про курочку Рябу, Золотого Петушка и золотое яичко
Жили-были дед и баба... Хорошо жили, надо сказать, весело, добродушно и незлобиво. Да и что злобствовать-то, когда все в округе примерно одного материального достатку были? Работы было по ноздри. Работай - не хочу... Получали, правда, за нее с гулькин нос, но всё дешево было. И работали все, хотя некоторые не хотели, но все равно работали, ибо по Царскому указу это называлось тунеядством и никому не хотелось куковать в Сибири.
За морем народ волнуется, права свои качает, тяжбу с толстосумами затевает, а на стороне русской - тишь и благодать... Учеба и лекарские услуги бесплатные, бояре и не помышляли о сращивании с разбойным людом и за морем свои выводки и сундуки с золотишком для сохранности не держали. И не было никаких кризисов демографических, экономических и духовно-нравственных. И хотя супостат, захвативший власть после убиенного им Николая Второго, отменил веру Христову, люди, дабы держать себя в нравственной узде "Моральный кодекс строителя коммунизма" себе придумали, взяв для него основу из Заповедей Христовых и веру в Бога в душах своих сохранили... Ибо за десятки веков борьбы с супостатом народ привык к духовности и жертвенности. А как же? Народ-то всё-таки божий... Тобишь, по-заморски, используя супостатову "прагматичность", как средство материального благополучия в ущерб духовного, жить не мог. Не весь народ, правда, но "в семье не без урода".
Вобщем, жили дед и бабка и не тужили. Добрыми, наивными и искренними они были и в супостатову теорию не верили.... Впрочем, как и весь честной народ русский... Кстати, не по крови, а по духу он был русский, несмотря на различные национальности, составляющие его. Зла не держащий, мщения не понимающий и камешка запазухой не таивший... Какая разница, что люди все обликом разнятся? Кожа и костяк - всё это временно. Главное, что делает человека человеком - это душа его вечная. И коль объединила Русь людей разной веры и национальности в своих границах, как правило, по их же просьбе, то и духовность свою божью распространила на всех их, как объединяющее начало.
И страна у них тоже была под стать ему... Красивая, величавая, хлебосольная, богатая и мощная. Все у них было общее... И к рекам и морям никто не смел проход загораживать, и леса не делили и не огораживали колючей проволокой, и окна и двери домов в деревнях никто не заколачивал досками крест - накрест, так как не вымирал народ, а наоборот, прирастал людом честным. Ратники и оружейники имели в народе особую любовь, потому так службу несли суровую, живота своего не жалея. Разного рода завоевателей бивали они на полях брани... И немецкого, ходившего на Русь "свиньей", и басурманского с кривыми саблями, и шляхту Речи Посполитой, и лягушатников, ступающих на землю русскую с оружием, тоже не жаловали.
Поэтому супостат называл всех их не иначе, как "божьим народом", завоевать который невозможно, а вот обмануть...
Этим как раз дядя Сэм и занимался...
Если век назад ему удалось ложью и смутой сместить законного Божьего Помазанника царя-батюшку с трона русского, а потом террором своих слуг и наёмников во власти - "отменить Христа" почти на век, то тепереча главная задача состояла в том, чтобы заставить народ божий молиться его "зелёным фантикам", как молятся народы заморские, находящиеся под его пятой.
Так вот... Была у божьего народа единственное достояние - всеобщая любимица курочка Ряба, которая несла яички на радость всему народу. И петух был под стать ей, дело свое петушиное знал и долг свой справлял регулярно. И к тому же он был золотым. Поэтому Золотым Петухом его и прозвали, ибо он был ейным мужем. Службу свою он нес тоже достойно и поворачивал свой клюв аккурат в ту сторону, откуда шла беда.
- Кука-реку! Царствуй лежа на боку! - орал он и никто из него за это не пытался суп сварить, а наоборот, только похваливали и червячков ему скармливали.
И поэтому все цари русские его уважали - за голос пронзительный и службу ратную, "разведчискую". Цельный день он службу на колокольне справлял и зрил зорко по сторонам. А иногда по ночам темным отлучался в самоволку, спускаясь к своей зазнобе - курочке Рябе... Ведь не золотой он был вовсе, а просто золотистый, живой, со своими симпатиями и чувством долга перед семейством куринным.
Про них-то и говорил царь Александр Третий, что, мол, "У России только два союзника - Армия и Флот". А все остальные, якобы "друзья", только свои узкие интересы блюли и из-под тишка, когда Русь была сильная, - "палки в колёса вставляли", а когда слабая - открыто. И великое прошлое Святой Руси, в том числе и украденное писарчуками нечистого, тому подтверждение - только за счет народа своего выдюжила она супротив супостата - лживого, подлого, коварного и мягко стелющего.
Жил он за морем и звали его дядей Сэмом. На ушах он носил черный цилиндр, украшенный золотой змеей, изогнутой в форме недоделанной восьмерки с двумя вертикальными палками. Это символ власти был такой - сатанистский. По правде сказать, ему следовало бы нарисовать на нем три шестерки, что отвечало бы его сущности, но он был умным злодеем и не хотел раздражать до поры до времени презираемых им верующих людей. Был он тощенький от съедаемой его же злобы на род российский, имел загребающие руки-крюки, глазки лупастенькие и хитрющие, нос мясистый, свисающий на толстую, выпяченную вперёд нижнюю губу. И характер очень соответсвовал его внешности... Коварный и сребролюбивый был у него нрав, ибо уж очень жаждал он быть единоличным правителем Земли, а Россия у него вседа была как кость в горле... Мешала этому значится. Все народы он под себя он подмял, а об Россию-матушку всегда "зубы ломал". Поэтому он страсть, как ненавидел народ русский за преданность Христу, неподдатливость к его земным искушениям и стойкость в войнах. А также и курочку Рябу он ненавидел за ее ядреные яйца, ввиду того, что из каждого из них произростало какое-то военное чудо, сдерживающее его от подлого удара. И петух так же ему мешал подобраться незамеченным со своим войском нечистым к границе Святой Руси. Все это отодвигало реализацию на неопределенный срок его мечты о земной власти над родом людским. Он жаждал сделать из божьего народа то, что он сделал с другими - заставить молиться своей недоделанной восьмерке - змее, нанизанной на две палочки. Но для этого нужно было сначала свернуть Рябушке и Золотому Петушку головы и сварить из них суп с лапшой...
Кстати, с некоторых пор она, лапша, стала дефицитом, так как он тоннами развешивал ее на уши наивным русским людям, пытаясь расжечь в них через своих гонцов и глашатаев лжи зависть, похоть, сребролюбие и предательство. И это иногда у него получалось, но были такие факты весьма редким исключением. Однако, чем продажнее были царьки, тем больше появлялись и продажных смертных. Это было правило старинным и он этим часто пользовался.
