Аннотация: Медея подсказала Ясону, как победить воинов, выросших из зубов дракона, но погибли не все из них...
Был он прекрасен лицом и телом, и умел вести беседу. А еще - он единственный из всех в нашем царстве не знал, что я колдунья, равно как не слышал и о том, кому прихожусь я внучкой и племянницей, иначе бы и словом со мной не перемолвился. Но он не знал, а с ним говорили немного. Я же подумала, что такой человек может стать мне мужем, потому и встретила его поздно вечером в саду, и рассказала, что за испытание приготовил ему мой отец.
- Благодарю тебя, о прекраснейшая, - сказал он, а я вздрогнула, потому что такими словами разбрасываться не стоило, но тут он благоразумно добавил: - Прекраснейшая из смертных.
- Ты все запомнил верно? - спросила я. - Повтори.
- Да. Со свирепыми волами я справлюсь, раз ты говоришь, что твои травы их успокоят. Затем засею поле, а как только явятся воины, я должен бросить в середину строя камень, а потом они сами все сделают за меня... Как мне отблагодарить тебя, царевна?
- Погоди, - ответила я. - Отец приготовил для тебя не одно испытание. Это лишь первое, и если ты хочешь получить золотое руно, слушай меня!
Ясон кивнул.
Он выполнил мой наказ, и когда зубы дракона дали всходы, не оплошал. Я смотрела на битву из ближней рощи, и мне было не по себе. Я прежде никогда не видала вблизи настоящей схватки, не потешного поединка, не тренировки, а такого... когда рубятся насмерть, не глядя, кто подвернулся под меч!
Кровь в тот день щедро пропитала вспаханное поле, и я не знала, что вырастет на нем на будущий год. И вырастет ли вообще.
Когда Ясон ушел, решила возвращаться и я. Осторожно шагая меж окровавленных тел, я глядела на остановившиеся безумные глаза, ощеренные зубы, искаженные гримасами ярости лица и думала, верно ли поступила. Может быть, этим... не люди ведь они! Может, им и не стоило являться в этот мир, чтобы умереть почти сразу? Они ведь ни в чем не виноваты, у них нет даже прошлого - взрослыми появившись на свет, они погибли, не взглянув даже вокруг! А не случись междоусобицы - и ведь это я подсказала способ! - кто-то остался бы жив, но что делал бы тогда этот отряд?
Я стояла посреди поля, засеянного уже не зубами дракона - мертвыми телами, - и потерянно озиралась. Я знаю, боги бывают жестоки, они могут наказать безумием, могут убить, но ведь тому предшествует проступок, пусть безобидный с точки зрения смертного, но достойный кары с точки зрения небожителей.
- Простите меня, - сказала я мертвым. Люди или нет, убила их я. Не Ясон, не брошенный им камень, именно я. - Простите. У вас нет имен, я не знаю, за кого просить богов, но я попрошу за всех вас. Владычица моя не откажет.
Я шагнула, чтобы уйти прочь, споткнулась обо что-то и вдруг услышала стон.
Он был еще жив, средних лет мужчина, как бы не ровесник моему отцу. Должно быть, умелый воин: достать копьями его смогли только втроем, а то и впятером: кажется, два удара он отбил щитом, один мечом, но еще два острия все же пронзили его...
Он открыл глаза, когда я склонилась к нему.
- Ты богиня? - услышала я шепот.
Я покачала головой и ответила:
- Нет, простая колдунья. Потерпи.
Опасаясь, что Ясона все же ранят обезумевшие воины, я захватила с собою немало снадобий и ткани для перевязки. Знала бы я, на что употреблю все это!
Воин этот потерял много крови, но хоть раны я ему перевязала, а в зельях всегда знала толк. Он был так тяжел, что сдвинуть его с места я не могла, как ни старалась.
- Что случилось здесь, добрая девушка? - спросил он, напившись из моей фляги. - С кем мы сражались? Я не помню... Быть может, меня ударили по голове? Слыхал, от такого теряют память.
- А ты можешь рассказать, что было прежде?
