Каждое третье изобретение принадлежит русским ученым, а каждое второе - во втором третьем колене - русским эмигрантам.
Петровичу было пятьдесят три года - самый расцвет творческих лет для ученого с мировым именем. Экспериментальная научнопроизводственная лаборатория, в состав которой входило сорок человек, занималась исследованием сверхнизкочастотных и сверхвысокочастотных излучений и их влияния на другие электромагнитные волны, микросхемы, компьютеры, приборы и оборудование преимущественно военного назначения в интересах Военно-воздушных сил и подводного флота. Уже к концу семидесятых годов Петровичем была изобретена и успешно испытана установка по обеспечению невидимости воздушных объектов и подготовлен к испытанию такой же образец в подводном варианте. По результату этой работы Петровичу предлагали НИИ в Москве, он не захотел уезжать из своего родного города, который выпускал разнообразные эффективные приборы и оборудование для нужд Армии. После развала Союза и наступившей экономической разрухи, и морально - психологического, нравственного упадка великой нации эти исследования были свернуты, а их результаты опечатаны и куда-то вывезены. Сначала говорили, что в Москву. А после того, как к Петровичу на квартиру заявился какой-то деятель, говорящий с американским акцентом, выложил ему на стол двадцать тысяч зеленых - как он сказал на мелкие расходы, и предложил ему лабораторию, профилирующуюся по тем же научным проблемам, то он понял, что все не так уж и просто.
Глубоко посаженные глаза гостя смотрели недоверчиво, хотя он изо всех сил старался показаться доброжелательным и простым парнем. Высокий и худощавый, с вытянутым лицом и впалыми щеками, со спортивной фигурой, в сшитом по последней моде безукоризненном костюме и элегантных туфлях, до чопорности аккуратный, он мог бы претендовать на эталон английского дэнди, если бы не его лицо... Лысый череп, обтянутый желтоватой кожей, с жухлыми, рыжеватыми, как осенняя трава, пучками волос у висков и на затылке; крючковатый и одновременно дугообразный большой нос; крупные, округлые, темно - карие глаза; тонкие губы; дряблые шея и подбородок вызывали отталкивающее впечатление. В облике у него было что-то едва уловимое от птицы. Он был похож на прирученного грифа, подобострастно ловящего каждое слово хозяина. И жесты этого человека тоже соответствовали птичьим: они были порывисты с элементами замирания, особенно повороты шеи в сочетании с немигающими глазами.
Прошедший великую школу бдительности в советское время, Петрович сразу смекнул, "откуда ноги растут", и повел диалог в затяжном разведывательном режиме. Он пригласил незнакомца в свой кабинет, где и произошел диалог, так поразивший его самоуверенностью и откровенным цинизмом со стороны гостя.
- Я же не выездной, при моей-то работе. И еще с десяток лет буду таким, - сказал Петрович, зондируя позицию шпиона, а сам прикидывал, каким образом оповестить местный КГБ о попытке его вербовки иностранной разведкой.
- О, нет проблем! С вашей ФСБ или кто там этими делами занимается - мы уже договорились! Все будет о,кей! - обрадовался американец, - Понимаете, Игорь Петрович, мы собрали вашу гениальную установку, но она работает или прерывисто, или совсем не включается. Ваш помощник Владимир никак не может без вас... Как это по русски... Не может довести ее до ума...
- Что? Как...? Как оказалась наша установка у вас? Вы ее украли? - вскочил из-за стола возмущенный ученый.
- О, нет-нет! Никто ее не крал. Мы ее купили, и технологическую документацию тоже... Правда, за смешные деньги, но все официально... Есть все соответствующие документы, - улыбнулся странный посетитель, - И не надо так остро реагировать... Мы теперь не враги, а партнеры. И поэтому надо помогать друг другу. Как видите, в Москве это прекрасно понимают.
Мысль Петровича работала четко...
"Так... Этот бред можешь оставить для кретинов, а я стреляный воробей...".
- Жена сейчас на даче... Вам кофе или чай? - как можно миролюбивее спросил Петрович непрошеного гостя.
- Кофе, - ответил он.
Петрович зашел на кухню и сразу же позвонил начальнику управления КГБ города, с которым был в приятельских отношениях.
- Алло... Колодин говорит. Дежурный? Мне срочно Горелова... Как - кто? Я же сказал Колодин... - шепотом повторил ученый. - Как кто такой? Дважды государственный лауреат, ученый, черт бы тебя побрал. Быстро Ивана Юрьевича... Как уволился?... Тогда того, кто вместо него. Да плевать мне, кто из Москвы, он что - с Марса, что-ли?
- Слушаю вас, Игорь Петрович, - услышал он хорошо поставленный барский голос, - Извините дежурного офицера... Новенький.
- А откуда вы? Старенький? Меня откуда знаете? Я не представлялся вам...
- Мне по долгу службы положено знать самых заслуженных людей в городе. Да и Сергей Николаевич Горелов мне о вас рассказывал, когда сдавал мне дела, - ответил новоявленный начальник.
- Ладно, об этом потом. Срочно высылайте группу захвата ко мне на квартиру... Попытка вербовки...
- Полно-те, Игорь Петрович, сейчас уже не вербуют, а официально покупают. И вполне официально... - услышал он голос с нотками усмешки, - Это разрешено уже.
- Вы что, серьезно? - опешил ученый, - Предавать Родину и наживаться на этом разрешено?
- Ладно, сейчас приеду, - услышал он в ответ.
"Черт знает что... Неужели и вправду в Москве все продали... Да не может этого быть... Это же предательство... Не может быть...", - наивно подумал русский человек, наливая кипяток в чашки с быстрорастворимым кофе и ставя их на поднос.
- Прошу вас, - расставляя чашки на блюдцах, сказал Петрович.
