее - все снималось только на видео. Потом все садились в отдельной маленькой комнатушке около павильона и просматривали материал. Выбирался наиболее удачный вариант - и только тогда включались камеры с кинопленкой. Получался гораздо более быстрый, эффективный и качественный по актерской игре метод.
  Мне это все было очень интересно. К тому же это - операторы "Мосфильма", такие, как Нахабцев Владимир ( в первую очередь) и режиссер - сам Рязанов - великолепные учителя. На площадке "у меня" были Алиса Фрейндлих, Мягков, Басилашвили. В общем, сразу попадала в профессиональную среду художественного фильма.
  
  
  
   []
  ИЗО: паша с камерой
  
  
  И вот, проучившись несколько месяцев во ВГИКе, я и мой оператор - Паша Смирнов, - тоже первокурсник - идем в первый раз на Мосфильм.
  
  И - НЕ НА ЭКСКУРСИЮ, А - НА РАБОТУ!
  
  Дрожь в коленках - это ничто, против той дрожи, которая была во всех наших частях тела, во всех организмах. Когда мы подходили к проходной, я сказала, что "я ужасно боюсь", на что оператор грозно ответил: "Молчи, а то я сейчас убегу домой". Да, ему, конечно, было еще трудней. Мальчик после школы должен был со своей камерой встать в круг... А вокруг него стояли три профессиональные камеры с тремя высокими профессионалами - и он - у них на виду все впервые делал и снимал их. Школа более чем жесткая!
  
  
  
   []
  
  ИЗО: Рязанов, Мягков,Фрейндлих
  
  
  
   []
   ИЗО: Мягков танцует
  
  
   []
  ИЗО: Нахабцев, Фрейндлих
  
  
  То же самое - и мне. Первая встреча с Рязановым была для меня более чем удивительной. Я его боялась ужасно! Не могла подойти сама. Ждала, когда он выйдет с площадки... Часа два. Ну, а когда он вышел, куда он пошел? Естественно, только в туалет.
  И вот я, дождавшись его на выходе из павильона, пыталась ему что-то объяснить. Он слушал, очень торопливо идя, и, в конце концов, сказал: "Да. Все хорошо. Только не ловите меня по дороге в туалет". Боже, как я оскорбилась!
  Вот.
  Однако разрешение было получено. Потом оно было зафиксировано на ВГИКовской бумаге, официально. И мы приехали на следующий день группой на площадку к Рязанову. Достаточно долго мы были там. В те поры сроки съемки нам не устанавливались. В результате, я, пытаясь как можно серъезнее разобраться в профессионалах, застряла на "Мосфильме" месяца на два, наверное. И сняла самое длинное и, оказывается, единственное в те поры, интервью с Рязановым, интервью с Нахабцевым. Эти интервью оказались такими ценными, что потом, когда Рязанов праздновал свое 50-тилетие, то он разыскал именно меня во ВГИКе. Прислал ко мне Нахабцева, и попросил меня отдать ему эти материалы. Я, конечно, выполнила его просьбу, и даже без ведома руководства ВГИКа. Рязанов смонтировал их совершенно иначе. Четко, без всяких фальшивых движений губ, Рязанов в кадре говорил чрезвычайно смешные вещи...
   <
   [] <
  Ну, вот, например. Был такой у меня вопрос: "Как Вы относитесь к многокамерной съемке?" - это я говорю за кадром. Рязанов в это время - на крупном плане - молчит и смотрит в камеру. Затем идет его ответ: "Она ведь как "норовистая кобыла" - где сядешь, часто бывает, там и слезешь, а то и - скинет. К ней надо очень особенный подход иметь. Надо точно знать: чего ты хочешь? Надо знать, как ее пришпорить и как укротить. Естественно, что вместо одного оператора - угождаешь четырем рядовым, то есть стоящим за камерами, и одному - во главе всех - это в пять раз затруднительнее, но, бывает, и на обычном методе съемки - одному так угождаешь, так угождаешь, как самой лучшей голливудской звезде! Но зато потом у пятерых результат бывает великолепный! Гораздо лучше, чем при однокамерной съемке". Вот таков был его ответ.
  И чуть-чуть сократив, он получил ответ на совершенно другой вопрос: "А как Вы относитесь к работе с зарубежными актрисами?" С огромного экрана видно было по губам, что он именно эти слова говорит: "Ты к ней ведь относишься, как к норовистой кобыле. Бывает, что, где сядешь, там и слезешь, бывает, что ей угождаешь, угождаешь, больше чем четырем рядовым - зато и результат потом бывает великолепный!" - Зал, конечно, разражался совершенно ошалелым хохотом, так как он-то понимал что тут такая заковыристая подначка, такой явный обман, что - ничего не остаться, как ошалеть и расхохотаться. Так было и со всеми остальными вопросами. Еще был момент, когда Рязанов, не вытерпев шума за кулисами во время его собственного интервью, прямо в камеру заорал что-то вроде: "Прекратите сейчас же! Сколько раз на вас надо наорать, чтобы вы наконец заткнулись? Идиоты!" -
  
   []
  
  ИЗО: Нахабцев у экранов
  
   []
  ИЗО: Рязанов и актеры
  
   "Это он тоже очень хорошо использовал в своем капустнике.
  
  Вопрос был придуман такой: " Что Вы скажете, если Госкино зарубит и этот Ваш фильм?" - И он тут вот заорал! Что было чрезвычайно смешно, тем более, что ему тоже много приходилось бороться с глупцами и трусами из Госкино, и он часто выходил победителем.
  Получился великолепный кино-капустник в честь его 50-илетия.
  Я, отвлекаясь, вспомнила, как однажды мы вместе со съемочной группой его очень уж долго ждали. А он, оказывается, был вызван в Госкино, и там требовали "вырезания" нескольких кадров из фильма "Гараж".
   Два он отстоял таким образом: "Вот там у Вас, говорили ему, профессор послан вместе со всем институтом на переборку картошки. Так зачем он кладет свою визитную карточку в каждый пакет картошки? Как-то это очень уж несолидно для профессора". - "Хорошо - отвечал Рязанов - давайте я пошлю его на переборку бананов. Будет куда солиднее." -"Ну уж это совсем чушь... - отвечали ему задумчиво - ладно, пусть уж с народом картошку перебирает... А вот у вас там дочка его чем занимается? - Изучает советский юмор? И Вы утверждаете, что она изучает то, чего нет?" - То есть как это? - ответил Рязанов. - Я всеми фильмами утверждаю, что это есть. А обратное утверждает лишь исполнитель роли ее кавалера. И только. "А дальше он сказал: "А вы что подумали?" И все вместе несколько натянуто расхохотались. В этих случаях он был победителем. Об остальных пока умолчим. Потому что, когда мы взялись его хвалить, он очень погрустнел и напомнил нам о своем поражении при сдаче фильма "О бедном гусаре замолвите слово".
  Так что покричать на Госкино с экрана Рязанову было очень приятно.
  В результате всего этого я мало того что получила отличную оценку за свою курсовую работу, сделала вместо одночастевого фильма - двухчастевый, получила большой кусок дубля из "Служебного романа" - который вмонтировала в свой фильм в качестве финала... (Очень сложный по мизансценам: когда непрерывно снята сцена в одной, во второй комнате, потом она выходит в приемную из кабинета Калугиной - и все снято единовременно!) Очень это было здорово! - Доказывало возможности многокамерной съемки. Но кроме этого я получила, можно сказать, на всю жизнь, знакомство и симпатию Рязанова и Нахабцева, автограф Мягкова и его дружеский шарж на самого себя - замечательно рисует! Познакомилась с Алисой Фрейндлих, с Таривердиевым и другими участниками этого фильма. Я теперь знаю, что Мягков - большая "шкода" на площадке. Все свободное время чего-нибудь вытворял. То подсунул Басилашвили в бутафорскую обложку "Свиноводство" и тот, как раскрыл обложку с умным и скучающим видом, так и прыснул! - А Рязанов - ругаться! "Срываете кадр". То, целуя Фрейндлих, так задержался с поцелуем, что Рязанов, не дождавшись, сказал "Стоп!" А надо было иначе. То уронил вместо одного пальто к ногам (во время поцелуя) еще и кофту, и очки. Но в этом месте Рязанов его похвалил, хотя так не было задумано. То, во время сцены чтения стихов и пения перед Калугиной, каждый раз читал другие стихи и пел все более "блатные" песни - и так восемь дублей! - так, что уже и Фрейндлих отворачивалась, чтобы не захохотать вместо положенного ей гнева.
  
  А Фрейндлих удивила меня тем, что вызвала обожание у моего юного оператора, так что я невольно принялась ее заново разглядывать: и что ж это за тайна такая в ней? И тем более приятен был мне момент, когда Таривердиев, придя в первый раз на площадку, принял меня за нее! И так деликатно, так вежливо со мной раскланялся, что мне как-то не захотелось его разочаровывать и я ответила ему тем же. Очень приятный момент.Ну, почему бы ему и со мной не раскланяться?
  Но помнятся и заморочки, снимающие "идеальный глянец". Так, Нахабцев заставлял четырежды перевешивать картину, в комнате Калугиной, чтобы было лучше "по кадру". И, когда он утвердил окончательное место, оно оказалось ровненько там, где была дырочка от первого гвоздя. Я потом в своей работе вспоминала этот случай, когда меня мурыжили и мордовали капризные заказчики. То им галстук у героя поменяй (даром, что герой за тридевять земель и снят летом, а сейчас - зима), то - перемонтируй по третьему разу так, как было в первый раз...
  
  Кроме всего прочего, Рязанов... Там был такой сложный несколько момент... Рязанов не пригласил меня на первый показ фильма в Доме кино. И я очень обиделась. Сама не пошла, поскольку не получила пригласительного. Не пошла еще и потому, что была уверена, что там не пробиться. Мне было очень неприятно пробиваться. Я осталась дома.
  Пошла моя соседка по комнате - Людмила Кузьмина. Девушка достаточно неприятная... наглостью и легкомыслием. Она пошла. Мало того, прошла вместо меня. Потому что, Рязанов, оказывается, сам стоял в дверях и вызывал тех, кого он хотел пригласить. И когда он сказал: "Нет ли тут кого из ВГИКа?" - она ответила - "Я - из ВГИКа!" - "Знаете ли Вы... Ольгу (меня)?" - Она сказала, что "да, знаю, она со мной в одной комнате живет, она не придет" - и ее пропустили. Потом она пришла домой и хвасталась этим, говорила, что я глупо сделала - и мне было еще более неприятно.
  Следующая премьера была в Политехническом музее. Я в это время была очень простужена, плохо себя чувствовала... была кое-как одета... Но все-таки почему-то пошла. В мороз... С трудом физическим - у меня была температура, но все-таки добралась до Политехнического.
  Там уже вот-вот должно было все начаться. Я сказала, что мне нужно к Рязанову - меня почему-то пропустили. Он в это время сбегал прямо ко мне по лестнице со сцены. Схватил меня за руку, повел за собой и стал ласково очень выговаривать за то, что я: не пришла в дом кино. Оправдываться, что: он тогда не успел напечатать билеты, что он всех проводил, кого он хотел, и, вообще, - это очень не по-режиссерски, не добиваться своего - а он считал, что из меня получится режиссер, и что это его удивило. Но ничего, вот сегодня я все увижу, и посмотрю, и даже лучше, потому что там был большой банкет, а здесь будет маленький банкет - только для группы - и для самых близких друзей, в кои вот, оказывается, попадаю и я. Чрезвычайно приятно!
  Потом подошел Нахабцев - очень красивый и скромный человек (странное сочетание, при его-то фамилии вдобавок) и тоже очень радостно меня встретил. Он уже видел мой фильм и ему очень понравилось мое учебное кино, и он пытался его через Рязанова показать по TV. (Один экземпляр этого фильма я ему подарила). Ну, в общем, провели меня наверх, посадили сбоку на сцене. Я с удовольствием слушала рязановские байки, потом написанные в его книге "Грустное лицо комедии". А потом был действительно банкет, там, где-то за кулисами в Политехническом музее.
  Небольшая длинная комната, стол - во всю длину этой комнаты и - только стулья с обеих сторон - больше места-то и не было.
  Рязанов много читал стихов, Цветаеву особенно много, пели песни под чужую гитару... Великолепно было, великолепно! Совершенно не богемно. Абсолютно никаких не было разных уровней. Все было так по-свойски и в то же время так удивительно. Могу передать только воздух, только атмосферу... Не могу вспомнить никаких подробностей, даже не помню того, что ели... Потому что купалась во всем этом, как в розовом море, Розовом Море Радости. И - выздоровела. Совершенно. Нахабцев потом нашел меня еще раз во ВГИКе. Он, оказывается, преподавал в то время на операторском факультете, и выразил какую-то очень уж такую... яркую ко мне симпатию. Несколько раз он возил меня по Москве (у него, помнится, в то время было две машины, одна из них довольно редкая тогда "VOLVO"). Так вот он все время ездил на "Москвиче" и только иногда - на "VOLVO". Посадил меня в это "VOLVO", однажды от ВГИКа - в Центр - к "Мосфильму" от ВГИКа, или от "Мосфильма" - к ВГИКу. В общем, ярко и ясно выражал мне свою симпатию. Но, к теперешнему моему сожалению, я ею совсем не воспользовалась. Все предыдущее - все мои страхи, страсти, обиды, ошибки сделали меня такой скованной, такой... не желающей признать, что симпатия имеет право быть... Тем более, симпатия такого славного человека, что я все время делала вид, что я ничего не замечаю и что у меня масса других дел. Так все это и заглохло. На корню.Тогда это было невозможно. Невозможно было мне поверить после всего, что со мною натворили в юности. А жаль!Теперь жаль и странно. Остались лишь стихи:
  
  Пока нам дышится... Пока...
  Хотя словечки наши колки,
  Пускай колышется в глазах
  Наш праздник жизни,
  Пусть недолгий!
  
