Сергей Ильич не может заснуть уже третий час подряд. Во дворе и на улице гробовая тишина, даже собака не залает, поздняя машина не проедет - пустота, темнота и тишина.
В спальне зеленоватый сумрак от электронного будильника, тени на потолке; жена спит на другой половине кровати, тихонько похрапывает. Кошка в ногах тоже урчит еле слышно. Спать бы да спать. Но сон упорно не идет к Сергею Ильичу. Мешают заснуть мысли разные нехорошие, картины прошлого лезут из памяти.
Думай, Сергей Ильич, думай!
Разгар лета. Пекло на улице невыносимое. Сергей Ильич вытирает пот со лба платком чуть не ежеминутно. Отдувается. Попить бы кваску холодненького. А тут только вода теплая.
Он сидит на жестком стуле напротив Ивана Алексеевича. У того отдельный кабинет; все остальные в одной комнате друг у друга на головах сидят: пройти толком нельзя. Даже здесь слышен гул из того помещения. Иван Алексеевич усмехается.
--
Что, тесно? - говорит, - это ерунда. Мы скоро расширяемся. Уйдем из администрации в старую поликлинику: там один кабинет на троих будет. А пока потерпим. В тесноте, да не в обиде - так говорится.
--
Это верно, - поддакивает Сергей Ильич, промолчать неудобно, невежливо.
--
Так что переходи к нам. Бросай ты свой колхоз - на что он тебе сдался, Сергей? - уговаривает начальник налоговой инспекции. - Ты у нас кто по образованию - экономист? Вот и отлично!.. Прекрасно просто!
--
Ты знаешь, кого мне пришлось набрать? - шепчет доверительно Иван Алексеевич Сергею Ильичу, - у меня здесь и агрономы, и учителя, и банкир один. Бухгалтеров всего раз - два и обчелся. А ты экономист - разберешься во всем самостоятельно. У меня и так все всё заново учат; так что ты никак не опоздаешь.
Сергей Ильич думает. Надоел ему колхоз, надоел ему директор колхоза: себя считает самым умным, с экономистом не советуется, а премии за плохие результаты грозится лишить... Да и в контору колхозную далеко ходить, устал. А здесь инспекция почти рядом с домом. И должность государственная... Надо решаться.
Задумался Сергей Ильич, не заметил, что налоговый начальник уже давно замолчал. Улыбается, и на него смотрит. Очнулся Сергей Ильич, смутился.
--
Я согласен, - говорит он быстро, как бы сглаживая неловкость.
--
Ну, вот и отлично, - Иван Алексеевич пожимает руку будущему подчиненному, - когда сможешь к работе приступить?
Жена заворочалась, забормотала во сне, перевернулась на другой бок. Под эти звуки Сергей Ильич тоже поменял положение. Теперь взгляд упирается в фотообои: пруд в старом парке, коряга из воды торчит, беседка, зеленью увитая. Сам выбирал в магазине, сам наклеивал... Что же теперь делать-то, а?
Думай, Сергей Ильич, думай!
--
Каждый инспектор должен разбираться в каждом налоге! Он должен уметь проверить предприятие от и до! У каждого из вас будет список предприятий и организаций, которыми вы будете постоянно заниматься и контролировать. Ирина Ивановна, раздайте листы, пожалуйста.
Сергей Ильич весь мыслями во вчерашнем футболе. Какое позорное поражение! Все игроки из страны по заграницам разбежались - в своих командах играть некому. Разве раньше так в еврокубках играли? Злится Сергей Ильич: вместо хорошего зрелища вчера вечером получилось одно душевное расстройство. Машинально берет листок в руки. М-да, интересно... Три совхоза, двадцать четыре фермера, ЦПО, три частных магазина, Новодеевское РТП, РУС, и дальше еще всякой мелочи полно.
--
Проверка одной организации должна происходить не реже одного раза в два года. Исходя из этого, разработайте планы проверок, начиная со следующего квартала. Вы, Лариса Андреевна, просмотрите их, подпишите, и приходите ко мне на утверждение. Срок - два дня. Все свободны!
Инспектора быстро выходят. Злить Ивана Алексеевича не стоит. Выкинет с работы в два счета. А уходить уже совсем не хочется. Платят прилично, не задерживают; льготы чуть ли не каждый квартал новые; форму всем выдали. В районе уважать начали - даже бояться, если честно.
Сергей Ильич рад до смерти, что попал в налоговую. Его бывший колхоз вот - вот ноги протянет, денег живых там пару лет уже никто не видел. С директора спесь давным-давно слетела: ходит сейчас как пришибленный; боится, что со дня на день общее собрание его выкинет с поста к чертовой матери. Не зря, между прочим, боится.