Плодовита была курочка Ряба жуть. Половину простых яиц дед и баба отдавали для служивых дел, иногда продавали за море своим союзникам, и за дарма босоногой голытьбе Азии и Африки, решившей жить своим умом. Там эти яйца особливо ценились, как средство противостояния вездесущему нахалу и негодяю рода человеческого дяди Сэму, который возомнил из себя князем и хозяином мира сего.
И снесла как-то курочка Ряба не простое яичко, а золотое. Людская молва про это уж очень "ядренное" чудо-яичко, в простонародье - СС-18 и РТ-23, разнеслась по всем царствам. Оно могло каким-то чудесным образом превращаться во множество других маленьких золотых яиц, несущих несметные разрушения курятникам супостата, в случае, если дядя Сэм не откажется от своей окаянной цели - возвыситься над всеми людьми в роли нравственного уродца - божка . И всё это происходило под прикрытием простых, лже - яичек, вычислить коих было невозможно, что дядю очень обескуражило.
Призадумался дядя Сэм. Кликнул он своих слуг и наемников и стали они думку думать и гадать, как Рябушку и Петуха ейного извести. Достать золотое яичко своими подлыми способами через подкуп бояр и воевод не было возможности, ибо боярская Дума до 1991 года берегла это яичко, пуще глаза своего и головы рубила без оглядки на то, кто кому сват или кум. И даже царь в этом был не указ, ибо дело это было особливой важности и "безопасностью народа божьего" называлося, что было равносильно "святой корове" в союзной стране Индии.
Кстати, дядя Сэм тоже имел яйца, которые производились в его инкубаторах сотнями. Куры - скороспелки породы бролерной несли их сотнями. Они тоже были ядренными, но никак не получалось у них золотого... То-ли у петухов мощи не хватало, то-ли у кур - мозгов, на что дядя весьма серчал. И русскими пшеном и просом кормил он своих пернатых, и русских - иуд, специалистов по яйцам покупал десятками в целях раскрытия тайны золотого яичка, и Золотого Петушка пытался соблазнить гаремом заморских пав; и через залётных воронов вымаливал, чтобы он в колбочку семя свое собрал и через верных ему засланных в Россию пернатых передал его за море - океян... Но никак не получалось у него совратить верных деду и бабке Рябушку и Петушка, так как любовь у них была к местам родимым и преданность им настоящая.
Как только не покушался он на ейные честь и авторитет... И бабке с дедом подбрасывал компромат на Рябу, что она, такая-растакая, хочет сдать своих кормильцев в приют для стариков; и золотым насестом, парчовыми нарядами заманивал; и гаремом из заморских петухов совращал. И Золотому Петушку на нее "капал", что она с другими петухами якшается и золотое яичко не от него вовсе, а от залетного павлина заморского, который соблазнил её, дурочку, за горсть заморской ГМ-кукурузы, по супостатову - сою, которую в качестве вещдоков под клюв ему подсовывали, в надежде, что он её склюёт. Но Петушок знал все эти козни и категорически не желал, чтобы его родненькие птенцы ущербными умом или телом были. Знал он, что супостат этим ГМ-продуктам, да усилителем вкуса глютаматом натрия, вызывающего привыкание к этой отраве, заполонить отечественные прилавки хочет, но царь тогда "добра не давал" на это даже за крупный куш от дяди Сэма. Не решался он объявить скрытую войну народу божьему.
Так что все его попытки посорить между собой пернатых были без толку... Ряба была настолько чиста перед всем миром православным, что на неё и думать так было крамольно. Не способна она была на предательство. Да и Петушка своего уж очень крепко любила. И от этого дядя Сэм, привыкший всех покупать и продавать, никак не мог постичь, ибо это была совсем другая, непонятная ему цивилизация - божья, которую меркантильным умом не понять.
Так вот... С появлением золотого яичка теперь никакая вражина на Русь не зарилась, ибо знала, что в ответ неминуемо получит золотое ядрённое яйцо, гораздо более разрушительное для супостатовых курятников. И надобность в денно-ночной службе Золотого Петушка отпала. Слетел он с жёрдочки на Кремлевской колокольне к своей курочке в курятник и стал заниматься воспитанием своих цыплят. И теперь дед и бабка, да и вся их деревня, жить спокойнее стала и веселее. Ан нет, не тут-то было...
Дядя Сэм, как всегда, не мог жить мирно и все искал подступа к золотому яичку. Как знаток жизни в курятниках, он провел аналогию с политикой, где был тоже большим докой, и вывел общую для курятников правило: "Клюй ближнего, испражняйся на нижнего и пробирайся наверх". Поэтому всех своих слуг и наемников он брал к себе на службу именно из верхних эшелонов власти, именно с этим жизненным опытом. Не был исключением из этого правила и им меченный, прикормленный сызмальства будущий царек, издавший указ о всеобщей "перестройки". Чего там перестраивать и он и сам не знал, но приказ дяди Сэма выполнил сполна, развалив Державу Великую, за что и был им награжден орденом Иуды, за что и прозван был царём - иудой.
Потом в то смутное время не без помощи "даляров-фантиков" дяди Сэма, врагов православия и обманутых людишек, на царский трон взобрался врун, болтун и хохотун, да и к тому же и до зелена вина жуть как он был охочь. Он дал вольную подвластным ему князькам, которые ушли из-под великой русской руки вместе с русскими, в том числе, территориями, чем урезал Государство Российское на четверть, и всё поставил в нём с ног на голову. Что было паскудным - стало прагматичным, а что было правдой - кривдой.
И приказал он всех воевод знаменитых и ратных людей, кто Русь любил и в ратном деле разумел, но не поддержал его при мятеже в царских палатах, извести на корню, ибо шла тогда политика антинародная, супостатова. Ибо нужно было новой власти для наведения нового порядка супостатова освободиться от патриотов - староверцев, и набрать во власть людишек, верных новому царю лично, а не Руси Святой.
Когда царь, прозванный в народе царём - иродом, бражничал и руководил оркестрами за морем, много тогда, разбойного и воровского люда в Царское подворье затесалося... Мальчиши-плохиши, сынки героев былых лет; полуиноземные иудушки - ростовщики; кучерявые и рыжие "чубастые" черти-прихватизаторы со своими краплёнными ваучерами сновали туда-сюда по всей России-матушке в поисках того, что плохо лежит, лопатами выгребая золотишко народное. Для пущей сохранности во все дыры себе запихивали они куски от "пирога" народного, и за бугор улепётывали, ибо чужеродны они были среди божьего народа своими бесчестьем и сребролюбием.
