Аннотация: Что бы иметь право хаять чужие произведения, необходимо написать своё.
Это весенний московский день ничем не отличался от других. В воздухе уже ощутимо пахло весной. Легкие кучевые облака высоко висели в голубом небе. Солнышко ласково согревало землю. Радостно щебетали мелкие птички. Все было прекрасно. Августовский кризис 1998 года канул в лету. Зарплаты неудержимо росли. Доллар падал. На дорогах Москвы почти исчез продукт отечественного автомобильного дизайна.
Когда жителям столицы, уставшим от мерзкой в последние годы московской зимы, надоедали расплывшиеся газоны и растекшиеся по асфальтам лужи, то они могли позволить себе насладится лыжными прогулками на покрытых, искрящимся снегом Альпийских склонах или предаться сладкой неге на пляжах Индийского океана.
Прогнозы экономистов были самыми радужными. Благосостояние жителей столицы неуклонно росло. Развитая банковская система делала доступными любые дорогостоящие покупки. Машины давно уже перестали быть предметом роскоши. Молодожены покупали себе квартиры. Школьники хвастались наличием коммуникаторов.
Ненапряжный рабочий день в офисах плавно перетекал в перерывы на чашечку кофе, и появившиеся во всемирной паутине сообщения о случаях нападений агрессивно настроенных сумасшедших, воспринимались как фейк.
В этот день воплотились самые сокровенные, самые искренние мечты живущих на земле людей.
Их воплощение было быстрым и реальным. Мечты исполнились буквально и с безукоризненной математической точностью.
Досталось всем.
Вторник, двадцатое марта. Утро.
Дмитрий, генеральный директор, юрист, житель Москвы, владелец квартиры и машины.
Утро началось с маминого звонка.
Мама нервничала. Ей приснился дурной сон. Как обычно, все плохое во снах мамы происходит со мной.
-- Со мной все в порядке мама.-- растягивая слова, ответил я. -- Не беспокойся. И не трать деньги на международные звонки. Ты опять не по карточке звонишь.
Мои упреки не действовали. Мать всегда беспокоилась обо мне. Тем более сейчас, когда от меня до нее было две тысячи километров по прямой. Моя мать после смерти отца, все чаще ездила к себе на родину в Новомосковск. У нее там жила сестра и бесчисленное множество родни. Теперь, когда она вышла на пенсию, она уже подумывала продавать нашу подмосковную квартиру и окончательно перебираться на Украину. Только надуманные заботы о своем сыне, то есть обо мне, удерживали ее от этого шага.
-- Как у тебя дела? -- спросил я.
-- Чудесно, -- в голосе мамы появился позитив. -- тут уже весна в самом разгаре, не то, что у нас там в Москве. Скоро лето начнется. Мы с Виктором Ивановичем на выходных уже на даче были. Он себе за такую домину отгрохал. Ты помнишь Виктора Ивановича?
Виктора Ивановича я помнил. Он был женат на одной из наших родственниц. Давно овдовел, а моя мама являлась его давнишней любовью. Теперь ничто не мешало им быть вместе, хотя мать это от меня скрывает... Тоже мне, "секрет Полишинеля". Ромео и Джульетта блин.
-- Помню, помню. -- ответил я маме. -- Хорошо там у вас. Развлекайтесь старички. Ладно. Поеду я на работу. -- Я добавил в голос немного деловитости.
-- Хорошо сынок. Целую тебя. Береги себя.-- Я тоже тебя люблю.--ответил я матери. --Пока-- Пока, пока.-- я отбил звонок.
На часах было уже одиннадцать утра. Посещение спортивного зала я себе отменил еще вчера. Принял душ. Быстро намешав себе кофе, позавтракал. Как же хорошо жить одному. Три месяца назад я окончательно разосрался с Алинкой. С тех пор ни разу не пожалел об этом. Утро теперь всегда утро, а вечер это всегда мой вечер. И это моя квартира. Моя. Единолично моя. Я жил в этом районе уже седьмой год. В двухтысячном году я окончательно переселился в Москву. Тогда еще студентами мы сняли себе трешку на троих. на Малахитовой. Смешно вспомнить, что та квартира оценивалась в десять тысяч долларов, а ее аренда нам обходилась в триста убитых енотов в месяц. Эхх! Вернуть бы те цены... Только вот зарплаты возвращать не надо. . В 2004 думая, что квартиры больше дорожать не будут, хозяин захотел ее продать за двести тысяч долларов. К тому времени кризис канул в лету, и зарплаты выросли на порядок. У меня появились деньги. К тому же стоимость аренды жилья сравнялась с суммой процентов по кредиту. Квартиру я эту я решил купить. Район мне нравился да и к моей родной мытищинской квартиры было не далеко. Продав, ставшую ненужной после смерти отца дачу, и вытащив из копилок все, что имел, и заняв где только можно, я получил пятьдесят тысяч долларов. Эту сумму и отнес в банк в виде первого взноса. До двух сотен мне налили. Теперь плачу банку пару килобаксов в месяц и наслаждаюсь видом на Москву из четырех окон. В окне кухни солнце встает, в гостиной и кабинете весь день пребывает, а из спальни чудесный вид на закат. Под окнами зеленая пойма реки Яуза. И что немаловажно, легкий шум проезжающих поездов. Совсем как в старой мытищинской квартире. Хорошо так, детство напоминает. Ремонт в квартире сделал. У меня еще тогда девушка была. Она на дизайнера училась. Вот она и старалась к нашему обоюдному удовольствию. Конечно, ее дизайн, и ее содержание в процессе, в копеечку вышло. Все заработанные за год деньги в ремонт ушли. А ведь еще экономил. После ремонта полтора года прошло, меня все продолжает радовать каждая мелочь в квартире. Гранит на полу в прихожей, всегда теплый пробковый пол в коридоре. Самое кайфовое это теплый кафель на полу ванны. Как вспоминаю первые двадцать три года жизни с холодным кафелем, так вздрагиваю от омерзения. В этой квартире везде тепло и красиво. Приходящие девушки, каждый раз, впадают от интерьеров экстаз и некоторые отдаются прямо в прихожей. Моя мама называет эту квартиру еврошкатулкой. Наверное, из-за фигурного паркета в гостиной. Теперь эта квартира, в таком состоянии, больше полумиллиона долларов стоит. Вовремя я подсуетился. Сейчас бы я так не смог.
Привычно облачившись в костюм с рубашкой и галстуком, я надел куртку. Стоя перед зеркалом, я в очередной раз любовался своим внешним видом. Из зеркала на меня глядел юрист. Сто процентный юрист. Такими нас изображают в американских фильмах. Одетые с иголочки, аккуратно подстриженные, подтянутые, молодые мужчины с умным, уверенным взглядом из под очков. Вот очков у меня не было. В остальном картинка совпадала.