Сергей Ильич добирается до своего персонального рабочего стола, выбрасывает мысли о бывшем директоре из головы, и начинает тщательно рисовать график будущих проверок налогоплательщиков.
На электронном будильнике два часа ночи. В комнате вдруг стало светло: это машина какая-то дальним светом фар провела по окнам спальни. И замолчала у соседского двора. Кого же, интересно, принесло к соседу так поздно. Частенько такое бывает. Чем он там занимается? Почему ночью?
Мысли сворачивают в привычное русло, постепенно возникают варианты проверки... Но Сергей Ильич спохватывается.
--
К чему теперь это все, - шепчет он вслух, и ощущает в уголке левого глаза появление слезинки.
Думай, Сергей Ильич, думай!
Сергею Ильичу неудобно, и от того он излишне резко нападает на главного бухгалтера.
--
У вас котельная отапливает школу, правильно? Эти расходы на производство не относятся, правильно? Так почему вы возмещаете себе НДС с суммы оплаты за газ? Вы что, инструкции ГНС никогда не читаете? А теперь получается большая сумма недоимки, и штраф стопроцентный. И пеня еще приличная!
Главный бухгалтер молчит, директор, в обшарпанном кабинете которого все это и происходит, яростно теребит узел галстука.
Сергей Ильич продолжает уже значительно тише:
--
Анна Павловна! Ну хотя бы позвонили, проконсультировались. Я ведь вам никогда не отказывал в совете. А вы молчком, на свой страх, так сказать, и риск все сделали. Я вам теперь помочь при всем желании не смогу.
Директор, наконец, справился с галстуком.
--
Простите, но за счет чего нам отапливать школу? Там же дети учатся, поймите, дети! В совхозе и так страшный кризис с финансами. Я не вру, мы эти деньги за газ по сусекам буквальным образом выгребаем. Зарплату не выплачиваем!
--
Я все прекрасно понимаю. Но по закону, не я его принимал, такие расходы осуществляются за ваш собственный счет, из прибыли, остающейся в распоряжении.
Инспектор пытается достать книжку из папки, директор отмахивается:
--
Не показывайте, я вам и так верю! Вы лучше скажите, что нам сейчас делать - такие суммы мы не выплатим; и за газ заплатить не сможем, и вообще, мы давно на картотеке висим.
Сергей Ильич внутренне мучается. С главным бухгалтером он в школе пару лет в одном классе учился. А с директором встречался на районных партийных конференциях. А сейчас вроде бы как враг получается.
--
Отдайте в муниципальную собственность - по закону положено. Скиньте эту обузу со своего плеча.
Бухгалтер смеется ненормальным смехом, почти истерически.
--
Да не берут они. Брыкаются. У нашего главы только на совхоз и надежда. Сергей Ильич, ну уж вам-то что надо объяснять - неужели вы сами не знаете!?
Сергей Ильич рассуждает про себя: "Не отразить в акте нарушение - это опять искать, документацию дальше просматривать. А тут сумма уже вполне приличная, акт будет солидным, а ему в характеристику, для получения старшего госналогинспектора, доначисления позарез нужны. И сроки поджимают. Иван Алексеевич план так в сторону увеличения скорректировал, что хоть по ночам работай.
А еще через год областная комиссия приедет. Вдруг перепроверку устроят как раз по совхозу этому да за этот период. Ведь такую ошибку не заметить будет невозможно. И что тогда? А тогда увольнение, в лучшем случае, а то и в полицию потянут, всю душу вытрясут. И на работу никуда больше не возьмут... Нет, тут доброта мне не поможет...
Или отправить их к начальнику инспекции? Да что он скажет? Позовет потом: "Придумай что-нибудь, Сергей Ильич!", а что я придумаю? Ничего? Нет, так дело не пойдет. Надо писать акт по всей форме. В конце - концов, это не мои проблемы".
Сергей Ильич решительно поднимается, и уже безапелляционно говорит:
--
Через неделю приезжайте в инспекцию. Получите акт, окончательные расчеты... И еще побеседуем. Извините, мне пора.
Он поворачивается, и слышит, как с громким треском ломается в руках у директора карандаш.
В стене кто-то зашуршал. "Неужели мыши завелись?" - тревожно шевельнулось у Сергея Ильича в груди, - "только этого счастья мне еще и не хватало". Кот - дармоед как лежал спокойно в ногах, так и остался лежать - не пошевелился даже, зараза. Сергей Ильич нащупал кота ногой, пнул изо всех сил: зверюшка мгновенно выпрыгнула из кровати прочь. "Не буду кормить, пока мышь не поймает!" - со злобной горечью решает Сергей Ильич. Но за стеной шорох прекратился, и как бессонный человек ни прислушивался, ничего не услышал. Бессонница ядовито хихикнула.
