Яковлев Александр Олегович : другие произведения.

Справедливость пятого уровня

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Формально это фантастика. Но это здесь не главное. Общество, построенное сейчас в России - ужасно. А каким оно должно быть? На какой идеологической базе? Есть ли путь кроме социализма и капитализма?

Александр Яковлев

  

Справедливость пятого уровня.

Киносценарий. Фантастика.

  
   Высшая и самая характерная черта нашего народа - это чувство справедливости и жажда её.

Ф. М. Достоевский

  
   Начало фильма.
   На экране вогнутая поверхность Земли, как это видно с орбиты. Начинается музыка. Собственно, ещё даже не музыка, а тихое плавное звучание нот, неспешно меняющих одна другую. Зарождение музыки. Вдруг звучит резкий громкий аккорд, который плавно затихает. Опять продолжается плавный перелив нот, но тихим фоном уже идёт быстрый ритм. Одновременно с возникшим аккордом на экране появляется большое название фильма "Справедливость пятого уровня".
  

Часть 1.

Встреча поэта с Незнакомцем.

   Эпизод 1.
   Начало лета. Зеленый театр небольшого провинциального города. На террасах театра, окружённого большими старыми деревьями, зрителей немного. На сцене четыре микрофона на стойках, по углам сцены мощные колонки с динамиками, вынесенные вперед относительно микрофонов. Звучит музыка.
   Невидимая ведущая объявляет:
   - Наш поэтический вечер продолжается. И на сцену приглашаем еще одного молодого поэта - Александра Гончарова.
   (На экране начинают идти роли.)
   На сцену быстрым шагом поднялся человек, лет тридцати, в серой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей, расстёгнутой лёгкой курточке х/б, в джинсах и кроссовках. В руках маленькая тоненькая книжечка. Он быстро подошёл к одному из микрофонов и достаточно уверенно произнёс:
   - Стихотворение "Бомба" (поправил микрофон) из политического сборника "Оккупация", посвященного, конечно же, нашей современности.
   Открыв книжечку и, не глядя в нее, он начал читать.
   Аудитория слушала рассеянно. Зайдя сюда по большей части от нечего делать, привлечённые музыкой и бесплатным входом, люди просто проводили время, ничего особо интересного и не ожидая. Троим сидящим примерно в середине театра юнцам, до поэзии не было ни какого дела явно. Крайний, немного нагнувшись и чему-то ухмыляясь, что-то говорит двум другим. После этого все громко заржали. Какой-то парень всё вертел головой, наверное, в надежде найти среди зрителей какую-нибудь симпатичную девчонку, на которой можно было бы остановить взгляд. Какой-то старичок читал газету, иногда поглядывая на сцену.
   Однако, по ходу того, как поэт читал, отношение зрителей начало меняться. В один неуловимый момент аудитория затихла. Забыл о газете старичок, перестали смеяться парни, впрочем, возможно лишь потому, что затихли все остальные.
   (По ходу идут роли.)
  
  
   Бомба.
  
   Чуя смерть в липкой мгле предрассветного мрака
   На окраине где-то завыла собака.
   В небе были огни, говорят, в виде ромба,
   А потом взорвалась нейтронная бомба.
  
   Одинокий прохожий, склонясь к сигарете,
   Может быть, ничего даже и не заметил.
   Впрочем, может и плакал в предсмертной тоске.
   Мёртв уже. Странно. Стали часы на руке.
  
   Утром город проснулся, уже обречённый.
   Вяло слушал прогнозы, советы учёных.
   Кто-то всё возмущался: "они не правы!",
   И поверить не мог, что уже все мертвы.
  
   И с утра, торопясь в институт по привычке
   Призадумалась и, обронив рукавички,
   Перестала спешить вдруг студентка девчонка
   И карман теребила замёрзшей ручонкой.
  
   Теле-радио комплексы, средства печати
   Призывали всех слушать и не выключать их:
   "Пусть удар нанесён повсеместно в стране,
   Кто сидит в бункерах - все здоровы вполне.
  
   Всё идёт так как надо и всё под контролем...
  
   (Поэт продолжает читать стихотворение, но звук плавно убирается, и начинает звучать закадровый голос. Тон спокойный, повествовательный.)
   - Человек, читающий на сцене свой стих - это я. Событие относительно недавнее - прошло три года. Тогда я пребывал в довольно мрачном состоянии духа, как, впрочем, и многие, кто осознавал, что твориться с Россией. В нашей стране за это время, к сожалению, мало что изменилось. Мне же крупно повезло. Я повстречался с удивительными людьми, много где побывал и видел такое, что не увидит ни один миллиардер нашей планеты ни за какие деньги. Но мой рассказ всё же не об этом. Я хочу рассказать о первой встрече, о начале, поскольку самые яркие впечатления, которые остались в моей память, связаны именно с ней и с началом того, теперь уже кажущегося далёким, лета. Наверное, мой рассказ для нового поколения, воспитанного Голливудом, будет скучен, или совсем непонятен. По Голливудским меркам захватывающего действия, от которого открывается рот, здесь нет. Возможно, этот рассказ и впрямь излишне подробен, но мне хотелось донести суть, а иначе всё это лучше было бы оставить в тайне. В общем, слушайте. Началось всё именно с этого стиха, который я тогда читал со сцены...
   (Возвращается звук читаемого стихотворения. Роли заканчиваются.)
   ...И безволие это свободой зовётся,
   Всё пустое. Ваш труд к вам добром не вернётся.
  
   Не печальтесь друзья, наслаждайтесь свободой.
   Умирайте, здесь выживут только уроды.
   На просторах великой когда-то страны
   Умирайте, - вы здесь никому не нужны.
  
   Поэт закончил чтение. Наступила мёртвая пауза. Зелёный театр был неподвижен и молчалив. Поэт растерялся. Он не надеялся на особое понимание, но чтобы вообще не было аплодисментов?... Поэт закрыл книжечку, скупо кивнул головой, что было скорей не поклоном, а выражением смысла "честь имею", повернулся и стал уходить со сцены.
   Только теперь люди захлопали. Какая-то женщина из зала крикнула: "Спасибо сынок". Какой-то старичок смахнул слезу.
   Поэт спустился со сцены, немного подумал, садиться ли на скамейку, но садиться не стал и пошел к выходу. Его провожали взглядами. Одни с интересом, другие с подозрением. Поэт вышел за ограду, взобрался на горку, с которой была видна сцена, и закурил. На сцене читала свои стихи какая-то девчонка.
  
   Эпизод 2.
   Концерт закончился. Люди выходили за ограду через металлические ворота. Поэт был среди них. Невысокая женщина, ближе к пожилому возрасту, явно его ждавшая и выискивающая глазами в не очень многолюдном потоке, увидев его, поспешила навстречу:
   - Извините, можно Вас на минуточку, - заговорила она торопливо и немного сбивчиво.
   Поэт остановился. Люди начали их обтекать, посматривая и проходя мимо.
   - Да? - ответил он доброжелательно.
   - Мне очень понравился Ваш стих. Единственный из всех. В каком сборнике Вы говорили, он был? Как бы его переписать?
   Поэт достал из кармана куртки маленькую книжечку.
   - Вот, пожалуйста, здесь он есть.
   - Какой из них Ваш, можно подписать? - женщина немного волновалась и держала сумку около груди.
   - Здесь все мои. Моя книжка.
   - А, тогда ладно, - после секундной паузы поняла женщина. Повторять просьбу о подписи она не стала, чтобы не задерживать. - Вы не из нашего города?
   - Из нашего.
   Возникла небольшая пауза. Поэт заколебался, продолжать разговор, или нет.
   - Ну, извините, пожалуйста. Спасибо Вам большое! - излишне поторопилась женщина.
   - Ну, что Вы. Спасибо Вам. - Поэт улыбнулся, немного грустно, кивнул и пошёл дальше вместе с сильно поредевшим потоком людей. Женщина ещё пару мгновений стояла, провожая его взглядом.
  
   Эпизод 3.
   Поэт шёл, не спеша, по аллее парка. Впереди, сзади, сбоку шли еще несколько человек в ту же сторону с разной скоростью. Пара прохожих попались навстречу.
   Постепенно поэт нагнал еще более не спешащего человека, идущего немного впереди. Человек был одет хорошо. Костюм-двойка. Без галстука. Кожаные легкие, но закрытые полуботинки. Ростом выше поэта, лет сорока пяти, но выглядящий моложе. Аккуратная короткая бородка с проседью. Фигура подтянутая, лицо доброе.
   Когда поэт с ним поравнялся и чуть выдвинулся вперед, Незнакомец к нему обратился:
   - Простите...
   - ? - Поэт вопросительно посмотрел на него, чуть замедлил шаг, сравняв скорости движения, но оставаясь чуть впереди.
   - Я слушал Ваш стих. Производит впечатление, - сдержанно произнёс Незнакомец.
   - Понравилось? - немного недоверчиво спросил поэт, но сравнялся с мужчиной, чтобы было удобнее на него поглядывать.
   - Хорошо подобран образ, сюжет - для передачи идеи и настроения. Есть недостатки.
   - Например? - спросил поэт с некоторым вызовом.
   - Да это мелочи. Не так важно. Стих получился. - Незнакомец посмотрел на поэта добродушно, снимая агрессию.
   - Всё же?
   - Ну, вот чисто технически, если для примера, сообщение СМИ: "кто сидит в бункерах, - все здоровы вполне". Подконтрольные СМИ вряд ли стали бы акцентировать на этом внимание. Вы пытались выразить мысль кратчайшим путем, нарушив при этом правдивость образа.
   - Пожалуй, Вы правы, - ответил поэт после секундной паузы, несколько расстроенный. - Мне это место тоже не очень нравилось. Но переделывать я не стал. Дефицит времени и пространства всегда приводит к тому, что чем-то приходится жертвовать, подыскивая оптимум вместо идеала.
   - Ну, если вопрос стоит так, то, пожалуй... - в некотором раздумье согласился Незнакомец.
   Возникла пауза, но без напряжения. Пару секунд оба шли молча. Разговор продолжил мужчина.
   - Судя по выбору темы и принимая во внимание Ваши слова о дефиците времени, Вы не из людей занимающихся искусством ради искусства. Насколько я понял, Вы пытаетесь в этом мире что-то изменить? - Незнакомец бросил на поэта взгляд, доброжелательный, но серьёзный.
   - Да, что могу, - ответил поэт, чуть колеблясь, поскольку говорить о себе в этом ключе ему казалось не очень удобным. - А могу очень мало. Даже этот стих, кроме тех людей, которые сейчас здесь были, больше никто никогда не услышит. - В голосе поэта прозвучало сожаление. - Но мне хотелось что-то сделать для того, чтобы люди перестали голосовать за тех, за кого они сейчас голосуют.
   - Вы голосовали за коммунистов? - спросил Незнакомец, больше утверждая, чем спрашивая.
   - Да, а Вы? - спросил поэт с интересом, взглянув на Незнакомца.
   - В общем... да. Хотя с неохотой. Как говорится, из двух зол...
   - Вы считаете коммунизм злом? - немного удивился и взъерошился поэт.
   - Ну, во-первых, я говорил о коммунистах, а не об идее коммунизма, впрочем, и с идеей не все обстоит просто. Во-вторых, есть вопросы, на которые нельзя ответить да или нет, тем более в категориях добра и зла. - Незнакомец взглянул на поэта с чуть заметной улыбкой. - По крайней мере, в вопросе о произошедшем в стране, судя по Вашему стиху, у нас расхождений нет. Партхозноменклатура конца брежневских времен являлась социумом с внутренней моралью, отличной от государственной. Она изменила законы и мораль государства, тем самым, обезопасив себя и еще более обогатившись.
   - Ну, не только номенклатура... - потупил взгляд поэт, агрессивность которого исчезла.
   - Не только. Революцию делала номенклатура, а уж кто воспользовался её плодами...
   - Революцию... - как бы для себя подтвердил поэт.
   - Ну, изменился же строй? - предложил уточнить Незнакомец.
   - Зато теперь мы живем в свободном обществе, - произнёс поэт с сарказмом, глядя перед собой.
   - Да. Причем, заметьте, преподносят это, как высшую ценность.
   - Угу.
   - А ведь сама по себе свобода ценностью не является. Например, в вырожденном варианте полная свобода - это анархия.
   Говоря это, Незнакомцу, похоже, расхотелось продолжать мысль вводу её банальности, но он всё же продолжил, произнося фразу тоном, которым говорят всем давно известные и наскучившие вещи.
   - Полная свобода для всех оборачивается полной свободой для одних и полным отсутствием свободы для других. Так? - Он взглянул на поэта.
   - Ну... - ответил поэт тоном согласия, но немного уклончиво и с некоторой неудовлетворённости.
   - А что, по-вашему, свобода? - заинтересовался Незнакомец.
   - Свобода? Возможность удовлетворения потребностей, - сформулировал поэт мысль без запинки.
   Незнакомец остановился, глядя перед собой. Поэт тоже остановился и вопросительно взглянул на Незнакомца. Незнакомец повернул голову, посмотрел на поэта немного настороженно. Задержал взгляд чуть дольше. Потом опустил взгляд в землю перед собой, что-то обдумывая. Снова поднял глаза на поэта и спросил, немного прищурившись.
   - А что Вы скажете о потребностях?
   - Пирамида, основанная на витальных. Это эгоистические. Что касается высших - здесь некоторая проблема. - Во взгляде поэта оставался вопрос.
   Незнакомец снова опустил взгляд перед собой и произнес, как бы для себя:
   - Ну, проблемы никакой нет... - Произнес, что-то опять обдумывая.
   Пока шел этот разговор, поэт с Незнакомцем шли по аллее. Теперь аллея кончилась, и они стояли рядом с небольшим крытым кафе. Незнакомец, наконец, что-то решил и посмотрел на поэта.
   - Давайте зайдем и выпьем по чашечке кофе, если Вы не очень спешите. Я угощаю.
   Поэт пожал плечами.
   - Можно.
   - Только извините, минуточку, я позвоню.
   Незнакомец достал из нагрудного кармана плоский сотовый телефон. Практически мгновенно приведя его в рабочее состояние, не задействовав второй руки, поднёс его к уху, при этом отвернулся чуть в сторону. Поэт, дипломатично отступил и рассеянно посмотрел по сторонам.
   - Соберите сведения... Да, рядом... Что сможете, но быстро, - отдал короткое распоряжение Незнакомец.
   Если бы поэт был более наблюдательным, то он мог бы заметить человека, с которым разговаривал Незнакомец. Он был так же хорошо одет, и следил за ними, стоя неподалёку. Но поэту это было ни к чему.
   Незнакомец убрал телефон и обратился к поэту с чуть заметной улыбкой, указав рукой на вход:
   - Прошу.
   Оба вошли в кафе. Незнакомец выбрал столик.
   - Присаживайтесь. Я пойду чего-нибудь принесу.
   Он направился к стойке и стал что-то говорить. Поэт проводил его рассеянным взглядом, пару секунд за ним наблюдал, затем перевёл взгляд на экран телевизора. Там шли новости. Поэт начал их без интереса слушать.
   - ...договоренности между Россией и США, которые многие аналитики уже сейчас называют эпохальными. Льготные кредиты, которые получит Россия, должны послужить залогом дружбы между нашими странами.
   Поэт бросил взгляд на Незнакомца, который снова разговаривал по телефону. Но тут по телевизору пошла информация, которая поэта заинтересовала.
   - Президент Белоруссии в средствах массовой информации высказал претензии к России в том, что российская сторона не выполняет своих партнерских обязательств. Он позволил себе так же обвинить США во вмешательстве во внутренние дела других стран, и в частность, Белоруссии.
   Поэт напрягся.
   - Президент США в своей вчерашней речи сказал, что некорректные высказывания белорусского президента в адрес США и России не могут способствовать нормализации и без того натянутых отношений. Особое беспокойство внушает постоянное нарушение прав человека в Белоруссии, что вызывает законные протесты оппозиции и простых граждан, пе[Author ID1: at Sat Apr 13 19:29:00 2002 ]пе[Author ID1: at Sat Apr 13 19:29:00 2002 ]реходящие в уличные манифестации и стычки с полицией. Если белорусская правящая верхушка не прислушается к мнению мирового сообщества, то США и мировое сообщество вынуждены будут принять меры, и, возможно, не только экономические. ...Очередное наводнение...
   Бармен переключил телевизор на МузTV.
  
   Эпизод 4.
   Вернулся к столику Незнакомец. Лицо его было спокойным. В одной руке он нёс чекушку водки, в другой бутылку фанты. Следом подошла официантка с подносом, на котором были два фужерчика, тарелка с закуской, две чашечки кофе и какие-то маленькие сладкие подушечки на тарелочке.
   - Вы слышали? - возбуждённо спросил поэт, кивнув головой на телевизор. - Ну ведь всё же врут! От начала, до конца! - он говорил возмущённо, ища поддержки.
   Незнакомец сел напротив, откручивая пробку с бутылки водки.
   - Слышал, ответил он без интереса. - Белоруссию хотят съесть. Идеологически альтернативное государство, и неплохо развивается. Мозолящий глаз прецедент.
   Официантка составила всё на стол и удалилась.
   - Вы не возражаете? - спросил Незнакомец, подняв над столом чекушку, наклонив её горлышком в сторону поэта, и, похоже, заранее зная ответ.
   Поэт только пожал плечами и махнул рукой. Незнакомец ему налил, однако себе водку наливать не стал. Взял фанту.
   - Я, к сожалению, в некотором смысле, за рулем, - как бы извиняясь, произнёс он, поймав удивлённый взгляд поэта. - Давайте выпьем за Ваше стихотворение и за Ваш успех. Ведь это же был всё-таки успех?
   - Давайте, - легко согласился поэт, но без особого рвения.
   Выпили. Поэт даже не поморщился, и закусывать не стал. Незнакомец слегка пододвинул к нему тарелку и жестом предложил фанты. Но поэт вяло махнул рукой и достал сигарету. Легким жестом предложил незнакомцу, но тот, тоже легким жестом, отказался.
   - Последняя страна, где ещё не похоронена идея социальной справедливости, - сказал поэт с усталым сожалением и закурил.
   - А как бы Вы определили понятие справедливости? - заинтересовался Незнакомец.
   - Ну... правила... распределения.... - Поэт, чуть сдвинул брови, пытаясь подобрать слова для нечёткой мысли.
   Незнакомец с готовностью подхватил:
   - Распределение материальных и нематериальных благ и обязанностей в соответствии с определёнными правилами и законами. Правилами, которые личность считает истинными.
   Поэт посмотрел на Незнакомца, пытаясь сосредоточиться, переваривая неожиданно сложную фразу, и, подумав, сделал неопределённый жест, означающий неопределённое согласие. Незнакомец налил ещё в фужерчики и с интересом продолжил:
   - Но каждая личность и группы людей могут считать истинными разные правила...
   - То есть, Вы хотите сказать, - медленно начал размышлять поэт, беря фужерчик, - что справедливость не одна, а их много, и что истинной справедливости не существует?
   - Примерно так, - поощрил Незнакомец - но не так анархично! Всё подлежит классификации. Понятие справедливости делится на уровни в соответствии с уровнем развития личности. Этих уровней можно выделить пять.
   Незнакомец сделал паузу, давая возможность поэту осмыслить сказанное.
   - То есть пять уровней развития личности, - медленно произнёс поэт - и каждому из них соответствует свое понимание справедливости?
   - Вообще-то, - Незнакомец чуть затруднился (поэт в это время выпил) - классификация уровней развития, вопрос отдельный, но пока пусть будет так. - Он откинулся на спинку стула и продолжил без всякого затруднения:
   - Первый уровень справедливости можно назвать справедливостью силы. В общем виде - справедливостью превосходства. Субъект на этом уровне развития считает себя лучше других: умнее, сильнее, хитрее..., и в силу этого - достойным большего, чем остальные. Не по факту своих заслуг, а просто по факту своего превосходства, как он о себе думает. Это справедливость животного мира и низших ступеней развития личности и общества. Уголовная среда, идея национализма, с позволения сказать общество, которое построено сейчас в России. Ему, как раз, соответствует полная свобода.
   Незнакомец говорил легко и спокойно, удобно откинувшись на спинку стула, иногда поглядывая на поэта. Поэт слушал сосредоточенно, глядя на Незнакомца почти неотрывно, забыв о сигарете.
   - Второй уровень - это справедливость игры, удачи. "Жизнь - игра!" Правда, зачастую жёсткая, если не сказать жестокая. Окружающие - конкуренты в этой игре. Помощь конкуренту уменьшает собственные шансы на выигрыш. Это противоречит русской природе, но усиленно у нас внедряется. При такой системе каждый знает, что он может проиграть, но надеется выиграть. Твой выигрыш, как правило, чей-то проигрыш, но выигрыш за счёт другого - не есть нарушение правил, а значит, это справедливо. И люди, даже проигравшие, говорят "Пусть". В принципе, это достойное поведение. Это - умение проигрывать, в отличие от субъектов с первым уровнем справедливости, которые попытаются вернуть проигрыш, не брезгуя ничем. Справедливость второго уровня, в частности, основа идеологии Америки, и соответствующее этому уровню справедливости понимание свободы. Это уже не полная свобода, а свобода с ограничениями, соответствующими правилам игры, длиною в жизнь.
   Незнакомец сделал паузу. Поэт ещё какое-то время внимательно смотрел на него, затем перевёл взгляд на сигарету и стряхнул с ней длинный пепел, а потом и вовсе потушил её остаток.
   - Наливайте, - предложил Незнакомец.
   Поэт налил и выпил, потом взял вилку и закусил. Посмотрел с ожиданием на Незнакомца. Незнакомец продолжил. Поэт закурил другую сигарету.
   - Третий уровень. Его можно определить, как хорошо нам известный принцип распределения по труду. В действительности, кажется логичным, что человек должен получать различные блага в зависимости от того, что он сделал, а не потому, что ему повезло. Это, по крайней мере, дает в жизни стабильность и предсказуемость.
   - Вы имеете в виду наш социализм?
   - Не совсем, - Незнакомец чуть заколебался. - Мне бы не хотелось сейчас его анализировать. - Он украдкой посмотрел на часы. - Это наше детство и юность, жизнь наших родителей, и даже просто из уважения к ним, не хочется об этом говорить походя. Тем более, что это вообще не те категории, которыми стоит оперировать, чтобы в чём-то разобраться.
   - Не те, это что, социализм? - не совсем понял поэт.
   - Социализм, капитализм...
   - Как не те, - опешил поэт, - а как тогда разговаривать, ведь других же нет?
   - Ну, во-первых, я полагаю, Вы сами знаете, что социализмы бывают разные, и что один может отличаться от другого сильнее, чем вообще социализм от капитализма. Во-вторых, есть и другая классификация, и, думаю, скоро у Вас будет возможность с ней ознакомиться. Однако я предлагаю не уходить от первоначальной темы. Давайте вернёмся к уровням справедливости.
   Этим случайно возникшим отступлением поэт был весьма озадачен, но предложение Незнакомца быстро принял, как собака, которой показали сосиску, но не дали, зато дали косточку, и собака довольна.
   - Вам не кажется, - продолжил Незнакомец, посмотрев на поэта - что принцип распределения по труду, причем по труду и только, несколько похож на зависть?
   - Зависть бывает черной и белой, - с готовностью подхватил немного захмелевший поэт, тоже глядя на Незнакомца. - Вы имеете в виду чёрную?
   - Почти, - согласился Незнакомец. - Белая - когда хочешь достичь того уровня, которому завидуешь, черная - когда хочешь уничтожить объект зависти, чтобы не чувствовать себя обделенным. Третий вариант, когда не уничтожают объект зависти, а перераспределяют между всеми. Логика есть. Убрать материальное неравенство и дать всем равные возможности. В определённом смысле справедливо. - Незнакомец сделал небольшую паузу. - Но знаете в чем парадокс?
   - ? - поэт старательно пытался уловить суть.
   - Справедливость второго и третьего уровня, внешне, казалось бы, такие разные и противоречащие друг другу, имеют под собой одну и ту же основу - эгоистическую пирамиду потребностей. В первом случае эгоизм реализуется в риске, предприимчивости и удаче, во втором - в совместном производстве и равномерном распределении. В первом случае проигрывают серые и бездарные, во втором - предприимчивые и талантливые. Парадокс! Казалось бы, справедливость более высокого уровня, а ведет к деградации! Впрочем, обычный эффект внедрения более прогрессивной, но несовершенной идеи.
   Последнюю фразу Незнакомец произнес, отведя взгляд чуть в сторону, с уверенностью и лёгкой грустью, тоном человека, похоже, имеющего немалый личный опыт.
   Поэт сдвинул брови, тоже отвёл взгляд и задумался. Потом внимательно посмотрел на Незнакомца.
   - Вообще-то я мог бы Вам много в чём возразить, - сказал он тоном чуть вызывающим, но, тем не менее, по-прежнему доверчивым. - Третий уровень - распределение по труду Вы представляете, как чисто эгоистический. Однако, теми, кто выдвигал и проводил в жизнь этот принцип, двигали, я уверен, и высшие потребности?
   - Совершенно верно! - почему-то почти обрадовался Незнакомец - Однако, это уже четвёртый уровень справедливости. Вы можете определить, что такое высшие потребности?
   Поэт задумался. Незнакомец продолжил:
   - Давайте, определим их как потребности, в основе которых лежит сочувствие.
   Поэт ещё больше задумался. Незнакомец продолжил:
   - Отказаться от игры в карты, даже зная, что игра честная, Вы можете по двум причинам. Во-первых, Вы боитесь проиграть, во-вторых - Вы можете заведомо не хотеть принимать выигрыш, понимая, что это проигрыш Вашего партнёра, и он расстроится. Вы ему будете сочувствовать. Такая жизнь Вас может не устраивать. Принцип распределения по труду так же может иметь под собой две мотивации. Первое - что бы ни обидели меня, второе - что бы ни обидели других. Правда, на этом уровне сочувствие к тем, кого обижают, может сосчитаться с жестокостью к тем, кто обижает, или к тем, из-за кого это происходит. Ярким примером этого был классовый подход. Различная мораль в отношении своего и других социумов.
   Поэт, согласно кивнул. Незнакомец продолжил:
   - В нашем бывшем соц. обществе существовали обе эти формы, то есть соответственно существовало понятие справедливости как третьего эгоистического, так и четвёртого альтруистического уровней. Конечно, предпочтителен четвёртый. Но он требует более высокого уровня развития личности. На этом уровне личность считает справедливым отдать больше, чем получить. Правда, при условии, что и другие поступают так же. И хотя теоретически именно он и пропагандировался, но на практике идеологический механизм государства был не на столько развит, что бы отфильтровывать один от другого. Третий уровень справедливости был для социалистического государства как вирус, против которого не было иммунитета. Ведь чисто внешне, риторически он от четвёртого не отличался. Во все структуры власти просачивался именно он. А он имеет свойство при удобном случае мутировать во второй и первый уровни справедливости. Собственно, это и явилось одной из причин той глобальной социальной и экономической катастрофы, которую мы сейчас наблюдаем.
   - А если бы лидирующим остался четвёртый уровень? - спросил поэт с интересом.
   - Всё равно изменения были неизбежны. Но это, скорее всего, был бы плавный переход к пятому уровню, в общем включающему в себя четвёртый, но имеющему несколько иную идеологию.
   - Вы говорите о коммунизме? - спросил поэт, особо не задумываясь.
   - Ну что Вы! Нет, конечно, - ответил Незнакомец чуть удивлённо.
   Поэт сидел спиной к выходу. За стеклянной витриной кафе появился человек и посмотрел на Незнакомца. Поэт этого не видел.
   - Простите - сказал Незнакомец и достал из кармана мобильник. Поднёс его к уху и просто слушал, ничего не говоря. Поэт выжидающе наблюдал.
   Человек за стеклом что-то говорил по сотовому. Незнакомец убрал мобильник. Посмотрел на часы. Поэт видел это и вопросительно посмотрел на Незнакомца.
   - Извините, мне пора - сказал тот чуть извиняющимся, но твёрдым тоном. - К сожалению, разговор закончить не удаётся. Можете посидеть, за это уплачено. Приятно было пообщаться. - На лице Незнакомца появилась лёгкая улыбка.
   Он встал и подал поэту руку. Поэт растерялся, удивлённо посмотрел снизу вверх. Через секундную паузу тоже привстал, протянул руку в ответ, растерянно улыбнулся. Они пожали друг другу руки, и Незнакомец быстро ушёл. Выражение лица поэта после рукопожатия какое-то время оставалось немного недоумённым, но вскоре сменилось на грустное. Вслед Незнакомцу поэт смотреть не стал. Смотрел в направлении стола, но в никуда.
   Незнакомец вышел из кафе. Синхронно к входу подъехала иномарка. Незнакомец сел спереди. Машина тут же тронулась.
   Какое-то время поэт сидел неподвижно. Потом медленно налил остатки водки и выпил. Неторопливо доел закуску. Допил фанту. Взял остывший кофе. Попил с подушечками. Взял нетронутую чашку Незнакомца. Тоже выпил. Оставшиеся подушечки собрал в ладонь и пошёл из кафе. Походка нормальная. Что пьян - не заметно.
  