  А потому:
  Не исполняй немедленно
  Своих желаний,
  
  А потому не открывай
  Глаз, рук и планов,
  И страданий.
  
   В. Н.
  
  Еще чуть-чуть продлить,и станут непомерны
  И власть, и чувства... Страх суров.
  Лишь посему бегу я, как от терний,
  От облака твоих даров.
  
  
   []
  ИЗО: Нахабцев аплодирует
  
  
  Но убежав, я только зарываюсь
  В туман сладчайший,в плаванье во сне...,
   Нет! Вновь к тебе!С тобой соприкасаясь,
  Трезвеет ум,и холод пробегает по спине...
  
  Но стоит лишь продлить "выздоровленье"
  - Оно отчаянье несет и исступленье!
   * * *
  
  Это уже почти сонет!
  
  
   МОЙ КУРС
  
   Пора рассказать и о том, как же я сама-то училась?
  
  Начнем с того, что отбор на учебу был почти идеален - если судить по результатам окончания: 15 красных дипломов из 16-и!
  В нашей группе было 16 человек. Ни единого иностранца. Был, правда, у нас Батыр Баишев - князь. То ли из Узбекистана, то ли из Казахстана, не помню. Но он совсем "редко учился" и отличался только тем, что замечательно готовил манты на всю группу, поэтому наша группа была вся к этому приобщена.
  В группе были: трое после МВТУ, электронщик, автодорожник, авиаинженер, экономист. Гуманитарную фракцию представляли: философ, педагог, врач, журналист и даже театральные режиссеры - старательно пытающиеся забыть о своем прошлом. О каждом можно вспомнить нечто оригинальное, иногда драматическое. Один студент из нашей группы был и вовсе странен - он казался преподавателем. Быстрее других находил с нашими преподавателями общий язык, разговаривал совершенно на их уровне. Если ему предоставлялась возможность написать зачетную работу, например, по истории зарубежного искусства, то он делал это так блистательно, что вызывал... не зависть, нет, а удивление по поводу его пребывания в роли студента. Что-то странное произошло в его жизни из-за чего он и должен был находиться в несоответствующей ему стадии - студенчества. Он был официальным переводчиком работ Кшиштофа Занусси. Усердно знакомил нас с его творчеством, приводил его самого на встречи (преодолевая немалые препятствия - враждебность начальства!),прекрасно "аккомпанировал" своими знаниями даже нашему непостижимому Бахмутскому... словом, оставался приятной загадкой и высоко поднимая честь группы. Это - Володя Фенченко. Правда, я совершенно не припомню его режиссерских работ, но то, что он очень подходил уже тогда на роль преподавателя, это бесспорно. Внешность его была довольно близка к чеховским героям (тогда). (Теперь он, соответственно веку, выбрал имидж деда-отшельника).
  Другой студент - Володя Сорокин - красивый блондин - с самого начала и довольно откровенно начал искать себе жену-иностранку (что довольно успешно осуществил). И, возможно в связи с этой задачей - стал делать "Элементы индийского танца" - близко позакомившись с очаровательными, женственными и непостижимыми индийским танцовщицами (через посольство).
  Светлана Чижова - узбечка, более напоминающая украинку - была замужем за режиссером научно-популярного кино (не помню его имени) Мартынюком из Ленинграда, со студии научно-популярного фильма - и поражала нас восточным поклонением перед своим мужем. Хотя и сама делала очень профессиональные и даже элегические фильмы, например "Этюды антисептики". В ней как-то не происходило возмущения по поводу своего унижения перед ним ("унижения" с нашей точки зрения). Загадка! О которой я столько раз хотела спросить - и так и не решилась. Не решилась разрушить ее элегический и хрупкий мир своим каверзным вопросом. Первые заявки на фильмы были таковы: "Элементы индийского танца", "Курс комбинированной съемки", "Проблема панорамы в мультипликации", "Этюды антисептики", "Как безопасно падать", "Детская офтальмология", "Как чистить зубы", "Ритуал с грузинскими винами"... и моя "Многокамерная съемка".
  
  Наши мастера Борис Абрамович Альтшулер и Борис Васильевич Кубеев были ассами в своем уникальном роде. Они знали нечто, что не могли нам предложить ни Сергей Апполинарьевич Герасимов, ни остальные мастера художественного кино. Они знали как соединить науку и кино, как соединить "понятие" и "образ". Они делали научно-популярное и еще более сложное - учебное кино. Нас учили даже "работе с неактерами". Работе с начальниками и директорами институтов, работе с такими личностями, к которым один подход дорогого стоит. А уж успех - значительно выше, чем в художественном кино, даже по уровню мастерства. Попробуйте так снять Академика Амосова, чтобы его гигантский ум, эрудиция и опыт не раздавили вас, а прояснились и стали доступны каждому. Попробуйте убедить не непокорных, а чаще бессловесных актеров, а академика-палеоантрополога Алексеева, что он говорит непонятно, заумно, что надо расшифровывать каждое третье его слово. Убедить и не обидеть. Чтобы не отказался сниматься.
  
  Мы взахлеб учились у своих мастеров и обожали не только их лекции по мастерству, но и их духовную молодость, активность, то, что они загорались от любого предложения и продолжали его раскручивать куда интереснее, чем каждый из нас.
  
  Вообще, микроклимат в группе был странный. Каждый из нас был в состоянии "не троньте мой уникальный мир!", и дружеского общения или творческого обмена как-то не происходило. Каждый сразу начинал "режиссировать ситуацию" и... 16 режиссеров и личностей очень с трудом находились вместе, хотя по отдельности - с каждым было сумасшедше интересно. Но все же мы нашли способ общения, вернее, нашла его для нас наша преподавательница - Паола Дмитриевна Волкова - она иногда водила нас в музеи изобразительного искусства и читала лекции прямо там - "непосредственно у объектов". А после лекции она приглашала, (а потом и мы сами приглашали ее) - зайти в качественный пивной бар с креветками, солеными хлебушками и продолжить нашу творческую встречу... Это было чудесно! Мы быстро вошли во вкус и стали приглашать своих любимых преподавателей - в общежитие. Благо - у нас было нечто уникальное - некоторые умели готовить манты! По настоящему! Тогда это было редчайшим умением. Более всего этим славился Батыр. Вот там мы с ним и встречались.
  
  Кроме Батыра у нас было еще два человека, понимавших в изготовлении мантов: узбечка Светлана Чижова и направленец с военной студии - Саша Василенко (вроде бы, украинец). Они нас такими настоящими мантами иногда угощали, что, уплетая их самой, было все же жаль, что нет еще более достойных едоков! И пару раз мы-таки устраивали праздничный ужин для наших любимых преподавателей: для нашего философа - Мераба Константиновича, для нашего драгоценного Бахмутского, который нам преподавал "зарубежную литературу". И нашей любимейшей, просто ну свойской совершенно, преподавательнице зарубежного изобразительного искусства - Паоле Дмитриевне Волковой.
  
  "Зарубежная литература" - тогда совершенно закрытый для масс и уникальный предмет. Массу удовольствия и "сахарных слюнок" ощущали мы, читая, слушая лекции и сдавая "зарубежку". Но так никто не говорил, все говорили "я учу Бахмутского". Требования у него были столь велики и преподавал он так интересно, что, в общем, это была не "литература", а самая настоящая и самая мудрая драматургия, извлеченная из всемирной литературы. Да и к тому же драматургия чрезвычайно оригинальная. Я думаю, что и авторам этих произведений, сколь ни гениальны они были, было бы интересно послушать мнение Бахмутского об их произведениях. Они бы много нового для себя открыли, и ценного и удивительного. А наша любимейшая Паола Дмитриевна Волкова - человек, главным своим занятием избравший, как и предыдущие двое - вышибить из наших голов всю ложь, как костыли, из наших слабых конечностей. Для того, чтобы вышибить ложь, нужно было разобрать на части укорененные школой и советскими исследователями столбы, что, мол, советский период - высочайшая эпоха и выше ничего никто в мире не создал. А дальше нам самим невольно приходилось сделать вывод: "А кто ты такой против них?" - Ничтожество. Ну, а раз ничтожество, то, уж тем более - твое искусство, как частичка тебя, не сравнимо и уничижительно.
  
  Вот от этих мыслей они нас благополучно избавляли. Но оставляли при этом на таком ветру, в таких холодных водах, на таких высоких горах, что переставали ВГИКовцы говорить: "У меня гениальная мысль! Я придумал нечто гениальное! Я - гений!" - эти три фразы были любимейшими на первом курсе. А послушавши этих преподавателей, как-то мы начинали ощущать огромное количество ступенек между собственным осознанием мира и истинной гениальностью. Но это не уменьшало ни нашего нахальства, ни нашей активности, что, собственно, и было главным во всем обучении.
  
   Эти люди были удивительны нам всем: даже тем, что вот они как-то существовали в той же, похожей на нашу, оболочке человеческой. Как можно быть просто человеком и так много и так конкретно знать? Причем знать без бумажек, без шпаргалок, без каких-то там ссылок и мученичества, видимого в других лекторах, которые все это таким горбом на себе несли, такими мешками таскали эти знания... Тяжело им было. А тут это было легко, свободно, сказочно приятно и точно! Сколько раз мы пытались их проверить! - Да, все знания были "не придуманы". А из первоисточников. Причем из разных и многочисленных. У нас складывалось иногда ощущение, что мы как песчинки, находимся внутри песочных часов, в нижней их части. И знания сыплются к нам сверху в виде песчинок. Мы пытаемся выкарабкаться, выкарабкаться, и вот, наконец, мы добираемся до самой узкой части, переходим в, казалось бы, верхнюю часть, и видим, что над ними еще такое же суживающееся стеклянное шаровое пространство, и оттуда опять сыплются эти знания. И иногда сверху сияет еще и еще такое же... Словом, часы состоят из нескольких, из цепочки стеклянных шаров с сыплющимися сверху песчинками знаний. И все время надо подыматься, подыматься и подыматься... Прекрасное ощущение, но какое-то очень настораживающее... Делающее жизнь полной работы, бесконечного карабкания...
  
  Кому как? - Вгиковцам это нравилось. Преподаватели, которые не отказывались участвовать в наших вечеринках, с мантами, и с танцами, приходили к нам в общежитие. Мы были счастливы! Но можно ли себе представить, каково положить руки на плечи философу, и танцевать с ним, настоящему философу, и думать при этом, при всей твоей гордыне, только так вот: "А что же такое бы у него умное спросить?"
   <
   <
   []
  (Уж даже не говоря о том, а что же такое бы ему умное сказать?) А он так ласково и понимающе улыбается и говорит: "Не надо". И ты лишь через много лет осознаешь, что он действительно умел читать мысли. (Не то, что эти недоноски - "писатели"!). Вот когда, действительно, необходимо НЕОБХОДИМО и ДОСТАТОЧНО быть красивой и очаровательной женщиной! Вот когда возникает это желание - понравиться. Обрадовать высшее существо - мужчину своей красотой, пластичностью, очарованием. Принести ему длительное наслаждение.
   Коньяк он пил красиво. Медленно, покачивая бокал, согревая его в больших ладонях, и со сверкающими искорками в глазах рассматривал на свет эту золотую жидкость, так похожую по богатству на его глаза. Многое он делал красиво. Очень красиво разговаривал по французски.
   А Бахмутский напротив все время смущался, все время был недоволен тем, что ему оказывают столько внимания. Пытался куда-то уклониться от этого и в общем как-то ставил нас в сложное положение: с одной стороны, все хотели оказывать ему это внимание, с другой стороны - ощущали это его отталкивающуюся позицию... Лучшей была Паола, была истинной женщиной, чрезвычайно неподражаемо одевалась, носила на пальцах испанское белое золото в виде очень красивых и сложных, иногда даже грубоватых колец и перстней. Ожерелья на шее. Все было неожиданно. Также она и говорила - неожиданно.
  Курс лекции она начала с объяснения знаков кабаллы. Водила нас во время занятий по всевозможным музеям и там читала лекции - и в Пушкинском, и в Третьяковке, и в Восточном, и в Кусково, и в Бахрушинском, и на всяких выставках... Рассказывала о течении жизни каких-нибудь древних императоров со всеми подробностями и даже с тем, что один из них создал двухтомник кулинарии - это было все его достижение...
   dd>   <
   []
   Она же была и моей руководительницей на следующем фильме. Мой мастер попросил меня снять фильм о художнике Викторове. Я из скромности согласилась, но, когда посмотрела его работы... Я не была настолько знающим искусствоведом, чтобы вычленить, найти что-то уж такое в нем... своеобразное, оригинальное, достойное. Обычный советский художник. Да простит мне его очаровательная вдова. И все, что мне понравилось в его творчестве, - это единственный портрет балерины. И Блок. Его-то я и вставила в фильм.
   Я пошла к Паоле за советом, и она мне сказала: "Я понимаю, что твой мастер хочет, чтобы ты сделала подарок жене этого художника... Тем более, что та работала в то время в Министерстве культуры - в каком-то очень важном отделе. Но это будет именно частный подарок. А что ты привезешь потом на студию? (Когда будешь поступать на работу.) Кому нужен будет такой фильм? И примут ли тебя, посмотрев его? Да и тебе самой это интересно?"
  Я ответила, что, к сожалению, нет.
  Тогда мы стали делать фильм, куда включили и этого художника Викторова, как участника огромного ряда людей, желающих изобразить нашу жизнь. Фильм стал называться: "Лик, лицо, образ".
  
