Гриша хороший парень, хоть и маленького роста, да с лысенькой и лопоухой головой, но, как оказалось, ему цены нет! Но, начнём по-порядку...
Как-то идя с работы, а работал он грузчиком на консервном заводе, вдруг Гриша 'прозрел'! А, 'прозрев', увидел себя маленьким жалким червячком посреди грязного, чадящего и вопящего мира! Гриша был потрясён: 'И, как это я раньше не понимал? Столько лет жил в этой мерзкой, вонючей, недостойной меня атмосфере и не понимал этого? Слепец! Ах, какой же я слепец! Ведь, я рождён... я рождён... рождён был... для... для...' - Гриша не находил слов, только, задрав голову, смотрел на свинцовое небо с открытым ртом и в исступлении тряс руками, поднятыми вверх. Со стороны могло показаться, что мужик в отчаянии взывает к богу: 'Ну, дай ты мне, хоть что-нибудь!', либо солист из местной самодеятельности распевается, затянув высокую ноту. А Гриша, так и не найдя продолжения, закрыл рот, опустил голову и, сунув руки в карманы широких чёрных драповых брюк в жёлтую клеточку, которые он купил по скидке 80% у бывшей, когда-то хорошей знакомой, работающей в магазине с каким-то иностранным названием то ли 'Хай тэк' или 'Хай так', или 'Секонд хенд' - и зашагал дальше.
'И, что же мне смириться, что ли с этим? - продолжал думать Гриша. - Нет! Этого быть не может! Я никогда не смирюсь со своим жалким существованием! Никогда такого не будет, чтобы я... чтобы я... такой... такой... такой... так...ой...' - И Гриша снова не мог найти продолжения, только стоял посреди тротуара, с каким-то светлым, возвышенным выражением лица и поднятой вверх растопыренной ладонью. Со стороны могло показаться, что мужик вдруг почувствовал внутри себя что-то необычайно приятное и хочет возвестить об этом миру: 'Люди! Люди! Я почувствовал...', либо артист местной самодеятельности репетирует роль Сергея Мироновича Кирова, который радостно приветствует усталых трудящихся после трудовых подвигов! А Гриша, так и не найдя достойного продолжения своей мысли, сунув снова руки в карманы брюк, зашагал дальше.
'Просто немедленно надо это прекратить! - снова углубился в свои мысли Гриша. - Просто немедленно! Как? Надо что-то предпринять! - И Гриша, ожесточённо оскалив рот, как хищник перед прыжком на жертву, стал смотреть по сторонам. - Что же предпринять? Что? Надо менять! - осенило Гришу. - Надо всё менять! Буквально всё! Подчистую! И срочно! Только срочно! Просто немедленно - этот город... этот город... город... такой... такой... такой... так...ой...' - И Гриша снова не мог подобрать нужных слов, только стоял посреди тротуара и, словно впервые увидев, как-то трепетно или растерянно осматривал пятиэтажный дом, выставив вперёд руки. Со стороны могло показаться, что мужик добрался, наконец, после изнурительного пути до этого дома и теперь вопрошает, со слезами на глазах: 'Ну, где же ты моя ненаглядная, отзовись!', либо режиссёр местной самодеятельности, глядя на игру своих артистов в окошках, сокрушается: 'Не верю! Не верю!' А Гриша, так и не сумев подобрать точного слова, сунул руки в те же самые любимые карманы и, рявкнув напоследок этому дому, зашагал дальше.
'И этих людей тоже таких... таких... таких... так...их...' - да, снова не находил..., но на этот раз не стоял посреди тротуара, а, как-то, изгибаясь всем телом, поворачивая голову в стороны на прохожих, и помахивая руками перед собой, медленно шёл нестойкой походкой. Со стороны могло показаться, что весёлый мужик решил скрасить серые будни прохожих своим искромётным шутливым танцем, озорно покрикивая при этом: 'Эх, Чавелла!', либо мужик, который просит что-то у прохожих или что-то спрашивает у них, но что-то такое очень нужное ему, без которого он уже погибает, к примеру: 'Дай закурить!' или 'Третьим будешь?'. А Гриша, конечно, снова не найдя нужного определения, отчаянно махнул рукой, сунул руки в очень любимые карманы и, конечно, зашагал дальше!
'До какой степени, оказывается, всё мне здесь надоело! - вдруг поймал себя на мысли Гриша. - Только сейчас я это понял! Боже мой, сколько жизни потребовалось угробить, чтобы это, наконец, понять! Изо дня в день, из года в год одно и то же! Эта работа... - Гриша больше не останавливался - он итак уже много времени потерял. - Эта дорога... Столько лет я потерял! И ради чего? Чего? Чего-чего? Чего-чего-чего?' Какая-то женщина испуганно шарахнулась в сторону от него. Оказывается, она сидела на скамейке, а он вдруг резко подошёл к ней и яростно стал спрашивать её со звериным оскалом!
- Да, не волнуйтесь вы, ради бога! - крикнул он ей вдогонку. - Вы человека увидели настоящего! Хоть раз в жизни посмотрели бы! - И добавил горячо: - Строит из себя... - И пошёл дальше, заложив руки почему-то за спину!
