На Вокзальной площади Мире очень не понравились две тёмные фигуры, маячившие неподалёку от её дома. Решив не выяснять, не за ней ли они пришли, она помчалась к чёрному входу. Дверь в квартиру она оставила приоткрытой, чтобы просматривался коридор, открыла окно и забралась на подоконник, захватив тетрадь, стальное перо и чернильницу.
Толстая тетрадь в синей кожаной обложке была чистой. Ни словечка. "Пора начинать работу", - вздохнула Мира, обмакивая перо в чернильницу.
Но: две тысячи имён!
- ...Мне нужны имена всех, убитых тобой, - потребовал два дня назад судья Краус, услышав о её желании вступить в орден. - Все, убитые тобой, и все, инициированные тобой.
- Убитые мною... охотники?
- Все, убитые тобой, люди, - он встал из-за стола, прошёлся по комнате, оглядывая её, прикидывая что-то.
- Двадцать один год. Примерно, - Краус снова задержался на ней взглядом, - одно убийство в неделю. Но за четыре года хищничества будет не меньше тысячи, а за годы дневного бодрствования...
- В годы дневного бодрствования я была на строгой диете по приказу Дэви. Одна жизнь в месяц.
- Хорошо. Далее. Если к твоим жертвам прибавить также всех, пострадавших от твоих детей, получится никак не меньше двух тысяч. Да, две тысячи имён. Купи себе тетрадь, - посоветовал он.
- Я же не вспомню, - слабо запротестовала Мира. - Вот вы помните, что ели позавчера на завтрак? Может, я вспомню какие-то даты, немного, или места охоты, но - имена! И как мне узнать о моих детях и о том, что они творили? Я бросала их сразу после создания!
- Не мне учить тебя, как это нужно делать. Иди по цепи своего проклятия, и ты всё вспомнишь. Запиши всё об этих двух тысячах жизней, украденных тобой, - бросил ей судья. - Тогда поговорим о посвящении.
Мира ещё раз вздохнула, погладила девственно белый лист. В голове - мешанина имён, событий, дат. С чего начать?
"Лучше всего, с начала".
В задумчивости она глядела за окно, на вокзальную площадь.
"Начать с начала... Но что писать, если она не запомнила даже первую жертву - жизнь, подарившую ей вечность? Кто это был: мужчина? женщина? ребёнок?"
- А он говорит мне об исцелении! - некстати вспомнив недавнюю беседу с Карлом, яростно прошептала Мира, отбросив перо и вытянув перед собой руки - белые, холодные, с тонкой сетью темных вен. - Мне - об исцелении! Мне, прирождённому вампиру!
"Я никогда не была другой..."
Прирождённый вампир - во все бессмертные годы ей льстили эти слова: сначала она мурлыкала от удовольствия, слыша их, потом, повзрослев и поумнев, просто втайне улыбалась. Сама себе... Она принимала "прирождённый вампир" как комплимент и никогда не задумывалась, что эти слова у произносящего вызывают не те же чувства, что "прирождённый учитель" или "прирождённый оратор", что в них слышится ужас, а не восхищение, уважение. Прирождённый вампир - эти слова окрашены в цвет крови: прирождённый убийца.
Две тысячи жизней... Неужели так много? В её памяти не осталось ни имён, ни лиц. Их крики сливались в единый вопль, их предсмертные вздохи были ветром, дующим в её пустоте. Только рука всё ещё помнила, как быстро и чётко нанести смертельный удар.
В первые годы она, наверное, убивала много... Наверное? Она не помнила. Мира никогда не охотилась одна. Главным был Алан, а юная вампирша лишь тенью следовала за ним. Они охотились каждую ночь и каждую ночь убивали. Неудивительно, что они старались не задерживаться на одном месте. Они облетели всю Термину, и за ними тянулся шлейф смертей. Часто они убивали, не снимая крыльев, не выходя из звериного обличия, и тогда отнимали жизнь за мгновение, не запоминая ни внешности жертвы, ни хотя бы вкуса крови. "Залпом", - как выражался Алан...
Мира задумалась. Потом её перо быстро побежало по бумаге:
"Я начала в пятьдесят втором году, в Карде. Второе воскресенье ноября. Старый мост (Верхний). Мы убили двоих и не потрудились прибраться. Думаю, можно связаться с полицейским управлением Карды. Они должны были опознать убитых.
Следующая ночь. Мы не ушли далеко от дома Вако. Убийство в Восточной Короне. Спросить в полиции о всех случаях смертей в окрестностях.
Следующая ночь. Алан познакомил меня со своими друзьями. Мы охотились вчетвером в Патенсе. Должно быть много жертв. Спросить в полиции, может быть, сведения есть и в старых кардинских газетах.
Следующая ночь..."
Двадцать один год. Ох, впереди ещё много, много ночей! Мира загрустила: "Что же делать?"
"Иди по цепи своего проклятия, и ты всё вспомнишь".
Мира соскочила на пол, сняла единственное зеркало с дверцы шкафа: четырёхугольное, высотой в полроста. Потом, с зеркалом в руках, возвратилась на подоконник и долго вглядывалась в своё изломанное отражение. Она глядела в его зрачки - коридоры пустоты, и прошлое являлось, она прослеживала свой путь. Все жизни, что утонули в бездонном колодце её Бездны, оставили следы: отпечатки, подобные древним окаменелостям в слоях горной породы.
"Ушедшие жизни оставляют будущему знаки..."
Мира отложила зеркало и вновь схватила перо.
"Первая жертва - женщина, темноволосая, лет тридцати. Худая, больная", - записала она и поморщилась: как сухо! Но как описать то искажённое страхом лицо, явившееся ей, всплывшее сейчас, спустя столько лет, из глубин памяти Бездны? Как найти верные слова, чтобы рассказать, как постепенно растворился, разгладился этот страх, как побледневшее лицо засияло и умирающая радостно вздохнула? Carere morte стали её избавителями. Там, на старом мосту через Несс, женщина перегнулась через перила и глядела в тёмное зеркало воды, и только страх посмертной кары удерживал её от прыжка. Тогда явились они - юные голодные вампиры. "Избавители", - шептала она им перед смертью. Первая жертва... - вот шутка судьбы!