   []
  
  Изо: А.Блок "Ночь, улица, фонарь,
  
  аптека..."
   []
  
   Мы проследили в фильме путь от иконного изображения, парсуны через частное портретное лицо и к образу, который дала плеяда лучших советских художников, таких, как Петров-Водкин и Коренев. Должно было получиться очень интересное исследование, полезное для многих.
  
  Да, действительно, Паола была права, она спасла меня, и благодаря тому фильму меня и готовы были взять на Лениградскую студию научно-популярных фильмов, и - на "Беларусьфильм". Такую роль она сыграла в моей будущей жизни. Кроме этого она была склонна к изучению гороскопов, хиромантии и всего прочего и несколько раз заставляла меня пообщаться с нею на уровне гадания. В результате я удивлялась тому, как умно я все это рассказываю, как я говорю ее категориями, ее словами, ее понятиями, какое-то волшебное влияние происходило в эти моменты.
  
  С другими я так не могла разговаривать, как с ней. Правда более всех этих преподавателей я общалась именно с Ливией Александровной Звонниковой, которая у нас на курсе не преподавала. Она преподавала литературу "серебряного века" и познакомил меня с нею все тот же Саша Сокуров. Поразительно! - такая концентрация интеллигентности, покоя и изысканности при полной свободе общения. Ведь не так уж это просто было со вгиковцами! Виновата я перед нею и Паолой оказалась однажды...и как они меня вытерпевали? Очень я нуждалась тогда в самоутверждении и совершала его за счет того, что острила где только возможно. Но еще очень плохо разбиралась в разнице между острословием и оскорблением. И чаще оскорбляла "ради красного словца".
   Так стыдно!...Но ни одного откровенного замечания я не услышала. И наверно не догадалась бы о своих промахах, если бы одна из них не утешала другую, за дверью, в тот момент, когда я вышла на кухню. И всё услышала.
  
  
   []
  ИЗО: Ливия и я
  
  Ольга Изборская: Вот и становится понятно: для чего нужна провинции столица?
  
  
  РЕЖИССУРА
  
  Было у нас и это - самое занимательное: непосредственное обучение режиссуре. Это - комплект предметов: "техника речи", "пластика", "сценарное мастерство", "монтаж", "операторское мастерство", "телевидение", "работа художника в кино и на ТВ" и еще, и еще. Обо всем не рассказать. А жаль. Но каждая тетрадь с ВГИКовскими лекциями - это некое чудо.
  Например: "техника речи". Преподаватель Ольга Ильинская. Экзамен по этому предмету включал произнесение десяти скороговорок по десять раз каждую. На время по секундомеру. Скороговорки должны быть на разные буквы. И я помню анекдот, связанный с созданием одной из скороговорок: "Приехал папа Паши Пикмана".
   У нас на курсе каждый семестр выгоняли некоего Пашу Пикмана за "несоответствие выбранной профессии". Паша был почти слабоумным. Но приезжал его заслуженный орденоносец-режиссер папа. И Пашу держали еще семестр. А мы развлекались этой скороговоркой.
  Было у нас "актерское мастерство" и "мастерство режиссуры".
  Поскольку я была на самом удачном факультете - факультете режиссуры и в самой удачной группе - группе научно-популярного и учебного кино, то нас учили всему, в отличие от студентов художественных фильмов. Нас учили работе с актерами и с "неактерами", и с инженерами, и с начальниками и т. д. То есть мы знали все варианты работы с людьми, чтобы отрежиссировать то, что нам предстояло. В отношении актерского мастерства нам не очень повезло. Мы все были взрослыми. Для каждого из нас это был второй институт в жизни, некоторые уже работали режиссерами, одна дама так даже закончила московский институт культуры и была режиссером народного театра... А нам дали в качестве преподавателя некоего Стабилини - итальянца, которого тут же мы окрестили "Папа Карло Стабилини - друг деревянных актеров". Итальянец по происхождению, светский человек, любитель рассказывать байки из своей жизни и из жизни итальянских звезд и режиссеров и - никакой учитель. Ни-ка-кой! К сожалению для нас, но еще более и для него, мы очень быстро это поняли.
  
  В первом семестре мы еще не были так смелы, чтобы объявить ему о нашем неудовольствии. Мы старались подчиняться, но никакой учебы... Каждый режиссировал, как ему придет в голову, не получая ни направления, ни поддержки - ничего...
  Ему надо было ставить с нами 16 отрывков, где бы каждый был однажды режиссером, а остальные 15 раз - актером. Единственно, полезным было то, что он нам предложил взять любой отрывок из всей существующей в мире классики. Этим он нас и отвлек. Боже, что началось! Мы же все были гениальными - это был первый семестр! У нас в отрывках были и Ануй, и Ионеско, и Булгаков, и Горацио, и Бунин, и кого только не было! И Шекспир, естественно... Просто потрясающе! Наш мастер вообще был очень доволен. Он очень хотел, чтобы мы "расковались" и попробовали себя на этих наитруднейших произведениях. Я взяла себе "Мастера и Маргариту", сцену на Патриарших прудах, самое начало. Мне казалось, что мои сокурсники "по фактуре"(как говорили во ВГИКе, а попросту "внешне") были очень похожи на участников этой сцены. Был у нас Леня Блехман - толстый еврей с пышной шапкой волос, внешне и внутренне напоминавший мне Берлиоза. Был у нас Игорь Агапов - направленец из КГБ - худой остроносый и острохарактерный, с (не поверите!) разноцветными глазами - кому же, как не ему было примериться на роль Воланда. Качественный характер и очень холодно-ехидный. Просто готовый Воланд. На роль Ивана Бездомного мог претендовать любой из остальных - и по жизненной бездомности и по незнанию истории Иешуа (Иисуса). Я взяла огромного и округлого Борю Натарова. Это было неожиданно - Иван Бездомный - поэт - и огромный, как тяжеловес. Режиссура, на первых порах, при наличии такого мастера, как Стабилини, приносила нам всем одни огорчения. Мы не могли ни с чем управиться, каждый из актерской группы начинал режиссировать, начинались ссоры и больше ничего. Росли как трава во дворе - ничего себе, школа? Да еще выяснилось, что из наших пяти или шести женщин - я единственная являюсь ангажированной на все женские роли во всех шестнадцати отрывках. Я сама не претендовала, но все считали, что я лучше всех смогу сыграть. Так получалось, что я участвую в пятнадцати отрывках из шестнадцати.
  Только в своем - я не участвую, а режиссирую. Стабилини очень за меня стал крепко держаться. Меня стали приглашать и в другие мастерские, например, в мастерскую Марлена Хуциева. Времени это отнимало много, а толку давало - мало. Отрывки были все очень легкие: "Пять вечеров", "Фабричная девчонка", еще что-то из советской драматургии и только. Этого я наигралась с детства! В результате получалось, что я играю либо "до того", либо "после того" как говорят "брошенную советскую женщину", "брошенную советскую девушку", "брошенную советскую маму". Играла легко и очень успешно. Раз в мастерской у Хуциева было очень много юмора, который вылезал из нас без разрешения, а просто потому, что не могли мы серьезно относиться к этим "драмам" в стиле Зощенко. Зал хохотал, просто катался, вместе с Хуциевым. А я сидела на стоящей поперек авансцены кровати, пустой, незастланной и сердилась на них, и злилась, - "чего они мне мешают своим хохотом играть?" А они катались. Я ждала. Ну хорошо, катались, так катались.
  
  
   []
  
  После Марлен Мартынович несколько раз благодарил меня, а впоследствии, даже пригласил на пробы на роль Арины Родионовны в фильме "Юность поэта". Когда он хотел в первый раз снять этот фильм...это был какой-то? 66-ой год. Героем должен был быть Ролан Быков - юный, активный... Не разрешили этому актеру изображать Пушкина. Других Пушкиных Марлен Хуциев долго не мог найти. Через 13 лет ему снова дали разрешение попробовать снять этот фильм, потому что декорации были сделаны, костюмы были сделаны. (Мы даже видели их на выставке в честь 60-летия кино. Очень красивые декорации - и большие, денег много было вложено.) Хуциев снова начал искать Пушкина, а пока он его искал, он параллельно стал искать и Арину Родионовну. Мне и Людмиле Никитиной предложил попробоваться. Не знаю, как Никитина, а я удивилась разнице в возрасте. Арина Родионовна была - на мой взгляд - старушкой, но Хуциев сказал, что в фильме Арине Родионовне 36 лет, (когда Пушкин был юношей, молоденьким мальчиком). И объяснил, что великие актрисы очень узнаваемы и их невозможно снимать в этой роли, а у меня уж очень "родное" лицо. (Приятная характеристика.) У Хуциева так ничего не получилось с главным актером и фильм остался не снятым.
  
  Потом один из его студентов снимал меня в своей курсовой работе "Хлеб" по роману "Пряхины" Федора Абрамова. Я играла мать многочисленного семейства, у которого только что погиб на фронте отец. Детей этот режиссер брал из детдома. И это было так бесчеловечно, так обманно, что я очень вскоре стала отлынивать от съемок - не могла смотреть в их умоляющие и молчаливые рожицы. Не могла терпеть того, как он заставлял их плакать, особенно малышей. И даже не довела работу до конца,хотя САМ Хуциев просил меня об этом. На общем плане они в одном кадре сняли администраторшу, слегка похожую на меня.
  
   Ольга Изборская:
  
  Жалею сейчас о другом...Почему было не рискнуть и не попросить Марлена Мартыновича взять меня в свою мастерскую? Гордыня ты моя провинциальная!Робость ты моя несусветная!
  При всём при том, что всё время делала вид эдакой сверхсмелой. А вот нутро своё всё-таки хранила нетронутым.
  Хотя, теперь-то я считаю, что Воланд решительно не прав: и рукописи горят, и просить у сильных мира сего надо. Не до внимания к нам им. Пока не обратишь на себя настойчиво внимания - ничего не дадут. Просто не догадаются.
  
  
  
  Но вернемся к актерскому мастерству. Мы все-таки выгнали Стабилини и на удивление легко. Просто написали письмо все группой. Нам дали другого мастера - режиссера Власова из МХАТа. Этот режиссер тоже очень быстренько от нас ушел, потому как он затягивал всех куда-то в совершенно несусветную позицию, нам тогда не свойственную. В любом отрывке он говорил: "Что ты так играешь? (Особенно мужчинам.) У тебя же сперма из ушей лезет! А ты? Ты ж должен это проявить!" И когда это было в такой политической вещи, как "Враги" Горького - было более чем странно.
  В те поры не снимались эти бесконечные сексуально-порнографические опусы. То есть нас он очень этим отвращал и от себя, и от актерского мастерства. Я тоже отказалась участвовать в нескольких его приглашениях. Но он все равно тянул меня очень сильно и не было никаких поводов увернуться. Мне приходилось участвовать и было очень тоскливо: все одно и то же - играть практически нечего. Чтобы добирать себе какие-то нюансы для удовольствия, я скучая, выдумывала каждый раз разное - в одном месте я играю раздражение, в другом - я играю каприз... Единственная сценка, которая меня утешала - это был Бунин - все-таки очень хорошая литература, а все остальные - советские отрывки, и это было тоскливо, неинтересно.
  В результате, я получила неожиданную компенсацию за свое терпеливое участие: Власов мне предложил пойти на работу во МХАТ! Вот как! Я его спросила, понимая это, как шутку, как попытку заинтересовать меня в отрывках: "на какое же амплуа он меня приглашает?" Он ответил, что на амплуа "брошенной советской женщины" - это очень теперь насущно. И добавил, что, ведущие актрисы не подходят. Саввина стала уж очень старовата, да и интеллигентна, Светличная слишком хороша, чтобы кто-то поверил, что ее все бросают, на разных этапах ее жизни, а я имею как раз то самое "родное" лицо, которое и любить можно и бросать удобно.
  Да. Наступил такой щекотливый момент в моей жизни.
  Я сказала, что подумаю. Ушла и долго дома смотрелась в зеркало. Я - не так интеллигентна, как Саввина, не так красива, как Светличная... Да.
  Однокурсники сравнивали мою внешность с внешностью Анны Маньяни, Джульетты Мазины и Алисы Фрейндлих - сразу... Не понимаю, какие же черты моего лица... или какое выражение вызывает такое восприятие? - "Брошенная советская женщина"... Оказывается, не только в моих пьесах, а - по всему Союзу "косяком" шли на сценах истории брошенных?..
  