- Нет, - подумав, ответил он. - Все так смутно... кажется, у меня были братья, мы стояли в одном строю, но я не помню ни лиц их, ни имен. Своего имени я не помню тоже, - добавил мужчина, помолчав, потом огляделся и добавил: - Лица я теперь вижу, но не знаю, кто есть кто. А как зовут тебя?
- Медея, дочь Ээта, царя Колхиды, - ответила я.
- Что же ты делаешь на поле боя, царевна? - он недоуменно взглянул на меня. - Где твои служанки, где телохранители? Неужто ты пришла одна?
- Да, - ответила я. - Попробуй встать. Нужно уйти отсюда, потому как если тебя найдут...
С третьей попытки он поднялся на ноги, опираясь на чье-то копье, быть может, то самое, что распороло ему бедро или бок. Повязки набухали кровью, но пока я ничем не могла помочь: по пути рана все равно вскроется, а лучше уж кровь, чем гной.
Я отвела его в ближний лес, был у меня там в овраге заветный куст бузины, под которым никого не увидишь, не подойдя вплотную, ну а от собак, чтобы не унюхали кровь, у меня средство имелось.
Сменив повязки, я спрятала окровавленную материю и снова спросила:
- Ты так и не вспомнил своего имени?
- Нет, - ответил он. - Прошлое куда-то исчезло. Я будто был в забытьи, а очнулся на этом поле, и кто-то напал на меня, а я ответил... Вот и все. Я не знаю, кто я.
- Тогда я стану покамест называть тебя Ксеносом, - произнесла я. - Побудь тут. Вот фляга, там еще есть вода. Я приду, как только смогу. И прошу, не пытайся уйти, здесь тебя никто не найдет, если не станешь шуметь, а снаружи живо выследят!
- Мало я накровил по дороге, - усмехнулся он.
- Я колдунья, - напомнила я. - Не бойся. Я скоро вернусь.
Увы, вернуться мне удалось не скоро: пока готовили пир, пока чествовали Ясона-победителя... Улизнуть мне не удавалось, герой не сводил с меня глаз, а я делала вид, будто смущаюсь. Только я понимала: герою не терпится узнать, что еще придумал мой отец, а я, хоть и знала наверняка, решила помалкивать до поры до времени.
Только поздним вечером удалось мне выбраться из дворца. В темноте я не плутаю, поэтому живо добралась до своего убежища.
Ксенос спал, тихо постанывая, но жара у него не было, и умирать он не собирался. В ближайшие лет двадцать так уж точно: умирающие не просыпаются, почуяв запах копченого окорока. Я прихватила еще козьего сыра, оливок, лепешек с пылу с жару, немного вина и много - воды, потому что, повторюсь, крови он потерял предостаточно.
Странно было смотреть на то, как он ест: будто никогда не видел ни хлеба, ни сыра. Мясо - дело другое, а прочее явно оказалось ему в диковинку. От вина Ксенос отказался, едва понюхав. Сказал, что-то смутное мелькает на границе памяти, вино ему пить опасно, а почему и для кого именно опасно - для него самого или окружающих, - он не знает. Я согласилась, что рисковать не стоит, и забрала флягу с собой. Предупредив, что назавтра я снова приду ближе к ночи, если не выйдет днем, я хотела было встать, но тут Ксенос вдруг спросил, ощупывая свое лицо:
- Царевна, а каков я на вид? Я не помню. Пытался разглядеть отражение в своем шлеме, да оно так кривится, что ничего не разобрать! А клинок слишком узкий, только и рассмотрел, что глаза вроде бы не темные.
- Глаза у тебя, кажется, цвета моря, - сказала я. - Как у меня. Сейчас и я не разгляжу наверняка, слишком темно, а огня зажигать я не хочу. А лицо у тебя... как опишешь? Обычное мужское лицо, только борода уж больно космата.
- Мне кажется, прежде я не носил бороды, - задумчиво произнес Ксенос. - Или это память о юности?