"Вторая жертва - мужчина, - застрочила она дальше. - Мы поймали его на пороге дома, и, оказывается, я помню этот дом. У Старого моста, на Карнавальной улице. Љ5"
Мира увлеклась, и работа закипела. Она исписывала лист за листом. Она смотрела в разбитое зеркало, пока не начинали болеть глаза. Всё дальше и дальше она уходила по коридору пустоты. Скоро свет позади исчез, его съела сгустившаяся темнота, но впереди не забрезжило ни лучика. Она уходила дальше и дальше, в самые тёмные и мрачные свои годы...
...Призраки убитых никогда не являлись ей. Лишь иногда, в минуты душевной рассеянности Мира вдруг вспоминала какую-то деталь: тускнеющий взгляд или последние захлёбывающиеся слова и звонкий смех в ответ на них - то брат и сестра смеялись, узнавая и любя безумие в глазах друг друга. Липкую, холодную кожу на шее, которую вампирша разрывала новенькими клыками, и руки, слабые, но цепкие, теребящие её одежду, пока вампиры трапезничали. И ещё она помнила, как Алан порой бросал жертву, едва попробовав её кровь. Его прозрачные глаза в этот момент затягивались пеленой тумана. "Скучно! - шептал он. - Как скучно, серо!" Потом именно скука приведёт его к гибели... А пока Мира огрызалась, раздражённая его расточительностью: "Мы охотимся на чужих землях и должны брать немного!" Впрочем, она никогда не препятствовала ему убивать. Она была пьяна от крови, также как он.
На второй год бессмертной жизни Миры, они обосновались в столице. Скоро нашли друзей - таких же дикарей и сколотили хорошую команду. Они летали и в центр, и в северный район. Летом наступила пора балов. Алан и Мира танцевали до утра. Угощение было изысканным, и насытившиеся вампиры делились бессмертием со многими. Порой устраивали соревнование: кто больше смертных соблазнит вечностью? Иногда соревновались парами, уже по убийствам: Алан и Мира против Эрика и Беллы... -
Мира сообщила хозяйке дома, что уезжает на две недели и заперлась в своей квартирке. Перед ней был долгий путь.
Тетрадь заполнялась: Октябрь пятьдесят четвёртого, Энимы из Северной Пенны - вся семья, вампиры не успокоились, пока не оставили тот дом пустым. Январь пятьдесят пятого, Большой Бал Сатура - убиты певичка и младший из сыновей герцога Керте. Май пятьдесят пятого - компания вампиров навестила трущобы Западной Пенны, об этой резне много писали в газетах... Пятнадцатая страница... Двадцатая...
Бездна всегда голодна.
Первые три года заняли две тетради, и Мира была вынуждена взять третью, последнюю из купленных. Но здесь она скоро остановилась: добралась до самого чёрного времени своей сумасшедшей бессмертной юности. Весна пятьдесят шестого. Гибель Алана.
Одиночество и безнадёжность, испытанные тогда, снова навалились на неё. Изнемогая под их тяжестью, Мира пролежала в постели два дня, забросив работу.
"Ты, погубивший меня, почему ты оставил меня?"
Прошедшие годы и накопленная мудрость, конечно, сделали своё дело. Она вспоминала первого любовника с печалью и принятием его смерти. Она давно свыклась со страшным словом: "Никогда..."
На третий день она, уступив усталости, уснула, и явился старый кошмар. Мира и Алан вновь шли рука об руку. Знакомая картина: старая мудрая Карда, полный кровью Несс и сотни мёртвых, у которых они отняли жизни. Прежде это была безликая груда тел, но сейчас Мира узнавала каждого. Вот Алан вновь и вновь падал, и их руки размыкались. Вновь и вновь она оставалась одна...
Не одна. Вокруг были сотни, тысячи глаз. Вокруг были люди и сияние их жизней ослепляло. Враги... Как они боялись её! Как они ненавидели её! Она читала на их одинаковых лицах одинаковые отвращение, презрение, пожелание смерти. Так что же они не убили и её вместе с другом? - Мира шла на мечи этих взглядов, молила: убейте, убейте! За горами мёртвых тел пряталась Бездна, и вампирша не хотела оставаться с нею в одной вечности... Но сон оборвался. Она по-прежнему оставалась carere morte.
...Она стала меньше убивать после смерти друга, но способы охоты компании стали изощрённее. И однажды, ведомые местью за своих погибших, они замахнулись на убийство охотников. Мира повела друзей на первую битву с орденом.
Мира открыла последнюю тетрадь и быстро записала:
"Осень пятьдесят шестого. Убийство группы охотников. Их было трое: мужчина, женщина и девчонка. Мы даже шутили потом, что попали на семью охотников".
...Их было трое: мужчина, женщина и девчонка. Вот старшие прижали Нику, играющую роль приманки, к стене дома на узкой привокзальной улочке, тёмной-тёмной - фонари разбиты, лишь один, подобный звёздочке, светит далеко впереди. В руке девчонки-охотницы холодно сверкнул серебряный кинжал, и друзья-вампиры вышли из своего укрытия. Страшные бесконечные мгновения, пока они подлетали... Мира заразила всех уверенностью в благоприятном исходе, но сама сомневалась. Она вовсе не была уверена, что им удастся победить охотника на вампиров, даже впятером. Это было безумной авантюрой! Что вело её тогда? Она совсем не думала о смерти в случае провала, не боялась... она жаждала её? Её вело отчаяние, нашёптанное одиночеством.
Охотники заметили их и остановили ритуал. В снижавшихся вампиров полетели стрелы. Но стороны старинного противостояния уже поменялись ролями: теперь охотились на охотников, и carere morte легко уходили от стрел смертных. Мира первой достигла цели и бросилась на высокого мужчину. Замешкавшийся было Эрик бросился следом и помог ей. Они быстро расправились со старшими, и Мира повернулась к девчонке.
- Беги, Паулина! - прохрипел охотник, но девчонка стояла, будто зачарованная. И Мира бросилась на неё, легко прошла защиту юной охотницы, трепетавшей от страха, и схватила жертву за плечи. Девчонка обмякла в её руках, голова безжизненно запрокинулась. Она умерла от страха в то мгновение, когда carere morte коснулась её...
Мира вздрогнула, подняла голову.
- Паулина! - прошептала она. - Паулина, Паулина... Знакомое имя! - она склонилась над тетрадью и продолжила записи.