   []
  
   ЭТО СКОЛЬКО ЖЕ ТАКИХ СТРАШНЫХ СУДЕБ?
  ЭТО СКОЛЬКО ЖЕ НА СВЕТЕ ТАКИХ МУЖЧИН - ДЕТЕЙ ПРЕДАТЕЛЕЙ? Полоснуло это меня сильно. Я несколько дней избегала встречи с Власовым, надеясь, что его предложение было шуточным и случайно попало в цель. Но он поймал меня за руку на лестнице и повторил его. Тогда я ответила ему, что "не поверила в серьезность его предложение, и что вряд ли я соглашусь". Он очень удивился. Очень удивился. Во-первых, я сказала ему, что я не готова к театральным склокам, и меня быстренько съедят, во-вторых, у меня нет прописки в Москве, и я не умею ее добиваться, а судя по всему, он мне ее не мог предлагать. Он удивился еще более и сказал, что это несерьезно и что я скрываю, очевидно, какую-то другую причину. Эта догадливость делала ему честь.
   Я ответила, что больше всего люблю кино, а не театр. И мы расстались с этой версией моей жизни навсегда. Я сидела на лавочке между первым и вторым этажом и, закрыв глаза, МЫСЛЕННО ревела.
  Этот разговор слышала Тамуся Дуларидзе и она с пристрастием выспросила у меня, в чем дело. Мне пришлось ей все рассказать. Но ей я уже могла сказать, что уверена: для того, чтобы играть всю жизнь в этом амплуа (брошенной советской женщины) надо быть очень счастливой в личной жизни. Тогда это как-то возможно: компенсировать то, что происходит ежедневно с тобой на сцене и оставаться более-менее нормальным человеком. Такого счастливого внутреннего состояния у меня не было. И бросать ВГИК ради этой эфемерности я не стану.
  
   <
   []
  - Жаль! - сказала Тамуся, покуривая, - такой актрисы мы все сейчас лишились!... А то бы во МХАТ бегали к тебе на спектакли... Она долго - долго подымила и сказала: "Вот и люби искусство в себе, а не себя в искусстве"... Не знаю, права ли я?.. Это была бы совсем другая жизнь и я не берусь разбирать ее достоинства. Может быть, я была бы более счастлива. По крайней мере, более известна. Теперь я только утешаю себя тем, что я такое предложение получила. Так что теперь это - чистейшее тщеславие. Причем, женское. А мне как-то не хотелось еще и еще этой женской зависимости от любого режиссера, даже такого, как Олег Ефремов, а уж тем более от нашего маленького и страдающего сперматозоидным комплексом Власова.
  Настоящим нашим мастером по актерскому мастерству был Анатолий Ромашин - это уже было то, что надо! Мы впились друг в друга и очень сожалели лишь о скоротечности нашего обучения и о двух потерянных семестрах.
  
  
   []
  ИЗО: Скит на Валааме
  
  
  В честь дня Благовещения
  
  
  ВГИК - самое странное заведение из всех известных при Советсвой власти политических заведений. В роскошном беломраморном фойе первого этажа золотыми буквами сияет: "Из всех искусств для нас важнейшим является кино"... Известно (и нам это подтвердили на лекциях по истории кино), что Гитлер подготовил арийское мировоззрение своего населения при помощи кинофильмов, специально созданных при военном ведомстве.
   "Кольцо нибелунгов" - рассказывало об историческом военном могуществе немецких псов-рыцарей.
   Сталин отсматривал сам все фильмы и фактически назначал и убирал режиссёров. При Сталине киношкола, хоть и была тайком непослушна, призвана была воспитывать советских профессионалов.
   Во всех официальных учреждениях боялись "киношников", как представителей "самотого" (описка родила очень соответствующее слово).
   И тем не удивительнее ли, что именно ВГИК сделал из меня сначала крещеную, затем православную, затем - верующую. Вот какую роль играет просто честное предоставление настоящих знаний.
   До ВГИКа мы учили: историю партии, научный коммунизм, экономику социализма, все съезды, все доклады генсеков (генеральных секретарей партии).И первоисточники: труды Ленина, труды Сталина и, наконец, "Капитал". И все. Но во ВГИКе был небезопасный (оказывается) предмет: научный атеизм. И преподавательница - абсолютно честный человек. Член международной комиссии по религиозным правам человека. Она честно и добросовестно пересказала нам суть всех существующих на Земле религий. С большим знанием дела. И предоставила возможность в уникальной ВГИКовской библиотеке поработать с первоисточниками. Опять первоисточниками? Только этими первоисточниками были: Библия. Коран. Дхаммапада. Апокрифические издания. И т. д. И в результате такого простого и честного эксперимента, не прикладывая больше никаких усилий, уговоров и убеждений, она сделала из всех ленивых атеистов - группу активно верующих. Сначала - и последовательно - во все религиозные убеждения. Мы с восторгом ходили в храмы на проповеди, в мусульманские мечети и иудейские синагоги (куда пускали). Нас, по нашему абсолютному и (я бы сказала) беспросветному невежеству, поражало все: даже то, что "моральный кодекс советского человека" полностью списан с десяти заповедей!!! Это как возможно? Для коммунистов-то!
   А уж философское обоснование (сиречь - богословие) вызывало просто слюнки удовольствия! "Это ж надо так интеллигенцию одурманить?" - говорили мы, читая многочисленные трактаты и имея в виду теперь уже коммунистов.
   "Это ж надо столько лет ко всем партийным работникам приставать с просьбой ответить: "А в чем же все-таки смысл жизни?", когда это все так давно и простенько написано!!! Во всех самых разнообразных вариантах в религиозной литературе для каждого народа по-своему. То есть не то, чтобы никакого "смысла жизни", а - напротив - на выбор! Несколько. Да. Естественно возникает возможность выбора. Хочешь - иррациональная Индия, хочешь - рациональная Америка, где все логически обосновано. Хочешь - конфуцианский Китай.
  Ка-ак интересно!
   И - для каждого уровня ответственности - свое объяснение. ДА! Ощущение было захватывающее! Полет. Свобода дыхания и движений. Не зря, наверное, мне снилось тогда постоянно, что я летаю. И не где-нибудь, а именно - по ВГИКу. И никого это не удивляет. Общаются со мной так, как будто все нормально и обычно.
   Насколько умнее, четче и основательнее были эти книги. Сокровище ума. И какого-то сверхчеловеческого!
   Это где же тот "33-х летний человек", живший 2000 лет назад, и не знавший всего, что открыли люди после него, мог набраться таких афористичных и уникальных до сих пор знаний? У какого такого "другого" человека?... Все как-то стыдливо опускают этот момент. Говоря лишь о том, что "Он не мог быть Сыном Божьим"... и т. д. А вот конкретно - влезьте в его "шкуру", ощутите на себе ветер и сушь, враждебность и тупость окружающего пространства - и представьте: где же ему было набраться этих странных, непостижимых и "Божественных" знаний? Ну, где?
  Это только один малюсенький вопросик из того сонмища вопросов, которые тут же повыскакивали из наших любопытных голов. И мы бросились их с удовольствием задавать вопросы и отыскивать разные ответы. Мир чрезвычайно усложнился, и его надо было выстраивать заново. Что делать с Дарвиным? Что делать с наукой, которая, кажется, единственно, чем и занимается, так это опровержением существования Бога? И опять же: какой теперь выбрать по себе смысл жизни?
   Ох, как это все было мучительно, длительно и парадоксально!
  
  
  
  Парадокс (напомню) такая вредная штука, которая позволяет существовать двум противоположным мнениям, доказывая оба. Особенно в математике. В строгой, логической науке. Которая из-за этого и зашла к тому времени в тупик. "Неизбежность странного мира" - такую книгу выпустил тогда научно-популярник Даниил Данин. "Странность" - это название, имя, - то ли одной из частиц, то ли одного из пространств. Книга очень сложна и запутанна. Бедный популяризатор очень хотел что-то объяснить из области физики ядерных пространств, но... то ли ему всюду перекрывали краны редакторы, то ли сам ничего толком еще не понимал, то ли физики еще были на полпути. Но никак у него без "мирового разума" не сходились концы с концами.
  А "мировой разум" еще "не был разрешен" к существованию. О нем смели говорить только профессора Вернадский, Чижевский и иже с ними, да и то в виде туманной "ноосферы". А еще предстояло опровергнуть всех предыдущих обоснователей отсутствия Бога, начиная с Макиавелли, - экая, право, непосильная задача! А еще предстояло взять в союзники всех, пока еще неизвестных и непрочитанных российских философов, когда-то Лениным изгнанных, и на одном корабле уехавших из России на Запад. И Розанова, и Бердяева, и Лосского, и многих, многих. А читать-то их гораздо лучше было бы в школе. На чистую, детскую голову. Самое удивительное, что они совершенно понятны.
   Так и "что же теперь делать"? - (Но не по-Чернышевскому).
  Без выстроенного внутреннего мира какой же режиссер? Если ты сам - нечто абсурдное, то что же ты сможешь выстроить для других? Только свой недостроенный абсурд? Темнота! - Вот с чего начиналась учёба во ВГИКе!И никакого "важнейшего из всех" искусств...
  
  ...Но откинуть свою "важность" хотя бы из любопытства, в принципе, привычно. А вот выстроить новый "понятийный ряд" (с учетом религии) куда сложнее. Вот, например, понятие: "смиряйся" - что значит? Приходишь к батюшке на исповедь, говоришь ему что-то из своих проблем, а он тебе - "смиряйся". И ты уходишь, ошарашенный.
   Как смиряться, если тебя оскорбили и унизили коллеги на работе? Что, просить у них же еще и прощения? Да они поднимут насмех, или выгонят вовсе с работы, подозревая в сумасшествии. И вообще, что означает это слово: "смиряйся"?
  Будь робким и смирным? Или - что-то другое? В чем различие между: кротким, робким и смиренным?
  
   []
  
  Или понятие "гордыня". Уж с этим-то словом ох - сколько трудностей! И от гордости его надо резко отличать, и от "припечатывания" тебя же к твоим грехам научиться отстранять, и не заниматься "самоуничижением", и не "впадать в фарисейство", и не становиться "каменносердым", и не заниматься "мшелоимством", и... и... и.
   А зачем? "Вот еще, не было проблем"? Вот именно - что НЕ БЫЛО. И было все так просто, грустно так. "И жизнь была по росту, по росту деревцам..."
  Однако, (как говорил тогда всеми любимый чукча) если у режиссера отсутствует "любопытство" - то это уже вовсе "профнепригодность".(С этого все и начиналось, с простого любопытства.) И, к тому же, есть ещё у нас один "порок", который в данном случае и сыграл с нами шутку: вы ведь, замечали, как все телевизионщики и киношники не чувствуют себя "участвующими" в чем бы то ни было: ни в митинге, ни на параде, ни в войне, ни в празднестве, ни, особенно, в заседании. Позволяют себе расхаживать поперек сидящих, не слушать и не уважать докладчика, лезть в нос со своими "причиндалами"..
   У них-де самая важная работа, а все остальные - так, для "антуража"... Вот с этой-то мыслью мы и полезли во "все тяжкие" дела, связанные с узнаванием глубин религиозных -а оно и нас так схватило, что пути обратно нет.
  "Естественно, если человек находит огромный алмаз, то разве не выбросит он всю свою рухлядь, которая прежде была ему единственным утешением?"( это почти точная цитата из Библии).
  Алмаз-то алмаз - но из него хорошо бы и бриллиант сделать? А ежели на это нет ни средств, ни умения? dd>  
   []
  
  Но как вспомнишь, что со всем этим как-то справлялись не то, что твои предки, а те - далекие и совершенно "необразованные", что жили 2000 лет назад, - то как-то поежиться хочется и снова взяться за "самоусовершенствование". (Слово-то какое длиннющее, видимо, потому, что и делать надо длиннющую работу). Ведь для чего ты пришла во ВГИК? Чтобы "самоусовершенствоваться"? Вот и действуй, куда теперь денешься! Да еще и такая добавочная уверенность в правоте и необходимости: ведь ЭТО тебе ПРЕПОДАЮТ во ВГИКе!
  Вот и бежали мы от своих вопросов по атеизму к преподавателю мирской философии. А им был не кто иной, как вышедший из древности СОКРАТ - сохранивший свою внешность и особенно - голову, но принявший другую фамилию и национальность - Мераб МАМАРДАШВИЛИ - грузин. Доктор-профессор философии. Для Росии - один из шести, а для Грузии - единственный в таком ранге.
   К нему на лекции сбегались все, приезжали даже студенты психологического факультета из МГУ (и их старательно не пускали или выгоняли из аудитории - почему-то). И не было у нас другой точки отсчета во вгиковской жизни - кроме него. "Не могу уехать на съемку - у меня сегодня Мамардашвили", - даже такие крамольные и непонятные начальству речи произносили студенты. За неделю мы накапливали кучу вопросов - к нему, а произнести их не приходилось: он приходил, взглядывал на нас и отвечал. Откуда он знал? Если все же пропускал кто-то лекцию, то переписать у других было просто невозможно: ничего не понятно и - у каждого из присутствовавших - совершенно свое и иное, чем у соседа.
  Он-то и отвечал на наши крамольные вопросы по религии, называя это "Критика буржуазных философских концепций". "Так просто" рассказывать о чуждых философских концепциях нельзя еще было, а вот - критиковать - пожалуйста! Но ведь, чтобы критиковать, - надо же УЗНАТЬ: а что критикуем?
   Вот мы и узнавали. Оказывается, и сама-то философия чрезвычайно проста, а не сложна. И писали-то ее вовсе не для толстых диссертаций, а для применения в жизни каждого. И обсуждает-то она всего пять постоянных вопросов - наиболее жгучих для каждого человека: Как выжить в изменяющемся мире? Как выживали наши предки?
  