   Эпизод 5.
   Поэт шёл, не спеша, по городу, поглядывая на проходящих мимо девушек. Левой рукой он иногда брал из правой подушечку и отправлял в рот. Доев их, поэт стряхнул руки в направлении какой-то явно недостаточно близко стоявшей урны. Присел на попавшуюся скамейку, закурил, взгляд внутри, иногда, чуть кивая головой своим мыслям, иногда чуть пожимая плечами.
   Смена кадра. Поэт пару раз коротко нажал кнопку дверного звонка на лестничной площадке. Из квартиры вышел живой суховатый пожилой мужчина, небольшого (с поэта) роста и закрыл за собой дверь.
   - Привет Шурка. Ты откуда? - спросил он радостным, по крайней мере внешне, тоном.
   Поэт немного оторопел, но быстро с собой справился.
   - Привет Виктор Петрович. А я сегодня стихи читал в зелёном театре.
   - Ну и как?
   - Да нормально, - ответил поэт уже без интереса. - Ладно. Потом расскажу.
   Он повернулся и пошёл по лестнице вниз.
   - Ну извини... - попросил мужчина вслед виноватым тоном.
   - Всё нормально, - ответил поэт голосом внешне бодрым, не оборачиваясь.
   Смена кадра. Поэт стоял на углу дома и курил. Из-за другого угла вышел высокий мужчина, которому явно было некуда спешить.
   - Привет Ген - буднично поприветствовал поэт.
   Мужчина, молча и не спеша, подошёл, поздоровались за руку.
   - Как жизнь? - дежурно спросил мужчина.
   - Нормально - равнодушно ответил поэт. - Сегодня в зелёном театре был концерт. Я там тоже выступил.
   Поэт, вдруг оживая, повернулся к мужчине и, беря его за борт куртки, возбуждённо сказал:
   - Давай я тебе стих прочту.
   Мужчина растерялся, чуть отпрянул. На лице появилась удивлённая улыбка. Поэт, не обращая внимания, да и не глядя на жертву, действительно стал читать первое четверостишье "Бомбы", старательно и с выражением. Жертву, правда, при этом отпустил.
   - ... а потом взорвалась нейтронная бомба.
   Мужчина, не дожидаясь продолжения, чуть снисходительно перебил:
   - Я знаю, что такое нейтронная бомба. Дома стоят, а люди готовы. Ну ладно, счастливо, - и быстро пошёл прочь, возможно, увидев кого-то, или лишь сделав вид.
   Поэт стоял один, докуривал сигарету. На лице мелькнула досада на свою глупость, затем оно стало спокойным, но немного грустным. Начинало темнеть.
   Смена кадра. Поэт сидел на кухне перед включённым телевизором. Перед ним на столе стояла трехлитровая банка со спиртом, рюмка и кружка с водой.
   Поэт взял суповой черпак, зачерпнул им прямо им из банки, и налил полрюмки. Добавил из кружки воды, и сидел, бессмысленно наблюдая турбулентные вихри. Затем размешал всё ножом, нож облизал губами, лезвием наружу. Секунду поколебавшись, встал, открыл холодильник. Там почти ничего небыло. Он достал свежий огурец. Разрезал его пополам вдоль. Посолил. Выпил, закусил. Снова взял черпак и начал наливать ещё одну рюмку. Впервые бросил взгляд на телевизор, но там его ничто не заинтересовало.
   Смена кадра. Пьяный в хлам поэт сидел на кровати, голый торс, снизу обёрнут полотенцем. Фигура красивая, не дохляк. Уже было темно. Поэт тихонечко пел грустную песню, подыгрывая себе на гитаре. Пел он не очень, скорее внутри себя, но играл - хорошо:
   Был вином и виноградом.
   Был змеёй и сладким ядом.
   Был бойцом и был разбитым.
   Был живым и был убитым.
   Спать ложился рано утром,
   Вечерами всё звонил кому-то.
   Смена кадра. Поэт в том же виде курит на балконе, слегка покачиваясь. (Оркестровка песни продолжает тихо звучать в профессиональном исполнении.)
   Как бы про себя поэт с горечью произнёс:
   - Умирайте, вы здесь никому не нужны...
   Перевод кадра с поэта на ночной город. Застывший кадр ночного города.
   - Интересный мужик...?! - немного помолчав, сказал поэт с некоторым удивлением.
  

Часть 2. Компьютер.

  
   Эпизод 1.
   Тихое солнечное летнее утро. К подъезду дома подъехала машина. Можно было бы сказать, что это микроавтобус, но назначение её, вероятнее, было какое-то иное, скорее всего техническое. Машина была не броской, стёкол мало, корпус практически закрыт. Разве что пара стёкол на задних дверцах.
   Кадр внутри машины. Два человека. Один на месте водителя, другой в салоне. Другой был одет в одежду, похожую на рабочую. Но не грязную.
   - Прибыли, - коротко констатировал водитель.
   - Угу, - буркнул человек в рабочей одежде, держа в руках предмет, выглядящий, как валун среднего размера. Он что-то нажал на нём и открыл крышку. Внутри была какая-то электроника. Загорелась пара миниатюрных светодиодов. Мужчина закрыл корпус.
   - Ладно, я пошёл, - деловито сообщил он, взял потёртую прямоугольную сумку на ремне, такую, в которых удобно носить инструмент, положил в неё "валун", и, уже вставая, перекинул её ремень через плечо. Открыл дверь, вышел из машины, и не торопясь, направился к входу в подъезд.
   В подъезде он легко и быстро поднялся до последнего этажа и забрался по вертикальной металлической лестнице к люку, расположенному в потолке. Люк был закрыт на висячий замок. Мужчина достал из внутреннего нагрудного кармана какой-то инструмент, напоминающий отвёртку, но с объёмной ручкой. Зацепившись левой рукой через локоть за по[Author ID1: at Sat Apr 13 19:29:00 2002 ]поп[Author ID1: at Sat Apr 13 19:29:00 2002 ]еречину лестницы и,[Author ID1: at Sat Apr 13 19:29:00 2002 ] придерживая освободившейся кистью левой руки,[Author ID1: at Sat Apr 13 19:29:00 2002 ] корпус замка, правой рукой с помощью инструмента он начал производить какие-то манипуляции внутри личины замка, вероятно пытаясь его открыть.
   На лестничной площадке раздался звук брякающей дверной цепочки, щелкнул замка. Открылась дверь квартиры, и из неё вышла старушка в халате с помойным ведром, в тапках с задниками на твёрдой подошве, одетыми на босую ногу. Старушка посмотрела вверх на мужчину и спросила подозрительно и вызывающе:
   - А вы чего это тут?
   - Горгаз, - деловито ответил мужчина, не глядя на старушку и, продолжая заниматься своим делом.
   - А чего? - не унималась старушка.
   - Нет тяги в первом подъезде. Вентиляцию проверяем.
   - Аа... - Старушка не спеша, стала спускаться вниз по лестнице. Обернулась посмотреть на мужчину.
   К этому моменту мужчина уже справился с замком.
   Смена кадра. Плоская крыша.
   Мужчина с усилием открыл не очень податливый люк, высунулся, спугивая голубей, и вылез. Отряхнулся и направился к краю дома к блоку вентиляционных шахт. Около шахт он развернулся и пошёл параллельно краю крыши, считая шаги. Отсчитав нужное количество, остановился. Обернулся, оценивая расстояние. Подошёл к самому краю крыши без ограждения, достал из сумки "валун" и, приседая, положил его к ногам. Несколько секунд сидел на корточках, уже не обращая внимания на принесённое устройство, просто созерцая пейзаж, окидывая взглядом открывшуюся панораму. Видно было далеко. Внизу маленькие домики, сады. Мужчина встал, бросил взгляд на "валун" и пошёл к люку. Начал в него спускаться.
   Смена кадра. Мужчина вышел из подъезда, подошёл к машине и через боковую дверь залез в салон.
   - Порядок? - дружески спросил водитель.
   - Угу, - ответил напарник деловито и коротко. - Поехали. Подъедем с другой стороны дома.
   Машина тронулась. Человек начал переодеваться. Снял с себя рабочую одежду и надел хороший костюм-двойку, галстук. Затем обратился к водителю, не сомневаясь в ответе:
   - Ну что, пора?
   - Да уж должен проснуться, если дома, - подтвердил водитель.
   Человек достал из нагрудного кармана пиджака мобильник, набрал номер, поглядывая при этом в записную книжку, лежащую рядом. Поднёс телефон к уху. Машина к этому времени уже объехала дом и остановилась.
  
   Эпизод 2.
   Поэт спал. Телефон зазвонил громко и резко.
   Поэт проснулся, медленно вылез из-под одеяла, спустил ноги на лежащий на полу ковёр и сел. Телефон продолжал звонить. Поэт оперся обеими руками на диван, наклонил корпус вперёд, собираясь с силами, чтобы встать, но их не хватало. Он набрал в грудь воздуха и выпустил его с шумом через рот, чуть надув щёки.
   - Пф... - Секунду поэт пустыми глазами смотрел перед собой, затем перевёл взгляд на стоящий рядом на столике старенький механический будильник и сдвинул удивлённо брови. Телефон продолжал звонить. Поэт, ещё раз набрав в грудь воздуха, и, собравшись с силами, наконец, поднялся, и чуть покачиваясь, нетвёрдым шагом пошёл в другую комнату.
   Телефон стоял на диване, забросанном разной одеждой. Поэт наклонился над ним, упёрся в диван левой вытянутой рукой и снял трубку.
   - Алё? - спросил он хрипловатым голосом, медленно садясь рядом с телефоном. - Здравствуйте... Вчера в кафе? Помню... Поднимайтесь...
   Он положил трубку, сморщил лицо от боли, чуть оскалив сжатые зубы и берясь левой рукой за голову.
   Смена кадра. Человек в машине убрал от уха мобильник, чуть снисходительно улыбнулся и, повернувшись к водителю, сочувствующе произнёс:
   - Похоже, парень вчера слегка выпил.
   Он убрал телефон, взял в руки прямоугольный свёрток, перекинулся с водителем взглядом, вышел из машины и направился к дому.
   Смена кадра. Поэт встал, надел спортивные штаны и майку и потащился на кухню. С неприязнью посмотрел на трехлитровую банку со спиртом, в раздумье перевёл взгляд на стоящую на полке бутылку вина. Отвёл глаза, щурился, сильно втягивая воздух через нос. Повернулся к холодильнику. Достал оттуда упаковку цитрамона, наполовину съеденную. Извлёк зубами таблетку и перебрал её в рот. Взял со стола кружку и зачерпнул ею из стоящего на стуле большого ведра.
   Раздался звонок в дверь. Поэт чуть вздрогнул, торопливо выпил воду, поставил кружку на стол и пошёл открывать. Пройдя в прихожую, не зажигая света и не заглядывая в глазок, он снял дверную цепочку, щёлкнул замком и медленно открыл дверь, находясь от неё сбоку на [Author ID1: at Sat Apr 13 19:29:00 2002 ]максимальном удалении вытянутой руки.
   В дверном проёме он увидел хорошо одетого крепкого незнакомого мужчину, ростом чуть выше среднего, со свёртком. Мужчина, вежливо улыбнулся, чуть кивнул головой и произнёс:
   - Ещё раз здравствуйте. Я только что звонил. Не разбудил? - участливо спросил он.
   Поэт, приблизившись на шаг к двери, устало махнул рукой, и вопросительно произнёс:
   - Всё в порядке. Проходите? - сделал [Author ID1: at Sat Apr 13 19:29:00 2002 ]он приглашающий жест и развернулся, что бы отойти самому.
   - Нет, нет... - возразил мужчина, качнув головой и не переступая порога.
   Поэт вернулся в исходное положение, внимательно взглянув на мужчину немного снизу вверх.
   - Возьмите, пожалуйста - мужчина протянул свёрток.
   - Что это? - Поэт заколебался, не спеша брать.
   - Это подарок от Вашего вчерашнего знакомого из кафе. Он попросил меня Вам передать.
   Поэт недоумённо взял свёрток.
   Освободившись от посылки, мужчина тут же произнёс:
   - Всего доброго. - Кивнул головой, вежливо улыбнувшись, развернулся, и быстро стал спускаться вниз.
   - Всего доброго... - растерянно произнёс поэт вслед.
   Смена кадра. Мужчина подошёл к машине и сел на переднее сиденье рядом с водителем. Открыл бардачёк. Там была какая-то электроника. Мужчина щёлкнул тумблерком, достал оттуда же маленький наушник и поднёс его к уху. Пару секунд слушал.
   - Сигнал нормальный, - констатировал он.
   - Микрофон на постоянную прослушку? - вяло спросил водитель.
   - Нет. Сказано, что лишнее. Только при включении компьютера.
   Напарник убрал наушник, щёлкнул тумблерком, закрыл бардачёк.
   - Поехали. Заедем через недельку.
   Машина тронулась.
   - Что за парень? - поинтересовался водитель.
   - Мы не разговаривали - равнодушно ответил напарник. - А так...? Коммуникабельность средняя, в меру осторожен, но, кажется, несколько самонадеян. Похоже, кое-что умеет, но явно не спецназ.
   - Интеллектуал?
   - Похоже. Хотя все мы здесь...
   - Что-то проверка слабенькая... - усомнился водитель.
   - Значит, и так знают, - чуть наставительно рассудил напарник. - Так, для очистки совести.
   Возникла небольшая пауза.
   - Чего вчера делал? - сменил тему водитель.
   - А знаешь, ничего. - Напарник чуть оживился. - Устал что-то. Валялся почти весь день в номере. Включил Джеки Чана, переключил на Стивина Сегала. Немного посмотрел. По стилю ближе.
   - Да-цзе-шу? - наполовину спросил, наполовину утвердил водитель.
   - Знаешь, что-то эти фильмы дальше половины я теперь не могу смотреть, - продолжил напарник, проигнорировав вопрос-утверждение. - Надоедает. Не поверишь! Переключился на "Командира счастливой щуки". Наш, старый.
   - Да и я не лучше, - улыбнулся водитель. - Тоже вчера переключился на "Калину красную".
   - С Шукшиным?
   - Да.
   - Слушай, не люблю Шукшина! - как бы удивился напарник. - Уважаю, но не люблю. У него главные герои не чувствуют других людей, не понимают психологии. Прут, расшибая себе лоб. Страшно смотреть! Ужас!
   - Слышал, какого-то знаменитого американского режиссёра фильмов-ужасов спросили, что он думает о нашем кино? Он ответил - вот где ужас!
   - Кажется, слышал, - согласился напарник, но тему продолжать не стал.
   За стеклом кабины неслись дома. Помолчав, водитель включил приёмник.
   - ...а так же представителей России на заседании стран большой семёрки. В проекте постановления говорится, что развитые демократические страны не могут оставаться безучастными, когда попираются демократические права целого народа. В связи с этим в отношении Белоруссии будут введены экономические санкции...
   Водитель выключил станцию, мгновенно вспылив:
   - Вот суки, что делают! И заступиться некому... - он начал в сердцах крутить ручку приёмника, рассеянно подыскивая какую-нибудь музыку. - А наши чего?
   - Посмотрим... - ответил напарник задумчиво.
  