Все годы на службе владыки пролетели за один день: двенадцать дозволенных тебе жизней в год, это очень мало, Мира вспомнила все эти жертвы и без зеркала. Она снова остановилась на семьдесят первом году. Охота в компании старых друзей. Небольшой дом-особняк где-то на севере Доны. Светлые занавеси, цветы на балконе, декоративный плющ оплетает два окна на первом этаже. У дома хорошая защита: значит, там живёт большая, дружная семья. Вампиры гостили там недолго, и вышли изменившимися до неузнаваемости... Тогда они познали истинную радость от убийства - вампирское служение Бездне.
- ...Carere morte - сосуд пустоты, - зазвенел через годы ее голос. - Вашими глазами Бездна смотрит на мир, с вами она ступает на землю каждой проклятой ночью, Её голос слышится в каждом сказанном вами слове, Она касается всего, чего касаетесь вы. Она дарит вам силу, превосходящую человеческую, и чёрные крылья. Она тлеет, как уголёк в костре, она хранит в себе зародыш ярого пламени. Что она любит? Всё настоящее. Неподдельное чувство, не заглушённую морфием боль, разрушающую все иллюзии смерть, искреннюю любовь. Давайте Ей это - и она будет вашей слугой. Её силой вы сможете разбивать любые стены, побеждать врагов, не рискуя быть побеждённым, останавливать время. А проще всего дать Ей смерть!
И вот работа закончена: три разбухшие, заполненные мелким, тонким почерком тетради. Судья Краус оказался приблизительно прав: две тысячи жизней, выпитых ею для восполнения недостатка собственной.
"Две тысячи! Население небольшого городка за двадцать лет! Сколько же тогда жизней отнял Дэви за свои двести?!" - Ужасны они, бессмертные боги, те, кому открыта вечность! Как же прожорлива пустота, породившая их!
Мира собрала тетради, собираясь к Краусу. Получилась увесистая связка. И сейчас она, прирождённый вампир, вдруг порадовалась, что тетрадей только три, что последние семь лет не добавили в эту стопку ещё одну...
- Впечатляюще, - отметил и Краус, пролистав последнюю тетрадь. - Долгий путь. Здесь всё?
- Да. Более или менее, - столь же обыденным тоном сказала Мира, словно речь шла о вещах... неодушевлённых. - Здесь мало имён, в основном, даты, места охоты ну и... внешность жертв. Я не знаю, поможет ли это...
Судья кивнул, пододвинул тетради к себе, перелистал верхнюю.
- Вы заберёте их? - тихо спросила Мира.
- Да, разумеется. Подожди. А где записи об обращённых тобой? Ты должна была проследить все боковые ветви своего проклятия.
- Я не знаю, как это сделать.
- Найди способ. И работай поживее! Сходи к Латэ в Академию, может быть, он даст тебе совет. На следующей неделе предполагается твоё посвящение, постарайся управиться до него. Между прочим, я там за тебя поручусь.
- Вы поручитесь за меня на посвящении? - переспросила Мира, не веря. Она была осведомлена об этом правиле: двое должны были поручиться за неё перед главой, но кто это будет для неё, до сих пор не задумывалась. Кто согласился бы принять ответственность за carere morte?
- Спасибо за доверие, - неловко сказала Мира, глядя в пол. - А кто второй? Хортор?
- Нет, на будущей неделе в это время он будет уже далеко от Доны.
- А что такое? - встревожилась Мира, испугавшись, что Карл снова впал в немилость из-за неё.
- Для него есть задание в Термине. Он отправится туда. А ты собиралась пригласить его на своё посвящение?
- Кто другой туда придёт? - риторически спросила Мира. - Дара Меренс?
- Довольно гадать, поручится за тебя Родерик Бовенс. Хотела и Адора, но мы решили не волновать почтенную даму. Однако странно, какой второй промах! Меренс в числе посвящённых в планы Латэ касательно севера Термины. Они с Карлом уезжают сегодня.
- Вдвоём? - зачем-то уточнила Мира.
- Да, - Краус чему-то задумчиво улыбался. - Адоре они напоминают Диосов... Они отлично сработались ещё на рейдах. Их паре не нужен третий.
Академия, как всегда, была тиха и казалась пустой. Защитный барьер показался вампирше прохладным, приятным, хотя очень плотным ветром.
В большом холле у самого входа Мира натолкнулась на Дару Меренс. Охотница прислонилась к стене, но не стремилась слиться с ней, как обычно: светлое платье, шляпка - наверное, светло-зелёные или голубые днём, нарядные. Меренс спокойно, мерно перебирала чётки, но не молилась - просто ждала кого-то. Мира не сбавляя, не ускоряя шаг прошла мимо. Только на мгновение их взгляды встретились: они поздоровались, небрежно кивнув друг другу, но ей показалось, знакомый всем женщинам ревнивый огонёк мелькнул в глазах Дары. Или Мира увидела лишь отражение собственной ревности?
"Дара изменилась, - отметила она, - причёска другая и платье... другое. Чёрт!"
Она ступила на центральную лестницу, но остановилась, словно послушавшись чьего-то неведомого приказа.
- Прости меня за Софию... за твою сестру, - буркнула она, не обернувшись. - Я понимаю, ничего уже не исправишь, но я всё-таки попробую сделать тебе хоть что-то хорошее. Я уйду сейчас с твоего... с вашего пути.
Дара не ответила. Мира поднялась на третий этаж. Дверь кабинета Латэ была приоткрыта, из-за неё доносился негромкий гул голосов. Посетители.
"Отлично!" - Мира принялась гулять по коридору.
'''Напоминают Диосов - почему бы и нет? Симпатичная пара. Одни идеалы, одна работа, одинаковая увлеченность. А главное, они оба... живые. Она ему и детей может родить, не то, что ты, Мира. Новых Лирочек, только темноволосых и черноглазых, и ты, не постаревшая ни на год, будешь учить их охотиться на твоих собратьев... Вот и хорошо... И хватит думать о ерунде! - скоро резко остановила она себя, остановилась, хлопнув связкой тетрадей по подоконнику. - "Напоминают Диосов"... - ну и отлично! Великолепно! Он охотник, ты - carere morte: такие истории всегда плохо заканчиваются! Молчи и любуйся ночью за окном, ты, бессмертное чудовище... с тремя тетрадями!"
Дверь кабинета Латэ отворилась. Вышли двое. Бовенс, заметив Миру, кивнул ей, но не стал задерживаться, быстро прошёл коридором и сбежал вниз по лестнице. Карл задержался.