Думай, Сергей Ильич, думай.
--
Принимай, Сергей, новую должность! - говорит начальник налоговой, и закуривает "Яву золотую", - будешь возглавлять отдел ККМ и контроля за оборотом алкогольной продукции. Подчиняться будешь лично мне.
Сергей Ильич молчит, не знает что сказать. Должность для него новая - никогда не работал ни с чем подобным. И чем его старая работа начальника не устраивает?
--
Елизавета Николаевна переезжают с мужем в город. Я не могу ее удерживать, естественно; вот и заявление ее, кстати.
Инспектор смотрит на бумагу кверху ногами, но почерк узнает, и текст соответствует. Иван Алексеевич стряхивает пепел, и продолжает объяснять.
--
Хватит тебе на документальных проверках сидеть - там у нас и женщин хватает. А на этой должности мне нужен мужчина.
Сергей Ильич смотрит вопросительно: что за новости? Начальник закашлялся, взял трубку, позвонил: "Ирина, принеси мне кофе, пожалуйста!.. Да, покрепче".
--
Придется ездить в рейды. И в выходные дни, и поздно вечером. С ребятами из милиции, из полиции... Гм-м, прочих органов... А там мало ли чего - так что работа вполне мужская... И оклад тебе тоже повысим.
Инспектор молчит: и многое можно сказать, и нечего сказать. Рот как на замок кто закрыл - непонятное состояние.
--
Ну что, согласен?.. А? - Иван Алексеевич сам спрашивает; не дождался ответа.
--
Согласен, конечно. Просто неожиданно немножко.
--
Бывает, не переживай. Ты мужик грамотный, работник толковый - ты справишься. Все, иди принимай дела. С понедельника приступай к исполнению. Через две недели на семинар в область отправим.
Выходя из кабинета, Сергей Ильич сталкивается с Иринкой. Она делает ему большие глаза и улыбается. Сергей Ильич улыбается в ответ.
На будильнике половина третьего. Что-то надо делать. До этого никогда бессонницей не страдал, о таблетках снотворных никакого представления совершенно. И в доме их нет, однозначно. Если только у жены? Вряд ли: никогда она не жаловалась на плохой сон. И сейчас дрыхнет как слон - из пушки не разбудишь.
Сергей Ильич решается на крайнюю меру - пойти выпить грамм сто водочки. На застольях всегда после выпивки в сон кидает. Бывает даже перед людьми неудобно, неужели сейчас не поможет - не даст эффекта. Впрочем, все равно других возможностей нет. Надо попробовать по крайней мере.
При подъеме койка предательски скрипит. Сергей Ильич замирает - не хотелось бы супругу разбудить. Начнет приставать с расспросами: что случилось, да в чем дело, да объясни? А он этого делать не любит. Разорется; с женой поругается, она плакать начнет. И так тошно, а будет вообще хоть кричи. Поэтому лучше не будить.
Приходится посидеть на краю кровати, подождать.
Думай, Сергей Ильич, думай.
Они сидят в машине вчетвером, советуются. Надо вывести на чистую воду тетку - самопальщицу. Торгует левой водкой уже почти год. Соседи сообщили на нее в милицию анонимно, но в свидетели идти категорически отказались все до одного. Здесь, на хуторе, за такое дело могут запросто спалить, или утопить в реке - в самом крайнем случае. У тетки водку почти весь хутор берет. Говорят, что молодежь спивается, а пьют все: и молодые, и старые. И кто доносит, и кто не доносит.
А без свидетелей тетку можно взять только с поличным. Обыск в жилом доме проводить законом запрещено.
Местный участковый тоже сидит в машине: все объясняет, все показывает - одна только просьба большая. Чтобы его в этом деле никто не засек. Не пощадят и не побоятся даже участкового.
--
Не продаст она вам ничего, парни. Она только местным, кого хорошо знает, продает. Хитрая, стерва. За лишним не гонится. Ей и тех денег, что с хутора посасывает, вполне хватает.
Сергей Ильич с ним мысленно соглашается, но обэповцы - молодые парни - так легко сдаваться не собираются. Сидят и ждут; на что-то надеются. Машина стоит в стороне, без света, на крыльце подозреваемой горит ночная лампочка - все как на ладони.
