Яблочкина Наталья Викторовна : другие произведения.

Завтра подует завтрашний ветер

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это продолжение "Ветер и цветок сакуры не могут быть хорошими друзьями..." и "Я все равно люблю тебя". Рассказ о том, какие препятствия может преодолеть любовь

   Сегодня солнце светило как никогда ярко. И не скажешь, что только начало марта. Недаром по новостям передавали, что сакура в этом году распустит свои цветки раньше, чем обычно. Да, светило солнце, и стояла теплая погода. Не та, жаркая, что бывает в конец весны и все лето, а именно теплая. В такую погоду не грех и погулять пару часиков.
   Но на этот раз она спешила совсем не для этого. Отпросившись у директора "Exotic news", она заскочила домой переодеться. Что-то ей подсказывало, что сегодня будет особенный день. Но вот только что именно...
   Они уже давно были вместе, и она часто бывала у него дома, в небольшой квартире в Минато-ку, но на этот раз она полностью терялась в догадках, что же такое он хочет сделать.
   Бывала довольно часто, но первый раз был полон неизвестностью и переживаниями.
  
   Тогда ему было двадцать, и постоянные ночевки у знакомых уже жутко надоели. Она долго медлила переступить порог новой квартиры, от стен которой еще пахло неуловимым запахом краски. Медлила до тех пор, пока он не взял ее за руку и мягко не потянул внутрь. Наконец она переступила порог, оглядываясь вокруг. Все соответствовало обстановке новосела - что-то прикрыто газетами, полураскрыты чемоданы...
   - Теперь ты здесь будешь жить? - задала она совершенно ненужный вопрос.
   - Да, - как всегда немногословно ответил он.
   - Круто...
   Она быстро обежала гостиную, другую комнату и кухню и вернулась обратно к нему в прихожую, где он до сих пор стоял, смотря на нее и слегка улыбаясь.
  
   Да, в свои двадцать три Наойя Мидори достигла многого, и зачастую только благодаря своему усердию и стремлению. У нее отрасли волосы, теперь они были ниже уровня плеч, но она все так же продолжала их красить, а лицо оставалось все таким же милым, как в восемнадцать. Да, поначалу многое не получалось, но теперь она была ведущим фотокорреспондентом в издательстве "Exotic news". Иногда ей даже удавалось сфотографировать его, если репортаж того требовал. В свободное время она фотографировала для души, но через несколько лет эти фотографии составили целую любительскую выставку. Теперь она готовилась к более серьезной, взрослой выставке, посвященной страшным проблемам природы. Красочные цветы и ужасные картины техногенных катастроф - вот, что она собиралась изобразить на выставке.
   Но пока ее заботило одно - почему он ее так загадочно пригласил? Да еще в такой дорогущий ресторан... Нет, не то, чтобы у них было мало денег, она зарабатывала прилично, да и он тоже. Но такой ресторан и по их меркам был слишком дорогой.
   Она ехала в поезде метро и размышляла надо всем этим и еще над тысячью мелочей, да так глубоко и усердно, что чуть не проехала свою станцию. В новом зеленом платье, которое она купила всего неделю назад и еще ни разу не надевала, она медленно пошла пешком, хотя можно было три остановки проехать на автобусе. Ей нужно было подумать. Подумать о многом.
   А вот и этот ресторан. В глубокой задумчивости путь оказался совсем недолгим. Она протянула руку к ручке двери, но тут же отдернула ее. Потом повторила попытку через несколько секунд.
   Открыв дверь, она увидела полупустой ресторан. Было уже около семи часов вечера, но людей было мало. "Конечно, из-за такой цены-то!" - подумала Мидори мимоходом.
   - Вашу сумку, госпожа, - попросил ее официант.
   Мидори несказанно удивилась такой галантности. Она пошла вглубь зала за официантом, попутно разглядывая дорогую обстановку. Пройдя еще немного, она увидела его.
   В костюме, вместо своей вечной кожаной куртки, хотя их было около полудесятка, с галстуком, с тщательно уложенными волосами и челкой наискосок... Он играл в команде Осаки уже второй сезон, и его вовсе не собирались отпускать. Обычно его выпускали в стартовом составе, и всегда он играл до конца, за исключением нескольких случаев, когда получал травму. Одну из них Мидори до сих пор вспоминает со страхом, когда он столкнулся на поле с вратарем другой команды, и когда вся карьера Чонхо была поставлена под большой вопрос.
  
   - Где он? Что с ним? Как он...
   Слова слетали с ее языка с невообразимой скоростью, а голос, еще немного, и перешел бы в ультразвук. В больнице было довольно мало людей, что усиливало звуковой эффект.
   - Успокойтесь, пожалуйста, - отвечал врач. - Вы кто господину Ю?
   - Я... - Мидори немного поутихла. - Я его девушка.
   - Присядьте, пожалуйста.
   - Нет, я не могу, я...
   - Присядьте.
   Мидори пришлось повиноваться, и она села на первое попавшееся сидение в коридоре. Доктор присел рядом. Он объяснил, что у Чонхо травма головы и шейных позвонков, что сейчас он находится в бессознательном состоянии, и врачи подозревают кому. Мидори уронила голову, и из глаз прямо на ладони закапали слезы.
   Чонхо играл тогда второй год, и главный тренер уже успел отметить его талант во всей мере.
   Это был один из немногих матчей, куда она не смогла прийти, - были экзамены. Ох, как она теперь жалела об этом! Она все продолжала тихонько плакать, когда доктор пригласил ее в палату. Словно завороженная, она пошла вслед за доктором.
   Он лежал так, будто просто спал. Только голова была туго перевязана. И подключены всякие трубки и провода. Она подошла к нему, с трудом делая каждый шаг. А потом стремительно преодолела последнее расстояние и опустилась перед ним на колени, взяв его левую руку в свои. Так она сидела довольно долго, чуть ли не всю ночь, просто положив голову на кровать и заснув, не слыша и не видя ничего вокруг, кроме этих глупых приборов и его бледного лица.
   А проснулась она от того, что кто-то гладил ее по голове.
   - Очнулся! - воскликнула она, вскинув голову и увидев светлый взгляд Чонхо.
   - А ты думала, что меня так просто уложить в нокаут? - улыбаясь, сказал он.
   Она только обняла его.
   Но это было давно, когда-то в прошлом. А теперь...
  
   А теперь что же это? Мидори осторожно присела на край стула, расправляя платье на коленях и незаметно покусывая губы.
   - Чонхо, я... - У нее вдруг перехватило горло. - Я не ожидала такого, я...
   - Мы уже столько времени вместе, а я не знаю, какое вино ты предпочитаешь, - перебил он ее. - Или, может, шампанское?
   Мидори так и опешила на месте, чуть приоткрыв рот. Конечно, Чонхо мог быть романтичным, но в этот раз бил все свои собственные рекорды.
   - Шампанское... - прошептала она.
   Как было шесть лет назад в кафе Халиско, так и теперь слова застревали где-то внутри, не смея быть произнесенными. Только стороны поменялись.
   На их столе оказался вкуснейший ужин, и еще через некоторое время начали играть музыканты. Мидори не могла долго молчать, поэтому уже через пять минут начала рассказывать о своей последней работе, а Чонхо только слушал, слегка улыбаясь. За окном стемнело. Показалась нарождающаяся луна, заинтересованно заглядывающая в окна.
   Ужин уже подходил к концу, они наговорились обо всем вдоволь, ведь им так мало удавалось побыть вместе: она, занятая своими фотографиями, он - тренировками и матчами... Сегодня они восполнили все в полной мере.
   Они вышли из ресторана около девяти. На улицах людей, в отличие от ресторана, было великое множество, и Мидори вздохнула спокойно впервые за несколько часов. Взявшись за руки, они медленно пошли вниз по улице, приближаясь к месту, где сегодня должен был проходить фестиваль фейерверков.
   Он уже начался к тому времени, как они подошли. То тут, то там взлетали огненные цветы и блестящие снежинки. С одной стороны предлагали сукияки*, с другой - жареных крабов, с третьей - сахарной ваты. Мидори купила одну палочку, уговаривая Чонхо купить тоже, но тот мягко отказался.
   Наконец они пришли к пустынному месту, около маленькой речки. И было так красиво, что будто было два мира: этот и другой, подводный, точная дрожащая копия этого. Фейерверки все взлетали и взлетали вверх, отовсюду, с каждой стороны.
   - Ханаби... - прошептала Мидори.
   А Чонхо...
   Чонхо взял ее за руку.
   - Мидори... закрой глаза, - тихо попросил он.
   - Это твое желание? - смешливо сказала она, но глаза все же закрыла.
   В следующее мгновение она почувствовала своей рукой, точнее одним пальцем холод металла. Она поборола свое подсознательную реакцию отдернуть руку, оставив ее в руке Чонхо, так что она быстро согрелась. Медленно она открыла глаза и увидела красивое кольцо с зеленым камнем на безымянном пальце левой руки.
   - Это...
   - Не знаю, судьба ли это или что-то еще, но я хочу прожить с тобой всю жизнь, быть с тобой и только с тобой, всегда... Ты ведь согласна? - как всегда прямолинейно закончил Чонхо.
   Мидори еще с несколько секунд полюбовалась красотой белого золота и изумруда, а потом взглянула в глаза Чонхо. По щекам ее вдруг полились слезы, одна за другой, а она все улыбалась, и улыбка ее была краше блеска кубка J-Лиги, краше всего на свете.
   - Прости... - прошептала она. - Прости за слезы.
   - Глупая, - по-доброму усмехнулся он. - Не проси прощения. Это я должен просить, за то, что прихожу поздно, за то, что...
   - Согласна, - на сей раз она прервала его. - Чонхо, я согласна.
   Она обняла его за шею, а он схватил ее на руки и закружил в воздухе, счастливый более всего в жизни, хотя ответ и так прекрасно знал. А маленькие залпы все взлетали вверх, рассыпаясь тысячами бриллиантов и миллионами самоцветов, очерчивая их силуэты, будто они сами были героями сказки.
   - Саранхэ**, - прошептала Мидори, когда Чонхо поставил ее на землю и просто держал за руки. Чонхо давно овладел японским, но их речь так и оставалась смесью двух языков: японского и корейского.
   - Аи шитэруё***, - так, как и всегда ответил Чонхо, а потом поцеловал ее в лоб.
   Они стояли так, просто взявшись за руки и глядя в глаза друг другу, довольно долго. В окрестностях было много людей? Нет, они были совсем одни во всей Вселенной, навсегда, навечно. И это было так прекрасно, так удивительно и чудесно, что замирало сердце. Не надо было произносить слов, не нужно было что-то делать... Они просто стояли, взявшись за руки. Она до сих пор плакала от счастья, а он любовался ее чистыми бриллиантовыми слезами. Волшебная ночь, прекрасная ночь... Эту ночь они запомнят навсегда.
   Но все же через некоторое время пришлось пойти обратно домой. Когда-то он провожал ее до дома ее кузины. Теперь они могли не расставаться даже ночью. Кто-то мог бы сказать, что это может быстро надоесть. Нет. Они наслаждались каждым мигом, проведенным вместе, и это никогда не надоедало.
   Домой к нему они пришли уже далеко за полночь.
   *сукияки - ломтики говяжьего мяса
   ** саранхэ - я люблю тебя, кор.
   ***аи шитэруё - я люблю тебя, яп.
  
   Следующий день был не на шутку волнительным и утомительным, даже несмотря на то, что это был выходной, и им обоим не надо было куда-то спешить и срочно что-то делать. Дело было только в том, что Чонхо и слышать не хотел о дальнейших действиях, прежде чем они не изъявят о своем выборе родителей Мидори.
   - Да все нормально, они ничего не скажут против, - говорила она, уже наполовину одевшись.
   - Сходим сейчас и все узнаем, - возражал ей на это Чонхо, который оказался на редкость традиционным в этом вопросе.
   Да и вообще он во многом был традиционен, в привычках или мелочах, чего нельзя было бы сказать о Мидори, которая любила все новое, а на старом вовсе не зацикливалась. Чтобы восстановить космическое равновесие, должно было бы быть все наоборот, да не тут-то было. Может, это еще одна причина, по которой судьба свела их вместе, и Мидори оказалась именно на той улице в тот день, чтобы окликнуть Чонхо.
   Вообще они часто рассуждали на эту тему: почему они оказались вместе. Ведь было такое ощущение, будто они знают друг друга сотни лет, хотя на деле не наберут и десятка. Он сидел на диване, а она клала свою голову к нему на колени. Так они могли провести бессчетное количество времени.
   И все было замечательно до тех пор, пока они не подошли к дому Мидори вплотную. День был солнечный, но ветреный, поэтому чуть что, и волосы Мидори взвивались в разные стороны. Было тревожно и страшно, объявлять о своей помолвке. Родители Мидори несколько раз напоминали, что ей пора покончить "с этим корейцем", на что она просто хмыкала и уходила в свою комнату, если была дома, что было довольно нечасто.
   В общем и целом можно сказать, что ее родители не совсем любили Чонхо, хотя обращались с ним обходительно и даже ласково, как и все японцы, порой намекая, что неплохо бы ему больше общаться с соотечественниками. Мидори всегда обижалась на это, и потом, в вежливой форме выговаривала все свои замечания.
   Чего не скажешь о матери Чонхо. Часто, обычно зимой, когда заканчивался сезон, они ездили к ней. Она с радостью принимала Мидори в своем доме. Хё Сун уже подросла, начала становиться настоящей девушкой, и теперь доверяла Мидори все секреты, которые только могла вспомнить. А Чон Ён доброжелательно принимал ее в дом, потому как считал себя его своим полноценным хозяином, несмотря на то, что муж матери Чонхо еще никуда не делся.
   - Ну что, идем? - наконец спросил Чонхо, взяв Мидори за руку покрепче, стоя все так же около двери.
   - Идем... - отозвалась Мидори, мельком кинув взгляд на кольцо - не снится ли все это?
   Дверь открыли далеко не сразу. Создавалось впечатление, будто с другой стороны их внимательно изучают.
   Наконец дверь отворил отец Мидори, Наойя Юя, представительный мужчина лет пятидесяти. Оба, Чонхо и Мидори синхронно поклонились отцу, оставаясь в таком положении некоторое время. Отец нехотя и слегка склонился в ответ, пропуская их в свой дом.
   Это было странно, придти вот так. Хоть Чонхо и был сотни раз в доме Мидори, но никогда с такой целью, поэтому он волновался, хотя внешне оставался все таким же спокойным. Мидори же то и дело озиралась по сторонам, будто была в этом доме в первый раз.
   - Присаживайтесь, - пригласила их присесть за стол в гостиной мать Мидори, Наойя Маюми, немного полноватая, на добрая на вид женщина средних лет.
   Оба как по команде уселись за низкий стол, подогнув под себя колени. Все это время Мидори прикрывала свою левую руку, чтобы не было видно кольца до поры до времени. Птицы пели за окном, ветер понемногу стихал, но обстановка в доме была довольно напряженной.
   - Как твоя подготовка к выставке? - спросила мать Мидори.
   Чонхо родители будто не замечали, что случалось уже не раз. Мидори это всегда раздражало.
   - Хорошо, все идет по плану, - ответила Мидори. - Мы с Чонхо решили добавить еще несколько фотографий...
   - Кстати, твои последние фотографии в статье о новом музее были просто замечательны, - перебил ее отец.
   Чонхо все это время благоразумно молчал, переводя взгляд с одного на другого.
   - Спасибо, - ответила Мидори. - Кстати... мы с Чонхо...
   - Не хотите чаю?
   Не дождавшись ответа, Маюми-сан пошла на кухню заваривать чай. Мидори и Чонхо переглянулись.
   - Твоя игра на этот раз оказалась неожиданно хорошей, - будто впервые заметив, Чонхо сказал отец, заставив того незаметно вздрогнуть. - Но я не так увлекаюсь футболом, мог и ошибиться.
   И такие колкости тоже были в духе родителей Мидори. Чонхо давно привык, поэтому просто старался как можно меньше с ними разговаривать.
   - Вот и чай. - В гостиную вернулась мать Мидори.
   Она расставила всем чашки и уселась сама. Родители приступили к чаепитию. Чонхо и Мидори к чашкам не притронулись. Вдруг застрекотала цикада. Рановато для нее в такую пору.
   - Я сделал вашей дочери предложение, - вдруг неожиданно начал Чонхо. - Теперь спрашиваю вас: вы согласны отдать мне свою дочь в жены?
   Говорил он это все с ледяным спокойствием, но внутри, Мидори чувствовала это, так и дрожала каждая струнка.
   Родители Мидори, ни один, ни второй никак не отреагировали на это, спокойно продолжая пить чай.
   - И я сказала "да", - не выдержала Мидори затянувшегося молчания.
   И снова полнейшее игнорирование. Чонхо и Мидори снова переглянулись.
   - Этого следовало ожидать, - наконец сказал отец. - А теперь ответь мне: ты хорошо подумала?
   Под этим выражением скрывалась целая речь: "Хорошо ли ты подумала, что согласилась выходить замуж за этого корейца, который не может ничего, кроме как бегать с мячом по полю, в то время как мы в состоянии найти тебе состоятельного мужа из хорошей семьи и с приличным достатком?".
   - Да, хорошо.
   Под этим тоже можно было понять целое высказывание: "Да, я хорошо подумала, ведь я люблю его и больше никого, а если запретите, то все равно выйду за него замуж, ведь я люблю его больше жизни".
   - Что ж, ладно. Кстати, а та твоя фотография...
   Разговор снова потек в жутко официальном русле, что означало: поговорим потом, когда этот кореец (иначе они его просто не называли, потому что тоже чтили традиции и всех корейцев, мягко сказать, недолюбливали) уйдет, поэтому спустя несколько часов Мидори, проводив Чонхо, осталась дома.
   И вот тут-то начался настоящий разговор, с самого начала не предвещавший ничего хорошего.
  
   Чонхо медленно шел по улице, пиная каждый попадавшийся под ногу камешек, что немного не соответствовало его костюму, который он надел по случаю такого знаменательного, как он думал, события. Время пролетело быстро, хотя дома у родителей Мидори ему казалось, что бесконечно тянется каждая секунда. Теперь он был свободен от неприветливых взглядов ее родителей, вследствие чего даже снял галстук и выкинул в ближайшую урну.
   Он играл в команде вот уже который год, и редко когда кто жаловался на его игру. Он забил не один гол, и вот на подпись уже готовился третий контракт. Его несколько раз звали в европейские команды не последнего десятка, но он отказывался, так и оставаясь в Осаке. Он давно жил в своей собственной квартире, с каждым годом все более обустроенной. У него была прекрасная девушка, уже невеста, с которой он волею судьбы встретился еще в Сеуле, в своем родном городе. Но это все не имело значения.
   Важно было сейчас лишь то, что ее родители до сих пор отказываются принять его. И вполне вероятно, что будут против их брака, хотя Чонхо до последнего надеялся, что так не будет, что они согласятся с выбором своей дочери, что за столько лет они привыкли к нему. Но это было вовсе не так. Жестокая реальность показывала совсем другое. Они окажутся против, они запретят... Иногда ее родители ему действительно надоедали. Они надоедали ему своей принципиальностью, своей традиционностью, которой обладали в еще большей мере, чем сам Чонхо. Но это были все же ее родители, и стоило об этом вспомнить, все возмущения утихали. Он знал, что сейчас, в этот самый момент Мидори разговаривает с ними насчет него, и от этого разговора зависит многое, но ничего сам поделать не мог, потому и ушел. Просто это дело только дочери и ее родителей.
   Чонхо зашел в первый попавшийся бар, спустившись на уровень подземного этажа. Раньше, когда он жил в Сеуле, они с матерью считали каждый чон, и всякие кафе и бары он просто не мог позволить себе, потому что работал, не покладая рук. А потом прибавились и тренировки на стадионе в Янчхонгу, и времени оставалось еще меньше. Сейчас его достаток заметно увеличился, и он вполне мог себе позволить заходить в такие заведения хотя бы иногда. Сейчас ему было безразлично - узнают его или нет. Ему просто хотелось выпить, хотя тренер очень строго к этому относился.
   Да, спустя год игры в команде его стали узнавать. После - показывать на него на улице. Потом - просить автограф. Вначале ему это было непривычно, он чувствовал себя не в своей тарелке, но затем ему стало интересно, а еще через год надоело. Это стало еще одной частью работы.
   - Простите, можете расписаться, Ю-сан?
   Вот и теперь... Он посмотрел на просившего. Это был юнец, молодой настолько, что даже не тянул на двадцатилетнего, чего требовало заведение.
   - Да, конечно, - вместо наставлений, на которые и так не было настроения, ответил Чонхо.
   Он расписался на протянутом листочке, и юнец ушел, весь светясь от счастья. Чонхо так и не придумал японскую подпись и так и остался писать заковыристым хангылем*, что всегда так нравилось поклонникам команды.
   Для начала он заказал не слишком крепкий коктейль и теперь сидел, довольно быстро его уничтожая. Через полторы минуты он попросил повторить заказ, после чего перешел на более крепкие напитки.
   - Что, горе запиваешь?
   Родная речь... Чонхо посмотрел на подсевшего к нему. Неизвестно как и неясно почему, но перед ним оказался Ку Сун Юн, их вратарь, тоже кореец, который довольно редко выходил на поле, но в то же время был завсегдатаем командных посиделок и довольно веселой личностью, что позволяло ему быть заводилой. Хоть Чонхо тоже был достаточно высоким, но не настолько. Сун Юн был высоким, как Эйфелева башня, так что ему приходилось иногда разговаривать, склонив голову. Еще бы, все-таки вратарь.
   Чонхо ничего не ответил на такой вопрос, просто снова выпил стакан. Вообще Сун Юн мог разговорить любого, несмотря на свой довольно плохой японский, но с Чонхо ему удалось это сделать только на второй год их знакомства. Не удалось бы вообще, но он все же был соотечественником, и порой Чонхо просто скучал по родной речи, когда совсем надоедало контролировать себя и постоянно переводить с корейского. Так они и сдружились с Сун Юном, хоть он и был младше Чонхо на энное количество лет.
   - Эй, эй, ты сколько выпил уже? - не отставал Сун Юн. - Стакан пива, пожалуйста, - сказал он подлетевшему официанту.
   - Какое тебе дело... А тебе пиво не рановато?
   - Мне? Никакого. Просто поинтересовался. - Замечание о возрасте Сун Юн пропустил мимо ушей.
   - А ты как меня нашел? - спросил Чонхо, осушив очередной стакан.
   - Просто увидел из окна машины. Дай, думаю, остановлюсь. Потом пошел за тобой, и вот... Так с чего вдруг такое настроение?
   - Да так...
   - Так просто не бывает. Выкладывай.
   - Детям такое знать рано, - немного насмешливо ответил Чонхо, отпив еще глоток.
   - А я думаю, нет, - возразил Сун Юн. - Что-то с твоей девушкой?
   Чонхо внимательно посмотрел на него. Странно, раньше за ним чтения мыслей не замечалось. Он еще немного помолчал, а потом ответил:
   - Да, с ней.
   - Это та японка? Заболела? Или нет, дай угадаю...
   Он постучал пальцем по подбородку, будто это добавило бы ему большей сообразительности. Кафе находилось на подземном уровне, так что здесь не было окон. Поэтому сказать, стемнело или все еще нет, было совершенно невозможно.
   - Ее родители не разрешают вам встречаться? - наконец сказал Сун Юн. - Или нет... Ты уже взрослый для такого. Не разрешают пожениться?
   Чонхо снова еще внимательней посмотрел на него. Нет, точно читает мысли. Да с такой способностью ему на воротах цены бы не было! Особенно, когда бьют пенальти.
   - Айгу, да наш Чонхо скоро съест куксу**! - Сун Юн хлопнул рукой по столу. - Я прав?
   Тот ничего не ответил, только посмотрел в сторону. Хотел заказать еще выпивки, но решил, что переусердствовал сегодня на год вперед, и отказался от такой заманчивой идеи. Он просто посмотрел в пустой стакан, потом на картину, висящую здесь довольно не к месту, а потом сказал:
   - Тебе не пора?
   - Так значит, собрался? - не отставал Сун Юн. - Вот это да...
   По такому поводу он заказал еще один стакан пива.
   Они посидели еще немного, потом начали двигаться домой. Больше никуда не хотелось, да и ложиться спать надо было рано - уже через два дня матч с Токио, тренировки должны быть усиленными. Сезон только начался, но расслабляться не стоило. Фаворит прошлого года просто не даст поблажек.
   Когда они вышли, их уже объяла темнота ночи, развеянная светом фонарей. У него было достаточно денег, чтобы купить машину, но он всегда ездил только на мотоцикле. На том, что достался ему по выигрышному билету, который отдала ему Мидори пять лет назад. Он бы и сейчас не прочь прокатиться, но на этот раз его мотоцикл стоял в гараже, да и потом - от него веяло алкоголем. А в стране, где даже за вождение велосипеда в нетрезвом виде берут штраф, с этим шутить не стоило.
   Но первое, что сделал Чонхо, когда вернулся домой - это позвонил Мидори.
   - Ну как?
   - Пока никак... - ее усталый голос говорил о многом. - Они против. Говорят, что с корейцами связываться нельзя. А если свяжусь...
   - И ничего нельзя сделать?
   - Можно. Пожениться без их согласия.
   - Нет, давай подождем. Пройдет немного времени, и они смирятся.
   - Ты их не знаешь. Если они решили, то так и будет.
   Чонхо вздохнул. Все алкогольные пары как ветром снесло. Теперь они снова вернулись к той же самой проблеме.
   - Ладно, встретимся завтра вечером и все обсудим.
   - Хорошо. Спокойной ночи, мой будущий муж, - рассмеявшись, сказала Мидори и отключила связь, прежде, чем Чонхо успел что-то сказать в ответ.
   *хангыль - корейский алфавит
   **... скоро съест куксу - корейский фразеологизм, означает, "пожениться"
  
   По случаю близкой игры с Токио, уже через день, утренняя и вечерняя тренировки на стадионе Кинчо проходили в полной мере и нагрузке, а может, даже и в большей. Чонхо давно привык к таким нагрузкам. В какой-то мере их даже было не сравнить с теми нагрузками, что он выдерживал на стадионе в Янчхонгу. Не скажешь, что и здесь было легко, все же Высшая Лига, но работа и тренировки давались тяжелее.
   В этой команде он провел уже четыре года. Ветеран Осаки, так сказать. Многое и многие сменились за это время, но сам он играл уже пятый год. С некоторыми сдружился, и продолжал дружить даже тогда, когда они переходили в другой клуб, с другими просто не разговаривал, хотя на игре это никак не отражалось. Сначала он сторонился всех, говорил мало. Да, сначала было нелегко...
  
   Это была его пятая тренировка, и он до сих пор плохо понимал, что ему нужно делать. Тренер говорил по-японски бегло, да еще с кансайским диалектом, так что получалось не разбери-поймешь что. Единственное, что он понял, это то, что его поставили на место правого нападающего. Приходилось импровизировать. Переводчика на корейский они не держали, потому что подразумевалось, что более менее образованные корейцы должны знать японский. Ему не повезло.
   Он жил в одном из самых дешевых хостелов первое время, но и на это денег хватало с трудом. Обо всем этом он ей не говорил. Не хотел расстраивать.
   - Что, совсем с языком плохо? - как-то раз услышал Чонхо. Это было дней через шесть после начала
   Чонхо обернулся, удивленно уставившись на высоченного парня в кепке и в футболке, хотя в тот день было довольно холодно. Но самое удивительное - он отчетливо понял каждое слово, и не сразу догадался, что парень этот говорил на его родном языке.
   Был ветреный и пасмурный день. В такие дни на Кинчо было как-то совсем безрадостно. Тренировка только начиналась. Некоторые еще не подошли.
   - У меня тоже первое время трудности были трудности с языком, хотя в университете Донггук учил японский.
   - Ты из Сеула? - наконец опомнился Чонхо.
   Когда-то он несколько раз отвозил в Донггук немаленькие заказы продовольствия.
   - Да, оттуда. Я смотрю, судя по говору, ты тоже оттуда? Хотя, что я спрашиваю, - прервал он сам себя, - сеулец другого сеульца увидит за тысячу ли.
   Чонхо продолжал спокойно смотреть на него, не выражая никаких эмоций, хотя где-то внутри чувствовал неподдельный интерес.
   - Ким Чжун Хён, - представился он и протянул руку.
   Чонхо еще смотрел на протянутую руку пару секунд, потом пожал ее.
   - Ю Чонхо, - ответил он все тем же холодным голосом, даже несмотря на то, что наконец после довольно долгого времени встретил соотечественника.
   - Будем знакомы, - Чжун Хён улыбнулся. - А то я тут уже заскучал. Я здесь играю год, но на поле выходил всего три раза...
   Так и завязалось знакомство двух людей с противоположных концов поля, которое потом переросло в дружбу. Чжун Хён помогал на поле в неясностях языка (Мидори всерьез взялась обучать его вечерами, как только узнала, что он приехал сюда надолго). Мало-помалу они начали восходить на вершину футбольного Олимпа. Чжун Хён спустя некоторое время стал основным вратарем, хотя первый номер так и остался за Такедой, а Чонхо все чаще выходил в стартовом составе, выступая уже не за правого нападающего, а за центрального.
  