- Доброй ночи, Мира! - пожелал ей охотник. - Вижу, ты наконец закончила свой труд.
- Почти, - Мира помахала связкой тетрадей. - Впечатляюще, не правда ли?
- Ты этим гордишься? - Карл взвесил тетради в руке и вернул ей. - Не тяжело будет нести?
- Уволь меня от своей риторики, охотник, - поморщилась она, - я сегодня не в духе. Я слышала, вас с Дарой не будет в Доне на будущей неделе. Ответственное поручение? А я так надеялась видеть вас на своём посвящении! - иронически. - Куда вы уезжаете?
- Пришло время сразиться с Нефандусом, - сказал Карл, словно извиняясь. - Я написал тебе письмо. Оно тебя ждёт вторую неделю. Вместе с сегодняшним, даже два.
- Я две недели не покидала комнату...
- Отшельница. Я не осмелился тебя побеспокоить.
- Дэви пробовал выцарапать Кукловода из его лабиринта. У владыки не получилось.
- Да, эта битва будет долгой. Многие полагают, она вовсе бессмысленна: Нефандус нам не дастся. Впрочем, задание Даниеля Гесси считается таким же невыполнимым. Кто их нас первым совершит чудо, получит в награду... орден.
Мира вспомнила холодный презрительный взгляд Даниеля и поежилась:
- Надеюсь, это будешь ты!
- Да, это развязало бы мне руки. Но и конспирация нам с тобой нужна будет строжайшая... Поэтому я даже рад, что обстоятельства нас сейчас разлучают, - он вдруг сконфузился, поняв что последняя фраза получилась двусмысленной и при этом грубоватой.
- Ничего, я не обиделась. Напарница тебя научит вести светский разговор с дамой! - не удержалась от подколки Мира.
- Да, пора, - охотник кинул быстрый взгляд на часы.
- Удачи... вам.
- Удачи и вам, - Карл чуть дольше, чем это полагалось бы по этикету, задержал её руку в своей. - Прощай.
- Прощай, - тихо отозвалась она, после обещания Даре не решаясь озвучить свою надежду словами "до встречи".
Ещё две ночи она просидела на подоконнике, бессмысленно уставившись в зеркало. Но воспоминания-образы не приходили. Никто не мог ей помочь. Латэ не сумел посоветовать ничего дельного: "Carere morte должно быть известно о собственном проклятии больше, чем мне!"
Наутро после третьей ночи Мира зашвырнула зеркало в дальний угол и, быстро собрав дорожную сумку, покинула квартиру.
Она решила съездить в Карду, в дом Вако. В его холле долгие годы висело знаменитое зеркало Регины Вако - Мириной прабабки. Старое и бездонное, оно отражало проклятие carere morte лучше любого другого зеркала. О нём, как и о его бывшей владелице, ходили страшные легенды.
Мира уехала первым же утренним поездом. Она взяла отдельное купе, а там, запершись, забилась в самый тёмный угол. Быстро промелькнули предместья Сальтуса. Поезд торопился приехать в цитадель вампиров до наступления ночи.
...Во сне, по дороге в Карду, она встретилась с Винсентом. Она, охотник, должна была убить его, вампира. "Не медли!" - кричала ей группа. Но Мира медлила, и пузырёк со святой водой дрожал в её руке, грозя расплескаться. Она не могла, даже глядя в мёртвые глаза несчастной жертвы своего последнего создания. Вампир же не сопротивлялся, пока она медлила, он расслабленно закрывал глаза и хохотал. Совсем как Алан...
Мира подошла к особняку Вако на улице Карнавала: последние два квартала Короны она решила прогуляться пешком. Пройдя по садовой дорожке, остановилась у крыльца, печально оглядела пустой дом с потухшими чёрными окнами.
Она знала, что Винсент давно оставил Карду. Последнее письмо от него она получила год назад. Винсент всё искал чего-то... Мира не знала, чего он ищет, она только надеялась, что взор её избранного по-прежнему обращён в будущее, а не в прошлое, что он, как и она, ищет дорогу, ведущую к свету, а не бродит бесцельно, ведомый тоской по потерянной жизни.
Она воспользовалась личным входом наверху. Из своей комнаты прошла в коридор второго этажа, недолго постояла у бывшей детской:
"Помнишь ту далёкую ночь, бессмертная? Молила ли ты тогда о спасении, о чуде? Нет. Мыслила ли? Может быть. И несказанные желания сбываются, когда падает звезда..."
Прошло восемь лет с тех пор, как она пообещала отыскать дар и избавить Винсента от проклятия. Многое изменилось за годы и изменилась она. Только эта клятва ничуть не утратила силу и звенит всё также: отчаянно и упрямо:
"Ты вернёшься в мир живых! Обещаю!"
Не было ни дня, чтобы она не думала о Винсенте и исполнении клятвы. Ей нужна была исцеляющая сила дара - для него. Мира не задумывалась, что будет потом. Пожалуй, увидев племянника избавленным от проклятия carere morte, она согласилась бы рассыпаться прахом. Одна клятва держит её в этом мире... - Мира усмехнулась, вспоминая недавнюю слабость. Легкомысленным замечанием о пари и исцелении для нее Карл чуть было не разбил её ледяной доспех. Как больно кольнуло сердце, когда он сказал это! Колет до сих пор... - Мира коснулась платья на груди, проверяя странное ощущение. Исцеление... для неё? - Для чудовищной твари, список жертв которой занимает три тетради?! Нет, нет. Это даже смешно! В объятиях смертной охотник забудет свою сумасшедшую идею. А Мира... Мира закончит своё дело и уйдёт. Почему-то в пустом старом доме думать о смерти - полной и окончательной смерти carere morte, так легко!
Она спустилась по лестнице, ведя рукой по перилам.
...Часто в последние годы тишина и пустота квартиры в Доне становились невыносимыми, и Мира сбегала на прогулку. Она искала людные места, бродила по Набережной Сермы, проспекту Нессморса, поднимаясь чуть ли не до Белой площади Пенны, вглядывалась в лица прохожих. Она искала одного: где ты, мой мальчик? - и боялась этой встречи. Она не спрашивала о Винсенте никого, хотя кое-кто в ордене мог знать, куда тот уехал. Она не желала встречи с ним, зная, что, встретившись с ним взглядом, убежит, если не умрёт на месте, но всё равно бездумно бродила по улицам, полагаясь на волю судьбы...