Сергей Ильич начинает дремать. Его толкают локтем в бок, он просыпается и видит, как в зоне наблюдения испитая личность покупает бутылку, передает деньги высокой статной женщине, и как бы бочком, но очень быстро, выкатывается со двора.
--
За ним! - командует старлей - обэповец.
Включается дальний свет, машина взревывает, они несутся вдоль улицы, догоняют алкофила, тормозят, ребята выпрыгивают чуть не на ходу, хватают мужичка, вырывают у него водку и начинают трясти.
--
Где купил водку!? Колись гад!
Мужик молчит как партизан. Начинает орать:
--
Мое это! Сам сделал!
Упирается, кричит, не колется. Сражается за бутылку как гладиатор. Тетку не сдает: знает - сдаст, никогда не купит у нее больше, тем более в долг. И в округе никто никогда больше не продаст ему. Клеймо поставят: "ненадежный". Потому он лучше в КПЗ посидит, чем на такое дело пойдет. Даже алкофил понимает, что предъявить-то ему нечего хоть по малому, хоть по большому счету.
Понимает это и старлей. Он просто бьет мужика по лицу, тот падает, и старлей добавляет ему ногами: раз, два, три. Разбивает бутылку об забор. Отходит. Останавливается. Возвращается назад, и еще раз бьет ногой по спине.
Сергей Ильич грустит: результат - ноль. Отчитываться о работе нечем.
Вот он и добрался до кухни. Открывает холодильник, достает початую бутылку "Топаза", откручивает крышечку. Берет из кухонного шкафчика стопарик, наливает по каемочку. Спохватывается. Опять лезет в холодильник и достает огурец соленый. Сергей Ильич не может пить без закуски. Он залпом опрокидывает в себя огненную воду, и быстро толкает в рот огурец. Все - огонь тухнет, а приятное тепло побежало вниз.
Сергей Ильич в задумчивости вертит "Топаз" в руках. Еще что ли глотнуть? Он решительно наливает второй стопарик, снова лезет за огурцом; повторяет всю процедуру пития еще раз и садится на табуретку. Спать пока еще не хочется. На кухне тепло, и уютно горит лампочка под зеленым плафоном.
Думай, Сергей Ильич, думай.
--
Где ваша справка, я спрашиваю? Где справка из сельсовета, что у вас есть приусадебный участок, где вы вырастили эти яблоки?
Сергей Ильич, не выходя из "шестерки", разложив многочисленные документы на заднем сидении машины, распекает чумазого дальнобойщика из солнечного Дагестана. Рядом с интересом наблюдают за работой инспектора районные гаишники с автоматами. АКСУ - "плевалка", но носить удобно и для ближнего боя хорош. Но сейчас Сергею Ильичу не до посторонних рассуждений. Не корысти ради, а волею районного начальства, объявившего операцию по контролю за вывозом из области сельскохозяйственной продукции, приходится всей инспекции по очереди выезжать на совместный досмотр транспорта, следующего по федеральной трассе на Москву с целью изучения документации. У кого купили, сколько, куда везете?
В прошлом году районное начальство поразил сугубо мистический факт. По отчетам арбузов в районе выросло нет ничего. А фактически в районном МРЭО прибавилось четыре десятка новых и почти новых машин. И все из хуторов. Значит, врут; значит, скрывают объемы продаж - глава администрации весьма нелицеприятно высказал все это начальнику налоговой. Тот надулся, но сам предложил идею: проверить соответствие между отчетами фермеров, и данными обследований фур на трассе. Начальники ударили по рукам. Подчиненные поехали на облавы.
Им быстро надоело искать и регистрировать местных поставщиков. Тем более что те почти мгновенно смекнули, что к чему; и тяжелые машины пошли по малозаметным проселочным дорогам в объезд всяческих постов. Останавливать и штрафовать засады налоговой инспекции стали всех подряд. Деньги сдавали на счета райбюджета. Глава администрации был в восторге.
--
Платите штраф, уважаемый, - Сергей Ильич приступает непосредственно к конкретике, - восемьдесят три рубля. Будете платить?
--
Не буду! За что? По какому праву?
--
И ладно. Мне еще почти сутки стоять, я не тороплюсь. Будете стоять вместе с нами, пока вам не надоест. А заплатите, на всех других постах сможете показывать нашу квитанцию, и вас уже нигде не оштрафуют еще раз. Так что советую подумать хорошенько.
Аварец отошел к машине. Инспектор кивнул гаишникам, чтоб присмотрели за кадром, а то рванет по трассе самовольно. Его, конечно, остановят на следующем посту, но просто заморачиваться не охота. Да и деньги пусть лучше в наш бюджет заплатит, чем в областную казну.