   Эпизод 3.
   Поэт со свёртком вошёл в комнату, положил свёрток на стол и стал искать, чем бы разрезать упаковочную бумагу, заклеенную скотчем. На глаза ему попались маленькие маникюрные ножницы. Он взял их и вскрыл склеенные швы. Развернув с интересом свёрток, он увидел несколько книг по компьютеру: работа в Windows, Word и прочие. Он удивлённо взял их поштучно в руки, не открывая, и перекладывая рядом на стол. Под книгами он увидел закрытый персональный компьютер. Поэт недоумённо и озадаченно наклонился над ним и несколько секунд осматривал, изучая, как открыть. Наконец понял и медленно, осторожно поднял крышку с большим дисплеем. Затем поэт выпрямился и большими глазами пару секунд смотрел на раскрытый компьютер. Затем потрясённо произнёс:
   - Ё моё...
   Посмотрев ещё несколько секунд на немыслимо для него дорогую машину, поэт перевёл взгляд на пыльный стол, секунду думал, посмотрел на парапет книжного шкафа. По слою пыли там пальцем была нарисована смешная рожица с высунутым языком. Поэт остановил на ней удивлённый взгляд, секунду думал, чуть сдвинув брови. Затем, улыбнувшись, произнёс:
   - Чертовка...
   Потом посмотрел на запылённый корпус телевизора, на котором тоже была нарисована пальцем какая-то волнистая линия. Бросил взгляд на грязные запылённые ковры, на какие-то банки, стоящие на полу, между которыми паук свил паутину. Наконец поднял голову и уже никуда не смотрел, что-то обдумывая. Выработав план действий, он повернулся и решительно пошёл из комнаты, бросив мимолётный взгляд на компьютер.
   Далее быстрая смена кадров. Скорость обычная, не утрированная. Поэт моет лицо, чистит зубы, причёсывается, стоя жуёт что-то на кухне, влажной тряпкой протирает уже освобождённый от всего лишнего стол, переставляет компьютер, Протирает парапет с рожицей, телевизор, ползает с ведром и тряпкой по полу, открывает форточку, пылесосит ковры, привинчивает к столу настольную лампу.
   Поэт сел за прибранный стол, поправил перед собой открытый компьютер, включил его, взял книгу и начал читать. Поизучав какое-то время, он её отложил, неуверенно двигая курсором по экрану, подвёл его к иконке "С5", щёлкнул по ней и медленно стал читать развернувшийся перечень файлов:
   - Информационный, текстовые, вероятно обучающая программа, вероятно тесты... - На пару секунд он задумался, наконец, выбрал: - Информационный...
   Он открыл файл и стал читать текст:
   - В текстовых файлах данного блока находятся теории:
   1. Системный подход, как метатеория. Формы жизни.
   2. Эмоциональная кибернетика.
   3. Структура потребностей и теория высших ценностей.
   4. Общая социология. Классификация социальных систем.
   5. Экономические принципы оптимального общества.
   Обучающая программа позволит усвоить информацию в интерактивном режиме с контролем качества полученных знаний. Тестовые программы содержат психологические тесты, которые позволят Вам больше узнать о себе. Желаем успешной работы.
   Поэт несколько секунд думал, осмысливая прочитанное. Затем по деловому произнёс:
   - Ну что же, начнём с текстовых.
   Смена кадра. Темнеет, огни города, по улице ходят люди.
   Смена кадра. Поэт читает текст на дисплее, включена настольная лампа.
   Быстрая смена кадров: Поэт спит, встаёт, ест, сидит за компьютером, курит на балконе в наступающих сумерках, снова сидит за компьютером, но на улице уже день, идёт, не спеша по городу в сумерках.
  
   Эпизод 4.
   День. Поэт сидит за компьютером, набирает какой-то текст. Не профессионально, но относительно быстро.
   Раздался звонок в дверь. Поэт чуть вздрогнул, не прекращая печатать. Печатал ещё секунду, остановился, ещё мгновенье смотрел на экран. Затем встал из-за стола и пошёл открывать.
   На пороге стоял высокий мужчина, возрастом постарше поэта в кепке, камуфляжной куртке, джинсах, ботинках, с сумкой.
   - Привет Санёк, кассету тебе принёс.
   - Заходи Игорь, - произнёс поэт коротко и деловито, приглашающе махнув рукой понизу.
   - А я опять в расстроенных чувствах, - заговорил гость, совсем не расстроено, прямо с порога. - Представляешь, нашу контору опять закрывают...
   - Бери тапки, проходи. На пол не становись - слишком грязно, - наставительно предупредил поэт.
   - Да ладно... - ответил гость, проходя и одевая тапки. - Директриса, сука, ведь вот что придумала... - продолжил он возмущённо.
   - Пошли на кухню, - предложил поэт, проходя вперёд и говоря через плечё.
   - "Закрываем на лето," - говорит - "народу мало". - Гость пошёл следом, не прекращая рассказ. - А я подсчитал, все равно выгодно. Говорили мы с ней сегодня. Без толку.
   - Огурцы будешь? Садись, - сказал поэт, открывая холодильник и доставая оттуда пакет с огурцами, хлеб и сметану.
   - Ей лишь бы заботы меньше, - продолжал возмущаться гость, присаживаясь и не отвечая на вопрос. - А что народ со всего города будет толкаться в очереди в одном месте, ей дела нет. Она субсидии получает, и ладно. Субсидии ведь не сокращаются. Меня на укороченную рабочую неделю. Буду теперь шестьсот рублей получать. Только за квартиру заплатить и хватит. А сама себе она сделала оклад сорок тысяч. Представляешь?
   - Да ну? Так это же гос. учреждение? - удивился поэт, развязывая пакет с огурцами и присаживаясь.
   - А вот, всё по закону, не подкопаешься, - вкрадчиво продолжил гость. - Ведь что придумала стерва? Слесарям сделала оклад четыре тысячи, и провела их, как основных рабочих. А они появляются, там, раз в месяц. Ну а себе она имеет право назначить в десять раз больше. То есть сорок. А нам по шестьсот.
   - Во бардак! - удивился поэт.
   - Нет, все мы здесь сдохнем, - погрустнел гость. - Не зря Гайдар-свинья говорил: "в стране достаточно пятьдесят миллионов для обслуживания сырьевого комплекса, а остальное мы купим за границей". Они то купят, но вот население мешает, на него тратиться надо. Вот если бы от населения избавиться...? И уже избавляются. Он, мне с квартирой что делать? Я за неё уже платить не могу. Излишняя жилплощадь. Хотят, чтобы мы в какие-то халупы переселились, и там и сдохли. Нет, надо бежать отсюда. Поехали в Швецию? - вдруг загорелся гость -Знаешь, как там в тюрьме хорошо?
   - Смотрел фильм, - без энтузиазма ответил поэт, разрезая огурец вдоль.
   - Не серьёзно. Там ведь учиться предлагают, или работать. Я бы учился. Языки бы выучил, компьютер...
   - Не Игорь, куда ж я. У меня тут хозяйство, да и не примут всех в тюрьму. Да и тут надо что-то делать. Брось ты эту работу...
   - Как брось? - страдальчески протянул гость. - Ведь тридцать лет... Да и куда? Это у тебя высшее образование. И то не работаешь...
   - Да я то из принципа, - поправил его поэт. - Не хочу работать на какую-то сволочь. А даже если и не сволочь, не хочу, чтобы меня эксплуатировали. Вот фиг на моих мозгах они что заработают! "Мы пойдём другим путём", - процитировал он с шутливым пафосом. - Надо ломать эту систему со справедливостью второго уровня...
   - Справедливость второго уровня? - Гость удивлённо поднял взгляд на поэта.
   - Да! Я тебе не рассказал! - Поэт оживился и повеселел. - Со мной тут приключилась интересная история! Пойдём, я тебе что-то покажу.
   Он встал. Гость пару секунд смотрел на него снизу вверх немного растерянно. Неохотно поднялся следом. К огурцам так никто и не притронулся.
   Смена кадра. Поэт и мужчина стояли около стола.
   - Смотри... - торжественно произнёс поэт, поворачивая к гостю компьютер.
   - Откуда? - участливо спросил мужчина, очень удивившись. - Ты что, наследство получил? - пошутил он.
   - Да нет, - улыбнулся поэт. - Помнишь, на прошлой неделе я должен был выступать в зелёном театре...
  
   Эпизод 5.
   На то же место перед домом поэта подъехала уже знакомая машина. Спереди в кабине были те же: водитель и напарник. Машина остановилась.
   - Сейчас скачаем данные... - сказал напарник, поднимая крышку персонального компьютера, стоящего у него на коленях. Затем он открыл бардачёк, вытащил оттуда кабель, подключил к компьютеру. Щелкнув в бардачке каким-то тумблерком, он быстро набрал что-то на клавиатуре одной правой рукой, левой придерживая компьютер. На дисплее появилась диаграмма перекачки данных. Процесс идет, процесс завершён.
   - Так, посмотрим... - произнёс мужчина будничным тоном.
   На дисплее возник какой-то текст, таблицы, цифры. Мужчина их просмотрел, листая.
   - Ну и как? - поинтересовался водитель.
   Напарник продолжал заниматься своим делом и ответил через некоторое время, немного растянуто:
   - Да, в общем, нормально.
   Ещё немного полистав данные, остановил экран, и, глядя на него, начал говорить:
   - Тестами он заинтересовался, правда, не сразу. Нормально. Прошел все. Интеллект высокий, и он об этом знает. Психика достаточно устойчива, уровень агрессии не высок, хотя повышен в отношении несправедливости, в основном общей. Высшие потребности относительно развиты. В общем, всё в порядке. Снимаем аппаратуру, - подытожил он деловым тоном.
   - Жучёк в компьютере автономный? - поинтересовался водитель.
   - Да. Скоро сдохнет. Батарейка на две недели, - ответил напарник, ещё продолжая смотреть на экран.
   - Оставляем?
   - Да, пуст пока. Потом сам снимет. Сейчас сброшу данные начальству... - мужчина набрал что-то на клавиатуре. На дисплее появилась диаграмма перекачки данных.
   - Всё, - сказал он, закрывая компьютер, убрал кабель и компьютер отложил. - Позвоним-ка сразу начальству... - с делового тон мужчины сменился на тон дружеского общенья.
   Он достал из нагрудного кармана мобильник, нажал одну кнопку большим пальцем, поднёс телефон к уху.
   - Привет Вить... Я... Да вот сняли с Юрой данные по парню... Да... Нормально, я данные тебе сбросил, можешь посмотреть. Видишь?...Угу... Да, сейчас слазим, заберём... В этом городе ещё дня два, тут проблема с титановым сплавом на заводе... Да, для наших корпусов... Вылетим, как стемнеет. Здесь это часов в одиннадцать... Ну, счастливо... Угу.
   Мужчина убрал мобильник и обратился к водителю:
   - Тебе привет. (Водитель кивнул, глядя перед собой.) Эх, чего-то лезть не охота... - В голосе мужчины появились игриво-капризные нотки.
   Он потянулся, выпятив вперёд грудь, выставив локти вниз вперед, сжатые кулаки отведя назад на уровне плеч.
   - Могу я слазить,- легко предложил водитель.
   Напарник секунду поколебался, перестал потягиваться и резко выдохнул воздух. Ответил тоном, содержащим рационализм и наигранное легкомыслие одновременно.
   - Да нет, я уж там всё знаю. Сейчас полезу. Давай послушаем напоследок, что там у нашего парня. - Он щёлкнул тумблерком в бардачке и взял наушник.
  
   Эпизод 6.
   Поэт с гостем сидят в комнате невдалеке от включённого компьютера.
   - Хоть ты и говоришь, что прошедшая эпоха, но такого издевательства над народом, как сейчас, не было, - с досадой, переходящей в возмущение говорил гость, развалившись в кресле, периодически поднимая глаза на поэта и иногда слегка постукивая пальцами по подлокотнику. - Что возмущает - кругом только деньги. Ты можешь быть полным ублюдком, но при деньгах - ты человек. И наоборот. Вон, недавно по телевизору щенок в клеточку из союза правых сил разглагольствовался, что должны быть просвещённые богатые капиталисты, которые будут брать на себя бремя ответственности за людей, создавая для них новые рабочие места и повышая их уровень жизни. Ему кроме соски вообще на себя ничего брать нельзя, а уже туда же. Он просвещённый умный благодетель, а народ - тупое быдло, без него не проживёт. А эти лукавые разговоры о гражданском обществе? "Нечего делить людей на богатых и бедных, надо всем работать." И церковь туда же. Как Ленина не вспомнишь? Вон на пасху в храме по телевизору видел? Архиепископ, а поодаль президент. Кто главнее, не ясно. Обворовали народ, а церковь поддерживает. Впрочем, иначе бы её и не было...
   - Игорь, да чего ты? - перебил тему поэт, присевший на диване, которому всё это было не очень интересно. - Это же справедливость второго уровня. С этим давно ясно. Что воду молоть? Вопрос в том, что делать...
   - А тут тоже всё ясно, - возразил слегка задетый гость. - Надо убрать это расслоение общества, сравнять уровни доходов.
   - Не-ет, уровни дохода и должны быть разными, - протянул несогласно поэт, отклонив голову назад и покачав ею в стороны.
   - Ну я не совсем точно выразился, - согласился гость, положив ногу на ногу, слегка сдвинув брови, и как бы оправдываясь. - Должны. Но это форменная несправедливость, - продолжил он возмущённо - когда одни получают в сто, тысячу, а то и в миллион раз больше, чем другие. Я обычно говорю так, - тон гостя сменился на наставнический - предположим, ты спортсмен и прыгаешь в три раза дальше, чем я. Ну хорошо. Получай зарплату в три раза больше. Но хоть ты там какой спортсмен, в тысячу раз прыгать дальше ты не сможешь. Как же зарплата может быть больше в тысячу раз?
   - А я обычно вспоминаю другой пример, - перехватил поэт с напором, прямо глядя на друга - Работал я как-то на заводе. Напротив в отделе сидела девчонка. Как-то с обеда возвращаюсь, спрашиваю: "чего ты там всё решаешь?" Она показала схему. Во, - говорю, - хочешь решу? Взял и дот конца обеда, и там ещё захватил, в общем, за пол часа нарисовал. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что с этой задачей она сидела уже неделю (!), и не известно, сколько бы просидела ещё! Посчитай, во сколько раз наши зарплаты должны были бы отличаться? А были, кстати, одинаковыми.
   - Слушай, - произнёс гость примирительно, но немного укоризненно - я согласен, за мозги надо платить.
   - Я бы уточнил или добавил: "за профессионализм" - произнёс поэт аналитично.
   - Да. Но все равно, должны быть какие-то рамки, - не поддавался гость. - Вот, например, президент США. На нём же огромная ответственность! И вот у него брал интервью какой-то журналист, правда, известный. Так вот, оклад этого журналиста в несколько раз превышал оклад президента. Каково?
   - Ну это же капитализм? - не смутился поэт, опершись руками на диван. - Здесь может быть всё, что угодно. Если ты владелец компании, имеющей доход миллиард в год, то можешь позволить себе какой-то процент этой суммы отдать нанятому тобой менеджеру, обеспечивающему этот доход. Пусть там один процент - и то уже десять миллионов. Миллион в месяц. То есть, проблема не в установлении рамок доходов, а в самом факте наличия людей, имеющих фантастические доходы.
   - Ну, так в том и дело, - обрадовался гость, сняв ногу с ноги и оторвав спину от кресла. - Почему я против частной собственности на средства производства? Да именно потому, что это ведёт к эксплуатации и сверхдоходам!
   - Подожди, - прервал его поэт, немного напрягшись. - Давай это отметим, потом вернёмся. Договорим сначала, за что люди должны получать деньги.
   - Так уже договорили, - немного удивился и чуть-чуть встревожился гость. - За труд, мозги, профессионализм. Причём, все равно, в рамках. Кстати, при социализме академики очень даже не плохо получали, тысяча четыреста, кажется.
   - Не только за мозги, - возразил поэт чуть растянуто и отведя взгляд в сторону. - Вот, например - поэт привстал с дивана, потянулся к столу и стащил оттуда листок бумаги с графиками и формулой - за это можно получить миллион долларов.
   Поэт сделал паузу, садясь обратно, и с интересом наблюдал за реакцией друга.
   - Как миллион? - искренне удивился гость, с интересом взглянув на листок.
   - Все страны договорились, - продолжил поэт будничным тоном, посмотрев на листок и скрывая торжество. - Миллион без налогов. Тому, кто найдёт формулу простого числа. Я и сам три дня потратил. Попробовал. Да оставил. А вот ко мне друг заходил водки выпить, так он этим давно серьёзно занимается. Это он нарисовал. - Поэт отложил листок и посмотрел на друга. - Так вот заметь, он не математик, хоть и доктор наук. Тем не менее, шансов у него не многим больше моих. Представь, если он завтра найдёт решение? Получит миллион долларов. Справедливо?
   - Не найдёт - с ходу уверенно заявил гость.
   - Почему? - удивился и немного растерялся поэт.
   - Ну раз никто не мог...
   - Но теорему Ферма же решили? - вернулась к поэту уверенность, поскольку аргумент был смехотворным.
   - Разве? - теперь уже удивился гость.
   - Решили, не увиливай, - шутливо надавил поэт.
   - Ну справедливо, за работу - как бы согласился гость, немного прикидываясь глуповатым и снова откидываясь в кресле.
   - Не за работу, - возразил поэт с лёгкой досадой - хотя, конечно, и за неё, но главное - за риск. Может решит завтра, может всю жизнь потратит впустую. Я, например, так рисковать не стал.
   - Ты не захотел время тратить - предложил выгодную ему версию гость в слабой вере, что её проглотят.
   - Я не захотел рисковать временем, - произнёс поэт наставительно. - Мне риска и со своим изобретением хватает. Мой замочек. Помнишь? Хорошо, что получился. А знаешь, когда я им начал заниматься? Шесть лет назад.
   - Да ну? - удивился гость.
   - Вот так. Надо мной уже знакомые смеялись, - подтвердил поэт, ничуть не расстроившись, но опустив взгляд. - Причём всегда в этих делах не знаешь, получится или нет. Может решения нет в принципе... И дай Бог, чтобы повезло. Вот сейчас запатентую, выдам кому-нибудь лицензию, и может быть, буду получать деньги - за риск.
   - За работу... - гнул своё гость с серьёзным видом.
   - Слушай, - произнёс поэт с лёгкой досадой, взглянув на гостя - я понимаю, почему ты не хочешь принимать формулировку. Потому что предвидишь, что следующим вопросом сразу встанет вопрос о риске вложения денег и платы за это.
   - Да. Именно. - Претворяться уже не имело смысла, и гость заговорил эмоционально. - У бандитов сейчас денег немерено. Куда девать не знают. Для них вложить в дело какую-нибудь сумму и риск-то не большой. Проматывают больше. А ты на них потом будешь вкалывать. А они, может быть, тебе что-то заплатят.
   - Игорь, - произнёс поэт укоризненно, "взывая к совести" - ты же где-то интеллигентный человек. Зачем сразу выплёскивать ребёнка вместе с водой? Почему сразу бандиты?
   - А что, есть другие? - применил гость не совсем разрешённый приём.
   - Ну пусть нет... - рискнул принять подобный ход поэт, глядя на друга искоса.
   - А тогда о чём говорить?
   - А если теоретически?
   - Да что мне теоретически, мне жрать нечего...! - позволил себе возмутиться гость, почувствовав себя немного на высоте, наверное потому, что его софизм не получил отпора. Однако, будучи человеком не глупым, воспитанным и конструктивным, он быстро взял себя в руки. - Ну ладно, пусть теоретически. Если принять, что деньги эквивалент труда, то, рискуя ими справедливо рассчитывать на прибыль в случае удачи. Но для одних сейчас рискнуть десятью тысячами - один день не посидеть в ресторане, а для меня - год не есть.
   - Да, я согласен, абсурд. - Поэт отвёл взгляд на время в сторону. - Но в этой системе всё абсурд. Изначальное распределение денег полностью несправедливо. Ну а если бы оно было справедливым?
   - А оно никак не может быть справедливым, - уверенно возразил гость, глядя на поэта. - Даже если бы Чубайс сдох младенцем. Есть такая вещь, как наследство. Одному вилла с подземными гаражами, другому шиш. Хотя при социализме проблема остро не стояла. Там все имели примерно одинаково. Квартиры государственные, средства производства государственные, дача - шесть соток с "курятником" - мелочь. А сейчас?
   - Ну лично я за то, чтобы итоги приватизации пересмотреть, - согласился поэт, пытаясь кратчайшим образом закрыть тему, глядя на гостя. - Но я не согласен и с социалистическим принципом минимизации имущественного расслоения. Пусть будет расслоение, даже огромное, но пусть оно отражает принципы, которые мы рассмотрели, за что человеку надо платить: за труд, профессионализм, риск. Что касается наследства, да, в этом случае на первый взгляд кажется несправедливым: человек может получить большое состояние низа что. Но знаешь, как в жизни нет счастья, так и в мире нет справедливости.
   - Ну ты даёшь! - возразил гость с некоторым высокомерием и торжеством, скрестив на груди руки. - С чего это нет? Вернуться к социализму, да и всё.
   - Ну а как же со справедливой оплатой труда, неизбежно ведущей к имущественному расслоению? - спокойно возразил поэт, откинувшись на спинку дивана.
   - Ну, запретить наследство... - не очень задумываясь предложил гость.
   - Нельзя - чуть напористо продолжил поэт, покачивая ногой. - Если ты имеешь что-то в своей собственности, то можешь делать с этим всё, что хочешь. Хочешь - сожжёшь, хочешь - подаришь или кому-то завещаешь. И запретить это делать будет несправедливо по отношению к тебе.
   - Ну хорошо, посмотрим к чему ты приведёшь, - согласился гость, видя логику, но не веря, что нет ошибки. Его руки снова легли на подлокотники, и он опять стал иногда постукивать пальцами. - Мне уже стало интересно. Начав строить систему по справедливости, ты договорился до того, что справедливости в мире нет.
   - Смотря о какой справедливости идёт речь, - ровно продолжил поэт, не реагируя на сарказм. - Не всё во власти человека. Помнишь у Эклизиаста: "что могу, что не могу, и дай Бог мудрость отличить одно от другого"?
   - Ну? - не совсем ещё понял к чему это гость.
   - Ну так в мире есть масса несправедливых с точки зрения повседневного человека вещей, на которые люди не могут влиять, и с этим надо смириться. Один рождается красивым, другой - нет. Один здоровым, другой - уродом. Один талантливым в обеспеченной семье, другой недоразвитым в семье алкоголика. Один имеет большое наследство, другой - нет. Это дело Бога. Карма, реинкарнация. При социализме Бог был отменён, и, пытаясь решить проблему справедливости в его отсутствии, возникла идея убрать материальное расслоение. Но если допустить, что Бог есть, то в материальном расслоении нет ничего страшного. Не страшнее всего остального. Бог сам решит, кому в реинкарнациях давать наследство и всё остальное, внешность там, мозги, кому не давать. Это божественная справедливость, справедливость шестого уровня. Нашему контролю не подлежит.
   - Ну... - протянул задумавшись гость, опустив взгляд.
   - Довольно стройная система... - не торопил его поэт.
   - Ладно, - решил гость, подняв глаза. - Ну а как с частной собственностью на средства производства?
   - Легко, - почти обрадовался поэт. - Есть классификации, в которых объекты расклассифицированы не по качественному, а по количественному принципу. Они не верны и просто путают всё дело. Ты можешь чётко отличить, что есть средства труда, а что средства производства? Скажем, лопата и трактор?
   - Лопата - средство труда, трактор... Чего ты спрашиваешь? - немного возмутился гость.
   - Чего? - тоже чуть возмутился поэт на возмущение друга и наклонился вперёд. - А какая разница между ними? Ну приделал я к лопате двигатель. Получился трактор. Ну и что? Ну стала больше производительность. Цивилизация всё-таки.
   - Но трактор сам по себе ничего не даёт. Нужен инвентарь, запчасти, саляра, земля... - не очень уверенно возразил гость, бросив на поэта короткий взгляд.
   - Лапата сама по себе тоже ничего не даёт.
   - Ну ладно. Но лопатой ты можешь вскопать только для себя, а трактором...
   - Я и лопатой могу вскопать на продажу, а трактором лишь для себя, - перебил поэт. - И представь теперь, что я завещаю лопату сыну. Я что, должен кому-то объяснять, сам я ел картошку или торговал её? А кто-то будет решать, давать лопату в наследство, или нет?
   - Ну не знаю... - протянул гость, смотря в сторону, не соглашаясь, но и не видя решения.
   - Нет принципиального отличия средств труда от средств производства, - продолжил додавливать поэт. - И раз в частной собственности можно иметь средства труда, скажем отвёртки, ножовки и прочее, то можно иметь и трактора, и гараж со станками, мастерскую, да хоть завод! Это единственное нормальное решение. Конечно, как этот завод тебе достался - это отдельный вопрос.
   - Так это же капитализм! - От сделанного открытия гость чуть не остолбенел и посмотрел на поэта широко открытыми глазами. - Ты меня что, к капитализму подвёл? - Гость возмутился, как будто ему нанесли личное оскорбление.
   Поэт, видя столь неадекватную реакцию, улыбнулся.
   - Нет, Игорь, успокойся. Есть важное отличие: запрет эксплуатации.
  