- Самуил, - подсказал американец и чуть-чуть отхлебнув из чашки, продолжил:
- Да... Такой ученый, с мировым именем и такая квартира... Никогда не ценили в Советах гениальных ученых...
- Так уж и гениальных, - не выдержал откровенной лести Петрович. - Зато вы их цените, только не своих, так как их по существу нет, а чужих испокон веков покупаете. Посмотрите... Как достойный ученый или изобретатель, то обязательно с русскими, немецкими, венгерскими или другими европейскими корнями... Что это, дебильные гены или привычка жить за чужой интеллектуальный счет? А Нобелевскую премию кому присуждаете? Или бездарям, но американского происхождения, или талантливым европейцам.
- Да, Владимир мне говорил, что вы... как это будет по-русски... Не от мира сего... Какая разница, какой национальности тот, кто приносит доходы? Цель оправдывает средства... Вот у вас страна самородков, непризнанных гениев, если в процентном отношении сравнить с другими странами. А люди живут беднее, и никто не помогает им внедрять их же инновационные изобретения, необходимых стране. А зачем нам растить своих Менделеевых и Кулибиных, когда их можно банально купить, и недорого? Правильно? - улыбаясь, вопрошал гость.
- Правильно, правильно, Самуил, только с вашей, американской точки зрения. У нас, в отличие от вашего менталитета, цель не оправдывает средства. Мы - православные и привыкли жить душой, а не вашим так называемым прагматизмом, который оправдывает и предательство, и отсутствие чести. Так что я, с вашего позволения, буду лучше "не от мира сего", то есть вашего "мира", чем предателем Родины своих предков, но вам этого, кажется, не понять, если я не ошибаюсь, - заметил Петрович, не очень удачно пытаясь подсластить пилюлю.
- Не ошибаетесь... - мило улыбаясь, продолжал напирать Самуил, - Я взращен на том, что все в мире продается и все покупается. Дело только в цене... Вот вы, например... Я понял, что вам надо не менее миллиона долларов в год плюс личная лаборатория, оснащенная самым современным оборудованием, где вы были бы непререкаемым хозяином. Правильно?
- А результаты моей работы были бы непререкаемым образом только ваши? - вопросом на вопрос ответил ученый.
- Конечно, - удивился такой непонятливости Самуил.
- Вы хоть понимаете, что ваши разработки по программе "Стелс" яйца выеденного не стоят по сравнению с нашей дешевой и эффективной установкой? Когда надо - щелк тумблером - и самолет неви-
дим. Когда такой необходимости нет - поставил рычажок на место - и самолет снова видим... Это просто поглощение радиолокационных волн... А у вас в целях уменьшения отражающей поверхности используются композиционные и поглощающие волны материалы... Вы же сами вбросили нам эту идею, как тупиковую, и сами на нее купились. Нонсенс... А мы добились абсолютной вседоступности практически к любым объектам, - Петрович раскручивал клиента, стараясь набить цену своей установке, и следил за его реакцией.
- О! Наконец-то мы говорим на общем языке коммерции, - не выдержал взгляда ученого Самуил, достал платок, вытер им вспотевший лоб, - Вашему помощнику Владимиру достаточно было три тысячи в месяц...
- Кстати, способный, но безвольный малый, должен сказать. Наверняка вы "подъехали" к нему не напрямую, а через жену, которая веревки из него вьет, а он все: Ирочка да Ирочка... Угадал? - спросил ученый и по ухмылке гостя понял, что он на верном пути. - Так вот... По этой самой причине он не был допущен к основным силовым элементам устройства... КГБ у нас просчитывал тогда все возможные варианты утечки информации, сами знаете. Так что три тысячи в месяц - это для него много. Продешевили вы, - соврал он.
Прежде, чем приехать к этому Колодину, Самуил навел справки о нем и узнал, что родственники ученого привозят из Турции шмотки, а он сам их на рынке продает. Поэтому он был уверен, что дело с вербовкой "в шляпе".
Лицо гостя с элементами слащавости начало перекашиваться, но вовремя введенная в бой улыбка искривила только рот, все-таки дав понять собеседнику, что здесь американцы потерпели фиаско, поставив не на ту лошадь.
- Два миллиона в год вас устроит? - взял быка за рога Самуил с каменным выражением лица, которое уже самопроизвольно стало появляться у него на лице, когда он входит в роль торгаша.
"Да пошел ты со своими миллионами... Свихнулся уже на них... Мне бы тебя еще минут десять промурыжить, а там повяжут тебя, родимого - и в Сибирь, если не найдут тебе замену среди наших резидентов... Говорят, их всех поздавали ельцинские опричники после того, как сам Бакатин раскрыл американам все тайны нового здания американского посольства в Москве...",думал ученый, выуживая у коммерсанта по высоким технологиям дополнительные сведения, которые могут быть полезны при следствии.
Петрович вырос из того возраста, когда радость, удовлетворение и утешение приходили вместе с деньгами, потраченными на них... Ведь он был православным, а эта единственная вера, которая всегда относилась и относится к деньгам, как к злу. А он верил в Бога, и, по крайней мере, раз в месяц бывал на службе в православном храме. Да и потом... Как можно было покинуть родной город, родственников и друзей, поменять моральные ценности, а, значит, и Веру отцов? А то, что эта необходимость на чужбине станет реальностью, он не сомневался. Слишком много его знакомых и товарищей столкнулись там с этим, хотя они были уверены, что предают якобы ради своих детей, позабыв Законы Священного Писания.
"Эх, сколько же мы понаделали смертельных глупостей, поверив в сказки Сатаны в семнадцатом году и забыв в угоду сатанистам во власти на восемьдесят лет о Боге", - подумал Петрович.
- Арбуз, - тихо сказал Петрович и заговорщически посмотрел сначала на настенные часы, затем на дверь, а потом угрюмо уставился в недоуменные карие глаза Сэма.