   Да, сейчас совершенно не то, что было пять лет назад. Все тот же старый добрый Кинчо, все тот же Чжун Хён, все тот же бессменный капитан Фуджимото. Иногда с трибун им даже вывешивали баннер, написанный хангылем. Чжун Хён считал это своей особенной заслугой. Чонхо мало обращал внимание на это, хотя где-то совсем внутри, глубоко в сердце становилось чуточку теплее.
   Тренировка сегодня была ненамного труднее предыдущих. Может, еще и увеличена по времени, но не более того. Чонхо отсчитывал минуты до конца, поэтому был сегодня несколько рассеян. Может, поэтому его вновь сместили вправо, отдав почетное место центрального нападающего Нагаи. Впрочем, Чонхо не возражал. Его больше устраивала эта позиция. Не то, чтобы они дружили, но общались часто. Все-таки их позиции были довольно близки друг к другу. И все же больше он общался с Катани, хотя тот был атакующим полузащитником.
   Да, с ним он общался больше. Не потому, что тот был очень общительным, но просто было совпадение интересов, хотя Чонхо был старше его на один год. Когда он пришел в команду, его еще не было. Как выяснилось потом, он был в аренде. Не все в их отношениях было гладко, но потом они разговорились, начав со спора.
  
   Закончился матч, где Чонхо пробыл все время игры на поле. И это был один из первых матчей Катани по возвращении из аренды.
   - Думаю, лучше было пройти дриблингом, а не лезть напрямую, - вдруг сказал Катани Чонхо, когда они переодевались в раздевалке.
   - Как смог, так и сделал, - ответил Чонхо. - Гол-то все равно забил.
   - Но можно было сделать это красиво. А ты...
   - Так и будешь меня критиковать?
   - А что, не имею права? И потом, ты мог бы обойти левого защитника, а не врезаться в него. Тогда бы не получил желтую карточку.
   - А сам-то... Кривлялся от падения, притворялся, что больно, да так долго, что тоже чуть карточку не схлопотал.
   - А ты совсем не замечал, как я тебе пытался сказать, чтоб ты мяч принял...
  
   Но сейчас они хорошо общались. Если не сказать - дружили.
   Вот только это все не важно. Пусть его даже не поставят в стартовом составе, но он должен поговорить с ней как можно скорее. Солнце клонилось к закату и после еще нескольких отработок рядовых пасов, потому что на большее уже не способны, их наконец отпустили с поля.
   Перекинувшись парой фраз с Ким Чжун Хёном и замечанием Ку Сун Юну, который по праву считал его своим хёном*, он ушел, идя так быстро, что около мотоцикла оказался в мгновение ока. Во-первых, потому что спешил поскорее встретиться с Мидори, которая уже должна была ждать его в их обычном кафе для таких вот встреч, во-вторых, потому что за последние полчаса ему жутко надоели взгляды украдкой в его сторону. За полдня слухи о его предполагаемой женитьбе расползлись с невообразимой скоростью. Мотоцикл был в таких случаях ему верным другом. Как в старые времена тот старый, черный, потрепанный. С ним он преодолел не одну сотню ли. С этим еще больше. Этот мотоцикл утешал его в трудные дни, не давал упасть духом, подставляя свой верный руль, поддаваясь на каждое движение твердой руки.
   Она ждала его, как всегда, допивая стакан свежевыжатого яблочного сока и изредка окидывая небольшой зал усталым взглядом. Это было их кафе, они всегда заходили сюда, чтобы встретиться. Маленькое помещение, недорогая и не совсем изысканная еда, но оно им обоим нравилось. Может быть, из-за вида из окна, выходящего прямо на оживленную дорогу, может быть, из-за того вкусного рамена, что подавали здесь, может быть из-за чего-то еще.
   - Прости, я опять опоздал, - сказал он, только подойдя к ней и усевшись напротив.
   - Ничего, все нормально, - ответила она. - Все в порядке.
   - Ну как?
   В этом вопросе заключалось многое, но самое главное: "Как обстоят дела с согласием родителей". Мидори только покачала головой, не сказав ни слова. Такой упертости можно было только позавидовать. Но больше всего она пришла в ярость от последнего высказывания, когда мать сказала ей в качестве последнего аргумента: "Вспомни, как за тобой ухаживал тот музыкант. Сейчас у него довольно известная группа. Даже в двух фильмах снялся, популярный айдол**. Он до сих пор пишет тебе песни...".
   Да, Кикучи Дзюн после того, как уехал обратно в Осаку, так и не дождавшись ее, написал ей еще несколько песен, красивых, звучных, но вряд ли это было выражение любви, она всего лишь стала для него своеобразной недоступной музой, которая звучит лучше только тогда, когда находится на расстоянии. Они вряд ли виделись более пяти раз после того. Да и когда увиделись, просто обменялись приветствиями и замечаниями о погоде, но не более.
   - Они никогда не благословят нас, - наконец сказала Мидори. - Я готова пойти за тебя хоть завтра, но...
   - Подождем еще немного, - прервал он ее.
   Он был хмурым, он не предполагал, что дело примет такие обороты. Сидя за столом, он раз за разом переворачивал с ног на голову пустую солонку и хмурился. А Мидори вся как-то сникла, не в состоянии сказать что-либо. Иногда ее поражала упертость Чонхо. И вот она была зажата между двух этих упертых сторон - никуда не подвинуться.
   Они провели в молчании почти весь вечер, изредка обмениваясь репликами насчет повседневных дел: ее последней фотосессии в журнале и его предстоящей игры с Токио.
   Камень тускло поблескивал зеленым огнем на пальце левой руки.
   *хён - старший брат или более старший мужчина для парня
   **айдол - восточно-азиатская звезда шоубизнеса
  
   - Я слышала, ты выходишь замуж!
   Мидори пришла домой, разыгрывая самую послушную дочь на свете, тихо закрыла дверь и ушла к себе в комнату, коротко поздоровавшись с родителями. И вот теперь она разговаривала по телефону со своей подругой, Шиори.
   - Откуда ты узнала? - спросила ее Мидори.
   Толком не раздевшись, она уселась на кровать, предполагая провести так довольно много времени - их разговоры с Шиори всегда занимали много времени.
   - От одной подруги друга своей сестры, - совершенно серьезно ответила Шиори.
   - Правда?
   - Нет, конечно. Мне твоя мать позвонила спросить совета.
   - А... Какого совета?
   - Как заставить тебя расхотеть выходить замуж за Чонхо-куна. Но я так понимаю, что тебя не отговоришь ни за какие коврижки?
   Она часто бывала вместе с ними, когда они выбирались прогуляться, приводила друзей, так что собиралась шумная компания, и называла парня Мидори исключительно Чонхо-куном. Он не возражал, но и особого восхищения не выказывал. Он довольно скептически относился к таким компаниям, ему легче было быть в тишине, но что поделаешь с таким энтузиазмом Шиори.
   - Да. Назови это как хочешь: судьбой, случаем, красной нитью... Но мне было предписано с ним встретиться, и я не хочу менять свою судьбу.
   - Да поняла, поняла... - Шиори рассмеялась.
   Темой для телефонного разговора на полчаса они были обеспечены. Да и есть ли для девушек темы более интересные, чем сердечные проблемы? Шиори пришла к тому же неутешительному выводу, что выход только один - жениться без благословения родителей.
   Мидори в этот вечер так и не вышла из своей комнаты. Она не нашла занятия лучше, чем разбирать и редактировать кадры с последней съемки. Притом, что это и так было необходимо сделать.
   Она легла спать поздно, а во сне хмурилась всю ночь. Если бы рядом с ней был Чонхо, он бы неощутимо разгладил эти мелкие морщинки.
  
   День перед игрой. Самое напряженное время. Обычно в такое время они виделись только поздно вечером, а Чонхо хотел увидеть ее с самого утра, как только проснулся. Первая мысль его была о ней, больше ни о чем. Решив, что просто соскучился, он отогнал от себя все недобрые мысли. Сегодня он должен был думать только о предстоящей игре.
   Хотя он уже достаточное время играл в футбол, все равно к каждой игре подходил серьезно, ни на что не отвлекаясь, даже на нее, как ни грустно было бы ей это признавать. Вот и в этот раз то же самое, так что после получаса он уже отодвинул все эти предчувствия, насколько это возможно, на второй план.
   А ей в этот день дали новое задание - взять вместе с репортером Мацумото интервью у...
   - Да вы что? Нет-нет, я не хочу...
   - Хватит упрямиться, это всего лишь интервью. Что тут сложного? - удивился главный редактор Танака-сан.
   - Н-ничего...
   - Вот и иди. Завтра в пять вечера в кафе "Алый дракон". Их солист любит китайскую кухню. У них как раз через день после этого начало тура по всей Азии.
   - Но завтра матч!
   - Ты смотришь футбол? - еще больше удивился Танака-сан. - Ничего, пропустишь одну игру. Иди.
   Как бы ни не хотела Мидори брать интервью у популярной группы Hey-yo!, ничего не поделаешь.
   С другой стороны, прошло так много времени, он ведь ее и забыл вовсе с таким обилием фанаток, а если и нет, то вспомнит с великим трудом как давно исчезнувшее прошлое. Ведь ничего страшного в том, что они встретятся на полчаса. У него и так загруженный график. Нет, определенно ничего плохого произойти не может.
   Весь вечер у обоих, у Мидори и у Чонхо, на разных концах Осаки, проходил в томительном ожидании неизвестного. И если в первом случае что-то можно было предполагать от команды Токио, то от Дзюна - вряд ли. У него довольно поздно закончилась тренировка, когда уже давно закатилось солнце, а она допоздна засиделась в редакции, на время забыв обо всем на свете.
   Встретились они всего на полчаса, когда Чонхо приехал на своем мотоцикле отвезти ее домой. Встречный ветер дул в лицо так сильно, что не пускал слова выйти из горла, так что они и не разговаривали вовсе, перекинувшись парой слов, только когда он привез ее за квартал от дома. Дальше она должна была идти сама, чтобы еще больше не раздражать родителей.
   Она больше не предлагала пожениться без согласия родителей, потому что знала, что опять упрется в непроходимую стену. Она просто поцеловала его на прощание, а он обнял ее так крепко, будто это было в последний раз.
   - А, кстати, забыла сказать... - опомнилась Мидори, когда он наконец ее отпустил. - Чонхо, мне жаль, но... я не смогу прийти завтра. Прости.
   - Да ничего, обычная игра, ничего особенного, - сказал на то Чонхо, но сам как-то сник, хотя показал это только наполовину.
   - Мне нужно взять интервью у... - она вдруг побоялась произнести название группы, произнести это имя, - у одной группы как раз в это самое время.
   - Все нормально, не переживай.
   Они коротко попрощались, и она пошла дальше одна.
  
   Следующий день выдался пасмурным и ветреным. Того и гляди дождь начнется. Играть в такую погоду он совсем не любил. Но управлять погодой, так же, как и мировой политической обстановкой мало кому удавалось, поэтому рано утром он поехал на Кинчо на утреннюю тренировку, чтобы потом немного перекусить и снова отправиться на стадион выслушивать последние указания главного тренера. Все как всегда.
   - Ну как у вас там дела с твоей японкой? - спросил Сун Юн во время пятиминутного перерыва.
   Чонхо только продолжал смотреть на пустые трибуны, делая вид, а может и вправду, что не слышит его.
   - Ну хватит молчать, хён!.. - громче сказал Сун Юн.
   Чонхо только незаметно вздохнул.
   - А, что, опять на своем птичьем языке разговариваете? - встрял в разговор Катани, остановившись прямо около них и нависнув над Сун Юном.
   - Не, тебе послышалось, - тут же по-японски ответил Сун Юн.
   - Мы все слышали, - монотонным голосом сказал Куроги.
   Все это достаточно надоело Чонхо. Он встал со скамейки и отошел в сторону. И весьма своевременно, потому что объявили конец перерыва.
   Дальнейшая подготовка к игре проходила спокойно.
   В это же время Мидори готовилась к съемке группы. Не вставить карту памяти или что-то еще, этого было достаточно, а готовилась в душе. Последний раз она встречалась с Дзюном полтора года назад. Интересно, он изменился? Она побарабанила пальцами по столу.
   Нет, навряд ли. Каким он был шесть или даже семь лет назад, таким и остался. Только если стал немного популярнее. Та давняя песня все изменила. И Такахаши с Хирамаки перестали разыгрывать не понять кого, и биография Дзюна перестала быть такой обсуждаемой... Они просто стали популярной группой.
   Закапали первые капли дождя. Мидори выглянула в окно, чтобы посмотреть на мокрую улицу. Тут же вся улица покрылась выпуклыми разноцветными зонтами. Она вздохнула - Чонхо никогда не любил такую погоду.
   А вот и настало время идти на интервью. Вот и Мацумото подошел к ней, чтобы поторопить, потому что по радио передавали пробки в Конохана. Она схватила свой пиджак, уже отошла на несколько шагов, потом вернулась, захватила забытый зонтик и побежала снова. Хорошо, что у Мацумото есть автомобиль - не придется идти под дождем.
   Город, находясь под серо-белой пеленой дождя, сразу становился каким-то неживым и неинтересным. Мидори тоже никогда не любила дождь, чем подвергала себя в сомнения насчет своей национальности. Серый скучный город...
   Ресторан, в котором проходило интервью, был красно-золотой, что прямо отражало его название. Тут было тихо. Не зря для интервью было выбрано именно это место.
  
   Матч начался без опозданий. Чонхо значился в стартовом составе и участвовал в розыгрыше мяча, потому что монетка упала именно на их сторону. Теперь в его голове не было ничего кроме игры. Он действовал не задумываясь и всегда верно, отдавая пас Катани или Нагаи, если это было необходимо, или же ведя мяч самостоятельно. Но токийцы не пропускали сквозь свою оборону ни на шаг, и вот, они уже были прижаты к своей штрафной площадке. Неудобно... Хираяма, нападающий Токио, мигом направил мяч так, что он отлетел от ног Андо, защитника Осаки, и вот, уже первый угловой.
   Угловой удар был разыгран не так уж и опасно, как предполагалось. Мяч снова оказался на токийской половине. Игра продолжалась.
  
   Мацумото и Мидори еще несколько минут ожидали появления участников группы. Они опаздывали, и пришли только через четверть часа. Для начала интервью услуги Мидори не могли понадобиться, и она рассеянно смотрела по сторонам. Вообще, она и сама нередко брала интервью, ведь она закончила и курсы журналистики к тому же, но для такой элиты общества она работала как простой фотограф с профессиональными репортерами, чаще всего с Мацумото. Вот и в этот раз так же.
   Она смотрела по сторонам до тех пор, пока не встретилась своим взглядом с его. Все такой же...
   Он не обратил на нее никакого внимания. Все-таки забыл... Вот и хорошо. Интервью началось с общих вопросов: о планах на будущее, о новинках, о рассмотрении нового контракта со звукозаписывающей компанией. Они были такими же с тех пор, как Мидори бывала на их репетициях в захолустных студиях. Все тот же заботящийся обо всех Аоки Томору, все та же красавица Томояма Харука, все тот же застенчивый Хирамаки Юта, все тот же гордый Такахаши Кента, все тот же, с кольцами и в цепях, но немного ярче подкрашенный неизвестный и неясный Кикучи Дзюн...
   Нет, он другой. Через пять минут общения с группой Мидори поняла это. Но остался все таким же неясным.
   Она начала фотографировать. Когда она фотографировала, то забывала обо всем. Не исключением был и этот раз. Она просто делала кадры, искала лучший ракурс.
   Интервью подходило к концу, как Мацумото задал вопрос:
   - Кикучи-сан, читателей интересует вопрос, есть ли у вас избранница сердца? Или ваше сердце продолжает оставаться холодным?
   Дзюн вздохнул, посмотрел несколько секунд в окно, а потом сказал:
   - Есть. Но, я так понимаю, она скоро выходит замуж.
   Его взгляд упал на кольцо на руке Мидори. Она тут же неосознанно закрыла руку другой, уронив при этом фотоаппарат к себе на грудь, так что получилось немного больно.
   - И кто же это? - заворожено спросил Мацумото.
   Но Дзюн уже встал из-за столика, а за ним и все участники группы, кто-то - извиняясь, кто-то - молча. Все засобирались к выходу. Попрощавшись, каждый направился в свою сторону: группа к своей большой машине, Мацумото и Мидори к маленькой спортивной. Только на прощание Дзюн тихо и незаметно сказал ей, чтобы через час она была на этом же месте. "Это очень важно", - сказал он. "Зачем?" - спросила она, но Дзюн уже ушел.
   Она еще на некоторое время оставалась неподвижной, стоя под дождем.
  
   Если подумать, то токийцы мало чем могли удивить, и их приемы с последней встречи оказались неизменными и даже удобными. Второй тайм начался более легко, чем первый, и уже было три удара в створ ворот, когда от токийцев только один. Дело уже шло к победе, и пас от Сакамото достался Чонхо, но...
   Мяч перехватил Токунага, направив его Хигаши, и вот мяч уже на половине Осаки. Атака была стремительной и тяжелой, закончившись крутящимся мячом в сетке ворот Осаки. 0:1.
  
   Мидори не хотела идти, но ее смущал серьезный тон Дзюна, который она не слышала никогда в жизни. Он всегда был чуть с насмешкой.
   Она вернулась в редакцию, но через полчаса отправилась в то самое кафе снова. Это было словно выше ее воли, ее будто тянуло туда, и она ничего не могла с этим поделать. Вот, она уже подходит ко входу в кафе "Алый дракон", но еще некоторое время не решается взяться за ручку, несколько раз опуская руку. Но, наконец, собравшись с силами, она открыла дверь.
   Он уже ждал ее там.
   - Что ты хотел сказать? - холодно произнесла она, усаживаясь напротив него.
   - Ты сегодня прекрасно выглядишь, - вместо ответа сказал Дзюн.
   - У меня мало времени, я жду, - словно не слыша комплимента, сказала Мидори.
   Дзюн снова скосил глаза на ее кольцо на безымянном пальце левой руки.
   - Выходишь замуж?
   - Да, выхожу. Тебе-то какое дело?
   - Да так, просто интересно. Поздравляю с радостным событием. Надеюсь, родители примут твоего мужа с распростертыми объятиями.
   Услышав это, Мидори закусила губу и отвела взгляд в сторону. Дзюн всегда знал, куда именно уколоть, и обычно это оказывалось самым больным.
   - Что, родители его не принимают? Неудивительно...
   Мидори, не сумев больше выдержать такого, встала из-за столика и медленно пошла к выходу. Дзюн догнал ее через несколько секунд в коридоре, резко опершись рукой о стену рядом с головой Мидори и мешая ей пройти. Она посмотрела на него с неприязнью. Двое посетителей прошли, незаметно на них оглядываясь.
   - Ты все обдумала, прежде, чем принять такое решение? - спросил он, приблизив лицо настолько, что чуть ли не касался ее носа своим.
   Она отвернулась, насколько это было возможно.
   - Я уже все сказала. Пусти...
   - А ты помнишь, как нам было хорошо вместе когда-то? Ты помнишь... это?
   С этими словами он преодолел последнее расстояние между ними и впился в ее губы. Мидори вздрогнула, попыталась убежать, но как бы не так - он крепко удерживал ее. Пришлось подчиниться. Как только хватка немного ослабла, она оттолкнула его и вырвалась из его цепких объятий, вытирая губы рукой.
   - Псих... - только и сказала она, попятившись на несколько шагов.
   - Помнишь... - легко улыбаясь, сказал будто сам себе Дзюн.
   Мидори убежала из ресторана и на остановке села на первый попавшийся автобус. Ей было безразлично, куда она едет. Главное, что едет, что куда-то движется, что убегает от этого человека, с которым когда-то провела достаточно времени.
   Щелчок затвора фотоаппарата никто из них не слышал.
  
   Матч завершился ничьей. Токийцам ответили только одним ударом. С подачи Чонхо по воротам ударил Минами Такуми за несколько минут до конца. Не такого ожидали игроки Осаки. Но, тем не менее, так случилось, и вот все игроки уже делают привычный поклон зрителям и расходятся по раздевалкам.
   Чонхо был несколько расстроен исходом игры, но постепенно игра стала отпускать его, и к нему вновь вернулись проблемы последнего времени. Может, он и был излишне традиционен, но он просто не мог себе позволить жениться без согласия родителей Мидори. Его мать уже давно была в курсе, даже, когда он еще не сказал о своем намерении, просто потому, что подсказывало материнское сердце, и совершенно не была против. Она давно знала, что дело кончится именно этим, и только поддерживала это. Но если бы все зависело только от одного человека... Чонхо запустил руки в волосы, сидя на скамейке в раздевалке. Он остался одним из последних. С ним были только Сун Юн и Минами, которого всегда критиковали за нерасторопность.
   Опомнился о том, что нужно было идти, он только через некоторое время. Быстро собрав оставшиеся вещи, он вышел из раздевалки. Еще несколько минут и он уже набирал невообразимую скорость на мотоцикле, своем верном друге. Все окружающее вокруг, все деревья, только начинающая цвести сакура, все люди, все дома и машины - все сливалось в одно серое дождливое пятно. Он ездил так еще довольно долго. Так ему было легче.
   Домой он пришел поздно. Уставший и измученный долгой дорогой, он хотел только одного - усесться на диван и ни о чем не думать. Но дом оказался не пустой. Мидори встретила его только что накрытым ужином и самой милой улыбкой на свете.
   - Как прошел матч? - спросила она, выйдя ко входной двери, только она открылась.
   - Не спрашивай, - ответил Чонхо, снимая с себя ботинки.
   - А я видела конец игры по телевизору. Как раз успела. Ты как всегда прекрасно играл.
   На это Чонхо только усмехнулся в ответ. Он прошел на кухню, где так аппетитно пахло топпокки. Мидори специально выучилась нескольким блюдам корейской кухни, чтобы готовить их Чонхо.
   - Как у тебя день прошел? - спросил он, принявшись за топпокки. Он вдруг понял, что жутко хочет есть.
   А Мидори при этом вопросе тут же вспомнила его, Дзюна, и неосознанно притронулась пальцами к губам. Потом сразу же отдернула руку.
   - Хорошо, - ответила она нарочито беззаботным тоном. - Брала вместе с Мацумото-сан интервью у одной группы. Все как обычно.
   - Как обычно? Обычно ты говоришь без устали о своей работе, а тут ограничилась несколькими предложениями?
   - Просто сегодня не было ничего интересного.
   Чонхо только хмыкнул и продолжил есть топпокки уже молча. А Мидори смотрела на него, улыбаясь, но сама заблудилась своими мыслями где-то далеко отсюда. Много воспоминаний всколыхнул этот глупый поцелуй. Теперь ей снова нужно было время, чтобы эти воспоминания исчезли навсегда.
   Вечер прошел тихо и без лишних слов. Иногда молчание намного информативнее пустых фраз. Она просто посидела у него еще немного, а потом настало время собираться. До этого она часто оставалась у него на ночь, говоря родителям, что ночует у подруги, или на работе, или нередко правду. Но в первый раз все было намного сложнее...
  
   - Я, наверное, не вправе тебе предлагать, но... хочешь остаться? - спросил Чонхо.
   Тогда им было двадцать и двадцать один, и они были слишком нерешительны по отношению друг к другу. Он сидел на недорогом диване, а она уложила свою голову к нему на колени. Было уже довольно поздно, и если уходить, то именно сейчас, иначе уедет последний поезд.
   Услышав предложение Чонхо, она немного приподняла голову, потом вновь опустила.
   - Так не хочется... - сказала она, зажмурив глаза и улыбнувшись. - У тебя дома очень вкусно пахнет шоколадом.
   Тогда Чонхо удостоился первого подарка от болельщиков команды. Это была большая коробка шоколада, с которым он просто не знал, что делать. После дегустации нескольких ощутимых кусочков от сладкого уже сводило зубы.
   - Тогда оставайся.
   Он заправил прядь волос ей за ухо, но она все равно вернулась на прежнее место.
   - Нет, я не могу...
   Она поднялась и села на диване, не спеша собираться дальше. За окном давно стемнело. Оттуда доносились пьяные песни и визг полицейских машин. Стоило только выглянуть в окно, чтобы удостовериться в том, что дома намного лучше. Она все медлила уходить, а он совсем не торопил ее.
   - Но если я останусь, то родители...
   Она задумалась на несколько секунд, уже встала, но потом опять уселась.
   - Ну вот... последний поезд уехал, - сказала она, взглянув на электронные часы на тумбочке.
   Она посмотрела на Чонхо, вдруг испугавшись всего этого, но он был спокоен, как всегда, так что и волнение Мидори быстро испарилось. Она улыбнулась, а потом снова положила свою голову к нему на колени, забравшись на диван с ногами. А он так и остался сидеть, изредка проводя кончиками пальцев по ее лицу и волосам. Вначале они тихо разговаривали обо всяких глупостях, а потом уснули, так и оставшись в таком положении.
   Разбужены они были первыми лучами солнца.
   - Вот мы и проснулись вместе, - улыбаясь, сказала Мидори, удобнее устраивая голову у него на коленях.
   Она не могла видеть Чонхо, она лежала к нему спиной, но именно в этот момент на его лице появилась одна из самых настоящих, самых искренних, самых счастливых улыбок в его жизни.
  
   Но теперь не стоило раздражать родителей. Может, если соблюдать все правила приличия, то через время родители Мидори все же прекратят так ненавидеть Чонхо, а заодно всех корейцев вместе взятых. Хотя в это и мало верилось, но надежда всегда остается надеждой, никогда не умирающей и вечно цветущей.
   Он подвез ее на мотоцикле, быстрее, чем любой поезд осакского метрополитена, оставив, как всегда, за квартал до ее дома. Оба они уснули в разных концах города, но сердца их бились, вторя одно другому, неразрывно, вместе.
  