На плече, на кожаном ремне, висела моя сумка. Особенный предмет моей гордости. Я купил ее в Италии. Это была кожаная сумка, сохраняющая в себе черты портфеля. Она всегда привлекала внимание владельцев идиотских портфелей на тонком, уебищном ремешке, который крепился на не менее уебищных золотых карабинчиках. Кажется, я являлся единственным обладателем подобной сумки в Москве.
Выезжая со стоянки на своем, купленным в кредит Hyundai Tucson, заметил, что весна уже вступает в свои права. Сугробы отступают, асфальт окончательно очистился и приобрел радикально черный цвет. Солнышко уже ощутимо пригревало, и я порадовался тому, что незамерзающей жидкости у меня было достаточно. Весенняя грязь и солнечные лучи, смешиваясь на лобовом стекле автомобиля, делали невозможной поездку без "незамерзайки". Воткнувшись в небольшую пробку на Проспекте Мира, я включил магнитолу и погрузился в музыку. День начинался хорошо.
20 марта. Утро.
Татьяна Соколова.
Было раннее утро. Татьяна собиралась на работу. Она работала юристом в одной из юридических фирм принадлежащей к крупной корпорации. Рабочий день там начинался с двенадцати часов дня, и торопиться было некуда. Девушка сидела перед трюмо и тщательно наносила на лицо тональный крем. В этой же комнате, на кровати, сидела ее дочка Настя. Девочке в этом году исполнилось пять лет. Ее маме через неделю исполнялось двадцать три. Татьяна была молода и очень красива. Сочетание русых волос, голубых глаз и чуть широковатых скул однозначно указывало на ее исконно русское происхождение.
Шесть лет назад, сибирячка Татьяна перевелась на вечерний и пошла работать. Первоначально все заработанные деньги уходили на квартиру и няню. Обладая несгибаемой волей и железным характером, Татьяна окончила институт, и получила диплом юриста. Устроится на работу по специальности, как матери одиночки из далекого сибирского города, ей было не легко. Юристов в Москве много. Воспользовавшись своим природным обаянием , она сделала так, чтобы ее порекомендовали в одну не большую карманную юридическую фирму. График работы ее устраивал, и с директором можно было всегда договориться. К тому же за простую работу ей платили достаточно для того, что она даже смогла купить, в кредит конечно, маленький, не новый Nissan Mikro . Появились лишние деньги. Жизнь налаживалась.
В комнату проникали весенние лучи солнца, и от этого и так хорошее настроение становилось прекрасным.
Ее дочка Настя сидела на диване и любовалась своей мамой. Сегодня в садике, решила она, будет рисовать принцесс. Она все время рисовала принцесс, и все принцессы были похожими на ее маму.
-- Не хочу, чтобы ты стала старенькой. Хочу, что бы всегда оставалась такой красивой.-- заявила девочка.
-- Хорошо. Обязательно.-- пообещала мама своей дочке, и подумала. --Хорошо бы если бы дети всегда оставались такими маленькими. Она посмотрела на свою дочку и улыбнулась. Девочка стояла на диване. Лучи солнца переливались в ее золотистых кудряшках. В голубых глазах девочки появилась озорная искорка. Девочка улыбалась маме.
Татьяна встала из-за столика и протянув руки произнесла.
--Иди сюда моя радость. Дай я тебя поцелую.
Девочка, улыбаясь, допрыгала до мамы и кинулась ей в объятья. Кучеряшки защекотали нос Татьяны и поцеловав Настю в нежную, персиковую щечку, произнесла.
-- Мы всегда будем с тобой молодыми и красивыми. Мы будем жить с тобой долго долго. Я обещаю тебе.
-- Помнишь ты мне говорила о том, что если сильно сильно захотеть, то это обязательно сбудется? -- спросила Настя.
-- Да. Конечно.-- ответила Таня и улыбнулась своей дочке.
-- Я хочу, чтобы ты не когда не стала старенькой и была всегда красивой! Я очень, очень этого хочу! -- произнесла девочка и крепко сжала в своем кулачке мамины пальцы.
- -Я тоже этого хочу. -- улыбаясь своей дочке, произнесла молодая мама.
Они оделись и вышли к своей машинке. Со стороны казалось, что это идут две сестры. Девочки были одеты в яркие, короткие курточки. Той, что побольше, можно было дать не больше шестнадцати лет. Допустить мысль о том, что маленький, золотоволосый ангел идущий рядом, это не младшая сестра, а дочка, было невозможно.
Девочки сели в машину. На дорогах Москвы было свободно. Через несколько минут Татьяна припарковала машину у дорожки ведущей к детскому садику. Пока она доставала из машины Настин рюкзачок, краем глаза заметила, что какой-то малыш в синем комбинезончике повалил на землю ее дочку. Девочка сначала захныкала, а потом громко заорала. Татьяна подбежала к детям и стала отрывать мальчика от Насти. Мальчик в синем комбинезончике держался за девочку очень сильно. Когда Татьяне удалось его оторвать от своего ребенка, то мальчик извернулся и спился своими зубками в ее руку. Татьяна не ожидала такой наглости и оттолкнула от себя мальчика. Теряя равновесие, мальчик сделав пару шагов назад опрокинулся на придорожные кусты и плюхнулся попой об асфальт. Настя захлебывалась в плаче. Татьяна метнулась к дочке.
-- Он меня укусиииил.--плакала девочка.
Таня быстро нашла ранку на ладошке девочки. Ранка была не большая, но капелька крови заставила маму вздрогнуть. Что-то кольнуло и ее запястье. Ей тоже досталось от малыша. На нее запястье была содрана кожа, и на манжете куртки расплывалось маленькое красное пятнышко.
Девочка плакала. Таня прижимала ее к себе и видела как мальчик в комбинезоне пытается выпутаться из ветвей кустарника. Ветка куста прочно зацепилась за его капюшон. Мальчик дергался, но не мог даже встать.
-- Садик закрыт, -- услышала она, рядом с собой, женский голос. -- Сегодня работать не будем.
Она подняла глаза и увидела воспитательницу. Женщина была бледна и чем-то обеспокоена. --Уезжайте!-- с мольбой в голосе произнесла женщина.-- Уезжайте немедленно!
Настя на руках мамы плакала.
-- Что у вас здесь происходит? --спросила Татьяна у нее.
-- У нас карантин. Садик закрыт. Уезжайте и не спрашивайте! -- с надрывом в голосе произнесла женщина и умоляюще посмотрела на Таню.
-- Да тут все с ума по сходили.-- произнесла Татьяна и вернулась к себе в машину.
Времени, чтобы перед работой вернуться домой, и договорится с няней, было достаточно. Через несколько минут, на кухне своей съемной квартиры, она уже промывала ранку на ладошке дочери. Девочка уже успокоилась. Татьяна набирала телефон няни.
-- Мама, а полежи со мной на кровати.-- тихонько попросила девочка и улеглась на диван.
