Этот наилучший путь сохранялся в тайне из-за того, что в мире слишком много пашу, но с приходом Кали-юги этот путь будет открыт.
Я говорю Тебе истинную правду, что когда Кали-юга наберет полную силу, пашу больше не будет, и все люди на земле станут последователями каулического учения.
Знай, о Прекраснобедрая! Когда ведические и пуранические посвящения прекращаются, это значит, что Кали-юга набрала силу.
О Шива! О Миролюбивая! Если заслуги и провинности больше не судятся по ведическим законам, знай, что Кали-юга набрала силу.
О Повелительница учения каулы! Если священная река в одних местах прерывается, а в других отклоняется от своего первоначального русла, знай, что Кали-юга набрала силу.
Маханирвана-тантра
"Я дам тебе звезду утреннюю".
Тело отделяется. Тело просыпается. Тело вспоминает. Каин. Бодлер и Жанна Дюваль. Священный Ребис - Андрогин.
Лик черен, шесть рук.
В жилах реки ада. В голове каловые массы. Вены испещрены алмазами.
Все забыл. Когда-то был ребенком все забывший Шизофреник. Дети плачут...
"Тот здоров, кто все забыл" - Ницше.
II
Cтрахи суеты. Осаждаются людьми страховые кучи перелетных птиц. "Никогда не дружи с людьми!" Елена Петровна Блаватская мало общалась с людьми, ее взору были доступны тонкие сущности.
Поразительное декадентство. Декаданс это что-то вроде картин Гигера, только наяву.
Влюбленность гряз. Погруженность в грязь. "Все чистое говорит о грязи... благородный беспорочен" - китайцы учат нас Тай - Чи. Каула становился Кали.
III
Наср-эд-Дин ходит по комнате и горстями разбрасывает рисовую муку.
Нет науки, кроме священной науки. Система навязывают с самых пеленок "элементарные" знания. Системность миропонимания. Как система, так и я. "Как винтовка, так и я. Я обучаюсь быть железным продолжением ствола, началом у плеча приклада. Учись и работай, участвуй в борьбе, и красное знамя доверят тебе" - как пел Егор Летов с Янкой Дягелевой.
Единственная наука - священная наука смерти. Тот, кто отринет все связанное с профаническим существованием - обретет Das-sein. Связанное с жизнью - удовольствия, в первую очередь. Жалкие удовлетворения жалких желаний. Нет желаний, не получается удовольствия...лишь есть. Das-sein.
Русские сектанты выкалывали себе глаза, чтобы видеть мир по-иному. У Одина глаз с бельмом, невидящий то, но это. IT. Крест несоединения. Тау.
V
Однажды Мулла был на базаре и увидел в продаже птиц, которые стоили пятьсот реалов каждая. "Моя птица, - подумал он, - которая крупнее этих, стоит гораздо больше".
На следующий день он принес на базар своего петуха. Но никто не давал за него больше пяти реалов. Мулла начал кричать:
- О люди! Это не честно! Вчера вы продавали птиц меньшего размера в десять раз дороже.
Кто-то прервал его:
- Насреддин, то были попугаи - говорящие птицы. Они стоят дороже, потому, что они говорят.
- Дураки! - сказал Насреддин. - Тех птиц вы цените, потому что они умеют говорить. Эту же, у которой прекрасные мысли и которая, тем не менее, не досаждает людям своей болтовней, вы отвергаете.
VI
Замечательное у-вэй. Ничего не хочется и ничего не делается. Как там, в "Дяде Ване" Чехова? "Делать надо!" Хи-хи. ХУЙ - ответится невинным притязаниям русской интеллигенции.
В этом нет никакого блаженства. Нет ничего, так ведь по правде ничего нет. Так вот в правде Я ни стремления, ни определенности - "суета сует". Это кто-то научил нас, что все время надо узнавать новое, чтобы "учиться, учиться..." тьфу, дрянь.
I am is not. I not wilt. I never want. На полках стоят книги. "Что толку в книгах?"
VII
"Хуй на все, на это, и в небо по трубе". Зачем читать книжки, зачем воровать книжки, а потом читать эти книжки? Сегодня 15 октября - день рождения Ницше, Фуко и еще Лермонтова. В порядке значимости. Украденная книжка дешевого формата Ницше оказалась комиксами про Симпсонов.