   Знания японского позволяли Чонхо читать местные газеты, которые доставляли ему с утра. Конечно, для этого пришлось выучить немало кандзи*, но это все позади. Проснувшись, он сделал себе кофе, которое когда-то было для него большой редкостью, теперь - просто обычный напиток, позавтракал и, как и завелось у него, пошел забирать свою "Асахи Шинбун". Он просто не любил смотреть телевизор. Да это чудо техники и так стояло у него так ни разу и не подключенное, купленное только потому, что в каждом доме оно есть. Он просмотрел заголовки, не увидев практически ничего интересного. Он уже собирался свернуть газету обратно, чтобы собираться на утреннюю тренировку, но тут...
   "Ледяное сердце холодного парня было растоплено! Участник группы Hey-yo! Кикучи Дзюн был замечен с известным фотографом Наойей Мидори".
   Эта статья находилась в разделе светских новостей, той, что Чонхо обычно пропускал, потому что совсем не интересовался этим. Но теперь она касалась непосредственно его. Фотография говорила сама за себя. Сначала Чонхо просто не обратил на это внимания. Но потом осознание медленно начало наполнять его. Он еще раз прочитал заголовок, надеялся, что просто ошибся, но нет. На снимке четко были видны оба, хотя совершенно ясно, что они не заметили фотографа. Был этот снимок профессиональным или любительским - не важно. Важно лишь одно. То, что эта фотография попала на все первые полосы. Чонхо безгранично доверял ей. Она не могла так поступить. Ведь правда?..
   Первым, что он хотел сделать - это позвонить ей. Но через несколько секунд оставил эту идею. Во-первых, она встает намного позже, во-вторых - этим он ничего не добьется. В нем не проснулся ревнивый муж, он не хотел устраивать разборки. Это было ни к чему. Он решил вести себя так, будто ничего не произошло. А правда рано или поздно всплывет сама.
   Но нельзя сказать, что он оставался абсолютно спокоен. Все же какая-то его частичка немного, совсем чуть-чуть поверила статье. Но в таком случае это ее выбор.
   Чонхо начал собираться на тренировку, бездумно запихивая вещи в рюкзак. Что бы он ни делал, все равно мыслями возвращался к той статье. Ее выбор? Да он никогда не сможет отпустить ее, и кольцо на ее руке тому доказательство. Только если она выкинет это кольцо в Тонхэ или Ханган.
   Чонхо вышел из квартиры, спустился в лифте, направился к мотоциклу. Эта статья до сих пор стояла перед глазами, хотя он был уверен, что скоро забудет ее и больше не вспомнит, ведь он доверял ей. Чонхо завел мотор, и он еще несколько минут работал впустую, а потом рванул с места так быстро, будто за ним неслись все черти. Он гонял по автострадам и шоссе еще некоторое время. Скорость всегда помогала ему забыть все, отдаться только ей, обретая тем самым свободу. Вперед, только вперед гнать от этой мерзости, от этой гадкой статьи, от этого всего.
   Только после этого он приехал на Кинчо. Но и там не мог достаточно сосредоточиться на том, на чем должен был. Мяч не слушался его, а перед глазами все была та фотография. Взять себя в руки ему удалось только к концу тренировки. Чжун Хён все посмеивался над ним, Сун Юн сочувственно смотрел в его сторону, а Катани каждый раз не упускал возможности вставить свою шпильку насчет его игры.
   Все это под конец тренировки отвлекло его настолько, что он даже не замечал, кто сидит на трибуне в первом ряду. Обычно там никого не было, но именно в этот раз традиция была нарушена.
   - Как тебя, такого неряху, держат здесь? Ты всегда так играешь?
   Эти слова достались ему в общем гараже, когда он уже подошел к мотоциклу. Сначала он не понял, к кому именно обращаются. Потом сообразил, что сейчас и здесь он не только не единственный кореец, но и вообще единственный человек. Он обернулся.
   Обернулся и увидел не кого иного, как Чхве Мин Хона. Повзрослевшего, более мускулистого и немного более загоревшего, но все того же Мин Хона, с которым когда-то играл в одной команде.
   - Ты как здесь оказался? - задал Чонхо вполне мотивированный вопрос после того, как отошел от огромного удивления, накрывшего его с головой.
   - Прилетел из Сеула, конечно, - как само собой разумеющееся ответил Мин Хон.
   - Зачем?
   - Как зачем? Поздравить с радостным событием. У тебя ведь свадьба скоро?
   Тут Чонхо по-настоящему опешил. Он-то откуда узнал? Нет, поистине, нет преграды слухам.
   - Хочешь спросить, как я узнал? - продолжал Мин Хон. - Так вот, может, ты и не знал, но мы с Чжун Хёном дружим немного... Вот я и узнал, когда позвонил как-то раз.
   - Вот как...
   - А остальные потом подъедут. Так что, примешь своего давнего друга?
   События наваливались на Чонхо одно за одним. Не успел он увидеть эту мерзкую статью, как к нему приехал человек, которого он не видел года два и напрашивается в гости. Все это заставило его не обратить внимания на предпоследнюю фразу. Как оказалось потом, зря.
   - Куда уж деваться, - вздохнув, сказал Чонхо. - Пойдем...
   *кандзи - японские иероглифы
  
   Проснувшись немного позднее, чем обычно, она еще некоторое время полежала в постели, потом потянулась и только потом встала. Она быстро совершила весь утренний моцион, еще быстрее поздоровалась с родителями (сегодня мать была на редкость улыбчивой, Мидори даже хотела спросить ее, в чем дело) и уже пулей вылетела из дома.
   Сначала все было как всегда, и дорога была прежней. Иногда она надоедала своей монотонностью. Но потом наступили странности, как только она попала в более менее людное место. На нее начали украдкой показывать пальцем, говорить "Это она", "Вот. Я же тебе говорила...". Сначала она оглядывалась, потом решила просто не обращать внимания. Это давалось с трудом, но она выдержала это испытание и наконец-то оказалась на работе. Первое, что она сделала - это спросила у Мацумото, специалиста по всяким сплетням (а в том, что это была какая-то сплетня, она не сомневалась), что вообще происходит.
   - Как, ты не знаешь? - удивился он.
   - Нет...
   Мацумото удивился еще сильнее, а потом молча отдал ей свернутую газету. "Асахи Шинбун", их главный конкурент. Но дело было не в этом. Сначала не поняв, зачем Мацумото это сделал, он пролистала несколько страниц, и только потом увидела их с Дзюном фотографию.
   - Откуда?.. Как?..
   Она задыхаясь задавала вопросы, машинально комкая страницу, сантиметр за сантиметром. Вмиг побледнев, она почувствовала слабость так, что села на первый попавшийся стул, потому что ноги не держали. Сама будучи фотографом, она попалась на такую ловушку.
   Но никто, ни один миллион, ни двадцать ее не волновали так, как один человек. И как назло эта фотография попала именно в ту газету, которую он читает. Она понадеялась на то, что именно сегодня Чонхо ее не прочитал, или прочитал, но не до конца, или знания кандзи ему не хватило, чтобы разобраться в тексте, но...
   Но всего этого не могло быть. Он был верен своим привычкам, читал обычно каждую страницу и знал достаточно кандзи. Она опустила руки вдоль тела, и получилось так, что они свисали ниже уровня сидения. В таком положении она просидела довольно большое количество времени, так что Мацумото предложил ей успокоительное.
   Она решила ничего не говорить ему до тех пор, пока он сам не начнет этот разговор. Все же надеясь на чудо, она не хотела торопить события. А если скажет, то она будет клясться всеми богами, что это не то, что он думает. Ведь это действительно так. Она давно перестала что-либо чувствовать к Дзюну, и те чувства, что он всколыхнул в ней, были только горьким дегтем неприятия и отторжения, а не сладким нектаром ушедшей любви.
   Мидори потихоньку начала приходить в свое обычное состояние. На несколько минут она зашла в дамскую комнату. Только увидев себя в зеркале, она поняла, насколько бледна, и даже теперь краска не возвращалась к лицу. Она ополоснула лицо, чтобы вода хоть немного забрала с собой всю печаль. Вернувшись на свое рабочее место, она стала готовиться к съемке. Сегодня ей нужно было снимать пресс-конференцию мэра города. Спустя полчаса она поехала туда, где должна была проходить пресс-конференция. На нее всегда успокаивающе действовала дорога, но сейчас даже она не могла подарить ей хоть чуточку спокойствия.
  
   - Как жизнь? Как клуб? Рассказывай все, мы же два года не виделись. Ты ж у нас теперь звезда, теперь о тебе только в газетах можно прочитать, чего уж там наш маленький сеульский клуб...
   Все это Мин Хон говорил с невообразимой скоростью. Они сидели в том самом баре, где несколько дней назад Чонхо пытался хоть на несколько минут забыть все то, что произошло в доме Мидори. Кажется, посещение именно этого бара начало входить у него в привычку. Мин Хон потягивал виски, а Чонхо - безалкогольный напиток, ведь завтра рано утром снова на тренировку.
   - Все хорошо, клуб - отлично, в прошлом году заняли четвертое место. И я не звезда, просто играю в Японии, - отчеканил каждое слово Чонхо.
   - А как невеста? Это та самая японка, что еще тогда к нам приходила? Ты так с ней и остался?
   - Да, та самая.
   - Как-то неинтересно... - отмахнулся Мин Хон. - Все пять лет с одной девушкой!.. Так она у тебя, наверное, еще и первая?
   - Мы мою личную жизнь будем здесь обсуждать?
   От ледяного тона Чонхо Мин Хон чуть поежился.
   - Нет, капитан, - насмешливо ответил Мин Хон. - Это я так...
   - Сам-то как? Кстати, где Мин Ву?
   Мин Хон несколько секунд еще молчал, изменившись в лице.
   - Мы что, с ним обязаны только вместе ходить? - раздраженно спросил он. - Он позже приедет. Просто сегодня игра с Пусаном, и он подал туда заявку.
   - А ты разве не играешь?
   - А я так... Разве может быть что-то важнее, чем свадьба капитана? Или... - Мин Хон задумался на секунду, всматриваясь в лицо Чонхо. - Постой... Что-то случилось?
   - Нет, ничего.
   Чонхо всем своим видом показывал, что этот разговор он продолжать не намерен. Он отпил еще один глоток коктейля и теперь рассеянно смотрел по сторонам. Посетители здесь не задерживались, а если и наоборот - то засиживались здесь очень долго.
   - Я знаю! - внезапно сказал Мин Хон, перестав чесать в затылке. - Она тебе изменила. Не беспокойся, дружище, такое может быть. Пять лет вместе, с кем не бывает?
   Чонхо кинул в сторону Мин Хона взгляд весом примерно в тысячу тонн. А потом подумал совершенно о другом. А ведь это вполне возможно. Не всегда те, кому безгранично доверяешь, оправдывают твое отношение. Вполне возможно, что она, встретившись с Дзюном, вспомнила все, что между ними было, вспомнила все, что испытывала... Чонхо тряхнул головой.
   Нет, такого не может быть.
   - Ты сказал, играете с Пусаном. Юн До Гын еще там? - резко изменил тему Чонхо, совсем не намереваясь обсуждать здесь свою личную жизнь. С ней он разберется как-нибудь сам.
   - Нет, он теперь в Баварии, еще одна звезда, - тут же переключился Мин Хон. - Но все равно наш маленький защитник иногда звонит мне или брату. Приезжает вот уже второй год на Сольналь* и летом. Не то, что некоторые.
   Закончив свой небольшой рассказ, он насмешливо посмотрел на Чонхо. Тот вполне мог спросить До Гына сам, как он поживает, ведь их обоих часто звали в сборную, но во всей круговерти, которая обычно и создается вокруг международных матчей, он просто не успевал даже подойти к нему.
   - Кстати, он сейчас как раз в Корее. Уехал к дедушке. Старик за его деньги теперь живет припеваючи в Тхэан. До Гын хотел его в город перевезти, да старик не пожелал. Но он тоже обещал приехать.
   Чонхо только еле заметно вздохнул от такого обещания. Как снег на голову, который обычно бывает редчайшей редкостью как в Осаке, так и меньшей редкостью в Сеуле, чем только увеличивает неожиданность своего появления, к нему собирались приехать целых два бывших товарища. При других обстоятельствах он даже, может быть, и обрадовался бы, но в сложившейся ситуации ему было просто не до них.
   - Разрешишь мне у тебя несколько дней переночевать? - без особых предисловий и совсем безапелляционно полувопросительно-полуутвердительно спросил Мин Хон ни с того ни с сего.
   - Переночуешь в отеле, - жестко ответил Чонхо.
   - Но тут все отели дорогие! Мне не по карману...
   В итоге неизвестно как, с помощью непревзойденного умения Мин Хона уговаривать любого в свою пользу, или же благодаря тому, что твердый характер Чонхо дал небольшую слабину из-за всех этих событий, или просто благодаря случаю, но Мин Хон удостоился чести жить несколько дней у Чонхо. Сроки проживания оговорены не были, о чем Чонхо впоследствии сильно пожалел.
   Посидев еще немного в баре, они отправились гулять по городу. Разговаривал в основном Мин Хон, говорил обо всем на свете, но самое главное - рассказывал о том, как поживает их команда, которой в сущности уже давно не существовало. Говорил о том, что он сам, Мин Хон, так и остался играть в Сеуле вместе с братом, что K-лигу уже давно пора менять из-за лености участников, ведь как они сами играли когда-то! Говорил о том, что Мин Ву играет, как это ни трудно признать, немного лучше, но когда они вдвоем, то игра получается, словно внезапный тайфун в летнюю ночь - настолько все быстро происходит. Говорил о том, что Пак Чхан Ги получил уже четвертый дан в игре в падук, а Пак Мун Хо и Ко Гу Юн так и остаются в Инчхоне, хотя то одного, то другого попеременно сдают в аренду, но потом они все равно возвращаются туда, и один Будда знает, какие между ними там отношения. Говорил о том, что Ём Джа Кён теперь известный адвокат, а Ан Чи Ён теперь снимается во второстепенных ролях в разных дорамах, но известность к нему так до сих пор и не пришла. Его просто один режиссер заметил как-то раз в парке и предложил попробовать сняться. Говорил о том, что Пак Ки Су теперь программист, работает в Самсунг, так и остался со своей Кёнхва. Они то ссорятся, то мирятся, обычное дело. У Джи Чин теперь колесит с выступлениями по всей стране и не только, ведь он теперь участвует в оркестре, играя на виолончели.
   - Только про Но Ыль Квона и Чхо Пхён Вуна ничего не слышал, - закончил свой рассказ Мин Хон. - Но это не беда...
   Почему это не беда, Мин Хон так и не сказал, уже начав рассказывать об их последней игре в Сеуле с Пхоханом. Все это Чонхо слушал внимательно внешне, но внутри все еще думал о злосчастной фотографии. Конечно, родители Мидори будут совсем не против такой пары, ведь Дзюн был полнокровным уроженцем Осаки, и он был публичным лицом, деятельность которого всегда на виду, не то, что сам Чонхо. Но что скажет сама Мидори?
   Первую половину дня он был уверен, что это какая-то ошибка, а если и нет, то она совсем не виновата, так получилось. Теперь в его сердце маленькой змейкой закралось сомнение в правдивости своих суждений, которую он бессчетно пытался отогнать подальше.
   Незаметно они подошли к дому Чонхо. Уже давно стемнело, и он с Мин Хоном уже давно обошел все игровые залы, где тот играл во все, что угодно, кроме футбола, потому что "видеть он его здесь не хочет". И вот уже настал поздний вечер, то время, когда уже пора возвращаться домой.
   Без особых предисловий Чонхо вместе с Мин Хоном поднялся в свою квартиру на предпоследнем этаже. Это был район высоток, и дом Чонхо был одним из них. Открыв дверь, он еще удивился, что свет так и продолжал гореть, хотя, уходя из дому, он его выключал, но потом все встало на свои места.
   К порогу из гостиной вышла Мидори. Она продолжала оставаться бледной, и Чонхо даже испугался на секунду, что ее необходимо тут же везти в больницу. Она немного улыбнулась, потом с удивлением заметила Мин Хона, который возился со своими кроссовками за спиной Чонхо.
   - Йо! - не совсем красиво поздоровался он, выпрямившись. - А вы, самоним**, все такая же красивая и цветущая!
   Чонхо недовольно посмотрел на Мин Хона. Торопить всегда в его стиле, как возраст, так и события. Притом, что именно этого события может и не сучится вовсе.
   Мин Хон совершенно не позаботился о том, знает ли она корейский. Просто сказал. Мидори вопросительно посмотрела на Чонхо.
   - Может, ты его не помнишь, но это Мин Хон, мы с ним когда-то играли вместе, - представил Мин Хона Чонхо.
   Все проблемы пока отошли на второй план, и Мин Хон разряжал обстановку, которая могла бы стать напряженной в каждый момент. Чонхо решил ничего не говорить ей. Он решил подождать.
   - Я помню, - приветливо, насколько она могла сейчас это сделать, сказала Мидори. - Добро пожаловать.
   Мидори чуть поклонилась. Она тоже решила ничего не говорить Чонхо, надеясь, что он ни о чем не знает, а вся эта шумиха утихнет в скором времени.
   Как предполагаемая хозяйка дома она приготовила чай и расставила чашки на маленьком столике в гостиной. Болтал в основном Мин Хон. Он говорил обо всем на свете, от не столь давних выборов президента до наилучшей приправы для карри. А Мидори с Чонхо только изредка посматривали друг на друга, и каждый отводил взгляд в сторону, когда взгляд второго падал на него, будто маленький воришка, укравший один пирожок убегал во всю прыть. Но вдруг их взгляды наконец встретились. И тогда она поняла - он все знает. Но она так и не сказала ему, побоявшись того, что может быть дальше. А он так и не спросил ее.
   Зеленый камень на безымянном пальце левой руки тускло поблескивал, вторя убывающей луне, скрытой за занавесками.
   Мидори, посидев еще немного, ушла, попросив не провожать ее, но Мин Хон, сказав, что ему не позволяет совесть бросать девушку одну на растерзание большого города, увязался за ней. Чонхо остался дома один, чего ему не хватало весь день. Именно сейчас ему было тяжело видеть ее, слышать ее. Ему нужно было остаться в одиночестве и все обдумать. Нельзя сказать, что он не ревновал ее, но самое главное - капля за каплей он начал терять доверие к ней, и это было самое страшное, что может быть.
   *Сольналь - Новый год по лунному календарю
   **самоним - обращение женщине, которая замужем за уважаемым человеком
  
   Луна тускло освещала Таисё-дори, уже обезлюдившую к тому времени. Нужно было пройти еще довольно много времени, чтобы попасть на станцию Таисё, к тому же необходимо было поспешить, чтобы успеть на последний поезд. Серые облака время от времени прикрывали луну своими размашистыми крыльями, так что приходилось надеяться только на фонари.
   Вопреки тому, что нужно было поторапливаться, они шли медленно, совершенно не спеша. Точнее она так шла, а Мин Хону приходилось под нее подстраиваться.
   - А вообще, ты, наверное, в Сеуле давно не была. За это время столько всего понастроили! - ни с того ни с сего начал Мин Хон после довольно продолжительного молчания.
   - Я была там полтора месяца назад, - тихо возразила Мидори.
   - Да? - Энтузиазм Мин Хона немного поутих. - Ну тогда ты, наверное, не была в кафе "8AM & 8PM". Там подают любую кухню мира! Очень вкусно. Открыли всего месяц назад.
   - Наверное, не была... - эхом повторил Мидори.
   Разговор никак не клеился, а для Мин Хона это было самое досадное. Он помолчал немного, подбирая тему для разговора, но, так и не найдя ее, сказал совершенно другое.
   - Поругались, да?
   Он сочувственно посмотрел на Мидори. Она только отвернулась от него, чтобы он не видел ее лица. Они прошли через маленький мостик над узкой речушкой.
   - Ничего помиритесь...
   - Не в этом дело! - неожиданно резко сказала Мидори. - Просто...
   Дальше она не смогла ничего сказать и снова замолчала.
   - Неужто самоним ему изменила? - насмешливо спросил Мин Хон.
   - Хватит!.. - воскликнула она, остановившись. - Хватит называть меня "самоним", мы еще не женаты! Хватит доставать меня своими глупыми вопросами, хватит лезть в мою жизнь... - Она быстро стерла слезинку со щеки. - Оставь меня в покое, дальше я пойду сама.
   И она пошла дальше, медленно делая каждый шаг, будто он давался ей с трудом, оставив Мин Хона, широко раскрывшего глаза от такой реакции, одного. Она шла одна, и весь ее вид говорил о том, что догонять ее не стоит. Ее плечи были опущены, сумку она несла в руке очень близко к земле, и только одинокая луна составляла ей компанию.
   Мин Хон еще некоторое время смотрел ей в след, прикидывая, что же такого случилось между этими двумя, а потом, пожав плечами, пошел в обратном направлении, оставив Мидори самой себе. На его взгляд это было самое лучшее решение. По пути к дому Чонхо он мимоходом подумал, что поспешил ехать на свадьбу, когда она сама встала под большой вопрос.
   Открыв дверь, он еще продолжал думать об этом. Пять лет вместе, и так глупо расстаться? Нет, так тоже не пойдет...
   - Что-то ты рано, - кинул в его сторону Чонхо.
   Можно сказать, что он читал какую-то книгу, но если приглядеться, то он не переворачивал страницу вот уже десять минут.
   - Да она сказала, что дальше одна пойдет, вот я ее и оставил. Ну она и напористая! Вы прям, как каша и джан*, сочетаетесь друг с другом. Недурную ты себе выбрал...
   - Одна?
   Чонхо резко встал, а книга выпала у него из рук. Он быстро подошел к Мин Хону и схватил его за грудки. Взгляд его оказался страшен, так что Мин Хон поежился уже второй раз за день.
   - Как ты посмел оставить ее одну? - громко и отчетливо проговорил он. - Если сказала оставить ее, значит, ты должен идти за ней следом, если...
   Он не договорил, махнув на все рукой, схватив куртку и выбежав из квартиры.
   - Если так волнуешься, то почему сам не пошел провожать? - вдогонку крикнул ему Мин Хон.
   Но он уже не слышал. Сердце билось так сильно, что будто было готово выпрыгнуть из груди. Он не отдавал себе отчета в своих действиях, для него главное было - убедиться, что она спокойно добралась домой. Обо всем другом он забыл на время, это все было неважно.
   Он сел на мотоцикл и поехал к ее дому самым кратчайшим путем на невообразимой скорости, не обращая внимания на светофоры. Если бы ему по пути попался хоть один полицейский, он обязательно бы подумал, что ему уготовано вознаграждение, потому что сейчас он поймает преступника. Но, к счастью, ни одного полицейского не попалось, и он продолжал ехать как можно быстрее, подъезжая все ближе к ее дому.
   Наконец он приехал на Нанко-дори. Он долго вглядывался в окна ее комнаты. Они были черными, словно неживыми. Сердце замерло... Чонхо уже начал думать, где искать ее в этом темном городе, но тут зажегся свет. На секунду в окне показался ее силуэт.
   От сердца отлегло, сердцу стало легче, оно забилось снова. Чонхо еще некоторое время посмотрел на ее окно, из которого лился успокаивающий желтый свет, а потом повернул в обратном направлении. Главное то, что с ней все в порядке. А остальное они преодолеют.
   *... как каша и джан - фразеологизм, означает "очень подходить друг другу"
  
   Мидори закрыла за собой дверь в свою комнату, надеясь, что ее на время оставят в покое. Она увязла в этом, увязла в своем притворном молчании, и чем дальше, тем меньше было шансов выпутаться из всего этого. Все началось с того, что она не сказала, у кого ей надо взять интервью. И одно начало цепляться за другое, словно неразрывная цепочка. Весь этот день был похож на какой-то кошмар, дурной сон, и тем дурнее он был, что он все не прекращался, жутко напоминая реальность.
   - Помоги мне... - прошептала она, повалившись на кровать и обхватив колени руками.
   Она представляла перед собой только одного человека, способного ей помочь. Но Чонхо тоже молчал. Кто скажет первым?
   Вдруг ей захотелось набрать его номер и рассказать все-все. Она уже взяла телефон, но палец застыл над дисплеем на втором щелчке. Она отложила телефон. Она испугалась в последний момент...
   Она так и заснула, не раздеваясь, обхватив свои колени руками, во сне сведя брови настолько, что между ними появились морщинки.
   Стук в дверь безжалостно разбудил Мидори примерно в половину седьмого, время, когда обычно снятся самые запоминающиеся сны. По крайней мере, у нее. Она с трудом раскрыла глаза. Солнце только немного приподнялось над горизонтом, да и то его не было видно из-за большой облачности. Помедлив еще несколько секунд, она поднялась и уселась в кровати. С удивлением рассматривая свою помятую одежду, она пригласила войти желающего, кто бы это ни был.
   Дверь открылась, пропуская молодого человека, немногим старше и немногим выше ее самой. Она еще некоторое время смотрела на него молча, протирая правый глаз.
   - Разве ты сейчас не в Токио работаешь? - наконец спросила она.
   Он прыснул.
   - Куда уж, если сестра выходит замуж? - отмахнулся Коджи.
   Наойя Коджи, на два года старше Мидори, но в душе еще совершенный ребенок, уселся рядом с сестрой на край кровати. Мидори, все еще недовольная такой ранней побудкой, уставилась в одну точку, немного левее шкафа.
   - Когда это радостное событие? - все так же весело спросил Коджи. - На время цветения сакуры?
   - Ты ведь знаешь... - чуть помедлив, начала Мидори. - Знаешь, за кого я выхожу замуж?
   - Да, конечно, - немного удивленно ответил Коджи. - За того корейца, Ю Чонхо, семнадцатый номер в команде. Не смотри на меня так удивленно, - добавил он. - Я иногда смотрю J-лигу.
   - И тебя не волнует то, что он...
   - Да что ты? Отличный парень, хоть я с ним и виделся всего пару раз.
   - А вот родители...
   - Что?
   И Мидори рассказала все с момента объявления об их помолвке. Рассказала, ничего не утаивая, потому что хотела рассказать кому-то, а именно брат порой как никто другой подходил для этой роли. Она рассказала все-все, кроме одного. Кроме того нелепого случая. Да и необходимости его рассказывать не было - брат тоже читал ту статью.
   - Прямо Ромео и Джульетта какие-то. Да уж... - задумчиво произнес он. - Тут уж либо любят, либо ненавидят. В твоем случае второе. Ладно, чем смогу, помогу.
   - Спасибо, - тихо отозвалась Мидори.
   - Кстати, о той статье... Это ведь неправда?
   - Неправда, - только и сказала она, не желая более уточнять что-либо.
   - Так я и думал.
   Коджи приехал на пару месяцев в Осаку по работе, что было очень удобно, ведь родительский дом никуда не делся, и не нужно было снимать квартиру. Поговорив еще немного о жизни друг друга, Коджи ушел на работу, в один из филиалов его компании, а Мидори еще некоторое время оставалась дома прежде, чем самой пойти в редакцию.
   В этот день она не виделась с Чонхо, даже не разговаривала с ним. Если он ей не звонил, то значит, ужасно занят, а именно сейчас ей не хотелось надоедать ему. На сегодня работы было мало, и она серьезно принялась за сортировку фотографий на свою маленькую личную выставку. Фотографии всегда успокаивали ее. Но...
   Это было два дня назад, но именно сейчас она снова вспомнила это прикосновение. Она снова неосознанно притронулась пальцами к губам, но тут же их отдернула. Негоже вспоминать такое. Она вновь взялась за фотографии.
   Она ушла домой довольно поздно, несмотря на малое количество работы. Ей просто не хотелось туда идти, точно так же, как и во все другие места. Ее маленькое место работы было ее личным убежищем, и в трудные минуты она скрывалась именно там.
  