'Ну, как же так? - снова попытался вернуться он к своим мыслям, но почему-то не получалось 'вернуться'! - А, что 'как же так'? - растерянно задал он сам себе вопрос и задумался, сунул руки в любимые карманы чёрных драповых брюк в жёлтую клеточку, которые он купил по скидке 80% у бывшей, когда-то хорошей знакомой, работавшей в магазине с иностранным названием 'Секонд хенд', и тут же 'вернулся' к своим мыслям: - Когда же это всё прекратиться? Вот это всё!' - крикнул он, показывая руками перед собой.
- Что вы говорите? - спросил вдруг его пожилой мужчина, проходивший рядом.
- Ничего, дядя, - ровно ответил Гриша. - Проходите мимо, пожалуйста, не задерживайтесь, - официальным тоном сказал он.
Мужик, получив, будто обухом по голове, встрепенулся весь, как гусь и быстро засеменил прочь, неожиданно почувствовав какую-то опасность.
- Да, что вы, в самом деле, дядя - не видели людей нормальных, что ли? - сказал огорчённо Гриша ему вслед. - Нормальный, вроде, мужик, а испугался чего-то, только не понятно чего!
Гриша отвернулся и зашагал дальше, продолжая думать о своём: 'Как это всё надоело! Ну, где, где, где же здесь ну, хоть что-то новое? Ну, ведь, когда-то, вроде же было! Ведь, казалось же всё интересным! А, где же оно сейчас? Нет! Нет и всё! Кругом одно и то же! Как это, всё-таки, надоело - одно и то же, куда ни глянь! И ничего светлого впереди, ни малейшего жиденького лучика! Ну, как же так? Ну, разве так можно? Разве я вот для этого жалкого существования был рождён и поднят? Что же делать? - и он осмотрелся, вздохнул, уныло посмотрел на заходящее за серые обшарпанные дома солнце. - Как ни проси его, всё равно провалится куда-то вниз и опять наступит та же самая ночь! А потом, то же самое утро, с той же самой больной головой...' - Он махнул рукой и, сгорбившись, будто обессилено побрёл, с единственной мыслью 'как бы это всё прекратить раз и навсегда'!
Проходя мимо базара, Гриша вдруг увидел бывшую знакомую и подумал: 'Какая она стала... сбитая! Ну, надо же! Совсем другое дело, не то, что раньше! А, как же её зовут? Кажись, Юля. А может, и не Юля. А может, Оля. А, как же мы с ней расстались? А, вспомнил - просто пропал. Да, просто пропал. Просто взял и пропал. Ну и что такого? Это же наоборот хорошо - без нервов, без всяких там выяснений, без всяких слёз и шума! Так, без шума и пыли, молча, как у этих... интеллигентов - взял и пропал! Ну и что? Ну, дорогая моя, извини, всякое бывает! Так сложились обстоятельства. А, что делать? Не всё, так просто! Всякое бывает! Ничего в этом страшного абсолютно я не вижу! Ну, пропал. Ну и что? Никогда не поздно начать всё сначала! Поверь мне, детка! Уж, я-то знаю! Может, подойти? Подойди. А зачем? Да, просто так. А, что сказать? Да, просто поздороваться. Сказать, какая она красивая стала. Или просто 'красивая' без 'стала'. Как же её зовут? Кажись, Юля. А, может Оля. Да, ладно, это не важно. Там потом разберёмся. Сейчас она купит апельсины и подойду. Значит, апельсины любит. Как бы сама только не стала апельсином! А, с другой стороны, апельсины не дорогие по сравнению с грушами или шоколадками. Это хорошо, что любит апельсины! Тем более, они ей на пользу! В общем, просто подойду, да и всё, что такого? Ну, пропал, ну и что? Подумаешь! Как пропал, так и появился! Типа, а вот и я! А вдруг обрадуется? Конечно, обрадуется! Хотя, не уверен на сто процентов. Было бы неплохо, конечно. Ну, сама по себе, конечно, ничего себе... стала! Такая... сбитая, блин! Сейчас бы, конечно, я не пропал! Есть на что посмотреть! Да, молодец, нечего говорить! Так и скажу: 'молодец, так держать!' Или просто 'молодец' без 'так держать'. Вот и всё, чего ещё надо! Ей же приятно будет. Конечно, приятно!'
- Здравствуйте, как вы живы-здоровы? - шутливо улыбнулся Гриша ей, когда она расплатилась за апельсины.
- Здравствуйте, спасибо, хорошо, - ничуть не изменившись в лице, ответила она.
- Ну, так, конечно, а как же! Что вы забыла меня, что ли? Я же вас прекрасно помню! - не ожидая такого оборота, Гриша стал эмоционально кричать и жестикулировать руками, пытаясь что-то ещё напомнить: - Я же вас ещё на коне катал...
- А я вас нет, - спокойно сказала девушка и позвала кого-то: - Андрюша, подойди сюда! - И Грише: - Может, муж вас вспомнит. Сейчас спросим!
- А... нет-нет, ну, что вы... не надо, спасибо... - стал поспешно отмахиваться Гриша. - Я так, просто подошёл...
- Что? - показался рослый и хмурый Андрюша из-за Гришиной спины. - Это кто? - уставился Андрюша, опустив тяжёлый взгляд на Гришу.