Коллега тормозит очередную машину. Сергей Ильич откладывает документы аварца в сторонку, пока тот не созреет, и готовится принимать очередного "клиента".
Трасса дышит жаром. Вечнозеленые сосны плывут в мареве, а машина пропиталась арбузным запахом. Сергею Ильичу нравится его сегодняшняя работа - он чувствует себя значительным человеком на ответственном посту.
Сергей Ильич уже нетвердо поднялся с табуретки и оперся рукой на край холодильника. Его взгляд скользнул по верхней крышке, замер и вернулся назад: на холодильнике лежал учебник по аудиту. "Что он тут делает?" - вяло удивился Сергей Ильич. Он взял учебник в руки и снова сел за стол. В рассеянности пальцы механически переворачивают страницы.
Думай, Сергей Ильич, думай.
К шефу сегодня позвали не всех - только выборочно. Но и этого хватило, чтобы в приемной некуда было повернуться. Избранные вслух недоумевали - очень уж странным показалось им приглашение начальника в таком составе.
Лишь только Сашка Касимов - тридцатилетний румяный толстячок - сразу понял правильное направление ветра, и немедленно сообщил об этом вслух.
--
Друзья! Обратите внимание на то, кто здесь собрался. Агрономы, - он постучал себя по широкой груди, - инженеры, преподаватели. В общем, бухгалтеров нет.
--
А мы!? - одновременно возмутились Нина Ивановна и Галина Ивановна.
Сашка смутился, но быстро догадался:
--
Так у вас нет высшего образования! Вы же техникумы позаканчивали?
Народ смутился и помрачнел. Действительно, раз вызвали на беседу такой контингент, то жди неприятностей. И неприятности не заставили себя долго ждать.
Прямо через дверь послышался громкий голос Ивана Алексеевича:
--
Входите!
Пока все рассаживались по стульям вдоль стенок, шеф закурил очередную сигарету, успел глотнуть кофе, полистать бумаги перед собой. Когда шум затих, и все замерли в ожидании, он решительно затушил сигарету и глубоко вздохнул.
--
Мы с вами долго работаем вместе, поэтому секретов от вас я держать не собираюсь.
Он замолчал, и все замолчали. В тишине хорошо было слышно муху, бившуюся между рамами окна.
--
Грядет сокращение. Процентов на тридцать. Я думаю, что пенсионерам уже сейчас понятно - их я сокращу в первую очередь. Но остается минимум три - четыре должности, где придется сократить относительно молодых людей. Я сейчас не знаю, кто это будет. Да пока и приказа официального не было - может, на верху еще переиграют. Посмотрим.
Было немного странно. Заговорили о пенсионерах, но ни одного пенсионера среди приглашенных не было. К чему это?
--
А вот одно официальное указание уже есть, - Иван Алексеевич вытащил листок из кучи, - у работника налоговой инспекции должно быть высшее профильное образование. То есть - бухгалтер, аудитор, налоговый инспектор. Понятно? У вас, кого я вызвал, этого нет. Поэтому, - начальник глотнул кофейку, - всем кто хочет продолжать работу, надо поступать на заочное обучение уже этой осенью.
--
За счет налоговой? - задал Сашка Касимов идиотский вопрос.
Начальник подавился очередным глотком. Он долго кашлял и свирепо смотрел на Сашку. Наконец, его отпустило, и он почти прорычал:
--
За свой счет! За свой! Это требование при приеме на работу - а обучение уже ваша проблема.
--
А кому до пенсии пять лет осталось - тоже учиться?
--
Да, тоже! Как раз на пенсию с дипломом и пойдете... Все, хорош обсуждать: я потом с каждым поговорю. А вы подумайте, где учиться будете.
Сергей Ильич так и остался в недоумении. Неужели его высшее экономическое образование ничего не решает. Неужели надо было учиться на бухгалтера. Это же просто несправедливо! Он задержался в кабинете, подошел к шефскому столу и спросил лично:
--
Иван Алексеевич! И мне тоже переучиваться?
Начальник взглянул недовольно, но сдержался (совсем нервный стал Иван Алексеевич):
--
Надо и тебе. Но если не хочешь - купи готовый. Я слышал, в Москве продают - мне от тебя и этого хватит. Лишь бы бумажка была.
Сергей Ильич отбросил учебник в сторону. Встал, чтобы открыть холодильник, и увидел на дверце наклейку. Это был вырезанный из шоколадной обертки медвежонок - жена приклеила. Медвежонок чудесный, с голубыми глазками, длинными ресничками, с разноцветными шариками прижимает к груди маленький бочонок меда и улыбается во весь рот.