"Здесь, сейчас, признайся наконец себе: ты ведь рада, что Винсент оставил... отпустил тебя? Что ты чувствуешь тут, в пустом старом доме? Тебе... так странно легко? Да. Пусть он будет далеко. Каждая встреча - пытка, физическая боль. Пусть лучше так: пытка неизвестностью. Старая пытка надеждой..."
Вот оно, зеркало Регины Вако! - В человеческий рост, но узкое, очень тёмное, в широкой раме с жутковатыми узорами, напоминающими головы чудовищ, разбитое за много лет до рождения Миры. Вздохнув, Мира встала перед ним и несмело подняла глаза. Зеркало отразило невысокую девушку в экстравагантном чёрно-красном наряде. Худая, как после долгой болезни, глаза лихорадочно блестят, тусклые волосы, впалые скулы, хмурая складка у переносицы, печальные в углах рта. Тьма за её спиной клубилась туманом.
Мира оторвалась на минутку, чтобы отыскать и зажечь свечу. Когда огонёк разгорелся, она приблизилась к зеркалу, уперлась в резную раму руками. Она глядела в бездонные зрачки своего отражения.
Проклятие carere morte. Она видела свою часть в нём - тоненькое, чахлое деревце: многие ветви его засохли.
"Немногие, обращённые тобой, сумели выжить в ночном мире! С одной стороны это, конечно, хорошо, с другой...
Из тебя вышла плохая наставница!"
Мира усмехнулась и приблизила лицо к зеркалу, почти касаясь стеклянной глади носом. Она легко отслеживала, куда тянутся веточки, боялась взглянуть лишь на самую верхнюю. Винсент! Последний, обращённый ею! - Мира боялась увидеть его путь. Если он начал убивать, если сейчас её последний сон повторится, если Винсент стал, как Алан... её сердце разобьётся, как это зеркало.
"Что ж, если так - медлить ни к чему, - пришла новая, незнакомая, холодная мысль, достойная ревностной служительницы ордена. Неужели это три тетради так повлияли на вампиршу? - Если Бездна победила Винсента, я убью его, здесь не спасёт никакой дар. Смерть - милость для того, кто уже поглощён пустотой".
Время шло. Огонь разгорелся, и свечка истаивала быстро. Мира всё боялась взглянуть на ветвь Винсента и смотрела на отражение светлого ореола пламени. Он долго следила, как оно дрожит, но не рассеивается, а словно наливается теплом горящей свечи, и, наконец, нашла в себе силы взглянуть на ветвь проклятия Винсента. Увиденное при последней вспышке пламени не ужаснуло, но и не принесло покоя.
Эта ветвь была... другой: тонкой, но сильной, сильнее всех остальных. Все питающие сосуды деревца были устремлены в неё, может, оттого она выглядела крепче других? Путь Винсента не был замаран кровью. Он был чист - но чист слишком, безупречно! Что-то не так...
Свечка погасла, и образ деревца-проклятия исчез. Мира не стала зажигать новую свечу. Что-то внутри неё отчаянно вопило: "Довольно! Довольно!"
Мира провела ладонями по лицу, будто умывалась, стирая видение зеркала. Прошла до двери гостиной и толкнула её.
Мебели в комнате не было совсем. Белые прямоугольники, завешенные тканью, по-простому прислонены к стенам. Картины. Она уверенно остановилась у одной из самых больших, последнее воспоминание вело её. Сняла ткань и на секунду зажмурилась. Краски на картине были яркими, словно рассвет уже наступил. Мира даже обернулась к окну, ища источник этого непонятного света. Но за ним - тьма, и ночь ещё не скоро уступит место дню. Источником света была сама картина.
Рассвет. Небывалое солнце вставало над Кардой, цитаделью вампиров. Знакомой рваной линии гор на горизонте не было - их вершины растворялись в ослепительно белом небе. Белыми были и стены домов старой Карды, точно выбеленные временем кости. Незнакомый Несс струился рекой расплавленного золота. Невидимое солнце царило над этим миром; оно восхищало и ужасало одновременно, всё тонуло в его сиянии. Солнце поглощало мир. Нет: сам мир стремился стать солнцем...
Мира побродила по гостиной, потом снова остановилась у открытой картины, легонько коснулась её ладонью. И поклялась еще раз, чувствуя, что эта клятва теперь словно напиталась... не кровью - светом нарисованного солнца, а, значит, достаточно сильна, чтобы быть исполненной независимо от любых обстоятельств:
"Ты вернёшься в мир живых, мой мальчик. Обещаю".
Глава 19
Argento soleque
- Посвятить вампиршу в охотники! Такого не бывало за все годы существования ордена! - Крас возмущался, но наигранно, ведь вопрос посвящения Миры был решён намедни, и сам герцог подписал приказ о нём.
- Точно также впервые за все годы существования ордена был отдан приказ о поиске избранного, Dominus. Отдали его вы, - вежливо напомнил Латэ. - Экстраординарные задачи требуют экстраординарных решений.
- Скорее, экстравагантных, Филипп! - герцог Крас усмехнулся и сел обратно в кресло. - Примут ли леди Вако рядовые адепты? - уже миролюбиво спросил он.
- Да. Тренировки сослужили нам хорошую службу, - Латэ отвернулся к окну, скрывая от Краса уставшие, слезящиеся и лживые глаза. Крас обманывался и, похоже, был рад обманываться в лояльности главы ордена. Или этот Арденс лишь притворяется?
- Помощь вампирши в поисках дара необходима нам, - на всякий случай заметил он.
- К сожалению. Не много ли доверия к carere morte?
- Мира не вполне carere morte, Dominus. Её пропускает покров. Только благодаря вампирше в своё время удалось спасти избранного от Конора, владыки низших.
- Я боюсь нового предательства, Филипп.
- Мира Вако предана своей идее - найти дар.
- Она может попытаться забрать избранного себе...
- Зачем ей избранный? - Латэ помолчал. - Это будет уже не тот избранный! Не Линтер!
- И всё-таки это возможно.
- На этом пути вампирша будет одна и скоро проиграет.
- Одна ли, Филипп? - глаза Краса блеснули. Он вновь поднялся из кресла, рванулся к столу декана. Его лицо склонилось к лицу Латэ, так, что тот услышал прерывистое дыхание старшего из ныне живущих Арденсов. - Я думаю, ты симпатизируешь её цели, Филипп! Ты... и не только ты!