   Приехав домой после ночной прогулки на мотоцикле, предназначенной только для того, чтобы посмотреть в ее окно и тут же уехать, он еще долго не мог уснуть и ближе к трем часам бросил эту затею. Мин Хон, место которого было уготовлено на татами, припасенного на такой случай, вежливо поинтересовался, почему тот не дает ему спать своими рассуждениями, и только тогда Чонхо понял, что некоторые из мыслей произносит вслух. Не обратив никакого внимания на это замечание, он взял книгу, содержание которой ускользало от него вот уже который день, и долго смотрел на одну страницу, прежде, чем начать читать. Постепенно содержание вновь увлекло его.
   Настало утро, и еще немного, и нужно было на тренировку. Он хотел позвонить ей перед тренировкой, но вместо этого начал спорить с Мин Хоном о том, что незачем ему быть на тренировке, пусть лучше по городу пройдется. Но сдался он примерно на пятом аргументе, подумав: а почему бы, собственно, и нет?
   Он хотел позвонить ей по пути, но тут помешал Мин Хон своим надоедливым присутствием и постоянным напоминанием о себе.
   Он просто хотел спросить, как она.
   Но неожиданно телефон зазвонил сам. Это была вторая половина дня, когда они могут идти на все четыре стороны. Звонил его менеджер, с которым он встречался весьма редко. В основном, они связывались друг с другом по телефону. Звонил, чтобы сказать, что его приглашают на сборы, чтобы участвовать в сборной.
   - Вот ведь... - присвистнул Мин Хон. - А меня не пригласили.
   Игра должна была состояться через две с половиной недели. Ему звонили одному из первых, чтобы об этом сообщить, и, соответственно, пригласить тренироваться на стадионе Монсу в Ульсане.
   Час от часу не легче... Его уже завтра ждали на первой тренировке. А он и не знал, соглашаться ли. Конечно, это честь играть за всю страну, но иногда так не хочется забывать о своих мелких проблемах.
   - Да, я еду, - вместо того, чтобы вспомнить о своих мелких проблемах, сказал Чонхо.
   Чтобы вылететь завтра, нужно было тут же покупать билеты на самолет, что он и сделал, как только уладил все маленькие проблемы с руководством клуба. Вместе с Мин Хоном, которому через несколько часов тоже позвонили, чтобы пригласить в сборную, он заказал билеты по интернету.
   Казалось бы, теперь самое время позвонить ей, но тут произошло непредвиденное обстоятельство - лопнуло колесо, поэтому оставшуюся часть дороги пришлось преодолевать пешком, мотоцикл увезли в ремонт. Плюс ко всему пришлось терпеть страдания Мин Хона по поводу дальности дома Чонхо, ведь он так устал.
   Солнце уже давно село, а они только дошли до дома, чтобы тут же добраться до своих спальных мест - двадцать километров после тренировки и марафона за билетами просто так не даются. О том, что он хотел позвонить, он вспомнил только, когда ночью пошел попить воды, потому что мучила жажда. Был третий час ночи, и звонить было, мягко сказать, неприлично. Он решил сделать это завтра до отлета.
   Ближайший самолет был в десять сорок, так что вставать слишком рано не было необходимости.
   - Опять в запасе буду... Тут догадаться проще, чем лежа ток есть*, - говорил Мин Хон за завтраком, приготовленным совместными усилиями в кратчайшие сроки.
   Ничего на это не ответив, Чонхо быстро доел остатки кхонпап. Он оставил грязную посуду на столе, доверив ее мытье Мин Хону, а сам ушел с кухни в комнату. Он хотел позвонить, сказать...
   А, собственно, что он хотел сказать? Об этом он задумался уже на третьем гудке. Трубку все не брали, и он уже хотел отменить вызов, как раздался звонок в дверь. Чонхо нажал кнопку отбоя.
   Открыв дверь, он увидел домоуправляющую, Мияги-сан, которая собирала ежемесячную плату за вывоз мусора. Он быстро расплатился и уже хотел вернуться в квартиру, чтобы позвонить еще раз, но только ушла Мияги-сан, из-за выступа стены вышла та, которой он только что звонил. Они еще несколько секунд просто смотрели друг другу в глаза, будто разговаривая взглядом, совсем неслышно, и только после этого Мидори сказала:
   - Я на несколько минут, хотела вам завтрак принести...
   Она приподняла вверх пакет с явно съестными припасами.
   - Постой, мне нужно тебе кое-что сказать.
   Сердце Мидори пропустило удар. "Сейчас", - подумала она. Чонхо пропустил ее в квартиру, закрыв за ней дверь. Но только она закрылась, в горле пересохло.
   - Я уезжаю, - наконец сказал он. - Играю в сборной.
   Неприятное ощущение новой недосказанности стало разъедать Мидори изнутри.
   - Надолго?
   - На две с половиной недели. Всего одна игра.
   И вот снова начался разговор взглядами, длившийся довольно долго. Он взял ее за руки, а она просто смотрела ему в глаза.
   - Я буду скучать, - тихо произнесла она.
   - Да... я тоже буду скучать, - повторил он за ней.
   Чонхо обнял ее так сильно, будто расставался с ней не на две с половиной недели, а на всю жизнь, а она просто стояла, опустив руки, потому что не в силах была пошевелиться.
   - Чонхо, твою посуду тоже я должен мыть?
   Из кухни вышел Мин Хон с грязной тарелкой в руке. Нисколько не смутившись, он еще некоторое время простоял так, ожидая ответа. Чонхо и Мидори быстро отпрянули друг от друга, настолько быстро, что Мидори выпустила из рук пакет, потом быстро подняла его, отдала Чонхо и, коротко попрощавшись, мигом вышла за дверь. Чонхо еще постоял некоторое время, глядя на закрывшуюся дверь, до тех пор, пока Мин Хон не повторил своего жизненно важного вопроса.
   - Да, не оставлять же ее на время отъезда. Мне еще надо собираться, - сказал он, пресекнув все попытки высказаться против со стороны Мин Хона. Он ушел в комнату, но еще долго смотрел в окно, думая о чем-то своем, прежде чем выполнить задуманное. Наконец сумка начала наполняться вещами самой разной необходимости. Чонхо бросал туда все, что могло бы пригодиться, но в итоге набралось разве что половина. Мин Хону и сумку паковать не пришлось, потому что он ее со дня приезда почти не открывал.
   Вот и настало время ехать в аэропорт Кансай. Мин Хон не особо жалел, что уезжает, пробыв здесь всего два с половиной дня. Жаль было другого. Того, что то, за чем он приехал, так пока и не случилось. Он по-своему был рад за капитана (а иначе он его не называл, Чонхо для него так и остался капитаном), и ему хотелось побывать на одном из самых важных событий его жизни, но вместо этого ему приходится уезжать совершенно для другого.
   А вот Чонхо уезжать совершенно не хотелось, только не сейчас. Ему не хотелось бросать ее одну, не хотелось оставлять. Иногда он говорил себе: выхожу на поле в последний раз, чтобы потом всю жизнь провести с ней. Но раз за разом его тянуло на поле снова и снова, будто притягивало магнитом. У этой игры были свои прелести. И вот сейчас он ехал, чтобы вновь выйти и сыграть.
   В самолет он сел с тяжелым сердцем, в котором в сложный клубок сплелись проблемы и противоречия, недосказанности и тревоги за то, что это так и осталось недосказанностью.
   *... лежа ток есть - фразеологизм, означает "проще простого"
  
   Нечасто он ее так обнимал. На пару секунд она даже испугалась, что это прощание навсегда. Но это только на пару секунд. Через две с половиной недели они увидятся вновь, и все тогда начнется по-новому, и тогда начнется новая жизнь, и тогда...
   А если и не будет вовсе этого "тогда"? Мидори остановилась посреди улицы по пути к редакции. Но через секунду она немного встряхнула головой, пытаясь выбросить все эти мысли из головы. Нет, это всего лишь две с половиной недели. Она пошла дальше, к станции Нишинагахори.
   Чонхо часто отлучался на два-три дня, чтобы сыграть в том или ином матче. Гораздо реже уезжал из страны, чтобы играть за сборную, но и это ей было не в новинку. Она бы с радостью поехала вслед за ним, но, вот беда, она брала отпуск на несколько дней всего полтора месяца назад. Теперь ей придется смотреть на него только по телевизору, чтобы не так остро ощущать разлуку. Всего две с половиной недели...
   Зайдя в редакцию, Мидори тут же получила задание - взять интервью у бизнесмена, который сколотил себе состояние за очень малый промежуток времени и теперь уже находится в первой двадцатке самых богатых людей страны.
   - Нам очень повезло, - говорил главный редактор. - Кашиваги-сан очень занятой человек, у него каждая минута на счету. Не занимай его глупыми вопросами, говори по делу.
   Мидори только кивала, показывая, что все понимает, хотя часть ее мыслей так и осталась с Чонхо и со всем тем, что было так сложно разобрать. Она быстро собрала все необходимое и через пять минут уже ушла в указанное место.
   Бизнесмен действительно был молод для своего положения и материального состояния. Ему нельзя было дать и сорока, хотя в уголках глаз уже появились мелкие морщинки. Он пришел ровно в двенадцать, как и было оговорено. И, как и было предписано, потратил на интервью полчаса, сказав, что больше никак нельзя, ведь время - деньги. Мидори никогда не любила таких людей, для которых все решали именно деньги, но свою неприязнь совсем не высказала. Разве что один раз сказала, что: "Наверное, такие, как вы, не задумываетесь о семье?", на что он ответил: "Нет, я планирую завести жену к сорока пяти годам и двух детей". Нет, она не любила тех, у кого все распланировано вплоть до секунды.
   После интервью она не спешила возвращаться на рабочее место. Ей нужно было хоть немного разобраться в себе, поэтому она пошла в ближайший парк, маленький, почти сквер. Она медленно прошлась по дорожке туда-сюда, потом села на скамейку.
   Казалось бы, все просто, и стоит уточнить, как было все на самом деле, и у них все начнется по-прежнему. Но это только казалось. На самом деле это было далеко не так. Такие простые слова ей было сложно произнести, и ворошить опавшие листья давно прошедших лет было больно. Но она дала себе слово, что, когда только Чонхо вернется обратно, то она все-все расскажет ему, не утаивая ничего. Но только не по телефону. Самое главное - видеть его. Да, она обязательно все расскажет. А Дзюн... Он больше не потревожит ее.
   Просидев так, на лавочке под тенью деревьев, она медленно отправилась обратно. В редакции ее встретил маленький рабочий хаос. Оказалось один айдол уже давно тайно встречается с одной актрисой, а в какой-то стране разбился самолет, а где-то через неделю будет проходить встреча премьер-министра и президента. На последнее как раз отправляли ее.
   - Тайвань? - переспросила Мидори. Сама она там никогда не было, да и вряд ли хотела.
   - Да. Стоит отправиться туда за день до встречи. И того два-три дня.
   - Но я там не была никогда...
   - Вот и посмотришь, как там.
   Слову главного редактора было невозможно противоречить, и Мидори смирилась с двухдневным проживанием в таком жарком и странном Тайване. Придя домой, она, помедлив немного, рассказала, что едет туда родителям и брату, который вернулся незадолго до нее самой. Мать тут же начала причитать и отговаривать ехать туда, хотя нужно было через шесть дней, за которые еще много чего могло случиться.
   Тогда брат посмотрел на Мидори и подмигнул ей. Они все вместе сидели за столом, ужиная и изредка разговаривая.
   - Я слышал, наша сборная по футболу скоро играет, - вдруг сказал Коджи. - Интересно, кто выиграет...
   - С каких пор ты интересуешься футболом? - спросил отец.
   - Да так, смотрю иногда, - как само собой разумеющееся сказал Коджи. - Кстати, и сборная Кореи играет в тот же день.
   - Все они в этот день играют. Но насчет них можешь быть покоен - они проиграют.
   - Да? - удивился Коджи. - Не думаю... Ведь в их сборной есть Ю Чонхо, а он очень хороший игрок. Для него гол забить, как глоток воды сделать.
   - И ты туда же? Вы с сестрой сговорились?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Только не говори, что не знаешь, что твоя сестра собралась замуж за этого корейца, - проворчал отец.
   Маюми-сан и Мидори просто наблюдали за этим готовым начаться спором. Коджи с отцом часто о чем-то спорили, нередко это выливалось в ссоры, о которых они забывали уже через полчаса. Нельзя сказать, что это был один из факторов, почему Коджи уехал работать в Токио.
   - Правда? - Коджи искренне удивился. Иногда он сам жалел, что не начал сниматься в фильмах. Лицо-то позволяло. - Сестра, поздравляю тебя!
   Мидори готова была рассмеяться, но ей до сих пор удавалось как-то сдерживаться.
   - Не паясничай, - огорошил его отец. - Никогда не поверю, что ты не знал.
   Он снова принялся за свой мисо-суп. Мидори и Коджи переглянулись. Мидори незаметно пожала плечами.
   - А вообще, правда, он хороший человек, - сменил тон и тактику Коджи. - Это даже по игре видно. А если человек заботится о мяче, то что ему мешает так же заботится о жене?
   - Ты хоть понимаешь, что мяч и жена - совершенно разные вещи? Пускай себе заботится о мяче, но его брак со своей дочерью я не одобрю.
   - И потом, я видел его несколько раз, разговаривал с ним, - не слышал Коджи. - Он заботливый и внимательный, говорит мало, но по делу. Кстати, и положение у него далеко не бедственное.
   На последнее отец ничего не ответил, доедая суп и думая о чем-то своем. За столом повисла тишина, и только глухой стук деревянных палочек о тарелки нарушал эту тишину.
   По окончании ужина Коджи и Мидори встретились в условленном месте, то есть в ее комнате. Они обсудили, как этот разговор повлиял на решение отца и повлиял ли вообще. Брат говорил, что зерно уже посажено, осталось ждать плоды, во что совершенно не верила Мидори. В этом случае она была абсолютной пессимисткой.
   А все начиналось не так уж и плохо. Даже красиво...
  
   - Так, ты сразу должен произвести на них хорошее впечатление, - наставляла Чонхо Мидори в тот день.
   В тот день Чонхо впервые шел знакомиться с родителями Мидори, потому что им было жутко интересно, какой новый парень появился у их дочери. Неужто лучше, чем Дзюн?
   Тогда ей было двадцать, и они встречались два месяца до этого момента, не то, чтобы втайне от родителей, но просто ничего не говоря им. Но вот настало время, когда ее родители не могли больше слушать отговорок по поводу поздних возвращений своей дочери и ее блестящих глаз после них. У нее точно кто-то появился.
   Чонхо и Мидори были в небольшом кафе неподалеку от дома Мидори. Они не хотели есть, просто зашли сюда отрепетировать все в последний раз. Тогда у Чонхо еще было плохо с японским, поэтому эту речь он должен был репетировать до той поры, пока все не будет отскакивать от зубов. Или не отскакивать вовсе. В экстренных ситуациях лучше молчать.
   - Конникива... - начал Чонхо.
   - Нет-нет, стоп, - тут же прервала его Мидори.
   Чонхо хмуро посмотрел на нее. По нему, так вообще лучше было с ними не знакомиться, раз уж на то пошло.
   - Конничи ва, никакого "к" здесь быть не может! Еще раз.
   Иногда Мидори напоминала Чонхо Ли-сабом, его учительницу английского в начальной школе. Она была молодой и жутко строгой, будто от знания английского зависела судьба мира. Она все шесть лет пыталась исправить его произношение, и все шесть лет эти прошли впустую.
   Чонхо повторил еще раз, уже правильней. Он говорил свою короткую речь еще несколько раз, прежде чем Мидори осталась сравнительно довольна его произношением, и прежде чем отправиться к ее родителям.
   Нет, она не хотела обманывать родителей, но и сразу сообщать национальность Чонхо побоялась. Как-нибудь со временем, но не сейчас. Поэтому без имени нужно было обходится до победного.
   Вот и ее дом. До этого он был здесь всего два раза. И в обоих случаях, когда не было ее родителей. Он остановился ненадолго, окинул дом взглядом. Мидори терпеливо ждала его. Да и другого выхода у нее не было - он крепко держал ее за руку, настолько, что так просто и не сдвинешься. Был солнечный летний день. Лето как раз только начиналось, и еще не было так жарко, как обычно бывает в Осаке в знойные летние дни.
   Мидори открыла дверь, и они вместе вошли в дом. Ее родители ждали их в гостиной, светлой комнате, противоположная стена которой состояла полностью из окон.
   - Здравствуйте, господин Наойя, госпожа Наойя.
   - Здравствуй, - отец Мидори приветливо улыбнулся. - Ты присаживайся.
   Чонхо и Мидори присели на диван. Мидори заметно волновалась, Чонхо и того больше, хотя этого совсем не показывал, а если и показывал, то самую малость.
   - Так значит, это ты встречаешься с Мидори? - спросил отец.
   - Да, - уверенно ответил Чонхо. - И могу с уверенностью сказать, что ваша дочь очень напоминает свою мать - такая же красавица.
   Этим высокопарным словам научила его Мидори, и теперь он произнес их во всей их красоте. Маюми-сан чуть зарделась и опустила голову.
   - Ну-ну, не надо разбрасываться комплиментами, - прервал его Юя-сан. - Лучше скажи, чем ты сейчас занимаешься?
   Чонхо мельком вопросительно посмотрел на Мидори. Этот кансайский диалект порой приводил его в замешательство.
   - Чонхо сейчас... - начала за него Мидори, но тут же осеклась. Такого вопроса они не предполагали. - Он сейчас играет в футбол. Он профессиональный футболист.
   Она не смогла придумать ничего лучше, чем сказать правду. Она не знала, как отреагируют на это сообщение ее родители.
   - Да?.. Как интересно. Планируешь там остаться надолго?
   - Да, - наполовину наугад, наполовину осознанно ответил Чонхо.
   - Ой, да что мы все так официально, давайте лучше попробуем вагаши*, - вставила свое слово Маюми-сан. Она была неравнодушна к комплиментам и на этот раз услышала то, чего каждое женское сердце желает.
   Все принялись пробовать вагаши. Быстро есть такую красоту не получалось, сначала хотелось насладиться внешним видом, и только потом откусить кусочек. В приготовлении чая Маюми-сан не нашлось бы равных во всем районе, поэтому к ним часто захаживали соседи на чай.
   В основном разговаривала Мидори. Чонхо только иногда вставлял свои короткие комментарии. Мидори с ним занималась японским, но его знаний еще не хватало для свободного разговора. В основном Мидори разговаривала с ним на корейском. Но только не на уроках. К ним она подходила со всей серьезностью, запасшись необходимой литературой.
   - Какие-то глаза у тебя интересные, да кожа какая-то смуглая... - на прощание сказал Юя-сан. - Что-то напоминает. А, вспомнил! Был у меня один знакомый. Он корейцем был, противным таким...
   Мидори и Чонхо остановились, как вкопанные, ожидая продолжения.
   - Но ты, я смотрю, парень хороший, - закончил отец Мидори. - Заходи еще. И береги ее.
   На это Чонхо ничего не ответил, только глубоко поклонился.
   *вагаши - японская сладость
  
   Но это было четыре года назад. Сейчас отношение родителей Мидори к Чонхо совершенно изменилось, как только они узнали, откуда он на самом деле. А случилось это только через год после их первого совместного чаепития, когда отец Мидори случайно увидел его в матче сборной Южной Кореи. Тогда Мидори растерялась вначале, но потом сказала всего лишь: "А я разве не говорила?". И, в принципе, она была права. Ее не спрашивали, и она ничего не говорила.
   Остаток дня она провела, разбирая и редактируя фотографии.
  
   - Шиори! Давно не виделись!
   Был воскресный день, примерно его половина. Было тепло, почти жарко, и редкое облачко прикрывало солнце. Она встретила подругу совершенно случайно, сначала увидев ее на снимке. Она просто вышла на улицу пофотографировать в свое удовольствие. Она гуляла в основном в парке, медленно и совсем не задумываясь о чем-то. Это был первый случай, когда ее не обременяли какие-то тяжкие мысли. Просматривая только что сделанные снимки, Мидори увидела знакомое лицо.
   - Да, давно. Все как-то по телефону...
   Она была в легком платье, как всегда. Даже когда было холодно, она надевала легкие кофточки и платья. Так же было и в этот раз.
   - Как ты? - спросила Шиори, когда подошла к подруге вплотную.
   - Хорошо. Только...
   - Что?
   - Я опять с ним встречалась, - тихо сказала Мидори.
   Она присела на скамейку, Шиори - вслед за ней.
   - Брала интервью, а потом... Ты, наверное, и так все видела? - Она выжидающе посмотрела на подругу.
   - Да, видела. Скажи, неужели ты все еще его любишь?
   - Нет! - Мидори даже подскочила от негодования, но потом опять села. - Это все он... он это сделал.
   - Точно? - Шиори внимательно посмотрела на подругу. - Ну, этого можно было ожидать. Он тебе жизнь испортил и продолжает портить. Держись от него подальше... Ой, что-то мы засиделись, мне пора бежать. Мы с ребятами из компании сегодня маленькую вечеринку устраиваем, я ведь за тортом пошла. Ладно, мне уже пора, - говорила она, вставая. - Пока-пока!
   И она упорхнула, словно птичка, оставив Мидори сидеть на скамейке одну.
   Его не было всего один день, а она уже соскучилась по нему.
  
   Это была первая ночь, проведенная на родной земле после долго времени. Как бы он не убеждал себя, что Япония стала ему второй родиной, эта роднее. И даже воздух здесь был чуточку слаще.
   Перелет был коротким, так что уже в этот день он уже ночевал дома у матери, чтобы с утра отправиться в Ульсан тренироваться.
   Мать жила хорошо, наконец-то она стала счастлива, и Чонхо был искренне рад за нее. Он помнил, как она приходила с работы, еле передвигая ноги, чтобы на следующий день все снова повторилось. Теперь она работала в другом месте, потому что просто не хотела висеть на шее у мужа, как говорила сама, но не так тяжело, совсем наоборот. К тому же она уже пятый год воспитывала второго младшего брата Чонхо, который родился в счастливой семье и не знал никаких лишений. Чонмин был абсолютно счастливым здоровым мальчуганом. Чон Ён и Хё Сун тоже уже забыли те тяготы, которые испытывали раньше. Только у его матери и самого Чонхо остались кусочки тех воспоминаний, когда на счету была каждая вона.
   Переночевав дома, он успел наговориться с матерью, братьями и сестрой на год вперед. В основном говорили они, Чонхо только слушал их, но и этого было достаточно. Брат обсуждал его последние матчи. Он тоже увлекся футболом, даже играл в школьной команде, но связывать свою судьбу с этим в дальнейшем не рассчитывал, больше отдавая предпочтение гуманитарным наукам. Сестра больше расспрашивала о Мидори. В последнее время они с ней не на шутку сдружились. И Чонхо рассказывал, рассказывал о ней, сам не замечая, как улыбается, только произнеся ее имя. Мать спросила о предстоящей свадьбе. Пришлось рассказывать ей все неприятности, о чем Чонхо не совсем хотел распространятся.
   - Они нас всегда за людей не считали, - сказала на это мать, глубоко вздохнув.
   Чонхо ничего не сказал в ответ на это.
   Под самый вечер позвонила Мидори, сказала, что едет в Тайвань на неделю по работе. Это был второй раз, когда Чонхо пожалел, что не остался с ней. Две игры можно было пропустить, но отпускать ее одну туда...
   - Будь осторожна, - сказал он ей. - Слышишь? Будь осторожна.
   - Да я уже не маленькая, - рассмеялась Мидори. - Буду только в отеле и на встрече политиков, больше нигде. А ты лучше выигрывай побыстрее и возвращайся домой.
   - Постараюсь, - улыбнулся Чонхо.
   Но заснул он все же с неспокойным сердцем.
   На следующий день он уже ехал в Ульсан, задумчиво уставившись в окно скоростного поезда. Мин Хон поехал с ним, встретившись с ним утром еще до поезда в Сеуле. С ними же был и Мин Ву. По дороге, сидя в скоростном поезде братья как всегда тысячу раз поругались и полторы тысячи раз помирились, шутили и подшучивали над бывшим капитаном, чего он как бы не замечал до поры до времени, а потом в тысяча первый раз сделал им такой выговор, что они сразу притихли, и снова уставился в окно.
   А в окне мелькали деревья, на которых только-только распустились листочки, мелькали дома, традиционные ханок* и совершенно современные, в десятки этажей, мелькали автомобили, проезжающие параллельно движению поезда, мелькали люди. Чонхо смотрел на все это, но не замечал и половины, потому что поезда двигался с большой скоростью и потому, что все его мысли были заняты ею. Нет, он больше никогда ее не оставит.
   Они проехали на поезде около двух с половиной часов, чтобы потом в Тэгу сразу пересесть на автобус. Конечно, легче было бы преодолеть на самолете, но об этом все трое подумали, только когда пришли на станцию Сеула и уже садились в поезд. Поэтому теперь приходилось терпеть некоторые неудобства в пути. Желудки уже требовали к себе должного внимания, поэтому в Тэгу пришлось задержаться еще на полчаса, чтобы забежать в "Лоттерию", кафешку на углу улицы. Когда хотчесабап был уничтожен, и желудки успокоились, они продолжили свой путь на автобусе.
   Впервые за всю дорогу Чонхо внимательно посмотрел на братьев. Они были его ровесники, поэтому уважительно или уменьщительно-ласкательно к ним никак не надо было обращаться, но не это главное. Раньше их невозможно было различить. Теперь же даже лица у них стали какими-то разными. И дело было не только в прическе, хотя за шесть лет они вряд ли ее изменили, так что они отличались только тем, в какую сторону она зачесана. Дело было в том, что внутри. Мин Ву уже сильно повзрослел, когда Мин Хон еще оставался ребенком в душе, хотя именно он был старше. Но это было только для тех, кто знал их уже шесть лет. Для остальных они оставались все такими же идентичными.
   Вот и он, город тысячи надежд Ульсан. Их встретили на автовокзале и сразу же отвезли в отель, их место проживания на две недели. Но им предстояло отдохнуть всего ничего, каких-то полтора часа, чтобы потом отправиться на стадион Монсу. Как оказалось, потом на стадион приехал и Ким Чжун Хён. Но его участь была незавидна - он всегда сидел в запасе. Нелегка судьба запасных вратарей!
   Первый день был наполнен всякими организационными моментами, всякими знакомствами с обслуживающим персоналом, приветствиями тренеров и прочей ерундой. Эту часть Чонхо всегда недолюбливал.
   - Ю-сонбеним! Давно не виделись!
   На него буквальным образом налетел такой давний знакомый, Юн До Гын. Его блестящие глаза, его радостная улыбка - все оставалось тем же, словно и не было стольких лет, и он оставался все тем же семнадцатилетним пареньком. От изобилия чувств он даже его обнял, чего Чонхо никак не ожидал.
   - Ну-ну, не так официально... - выдохнул Чонхо, только До Гын его отпустил.
   - Хорошо, прости, - тут же смутился он. - Как твои дела, хён? Все хорошо? Как твоя команда? Ты ведь до сих пор в Японии? Как Мидори-сси? С ней все в порядке? Вы до сих пор встречаетесь?
   Все эти вопросы сыпались со скоростью света, и Чонхо просто не знал, на какой из них ответить первым, на первый, который он уже успел забыть, или на последний?
   - Все хорошо, - решил ответить Чонхо на все вопросы разом. - А сам-то как?
   В этот момент мимо них прошла молодая невысокая девушка, новая сотрудница медицинского обслуживания команды. Длинные рыжеватые волосы так и развевались на ветру, который поднялся к вечеру.
   - Здравствуйте, - поздоровалась она, а глаза так и сверкали агатами.
   Это длилось всего с несколько секунд, но она успела оставить половину участников команды в долгом безмолвии.
   - Я... - опомнился До Гын. - Я нормально. Вот в Германии играю второй год. Сначала страшно было уезжать отсюда, да я и немецкий не знаю, но потом как-то привык.
   - И часто ты сюда приезжаешь?
   Но этому вопросу суждено было оставаться без ответа еще несколько часов, потому что на поле вышел главный тренер, прервав все разговоры. Началась первая тренировка.
   Чонхо привык к этому. Это составляло львиную долю его жизни. Он играл в сборной довольно много и отказывался только тогда, когда у него была травма или еще по каким-нибудь важным причинам. На этот раз они играли с Грецией у них на поле, так что нужно было приехать туда пораньше, чтобы ознакомиться с полем и привыкнуть к другому часовому поясу. Но пока они тренировались здесь, на ровном и сравнительно родном поле.
   Состав был почти тот же самый, что и в предыдущей игре. Если только вернулись игроки, которые пропускали несколько игр до этого. Новых было всего трое. Они то и дело озирались по сторонам, что выдавало их с головой. Их легко понять, ведь они тренировались с такими звездами. Чонхо помнил свою первую тренировку в основной сборной, будто это было вчера...
   *ханок - традиционный корейский дом
  
   Он пришел немного с опозданием. Тогда он еще жил в Сеуле, и был конец января. У них на поле играть было еще рано - слишком холодно, поэтому с Ираном они играли в Катаре. Но до этого было еще много времени, поэтому они тренировались в Сеуле.
   Когда Чонхо пришел в первый раз на стадион, он изредка озирался по сторонам, замечая все новые знаменитые лица. Приглашение его в сборную было некоторым сюрпризом для фанатов футбола. Тогда он был неизвестным лицом, и некоторые возмущались по поводу того, что его пригласили в сборную, да и он сам не ожидал такого. Но, как результат того, что кто-то за него похлопотал, он оказался здесь.
   Он был больше в стороне от общего действа. Тренировался себе потихоньку, пока его не поставили правым атакующим полузащитником.
   Тогда многие из команды обратили на него внимание. А он все так же оставался где-то замкнутым в себе и совсем неразговорчивым. Только делал, что говорят.
   Мать тогда уже переехала в дом Пак Сон Хёна, и он один жил в их старом доме. Порой было скучно, поэтому он записался в вечернюю школу, чтобы получить образование старшей школы. Со своей командой он встречался скорее ради развлечения, потому что трое уже покинули ее, что значило, что команда не может участвовать в соревнованиях.
   И вот он в основной сборной. Где-то внутри он сильно переживал насчет этого, но только внутри. В стартовый состав его так и не поставили. Но на семьдесят шестой минуте заменили полузащитника и его выпустили на поле. Он тогда не забил гола, они тогда проигрывали, но именно с его подачи мяч оказался в воротах, чем команда сравняла счет. Тогда о нем впервые написали в газетах...
  