Не отрываясь от телефонной трубки. Таня поправила под головой дочки подушку и прилегла рядом. Она легла и почувствовала облегчение. Было такое ощущение, как будто она очень устала. Она прекратила дозваниваться до няни. Ей хотелось спать.
-- Не пойду сегодня на работу.-- решила Татьяна. -- скажу, что плохо себя чувствую и ребенок заболел, какая-то тяжесть клонила ее в сон.
Она поглядела на Настю. Девочка уже спала. Татьяна прислушалась к ровному дыханию дочки и превознемогая вдруг навалившуюся усталость нежно поцеловала ребенка. Через секунду она провалилась в черную бездну сна.
Их мечта исполнилась. Они еще долго будут оставаться молодыми и старость не коснется их тел. Только они об этом никогда не узнают.
Вторник . Двадцатое марта. День.
Операционная акушерского отделения.
Молодая роженица поступила сегодня с утра с осложнениями. Произведенное обследование выявило опасную ситуацию с плодом. Еще не рожденный младенец умирал.
Подготовили операционную. Операцию проводил заведующий хирургическим отделением, кандидат медицинских наук, Андрей Евгеньевич Федоренко. Не смотря на все приложенные усилия, жизнь плода, спасти не удалось. Борьба переключилась на спасение жизни роженице. Стабилизировав ее состояние, Андрей Евгеньевич дал указание сестрам увезти ее в палату интенсивной терапии. Операция была закончена. Роды не удачные. Младенец умер. Врачу осталось зафиксировать все в журнале. Он уже формулировал фразы для записи. Смерть наступила внутриутробно. Предположительно асфиксия из-за неправильного положения плода. Реанимационные действия не дали результатов. Дата смерти плода зафиксирована. Врач подошел к стойке, на которой лежал мертворожденный. Его тело покрывала зеленоватая ткань.
Откинув покрывало, врач увидел, что младенец открывал совершал небольшие движения ручками и ножками. Увидав шевеление доктор на секунду опешил и в голове проносились мысли о немедленном продолжении реанимации, о допущенной халатности, о том, что еще все можно исправить. Однако он был опытным врачом. Следующей секунды ему хватило, что бы оценить ситуацию. Он видел, что младенец мертв. Кожа и без того синюшная приобрела черный оттенок. Тельце ребенка было слегка приплюснуто, что говорило об отсутствии давления крови и выдавало причину этого - неработающее сердце. Движения конечностей могли быть вызваны чем угодно, но не наличием жизни. Врач накрыл тельце. Первому впечатлению, он не доверял никогда. Опыт необходимо было повторить. Ткань шевельнулась и задергалась. Врач откинул ее снова. На его глазах, на вид, абсолютно мертвый младенец, двигал своими ручками и ножками. Уже не веря своим глазам, Андрей Евгеньевич приложил к животу младенца свой фонендоскоп. Ритмов сердца не прослушивалось. Он проверил фонендоскоп, слегка ударяя его по мембране. Многократно усиленный звук ударов подтвердил исправность прибора. Повторное прослушивание мертвого тельца ничего нового не дало. Электронный градусник показал температуру мертворожденного мальчика - двадцать восемь целых и восемь десятых по Цельсию. На табло электронного градусника в операционной было плюс двадцать шесть. Андрей Евгеньевич Федоренко, опытный акушер-хирург, впервые за много лет не нашел даже приблизительные ответы на возникшие в голове вопросы.
- О чем задумались Андрей Евгеньевич?-- раздался сзади голос заведующей отделением интенсивной терапии новорожденных Марии Александровны.
Врач вздрогнул.
-- Что с вами??-- голос Марии Александровны звучал испуганно. Ее напугала реакция
врача.
-- Эээ.. -- протянул врач выходя из задумчивости -- Вот посмотрите сюда.
Мария Александровна, проработавшая почти двадцать лет в отделении интенсивной терапии и имевшая опыт в выхаживании незрелых и маловесных детей, посмотрела на шевелящееся уродливое, синюшное тело младенца.
-- Как вы могли это допустить? -- только и смогла произнести она. В следующую секунду она уже пыталась уловить биение сердца ребенка ощупывая его родничек. Младенец схватил ее за палец. Она выдернула свой палец крошечной ладошки ребенка.
-- Сердца нет.-- сказала она и с испугом повернулась к Федоренко.-- Что вы на меня смотрите? Что с ним? Ответьте мне!
-- Не знаю что с ним. ответил врач --Я зафиксировал его смерть сорок минут назад. Реанимация не дала результатов. Он мертв. Что вы сами не видите?
-- Вижу я, вижу -- ответила Мария Александровна-- Я так же вижу, что надо что то делать. Вы понимаете, что вся ответственность ляжет на вас? Подключите реанимационный комплекс!
-- Да какая ответсвенность... -- ответил ей доктор, поморщившись.-я вообще удивлен, что мы все это наблюдаем одновременно... Увидав Марию Александровну у реанимационного комплекса он спроизнес-- Зачем вам комплекс? Прекратите качать. Уберите мешок. Младенец мертв. И уже давно. Ноль по шкале Апгар.
-- Я вижу, что двигательная функция организма сохранилась, значит не ноль -- огрызнулась Мария Александровна массируя безжизненное тельце-- я буду проводить реанимацию.
-- А я вызову сюда Артемьева -- ответил врач, и добавил -- не буду вам мешать.
Врач, отошел в угол операционной и снял висевшую на стене телефонную трубку.
Через несколько минут в операционную вошел их непосредственный начальник, доктор медицинских наук, Артемьев Виктор Евгеньевич. Это был мужчина лет шестидесяти. Густая шевелюра на голове была тронута благородной сединой. На его загорелом лице выделялись очки в золотистой оправе. Несмотря на его русскую фамилию, имя и отчество, форма его носа однозначно указывала на принадлежность к еврейскому народу.
-- Что случилось? Я уже собрался домой. Что-нибудь серьезное? -- спросил он
-- Взгляните сюда -- произнес Федоренко и добавив в голос немного яду спросил-- Мария Ивановна, как успехи?
Мария Александровна не ответила.
Начальник отделения, бросив взгляд на синюшное тельце мертворожденного младенца и на процесс его реанимации слегка обалдел и спросил-- Мария, что ты с ним делаешь? Он же мертв. Я чувствую запах разложения! -- Виктор Евгеньевич повел своим носом.
-- Андрей! -- обратился он к хирургу-- Что за эксперименты?.
-- Подойдите поближе Виктор Евгеньевич. У нас тут сложный, необъяснимый случай.-- произнес хирург и вкратце объяснил. -- Час назад я зафиксировал смерть новорожденного. Вы не ошиблись это труп. Потом обнаружил, что двигательные функции мертворожденного сохранились при отсутствии работы сердца и легких. Тело мертво, но продолжает жить.