- Не знаю, - со смешком ответила ему жена. - Говорит, что знакомый!
'Так, - стоял Гриша посреди базара, сунув руки в любимые и незаменимые уже много лет драповые чёрные брюки в жёлтую клеточку, - всё - пора! Пора! Время пришло - надо куда-то срочно бежать! Как можно быстрее! Бежать и бежать! Бежать и бежать без оглядки! - И он почти побежал с базара, так же продолжая держать руки в карманах. - Как мне здесь всё надоело! Строят из себя непонятно кого! Может, на Камчатку улететь? Там гейзеры, купаться можно зимой! Или в Москву - разогнать тоску! Главное, там только 'варежку' не разевать! Или на Уральские горы забраться? Зачем? Да, просто так! Что обязательно, что ли, для чего-то? Просто так! Вот, хочу и забрался! И пускай только попробуют снять! Я им... быкам все рожи пообломаю...'
- Куда прёшь? - вырвалось у Гриши на капот грузовой машины, остановившейся в сантиметре от него. - Что, не видишь меня? - крикнул он водителю, высунувшемуся из кабины, который, видимо, посмотрев на Гришино выражение лица, решил не связываться и вообще ничего не говорить. - Разъездился здесь, как у себя дома! - И Гриша посмотрел на широкий железный капот, решая ударить его кулаком или нет, но решив не связываться с капотом, зашагал дальше, продолжая держать руки в карманах.
'Ну, куда же, куда? Куда, я тебя спрашиваю? - И, обернувшись на удаляющуюся машину, чуть не наехавшую на него, рявкнул ей напоследок:
- Рожа!
'Россия такая большая, а податься некуда! Может, на 'Уралмаш'? Или на 'Байконур'? А, что, буду ракеты запускать! Может и меня запустят... куда-нибудь... подальше... А может...'
- Ух, рожа! - снова зло повторил Гриша, обернувшись в сторону машины, мирно ехавшей уже далеко. - Да, не твоя! - грозно крикнул Гриша какому-то мужику, который, нахмурившись, обернулся в его сторону, замедлив шаг.
'А мужик-то ничего себе - на две головы выше меня! - мелькнула мысль у Гриши. - Ну и что?' - бесстрашно спросил себя Гриша.
- Ну и, что? - повторил Гриша этот же вопрос мужику. - Ну, что? Что вы, я вас спрашиваю? Что вы? Ну? Что вы представляете из себя такое? А? Я кого спрашиваю, столб, что ли? - стал допытываться о чём-то Гриша.
Мужик дёрнулся весь, сощурил глаза, а Гриша подумал: 'Теперь он будет на меня смотреть, как на чучело огородное! Сам ты чучело! Первый раз увидел человека! Сейчас чокнется, наверное! Надо срочно 'скорую' ему вызвать, а то грохнется здесь посреди улицы, поднимай его потом, борова такого!'
- Ну, что, что? В полной абсолютной прострации, да? Или в абстракции? Или в трансплантации? Да? Как там у вас? - Гриша уставился на поражённого мужика. - Ну, как там у вас? - настаивал Гриша на ответе. - Да, да, у вас? У вас? - добивался ответа Гриша, тряся правой рукой перед явно обалдевшим мужиком. - Как в полной бес... ко... тут... дигого... го... гого... - Со стороны могло показаться, что Гриша 'вывел на чистую воду врага народа', случайно встретив его на узенькой дорожке, и теперь взывает к его совести, но, так и не дождавшись этого, отчаянно махнул рукой, крикнув: - Просто чудовищная гегемония... - А потом вдруг тихо добавил, зачем-то: - Пролетариата... всех стран... развивайтесь... - И вздохнул устало, но, поняв, что мужик может упасть, дружески добавил: - Да, вы не переживайте, так! Продолжайте, пожалуйста, свой путь! Я просто мимо проходил. Продолжайте свой путь, пожалуйста! - И, зачем-то, ещё добавил: - Свой великий путь! Он же у вас великий! Он же у вас просто грандиозный! Просто я уже... болдю совсем...
- А... - вдруг произнёс мужик, то ли спрашивая, то ли, действительно, падая.
- Конечно! - Гриша понял, что это вопрос. - А, вы, что, не знали что ли? А вы, что вообще тут... - удивился очень Гриша и стал объяснять: - Любой шаг человека - великий! Даже самый маленький шажочек! Самый-самый-самый! Вот такусенький! - И он показал мужику что-то между двумя пальцами. - Потому, что он - человеческий! Че-ло-ве-чес-кий! - И он поднял указательный палец. - Вот так! Стыдно не знать, вообще-то, таких вещей! Что вы вообще в данный момент тогда здесь вот на этом месте сами из себя вот здесь представляете и понимаете, если таких вещей не понимаете! - Гриша, покраснев от того, что чуть не задохнулся, резко вдохнул воздуха, широко открыв рот, и продолжил орать дальше: - Каждый шаг - это величайшее событие в вашей истории! А-то ходите всё, ходите куда-то не туда... всё куда попало... Да, проходите вы, проходите! - стал разгонять прохожих Гриша, которых уже достаточно много собралось вокруг него. - Что вы на меня уставились, я же вам не обезьянка какая-то там, которая по деревьям всяким прыгает! Я же не прыгаю по деревьям!