   Что полезного нам оставили?
  
   Что полезного оставим мы?
  
   Как будут выживать наши потомки?
  
  Я до сих пор в трудных или унылых случаях залезаю в тетрадку по философии и опять нахожу четкий и неожиданно своевременный ответ. Он уже есть! Он уже был до случая! Он уже написан мною - а я еще только пытаюсь разрешить якобы неразрешимую проблему. Парадокс. Или, наоборот: запрограммированность до тупости.
  По крайней мере, следует хорошенько усвоить, что человек состоит из двух частей: мечтательного и исполняющего. В мечтах так все прекрасно, чисто и красиво, а у исполняющего вечно засорен туалет, и плохо пишет авторучка, и в магазине отвратительные продукты, и опять течет холодильник, и зарплату выдают не вовремя и не такую... А потому: откуда же быть даже такой минимальной и управляемой вещи, как "хорошее настроение"? - А вот это и есть ФИЛОСОФИЯ. Только "в быту". А вот это и есть "религия", только "для меня".
   Однако, ALEA YACTA EST, - "ЖРЕБИЙ БРОШЕН" - как сказал Юлий Цезарь. И религия, войдя в жизнь каждого из нас, начала приспосабливать нас... поначалу к такой раздвоенности, что можно было завыть от внутренней несовместимости.Режиссера кормят "ноги и локти" - вот главный ВГИКовский афоризм, а в религии: "блаженны кроткие, ибо они наследуют землю". Уже этого достаточно для яростного желания прийти к какому-нибудь единому постулату! Ан нет. Шажком. "Добродетель не груша - ее враз не съешь" (Сказал Серафим Саровский). Постепенно. Сначала разберемся в трех популярнейших и изначальных словах: "Религия, церковь, вера". Вроде и незаметно между ними разницы. А зачем тогда все три нужны? Что - "религия" - самое общее? А остальные существуют в ней? Но ведь есть "религии" без церкви? Или "вера" - самое общее, а остальные существуют в ней? Но ведь есть и "вера" без религии и без церкви?
   А все, что мы об этом знали - отрицательно. Насмешливо. Издевательски. "Озорные рассказы" Эмиля Золя, "Библия для неверующих" - например, а положительного - нуль? Несправедливо. Даже преступнику дают возможность защищаться, а вере в Бога - нет?
  И начали мы очищать эти гнилые вонючие листья, отыскивая цветок.А цветок-то - наша душа. И как ей это пришлось по нраву, удивительно!
  А в церкви хорошо просто постоять. Молча и долго. Не обращать никакого внимания ни на батюшек, ни на бабушек. Побыть наконец-то с самой собой. А потом начинаются стычки с псевдо-верующими. (Это только потом понимаешь, что не каждый, стоящий в церкви - верующий, вначале смотришь на всех, как на полубогов, знающих истину). Эти "верующие" оказываются столь же агрессивными, злющими и назойливыми, как и все остальные в обычном мире. Не пахнет никаким "смирением" - не то, что в обычной церкви, но даже, подчас и в монастыре, куда мы начинали с любопытством и трепетом заглядывать... А нас оттуда - чуть ли черной метлой!
  
  Ольга Изборская: Помнится эпизод на съемке в одном монастыре.
  
  
  
  
  Мы приехали снимать для фильма об "Евфросинии Полоцкой". Получили все возможные "благословения" (разрешения - по-мирскому). И с большим трепетом вошли в главный храм после службы, чтобы никому не мешать. Огляделись. Храмовое благолепие и тишина нарушались ворчливыми возгласами женщин, убиравших и так очень чистый храм при помощи пылесосов. Оператор очень робел и всё спрашивал меня: " а можно ли включить камеру?"
   []
  ИЗО МОНАСТЫРИ
  
  
  
  Я тоже робела, но, вспомнив о двойном разрешении, кивнула: Он начал снимать, осторожно обходя убирающих женщин. Мы от внутреннего восторга почти не слышали их.
  
   Но стоило лишь начать снимать во дворе работающих монахинь, как появилась еще одна (бухгалтерша, как выяснилось) и давай кричать! Именно кричать и на нас, и на монахинь.
  
  Хорошо, что я до того дала указание оператору - не прекращать съемку. Так и сняли эту бесновавшуюся. Она нисколько не постыдилась. Уже потом я попыталась ее урезонить. Сказала "Как же Вам не стыдно? Мы с таким трепетом, с таким уважением пришли к вам. Так хотели увидеть настоящее смирение. Отрыв от нашего низкого мира. А Вы?" - Ответ был как в любой светской организации: "Нечего делать". А вот в Корецком монастыре при мне настоятельница поставила точки над i: "Ты что это дергаешься и сердишься? - сказала она монахине - "Ты пришла сюда молиться? Смиряться? Вот так стой и молись. А я буду тебе еще и не такие искушения посылать. А, чтобы ты укрепилась, так и посерьезнее. Смотри-ка, горе, ее снимают? Стой и молись усердно. Вот и все твое дело".
  
  Ольга М.:
  
   Так вот, ежели они сами не успели во всеми своими правилами разобраться, то каково нам - отщепенцам? Одни книги остаются. Но и в них иногда так все сложно! Пока это найдешь Зайцева, да Шмелева? Пока выпустят Пестова...А в церкви хорошо просто постоять. Побыть наконец-то с самой собой.Хотя выстоять в церкви непонимающему службу 2-3 часа - подвиг! А пока начнешь понимать - проходит лет 10, да и то при очень остром любопытстве. Тебе надо нечто необычное!
  Тогда едешь в паломничество, в монастыри. И вот там можно найти не только ответы на все предыдущие вопросы, но и получить некое предсказание. Хотя, чаще всего просто любопытствуешь и теряешься: у них всё так значительно, а твои вопросы - мелочь бесхитростная, стоит ли беспокоить ими? И лишь впоследствии, наглядевшись на различных людей в различных церквах, начинаешь понимать, что тебе-то надо что-то другое, а не эта ежедневная и обыденная церковная жизнь. Ты для неё не воспитан: ты либо возносишь их незаслуженно, а потом разочаровываешься, либо заранее получаешь не только разочарование, но и оскорбительное невнимание. А батюшки? Прости их, Господи. Ох и редко встретишь "подвижника" - то есть обычного, хорошо исполняющего свою "службу". И даже если попадается истинный "старатель", то либо перетрудится, либо в отчаяние впадет и постепенно уходит. Так что же тут искать?
  Но существует, существует тут то, что стоит искать!
  Вот и нам достался однажды такой минимальный, но вызывающий трепет страха пример. Моя художница в православном монастыре заявила, что она католичка. И заявила об этом тогда, когда настоятель подарил ей медальон с изображением Божьей Матери. Он сказал ей в ответ, что тогда ей не следует его надевать. Она не послушалась. Машинально одела, едва выйдя, и на следующий день в этом месте на груди у нее образовался огромный волдырь. Как от ожога!
  Искать надо не в "человеке", а в Боге. "Не надейтесь на князи, на сыне человеческия, в них же несть спасения" - заранее сказано в Библии. То есть сама суть учения не уничтожается плохими последователями учения. Да и откуда взяться армии хороших? Ни времени не было, ни воспитания.
   Так, смирение, про которое говорил Господь: "Я кроток и смирен сердцем", происходит от Его огромной силы. Он смирял себя, чтобы не раздавить в гневе этих "беспомощных и малых", которые еще и смеют проявлять свой гнев, свое раздражение, даже критику и уж точно - невоспитанность, неуважение к НЕМУ, Всемогущему.
  И, И, И, хотя Он не раз показывал им свое МОГУЩЕСТВО, Он ни разу не показал своего гнева. Он смиренно принял от них все, вплоть до казни, и еще молил за них своего Отца, чтобы и тот не возгневался, ибо "не ведают, что творят". Так. Стало быть, "смиряйся" - переводится на наш бытовой язык, простеньким: "держи себя в руках", "не гневайся"? Тут же следующий вопросик: "Что, вообще "не гневаться"? Это же невозможно! Ответ: "Гневаясь, не согрешайте". То есть "гневаться можно, но согрешать в гневе - нельзя". В твою жизнь входят совершенно другие изображения: иконы. И второй фильм, который я очень захотела сделать, назывался: "Лик, лицо, образ".
  
  
   []
  Изо преп. Евфросиния
  
  
  Я увидела следы пуль на прекрасном женском "портрете", увидела выцарапанные глаза на фресках и надолго была потрясена: неужели они так сильно действовали на врагов, что те применяли невероятные усилия, чтобы добраться до глаз и выцарапать их?
  Враги так гневались даже на фрески?
  И тогда ещё раз удивляешься:
  "Не долго гневаюсь. Не до конца прогневался". - такие слова написаны о Господе, потому и "кроток", то есть "короток" его гнев.
   А еще эти "семь смертных грехов" - опять парадоксальное высказывание. Почему на первом месте стоит такая безопасная, казалось бы, вещь, как "уныние"? Да еще считается "смертной", то есть убивающей душу? И далее - обычные мирские занятия, повсеместные: "блуд", "чревоугодие", "лихоимство", "зависть", "злопамятство" "гордость", и все они - смертные грехи???
   А про "робок" удивительно отрицательно сказано: "робкие и неуверенные не войдут в Рай" - Почему? А какие же войдут - наглые? Не может быть?!
  Так кто же живет на этой Земле - одни мертвецы?
  ...По прошествии времени начинаешь рассуждать сначала. Ибо предыдущее - тупик. "Так что же, с точки зрения религиозных, сиречь: установленных Богом для нас, правил, мы все стали значительно хуже наших предков?
  Мы не справляемся даже с не "смертными грехами", а что же говорить о наличии в нас "смертных"? И вообще, всякий человек, приходя в храм, уже заранее считает себя безгрешным. Я это столько раз слышала! И сама по себе тоже ощущала. А - с точки зрения Божественных установок - на Земле не найдешь и ОДНОГО безгрешного. Зачем же тогда такие правила?
   И вдруг, исходя из психологии, а не религии, я поняла, что мы не ощущаем своей греховности! У нас отрофирована Совесть! Ибо Совесть отвечает за Это! Нет грехов - значит нет и Совести. А дальше я вдруг увидела хитрое и довольное лицо лукавого, который мне и говорит: "А не предложить ли Богу пойти на уступки?"
  
   []
  
  ИЗО Патриарх Алексий на корабле
  
  Ведь Он всего за один грех изгнал Адама и Еву из Рая. Ведь Он всего за один грех сверг с небес Денницу - такого знающего и близкого к Нему помощника. А изгнанный - превратился в лютого и очень опасного своим знанием врага. Однако Всевышний, зная это заранее, не захотел терпеть его "до следующего раза" (как это часто делаем мы). И Адама и Еву не оставил: "до следующего раза". Почему? Не потому ли, что "попробовать греха" - значит, навсегда испортить себя?
  Почему же Он, тогда "долготерпелив" к нам? В чем Он так заинтересован? В этой грешнейшей грешного мелюзге? А почему нас называют "по Его образу и подобию" созданными? Может быть, мы все вместе все-таки что-то отдаем Ему? Остро необходимое?.. А каждый в отдельности не являемся ценными? ... Забавно! Но ведь и одной "заблудшей душе, пришедшей к покаянию" радуется весь сонм Ангелов! В этих рассуждениях существует "ощущение". И оно имеет цвет, плотность, течение, объем. Однако, выщепленное словами, оно становится чем-то иным. Как фокус. И теряет свой смысл. А короче и старее: "Мысль изреченная - есть ложь". И так каждый раз. Бедные философы, у которых это - профессия!
  Не зря они напридумывали "парадигм", "постулатов" и "параномий" (это только на букву "П"). Видимо, для того, чтобы успеть обдумать что-то, что не формулируется?
  