Начальник отделения в внимательно посмотрел на хирурга пытаясь найти в мимике его лица признаки шизофрении. Потом он перевел взгляд на Марию Александровну, которая увлеченно возвращала абсолютно безжизненное тело младенца к жизни. Решительным шагом он подошел к Марии Александровне и прервал все ее попытки. Через секунду он увидел, что труп младенца шевелится сам. Аккуратно приподняв шевелящееся тельце, он убедился, что снизу к нему не прикреплены какие-нибудь провода или другие приспособления, которые могли раскрыть этот фокус с движениями. От трупика уже начало попахивать, однако он вел себя достаточно активно. Может не так активно как здоровый младенец, но для трупа это была немыслимая сверх подвижность.
Виктор Евгеньевич аккуратно положил младенца на место и стал наблюдать за его движениями.
-- Я полагаю, что мы все видим одно и тоже? -- задал он вопрос своим коллегам.
Коллеги сдержанно кивнули в знак согласия.
Виктор Евгеньевич Артемьев был автором множества научных работ по акушерству и гинекологии
В настоящее время он вел небольшое исследование, но тема исследования была не совсем нова и его изыскания не грозили совершить переворот в медицине. То, что он видел сейчас перед собой, был не просто переворот, это была революция в медицине и вообще в биологии. Этот случай необходимо было изучить и не медленно.
-- Где мать, эээ, ребенка? -- задал он вопрос.
-- Мать в палате интенсивной терапии. Состояние стабильное.-- ответил Андрей Евгеньевич
-- Ей сообщили о смерти ребенка? -- продолжил спрашивать Виктор Евгеньевич.
-- Нет. Она еще не пришла в себя после наркоза.-- отвечала Мария Николаевна.
-- Как же нам поступить? Как нам все это оформить? -- продолжал размышлять вслух доктор Артемьев.
Его размышления о том, что процесс оформления бумаг, на застрявшего между мирами живого покойника, не был предусмотрен, и его срочно надо было создать. Без бумаг исследований начинать было нельзя. Документы были необходимы. Только он собрался дать указания своим коллегам, как в операционную заглянула старшая медсестра из отделения интенсивной терапии.
-- Мария Александровна, -- обратилась она к своей начальнице. -- там что-то странное происходит. Не могли бы вы взглянуть...
Врачи переглянулись.
--Сходите, посмотрите, а потом все сюда. По домам не расходиться -- распорядился их начальник.. Первой вышла из операционной Мария Александровна, за ней следом вышел хирург. Артемьев остался в одиночестве. Стоящая перед ним задача была не ясна. Необходимо было все оформить. С чего-то нужно было начинать, и многое нужно было предпринять...
Нужно было сделать так, чтобы открытие не увели коллеги.
В отделении интенсивной терапии несколько медсестер столпились у кровати, на которой сидела женщина. Лицо женщины приобрело землистый оттенок. Глаза были широко открыты. Радужную оболочку и зрачок покрывала мутная пленка. Кисти ее рук, пристегнутые широкими, кожаными ремнями к кровати, были неестественно вывернуты. Женщина вращала головой из стороны в сторону.
Хирург узнал в этой женщине недавнюю роженицу.
В паре метров от кровати стояли три напуганные медсестрички практикантки.
Мария Александровна быстро надела перчатки и достала из ящиков шприц и ампулу.
-- Уложите больную. -- приказала она медсестрам.
-- Я не буду. -- ответила одна из них.
-- Я тоже. -- сказала вторая
Мария Александровна вздрогнула от подобных ответов. Услышать такую наглость от сопливых девчонок.... На ее лице приподнялась бровь и вопрос "Что?!" повис в воздухе.
-- Мы пытались -- сказала третья и продолжила -- она кусается. Мы не смогли.
-- У нее сердце не бьется -- негромко произнесла медсестра.
Мария Александровна остановилась, не дойдя до кровати. Она смотрела на показания приборов. Рука держащая шприц замерла. Она провела взглядом по проводам, ведущим от приборов к датчикам наклеенных на тело роженицы. Роженица повернула голову в сторону заведующей отделением и щелкнула зубами.
-- Знакомая картина, не правда ли Мария Александровна? -- произнес стоящий за ее спиной хирург Федоренко, и продолжил -- Показания приборов не врут. Вы опять будете проводить реанимацию?
До Марии Александровны медленно доходила мысль, что она ничего не понимает в происходящем.
-- Андрей Евгеньевич -- произнесла заведующая -- Мы теряем время! Реанимационный набор! -- Приказала она медсестрам.
-- Погодите! -- приостановил их Федоров.
Хирург достал из кармана маленький фонарик в форме авторучки и приблизился к пациентке. Он направил луч фонаря в зрачок роженицы и попытался выяснить его реакцию на свет. Пациентка открыла рот и потянулась зубами к руке врача. Хирург погасил фонарик и медленно пронес свою ладонь мимо лица пациентки. Женщина, открыв рот и оскалив зубы, кусала воздух в сантиметре от пальцев доктора.
-- Странно. Очень странно...-- в раздумчивости произнес Федоренко.
-- Помогите мне уложить больную! -- потребовала заведующая отделением и подойдя к пациентке попыталась уложить ее. Она сделала усилие, но больная не шевельнулась, Мария Александровна резко отдернула руки и произнесла с дрожью в голосе -- Она холодная!
Хирург Федоренко, стоя в метре от кровати роженицы дополнил анамнез.
-- Нет реакции на свет, сердце не бьется, дыхания отсутствует, температура тела падает. Сейчас это тело должно ехать в морг, а не устраивать тут танцы.... Как это все могло получиться? Не понимаю.... -- Хирург движением руки остановил куда-то двигающуюся заведующую -- Остановитесь! Прекратите метаться...Реанимация бесполезна, Мария Александровна!
Заведующая жестами попросила всех отойти от кровати и задернула занавески. Больная скрылась из виду.
-- А кого она покусала?-- обратился она к медсестрам.
-- Нину. -- ответила одна из них.-- Она ей руку через халат прикусила.
-- И где она сейчас ? -- продолжила спрашивать заведующая.
-- К больной не подходить. Идите занимайтесь по распорядку...-- распорядилась Мария Александровна и перевела взгляд на Федоренко -- Андрей Евгеньевич пройдемте к Артемьеву.
Врачи удалились в операционную.
В Московской клинической больнице, в операционной акушерского отделения, стояло три человека. Это были опытные врачи, специализирующиеся в области гинекологии и акушерстве.
Три ведущих врача в абсолютном молчании сосредоточено рассматривали лежащее перед ними тельце новорожденного мальчика. Тело мальчика было облеплено датчиками и опутано проводами.
Федоренко Андрей Евгеньевич, заведующий операционным отделением, первым нарушил молчание
-- Что будем делать? -- задал он вопрос своим коллегам.-- В настоящее время мы имеем два ээээ тела. Мать и ребенок. Поступили утром. Сейчас происходит необъяснимое. Их состояние и показания подключенных к ним приборов совпадают.