И не было спасу от их ненасытности и наглости, но этим Сам Господь Бог в очередной раз испытывал на прочность свой народ, очищая его от крыс, дабы возложить на него новую, последнюю задачу перед Судным Днём по обороне Учения Его Сына, покаянию и возрождению, если он того заслужит.
И дядя Сэм очень погрел и продолжает греть свои ручоки на горе божьего народа, и за понюшку табаку взял с него с помощью царя-ирода огромную контрибуцию, по которой всё золотишко, полученное от продажи природных богатств, перечислялись его слугами и наёмниками во власти России в его закрома за море, якобы для пущего хранения; русские ядрённые яйца, что поопаснее для супостата выборочно нагло поуничтожали; непобедимую армию оплевали и распустили; а современное оружие, пушки и военную технику, выведенные с территории бывших союзников по приказу меченного царя-иуды, сгноили на особливых кладбищах, именуемых в народе "базами ржавого металла".
Каким-то чудом не пропил царь с сотоварищами нагоняющие страх на супостата ядрённые яйца дальнего боя СС-18 и РТ-23. Видно Сам Господь Бог это счастье сподобил.
Но геноцид народа божьего продолжался и расширялся, но уже по плану дядюшки Сэма с помощью купленых им и внедрённых во власть иуд-чиновников высшего государева звена. И никто на земле не мог защитить божий народ: ни царь-пьяница; ни воеводы в боевых шрамах; ни Патриарх Всея Руси, у которого нагло крали его стадо; ни хвалёная тайная жандармерия, которая всё и про всех знала, но делала только то, что сказано слугами нечистого у власти и царём-иродом.
Но дядя Сэм, как темная сторона мира, прекрасно знал, что рано радоваться этой своей победе в информационной и "холодной" войнах путём предательства продажных царьков. Впереди была "горячая" война с божьим народом, которого невозможно было победить, покуда существуют курочка Ряба, Золотой Петушок и их золотое яичко. Поэтому он сделал ставку на антиправославие и духовно-нравственное разложение людей по образцу Запада и их переориентировку на сугубо материальные идеалы жизни. И начал он с молодежи, воспитанной при попустительстве новой власти в России на его клевете и лжи про прошлое России и её роль в мире, про "сатраповский" социализм и капиталистическую "манную".
Конечно, дедушка и бабушка были не подвержены этим уловкам нечистого, ибо умели отделять "зерна от плевел", но были и такие, которые продавали ему душу даже только за посул "золотых гор".
Вот и внучок деда и бабки, наслушавшись песенок дядюшки Сэма, вырос балбес балбесом, смысла земной жизни не понимающий. Как будто и семени в нём не было православного. Тщеславным и завистливым материалистом внучок этот был. А ещё он был карьеристом, "по головам" к заветной цели шагающий и, очень уважающий основное правило заморского курятника, которое дядя Сэм по весему миру раструбил, мол оно самое правильное и тому, кто его принял хотя бы телом, тому будет от него "благодать". И, как полагается при походах за златом и властью, внучок душу свою нечистому продал, получив от него клеймо, и уже будучи питерским чинушей, в Златоглавую подался при дворе нового царя состоять. Большим прохвостом стал внучок по супостатовой шкале подлых дел. Хоть и молод он был и холопских кровей, но хотелось ему уехать за море-окиян и жить хотя и на чужбине и под супостатом, но во дворце. Да на лазурном теплом берегу пуп свой погреть тоже был не прочь. Но для этого необходимы были полновесные рублики, переведенные в зеленые "даляры - фантики". И таких, как он в боярской думе, приближенных к телу царя-батюшки, было много, так как туда пробивался в основном люд непотребный, сменивший Бога на злато, алчущий власти и "фантиков". Поэтому в недрах её рождались царские указы, способствующее бурному расцвету казнокрадства, мздоимства и душегубству тех, кто за Россию-матушку радел.
Хоть и молод был внучок, но служил он царю в роли приближенного к телу думного боярина и в качестве писарчука, чистильщика царских сапог и за водкой бегать тоже не брезговал. Вроде бы не казистая работёнка у него была, но бояре страсть как его боялись и перед ним даже заискивали, так как уж очень его царь-батюшка уважал, чем он для пополнения своей мошны уж очень пользовался.
Как узнал дядя Сэм, что в царских хоромах прижился хитрый, себе на уме холоп - боярин, им клейменный, да который ещё и является близким сродственником деду и бабке, у которых жила Рябушка и её Петушок, то сразу же поручил своим слугам - мастерам по иудовым делам передать ему послание об уничтожении всего, что относилось к Рябушке и Петушку. У него давно в работниках трудилось тьма специально натасканых на совращении чесного народа людишек, сведённых в особливую и очень тайную "лазутчискую" организацию под названием ЦРУ. Этой конторой нечистого и был взят на попечительство совращенный внучок и на него была сделана ставка по лишению России ядрённых яиц.
Обрадовался этому повороту судьбы внучок, тут же собрался в родную деревню, где мальцом рос до семи лет. Когда ехал он на сытых жеребцах, запряженных в бричку из царской конюшни, с бубенцами и колокольчиками с проблесковыми маячками, да при сопровождении конных стрельцов, поражался внучок открывшемися ему картинами нищеты и разрухи России- матушки...
Где раньше рожь колосилась полновесным зерном, да тучные стада домашних животных нагуливали жир, теперь - американские неискоренимые сорняки: карантинные циклахена, ценхрус, мексиканский дьявол, амброзия, повелика заполонили земли пахотные, луга и пастбища; где раньше леса росли из корабельной сосны, а нынче - одни унылые пни остались, да засохшие благородные деревья, как следствие агрессии беспощадного сорняка - американского клёна; где раньше в каждой деревне животинные фермы плодили живность народную, теперь стоят они полуразрушенные, растасканные на кирпичи и дрова; а где были детский вечерний смех и песни селян, нынче - только ветер завывает в давно не топленных трубах изб, заколоченных крест-накрест оконных и дверных проёмов, да хмельные мужики, шатающиеся от лиха и безпробудного пьянства. И на фоне всего этого - богатые терема и хоромы ухарей, бояр, да царских приказчиков за высокими заборами, да с бойницами и стрельцами, как будто они среди врагов живут.
Защемило сердце внучка, но не было уже православной души у него в теле бренном и, поэтому он только мысленно равнодушно констатировал, глядя на опустившихся безработных мужиков в рубищах, без дела слоняющихся по деревням:
- "Каков поп, таков и приход".