  "Я думаю мысль"... А надо бы, я "ощущаю" истину...
  
   По утрам - "усилие свободы",
  
   Целый день - "феноменальный" вид,
  
   А под вечер - голова болит...
  
  Но нужны философы народу -
  
   Знает он. И он не унывает:
  
   "свято место пусто не бывает".
  
  Эта эпиграмма была написана нашему Мерабу. Он не обиделся, а весело усмехнулся. Это были его любимые философские термины: "усилие свободы" - особенно. Он считал, что человек должен (нет - ДОЛЖЕН) ежедневно производить это усилие. Сравнивая это с попытками достать в прыжке до потолка. Или игрой на пианино. Пропустишь один день - замечаешь сбои в игре сам, пропустишь два дня - замечают другие профессионалы, пропустишь три дня - замечают зрители. А - в прыжках: пропустив один день - прыгнешь на один сантиметр ниже, пропустив два дня - на два сантиметра ниже, пропустив три дня - начнешь сначала.
   - Вы все считаете, что единственно свободными в этой стране и даже жизни являетесь вы? Все. - сказал он, оглядев аудиторию. - Что именно вы можете не подчиняться ни на параде, ни на заседании, ни в церкви, - вам все дозволено и доступно? Мы ошарашенно молчали, так как он опять попал в точку. - Нет, дорогие. Вы сами себе создадите клетку с широкими прутьями, так, чтобы можно было свободно входить и выходить из нее в любом месте. Но сидеть вы будете именно в ней и ссылаться на нее, когда...(он замолчал), когда от вас потребуется настоящее проявление вашей душевной свободы.
  Половина учащихся была - из "высшего света" - которым не надо было иметь профессию, а надо было иметь знания и навыки, общие в высшем свете. А он говорил о их "комплексе никчемности". Прямо так и говорил. Бесстрашно. Видимо потому, что понимал их душевную трусость: никто из них не соотносил это с собой-любимым. "Бред какой-то!"-считали они. Он долго, удивительно долго закуривал свою душистую трубку. А аудитория отчаянно молчала, словно зная наперед его и свою трагедию.(О трагедии Мераба можно узнать из главы "Вгик после Вгика").Так что пока мы были лишь "инопланетянами" в родной стране, в родной для народа философии православия, и тайно родного для них образа православной жизни. Даром что мнили себя элитой этого народа и выразителями его дум.
  
   [] []
   Я .
  
   Рядом сидит черная кошка. Или белая?
  
  
  
  
  
  РЕЦЕПТЫ ДЛЯ РЕЖИССУРЫ
  
  
  
  Главным для познания рецептов режиссуры были, несомненно, просмотры фильмов других режиссеров - и гигантов, и своих студентов.
  
  Очень удивил меня фильм "В горах мое сердце". Первым из всех просмотренных - потряс меня дипломный фильм киприота Шопахаса "Красным по белому", рассказавший о четырех женских судьбах в связи с завоеванием Кипра турками. Начинался он - как в моей судьбе: на мосту стоит женщина в черном платке и смотрит на покрытую льдом реку, на которой стоит красная детская коляска и слышен детский плач.
  
  В следующий момент - под коляской раздается взрыв - сноп воды и льда и черная водная воронка. И четыре рассказа о том - почему четыре женщины не смогли родить своих детей: одну изнасиловал турок - и она хотела сделать аборт, у второй - выкидыш от стресса - из-за расстрела мужа, у третьей? - словом, это было так тяжело и так знакомо, что более болезненного фильма я не знаю.
  
  Был удивительно снятый научный фильм о биополе, зафиксированном на пленке. Как это сделал режиссер Саша Александров? Здесь уже была интересна сама технология, а не только позиция режиссера.
  
   И были просмотры в "Белых Столбах" - этом хранилище всех мировых фильмов. Тут меня шокировал фильм "Экзорсист" - я даже сильно заболела после просмотра - у меня началось кровотечение. И несколько дней ходила в неприкаянном состоянии - пока не подошла к одной из наших преподавательниц по "Истории кино" - Колодяжной, и она постаралась "разочаровать" меня.
  
  Словом, все те мало-мальски достойные фильмы, которые только недавно открылись для общих просмотров - мы просмотрели еще во ВГИКе. Правда, тоже ужасаясь и трепеща.
  
   И я начала понимать, что мне очень нравится Иоселиани, а Тарковский - не очень, хотя я и восхищаюсь его кадрами, но как человек, имеющий мировоззрение - он мне не подходит. А Иоселиани - подходит.
  
  Мне очень нравится Дзиффирелли и его фильмы - оперы, и меньше - Феллини. Мне очень нравится Антониони в "Забриски пойнт" и совершенно непонятно почему - Бунюэль - во всех его фильмах, а особенно - в "Исчезающем образе любви"(или что-то вроде - уж очень труден перевод).
  
  А еще мне показались потрясающе красивыми фильмы Акиро Куросавы.
  
  Но более всех меня покорил Кшиштоф Занусси! Да, вот так. Я посчитала себя его последовательницей - и полным приверженцем его взглядов и образного мышления.
  
  Среди наших любила больше всего Киру Муратову. Ее "Долгие проводы" и "Короткие встречи", ее "Познавая белый свет". И не любила Ларису Шепитько. (Кроме ее "Белорусского вокзала").
  
   Более всего меня утешило и поразило то, что все они вместе и каждый в отдельности - также сильно страдали, и так же мало знали о жизни.
  
  У них были лишь какие-то талантливые или гениальные моменты прозрений, что их самих нимало не утешало. И вот среди них впервые стало осознаваться это загадочное звание - режиссер. Но их я узнавала лишь на экране. А в жизни, во ВГИКе это звание автоматически получили все едва перешагнувшие порог ВГИКа. Все удивленно-радостно заявляли о своей гениальности, сами. Все взахлеб делились своими мыслями, планами - и... не это ли и помогало многим раскрыть себя?
  
  Они также многократно ошибались, хотя и в другом мире, в других обычаях и рангах.
  
  А вот уж чего у них не было - так этой хоть сколько нибудь стройной и красивой картины мира. Так, какие-то более изысканные печали, редчайшие радости и - непонимание друг друга и окружающих.
  
  Так что... горечь и разочарование - разлилось теперь по всей Земле. Если раньше - они были только моими.
  
  КТО ТАКОЙ РЕЖИССЕР? - до сих пор загадка.
  
  Хотя, что такое режиссура я теперь могу объяснить в двух фразах, а нам читали этот талмуд три года. И категории людей я, кажется, научилась во ВГИКе (хотя бы примерно) распознавать:
  
   Низшая - это "пустые сосуды", в которые вливается поток света, энергии, и тогда они - даже не познавая законов природы - правильно к ним относятся и исполняют во свое благо.
  
  (В искусстве - это актеры.)
  
  Вторая - это сосуды, наполненные разным содержанием и выражающие каждый свое отношение к этим законам, как бы прославляющие каждый свою область общего света или энергии (Это - художники, операторы, сценаристы.)
  
   Третья - это уже нечто вроде демиургов - управляющих несколькими человеческими страстями, как бы дергающих за ниточки тех, кто заполнен соответствующим содержанием. (Это режиссеры).
  
   Четвертая - это уже те, кому не интересно "дергать за ниточки" и наслаждаться - это те, кто подводит общие итоги целым группам страстей и переплетений ( Это - философы.)
  
   Пятая - это те, кто не хочет общаться с этим, замученным страстями и круговоротом бед, людом - они уходят - для общения с самим собой (Это отшельники.)
  
   Шестая - это те, кто уже сосредоточился и отключился от суеты, и теперь не боится ее. Они даже возвращаются в мир, чтобы помочь ему (это получившие дар прозрения.)
  
   Седьмая - это те, кто совершенно не интересуется этим ничтожным миром, а занят высшими материями и общим его устройством, те, кто смотрит только вверх (и видит же что-то!) Это уже святые.
  
  
  
  ПРАКТИКА
  
  А еще мы ездили режиссировать - в Ригу: Тамара, я, Саша Сокуров, Паша Смирнов - мой оператор, и... кто же еще? Там с нами была еще подруга Тамары -(которая потом стала женой Паши). Солнечные дни. Мы ходили по каким-то пустынно - песчаным местам, между старыми домиками, танцплощадками, и открытыми эстрадами, среди и не среди сосен...
  
  И снимали на ходу узкопленочную работу для Паши - детектив, с нашим общим участием, в котором всех нас по очереди находили мертвыми в самых неожиданных и романтичных местах. И без повода, а лишь - для фабулы.
  
   [] []
  
   Детектив был без звука. А тем временем, мы обсуждали создание под Ригой для нас новой киностудии "ВГИКовской". И такое было плавное, улыбчивое состояние, состояние душевного отдыха и замедленной радости, что я и сейчас, когда хочу расслабиться и забыть что-нибудь, уношусь туда, в Ригу, в те солнечные и песчано-ветреные дни.
  
   Теперь я осознаю, что удивительна была еще и общая гармония.
  
  Никто не стремился ни "поруководить", ни "повозражать". Словно мы были частями одного прекрасного инструмента. Даже Саша! Саша - с его непререкаемым лидерством. С его молчаливой победой... То ли добровольно дал всем свободу, то ли сам плыл по звонкому морскому пейзажу, подчиняясь его музыке. ( А с музыкой у Саши - очарованно хорошо).
  
  
   [] []
  
  
  
   [] []
  
  
  Тамуся на первом курсе предложила мне помочь ей сделать первую работу - о выпуске газеты. И мы обошли, и "обсидели" многие кабинеты "Известинцев". Поражались и поражались... Этого словами не выразить... разве что в ироничном стиле?... Да и то - стоит ли? Никак не выберешь позицию для обзора. Вот уж где мне стоило побывать! Белый мрамор - фонтанчики - на этажах - роскошные овальные темнокрасные кабинеты, шуршащие ленты, падающие с каких-то неизвестных мне тогда машин, иностранная речь на всех этажах и всевозможных языках... эт сетера, эт сетера - как сказал бы бедный Пушкин - увидев столько роскоши у обыкновенных газетчиков?!
  
   []
  
  
  А мужчины?! Умнейшие "мальчики", как сказала Тамуся - взявшиеся руководить миром из своих 4-ро властных кабинетов...
  
  Вот где мне надо было искать ответы на все свои вопросы - вот где судьи-то!!!
  
  И теперь я пришла снимать фильм о них? Насмешка? И они будут ( таки) прилежно мне подыгывать?
  
  А уж сказочно-красочный рассказ о передвижении их здания?!
  
  Сплошная режиссура. Все - как ты захочешь, как ты придумаешь, как, извините, твоя левая нога дрыгнет.
  С умным видом разговариваем о трех режиссерских категориях: одна - режиссер имеет свою жесткую концепцию и из всего материала выстраивает только свое; вторая - режиссер не имеет своей концепции - а находит ее в материале; третья - режиссер имеет свою концепцию, но подстраивает ее под живой материал, не калеча его, а - выявляя
  
  
  Как приятно теоретизировать! И как безопасно!
  
  Но тут мне заявляют, что вот Кондрашов - поехал в Бирму и через месяц прислал статью о народном Бирманском театре кукол. Его предшественник возмутился - сказав, что он пять лет изучал искусство Бирмы - там нет театров кукол!
  
  А Кондрашов ему по секрету сообщил для утешения, что он его (театр) сам организовал. Вот тебе и режиссура в жизни! Вот тебе и развлечения для умных мальчиков, закончивших МГИМО.
  
  (А еще я ощутила нечто очень знакомое и почти забытое... атмосферу комсомола. Да. Эти непререкаемо абсолютные "мальчики" - были подвержены той же болезни - они находились под высоким напряжением страха за свое место. При всех своих сверх-достоинствах. Они были не абсолютно уверены в себе и понимали, что зависят от прихоти. И шли на это. Почему? - Таков был смысл их жизни? Жаль, что тут вот я никак не могла спросить об этом. Здесь "простоты" не принимали. )
  
   Фильм об Известинцах мы закончили очень реально: по улице перекатывается под сильным ветром старая газета "Известия".
  