Лучше - конкретнее пить пиво, с гномами потерянного леса межпредметья, погружая осклабившиеся руки в рты шлюх. Пропускать мимо ушей дешевые речи "о своем о вечном, о бензине".
Когда-то давно читабельность звалась интеллигибельностью, узнавала что-то. Но не зная, как узнавать. И узнавая не то. "Блаженны нищие духом". Что толку в эрудиции, интеллектуализме? Тот же Фуко бросался коктейлем Молотова в "pigs".
"Turn on, Tune In, Drop Out" - завещал Тимоти Лири
"Пустыня ширится сама собой. Горе тому, кто несет в себе пустыню!" Пустыня это - скука, что - ли.
Бодлер вступление к "Цветам Зла":
....
Средь чудищ лающих, рыкающих, свистящих,
Средь обезьян, пантер, голодных псов и змей,
Средь хищных коршунов, в зверинце всех страстей,
Одно ужасней всех: в нем жестов нет грозящих.
Нет криков яростных, но странно слиты в нем
Все исступления, безумства, искушенья,
Оно весь мир отдаст, смеясь, на разрушенье,
Оно поглотит мир одним своим зевком!
То - Скука! - облаком своей houka одета,
Она, тоскуя, ждет, чтоб эшафот возник.
Скажи, читатель - лицемер, мой брат и мой двойник,
Ты знал чудовище утонченное это?!
Да, поистине, "чудовище утонченное". Эх, подайте трубку гашиша!
Все же пустыне не ширится мною... останавливается вечным у-вэй.
Отсутствие профаннных интересов типа обретения дискурсивного "знания", суетности разнообразной бытовой толчеи. Исчезновение из "заброшенности" в мир сей в этот самый момент. Наоборот происходит все По-правде, но все же. Ничто не устоит. Ни воспоминания, ни страсти, ни привязанности - мнимые интересы-цели жизни.
Жизни, дом, работы, детишки. Но, Боже, где же здесь сам он, его Самость. Ведь даже визуально понятно, что человек рожден одним! И один умирает. А родственники, богатства где-то на периферии. Пустыня - диктат пустыни. Отдай себя государству, корпорации, нации, семье, любимому делу... Тьфу, вот так происходит распыление искры Божьей, Огня Вселенского. "Всяк грех вам простится, но хула на Дух Святой не простится". Недаром на народных гуляниях, ярмарках разнообразных, существует конкурс "пронести яйцо в ложке, не уронив его, как можно быстрее". Сакральный смысл ясен. Временные ограничения всего лишь приближение к условиям пространственно-временного континуума. Великая мистерия. Яйца видимо - пустое, ненаолненное видимостьными кажимостями.
Но люди роняют яйцо "Смерть моя в яйце, яйцо в зайце, заяц в утке, утка в ларце, ларец за семью цепьми и семью замками...". Люди сразу же открывают доступ к Смерти-Душе окружающему, и так зловредный Демиург с самого начала жизни открывает замки, убивает уток... Садики, школы, образование, brain-washing и т.д.
Рожденные с иным дискурсом в brain шизофреники деконструируют maistream.
Этот текст, этот шизофренический поток доставляет вящее облегчение. Ведь фэйс и интерфейс едины. Ну что ж, Кали-Юга, батенька. Кто ж может быть полноценным в реальности при деградации полноценной реальности. Так и остаемся мы "большим ухом... одной большой ногой...животом". Не надо бороться, ты не в силах, оседлать...cavalcare.
Оседлать и сидеть, пока не упадет. Падающего подтолкни! Подтолкни в себе. Новые скрижали...
- В общем валить надо отсюда.
- Ну, вали.
- Нет, в смысле, с этой планеты...
Диалог двух наркоманов, сидящими под буддхическим деревом.
Бескрайние просторы сети. WWW. Паутина. Жизнь вечная. "Люди будут искать смерти и не найдут ее".
Наркоманы и буддхические лианы сетей. Осьминоги - кровососущие. Спруты сознания.