   В первую тренировку обычно не было тяжелых нагрузок. Вот и сегодня их не было особо. После тренировки До Гын снова прилип к Чонхо с бесконечными вопросами. Чонхо уже пожалел, что он делил комнату в общежитии вместе с ним. Они уже уходили со стадиона, когда мимо них четверых снова прошла сотрудница медицинского обслуживания. Будто невзначай она улыбнулась. Улыбнулась только одному человеку, хотя можно было расценивать, будто самой себе.
   - Да ты у нас сердцеед! - воскликнул Мин Хон, как только они отошли на достаточное расстояние.
   Чонхо будто и не слышал этого замечания, продолжая идти под распустившимися дзельквами.
   - Думай сперва, что говоришь, - огородил его Мин Ву.
   - А что? Она милая и пригожая, - продолжал Мин Хон. - Вот бы мне так счастье подмигнуло...
   Так они и шли до первого маленького недорогого ресторанчика недалеко от стадиона. На всю честную компанию, а именно четырех человек, они заказали, будто на десятерых, хотя вся провизия была уничтожена за каких-то полчаса. Все-таки тренировка отнимала уйму сил. После этого по старой доброй дружбе они решили прогуляться по городу, заходя в разные спортивные магазины или же просто магазинчики разнообразного назначения, потом снова в кафе. В итоге вернулись они ближе к полуночи, когда ноги гудели от обилия напряжения на них. Кто-то ног просто не чувствовал. И вот настала сладкая нега долгожданного отдыха.
   Чонхо хотел позвонить ей всю вторую половину дня, просто узнать, как у нее дела, но этот день был настолько насыщен событиями, что он просто не успел воплотить задуманное в жизнь. Как только он оказался в своей комнате, и как только До Гын отлучился по своим кратковременным делам, он уже взялся за трубку телефона, но, посмотрев на часы, отложил эту идею до утра. Он мог разбудить ее, чего совсем не хотел делать.
   На следующий день все повторилось вновь. Разве что тренировки стали более серьезными и специализированными: защитники со своим тренером, нападающие - со своим. Поэтому на продолжительное время До Гын был разлучен с остальными тремя. Но и там он не пропадал. Казалось, он знает всех футболистов страны лично, а его мягкая и общительная натура с каждым могла найти общий язык.
   Мин Хон и Мин Ву же общались по большей части между собой. Хоть они и были излишне общительными, все равно на самом деле оставались в своем собственном мирке. Да и общаться на тренировках было некогда. Если только на перерывах, что было не совсем часто.
   Чонхо же выполнял то, что ему скажут, иногда добавляя что-то на свое усмотрение, что часто приходилось очень кстати. Он уже и не мог вспомнить себя без мяча, хотя когда-то гонял его только после того, как развезет все заказы, поздно ночью на школьном дворе, в одиночку. Теперь это казалось каким-то неудачным сном. Но тут...
   Кто-то заехал ему мячом прямо в голову, вызвав кратковременное помутнение в глазах. Он покачнулся, но на ногах устоял.
   - Прости... - К нему подбежал Ким Со Кён, рассыпавшись миллионами извинений. - Ты в порядке? Сходи в медслужбу.
   Но предложение было уже бесполезно. Сотрудница медицинского обслуживания сама уже спешила через все поле, чтобы осмотреть Чонхо.
   - Нет, спасибо, все в порядке... - говорил он, отводя руки сотрудницы в сторону.
   - Подожди, надо вас посмотреть. Пройдемте в медпункт, пожалуйста.
   Чонхо еще долго настаивал на том, что это совсем не нужно, но девушка настояла на своем, и все же пришлось сходить туда, куда она его звала.
   И вот они уже оказались в маленьком помещении, пристроенном совсем недавно по случаю одного трагического инцидента три года назад. Она усадила Чонхо на стул для пациентов и начала осмотр.
   - Ая, мы ведь так и не знакомы до сих пор... - мимоходом сказала она. - Меня зовут Ли А Юн, я здесь работаю недавно, буду вас сопровождать там тоже.
   Чонхо помолчал недолго, прежде чем ответить.
   - А меня...
   - Я знаю, - весело сказала она. - Кто не знает знаменитого Ю Чонхо? Сколько пальцев?
   - Три.
   - Верно... - Она продолжила осмотр. - Честно признаться, я смотрела все ваши матчи. Вашей игрой я просто восхищаюсь! Только скажите, почему вы до сих пор остаетесь в J-лиге? Ведь вам уже давно пора в Европу, в Англию, например...
   - Так получилось. Вы скоро закончите?
   Чонхо хотел поскорее избавиться от нее. Пустые разговоры ему были чужды и неинтересны.
   - Скоро-скоро. - Она немного обиделась. - Так получилось?.. - Ее лицо оказалось совсем близко к его лицу, и она чуть ли не на ухо прошептала ему: - Там живет ваша девушка?
   На это Чонхо уже ничего не ответил. Он незаметно для себя сжал губы, показывая, что больше разговаривать с этой надоедливой особой не намерен.
   - Я так завидую ей, - продолжала А Юн. - Или... у вас не все в порядке?
   Чонхо терпеливо дождался конца осмотра, не проронив больше ни слова, кроме небольших слов благодарности напоследок. Все это время он старался даже не смотреть на нее. По окончании он ушел оттуда быстрее, чем обычно. Ее весьма недвусмысленные намеки надоедали, и в конце он уже готов был проклясть тот самый мяч, который так неудачно угодил ему в голову.
   Он продолжил тренироваться, стараясь забыть обо всем только что произошедшем.
  
   Все это время Мидори находилась в редакции или ездила фотографировать разные события или какие-то происшествия, порой брала интервью у не совсем важных персон. В свободное время она готовилась к выставке. Вечерами она выслушивала, как Коджи старается убедить их родителей в том, что Чонхо просто прекрасный человек, тихо посмеиваясь над братом. Обычно, если он дает слово, держит его до конца.
   Сам Чонхо почти не звонил ей, и она старалась не отвлекать его. Она знала, что тренировки сборной - это не простые командные. Поэтому несколько раз она откладывала телефон в сторону, так и не набрав заветного номера.
   - Они уже на полпути к праведному выбору, - как-то раз сказал Коджи после очередной обработки родителей. - Да и потом, матери сейчас уже совершенно безразлично, за кого ты выйдешь. Ее больше волнуют выпускные экзамены в ее классе. Ведь осталось всего ничего.
   Да, это было верно, ведь их мать была учителем японского в старшей школе, и скоро класс, в котором она в этом году была к тому же классным руководителем, должен будет сдавать выпускной экзамен. В этом году подобрались на редкость ленивые семнадцатилетние оболтусы, которых было не так-то просто исправить. Да и у отца в фирме были некоторые проблемы.
   - Ты так считаешь? - не верила Мидори.
   - Совершенно уверен. Эй, я же твой старший брат! Ты не веришь мне?
   Мидори только покачала головой, абсолютно со всем соглашаясь. Она верила брату на все... восемьдесят процентов. Остальные двадцать она оставляла про запас.
   Оставалось всего несколько дней, перед тем, как поехать в Тайвань, но Мидори так и не начинала собирать вещи. То подруга позвонит, то в редакцию под утро вызовут, то еще невесть что. Многое отвлекало, и вот, как результат, она собирала вещи уже в третьем часу ночи, и это притом, что самолет уже через несколько часов, рано утром. Действовала она со скоростью молнии, но и этого не хватало - еще немного и опоздает на самолет. Но, к счастью, она успела и вот, не выспавшаяся, проголодавшаяся, потому что последний раз ела вечером, с полупустым чемоданом, она подходила к стойке регистрации. Благо, в самолете можно выспаться.
   Она закрыла глаза в Японии, а открыла их уже в жарком и солнечном Тайване. И уже нужно было выходить из самолета. Она довольно быстро прошла через все, что должен проходить пассажир из другой страны и через малое количество времени оказалась за дверьми аэропорта.
   Истинно прав был Танака-сан, сказав, чтобы она приехала за день до встречи. Все улочки были настолько запутаны, что она заблудилась уже через пять минут и долго себя проклинала за то, что решила сэкономить и не взяла такси. Хоть отель и был сравнительно недалеко, она еще долго не могла найти его. Настала критическая ситуация, и она решила спросить у местных жителей. Но, вот беда, здесь мало кто знал японский, корейский и того меньше. В итоге на ломаном английском, а он был действительно ломаный, потому что в последний раз она разговаривала на нем в школе, ей удалось выяснить, где находится такой-то отель.
   Придя в отель, номер в котором был забронирован заранее, она буквально рухнула на постель от усталости даже не в силах пошевелить пальцем. Она пролежала в полудреме еще полтора часа, прежде чем пошевелиться. Наконец она встала и подошла к окну. Ее глазам предстал какой-то людской муравейник, все куда-то спешили, что-то делали... Центр Тайпея - очень оживленное место, за всем и не углядишь.
   Вопреки обещанию больше нигде не бывать, кроме как отеля и места проведения встречи ей захотелось прогуляться. Недалеко, всего лишь в округе. Она спустилась в вестибюль, немного замешкалась, решаясь переступить порог.
   - Не хотите сходить на концерт? Вот у нас рекламки есть. Как раз группа из Японии. - Администратор довольно хорошо говорила по-японски, так что Мидори все поняла.
   Она подошла к стойке, чтобы взглянуть на рекламку. Только взяв в руки, уронила. "Группа Hey-yo! С единственным концертом в Тайпее", - гласила реклама. Как раз завтра... Простояв так еще немного, она, ничего не сказав администратору, быстро вышла на улицу.
   Да, действительно, это был самый оживленный район города, почти центр. Забыв об этой злосчастной рекламе, она просто бродила по главной самой широкой улице, где просто невозможно было заблудиться, хотя пару раз она была близка к этому. Разные магазинчики, разные ресторанчики, разные развлекательные и торговые центры, и стоцветные фонарики сверкали всеми цветами радуги... - все это было в Тайпее сколько душе угодно и даже больше чем в Осаке, как могло показаться на первый взгляд. Еще бы, столица ведь.
   Ближе к вечеру она уже сравнительно привыкла к атмосфере этого города, который оказался очень гостеприимным и совсем необидчивым. Под конец она зашла в китайский ресторанчик, чтобы полностью проникнуться духом Тайпея, но только потом узнала, что тайванская и китайская кухни различаются, так что по прошествии некоторого времени, когда китайская еда немного переварилась, она подошла к тайванскому кафе, которое было прямо под открытым небом.
   Уже был вечер, солнце только что село, на небе оставалась только тонкая розоватая полоска, обозначавшая место, где село солнце. Доедая свой О-а-цзень, она решила позвонить Чонхо. Хоть Тайвань и был гостеприимным, но она заскучала по дому, заскучала по нему. Доев последнюю устрицу, она достала телефон. В нем разряжалась батарейка, но на один разговор хватит.
   Нажав кнопку вызова, она еще долго ожидала ответа. Она уже успела пожалеть о своем звонке, когда ей наконец-то ответили. Только не тот, кого она ожидала.
   - Да? - ответили на том конце. Это был запыхавшийся женский голос.
   - Я, наверное, не туда попала... - сказала Мидори и уже собралась отключиться.
   - А куда вы звонили?
   - Ю Чонхо, но вы...
   - Все верно, это его телефон. Только он сейчас в душе. Устал бедняжка. Конечно, после такого-то... - Смешок. - Что-нибудь передать?
   - Постойте, а вы...
   Но на этом батарейка в телефоне разрядилась окончательно, и слова так и застыли на губах. Ответила девушка, кореянка, молодая, судя по голосу... Обычно он никогда не оставлял телефон. Значит, он доверял ей? Значит он с ней...
   Мидори встряхнула головой. Нет, такого просто не может быть! Или... может? Она просидела так довольно долго, склонив голову над пустой тарелкой и думая о только что случившемся. Она опомнилась только тогда, когда хозяин кафе под открытым небом подошел к ней и стал говорить. Она мало понимала его, но суть была одна - надо уходить, потому что кафе уже закрывается. Она тяжело поднялась со стула, еще немного так простояв. Потом пошла куда глаза глядят, конечно же, не в ту сторону. Через квартал повернула обратно. Благо, улица была хорошо освещенная, и на ней еще было достаточно людей. Но она никого из них не замечала. Погруженная в свои мысли, она вряд ли как-то реагировала на внешний мир.
   В отель она пришла поздно, когда луна уже взобралась на самую вершину темно-синего бархатного купола. Опустошенная и поникшая, она не в силах была делать что-либо, хотя нужно было готовиться к встрече. В полной темноте она подошла к окну и открыла занавески. Луна сегодня была особенно белая, бледная, неживая... Она долго смотрела на нее. Смотрела до той поры, пока не начали слезиться глаза.
   Он долго не звонил ей. Не потому ли? За шесть лет она вполне могла ему наскучить. А родители своим активным нежеланием только добавили свою каплю дегтя. Хотя... О нем ли она это думает? Такого никогда не может произойти, это просто недоразумение!
   Она легла в постель, но вряд ли смогла заснуть. Она только лежала с закрытыми глазами, все думая об этом голосе с другого конца связи. Если одну минуту она была абсолютно уверена, что это просто какое-то недоразумение, то другую - что Чонхо предал ее. Луна то поддакивала ей, то совсем не соглашалась, скрываясь за облаками и выходя вновь.
   Ей удалось заснуть только под утро, когда появились уже первые лучи солнца. Но и сон этот был не таким спокойным, как было бы нужно. Когда она проснулась, первая ее мысль была все о том же. Она решила позвонить ему перед тем, как отправиться на встречу, но несколько раз получалось так, что он просто сбрасывал звонок, только прозвучит один гудок. Тогда она поняла, что больше не нужна ему, и все это было лишь для виду. Она отправилась на встречу с опущенной головой и покрасневшими глазами. А ведь все было так хорошо...
  
   То была их первая годовщина - год с тех пор, как они встретились в первый раз. Тогда он встретил ее у самого университета. Он долго ждал ее, прежде чем она вышла и неторопливо прошлась через университетский сквер. Просто потому, что не ожидала такого. А он просто стоял у мотоцикла и ждал ее.
   Последние пятьдесят метров она пробежала, только увидев его.
   - Привет, - сконфузившись, произнесла она.
   - Поехали? - без лишних слов сказал он и уселся на мотоцикл.
   - Куда?
   - Увидишь.
   Она уже успела привыкнуть к такой неразговорчивости и старалась не задавать лишних вопросов, что не всегда удавалось. Она просто присела рядом с Чонхо, обвив его своими тонкими руками.
   Весь город промелькнул будто за одну секунду, будто они перенеслись куда-то без всякого транспортного средства. Солнце только начинало клониться к закату, а они уже оказались там, куда он хотел приехать.
   - А теперь закрой глаза, - попросил Чонхо, как только Мидори спрыгнула с мотоцикла.
   Она еще немного, прищурив глаза, посмотрела на него, потом послушно закрыла глаза. Он, чтобы не было излишнего соблазна подглядеть, прикрыл ее глаза руками, и повел ее куда-то.
   Они шли не так долго, но и сказать, что пришли быстро, не выйдет. Она полностью доверяла ему, его уверенным шагам, его теплым рукам и просто шла туда, куда направлял он. Откуда-то справа доносился стрекот ранних цикад. А совсем прямо слышался плеск воды, спокойный и тихий, и он все приближался по мере того, как они шли. И вот наконец, он убрал руки от ее лица, и она открыла глаза.
   Ей представилась удивительная картина. Сзади подпирала рощица, а совсем прямо был покатый спуск, за которым одна за другой накатывались друг на друга волны. Солнце только начинало опускаться в воду, и казалось, что на свете нет ничего, кроме этого островка. Солнце, роняя капля за каплей, опускалось туда, в теплое от его же собственного жара море, в котором растворялось огненное золото. От этого само море было не синим, а тепло-оранжевым. Опустишь в него руку, и можно будет ухватить каплю солнца. Чайки кричали, но где-то вдали, боясь нарушить эту прекрасную тишину.
   Мидори смотрела на все это, затаив дыхание. Она прожила в Осаке всю жизнь, но никогда не видела такой картины, сотканной на самом небе.
   - Как... красиво, - только и сумела сказать Мидори.
   - Да, красиво, - тихо согласился Чонхо.
   Он подошел к ней сзади и обнял, согревая, потому что со стороны моря уже тянуло свежим холодком. Она коснулась его руки, а потом переплела пальцы. Так они стояли долго, показалось, что всю жизнь. Они смотрели в одном направлении, куда-то вдаль, туда, куда не доплывет ни один корабль, туда, где место только им двоим.
  
   Но это было в прошлом. Давно уже не было того покатого берега, потому что море смыло половину его, подобравшись к самым деревьям. И, получается, давно уже не было тех чувств.
   С этими мыслями она подходила к месту встречи двух политиков. Она пришла сюда намного раньше. Во-первых, чтобы занять хорошее место, во-вторых, потому что хотела отвлечь себя от грустных дум. Но они не оставляли ее, и поэтому половине в будущей статье предстояло стать выдумкой.
   Встреча началась вовремя, и было такое ощущение, будто политики и говорили по заранее подготовленному плану. Хотя у нее работал диктофон, она записывала основные тезисы, попутно фотографируя, больше по инерции, чем по своей воле. Хотя, когда она работала, для нее ничего не существовало кроме этой работы. Это был один из немногих случаев, когда она отвлекалась от своего главного дела.
   Закончилась встреча, и она немного с опозданием начала собираться. Выйдя одной из последних, она еще надолго остановилась на одном месте прямо около выхода. Она выполнила свою работу. Теперь только оставалось написать хорошую статью, что она и собиралась сделать, когда придет в отель. Ее рейс только послезавтра, потому что получилось так, что завтра не было рейсов, а на один-единственный были раскуплены все билеты.
   Она медленно шла в отель, все думая о том, что произошло вчера. Она так и не смогла выкинуть это из головы, да и куда там, когда по телефону любимого человека отвечает какая-то другая девушка? Когда он потом сбрасывает звонки? Когда...
   Она уже готова была заплакать, но до сих пор ей удавалось сдерживать слезы. Камушек на безымянном пальце был мутным и почти не отражал свет.
   Она пришла в отель и уже хотела подняться на свой этаж, но в последний момент, когда она подошла к ресепшену, ее взгляд упал на цветастую рекламку. Она вновь взяла ее в руки и бездумно посмотрела на нее. Еще через несколько секунд она отложила ее в сторону, уже отошла, но потом вернулась вновь. Концерт проходит недалеко, всего несколько остановок на автобусе. А что, если...
   Она решила забыть обо всем, решила оставить все на потом. Она решила, что сама все спросит, когда приедет, если он не хочет отвечать на ее звонки.
   О том, что она не только услышит музыку, но и увидит, кто ее исполняет, увидит его, она подумала, когда уже покупала билет на концерт, один из последних, поэтому цена за него была приличная, зато и места не такие далекие, что в ее случае было не совсем кстати. Но она знала, что те, кто на сцене, обычно не замечают зрителей. Они для них пустая декорация, так что она не переживала сильно. Она просто хотела послушать музыку.
   Она прошла на свое место на танцполе, изрядно потолкавшись между зрителями и встала на более менее свободное место. Ей пришлось ждать еще несколько минут. Несмотря на то, что собрался полный зал, а он был далеко не маленький, участники группы медлили выходить из-за кулис.
   Но вот началась первая песня. Свет приглушили, и каждый музыкант начал выходить по мере того, как начиналась его партия. Сначала вышел Хирамаки Юта. Это уже был далеко не тот пугливый школьник, а вполне уверенный в себе юноша с экстравагантной прической и тысячей и одним значком на своей черной жилетке. Потом к своему синтезатору подошла откуда ни возьмись Томояма Харука. Ее стрижка стала еще короче, и с каждым годом розовые пряди в ее волосах все увеличивались. Насколько Мидори знала, она после некоторых разногласий все-таки приняла чувства Такахиши Кенты. Затем появился он, Кикучи Дзюн, все такой же подкрашенный, а волосы выкрашены тоником в красный. Мидори прекрасно знала, что он не покрасит волосы, потому что всегда гордился их непроницаемой чернотой и изменять своим привычкам вряд ли собирался. Отбивая ритм, из темноты появился Аоки Томору. Вряд ли когда Мидори могла представить его без барабанных палочек. И наконец, сам Кента, выйдя из темноты, начал петь свои слова.
   Концерт проходил на ура. Мидори могла признать, что их музыка стала намного лучше, и некоторыми песнями можно было заслушаться... Они были прекрасны. Она не вела себя как отъявленная фанатка, она просто стояла и молча смотрела на них. Но вдруг после конца очередной песни Дзюн подошел к Кенте и шепнул ему что-то на ухо. Кента сначала возмутился, но нельзя было расслышать из-за чего. Потом он отошел в сторону и...
   Это была старая песня. Та самая, которую Дзюн записал для нее очень давно, еще тогда, когда он приехал за ней в Сеул. Она никогда не видела, как он исполнял ее вживую, только слушала в записи. Несмотря на то, что она слышала ее несколько лет назад, помнила каждую строчку. Ей на секунду показалось, что он играет на гитаре тем самым медиатором, который она обронила в той захолустной звукозаписывающей студии. Но, конечно, нет. Он мог потерять его миллионы раз. Он снова пел их историю, то когда они встретились, то, как вместе переживали каждый момент их жизни. А она просто слушала. Слушала, и по ее щекам скатывались слезы. Так давно... И совсем недавно. Был только он и гитара, все остальное оказалось бы лишним. И была она. Она могла поклясться, что он смотрит именно на нее, и она не знала, куда деться от этого взгляда, такого пронизывающего, такого пронимающего. Она забыла обо всем на свете, забыла, что стоит в большом зале одна среди многотысячной толпы, забыла, что находится в другой стране. Она только слышала его голос, низкий, но мягкий, местами с хрипотцой. Песня уже закончилась, а она все продолжала так стоять, опустив руки и смотря на него.
   - Я знаю, ты слышишь меня... - сказал Дзюн в микрофон. - Ты ведь помнишь, да? Только не забывай этого...
   Он говорил по-японски, и далеко не все могли его понять, но даже для тех, кто знал язык, смысл оставался за плотными занавесками. Поняла только она одна, на что Дзюн и рассчитывал. Она уже хотела уйти, но пробраться сквозь эту толпу вряд ли было возможно, поэтому она осталась стоять на своем месте, ожидая конца выступления. Оставалось ждать не так долго, концерт близился к концу. Под самый конец они исполнили веселую и совершенно невдумчивую песню. Кажется, ее взяли куда-то саундтреком...
   Вот и закончился единственный концерт в Тайване. Через несколько дней они уже должны были выступать в Гонконге, как значилось в программе на небольшой рекламе. Ушли со сцены они точно так же, как и появились - как только заканчивалась их партия в песне. Последними ушли Харука и Дзюн.
   Мидори уже начала двигаться к выходу, медленно, как бывает в таких случаях. Их музыка действительно стала лучше, Мидори почувствовала это всеми клетками души. И если бы не та песня, то она бы осталась совершенно довольна концертом.
   Нет, это не любовь, думала она, подходя к выходу. Это... она не смогла найти определение тому, чего Дзюн пытался добиться.
   По окончании концерта темные мысли снова начали одолевать ее. Стоило вспомнить этот девичий голос, эти сброшенные звонки, и весь мир уже терял краски. Теперь она решила с головой окунуться в работу, лишь бы не думать об этом. Но отвлекло ее совершенно другое. Уже было темно, солнце давно село. Уже накрапывал дождь и поднялся сильный ветер. Она уже вышла из клуба, уже начала выходить на главную улицу, чтобы сесть на автобус, но ее окликнули.
   Это был Дзюн. Он стоял, опершись о стену здания, уже одетый в обычную одежду, смывший сценический грим. Мидори оглянулась и посмотрела на него, удивившись, как он успел переодеться и выбраться из зала.
   - Не думал я, что мы здесь встретимся, - сказал он, подойдя к Мидори.
   Она только ожидающе смотрела на него, ожидая, что он скажет очередную гадость.
   - Может, сходим поужинаем?
   - Зачем тебе? - Мидори приподняла бровь, на время забыв о своих проблемах.
   - Просто поужинаем, ничего больше, - пообещал Дзюн. - Мы ведь так давно нормально не разговаривали... Пожалуйста, прости за то, что я сделал в нашу предыдущую встречу.
   - Нет, я не намерена с тобой ни разговаривать, ни тем более ужинать.
   - Всего лишь чашку кофе. Как старые друзья.
   Он посмотрел на нее своими черными непроницаемыми глазами, которые никогда не позволяли пропустить кого-то дальше, в душу. Она не смогла выдержать этот взгляд.
   - Ладно, если только на чашку кофе, - вздохнув, ответила она.
   - Я знаю хороший ресторанчик совсем неподалеку...
   Ресторан оказался, и впрямь, совсем недалеко, в пяти минутах ходьбы. Дождь все набирал силу, и последнюю минуту они уже преодолевали путь бегом, не растрачивая силы на какие-либо разговоры. Дзюн снял с себя куртку, накрывая обоих. Она бы и возразила против такой непосредственной близости, если бы того не требовали обстоятельства. Еще несколько минут и они уже оказались в маленьком уютном ресторане, отделанном полностью в светлые тона, поэтому казалось, что на улице тепло и солнечно, а не разыгрывается настоящая буря.
   - Как ты здесь оказалась? - спросил Дзюн, сделав заказ, который совсем не соответствовал одной чашке кофе. Мидори почувствовала, что проголодалась, и тоже заказала немного больше, чем рассчитывала вначале.
   - Делала репортаж, - немногословно сказала Мидори.
   - А на концерт как к нам пришла?
   На это Мидори ничего не смогла ответить и просто промолчала, еле заметно пожав плечами.
   - Понятно, - чуть улыбаясь, сказал Дзюн.
   Что ему было понятно, Мидори решила не спрашивать, ее это не интересовало.
   - Мне понравилась ваша музыка, - вдруг сказала она не совсем ожиданно для себя.
   Дзюн внимательно посмотрел на нее.
   - Да? Не ожидал...
   - Это правда. В ней есть что-то... завораживающее, - подобрала определение Мидори.
   - А я был на твоей любительской выставке, - неожиданно сказал Дзюн. - Но ты, наверное, не заметила меня? Это ничего, я как раз был в темных очках и в кепке. Не хотел, чтобы меня узнали. Твои фотографии восхитительны. Ты всегда знаешь, когда ухватить нужный момент.
   - Спасибо. - Мидори чуть улыбнулась, впервые, наверное, за все то время, пока они разговаривали. Она снова посмотрела на Дзюна, одетого так же, в темных очках и кепке, с забранными назад волосами. Все-таки что-то в нем изменилось. - Ты нашел себе девушку? Я слышала ты и та актриса...
   - Нет, это все слухи, - прервал Дзюн ее. - Россказни желтой прессы. Мы просто вместе снимались в фильме. Ты ведь знаешь, в моем сердце только ты одна.
   Мидори ничего не ответила на последнее утверждение, нисколько не веря в то, что он сказал. Она знала, слишком много девиц увивалось вокруг него. И довольно многим он отвечал взаимностью. Она лишь посмотрел в окно. По стеклам капля за каплей скатывалась дождевая вода, слишком быстро для простого дождя. Перед ней поставили заказ, но она так и не притронулась к нему.
   - Обещали ураган на всю ночь... - задумчиво нарушил установившуюся тишину Дзюн.
   - Да, я слышала, - отозвалась Мидори. - Придется промокнуть, прежде чем добегу до отеля.
   - Необязательно. Тут в соседнем здании есть один маленький отель. Можно снять номер на одну ночь.
   - Ты думаешь, я соглашусь? - усмехнувшись, спросила Мидори.
   - А что? Просто поговорим. Когда еще такой шанс выпадет? Да и зонтика у тебя нет, я так понимаю. И у меня тоже.
   - Тогда не лучше ли позвонить своему менеджеру и попросить, чтобы тебя встретили?
   - Нет. У них там гулянка по поводу концерта, да и как я тебя одну оставлю?
   Мидори замолчала на некоторое время, думая о чем-то своем и глядя в окно, где уже почти ничего нельзя было разглядеть. Ей вдруг снова вспомнился этот злосчастный звонок и этот голос. Она тут же опустила голову, что не осталось без внимания со стороны Дзюна, хоть он и воспринял это на свой счет.
   - Не бойся, просто переждем дождь, - сказал он.
   Она еще некоторое время обдумывала это предложение, прикидывая его плюсы и минусы. Хоть минусов и оказалось больше, она все же склонялась к тому, чтобы согласиться. Вдруг она сама испугалась своего решения, ей вспомнились слова Шиори о том, чтобы держаться от Дзюна подальше, но именно сейчас он выглядел самым безобидным человеком на Земле. Да и ресторан уже закрывался.
   - Ладно, только закажем два одноместных номера, - наконец согласилась она.
   - О`кей!
   Они быстро расплатились и вышли в водяную бурю. Быстро они добежали до соседнего здания. Но тут их встретил одна оказия. Оказалось, что свободны только один двухместный номер.
   - Ну ничего, я буду на диване, - пожал плечами Дзюн.
   Мидори только с подозрением посмотрела на него, потом, вздохнув, взяла протянутый ключ, и пошла в сторону указанного номера, совершенно не намереваясь даже на пять минут закрыть глаза. Дзюн последовал за ней, галантно уступая дорогу и открывая перед ней дверь.
   Номер был небольшим, но и не совсем маленьким. Обставлен в европейском стиле, и диван, хвала всем богам, имелся. Сравнительно комфортабельный и недорогой номер. Что еще можно было желать?
   Дождь все набирал силу, и еще немного, и могло показаться, что начинается потоп. Но в комнате было тепло и уютно, так что о потопе снаружи заставлял забыть уют внутри. Они действительно разговаривали как старые добрые друзья, которые просто давно не виделись. Мидори начало казаться, что зря она все это время его избегала, когда можно было иметь такого хорошего друга. Она рассказывала о своей работе, о своих фотографиях, даже пару раз упомянула Чонхо, хотя тут же опускала голову и расстраивалась при его упоминании. А он - о своей музыке, своих выступлениях, о своих недавних съемках в дораме "Один выстрел на двоих".
   - ... вот я им и говорю: "Я могу сам выполнить этот трюк". А они мне ставят каскадера. Ну ладно, я согласился. Так этот каскадер сам и сломал руку! Пришлось его заменять, - с притворным вздохом говорил Дзюн.
   Мидори уже смеялась от всего сердца.
   - Не хочешь вина? - вдруг спросил Дзюн.
   Мидори продолжала смеяться и ответила далеко не сразу.
   - Давай, - наконец сказала она.
   Дзюн заказал в номер бутылку вина, которую принесли всего через пару минут. Он разлил вино по двум бокалам. С вином стало веселее. Но вдруг вино развязало ей язык, и через пару минут она вдруг начала рассказывать о недавнем инциденте. Она редко употребляла алкоголь, так что уже на втором бокале она выложила все, что ее так волновало несколько дней. Сказала все, ничего не утаивая и не скрывая. А Дзюн слушал ее, сочувствуя где-то глубоко в душе, но в той же глубине и улыбаясь.
   - И теперь я н-не знаю, что делать! - уже со слезами закончила Мидори.
   - Когда ты вернешься, поговори с ним, - посоветовал Дзюн.
   - Я так и хотела, но... Ой, что-то здесь жарко, - внезапно сказала она, поднимаясь с края кровати, где провела добрых два часа.
   Но дойти до пульта кондиционера ей было не суждено, потому что в следующий момент она запнулась о собственную ногу и упала прямо на Дзюна, который сидел на диване. В ее глазах еще блестели слезы. Она подняла голову и посмотрела на Дзюна, уже хотела продолжить свой не совсем удачный путь до пульта, но он удержал ее. Еще через несколько мгновений он поцеловал ее, не так, как в прошлый раз, а нежно и ласково. Она начала отбиваться, но он крепко удерживал ее. Еще пару секунд и она ответила на его поцелуй. Так они и сидели на диване, нежно приникнув друг к другу губами, словно вернулось то время, что было шесть лет назад. Потом он прикоснулся к верхней пуговице ее блузки, через несколько секунд расстегнув.
   - Не надо... - прошептала она, отстраняясь.
   Но Дзюн не слышал ее. Да и она скоро перестала слышать голос разума, подчиняясь исключительно чувствам. Они руководили ею в эту ночь. Кто выключил свет, никто из них уже не помнил.
  
