В первых лучах солнца над пастбищами Цинхая поет восточный прохладный ветер. Они еще пустуют - яков и овец в такое ранее время не выводят. Пастухи и их жены лишь пробуждаются ото сна и готовятся к еще одному дню. Скудная зелень быстро прощается с росой. День обещает быть теплым и даже жарким, насколько это возможно летом в тибетском нагорье.

Если пройти дальше за пастбища Гангцы, и еще вниз, пока твои ноги не коснутся камней, то можно увидеть голубую даль, что уходит за горизонт - Кукунор, огромное соленое озеро. Его берега необъятны. Воды спокойны и умиротворены, как парящая птица. Прозрачны, словно капли дождя. Но так только кажется - волны, убегая от берега, оставляют за собой след из пены.

И вот показалось первое стадо яков. Неторопливо, со стороны деревни, вышагивают, размерено покачиваясь десять длинноволосых красавцев. Их подгоняет Цете, в прошлом году разменял четвертый десяток, а так и не нашел свою семью - вот и ходит один. Одному просыпаться, одному собирать скарб в дорогу, одному вечереть и засыпать. Как-то Цете пытался ухаживать за Пуцхи, но она еще любила своего мужа, ушедшего в день землетрясения и так и не вернувшегося.

За яками вышло стадо овец, голов полсотни. Провожала их семейная пара Церин. Вот и остальные жители деревни начали выводить свой скот. Кто-то держал 5-6 голов, кто-то большое стадо. Последними, как полагается, были семьи с достатком.

Животные мирно начинают пастись на лугах долины. Люди переговариваются между собой перед тем, как каждый пойдет со своим стадом дальше. Кого-то провожают жены. Они держат приготовленные сумки с едой. Ветер развивает их черные волосы и цветастые одежды, платки.

Царившее вокруг спокойствие обрывает мужской крик со стороны деревни. Нет, это не вопль об опасности или прошение о помощи. Это яростный гнев. Мужчина все кричит и кричит что-то. Постепенно становится слышен женский, он жалобный, нервный, забитый. Через пару минут на дорогу выходят несколько овец, за ними показываются двое. Это Пхубу и Янцзянь.

Они идут, окутанные руганью и гневом. Их овцы, чувствуя неспокойный воздух, нервничают - постоянно норовят убежать в сторону. Из-за чего Пхубу злится еще больше и каждый раз с новой яростью накидывается на свою спутницу. Никто не удивился их крикам, лишь пару женщин обратили взгляд и покачали осуждающе головами. В деревне давно знали, что у этой пары все не так, как у людей.

Солнце немного начинает припекать. Женщины засобирались домой, прощаются с мужчинами. А Янцзянь идет пасти вместе с Пхубу. Она-то знает, что ему просто через пару часов наскучит и он бросит стадо. Пойдет либо к Гоши, выпить остатки байцзю, либо еще чего в соседнюю деревню к бригаде плотников. Не то, чтобы ей было обидно, так получилось. Что же теперь поделать? Что же?

Ветер пронесся, унося за собой жар солнца и этот надоевший вопрос. Она поправила под платком свои черные как смоль волосы, собранные в простой хвост. Прищурилась, нахмурила брови и опустила голову. Янцзянь было тридцать пять, немного полноватая невысокая женщина, с рабочими грубыми руками, лицом, которое уже тронула сеточка морщин. А когда-то она была одной из самых красивых девушек в своей деревне. Когда-то, когда еще не знала любви к мужчине ... ее целебной сладости и разрушительной горести.

Больше, чем полжизни назад, Янцзянь со своим первым мужем повязала молитвенный флаг на святом месте. Тогда ей казалось, что это на всю жизнь. Но все перевернулось с ног на голову, когда землетрясение сотрясло Цинхай. Больше всего пострадала ее родная деревня. Практически полностью разрушенная, ни единого дома, все в руинах. И только чудом выжившие люди, скорбящие по тем, кто ушел в ту ночь навсегда. Среди них был и ее любимый.

Скорбить вечно - привилегия тех, у кого осталась хоть какая-то крупица денег. Янцзянь и ее престарелые родители были одни, потерявшие все. Поэтому через некоторое время женщина впустила в свою жизнь нового мужчину. И родила девочку.

Это история ее жизни. Но о ней Янзань молчала. И все, что могла сказать себе и своим близким: так получилось. Жила дальше. Шла, цепляя подошвой ботинок жесткую траву пастбищ Цинхая. И смотрела, как бы овцы не разбежались в стороны. А мысли ее крутились, словно рой стрекоз, вокруг дома и мужа. Что она будет готовить? И где бы ей это "что-то" добыть?

Пхубу же шествовал впереди стада. В голове его дул вольный ветер, а мысли сумбурным клубком путали взор. Потому он часто спотыкался и от этого только сильнее злился, ругаясь на появившуюся откуда ни возмись кочку. Овцы каждый раз испуганно поднимали головы и пятились от пастуха. Пхубу же кричал еще сильнее, ведь ему казалось, что эти треклятые животные нарочно издеваются над ним. Отказываются беспрекословно слушаться только из-за своей природной тупости. Скот, что с него взять, думал про он про себя.

А над пастбищами все пел восточный ветер, унося с собой бренные думы, сколько успел собрать. Кукунор поблескивало вдали своими пронзительно синими водами. Словно небо пролилось на землю и наполнило собой волшебное блюдце. Птицы рассекали воздушные пласты и стремились к берегам озера, чтобы найти приют и пищу. Внизу под их крыльями простиралась зеленая степь и древние террасы Цинхая, пересеченная людскими дорогами и тропами.