Сидя на стуле и пяля глаза в монитор, вроде бы ни чего не делаешь. Бодрийяр в кедах. Аудиовизуальная реальность теряет свою вещественность. Н-да, теряет, потеряла. Коммутация, коммуникация.
VIII
И снова темно... Пламень. Эти жалкие люди, считающие себя родственниками, хи-хи они думают, они думают я им сын, дочь, внук, племянник. Какая глупость... сам себе отец и мать и дочь и сын и дедушка и бабушка - как говорил Арто. Хотя какой Арто этому дерьму, погрязшему в телевизоре?
Сегодня сдохну - это непоправимо, и непоправимо это каждый день... отголосок тариката. Да... Сегодня здесь не будет, в некотором смысле радости, что здесь есть. Просто есть.
Всякая мразь занимается суетой. Ха-ха, а просто нет, и не будет, и не было.
Это последний текст. Текст имеет смысл существования исключительно, как последний. Как записка самоубийцы. Самоубийца. Само убийца - Эго. Это хорошо, что Само-убийца.
Они ропщут на Божью Волю, они думают, что в их силах жить. В их силах поддерживать жизнь в теле. "Можешь ли ты хоть на палец прибавить себе росту". Ха. Глупость - неведомым им промыслом явились в свет, и вот, уж ведомо им, как жить дальше. Откуда и куда? Не знают. Так, как же смеют предполагать, что миг продлиться? Do what thou wilt shall be the whole of the Law!
Делай лучшее, в последний раз, все, как в последний раз. Последний грех, глупое конечно слово - грех. Роптать на Дух, хулить Духа Святаго.
Этому не учат в университетах. Зачем учиться в университетах? Это познается словно молния. Это истинное счастье. Не жена, дети, дерево... Это поистине имманентно - трансцендентно. Больше ничего нет. Только сознание смерти в жизни. Как поразительно это ощущение... Ни чего не хочется. Разве это трагично? Это диониссийство. В это нет ни экзистенциального разрыва, ни какой-то заброшенности, не помню, как это там по-немецки у Хайдеггера.
Алкоголь, он помог мне в некоторой степени.
IX
"Новые дома выглядят здесь абстрактно и гноятся людьми" - замечательно сформулировал сие Ю. Мамлеев. "Людишки в них - с разинутым ртом, ошалелые, шумные от новизны пахнущих краской квартир и от тесноты". Рассказ "Великий человек" из Южинского цикла.
Как же сладка становится жизнь в видении смерти. Смерти как дезактивации некой. Исчезновения из окружающего. Исчезновения Я.
Порочность, утонченная и любящая грязь, как средство очищения. Даже грязь - не как средство, а некое единство, феномен, без лишних предикатов и т.д.
X
"Остальным людям вселенная представляется благородной. Порядочным людям она представляется вполне благопристойной, ибо их глаза кастрированы. Поэтому-то они так и боятся непристойности. Они не испытывают никакой тоски при виде звездного неба или при крике петуха. "Плотские радости" доставляют им удовольствие только благодаря своей пошлости". - Батай
"Но с некоторых пор, я могу сказать это вполне определенно: именно из-за этой пошлости я больше не любил то, что обычно называют "плотскими радостями". Мне нравилось только то, что считается "грязным". Я больше не испытывал удовлетворения, участвуя в обычном разврате, потому что любой обычный разврат оставляет нетронутой возвышенную и чистую душу. Разврат, который познал я, затрагивает не только мое тело и мысли, но все, чего способно коснуться мое воображение, и особенно звездную вселенную..." - Батай "История глаза".
Дети, ребенки, одна девочка говорила, что это некая автономная раса. Чувствую нежность, безграничное наслаждение полем нежности, когда гуляешь с совсем маленьким ребенком.
XI
Весь смысл погружения в грязь - возможность подняться. Полет в Едином. Понимание Единого. В конечном итоге и "грязь и князь" становится Единым. "Вершина достижений - лежит на дне глубокого ущелья. Все чистое - говорит о грязи". - Дао Дэ Дзин.
После согбенности причинно-следственной (каузальной) обусловленности спина распрямляется, и твориться Воля.