- Хочешь, так сбрей, - пожала я плечами. - Поглядим, каков ты без нее. Бритву я тебе добуду.
- А правда, - неожиданно улыбнулся он, - а если не понравится, так она ведь снова отрастет, долго ли?
Назавтра, снова придя в потаенный овраг, я с удивлением поняла, что раны у Ксеноса заживают с необычайной скоростью: он уже мог подняться на ноги безо всякой помощи и почти не хромал. Я принесла ему чистую одежду взамен изорванной и окровавленной и показала, где протекает бурный ручей.
Когда Ксенос отмылся, сбрил бороду и переоделся, ясно стало, что ему, должно быть, немногим больше тридцати, а может, и меньше. Уж всяко он казался не старше героя нашего, Ясона-аргонавта! Был он не особенно красив, но и не уродлив. Как я сказала тогда - обычное лицо, мужественное, ну да это неудивительно. Темные волосы завивались от влаги, и в них мелькала седина. Ну а с глазами я тоже угадала - изменчивые, как море, то серые, то синие, то вроде бы и зеленоватые...
- Что же мне делать теперь, царевна? - спросил он, когда мы вернулись в овраг, и я развернула перед ним узелок с припасами. Ел Ксенос порядочно, как и полагается воину. - Ведь я не помню даже самого себя! Быть может, попроситься на службу к твоему отцу? Сражаться я умею, иначе почему я единственный выжил на том поле?
- Ты уже на службе, - ответила я, - у меня. Но во дворец тебе хода нет. Подожди, пусть твои раны совсем заживут, а я покамест кое-что обдумаю...
- Но что мне говорить, если вдруг кто-то наткнется на меня? Кто я? Что я здесь делаю с оружием?
- Так ты спрячь пока копье да меч, доспехи и шлем со щитом, конечно, а кинжалом тут никого не удивишь, - улыбнулась я. - Мало ли, куда и откуда ты идешь, путников тут хватает. Устал вот да прилег подремать! И все равно мало кто ходит в эту рощу, а в овраг и вовсе не сунутся: все знают, я собираю тут одной мне ведомые травы, и мешать мне опасно.
Это я придумала давно. В самом-то деле травам все равно, кто их собирает, главное, знать, когда это делать: весной или в середине лета, на убывающую луну или на растущую, утром или ближе к ночи, - а потом правильно приготовить. На это и деревенская знахарка способна, я многому научилась у таких старушек... Однако целебных и ядовитых трав - мириады, и вряд ли придворные моего отца в состоянии упомнить, когда я собираю соцветия ромашки, а когда - тысячелистник, не говоря уж о куда менее заметных и известных растениях. Все уж привыкли, что я порой исчезаю в неурочное время, а возвращаюсь с охапкой зелени или корзиной ягод. Расспрашивать меня никто не стал бы, близких подруг у меня не водилось, ну а служанкам я не намерена была объяснять, что этот вот букет - действительно букет, а не основа для тайного зелья.
Я оставила Ксеносу котомку (что это за путник, если у него при себе ничего нет!) и вернулась домой. Нужно было потянуть время, и я уже знала, как это сделать.
Раз за разом отправлялся Ясон-аргонавт к дракону, снова и снова я встречала его в саду на закате и давала очередной совет, да только ничто не помогало! Не брали драконью шкуру ни меч, ни копье, а отряда он и вовсе не заметил, развернулся неудачно и ранил одного или двоих. Спасибо, огнем не дохнул, а то ведь возвращаться аргонавтам было б не на чем: просмоленные корабли отменно горят!
Ксенос тем временем окончательно оправился от ран, и это явно не было моей заслугой: пусть я умела приготовить и сонный отвар, и спасающую от огня мазь, могла зашить рану, но тут было что-то иное. У него ведь даже шрамов не осталось: белели недолго тонкие полоски, а потом пропали и они.