  
   Эпизод 7.
   Кадр в кабине машины. Напарник слушает наушник. Водитель за ним наблюдает:
   - Что-то интересное?
   - Да нет, - уклончиво ответил напарник. - Обычный разговор. У него кто-то есть. Обсуждают проблему эксплуатации.
   - Ну и как?
   - Не очень, но тут сходу и не получится.
   - Смотря, какой собеседник - возразил водитель. - Интересно было бы послушать, когда доберутся до высших социумов и теории власти.
   Мужчине, похоже, это было не интересно. Он убирал наушник в бардачёк, щёлкнул тумблером и сказал:
   - Не доберутся. Разговор не того уровня. На уровне элементарных понятий.
   - А... - протянул разочарованно водитель, тоже потерявший интерес.
   - Ладно, - вздохнул напарник - пора лезть за булыжником. Пойду переоденусь.
   Он встал и пошёл в салон.
   Водитель рассеянно включил приёмник. Там были новости:
   - ...что осуществляемая экономическая блокада Белоруссии не даёт желаемых результатов. В связи с этим, президент США высказался в плане возможности военного решения проблемы. Как подтверждение этому, из независимых источников стало известно, что с авианосцев шестого флота США, находящегося сейчас у берегов Западной Европы, на базы НАТО переброшено ещё несколько самолётов. Ранее с территории США туда уже были перебазированы несколько самолётов-невидимок Б-2.
   - Ну что творят, гады? - Водитель слушал сообщение сосредоточенно, чуть нагнувшись к приёмнику. От рассеянности не осталось и следа. Одновременно
   с произносимой фразой он резко нажал на кнопку и подбросил руку вверх, как бы замахиваясь на приёмник. Повернув голову вправо, обратился к мужчине через плечо:
   - Ты слышал? - возбуждённо воскликнул он, пребывая в явно расстроенных чувствах.
   - Слышал, - невозмутимо ответил напарник.
   - Ну, так чего наши-то? - снова спросил раздосадованный водитель.
   - Придётся вмешиваться, - спокойно ответил напарник.
   Водитель развернулся и посмотрел на напарника, что бы убедиться, что тот не шутит, потом повернул голову перед собой, пару секунд подумал и вдруг с шутливой серьёзностью начал вслух негромко напевать музыкальную тему Вагнеровского вальса валькирий:
   - Пам-пабабаба, пам-пабабаба, пам-пабаба-ба-ба-ба. Ааа...
   Под конец фразы он, сморщившись, заорал "А...а" в роковом стили. Надевающий рабочую одежду напарник мотнул головой и хмыкнул. На лице осталась лёгкая улыбка. Водитель удовлетворённо откинулся в кресле, включил приёмник. Там звучал какой-то рок, но не метал. Довольный водитель сделал погромче и, расслабившись в кресле, раздвинув локти в стороны, заложил руки в замок на затылке. Через какое-то время он зловеще произнёс:
   - Ещё посмотрим, чьи точечные удары поставят точку.
  
   Эпизод 8.
   Продолжение разговора поэта с гостем.
   - Как это запрет эксплуатации? - растерялся гость. - А зачем тогда нужен завод, если нельзя эксплуатировать рабочих? (Небольшая пауза.) Да и как это можно организовать?
   - А как организовать работу без эксплуатации - я тебе скажу, - с готовностью продолжил поэт, поудобнее устраиваясь на диване.
   - Ну? - недоверчиво поинтересовался гость.
   - Во-первых, ты можешь обратиться в какую-нибудь специальную фирму, которая рабочих тебе предоставит, правда, кроме зарплаты рабочих ты должен будешь отчислять средства на развитие этой фирмы.
   - Естественно - без колебания согласился гость, глядя на поэта. - И это будет довольно дорого.
   - Но зато вопрос эксплуатации уйдёт от тебя в компетенцию той фирмы.
   - Ну а если нанять людей непосредственно?
   - Тогда кроме зарплаты за каждым рабочим должно идти постоянное начисление акций предприятия. Ведь в зарплату включается не всё, что люди заработали. Часть идёт на развитие производства. Это дало бы возможность людям самим распоряжаться принадлежащими им ресурсами по своему усмотрению, а не...
   - Подожди, - перебил гость, не успевая за новой мыслью. - Но если я владелец предприятия, то по этой системе я постепенно буду терять контроль над предприятием? - Тон гостя стал конструктивным.
   - Если ты там не работаешь и не вкладываешь туда деньги - то да. - Поэт был доволен, что друг наконец-то кажется, начал с ним соглашаться. - Количество акций у всех растёт, а у тебя нет. Ну ведь так и должно быть? Ведь это справедливо?
   - Да, но я тогда не вижу смысла в предпринимательской деятельности, - гость взглянул на поэта несколько вопросительно.
   - Да тот же, что и в изобретательстве, - оптимистично стал разъяснять поэт - по крайней мере, несколько похожий. Пришла тебе идея организовать производство. Организуй. И получай свои, скажем, десять процентов от прибыли в течении, там, лет пятнадцати. Кроме того, ты ещё и акциями владеешь, если на свои деньги предприятие организовывал.
   - Ну, знаешь... - недоверчиво и чуть возмущённо возразил гость, разваливаясь в кресле. - Изобретатель, он что-то новое придумывает, и это не просто, а предприниматель? Смотрит, на чём бы деньги сделать. Вон, все в торговле. Чего нового? Большого ума не надо...
   - Это сейчас не надо, - повысил голос поэт и взгляд его заострился - когда государство плюнуло на народ и самоликвидировалось. Я бы эти торгово-палаточные городки вмиг убрал. Послал бы танкер в Турцию, загрузил бы шмотьём и завалил всю Россию. Лучше так, чем челночников плодить. Колоссальная трата людских ресурсов попусту. Причём каких! Инженеры, учителя, техники... Ни бомжи какие. Сколько бы пользы стране могли проносить, а занимаются...
   - Да и не только торговля... Ты изобрёл, - гость наклонился вперёд и показал пальцем на поэта, вкладывая тем самым в свою фразу персональный смысл - а предприниматель на этом будет деньги делать.
   - В правильном государстве, пожалуй, деньги на этом должно захотеть делать в первую очередь само государство, если это выгодно. Должен быть государственный сектор экономики. И вот когда он будет, - поэт сделал небольшой акцент и малюсенькую паузу - а предприниматель сможет с ним конкурировать, я сниму перед ним шляпу.
   - Утопия - покачал головой гость, откидываясь в кресле. - Государство быстро задавит конкурентов, а само будет не эффективным.
   - Знаешь, - вздохнул поэт и немного расслабился - смотря какое государство, точнее, кто им управляет, и какая идея в нём заложена. А весь наш разговор о конкретной форме экономики - это вообще вещь второстепенная, подчинённая. Главное, что возможность построить динамичное и конкурентное общество без эксплуатации есть. Не капитализм и не социализм. Третий путь развития.
   - Ну если ты говоришь, что во главе должны быть путные люди, то и социализм работал бы.
   - Нет. Социализм задуман, как переход к коммунизму. Другая идеология. В её основе понятие разумных потребностей.
   - А что плохого в разумных потребностях? - удивился гость. - Вон новые русские замков понастроили с золотыми унитазами. Вот скажи, на кой чёрт тебе золотой унитаз?
   - Нафиг не нужен, - поэт шутливо радостно поднял брови и с готовностью согласился.
   - Ну? - предложил гость принять согласие с его посылкой.
   - Мне не нужен, - спокойно начал проводить замаскированный контраргумент поэт, глядя на друга с чуть заметной улыбкой. - А у тебя может это была мечта детства. Если ты на свои честные деньги поставишь его у себя, я приеду посмотреть. Интересно - развил поэт миниатюру.
   - Да они с жиру бесятся, а народу жрать из за этого нечего! - возмутился гость, отбросив шутки.
   - Да не о них речь - тоже посерьёзнел поэт, но не расстроился. - Дело в том, что жизнь должна быть разнообразна и интересна! Вот кто-то пивные этикетки собирает...
   - Но это нормальная потребность...
   - Для тебя нормальная, для меня дикость. Делать нечего - шутливо возмутился поэт. - Я бы лучше себе дачу пятнадцатиэтажную построил.
   - А это за чем? - опешил гость.
   - А чтобы озеро видеть! - с запалом воскликнул поэт, вытаращив глаза.
   - Денег не хватит - принял шутку гость.
   - Ну башню. Да я так просто, - вернулся поэт к проповедническому тону. - У каждого свои мечты, свое понимание интересного и свой способ заинтересовать и удивить других - продолжил он увлечённо, переведя взгляд в сторону окна. - Кто-то заведёт себе зимнюю оранжерею, кто-то экзотическую собачку, а кто-то всё продаст и поедет путешествовать, потом хвастаться будет. Всем будет интересно. Будет интересно жить! А ты вспомни тоску и скуку конца брежневских времён с гарантированными к исполнению, но очень ограниченными в ассортименте потребностями! Я не только о материальных. Мрак!
   - Но по крайней мере я мог себе позволить и колбаску, и рыбку и вообще был сыт. И в санаторий ездил... - возразил гость, но без возмущения.
   - Необходимый минимум должен гарантироваться - продолжил поэт, взглянув не гостя и согласившись по ходу. - Но должно быть и материальное расслоение как следствие различия эффективной работоспособности. Что бы был мощный стимул, и была справедливость. Люди должны иметь возможность зарабатывать и получать большие деньги.
   - Ну и опять получится, что одним всё, а другим ничего. Закон сохранения Где-то прибыло, значит где-то убыло - вяло возразил гость.
   - Опять... - поэт с укоризной посмотрел на друга. - Зависит от людей в руководстве. Это должны быть люди пятого уровня справедливости.
   - Ой, Санёк, ладно... - Гость отвёл взгляд в сторону, качнул головой и вздохнул, явно уставший. - Информационная перегрузка. Да и пора уже. Пойду я.
   - Пойдём, я тебя на улицу провожу, - сказал поэт, легко вставая. - Тоже немного проветрюсь.
   Гость поднялся следом, и оба вышли из комнаты.
  
   Эпизод 9.
   Поэт вышел из подъезда, за ним гость. Поэт остановился, посмотрел вверх на кроны деревьев, глубоко с удовольствием втянул в себя воздух и оглянулся на гостя:
   - Вон, пойдём на скамейку присядем.
   Рядом с подъездом под деревьями стояла скамейка. Они направились к ней, сели. Поэт закурил.
   Сбоку, чуть сзади, раздался громкий мужской голос:
   - А ну, сука, пошла отсюда, ещё раз увижу - морду разобью.
   Поэт и гость повернули головы, что бы посмотреть, что происходит.
   Невдалеке были расположены мусорные контейнеры. От них быстро, но не очень, сохраняя достоинство, удалялась то ли женщина, то ли старушка в каком-то замызганном плаще, с драной торбой. С противоположной стороны к контейнерам быстро направлялся молодой парень, в кроссовках и полуспортивной цветной одежде. Видя, что женщина уходит - остановился. Посмотрел на скамейку, на которой сидели поэт с гостем, и направился к ним. Подойдя, делово обратился к поэту:
   - Здорово. Закурить есть?
   Поэт, не отвечая на приветствие, неторопливо потянулся в карман за пачкой, достал сигарету, протянул парню и спросил мрачноватым тоном, взглянув непроницаемым взглядом:
   - Чего ты её?
   Парень взял сигарету, но не закурил, и резко ответил:
   - Да ну, суки, ненавижу. Политура. Квартиры пропивают, а потом по помойкам шатаются. (Небольшая пауза, и тон сменился на деловой.) Малыш дома?
   - Володя, что ли? - спросил поэт холодно, не глядя на парня.
   - Ну.
   - Не знаю. Давно его не видел.
   - Пойду, зайду.
   Парень направился к подъезду, из которого вышли поэт с гостем. Поэт и гость молча и серьёзно смотрели ему вслед, пока он не зашёл в подъезд.
   - Видал кадр? - обратился поэт к гостю, продолжая смотреть в том же направлении. В голосе было явное пренебрежение. - Сам балбес, каких поискать. Интересно, что с ним самим то будет лет через двадцать. Помойки ему жалко.
   Гость, глядя в землю, чуть качнул головой, вероятно в знак согласия. Возникла небольшая пауза.
   - А ведь не справедливо, что эта женщина так живёт! - напористо заявил поэт, загораясь какой-то мыслью и глядя перед собой.
   - Ну... - уклончиво и в раздумье произнёс гость. - Пьёт, не работает...?
   - Откуда мы знаем, что там с ней в жизни случилось. А то, что государству на неё наплевать - это бесчестно!
   - Так, - уныло согласился гость - но что государство должно делать?
   - Платить ей деньги, - вкрадчиво и спокойно заявил поэт, продолжая глядеть перед собой.
   - Ты что, шутишь? - удивился гость и посмотрел на поэта большими глазами.
   Поэт чуть ухмыльнулся, довольный реакцией и по-прежнему не глядя на гостя.
   - Да нет. - Он ответил чуть таинственно и сделал паузу. - В стране столько богатств! Нефть, газ, лес, ценности, созданные нашими предками. Это же наша собственность! Каждого из нас. И этой женщины тоже. Почему же она с этого ничего не имеет?
   Поэт сделал небольшую паузу, бросив короткий взгляд на друга, заодно затянувшись. Но уставший уже друг долго собирался с мыслями, если собирался вообще, и поэт попробовал пояснить мысль.
   - Вот представь, что у меня в саду много яблок. Пропадают. Ну, пропадают и пропадают. Удобрение для земли. Но вот пришёл ты и предлагаешь: "давай я твои яблоки соберу и сдам. Деньги пополам. Тебе за то, что они твои, мне - за работу". Я соглашаюсь. Хорошо. А то и так отдам. Но если ты собираешь мои яблоки без спроса, то это воровство. Почему же у нас качают нефть за рубеж, ничего не давая за это людям? Тем более, что это не яблоки. Нефть лежит - не портится.
   - Ну кое что дают, - немного вяло и растерянно после небольшой паузы возразил гость. - Есть какие-то налоги. Они идут на пенсии, медицину...
   - А если эта женщина до пенсии не доживёт, - продолжал напирать поэт - и страхового полиса у неё нет, так как она не работает? Случись что со здоровьем - умрёт без помощи. (Пауза.) Вот я и говорю - бесчестно.
   - А что ты предлагаешь? - пессимистично спросил гость?
   - Каждый гражданин России, - с готовностью продолжил поэт - независимо от возраста и занятия должен получать некую сумму, скажем ежемесячно - свою долю за использование кем бы то ни было богатств страны.
   Пауза. Поэт по-прежнему смотрел перед собой. Гость немного недоумённо взглянул на поэта, перевёл взгляд в землю и на секунду задумался. Затем на его лице появилась лёгкая улыбка.
   - Ну и сколько это будет? - спросил он недоверчиво и чуть саркастично.
   - Не знаю, - беспечно ответил поэт. - Да и что сейчас говорить. Страна в полной разрухе. Идеально, конечно, было бы, если бы эта сумма была не ниже прожиточного минимума. Экономика бы оживилась, промышленность заработала.
   - Ну по крайней мере началась бы реструктуризация экономики в пользу народа, ну, собственно... да - согласился наконец гость.
   - За детей получали бы их родители, значит повысилась бы рождаемость, студенты бы спокойно учились, воровства бы меньше стало, - продолжил поэт.
   - Можно не беспокоиться о работе, - в голосе гостя появилась мечтательная нотка.
   - Можно, - подтвердил поэт. - Но знаешь, видя, как другие неслабо зарабатывают, ты тоже долго дома сидеть не стал бы. Если, конечно, дела какого-то нет. Может, книгу пишешь, может, изобретаешь чего-нибудь.
   - Да, творческим людям это бы сильно помогло, тебе, например, - сделал гость искренний комплимент другу, бросив на него короткий взгляд.
   - Между прочим, их наличие и определяет развитие страны и цивилизации вообще. Естественно, если для них есть условия, - добавил поэт, глядя перед собой, и почему-то не мучаясь от скромности.
   - Вообще бы жизнь стала спокойнее. - Гость сделал ударение на слове "стала".
   Поэт кивнул головой, и оба замолчали на какое-то время.
   - Подожди, - возобновил разговор гость, осененный какой-то идеей. - Это общий принцип или частный случай? А если бы у нас не было нефти, газа и прочего, как, например в Белоруссии?
   - Вообще-то кроме нефти и газа есть ещё кое-что, возможно, более весомое, - поэт сделал паузу - Цивилизация. Огромное количество научных знаний, открытий, изобретений, ноу-хау, высоких технологий. Это наследство ныне живущих от наших предков. Достояние каждого. И те, кто использует это достояние, пусть делятся с остальными, потому что остальные напрямую использовать его не могут, как, например люди не могут пользоваться нефтью, ураном и прочим. Любая развитая цивилизованная страна должна обеспечивать своим гражданам хотя бы гарантированный прожиточный минимум. Каждому.
   - А Россия?
   - Не знаю. У нас сейчас нет цивилизации.
   Оба замолчали, и какое-то время наблюдали за неспешно проходящеё мимо кошкой.
   - Слушай, Санёк, что-то я засомневался, - возобновил разговор гость, улыбнувшись - ты меня часом не разыгрываешь? Это ты сам придумал, или в компьютере? - Гость посмотрел на поэта чуть подозрительно.
   Поэт улыбнулся тоже и ответил, не глядя на друга:
   - Помнишь, Задорнов шутил: "Русский человек никогда не будет работать, и в каждом живёт мечта... о холяве".
   Он лукаво посмотрел на гостя, снова отвёл взгляд в сторону и пару секунд ничего не говорил. На лице продолжала играть чуть заметная улыбка.
   - Успокойся, в компьютере. Ну, может не всё совсем так...
   Поэт посерьёзнел. Голос приобрёл какой-то грустно-философской оттенок.
   - Интересно, почему об этом никто не говорит? - удивился гость.
   - Знаешь, сам удивляюсь! - Поэт чуть повысил голос. - Вообще много непонятного.
   Оба на какое-то время замолчали.
   - А Путин, какого уровня справедливости? - взял более лёгкую тему гость напоследок.
   - Путин? Второго. Кстати, как и весь союз правых сил. Классический второй.
   - А Ельцин?
   - Пожалуй, - первого-второго, - не очень уверенно ответил поэт.
   - А этот парень? - гость кивнул на подъезд.
   - Тоже первого-второго, - без колебаний ответил поэт.
   - А Зюганов?
   - Наверное, четвёртого.
   - А пятого кто? - не выдержал гость.
   - Ну, вот Туллиев, например. Селезнёв, пожалуй.
   Туллиев, Селезнёв? - Гость в сомнении покачал головой.
   - Слушай, трудно так определять, - чуть возмутился поэт. - Что мы о них знаем? Тем более уровней справедливости в чистом виде не бывает. В каждом много чего понамешано. Есть лишь тенденции.
   - А Горбачёв?
   - Знаешь, здесь действительно какая-то загадка. По внешним признакам, как мы его видели - пятого, а по результатам действий - хуже первого. Так не бывает. Не понимаю.
   Помолчали.
   - Ладно, Санёк, пойду, - наконец решил гость и встал. Ещё секунду поэт о чём-то думал, затем посмотрел на гостя и встал тоже.
   - Ну, давай Игорь, созвонимся. - Он протянул руку для рукопожатия.
   Попрощавшись, гость ушёл. Поэт достал сигарету и закурил. Лицо его стало сосредоточенным. Налетел порыв холодного ветра. Поэт поёжился. Уже темнело.

Часть 3. Тарелка.