Сергей Ильич погладил картинку.
Думай, Сергей Ильич, думай.
Соседний райцентр - крупный город - Борисов. Перекрестный рейд: их инспектора поехали к Сергею Ильичу, Сергей Ильич - к ним. Предварительно договорились - не более двух протоколов. Паритет надо соблюдать. Хотя все равно несправедливо получается. У Сергея Ильича поселок небольшой, иных предпринимателей уже по два раза наказали; а Борисов все-таки город. Его протоколы здесь как-то малозаметно проходят. Зато работать легко - никто не запомнит. Можно еще лет десять по новым точкам провокации устраивать: на второй круг не скоро пойдет счет.
Они работают вдвоем. Вот и сейчас, в универмаге, ходят, присматриваются - кто как пробивает чеки, кто как выдает. Внимательно смотрят.
Ну вот, ага, не пробивает девочка. Вернее, через раз пробивает. Задумалась что ли?
Сергей Ильич находит напарницу, говорит:
--
Видишь тот отдел? Вон, девчонка с короткой стрижкой... Поняла? Я сейчас полицейского предупрежу, приду, и будем "брать".
Они смеются. Сергей Ильич выходит из магазина, подходит к машине, открывает дверцу и приглашает полицейского - молодого лопоухого мальчишку стриженного под ноль. Тот уже не первый раз с ними едет, ему объяснять ничего не надо. Да от него и требуется-то: постоять при разборке, поприсутствовать, навести ужас на строптивцев.
Сергей Ильич возвращается в универмаг. Очереди из покупателей к намеченной жертве нет - она откровенно скучает.
Первой к ней подходит напарница:
--
Дайте мне шоколадку за пятнадцать рублей, пожалуйста!
Она быстро расплачивается и отходит - чек не пробит. Но это еще не все. Подходит Сергей Ильич:
--
Мне шоколадку, вот...Да, да - с медвежонком. Спасибо!
На этот раз продавщица пробивает чек как правильная. Но уже слишком поздно. Напарница возвращается и уже сухим официальным тоном возвещает:
--
Это была контрольная закупка! Вы не пробили кассовый чек. Сворачивайте торговлю - будем составлять протокол.
Продавщица становится белой как мел. У нее дрожат руки. Бог знает, о чем она мечтала на рабочем месте - мечты исчезли как дым, а появились злые суетливые люди с красными книжечками, тычут ими ей в лицо, что-то требуют. А она просто впала в ступор и молчит.
Из подсобки вылетает хозяин - с большим носом и кудрявой головой. Он тоже суетится, машет руками, бурно оправдывается.
Сергей Ильич радостно усмехается - пошла работа. Есть второй протокол на сегодня!
Часы на кухне показывают половину четвертого. Хоть плачь, но сон не идет. Водка принесла эффект, но совсем не тот, что ожидался - пробило на слезливость. Приходится смахивать влагу из глаз. Почитать что ли? Сергей Ильич выключает свет на кухне, в темноте на ощупь идет в зал. Там книжный шкаф. Бывает, что под чтение можно заснуть незаметно и легко. Попробовать что ли этот способ? Все равно до утра осталось недолго. Хорошо, что завтра, нет, уже сегодня - суббота. На работу не идти... На работу!?...
Думай, Сергей Ильич, думай!
Сергей Ильич включает в зале свет, подходит к книжному шкафу, осматривает обложки. Рука потянулась к "Мастеру и Маргарите". Книга вынута; вместе с ней вылетает и падает на пол большой белый свернутый лист. Листок поднят и рассмотрен. Сергей Ильич замирает и смотрит в пустоту.
Мы Вас поздравляем с двухтысячным годом
Пусть будет над Вами прекрасной погода
Зимой будет солнце, а летом прохлада,
А лучшей погоды для нас и не надо.
Слова Сергей Ильич сочинял целую неделю. Мотив появился сразу - это мелодия финальной песни из "Старых песен о главном". На нее легко ложился праздничный текст, и легко просвистывался сочинителем во время усердной работы. Сергей Ильич нисколько не сомневался, что потрясет своих коллег до основания.
Мы Вам пожелаем здоровья навеки
Ничем не болели чтоб в будущем веке;
Не надо чтоб было лекарств заграничных
В налоговой не было больше больничных.
Петь поздравление Сергей Ильич вышел строго после третьей рюмки. В этот момент аудитория наиболее восприимчива к искусству. Да и самому петь намного легче: уходят скованность и страх; окружающие начинают восприниматься как размытый фон, а мысль больше погружается в себя, чем реагирует на внешние раздражители.