Он попросил позволения поохотиться в нашем лесу, и я разрешила. Уж не обеднеет царство от подстреленной лани или пары куропаток! Лука вот только не было, а я не могла унести взять какой-нибудь незаметно. Ну да я видела, как Ксенос управляется - молодого оленя он убил, метнув копье. Я смотрела издалека, но мне показалось, будто копье пронзило зверя насквозь и чуть ли не пригвоздило к дереву. Тогда-то мне и подумалось, что Ксенос, с его-то силой и умениями, может быть опасен и для меня. Правда, со мною он всегда был смиренен и учтив, а когда я намекнула, что могла бы привести ему женщину - есть у нас такие, что за пару монет на все согласятся, а глаза ей можно и завязать, да и опоить я ее могу так, что она и не вспомнит, куда и зачем ходила... Но нет, Ксенос отказался. Сказал, глядя в сторону и, кажется, даже краснея, что не помнит, как обходиться с женщинами. На мои же слова о том, что та его и научит, снова покачал головой и ответил, что любви за деньги, да еще чужие, не желает.
Скажу прямо, порою мне казалось, будто я подобрала и прикормила дикого хищного зверя: пока что он ест у меня с руки, но что ему может прийти в голову, одни боги ведают! Я, пожалуй, сумею защититься, а кто-то другой, и впрямь случайно забредший в овраг - вряд ли.
Шли дни. Ксенос снова отрастил бородку - короткую, ему она была к лицу, - как-то наловчился разводить бездымный костерок, и теперь мне не нужно было носить ему мясо, он сам добывал, сколько нужно, пользуясь моим разрешением. Я приносила только хлеб да сыр, воды было достаточно в ручье, водилась в нем и рыба, которую Ксенос порой ловил голыми руками развлечения ради, а в лесу уже появились ягоды. Голодать бы ему всяко не пришлось, но я видела, что он тоскует. На вопрос же мой, в чем причина, он ответил:
- Время уходит даром, а я сижу под кустом. Мне нужно хоть какое-то дело!.. Вот, видишь, царевна, я вырезал свирель, да только звук у нее получился такой, что птицы на лету падают. Видно, не к рукам у меня это ремесло.
- К рукам у тебя только меч да копье.
- Верно.
Я снова задумалась. Я не могла привести Ксеноса во дворец, даже выдав за случайного странника: один вопрос, другой, и станет ясно, что он ничего не знает о своем прошлом. Придумать ему историю? Ну так ведь мир тесен, скажешь, что он из Афин или еще откуда, непременно найдется кто-нибудь, кто бывал там, начнет расспрашивать, что да как, да живет ли еще на некой улице такой-то оружейник... Можно отмолчаться или отговориться незнанием, конечно, но у нас не любят слишком уж скрытных людей, должно быть, думают, что они что-то скрывают, а так и до мыслей о беглом преступнике рукой подать! Еще можно заявить, что Ксенос дал обет и потому не рассказывает о себе, но что за обет, в чем он состоит? Какому богу или богине дан? Почему? Слишком много деталей, слишком сложно... Разве что заявить, будто он обеспамятел после удара, в самом деле, но это лучше приберечь до времени.
Я думала долго, уже начало смеркаться, а темнеет у нас быстро. Пора было возвращаться - успею еще поразмышлять. Вот выставить бы аргонавтов, а то наскучили мне эти шумные пиры. Отец же, казалось мне, забавляется, глядя на бесплодные попытки Ясона победить нашего дракона. Я-то знала, как это сделать, но разве станешь подсказывать чужому человеку, куда ударить старого домашнего любимца, хоть собаку, хоть дракона, чтобы убить наверняка? И тут меня осенило.
- Дай-ка твою свирель, - попросила я. Ксенос протянул мне ее, и руки наши соприкоснулись.
Это было как удар молнии. Нет, я и прежде дотрагивалась до него, когда меняла повязки, но сейчас меня почему-то охватила дрожь.
- Ты что-то вспомнил? - спросила я негромко. Ксенос смотрел на меня в упор.
- Не вспомнил, - ответил он. - Но, кажется, почувствовал. А ты, царевна?
- Мне-то о чем вспоминать, подумай сам! Но... - я прикусила губу, - я не откажусь узнать, каково быть с мужчиной. Сплетни в гинекее - это не то...