   Мидори проснулась, когда уже утренние лучи солнца пробивались в окно. Волосы, рассыпанные по подушке, отражали золотой свет. Она снова закрыла глаза и сладко потянулась. Но вдруг почувствовала еще чье-то присутствие. Она резко открыла глаза и увидела Дзюна, который лежа смотрел на нее.
   - Доброе утро, - тихо сказал он ей.
   - Мы... - вместо ответа начала она, но договорить так и не смогла.
   - Да, - ответил Дзюн.
   Мидори закрыла лицо руками. Она бы предпочла вообще не отрывать рук от лица, но в скором времени они затекли. Она резко встала, но головная боль заставила ее затормозить свои движения.
   - Мне нужно идти, - будто самой себе сказала она, принявшись быстро одеваться.
   - Куда спешить? - спросил он, беспечно улыбаясь.
   На это Мидори ничего не ответила, только продолжая одеваться. В ее голове билась теперь лишь одна мысль: как она посмотрит Чонхо в глаза, в его светлые замечательные глаза? Она побросала все свои оставшиеся вещи в сумку и уже собиралась уходить, но остановилась на пороге.
   - Ты... бесчестный мерзавец, - бросила она Дзюну, не смотря ему в лицо, а куда-то в сторону.
   Дзюн хмыкнул на это и продолжил бездумно валяться в постели, наблюдая за солнечными отражениями на потолке от расположенного внизу пруда. Мидори пулей вылетела за дверь.
   Она провела весь день в отеле, просто взявшись обеими руками за голову и раскачиваясь из стороны в сторону или меряя шагами комнату из угла в угол. О статье на несколько дней пришлось забыть. Хотя если он так же поступил с ней? Эта мысль ей пришла внезапно. Ведь ответила та девушка...
   А на следующий день был самолет. Она улетела из Тайваня совершенно опустошенная.
  
   Шла уже вторая неделя бесконечных тренировок днем и всяческих прогулок по Ульсану ночью. Чонхо привык к такой жизни, и она была ему даже в некотором смысле в радость.
   И все было просто и ясно - был мяч, он должен был его забить в ворота, были упражнения - он должен был выполнить их все, были друзья - он общался с ними. Только одно оставалось непонятным. Почему Мидори каждый раз, как он позвонит, сбрасывает звонок? Он звонил утром и вечером, пару раз даже ночью, но все бесполезно, она просто не отвечала. И все это началось с того момента, как он оставил телефон в раздевалке, а сам ушел в душ, чтобы хоть немного освежиться после тяжелой тренировки. Вода всегда смывает усталость и тяжесть, так что после тренировок он всегда задерживался там надолго.
   Он бы разобрался с этим, но времени катастрофически не хватало. Да еще эта А Юн... Она действительно надоедала своей напористостью. Если он только протягивал руку за бутылкой воды - она тут же подавала ее сама. Если только он присел на пару минут на скамейку - она тут же занимала его беспечной болтовней. Если он нечаянно подворачивал ногу - она уже была тут как тут, предлагая пройти в медпункт. А он словно не замечал ее, смотрел сквозь нее, что саму ее раздражало и действовало как красная тряпка на быка. Как-то раз Чонхо решил сказать ей все в лицо, сказать, что у него есть невеста, что она ему нисколько не нужна. Это подействовало. На один день. А потом все началось снова. И тогда он решил продолжать не замечать ее, и как она странно поглядывала на него, особенно когда он держал в руках телефон. Всего полторы недели, потом он снова уедет в Японию.
   А пока он просто выполнял то, что от него требуется, по вечерам думая о том, как еще можно склонить родителей Мидори в его сторону. Но пока он не придумал ни одного способа. А иногда он просто мечтал, как наконец будет ждать ее у алтаря, ее, в белом подвенечном платье. Но потом он мотал головой, немного стыдясь своих несвоевременных мыслей.
   С этими мыслями он засыпал. Засыпал, чтобы проснуться вновь на следующий день и пойти на очередную тренировку.
   - Что-то вы загрустили, капитан, - сказал как-то раз Мин Хон.
   Он так и не отвык от этой пагубной привычки называть Чонхо капитаном.
   - Хочешь обратно в Осаку? Родная земля наскучила?
   - Мин Хон! - Брат постарался одернуть его. - Чонхо, прости, пожалуйста, он сегодня, наверное, что-то не то съел.
   С этими словами Мин Ву незаметно наступил брату на ногу, так что тот на полполя громко возмутился. Затем начались стандартные пререкания братьев по поводу, кто прав, да и вообще, на чем Земля держится - сама по себе или на трех китах. В сущности это была стандартная программа общения братьев, и если что-то изменилось, то точно с обоими что-то не так. Это было как шесть лет назад, так и сейчас и вряд ли изменится.
   Чонхо постарался отойти подальше от этого спора и просто заняться своим делом. Сегодня ему надо было отрабатывать финты ногами, к чему он и приступил, и к чему было бы неплохо приступить братьям Чхве, потому что это была стандартная программа подготовки форвардов. Этим он занялся на добрых полдня.
   К концу дня, когда все уже собирались уходить с поля, а Чонхо шел одним из последних, А Юн снова подбежала к нему.
   - Привет. Хочешь сегодня поужинать в "Красном манго"? Это недалеко, на улице Дэхак.
   На "ты" она перешла на следующий же день их знакомства по своему собственному разумению. Чонхо смерил ее серьезным взглядом, таким серьезным, что пыл девушки убавился примерно наполовину, и только после этого ответил:
   - Вынужден отказаться.
   - А я бы не отказался! - Вдруг откуда ни возьмись вылетел Мин Хон. - А ты, Мин Ву?
   Мин Ву только подходил к ним, так что пришлось еще ждать некоторое время. Он не любил громко разговаривать.
   - Можно было бы, - ответил Мин Ву, наконец подойдя к ним.
   - Вот и отлично. Надо еще нашего маленького защитника спросить...
   В итоге собралась целая компания. А Юн, которая была далеко не в восторге от сложившихся обстоятельств, пришлось звать еще двух своих подруг, чтобы не быть одной в мужском футбольном обществе. Чонхо хотел сначала оставить их под предлогом усталости, но Мин Хон ни за что не хотел отпускать его. Пришлось пойти за компанию. Так он и шел в конце всей образовавшейся за каких-то полчаса толпы. Толпа эта весело смеялась и радостно переговаривалась. До Гын с самого начала постеснялся немного, а потом влился в общество, хоть и был здесь самым младшим.
   Идти нужно было недолго, каких-то два квартала. Но они шли медленно, так что время растянулось вполовину дольше. Когда здание уже виднелось вдали, А Юн все-таки отважилась на то, чтобы подойти к Чонхо.
   - Ты грустный... - начала она. - Почему ты такой грустный?
   - Ты ошиблась, - нехотя ответил Чонхо.
   - Грустишь из-за своей девушки? - не отставала А Юн.
   На это Чонхо уже ничего не ответил, просто продолжая идти.
   - Я думаю, не стоит тратить на нее столько сил.
   - Не лезь не в свое дело, - угрожающе прошипел Чонхо.
   - Ты ведь, наверное, даже не нужен ей! - А Юн перешла на повышенные тона. - Она ведь даже не отвечает тебе по телефону!
   Сказав это, А Юн прикусила язык, и вдруг пожелала провалиться сквозь землю и вынырнуть где-то в Мексиканском заливе.
   - Что ты сказала?
   - Ну, я это заметила, когда ты всегда звонил ей, потом через некоторое время просто откладывал телефон в сторону...
   В кафе они почти не разговаривали между собой, и только А Юн временами поглядывала на него. Он видел на ее месте лишь воздух, совсем не замечая ее и даже больше разговаривая с другими только для того, чтобы она не пыталась заговорить с ним снова.
   Они вернулись поздно, что было не совсем кстати для завтрашней тренировки. Быстро раздевшись, они как по приказу легли в постель, но сон еще долго не приходил к ним. Хорошо уснул только один Мин Хон. Чонхо еще долго ворочался с боку на бак, наконец усевшись в постели. До Гын тоже не спал. Он просто лежал с закрытыми глазами.
   - Ты не знаешь... - вдруг начал Чонхо. - Не знаешь, почему один телефон всегда не отвечает?
   - Это как?
   До Гын тоже уселся в постели и включил свет.
   - То есть всегда звонок проходил нормально, но вдруг только короткие гудки.
   - Не знаю... - медленно протянул До Гын. - Хотя постой, дай я посмотрю.
   До Гын вытянул руку в ожидании, что Чонхо даст ему свой телефон. Когда-то он в этом совершенно ничего не смыслил, и все технические новинки были для него пустым звуком - все же он приехал из маленькой деревни. Теперь же разбирался во всем этом очень даже хорошо. Чонхо никогда этим просто не интересовался. Он отдал телефон в протянутую руку.
   - Сейчас посмотрим... - До Гын начал водить пальцем по дисплею, увлеченно нажимая на всякие кнопки.
   Это продолжалось довольно долго, и Чонхо уже успел задремать на пару секунд, ведь усталость все же давала о себе знать.
   - Нашел! - воскликнул До Гын, разбудив при этом задремавшего Чонхо.
   - Что?
   - Нашел в чем проблема! - От обилия чувств До Гын даже поцеловал телефон. - У тебя этот номер был всего-навсего заблокирован. Может, ты это случайно сделал? Или просто в системе что-то нарушилось... О, вот и уведомление, что этот номер звонил двадцать три раза... Это Мидори-сси, да?
   До Гын заинтригованно посмотрел на бывшего капитана. Сколько бы времени ни прошло, в каких бы клубах они не играли, в каких бы странах не жили - все равно Чонхо оставался для них, бывших участников Джам-ёл тайгосу, капитаном, самым первым и самым дорогим.
   - Мне кажется, я даже знаю, кто это сделал... - пробормотал Чонхо.
   - Кто? Кто это мог сделать? - спрашивал До Гын.
   - Дай мне телефон, - не обращая внимания на вопросы, сказал Чонхо.
   Получив телефон, он тут же нажал на вызов, забыв о том, что уже второй час ночи. Трубку долго не брали, и Чонхо уже было решил, что она спит, уже выругал себя за такую порывистость, но...
   - Да?
   Голос самый прекрасный из всех, голос девушки, которая за короткое время пережила многое, голос девушки, которая, возможно, долго плакала где-то там, где ее никто не видел.
   - Привет... - Чонхо даже немного растерялся от такого ответа. - Наконец-то я дозвонился до тебя. Как ты?
   За этим, казалось бы, простым вопросом последовало долгое молчание. Вдруг Чонхо почувствовал где-то в глубине, что что-то случилось, что-то нехорошее.
   Чонхо не стеснялся разговаривать в этой комнате, ведь он говорил по-японски, а До Гын им нисколько не владел.
   - Нормально, - наконец ответила Мидори.
   - Так вот, у меня просто был заблокирован твой номер. Но теперь все нормально. Тебе до этого случайно никто не отвечал с моего номера?
   Снова молчание. Чонхо почему-то сразу представилось, как она посмотрела куда-то вверх, пытаясь вспомнить. Прошло около четверти минуты, прежде чем она ответила.
   - Отвечал... - наконец сказала она и снова замолчала.
   - Так и знал... Не знаю, что она тебе наговорила, но поверь, это все неправда. Просто я имел неосторожность оставить свой телефон в раздевалке.
   - Чонхо... - вдруг сказала она, но потом еще некоторое время помолчала. - Когда ты приедешь, мы должны поговорить.
   Тон ее был серьезен, настолько серьезен, что Чонхо даже начал беспокоиться: не случилось ли что.
   - А сейчас, - тихо продолжала она, - спокойной ночи. Удачи тебе во всём и везде.
   И, не дождавшись, пока он ответит, она выключила связь, оставив Чонхо еще долго думать, что же такого могло приключиться с ней за такое короткое время.
   До Гын уже мирно посапывал, убаюканный монотонной японской речью, да и у самого Чонхо уже слипались глаза. Одно только его волновало. Ее последняя фраза звучала как прощание. С чего бы это? Он бы подумал об этом дольше, но очень хотелось спать, так что он заснул, как только опустил голову на подушку.
   А на следующий день все было так же. Вот только он смотрел на А Юн, если другого выхода не было, не просто с пренебрежением, а с раздражением и некоторой злостью, которую он все же не старался выместить на нее. Он просто подошел к ней на следующий день, чем вызвал сначала бурю эмоций в ее душе, но то было только сначала. Чонхо напрямик спроси ее: зачем? А Юн некоторое время притворялась, что совсем не понимает его, но потом сказала, разозлившись:
   - Иначе ты бы на меня внимания не обратил! А я так хотела...
   - Разве после того, что ты сделала, я обращал на тебя должное внимание? - спросил на то Чонхо.
   Больше А Юн ничего не сказала, и только заблестели ее глаза. Она убежала куда глаза глядят, то есть на свое рабочее место. Он лишь отвернулся, вернувшись на поле, чтобы отрабатывать удар с полулета вместе с Мин Ву и Сон Ёном.
   Так, день за днем оставалось все меньше времени до самого матча, и уже пора была собираться на дальнюю землю. Были забыты всякие гуляния и выпивки по вечерам, потому что на них просто не хватало времени, и только тренировки были перед глазами. Порой они даже не давали отдыха ночами и снились кому-то. Снились, чтобы потом утром повторить все в действительности.
   Это все занимало Чонхо, практически заставляя забыть об остальных вещах. Но об одном он забыть не мог. О ее голосе, об их последнем разговоре. Внешне оставаясь все таким же серьезным и чуточку холодным, он передумал множество предположений, почему она так разговаривала в последний раз. А ведь раньше она очень любила разговаривать с ним по телефону. Даже если они находились на расстоянии двадцати метров.
  
   Он шел по улице после тренировки. Была зима, сезон закончился, но у них должен был быть матч с Гуичжоу в рамках чемпионата Азиатского футбола. Было еще достаточно светло, они закончили пораньше. В свои двадцать два он уже довольно хорошо выучил, когда их отпустят рано, а когда - вовсе нет. Он шел, чтобы вечером, наверное, встретится с ней. Наверное, потому что этот год был последним для обучения в университете, поэтому она была очень занята.
   Он как раз проходил то место, откуда очень хорошо была видна Тсутентаку*, и как на ней уже переливаются электрические огни, когда позвонил телефон. Он тут же улыбнулся, когда увидел номер того, кто звонит.
   - Моши-моши**? - ответил он.
   - Ёпусейо***, - в ответ сказала она. Даже по телефону было слышно, как она тоже улыбается. - Как ты? Устал?
   - Нисколько, - сказал он.
   - Отлично, - обрадовалась она. - Тогда поверни направо.
   Чонхо как раз переходил улицу, пересекающую ту, по которой он шел. Он остановился на несколько секунд, удивленно посмотрел на другую улицу, но все же повернул.
   - Зачем? - спросил он, уже идя по другой улице.
   - Секрет, - игриво ответила Мидори. - А теперь заверни в первый магазин...
   Чонхо посмотрел на первый магазин на расстоянии десяти метров. Вывеска гласила, что магазин этот был посвящен всяким разным сладостям. Ничего не оставалось делать, как завернуть в него. Перед входом он мельком огляделся, но, ничего не увидев, зашел в этот магазин.
   - ... и купи яккву, - продолжала она.
   Чонхо сильно сомневался, что якква, как и другие сладости с его родины, можно найти здесь, но подойдя к прилавку, был разубежден в этом. На прилавке стояла она, якква, вкусная и сладкая. Пришлось повиноваться и купить ее.
   - Теперь выйди оттуда и поверни на первой же широкой дороге налево.
   Первая широкая дорога виднелась не так уж далеко, и Чонхо, пройдя еще немного, повернул на нее. В этот день на улице было довольно промозгло, ведь все же была зима, но он уже не на шутку заинтересовался этой маленькой детективной игрой и не замечал этого холода и промозглости. Пройдя еще немного, он увидел впереди небольшой, но уютный домик, в котором помещалось кафе.
   - Подойди к кафе, - инструктировала его Мидори.
   Он подошел, улыбаясь, и уже готовый рассмеяться.
   - Обернись.
   Он обернулся, увидев Мидори, снимавшую темные очки и опустившую широко поднятый воротник пальто.
   - С Днем рождения! - сказала она в трубку телефона, подходя к нему, хотя все и так уже можно было расслышать. Она красиво улыбалась, и казалось, что нет человека счастливее, чем она.
   Ну да, Чонхо и забыл, что сегодня двадцать пятое января. То кафе, как оказалось, готовило блюда корейской кухни, но достойную якква приготовить было не способно, как говорила Мидори. Достойная только в том магазине. Людей было мало, практически, они одни, что было только кстати.
   *Тсутентаку - башня, одна из достопримечательностей Осаки
   **моши-моши - алло, яп.
   ***ёпусейо - алло, кор.
  
   Но последний телефонный звонок никак не шел из головы. Наверное, она до сих пор не верит ему, что его телефон совершенно случайно взяла А Юн, наверное, она... ревнует? В груди Чонхо разом возникло какое-то тепло.
  
   Но вот, наконец, и настал тот день, когда нужно было отправляться к другим берегам. В последний день на Монсу тренировка проходила как обычно, только если их отпустили немного пораньше. Это время Чонхо решил посвятить тому, чтобы прогуляться где-нибудь в одиночестве, которого ему порой не хватало, но в последний момент за ним увязался Мин Хон, который притащил за собой Мин Ву. В довершение ко всему они позвали До Гына, который, как всегда извиняясь, к ним смущенно присоединился. Чонхо пришлось забыть о долгожданном одиночестве еще на день.
   Они прохаживались по одному из местных парков, несколько раз останавливаясь, чтобы купить пхульпан, из-за любви к которому Мин Ву несколько раз удостаивался звания дедушки, или отведать кимбап.
   - Кстати, ты виделся с Чхан Ги? - вдруг спросил До Гына Мин Хон, прерывая сложные рассуждения брата о том, как лучше заворачивать роллы.
   До Гын сначала посмотрел на Мин Хона, потом чуть опустил голову, будто припоминая. Может, это солнце садилось и окрашивало все в красноватый оттенок, а может, До Гын, и правда, покраснел.
   - Нет, уже давно не видел, - наконец тихо ответил он.
   - И где затерялся наш мастер падука?.. - задумчиво произнес Мин Хон, схватив еще один ролл.
   - Я слышал, будет игра в Кванчжу, - сказал Мин Ву, нисколько не обидевшись на то, что его перебили - он к этому давно привык. - Чхан Ги там точно должен быть.
   - Повидаться бы... - мечтательно произнес Мин Хон.
   Тихо и незаметно весь разговор свелся к общим воспоминаниям, к тому времени, когда они все были вместе, когда с ними был застенчивый Ыль Квон и нагловатый Мун Хо вместе с Гу Юном, из которого слова щипцами можно было вытаскивать, да и то, если повезет. Да, они провели вместе немногим меньше года, но это время вряд ли сотрется у кого-то из памяти, уж на то она и память, чтобы помнить всякие дорогие сердцу мелочи. Все фразы то и дело начинались с "А помнишь..." и "А тогда...", и они вместе смеялись над каким-то смешным моментом, под конец вспомнив смешное лицо капитана команды, с которой они играли в полуфинале, когда он узнал, что его хитрость совсем не прошла.
   - Да... - сказал До Гын. - Жалко, что вряд ли мы еще раз соберемся все вместе.
   - Ну почему же? - удивился Мин Хон. - Я рассчитывал, что вся команда соберется на свадьбе капитана.
   На это Чонхо только свел брови незаметно для себя, и ему тут же вспомнился их последний разговор по телефону. Он опять начал гадать, что могло случиться. А случилось что-то непременно, он чувствовал это как никогда раньше.
   Солнце давно закатилось за горизонт, а они все сидели в забегаловке под открытым небом, до тех пор, пока не замерзли настолько, что начали стучать зубы - вечером все же было довольно прохладно, а они одеты далеко не по погоде. И даже тогда Мин Хон еще не хотел уходить, и его пришлось утаскивать оттуда чуть ли не силой. В душе он все еще оставался ребенком. Наверное, вся взрослость была отдана безвозвратно и безоговорочно Мин Ву.
   Придя в отель, они упали на кровати, тут же уснув. И только Чонхо еще повертел в руках телефон, но отложил его на прикроватную тумбочку. Он просто не знал, что можно было сказать.
   Следующий день получился полностью суматошным.
   Сначала выяснилось, что вчера они съели последний доширак. Благо, в холодильнике До Гын отыскал все мало-мальски необходимое для завтрака и быстро его приготовил. Потом стало известно, что они еще почти не собрались в дорогу, потому что вчера весь вечер гуляли в парке. Так начались сумасшедшие сборы. Точнее их такими сделал До Гын, потому что Чонхо нужно было сложить всего лишь пару вещей, да зубную щетку, которую, в принципе, можно было и оставить, но уж больно она была ему дорога - полтора месяца назад именно Мидори купила ее ему, когда они зашли в супермаркет. Но вроде как и это подошло к концу.
   - По-моему, все... - сказал До Гын, напоследок оглядывая номер.
   Чонхо только посмотрел вслед за До Гыном на их временное пристанище.
   - Да, кажется, все, - подтвердил он.
   Они вышли даже немного раньше, чем ожидали, но некоторые ранние птицы уже сидели в автобусе. Самыми поздними оказались Мин Ву и Мин Хон, и легко было догадаться, что это все получилось из-за Мин Хона, который жутко любил подольше поваляться в кровати, а потом медленно вкусить вкусный, или же не очень, завтрак. Они опоздали настолько, что уже собирались идти их поторапливать, но, к счастью, это оказалось не нужным. Первые места около тренера достались им в наказание.
   Им снова пришлось возвращаться в Сеул, чтобы уже оттуда вылететь в классическую и такую ровную и правильную Грецию. В этой довольно длинной дороге многие рассчитывали доспать недоспанное, некоторые просто уставились в окно, потому что через несколько дней им опять придется вернуться в Англию, Германию, Японию или Китай и уже не увидеть этих милых сердцу родных мест. И только До Гын что-то обдумывал с серьезным лицом, и с каждой минутой его лицо становилось еще серьезней. Наконец, его лицо приняло устрашающе бледный вид, настолько, что Чонхо спросила:
   - С тобой все в порядке?
   До Гын еще несколько секунд собирался с тем, чтобы ответить.
   - Кажется... я забыл документы.
   Эти слова прозвучали глухо, но отчетливо, будто из-под толстого слоя ваты. Оставалось всего три с половиной часа до отправления самолета, и они уже подъезжали к Сеулу, но эта новость заставила вспомнить снова о гостеприимных апартаментах Ульсана, и валяющуюся на самом виду на тумбочке папку. Это означало, что До Гын никак не сможет улететь из страны. Чонхо бы и не хотел обращать на все это внимания, но...
   - Можете остановить автобус? - попросил он водителя, как только они подъехали к району Сочхо-гу.
   - Ты что творишь? - удивился Хон Бо Юн, главный тренер.
   Но Чонхо ничего не ответил, только вышел из автобуса, только он остановился. Тренер тоже подскочил с места, но потом вновь на него опустился, понимая, что догонять одного игрока никак не хорошая идея. Так он и остался, надеясь, что у него хватит здравого смысла вернуться к тому времени, как самолет будет готов к вылету. До Гын только смотрел на все это широко раскрытыми глазами.
   Чонхо быстро, насколько он только мог, отправился к дому матери. Он был совсем недалеко, всего пару кварталов, так что получилось довольно быстро добраться до него. Он решил позаимствовать мотоцикл у своего брата, который унаследовал от него любовь к этому довольно опасному виду транспорта. Было еще позднее утро, но брат, наверное, уже был в школе. В этом году он оканчивал среднюю школу и подходил к этому очень серьезно, порой отказываясь от всяких развлечений в пользу занятий.
   Чонхо не заходил домой, тут же отправившись в гараж. Ему повезло, в школу брат всегда ездил на велосипеде, и вот стоит он, двухколесный металлический конь, которого брат когда-то под руководством Чонхо покупал недавно. Ключ был неосторожно забыть в замке зажигания, и через пять минут Чонхо уже очутился на улице, сломя голову несясь обратно в сторону Ульсана.
   Он гнал вперед, и только ветер и скорость, его верные друзья, сопровождали его в этой странной, но такой нужной поездке. Он знал, как До Гын всегда радуется, когда его приглашают в сборную, как он становится похожим вновь на того маленького стеснительного, но такого открытого и замечательного паренька. Несмотря на то, что он вел себя холодно и даже немного отталкивающе с бывшими членами своей команды, история которой не насчитывает и года, он очень ценил их, всех вместе и каждого по отдельности. Они все были ему дороги, где бы ни находились. А он был дорог им. Наверное, это и есть настоящая дружба.
   Он проносился все быстрее, уже не надеясь, что успеет, но все же набирая скорость до запредельных высот. Все, что проносилось перед глазами, не оставляло никакого следа в его сознании, были видны лишь пятна, голубые, серые, зеленоватые, красные... Мотоцикл был младшего брата, поэтому он не всегда слушался веления руки другого человека. Иногда им было тяжело управлять, но несмотря на это Чонхо все гнал, гнал вперед, выжимая из двигателя все сила, на которые он только был способен.
   Ему удалось доехать за довольно малое количество времени, всего за два часа, что можно было бы занести в Книгу Рекордов Гиннеса. Но желания быть занесенным в Книгу, как и нормальной обстановки для этого не было, поэтому этот рекорд остался без внимания. Он забежал в отель, быстро выпалив, что забыл в номере очень важную вещь, и через несколько минут у него в руках уже были документы, такие важные в этот момент. Времени на то, чтобы поблагодарить сотрудницу, открывшую номер, Чонхо решил не тратить.
   И вот опять мотоцикл несся на всех порах обратно, чтобы успеть к отлету самолета. Он обязательно должен успеть, он ведь обещал ей выиграть... Он улыбнулся, чего невозможно было заметить за темным пластиком мотоциклетного шлема, да и без него было бы незаметно - эта скорость просто не позволяла что-либо заметить. Он улыбнулся, отвлекшись на секунду, но именно эта секунда оказалась очень важной, потому что в следующий момент его мотоцикл проехался в непосредственной близости от большого грузовика, задев его своим боковым зеркалом, которое тут же отлетело. На уровне инстинктов ему удалось затормозить, чтобы падение не оказалось таким серьезным, а оно было неизбежно. Мотоцикл закачался из стороны в сторону, и удержать ровно его уже было невозможно. Он упал вместе с мотоциклом, который придавил ему ногу. Грузовик тоже остановился, и оттуда вышел водитель проверить, не случилось ли чего серьезного. Подходя к Чонхо, водитель не на шутку испугался, что сбил человека насмерть.
   - Эй, с вами все в порядке? - прокричал он, преодолевая последнюю дистанцию уже бегом.
   Чонхо кое-как вылез из-под мотоцикла, и встал на ноги, но тут же издал еле слышный стон - его нога была до этого сильно придавлена.
   - Вы в порядке? - снова повторил свой вопрос водитель грузовика.
   - Да, в порядке... - ответил Чонхо, даже не подняв темного пластика. - Помогите мне поставить мотоцикл.
   Сказав это, Чонхо принялся поднимать мотоцикл, не дожидаясь помощи.
   - Да вы что? Вам в больницу надо, вы ранены!
   Чонхо, не слыша этого, дальше продолжал попытки поднять мотоцикл, который в данный момент казался очень тяжелым. Плюнув на все свои предложения, водитель принялся помогать. В конце концов мотоцикл встал, как ему надлежало, и Чонхо вмиг уселся на него. Водитель грузовика только сочувственно смотрел на Чонхо, больше ничего не предлагая, потому что это было попросту бесполезно. Не тратя времени на прощание, Чонхо завел мотор и сорвался с места. О травме можно было подумать потом.
   По дороге обратно он ехал еще быстрее, что было довольно сложно представить. Он несся, будто его преследовала тысяча свирепых тигров разом, но он все равно оказывался быстрее. Более он ни о чем не думал. С ним была только скорость.
   Уже подъезжая к Инчхону, он ощутил острую боль в ноге, но не стал обращать на нее должного внимания. Он просто снизил скорость, потому что в городе на таких скоростях ездить никак нельзя.
   Наконец он приехал к аэропорту. Он припарковал мотоцикл, немного потрепанный и поцарапанный, на общественную стоянку, чтобы потом Чон Ён смог забрать его, и, немного прихрамывая, быстрым шагом пошел в аэропорт. Ему вспомнилась его работа курьером, еще тогда, шесть лет назад. Тогда он и знал только, как быстрее доставить пиво или лапшу. От этих воспоминаний лучше и избавиться, но они тоже составляли важную часть его жизни. Только благодаря этой работе он стал участником команды. Только благодаря этой работе он встретил ее. Многое пришлось пройти, прежде чем стать тем, кто он есть сейчас. Оставалось пять минут.
   До Гын вместе с менеджером ждали его перед самым столом регистрации. Уже задыхаясь от сумасшедшей гонки, он отдал документы До Гыну, не перестававшему повторять свое бесконечное "спасибо" и уже готовому кланяться ему в ноги, да и это ему казалось недостаточным. Они вместе прошли регистрацию. Уже заходя в самолет, менеджер заметил, как прихрамывает Чонхо, на что поспешил обратить его внимание, но тот только отмахнулся. А Юн, только увидев Чонхо в салоне самолета, привстала и уже хотела подбежать, но потом одумалась и села обратно, уставившись в окно.
   Путь предстоял быть долгим...
  