- Вы внушаете мне мысль о бунте, Dominus? - Латэ натянуто засмеялся. - Уверяю вас, ничего подобного...
- Я очень надеюсь, что Даниель Гесси будет держать вампиршу на коротком поводке!
- Вообще-то я думал снять с Миры ошейник после посвящения...
Крас удивился, потом рассмеялся.
- Хорошо. Ты меня убедил, Филипп. Мира Вако не опасна. Теперь говори то, зачем позвал меня.
Латэ усмехнулся про себя. Какой повелительный тон! Самый первый Арденс, говорят, был куда мягче.
- Я хотел бы оставить пост главы, Dominus. - смиренно, как требовал того тон герцога, сказал он. - Я стар и через пару лет не смогу справляться с обязанностями главы охотников. Претенденты на пост...
- Мне известны, - Крас перешёл на деловой тон. - Не могу сказать, что твоя просьба неожиданна. Кого ты сам хочешь оставить вместо себя?
- Карла Хортора.
- Нет. Новым главой должен стать один из Арденсов. Вероятно, Гесси. Вы совсем отбились от рук.
- Кто из Гесси? На Доминике вся Карда, он не покинет старую столицу, Даниель слишком молод. Кроме того, его лишь уважают, но не любят рядовые адепты.
- Хортору я не доверяю. Он близок вампирше.
- Вот именно! - от волнения Латэ забыл добавить "Dominus". - Она доверяет ему! Когда Мира найдёт дар, Карл узнает об этом первым. Если она захочет забрать избранного себе, только у этого охотника она решится попросить помощи. А тот отдаст избранного вам.
- Пусть они оба, и Хортор, и Гесси, выполнят свои задания. Тогда посмотрим, кто из них достоин твоего поста. -
Крас отступил от стола и повернулся к окну, выходящему на Восточный проспект. Заложив худые, по-стариковски узловатые руки за спину, он следил за маленькими экипажами, ползущими внизу по мостовой.
- Carere morte - не худшее зло в мире, - спокойно сказал он. - А с их старейшими и вовсе приятно вести дела. Без бессмертных в нашем краю воцарится хаос. Как только наша земля перестанет быть землёй страха, её раздерут на части соседи-звери! Carere morte - необходимое условие нашей независимости. Плохо то, что в последние годы Дэви то и дело нарушает равновесие... Это так опасно! И в нашем, и в их обществе растёт страх... и растёт недовольство. Равновесие нужно восстановить и сделать это возможно, лишь уничтожив избранного. Пока его дар качается на весах, нам не привести чаши в состояние покоя. Ты понимаешь меня?
- Да, Dominus.
- Как старший из Арденсов, я должен восстановить равновесие. Другие Арденсы так слабы! Ты знаешь это, Филипп.
- Как скажете, Dominus.
- Мы, Основатели, разлюбили свой край! Мы не помним родство с первым Арденсом, только наша кровь всё ещё несёт его метку. Рете, Вальде, Керте стёрты Мактой. Гесси увлечены орденом. А остальные давно видят в нашем отличии угрозу, а не избранность. Кто из них спасёт страну, когда настанет чёрный час? Равновесие нужно восстановить сейчас, Филипп! Как можно скорее! Я ведь не вечен.
- Сразу после посвящения Миры группа будет отправлена на поиски нового избранного. Зацепки уже есть...
Крас ушёл перед закатом. Латэ, проводив его, не вернулся в кабинет. Он прогулялся парком и остановился у часовни, отомкнул замок и зашёл внутрь. Дверь захлопнулась, и наступила тишина. Толстенные стены старинного здания не пропускали никакого шума извне. Часовня была темна, только высокие сводчатые окна бросали шесть решетчатых пятен света на пол.
Латэ присел на скамью, склонил голову, но не для молитвы. У него было несколько минут перед следующей, наиважнейшей встречей и он хотел провести их в тишине и покое. И конечно, в эти последние минуты перед концом мириады мыслей теснились в голове.
Он по-прежнему не был уверен, что избрал верный путь, поэтому, помня о своих вечных колебаниях, Латэ построил вечер так, чтобы у него не было лазейки уйти от выбора - только несколько минут на отдых.
Избранный или весь мир? Земля страха или пустошь, выжженная войной? - Этот сложный выбор ему пришлось делать несколько раз, и каждое решение отнимало не один год жизни. Давно он пообещал избранному, что орден встанет на его защиту, если дар обретёт исцеляющую силу. Прошло много лет, многое изменилось. Нет уже хитрого владыки низших, угрожавшего избранному, да и сам избранный... мёртв. Но Латэ оставался верен старому обещанию. В чём же причина такого упрямства? - Простое и извечное человеческое стремление к справедливости.
"Избранный должен пройти назначенный ему путь. И не Арденсу, породившему Макту и его детей, мешать ему!" - он пытался убедить себя. Но громкие слова утратили волшебное действие. Он сомневался... Он метался. Кем назовут его потомки? Может быть, изменником, погубившим страну? - Нет, такая слава, скорее, достанется его преемнику, хоты начало разрушению положил он, Филипп Латэ...
Не постучавшись, вампирша бесшумно отворила дверь часовни.
- Проходи, Мира. - Латэ улыбнулся. Мира кивнула, но по своему обыкновению осталась стоять на пороге.
- Проходи, - резче потребовал он тогда. Ему нужно было видеть лицо собеседницы.
Вампирша неслышно отступила от входа - и через мгновение сидела на скамье рядом с ним. За годы питания неживой кровью она ничуть не растеряла способности carere morte, и это немало радовало Латэ. Мире следует сохранить как можно больше вампирского, что бы ни говорили учёные о возможности исцеления для неё. Только бессмертная способна выполнить задачу, которую судьба поставила перед ней.
- Краус сказал, ты закончила работу, - начал он.
- Да, - со смешной робостью вампирша протянула ему толстую тетрадь. - Вот последняя. Здесь те, кого обратила я, и их пути. Конечно, здесь почти нет имён, но вполне достаточно... чтобы запомнить всех навсегда.
- Хорошо, - Латэ принял тетрадь и быстро перелистал её. Мира торопливо кивнула, побарабанила по скамье пальцами. Решившись, спросила:
- Как вы позволили мне посвящение, зная о моём прошлом? Эти две тысячи жизней, - вампирша не отводила взгляда от тетради в его руках, - что, теперь будут... забыты?
- Ты будешь их помнить, - утвердительно сказал Латэ, но Мира сочла нужным ответить, словно это был вопрос:
- Да, буду.
- Две тысячи жизней за одну, - он помолчал, пожевал губами. - Так пусть эта одна теперь послужит великому делу изгнания Бездны! Помни всех, - он не смотрел на её тетради, - всех, кто сгинул в твоей пустоте! Их так много... Теперь у тебя один путь, Мира: верная служба ордену, пока не кончится твоя вечность, и уж потом люди решат, будешь ли ты достойна прощения!
Вампирша опустила голову, и Латэ отметил: её раскаяние искренне.
- Ты оправдываешь своё имя, Удивительная, - тихо сказал он. - Ты знаешь, что единственная из всех carere morte способна проходить покров? Лиру Диос нельзя считать вампиром, она и сейчас чужда проклятию, а ты... - он помолчал. - Покров накладывается словами, есть особая ритуальная формула и её содержание триста лет было неизменно. "По слову моему встань непреодолимой преградой перед Бездной, ведомой carere vitae, доколе не истребится проклятие Макты..." - этих слов было довольно, чтобы не пускать на территорию ордена все роды бессмертных. Все, кроме тебя.
- Что же во мне особенного? - несмело спросила Мира.
- Я полагаю, всё потому, что ты, тридцатилетняя carere morte, до сих пор чужда Бездне и противишься ей. Покров не распознал в тебе носительницу пустоты, ты - нелюбимое дитя Макты. Странность твоя и счастье, Мира, в том, что будучи вампиром ты ухитрилась не потерять качеств человека. Обычно ваши сильнейшие, старейшие предпочитают именоваться богами, ты же, как и они, подчинила себе проклятие, но не полюбила его. Цитадель ордена не увидела в тебе carere vitae. Ты исцелена, насколько это возможно для carere morte, и для этих стен ты - не "истинный вампир". Здесь ты человек, как все мы... А если принять, что дар способен исцелять carere morte, - тише, заговорщическим тоном добавил он, - получается, охотники убивают людей, а не пародии на людей, для которых нет возврата. Тогда, как ни цинично это звучит, на счету некоторых из нас не меньше отнятых жизней, чем на твоём. Я с тобой тягаться не смею, но вот Марк Тэго догонит тебя лет через пять. Так кто возразит, что твоё посвящение невозможно?
Мира молчала. Она только всё смотрела на Латэ: удивлённо, испуганно, поражённо... долго. Губы вампирши дрожали, она хотела что-то сказать.
- Говори, - нетерпеливо потребовал он.
- Нет, ничего.
- Что ты хочешь спросить? Через час твоё посвящение и между нами не должно быть недоговорённостей. Спрашивай.
- В пятьдесят шестом году я и мои друзья впервые осмелились напасть на группу охотников. Мы убили троих, и недавно я вспомнила имя одной охотницы: Паулина, - Мира опять опустила голову. - Я помню, на собрании, посвящённом моей судьбе в ордене, Аспер выкрикивал имена и фамилии тех охотников, которых я убила. Я помню, он крикнул: Паулина Латэ. Кем она была вам? Она была совсем молоденькой... Дочь? Сестра?
- Племянница, - он обнаружил, что впервые сказал это без сухости, с теплотой. - Это случилось всего через два месяца после её посвящения.
- Мне жаль... - вампирша вовремя остановилась. - Нет, вру. Не жаль: тогда я не знала, чем моя месть обернётся в дальнейшем. Но непонятно: почему вы так печётесь обо мне, убийце дорогого вам человека? Моё посвящение - это... ваша месть?
- Месть? Через года? - он засмеялся. - Никогда не думал об этом. Месть не приносит радости, Мира. А что до личной неприязни - мне пришлось отодвинуть её в сторону. Ты очень нужна нам, Мира Вако. Лишённая смерти необходима ордену, особенно после предательства одной из наших охотниц.
Мира вскинула на него удивленные глаза и снова неловко, медленно склонила голову, выражая согласие. Латэ довольно откинулся на спинку скамьи.
- Первым моим посвящением в качестве главы ордена было посвящение Лиры Диос, - задумчиво и успокоенно заметил он. - Последним, вероятно, будет твоё. Есть в этом что-то роковое...
Вампирша бормотала про себя молитву, которыую глава посоветовал ей прочитать перед посвящением. Выучила наизусть... Надо же! - Латэ незаметно усмехался, глядя на неё. Такая маленькая и замерзающая в холодном подземном зале - в ней не было сейчас ничего вампирского.
- Твоё имя? - спросил глава ордена.
- Мира Вако.
- Кто ты?
- Лишённая жизни, живущая чужими; несущая проклятие; мать многих carere morte. Я - вампир, - ровно, спокойно, бесстрастно. Мира закрыла глаза.
- Зачем ты здесь? - скрывая улыбку, спросил Латэ.
- Я хочу служить вам, - выдохнула вампирша.
Почувствовав присутствие лишних, Латэ поднял голову. Да, так и есть: в конце зала у выхода собралась группа людей. Всё охотники с тренировок Миры: радостные Ангелика и Диана, смущённый, но довольный Алекс, и даже Доминик Конор, который так и ел Миру взглядом. Его губы то и дело кривились в усмешке.
Мира не могла увидеть друзей, и Латэ за них ободряюще улыбнулся ей.
"Ты не знаешь одну важную деталь, carere morte. Не знаешь, и никогда не узнаешь. Покров слушается слова того, кто его накладывает, ритуальная формула гласит: "Защита стен, повинуйся словам тех, кто поклялся освободить наш край от проклятия Макты", -
О проклятии Макты говорят часто, о проклятии Арденса почти никогда. Но проклятие Макты - это только вампиры, многочисленное потомство Бездны. Проклятие Арденса - сама Бездна. На той церемонии наложения покрова я был зол: я только что узнал о участии первого Арденса в создании первого вампира. И со злости я проговорил "проклятие Арденса" вместо "проклятие Макты"... Эта ошибка позволила тебе, Мира Вако, проходить на территорию ордена. Она, а не мифическое: "Ты - не истинный вампир!". Мира Вако - главная защитница дара, способного избавить мир от проклятия Арденса, и послушный покров повиновался ей, избранной освободить наш край от Бездны..."
В глазах Миры мелькнул страх, но скоро Латэ понял: страх не за себя и успокоился - вампирша не сбежит. Мира опять вспоминала Винсента. Она уговаривала себя: этот шаг - вступление в орден - для него... Но на лице вампирши читалась неуверенность. Её молчание затягивалось, и Латэ с Краусом встревожено переглянулись.
- Клянусь служить ордену всем своим разумом, всем сердцем своим и всей силой, быть послушной воле вашей и тех, кого вы назначите старшими надо мной, - торопливо подхватила кандидатка. В конце зала появилась ещё одна фигура, но это опять заметил только Латэ. Высокий молодой человек с красивым, но как маска застывшим лицом, неестественно бледный. Отражение Миры, о котором она не знает. Когда-то его звали Винсент.
- Нареките меня охотником, Щитом Человечества пред Созданиями Ночи, и по слову вашему я встану на страже с последним лучом заката, - без выражения закончила Мира древний текст, и Винсент улыбнулся, подбадривая её. Тогда резко, как по приказу, вампирша обернулась. На мгновение она встретилась взглядом со своим отражением, но Винсент тотчас же отступил в темноту.
Мира рванулась за ним, напрочь забыв о посвящении. Бовенс и Краус удержали её, и вампирша мотнула головой, возвращаясь в реальность. Она тяжело дышала, как смертная после долгого бега.
Латэ сделал знак, и Бовенс и Краус подвели Миру к нему. Латэ отомкнул серебряный ошейник на шее вампирши и снял его. Мира, ещё не веря, робко вздохнула и потёрла место, прежде закрытое полоской серебра. На её шее навсегда остался след от ошейника - тонкая серебряная линия.
- Теперь ты охотник. - невозмутимый Латэ начал первую из трёх заключительных формул. - Глаза твои всегда должны быть открыты и взор ясен, ибо твой рубеж единственный, первый и последний. Ты одна стоишь на пути проклятия, древнего зла, пришедшего, чтобы пожрать мир. Зло это хитро, многолико и скрывает суть свою от людей, но тебе, охотнику, она открыта, и Господь даёт тебе Силу, побеждающую древнее проклятие. Клянись же бороться и уничтожать это зло, какие бы обличия оно не принимало, помня о единой его сути.
- Клянусь, - быстро сказала Мира, более не смея обернуться к выходу, хотя всем существом стремилась к своему "избранному".
- Теперь ты охотник. Древнее проклятие не властно над тобой, и древнее зло не коснётся тебя. Но в вечной битве с порождениями Бездны не забывай о первой и главной из ценностей - человеческой жизни, ибо ты - не убийца бессмертных, прежде всего, но защитник смертных. Клянись же ничто не ставить выше ценности человеческой жизни.
- Клянусь, - с горькой усмешкой пообещала Мира.
- Теперь ты охотник. Один из многих служителей тайного ордена. Мы скрываем лица под масками и дела под покровом ночи с тех пор как мир, забывший свою ось, оказался во власти хитрого, мудрого проклятия. И покров ордена - вечная, неуничтожимая преграда Бездне, пока существуют защитники, создающие его. Клянись же хранить в тайне, хотя бы и ценой жизни, имена и дела всех тех, кто стоит с тобой рядом - Щитом Человечества пред Созданиями Ночи.
- Клянусь, - ровно сказала Мира, бесстрашно, доверчиво глядя ему в глаза. Её посвящение в охотники совершилось. И Латэ улыбнулся, ободряя не ее - себя. Из-за предательства охотницы Диос он потерял когда-то дар, кто, как не предательница-вампирша вернет его? Она - его верная стрела, и ничто не собьет ее с пути.
Глава 20
ЛЕТО В ПРЭСТО
Лира продолжала сходить с ума.
После встречи с Нефандусом она возвратилась в замок Дэви. Хмурый владыка, медлительный и какой-то замкнутый, поприветствовал её иронически, но ругать не стал. Хотя, конечно же, уже знал, где была девушка. Дэви торопился куда-то, но Лира остановила его.
- Господин, можно мне попросить? Включите меня в группу поиска дара! - робко сказала она, почти не надеясь на успех.
- Ты остаёшься со мной, Лира Диос.
- Я была бы полезна...
- Ты даже не высшая, - Дэви передумал уходить, подошёл к ней. Лира привычно вскинула голову, открывая лживые глаза его взору.
- Ты что-то задумала Лира Диос, - хмуро подытожил Дэви. - Скажи сама, или я прочитаю это в Бездне.
Лира улыбнулась, но промолчала.
- Огрызаешься? Что ж, - владыка сделался ещё более мрачен, осознав свою беспомощность. - Отныне следуй за мной всюду, не отлучайся ни на шаг.
Лира снова улыбнулась:
- Хорошо, господин!
Она опять стала его тенью. Она послушно следовала за владыкой. Насыщалась одним зрелищем чужой смерти, когда он ел, дремала на собраниях старейших, днём она лежала с ним в постели и их грёзы смешивались, клубились под пологом кровати... Владыка действовал умело: он пленил её тело и запер разум за стеной однообразных повторяющихся действий. Лира почти забыла себя и свою цель. Она ходила точно во сне, иногда подолгу замирала на одном месте. Если владыка замечал это, он подходил, вглядывался в её глаза. Он думал, ею в эти моменты владеет Бездна. Лира же чувствовала только пустоту - ужасное ощущение проваливания в пропасть.
Carere morte из свиты Дэви обходили её стороной. Лира не стала своей для вампиров за прошедшее десятилетие. Но это её не угнетало. Она узнала Бездну - это было главное. Ничего не трогало её. Ничего. Митто принёс весть, что вампиршу Вако приняли в орден, и Лира не почувствовала ожидаемой печали: вот, вампирша сумела стать своей для нового окружения, а Лира - нет.
Только однажды что-то дрогнуло в ней. Владыка беседовал с Мелиссой Лакус, и разрешил Лире побродить по замку. Точнее, он сам услал девушку, видя, как обижена присутствием Лиры Мелисса. Она долго бродила по коридорам, спускаясь всё ниже. Постепенно перешла в подземные помещения и скоро вышла за пределы замка. Подземная речка осталась далеко позади, в этих коридорах было сухо и холодно. Лира наугад остановилась у двери какого-то хранилища. Дверь была приотворена. Любопытство чуть шевельнулось, придавленное горой равнодушия... Лира толкнула дверь, и та отворилась.