- Выходит, оба мы равно неопытны, - сказал он. - Что хорошего может из этого выйти?
- Не знаю, но кто мешает попробовать? - спросила я и скинула плащ. - Может быть, и ничего, а может...
Я не думала в ту минуту, что творю: собираюсь возлечь с неизвестным мужчиной, не человеком вовсе, если уж на то пошло. Меня будто подхватила морская волна и на гребне ее уже не было места мыслям о земном. Я, правда, успела еще подумать, что зачать не зачну, знаю я разные травы, а будущего мужа обмануть ничего не стоит с моими-то умениями... И вот после этого волна обрушилась на берег - Ксенонс, похоже, вспомнил позабытое, и если б он не закрывал мне рот поцелуями, я кричала бы на весь лес: сперва от боли, потом от наслаждения. И я была права - с его чудовищной силой он мог бы взять меня и раньше, если бы захотел, да только к крепким мускулам прилагался разум и понятие о том, что мужчине делать не пристало... Ну а раз уж пошла на это сама, так не жалуйся! Я и не думала жаловаться, хотя у меня болело все тело после жарких объятий. Как-то я стану еще прятать синяки... Впрочем, есть у меня снадобья и от этого, к утру все пройдет. Если, конечно, я уйду отсюда до утра.
В глазах Ксеноса отражался лунный свет, пробивавшийся сквозь листву.
- Что теперь будет с нами, царевна? - тихо спросил он. В руках его было тепло и покойно. - Обо мне нет речи, я никто, даже имя дала мне ты, но что станется с тобою?
- Ничего, - ответила я, положив голову ему на плечо. От Ксеноса пахло дымом и разогретым металлом, странный и тревожный запах, но мне он нравился. - Уж поверь, со мной никто ничего не посмеет сделать, даже если дознаются. А ты... Я знаю, как поступить. Выждем еще несколько дней, герой наш вконец утомится, и тогда я помогу ему победить дракона...
- А что потом?
- Ну так ведь я не даром стану помогать ему, - улыбнулась я. - Он похитит меня вместе с золотым руном. Вернее, при дворе будут так думать, а он сочтет, что я напросилась с ним сама. Впрочем, я нравлюсь ему, и мне ничего не стоит разбудить в мужчине страсть!
В глазах Ксеноса вспыхнули опасные искры.
- Но царевна, ты же...
- Я ведь не сказала, что отдамся ему, - серьезно ответила я. - Он мне не по нраву. Вот дракону он пришелся бы в самый раз, но Ясон нужен нам, чтобы уплыть отсюда. Пешком мы далеко не уйдем, а у Ясона хороший корабль, нас вряд ли нагонят, если отчалить тайком, а если и нагонят, я придумаю что-нибудь. А ты, Ксенос, пойдешь со мной. Но не теперь, уже ночь, мне нужно во дворец. Завтра я познакомлю тебя с драконом.
- Мне убить его? - только и спросил он.
- Не вздумай! Я сказала ведь - познакомлю. Ты поможешь мне одурачить Ясона, - тут я улыбнулась. - Это не так уж сложно... А теперь пусти, мне нужно идти, не то снова придется лгать, будто я собирала что-то особенное! Пусти же...
Ушла я только под утро, по пути надергав каких-то трав, чтобы не возвращаться с пустыми руками. Все одно никто не осмелится коснуться моей добычи, равно как и не спросит, отчего подол у меня промок - и так ясно, что от утренней росы или дождя, а вовсе не от стирки в ручье.
Проснулась я только после полудня, вот как утомили меня ласки Ксеноса! Это и к лучшему, отец с гостями уже начали пировать, и некому было спросить меня, чем это я занята. А я готовила зелья, и для себя, и для Ясона, и для старого нашего стража...
- Идем, - позвала я с берега оврага. Стояла послеполуденная жара. - Не бери оружия, даже кинжал оставь. Дракон не переносит блеска металла.