Мы Вам пожелаем побольше наличных
Окладов, надбавок и премий приличных.
Карманы ломились от баксов и марок
Чтоб каждому был бы на праздник подарок.
Поменьше чтоб было инструкций дурацких
Их здесь развелось как жуков колорадских.
Налоги в стране чтобы снизили вдвое
И наш Починок сразу стал бы героем.
Коллеги грохнули. Видны слезы от смеха на лице самого Ивана Алексеевича; хохочут замы, рыдают простые инспектора. Все дружно подпевают последние слова.
Яркий свет ламп отражается от рюмок, бутылок, вилок и искрит, и сияет, наполняя исполнителя восторгом.
Чтоб акты проверок легко сочинялись
И наши клиенты со всем соглашались.
Наличные чтобы все время вносили
Свою недоимку быстрее гасили.
Чтоб наш спиртзавод побыстрей запускали,
А все торгаши ККМ применяли.
Крестьяне чтоб в сроки расчеты сдавали
Дорогу в инспекцию не забывали.
Как всегда во время хорошего пения, у Сергея Ильича что-то дрожит и вибрирует в животе. От этого, как ему кажется, дрожит и вибрирует звук. Лишь бы не сорваться, только бы не забыть слова. Он поет поздравление без бумажки - старается добиться максимального эффекта. Горло от выпитого слегка саднит, но это терпимо, не страшно. Сергей Ильич спокоен - текста остается немного, а сил для пения еще предостаточно.
Чтоб в суд на инспекцию не подавали
И нашим работникам счастья желали.
Чтоб наши работники не уставали
Поменьше работали, больше гуляли.
Сергей Ильич делает небольшую паузу; совсем небольшую, чтобы зрители не посчитали, что все закончено. Но такую, чтобы подчеркнуть последний куплет. Уф, получилось! Начали...
Конечно, еще бы много пропели
Но мы Вам, наверно, уже надоели.
Такая уж наша, поэтов, порода
Мы Вас поздравляем с двухтысячным годом!!
Сергей Ильич поднимает руки вверх. Крики восторга раздаются со всех сторон. Сегодня он герой. Маленькое кафе, целиком арендованное налоговой, никогда еще, даже на свадьбах, не слышала такого одобрения. Мужчины пожимают руки, женщины целуют. Иван Алексеевич одобрительно хмыкает. Очередной тост пьется "за таланты, скрытые за простым обликом обычного налогового инспектора".
На дворе загавкала собака, и Сергей Ильич вышел из оцепенения. Он еще раз взглянул на листок со стихами, вложил его в книжку, а ее поставил на место. Похоже, водка стала действовать - захотелось спать. В голове крутится мелодия той новогодней песни, но сейчас она не веселая, а вызывает лишь чувство светлой грусти. Свет тушится, и уже засыпающий Сергей Ильич на ощупь пробирается в спальню. В темноте он больно ударяется о забытую у письменного стола табуретку. Сергей Ильич схватывается за коленку, сон снова улетучивается. Бессонница нагло смеется несчастному прямо в лицо. Сергей Ильич продолжает путь до кровати; сваливается на нее и сворачивается калачиком.
Теперь легкий храп жены будто гвозди вколачивает в больную несчастную голову.
Вся инспекция собралась в большом кабинете начальника налоговой.
Необычно тихо; страшно тихо. Шеф как всегда с сигаретой, но это не помогает ему справиться с трясущимися руками. Да он и не пытается это скрыть. Кажется, будто он проиграл какую-то жестокую борьбу, и теперь ему все равно: осталось подписать капитуляцию и забыться.
--
Друзья, - говорит он, с трудом начиная непростую речь, - вы все давно в курсе, что в нашей области проходит эксперимент по модернизации налоговых органов, подо что были получены большие иностранные кредиты. Наша инспекция получила от этого несколько новых компьютеров, принтеров и ксерокс.
--
А еще головную боль, - тихо шепчет Сергею Ильичу сидящий рядом Сашка Касимов. Сергей Ильич даже не улыбается.
--
В области был создан, - продолжает Иван Алексеевич, - Центр обработки данных, где даже для заклейки конвертов предусмотрена соответствующая техника. Там будет обрабатываться информация, которая начнет стекаться туда со всех инспекций области. То есть камеральная проверка будет производиться именно там. Как это будет на практике - этого я уже не знаю, а предполагать не берусь.
Сергей Ильич помнит жаркие споры, которые велись по поводу ЦОДа у них в инспекции. Ему предрекали скорый и безоговорочный крах. Но в будущем, а в настоящем ЦОД приводил к концу именно их. Здесь и сейчас, а что будет потом, решать станут уже другие люди.