   Этим утром, идя на работу, она почувствовала, что в ее сердце будто иголку вставили. Она тут же вспомнила Чонхо, подумала о том, что что-то могло случиться, но потом отогнала эту мысль куда-то на задворки своего сознания - он столько раз играл в составе сборной, и все до сих пор проходило нормально.
   Придя на рабочее место, Мидори долго просто сидела, с серьезным видом вертя в пальцах карандаш. Хотя от нее давно требовалось написать одну статью, она даже не приступала к работе. Она просто думала, что может сказать Чонхо, а сказать что-то надо было. Она не могла молчать. Иначе в душе стало бы еще гаже.
   В таком положении она сидела уже не один день. Тот его звонок только добавил ужасного чувства вины, от которого она не могла и не хотела избавляться. В то, что Чонхо сказал правду, она бесконечно верила, ведь он никогда не врал. Вот и она хотела быть с ним честной, как бы от этого не было больно обоим.
   Она приходила домой вся бледная и мрачная, так что ее и трогать никто не отваживался. Родители думали, что причина в их отказе дать благословение. Настроение их дочери передалось и им, и они уже подумывали над тем, что пора ломать стереотипы.
   В этот день Мидори так же, не сказав ни слова, вошла в дом и прошла наверх в свою комнату. Она бы и хотела казаться прежней, но даже казаться у нее не получалось. Она просто существовала, оставив свою жизнь где-то в прошлом. Она села в кресло и долго раскачивалась из стороны в сторону. Вдруг она посмотрела на кольцо. Зеленый камень показался ей мутным и совсем неприглядным. Она перевернула кольцо вокруг пальца. Потом еще раз. И еще. А потом она сняла это кольцо, положив на стол. Она встала, чтобы найти коробочку для него, обыскала всю свою комнату и наконец нашла подходящую. Она аккуратно положила кольцо туда, больше не предполагая надеть его вновь. Она еще некоторое время посмотрела на кольцо в бархатной коробочке, в которой родители на двадцатилетие дарили ей сережки, а потом захлопнула ее, оставив зеленый камень поблескивать в темноте коробочки.
   Она встала и подошла к окну, посмотрела на убывающую луну. Теперь она часто так делала, потому что именно луна была единственной собеседницей в такие ночи. Она корила не Дзюна, только себя. От того и было хуже, но так и должно было быть. Одна ночь полностью разрушила ей всю жизнь.
   Мидори легла спать довольно поздно, чтобы завтра вновь только продолжать существование. Это залечит только время.
  
   - Мы тут с твоим отцом подумали... - начала ее мать утром следующего дня, облачного и такого душного.
   Маюми-сан была счастлива от того, что все ее семнадцатилетние оболтусы смогли-таки сравнительно хорошо сдать экзамен, и даже не только по японскому языку, но и по остальным предметам, так что сейчас она была готова согласиться на любое предложение.
   - Да, мы подумали, что раз уж ты так привязалась к этому корейцу, то так тому и быть,- вставил свое слово отец.
   - Мы не в силах видеть, как ты страдаешь из-за этого, поэтому мы даем тебе свое благословение. Надеюсь, его родители тоже согласны на это. Живи с ним счастливо. Ты ведь пригласишь нас на свадьбу?
   Мидори выслушивала все это, переводя взгляд с матери на отца и еле заметно улыбаясь, и улыбка эта была будто последний теплый закат перед холодной зимой.
   - Никакой свадьбы не будет, - тихо произнесла она, так тихо, что ее не сразу услышали.
   Казалось, воздух сейчас придавит ее всей своей массой - настолько плотным он был.
   - Как не будет? - отреагировал первым Коджи, который только собирался на работу.
   На это Мидори только покачала головой, взяв со стола стакан сока и ничего более. В последнее время она только и питалась этим, отчего очень похудела, так, что одежда на ней начала болтаться. А потом она без слов ушла в редакцию, чтобы пойти еще на одно скучное интервью или снять очередное видное лицо, а может, если повезет, просто тихо сидеть в редакции и разбирать фотографии.
   Она продумала, что скажет Чонхо, все до мелочей. Так стало немного легче. Но в груди повисла новая тяжесть. Тяжесть расставания. Она разъедала изнутри, и каждый час приближал это горькое расставание.
   Но так не могло длиться всегда, и в один прекрасный день она более менее нормально пообедала и даже улыбнулась пару раз на шуточки Коджи. Потом она даже встретилась с Шиори в кафе. Ненадолго, правда, но все же она начала возвращаться к своей обычной жизни. Они разговаривали обо всем на свете, но об одном Мидори не упомянула. Она не сказала о Дзюне, подумав, что расскажет об этом позже, когда начнет говорить о нем спокойно. Она вспомнила недавние слова Шиори, что от него надо держаться подальше, и так пожалела, что не послушалась их. Теперь уже было поздно.
   И вот настал тот день, когда должен был быть матч, к которому Чонхо готовился две недели. Хотя для того часового пояса время было нормальное, но там, где сейчас находилась Мидори, было два часа ночи. Все обитатели дома уже спали, когда она тихонько включила ноутбук, потому что по телевидению этот матч нигде не транслировался. Ее взгляд был прикован к одному игроку, который был в стартовом составе. Вот он еще две с половиной недели назад был с ней, его руки касались ее лица, а теперь она видела его по ту сторону экрана. Когда проигрывались гимны обеих стран, он стоял с опущенной головой, будто думал о чем-то отдаленном, а не о предстоящем матче.
   Но вот раздался свисток, игра началась. У Мидори всегда сердце пропускало один удар, когда раздавался этот свисток. Сколько бы ни сыграл матчей Чонхо, она всегда болела за него, не как все, а по-особому, всем своим сердцем. И хотя она всегда давала себе обещание следить за всей игрой и всей командой, все равно она смотрела только за одним Чонхо и даже сейчас, глубоко переживающая, со страхом ожидающая его возвращения, она смотрела на него и восхищалась его скоростью и ведением мяча, будто видела все это в первый раз.
   Игра началась спокойно и ровно, с течением времени все набирая обороты. Пасы все приближались к воротам противника и вот он, момент триумфа! С подачи Чонхо забит первый гол на восемнадцатой минуте матча. Почувствовав преимущество, команда стала играть еще лучше. Но далеко не сразу Мидори заметила, что Чонхо двигается как-то по-другому, не так, как всегда. Только она заметила это, странность в движениях теперь бросалась ей в глаза всегда. Но он продолжал играть, совершенно этого не замечая, так что Мидори уже подумала, что ей показалось. Игра все продолжалась, мяч быстро менял половины поля, по воздуху за секунды преодолевая десятки метров. И вот первая замена. На поле вышел Мин Ву. Это всегда означало, что вслед за ним выйдет и Мин Хон, что очень путало противников. Для европейцев азиаты и так все были на одно лицо, а тут еще и абсолютно похожие близнецы. И это действительно подействовало - спустя некоторое время, ближе к концу матча, был забит второй гол. Тут уж радости немногочисленных болельщиков не было предела. Оставшиеся десять минут играли, просто перекатывая мяч от одного к другому.
   Мидори на несколько минут забыла все свои горести и тихо радовалась за команду. Она всегда радовалась, когда они выигрывали, и очень огорчалась, стоило им только проиграть. Она смотрела до тех пор, пока не отключили трансляцию, как раз на середине представления Ким Чжин Ву, лучшего игрока матча.
   Она тихо радовалась до тех пор, пока в сознании не начали возрождаться отголоски того, что мучило ее столько времени. Она снова подошла к окну, но сегодня ее единственная собеседница скрылась за облаками, оставив ее совсем одну. Она смотрела на мутное небо, но через некоторое время отошла от окна, так и не найдя совета.
   Через несколько дней все решится.
  
   Это время пролетело довольно быстро, словно один миг. Все это время она казалась очень веселой, даже больше, чем обычно. Но то только казалось. Где-то внутри она страшно переживала из-за предстоящего расставания. Расставания навсегда, потому что потом он, скорее всего, уедет отсюда.
   Эти несколько дней она намного раньше уходила с работы. Не потому, что ей хотелось отдохнуть и развлечься, а потому, что она вновь ходила по тем местам, которые когда-то что-то значили для них вдвоем. В первый вечер она пришла на то побережье, где они когда-то праздновали свою годовщину. Как давно это было! Теперь это остались только воспоминания, ведь она уже все решила за них обоих. Она села на огромный валун у самого обрыва, который стал теперь намного круче, и просто смотрела на закат. Солнце, изредка закрываемое грязными облаками, опустилось очень быстро, будто плюхнулось в воду, как ребенок, который еще не умеет плавать. На этот раз никакой красоты в этом пейзаже не было. Но она все равно подняла фотоаппарат и сфотографировала все это, чтобы этот пейзаж и эти события никогда не исчезли из ее жизни. Она просто смотрела на закат, без слез, но с горьким сожалением. Домой она пришла поздно, ближе к полуночи.
   На следующий день она отправилась на набережную Ёдогава в Миякодзима, куда приходилось добираться сравнительно долго. Но ей нечего было терять, и даже время было не столь дорогим сейчас. Дороги были только воспоминания. Там они впервые поссорились из-за какого-то пустяка, который сейчас можно вспомнить только с грустной улыбкой...
  
   Она стояла на мосту, опершись об ограждение, и смотрела на реку в одиночестве. Конечно, он и раньше мог опоздать на несколько минут, но в этот день опоздание перешло все границы. Заставлять ждать ее сорок минут? Нет, это уже слишком!
   Ей было девятнадцать, и порывистость в общении ей была свойственна. А он только начинал жить здесь, и первые время ему было очень нелегко. Она понимала, что тренировки тяжелые, что ему трудно с его уровнем языка, но не могла понять, как он мог заставлять ее ждать.
   Вдруг она ощутила, что на ее плечи накинули куртку. Она обернулась. Это был он. Стоял перед ней задумчивый и совсем немного улыбающийся. Она свела брови и отвернулась обратно к реке.
   - Тебя долго не было, - сказала она, обращаясь к реке.
   - Прости, так получилось, - всего лишь ответил он.
   - У тебя всегда так получается, - расстроено ответила она.
   Он тоже оперся об ограду.
   - Долго ждала?
   - Еще спрашиваешь? Ты всегда опаздываешь! Тебя всегда не бывает, когда... - она запнулась, а потом сказала тише: - когда ты мне нужен.
   Он посмотрел на нее, еле заметно улыбаясь.
   - Хочешь, я тебе кое-что расскажу? - спросил он, но не дождавшись ответа начал: - Насколько я знаю, эта река недалеко от своих истоков соединяется с Кацурагава, и потом их воды уже текут вместе.
   Мидори непонимающе посмотрела на него, а потом снова отвела взгляд.
   - Понимаешь, я всегда буду с тобой, как навсегда вместе Кацурагава и Ёдогава, где бы я ни находился. Но сейчас меня просто задержали на тренировке, и потом... я покупал тебе цветы.
   С этими словами Чонхо выудил из рюкзака маленький букетик из гербер, красных и желтых, и отдал его Мидори, удивленно смотревшей на цветы. Потихоньку ее взгляд потеплел, и она взяла букет.
   - Прости, - прошептала она, улыбнувшись.
   - За что?
   - Прости, - повторила она, не сказав ничего более...
  
   Но это было когда-то. Мидори встала на то же место, где была в тот день и посмотрела на реку. Такая же серая и одинокая, как и она, река несла свои воды по направлению к морю. Люди - не реки, они могут разойтись каждый в свою сторону. Она простояла так очень долго, воскрешая в голове все эти воспоминания, накопившиеся за столько лет. Она вспоминала каждую деталь, каждое слово и даже запах того маленького букетика, чтобы никогда его не забыть.
   А на следующий день прилетел он. Она знала это, потому что на времяпрепровождение дома он отведет всего лишь день. Но она не пошла к нему сразу же, прекрасно понимая, что надо дать ему отдохнуть после такого тяжелого перелета. Будь все немного по-другому, она бы приехала к нему сразу же, но теперь все не так.
   Мидори оттягивала тот момент, когда она увидит его в последний раз. Ей так не хотелось, чтобы этот последний раз наступал, поэтому она еще два дня избегала его, несмотря на то, что он звонил ей несколько раз.
   Но вот, наконец, она отважилась. Это было седьмое апреля, день перед самым ее днем рождения, когда ей по праву должно было исполниться двадцать четыре. Ей показалось, что это самый лучший день - тренировки начнутся только завтра, и впереди целый свободный день.
   Мидори поехала на автобусе, хотя на метро было гораздо быстрее. Она до конца оттягивала момент встречи, который должен был быть началом расставания. Оказалось, почти все места так или иначе напоминали ей о них, когда они были вместе. Вдруг ей захотелось, приехав, просто сказать привет, и обо всем забыть, но в следующий момент она укорила себя за трусость. Она просто ехала.
   Приехав к его дому, она еще долго медлила нажать на звонок, хотя у нее были ключи. Это было утро воскресного дня, теплого и солнечного. Она сжимала коробочку в руке, так сильно, что чуть не поломала ее, потом положила ее в сумку.
   Наконец она позвонила в дверь. Открыли далеко не сразу, пришлось звонить еще раз. С третьего раза дверь отворилась, и на пороге оказался Чонхо, немного заспанный и стоически подавляющий очередной зевок.
   - Зачем ты звонила? Ключи забыла? - тут же спросил Чонхо, увидев на пороге Мидори.
   Она ничего не ответила, просто продолжая стоять на пороге и смотреть на него. Чонхо, опомнившись, посторонился и пропустил Мидори в квартиру. По его виду можно было догадаться, что звонок Мидори его разбудил.
   - Все никак не привыкну к местному часовому поясу, - пояснил Чонхо. - Как ты? В последний раз, когда мы разговаривали, твой голос звучал устало... Что-то случилось?
   Мидори сначала в ответ на это покачала головой из стороны в сторону, а потом, опомнившись, сказала:
   - Да, случилось...
   Ее голос был тих, еле услышишь. Чонхо пригласил ее в гостиную, но она продолжила стоять там, где была, будто ее ноги приросли к одному месту. Она долго решалась сказать, но у нее все не получалось.
   - Что случилось? - спросил ее Чонхо.
   Мидори вновь открыла рот, но закрыла, решившись начать разговор только через минуту.
   - Чонхо... мы должны расстаться.
   Слова, как нож в сердце. Ей было сложно произнести это, потому что это были самые страшные слова в ее жизни, это были те слова, которые она вовсе не собиралась произносить. Чонхо сначала опешил от таких слов, но потом сказал:
   - Ты, наверное, шутишь? Не совсем удачно...
   Он прошел на кухню и налил себе стакан воды. Мидори последовала за ним, остановившись на пороге кухни.
   - Я вовсе не шучу.
   Чонхо поставил пустой стакан на стол. Вдруг ему в глаза бросился безымянный палец ее левой руки. На нем не было кольца.
   - Почему? - глухо спросил он, продолжая стоять около стола.
   - Потому, что я не достойна быть с тобой. Я не достойна быть твоей женой. Поэтому... забери кольцо. - С этими словами она достала коробочку из своей сумки и протянула Чонхо. - Подари его той, что будет достойна.
   Чонхо совсем ничего не понимал, ему казалось, что он до сих пор спит, что это кошмар, жутко напоминающий реальность. Он смотрел на Мидори, пытаясь найти хоть один маленький намек на шутку, на то, что она скажет: Купился? Но нет, ее лицо оставалось серьезным как никогда, бледным и опустошенным.
   - Зачем ты так говоришь? - спросил он, начиная ощущать боль где-то в груди. Кольцо он не брал, и Мидори продолжала стоять с протянутой рукой.
   - Потому, что ты хороший, добрый и отзывчивый. Ты честный... А я не такая. Я не достойна тебя. Прости.
   Она сама вложила коробочку в его руку, грустно улыбаясь, будто это был последний раз. Она так и предполагала, что это был их последний раз. После этого она отошла на пару шагов.
   - С чего ты взяла? Ты не понимаешь, что говоришь...
   - Я все понимаю. Я совершила ошибку, поэтому я не стою тебя, никогда не стоила. Понимаешь... Я и Дзюн... Мы провели ночь вместе. Я не буду оправдываться. Презирай меня, забудь, так будет легче. Притворись, что мы никогда не любили.
   Говоря это, она отирала свое лицо от слез, которых до этого и так пролила немало. Чонхо так и остался стоять с приоткрытым ртом. В один миг его личный мир перевернулся с ног на голову. Он не мог ничего сказать, не мог пошевелиться. Ничего не мог сделать. Она была серьезна как никогда, от того и было страшно.
   - Прощай, Чонхо... - тихо сказала она, положив на стол ключ от его квартиры.
   Слезы продолжали течь по ее лицу, но она их не замечала. Она уже пошла в сторону входной двери, уже открыла ее, как Чонхо остановил ее, придержав за руку.
   - Постой... Все, что ты сказала, действительно, правда?
   Взглядом он умолял ее сказать, что это ложь, розыгрыш, что такого никогда не было, а он, глупый, повелся на обман.
   - Это правда, - только сказала она.
   Рука, удерживающая ее, медленно опустилась, а в сердце стало в тысячу раз больнее. Чонхо так и оставался стоять на пороге, когда Мидори уже вышла, вся в слезах.
   Этот день оказался для него самым худшим в его жизни. Он не понимал, как так вышло, как она пришла и сказала такое. Это было тяжело, мучительно. Он прошел в комнату и сел на диван, оставаясь в таком положении еще очень долгое время.
   Что же это?.. Он повертел в руках коробочку с кольцом, открыл ее, посмотрел на пустое кольцо, без нее казавшееся обычной безделушкой. Коробочка закрылась с громким стуком. Она провела ночь с Дзюном... Правда ли это? Почему? Чонхо запустил обе руки в волосы. Этого всего просто не может быть!.. Вдруг ему показалось, что стены съезжаются, что они сейчас раздавят его. Это было бы лучшим вариантом. Он не хотел такого дня, не хотел его продолжения, не хотел, чтобы было так. Но она изменила ему. Ее лицо было совершенно серьезным, когда она говорила ему это. Он понял, что не сможет простить это ей. Как бы он ни любил ее. Она, его первая единственная любимая девушка, предала его, и от этого было только горше.
   Он не заметил, как солнце уже начало садиться. Все это время он просидел вот так, запустив руки в волосы. Опомнился он уже вечером, когда настали сумерки. Она попрощалась с ним, попрощалась навсегда. А он упустил ее. Упустил в тот момент, когда уехал, оставив ее одну. Он спустился в гараж и выехал на своем мотоцикле, который когда-то она подарила ему. Он покатил по дорогам на самой быстрой скорости, которую только позволяли дороги. Бездумно, не вспоминая ни о чем, он раскатывал по дорогам и даже не заметил, как заехал в другой город, в Дайто. Эти дороги были ему не знакомы, но это и не было важно - он не задумывался, куда едет. Он просто ехал, пока не закончился бензин. А когда он закончился, он припарковался у первого же парка и пошел пешком. Главное - двигаться, сбежать от этих воспоминаний. Устав, он сел на первую попавшуюся лавочку, и воспоминания настигли его вновь. Каждое слово, каждая черточка ее лица - все это вспоминалось ему независимо от его желания.
   - Что же ты наделала? - сказал он. Громко или еле слышно - он не знал, просто слова вырвались из груди, потому что держать их в себе было больнее. - Лучше бы ты не говорила, не говорила...
   Он снова запустил руки в волосы, сильно согнувшись. Он сидел так очень долго, до тех пор, пока сон не лишил его последнего ощущения реальности. Он заснул на лавочке в безымянном парке безымянного города. И даже во сне на его лице были следы душевной боли.
   Проснулся он с первыми лучами солнца. Первой его мыслью было то, что ему все это приснилось, что все это был просто неудачный сон, но затекшее тело говорило об обратном. Вмиг все воспоминания прошедшего дня встали на место, и вернулась та душевная боль, от которой было невозможно избавиться. Ему так не хотелось вставать, ведь лучше остаться так навсегда. Без нее вся жизнь теряет краски, но быть с ней он теперь не может, потому что теперь не доверяет ей. Оставалось только вернуться к своему серому существованию, что было до нее и чего он так боялся. Он продолжал любить ее. Он начал ненавидеть ее.
   - Вам не следовало бы лежать в таком месте, - неожиданно раздался голос над ним. - Вы можете простудиться.
   Чонхо приоткрыл глаза, увидев склоненную над собой голову девушки, по виду которой можно было сказать, что она занималась пробежкой. Он только отмахнулся от нее, на что она накрыла его полотенцем, которое достала из своего маленького рюкзачка.
   - Чтобы не простудились, - пояснила девушка.
   Чонхо скосил глаза на розовое полотенце. Он только сейчас понял, что действительно достаточно замерз за ночь.
   - Спасибо, - буркнул он в сторону девушки, но полотенце снял, отдав его обратно ей.
   - Не за что, - весело ответила она. - Только в следующий раз не ложитесь спать в таком месте.
   Парк в такой ранний час был пустынен, кроме этой случайной девушки. Он поднялся и еще некоторое время посидел на лавочке, только потом отправившись обратно к мотоциклу. Потом вспомнил, что в нем кончился бензин и зашел на первую заправку, набрав бензина. Вернувшись обратно, он залил бензин. Мотор заурчал, довольный своим ранним завтраком, чего нельзя было сказать о Чонхо. Он не ел со вчерашнего утра, и пустой желудок давал о себе знать. Поэтому, прежде чем поехать на стадион Кинчо, потому что времени заехать домой у него не было, он зашел в первый ресторанчик. К счастью, в его куртке завалялось несколько сот иен, так что в завтраке он отказать себе не мог. Он наскоро поел, и снова сел за руль. Дорога была незнакома, благо, все дорожные знаки указывали на центральный город префектуры, так что особых трудностей в возвращении он не испытывал. Кроме одного. Его глаза постоянно оказывались влажными, и совсем не от ветра.
   На стадионе Кинчо он старался забыть обо всем и сосредоточиться только на мяче и требованиях тренера, хотя это вовсе не получалось. Перед его глазами до сих пор было лицо Мидори. И он не мог избавиться от этого наваждения, как бы ни хотел. Все-таки они провели неисчислимо много времени вместе.
   - Эй, что с тобой? - спросил его Чжун Хён ближе к концу тренировки. - Уже третий час работаешь без остановки...
   Но Чонхо его не услышал, продолжая накачивать мышцы ног в тренажерном зале.
   - Хён, с тобой все в порядке? - подключился Сун Юн.
   - Вы опять... - начал было Катани, проходя мимо.
   - Тсс... - приложил палец к губам Чжун Хён. - Кажется, у него что-то случилось.
   - Может, спросить, что? - шепотом предложил Сун Юн.
   - Нет, думаю, его надо оставить в покое на время.
   Заговорщики и не заметили, как Чонхо закончил выполнять упражнения и подошел к ним.
   - Вы долго еще будете меня обсуждать? - спросил он.
   Он был немного ниже их обоих, но в данный момент казалось совсем наоборот.
   - Нет-нет, хён, мы просто хотели поинтересоваться, почему ты сегодня так напрягаешься?
   - Да, почему? - поддакнул Чжун Хён. - Я не играл, да и то так не стараюсь.
   - Вас не касается, - сквозь зубы ответил Чонхо и отправился к другому тренажеру.
   - Еще как касается! - крикнул Чжун Хён. - Мы же в одной команде...
   Но Чонхо уже не слышал их, приступив к тренировке другой группы мышц. Ему казалось, что только так он сможет забыть эту боль, но она затихала лишь на время. Он ушел из тренажерного зала самый последний, когда солнце уже садилось за горизонт. От таких силовых тренировок он вряд ли завтра сможет встать нормально, но ему это было безразлично. Вдруг он вспомнил, что сегодня ее день рождения. Его рука уже машинально потянулась к телефону во внутреннем кармане куртки, когда он уже был на улице. Он уже достал телефон, но тут же передумал. Подарок ей так и продолжал стоять на полу его квартиры. Она с ним попрощалась навсегда. Навсегда...
  