- А я слыхал... - Ксенос задумался. - Нет, я не слышал, просто что-то вспомнилось вдруг: драконы падки на золото.
- Да, - кивнула я. - Но... Как бы объяснить? Золото - мягкий металл, им нравится смотреть на его теплое сияние, гладить его, копить. Серебро красиво светится в лунном свете. А вот другие металлы им не по нраву, они холодные, они ранят. Так ясно?
Он кивнул, снял с пояса кинжал и оставил его под бузинным кустом. Меч и копье и так были припрятаны в овраге.
Идти нужно было кругом залива, путь неблизкий, но я заранее предупредила, куда ухожу, так что меня бы не хватились: я бегала к пещере с раннего детства.
- Вот здесь, - сказала я, подходя ближе. - Стой смирно и не шевелись, сейчас я его позову...
Дракон наш уже немолод, он много лет провел в этих краях и, признаться, совершенно разленился. Нынешние герои были ему неинтересны, я сама наблюдала, спрятавшись в скалах, как он попросту развернулся задом к воинам Ясона и заснул на пригреве, а что они стучали мечами по броне, дракона вовсе не трогало. Возможно, ему даже было приятно.
Но вот увидев Ксеноса, дракон вдруг стряхнул сонную одурь и протянул чудовищную голову поближе, с силой втягивая воздух ноздрями. Ксенос, как я и велела, не шевелился.
Страж сокровища осторожно ткнул мужчину носом, и я жестом показала, что можно погладить дракона. Как я сразу не догадалась! Они с Ксеносом ведь родня, пусть и очень дальняя... Ну, тем лучше!
- Знаешь, царевна, - сказал мне Ксенос, когда мы вернулись обратно, - быть может, мне показалось, но в этом звере я почувствовал что-то знакомое. Но ведь не мог я знать его раньше! Думаю, приди я к нему один или с другими воинами, он пожрал бы нас или раздавил.
- Или не заметил, как Ясона, - улыбнулась я, и решила вдруг сказать правду. - А что до дракона - так ты вырос из зуба его сородича, немудрено, что он тебя сразу признал. Меня и то не сразу подпустил!
- Объясни, - нахмурился он. - Что-то я не возьму в толк...
И я рассказала ему, кто он таков, откуда взялся и почему у него нет ни имени, ни памяти о прежних годах. Лучше было сделать это сейчас.
- Так выходит, я и не человек вовсе? - растерянно спросил Ксенос. - Я не был никогда ребенком, не знал отца и матери, а сразу появился на свет воином?
- Да, - ответила я. - Но почему ты говоришь, что ты не человек? Ты ничем не отличаешься от любого воина моего отца, от аргонавтов... А что памяти нет, так ты сам говорил - от удара по голове можно лишиться воспоминаний. И ты ведь иногда вспоминаешь кое-что... да, кое-что приятное... Продолжай же, Ксенос! Мне нет разницы, кто ты таков и откуда взялся...
*
- Я пойду, - сказала я. Была уже глубокая ночь. - Мне еще нужно придумать, как обвести вокруг пальца и героя, и отца, и поспать хоть немного... С тобой-то не уснешь! Но только, - я наклонилась к нему, - поклянись, что никуда не уйдешь без меня.
- Даже если бы я и захотел, то все равно не знаю, куда идти, - усмехнулся он в ответ. - Да еще и одному. Не надо клятв, царевна, я просто никуда не уйду. Я буду ждать тебя хоть целую вечность.
- Вот так-то лучше, - ответила я, он попытался удержать мою руку в своей, но я выскользнула змеей, не то не ушла бы из оврага до утра!
Дорога была знакома до последнего камушка, а к себе я обычно пробиралась через сад. Сделала так и сейчас и удивилась, когда край хитона вдруг зацепился за какой-то куст. Странно, еще утром его не было... Быть может, отец распорядился посадить? Но зачем?