- С вами всё в порядке? - вдруг кто-то спросил из толпы.
- Да, в порядке, в порядке, успокойтесь! Со мной, пока, всё в порядке! - стал успокаивать Гриша людей и добавил, наверное, для большей убедительности: - Пока что всё в порядке! Пока что, не волнуйтесь! - И он многозначительно поднял указательный палец правой руки. - А вот с вами, не всё! Да, проходите вы, проходите, не задерживайтесь! - снова стал разгонять Гриша прохожих. - Я вам что, чебурген Гена, что ли, чтобы на меня смотреть? Вы же не в цирке, а я вам не клоун, вообще! Деловые нашлись! Нашли клоуна! Я вам не клоун какой-нибудь там... вообще... обнаглели совсем...
- Так, в чём дело? - из толпы вышел милиционер и приблизился к Грише.
Милиционер Гришу знал хорошо, а потому спросил по-свойски:
- Так, ты что тут снова 'Мапет шоу' устроил?
- Да, ничего, товарищ лейтенант, просто шёл... как всегда вот... - робко стал отвечать Гриша.
- Так, Гриша... - и милиционер, чуть наклонился к Гришиному лицу.
Гриша дыхнул в милицейский нос.
- Товарищ милиционер, - обратилась белая, кудрявая и пухлая дама, - вы проверьте, может, дурик какой с дурдома сбежал! У нас тут дети...
- Так, всё давай, иди отсюда! - строго скомандовал Грише милиционер. - Так, товарищи, успокоились... расходимся, расходимся... ничего страшного, всё хорошо, не волнуйтесь, это добрый клоун!
- Давай, давай, - махнул рукой милиционер и добавил, морщась: - Ещё увидимся сегодня!
'Некогда мне с вами! - мелькнула мысль у Гриши, - надо серьёзными делами мне заниматься, а не с вами тут, гегемонию разводить, понимаешь! Встали, развесили уши, бездельники...'
II
Гриша быстро поднялся по трём ступенькам и оказался в прокуренном и галдящем помещении, с запахом солёной селёдки.
- О, Гриша, привет! - закричали с разных сторон с красными и широкими лицами мужики за столиками. - Давай, к нам, Гриша, друг!
Гриша сильным, уверенным жестом поднял над головой кулак, приветствуя друзей.
- Наташа, два раза по сто пятьдесят! - чётко сказал Гриша, обратившись к низкой и широкой, будто накаченной женщине за стойкой, в бело-рыжем халате, с кудрявыми красно-фиолетовыми волосами, словно лёгкий поцелуй последней морской волны в лучах заходящего солнца, но с суровым непроницаемым выражением лица, как у боксёра перед поединком.
- А пиво? - процедила она сквозь зубы, не глядя на Гришу.
- Два раза! - чётко по-солдатски ответил ей Гриша, просто, ему нравилась солдатская чёткость.
- Оригинально ты сегодня накушаешься, - снова процедила Наташа, и ни один мускул не дрогнул на её 'мужественном' лице!
Гриша подсел к друзьям, по-братски крепко пожав им руки.
- Ну, как там твоя консерв... консерв...ватория? - спросил бородатый друг Гришу после первых ста пятидесяти.
- Консервы? - спросил другой друг и положил блестящий лоб на стол.
- Да, всё! - Гриша, повозив дружески голову друга по жирному от селёдки столу, громко повторил: - Всё! - И громко поставил пустую кружку.
- Не расс...ссстраивайсс...ся... - произнёс третий друг, у которого что-то длинное и зелёное висело на подбородке.
- Да, я не расс...страиваю...юсь! - ответил другу Гриша. - Меня же зовут... зани...маться... серь... серь... серь...ёзными длами... там... - махнул Гриша рукой в сторону и добавил: - На Камчатку...
- Да? - спросил бородатый друг.
- Да... ну, этими... как их... - И Гриша стал что-то показывать руками перед собой. - Ну, этими... пистонами!
- А... - издал звук бородатый друг.
- Да, я откажусь... - махнул рукой Гриша.
- Пожиму? - спросил друг с чем-то длинным и зелёным на подбородке.
- Да, не интересно... - небрежно махнул рукой Гриша и поднял стакан, предлагая друзьям: - Давай...
- А ещё в эту зовут... как её... ну, эту... - Гриша посмотрел на бородатого друга.
- На-а балку? - спросил бородатый друг.
- Да, не-е... эту... в у-у-у... у-у-у... у-урал...маш...
- А-а... - подал звук друг, усердно возящий головою по столу.
- Зажем? - спросил бородатый друг.
- Да, там крутить эти... как их... эти... ну, эти... - Гриша посмотрел на бородатого друга, будто чего-то спрашивая.
Друг приподнял на Гришу голову, потом глаза, даже открыл рот, но ничего произнести не смог, потому снова закрыл рот, опустил глаза, а потом и голову. Гриша махнул рукой и, всё-таки, попытался закончить:
- Ну, как бы рога... только не рога... совсем...