  
  
  ОБЩЕЖИТИЕ ВГИКа
  
  
  
   Ну, а пока мы все в расцвете, в чудесном вгиковском радужном воздухе. Мы жили в пятиэтажном старом здании на Будайской улице, в нескольких десятках метров от платформы Яуза. Мы так и говорили, что "мы живем в деревне Яуза под Москвой. " В Москву мы ездили электричкой. Это был самый быстрый способ добраться до центра. Всего10 минут.
  
   А наша деревня была полна деревенского люда и содержания жизни. "Пляски с топотом и свистом под говор пьяных мужиков" - по праздникам, единственный сельмаг - в котором продавалось все сразу - от мыла до селедки в бочках и хорошего болгарского вина "Варна".
  
   Деревня краем своим упиралась в старый подмосковный парк, полный по весне ландышами, соловьями и громкоголосыми лягушками. Запах цветущей черемухи вдобавок так был силен, что ни о какой Москве нам вспоминать не хотелось. Сказка. Несовместимость со столицей. И тем не менее, это так.
  
   Студентки занимали всего один этаж. Но и этого с гаком хватало для происшествий.
  
   То появился некто "племянник Шолохова" со своими двумя подлипалами и начал ломиться в комнату к актрисам из Прибалтики. А в те поры среди них была и известная в будущем красавица, не однажды снимавшаяся с Олегом Далем, Гражина Б.
  
   Так этот "племянник" орал, что если ему сейчас же не откроют, то всех завтра же выгонят из ВГИКа. Но что-то никто не открывал. Уж чем они там забаррикодировались, не знаю? Однако, и шум не прекращался, и решения не было.
  
   На кухне была наша студенческая комендант - Людмила Никитина и я. Мы не вовремя жарили свою картошку. Людмила вышла из кухни и куда-то ушла. Через несколько минут она вернулась с двумя студентами-иностранцами: негром Саидом и турком Мохаммедом. Эти двое безбоязненно подошли к "самому" Шолохову, взяли его за шкирку, заломили руку и повели к лестнице. Двое приспешников, не пошевелив и пальцем, следовали за ними на приличном расстоянии. Шолохов опять начал кричать, что их завтра же выгонят из ВГИКа, но один из них сказал ему: "Угу. А мой папа - секретарь компартии Уругвая!"-и крепко дал ему в морду - спустив с одного пролета лестницы. Затем они оба не спеша спустились вслед за ним. Тут его взял за шкирку турок и встряхнув сказал: "А мой папа - миллионер !" И опять дал ему в морду, прокатив по еще одному лестничному пролету. Там и подобрали его неторопливые приспешники.
  
  И увели.
  
   А после этого открылась дверь злополучной комнаты и оттуда вышли три перепуганные актрисы в неглиже и четверо парней! Вот так защита!
  
   В другой раз в коридоре этажа появился такой грохот, что многие повыскакивали из комнат в испуге. Оказалось, что огромный Валька-оператор с пьяными друзьями пытался выставить платяной шкаф через окно в коридоре. Но, поскольку, они были несусветно пьяны, то даже и это у них не получалось - они выставляли шкаф самой длинной стороной к окну - и он не проходил. Грохотало выбитое стекло, грохотал шкаф. При этом Валька еще и громко распевал арию Кота из "Голубого щенка":
  
  "Надо жить умеючи, надо жить играючи, просто надо, братцы, жить при-пе-ваю-чи".
  
   Или кто-то из режиссеров (всех называли по будущей профессии) во время выборов, одев овчиный тулуп ( тогда еще мода на дубленки только-только начиналась) из костюмерной, и взяв красный флаг, расхаживал от избирательного участка до общежития и обратно. При этом он нарочито громко распевал революционные песни, вроде: "Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!"
  
  Наконец, к нему подошел милиционер, и, отдав честь, сказал: "Прекратите. Не положено. " На что тот довольно переспросил: "Не положено? Что не положено? Ходить с красным флагом? Петь революционные песни? Что, опять не положено?" И предложил оторопевшему милиционеру: "Может, пройдем в участок?"
  
   Или еще происшествие: У нас был однажды отвратительный комендант, по фамилии Мудров(по студенчески Мудер) из бывших радиожурналистов. Чего уж он искал, став этим комендантом, Бог знает? Но получил после нескольких крупных конфликтов анекдот, придуманный ВГИКовцами, с чем его и выгнали с должности.
  
   []
  ИЗО: Я - кинопробы прямо в общ.
  
  
  
  "Умер Ждан. (Тогда ректор)(Жив и здравствует) И идет между раем и адом. Подходит к апостолу Петру. А тот ему и говорит: "При всем уважении к вашим страданиям от студентов и заслугам перед партией, не можем взять Вас в рай. Вы же - не верите в него. А вот в ад - пожалуйста. Но - сами договаривайтесь. Пошел Ждан в ад.
  
   А там к нему тоже со всем уважением. Сами, говорят, можете выбрать себе любую "муку". Идет он, осматривается, а по сторонам - то на костре поджаривают, то - на сковороде, то - в горячую смолу опускают. Не нравится это ему. И вдруг слышит нежную, красивую музыку. Видит опять вроде, райские кущи. На пригорке, застеленном коврами, под опахалами сидит Мудров и тискает Софи Лорен. "Вот эту муку хочу, - кричит Ждан - вот эту муку!" А ему и отвечают: "Нельзя. Эта мука для Софи Лорен".
  
   Или еще развлечение. Перед Олимпийскими играми нагнали в Москву милицию со всего Союза. И поселили один из отрядов в школе, почти под окнами нашего общежития. Наши ребята не замедлили проверить этих "блюстителей" на "паршивость". Набрали военных записей на студии со взрывами, пулеметными очередями. Взяли переносной магнитофон (тогда не часто встречающийся) и включили ночью громко запись, открыв предварительно окна.
  
   Милиционеры повысыпали в свой двор и стоят, обсуждают. Потом вызвали наряд московской районной милиции. Это - двести-то человек? Вызвали еще троих? А ребята, оставив магнитофон включенным, пошли и стали в толпе , чтобы послушать. Те и говорят: "Что вы сами-то не идете?" А эти: "Мы их боимся. И вообще, ваш участок. Вы и идите. " Те опять: "А мы сами их боимся. Это же ВГИКовцы!" Ребята прыскают. Потом все-таки москвичи решились. Бросились в двери и бегом на второй этаж. Ворвались в первую попавшуюся комнату - напротив лестницы. А там какой-то араб с двумя девушками под восточную музыку танцует. Обиделся очень. Ну, эти и выскочили скорее обратно. И уезжать - с чувством выполненного долга. Тем более, что запись без присмотра закончилась и стало тихо.
  
   Еще помню, что с трепетом увидела на одном из мужских этажей деревянную резную доску: "Здесь жил и пил Василий Шукшин". Об этой комнате рассказывали, что в ней было два пола: один - реальный деревянный, а второй - накладной. Из древесно-стружечных плит, лежавших на пустых бутылках. Ходили по второму полу. А когда кончались деньги - его выбирали и сдавали. А потом вновь заполняли.
  
   Эти шуточки совсем не всегда кончались так весело. Однажды, наши советские шутники вылетели из ВГИКа за въетнамцев. Они всего-навсего объяснили въетнамцам, что положено стоять, когда по радио исполняют гимн Советского Союза. Въетнамцы - народ чрезвычайно исполнительный - они и стали ежедневно подниматься в шесть утра и стоя встречать гимн. А когда шутникам надоело вставать вместе с ними и сонно стоять, то въетнамцы пошли и пожаловались на них же в деканат. Деканат и исполнил для них прощальный гимн. Вообще - иностранцы во ВГИКе - это особая статья. Их следовало бояться. За шутки над ними вылетали часто. А за ссоры или драки уж тем более. Они были негласной элитой.
  
   Но даже и у нас в комнате случился скандал с иностранкой. И спасло нас, по видимому, лишь то, что нашу иностранку еще не приняли в студентки, или не хотели принимать. Это была смуглая и высокая красавица (в стиле Аиды) из Алжира. Дочь владельца ювелирного магазина. Она донимала нас по ночам, приходя откуда-то и начиная прямо в комнате мыться в огромном тазу, при этом довольно громко и свободно напевая и поливая пол водой. Еженощно. На занятия она почему-то не ходила. Поэтому утром довольно долго спала. И покрикивала на нас, когда мы, старясь не шуметь, собирались во ВГИК. В тот день мы вернулись часа в три и опешили, увидев совсем другую комнату. Три четверти комнаты были отгорожены шкафами и нашими тумбочками - а за ними свободно расположилась ее кровать. Наши же две были сдвинуты вплотную друг к другу, а третья стояла в коридоре. Не влезла, видите ли.
  
   То, что мы ей кричали по поводу ее замашек - повторить невозможно, она отвечала лишь "не понимаю", но потом мы пошли в "рекриацию" посоветоваться. И довольно долго сочиняли письменно речь в обоснование наших жалоб, тем более, что во время криков наш утюг, оказавшийся на ее территории, все время переходил из рук в руки. И мог быть почти серьезным "криминалом". Речь мы сочинили. Успокоились. И на этот раз в деканат не пошли, а вернулись в комнату и переставили всю мебель на прежнее место. Молча. И вместе с нею, лежащей на кровати. На ее крики мы хором отвечали: "Не понимаю". Это стоило нам хорошей нервной дрожи!
  
   Она на этом не успокоилась, а напротив, назавтра мы застали ее в постели с мужчиной. Днем. В общей комнате. Приятно, не правда ли?
  
   Теперь мы уже пошли в "иностранный" деканат. Там почти равнодушно отнеслись к нашим трепетным словам и возмущениям, и предложили оставить письменное заявление. Ответив, что ее дело почти наверняка будет решено отрицательно, хотя к мужчине мы не должны иметь претензий - это ее муж. Это нас сильно удивило и озадачило. Мы озадаченно спросили: "И что же?" Нам ответили: "У них так принято". На что мы еще более озадаченно спросили: "А разве мы - у них?" "Если уж она так привыкла к роскоши и большим помещениям, и "У них так принято"-то почему она вообще согласилась поселиться в общежитии, а не сняла гостиницу?" - "Папа жадничает и не хочет за нее платить, потому что она сбежала сюда без его согласия. Видимо, ее вернут папе. Это - дело нескольких дней. "
  
   Вот тут нам явно повезло. Хотя тут же стало ее жаль. И она действительно вскорости исчезла.
  
   А кормили нас в общежитском буфете ежеутренне одним и тем же: синими сосисками, сделанными наполовину из туалетной бумаги. И, когда мы спрашивали буфетчицу: "Откуда она знает, что мы так любим сосиски?" Она начинала суетиться и предлагала нам поджарить яичницу или сварить манную кашу... Но времени на приготовление у нас уже не было.
  
   Был вахтер, по прозвищу "рваная ноздря"(ноздря действительно была рваная) и вскорости мы с неподражаемым удивлением узнали, что он - бывший полицай. "Только для ВГИКа и не хватало полицая" - сказали мы.
  
   Самым диким было то, что он сам, и не раз этим хвастал. Этот "психологический феномен" - ловко им усвоенный, ставил всех в стопор и он как-то проскакивал сквозь желание немедленно от него избавиться.
  
   Отрицательным в общежитии был, конечно, не он - единственный. Общежитие соответствовало понятию Земной шар - более, чем глобус. Столкновение мировоззрений на, сжатом узкими стенами и изломанном коридорами и лестницами, пространстве - было жестоким экспериментом.
  
   Уж и не знаю, хорошо ли это - сдирать с человека все его родовые и национальные условности?
  
   Девочки из Азербайджана - красавицы из красавиц - актрисы - с большим страхом рассуждали о возвращении. Там им грозила смерть - за здешнее "распутство" - открытые лица, юбочки, остриженные косы - это позор!
  
  И конечно - "никто не возьмет замуж". Негры удивляли свой "распущенностью" - для них женщина, что кусок яблока - можно не доесть, можно тут же передать другому - для общей радости.
  
  
  
  И вдвойне удивляли тем, что (у некоторых из них) дети сестры принадлежат брату, а не ей и уж тем более не ее избраннику.
  
  И никто не оскорбляет и не оставляет забеременевшую девушку в "матерях-одиночках".
  
  Кавалеру надо принести большую мзду за то, чтобы семья девушки захотела признать его отцовские права. А кормить и растить он все равно должен был детей сестры, не являясь их отцом.
  
   Словом - было странное для нас, разделение производительной и воспитательной функций - и для мужчин, и для женщин.
  
   Французы - из среднего по обеспеченности сословия (а какие еще могли приехать?) рассказывали о двухвековом принципе двубрачной семьи.
  
   Этот принцип мне очень нравился по многим параметрам. Он учитывал и возрастные влечения и свойство практического процветания.
  