"Поистине, свойство вещей
взбираться вверх в периоды падений,
И скатываться вниз в периоды подьемов..." - Дао Дэ Дзин (пер. А. Гольштейна )
XII
Слова оказались жалким ребячеством. Прошлое, будущее - лишь словами. Тяжесть понести. Кто тяжесть понесет?
Тело просится в реальность. Окружающее его. У него большие запросы. Тело поистине враг. Органы враги тела.
Как говорится в Упанишадах - "тот, кто постиг Атман...не больше большого пальца в Брахма - локе...не боится более...".
XIII
Каждый последний миг. Привет тебе, о несчастный интерфейс! Посвящая тебя сему.
Нужно бежать отсюда, прочь от грязных мещанских недодобродетелей. Деньги... буржуа... питание.
Из "Парижский Сплин": Вчера, пробираясь в толпе по бульвару, я почувствовал, как меня задело таинственное Существо, - мне всегда хотелось свести с ним знакомство и я его сразу узнал, хотя никогда прежде не видел. И он, несомненно, питал относительно меня такое же чувство: проходя мимо, он значительно мне подмигнул, и я поспешил повиноваться его знаку. Я чутко шел за ним и вскоре спустился по его следам в подземное жилище, ослепительное, блиставшее такой роскошью, что с ним даже отдаленно не мог соперничать ни один из тех домов, что были наверху, в Париже. Мне показалось странно, что я так часто проходил совсем близко от этого великолепного логова, не замечая входа. Там царила изумительная, но пьянящая атмосфера, заставлявшая едва ли не в то же мгновенье забыть все постылые ужасы жизни; грудь заполняло темное блаженство, сходное с тем, что должны испытывать поедатели лотоса, когда, отплыв к зачарованному острову, озаренному светом вечного полудня, они чувствуют, как под одуряющие звуки мелодичных каскадов в них родится желание никогда больше не видеть родных пенатов, жен, детей и никогда более не вверять себя высоким морским валам.
Там были странные лица, мужские и женские, отмеченные роковой красотой, - мне показалось, что я уже видел их в те времена и в тех краях, которые помнятся мне, но как-то смутно; эти лица внушали мне скорее братскую симпатию, чем опаску, с которой обычно смотришь на незнакомца. А попытайся я описать странное выражение их взглядов, я сказал бы, что никогда не видел, чтобы в глазах с такой силой сверкали ужас перед скукой и бессмертное желание чувствовать жизнь.
Не успели мы с моим хозяином сесть, как уже стали старинными и преданнейшими друзьями. Мы поели, мы приложились сверх всякой меры к всевозможным необыкновенным винам, и, что еще более необыкновенно, спустя несколько часов мне показалось, что я не пьянее его. Между тем наши постоянные возлияния несколько раз прерывала игра - это сверхчеловеческое наслаждение, - и должен признаться, что я играл и, по уговору с партнером, героически легко и беспечно проиграл свою душу. Душа - это нечто столь неосязаемое, так часто бесполезное, а порой и обременительное, что по поводу этого проигрыша я испытывал чуть меньше волнения, чем если бы потерял визитную карточку на прогулке.
Мы долго курили сигары, - их несравненный вкус и аромат навевали душе ностальгию по неведомым странам и наслаждениям, и, опьяненный всеми этими усладами, я осмелился в приступе фамильярности, которая, кажется, вовсе не была ему в тягость, воскликнуть, хватая полный до краев кубок: "За ваше неувядаемое здоровье, старый Козел!"
Болтали мы и о вселенной, о сотворении мира и о его грядущем распаде; о великой идее века, то есть о прогрессе и способности к совершенствованию, и вообще обо всех формах человеческого тщеславия. На эту тему у его высочества не иссякали легкие и неопровержимые остроты, которые он высказывал таким пленительным слогом и с таким уморительным спокойствием, подобных которым я не знал и за самыми знаменитыми острословами рода человеческого. Он объяснил мне абсурдность разных философий, что занимали и доныне занимают умы, и даже удостоил меня доверительного рассказа о некоторых основных принципах, коими обладать и пользоваться дозволено лишь мне одному, не делясь ни с кем. Он никоим образом не сетовал на то, что во всех частях света пользуется дурной репутацией, и заверил меня, что сам он более всех заинтересован в разрушении суеверия, а также признался, что лишь однажды испугался за свое могущество - в тот день, когда услыхал, как один проповедник, более проницательный, чем его собратья, воскликнул с кафедры: "Возлюбленные братья, когда услышите хвалу прогрессу и просвещению, не забывайте, что самая изощренная хитрость дьявола состоит в том, чтобы уверить вас, что он не существует!"