- Какой арбуз? - переспросил он и посмотрел, как и хозяин, сначала на часы, потом на дверь, а затем тупо, без намека на мысль уставился в переносицу Петровича.
- Как - какой? Вы спрашивали меня про цену? Вот я и говорю, что вы лишитесь арбуза...
- Какого арбуза? У меня нет арбузов... Они будут осенью, - опять не понял гость.
- Тьфу ты..., - не выдержал Петрович, - В американском криминале разве нет такого жаргонного понятия, как "лимон" и "арбуз"? Значит, наш криминал опять "впереди планеты всей".
- Как - впереди? Я же говорил, что у нас никакого криминала, - упорно не хотел понимать жизнь коммерсант.
Петрович устало вздохнул и тихо прошептал:
- Утомил ты меня... Миллиард зеленых с тебя, милейший.
Секунд десять Самуил смотрел на Петровича не мигая, а потом выдавил из себя:
- Это... Грабеж...
- Конечно, грабеж. А как вы хотели? А со всего мира собирать интеллектуальные "сливки" - это не грабеж? Или вам только предоставлено это право, а другим и реальную цену нельзя выставить?
- Все постигается в сравнении, - промямлил гость, который не ожидал такого знания рынка от такой, казалось бы, далекой от этого заурядной "коровы".
Зная процесс оценки узкими специалистами ценности и перспектив того или иного научного открытия или изобретения, Самуил мысленно прикинул свои проценты и решил, что и это для него выгодно, хотя он думал, что его выручка за покупку очередной "дойной коровы" составит в десять раз больше.
- А как же вы хотели? Властвовать над миром за понюшку табаку? - спросил Колодин.
- Нет, это не понюшка! Это два миллиона в год, то есть сто шестьдесят шесть с половиной тысяч в месяц, или сорок две тысячи в неделю... Поверьте, что это состояние даже для среднего американца...
- Позвольте вас поправить, - с ехидцей заметил ученый, - Не два лимона, а арбуз... Посудите сами... Невидимые для радаров самолеты, корабли, танки и прочее... Это же власть над миром... Это разве не стоит "арбуза"? И потом еще одна ремарка... Два миллиона - это много для среднего американца. Значит, по вашему, этим деньгам должен радоваться русский ученый с мировым именем, который вам выложит на блюдечке власть над планетой?
"Он что, издевается или торгуется? - подумал Самуил в растерянности. - Если торгуется, то неумело. Хотя я знаю случаи, что озвучивали одну сумму за свои услуги, а продавались во сто крат дешевле. А если это издевательство, то, может быть, вызвать своих двух головорезов, которые ждут от меня соответствующего сигнала".
Эта мера предосторожности всегда им использовалась в подобных командировках. Она была введена после некоторых довольно таки неприятных случаев... Его претенденты в интеллектуальные проститутки, которым стать таковыми просто претило, несколько раз спускали его с лестницы. А один детина, лауреат государственной премии по биохимии, хорошо поставленным апперкотом поломал ему челюсть, и если бы не его жена, которая повисла у него на руке, когда тот его уже наклонил буквой "Г" на площадке у лифта, то и копчик тоже был бы обречен.
Он помнил, как подумал в тот момент: "Какая интеллигентная профессия... Биотехнология... Гены и ДНК там разные, такие маленькие и безобидные, такие милые и, наверное, интеллигентные, а какой дикарь ими занимается...".
С тех пор он, прежде чем посещать потенциальных интеллектуальных "коров", всегда предварительно изучал их наклонности, психологические особенности, степень патриотизма, а потом уже принимал решение об оснащении себя не только официальным огнестрельным оружием, но и заветной кнопочкой на левой запонке, при нажатии на которую его охранников не могла бы остановить даже закрытая бронированная железная дверь.
Вот и сейчас двое охранников в ожидании его сигнала, маялись у квартиры Петровича, так как слыл он бескомпромиссным и своенравным человеком.
"В западных странах этот процесс происходит более цивилизованно. Люди продаются или, что реже, не продаются, но все - в рамках. Все вежливы и деликатны. А здесь... Плюнешь в морду - драться лезут... Что за люди...", - думал он, поглаживая титановую челюсть.
Так что, несмотря на свой "интеллигентный" бизнес, Самуил был всегда начеку, особенно в России, где пруд пруди несдержанных "уродов".
Бизнес у Самуила был весьма прибыльным. За короткий срок он сделал себе несколько миллионов, и до сих пор эта "золотая жила" не иссякла, а наоборот, после внесения антигосударственных поправок в законодательство России, смягчения требований по государственным и военным тайнам до абсурда она стала приносить прибыли на порядок больше.
В настоящее время на него работали около сотни хорошо подготовленных специалистов по скупке проституток в интеллектуальном отношении и их агентов из числа местных аборигенов. Он, конечно, мог обойтись и без этих относительно рискованных командировок, но для того, чтобы достичь своей мечты, он должен был хотя бы раз в год держать руку на пульсе больного клиента, которого, пользуясь его беспомощностью, можно было обобрать до нитки.
В эту командировку Самуил полетел по планам ЦРУ именно ради этого упрямого барана, именуемого Колодиным, из захолустного городишки, так как его помощник или понял, что его хотят выжать, как лимон, и выбросить - и он "включает дурака", или он действительно не был допущен службой режима к основным схемам работы этого проклятого устройства.
"Да черт с ним... - подумал Самуил, освобождаясь от чувства неприязни к этому наглому человеку. - Арбуз - так арбуз... Все равно тебе максимум, что выложит контора, так это четверть лимона, и то, если установка вдруг заработает... А там наши спецы доведут ее до ума без твоего участия".
Петрович старался до приезда группы захвата вытянуть у этого коммерсанта как можно больше информации, которая бы помогла бы в ходе следствия.
- Вот так, значит, вы цените чужих ученых.... Ладно, Самуил, сами знаете, что "арбуз" - цена реальная, но меня интересует другое, - сказал Петрович, рассчитывая на откровенность торгаша. Как вы вышли на меня? Как-никак, это государственная тайна, и о нашей установке знало весьма ограниченное количество людей.
- Слава Богу, что сейчас этими проблемами занимаются не старая гвардия КГБ, а вполне адекватные люди из ФСБ. А после того, как их самый главный бой сдал нам, и вполне официально, все секреты, находящиеся в новом здании нашего посольства в Москве, то понятия "государственная и военная тайны" претерпели весьма значительные изменения, по крайней мере, у вас в стране, - криво усмехаясь, сказал Самуил.
Петровича резануло модное нынче слово "прагматичные".
- Не может быть! - воскликнул Петрович, - это же предательство! Настало время восклицать возмущенному Самуилу:
- Если это утверждение, то все вопросы к вашим руководителям, а если это вопрос, то..., - Самуил, наконец, перешел на повышенные тона, хотя ему давно хотелось дать пинка этой "корове", но только мысль о процентах с этой сделки сдерживала его.
В волнительные моменты жизни Самуил терял контроль над своими жестами и впадал в милый ему с детства образ грифа, увидевшего падаль, но остерегающегося четвероногих хищников.
Он самопроизвольно втянул голову в плечи и стал собираться с мыслями, медленно поворачивая ее слева направо и справа налево.
- Вы что, прикидываетесь ничего не понимающим мальчиком? Вы что, не знаете, что вы - побежденные, а мы - победители и имеем право на разграбление страны? - начал он с элементарных вопросов, постепенно наращивая восклицательный накал. - Это историческое право победителя никто не отменял. Пока будут править наши ставленники, будет так, как мы скажем! Или вы телевизор не смотрите? Если бы мы победили сто лет назад, то здесь были бы наши войска, а на современном этапе, когда пушки и танки считаются варварством, такие люди, как я, забирают то, что нам принадлежит на правах победителей в войне... Хотя варварские методы ведения войны против варваров - это нормально.
Пока он произносил этот монолог его голова вращалась вокруг своей оси со все меньшей амплитудой и, наконец, застыла на месте, уставившись в Петровича черными немигающими глазами. Словно выплеснув негатив, давящий на его диафрагму, дряблая, в пупырышках, шея стала медленно выходить из плеч, придавая ему все больше сходства с грифом.
- Однако, батенька... - только и смог выдавить из себя изумленный Петрович.
На протяжении всей его беседы с этим странным человеком он давно понял, что Самуил похож на какую-то птицу, но никак не мог определить, на какую именно.
"Боже мой, - подумал он, - это же гриф-падальщик! Вот и сейчас он на "охоте..." Выгоняет глупых травоядных на луга, где в засаде затаился хищник. Все живое он не сожрет, а шестая или восьмая часть от него обязательно перепадет падальщику. Ай да Самуил! Ай да стервец! Нашел свою нишу в царстве зла".
А тем временем Самуил вспомнил, как все начиналось...
Сначала он был посредником между институтами, специальными лабораториями и научными специалистами в различных перспективных научных сферах, представляющих интерес научных кругов. С несколькими помощниками он брал ориентировку от институтазаказчика по интересующей его теме, наводил справки по различным материалам специальных научных конференций в мировом масштабе и отбывал за очередной "дойной коровой" в конкретную страну.
На начальном этапе своей работы он познакомился на конференции, а потом совратил перспективой молодого, амбициозного и талантливого ученого из Советского Союза, имеющего массу идей в сфере биотехнологий и биохимии, но не имел ни денег, ни специального оборудования. Он был одержим своими, как оказалось в дальнейшем, легко реализуемыми идеями, которые сделали прорыв в этих науках. Но при всем при этом он был непрактичным и доверчивым. Он один, совершенный фанатик своего дела, работая круглосуточно, сделал Самуилу состояние в несколько десятков миллионов долларов, но потом почему-то затосковал, местные власти ему, как носителю американских секретов, запретили вылетать на Родину, потом он отказался работать, и вскоре умер в расцвете лет, как потом констатировали врачи - от передозировки наркотиков, хотя он их ни разу в жизни не употреблял. Это Самуил знал точно. Но ничего... Его идеи, научные методы и способы определения, выделения и устранения генов гниения, роста или любых других, отвечающих за конкретную функцию жизни растений или животных, усвоили его американские заместители и помощники. Благо покойный был русским, имел открытую душу и ничего не скрывал от сотрудников. Самуил за свой счет даже похоронил его. И памятник ему поставил... С благодарственной надписью, но, правда, с католическим крестом. Так возникла "Генная инженерия".
"Чем хуже и тяжелее живут народы России и чем дольше переживают последствия нашей победы в холодной войне, тем обреченнее становиться их общественное сознание, а значит, тем дешевле и чаще я покупаю открытия и изобретения... Еще года четыре продержался бы ельцинский режим, с такими темпами был бы я без пяти минут миллиардером, - думал он, прикидывая перспективы работы на постсоветском пространстве. - В Белоруссии есть хорошие разработки, да там и голову потерять можно. КГБ там еще советский... Нет, главный упор надо делать на Россию, Украину и Казахстан... Нет, вообще-то, это мировой нонсенс... Раньше при ведении "горячей" войны при взятии города победителям только на три дня отдавали его на разграбление. При победе в холодной - уже пять лет грабим, и конца этому пока не видно... Вот что значит роль личности или руководителя государства в истории...".
Не имея специальной подготовки в научно-технической сферах деятельности, он был хорошим коммерсантом и отлично чувствовал перспективы инновационного развития цивилизации. Однако для их реализации необходим был исходный товар, представляющий собой идеи и изобретения, которые бы при некоторых издержках должны были воплотиться в совершенно другого уровня дорогую продукцию. Носителями этой продукции являлись люди, и их надо было вычислить. Рынок высоких технологий, особенно в военной отрасли, был ограничен, а с развалом Советского Союза он моментально расширился и, соответственно, цены на предлагаемый товар военного назначения в условиях экономического и морального упадка в России заметно упали. Это была для Самуила манная небесная, и он зачастил в Москву, куда стекалась вся официальная информация по научно-технологическим направлениям в государстве. Попутно с выполнением этой основной задачи он посещал еще и Всероссийское общество изобретателей и рационализаторов, а также Комитет по патентованию и авторским правам, знакомился с нужными людьми и накапливал информацию о других перспективных разработках, их авторах и их адресах. Конечно, можно было выходить на потенциальных "дойных коров" и по интернету, и по телефону, почте, но, как показала практика, этот путь был самым незатратным, и поэтому самым неэффективным. И Самуил сделал важный для себя вывод, что личное общение - это залог успеха. А при его способностях втираться в доверие и убеждать людей в грядущей для них "манне небесной" это был просто стопроцентный выигрышный вариант. Тем более когда в его руках находилась такая взращенная Советами доверчивая "глина", что из нее можно было лепить что угодно, не давая даже никаких авансов и гарантий. Ему просто верили, верили слепо, даже не предполагая, что возможен какой-то подвох.
Потом его стремительное обогащение вызвало интерес у ФСБ, и ему при его талантах в сфере поиска "дойных коров" на жаргоне ЦРУшников, работающих в инновационных технологиях, предложили стать, кроме того, и агентом ЦРУ, от чего в Америке не принято отказываться. Это, конечно, расширило его возможности по поиску этих "коров", но сузили его личную выгоду. Теперь самые перспективные его покупки отсортировывались специально обученными аналитиками ЦРУ, и ему, кроме процентов от "коров", оставалась только перспективные "телки", которых надо было еще растить до "дойного возраста". Но был во всем этом и большой плюс. По договоренности с этой всемогущей организации он при покупке ученого мог называть любую астрономическую сумму и не нести при этом ни моральной, ни юридической ответственности. Эту неприятную процедуру взяло на себя государство через спецслужбы, которые бессовестно обманывали нужных им ученых. По мере того, как "корова" оказывалась на территории США, ей объясняли, что произошла ошибка и что в ее услугах страна не нуждается, но вот есть вакансия помощника руководителя как раз по этой научной теме. И если она не соглашалась, то ее корректно принуждали временно поработать на "самую демократичную страну в мире" пока не выжмут из нее все соки, превратив ее в сухую клячу. Если же "корова" оказывалась "крепким орешком", то ее отправляли на замаскированный убой. Не отдавать же интеллектуальный товар обратно заклятому врагу. А то, не дай Бог, Россия вычислит и погонит с теплых мест чиновников от науки, купленных "самой демократической страной в мире", будет торговать не только углеводородами.
Самуил вспомнил эпопею с космическими технологиями... Русские всегда были намного впереди американцев, и технологии у них были дешевле и эффективней. Но сейчас, когда основные принципиальные схемы силовых установок, основных узлов и оборудования Программ "Протон", "Энергия", "МКС" и "Буран" с легкой руки чиновников администрации Ельцина стали достоянием американцев, русские безнадежно отстали в этих в определяющих развитие страны сферах. Даже на требование единоличных хозяев планеты об уничтожении двух космических кораблей многоразового использования
"Буран", которые оказались и мощнее по грузоподъемности, и надежнее по безопасности американских "Челноков", предатели во власти не посмели ослушаться победителей и удовлетворили его под самыми смешными предлогами. Та же участь ждала и уникальную Международную космическую станцию, затопленную в океане, дабы не было и упоминания о передовых космических технологиях России. Уникальная технологическая документация по оборудованию для управления опасными природными явлениями, разработанная советским учеными и успешно испытанная в конце семидесятых годов, непонятным образом "всплыла" в девяностых годах в США, и на Аляске были построены силовые установки и антенные поля идентичные с советскими. На памяти Самуила было еще много подобных фактов, вызывающих удивление неприкрытым предательством национальных интересов теми, кто обязан их отстаивать. Запад долго еще будет переваривать сотни уникальных изобретений и открытий, произведенных на постсоветском пространстве и купленных на смешных условиях.
Конечно, люди, выбравшие такой специфический бизнес, как Самуил, имели не такой большой процент охвата официальных научных светил и лауреатов различных премий в инновационных областях науки и техники, как, например ЦРУ, специализирующемся на этом, но Россия - такая страна, где самородки и изобретатели пребывают в неизвестности даже при изготовленных ими самими вечных двигателях. Поэтому Самуил быстро стал миллионером благодаря именно этой стране.
Самуил, вспомнив эти вехи в своей жизни, из экскурса в прошлое был возвращен в реальность интересным замечанием Колодина:
- Вы знаете, Самуил, после сдачи Западу Горбачевым интересов Советского Союза, а потом Ельциным - России и полной стагнации экономики огромный высокоподготовленный научно-технический потенциал страны в лице работников многочисленных НИИ, вместе с их высокотехнологичной продукцией и технологической документацией, был выброшен на улицу. На почве безысходности и упразднения таких понятий, как "государственная и военная тайны", появилось новое понятие новой России - "интеллектуальная проституция". Только теперь, перекладывая это общепринятое понятие в плоскость интеллектуального, так называемая проститутка продает продукт не своего интеллекта, а общественного труда, исследовательского института, например. Или небезызвестный нам Владимир, укравший интеллектуальный продукт всей лаборатории. Если проститутка продает свое тело и честь, то ученый в вашем случае продает продукт своего или общественного интеллекта и честь. Никакой разницы между ними нет. Надеюсь, этот факт вы не будите отрицать? - спросил ученый.
Самуил утвердительно кивнул и улыбнулся своей птичьей улыбкой.
- Так выходит, что вы - сутенер, а я, по-вашему, - проститутка, которая может продать свой интеллект вместе с его продукцией? - уже более серьезно сказал Петрович и сдвинул брови.
Самуил хотел привычно кивнуть в знак согласия, но, перехватив угрюмый взгляд Петровича, передумал это делать. Слишком он напоминал взгляд бешеного биохимика.
- Ну зачем же так грубо... Вы не проститутка, а человек, который хочет денег, как, впрочем, и я не сутенер, а тоже жаждущий денег, - попытался ретироваться он.
- Ученый или изобретатель, решивший продать свои труды, которые могут навредить его Родине, просто предает ее, - Петрович пытался вызвать у Самуила элементарные чувства порядочности, чести и патриотизма, которые должны быть присущи, по его мнению, каждому человеку, - Если первое еще можно исправить, то второе - никогда. Иудино клеймо не смывается.
Самуил уставился на Колодина своими черными, немигающими глазами и вдруг взорвался:
- Да вы что, сговорились? - выкрикнул он, вспоминая, что вслед за подобными разговорами потенциальных "коров" на постсоветском пространстве о чести и совести следовала красноречивая пауза, вслед за которой шло банальное и грубое рукоприкладство. Так было с биохимиком, физиком-ядерщиком, конструктором авиационных и космических двигателей и даже ботаником, который при его профессии и неумении драться, Самуила просто возмутил своей "честью".
- Меня всегда возмущает до глубины души святые для вас понятия чести, патриотизма, совести... Атавизмы, пережитки прошлого... Поэтому вы и в дерьме по сей день находитесь, так как все свои поступки вы сравниваете с этими убогими божками... Посмотрите... Штаты... Страна свободы от всего, и от этих тормозов прогресса - в том числе. Процветающая материально страна. И зачем ей придерживаться каких-то моральных устоев, которые обязательно повлекут за собой материальный ущерб при принятии решения на "быть или не быть"... Неужели вы не понимаете... Вы побеждены нами, поэтому все правила, ранее установленные вашими бывшими вождями, упраздняются, и принимаются правила игры победителя. Это же естественно, - Самуил возмущенно констатировал прописные для него истины.
- Вы, Самуил, плохо знаете историю России и Православие. Два шара вам за знание этих предметов. Прежде, чем ехать к нам, пусть даже побежденным вами в холодной войне, кстати, благодаря только нашим недалеким вождям, вы рискуете со своей прагматичной философией жизни по меньшей мере схлопотать по физиономии. Я удивляюсь, почему у вас до сих пор не выработался инстинкт самосохранения при такой опасной работе. Отсюда я делаю вывод, что вас еще никто не учил из-за того, что вы весьма редкий гость у нас. Есть вторая причина этого - вы просто храбрый человек. Но в том и другом случае я должен...
Петрович стал медленно подниматься со стула.
- Не надо... Учили, - моментально прервал его Самуил, - Раз пять-семь - это точно.
Колодин плюхнулся на место и расплылся в улыбке:
- Вы не представляете, как меня обрадовали... А то я уже думал, что убили уже наши временщики у власти чувства чести и совести у нашего брата, и придется вам преподать первый урок уважения к "побежденным". А их уже, оказывается, было достаточно... Теперь я спокоен за будущее нашей Родины... Хрен вы вытравите у нас Православие и сломите нас. Кишка тонка, господа прагматики. В жизни всегда есть что-то святое, сущность которого вам не постичь, - Петрович посмотрел на Самуила, как на насекомое.
- Хватит паясничать! - не выдержал этого издевательства возмущенный Самуил, - Говорите вы, коро... То есть, согласны ли вы с моим предложением или нет?
Однако свое "согласие" Петрович озвучить не успел. В квартире пронзительно зазвенел звонок.
- А вот и "сюрп-р-и-и-из...". Так, по-моему, в ваших фильмах обозначаются приятные неожиданности? Правда , приятного мало в том, когда тебе приходится изображать позу ласточки для надевания наручников... Но ты уж извини... Служба у них такая... - сказал скороговоркой Петрович и пошел открывать дверь.
На пороге стоял щеголевато одетый молодой человек лет тридцати, который поздоровался и еще что-то хотел сказать, но Петрович его перебил:
- Извините, молодой человек, но вы ошиблись квартирой...
Он обратил внимание, что между этажами на площадке изображали безделье два спортивного вида молодца.
- Отнюдь... Мы договаривались - и вот я у вас... Где этот негодяй? - с улыбкой успел вставить он, прежде, чем перед его носом захлопнулась бы дверь.
- О, извините... Я не предполагал, что вы так молоды..., - ретировался Петрович, - где группа захвата, понятые?
- Я думаю, что мы обойдемся без этих шпионских формальностей, - спокойно ответил начальник.
Первое, что бросилось в глаза Петровичу, это как ни странно, прическа. Аккуратный, короткий бобрик с вертикально стоящими вверх темными волосами верхней части головы с плоской горизонтальной площадкой на маковке на манер стрижки американских солдат. Все остальное уже для Петровича не имело значения. Он понял, почему так вольно говорил с ним этот молодой человек.
"Вот тебе, бабка, и Юрьев день... Приехали..., - подумал он и понял, за что уволили такого старого консерватора в убеждениях, как бывший начальник КГБ, - Ветер подул со стороны "дружеского" ЗАО... Вот оно в чем дело..."
- Хорошо, молодой человек... Кстати, вы не сказали, как вас зовут, - спросил ученый.
- Вячеслав Борисович, - ответил тот.
- Так вот, Вячеслав Борисович, мне предлагают продать государственную тайну за бешеные деньги. Ваши действия... - сказал ученый и прищурился.
Молодой начальник улыбнулся:
- Будем брать...
Петрович отдал должное психологическим знаниям приверженца американской армии.
- Деньги или этого покупателя? Уточните... - сказал Петрович. Этому молодому, но ушлому начальнику всегда не нравились старперы в органах с их устаревшими взглядами на мораль и честь. Он давно понял, что спецслужба, деятельность которой всегда находилась вне контроля каких бы то ни было органов, должна была приносить баснословные барыши, если, конечно, ее правильно поставить.
Не имея специального образования, сумевший с помощью знакомств и взяток призваться в московские ряды вновь образовавшейся ФСБ, он научился извлекать для себя максимум дивидендов. Благо от представителей старой, преданной, исключающей продажность гвардии Ельцинский режим освободился, и теперь можно было ловить рыбку в мутной воде в процессе становления новой структуры охраны интересов уже крупного капитала.
"А коль так, то почему же не попользоваться своим служебным положением, связанным с довольно - таки интересной информацией? Информация - это такой же товар, только стоит он нынче дороже. А если он еще имеет технологическое значение, то цена его возрастает на порядок, - думал новоиспеченный офицер ФСБ, прикидывая области применения своих возможностей. - Надо быть идиотом, чтобы в период крушения Империи не поиметь от нее неучтенных потенциальных щедрот в этот мутный период перехода от одной политикоэкономической формации к другой".
Служить пока непонятной своими целями Родине времен первого президента страны ему не хотелось. А вот работать на свое благо, используя погоны как символ относительной власти - это был тот самый оптимальный вариант, при котором "волки были сыты". Об "овцах" у него голова не болела, так как именно за их счет он и намеревался достичь своих целей. А они, кстати, были нехилыми... Маленькая, но элегантная вилла где-нибудь в теплых краях, на Карибах, где можно затеряться от возможных наездов Фемиды, как запасной аэродром или, на худой конец, большая дачурка в родном Подмосковье. И солидный личный счет, не официальный, конечно. Жена хозяюшка, две-три любовницы-красавицы, детишки, чтобы продолжали героические традиции ветерана ФСБ, заложенные отцом в славный род Сучалиных. Еще авто соответствующее, квартира элитная в столице - и все, пожалуй. Он не был особо притязательным к быту, но самого необходимого в жизни очень хотелось, даже гораздо больше, чем жить в ладу со своей совестью... Кстати, она не была у него в почете. Вечно забитая, испаскуженная грязными мыслями о выгоде и способах ее достижения, она боялась поднять голову, чтобы не вызвать бешеный гнев своего хозяина, который поставил перед собой задачу извести ее, как источник всех своих возможных материальных потерь.
В Бога он не верил, так как и это было накладно, точно так же, как прислушиваться к совести. Поэтому он считал себя свободным от необходимости быть порядочным человеком. Не имел не только друзей, но и более-менее стабильных в общении с ним приятелей. К женщинам он относился потребительски по причине того, что они тоже требовали определенных издержек, чего не могла вынести его меркантильная сущность.
При выборе места работы он рассуждал следующим образом: "В Москве, конечно, работать можно. Но не клерком. Здесь оптимально быть большим, или хотя бы средним чиновником, но на эти должности ставят только людей с опытом, прошедших соответствующую школу на самостоятельных должностях. Хотя в жизни пруд пруди паркетными генералами, которые служебную лямку тянули в пределах единственного для них Садового кольца, то есть округа. Однако для этого нужен соответствующий папа, который вряд ли сейчас меня усыновит. Поэтому надо подобрать какой-нибудь город с развитой промышленностью, и чтобы тепло было. Лучше быть головой у мухи, чем задницей у слона. Через нее много дерьма проходит, от которого не убережешься. Крайним во всех делах всегда будет младший".
Поэтому местом для работы был выбран маленький городок с населением менее полумиллиона человек с шестью крупными заводами, в основном работающих на Министерство обороны, на берегу теплого моря. Начальник отдела конторы этого города, выслужил положенные года, имел возможность продлить себе службу на этой должности еще два-три года, но отказался. Он был заслуженным в конторе человеком. Ввиду того, что город был хотя и не запертым, но имел достаточный интерес у западных спецслужб, на его счету был не один десяток успешных операций со взятием резидентов. Говорили, что причиной этого было его несогласие работать "по-новому" в части, касающейся создания условий для скрытого предательства национальных интересов.
Когда происходила передача дел от старой гвардии в руки новой, они, эти два совершенно разных человека, противоположных по жизненным ориентирам и целям, сразу же вызвали друг у друга острую антипатию. Молодой ценитель американской армейской моды, дабы не вызывать лишнего огня, скрывал это, а старый Боец и не думал этого делать.
- Значит так, молодой человек, прежде, чем идти знакомиться с руководителями заводов и их заместителям по режиму, сходи в парикмахерскую и приведи себя в порядок, - сказал он строго, - Хоть наголо брейся, но эту вражескую прическу, да при такой должности, на которую тебя назначили, чтобы я видел в последний раз. Увижу - стукану, куда следует.
Он не посмел ослушаться, пошел в женский зал парикмахерской, правда после завершения его работы, и ему уложили на время стоящие дыбом волосы. После официальных знакомств с подопечными и отправкой на пенсию шефа, он вновь "испугался", и шерсть на голове у него снова встала дыбом. Вот такой он был неисправимый приверженец "хозяевов всей планеты".
Не сложились у него отношения с опытными профессионалами - разумеется, не только из-за его стрижки. Впрочем, некоторых из этих коллег, которых он постепенно выжил. Окружил он себя только теми людьми, от которых ему был хоть какой-то прок.
В последнее время его очень раздражали люди старой закалки, неподкупные, честные и непонятные альтруисты. Они мешали ему реализовать свои планы и удаляли от него ту хрустальную цель, поставленную им перед принятием решения о службе в органах. Все оказалось намного сложнее. И связано это было все с теми же старперами с их пресловутыми честью и совестью.