   Эпизод 1.
   Поэт моет на кухне картошку в раковине. Раздаётся телефонный звонок. Поэт поспешно вытирает руки и торопливо идёт в комнату. Наклоняется за трубкой, берёт её и выпрямляется. Разговаривает стоя.
   - Алё?
   - Здравствуйте Александр. (Голос приветливый.) Мы с Вами познакомились на позапрошлой неделе в зелёном театре после Вашего выступления. Немного посидели в кафе. Помните?
   Поэт весь встрепенулся, чуть наклонился и, слегка повернув голову в сторону трубки, ответил возбуждённо и радостно, вкладывая уважение в приветствие:
   - Здравствуйте! Конечно, помню. Но... я ничего не понимаю... - в конце фразы в голосе поэта появилась некоторая растерянность.
   - Сегодня вечером Вы не очень заняты, скажем, часов после восьми?
   - Нет...
   - Не согласитесь составить мне компанию?
   - Конечно...
   - Тогда договорились. В восемь. Машина подойдёт к Вашему подъезду. Идёт?
   - Идёт... - произнёс поэт растерянно.
   - Ну, тогда до встречи.
   Поэт положил трубку, и какое-то время стоял, не отходя от телефона на том же месте задумавшись.
   Смена кадра. Поэт вышел из подъезда. Погода стояла не очень тёплая, и под х/б курточкой на поэте была надета спортивная кофта. Поэт огляделся по сторонам и посмотрел на часы. 19:58.
   В это время из-за угла дома неторопливо вывернула большая чёрная иномарка и остановилась напротив подъезда. Передняя дверца открылась, и из неё, держась за неё же обеими руками, наполовину вышел водитель: одна нога на земле, другая в машине. Это был парень лет тридцати, среднего роста, привлекательный, живой, похоже, весёлый. На лице лёгкая приветливая улыбка, но, где-то, чуть нагловатая. Обычно, вреда от такого человека не ждёшь, но понимаешь, что разыграть он тебя может, и, на всякий случай, надо держать ухо востро. Водитель обратился прямо к поэту:
   - Александр?
   - Да...
   - Прошу, - произнёс парень коротко, торжественно и театрально, кивнув головой на место рядом с собой. Не дожидаясь ответа сел в машину, закрыл свою дверь и, наклоняясь вбок, открыл дверь для поэта. Поэт обошёл машину и сел на предложенное ему место рядом с водителем. Парень решительно протянул ему руку и коротко представился:
   - Михаил.
   Поэт пожал руку. Водитель тронул машину с места.
   - Предлагаю на "ты", можешь курить. Пепельница...
   - Угу, спасибо. - Чуть поколебавшись, оценивая ситуацию, поэт потянулся за сигаретой.
   - Съездил, заправил полные баки. Теперь хоть куда, - откровенно и бесшабашно заговорил водитель, посмотрел по сторонам на повороте и, надавив на газ, продолжил:
   - Подъезжаю сегодня к бензоколонке - бензин опять на десять копеек дороже. Вот фиг вам, думаю. Проезжаю лишних сто пятьдесят метров, там ещё одна заправка. Там подешевле. Да дело и не в деньгах, - произнёс водитель чуть оправдывающимся тоном, бросив короткий взгляд на поэта - разницы почти никакой, а вот из принципа. Вообще, бензозаправок понастроили... У нас в городе и машин-то столько нет.
   - То же и аптеки, - сдержанно поддержал поэт. - Выгодное дело.
   - Да, продают бензин по мировым ценам, - шутливо деланно радостно продолжил водитель - как будто в России зарплаты мирового уровня. В стране своя нефть, себестоимость то какая?
   - Слушай, Михаил, - поэт вдруг проникся к собеседнику доверием - я не понимаю народ. Все молчат, живут, как будто, так и надо.
   - Задачка для социологов, - посерьёзнел водитель. - Например, очень большое расслоение и на много уровней. На каждом следующем человек получает в несколько раз больше, чем уровнем ниже. Верхам не очень завидуют - не дотянуться, низы не уважают, гордясь собой. Кроме того, каждый боится потерять то, что у него есть. Даже когда и нет-то почти ничего. Доходит до абсурдов, - водитель усмехнулся. - Помню, как-то знакомую встретил, "ты зачем за Ельцина голосовала?" - спрашиваю. "А у меня - говорит - акции "Скорпиона" куплены, может, деньги вернут. - Водитель хохотнул. - Фирма давно рассосалась, а она всё ещё надеется.
   Поэт тоже чуть улыбнулся.
   Машина неслась по загородному шоссе. Деревья, кустарники, поля. Безлюдная местность. Домов не было. Машин почти тоже.
   - Этим, пожалуй, не объяснишь, - задумчиво произнёс поэт. - Уровни уровнями, но самый нижний и есть почти всё население. Даже, если принять, что в верхние уровни ушли наиболее инициативные...
   - А зачем принимать? - перебил водитель. - Определённая корреляция, конечно, есть, но инициативных много и в самом низу. Вот ты, например. - Водитель бросил короткий взгляд на сигарету, которую курил поэт. - Ещё одна причина в том, что нет силы, которую бы народ поддерживал. Потому что нет путной идеи. Вот когда она будет, тогда...
   - Но на Западе народ легко возбухает вообще без идеи по любому поводу, а у нас? - возразил поэт.
   - Там много всяких инициативных групп, движений, в общем, центров кристаллизации, точнее возмущения. В основе обязательно какая-то хотя бы простенькая идея, которая всех увлекает. А мы все умные, на всякую туфту легко не липнем. Нам мощную идею подавай, тогда мы её поддержим, как когда-то Ельцина поддержали сдуру, надеясь, что он, наконец, начнёт перестройку. А без идеи подохнем и дёргаться не будем.
   Шофёр взглянул на поэта с улыбкой, как бы спрашивая, "так или нет". Поэт вытянул губы в трубочку, несколько удивлённый странным ходом.
   - Есть и ещё причины, да бог с ними! - не стал дожидаться ответа водитель. - Хотя, народ, конечно, устал, всё надоело.
   Пару секунд он молчал, потом вдруг повеселел и усмехнулся. На лице заиграла улыбка.
   - Вон недавно шли, между площадью Ленина и рынком: дедок сидит, на баяне играет. Что-то из советского репертуара. Я ему говорю: "Бать, спой лучше какую-нибудь частушку, если не трудно". Знаешь, чего он нам спел? Я даже пару штук запомнил, - произнёс водитель с шутливым хвастовством:
  
   Мы во век Вас не забудем
   Дорогой товарищ Путин.
   Ах, простите, господин?
   А по мне, так хрен один.
  
   Вот сижу я на реке,
   Кто-то тонет вдалеке.
   Я курю, мне все равно.
   Вся страна идёт на дно.
  
   - Как тебе? - спросил водитель с шутливой гордостью.
   - Здорово, - подыграл поэт, ответив тоном Вини-Пуха.
   Помолчали. Поэт посерьёзнел:
   - Печально всё это. Надо ведь вроде что-то делать?
   - Надо, так... Подожди... - водитель вдруг чему-то удивился, взглянул на поэта - почему ты меня спрашиваешь? А Виктор Константиныч?
   - А кто это? - заинтересовался поэт.
   - Так он меня попросил тебя привезти? - водитель посмотрел на поэта большими глазами.
   - А... - понял поэт.
   - Так ты даже не знал, как его зовут? - чему-то обрадовался водитель.
   - Да мы виделись один раз, случайно познакомились... - поэт почему-то как бы оправдывался.
   - Ну что случайно - это вряд ли... - Парень немного задумался и широко улыбнулся. - Ах, вот значит что...
   - Что? - спросил недоумённо поэт, глядя на водителя. Водитель лукаво взглянул на поэта и торжественно произнёс:
   - Судя по всему, этот вечер ты запомнишь на всю жизнь, - и вернул взгляд на дорогу. Поэт ничего не понимал.
   Водитель смотрел перед собой, продолжая улыбаться. Чуть помолчав, чему-то ухмыльнулся.
   - Ты чего? - спросил обескураженный поэт. Парень опять лукаво взглянул на поэта.
   - Да нет, представил твою физиономию, когда...
   - Что?
   - Скоро узнаешь. Почти приехали. Не обижайся. Не хочу раскрывать секрет.
   Водитель больше ничего не говорил, чему-то немного улыбаясь. Поэт оставался в недоумении.
   Машина сбавила скорость и свернула с шоссе на грунтовку. По бокам пошёл кустарник. Невдалеке появился лес. Грунтовка начала поворачивать. Водитель свернул на совсем мало езженую колею, и машина, сильно качаясь на ухабинах, медленно двинулась по направлению к лесу.
   - Всё, дальше не проедем. Пошли пешком, - подытожил водитель.
   Оба вышли из машины. Парень надавил на брелок. Пискнула сигнализация.
   - Пошли - сказал водитель и направился по чуть заметной затравелой тропинке к лесу. Поэт пошёл следом.
   Лес оказался всего лишь узкой полосой сосновых деревьев, за которой начиналось большое озеро, противоположный берег которого скрывался за горизонтом. Водитель и поэт вышли на высокий крутой береговой обрыв, к которому сосны подходили вплотную. Клонящееся к закату Солнце висело низко над водой и окрашивало облака в жёлтый и красный цвета. Ветра не было. На озере - штиль. Оба некоторое время любовались открывшимся пейзажем.
  
   Эпизод 2.
   У подножья обрыва начиналась береговая полоса, метров двадцать шириной, покрытая песком и щебнем. Водитель и поэт взглянули вниз. Внизу и дальше вдоль берега они увидели Незнакомца. Незнакомец был занят. Он стоял к ним спиной в пол-оборота, и что-то колдовал над какой-то широкой плоской чашей, из которой шёл лёгкий дымок. Чаша крепилась на металлическом стержне, торчащем вертикально из пня. Вокруг располагались два бревна, точнее, две половинки бревна, распиленного вдоль. Они образовывали скамейки, расположенные в виде буквы "V". Между собой оба бревна в острие буквы были сбиты широченной короткой толстой доской, что обеспечивало некое подобие стола, на котором что-то стояло. Остриё буквы "V" было направлено к обрыву.
   - Привет, Виктор! - Крикнул водитель и поднял вверх правую руку, чуть ею махнув.
   Незнакомец повернулся к обрыву, поднял голову и посмотрел вверх. Увидев гостей, тоже поднял вверх правую руку, в которой был большой кулинарный двузубец. Во второй руке был нож.
   - Здорово мужики! Спускайтесь! - радостно крикнул Незнакомец.
   - Пойдём, там тропинка - обратился парень к поэту, и оба пошли вдоль обрыва в обратную от Незнакомца сторону.
   Смена кадра. Водитель и поэт подошли к Незнакомцу, который вышел из-за скамеек, чтобы их приветствовать, вытирая руки полотенцем и забрасывая полотенце на плечё. Незнакомец был одет в джинсы, кроссовки, спортивную кофту и брезентовую куртку. Водитель подошёл первым. Поэт шёл чуть сзади и сбоку. Водитель и Незнакомец поздоровались друг с другом за руку. Оба чуть улыбнулись.
   - Привет, Михаил
   Потом Незнакомец протянул руку поэту.
   - Здравствуйте, Александр, ещё раз.
   - Здравствуйте, Виктор Константинович.
   Незнакомец отрицательно качнул головой:
   - Просто Виктор. - И обращаясь уже к обоим, радушно предложил: - Ну, прошу, рыба готова.
   Водитель, потупив взгляд, отрицательно мотнул головой:
   - Не, Виктор, спасибо, я к дому.
   - С нами не хочешь?
   - Увы. Жена ждёт, - ответил парень с шутливой торжественностью.
   - Ну глотни хоть пивка, и возьми-ка рыбки с собой.
   - Ну, пару штучек.
   Оба пошли к столу. На столе стояла открытая бутылка пива, стаканчик, прямоугольная, похоже пластмассовая, посудина, закрытая специальной крышкой. На земле у скамейки была объёмная сумка. Незнакомец наклонился к ней и достал стаканчик и жёсткий закрывающийся пустой пакетик из лавсана. Протянул стаканчик водителю. Водитель взял стаканчик и бутылку и, наливая, поинтересовался:
   - Безалкогольное?
   - Угу, - с готовностью ответил Незнакомец.
   Затем он открыл пакетик, снял крышку с прямоугольной посудины и двузубцем начал накладывать из неё рыбу, несколько штук. Водитель пил пиво и немного отвлёкся. Потом увидел и завозмущался:
   - Хватит, хватит! Куда столько? Так, попробуем за ужином...
   Незнакомец доложил ещё рыбину и закрыл пакет, проведя по его краю сжатыми большим и указательным пальцами. Протянул пакетик водителю:
   - Ну что ж, передавай Татьяне привет.
   - Угу. Счастливо отдохнуть. - Водитель обратился сначала к Незнакомцу, потом перевёл взгляд на поэта. Попрощался за руку с обоими и пошёл.
   Поэта это удивило. Он хотел, было спросить, но не стал. Удивило не только это. Предоставленный ненадолго самому себе, он в течение прошедшего времени изучил приспособление для приготовления рыбы, обратил внимание на явно не рыбацкую одежду Незнакомца, обернулся и посмотрел на озеро, на котором не было ни одной лодки, посмотрел и в обе стороны вдоль берега, осмотрел всё вокруг скамеек и вдоль обрыва. В результате остался в недоумении, поскольку никаких вещей, кроме дымящейся закрытой чаши, не очень объёмной сумки и ведёрка с водой он не обнаружил.
   Незнакомец открыл крышку чаши. В ней на решётке над углями подрумянивалась рыба.
   - Готова, - чуть торжественно произнёс он и взглянул на поэта. При виде его недоумения в глазах Незнакомца мелькнула лукавая искра, но он тут же её погасил.
   - Ну как Вам новая информация? Прочли? - поинтересовался Незнакомец, беря со стола прямоугольную посудину и двузубцем, как лопаткой, стал перекладывать в неё горячую рыбу.
   - Да, но я не понял... - Поэт замялся. Незнакомец взглянул на него. Поэт продолжил:
   - Компьютер... Это же очень дорогая вещь...
   - Александр! - с укором произнёс Незнакомец - Мне захотелось сделать Вам подарок. Я могу себе это позволить, или, если хотите, наша фирма в моём лице. Компьютер Ваш, Вы можете делать с ним, что хотите, и больше об этом не будем.
   - Спасибо, - смутился поэт - классная штука...
   - Так как насчёт теорий? - с интересом вернулся Незнакомец к вопросу. - Пойдёмте к столу.
   Оба направились к столу и сели.
   - Теорий? - стал собираться с мыслями поэт. - Здорово. Я их читал, как художественную литературу. Все дела забросил. Но вот чего не могу понять!
   - Так? - сухо и делово бросил Незнакомец, не глядя на поэта и занимаясь делом. Он поставил рыбу на стол, достал из сумки две тарелки, вилки, бутылку пива, кетчуп, соль, ещё один стаканчик. Разлил по стаканчикам пиво, разложил по тарелкам по две рыбки.
   - Почему я этого нигде не встречал и ни о чём этом не слышал? - откровенно удивлённо продолжил поэт, глядя на Незнакомца. - Откуда эта информация? Кто это написал?
   Незнакомец не спешил с ответом и, не глядя на поэта, жестом предложил приступить к еде. Сам, однако, не приступая и внимательно слушая, или что-то обдумывая.
   - И странно, - продолжил, не дождавшись ответа поэт, беря вилку - общая социология, например, никак не названа. Просто - "общая социология". Но вариантов общей социологии много: Марксиско-Ленинская, этногенез Гумилёва...
   - Ну, этногенез Гумилёва к общей социологии не относится, - легко возразил Незнакомец, по-прежнему не глядя на поэта и беря стаканчик с пивом. - В содержательной части его уж лучше отнести к метатеоретическому системному подходу в раздел динамики систем, точнее, динамики теорий и идей, как систем. Развитие всевозможных социальных идей лишь частный случай. Теория же пассионариев на мой взгляд вообще не выдерживает критики, - Незнакомец взглянул не поэта. - Но это к слову. Так что общая социология?
   - Да нет, с ней все в порядке, - потупил взгляд немного смущённый поэт и начал заниматься рыбиной. - Меня удивляет, - справившись со смущением и вернув себе уверенность продолжил поэт - почему я этого нигде не встречал? - Он бросил короткий взгляд на Незнакомца. - А ведь я всеми этими вопросами интересовался. Ну, предположим, социологию я не очень..., но кибернетика...? Это же близко к моей специальности! Однако, такая вещь, как эмоциональная кибернетика мне была абсолютно не известна. И думаю, что не известна никому. - В голосе поэта звучала нотка вызова. - Куча институтов пытается понять, как устроен человеческий мозг, чем отличается робот от живого существа и каков механизм целеполагания. А тут оказывается, что всё уже известно, все алгоритмы. Хоть садись за компьютер и делай из него живое существо!
   Поэт впрямую посмотрел на Незнакомца, но тот опять не ответил, и, не глядя на поэта, ел рыбу. Немного подождав, поэт продолжил:
   - В этих теориях ответы почти на все вопросы! Общество думает в чём русская идея, а здесь не то, что идея, здесь целая система фундаментальных теорий, начиная с философии, точнее с её замены. Почему эта информация не известна обществу? - поэт продолжал смотреть на Незнакомца.
   Незнакомец это знал, и не отвечать было уже не удобно. Он поднял глаза на поэта и заговорил, подбирая слова:
   - Видите ли, вероятно есть закон своевременности... И почему не известна обществу? Вот Вам известна... - Незнакомец продолжил еду.
   - Но это чистая случайность?! - настаивал поэт.
   - А может, и нет? - возразил Незнакомец, в тоне которого появилась лёгкая игривость. - Ведь Вы хотели это знать?
   - Но это хотят знать все! - по инерции с запалом продолжил поэт, по-прежнему глядя на Незнакомца.
   - А Вы уверены? Большинству всё надоело. Вообще сейчас возник какой-то идеологический вакуум, заполняемый пустой трескотнёй. Почти общепринятым неудобным стало употребление фундаментальных классических категорий, таких, например, как прибавочная стоимость, эксплуатация, социальная справедливость. На первый взгляд, казалось бы, странный эффект. Вот, если мы инженеры, и у нас не получается какой-то механизм, мы же не перестаём уважать законы механики! Правда, если их не достаточно, и мы не видим решения, то на какое-то время становится не о чем говорить. То же и у нас со страной. Должно пройти какое-то время. Время для осознания и для потери иллюзий. А пока все занимаются другими делами. - Незнакомец бросил испытующий взгляд на поэта и налил себе пива.
   - Я Вас очень уважаю, - прерывая трапезу, возразил поэт - но думаю, Вы не правы. Вымирает старшее поколение. Скоро начнёт вымирать и наше. После этого капитализм в России станет вещью привычной, и всё будет поздно. Чего вы ждёте? Вы же знаете выход! - поэт загорелся. - Надо дать людям информацию, а они уж пусть сами решают...
   - Ну что ж, - с сомнением ответил Незнакомец - возможно, Вы правы. Ну так вот Вам и карты в руки...
   - Мне? - Поэт растерялся такому повороту.
   - В том виде, в котором Вы её читали, информация трудна к восприятию для большинства. - Незнакомец внимательно посмотрел на поэта. - Вы талантливый творческий человек. Почему бы Вам ни попробовать сделать её более доступной? Напишите рассказ, повесть, сценарий фильма... Возможно, мы бы помогли его снять?
   Поэт задумался, потупил взгляд, но не смутился.
   - Ну... можно попробовать...
   - Вот и договорились. А с финансами мы поможем.
   К этому моменту Солнце уже почти коснулось воды. Поэт выпил немного пива и взялся доедать рыбину. Доел.
   - Фу... наелся, - он отложил вилку и посмотрел на Незнакомца.
   - Как рыба? - спросил Незнакомец с шутливой гордостью.
   - Великолепна, - подыграл поэт, ответив с шутливой торжественностью.
   - Может, доедим? - дружески предложил Незнакомец, кивнув на посудину с рыбой.
   - Не, спасибо, больше не хочу, - серьёзно ответил поэт.
   - Ну, тогда перекурите, а я начну потихоньку собираться.
   Незнакомец встал, снял решётку с чаши и поставил её на землю, прислонив к пню. Затем извлёк из сумки предмет, напоминающий несессер, но большего размера. Раскрыл его. Из одного из карманчиков достал какой-то цилиндр, снял с торца круглую крышку и надавил на донышко. Корпус телескопически сдвинулся, высвободив щётку. Предмет стал похож на помазок для бритья, только большего размера. Круглую крышку Незнакомец надел на донышко. Затем, не выпуская щётки из ладони правой руки, подошёл к чаше, взял её той же правой рукой за ручку, а левой что-то отщёлкнул снизу в основании чаши и снял её со стержня, в результате чего она стала напоминать большую сковородку, и направился с ней к подножью обрыва. Высыпал там ещё дымящиеся угли и почистил чашу щёткой, отступая при этом, что бы пепел ни летел на одежду. Подошёл к скамейке, поставил на неё щётку, обеими руками взял за ручку с правой и левой стороны, и с некоторым усилием потянул в стороны. Ручка раздвоилась. Незнакомец взялся за каждую из ручек основательно, и сложил чашу как веер относительно её центра. При этом обе ручки оказались одна над другой. Незнакомец на что-то нажал и отсоединил их обе. Большая чаша превратилась в три компактных предмета.
   Поэт, покуривая, с интересом наблюдал за этими манипуляциями:
   - Интересная штука.
   - Да. Ребята на досуге смастерили для пикничков, - согласился Незнакомец, не глядя на поэта и продолжая дело.
   Поэт посмотрел по сторонам:
   - Я отойду не надолго...
   - Угу. - Незнакомец кивнул головой.
   Поэт направился к кустарнику, росшему в отдалении у края обрыва. Когда он вернулся, всё уже было собрано, от залитых водой углей шёл пар, Незнакомец застёгивал молнию на сумке, в которую уместилось абсолютно всё. Не было никаких признаков их пребывания. Стержень из пня уже тоже не торчал.
   - Быстро Вы - удивился поэт, оглядывая место действия.
   - Мастерство, его не пропьёшь, - Незнакомец произнёс это нарочито наставническим тоном - как шутит Михаил.
   - И всё влезло в эту сумку? - продолжал удивляться поэт.
   - Всё складное. - Незнакомец выпрямился и посмотрел на поэта. - Ну что, пора трогаться...
  