Таким же унылым лихом встретила его родимая деревня.
Не узнали его дед и бабка, испужались высокой боярской шапки из соболинного меху, расписного золотом кафтана и красных басурманских сапог с загнутыми к верху носками. Настороженно приняли его сродственники, но на стол поставили всё, что есть, как положено: половину чугунка варенной "в мундирах" картошки, квасок, да четвертушку чёрствого хлебушка ржаного.
Рассмеялся внучок, высыпал из мешка на стол гостиннцев богатых: заморских ГМ-фруктов, гамбургеров и чизбургеров от буквы "М", колониальных огурцов желтых, бананами прозванных, "салямской" колбасы из свинных хвостов и поганой ГМ-животины с глюкоматом натрия, для пущего вкусу, и шнапсу немецкого происхождения.
И говорит внучок ласковым таким голосом, разлия по стаканам шнапсу немецкого:
- Родные мои! Везде нынче разруха и нищета, сами видите... Чего верность-то хранить стране, которая довела народ свой до такого... Разбейте золотое яйцо, сварганьте себе золотую яичницу, курице и петуху вашим головы поскручивайте, супчику с лапшой сварите а шнапс есть уже... А как же без шнапса-то? Без него никакое дело черное не происходит... Фу ты... - чертыхнулся коварный, яко змий, внучок и спешно продолжил:
- Хоть раз в жизни "оторвитесь" по-западному: продайте яйцо золотое и отвалите на Канары под чужими именами. А там и трава не расти! "Крышу" я вам обеспечу... Как никак родня... И окажитесь вы во дворце, что стоит на лазурном берегу теплого моря...
Стукнул дед в сердцах кулаком по столу, воинственно выпятив не совсем ещё впалую грудь и сказывал внучку такие слова гневные:
- Не Россия-матушка довела нас до такого лиха, а вы - иудушки продажные, ложью и фарисейством власть захватившие, не ведающие чести и совести, Божьего гнева не боящиеся.
Вздохнул внучок от того, что опасения его оправдались и, как будто не слыхивал вовсе произнесеные дедом слова, ласково эдак, сказал:
- Не хотите по-заморски, оторвитесь на русский манер - шапку о земь и яйцо - в дребезги! А что? Имеете право, ибо курочка Ряба и Петух и яйца ихние - это всё ваше! Всю жисть свою горбатились на них! Имеете полное право на них! Что захочу с ними, то и сотворю! А, предки мои ненаглядные? Давайте? Никого не предавайте, якобы, - он сделал паузу после этого слова, - А просто нажритесь до отвала, напейтесь с горя... Не хотите шнапсу, так самогона мутного - тоже дело! Погуляйте широко, хлебосольно, по-русски!
Дед и бабка удивлённо переглянулись, не узнавая своего перерождённого внучка.
- Ты что, нехристь, за "прагматиков" супостатовых нас держишь? Иль мы дураки дремучие? - запричитала "непонятливости" внучка бабка пытаясь объяснить внучку истины православные, - Дядя Сэм, поди, ирод проклятый, не ровен час народ наш православный в миг погубит своими яйцами ядрёнными, а если не погубит совсем, то, как пить дать, перевербует немощных в духе и слабых в свою веру нечистую... В Новом Завете все про это прописано... Без Рябушки-то и простых яиц не будет. Не то, что золотых. Как же без них обороняться-то?
- Не ваша забота, старые. Будет день, будет и пища, - сердито ответил внучок. который знал, что его предки слишком честны, совестливы и, как настоящие православные они скорее умрут, но никогда не предадут свою веру.
После этих слов окочательно смекнули старики, что с потрохами продался внучок супостату заморскому.
- Никому ещё царский двор, да боярские харчи добра не делали. Одни искусы, да кривда от них, - подумали они, - "С волками жить - волчьи выть".
- Забирай свои гостиннцы заморские... Всю жисть супостату не продавались и не кланялись. По что нынче в старости будем? Вот Бог, - сказал дед и указал на икону Спасителя в красном углу.
- А вот и порог! - закончила за мужа бабка и её старческий перст показал направление движения внучка, - И чтоб духу твоего не было в избе нашей! Нетути более у нас внука!
- Иуда тебе нынче сродственник! - поставил последнюю точку дед.
Привычно утёрся внучок, к сердцу слова эти праведные не допуская, и решился он на подлость супостатову, чтобы мечту-то свою выполнить...
Он знал, что дяюшка Сэм, ставший ему роднее родных, не поскупится, если лишит он бывший свой народ золотых ядренных яиц.
Однако уберечь золотое яичко старики не смогли. Сызмальства внучок знал все потаенные места в избе своих сродственников. Украл, иуда, золотое яичко-то. Бессовестно украл...
И за таков иудин подвиг назначил дядя Сэм этого непотребного внучка первым "шепталом при царском ухе" и царя-батюшку оповестил о совей воле... Мол выполняй, что мой человечишко шепчет. По правде сказать, это "шептало" было надобно для контролю. Царь сам знал, что нынче единственная сила, способная сковырнуть его с царского трону, состояла в войске русском, да боевых воеводах, которые поняли его, цареву, иудову политику. Поэтому он даже без приказу стал изводить воеводино семя и мощь русскую, ибо страшно ему было за грехи свои смертные и разор, учиненный им по всей России-матушки, по которым придётся отвечать.
Нашел внучок среди ратных людей близких себе по духу воевод, что в тылу обозами ведали, да мелкими отрядами руководили, возвёл их в ранг воеводчистский и пригласил их в Белокаменную в целях истребить золотое яичко по приказанию царя и, если курочка Ряба яйца золотые будет нести, то и её, родимую тоже...
Сначала Паша бил-бил яичко, весь извелся, но не разбил, а только шишек себе набил на мятежном Кавказе. Потом заставили следущих двух воевод Сергия и Родю бить яйцо. Но они нехотя это делали, спустя рукова и без энтузиазму, а затем и вовсе отказались от этого супостатова дела.
А тем временем царь-ирод понял, что за свои преступления, развал страны и разор, учинённый на Руси, нищий, доведённый до отчаяния народ может на вилы поднять. Поэтому он повинился публично перед преданным им народом, "посыпал себе голову пеплом" и ушёл за его заслуги перед дядей Сэмом на казённые харчи в специально выстроенном для него дворце-тереме с прислугой в тепле и сытости свой век доживать, за что и получил он от нового царя охранную граммоту. Он был из тайной жандармерии, в мирской жизни "звёзд с неба не хватал", однако народ стал роптать и требовать "сильного" царя, способного дать отпор дяди Сэму, урезонить казнокрадов и изменников, засевших в царевом дворе.