- Ну, понятно... - сразу небрежно сказал друг с чем-то длинным и зелёным на подбородке.
Гриша заказал ещё сто пятьдесят.
- Ну, давай... - поднял Гриша стакан и выпил. - А ещё это... меня... на это... а... на... Ба...коооо...нур... тоже...
- Зжем... - произнёс друг с чем-то длинным и зелёным на подбородке.
- А эти... пускать... эт...ти... ертолёт... ты...
- А...
- Тока яааа а...казался...
- Ажё...
- Аии... ин... тесно... мня ии... тим... га...го... - и Гриша покрутил ладошкой над головой.
- У... - кто-то издал звук.
- Тока яааа а...казался... - и Гриша махнул рукой.
- Оззёё - снова кто-то издал достаточно сложный звук.
- А вдугна... пр...прёт...тся...
- О... у...
- Ту...та... ка...во... - и Гриша стал кулаками показывать что-то перед собой, - Ну... ту... ту... ту... - Гриша объяснял, но видел, что его не понимают, тогда он отчаянно тряхнул головой.
- Тёть... - как будто что-то предположил мужик с головою на столе, видимо, всё это время упорно думая, и, вот, наконец, оторвав голову от липкого стола, произнёс 'свою версию'.
- Ие... тете... тёте... тёть... те... - не согласился, видимо, Гриша, но мужик, подумав, всё-таки, произнёс снова:
- Тёть... - нет, видимо, не то, поскольку, Гриша с ним, всё-таки, не согласился, начиная горячиться:
- Т-т.. к...пррр...
Вдруг прогремел Наташин голос из-за стойки:
- Ой, у меня шланг оторвался!
- От!.. - сразу поднял указательный палец правой руки Гриша. - От! - повторил он и все друзья, наконец, поняли, что объяснял им Гриша, кивая головами в разные стороны.
Когда Гриша с друзьями в обнимку появился на крылечке, их встретил товарищ лейтенант со словами:
- Карета подана! - И показал на милицейский УАЗик, добавив резко: - Только быстро мне!
Друзья, изменившись в лице, а именно: вытянув губы вперёд и нахмурив лбы - стали молча, без лишних вопросов, даже звуков, пригнувшись, 'пробираться' к УАЗику.
- Ну, быстро, быстро! - торопил их товарищ лейтенант.
Поскольку, до УАЗика было метров шесть, 'добирались' друзья трудно и долго, шарахаясь в стороны, падая, вставая, и снова падая, и снова вставая, пока не получали пинок товарища лейтенанта, потом кувыркаясь, карабкаясь и прыгая на карачках, как откормленные и сдуревшие от страха зайчики - ногами отталкиваясь, а подбородком приземляясь, всё же начинали касаться головами и руками УАЗика. Даже непроницаемая, твёрдая и неприступная Наташа в этот момент прогудела с нотками грусти:
- Ох, мои зайчики...
Всем же остальным было всё равно - ни товарищу лейтенанту, ни сержанту-водителю - им ещё всю ночь предстояло дежурить, и эмоции нужно было беречь! Потому и, как-то формально 'общался' товарищ лейтенант с Гришей и его друзьями, то и дело, пиная их, и покрикивая на них:
- Ну, быстро, быстро мне!
Наконец, минут через двадцать, все в УАЗике были в сборе. Гришины друзья всю дорогу, молча, пытались сконцентрировать глаза в одном случайно выбранном направлении, однако им это никак не удавалось! Зато у Гриши получилось. Просто, Гриша, сразу представил, как его увольняют завтра с консервного завода - с последнего места, куда его ещё, всё-таки, взяли месяц назад, благодаря бывшей, когда-то хорошей знакомой, работающей нормировщицей в шпротном цеху!
Ну, вот и прибыли! 'Карета' остановилась, распахнулись дверки, и товарищ лейтенант неласково попросил 'пташкам быстро спорхнуть'! А когда 'спорхнули', все четыре 'пташки', не спрашивая направления движения, зашатались в нужном. А в родном вытрезвителе их встречала любимая и красивая тётя Нора, всегда такая круглая, белая и яркая, как луна ночью, когда, так случалось, что Гришу не забирал товарищ лейтенант, и он, полёживая себе под каким-нибудь заборчиком, любовался луной на ночном небе. И всегда, почему-то, луна превращалась у Гриши в тётю Нору! Так и в этот раз, тётя Нора встречала белой луною четырёх ночных 'пташек'!
- Так, мальчики, - сразу темпераментно обратилась она к ним, хлопая в ладоши, видимо, чтобы привлечь внимание, - посмотрели все на меня! Так, посмотрели, посмотрели... - Замахала она резво руками над головой. - Так, видите меня? Так, повторяем все за мной: ручки вперёд... ручки вперёд, я сказала! Так, ещё раз - ручки вперёд! Так, ну-ка все быстро ручки вперёд! Где у вас ручки? Ну-ка, покажите мне свои ручки! Где они? Вот они наши ручки! - обрадовалась тётя Нора. - Так, а теперь, глазки закроем! Закроем, закроем глазки... так, ну-ка, все закрыли глазки! Закрыли глазки, закрыли, не подсматриваем! Так, хорошо! А теперь десять раз присели! Так, ну-ка, давайте, мальчики, десять раз присели!