От воспоминаний об этом знаменитом ораторе беседа естественно перешла на академии, и мой странный сотрапезник заверил, что во многих случаях не гнушается вдохновлять перо, язык и ум педагогов и, как правило, собственной персоной присутствует на всех академических заседаниях.
Ободренный столь милостивым обхождением, я спросил его, как поживает Бог и давно ли они с ним виделись. Он ответил с беспечностью, в которой сквозила печаль: "Мы раскланиваемся при встречах, - но так, как два старых джентльмена, чья врожденная любезность не в силах до конца заглушить память о прежней вражде".
Едва ли его высочество давал когда-нибудь столь продолжительную аудиенцию простому смертному, и я боялся злоупотребить его добротой. Наконец, когда дрожащая заря выбелила оконные стекла, эта знаменитость, которую воспевает столько поэтов и которой служит столько философов, бессознательно преумножающих ее славу, сказала мне: "Мне хотелось бы оставить вам по себе добрую память и доказать, что, хоть обо мне и говорят столько дурного, иногда и я бываю - воспользуюсь вашим вульгарным выражением - чертовски добр. Чтобы возместить вам душу, которую вы утратили безвозвратно, дарю вам залог, который достался бы вам, будь удача на вашей стороне: пожизненный талант утолять и преодолевать Скуку, причудливую хворь, в которой берут начало все ваши недуги и весь ваш жалкий прогресс. Какое бы желание ни зародилось в вас - я помогу вам его осуществить; вы будете парить над вашими вульгарными собратьями; вам достанется вдоволь лести и даже обожания; серебро, золото, бриллианты, волшебные замки сами будут искать вас и умолять, чтобы вы их приняли, и обладание ими не будет стоить вам ни малейших усилий; по приказу своей фантазии вы перенесетесь в другую страну, обретете новую родину; вы неустанно будете опьяняться наслаждениями в дивных краях, где всегда тепло, а женщины благоухают, как цветы, - et caetera, et caetera..." - добавил он, вставая и провожая меня добродушной улыбкой.
Если бы не опасения унизить себя перед столь многолюдным собранием, я бы охотно упал в ноги этому великодушному игроку, чтобы поблагодарить его за неслыханную щедрость. Но когда я с ним расстался, мало-помалу в сердце мне вновь закралось неизлечимое недоверие; я не смел более верить в столь чрезмерное счастье, и вечером, когда по дурацкой привычке, еще не до конца утраченной, читал молитву на сон грядущий, повторил в полудреме: "Господи! Господи, Боже мой! Сделай так, чтобы Дьявол исполнил обещанное!"
"...потерявший душу свою во имя Мое сбережет ее..." (Мф. 10:39)
XIV
Боже направь стопы... всерьез думаю о конце. Разве это жалкая скандха личности? Разве очередной дискурс? Могу уйти сейчас же. "Для богов нет зрелища лучше, чем человек борющийся с трудностями" - писал Сенека. Но бороться с мелочью. Все до ужаса мелко. Тело барахтается. Только тело. Они хотят, чтобы я был только телом, куклой, марионеткой извечной круговерти. Эдаким зомби направляемым кем-то.
Последний раз предамся глубокому разврату...ужасу...по ту сторону. И уйду из этого мира. Просто уйду. "Когда нельзя больше любить - надо уходить".
Не решаюсь...боюсь...нет наверное. Все иллюзорно... Всякое деяние иллюзорно. Но здешняя иллюзия пошла да ужаса. Жалкие люди. Пошлые интересы. Но разве думаю, о будущем...оно столь же жалкое будет... не вижу ни его...ни чего...все что говорится о грехах - слова. Пустота. Стану пустотой.
Иду домой... слишком долго оставаться в этом негостеприимном, не уважающем меня мире. Мой дом по ту сторону.