   Эпизод 3.
   К этому времени Солнце скрылось за горизонтом.
   Из кармана джинсов Незнакомец извлёк маленький пультик, похожий на брелок, и что-то там нажал. Продолжая держать пультик в опущенной руке, он стал смотреть на озеро. Поэт последовал за его взглядом. Пару секунд ничего не происходило, и поэт, не понимая, чего они ждут, бросил короткий взгляд на Незнакомца. Незнакомец продолжал смотреть вдаль. Поэт снова взглянул на озеро и увидел нечто странное. Метрах в трёхстах от берега ровная поверхность воды вспучилась. Начал формироваться вал волны, а из воды стала подниматься блестящая чёрная выпуклая поверхность. Она увеличивалась по мере подъёма, потом с шумом от воды отделилась, поднялась метра на два и зависла в воздухе. Это заняло пару секунд. Потревоженная поверхность озера не могла успокоиться, и во все стороны побежали концентрические волны. С краёв чёрной поверхности стекала вода. Но это длилось лишь мгновенье. Через секунду вода лишь только капала. Теперь чёрный объект можно было рассмотреть без помех. Это был горизонтально висящий диск внушительных размеров: примерно четырнадцать метров в поперечнике. Высота диска в центральной части составляла примерно четыре с половиной метра. Диск был абсолютно симметричен как относительно вертикальной, так и относительно горизонтальной осей. Высокий в центральной части, диск плавно, практически линейно, утоньшался к краям. Закруглённый обод диска имел высоты всего несколько сантиметров.
   Повисев пару секунд, диск начал двигаться в направлении Незнакомца и поэта. Набор скорости был очень быстрым, и движение стало стремительным. Диск не производил абсолютно никаких шумов, разве что лёгкий шум рассекаемого воздуха.
   - Что это? - спросил поэт, глядя на объект широко раскрытыми глазами.
   Незнакомец не ответил. Объект стремительно приближался. Видя приближение огромной махины на большой скорости, поэт инстинктивно отступил и, споткнувшись о скамейку, упал на землю, задержавшись за скамейку рукой, но, не сводя с объекта взгляда.
   Объект тем временем быстро замедлил движение и завис в двух метрах над землёй, не долетев пол метра до Незнакомца. Теперь он был виден во всём своём великолепии. Абсолютно ровная гладкая блестящая чёрная поверхность без каких-либо швов, отверстий, дверей и окон, явно обладающая водоотталкивающими свойствами, так как была практически сухой. Поэт глядел на него широко раскрытыми испуганными глазами, и даже не пытался встать.
   - Это что, НЛО? - Голос поэта стал низким и прерывистым и выдавал крайнее волнение. - Вы кто? - Поэт перевёл испуганный взгляд на Незнакомца. Незнакомец посмотрел на поэта и рассмеялся:
   - Вы чего, Александр? Никакое не НЛО. Объект летающий, но вполне опознанный. Наше транспортное средство.
   Незнакомец продолжал смотреть на поэта с открытой улыбкой. Поэт перевёл недоверчивый взгляд на объект и встал, отряхивая сзади джинсы и не отрывая взгляда от объекта. Посмотрел на наблюдающего за ним Незнакомца, лицо которого стало серьёзнее, но ещё хранило на себе следы улыбки. Снова перевёл взгляд на объект и, чуть поколебавшись, направился к нему. Подойдя ближе и глядя вверх, стоял секунды три. Потом медленно обернулся к Незнакомцу. Глаза поэта были широко открыты, и не мигали
   - Вещь. - Медленно, низким голосом произнёс он.
   Незнакомец удовлетворённо улыбнулся.
   - Ну что ж - сказал он, беря в руку сумку, - прошу на борт.
   Произнося это, Незнакомец сделал приглашающий жест левой рукой и направился под диск. Поэт двинулся следом, опасливо поглядывая на нависающую сверху махину. Налетел порыв ветра. Летающая тарелка чуть дрогнула, но тут же вернулась в исходное положение.
   Часть корпуса тарелки в виде диска диаметром чуть более метра примерно в трёх метрах от центра снизу корпуса вдруг отделилась и пошла вниз. С тарелкой диск связывался полуцилиндром того же диаметра, на котором имелся поручень на высоте чуть более метра. Остальная половина диска, таким образом, оставалась открытой с трёх сторон.
   Диск на полуцилиндре остановился, не доходя до земли сантиметров двадцать. Нижняя поверхность диска имела наклон, так как являлась частью обшивки корпуса, сверху диск был плоским, и имел какое-то ворсистое покрытие. В корпусе тарелки взору открылась короткая шахта, а за ней освещённое помещение.
   Незнакомец поднялся на диск, обернулся к поэту:
   - Залезайте, вытирайте ноги.
   При этом он начал сурукать кроссовками о коврик. Поэт поднялся на диск, встав рядом с Незнакомцем, и тоже последовал его примеру. Откуда-то сбоку в основании диска на обувь в несколько сильных струй вдруг с шумом вырвался какой-то газ. Поэт от неожиданности вздрогнул. Незнакомец пояснил, продолжая сурукать ногами:
   - Лишнюю пыль сдует.
   Секунды через три поток газа прекратился. Незнакомец перестал вытирать ноги. Поэт тоже. Ещё через секунду диск с пассажирами начал подниматься к тарелке. Подъем был быстрый, но без рывка. Лифт поднял их сначала в шахту, высота которой была сантиметров шестьдесят, а затем в помещение до уровня пола. При этом часть полуцилиндра до уровня поручней поднялась вместе с ними.
   - Проходите, - деловито произнёс Незнакомец и сошёл с диска. Поэт последовал его примеру.
   Как только диск освободился, полуцилиндр с поручнями ушёл в пол. Теперь стала видна толстая, примерно двадцать сантиметров толщины, крышка люка, стоящая вертикально на уходящем в пол кронштейне, аналогичном кронштейнам в дверцах автоматических стиральных машин. Крышка быстро, но плавно начала опускаться. При этом диск с ковриком, на котором поднялись поэт с Незнакомцем, отошёл немного вниз, освобождая для неё место. Крышка опустилась, сравнявшись с полом. Причём её подгонка была настолько точной, что люк практически не был виден.
   Помещение, в которое они попали, было совсем маленьким - примерно два на два с половиной метра. В нём было четыре мощных двери - по одной примерно в центре каждой стены. Двери были металлические, эллипсоидальной формы, и больше напоминали герметичные крышки люков, вытянутые вертикально. Кроме них в помещении было ещё несколько дверц, располагавшихся на всех стенах и являвшихся, скорее всего, дверцами встроенных стенных шкафов. В общем, помещение, вероятно, представляло собой смесь тамбура и прихожей.
   Незнакомец открыл дверцу одного шкафчика. Внутри шкафчик был поделён на небольшие отсеки, половина из которых пустовала. Он поставил сумку в большой нижний отсек и быстро пристигнул её ремнями.
   - Можете снять курточку, - предложил он поэту, при этом снимая свою и складывая. Поэт последовал его примеру. Свою куртку Незнакомец положил в один из отсеков шкафчика, то же самое сделал и с курточкой поэта. Затем он достал тряпичные тапочки с резинками.
   - У нас тут, как в музее, - сказал он, улыбнувшись и протягивая комплект тапочек поэту. - Надевайте поверх кроссовок.
   Оба надели тапочки, Незнакомец закрыл шкафчик, нажал что-то на стене около одной из мощных дверей. Секунды три ничего не происходило, затем дверь с лёгким жужжанием плавно и медленно открылась наружу.
   - Пошли, - сказал Незнакомец и, чуть пригнувшись, вошёл в дверь. Поэт последовал за ним.
   Они попали в более просторное помещение. Поэт с почтительным интересом его осмотрел. Оно было круглое, диаметром примерно метра четыре. Стены были вогнуты по радиусу примерно метра два и наклонены, как в чаше. Площадь потолка, поэтому, была больше площади пола. Помещение было абсолютно пустым. Стены, пол и потолок были белыми и матовыми. Нигде вроде бы никаких дверей, заметных швов, или хоть чего-нибудь. Ровный белый свет шёл отовсюду, в том числе и из пола.
   - Внимание автопилот... - произнёс Незнакомец спокойным твёрдым голосом.
   - Да, командир... - ответил ровный мужской голос, идущий отовсюду.
   - Установить кресла номер один и два, столик номер два, закрыть входной отсек.
   На полу вдруг погасли три участка пола в виде трёх равнобочных трапеций. Стороны трапеций располагались по радиусам пола. Средняя трапеция была короче двух боковых, и прилегала к ним вплотную. Все три синхронно раскрылись двойными створками вверх, вставшими перпендикулярно полу. Створки боковых трапеций раскрылись радиально, створки центральной - тангенциально. Из пола синхронно вышли два сложенных мягких кресла и трапециидальный столик с большим зелёным кругом в центре. Сложенные спинки кресел плавно поднялись, и раскрылись специальные мягкие зажимы, которыми, вероятно, находящийся в кресле человек мог фиксироваться. Зажимы были на подголовнике в области лба, на спинке в области грудной клетки и живота. Вышли вверх подлокотники и оказались чуть выше уровня стола между креслами. На них так же отошли фиксаторы. Кресла между собой образовали угол в тридцать градусов.
   Одновременно с этим закрылась овальная мощная входная дверь, которая, как теперь было видно, была двойной, вслед за этим начала движение прямоугольная вогнутая часть покрытия стены, которая была отодвинута заранее, чтобы дать возможность открыться двери. Подойдя к своему проёму, она утонула на своё место.
   - Присаживайтесь, Александр - дружески предложил Незнакомец, жестом показывая на правое кресло, сам, усаживаясь в левое. Поэт робко сел в мягкое кресло, примеряя себя в нём и осматриваясь.
   - Внимание автопилот... - дал команду Незнакомец.
   - Да командир...
   - Включить полное изображение.
   Оказалось, что вся внутренняя поверхность помещения: стены, пол, потолок - состояли из экранов. Одним большим экраном был потолок. Экранами были стены от пола до потолка. Их ширина составляла примерно один метр, и их было двенадцать. Пол состоял из экранной мозаики. Круглый экран был в центре. Остальные были трапециидальными, располагавшимися радиально и повторявшими трапеции, из которых вышли кресла и столик. Экраны разделялись тонкими несветящимися полосками, которые образовывали на полу ажурный шестигранный орнамент. Каждый экран выдавал свою часть изображения. Все вместе они давали панорамный эффект. На экранах было изображение окружающего тарелку пространства. Поэт увидел скамейки и пень, обрыв с соснами наверху, озеро, темнеющее небо, береговую полосу в трёх метрах под собой. Поэту показалось, что они висят в воздухе.
   - Нравится? - спросил с улыбкой Незнакомец.
   - Красота...а! - поэт крутил головой, осматривая экраны.
   Пролетела с криком чайка. Звук перемещался вместе с изображением. Поэт проводил её взглядом.
   - Внимание автопилот... - скомандовал Незнакомец.
   - Да командир...
   - Подъём до высоты двести километров, набор горизонтальной скорости. Направление - юго-запад.
   - Есть командир.
   Земля на экранах начала удаляться. Сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее.
   Кадр со стороны. Тарелка плавно поднялась вертикально вверх в том же горизонтальном положении, затем у неё появился наклон, из-за чего она начала смещаться в бок, и траектория отклонилась от вертикальной. Наклон всё больше увеличивался, и тарелка по параболической траектории стала уходить вверх, опять продолжая вертикальный подъём, но уже на ребре.
   Кадр внутри. Всё, как прежде. Изображение удаляющейся земли. Из-за горизонта над озером появилось Солнце. С противоположной стороны были видны шоссе и поля, уже погружающиеся в сумерки.
   - Как себя чувствуете Александр?
   - Да, впечатляет, непривычно...- Поэт посмотрел вниз, поёживаясь.
   - Сейчас сделаем попривычней.
   Незнакомец что-то нажал на правом подлокотнике. Мягкий прямоугольник на нём в районе кисти вдруг утопился, и вместо него на поверхность выдвинулся пульт с кнопочками. Поэт посмотрел на подлокотники своего кресла. Там тоже были прямоугольнички. Незнакомец что-то нажал, и половина экранов в помещении погасла. Рабочими остались экраны перед ними. Теперь возникло такое впечатление, что они сидели на открытой террасе.
   - Чего-нибудь попить хотите? - И не дожидаясь ответа, Незнакомец ещё что-то нажал.
   Большой зелёный круг на столе утонул, и вместо него появился другой, с шестью гнёздами. В двух гнёздах были пустые стаканчики, в четырёх других семисот миллилитровые пластмассовые бутылки с различным содержимым. Незнакомец извлёк одну из них, перегнувшись через подлокотник, открутил пробку и налил один стаканчик, крутанул большой круг, и налитый стаканчик оказался рядом с поэтом. Второй пустой стаканчик оказался рядом с Незнакомцем. Он тоже налил себе немного, и поставил бутылку в гнездо.
   - Спасибо - сказал поэт, беря стаканчик. Выпил, поставил на место, и, собираясь с мыслями, обратился к Незнакомцу, подбирая слова:
   - Виктор, я не понимаю... Я сам инженер... Люди и близко не обладают подобными технологиями. И не видно даже никаких перспектив, никакого намёка, - произнёс он растерянным тоном. - Эта тарелка противоречит законам физики. Она не опирается на воздух, не имеет реактивной струи. Как она может висеть над землёй? Сначала те теории, теперь вот это. Откуда это всё, кто Вы? - Поэт взглянул на Незнакомца искоса, снизу. Под конец фразы в голосе прозвучала опасливость, которая, вроде бы, должна была уже исчезнуть, но навеянная логикой мысли, появилась снова.
   - Александр, - Незнакомец всё понял. - Всё намного проще, чем Вам кажется. Я тоже простой советский инженер. И то, что человечеству невообразимо далеко до летающей тарелки - это заблуждение. Человечеству до неё лишь один шаг. Просто мы сделали этот шаг чуть раньше других. - Незнакомец посмотрел на поэта без улыбки и с лёгким сочувствием, сожалея, что гость чувствует себя неуютно.
   Поэт тоже понял, и чуть улыбнулся, представив себя со стороны. Опасливость исчезла, и инженерный прагматизм взял верх.
   - И каков же принцип действия? Или это секрет?
   - Это конечно секрет, но Вам в общих чертах я рассказать могу. Электрическое поле. - Незнакомец с удовольствием сменил тон на тон деловой дискуссии. - Есть источник поля, есть приёмник, жёстко механически связанный с источником. Источник генерирует поле. Поле распространяется в эфире и через эфир силовым образом воздействует на приёмник. Приёмник начинает, если имеет возможность двигаться, таща за собой источник. Вот, собственно, и всё. Основная проблема в том, что приёмник, как правило, сам является источником, а источник - приёмником. То есть сила действия равна силе противодействия. Но нам удалось найти способ сделать силы не эквивалентными. Правда, пришлось серьёзно подкорректировать Максвелловскую электродинамику. Там, знаете ли, не всё в порядке. Ну и дальше уже инженерные изобретения.
   - Вы сказали: поле распространяется в эфире. Что Вы имели в виду? - похоже, поэт понял, что ему хотели сказать.
   - Ну, как? Эфир, мировая среда, метаматерия. - Незнакомец наблюдал за поэтом, стараясь узнать по его реакции, какой из терминов ему будет ближе.
   - Но Эйнштейн сказал, что эфира нет? - спросил поэт чуть с вызовом, впрямую посмотрев на собеседника.
   - Не так, - мягко возразил Незнакомец. - Он говорил лишь, что в эфире не нуждается. А вообще-то надо сказать, - тон Незнакомца стал чуть задорным - что человечество до сих пор не имеет летающей тарелки и новых неисчерпаемых источников энергии в частности благодаря Эйнштейну. - Он взглянул на поэта с внешне серьёзным лицом, скрывающим, однако, улыбку.
   - Как это? - растерялся поэт.
   - А теория относительности, которую он создал. Впрочем, так ли уж много он тут сделал? Уже было преобразование Лоренца. Потом его довёл до совершенства Анри Пуанкаре...
   - Я интересовался теорией относительности, - поэт позволил себе перебить Незнакомца. - Специальной. Но, несмотря на её странность, она ведь внутренне не противоречива?
   - Внутренне да, но не внешне. Она, например, противоречит системному подходу, как метатеории. Да и вообще, внутренней непротиворечивости ещё не достаточно. Непротиворечив любой софизм. Софизм и есть логически верное рассуждение, основанное на неверной посылке. Вот теория относительности и относится к разряду софизмов.
   Тема для Незнакомца была слишком проста. Вёл он себя, как терпеливый преподаватель, который таковым не хочет выглядеть, при этом имеющий дело с чуть ершистым, но хорошим учеником.
   - И какова же ложная посылка? - чуть подумав, спросил поэт.
   В определённом смысле, поэт тоже почувствовал себя учеником, который знает, что за непосредственность поведения его ругать не будут, и некоторые вольности простят.
   - Да вот как раз преобразование Лоренца. Точнее заложенное в него требование инвариантности всех законов природы для всех инерциальных систем отсчёта. Это излишнее обобщение. Как говорится, наблюдаете за кошками только в темноте, а потом делаете вывод, что все они серы. Так же и с преобразованием Лоренца. Есть отличия в процессах, происходящих в системах, движущихся относительно эфира с разной скоростью. Ну а то, что этого не наблюдали, - так наблюдали, да не те выводы делали.
   - Я помню, Лоренц был сторонником теории неподвижного эфира...
   - Да, и в этом он был прав. Так и есть, - ответил коротко Незнакомец, давая возможность поэту сформулировать мысль.
   - Но как же тела, движущееся сквозь эфир не испытывают сопротивление с его стороны? - поэт осознавал, что задаёт банальный вопрос.
   - Очень просто, - ответил Незнакомец, не считая вопрос глупым. - Дело в том, что, что такое материя - это вообще вопрос терминологии. Если угодно, материи вовсе нет. Есть лишь процессы, происходящие в эфире, колебания эфира. Если они локализованы в пространстве - то это мы называем материей. Локализация может быть частичной - скажем, луч света. Он устроен так, что энергия гасится по краям и колебание распространяется лишь в направлении движения луча. Тут уже не понятно - материя это, или не материя. Вроде состоит из частиц - фотонов, которые имеют импульс, но массы покоя не имеют. Светом ещё можно (ударение на слове "можно") пользоваться в качестве источника реактивной тяги. И третий вид колебаний - поле. Уже нет ни импульса, ни какой бы то ни было пространственной локализации.
   - Понятно, - произнёс поэт тоном, свидетельствующим о том, что понятно далеко не всё, но разбираться детально, вроде бы, неуместно. - Как-то неуютно чувствовать себя лишь какими-то колебаниями, хоть и локализованными, - не совсем удачно сменил он направление разговора.
   - Ну... - на продолжение не очень важного разговора Незнакомец настаивать не стал.
   - А какое топливо здесь используется? - выбрал поэт другую интересную для себя тему.
   - В тарелке? - Незнакомец с готовностью продолжил. - Ей не нужно топливо.
   - Как это? - в очередной раз поэт был удивлён и растерян. - Вообще? - глупо переспросил он.
   - Вообще, - ответил Незнакомец со скрытой улыбкой.
   - Но она же тратит энергию? Вон хотя бы трение о воздух? А гравитация? Кстати, как мы можем так быстро подниматься? У нас же огромная парусность! - поэт смотрел на Незнакомца широко открытыми глазами.
   - Сколько вопросов сразу! - Незнакомец не сдержал улыбку. - Она использует энергию поля. Создать поле очень легко. Вон Вы расчёской причесались, расчёска зарядилась, и генерирует поле. В пространство уходит большая энергия. Материя при этом разрушается. Например, протон в свободном состоянии может жить лишь пятнадцать минут. Человечество пока не научилось использовать эту энергию, ну а мы можем. А что касается Вашего вопроса насчёт парусности, так она у нас сейчас очень небольшая. Корпус развёрнут на ребро. Впрочем, сейчас думаю уже опять в плоскости.
  -- Как на ребро? А как же изображение? - Поэт обвёл взглядом помещение. - Впрочем, понятно: видеосигнал можно расположить на экране как угодно. Но мои ощущения? Гравитация действует вниз! Вы что, даже умеете делать искусственную гравитацию?
   Незнакомец рассмеялся.
  -- Нет Александр. Этого мы не умеем. И я вообще не знаю, смогут ли это делать когда-нибудь. Эфир подобен твёрдому телу. Локальные колебания в нём, что мы называем материей, могут не вызывать в окружающем эту зону эфира волн, но вызывают напряжение. Это можно назвать стягиванием или искривлением пространства. Собственно, это и есть гравитация. Как искусственно можно искривить пространство, думаю, никто не представляет. У нас же здесь всё намного проще. Мы находимся внутри шара. То, что Вы видели снаружи - это условно можно назвать обтекателем. Хотя, конечно, его назначение не только в этом. Мощный многослойный бронированный корпус. В нём - маневровый двигатель, мощный генератор, стабилизаторы, транспортные отсеки, бытовые, шлюзовые и прочие, вооружение. В центре находится шар, в котором мы сидим. Относительно обтекателя шар может занимать абсолютно любое положение, которое только понадобится. Вот и весь секрет. Здесь же в этом шаре у нас над головой (Незнакомец показал пальцем вверх) находится главный двигатель. Корпус шара тоже бронированный. В случае необходимости его можно использовать, как спасательную капсулу.
   - Высота двести километров. Вертикальная скорость ноль. Горизонтальная - два километра в секунду. Температура атмосферы за бортом - тысяча двести градусов Цельсия - сообщил ровный голос автопилота.
   - Ого... - на лице поэта читался бурный мыслительный процесс. - А где же невесомость? - задал поэт последний из возникших в голове вопросов.
   - И то верно, - Незнакомец участливо наблюдал за поэтом. - Побывать в космосе, и не полетать в невесомости. Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Прибрать столик. Отключить двигатели на двадцать секунд.
   - Есть командир.
   Круг с напитками плавно ушёл в столик, и на его место поднялся зелёный круг. Плавно наступила невесомость. Поэт с шумом вобрал в себя воздух и задержал дыхание, инстинктивно схватившись руками о подлокотники. Затем взглянул на Незнакомца, тихонечко оттолкнулся, оторвался от кресла и медленно поплыл вверх. Движение было очень медленным и, пытаясь его ускорить, поэт забарахтался. Незнакомец с улыбкой наблюдал за ним. Представив, что со стороны он, вероятно, выглядит глупо, поэт барахтаться перестал и ждал контакта с потолком. Оттолкнувшись, полетел вниз, но не в сторону кресла, а в другую. Оттолкнувшись от пола, снова полетел вверх.
   - Внимание, окончание невесомости - произнёс ровный голос.
   Поэт, застигнутый врасплох, растерялся, через плечё пытаясь взглянуть на Незнакомца.
   - Э...э... - произнёс он шутливо вызывающим тоном.
   Незнакомец с лёгкой улыбкой продолжал за ним наблюдать. Траектория полёта поэта изменилась, он плавно и медленно полетел к полу и приземлился на четвереньки в центре круга. Сделав непроницаемую физиономию, поэт встал на ноги, подошёл и сел в кресло.
   - Ну как невесомость? - поинтересовался Незнакомец.
   - Ничего, терпимо, - сдержанно ответил поэт, не очень довольный тем, что, вероятно, выглядел глупо. Но он быстро с собой справился. - А Вы как переносите?
   - Я? - Незнакомец не сразу понял вопрос. Состояние поэта он понял прекрасно, и улыбку с лица убрал, оставив лишь участие. - Нормально. Но у нас невесомость - вещь редкая. У нас другая проблема - длительные перегрузки. Особенно, если далеко лететь.
   - Далеко? - поэт задумался, что значит "далеко". Но спросил по-другому. - А на Луну на этой тарелке лететь можно?
   - Да, - деловито кивнул головой Незнакомец. - Это один из наших самых совершенных кораблей. На Луну - спокойно. И не только на Луну...
   Поэт покачал головой. Удивляться, похоже, он устал, и вопросы решил задавать последовательно, не перескакивая.
   - А Вы на Луне были?
   - Был несколько раз, - буднично, и почему-то немного грустно ответил Незнакомец. - Правда, не высаживался. Так, полетали. Да у нас тогда ещё и скафандров не было.
   - А долго лететь до Луны?
   - Нет. С комфортом - четыре часа. С перегрузкой можно быстрее.
   - И как там?
   - Ну, как сказать? Хотите - посмотрите сами. Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Видео. Луна - четыре. Полное изображение.
   На нижнем и боковых экранах появился плывущий навстречу лунный пейзаж. Кратеры, контрастные светотени. Сверху - черное звездное небо. Слева, градусах в тридцати над землёй, висело Солнце. Справа - голубая Земля, диаметром в четыре раза больше, чем Луна, наблюдаемая с Земли.
   - Высота сто метров. Справа снизу наша тень - участливо прокомментировал Незнакомец.
   Поэт взглянул на скользящую снизу эллипсоидальную тень, прыгающую по неровностям лунного ландшафта. Смотрел он с интересом. Но вот его взгляд стал задумчивым, он не мигая, широко раскрытыми глазами смотрел перед собой, и уже трудно было сказать, фиксирует он видимое, или нет.
   Возникает закадровый голос поэта, спокойный, повествовательный:
   - Не знаю почему, но тогда, помню, эта видеозапись плывущего лунного ландшафта меня немного загипнотизировала. Во всём происходящем было что-то нереальное, даже мистическое. Я не сразу понял, в чём дело. Вначале этих странных событий я был удивлён наличию блока философских, кибернетических, психологических и социальных теорий, которые были плодом мозга, явно гениального. Десяток минут назад я был поражён этим чудом техники, созданного, безусловно, гением не меньшего масштаба. И причём всё это было непостижимо связано между собой. Ну не мог же всё это создать один, пусть даже и величайший мозг! А если работала группа гениев, что само по себе звучит странно, поскольку даже один гений - редкость, то, как они могли встретиться? Ведь всё делалось в условиях величайшей тайны! Такое невероятное совпадение показалось мне не менее удивительным, чем само всё увиденное. И тогда у меня мелькнула мысль, что, возможно, это не совпадение, а действие какого-то неизвестного мне закона, связывающего уровень нравственно-психологического развития личностей, составляющих некий социум, с благосостоянием этого социума. Как я теперь знаю, я был близок к истине. Возникновение в обществе более нравственной идеи ведёт к технико-экономическому рывку, и наоборот. Почему СССР стал сверхдержавой? Потому что в этом обществе была заложена, пусть несовершенная, но высоконравственная идея, даже, несмотря на сопутствующую её бесчеловечность. Почему в брежневские времена всё стало разваливаться? Потому что прежнюю идею превратили в фарс, и обществом стала овладевать куда менее нравственная идея, типа "ты - мне, я - тебе". Почему сейчас Россия в полной разрухе? Потому что более безнравственной идеи найти было трудно: одни живут за счёт того, что отбирают всё у других. Так же и в других странах. Взять хоть процветающую Европу. Почему она процветает? Да потому, что социальные гарантии и защищённость граждан там были и есть намного выше, чем даже у нас, наивно гордившихся своими правами, при социализме! И если всё это так, то что я удивляюсь этому чуду техники, находящемуся за гранью фантастики, если нравственно-психологический уровень людей, которые её создали и с которыми мне посчастливилось столкнуться, столь же высок! Странно, если бы было наоборот. Интересно, чем бы стала Россия, если бы этот таинственный засекреченный социум стал в ней главенствующим? Сколько их, этих людей? Каковы их возможности? Тогда я этого ещё не знал.
   Закадровый голос прекращается. Ещё секунду плывёт лунный пейзаж.
   - Ну вот, собственно... - Незнакомец что-то нажал на пультике в подлокотнике, и изображение сменилось на земную картинку. Справа, чуть впереди градусах в тридцати над землёй на фоне черного звездного неба висел яркий солнечный диск с чёткими краями. Снизу, чуть заметно, проплывала Земля. Поэт обернулся. На заднем левом экране висела неполная Луна. На верхнем экране чётко было видно созвездие Большой медведицы, и, подняв голову вверх и немного повернувшись назад через правое плечё, поэт нашёл полярную звезду. Затем посмотрел на Незнакомца и спросил:
   - А на Марсе Вы были?
   - Я - нет. Всё собираюсь. Знаешь, как-то всё нет времени. Течёт, как вода. - Тон Незнакомца стал немного грустным и доверительным. О чём-то задумавшись, он непроизвольно перешёл на "ты". Тут же это поняв, он посмотрел на поэта и предложил: - давай на "ты".
   Поэт внимательно посмотрел на Незнакомца, и молча кивнул головой.
   - А ребята летали, - убрав мимолётную грусть, с оптимизмом продолжил Незнакомец. - Вот недавно, например. Тремя кораблями. Причём Марс был очень далеко. Почти с противоположной стороны Солнца. Мы им говорим: "Вы чего, братцы? Сейчас к Марсу лететь почти все равно, что к Юпитеру". А они: "Хочется". Ну летите, раз хочется. Полетели. От Солнца прошли очень близко. За орбитой Меркурия. Защитные экраны ставили. Ничего, обошлось. Долетели до Марса. Высаживались. Флаг установили на внешнем кольце Области Олимпийских снегов на шести с половиной километрах.
   - Российский?
   - Нет, красный, советский. Но это они зря. Экстремалы. Их краешком пылевая буря задела. Ещё рельеф... Ветер до четырёхсот пятидесяти километров в час. Повредили один корабль. Обратно шли состыковавшись. Но довольные! Привезли кучу марсианских камней. Мы их спрашиваем - зачем столько? А они говорят: - Вадику на даче бассейн возле баньки обложим. С одной стороны, вроде бардак, но с другой, почему бы и нет, раз не в убыток. Так что теперь у Вадика бассейн совершенно уникальный. На прошлой неделе все летали смотреть. Заодно и попариться.
   На лице Незнакомца играла лёгкая улыбка. Поэт же, не желая упускать редкий шанс, немного помолчав для приличия, хотя рассказ ему был интересен, продолжил задавать вопросы.
   - А к другим звёздам лететь на ней можно?
   - Теоретически - да, - с готовностью продолжил Незнакомец. - Но лишь теоретически. Это корабль ближнего космоса. Ближайшие звёзды от нас в созвездии Центавра. Вот можно туда. Самая близкая - проксима Центавра. Один, тридцать одна сотая парсек. Это чуть больше четырёх световых лет. При полутора кратной перегрузке до субсветовой скорости можно разогнаться месяцев за восемь. Лет семь туда, год там, обратно, в общем, лет за пятнадцать можно обернуться. Это по земным часам. Для космонавтов - побыстрее, лет десять. Хотя, можно и ещё быстрее.
   - В полёте замедляется время?
   - Да.
   - Но Вы же говорили, что теория относительности не верна? - позволил себе поэт маленькую провокацию.
   - Теория неверна, - ровно ответил Незнакомец - но время при движении относительно эфира всё равно замедляется. При световой скорости вовсе останавливается. Мы сами превращаемся в луч света. Перестаём видеть окружающий мир. Спереди видимый свет превращается сначала в рентгеновское, а за тем и гамма излучение, сзади уходит в глубокую инфракрасную область, а там и в радиоволны. На субсветовой скорости видно лишь только кольцо звёзд вокруг нас сзади, красных к центру и голубых по краям.
   Незнакомец посмотрел на поэта, что бы узнать, насколько ему понятно, и заодно напомнить:
   - Александр, мы же, вроде, на "ты"?
   Поэт, чуть смущённо улыбнувшись, снова молча кивнул головой. Незнакомец продолжил:
   - Опасность такого полёта в том, что нельзя его контролировать, нет возможности среагировать на что-либо, обойти препятствие, если оно возникнет. Можно, конечно послать впереди себя несколько беспилотных кораблей, которые расчистят коридор и примут удар на себя. Но всё это очень рискованно. Может когда-нибудь.... Пока же и на Земле дел невпроворот.
   - Я слышал, американцы готовят проект двухсот летней пилотируемой экспедиции как раз туда.
   - Я знаю. Полная авантюра. Даже мы не рискуем. Как инженер, ты можешь представить технику, работающую двести лет? Я уж не говорю о моральной стороне дела. В этом проекте есть что-то садистское. Кроме того, насколько за двести лет уйдёт вперёд земная цивилизация?
   - А планеты там есть?
   - Да. Подожди, Александр. - Незнакомец стал деловым и собранным. - Мы немного заговорились. Как ты насчёт слетать на Мадейру?
   - Я даже не знаю, где это, - пожал плечами поэт и доверчиво посмотрел на Незнакомца.
   - Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Карту Атлантического океана на передний экран.
   Появилась огромная карта Атлантики. Незнакомец что-то нажал на левом подлокотнике. Там, как и на правом, появился пульт. По экрану побежал курсор-стрелочка.
   - Вот, смотри, на северо-западе Африки - Незнакомец обвёл стрелочкой две группы островов - Канарские и Мадейра... Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Курс - остров Мадейра. Какова перегрузка по кратчайшей траектории?
   - Четырёхкратная.
   - Да, немножко мы поздновато, - констатировал Незнакомец с лёгким сожалением. Но, практически без паузы его тон снова приобрёл командные нотки. - Как переносишь перегрузки Александр? Не приходилось проверять?
   - Не знаю, не приходилось, - растерялся поэт.
   - Давай проверим. Если будет плохо, скажи. Ладно?
   - Угу, - согласился поэт без задора, но и без страха.
   - Осторожно ноги...
   Снизу обоих кресел выдвинулись мягкие нижние части кресел для ног, спинки кресел немного опустились. С экрана убралась карта Атлантики.
   - Положи руки на подлокотники. Я тебя пристегну на всякий случай, - практически скомандовал Незнакомец.
   Поэта по всем частям тела прихватили мягкие зажимы.
   - Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Курс - остров Мадейра. Перегрузка четырёхкратная. Зависание в двух с половиной километрах над островом. Выполнить манёвр.
   - Есть командир.
   Изображение на экранах изменилось. Небо и земля поменялись местами. Земля находилась сверху и медленно выплывала из-под ног. Поэта и Незнакомца слегка вдавило в кресло.
  