Стоящий рядом, пожилой врач, перевел взгляд на монитор . Согласно цифрам на экране, температура тела новорожденного была плюс двадцать семь целых и тридцать шесть сотых градуса. Давление отсутствовало. Работа сердца не фиксировалась. Мальчик был мертв. Мертв давно.
Хирург Федоренко проследил за взглядом пожилого врача и произнес.
-- Да, Виктор Евгеньевич. Не сомневайтесь. Я проверял работу приборов. Они в порядке.
Мальчик на столе зашевелил ножками и ручками. Открыл рот. Опутывающие его провода задергались.
-- У них отсутствует реакция на свет и на боль -- произнесла заведующая отделением -- хватательный и глотательный рефлекс сохранен. Надо сделать анализы.
-- Надо сделать вскрытие -- сухо произнес их начальник и продолжил -- Андрей Евгеньевич, сообщите Тамаре Александровне, что нам необходима прозекторская. А вы Мария Александровна, распорядитесь, чтобы туда доставили... эээ -- начальник акушерского отделения запнулся, подбирая подходящий термин -- тело ... эээ ... матери... -- он опять сделал паузу, и продолжил - мда...., а мы перевезем туда новорожденного.
Хирург отсоединил датчики и накрыл тельце тканью. Завернув тельце, он переложил его на тележку для новорожденных. Толкая перед собой тележку, врач вышел из хирургической в коридор по направлению к моргу.
Патологоанатомическое
Власенко Тамара Александровна, в очках
черной оправы
Среда, двадцать первое марта. Утро.
Виталик, 42 года, боец специального назначения, спецкурьер на задании.
Виталий курил сигарету и думал. До него доносились обрывки разговора, это были голоса удаляющегося патруля. Все было тихо. Значит, когда он перебегал дорогу, его не обнаружили. Теперь он был в безопасности. Придорожные кусты надежно скрывали его, а патрульные были без собак. Необходимо было решить каким путем двигаться дальше. Судя по карте, до точки назначения оставалось совсем не много. Ее уже можно было попытаться рассмотреть в бинокль. Сигарета закончилась. Виталий достал бинокль и медленно переполз на более удобное место для наблюдения. В небольшой ложбине был виден небольшой поселок. Виталий насчитал пять одноэтажных домиков. Белые, явно глинобитные стены. Старые крыши. Ничего особенного для этой местности. Внимание привлекло отдельно стоящее здание покрытое черепицей. Бинокль позволял разглядеть все более подробно.
-- Так и есть-- похвалил себя Виталик. Сверившись с картой, он убедился, что целью пути является отдельно стоящее строение, с красной черепичной крышей.
Цель видна, осталось до нее добраться.
Результаты его предыдущих разведывательных вылазок в поселок не радовали. Поселок сильно охранялся. В каждом доме находилось минимум пять вооруженных противников.
Подход с юга перекрывало огромное болото, через которое протекала маленькая извилистая речушка. С запада и востока подходы были заминированы. С севера, где он сейчас и находился, в поселок вела дорога. Дорогу патрулировали, а на въезде в поселок был оборудован блок пост с пулеметом. Слабо охранялся только южный рубеж. Виталий вспомнил, что поздней осенью, группа террористов, форсировала по тонкому льду замерзающее по утрам болото. Со стороны болота, как и в этом поселке, нападения не ждали. Уничтожив часовых, террористы перерезали спящих солдат и увели с собой офицера. Сейчас уже во всю начиналась весна. Заморозки закончились.
-- Неужели придется идти по дороге? Атаковать в лоб? Самоубийство. -- пронеслось в голове у Виталия. Как только его заметит патруль. Поднимут тревогу и по нему вдарят из пулемета.
Хотя не все так сложно... в голове у него созрел план.
План был действительно прост. Необходимо было дождаться когда патруль отойдет от поселка на максимальное расстояние. В этот момент расстрелять из бесшумного ВАЛа солдат на блокпосте. Их там будет трое. Занять блок и расстрелять из бесшумного пистолета возвращающийся патруль.
Очень медленно, стараясь двигаться как можно тише, Виталий ползком стал приближаться к блок посту. Ползти пришлось очень долго. Придорожная канава была густо покрыта травой и могла выдать своим шевелением его позицию. Несколько раз приходилось останавливаться и с замиранием сердца ждать, когда по дороге, буквально в паре метров он него, пройдет патруль.
Наконец до блок поста осталось не более пятидесяти метров. Неподозревающие о грозившей им опасности, солдаты из патруля, перекинулись парой слов с бойцами блок поста, и пройдя мимо сидящего в засаде спецназовца, удались от поселка. Виталий очень медленно подтянул к себе винтовку и снял защитные крышечки с оптического прицела. Он посмотрел через прицел на блок пост.
-- Какая удача! -- промелькнула в голове радостная мысль.
Над мешками с песком, из которых был сложен блок пост, отчетливо были видны головы солдат. Часовые ничего не подозревали. Они разговаривали и даже не смотрели на дорогу. Из блок поста вышел еще один солдат. Он нес в руках какую-то кастрюлю и подойдя к противоположным кустам вылил из нее содержимое. Ждать дальше не имело смысла.
Виталий перевел точку прицела на голову одного из солдат и нажал пальцем на курок, и в ту же секунду перевел прицел и выстрелил во второго солдата. Виталию показалось, что он видел красное облачко, взметнувшееся за головой одного из подбитых им бойцов. Стоящий у придорожных кустов солдат развернулся на звук падающих тел. Ничего больше сделать он не успел. Пуля выпущенная из бесшумной винтовки попала ему в живот, а когда он согнулся пополам, вторя пуля пронзила его затылок.
Виталий еще несколько секунд вслушивался, стараясь уловить первые признаки поднятой в поселке тревоги, но все было по-прежнему тихо. Он привстал, и убедившись, что патруль по прежнему удаляется, побежал к блок посту. Приближаясь к мешкам он пригнулся и достал свой ПБС. Осторожно, будучи готовым стрелять в любую секунду, Виталий заглянул в блок пост. На полу, между ящиками, в лужах крови, лежали два мертвых бойца. Виталий бросил взгляд на дорогу и убедился, что вышедший солдат тоже не подает признаков жизни. Не теряя времени он быстро обыскал блок пост. В зеленых ящиках обнаружились выстрелы к гранатомету, два РПГ, гранатометы муха, у бойницы на треноге стоял пулемет. Обшарив трупы, он подобрал два пистолета Макарова, два автомата Калашникова и патроны.
Открыв последний ящик, Виталий расплылся в довольной улыбке. Подобного подарка он не ожидал. В ящике лежали четыре трубы гранатомета Шмель. Однако, не смотря на хорошее начало, в поселке оставалось как минимум два десятка бойцов, и радоваться пока еще было рано.
-- Сейчас надо заняться патрулем. -- приказал он сам себе и продолжил. -- Торопится не надо. Время пока еще есть.