Кукунор имеет много имен: китайцы называют его Цинхай, монголы Хех-нур, тибетцы Цо Нгонпо. Но у всех имен одна суть - Синее Озеро. Необычайно красивое и умиротворенное, дающее силы и надежду. Обрамленное горными цветущими степями. Словно небо, упавшее на землю.

Говорят, что в стародавние времена на месте Кукунора были прекрасные зеленые луга, по которым бродили дикие яки, газели, горные бараны и пастухи со своими отарами. Они водили овец пить к роднику, что не спеша бил из недр земли. Все в округе боялись: вдруг вода затопит равнину? Так что пастушкам строго настрого было наказано: когда напоят своих овец, то накрывать родник тяжелым камнем. Но один молодой паренек заснул и забыл про наказ. А когда проснулся, было уже поздно - воды было столько, что он сам чуть не утонул. А она только прибывала и прибывала, затапливая прекрасные луга. Люди в страхе и ужасе бросились молиться богам, что бы те смиловистились и спасли их от большой воды. Наконец какой-то бог откликнулся и послал на помощь свою птицу. Она была настолько огромна, что с легкостью оторвала от первой попавшейся горы целый кусок и с ним подлетела прямо к центру вод. Птица раскрыла могучие когти и тяжелая скала рухнула вниз, закрыв собой родник. Воды остановились, а люди продолжили жить дальше.

Дочитав легенду, она закрыла старую потрепанную книгу, но убирать не спешила. Пальцами водила по обветшавшей обложке, как будто бы гладила кошку или щенка. Ей было лет 10, может 11. Худенькая смуглая девчушка небольшого роста сидела, скрестив ноги, на матрасе, а перед ней была стопка старых книг, каждую она перечитывала уже не один раз. Ее звали Енмунгсан.

Глава 1. Горные тропы и слизь

Его когда-то яркие оранжевые крылья совсем растрепались, измазались в земле, тине и слизи. Голова то и дело падала вниз, а шея покорно следовала за ней. Но он все равно продолжал. Цеплялся оставшимися когтями за скользкие камни. Падал, пытаясь удержаться крыльями. Беспомощно гогоча, шипя, и прихлюпывая. Лишь бы не учуял коцым. Тогда придется из последних сил забиваться межу щелями в скалах. Коцым не достанет, если забраться далеко. Разве только очень голодный. Улететь не выйдет, не в этот раз.

Булыжник под его лапой провалился, исчезнув внизу. За ним посыпались несколько, забирая опору. Не было сил отпрыгнуть и поэтому просто приник к земле, распластав крылья. Он замер, притих на месте. Внизу слышались глухие удары и осыпалась земля. Справа - стена из твердого камня, медленно подполз к ней. Скоро взойдет полным диском солнце, значит нужно искать покой.

Впереди были только отвесные скалы и колючие кусты. Придется вернуться вниз, к валуну, или остаться без покоя, под палящим солнцем, обжигающим его раны, ползти дальше. Может в этот раз вернуться.... И на пару дней затаиться под валуном, в его прохладной тени, где ничто не потревожит. Назад, к валуну.

Он развернулся и поднял голову. Вдали виднелись горы, укрытые густым лесом. Небольшая извилистая река опоясывала утес. Стая телесных птиц летела на восход. Воздух был холодным, свежим и немного сладким, как казалось. Полутени падали друг на друга, перемешиваясь и играя с красками леса, гор, неба. Он как зачарованный наслаждался всем этим, вытянув длинную шею, словно пытался заглянуть выше, чем мог. Ему хотелось оторваться от земли, подняться в небо, вверх. Вспомнить, как все это выглядит с высоты полета.

Не в этот раз. Приоткрыв глаза, он уже был готов продолжить путь. Но вдали появился знакомый силуэт. Покатая гора, вся поросшая густым лесом. Над ее треугольной вершиной, казалось, текут потоки дыма от жертвенных курильниц. А у подножья темнеют ветви древнего хвойного леса. Не может быть! Он затряс головой из стороны в стороны, силясь прогнать наваждение. Неужели он ошибся? Неужели его внутреннее чутье подвело? И он не шел вглубь континента, а возвращался обратно к морю? Нельзя здесь быть! Уйти, умереть, застыть навсегда, но только не оставаться...

Гора растаяла, горизонт спрятал ее далеко-далеко на востоке. Он все стоял, с растрепанными перьями, тяжело сопящий, запрокинув голову назад. Нужно к валуну.

Спуск был чередой перекатов с бока на бок, падений, хлопанья крыльями и судорожными попытками зацепиться когтями за камни, дабы не упасть. Иначе можно очутиться гораздо ниже, чем нужно.

Наконец из-за очередного пригорка камней показалась вершина валуна. Он обогнул насыпь, спустился вниз, цепляясь за иссушенные корни старого дерева. Солнце уже поднялось полным диском и жгло, придавливая к земле. Раны и ссадины начали открываться. Пока он обходил валун в поисках норы, слизь капала по булыжникам и земле. Опустив свою длинную шею к земле, потеснее прижал к себе крылья и просочился в небольшую щель. Предчувствие темноты и влаги встретили нежданного гостя. Забравшись в глубь, он убедился, что один, и позвал покой. Полупрозрачные веки накрыли глаза, крылья беспомощно волочились, а лапы рухнули на землю как были. Покой, что так отчаянно был нужен, завладел им.