   Вначале 20-ти летняя девушка должна выйти замуж за 40-летнего мужчину своего по обеспеченности круга. Это очень помогало ему быть более бодрым и активным - и, с ее юной красотой, легче привлекать к своему делу партнеров. Через двадцать лет - она ласково провожает его в маленький домик с розами - а сама, 40-летняя - выходит замуж за 20-тилетнего юношу из своего круга. Юноше эта матрона не давала тратить молодой пыл на глупости, а направляла всю его энергию и изобретательность - на дело. Он же, зная о втором браке - нимало не печалился. (К тому же у 20-ти летних довольно часто и сильно проявляется сексуальная тяга к женщинам настолько старше себя).
  
  В ее 60 лет - он отправлял ее в домик с розами, а сам - женился на 20-ти летней.
  
  И весь этот продуманный круговорот очень помогал процветанию не только каждой отдельной семьи, но и всему государству.
  
   Американцы (арабского и африканского происхождения) удивляли полной зависимостью мужчины от жены, и огромным страхом перед "разоблачением" их сексуальных промашек. По их законам не надо было никакого освидетельствования - достаточно было жене заявить, что ее муж - извращенец - и он мог тут же слететь с любого поста - даже сенатора.
  
   Они даже принесли нам американский журнал (на английском языке), где рассказывалось о новой поправке к этому закону. Сенаторы, долго смущаясь, искали точную формулировку "извращению". И, наконец, придумали: "Извращением считается то, на что не согласен один из партнеров".
  
   А более всего нас бесконечно удивляла их, прямо-таки любовь к судебным процессам. Чуть что - в суд! Вот склочники.
  
   А их удивляло наше бесконечное и неоправданное терпение. "Вы себя унижаете и губите. Вы становитесь рабами любого случайного хама. "Но - это спокойные и философские выводы из каждого мировоззрения. А пока мы до них добирались? Случались и драмы, и трагедии, и "несчастные случаи", и групповые драки.
  
  Одна сценаристка из Ташкента была отправлена самолетом домой -чтобы не предстать перед судом за порезанного в ее комнате московского мужчину (то ли ревнивой женой, то ли ею самой? Кровищи было - и на стенном ковре, и на тюфяках, и все его рукава были скользкими от крови... А ей за это -билетик на самолет? Извольте? - Чудовищно!)
  
  Бывало и воровство. В комнатах иностранцев - арабов или въетнамцев. Особенно к моментам их сборов домой, когда все сложено в огромные и многочисленные ящики. Мы их почему-то не жалели. Уж очень много всего они тогда вывозили.
  
  
  
   Об этом забавно рассказывать, когда ты уже так далеко... А когда ты сам получаешь удары, или "странные" на твой взгляд предложения - дело становится более ощутимым и страшит.
  
   Меня, например, несколько раз удивленно спрашивали иностранцы: Отчего я не езжу за границу в каникулы? Я отвечала, что: Боюсь. Одна.
  
   Негры удивлялись и говорили: "Чего тебе бояться? Ну, самое большее - с тобой кто-то переспит. А сколько ты увидишь!"
  
   И что? Вы в ответ будете пытаться объяснять им, что у Вас "другой менталитет"?
  
   Да. Для славянки свойственно бережное и уважительное отношение к своему телу - своему дому. Она хочет прежде полюбить душу, а - тело - лишь в подарок. Нередки случаи, когда выданная насильно замуж, (особенно в деревне) девушка отказывалась "спать с мужем", а безропотно и
  
  бесплатно на него работала, выполняя всю физическую тяжелую работу по дому.
  
   На Западе же наоборот: "Переспят" - хоть сейчас же, а - работать - лишь за деньги и по длительному и письменному соглашению.
  
   И наблюдать на нашими "отчаянными" девушка и, рискнувшими пойти на "сексуально-брачный" эксперимент с иностранцами было интересно, и завидно, и, чаще всего, печально.
  
   Лишь одна из знакомых актрис вышла замуж за консула - негра. И ушла жить к нему в консульство. Родила мальчика и приходила к нам хвастать своим положением. Остальные - тоже рожали - и имели "гражданский брак" пока иностранец был здесь. Потом он благополучно уезжал - и опять "мать-одиночка" с негритенком. Или женщины расплачивались бесконечными абортами, а мужчины - очень по-советски, ничем. Тут они как-то быстро забывали родовое и национальное превосходство.
  
  Можно было, конечно, сохранить себя и даже создать вокруг себя свой непостижимый мир, если к тебе в блок ( из двух спаренных общим выходом комнат)
  
  не подселят кого-нибудь противоположного.
  
   Но я рассказала об этом лишь потому, что не считаю это - относящимся ко ВГИКу - это относится ко всякому ОБЩЕЖИТИЮ. Само ОБЩЕЖИТИЕ - является слишком порочным и гнусным человеческим изобретением. Во всех общежитиях - происходит и будет происходить то же самое. Это - "психологический феномен". И его исследование еще впереди.
  
  
  
  ИНТЕРВЬЮ С САМОЙ СОБОЙ.
  
   []
  
  Однажды Тамуся подошла ко мне и попросила дать ей интервью.
  
  Я начала что-то вслух соображать, но тут она передумала: "Сядь и напиши. Что тебе стоит? Разве мало проблем? И вообще всякого, о чем бы стоило?" - Простые слова редактора институтской газеты "Путь к экрану"...
  А действительно, разве мало?
  
  О "стольком" говорим, о "стольком" знаем, что странным кажется писать - ведь и другие это знают!
  
  Но тем не менее - я села на подоконник и вместо времени на обед написала "Интервью с самой собой".
  
  Выпускает ли ВГИК талантливых режиссеров? - Да. Несомненно.
  
  Есть даже столь талантливые, что уже на пороге ВГИКа о них говорят, что с них начинается новый этап Советского кинематографа (Вы знаете, о ком я?! - о Сокурове, о Марковском,... )
  
  Есть и такие, о которых этого не говорят, но - тем не менее - Они сделали настоящий диплом. Диплом, говорящий, что "я действительно освоил ремесло, выбрал направление, учителей и могу работать профессионально и очень интересно. (Этих тоже стоит назвать, но вначале вступление: Не скажу, что таких много. Я лично отвечаю за двоих. Оба, к сожалению для Советского кинематографа - иностранцы. Это Шопахас "Красным по белому" и Суханек "Рубикон". И это - все. )
  
  А что - остальные? -Остальные в разной мере: будут, только еще будут - чистые профессионалы, будут талантливые неудачники, будут потребители от кино, или просто "будут"... Но еще нет. Трудно совместить окончание ВГИКа с освоением профессии... (Не зря мы так печемся о создании послеВГИКовской студии - некоей аспирантуры - как у врачей). Это так же трудно, как после Военной Академии сразу стать генералом.
  
  А как же тогда насчет будущего сразу после Диплома? О!.. Это тяжелый вопрос! Он всем известен и все делают вид, что - все в порядке.
  
  Может, действительно, "в порядке", смотря что понимать под этим словом.
  
  Если: "режиссура - искусство волевое" - как говорит Тарковский, если "для того, чтобы рожать, нужно иметь мышцы" - как говорит философ Мамардашвили, если "для прожития каждого дня действительно необходимо усилие свободы", если "нельзя однажды и навсегда подняться на какую-то высоту, а нужно достигать ее ежедневно", если "творческий человек - это кулак, в который собраны его талант, воля, мышцы", то - тогда будет "все в порядке". НО!
  
  И трижды "НО!"
  
  Но все-таки, если верить Лане Гогоберидзе, что "все направлено ПРОТИВ режиссера и создания им фильмов" - то это положение на студиях в общем-то ошарашивает.
  
  "Имеющий в руках цветы - дурного совершить не может" - режиссер несет людям свой мир, свою душу - те же цветы - и почему же ВСЕ ПРОТИВ? Хотя, я вот слышу о некоторых выпускниках, против которых, кажется никого и нет? - Сразу после ВГИ Ка - запуск на двухсерийный фильм, на Мосфильме, без "Дебюта"?.. Но это "сразу" как-то "сразу подозрительно".
  
  И не надо доказывать их "непричастность" - еще больше смутите.
  
  Создание фильма - гадание на ромашке: - Останется от нее что-нибудь или нет? - Так есть сейчас, я думаю, так будет и на студии. А время во ВГИКе? - Действительно самое счастливое, самое трудное.
  
  ВГИК делает с человечком страшные вещи:
  
   - Будь доверчив! Раскрой душу! - (Это - к первокурснику).
  
  И ходят осчастливленные мировыми возможностями первокурсники до...второго или, максимум - третьего курса:
  
  Они раскрываются! Они хотят участвовать, проявлять себя, сделать что-то...
  
  К третьему курсу их уже так... нашлепают, что они умудренно закрываются, прячутся за улыбки, светскость, (ОХ!) не за бездушие ли?
  
  Косят косою смерти цветы их душ - только "вжжик" слышен, как в музыке Листа "Пляски смерти". Выживают опытные: коса приближается - они головки вниз, коса прошла - они поднялись. Гибкие такие.
  
  Что дает ВГИК? - Культуру мыслей и чувств. Начинаешь различать моветон и бонтон. А еще он дает - скромность. Эка, скольких гениев я помню с первого курса! Где они теперь? - К третьему, четвертому? Поумнели, значит.
   Может и правда, талантливы?
  
  Операторы? - С этими сложно. Шутя можно многое сказать одной фразой: "Снимайте с теми, кого выгоняли за профнепригодность".
  
  Другие профессии ВГИКа?
  
  Очень жаль того разъединения, которое существует между нами и ими. Очень. Это такие невосполнимые потери!
  
  Студенты других вузов знакомятся друг с другом хотя бы на общих лекциях, а у нас их нет. Эта узость, странная - в самой "широкой профессии" - это обкрадывание в самом настоящем и жестоком смысле.
  
  Мы пытаемся что-то возместить сами. Но что? Так, случайность, личная инициатива - "почти наказуемая".
  
  Общие просмотры фильмов в большом зале - вызывают только единственную эмоцию к будущим товарищам по работе - вражду из-за места.
  
  Преподаватели ВГИКа? - Самая большая и светлая Любовь моя! Причина вдохновений! - Стоит только увидеть кого-то из них поднимающимся по противоположной лестнице - становишься ребенком и бежишь, бежишь навстречу, как во сне! И не знаешь, что сказать и как выразить свою немую благодарность!
  
  Вы знаете этих преподавателей? - Их несколько. Подойдите, я поделюсь их фамилиями в личной беседе. - Любовью вслух - простите - не поделюсь.
  
   []
  ИЗО:Роза
  
  для преподавателей
  
  
  И последний вопрос:
  
  "И жить торопишься и чувствовать спешишь?" - А Вы успеваете иначе?
  
  И все-таки, ВГИК действительно "школа"?
  
  Нет, детский сад. Когда уходишь, понимаешь, что все это - страшные сказки. Все это - не так уж страшно и не так серьезно, как в жизни. Все можно превозмочь, испытав приятный, как в сказке, ужас. Все образуется и кончается счастливо, как в сказке. Ко всему стоит прикоснуться, чтобы ПОТОМ... Ох, что будет ПОТОМ?!
  
  "Деревья не расступятся, бумаги не помогут, студия не поддержит".
  
  
   []
  ИЗО: Шторм
  
  
  Благополучный поход в прошлое? - Это чудо из чудес! Но возвращение в Рай?
  
  Почему такое умолчание о последующем?
  
  
  
  Ольга М.:
  
  Учёба закончилась.
  
  Возвращения в Рай не произошло. Были попытки устроиться в Москве при помощи прописки, но сорвались неизвестно почему. Была попытка любви, но о ней - в другой книге, которая называется: "БЕССМЫСЛЕННОСТИ ЗЕМНОЙ ЛЮБВИ"
  
  Было рассеянное и заторможенное состояние нерешительности, которое говорило о том, что организм не хочет порывать с этим миром, и напрягать все силы для создания нового мира. А вокруг было столько объявлений о новых и счастливых возможностях покорить весь мир!
  
  "Как научиться понимать людей? Обретать друзей и оказывать влияние на людей?
  
  Как перестать беспокоиться и начать жить?"
  
  Ну как было не соблазниться?
  
  
  
  Ольга Изборская:
  
  "Должны прийти в мир соблазны, но горе человеку, через которого они придут. Лучше бы ему одеть жернов на шею и утопиться"
  
  Евангелие от Марка гл.9ст.42
  
  
   []
  ИЗО: Вечные двигатели
  
  
  Резюмэ
  
  Первое время меня все-таки возвращала в Ад коротенькая фраза, сказанная моим мужем, после того, как он обо всем узнал... "Змея!"
  
   ПОЧЕМУ? Почему человек, делая зло только сам, разрушая все только сам... становится так зол на того, кого сам же захотел уничтожить?
  
  Я хотела научиться его понимать... Зачем? - Не знаю до сих пор. Знаю только, что невозможно понять все причины и поводы Зла.
  
  Знаю, что именно на нём строится вся "мирская" жизнь. Знаю, что именно из-за него все в ней так несчастны.
  
  Не знала только, что из Рая нельзя уходить, опять попадешь в Ад. А я думала, что продолжу свою райскую жизнь и на студии, что меня уже не коснется...
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"