"МЫ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ УЙТИ. МОЖНО ПОТЕРЯТЬ ПАЛЕЦ. МОЖНО ЖИЗНЬ. КАЖДЫЙ ХОТЬ НЕМНОГО ТЕРЯЕТ ЗДЕСЬ НА ПУТИ СКВОЗЬ ЭТУ РАСУ КРЫС..." - Брийом Гайсин.
Обстоятельства... это не реакция на них...обстоятельства жаждут приспособления... Гитлер говорил, что мы приспособим обстоятельства к нашим требованиям. Но нет никаких требований...и никаких обстоятельств. Все обычно до ужаса. О, Боги примете ли вы на Эмпирей!
Теряю это тело... мог всю жизнь его терять...но...лучше сейчас. Они требовали тело... они его получат...пусть заморозят, а когда наука совсем...прогресс...О, они вернут тело к его рабской жизни в колесе причинности...
Не думаю, что следует бояться ... Домой.
Hелепая гармония пустого шара
Заполнит промежутки мертвой водой,
Через заснеженные комнаты и дым
Протянет палец и покажет нам на двери,
Отсюда - домой...
От этих каменных систем в распухших головах,
Теоретических пророков, напечатанных богов,
От всей сверкающей звенящей и пылающей хуйни
Домой!
По этажам, по коридорам лишь бумажный ветер
Забивает по карманам смятые рубли
Сметает в кучи пыль и тряпки, смех и слезы, горе - радость
Плюс на минус дает освобождение
Домой!
От голода и ветра, от холодного ума
От электрического смеха, безусловного рефлекса
От всех рождений смертей перерождений
Смертей перерождений
Домой!
За какие такие грехи задаваться вопросом зачем
И зачем, и зачем, и зачем, и зачем, и зачем
Домой!
Янка Дягелева "Домой!"
XV
Я остается жалким дискурсом. Ни чего не меняется. Без Воли Богов. Но Боги, оставили вы меня? Я хочу. Все равно дискурс или Я. "Бог терпел и нам велел". Я терплю. Я торопыга? Но где? В эзотерической реальности. Слов нет. Ничего нет. "Я здесь. Один. Как прежде".
XVI
И снова живой. Яко Ленин. Потеет промежность - значит существую. Все мыслимые и немыслимые болезни. Венера, Сатурн, Меркурий, Марс. Профаническая действительность. Боги оставили низвергнутого на Землю. Красота немыслима без Боли.
Самоубийство. "Заманчиво как самоубийство..."
Все незачем... чувства. "Я жду своего Дела" - последние слова Заратустры.
Параноидальная Система имеет санкцию судить и устранять из социума. Убивать для социума. Изоляция для общечеловека равнозначна убийству. Сделать бы что-нибудь такое... и сразу, навечно в камеру-одиночку. Но мы... гуманны... заблудших овец и львов Алоизов (рассказ Майринка "История льва Алоиса") не оставят. Безличное... Левиафан... Может быть выход все же есть. "Блажен кто ищет смерти во Боге". Теперь самоубийц хоронят на кладбищах вместе со всеми остальными. Казалось бы, наше десакрализованное общество махнуло рукой в Ежовой рукавице на все "предрассудки". Но это показатель... эдакий... объективный... значит... теперь все равно.
О, если ты не живешь в Законе, так умри в нем. "Если не удается жизнь, то удастся смерть" - так говорил Заратустра. Но... не Дао.
В самом деле, умираю ли, боясь будущего? Это глупо было бы. Страшась настоящего... то же самое. Бытие-к-смерти.
Но здесь не чем дышать... тот воздух что заходит в этой симулякривной действительности в наши полуреальные легкие... это лживый воздух. Запах грязного, немытого влагалища старой бляди - вот истинный воздух этого мира. Задохнуться бы во истине.
У Чорана есть замечательный афоризм - в этой жизни следует оставаться, хотя бы для того, чтобы иметь возможность смеяться над ней. Но Чоран жил в своем Париже в отнюдь не плохие времена... сейчас не над чем смеяться... разве, что только не замечать. По крайней мере у него было великое прошлое... Кодряну. Только храня воспоминания о былом... можно было существовать.