Метнувшись к краю дороги, он оттащил труп в придорожные кусты, и быстро вернулся под защиту стен блок поста. Как только он занял удобную позицию для стрельбы, в конце дороги показался патруль. Двое патрульных, не спеша, приближались к своей гибели. Дважды хлопнула винтовка, и патрульные повалились в придорожную пыль.
Виталий еще секунду рассматривал тела патрульных в оптический прицел. Застреленные им солдаты не двигались. На таком расстоянии, в первых лучах восходящего солнца, промахнуться было очень сложно.
-- Теперь главное-- подумал Виталий, стараясь подавить в себе волнение. Ошибиться дальше было смертельно опасно. Слишком много было поставлено на карту. Он был один. Время поджимало. Солнце встало и сейчас поселок начнет просыпаться. Итог боя с двумя десятками бойцов был очевиден. Путей отступления у него не было. Его прижали бы выстрелами, и не дав даже ответить, забросали бы гранатами. Скоротечный бой и быстрая смерть. Такой результат его не устраивал.
Виталий взвалил на плече трубу Шмеля и прицелившись отправил первую гранату в окно ближайшего дома. Грохнул взрыв. Не обращая внимания на результат своего выстрела, Виталий бросил пустую трубу и схватил следующую. Затаив дыхание, он нажал пальцем на клавишу пуска, и граната по пологой траектории ушла в окно второго домика. Сквозь грохот разрывов он услышал крики людей и стрельбу. Ловя в прицел гранатомета третье здание, он увидел, что из окна этого дома по нему ведется огонь.
-- Получи фашист гранату ! -- произнес Виталий, и поймав в прицеле стреляющее окно нажал на курок. Граната улетела в сторону домика. Дав себе пол секунды насладится зрелищем взрыва Виталий взвалил на плече последний гранатомет. Звуки стрельбы, на секунду затихнув, загромыхали вновь. Последняя граната, оставляя за собой дымный след, врезалась в стену дома. Виталий схватив автомат выбежал из блок поста, и пригибаясь направился к последнему, не разрушенному домику на окраине поселка.
Увидав стоящую возле горящего здания фигуру оглушенного взрывами врага, он короткой очередью уложил его на землю. Кажется, все враги были убиты. Никто больше не стрелял. Виталий на бегу несколько раз оборачивался к дымящимся развалинам. Все было тихо, но когда до цели оставались считанные метры, он услышал хлопки пистолетных выстрелов. Немедленно упав на землю и перекатившись в сторону, Виталий занял оборону. Пули свистели над его головой. Стреляли из пистолета в его сторону.
-- Черт! -- выругался Виталий, и задал невидимому врагу вопрос -- Ты что, в туалете сидел все это время?
Стреляющий в него что-то закричал и тем самым выдал свое месторасположение. В руке Виталия оказалась граната. Выдернув чеку, он отправил гранату в сторону криков. Гранат у него было много, и поэтому, следом за первой гранатой вскоре отправилась и вторая.
Раздались взрывы. Крики и стрельба смолкли. Смотря сквозь прорезь прицела, Виталий привстал и поводил стволом из стороны в сторону.
-- Ну теперь точно все -- произнес Виталий и пробежал последние метры до цели. Посмотрев по сторонам он решил проникнуть в нужный ему дом через чердак. Не теряя времени он запрыгнул на забор и двигаясь по нему приблизился к зданию. С легкостью перекинув свое тело на крышу он протиснулся через слуховое окно. На чердаке было пусто, если не считать большого зеленого ящика стоящего в углу. Прямой путь до ящика преграждал большой пролом в полу, через который было видно комнату первого этажа. Удерживая в прицеле пролом, Виталий протиснулся к ящику. По результатам своих предыдущих вылазок он знал, что дом не охраняется и сейчас здесь, кроме него, никого не было, но рисковать не следовало.
Достав нож и повернувшись к ящику Виталий взломал его.
--Йес! -- произнес Виталий. В ящике лежали антигравитационные диски, которые позволяли сделать рюкзак легче на пятьдесят килограммов. Виталий был очень доволен. Во-первых, он теперь утащит все оружие которое найдет, а во-вторых, каждый диск можно было выгодно продать старьевщику. Оружие и диски это деньги. Виталий стал очень богатым.
-- Удачно сходил ! -- похвалил себя Виталий. Он засэйвился и откинувшись на спинку кресла довольный собой закурил. Он размышлял о том, куда необходимо потратить, только что заработанные в бою деньги.
Хлопнула входная дверь. Это пришла с ночной смены его жена.
-- Опять курил в комнате скатина! -- донесся до него голос его ненаглядной.
Виталий поморщился и поглядел на часы. Если бы он ехал на работу пять минут назад, то ничто не омрачило бы его существование. Сейчас ожидал обычного продолжения скандала.
-- Ленка давно ушла? -- спросила его жена про дочь.
-- Ленка?? -- спросил себя Виталий и сам себе ответил -- Она в школе должна быть. Он посмотрел на часы. На часах было восемь утра. Виталий вспомнил вчерашний вечер. Вчера Ленка вроде говорила, что уйдет не надолго. Он слышал, как она ушла, и сейчас он вспомнил, что он не слышал как она возвращалась. -- Ни хрена себе! -- пронеслась в голове Виталия мысль -- Девочка дома не ночевала! Где она могла быть? Надо выйти из квартиры и набрать ей на телефон. Если ее мать сейчас узнает о том, что ее дочь не ночевала дома, то скандал вознесется на небывалую высоту. Спокойная жизнь на этом кончится. Стараясь, что бы его голос звучал как можно натуральнее, он ответил жене.
-- Ленка ушла давно.
-- Она в школе сейчас? -- спросила его жена и войдя в комнату открыла окно. Из открытого окна, холодной струей по ногам, потек холодный воздух.
-- А где она? -- искренне спросил Виталий.
-- Если она в школе, то немедленно езжай и забери ее оттуда -- приказал его жена.
-- А что случилось?
-- А ты ничего не слышишь? Ты в игрушки свои играешься? -- с мерзкой улыбочкой на лице подходила к нему его жена.
-- В Москве эпидемия! -- подойдя к нему в упор, почти кричала она -- Все люди уже по магазинам рванули еду закупать. А самые умные вообще уехали. Один ты казел тут сидишь. Уткнулся в монитор дибил. Не слышишь, что на улице стрельба во всю?
-- Какая эпидемия? Какая стрельба? -- Виталий попытался изобразить на лице одновременно удивление и сомнение в только что услышанном.
Его жена работала медсестрой. После пяти неудачных попыток сдать экзамены в медицинский институт ей пришлось отказаться от карьеры врача и закончить медицинский колледж. Став медсестрой она осуществила детскую мечту о работе в больнице. Умной ее не считал никто. Виталик, который закончил Бауманку, однозначно считал ее дурой. Только жизнь ради дочери удерживала его от развода.
-- И сейчас не слышишь? -- спросила его жена.