Гриша и друзья стали приседать. Вернее, приседать стал Гриша, а его друзья сразу... ушли в аут, растянувшись по полу. Но Гриша, благодаря своему бесценному опыту, понимал, что теперь всё в его руках - работать ему на консервном заводе или нет! Он, не смея открыть глаза, с вытянутыми вперёд руками приседал! Да так, что иногда ощущал безудержный, широкий полёт над старым паркетным полом. Главное, было не сбиться! И Гриша, будто упорно вколачивал в свой мозг священные цифры: '...четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять!'
Особенно это потрясло молодого сержанта. Он ещё долго стоял с открытым ртом. Даже товарищ лейтенант был под впечатлением: он, сняв фуражку, дёрнул головой, произнеся в восторге: 'Ну, даёт!' - И стал утирать серой тряпкой голову. Тётя Нора тоже призадумалась. Посмотрев на Гришу, она, видимо, взяв себя в руки, вынесла вердикт:
- Эти - остаются, а этого кенгуру, чтобы я больше не видела!
'Победа! - подумал Гриша. - Значит, не уволят!'
- Гриша, мы тебя до дома отвезём! - выдохнул товарищ лейтенант, под радостное кивание молодого сержанта.
Уже возле Гришиного подъезда товарищ лейтенант спросил Гришу:
- Гриша, что ты такой грустный? У тебя сегодня удачный день - радоваться надо!
Гриша поджал плечи, шмыгнул носом и робко произнёс:
- Не знаю, товарищ лейтенант, что-то как-то грустно сегодня...
- Почему же грустно? Ты же сегодня на работе накатил грамм триста 'шила', после работы - полкило! Ты и клоун у нас, и зайчик, и кенгуру! Да, тебе же цены нет!
Гриша вдруг поднял широко раскрытые и влажные глаза на товарища лейтенанта и наивно, будто маленький, слабенький и беззащитный ребёнок спросил тоненьким голосочком взрослого и сильного дядю:
- Правда?
Товарищ лейтенант вдруг почувствовал в горле комок, чего сразу испугался.
- Ну, ладно, Гриша, иди спать, завтра на работу, - по-отечески сказал он и сразу отвернулся, показывая сержанту, чтобы уезжал.
Сержант, понимающе, быстро дёрнул рычаг коробки передач, и машина покатилась по ночной улочке.
'Что это со мной, - подумал товарищ лейтенант. - Впервые такое за двадцать лет службы!'
А Гриша, с третьего раза попав в свою дверь, и сделав четыре шага, точно упал на койку.
По звонку будильника Гриша сполз на пол и на карачках добрался до холодильника. Открыв его, он двумя дрожащими руками достал початую бутылку пива. Судорожно 'поймал' ртом горлышко и стал пить громкими глотками. Его движения постепенно становились плавными, глотки неторопливыми, дыхание спокойным. Сидя на полу, и облокотившись спиной о холодильник, он весь успокаивался, становился мягче и, будто светлее, но Гриша понимал, что это ненадолго, это только, чтобы как-то добраться до завода. - 'Ну, а на заводе, там друзья не бросят, там у них другие 'средства спасения' есть!'
Ничего Гриша не помнил, что с ним было вчера. Да, он и не пытался вспоминать. Зачем? Пустое дело, Гриша давно уже это понял, рассуждая: 'Может, так устроена моя память: если не захожу после работы к Наташе - всё помню, а если захожу - убей, ничего не помню! Может, Наташка виновата, не знаю! Говорят, мозг человека - тайна, покрытая мраком! Да, мне плевать! Пусть, хоть, что говорят, бездельники! Им бы лишь бы доллары грести лопатами, да водку пить с этими... ананасами, в общем, рожы натуральные!' - Гриша допил пиво и улыбнулся, произнеся счастливо: 'Хорошо...'
Гриша, опираясь, о койку, стал медленно подниматься, думая: 'На работу опять пора! Работаешь, работаешь, а никто даже спасибо не скажет, ни одного доброго слова не услышишь, все, как звери...'
Вдруг перед глазами возникло лицо товарища лейтенанта, полное понимания и сочувствия. Оно печально посмотрело на Гришу и ясно произнесло: 'Да, тебе же цены нет!' - Гриша даже рот открыл. Он, опершись руками о кровать, стоял раком, и, смотря на стенку, переспросил:
- Чего-чего? Что вы сказали, товарищ лейтенант?
А лицо ясно и серьёзно повторило: 'Да, тебе же цены нет!' - Гриша сел на койку и стал мучительно вспоминать: 'Да, это мне товарищ лейтенант вчера сказал! Я вспомнил! Говорит, да тебе, говорит, Гриша, цены нет! Вот это да!' - И Гриша ещё и ещё раз вспоминал лицо товарища лейтенанта, пытаясь вспомнить, почему же он так сказал: 'Почему же он так сказал? Не просто же так - товарищ лейтенант просто так ничего не говорит! Почему же он мне так сказал: тебе цены нет?' - Гриша вскочил с кровати и подбежал к окну, на котором ещё можно было себя разглядеть, пока было темно. Гриша всматривался в своё лицо, но ничего необычного в нём не замечал.