   Навсегда расстались они в тот день. Мидори сегодня исполнялось двадцать четыре, и это был самый грустный, самый ужасный день рождения в ее жизни. Она не вышла на работу, позвонив и сказав, что больна. Весь день она провела в своей комнате. Раздавались звонки друзей с поздравлениями, пришла Шиори и звала ее прогуляться, но на все это у нее было только одна реакция - полное безразличие к происходящему.
   - Эй, да что с тобой сегодня? - наконец не выдержала Шиори такого безразличия.
   Мидори еще долго молчала, прежде чем ответить.
   - Мы расстались, - через минуту еле слышно ответила Мидори.
   - С кем? - не поняла подруга.
   - С Чонхо.
   Взгляд ее при этом был устремлен в одну точку, но и в этой точке она ничего не видела. Перед ней было только его лицо.
   - Как? - наконец дошло до Шиори. - Неужели правда? Пять лет были вместе и теперь расстались? Зачем?
   На все эти вопросы Мидори не смогла ответить. Было очень тяжело это сделать. Она продолжала лишь смотреть в одну точку. На улице накрапывал мелкий дождь, что полностью соответствовало ее настроению, а она не замечала даже того, что делается за окном. Вместо ответов на все эти вопросы из ее глаз снова закапали слезы, которые она не в силах была остановить.
   - Вот тебе и день рождения... - пробубнила Шиори, обняв подругу и поглаживая ее по спине.
   А она, как ребенок, уткнулась ей в плечо и оттого разрыдалась еще пуще. Через некоторое время она все же смогла успокоиться и взять себя в руки. Она не стала объяснять причину, из-за которой они расстались. Когда-нибудь потом, не сейчас. А Шиори не задавала лишних вопросов, прекрасно понимая, что подруге сейчас нужно отсутствие этих самых вопросов.
   На семейном ужине она сидела пустая и без всяких эмоций, потому что все они покинули ее вместе с ним. И даже столь любимые ею бенгальские огни не сумели хоть немного развеселить ее. Родители недоумевали, что такого могло с ней случиться. И только Коджи немного догадывался о происходящем, потому что прекрасно знал свою сестру. Он заметил отсутствие кольца на ее руке, заметил бледный цвет ее лица. По окончании ужина он как-то попытался взбодрить сестру, принес диск с фильмом в ее комнату, на что она ответила безразличным согласием. На середине фильма она встала и отправилась во внутренний двор. Брат проследил за ней сочувственным взглядом, а потом молча последовал за ней. Уже давно стемнело, а дождь все продолжал, но она, не обращая на него никакого внимания, встала на открытое место, совсем не укрываясь от дождя. Она подняла лицо, и капли заструились по бледной коже и начали стекать с кончиков волос и пальцев рук. Ей представлялась луна где-то за облаками, такая же одинокая и такая же печальная. Капли дождя заменяли ей слезы, умывая лицо от настоящих. Мидори подставила руку каплям дождя, и они послушно стекали в ее ладонь. Но вдруг в один миг они перестали стекать, хотя дождь еще продолжался.
   - Простудишься ведь, - сказал Коджи, удерживая над обоими зонтик.
   - Мне все равно, - ответила Мидори, опустив руку, с которой начала капать вода.
   - Пойдем в дом?
   И не дожидаясь согласия, Коджи повел ее домой, и она послушно последовала с ним. Он провел Мидори в ее комнату, высушил полотенцем волосы, а другим накрыл ее плечи и сделал чашку горячего чая. Все это она воспринимала так безразлично и впустую, что Коджи мог бы ей сейчас сказать, что в эту ночь лучше всего копать песок, и она бы послушно начала копать его.
   - Вы расстались, - как утверждение произнес Коджи, сидя в крутящемся кресле.
   Мидори только еле заметно кивнула, отпив еще один глоток чая.
   - И это произошло из-за Кикучи-куна, - продолжил Коджи.
   Мидори снова кивнула. Говорить вовсе не хотелось.
   - И ты подумала, что самое лучшее - расстаться?
   Она опять кивнула.
   - Хмм... - только и произнес Коджи.
   - Оставь меня, - вдруг впервые за несколько часов произнесла Мидори. - Я хочу спать.
   - Точно все нормально?
   Мидори лишь кивнула, и брату пришлось уйти. Она переоделась и легла в постель, но вряд ли могла сомкнуть глаза. Она просто лежала, думая, как теперь придется жить без него, но так ничего и не смогла придумать. Эта дыра в душе затянется только через очень долгое время.
  
   С этого времени она стала более напоминать робота, чем человека. Она просто делала то, что от нее требуется на работе, просто желала доброго утра и спокойно ночи родителям и брату, машинально общалась с друзьями. Но все это она делала без какой-либо эмоции, без радости или сожаления. Она просто это делала и с течением времени начала привыкать к такой пустой жизни. На ее лице практически не появлялось улыбки, хотя она думала, что после того, как она признается, будет легче. Оказалось в сто тысяч раз хуже.
   Она продолжала смотреть матчи, где он участвует, но только по телевизору. Она так же смотрела только на него, и ей казалось, что ему было только легче от того, что она сказала. Он играл, вкладывая в игру всю душу, и процент забитых им мячей стал больше. Она перестала отягощать его. Ну и хорошо. Ей было достаточно лишь того, чтобы он был счастлив, а она... Как-нибудь справится.
   Еще через полторы недели в Осаку вернулась группа Hey-yo!, а с ними и Дзюн. Она это узнала из новостей шоу-бизнеса в их же газете. Эта газета тут же отправилась в мусорное ведро, хотя точно такими же была полна вся редакция.
   В это же время ей предложили долговременную командировку в Штаты в качестве корреспондента. Главный редактор Танака сказал, что лучшее в ее состоянии - это сменить обстановку, и дал на раздумье два дня. Мидори только усмехнулась в ответ на это. "Все повторяется, да?" - пробормотала она, но все же к предложению отнеслась серьезно.
   Жизнь покатилась по-прежнему, но в ней не было ее главной составляющей, оттого все и потеряло краски. Птицы пели не так, не так шумело море, не так летали самолеты и разговаривали люди. Все было не так, но ничего нельзя было изменить.
   - Наверное, я поеду в Штаты на год, - вдруг произнесла Мидори за семейным ужином. Сначала ее не услышали, потому что как раз шел спор отца и сына о лучших шинах для их новой Toyota. Но первой отреагировала мать.
   - Зачем? - ахнула она.
   - По работе, - коротко ответила Мидори. - А может... и дольше года.
   Слова как гром среди ясного неба. Родители уже привыкли, что их дочь теперь молчит практически все время, но именно в этот день она заговорила, как и прежде. Заговорила, чтобы сказать, что уезжает. Они уже смирились с тем, что она выходит замуж за Чонхо, и вдруг она сообщила, что никакой свадьбы не будет. Им бы и почувствовать облегчение, но к своему удивлению ни мать, ни отец его не ощутили. Было лишь одно сожаление о неисполненном. Они уже давно привыкли к Чонхо, недолюбливали лишь по привычке, но вот настал конец их отношениям. Родители не понимали из-за чего, пока Коджи не шепнул им об этом. И вот теперь она уезжает. Быть может очень надолго.
   Коджи слушал это внимательно, не проронив ни слова. Он чувствовал, что Мидори совсем не хочет уезжать, но, если останется, будет только хуже. Вот только если...
   Коджи вышел из-за стола раньше, чем обычно.
  
   Все это время Чонхо напоминал себе машину, способную только на исполнение указаний тренера. Он не только практически перестал разговаривать, роняя слова лишь при необходимости, но и звонить матери, хотя раньше делал это раз в два-три дня. Так что через неделю ей пришлось позвонить самой, потому что она уже начала беспокоиться за своего сына. Разговор вышел очень коротким, но даже его хватило для того, чтобы выяснить все, что ее интересовало. Она четко поняла, что у него случилась неприятность в его личной жизни.
   Это же подумали и товарищи по команде, уже более не приставая с расспросами, но пытаясь подбодрить его своими глупыми шутками. Больше всех старался Сун Юн, но даже ему не удалось хоть на йоту развеселить их правого нападающего. Так что вскоре эти попытки были оставлены за невозможностью выполнить задуманное. Было решено, что это должно пройти только со временем.
   Ему несколько раз звонил Мин Хон, но Чонхо всегда просто прослушивал мелодию звонка, не отвечая. Наконец он ответил, потому что звонок был очень надоедливым. Мин Хон поинтересовался его жизнью и тем, когда все-таки будет свадьба. В ответ на то, что никакой свадьбы не будет, Мин Хон воскликнул: "Ты ее бросил?!", на что Чонхо просто прервал связь.
   Нет, ему еще долго придется учиться жить снова без нее. А хотел ли он этого? Где-то глубоко в душе он вовсе не желал этого делать. И прошло слишком мало времени, чтобы перестать любить ее. Да он и сомневался, что когда-нибудь прекратит ее любить. Эти пять лет были окрашены во все яркие цвета радуги или фейерверка, который она так любила. Он вовсе не хотел забывать ее. Он совсем не хотел переставать любить ее. Но и быть с ней вместе уже не мог. Или...
   Нет, ему сложно было простить ее после всего, что она сказала. То, что он согласился подвезти ее пять лет назад, когда еще работал доставщиком еды, было ошибкой. Лучше бы он так и продолжал существовать. Без нее. Так было бы легче.
   Как-то раз он снова зашел в тот бар, где был после того, как родители Мидори встретили его весьма холодно. На этот раз он заказал себе нечто покрепче, хотя названия совсем не запомнил. Сидя у барной стойки, он разом осушил весь бокал и уже заказал второй, как услышал знакомый голос.
   - Что, опять запиваешь свое горе?
   Сун Юн иногда отличался необычайной надоедливостью, и отвязаться от него было весьма сложно. Чонхо ничего не ответил, осушив второй бокал алкогольного нечто. Сун Юн заказал себе что-то подобное.
   - Дай угадаю... - снова начал он. - То, что родители не разрешают, мы уже проходили, а то, что... О! Она тебе изменила?
   Чонхо подозрительно посмотрел на него. Интересно, если его поставить основным вратарем, сколько мячей он возьмет? Эта мысль промелькнула у него на задворках сознания и тут же была забыта. Чонхо осушил третий бокал.
   - Значит, я прав, - продолжил Сун Юн, пригубив свой напиток.
   - Да, прав, - неожиданно сказал Чонхо. - Что теперь скажешь?
   - Что ты правильно сделал, что бросил ее. Не стоит она твоих мучений, вот, что я скажу. Сегодня пострадаешь, завтра найдешь еще лучше.
   - Не найду, - тихо, но уверенно произнес Чонхо.
   - Это ты сейчас так думаешь. А потом...
   - Не найду, - повторил Чонхо.
   Оставив деньги за выпивку, он пошел в сторону выхода. Сун Юн еще подумав немного, поспешил за ним. Оставив попытки вернуть Чонхо к нормальной жизни путем обещания еще лучшей красавицы, он постарался сделать это с помощью всяческих шуточек, но не помогла и они. Сун Юн хотел затащить его в первый развлекательный центр, но и это не помогло. Чонхо просто дошел до стоянки, где был его мотоцикл, и завел мотор.
   - Ты меня хоть домой подбросишь? - применил Сун Юн свое последнее оружие.
   Чонхо подумал еще некоторое время, а потом, снизойдя до запасного вратаря, пустил его на второе сидение. Самолюбие вратаря было потешено хотя бы здесь, хотя Чонхо просто хотел подольше не возвращаться домой. Ему вдруг вспомнилось, как он подвозил До Гына, который сейчас был со своим дедушкой за сотни километров. Ему вдруг вспомнились его поездки с Мидори...
   Все-таки она оставила слишком большой след в его жизни. Его ничем не закрасишь и совершенно не сотрешь. Он лишь потускнеет, но при одном воспоминании загорится вновь.
   Чонхо подвез Сун Юна до дома, но на предложение зайти ответил отказом. После этого он еще некоторое время поездил по улицам. Фонари робко начинали загораться, будто боясь, что только что зашедшее за горизонт солнце снова взойдет. Люди смеялись и весело переговаривались после тяжелого трудового дня. И только Чонхо один раскатывал по улицам города. Он заехал в первый попавшийся ресторан и поужинал. Когда-то ему даже такое не снилось, теперь он редко когда экономил деньги до последней воны. Наконец он приехал домой, потому что дальше уже было некуда ехать.
   Зайдя в пустой и темный дом, он в сотый раз кинул взгляд на подарок, который приготовил на ее день рождения. Он так и не смог его выбросить или еще что-то сделать с ним, и подарок так и продолжал стоять у стены. Чонхо, так и не включая свет, повалился на кровать, но сон все не шел, обходя его вниманием. Он пытался думать обо всем на свете, о жарких пляжах на юге Испании и острой еде его национальной кухни, но все тщетно. Все мысли его возвращались только к ней, к Мидори, и избавиться от них было невозможно. Наконец полностью уверившись в том, что сегодня ему заснуть не удастся, он включил телевизор, который все-таки установил несколько дней назад. Он бездумно переключал каналы, даже не вникая в смысл того, о чем говорят. Но вдруг на одном он остановился, сделав звук погромче. Транслировали интервью той самой группы, где был Кикучи. Он непринужденно отвечал на вопросы и смеялся вместе со всеми. Его, конечно же, спросили об их связи с Мидори, и, конечно же, он ответил, что это был всего лишь дружеский поцелуй, который все расценили неправильно. О том, что между ними произошло потом, он, конечно же, не рассказал. Может, она и будет с ним счастливее, неожиданно подумалось Чонхо. Может быть, может быть...
   Под речь того, кого ему иногда хотелось врезать, но его спасало лишь то, что они до сих пор не пересекались, Чонхо наконец и уснул, будто провалившись в черный омут, где не было места ни снам, ни переживаниям. Только непроницаемый сон.
   Проснулся он довольно рано, почувствовав себя полным сил, чего давно уже не было. Он сварил себе кофе и позавтракал остатками пиццы, которую заказывал позавчера. Курьер, привезший ее, заставил Чонхо вспомнить собственные трудовые будни, поэтому невзначай он положил вдвое больше денег. Он уже начал заниматься на тренажере, который стоял у него дома, как в дверь позвонили. Он удивился, потому что для гостей еще довольно рано, да и гостей-то к нему заходило катастрофически мало. Идея о том, что это могут быть какие-то сумасшедшие фанатки, что, кстати, было пару раз, ему пришла поздно, когда он уже открывал дверь.
   - Здравствуйте, - начал представительный мужчина в костюме примерно одного с ним возраста.
   - А вы... - начал Чонхо, но мужчина опередил его.
   - Может, вы меня и не помните, но я встречался с вами несколько раз. Я Наойя Коджи, брат Наойя Мидори.
   Только услышав это имя, сердце Чонхо подпрыгнуло и резко опустилось вниз. Он без лишних слов посторонился, пропуская Коджи в свою квартиру. Тот сразу же прошел в комнату, будто был у себя дома.
   - Я участвовал в проектировке этого дома, - говорил он, усаживаясь на диван и приглашая Чонхо последовать его примеру. - В Осаке таких домов всего лишь несколько, так что вас было нетрудно найти.
   Чонхо только смотрел на него, ожидая, когда он скажет, для чего он пришел.
   - Я знаю, вы расстались с моей сестрой, - как само собой разумеющееся продолжал Коджи. - Но я хочу сказать, что вы поторопились с этим.
   - Но она...
   - Да, она совершила ошибку. Но поверьте, ей приходится во много раз хуже. Она почти ничего не ест и практически не спит. Она страдает намного больше вашего, беря все это на себя. А вы сами? Вы сами не ощущали, что жизнь стала совсем иной, когда моя сестра покинула вас?
   По мере того, как Чонхо выслушивал все это, его сердце все более сжималось в комок. Она страдает...
   - Она думала, что сделала лучше для вас, потому что только она во всем виновата, поэтому дала вам шанс начать все сначала. А она сама как-нибудь со всем разберется. Но нет, у нее не получается. Вы знаете, что она до сих пор вас любит больше жизни? А вы знаете, что сегодня в десять часов утра она собирается уехать в Штаты, чтобы хоть там начать жить нормально?
   Чонхо вдруг посмотрел на Коджи совершенно по-новому. В его взгляде появилось удивление, за которым последовал и страх.
   - Собирается уехать?.. - эхом повторил он.
   - Да. Но я знаю, она не забудет вас и в Африке. Послушайте, раньше, года два назад, я был в точно такой же ситуации, что и вы сейчас. Она временно предпочла мне другого. И я не смог простить ее. А потом понял, что упустил свое единственное счастье, которое, возможно, мне больше никогда не суждено обрести. Так вот, - сказал он, уже вставая и направляясь к двери, - постарайтесь хотя бы вы быть счастливыми.
   На этом Коджи ушел, тихо прикрыв за собой дверь и оставив Чонхо в полном замешательстве. Коджи назвал все своими именами. Чонхо чувствовал, что она тоже страдает, что ей тоже плохо, но он думал, что ему хуже. Оказалось, все наоборот. Но она же предала его. Он теперь не может ей доверять. Она же...
   Какой же он дурак! Было еще девять-пятнадцать, он должен был успеть. Он довольно ощутимо хлопнул себя по голове, схватил куртку и мигом спустился в подземный гараж, через секунду уже завел мотоцикл, а еще через двадцать оказался на улице, обгоняя слишком медленные автомобили, как только мог. Там, где дорога была относительно свободна, он гнал изо всех сил, там, где было скопление машин - ехал по обочинам. Он должен был успеть, потому что потом...
   А что будет потом, он просто не представлял, потому что не представлял себе жизни без нее. Те дни, которые он провел без нее, для него были пустыми и горькими. Они пронеслись для него, как один миг, не оставив в памяти ни следа. И вот она уезжает, чтобы забыть его навсегда. А он остается один, в той стране, в которую и приехал-то из-за нее. Не упустить, поймать свое счастье снова, которое покачнулось всего из-за одного человека, из-за одной ночи. Но разве простить - это не настоящая любовь? Он любил ее всем сердцем, и это не была просто привычка, выработавшаяся за пять лет. Она была единственная, самая лучшая, несравненная, прекрасная и удивительная. А он повелся на ее слова.
   Через полчаса он уже подъезжал к аэропорту Кансай. Все было хорошо, но...
   Полицейский. Он остановил его, просигнализировав сзади. Пришлось остановиться.
   - Патрульный Ямада, - представился полицейский, только подойдя к Чонхо. - Вы превысили скорость. На данном участке можно ехать только со скоростью пятьдесят километров в час.
   - Я очень спешу...
   - Подождете, - командным тоном сказал патрульный. - Вам придется последовать за мной в участок для оформления протокола о нарушении скоростного режима.
   - Послушайте, я, правда, спешу, - снова повторил Чонхо.
   - Подождете, - опять сказал патрульный Ямада.
   - Понимаете, прямо сейчас, может быть, девушка, которую я люблю больше, чем что-либо на свете, улетает и больше не вернется, а вы сейчас меня удерживаете от того, чтобы я ее остановил.
   Ямада поднял пластик шлема, его лицо оказалось сравнительно молодым и доверчивым. Он внимательно посмотрел на Чонхо, еще что-то прикинул у себя в голове и только потом сказал, расчувствовавшись:
   - Ладно, будем считать, что мой датчик ошибся, - смилостивился полицейский. - Поезжайте к своей девушке.
   И Чонхо погнал дальше, выжимая из двигателя мотоцикла все его лошадиные силы. Разговор с полицейским занял несколько минут, и эти несколько минут могли стоить ему ее. Вот он уже выехал на насыпной остров, вот уже и виднеется аэропорт. Осталось совсем мало. Он подъехал к аэропорту и оставил мотоцикл у входа, даже не позаботившись о его сохранности. Как можно скорее он перемахнул через сидение, и побежал быстрее, чем когда несется наперерез противнику за мячом. Он бежал изо всех сил, по микрофону уже объявляли, что посадка заканчивается, но он продолжал бежать, следуя указателям. Вот уже и стол регистрации, но...
   Около него уже никого не оказалось. Было пусто, если не считать служащую аэропорта. Чонхо больно ухватился за свои волосы обеими руками и начал оглядываться. Никого, никого...
   Но вдруг из-за угла вышла Мидори, везя в руках чемодан. Только увидев Чонхо, она остановилась, а еще через несколько секунд упустила ручку чемодана из рук. Она просто смотрела на него, не говоря ни слова, будто не верила своим глазам. Чонхо помедлил немного, а потом подошел к ней.
   - Зачем ты здесь? - тихо спросила Мидори.
   За эти несколько дней она похудела и ее лицо напоминало скорее маску театра Но, а не лицо обычного человека.
   - Я отпустил тебя уже один раз когда-то... Не хочу тебя отпускать снова.
   - Почему?
   - Потому что люблю тебя. Люблю тебя такой, какая ты есть. Всегда буду любить тебя, и ты этого не изменишь.
   Он очень волновался, хотя мало это показывал наружно. От этого он начал путать слова и говорить на смеси японского и корейского, в конце окончательно перейдя на свой родной язык.
   - Неужели ты...
   - Давай забудем все это. Давай начнем жить новой жизнью. Кстати, ты забыла кое-что.
   Он достал из кармана куртки коробочку, в которой лежало кольцо, открыл ее и надел кольцо на безымянный палец ее левой руки. Зеленый камень заблестел всеми красками. Мидори только неверяще смотрела на все это. Скажи ей кто-нибудь, что это все мираж или что ей это снится, она бы поверила, но до сих пор никто этого не говорил, а перед ней стоял только Чонхо, который снова надел на ее палец кольцо. Вдруг она расплакалась, уткнувшись ему в плечо, потом обняла крепко-крепко.
   - Прости меня, прости, - шептала она бесконечные извинения.
   А Чонхо лишь обнял ее в ответ, потом пригнулся и коснулся ее лба своим, заглядывая в глаза.
   - Не надо, хватит, - в ответ прошептал он.
   - Девушка, если вы не поторопитесь, то самолет улетит без вас.
   Но замечание служащей аэропорта было оставлено без внимания. Наберись тут хоть тысяча людей, они бы чувствовали себя наедине. Неясно, сколько прошло времени, минута или целая вечность, но они стояли так, и никто не был в силах побеспокоить их.
   Самолет благополучно улетел с одним пустым креслом, которое так и не дождалось своей пассажирки. Аэропорт продолжал функционировать, как отлаженные часы. Люди спешили на свои рейсы. Нормальная жизнь Кансая, но это все было неважно. Не говоря более ни слова, они, взявшись за руки, шли в направлении выхода из аэропорта. Он вез ее чемодан, а она только крепче держала его за руку, боясь отпустить хоть на секунду. Мотоцикл, к счастью, оказался на месте, не смотрю на свою полную незащищенность, и Чонхо, устроил его понадежнее, оставив на некоторое время - чемодан был слишком большой для верного двухколесного коня. Он приедет за ним позже. А сейчас он сел с ней на скоростной поезд, чтобы доехать до станции Цуканиси, которая как раз была недалеко от ее дома. Она изредка смотрела на него улыбаясь, и где-то глубоко в душе до сих пор оставалась частица неверия, а он просто уверенно вел ее за руку, и за ним она готова была последовать куда угодно. Патрульный Ямада как раз ехал параллельно этому скоростному поезду и совершенно случайно он заметил своего недавнего задержанного и ту, о которой он говорил. Он улыбнулся, хотя его улыбку и не видел никто, потому что она была скрыта темным пластиком полицейского мотоциклетного шлема.
  
   День свадьбы был назначен на конец апреля. Родители Мидори дали им свое благословение и теперь относились к Чонхо как к полноправному зятю. Команда на следующий же день поняла, что теперь у Чонхо все в порядке. А Чжун Хён даже сказал:
   - Что, вернул себе невесту?
   На что Чонхо ответил кивком, но не тем холодным и отстраненным, а дружеским и доброжелательным, даже улыбнувшись. В команде тут же пошел шепот о быстром изменении в поведении Чонхо.
   У Мидори вдруг начали складываться кадры для новой выставки, а Шиори только по одному ее приветствию догадалась, что она вернулась к Чонхо. Коджи только тихо праздновал свое маленькое достижение в их счастье, от души радуясь за сестру.
   Но вот настала новая проблема: только услышав тон голоса своего бывшего капитана, Мин Хон тут же снова созвал всех, кто мог, чтобы отправиться поздравить капитана с таким важным событием. Они съезжались поодиночке, но все почему-то образовывались дома у Чонхо, уверяя, что их финансы сейчас на нуле, а отели здесь очень дорогие.
   - Чтобы вас всех разместить, мне нужно снять еще одну соседнюю квартиру... - пробормотал Чонхо, расстилая очередной футон.
   - А ты можешь? - тут же спросил Ан Чи Ён.
   Одного хмурого взгляда Чонхо было достаточно, чтобы Чи Ён скрылся куда-то на весь оставшийся вечер.
   Чонхо проводил с Мидори почти каждый вечер вместе, хоть это и осложнялось тем, что теперь весь его дом был полон гостей. Не приехали только Чхо Пхён Вун и Пак Мун Хо. Даже Ко Гу Юн сумел выбраться на время из своих ворот, чтобы поприсутствовать на одном из самых важных событий в жизни капитана. Вся эта компания вышла очень шумная и каждый вечер они проводили в местном ресторанчике, где помимо японской кухни можно было отведать и корейскую, и китайскую.
   За день приехала и мать Чонхо со своим мужем, его сестренкой и двумя братьями. Им уж понадобился отдельный номер в отеле, что для них было не столь накладно. На свадьбу пообещала придти и добрая половина команды Чонхо, в которой он играл сейчас и в которой ему предстояло играть еще три года. В совокупности собралось непомерно много народу. Много набралось и друзей Мидори. Перед самой свадьбой мать Чонхо и родители Мидори наконец встретились и провели совместный ужин, сделав помолвку совершенно официальной. "Какая приятная женщина!" - восхищалась после ужина Маюми-сан, полностью уверившись в том, что семья Чонхо такая же хорошая, как и их собственная.
   - Не жалеешь? - спросила Мидори вечером накануне свадьбы.
   Его бывшие товарищи по команде были в это время в том же ресторане, который всем так полюбился. Так что у них было немного времени побыть наедине.
   - О чем?
   - О том, что выбрал все-таки меня.
   - Не шути так, - серьезно сказал Чонхо. - Не надо. Ты навсегда останешься для меня единственной, той, с которой я хочу быть навсегда.
   Мидори только поудобнее устроилась у него на коленях, как она всегда любила.
   Она ушла раньше, чем обычно, потому что надо было еще приготовиться к завтрашнему дню. А он еще немного оставался недвижим, после того, как она ушла, а потом ему ничего не оставалось делать, как пойти в тот самый ресторан, где его уже так долго ждали для вечеринки.
  
   Вот и настал тот самый день, двадцать седьмое апреля, день их свадьбы. И хотя церемонию было решено провести скромно, с таким количеством людей этого совершенно не удалось сделать. Чтобы провести церемонию, пришлось снять более большое помещение, чем думали сначала. Украшения были пестрыми, радостными. Сначала гости только оглядывали этот зал, только потом, заметив жениха, который уже некоторое время стоял у сооруженной сегодня рано утром арки, украшенной белыми розами. Наконец, когда все гости расселись и немного успокоились, заиграла музыка и через некоторое время показалась она. Она была с Чонхо около пяти лет, но до сих пор, как только он ее видел, его сердце начинало биться быстрее, а сегодня оно превзошло все скоростные рекорды.
   Мидори была в скромном белом платье, не том, которое надевали барышни первой половины девятнадцатого века в Европе, но именно оно подходило для нее как нельзя лучше. Она слегка улыбалась, держа в руках букет, и медленно подходила к арке, где ее ждал Чонхо.
   Человек, удел которого был всего лишь произносить речь и спрашивать главный вопрос, сегодня превысил все нормы по времени произнесения своих слов. Но они не слышали его, они просто смотрели друг на друга, будто давали немое обещание, без всяких слов, держась за руки. Наконец был задан главный вопрос, на который, конечно же, оба ответили незамедлительным согласием. Поцелуй, скрепляющий их вечные узы, был самым сладким в их жизни.
   После этого человек, находящийся в самом конце зала, в кепке и темных очках, встал и ушел, загадочно улыбаясь. Молодоженам ли, своему ли хорошему настроению - это осталось неясным.
   Началось празднование и поздравления - все, что было так приятно, но так утомляюще. Гостей было очень много, столько же оказалось и подарков, иногда просто с неясным предназначением, например, как деревянный гребень.
   - Ой, простите, я наступила вам на ногу, - извинилась Шиори после того, как сделала оплошность.
   - Да ничего, я сам виноват, - ответил Коджи, только после этого посмотрев на виновницу. Взгляд его вдруг задержался долее обычного.
   И вдруг завязался разговор, который длился довольно долго и интересно.
   - А я говорю, что из ворот надо выбегать только в экстренных случаях, - доказывал Мин Хон.
   - А я тебе говорю, не лезь во вратарское дело, - отмахивался Чжун Хён.
   - Кому не знать лучше, когда выбегать, как не форварду? - взвился Мин Хон.
   - Вы опять?.. - встрял Катани, но потом осекся, увидев новое лицо, совершенно не разговаривающее по-японски кроме двух слов: "спасибо" и "извините".
   Но все эти разговоры молодожены вряд ли слышали, занятые только друг другом и больше никем, смотря в глаза только друг другу. Слишком многое им пришлось пройти, чтобы больше никогда не расставаться и еще больше им предстоит, но это они пройдут уже вместе, взявшись за руки и никогда их не отпуская.
  

Конец

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"