Как-то летом, когда меня рано утром разбудили отогнать коров к стаду, мать сказала, что двухгодовалую тёлку, дочку коровы Рыжухи (или Рыжки, если уменьшительно-ласкательно) надо оставить дома. Надо, так надо, мне-то что, вот только она рвалась со всеми, пришлось за ней по базу погоняться, чтоб отбить её в сторонку и потом захлопнуть калитку перед самым её носом. Запер калитку и погнал остальных парнокопытных (я, кстати, долго считал, что коровы парнокопытные, потому что у них копыта, и они дают парное молоко, а ещё раньше думал, что у них из копыт пар идёт). Оставленная тёлка ревела на базу тревожно-возмущённо, Рыжуха пару раз мукнула в ответ, но мы быстро удалялись, и вскоре их разговор оборвался.
Отогнав коров, я пошёл на огород к крёсе Шуре и часа три поливал капусту. Когда, наконец, я вернулся домой, то застал там отца и какого-то дядьку. Оказалось, он пришёл покупать эту самую тёлку. Покупка тёлки была серьёзным делом, и отец с тем дядькой отнеслись к нему очень ответственно. Был накрыт стол, с бутылкой водки в центре, половина которой была тут же оприходована и закушена. Затем пошёл неспешный разговор о тёлке, о её матери (Рыжухе), о её бабке (Таньке (да-да, корову звали Татьяною, сие факт налицо есть, в честь моей бабушки)), об ихней удойности, плодовитости, здоровье и прочих статьях. Потом был осмотр тёлки, в процессе которого разговор шёл о том, что политика партии, оно, конечно, и коммунизьм - оно-то хорошо, да вот не будет его нихрена, потому что ну не будет - и всё. Потом водка была допита, закусь доедена, дядька достал откуда-то из-за пазухи завёрнутые в тряпочку деньги, отдал отцу и они хлопнули друг друга по рукам. Отец открыл калитку на баз, привязал верёвку тёлке на шею, а мне сказал, чтоб я погонял сзади хворостиной, потому как с чужим она не пойдёт. Мне такое дело вовсе не улыбалось, но делать нечего, дадька потянул за верёвку, я стегнул прутиком, и мы пошли. Насколько я понял, дядька был из города - это километров семь-восемь от нашего посёлка. Крюк нехилый. А когда мы за посёлок вышли, то свернули на грунтовку, и я понял, что будет даже дальше. Дядька шёл не спеша, его явственно покачивало, тёлка не артачилась, покорно шла за ним. Я с тоскливым видом (день пропадает!) - следом. Места поначалу были знакомые, потом, ближе к городу, всё стало чужое, слева потянулась дымящая и вонючая городская свалка, мне стало жутковато. Время уже шло к вечеру, а мы всё шли да шли. Дядька всё оборачивался и что-то рассказывал, я мало что понимал, помню только, что его сын женился и скоро должен был родиться ребёнок, поэтому они и решили купить корову, вот только на корову денег не хватало, потому купили тёлку. Со стороны отца это было одолжением - никто не продаёт тёлку до отёла (до того как она родит первого телёнка и начнёт давать молоко). После отёла она уже корова, и стоит куда больше. Ну, в общем-то, обычное дело - купить корову, чтоб было молоко дитю. Со мной была та же история: когда я родился, купили корову Зорьку. Она была чёрная совсем, уже пожилая и ух, какая строгая! Танька (её позже купили) и ихние отпрыски ходили перед Зорькой на цырлах, если так можно сказать о копытных. И всё бы хорошо, но шли мы дальше, я окраины эти не знал вовсе, солнце садилось, на душе становилось всё тоскливее - как домой добираться? Дядька, видать, понял: "Не бойся, - говорит - мы тебя домой на машине с ветерком довезём", - мол, будь спок. Раз десять повторил - ну, знаете, как это люди "подшофе" - их циклит на чём-то, вот они и крутят одно и то же, слова только переставляют. Ну, наконец, дошли. Забор - штакетник, гаражик, дом, навес, оплетённый виноградом, летняя кухонька. Вышла женщина, заахала-заохала, кинулась меня кормить-поить, а дядька увёл тёлку за кухоньку куда-то. Потом я ел, потом сидел на топчане рядом с большой картонной коробкой, наполовину заполненной пачками папирос "Казбек", а в гаражике дядька и его сын, матюгаясь, пытались завести обшарпанный коричнево-жёлтый "москвичонок". Потом я, вроде, заснул, меня разбудили, - поехали, мол, и на отчаянно дребезжащем, скрипящем и тарахтящем "москвичонке", как ни странно, но действительно с ветерком часам к 11-ти вечера долетели мы до моего дома, где я на глазах всей своей вздохнувшей с облегчением семьи, брыкнулся дрыхнуть.
А где-то через год пасли мы наше стадо на паровом поле, невдалеке от города. Рядом, метрах в ста кормилось городское стадо и, вдруг, - истошно-протяжное, с надрывом - "му-у-у!". Из их стада опрометью выбегает молодая корова, за ней полугодовалый телок, и мчатся прямиком к Рыжухе. Рыжка - "му" в ответ, и степенно так, но скоренько навстречу. Встретились между стадами, ткнулись носами, вздохнули, прижались шеями друг к другу и - замерли. Ну, тут их пастух подбежал, и мы тоже подошли. Отец тому объяснил, что, мол, та - мать её, а эта - ейная дочерь, сталбыть. Пастух матерно удивлялся, телок скакал вокруг, моя мама гладила обеих скотиняк, чесала за ушами и что-то им приговаривала, а я сидел на камне, поглядывая на своё стадо. Наконец, минут через двадцать Рыжуха оторвалась от дочери, обнюхала телёнка, фыркнула одобрительно, и их развели каждую в своё стадо.
Недавно вот по телеку реклама была, с птицами - мол, птенцы вырастут и забудут своих родителей...