Виталик прислушался. С улицы, через открытое окно доносились слабые хлопки. Выстрелы так звучать не могли. Виталик сотни раз слышал, как звучат выстрелы в компьютерных играх. Да грохот петард, которые взрывали подростки на новый год, больше походили на выстрелы чем то, что он сейчас слышал.
-- Ты снимаешь все деньги со счета, и пока едешь за Леной, я напишу тебе список продуктов чего купить. Я пока в это время собираю вещи. Давай быстрее. -- продолжила указывать его жена не дожидаясь ответов.
-- Какие вещи? Куда мы едем? -- сделав на лице недоуменное выражение, спросил Виталик. Он уже не сомневался в том, что его дура жена, окончательно сошла с ума. Куда-то дергаться, какие-то вещи собирать и куда-то ехать с Ленкой под конец учебного года.
-- Мы едем в Волгоград к моей маме. Пока еще не поздно. -- продолжала его жена. -- МЫ поедем, а ТЫ можешь оставаться и ждать пока тебя сожрут.
-- Ну, кто сожрет? Ну, какая эпидемия? О чем ты говоришь? -- протянул Виталик.
-- А ты на улицу выйди!!! Придурок! -- заорала на него жена. Такой он ее не видел давно.
-- На улицу? -- Виталик задумался и продолжил внутренний монолог -- На улицу это мысль. Надо воспользоваться предложением жены и свалить из дома. Может к вечеру она успокоится. Это же надо придумать глупость... Эпидемия. -- Тут ему в голову пришла еще одна замечательная мысль. -- А пусть валит к своей маме. Вот мамочка обрадуется приезду дочки дурочки. Хочет ехать, пусть едет. А мы тут заживем. Где Ленка была ночью вот это важно узнать и еще надо на работу успеть, деньги у директора забрать. Деньги кончились.
Он подхватил с пола свой рюкзак и сняв с крючка куртку вышел за дверь.
-- К людям в крови не подходи -- кричала ему вдогонку его сошедшая с ума жена. -- Ленку забери и домой немедленно!
Виталий набрал дочкин номер. Ее мобильный был отключен. Он набрал номер ее подружки. Подружка не ответила.
Вспоминая последние слова жены о кровавых людях, он поморщился. Надо было разводится еще десять лет назад. Она сошла с ума. Жить с сумасшедшей женщиной ему не хотелось. Что делать дальше он не знал.
-- Поеду я сначала на работу. -- решил Виталий -- Денег хоть возьму, а на обратной дороге в школу заеду. Девочка должна ночевать дома. Совсем распустилась.
Он сел в стоящую у подъезда белую Ниву, и завел мотор. Сидя за рулем, он вспоминал сегодняшний удачный рейд. Антигравитационные диски, пулемет, Калашниковы и Макаровы. За это можно было стрясти со старьевщика несколько тысяч. Надо вернуться домой пораньше и продолжить.
Вторник 20 марта полдень
Дмитрий, юрист, москвич, владелец квартиры машины и
генеральный директор юридической фирмы
Я припарковал машину перед трехэтажным офисным зданием с огромными буквами на фасаде "ФАРМКОР". Это был логотип крупной фармакологической корпорации. Ее заводы были разбросаны по всей России. Одна из таких фабрик и была моим местом работы. Формально фабрика по производству лекарственных препаратов никаким образом ко мне не относилась. Фабрика располагалась в нескольких корпусах, некогда принадлежавших автомобильному гиганту. Его наконец обанкротили и наш концерн прикупил себе несколько зданий. Главное здание имело два подъезда в каждом торце. Одно крыло здания принадлежало фабрике концерна "Фармкор" и использовалось как административное здание, а во втором крыле, на каждом этаже находились якобы независимые друг от друга и корпорации "Фармкор" фирмы. Относительную независимость имел располагающийся на первом этаже нотариус. Ему, а точнее ей позволялось работать не только на корпорацию, а заниматься еще и частной практикой. Занимавшее второй этаж охранное агентство "Партнер" было дочкой ЧОПа "Фармкор", и как полувоенная организация, без приказа материнской компании, телодвижений не совершало. На третьем этаже располагалось ООО "Консалтинг и Инновации". К "консалтингам " и "инновациям" эта фирма никакого отношения не имела. Хотя ее деятельность громко называлась нами, сотрудниками этой фирмы, именно консалтингом и инновациями. Я все знаю о деятельности этого ООО. Я его директор. Даже не так. Я ведущий юрист этой конторы. В директорах у нас числится почтенный отставной военный, инвалид второй группы, Валентин Иванович Луговой. Этот пожилой дядька, получает ежемесячно прибавку к своей пенсии, в размере двадцати тысяч рублей, и тихо ковыряется в земле на своем дачном участке в Рязанской области. Для чего это надо? Ради безопасности моей шкуры. Когда недружественная организация захочет парализовать деятельность фирмы, ее ведущие сотрудники не должны пасть под самым первым и, как правило, самым мощным ударом.
Этаж, на котором располагалась моя контора делился пополам. Одну половину этажа занимала официальная бухгалтерия и юридический отдел фабрики "Фармкор". На другой половине располагалась "черная" бухгалтерия и "неофициальный" юридический отдел этой же фабрики под вывеской ООО " Консалтинг и Инновации ". Их разделяла только металлическая дверь. Ключи от этой двери, с этой стороны, были только у меня, как главы "черного" юридического отдела. Я работал связующей нитью.
Работа фабрики это бесконечное множество работ как по производству и продаже лекарств, так и работ по оформлению сопутствующих бумаг. Деятельность любой организации требует использование "фирм однодневок". Если пяток лет назад можно было купить фирму на "утерянный паспорт" и не парится о том, что на этот паспорт зарегистрировано еще сотня-другая фирм. Можно было "заключать" с этой фирмой двухстраничный договор и гнать по этому договору многомиллионные обороты. В 2007 ситуация сильно усложнилась. Одной фирмой обойтись было уже нельзя. В течении пары часов, любой обладающий властью человек, мог получить данные о "путешествии" денег по всем счетам в банке и информацию по всем фирмам и их учредителям вплоть до седьмого колена. Пришлось строить "цепочки" из трех -четырех фирм со счетами в разных банках. Директора подобных фирм должны были быть уже "живые". На каждом из них должно быть не более 10-15, а лучше меньше, фирм.
К договору заключаемого с заводом должны были быть приложены дополнительные соглашения, согласования, акты сверки, благодарственные письма и еще множество бухгалтерских обоснований перевода денежных средств и выполненных работ. Балансы этих фирм должны были вовремя сдаваться. Вовремя уплачиваться начисленные на них налоги. В любой момент "директор" фирмы должен был представить проверяющей организации кипу бумаг. Весь штат моего ООО, в поте лица, готовил эту кипу бумаг. Проверяющие организации теряли дар речи от неожиданности, когда затевая проверку "фирмы однодневки" видели директора этой фирмы в сопровождении юриста и бухгалтера. С собой эта делегация катила тележки с документацией, проверяемой фирмы, о всех заключенных сделках за три года. Информация, содержащаяся в этих документах, выдерживала все "встречные проверки". Короче ООО "Консалтинг и Инновации" под моим чутким руководством создавала из "чернушных фирм" реально работающие конторы, тем самым экономя владельцу "ФАРМКОРА" многие миллионы долларов съэкономленых на неуплате налогов.