В воздухе сладко пахло розами. На загадочный куст вдруг слетела откуда-то белая голубка и заворковала, вертясь на ветке. В этом не было бы ничего странного, птицы уже просыпались, вот только я почувствовала странную истому, непонятное, неприятное мне чувство: хотелось принадлежать кому-то... Кому?! И тут я поняла, чьих рук это дело, чьи это розы и голубка...
Я взглянула на небо: луна еще не скрылась.
"Владычица! - взмолилась я, изловчилась и схватила голубку. Та жалобно пискнула, но я без сожаления свернула ей шею. - Прими эту малую жертву и огради свою верную жрицу, молю..."
Луна скрылась за тучами, тяжело громыхнуло, молния ударила чуть ли не у самых моих ног, точно в розовый куст, и я вдруг ощутила, что больше не томлюсь от непонятного чувства. Я бросила голубку наземь, на поломанные ветви и растерзанные лепестки, и подставила лицо мелкому дождю.
- Благодарю, о Геката-владычица, - сказала я одними губами. - Ты всегда была добра ко мне. Сделай милость, нашли туман, у нас уже нет времени, вовсе нет... Я притворюсь, пусть Пенорожденная думает, будто я поддалась ее чарам, вот только дать бы еще знать Ксеносу, что пора уходить! Сама я не успею...
Снова громыхнуло, и откуда-то из темноты соткался чудовищный черный пес ростом мне чуть не по пояс, ткнулся холодным носом в колено и уставился умными глазами.
- Беги в овраг, - приказала я ему. - Приведи Ксеноса к дракону. Запах его разбираешь? Вот моя рука, понюхай...
Пес ухмыльнулся по-своему, по-собачьи.
- Пусть оружие возьмет. Мы уходим, - добавила я, - передай вот ему...
Я сдернула с руки браслет, дала псу, и он умчался, стелясь над землей.
Как он объяснит Ксеносу мой приказ, мне было все равно. Может быть, возьмет за шкирку да потащит, может, заговорит человеческим голосом, какая разница? Время бежало слишком быстро, вот что волновало меня куда больше!
Я бросилась к себе, быстро схватила самое нужное - свои травы и зелья, кое-какую одежду, а еще ларец с драгоценностями. Не враз унесешь, но я и не собиралась тащить это сама.
- Ясон! Ясон! - позвала я от двери. - Проснись!
- Ты? - поразился он, привстав на постели. - Но что...
- Тс-с-с... - прижала я палец к губам. - Идем скорее! Буди своих людей, пусть готовят корабль. Не беспокойся, стража не проснется, я околдовала их!
- Но... - Ясон лихорадочно одевался.
- Сегодня особенная ночь, о герой! Я сварила волшебное зелье и опоила им дракона. Теперь можно забрать золотое руно, - сказала я, - но только потом придется всем твоим воинам сесть на весла, чтобы уйти как можно скорее и как можно дальше, ведь отец разгневается! Поторопись!
Ясон последовал за мной: глаза его разгорелись, видно, очень он желал заполучить сокровище Колхиды! Оба сокровища, усмехнулась я и остановилась.
- Ты возьмешь меня с собою, Ясон? - спросила я, глядя на него снизу вверх.
- Да, о Медея, - ответил он пылко, но я видела, как он колебался. Должно быть, колхидская чернявая девица не так уж прельщала красавца-героя! А что уж он там говорил моему отцу, как улыбался мне - дело десятое. - Если такова твоя воля...
"Плата", - читалось по его взгляду. Я только усмехнулась: Ясон был нужен мне только ради его корабля с сильными гребцами и прочными парусами.
- Прикажи своим людям забрать мои вещи, - сказала я. - Там много ценностей, пускай будут поосторожнее! И если я не досчитаюсь своих украшений...
- Что ты! Разве кто осмелится тронуть драгоценности моей невесты? - вопросил он, явно поняв мой намек.
- Они отравлены, - улыбнулась я. - Кто коснется - умрет в муках, а противоядие есть только у меня. Иди же, зови людей, да не наделай шума!
*
В густом тумане "Арго" двигался почти беззвучно, только плескали волны о борт да едва слышно поскрипывали уключины: ветра не было, шли на веслах.