   Эпизод 4.
   Смена кадра. Уходящая из космоса в атмосферу тарелка. Уходит с разворотом. Вид сзади сбоку.
   Смена кадра. Приближающаяся группа островов в океане. Приближающийся самый крупный остров. Приближающаяся вершина вулкана с кратером на этом острове. В кадре летающая тарелка.
   Смена кадра. Кадр внутри тарелки. На экранах нормальное изображение. Относительно близко снизу видна вершина вулкана, весь остров целиком, океан, соседние острова. Сверху синее небо и ещё вполне высоко висящее Солнце. Облаков нет.
   Зажимы на кресле поэта разошлись, спинки обоих кресел поднялись, нижние части кресел убрались.
   - Остров Мадейра. Точка зависания - две тысячи пятьсот метров над уровнем моря. Скорость ноль по всем координатам. Температура воздуха за бортом - двадцать градусов Цельсия. - Сообщил автопилот.
   - Ну вот, почти прибыли. Правда, ещё осталось спрятаться, - заговорчески произнёс Незнакомец. - Как перегрузка? - спросил он, что-то нажимая на правом пульте. Тарелка начала медленно горизонтально двигаться.
   - Нормально, бодро ответил поэт тоном человека, участвующего в игре, в которой победа почти гарантирована.
   - Остров Мадейра - верхняя часть подводного вулкана, - артистично произнёс Незнакомец, пародируя гида. - Высота над морем тысяча восемьсот шестьдесят один метр. Выращивают бананы, виноград, делают мадеру. Не пробовал?
   - Нет, вроде не доводилось, - поэт попытался подыграть.
   - Так, где-то тут, должен быть один симпатичный пляж, - произнёс Незнакомец обычным, но весёлым тоном, немного в раздумье.
   Но подвёл курсор к месту в океане недалеко от берега в направлении Солнца. Что-то нажал на левой клавиатуре. Изображение рывком увеличилось. Потом ещё раз так же рывком. Все экраны занимало чистое море.
   - Так. Океан чист. Ну, полетели.
   - А нас не заметят? - с беспокойством спросил поэт.
   - Люди не так уж часто смотрят в небо над собой. А если даже и заметят, ну и что? Мир давно привык к сообщениям про НЛО. Одним больше, одним меньше... - успокоил его Незнакомец.
   Смена кадра. Летающая тарелка быстро удаляется от вершины вулкана в направлении моря. С берега она выглядит, как небольшая точка в небе, практически не заметная.
   Кадр внутри.
   - Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Расстояние до берега?
   - Восемь километров.
   Тарелка зависла метрах в пятнадцати над водой. Вдалеке были видны паруса яхт.
   - Ближе нельзя. Будем погружаться. - В тоне Незнакомца снова появились командные нотки. Он что-то нажал на правом пульте.
   Кадр снаружи. Летающая тарелка висит неподвижно над водой. Затем наклоняется на сорок пять градусов и с всплеском под углом быстро входит в океан.
   Кадр внутри. На всех экранах вода. Сверху тонкий слой. Играют блики. Просвечивает Солнце. Снизу темно. Дна не видно.
   - Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Направление на берег. Движение вертикальными галсами. Гидроакустический контроль. К исполнению приступить.
   - Есть командир.
   Кадр снаружи. Тарелка быстро движется в толще воды по траектории: нечто среднее между синусоидой и пилой. Углы наклона пятнадцать - двадцать градусов. То вверх, то вниз. Естественно с соответствующим наклоном корпуса.
   Кадр внутри.
   - Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Расстояние до берега?
   - Шестьсот метров.
   - Глубина дна?
   - Двадцать метров.
   Незнакомец что-то нажал на пульте. Тарелка приблизилась ко дну и плавно, ровно, не спеша, стала двигаться вдоль него. Играют блики. Проплывают кораллы, водоросли, всякие рыбки. Стайка мелких рыбок синхронно метнулась в одну, затем в другую сторону, блестя чешуёй.
   Кадр снаружи. Тарелка плавно плывёт надо дном. Останавливается.
   Кадр внутри.
   - Посмотрим, что там, на поверхности - сказал Незнакомец, опять что-то нажимая. На экранах появилась круговая панорама картинки над водой, периодически захлёстываемая волной. Видны были берег, купающиеся люди. Единичные люди были видны с боков и даже сзади.
   - Близковато. Зато меньше плыть. (Картинку поверхности Незнакомец убрал, заменив её подводным пейзажем.) - Как ты плаваешь? - поинтересовался он с тенью беспокойства. - Как насчёт вылазки на берег?
   - Можно, - легко согласился поэт. - Только у меня нет плавок.
   - Плавки не проблема, - удовлетворённо ответил Незнакомец. - Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Гидроакустический контроль, убрать изображение, открыть пятый отсек.
   - Есть командир.
   Изображение убралось. Разлился ровный белый свет. Начала открываться часть стены, и вход в отсек.
   - Ну, тогда вперёд! - бодро обратился Незнакомец к поэту, поднялся из кресла и направился к выходу. Поэт последовал его примеру. Они вошли в отсек, и дверь за ними плавно закрылась.
   Отсек был небольшим, вытянутым, примерно полтора на три метра, и напоминал маленькую раздевалку. В стенах были встроенные шкафы, по четыре с каждой стороны. Снизу вдоль них проходили скамеечки. Между шкафами в центре боковых стен справа и слева были ещё две закрытые мощные овальные двери. На противоположной от входа стене располагался большой плоский плазменный монитор, который был выключен.
   Незнакомец отодвинул вбок дверцу одного из шкафчиков, и с верхней полки, поделённой на маленькие отсеки, достал два запечатанных пакетика. Внутри были плавки.
   - Размер сорок четвёртый? - поинтересовался Незнакомец.
   - Угу.
   - Раздевайся, переодевайся. - Незнакомец протянул один пакетик поэту. Поэт взял. Незнакомец сам начал раздеваться. Поэт, чуть поколебавшись, последовал его примеру.
   - Одежду можешь положить сюда, - предложил Незнакомец, показывая на свободное место в шкафу.
   Оба переоделись. Поэт с уважением посмотрел на красивую загорелую мускулистую фигуру Незнакомца. Незнакомец из шкафчика, отстегнув ремни сбоку от стенки, достал какой-то пластмассовый цилиндр с округлыми торцами, длиной сантиметров сорок, диаметром - десять - двенадцать. Цилиндр был вдет в ремень, широкий в центре и сужающийся к краям. Незнакомец надел ремень на пояс.
   Цилиндр оказался расположенным вертикально сзади, с правого бока. Затем, чем-то щелкнув, Незнакомец достал с полки браслетик.
   - Александр, одень это на руку, давай я помогу. Это на всякий случай. Для связи с тарелкой. Реагирует на изменение диаметра. В случае каких-то непредвиденных обстоятельств, плыви в море. Потом подай тарелке сигнал, она к тебе подплывёт. Главное - вернуться на тарелку. Сигнал подаётся так: сожми кисть в кулак, разожми. Так три раза. После паузы ещё два. Попробуй. Поэт проделал манипуляции.
   - Сигнал принят - сообщил голос автопилота.
   - Ну вот - сказал Незнакомец - когда будешь подавать сигнал, держи руку над водой. Если со мной что-то случится и тебе, не дай бог, не удастся покинуть берег, подайте таким же образом сигнал SOS.
   - И что тогда? - спросил поэт, несколько обеспокоенный.
   - Тарелка свяжется с Россией, а там уж ребята решат что делать. - Незнакомец говорил это тоном, как будто речь шла о самом заурядном и наскучившем деле. - Но это уже на всякий случай. (Незнакомец взглянул на часы.) Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Количество и удаление надводных объектов в ближайшем радиусе?
   - Три малых объекта. Двадцать, Пятьдесят, и пятьдесят три метра.
   - Круговую панораму поверхности на монитор.
   Включился большой монитор над дверью. На нём появилось изображение надводной поверхности, медленно перемещающееся слева направо по кругу. Вдалеке был виден берег, потом в кадр попала относительно близко плывущая женщина на надувном матрасе, потом появилась пара пловцов: мужчина и женщина. Были видны ещё люди, но на большем удалении. Кадр опять добрался до берега.
   - Ну что, Александр, отодвинемся от неё немножко? Внимание автопилот, удалиться от ближнего объекта на пятьдесят метров, открыть шлюзовой отсек, выпустить нас, удалиться от берега на пятьсот метров, выставить наблюдательный буёк. Исполнять.
   - Есть, командир.
   Одна из боковых дверей плавно открылась наружу, предоставляя проход в следующее помещение. Незнакомец и поэт проследовали в него. Дверь за ними закрылась. Помещение представляло собой камеру полтора на два метра и высотой примерно два с половиной метра. На стенах были поручни до самого верха. Сверху в центре располагался прозрачный цилиндр, высотой сантиметров семьдесят и диаметром более метра - почти в ширину камеры. Камера быстро начала наполняться водой. Вода дошла до горла и поднималась выше. Поэт и Незнакомец поднимались вместе с водой, держась за поручни. Вода дошла до нижнего края цилиндра и стала подниматься внутри него. Вокруг цилиндра образовался воздушный мешок, в котором поэт и Незнакомец и находились. Цилиндр быстро заполнился, и сверху внутри него открылся наружу круглый люк, такого же диаметра. Свет в камере сильно уменьшился. Сквозь стенки цилиндра и открытый люк сверху была видна поверхность воды.
   - Глубина три метра. Счастливого пути - произнёс автопилот.
   - Ну, Александр, вперёд - сказал Незнакомец и поднырнул под край цилиндра. Затем поплыл вверх. Поэт последовал за ним.
   Кадр снаружи лодки. Незнакомец и поэт выплывают из раскрытого люка сверху чёрного корпуса тарелки. Люк за ними закрывается, и тарелка начинает двигаться.
  