Они не понимали современных реалий жизни, которые давно уже расцвели пышным цветом в столице. Они не хотели понимать, что можно все продать в рамках действующих законов, образовать какое-то ОАО и поиметь с этого дивиденды. Для них было дико даже подумать, что их интеллектуальный продукт можно продать за большие деньги западным ребятам.
- Как? Супостату? Да это же предательство! - восклицали они. Ему было противны эти дебильные рожи, которые сами не понимают своего богатства, которым нужно поделиться с ним.
Еще больше стало обидно, когда в его город понаехали столичные бизнесмены с большими деньгами и стали скупать заводы и фабрики. Это был удар ему "под дых". Ему казалось, что эти все предприятия его или, по крайней мере, у него надо спрашивать, что можно покупать, а что нельзя. Но все они уже приезжали с соответствующими документами с конкретными подписями. И это больше всего его бесило.
За год своей работы он так намаялся с устойчивым консерватизмом людей, что стал осторожным, расчетливым в части, касающейся их нерегулируемой реакции на его безобидные предложения.
"Вот и сейчас этот Колодин неадекватно реагирует на нормальное предложение коммерсанта, - думал он, - Однако надо каким-то образом встрять между ними, как третейскому судье или, на худой конец, как посреднику".
По степени возбуждения основных фигурантов дела он сразу смекнул, в чем состоит причина повышенных тонов сторон.
- Господи, - сказал как можно весомей он, - Вы, наверное, знаете, что я представляю интересы государства и в некоторой степени имею право на истину.
- Как я понял, Игорь Петрович, что-то продает вам, а вы покупаете?
Он уставился на Самуила, который сразу смекнул, чем это чревато, нервно хохотнул, обращаясь к Петровичу:
- А зачем нам нужен посредник? Чтобы ему платить?
Начальник отдела поморщился от такой прямоты, тем более - от этого коммерсанта. Ему не хотелось говорить о своих интересах в присутствии Колодина, реакцию которого на это он смог спрогнозировать с вероятностью почти сто процентов и он решил пропустить этот вопрос мимо ушей.
Несмотря на антипатию Игоря Петровича к этому молодому офицеру, он даже и не предполагал, что вопросы Самуила могут иметь к нему какое-то отношение.
- Ладно... Все эти разговоры ни к чему не приведут, - сказал Самуил и выложил из дипломата на стол пять пачек долларов, - Здесь еще двадцать пять тысяч долларов. Итого сорок пять тысяч... Это значительная сумма. Думаю, что мы с вами все равно договоримся. Это ваши деньги и ни к чему они вас не обязывают. Можете их потратить или выбросить. Это ваше дело.
Он знал что простые люди и интеллигенты, как этот Колодин, живущие на постсоветском пространстве, развращены социализмом и, получив деньги даже на таких условиях, все равно будут считать себя купленными. Они никогда нагло не присвоят их, как это было бы, наверняка, в его мире. На опыте общения с ними он уже перестал удивляться их патологической порядочности, но все равно не упускал возможность перевербовать их в свою веру. Нельзя сказать, что это ему всегда не удавалось. Конечно, встречались "коровы", которые за "клок сена" мать родную продадут, но это было хотя и большим, но исключением. В то время как в его мире, где правит бал золотой телец, исключением были честные люди.
Самуил засуетился с чувством выполненного долга, поднялся, по-военному прижал подбородок к горлу и резко выбросил его вперед. Колодин не услышал положенного при таких жестах щелчка каблуками и усмехнулся:
- В то старое, доброе время благородных офицеров вы бы не выжили с такими понятиями о чести и убеждениями торгаша. В то время смотрели не на видимые атрибуты офицера, а на внутренние. И на дуэли бы вас, конечно же, застрелили. Считайте, что покупка вами моей души не удалась. И возьмите деньги, пожалуйста.
Он встал и обратился к новоиспеченному начальнику:
- Приступайте наконец к своим обязанностям, майор.
- Года три назад я бы приступил, а сейчас... Законы и инструкции не те! Вы теперь вправе решать кому служить: Богу или дьяволу, - сказал он с напускным сожалением.
- По-моему, он не знает в какой стране сейчас живет, - с усмешкой сказал Самуил, обращаясь к служивому. - Все! Кончился Великий и могучий Советский Союз. Я ему битый час рассказываю эти современные реалии, а он не верит.
Майор понял, что у американца не получится купить Колодина и, якобы соблюдая правила приличия при торге двух людей, сказал, обращаясь к нему:
- Я буду ждать вас у лифта.
Ученый пропустил мимо ушей слова служивого.
- Возьмите деньги, - повторил ученый, понимая, что он выглядит смешным в глазах этих людей.
Самуил посмотрел на него, вздохнул, отошел к двери, развернулся и сказал:
- Деньги пусть остаются пока у вас. У меня здесь еще кое-какие дела, а завтра я к вам зайду за окончательным ответом. До свидания.
- И возьмите свои деньги, я сказал, - настаивал Петрович.
- Не стоит... Пригодятся... Хоть на рынке не придется как это... Впаривать американские джинсы, - усмехаясь, сказал Сэм, притворяя за собой дверь.
- Ах, ты, сволочь, меня, русского ученного уговаривал Родину продать... Твою мать... - задыхаясь от негодования, шептал возмущенный до глубины души Петрович.
Он схватил пачку денег со стола и выбежал из квартиры на площадку третьего этажа девятиэтажного дома, где ожидали лифта американец, два каких-то подозрительных типа и ФСБшник из Москвы.
Петрович швырнул под ноги Самуила пачки денег, из которой выпали штук двадцать сотенных купюр, которые разлетелись по лестнице.
Самуил дважды пересчитывал всю сумму, прежде, чем констатировать:
- О,кей! Все на месте.
Вячеслав Борисович, который ему помогал собирать деньги, подумал:
- Вот гнида... Даже ничего не предложил.
Игорь Петрович не успел и оглянуться, как Самуила и след простыл.