- Эх, зеркала нет - плохо! Ладно, на работе надо повнимательней на себя глянуть!
Всю дорогу до завода, стоя в переполненном автобусе, Гриша вспоминал светлое, будто озарённое солнечными лучами встающего из-за горизонта большого рыжего солнца лицо товарища лейтенанта, которое ясно и твёрдо повторяло и повторяло ему одну и ту же фразу: 'Да, тебе же цены нет!' - И Гриша озирался по сторонам, всматриваясь в сонные лица пассажиров. Но пассажиры не обращали на него внимания. Тогда Гриша снова думал: 'Почему же товарищ лейтенант мне так сказал? Что же он увидел во мне? Или понял?' - Гриша встряхивал головой и удивлялся: 'Ничего себе! Сколько раз он меня забирал в участок, приковывал наручниками, отвозил в вытрезвитель, даже пару раз дал дубинкой по спине, когда я памятник хотел в металлолом сдать! А вчера сказал такое! Ничего себе! Говорит, цены тебе нет, Гриша! Ну, надо же!'...
Придя в раздевалку, Гриша первым делом посмотрел на себя в зеркало. Но ничего необычного снова не заметил.
- Слушай, Горыныч, - обратился он к худому и длинному мужику. - Вчера ничего такого необычного не было?
- Да ничего, - пожал плечами Горыныч. - Ушёл ты на своих ногах... только этот 'пылесос' вчера зажал двести грамм. Я ему говорю, дай, хоть нам с Гришей в конце рабочего дня освежить память, а он заканючил, как всегда: 'Самому мало! Самому мало!', гад! Знаешь, Гриша, я ему когда-нибудь врежу! И, вообще, надо назначить другого ответственного за спирт...
Гриша снова серьёзно посмотрел на себя в зеркало.
- Ты, что там увидел? - спросил заинтересованно Горыныч.
- Себя... - ответил Гриша невозмутимо.
- Ладно, Гриша, некогда мне, я к 'пылесосу'! Ты давай тоже не задерживайся, подходи... тебя никто ждать не будет! - по-деловому сказал Горыныч и резво зашагал из раздевалки.
Гриша хмуро посмотрел на себя в зеркало и сурово произнёс:
- Да, тебе же цены нет... - Потом утёр ладошкой лицо и пошёл на работу.
Весь день Гриша не отлучался с рабочего места - работал в поте лица.
- Ты что сегодня заболел что ли? - спросила после обеда его мастер.
- Нет, - спокойно ответил Гриша, смахивая пот со лба. - А, что?
- Ну, обычно ты уже в это время в тележке своей спишь в обнимку с селёдкой... - пожимая плечом, растерянно ответила мастер.
- Да? - спросил Гриша с отсутствующим печальным взглядом.
Мастер, сделавшись серьёзной, ушла.
- Гриша, друг, ты чё заболел? - спросил его Горыныч, пытаясь ласково погладить Гришу по голове, но из-за потери координации движений и нестойкости во всём теле, никак это не получалось, - Ути-пути-ти... - произносил он ласково, искренне жалея Гришу.
- Отстань! - недовольно отмахнулся от него Гриша, взяв ящик с банками, который аккуратно поставил на стеллаж.
- Гриша, друг, ты заболел? Скажи, милый... мой... чем, а? - не унимался Горыныч, ходя, пошатываясь, за Гришей. - Ну, скажи, друг...
- Горыныч! - вдруг закричал мужской голос с другого конца цеха. - Иди работать!
- Да, ща! - заорал в ответ Горыныч и добавил после паузы: - Помогу Грише и приду! - и уже ласково обращаясь к Грише: - Чем тебе помочь? Пойдём к 'пылесосу', я скажу ему: дай другу моему, скажу... другу, скажу... дай...
- Горыныч, иди работать, - попросил его серьёзно Гриша, отчего Горыныч сразу протрезвел.
- Гриша, я тебе скажу, как друг - у тебя серьёзное заболевание, тебе надо к врачу...
- Всё, давай, давай, иди, не мешай работать!
В конце рабочего дня к Грише подошла старейшая работница баба Валя и сказала:
- Гришенька, какой ты сегодня молодец! Что бы мы сегодня без тебя делали! Ты один сегодня работал, золотце моё! - И она усталая, но довольная пошла в раздевалку.
А Гриша только два раза шмыгнул носом ей вслед.
Вечером Гриша поднялся по тем же самым трём ступенькам, что и вчера и снова очутился в мутном, прокуренном и галдящем помещении, с запахом солёной селёдки и пива.
- О, Гриша, друг, иди к нам! - сразу послышались приветливые крики с разных сторон, а какой-то бородатый мужик поднял кулак и со звериным оскалом крикнул: - Гриша, но пасаран!
Гриша в ответ только неуверенно кивал всем головой, будто очутился впервые в этом заведении.
- Наташа, - скромно обратился он, подойдя к стойке. - А вчера ничего такого необычного не было?
У Наташи тяжело двинулась нижняя губа, и чуть моргнул левый глаз.
- Всё, как обычно - чинно, благородно - до свинячьего визга... - с расстановкой тяжело произнесла она.