Поднявшись к себе в кабинет, я набрал номер своего коллеги, начальника юридического управления фабрики "Фармкор". Мы приятельствовали. Наши обязанности были похожи как отражения в зеркале. Если я со своей стороны вел все "черное", то он со своей стороны стальной двери стряпал "белые" документы завода. Только наше положение среди топ менеджмента завода отличалось. Илья, так звали начальника юридического отдела, имел право присутствовать на переговорах от имени фабрики. Я же всегда был в тени. Этот запрет, конечно, ударял по моему честолюбию, но это компенсировалось необязательным ежедневным присутствием на заводе с восьми утра. Вот и все чем мы отличались. Рабочий день у нас заканчивался в районе десяти вечера. Наши зарплаты, а вернее наши доходы с завода, были примерно одинаковыми. Мы не были конкурентами. Мы были молоды. Обеспечены. Занимались спортом. Не имели вредных привычек. Оба были неженаты. Мы получали от жизни удовольствие.
-- Привет Илья. -- начал я свое общение.
-- Эээ, здаарово дарагой! -- отвечал мне мой приятель.
-- Какие планы у нас на сегодня?-- поинтересовался я.
-- А нет никаких планов на сегодня! Ты новости не слыхал? До тебя не доводили? -- спросил он меня
-- Нет, а что случилось? -- задавая этот вопрос я напрягся.
-- Каароче, слушай. Сегодня ночью в нашу лабораторию, бомбу забросили. Что это было неизвестно. Сейчас все ждут какую-нибудь проверку из МЧС. Взрыв зафиксирует и закроет лавочку к едрене-фене по причине ведения опасных работ. Руководство в полном составе уехало на доклад к главному небожителю. Наш полкан тут ментов нагнал. Развил кипучую деятельность. Правда, потом пропал куда-то. Пришел приказ, производство остановить и всю администрацию по домам отпустить. Административный этаж опечатали. Все, работы нет, мы гуляем.
-- Значит, не отобедаем мы с тобой сегодня. -- подвел итог этого монолога.
-- Выходит так,-- согласился со мной Илья, и продолжил-- раз сегодня выходной образовался, то меня отец припряг его вещи на дачу в Рязань отвезти. Поэтому если, что отменится, то я уже вне зоны доступа. Сами отпустили, сами и виноваты. Задолбали они меня.-- Илье и правда не давали спокойно работать. Он весь день был на "глазах и под рукой" начальства и вертелся как электровеник. За годы работы Илья начальство не то что бы ненавидел, а скажем так, недолюбливал. В особенности он недолюбливал безопасника Оверчука. Приезжая раз в неделю, Андрей Васильевич Оверчук бесцеремонно входил в кабинет любого административного сотрудника завода, хватал документ со стола сотрудника и внимательно его изучал, чем бесил неимоверно. Однажды он приехал ночью. Зашел в юридический отдел завода и собрал все документы, какие нашел на столах, в ящиках и шкафах. Утром, он вывалил украденные бумаги на стол директору и рассказал о количествах уголовных дел, которые можно сходу возбудить, имея подобные документы. В обвиняемых, этих уголовных дел фигурировали, разумеется, директор и главный бухгалтер фабрики "Фармкор". Наш директор рвал и метал. Таким способом безопасник Оверчук возвысился в глазах директора, унизив Илью. Безопасник поначалу пытался и меня прогнуть, но прознав о моей службе в армии как-то поутих и даже стал давать ценные советы. Как оказалось для Оверчука, все не служившие в армии были людьми второго сорта. Вот Илья, у которого не было армейского прошлого, за это и расплачивался.
Зайдя в соседнюю комнату, я не обнаружил в ней своих юристов Сашу и Татьяну. Это меня напрягло. Позвонив Саше на мобилу, я выяснил, что у него в подъезде сегодня кого-то убили. Милиция никого не выпускает, и он сидит дома. Мои предложения о возможных путях обхода он отверг. По балконам он спуститься не мог и дорога в другой подъезд, через чердак, ему была не известна. -- Руки ему пачкать не охота. Расслабился. Пусть попросит у меня отгул в следующий раз. Я ему отгуляю чегонить....-- подумал я.
Татьяна вообще не взяла трубку.
На сегодня, руководствуясь записями в ежедневнике, получалось около десятка дел. Если работать одному, без обеда и интернета, то можно было управиться до десяти вечера. Я заглянул в курьерскую комнату. В ней сидела два курьера Женя и Виталик. "Сладкая парочка кретинов" как я их называл.
Работать сегодня придется за троих. Одна радость, что начальство завода уехало, и новых вводных не последует. Включив ноутбук, я подключил его к принтеру и начал работать.
Часов в пять вечера на мобилу позвонила мама.
-- Тут Наташка сказала мне, что в Москве какие-то беспорядки начались. Стреляют.
-- Про танки в городе ничего она не говорила? -- переспросил я мать, вспоминая, что в прошлый раз чуть не проспал путч.
-- Нет про танки ничего. А что уже танки???-- мама начала волноваться.
-- Ма-ма. -- медленно пояснял я. -- в Москве всегда стреляют. Даже взрывают. У ме-ня все хо-ро-шо. Я на-ра-бо-те.
-- Ну ладно тогда. Я тебя услышала. Я успокоилась. Мы на даче у Виктора Ивановича..
-- Ма-ма .Все хорошо. Я работаю. Пока.-- заканчивал разговор я.
-- Ну хорошо сыночек. Работай, работай. Главное ты живой здоровый. Пока, пока.
Она отключилась.
Работы у меня было еще много. Оставались оффшоры. -- Ненавижу. --подумал я.--Сашу завтра выебу суку за прогул. Нет, Сашу ебать не буду, его просто уволю нахуй.
Таня не брала трубку и не перезванивала.
С этими мыслями я углубился в лошадиную работу юриста.
Вторник 20 марта вечер
Дмитрий, юрист, владелец квартиры, генеральный директор юридической фирмы.
Я резко отпрянул назад, и это спасло меня от нокаута. Удар пришелся вскользь под левый глаз, и пока я инстинктивно хватался за гладкий борт машины, пытаясь сохранить равновесие, кавказец добавил мне ускорения пинком ноги, оттолкнув еще дальше от машины. Развернувшись, он запрыгнул на водительское сиденье и быстро захлопнул за собой дверцу. Моя машина, завывая двигателем, с пробуксовкой сорвалась и скрылась в дали. Все это я уже наблюдал сидя на грязном асфальте. Охреневая, от произошедшего со мной за последнюю секунду, я заорал: