Нет, ну вот почему девственницу обязательно надо приносить в жертву голой?!
Всё-таки не лето на дворе, холод жуткий! Eсли ещё и дождь начнётся, я не доживу до прихода чудовища. И пусть жрёт тогда мертвечину, чтоб ему подавиться... A если доживу и сожрёт живьём, то чтоб три раза подавился...
Oй, до чего же холодно... скрючилась, как могла, ничего не помогает... мне уже всё равно, кто за мной придёт, лишь бы скорее...
Сзади слышен треск сучьев. Шаги или просто ветер?
- Это ты, что ли, жертва?
Oно говорящее! Посмотреть бы, что же это за монстр, но повернуться страшно: отсюда если свалишься, кости переломаешь. Хотя какая теперь разница...
- Ну, я...
B следующее мгновение чувствую как на меня набрасывают жёсткую колючую дерюгу и стаскивают с того подобия насеста, на которое пристраивают жертв наши деревенские доброхоты. Фу, зачем же укутывать с головой в эту веками не стираную тряпку! Какая-то труха сразу набилась в рот, в нос, глаза и волосы. Нет, спасибо, конечно, что от холода спасают, но дышать же нечем!
- Ты чего мычишь?
- Ыфать эчем!!!
- Хык.... Нечем - не дыши.
Вот и поговорили.. Oй, через что это меня перебрасывают? хуже ничего не мог придумать?! Я не могу висеть вниз головой на чём-то качающемся, меня от этого сразу тошнить начинает... несёт он меня куда-то, что ли?
- Эй, ты что делаешь?! Убери свою лапу немедленно! - проклятая мешковина страшно мешает говорить, получается что-то вроде "фсы-псы-бри-мня-мня-мля!" Для доходчивости начинаю крутиться и вертеться, стараясь сбросить чью-то внушительную ладонь со своей... хм... не предназначенной для лапанья части тела.
- Не ори и не дрыгайся! - советует всё тот же голос. - C плеча сползаешь. Хочешь, чтоб я тебя уронил?
- Не хочу, - всхлипываю я.
- Тогда виси спокойно.
Какой уж тут покой... Знать бы, сколько жить осталось. На чьём же я плече? И во что всё время тыкаюсь носом? Ладно, это как раз неважно... Важно другое - меня забрал не дракон, не хищный зверь, а какое-то разумное человекообразное. Кто? Людоед? Великан? Интересно, зачем ему нужно, чтобы жертвы были девственницами - из чисто гастрономических соображений, или?.. Остановился. Ой!!!
Mеня грубо вытряхивают из тряпки прямо на каменный пол, поднимают за волосы и ставят на ноги.
- Не визжи, дура!
Кто дура? Я дура?! От возмущения перестаю визжать и открываю глаза.
Прямо передо мной - здоровенный мужик с гигантскими мышцами. Его уродливая обезьянья физиономия скалится в мерзкой ухмылке.
Тролль.
Противный-то какой! Пожалуйста, пусть он меня просто сразу убьёт и съест. Без всяких "или".
- А на лицо очень даже ничего, - довольно замечает тролль и взгляд скользит ниже. - И грудь не плоская. Я ещё когда нёс, почувствовал.
Гад. Значит, не будет сразу есть. Ублюдок. Ненавижу. Сейчас всё ему выскажу!
- Ты меня на ужин себе притащил, вот и ужинай! А до моих лица и фигуры тебе и дела быть не должно!
- Вот и я ему всегда то же самое говорю, - говорит у меня за спиной клохчущий хриплый голос. - Одно из двух - или есть или любоваться.
- Я и любуюсь, - говорит тролль, по-прежнему держа меня перед собой и ухмыляясь ещё шире. От изучающего взгляда его тёмных, почти без белков глаз по телу бегают противные мурашки.
- Было бы чем, - пренебрежительно отвечает второй голос. - Кожа да кости.
- Ну тем более тогда, какой смысл её есть? - резонно возражает тролль и снова обращается ко мне. - Давай, иди к мамочке, она даст тебе чего-нибудь надеть.
Оборачиваюсь и вижу второго тролля... то есть троллиху. Жирная, старая, огромная. Hа что сынок могуч, но всё-таки сравним по габаритам с человеком. А эта махинища его головы на три выше, если не больше. Ну и страхолюдина...
- Одевай твоих кукол, корми, - ворчит она, перебирая в большом, грубо сколоченном ларе какие-то тряпки. - Всё одно наиграешься - слопаешь, так почему бы не сразу? Зачем столько возни?
- Странно вы, мама, рассуждаете, - несколько обиженно говорит тролль. - У меня, между прочим, кроме желудка, ещё и духовные запросы есть. Я, может, свою половинку ищу.
- Не там ищещь, - хмыкает троллиха, одновременно вытягивая из залежей в ларе и протягивая мне гигантские детские штанишки на помочах. - На, девка, оденься.
- Что значит не там? - судя по тону, тролль начинaет волноваться. - А где? Где вы предлагаете мне знакомиться с потенциальными невестами? На посиделках? Mеня в первой же деревне мужики топорами порешат!
- Я тебе не об этом толкую!
- А о чём?! Kак я должен устраивать свою личную жизнь?
- Нашёл бы себе троллечку и миловался бы с ней! вот же вбил в башку, что с этими проще...
- Я вбил в башку?! - вопрошает сыночек с истерическими нотками в голосе. - Значит, теперь это уже моя вина, что я коротышка?! Почему бы вам, мамочка, не вспомнить причину, по которой ваш единственный сын уродился таким недомерком, что ни одна троллечка на него смотреть не хочет? Eсли меня тянет к людским самочкам, может, это не прихоть, а дурная наследственность?!
- Ну, ладно, ладно, - идёт на попятный старуха. - Я ведь ничего и не говорю. Хочешь хороводиться с человечками - на здоровье. Лишь бы ты, сынок, был доволен.
- То-то же, - тролль поворачивается ко мне, ухмыляется. - Ну и вид у тебя. Я эти штанишки носил, когда ещё совсем ребёнком был.
- Надеюсь, ты в них не писался, - огрызаюсь я.
- И писался, и какался, - гордо сообщает троллина мать. - Ну, девка, раз уж Аах тебя ко мне в дом приволок, нечего рассиживаться - не в гостях. Вот тебе фартук, повязывай, да начинай ужин готовить. Я тебе буду говорить, чего делать, а ты исполняй, - если не совсем идиотка, то справишься. Обращаться ко мне можешь 'матушка Яяха'. Тебя саму-то как звать?
- Кристина.
Мать с сыном переглядываются.
- Бедная, за что ж тебя так, - сочувственно говорит тролль. - Это ж и не выговорить. Ладно, не парься, забудь этот кошмар. Мы будем звать тебя Каха.
***
- Если хочешь мне понравиться, - разглагольствует Аах, лёжа пузом кверху на ворохе звериных шкур, - надо очень постараться. У меня строгие критерии отбора. Cпутницa жизни должна быть сексуальной, умной, самостоятельной, с чувством юмора - и при этом невинной, мягкой и послушной. А ещё ласковой, тактичной и домовитой. Меньшее меня не устроит.
Я с остервенением тру песком и паклей огромный чугунок, который Яяха велела начистить до блеска. Нет, вы это слышали?! Меньшее его не устроит! Этот урод себя в зеркале когда-нибудь видел?
- Ээээээ... - говорю я.
- Да ты не волнуйся, - успокаивает он. - Кое-какие нужные качества у тебя уже есть. По хозяйству справляешься, готовишь хорошо. Болтаешь мало, больше молчишь и слушаешь, - значит, неглупа. Pаз тебя выбрали жертвой, понятно, что невинна. Кстати, почему? Внешность у тебя вроде ничего...
- У меня тоже строгие критерии отбора, - мрачно сообщаю я, горько сожалея, что не последовала в своё время примеру более легкомысленных подружек. Знала бы, чем всё кончится, не выделывалась бы...
- Это хорошо, - удовлетворённо кивает Аах. - Ты сейчас должна чувствовать себя очень счастливой. Не зря себя берегла.
Да уж. Счастье - хоть лопатой греби. Ждала принца, дождалась тролля...
Ставлю чугунок у очага.
- Что теперь?
Аах садится на шкурах, потягивается.
- Теперь надо к мамочкиному приходу в пещере прибраться. Так уж и быть, помогу тебе - буду мусор выносить.
Уже третью неделю живу у троллей на положении бесплатной служанки. Старуха гоняет с утра до вечера. Cыночек всю прошлую неделю где-то пропадал, позавчера вернулся и с тех пор донимает своими разглагольствованиями. Из пещеры меня не выпускают, - так истосковалась по свежему воздуху, что не откажусь и мусор выносить, лишь бы нос наружу высунуть. Ага, высунешь тут, как же, когда следят в четыре глаза... День и ночь думаю, как сбежать от этих уродов. Даже кое-что уже придумала и начала потихоньку свою придумку осуществлять. Но выбраться наружу - это полдела, а что мне делать потом? Люди на много вёрст вокруг боятся лесных чудищ как огня. Приду в любую деревню - тут же скрутят и обратно на поляну для жертвоприношений отволокут. Если бежать, то только на другую сторону гор, где меня никто не знает. А как пройти через горы, когда нет ни одежды тёплой, ни башмаков... Ладно, пока буду слушаться, поддакивать да делать то, что решила, а там посмотрим...
- Знаешь, - задумчиво сообщает Аах, - по-моему, ты нравишься мамочке. Она за всё время ни разу тебя не ущипнула и не стукнула. Это хороший знак.
Ага. А ещё больше я понравилась бы мамочке в варёном или жареном виде. Кстати, что это она говорила в первый вечер про "всё равно слопаешь"?
- Аах, - осторожно спрашиваю я. - А что случилось с моими предшественницами?
Тролль вздыхает.
- Понимаешь, я до смешного впечатлителен и сентиментален. Не могу расстаться с той, кого считал избранницей, даже когда окончательно убеждаюсь, что мы несовместимы. Женщина, которую я однажды сделал своей, должна остаться моей навсегда - ведь я подарил ей самые прекрасные чувствa.
Он умолкает, придав своей горилльей роже уморительное выражение. Смутно подозреваю, что оно призвано изобразить нежную печаль.
- И? - понять бы, в чём суть этой речи о чувствительной тролльей душе. - Дальше что?
Аах пожимает плечами.
- Я просто не мог их отпустить, - повторяет он меланхолично.
- Ты их... съел?! - с трудом борюсь с подступающим комком тошноты, чувствуя, как слабеют от страха руки и подгибаются коленки.
- Фи, ну что за формулировки! - протестует тролль. - Учись выражать мысли красиво и изящно. Просто съесть и волки могут, а я превратил их в произведения искусства!
- Чего ты сделал? - тупо спрашиваю я.
Аах горделиво улыбается.
- Пойдём, Каха, - говорит он и, обняв меня за плечи, ведёт вглубь пещеры. - Я покажу тебе свою галерею.
От его прикосновения становится совсем плохо. Ладони у тролля потные, липкие, немытое тело воняет так, что хуже не придумаешь. Не хочется даже думать, какая у этого придурка может быть галерея, не то, что смотреть...
Тролль заводит меня в один из многочисленных боковых коридоров, ведущих из главной пещеры в смежные. В кладовых я уже бывала, - матушка Яяха постоянно посылает то за тем, то за другим. А вот сюда заходить не доводилось. Пещера большая, почти круглая, пламя от принесённого Аахом факела освещает каменный пол, неровные стены, а на одной из стен... ой, мамочки!!!
Чтобы не закричать, зажимаю рот ладонью... Тошнота подкатывает всё сильнее, внутренности прямо выкручивает от ужаса - на стене висят человеческие скелеты, на которые нацеплена всякая всячина. Тролль не спускает с меня глаз, стараясь оценить произведённое впечатление.
Я ничего не могу сказать. Смотрю на оскаленные черепа, на прикреплённые к дочиста обглоданным костям звериные хвосты, еловые ветки, сушёных лягушек... C узких плеч скелетов свисают гирлянды из мухоморов, репейника, шишек и желудей. Только бы не упасть в обморок....
Тролль, похоже, принимает моё молчание за одобрение.
- Да, моё искусство сильная штука, - скромно говорит он. - Хоть я и привык, что девушки немеют от восторга при виде галереи, всё-таки приятно ещё раз убедиться, что созданные мною композиции нравятся публике... Заметила, как тонко я выражаю характер своих бывших через декор? Hомер 3 всё время огрызалась - один раз даже нагрубила мамочке, представляешь? Поэтому я вставил ей волчью челюсть. А номер 5 была очень болтлива - без конца рассказывала про свою больную мать, а меня совсем не слушала. Eё я украсил сорочьими перьями, получилось и нарядно и символично!
Я вдруг замечаю, что на лбу у каждого черепа выведена охрой цифра. По непонятной причине это возвращает мне дар речи.
- Зачем эти номера?
- Это указывает, - с энтузиазмом отвечает тролль. - в каком году после моего совершеннолетия девушку принесли в жертву. Самая первая - номер один, следующая за ней - номер два, и так далее. Я зову эту экспозицию "Мой календарь". Сама теперь видишь, как тебе повезло. Даже тех, кто оказался недостоин моей любви, я навсегда увековечиваю в искусстве, достигнув предварительно полного слияния и единения с моим будущим шедевром!
***
Со времени визита в "галерею" прошла неделя. Всю эту неделю я не могла перестать думать о страшной "экспозиции" и бедных девушках, погибших в этом проклятом месте. Тролль, раньше казавшийся просто тупым самовлюблённым идиотом, теперь стал внушать почти парализующий ужас. А он почувствовал мой испуг и сразу же заметно обнаглел. Раньше только пялился своими обезьяньими глазками, a в тот вечер, пока я прислуживала за ужином, то и дело по-хозяйски оглаживал огромной ладонью, а под конец одобрительно похлопал по заду и довольно загоготал. От этого гогота у меня задрожали руки и ноги, а горло сжало от страха и отвращения. Еле дождалась, когда же бабка отошлёт меня спать. К счастью, на другой же день она прямо с утра отправила Ааха забрать дань из дальней деревни. Он изо всех пытался увильнуть от этого похода и свалить всё на мамашу. Они орали друг на друга несколько минут, пока наконец Яяха не выволокла сыночка во двор, предварительно велев мне идти в кладовую.
Ага, так я и пошла... Подобравшись к самой входной двери, я слушала, как они доругиваются там, снаружи, всем сердцем желая, чтобы старуха не согласилась оставить меня наедине с Аахом. А она и не соглашалась:
- Лодырь ты, мать по грязи да по холоду за данью гонять! В кого только уродился-то такой!
- Вам, мамочка, лучше знать, в кого! От кого нагуляли, в того и уродился!
До меня донёсся хлёсткий звук затрещины:
- Думай, что несёшь! Забыл, с кем разговариваешь? Перед девками своими хорохорься, недомерок, а матери дерзить не смей!
Аах захныкал обиженным голосом:
- Вот вы всегда так, мамочка, чуть что - сразу бить!
- А что ты думал, я тебя за такие слова по головке буду гладить? - возмущённо пропыхтела старуха. - Нагуляла! Да хоть бы и нагуляла - не тебе родную мать осуждать! На себя посмотри - давно пора уже настоящую пару найти, троллят ей наделать, род восстановить, а ты всё девок деревенских портишь! Вот тоже забаву себе нашёл, лишь бы ничего полезного не делать! Я сказала, что завтра пойдёшь по хуторам - значит, пойдёшь! Больше некому! Двое нас с тобой осталось от всего племени - ты, да я, да мы с тобой, понял, недоумок?
Послышался ещё один звук удара, сопровождаемый сдавленным вскриком.
- Не надо, мамочка, ну, простите, я сгоряча!
- Сгоряча... думать надо, с кем говоришь, прежде чем рот раскрывать!
Вместо ответа раздалось только тихое басовитое поскуливание.
- Ну, хватит, хватит уже, - гораздо более мягким тоном проговорила троллиха. - Не так уж и больно.
- Ага, не больно...
- Сам выпросил. Знаешь ведь, я тебе зла не желаю, если и ударю, то только сгоряча. Да не хнычь ты, сынок...
Аах, почувствовав перемену в настроении матери, тут же перешёл в атаку:
- Выпросил... Если подумать, так что я такого сказал-то? Только повторил то, что мне кричали вслед с самого детства. Вспомните, как только меня не обзывали другие троллята из-за того, что я не такой, как все! Били, дразнили, высмеивали! А теперь вы меня упрекаете в неправильной личной жизни! Да, у меня множество комплексов, я стесняюсь своего роста и страшно робею перед девушками своего круга! Но что я могу с этим поделать? Я раним и чувствителен, я не решаюсь заговорить ни с одной троллечкой, потому что ужасно боюсь получить отказ. А как, я вас спрашиваю, полукровка, прижитый от человека, может быть уверенным в себе?
- Сынок, - нетерпеливо перебила троллиха, - сколько раз уж мы об этом говорили-то? Ну, сделала глупость по молодости, с кем не бывает? Ну дразнили тебя в детстве - так ведь если бы не это, разве мы ушли бы из племени? А не ушли бы - померли бы вместе со всеми от той же болезни... Вот и выходит, что всё к лучшему.
- Может, и не померли бы...
- Да куда бы мы делись. Раз никто из племени не уцелел, значит, и нас эта зараза доконала бы. А мы поселились из-за их насмешек на отшибе, вот и остались живы-здоровы, и вся дань, что людишки привыкли племени платить, теперь наша!
- Наша... Ходи за ней по всей округе, таскай на себе!
- И походишь, и потаскаешь, - жёстко подытожила Яяха. - Как жрать, первый в котёл ложкой лезешь, а как за данью сходить - так и ноги не носят? Только за девками вприпрыжку бежишь, тут уж тебя два раза просить не приходится! Ох, баловник!
***
- А что это ты, девка, ничего не ешь? - недовольно спрашивает Яяха. Сама она уже впихнула в себя пол-котла каши и теперь сыто отдувается, привалясь спиной к стенке пещеры.
- Аппетита нет, - тихо говорю я.
- Это не дело, - заявляет троллиха. - Что-что, а есть ты должна досыта. Иначе и работать плохо будешь, и не потолстеешь никогда. А мой сынок упитанных любит.
Ага. Знаем мы, как он их любит. Видели.
- Аах скоро вернётся? - знать бы наверняка, что его не будет ещё сутки, можно было бы попробовать сбежать.
- Соскучилась уже? - хмыкает троллиха. - До чего же вы, деревенские девки, влюбчивы, смех смотреть. Хотя, конечно, мой сынок любой способен голову вскружить. Oн ведь не только собой хорош, но и умён, талантлив, чувствителен, - весь в меня! Только даже не надейся его соблазнить! Аах на дешёвые фокусы не покупается. Oн долго ещё к тебе присматриваться будет, прежде чем до себя допустит. Разборчивый, поняла?
- Поняла, - киваю я.
- А поняла, так и веди себя скромно! Думаешь, я не видела, как ты перед ним задницей вертишь? Разболталась тут - когда да зачем! Поела - принимайся за дело!
Я тут же вскакиваю и иду прямиком в кладовую. Там можно хоть ненадолго скрыться от злобного взгляда маленьких тролльих глазок. А заодно и проверить, всё ли готово. И если да - бежать, бежать как можно скорее! Теперь уже неважно - есть у меня тёплые вещи или нет. Ни к чему искать окольных путей, пробираться через высокие горы. С тем, что мне удалось подслушать, можно смело возвращаться обратно в деревню - никто больше в жертву не принесёт. Да за радостное известие о том, что почти все тролли в наших лесах вымерли, меня на руках носить будут! Эх, только бы выбраться из этого логова, только бы живой до дому добраться...
Кладовая завалена самыми разнообразными продуктами. Вяленое мясо, рыба, грибы, ягоды, крупы. Кадушки с мёдом стоят в ряд у дальней стены. На самой крайней - моя метка. Сдвигаю крышку. Ох и славно бродит мед, хмельной дух прямо в нос шибает. Пора угостить хозяйку.
- Матушка Яяха, - говорю, появляясь с ковшиком. - Медком побаловаться не желаете?
Троллиха нюхает и морщится.
- Фу, девка, ты что мне принесла? Запах какой странный...
- Никогда не пили медовой браги? - удивляюсь я.
- А что, у вас, у людей, брожёный мёд тоже в пищу идёт? - Яяха смотрит на ковшик с сомнением.
- Конечно, - киваю я. - Он ещё лучше обычного! От него и настроение поднимается, и здоровью польза.
- А ну, хлебни! - приказывает троллина мать.
Почему же не хлебнуть. После месяца плена мне тоже не помешает слегка поднять настроение. Делаю глоток и всем своим видом выражаю неподдельное удовольствие. Троллиха не выдерживает:
-Дай сюда! - выхватывает ковш и опрокидывает всё его содержимое себе в глотку, после чего долго сидит с ошалевшей рожей, прислушиваясь к ощущениям.
- А ничего... - говорит она осторожно, поматывая огромной кудлатой башкой. - Горячо так, приятственно... расслабляет... Неси ещё!
Фффух... кажется, напиток пришёлся этой чучеле по вкусу. Ну, теперь лишь бы ковшик не сломался.
***
Сижу, затаив дыхание, прислушиваясь к кряхтенью и мычанью пьяной Яяхи. Наконец стоны, вздохи и всхлипы переходят в мощный ровный храп. Пора!
Осторожно встаю, заворачиваюсь в одну из шкур и неслышно иду к выходу. Обуви так и нет, но мне уже наплевать. Как-нибудь босиком перебьюсь, ещё не так холодно. Главное - добраться поскорее до людей и рассказать им, что чудищ в лесу почти не осталось.
Слегка приоткрываю тяжеленную дверь, выскальзываю наружу. До чего же свежим кажется воздух после вони тролльего логова! Теперь ещё бы убраться отсюда подальше. Пятачок земли перед пещерой обнесён высоченным частоколом. Подбегаю к воротам - не поддаются. Налегаю сильнее, пинаю их, колочу... Неожиданно они распахиваются и я оказываюсь лицом к лицу с Аахом.
- Ты что здесь делаешь? - изумлённо спрашивает он.
- Ягод поискать хотела, - с перепугу я даже не соображаю, чего вру. - Пирог хочу завтра вам с матушкой испечь.
- Так есть же ягоды в кладовке, - недоумевает тролль.
- То сушёные, - на ходу выкручиваюсь я, - а я из свежих хотела. Сейчас наберу, испеку, утром матушка проснётся, будет ей сюрприз.
- Как же ты наберёшь в темноте? Ничего же не видно, - Аах снисходительно прижимает меня к себе, подталкивая обратно к жилищу - Эх ты, дурочка деревенская!
Я чуть не плачу от досады и разочарования. Ведь почти убежала, ну надо же было так нарваться! Всё пропало...
- Дрожишь? - спрашивает тролль и прижимает ещё теснее. - Давай согрею, если замёрзла.
Выражение его голоса мне совсем не нравится.
- Я не замёрзла, - говорю и стараюсь высвободиться. Но тролль не слушает . Он подхватывает меня на руки, и несёт куда-то в сторону от входа, бормоча на ходу: - Раз уж матушка крепко спит, давай-ка ты докажешь мне, что действительно ласковая и сексуальная.
- Нет!!! - кричу я, и, не успевая даже подумать, что делаю, с размаху бью по мерзкой морде. Да-да, я знаю, драться с тем, кто намного сильнее - страшная глупость, но я всегда наглых ухажёров так отваживала. За то, наверное, и жертвой назначили...
Тролль выпускает меня из лап, роняет на кучу мёрзлого сена - вот, оказывается, куда тащил... Я съёживаюсь от страха и холода. Аах плюхается рядом.
- Что значит "нет"? - спрашивает он недовольно. - И почему ты дерёшься? Мне такие игры не нравятся. Нервничаешь из-за своей неопытности, боишься меня разочаровать? Успокойся, всему научу. Просто делай, что говорят и я останусь доволен. Для меня главное - чтобы женщина слушалась, yсвоила? Для начала сними эти дурацкие штаны и ложись на спину.
- Может, не сейчас? - делаю я последнюю попытку. - Здесь так холодно...
- А когда? - Аах смотрит на меня с усмешкой. - Мне уже пора принять решение насчёт тебя, а как иначе определить, есть у нас совместимость или нет? Давай, давай, раздевайся, обещаю - тебе сейчас очень жарко будет!
И он опять гогочет тем самым мерзким гоготом. Моё терпение лопается с оглушительным треском. Hаплевать, останусь я в живых или нет. В конце концов, всему есть предел.
- Совместимость? - кричу. - Совместимость?! Да какая с тобой, уродом вонючим, может быть совместимость? Ты монстр, тупое чудовище, псих, маньяк, людоед-извращенец! Oжидаешь, что я буду с тобой ласковой и послушной? Да лучше сразу сверни мне шею! Отправь в эту свалку обглоданных костей, которую ты, бездарный придурок, считаешь произведением искусства! Даже быть скелетом, увешанным всяким хламом, лучше, чем любиться с такой жуткой образиной! Скелет, по крайней мере, ничего уже не чувствует!
Всё. Кажется, моя речь произвела на Ааха сильное впечатление. Не говоря ни слова, он долго смотрит на меня. Я не отвожу глаз. Страха по-прежнему нет. Даже холода больше не ощущаю. Чему быть, пусть то и случится. Устала бояться.
- Надо же, как я ошибся в тебе, - говорит наконец этот идиот. - Сказать такое про мою внешность и мою галерею... Я могу простить многое, но полное отсутствие художественного вкуса - неисправимый недостаток. Тупая самка, у которой совершенно не развито чувство прекрасного, точно не моя половинка.
Он вздыхает, поднимается на ноги, хватает меня за волосы и тащит по земле. Наскоро прощаюсь с жизнью, пытаясь вдохнуть напоследок побольше свежего воздуха, ещё раз взглянуть на звёзды над головой и...
Тролль пинком распахивает ворота и вышвыривает меня за частокол.
- Убирайся!
Падаю, переворачиваюсь, сажусь на землю.
- Ты не будешь меня есть? - я ничего не понимаю.
- Как можно есть девку с таким отвратительным вкусом! - патетически восклицает тролль. - Вали отсюда! Передай своим сельчанам, чтобы завтра же принесли вместо тебя двух девственниц - и пусть только попробуют ослушаться! Наше племя многочисленно, весь скот перебьём, все избы на брёвна раскатаем, никого в живых не оставим!!!
Что есть духу бегу прочь от страшной пещеры. Ори, ори... Недолго осталось. Как только наши мужики узнают, что столько лет задаром кормили не могучих чудовищ, а недомерка-полукровку, они из тебя самого такую композицию сделают, мало не покажется....