Почти каждое мое утро начинается примерно одинаково.
Резкий звук будильника, напоминающий автомобильную сигнализацию, пробивается через молоточки неутомимых кузнецов, яростно стучащих в моем черепе. Я резко поднимаюсь, и боль, накатывая приливом, на несколько секунд распирает мою голову.
Я замираю в неподвижности, и когда волна уходит, медленно и аккуратно встаю на ноги. Мир вокруг меня еле уловимо, чуть - чуть, едва - едва, но покачивается. Во рту гадостный привкус.
В темноте я наступаю кому-то на руку. Слышится короткое недовольное мычание. Это Вова. Значит, вчера он не ушел домой, а свалился здесь. Такое бывает. Теперь и его придется везти на работу.
В противоположном углу маленькой комнаты нашей однокомнатной квартиры, вытянув длинные худые ноги, беспокойно вздрагивает во сне кто-то еще. Я с болью в глазных яблоках перевожу взгляд на вешалку в коридоре. Ага! Знакомая куртка. Значит, человек в углу - это Рустам. Я не помню, чтобы он вчера приходил. Но это неважно, он мог прийти и глубокой ночью. У него есть ключ от дверей.
Преодолевая приступ головокружения, прохожу к ванной. Боже мой! В ванне сидит, склонив лохматую голову на грудь, Илона. Вчера она упала в нее и никак не могла выбраться. Никто не захотел подниматься и вытаскивать несчастную из ванной. Мы только закрыли двери, чтобы не слышать пронзительных криков. Спустя полчаса она успокоилась и мирно заснула.
Мне нужно умыться, побриться и почистить зубы. И я не собираюсь ставить ее на ноги - каждое лишнее напряжение мышц заставляет моих невидимых друзей - кузнецов хвататься за свои молоты с удвоенным энтузиазмом.
Я пускаю воду прямо в ванну. Илона что-то произносит, но не просыпается. Ну и черт с ней!
Слышно, как на кухне кто-то ставит чайник. Это Наташка. Сейчас будет готовить кофе и отпаивать Андрея, Вову, а только потом уже меня. Мне сначала надо сходить на автостоянку за машиной.
Захожу на кухню. Ого! Грязная вазочка для мороженного и горстка остатков от креветок. Улики неопровержимы - вчера здесь был Меняйлов. А я его и не видел. А он мне должен деньги уже два месяца, и я хотел с ним серьезно поговорить.
--
Где я был, когда пришел Меняйлов? - с трудом ворочая языком, спрашиваю у Наташки.
--
Ты уже вырубился.
--
А где брали вазочку?
--
Как обычно - в каком-то кафе.
Со вздохом присоединяю вновь появившуюся посуду к девяти таким же. Каждый раз покупаем мороженое, уносим вазочки с собой, а утром не можем вспомнить, где брали. Не идти же спрашивать - "Были ли мы у вас вчера?". Это глупо.
Ну что же. Благодаря Меняйлову мы можем теперь и сами открыть кафе - мороженое. По крайней мере, посуда уже есть.
Пока Наташка руками трясет Андрея и пинает ногами Вову, я иду за автомобилем. До стоянки десять минут ходьбы. Завожу свою видавшую виды "шестерку". Пока шел, слегка полегчало, хотя ощущение слабости во всем теле и липкого холодного пота еще не проходит.
Доезжаю до подъезда, ставлю машину на сигнализацию, и иду пить кофе.
По квартире судорожно носится Андрей, грязно сквернословя и собирая разбросанные по комнате вещи. Ему сильно мешает Рустам, так и не переменивший позы. Андрей постоянно спотыкается об его ноги, но тот остается бесчувственным. Ему не идти не работу.
Вова уже на кухне, вовсю дымит своим зубодробильным "Дукатом". Я морщусь и глотаю горячий кофе. Есть не хочется.
Бросаю взгляд на часы. Парни опаздывают на работу. Наташка начинает злиться, и не старается это скрыть. Мы быстро ретируемся на улицу.
За рулем мне становится еще легче. Я довожу друзей почти до дверей офиса. Они судорожно вываливаются из машины и несутся на работу. Опоздали на пять минут.
Ладно. Теперь мне пора по своим делам.
Я разворачиваюсь и еду в обратную сторону. Стоящий у перекрестка гаишник что-то слишком подозрительно вглядывается мне в стекло. С деревянной спиной и застывшей на губах улыбкой благополучно миную стража дороги - теперь осталось только свернуть в переулок...
Привычно поднимаюсь по серой вытоптанной лестнице на второй этаж поликлиники к дверям с табличкой "Врач - нарколог Тищенко Сергей Семенович".