   Эпизод 5.
   Кадр над водой. Выныривает Незнакомец, за ним поэт. Оба отфыркиваются, и осматриваются по сторонам. Невдалеке на надувном матрасе животом вниз плыла женщина. Увидев вынырнувших из воды людей, она перестала грести, и удивлённо приподнялась на матрасе. Поэт с Незнакомцем переглянулись, улыбнулись. Незнакомец махнул рукой в направлении берега, и оба уверенно поплыли кролем.
   Смена кадра. Поэт и Незнакомец выходят из воды. Оба дышат немного тяжело. Незнакомец держит в руках цилиндр, обматывая его ремнём. Вокруг достаточно много народа. И на берегу и в океане. Шум голосов. Где-то играет музыка. Небольшие волны методично наваливаются на пологий берег, далеко по нему убегая и откатываясь назад. Невдалеке играют в волейбол. Дети возятся в песке.
   Поэт остановился, оглянулся и несколько мгновений смотрел на прибой, потом посмотрел на играющих детей, подобрал несколько гладеньких округлых отшлифованных камешков и рассматривал их, перебирая в ладони правой руки. Незнакомец остановился и ждал поэта, обернувшись в пол оборота, взглянул на часы. Поэт посмотрел на Незнакомца, выбросил камушки, и догнал его.
   - Пойдём вон на ту трассу - предложил Незнакомец.
   В некотором отдалении от берега на невысокой белой террасе располагалось что-то вроде кафе. Стояли ажурные плетёные шезлонги с высокими спинками, столики. Народа там почти не было. Чуть далее террасы росло несколько пальм. Ещё дальше вверх по склону располагались красивые здания, утопающие в зелени - вероятно, отели. Вдалеке на фоне неба была видна вершина вулкана.
   Незнакомец и поэт прошли по пляжу мимо отдыхающих. Затем поднялись по лесенке на террасу и сели в два шезлонга лицом к морю, причём Незнакомец сел так, что ему был виден вход на террасу. Свой цилиндр он положил на пол. Шезлонги располагались на некотором удалении от ограждения террасы, так что тень от ограды на Незнакомца и поэта не падала. Между шезлонгами был ажурный столик.
   Подошла миловидная молоденькая официанточка и на португальском что-то спросила, вероятно: "что желаете?". Незнакомец легко заговорил с ней на хорошем английском. Они о чём-то поговорили, и официантка ушла. Поэт попытался было понять, о чём речь, от старательности у него даже сдвинулись брови, но бросил мучиться. Потом проводил официантку взглядом и расслабился в шезлонге, глядя на море.
   - Невероятно! Сказал бы мне три часа назад кто-нибудь, что я буду сидеть здесь на пляже, на острове в Атлантическом океане рядом с Африкой?! ... Какой всё-таки аппарат... Подошла официантка с подносом, поставила на столик два высоких фужера с жёлтой газированной жидкостью с трубочками, положила раскрытую пачку сигарет и зажигалку, поставила пепельницу. Улыбнулась, опустила поднос и ушла.
   - Если желаешь Александр, закуривай. Хорошие сигареты.
   - Спасибо. - Поэт закурил. Выпустив дым, обратился к Незнакомцу:
   - Послушайте Виктор...
   Незнакомец бросил на поэта укоризненный взгляд. Поэт состроил извиняющуюся физиономию, заключающую в себе смысл: "ну что ж я поделаю?". Незнакомец улыбнулся. Поэт продолжил:
   - Вы обладаете фантастической техникой и знаниями, намного опережающими нашу земную цивилизацию...
   - Нет, не на много. Всего лишь на один шаг.
   - Ничего себе, на один шаг! - удивился с восхищением поэт. - Ну пусть шаг. Но как вам это удалось? Почему этот шаг не сделали другие?
   - Да в общем-то достаточно просто. Человека всегда интересовал вопрос смысла жизни. Попытка его решения упирается в вопрос понимания, что такое человек. А поскольку он живое существо, тут же возникает вопрос и о том, что такое жизнь. Решение первого вопроса привело к появлению теории эмоциональной кибернетики, рассматривающей эмоции, как аналог внешних раздражителей, но возникающих как результат оценки уровня свободы в динамике... ну ты знаешь. Дальнейшее развитие этого направления привело к появлению целого ряда теорий более высокого уровня, вплоть до общей социологии. Решение же второго вопроса привело к пониманию жизни, как существованию информационных, а не материальных систем. Стало ясным, что понятие "система" есть вообще основное фундаментальное понятие. В мире нет ничего, кроме систем и окружающей их среды. Возник вопрос, а почему система существует и не разрушается? Неживые и живые системы, информационные системы, созданные живыми системами, в частности различные научные теории - всё это системы, которые существуют, но по какой причине? При ответе на этот вопрос возникла теория системного подхода, как метатеория, теория теорий, описывающая все системы, а значит и вообще всё, и в частности сама себя. Однако, тут же стало ясно, что некоторые существующие и признанные теории ей противоречат, например, теория относительности. А раз она не верна, тогда что же верно на самом деле? Ну а дальше, сам понимаешь, цепочка новых теорий...
   На входе террасы появился какой-то мужчина. Незнакомец бросил на него взгляд, затем посмотрел на часы и продолжил, посмотрев на поэта. Поэт слушал очень внимательно, иногда чуть покачивая головой из стороны в сторону, поражаясь этому теоретическому объёму, и тому, как неожиданно вопрос о смысле жизни связался с этой великолепной супермашиной, послушно ждавшей их под поверхностью океана.
   - Ряд стран засекретили свои разработки в области электродинамики, и это не спроста. Хотя они не обладают таким комплексным знанием, как мы, тем не менее, вероятность технического прорыва велика. - Незнакомец говорил несколько автоматически. Чувствовалось, что его мысли были заняты чем-то другим. - Есть явная наука, доступная всем, и есть скрытая, и скрываемая часто умышленно. Это огромная подводная часть айсберга. Сейчас цивилизация стоит на грани новой грандиозной научно-технической революции, которая сильно изменит мир.
   - Ну хорошо. Но почему вы сами не меняете этот мир? Чего вы ждёте? У вас такая техника! А Россия гибнет.
   - Россию это не спасёт.
   Незнакомец снова бросил взгляд на вход террасы и немного напрягся. На террасу не спеша, поднимался солидный полный пожилой человек среднего роста в белом костюме. За ним на шаг сзади следовали два здоровых мужчины.
   - Прости, Александр...
   Незнакомец наклонился и поднял с пола свой цилиндр. Быстро, но не суетливо, открутил крышку на его торце и извлёк оттуда что-то похожее на красиво оформленный журнал, скрученный в трубочку. Он положил его на стол, где тот расправился. Затем Незнакомец достал из контейнера массивную золотую печатку и надел её на средний палец правой руки. Достал тёмные очки в позолоченной оправе, вставил их в волосы и бросил лукавый заговорческий взгляд на поэта. Поэт молча наблюдал за этим с некоторым недоумением. Закрутив крышку своего контейнера, Незнакомец встал, положил контейнер на стол, взял "журнал" и обратился к поэту:
   - Александр, подожди меня минутки три, я сейчас, - и не спеша, направился к выходу.
   Пожилой мужчина к тому времени уже поднялся на террасу и осматривал её, вероятно, кого-то ища. Два здоровяка стояли за ним. Увидев Незнакомца, он сделал пару неторопливых шагов навстречу. Незнакомец подошёл к нему, они обменялись короткими фразами, и Незнакомец жестом предложил присесть за стоящий рядом в нескольких шагах пустой столик. Пожилой мужчина с достоинством последовал предложению. Они сели, Незнакомец передал мужчине "журнал". Мужчина взял его, открыл, откинулся в шезлонге и не спеша, перелистал пару страниц. Затем положил журнал на столик и взглянул на Незнакомца. Незнакомец, удобно развалившись в шезлонге, наблюдал с непроницаемым выражением лица. Начался разговор, похоже, деловой.
   Два здоровяка остались у входа, и цепким, но ненавязчивым взглядом осматривали террасу и окружающее пространство. Поочерёдно пристально посмотрели и на поэта, и на лежащий на столике контейнер.
   Оставшийся один поэт, докурив сигарету, взял фужер с напитком и периодически посматривал на Незнакомца и его собеседника с некоторым беспокойством, потягивая напиток через трубочку.
   Незнакомец и пожилой мужчина продолжали разговаривать. Но вот разговор прекратился, оба вежливо улыбнулись, пожилой мужчина взял со стола "журнал", оба встали и пожали друг другу руки. Мужчина направился к выходу и стал спускаться с террасы. Двое сопровождавших его мужчин последовали за ним.
   Незнакомец вернулся к столику, за которым сидел поэт. Поэт вопросительно на него посмотрел.
   - Порядок, Александр, - ответил Незнакомец на немой вопрос, усаживаясь в шезлонг. Он был явно доволен. - Это весьма богатый человек, "мы иметь с ним бизнес". У нас была сегодня договорённость о встрече. - Незнакомец усмехнулся. - Он принимает нас за новых русских, прожигающих жизнь. Думает, что мы тоже здесь отдыхаем. (Поэт тоже улыбнулся.) Ну всё, с делами покончено, - подытожил Незнакомец, беря в руки фужер и убирая со стола контейнер. - О чём мы там говорили?
   - Почему эта техника не спасёт Россию... - напомнил поэт.
   - Да, да... - стал собираться с мыслями Незнакомец.
   - Что, очень дорогая? - поторопился с вопросом поэт.
   - Как раз нет. По крайней мере, что касается двигателей, они весьма просты и дёшевы. Энергетические установки на их базе чрезвычайно рентабельны. Да мы, собственно, их производим и продаём.
   - Продаёте? - Поэт очень удивился.
   - Да, правда, под видом ворованных советских космических ядерных реакторов. (Небольшая пауза.) Новые русские, в частности, хорошо берут. - Незнакомец усмехнулся. - Их загородные замки только ядерными реакторами и отапливать. Всё, конечно, под большим секретом. За рубеж, вот, тоже идёт.
   - А не опасно? Раскроют? - обеспокоился поэт.
   - Каждое изделие тщательно заминировано, - ответил Незнакомец без всякого беспокойства. - Радиация при взрыве, и прочее.
   - Почему вы всё-таки не помогаете России? - вернулся к вопросу поэт. По тону вопроса чувствовалось, что о содержании ответа он догадывается, но хочет услышать подтверждение. - Почему Россию это не спасёт?
   - Да очень просто! - Незнакомец поднял брови. - Представь себе развитие ситуации, если данные по этой технике попадают сейчас, скажем, в правительство? - Незнакомец сделал паузу. - Какой-то чиновник положит в свой карман энную сумму в долларах, и вся информация тут же перетечёт на запад и, в частности, в США. Там начинается промышленный бум, производится огромное количество летающих тарелок и полевых генераторов. - Незнакомец прервался, отпил немножко напитка и продолжил без всякого трагизма, как будто обсуждался какой-то технический проект. - Это, конечно, положительным образом скажется на улучшении экологической ситуации на планете, но приблизит реализацию теории "золотого миллиарда". Неслыханно возрастёт военная мощь НАТО, и в первую очередь, мощь США. Россия наладить производство не сможет. Просто не дадут.
   - Запад? - поэт взял сигарету.
   - Во-первых, запад - различными способами. Подкуп, работа спец. служб. Во-вторых, наши отечественные энергетические олигархи и их лобби. Ведь новые источники энергии - угроза их благосостоянию. На западе новая энергетика будет быстро развиваться, так как у них проблема с энергоресурсами. В результате, через некоторое время резко упадут цены на нефть и газ. А поскольку производство в России стоит, то это будет для России окончательной гибелью. Начнётся полное вымирание русского населения и следующая за этим потеря территорий.
   - Апокалипсис... - протянул поэт в раздумье, стряхнул пепел с сигареты и затянулся.
   - Да. И мы грех не душу не возьмём. Сейчас Россию не спасёт ни какая техника, ни какие сверх новые технологии. Как будто их мало! Всё ж утекает на Запад. Должна измениться вся система, появиться новая идеология.
   - А почему не отдать тарелку Белоруссии? - осенило поэта. - Там же другой строй. Тем более, что её сейчас разбомбят... - Было похоже, что поэт произнёс про себя что-то матом.
   - В военном плане на этот раз, я думаю, мы сможем помочь. Случай экстраординарный. Однако отдавать её туда тоже нельзя. Под социальной системой там нет новой чёткой теоретической базы. Следовательно, много зависит от лидера. Смена президента может быть чревата непредсказуемыми последствиями.
   - Значит, все эти знания пока должны оставаться в тайне? - разочарованно спросил поэт.
   - Пока, да, - коротко ответил Незнакомец.
   - А что дальше?
   - Ну, дальше, будем работать. Появится возможность - будем бороться за президентское кресло.
   Поэт оживился:
   - А люди для этого есть?
   - Тут всё не так просто, - уклончиво ответил Незнакомец.
   - Проблема с подбором людей? - поэт оторвался от спинки шезлонга и наклонился поближе к Незнакомцу.
   - В каком-то смысле... - почему-то Незнакомец опять ответил довольно уклончиво, что было на него не похоже.
   - Низкий уровень развития? - допытывался поэт.
   - Вообще-то, в России он достаточно высок. - ответил Незнакомец, не то, чтобы неохотно, но... - Однако, в масштабах страны имеется очень опасная тенденция к ухудшению. Коммерциализация, американизация культуры... Вообще, перспективы крайне мрачные. Мы имеем дело со своеобразным психо-экономическим коллапсом. Уставший народ за неимением другого потребляет льющуюся с экрана идеологизированную чушь с культом справедливости первого и второго уровней и начинает к этому привыкать, и даже поддерживать, выбирая президента и остальных. А это определяет соответствующее поведение экономики, ещё больше усложняющее жизнь и ведущее к дальнейшей психологической деградации.
   - Что же делать? - расстроился поэт.
   - Будем надеяться, что я сгущаю краски. - Незнакомец чуть улыбнулся, взглянув на поэта и приободряя его. - Есть же ещё пока в России интеллигенция. Я имею в виду ту, которую можно назвать Русской интеллигенцией, - пояснил он - вся загадочность которой состояла и состоит в том, что для неё всегда была важна идея, причём именно идея справедливости. Вообще это и есть "Русская идея", то, что отличает русских, основа нашей глубинной мотивации.
   - Типа: "если у меня есть, а ты хороший человек, то для хорошего человека не жалко". А с другой стороны: "отдай мне мою копейку, потому что ты человек плохой, и дело не в копейке, а в справедливости"? - попытался сымпровизировать поэт, но почувствовал, что получилось не очень, и, потупя взгляд, сдвинул брови.
   - Да, нечто вроде, - поддержал Незнакомец - желание поступать по справедливости. Но это не всегда выгодно. Потому и происходит метание русской души между корыстью и справедливостью, причём часто в высших её формах, когда в основе лежит уже сочувствие. Потому наши люди, то корыстно меркантильны, то отдают чуть ли ни необходимое. И эта смена ценностей происходит почти в каждом человеке и многократно. От того, в частности, и бардак, и лёгкость, с которой мы рушим, то, что сами с таким трудом сделали, а потом жалеем. Другим народам легче: мотивация проще. - Незнакомец взглянул на поэта, и пояснил. - Как боксёры против учеников боевых искусств. У боксёров алгоритм прост, зато быстро оттачивается. А у русских - алгоритмы сложные, и они в них путаются, - он сделал маленькую паузу. - Но в этом и огромный потенциал развития.
   Поэт молча курил, обдумывая сказанное. Незнакомец взял свой фужер, и не спеша, допил содержимое.
   - Ну что, Александр, - прервал он раздумье поэта бодрым тоном - вечер наступает уже и здесь. Загул в наши планы сегодня не входит. Не пара ли нам к дому? - Он посмотрел на поэта и улыбнулся.
   Поэт тоже посмотрел на Незнакомца, сморщил нос и потянулся в шезлонге.
  -- Не последний раз, уговаривающим и утешающим тоном продолжил Незнакомец. - Сейчас у нас намечается много дел, а через некоторое время я тебя познакомлю с некоторыми людьми. Кстати, среди них есть очень привлекательные. Ты ведь не женат?
   Поэт, сделав невинное лицо, мотнул головой.
   Незнакомец обернулся и позвал официантку. Она подошла, и он о чём-то её попросил. Официантка удалилась. Незнакомец поднял с пола свой цилиндр и, открутив крышку, достал оттуда бумажник. Подошла официантка, неся с собой бутылку. Показала Незнакомцу и поставила на стол. Незнакомец кивнул и дал ей купюру. Официантка дала сдачу, часть которой Незнакомец вернул ей обратно. Официантка улыбнулась, кивнула и ушла.
   - Это тебе, - сообщил Незнакомец - бутылочка отличной марочной мадеры. Она здесь сделана. На этом острове. - Поймав заинтересованный взгляд поэта, Незнакомец обстоятельно и с удовольствием пояснил: - Пол года при температуре сорок - пятьдесят градусов при контакте с воздухом. Потом два года выдержки.
   - Спасибо. - Поэт не знал, что сказать, и с интересом рассматривал бутылку.
   - Я пока её спрячу.
   Незнакомец вложил бутылку в контейнер, туда же убрал бумажник, сигареты и зажигалку, очки и золотую печатку с пальца. Закрутил крышку.
   - Ну что, вперёд? - Он решительно посмотрел на поэта, взявшись левой рукой за подлокотник и наклонив корпус. Поэт тоже взялся двумя руками за подлокотники.
   - Вперёд.
   Оба встали.
   Смена кадров. Поэт с Незнакомцем подходят, а затем и входят в океан, плывут, отплывают далеко.
   - Всё, Александр, приплыли. (Незнакомец глубоко дышал. Поэт - тоже.) Вон буёк впереди. Десять метров. Приготовься. Будем нырять.
   - Готов.
   - Ныряем. - Оба нырнули.
   Кадр под водой. Поэт с Незнакомцем подплывают к тарелке и вплывают в открытый люк.
   Кадр внутри. Из шлюзового отсека уходит вода. Незнакомец произносит:
   - Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Двигаться в сторону океана.
   Кадр снаружи. Тарелка плывёт.
   Кадр внутри. Вода уходит через многочисленные дырочки в полу. Незнакомец и поэт стоят, тяжело дыша.
   - Ты действительно хорошо плаваешь. Я не ошибся, - чуть удивлённо сказал Незнакомец.
   - Взаимно, - ответил поэт без смущения. - А откуда известно, что я хорошо плаваю?
   - Человек разносторонний, а в вашем городе большая река, - пояснил Незнакомец тоном, которым произносят фразу "а вы, разве, не согласны?".
   К этому времени почти вся вода ушла.
   - Включить душ. - Незнакомец сменил голос на командный, с металлом. - Сейчас сполоснёмся... - произнёс он уже мягко, обращаясь к поэту.
   Контраст смены голоса заинтересовал поэта, но толком задуматься он не успел. Сверху полилась вода.
   - Все удобства... - шутливо произнёс поэт тоном, которым пытаются убеждать.
   - А то...! - задорно поддержал Незнакомец. - Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Выключить душ, открыть отсек.
   Душ выключился. Овальная дверь плавно открылась внутрь, и от неё пришлось посторониться. Незнакомец и поэт вышли в раздевалку, дверь в шлюзовой отсек закрылась.
   - Ну, вот и дома, - сказал Незнакомец и достал с полки в шкафу два полотенца, одно подал поэту.
   - Вытираемся, переодеваемся. Давай браслетик. Плавки и полотенца в стирку... - и Незнакомец открыл в стене какую-то маленькую круглую дверцу на уровне пояса.
   Кадр снаружи. Тарелка быстро горизонтально плывёт в толще воды.
   Кадр внутри. Оба одеты, Незнакомец нажимает около входа что-то на стене, и открывается вход в главный зал. Оба в него входят.
   - Внимание автопилот...
   - Да командир...
   - Закрыть отсек, включить полное изображение.
   Отсек закрывается, изображение включается, поэт и Незнакомец усаживаются в кресла.
   Смена кадров. Тарелка плывёт под водой вертикальными галсами. Тарелка выходит ребром из воды и быстро уходит вверх в атмосферу, плывёт над земным шаром, из дня уходит в ночь, спускается в черноту.
   Кадр внутри тарелки. На экранах спереди огни ночного города. Сзади лишь несколько огоньков. Глубокая ночь. Сверху звезды, Луна.
   - Ну вот, Саш, придётся высадить тебя здесь. Ближе подлетать не желательно. Тебе, если я не ошибаюсь, отсюда ходьбы минут пятнадцать, - произнёс Незнакомец, в голосе которого слышалось лёгкое сожаление.
   - Да. Спасибо Виктор, - просто ответил поэт.
   - Пойдём, провожу.
   Оба встали. На столе лежал целлофановый пакетик с ручками. Внутри, вероятно, была бутылка.
   Кадр во входном отсеке.
   - Ну, счастливо, до встречи. - Сказал Незнакомец, пожимая поэту руку.
   Кадр снаружи. Летающая тарелка зависла над землёй. Вспыхнул свет, освещая под ней местность. Безлюдное поле, кустарник. По полю шла тропинка. Домов поблизости не было. Тарелка спустилась к земле. Свет погас. Спустилась не освещённая платформа с поэтом. Поэт сошёл на землю. Точнее на тропинку. Обернулся. Лифт убрался. Тарелка плавно стала уходить вверх и вбок. Поэт провожал её взглядом. Тарелка поднялась ввысь и в темноте стала уже невидимой. Вдруг высоко в небе вспыхнули шесть огоньков, расположенных по окружности. Погасли. Мигнули ещё два раза. Поэт помахал в их направлении поднятой левой рукой. В правой руке был пакетик с бутылкой.
  
   Эпизод 6.
   Поэт сидит дома за рабочим столом, и что-то печатает на компьютере. За окном темно. Горит лампа. Поэт бросает печатать, отклоняется назад, продолжая глядеть на дисплей. Вытягивает обе руки вверх со сжатыми кулаками и потягивается. Встаёт, выключает компьютер.
   Смена кадра. Поэт сидит на кухне перед включённым телевизором. Заваривает чай. На столе булка и масло. Смотрит на экран.
   - Продолжаем наши вечерние новости. Как большую победу Российской дипломатии расценивает мировое сообщество урегулирование ситуации вокруг Белоруссии. На прошедшей встрече между министрами иностранных дел России и вице-президентом США было подчёркнуто, что в сложном современном мире надо искать дипломатические способы урегулирования иногда возникающих противоречий между цивилизованными странами, тем более, что в основе конфликтов иногда лежит просто недопонимание позиций другой стороны. Мы живём в едином мире и должны искать пути взаимовыгодного сотрудничества на благо всех стран.
   Поэт сощурил глаза, как будто не совсем понял. Налил в стакан чай, положил сахар и стал размешивать, внимательно глядя на экран.
   - Президент США в своём очередном обращении к народу сообщил, что благодаря бдительной работе спецслужб США стали известны тайные планы белорусской оппозиции по свержению законно и всенародно избранного президента Белоруссии. США всегда заявляли, что не могут оставаться безучастными, когда речь идёт об угрозе демократии. Поэтому правительство США готово оказать Белоруссии всяческую помощь в её борьбе с международным терроризмом в лице окопавшейся внутри Белоруссии оппозиции.
   Поэт внимательно слушал, чуть сдвинув брови и немного недоумённо. Отрезал булку, помазал маслом, но есть не стал. Продолжал слушать.
   - Продолжается выяснение причин входа из строя сразу девятнадцати космических спутников США. Как уже сообщалось, в результате этой крупномасштабной аварии в США вышло из строя всё эфирное теле вещание, нарушена радио и телефонная связь. Нарушена работа ряда учреждений, отменены некоторые авиарейсы. Причиной столь масштабной аварии считается попадание Земли в плотный метеоритный поток, что и привело к выходу спутников из строя. По странному стечению обстоятельств Российские спутники, а так же спутники других стран не пострадали.
   Поэт положил булку на стол, весь напрягся, продолжая внимательно слушать.
   - И в заключение немного курьёзной информации. Настоящий переполох среди американских обывателей вызвали сообщения дешевых американских газет о якобы висящих над Нью-Йорком и Вашингтоном пятидесяти НЛО на высоте ста километров. В газетах публиковались фотографии, сделанные астрономами-любителями. Особо курьёзным было то, что на снимках, на бортах НЛО были изображены флаги со звездой, серпом и молотом. Газеты утверждали, что цвет флагов был красный. Как вы вероятно уже догадались, речь идёт о бывшем флаге СССР, государственном флаге страны, ныне уже не существующей. Солидные американские издания опубликовали небольшие комментарии к этому забавному происшествию, в которых высказали предположения, что подобные публикации - это либо чья-то глупая шутка, либо, что вероятнее, грязные уловки жёлтой прессы, имеющие целью - увеличение своих тиражей. ...И, после небольшого блока рекламы, о спорте и о погоде...
   Поэт продолжал смотреть широко раскрытыми глазами на экран, хотя там уже шла реклама. Потом отодвинулся и медленно вслух произнёс:
   - Вот это да ... - после паузы, снова - Вот это да ...
   Посмотрел на стакан, взял его и решительно выплеснул в раковину. Потом полез вверх на антресоли, выставил какую-то коробку, мешочек, и, наконец, достал издалека бутылку водки. Открыл её и налил три четверти стакана. Сел. Секунду посидел, потом решительно встал и быстро пошёл в комнату к телефону. Сел рядом с ним, снял трубку и начал нетерпеливо набирать номер. Однако, до конца не набрал, в раздумье остановился, медленно положил трубку на место. Встал и неторопливо пошёл на кухню. Сел, взял стакан.
   - Вот это да ... Ну, по такому случаю, Бог простит...
   Выпил. Отломил кусочек булки, закусил.
   - Вот, значит, в чём дело ...
   Смена кадра. Поэт стоит на балконе, курит. Чуть слышно произносит:
   - Вот это да... Ну ребята дают... (Секунду помолчал). Да, они смогли бы...
   Перевод кадра на ночной город. Застывший кадр ночного города.
   Возникает закадровый голос поэта:
   - И так, как я уже говорил, произошло это три года назад. Наверное, об этих событиях сейчас уже никто не помнит. Да многие и не знали, поскольку было сделано всё, что бы информация ни распространялась. Это было в интересах всех. Появление эскадры НЛО над Америкой так и осталось загадкой для мира. Уверен, спецслужбы многих стран были поставлены на уши, и наших спасло, наверное, то, что никто не знал, что, собственно, искать. НЛО? Впрочем, наши безусловно всё просчитали. С тех пор уже много чего произошло. Была поражающее воображение гибель американских небоскрёбов, новая война в Афганистане, и прочее. Я, честно говоря, политикой интересоваться стал меньше. По большому счёту - всё равно ничего нового - Россия сдаёт одну позицию за другой. И новости, практически, не слушаю: что мне в этих сплетнях? Пишу мало. Все-таки, это не совсем моё. Есть у нас профи покруче. Да и некогда. Работаю, как инженер или как учёный - не поймёшь. Мы тут затеяли такую штуку...! Фантастика! Страшно интересно. Иногда встречаемся с Виктором. Но он всё больше в разъездах, или точнее в разлётах. Я его очень уважаю, впрочем, как и все. Удивительный человек. Как и обещал, он познакомил меня с такими людьми! Коллектив - великолепный. Сам себе завидую. Живём совсем другой жизнью. Ну что ж, счастливо, приятно было пообщаться. Может, встретимся. Для России ещё не всё потеряно.
  

Конец. (Музыка быстрого ритма, титры.)

  
   56 _
  
  
   55
  
  
  
  
  
   1
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"