- Конечно - забрал вас - моих полувменяемых зайчиков...
- Угу, - снова задумался Гриша.
- Ну, продолжим наш карнавал, мой зайчик? - спросила Наташа, свирепо взглянув на Гришу.
Гриша стоял в нерешительности.
- Гриша, друг! - вдруг заорал какой-то мужичок в белой панамке из дальнего угла. - Иди, расскажи про луноход!
Гриша попытался отмахнуться.
- Ты чё? Иди сюда! Расскажи друзьям про луноход!
- Я не знаю... - пожал плечами Гриша.
- Как не знаешь? - удивился мужик в белой панамке. - Ты же был на Луне!
- Нет, не был... - вздохнув, ответил, краснея, Гриша.
- Как не был? Ты же сам говорил, что был!
- Нет... не был... - отмахивался Гриша. - Это другой был...
- Ничего не понимаю! - кричал обескуражено мужик в белой панамке.
Гриша быстро вышел. Подходя к своёму подъезду, он встретил соседку, которая пристально уставилась на него.
- Добрый вечер, - вежливо поздоровался Гриша.
Соседка, как ошпаренная, дёрнулась в сторону. Потом, постепенно приходя в себя, задумчиво произнесла:
- Добрый вечер... - И, осматривая Гришу с ног до головы, удивлённо продолжила: - Как вы изменились! Я уж и не помнила ваш нормальный облик...
- Да, работа... - неопределённо ответил Гриша, почесав затылок, и скрылся в парадной.
Поднявшись на свой этаж, он увидел маленькую девочку с куклой.
- Здравствуйте! - весело поздоровалась она и тут же спросила: - А вы к кому пришли?
- Здравствуйте, - ответил, улыбаясь, Гриша. - А я здесь живу. - И Гриша показал на дверь.
- Разве здесь вы живёте? - удивилась девочка. - Здесь живёт Гриша-алкоголик! Вы же не Гриша-алкоголик?
Улыбки сразу, как не бывало. Немного подумав, Гриша печально ответил:
- Нет...
- А, как вас зовут? - снова спросила девочка своим звонким голосочком.
- Гриша...
- Значит, вы совсем не алкоголик, да?
Гриша вытер ладонью лицо, будто оно было чем-то вымазано, и вздохнул.
- Да, значит, не алкоголик... - подавленно ответил Гриша и открыл свою дверь, желая поскорее скрыться за ней от любопытного ребёнка.
- А меня зовут Маша! - будто вдогонку крикнула девочка. - А я вот здесь живу! - показала она на соседнюю дверь. - А у меня новая кукла! - Подошла она к Гришиной двери. - Её зовут Катя! - И она протянула куклу в дверной проём.
- Очень приятно... - снова печально ответил Гриша.
- А почему вы такой грустный, дядя Гриша?
Гриша пожал плечами.
- Не знаю...
- А, хотите, я вам дам Катю поиграться? - И Маша снова протянула куклу.
- Мне? - удивился Гриша. - Нет, спасибо, играйся сама... - Гриша печально улыбнулся, а сам вдруг почувствовал, как что-то сдавило горло...
Гриша открыл холодильник и взял единственную лежащую в нём половинку плавленого сырка 'Дружба', прошёл в комнату и сел на стул у окна. 'Как она выросла быстро, - подумал Гриша и откусил сырок. - Я же её помню ещё совсем маленькой в коляске! Да, дети растут... - Гриша посмотрел в окошко: во дворе молодые мамы качали детишек на качелях. Гриша снова откусил сырок. - Весело, как во дворе, - удивлённо подумал Гриша. - Все смеются, дети прыгают, бегают, качели скрипят...' - Гриша посмотрел на стену с почерневшими обоями, потом на жалкую лампочку на сером потолке, на маленький, вымазанный в чём-то блестящем и рыжем старенький холодильник, грязный пол, пустые бутылки, валяющиеся на нём... и ему стало вдруг так грустно! Гриша даже чуть не заплакал. Он шмыгнул носом и снова, откусив сырок, посмотрел в светлое окошко, в котором показалось лицо товарища лейтенанта. Оно внимательно посмотрело на Гришу и произнесло: 'Да, тебе же цены нет!' - Гриша вдруг выпрямился на стуле, поднял голову и подумал: 'Так, завтра надо обязательно на коляске колесо нормально прикрутить на болты, а не на изоленту! А бабе Вале надо стол отремонтировать, давно уже просила! Так, карман надо на спецовке пришить, болтается, как кишка оторванная, давно собираюсь... Да побриться надо утром не забыть... рубашку чистую одену... эх, утюг пропил, зачем-то! Ботинки почищу...' - И Гриша, причесавшись, пошёл к соседям за утюгом.
Так, Гриша стал открывать для себя новый мир. Оказывается, он много не знал, не видел, не слышал, не ощущал и не чувствовал! Оказывается, столько много в нём интересного и захватывающего, что Гриша даже поражался: 'Ну, надо же! А я и не знал!' И на самом деле, как понял Гриша, ничего в нём не было одинакового - каждый день, как в первый раз!
'Да, - думал Гриша, осматриваясь кругом, стоя на балконе, - такой мир никак и никогда не может надоесть!'