Воеводу или вояку решительного нравом за Родину живота своего не жалеющего, коих после проигранной войны на Кавказе было много, царём ставить было боязно, поэтому дядюшка Сэм решил, что царёк из служивых лазутчиков при их деликатности подойдёт на троне лучше. Так и произошло... Царь сменился, а супостатова цель осталась.
- Главное, чтобы публично он мог мне кукиш показать, ибо предыдущие царьки на это были не способны, так как народу божьему нравится, когда царь с супостатом тягается и с чем-то не соглашается, - разумел он, - Пусть показывает, и не только кукиш... Выполнение моих приказов - вот это основное, а как это маскировать под собственную самостийность пусть он сам решает.
И с новой силой пошла работа по уничтожению яиц и птенцов курочки Рябы, хотя сам царь, дабы показать как он любит войско российское, поднимался в воздух на боевом ковре-самолёте и спускался под воду морскую на подводном корабле и бороздил просторы моря-океяна на надводном... Но от лукавого всё это было... Десять лет он тайно через преданных ему воевод мордовал ратный люд. Жалование их стало меньше ямщиков столичных, что людей развозили по избам, борзописцы супостатовы совсем распоясались и распространяли слух об их, якобы, дармоедстве, да и сама служба ратная стала "как бельмо на глазу" нового сообщества вредителей России, кормящихся при царевом дворе. Зато на словах царь был очень красноречив и каждый раз после того, как ему приходилось общаться с ратниками, то всегда из его уст на протяжении пятнадцати лет слышали о том, что через двадцать лет армия перевооружатся на новую технику и будет манна небесная и благодать, за что и прозвали его воеводы царём-фарисеем.
Кстати, это был один из приёмов из арсенала тайной жандармерии... Дезинформацией или спектаклем называется... Левой рукой публично по головке гладить, а правой - из-под тишка под дых... Вроде бы отец любящий и к уничтожению армии и флота Руси Святой не причастный, а всё идёт по плану дяди Сэма.
Поэтому царь сделал Ивана, бывшего начальника своего по тайной жандармерии, главным воеводою Руси. Он тоже по его приказанию бил-бил яичко, бил-бил... Он и так, и эдак его клал, но никак у него, сердешного, не получалось... Только оконфузился он перед людом российским, но со сцены шутовской не ушел стыдливо и с глаз долой не скрылся от сраму, как остальные, а при дворе царском остался добивать то, что от царей предыдущих эпох - собирателей земель русских осталося.
Рассердился царь на горе - "силовиков", что с такой важной задачей не могут справиться и пригласил своего кореша - торгаша домашней утварью, воеводою Всея Руси стать. Опыт был у него торгашеский, но никак не воеводческий. Он отродясь не видывал ни меча булатного, ни яиц - спасительных для народу русского, не говоря уже о золотых. И душонка у него была соответствующая... Одним словом - "купи-продай".
На вид он был завсегда сердитый эдакий, ибо чувствовал свою ущербность, но не воровато - купеческую, а духовно-нравственную. Вечно он серчал на кого-попадя, перед холопами щеками от негодования тряс для пущего авторитету. Поэтому его в народе Сердюком прозвали. Однако перед царской братвой он был угодлив, всё дифицитными шкапчиками и комодиками заморскими откупался.
И взмолился купчишко царю-батюшке после его предложения:
- Не губи, - говорит, - Царь-отец! Не след мне в одном калашном ряду быть с воеводами, бивавшими и рыцарей ливонских, и диких хазар, и ордынцев, хотя и я и повинность ратную когда-то кое как нёс... при кухне. Это как же? Мне придётся повеливать ими и отвечать головой за них перед тобой, Государь? Да не в жисть! Замордуют меня вояки проклятые! А ежели не замордуют, то ты сам меня за воровство и измену в острог в Сибирь сошлешь! Ведь ни бельмеса не соображаю я в ратном деле! Не ухо, не рыло! Не совладаю я со своей натурой купеческо-воровской: обязательно продам или землицу государеву, которая под ратным людом находится, или литейные заводы вместе с этим... Как его? А! ВПК проклятущим! Дорого он, поганец стоит. Большие деньги за морем за него предлагают... Знаю, сам приценялся. Не удержусь я от соблазну. Да и сродственники у меня все как наподбор - загребущие, что не так лежит... Не совладаю с этими кровопивцами! Не устою я супротив соблазну-то! Не губи, батюшка! На посылках у тебя буду служить, сапоги чистить, да за водкой бегать. Только не предлагай воеводину вотчину! Уж очень крут нрав стрельцов, да и смутные бояре роптать будут! Не любят они дармоедов и души продажные, да еще на такой ответственной воеводиной должности! - валяясь в ногах у царя, сидящего на троне, причитал торгаш, лобызая красные царские сапоги, - Меня безродного торгаша - да в высшие воеводы русские! Эка потеха будет! Лучше сразу мне колпак шутовский примерь! Царь-батюшка, давай я твои хоромы лучшими англицкими шкапчиками, да хранцузкими гарнитурчиками обставлю! Задарма! Только оборони меня, грешного, от гнева воеводина, да стрелецких кулачищ!
- Да не надо тебе, олуху, вникать в ратное дело! - восклицал царь непонятливости своего давнего дружка-торгаша, который во времена всеобщего дифицита как-то по дешевке уступил ему заморскую меблировку, - Ты тоже паниковал, когда я тебя заставил быть старшим сборщиком налогов. Тоже визжал, что тебя народ на вилы поднимет... Ничего, выжил, выпотрошил ты моих холопов, как пескарей перед укладкой на сковороду, да еще и часть моих подданных побогаче по миру пустил, счастья искать в странах заморских. Я уж не говрю про разор казны... Эвон, какие хоромы себе срубил... Почти что царские! Хорошо, что ещё догадался не выше моих поставить.
- Да и брюхо отрастил на казённых харчах-то, яко у борова, - добавил он после красноречивой паузы.
Купчишко снизу вверх заискивающе глядел в глаза царю. Его рука, ласкающая царственный сапог, соскользнула на свой тугой живот и он с обидой проронил:
- А кто нынче, царь-батюшка, из чинуш государевых задарма служит? Каждый про своё брюхо нынче и думает. Как же за Русь-матушку радеть, когда супостатово копыто на горле стоит? Опасно стало жить по совести и чести. Сам-то, государь, знаешь, однако ...