Текст плавно шествует. "Мы рабы своих мыслей" - говорил Майринк. "Нами думают...нам думается"- писал Рембо. Ну что ж.
В раскатах гневных
Из бури отвечал Господь:
- Кто ты,
Чтоб весить мир весами суеты
И смысл хулить моих предначертаний?
Весь прах, вся плоть, посеянные мной,
Не станут ли чистейшим из сияний,
Когда любовь растопит мир земной?
Сих косных тел алкание и злоба
Лишь первый шаг к пожарищам любви...
Я сам сошел в тебя, как в недра гроба,
Я сам томлюсь огнем в твоей крови.
Как я тебя - так ты взыскуешь землю.
Сгорая - жги!
Замкнутый в гроб - живи!
Таким Мой мир приемлешь ты?
- Приемлю...
Максимилиан Волошин
Н-да. Жизнь. Вся наша жи-изнь - е-еда. Песня. И биография Артура Шопенгауэра. Успокоение пищеварения. Воли к жизни. Каждомгновенное.
XVII
И снова в "реальности". I am from outside. Синтетическая музыка в голове. Графомания. Предсмертная агония текста. Шизофренический текст. Гребенщиков и "Черная роза...". Текст будет скользить по интерфейсу, проецируя в меня и я... и я....
Все больше точек, многоточий. У Майринка в "Зеленом лике" есть строчка - "я хочу быть вечной точкой, а не запятой". Остаясь многоточием. И не то и не это. Прямо как у Мамлеева в рассказах. Только в литературе есть возможность текстового решения, некоего сдвига, экзистенции, а тут в жалкой реальности, только "нелепая гармония".
Утро. Сделал то, что требуется по собственному полусну. Должен быть в перманентном полусне. Они думают, что успокоился. Но один раз уйду. Словно Йозеф Кнехт у Гессе. Йозеф Слуга. Слуга. Все мы служим чему-то. Люди своей животности, растительности, "вы всего лишь помесь растения и призрака" - как говорил Заратустра.
Вот слава Богу и мыслей нет. Они появлялись за сном. По ту сторону.
У Томаса Манна ест прекрасный роман "Избранник". Все в духе средневековых аллегорий. Забавно, то что, пережив традиционные инцесты и смертоубийства, герой превращается в некоего ежика. И живет на острове. Потом становится Понтификом. Pont. Solve et Coagula.
Такие мы Шатуны. Эпоха постмодерна. Дай радость!
Все до ужаса. Спокойно. В нашей жизни. Десакрализовано. От того скука. Когда у человека было дело, истинное дело, скуки не было, а то, что предлагает (продает и продает возможность продаваться) современный мир... Все это "нездорово - это непонятно".
Множатся писатели. Дух смердит. Современные люди в сущности ничего не делают. Продают покупают за Ничто. Виртуальность благ, материи, удовольствий.
Вот сидит в сакральном окопе неудавшийся самоубийца. Перед компьютером. В сущностном единстве с интерфейсом. Знает он. Ну и что. Не обливается бензином. Рано еще что-ли. Сам не знает. Параноидальная Система предлагает ему: продаться, напиться, полюбиться, похорониться. Аспект Шакти так и жаждет тантрического завоевания. Майя. Махамайя.
Ом.
XVIII
Сидение перед монитором. Они сделали некое подобие работы. Искать информацию в интернете. Выслушивая группу Тату делаю это. Маленькие девочки... Голова пуста абсолютно. Только посредством коммутации с интерфейсом существует некое подобие мысли.
Традиция не приемлет никаких компромиссов. В самом деле, то, что есть здесь. Выполняю нехитрые пустынистые действия....Что это наказание некое?
Люди и обезьяны, наверное, обезьяны существуют в нашем мире в качестве упрека людям. Не люди от обезьян, но обезьяны от людей.
XIX
Фантастическая пустота. Ничего нет. Дни - ночи. "Все проходит, и это пройдет". Тело существует в этом ушедшем на неведомую орбиту мире. Вращается вместе с пульсирующим Интернетом. Ни чего не хочу... лишь пялю глаза в монитор. Водка...