--
Таким образом, - голос начальника крепнет, сказывается привычка говорить долго и много, - большая часть работы нашей инспекции, включая учет поступающих налогов, будет перенесена в областной центр. Соответственно, наша инспекция, как малочисленная, будет сокращена, и присоединена к Борисовскому "кусту". Сегодня пришел приказ о расформировании.
Иван Алексеевич показывает всем бумагу. У Сергея Ильича сердце ухает куда-то в желудок, и начинает ломить голову. Ему откровенно плохо. Последний год столько разговоров было о предстоящем сокращении, но как-то дальше слов дело не шло. И казалось, что все так и пройдет, как всегда, поболтают и успокоятся - оставят всех работать на своих местах. А вот гляди ж ты - не успокоились!
--
От нашей инспекции в Борисовском филиале останется восемь человек - вот новый штат.
Теперь гул возмущения, удивления, негодования и просто обиды прокатывается по кабинету. От тридцати четырех человек восемь! Уму непостижимо! Куда же идти остальным? Начальник молчит, ждет, когда все успокоятся сами. Он понимает их больше, чем кто - либо; и сейчас они поймут - почему.
--
Начальником филиала будет Королева Валентина Николаевна. Меня отправляют на пенсию.
Все взоры моментально концентрируются на моложавой, ярко накрашенной женщине с маленькими глазами, но большим, чувственным ртом. Она вспыхивает: не то от смущения, не то от радости. Дама ощущает сходящуюся сейчас на ней волну зависти и злобы, но не теряется, а старается запомнить, кто как отреагировал. Уже сейчас она начинает вести свою новую игру.
Шеф смотрит на нее с такой же внимательной ненавистью: Валентина переиграла его, пересилила в интригах. Ему особенно обидно, что это сделала женщина.
Наконец он успокаивается, и вынимает из ящика стола последнюю на сегодня бумагу.
--
Прошу потише, еще один момент. Это список тех, кто остается работать в налоговой инспекции.
Устанавливается мгновенная тишина. Все замерли в напряжении. Пребывает в эйфории только Валентина Николаевна. Ведь получилось, ведь смогла! Теперь кого бы ей не оставили, но рано или поздно работать будут только те, кто устраивает именно ее.
Иван Алексеевич медленно зачитывает небольшой список должностей и фамилий. Сергей Ильич не слышит в нем своей. Он первый поднимается со стула и молча выходит из кабинета. А не пошли бы вы все к чертовой матери!
Сергей Ильич молча смотрит перед собой, лежа в жаркой бессонной постели. Обои старые, их давно пора менять. Но нет ни денег, ни желания заниматься этим. Много чего надо переделать в доме, много чего отремонтировать. Но теперь совсем не до этого.
Думай, Сергей Ильич, думай!
Думай, куда тебе пойти, чем заниматься? Где можно устроиться в районе человеку, который прекрасно знает, какие толпы безработных бухгалтеров обивают с "бегунками" из фонда занятости пороги учреждений и организаций? А там, где есть вакансии, настолько маленькие зарплаты, что просто не хочется ничего делать.
Думай, Сергей Ильич, думай! На какие шиши учить детей, которых, Слава Богу, удалось пропихнуть в институты на бесплатное образование? Но это только говорится, что бесплатное. Проживание в городе съедает уйму денег, на взятки преподавателям тоже приходится отстегивать из своего кармана. Без ежемесячных вливаний дети скоро окажутся вне учебных стен - это аксиома, не требующая доказательств.
Думай, Сергей Ильич, думай! Думай, почему перестал здороваться с тобой сосед, который десять лет потихоньку ремонтировал машины, нигде никогда не регистрировался, а за равнодушное молчание инспектора пару раз помог ему бесплатно с ремонтом автомобиля? Чем ты уж так насолил ему? Тем, что десять лет он все-таки боялся, получается?
Думай, почему смеются за твоей спиной торговки на базаре, которым ты пару раз выписывал штрафы за неприменение ККМ?
Думай, почему, чтобы найти работу, тебе надо бросать обжитой дом, ехать в областной центр; да и там, судя по объявлениям, требуются люди "не старше тридцати пяти", и возьмет ли тебя кто из жалости еще далеко неизвестно?
Думай, почему ты отработал десять лет на государство, собирал для него налоги, нажил себе десятки недоброжелателей и даже врагов, а потом тебя просто сократили за ненадобностью, сунули в руки выходное пособие и катись на все четыре стороны - " свободный гражданин свободной страны"?