- Цыц, холоп! Я тебя "из торгашеской грязи да в царевы князи"! А ты!? - вдруг заорал царь и вскочил с трона, - Экий нахал! Царю "глаза колоть" супостатовой властью над ним? В Сибири сгною тебя вместе с выводком твоим торгашеским!
Его гнев был не особливо естественным, так как после того, как он согласился свой первый царев указ издать о помиловании предыдущего царя за весь тот разор и позор Руси-матушки, им учиненные, каждому стало ясно, что царь-ирод приемника себе нашёл в делах своих и помыслах. Ему и Меченному было бы по заслугам головы рубить, а им - шубу с царева плеча, ежемесячное жалование по смутным временам немеренное, хоромы за казённый счет, да охрану стрельцов, чтобы не зашиб ненароком обнищавший русский народ. Стыдно царю было тогда, муторно на душе, но пришлось всё-таки пойти на это унижение, так как и не посадил бы царь-ирод его на царский трон без этой охранной грамоты. И это прекрасно знали и бояре, да и простой люд.
- А с кем ты обороняться будешь от народа-то? Один я тебе верен был, есть и буду до гробовой доски. Да и ещё "мелких сошек" за мною с пол дюжины насобирается. А другие бояре вроде бы дело делают и себя не забывают, конечно, а смотрят на икону Христа... Особливо ратный люд, которых ты вот уже десять лет мордуешь... Как бы не сковырнули они тебя.
Царь был благодарен своему предшественнику по трону в том, что тот позаботился о своей безопасности создав огромную структуру - стрелецкое войска, которое по своим боевым возможностям и укомплектованности изрядно превосходили потрёпанные убийственными реформами войска, предназначенные для обороны страны. Да и прикормленные им многочисленные тайные жандармы и явные тоже в беде царя не должны были оставить.
- Ох и хитёр ты, морда торгашеская. Вижу тебя, как облупленного.... Цену себе набиваешь и поблажек в службе воеводиной желаешь, с которой ты уже согласен, лис ты этакий.
- Одно дело налоги из бесропотного народа вышибать, а другое - с вояками воевать, - плаксиво заныл купец, - С "прохфессионалами" проклятущими... Они все начинали с кулачных боёв... Стенка на стенку... А у меня рожица-то одна... И печень тожа. Хоромы мои новые запалят..., - привычно продолжал ныть купец, как будто и не слышал он царевых слов.
Он был действительно предан государю лично, а не Государству Русскому, поэтому и приглянулся царю.
- Этот ничем не погнушается, коль прикажет ему царь. Родину-мать продаст, но царский приказ выполнит. Такие всегда у царей-иродов под рукой были и работенка для них особливая тоже всегда была. Ибо нельзя без эдаких людишек долго править народом и, заодно супостату угождать. Возможные удары народных стихий должны принимать специально поставленные на эти "ударные" места людишки... За золотишко, конечно. Надо-ть только вовремя "стрелки переводить" на них... Мол, это всё он, негодник эдакий! Без спросу войско погубил! Так что сослужит он мне службу и эту, деликатную. А коль замордуют его стрельцы - туда ему и дорога. Но старое, непобедимое воеводино племя ох, как надобно мне извести, - думал о царь думку о безопасности, - А этот справится... Злата ему посулю, да земель церковных пожалую с холопами... Благо нынче попы теперь смиренные после былой государевой опалы. Не поймут покаместь кому служат или понимать не хотят. Главное - роптания народа не слышат. И то ладно.
И действительно, не легко нынче царю приходилось... Приказ ему из-за моря-окияна был таков, чтобы весь дух русский, непокорный и всю мощь его ратную извести, чтобы сгинули все яйца ядренные , так как не давала мощь русская жить спокойно супостату, который нашел себе пристанище на краю земли - в Новом злодейском свете. Пушки у Руси тогда были дальнего бою и ядра к ним с особым смолянным огнем. Ядрённые. Везде достанут, если рыпнется супостат. Да еще и своенравная каста воеводческая не давала ему руку поднять на щит народа от супостатовых притязаний на русские богатства. Он понимал, что под рукой патриотов, да государственников, радеющих за Россию-матушку, находились преданные ей стрельцы, которые могут ворваться и в палаты царские... Поэтому царь и находился, как между двух огней: с одной стороны супостат проклятущий, подлостью и подлогом, захвативший власть над Русью, но посадивший его на трон, а с другой - свои, скорые на расправу воеводы, в боях закалённые.
С боярами-то он справился... Всех знатных по крови и недовольных его деяниями извел... Кого в сылку сослал, кого купил, а кому "приказал долго жить"... А с вояками никак у него не получалось. Поперек горла ему они были... Во как...
- Царь-батюшка не губи! - Каюсь! До баб я очень охочь, а они, сам знаешь, до греха доведут и не токмо блудного... Признаюсь тебе, царь, как Господу Нашему... - продолжая ныть, купец застыл с занесённым троеперстием у лба своего и, не увидев в царевой палате иконы Христа, опустил руку, - у меня под рукой были бабы... Чего греха таить... И через них я верную службу оброкову тебе правил... Очень обязательные и справные бабы, скажу я тебе... Послушные и... и...
Он сделал паузу в поисках особливо тонкого эпитета, определяющего их слабость и напор по достижению поставленной им цели, но так, чтобы царь согласился с их незаменимостью. Однако слова для него были, яко камни тяжёлые и, не мудрствуя лукаво, он брякнул:
- И умные... Да, очень умные... Вот с ними-то я и уживусь, ежели посажу их на хлебные..., то есть, на важные для воеводства российского места. А с воеводами и ратниками - не в жисть!
- Да бери ты своих баб в воеводино хозяйство! - вспылил царь, - Но и ответ держать будешь за них! Понял?
Царь смекнул, куда клонит купец, ибо шептали ему на ухо про этих "умных" баб при царской казне, которая весьма похудела при них.
Он наклонился, левой рукой взял купчишку за грудки и поднес к его носу-картошке кулак.
- Мотри у меня! Если совладаешь с ядрённым золотым яйцом, всё прощу, а нет - головы не сносить! Да и за бабами твоими пригдяд нужен. Сам знаешь... Понял?
- Понял, понял, царь-отец! Как не понять... - облегчённо выдохнул он, выторговав то, что желал.
Он прекрасно знал, что нынче идет беспредельное казнокрадство в каждой волости и царевой службе, а на каторге маятся только "стрелочники".
Поэтому купчишко с гордостью водрузил на свою грушевидную торгашескую головушку овеянный славными победами на полях брани с ворогом супостатовым железный шлем главного воеводы Святой Руси, засучил рукова и остервенело принялся за уничтожение золотого яичка и, попутно, за рать русскую.
- Работы - непочатый край... - сказал с предыханием главный воевода Всея Руси, рассматривая вместе со своими бабами - подельницами карту богатого землицей и постройками хозяйства воеводского, - Делу время, и потехе час... Ну, бабоньки, с...
Он хотел сказать: " с Богом", но не стал кощунствовать и ограничился нейтральным:
- Удачи, бабоньки!
Бил-бил он яичко, маялся, родимый, маялся... А яичко-то отскочит от стола и ему в глаз... Больно ведь, синяков прибавляется, а мозгов от такого конфуза убавляется. Даже железный шлем воеводы не спасает. А бабы и так и эдак ему подсобляют... То одна крутой круп подставит, чтобы яичко не скатывалось от ударов по нему тяжёлых, то вторая титьку норовит, то третья белыми ручонками клещами удержать яйцо пытается, но навыков и силушки мужицкой не хватает... Ну не бабье это дело - воеводин кус "глотать", как не крути. Но не сдаются они, родимые, упираются они всем своими бабьим естеством... Злата-то жуть как хочется...
А другая его бабья команда, что распоряжалась недвижимостью воеводства русского, работала более эффективно: одна казённые терема и постройки продаёт за полцены своим сродственникам и друзьям; другая - землицу под ними; третья крушит систему ратного образования, на порядок уменьшая их число и уничтожая академии видов Вооруженных Сил; четвёртая разрушает систему обеспечения войск, где руководят ратные люди и заменяют их на непотребные воровские банды; пятая "умные решения" о дезорганизации войска русского нашёптывает воеводе на ушко... Всё спорится в хрупких и, увы, загребающих белых ручонках воеводиных баб... Жестокий враг не мог нанести такого разору, как нанесли они под руководством горе-воеводы.
Тепереча боевые седовласые полководцы, посеченные басурманскими саблями, да стрелянные ливонской картечью, гордыню смиряя, рядком сидят на лавках в предбанниках воеводства в ожидании, когда чернушки новым "воеводихам" румяна на щёки их круглые покладут, да пальчики их натруженные "тяжелой ратной" работой почистят, чтобы соизволили они принять их с докладами до своих светлых очей. Многие от такого позору сами ушли, другие скрепя сердцем, видя, что некому более рать русскую обонять, остались оборону держать супротив внутреннего ворога, а третьи, корысти ради, переметнулись в хлебосольный стан Сердюка.
Но не ладилось дело у него. И бросился он в воеводином шлеме набекрень, не солоно хлебавши, жалостливо просить помощи у воевод-рубак:
- Коллеги, - мол, - Подсобите, родимые... Деньжат подкину, дюжину бочек медовухи выкачу и сапогами красными одарю в придачу! Яйцо хоть подержите. Выскальзывает... А я его кувалдой под самый "не горюй"... Умаялся я с бабами приказ царский выполнять...
А те в ответ все губы брезгливо кривили и не скрывали перед ним этого. Все спиной к нему презрительно поворачивались, а некоторые норовили сразу в морду...
Еле утёк он от них трижды.
- "Да... Бог любит троицу", - печально подумал он, - В четвёртый раз точно догонят... Поспешать надо-ть с яичком-то.
И надумал он после всех этих напастей убрать защитников яичка с глаз долой по их же воле...
- А переодену я всё войско русское в шутову форму: с погоном на животе... Как бы намекая, что служба ратная тепереча в животе заключается... Стыдно будет воеводам и стрельцам, пропахнувшим окопным порохом, погоны на животах носить, И уйдут они, обиженные, со службы ратной, - наконе-то обрадовался он, что нашёл ещё один способ борьбы со служивыми, - И точка прицеливания хорошая для ружей супостатовых; и денег отвалят для этого дела из казны уйму; и украду я из неё не мерено; и одеженку закажу у портного при дворе царевом - и от него кус поимею; а главное - чтобы дрянь была одёжка-то: зимой холодная, а летом жаркая - пущай болеют служивые...
- Шесть зайцев одним ударом... - восхищался он своей хитрости, - И не будет проблем более. Наберу в тыловую рать своих подельников из купеческого сословия... Уж с ними-то мы договоримся, уж с ними развернемся. Да и бабы мои подсобят.
Однако время-то шло, деньги из мошны царской разворовывались, а золотое яичко -целёхонько. И включили ему царевы слуги наверху счетчик...
- Давай результат, - говорят, - Ежели ты до конца этого года с царевой задачей не справишься, то плакали твои сундуки с приворованным золотишком. И за морем знаем, что, где и сколько припрятано у тебя на черный день.
Обомлел он от страха, ноги стали ватными, но он заставил себя опять сесть "на галеры, яко раб"... Жалко было припрятанного добра.
И принялся он с новой силой бить яичко. Бил-бил, бил-бил и... Остервенело бил, как будто от этого зависела его жизнь. И это была правда, ибо без золотишка он был никто. О такой перспективе он даже разуметь боялся. Натужился он из последних сил и... наконец-то разбил золотое яичко... Спешно уничтожено было мощное и трудноуязвимое оружие СС-18 и РТ-23, держащее супостата на коротком поводке. Кстати, а его ядрёные яйца по договору с дядей Сэмом, вместо такого же уничтожения, были демонтированы и уложены на штабеля складов для хранения до лучших времён.
Однако, "сколько ниточка не вейся, всё равно конец будет"... Грубо и нагло работал купчишко в роли воеводиной со своей бабьей командой. Несмотря на сопротивление воевод, с народа последние портки снял, закупив во Франции два, якобы, военных корыта из злата, а для чего сам в толк не возьмёт. В казенный огород запустил своих козлов - торгашей с сотоварищами по воровскому делу и сродственников, которые сказочно обогатились, что так же многим боярам не понравилось. Сердюк думал, что после выполнения царевой задачи, он может распоряжаться вотчиной воеводиной, как своей собственной. И, если бы не пронырливые писарчуки и их глотки лужённые, раструбившие об этом на весь мир чесной, а также прикрывающие их бояре, так бы оно и было. Сначала бабы его "погорели" по глупости, потом про старые налогово-оброчные грешки им вспомнили, а затем и до сродственников его добрались. По нынешним лихим временам никто бы и не раскручивал это, если бы слухи не подтвердились неопровержимыми фактами о его подвигах на поприще воровства и разора, учиненных в воеводином министерстве на баснословные суммы. Даже сам царь не мог остановить уже этот раскрученный маховик гласности о его верном слуге.
- Выгораживать этого негодяя уже нельзя, ибо подумают, что и у царя тоже "рыло в пуху". С одной стороны, прав наш народ, утверждающий, что "богатого не отличишь от вороватого", а с другой - "Мавр сделал своё дело"... И то ладно, - равнодушно подумал царь.
- "Казённое добро страхом огорожено" - вспомнил он ещё одну русскую поговорку и очень погано сделалось у него на душе, ибо эта старая истина не относилась к его царствованию.
Противно стало за себя и за всех его предшественников на царском троне, начиная с меченного-иуды за их деяния, трусость перед дядей Сэмом и выполнение всех его приказов.
И пришли ему на ум страшные мысли, коих он сам испугался:
- Если бы не воля нечистого, то давно бы с казнокрадством на Руси покончил. Да, хитёр дядя... Всё по уму сделал... Разворовывается казна русская и это ему на руку. Пять лет уже народные нефтедоллары стабиллизационного фонда народного, что хранятся в закромах дяди Сэма, его портки поддерживает, а не российские. А ежели что будет не по супостатову - заберёт дядюшка наши денешки, как пить дать заберёт и глазом не моргнёт. Да и колониальная статья под номером чортовой дюжины, внесённая его слугами в основной закон России, по рукам и ногам вяжет. Колония нынче Росиюшка-матушка, не имеет право теперь свою политику проводить. Не рыпнешься супротив его тепереча. Только щёки и приходится надувать... Хоть это ещё он позволяет делать. И за это спасибочки... - от этих мыслей он внезапно обозлился на дядю Сэма, - А что, если...
Но было уже поздно.
Не стало у божьего народа единственного союзника - Армии и Флота... Всё стало теперь в войске русском по-супостатову, как и он хотел... Вместо золотых яиц, разделяющихся на маленькие под прикрытием десятков лжеяиц - одноголовые тупорылые "Тополя". По приказу заокеанского дяди ещё при царе-ироде за понюшку табаку ему были проданы все запасы в колличестве пятьсот тонн отборных ядрённых семян, без которых Ряба не могла нести золотые яйца, а потом и два заводишка, что перерабатывали своё сырьё для их производства, прикрыли и по-миру пустили. Производство особливых ядер С-300, что супротив ковров-самолётов супостата не знали себе равных, уничтожили задарма в угоду дяди Сэма, чтобы союзники России этим оружием по мордасам ему не надовали. Вместо полкокровных полков и батальонов, где стрельцов с ружьями и саблями было две трети от их состава - теперь почти одна треть. А большинство - с ложками и плошками в тылу. В стратегии и тактике - вместо наступления, как основной формы боевых действий, тепереча - оборона, придерживаясь которой невозможно победить вообще. Вместо русской штыковой атаки, которую не выдерживал ни один противник, теперь немецкая "свинья", да и то в засаде. Ратные школы и академии уничтожены, как уничтожены, как класс, прапорщики и мичманы, в результате чего образовалась пропасть между солдатами и офицерами. Уйма злата казённого нынче уходит на обслугу техники, тыловое обеспечение и уборку нужников конторами сердюковскими, присосавшимися е Армии и Флоту, яко кровососы - паразиты. А служба солдатская нынче только для галочки, ибо за год нельзя внять науку ратную по управлению мудренной техникой, а пресловутая "прохфессиональная" армия - всё равно, что простому люду без порток ходить...
И мечта внучка тоже свершилась... Греет он все-таки свой пуп нынче на лазурном побережье, как и все помогающие царю в этой ползущей третьей мировой войне против Святой Руси. Однако, он стал ощущать какую-то сосущую холодную пустоту там, где должна была быть душа. Это было ужасное состояние - знать куда он попадет после жизни на земле... Вроде бы он человек и все видимые атрибуты его при нём, но всё его внутреннее существо человека отмерло вовсе, оставив странное ощущение низкого и примитивного животного. Поэтому по ночам он засыпал только тогда, когда мертвецки напивался заморской сивухи - виски. По душе ему, конечно, была водка, но он вёл англицкую жизнь, а это обязывало...
А ночью, когда он в темноте открывал глаза, мечась в бессонннице, перед ним стояли сухонькие и сгорбленные его родные старики и с укоризной и удивлением смотрели на него, как на диковенное уродливое существо.
Так что некому тепереча супостата урезонить... Чего желал нечистый, того и добился. Тепереча, что хочет, то творит, поганец... То в стране братьев южных славян разор учинил, уничтожив её и расчленив Сербию; то благополучный Ирак разорил, украв все исторические ценности и черную кровь земли прикарманил; то цветущую страну Ливию уничтожил; то чужими руками загребает жар в гражданской войнеТунисе, Египте, Сирии... Спасу нет тепереча от нехристя заокеанского и его "нового порядка"... Застращал нынче ирод нечистый всех и продажную власть Святой Руси в том числе. Из-за предательства иудового правительства и отказа выполнять свои обязательства по своим союзным обязательствам лишилась нынче Россия союзников верных. Одна - одинёшенька тепереча Русь-матушка. Не верят нынче людишкам у власти бывшие друзья. Но держится пока ещё преданная царями-самозванцами Святая Русь за счёт своей православной глубинушки...
Кстати, после этого предательства не только деду с бабкой худо стало жить... Дома в деревнях и по ныне сиротливо стоят с заколоченными досками дверьми и окнами. Безработица... Разруха... Нет теперь в деревнях веселого детского смеха. А кому смеяться-то? Образование и лечение платное, работы нетути, культуру и образ жизни по ящику впаривают супостатову. Зачем рожать и голытьбу разводить? Зато самогонку гнать не надо. Водка - отрава для народа, стала дешевле колбасы собачей... Мрут люди, как мухи. Вот и наши дед с бабкой ждут не дождутся призыва Господа Нашего.
- Все по Новому Завету идет... Все по нему и происходит. Прогневили мы Тебя Господи... Прости... - шептал дед, лежа вместе с бабкой на холодной печи, по всей видимости, отходя в мир светлый, сжимая в своей слабеющей руке ее сухонькую, холодеющую руку.
Самым сокровенным желанием для них, о котором они никогда не говорили друг другу, было одновременно отойти на Суд Божий. Вот так, взявшись за руки и прийти к Нему...
- Суди нас, Отец Наш, какие есть... И прости, ежели что не так, - про себя, словно заклинание, говорили дедушка и бабушка тайком друг от друга.
Хоронили их горемыки-односельчане и дети их, приехавшие с глубинки российской, ешё сопротивляющиеся дяде Сэму в навязывании им через его СМИ нечистого образа жизни.
Однако живы ещё они, не предают веру Христову. Значит жива ещё и Русь!
Вот и сказки конец, а кто догадался, что Рябушка - это ВПК - молодец.