Весь следующий день Крисса была задумчива и молчалива - было видно, что, несмотря на все ее слова, воспоминания причиняют ей боль. Айрин благоразумно не задавал вопросов, но изо всех сил старался развлечь свою возлюбленную разговорами на отвлеченные темы. По счастью, после праздника во дворце царило настоящее затишье, и день выдался спокойным и мирным; почти все время с утра и до заката король и его невеста провели вместе. Только под вечер, когда Айринкельн уже и думать забыл о продолжении рассказа, Кристина вдруг тихо сказала:
- Ну, я почти все рассказала. Осталось немного, думаю, сегодня я закончу.
- А стоит ли? - улыбнулся он. - Быть может, если воспоминания столь болезненны, нам лучше сразу отнести их к прошлому и лишний раз не озвучивать?
- Я должна закончить, - возразила девушка. - Я уже говорила - я хочу, чтобы ты знал все. Не могу объяснить, почему я этого хочу, но чувствую, что мне это нужно.
- Раз так, то я готов тебя выслушать, - Айрин крепче прижал ее к себе и ласково поцеловал в макушку. - Как долго все это происходило?
- Почти три года.
- Три года?! - едва слышно выговорил потрясенный король. - Как ты смогла все это выдержать?!
- Не знаю, - пожала плечами Крисса. - Наверное, в какой-то степени этому помог амулет Харрикана. Несмотря на то, что я прекрасно понимала, что я делаю, что со мной делают и что со мной происходило до этого, я не чувствовала никакой ярости. Только боль... да и то поначалу. По сути, я могла только танцевать - именно на сцене во мне пробуждался страх. Пожалуй, это было единственным, что я чувствовала. Осознание всего ужаса тех трех лет ко мне пришло гораздо позже - уже когда Дуэйн освободил меня. Первые три месяца я была совершенно невменяема - как будто все, чего я не чувствовала три года, одновременно свалилось на меня... Сам понимаешь - слезы круглые сутки, страх от любой тени и шороха.
- Не понимаю, - тихо возразил Айринкельн. - Вряд ли я смог бы это выдержать, дорогая моя.
***
Три года, прошедшие с памятного дня, когда Крисса попала в цирк, слились для нее в яркую бессмысленную череду городов, лиц, страха и боли. В этой ленте выделялись лишь несколько событий, которые по каким-то причинам отложились у нее в памяти, но в последствии девушка часто думала, что многое отдала бы, чтобы этого не помнить. Первое яркое воспоминание было связано с весьма неприятным открытием новых свойств основного амулета - того самого, который переливался гранями красного камня на лбу Кристины. Открытие это произошло в один из тех нудных и однообразных дней, что цирк проводил в дороге. Крисса давно уже не давала себе труда прислушиваться к разговорам, чтобы понять, куда вообще они держат путь, поэтому ей оставалось только предполагать, что они не так давно покинули Тар-Кайян и направляются теперь на север - такой вывод можно было сделать из постоянной ругани Эла в адрес расползшейся от слякоти дороги и ночных заморозков.
Представления цирка не ограничивались танцами Кристины в огне - частенько Эл кувыркался на канате, показывал свои огненные фокусы, а Виэре с выражением превосходства на лице, хладнокровно метала кинжалы в многострадальную девушку, которая настолько уже привыкла к практически ежедневному риску, что даже не вздрагивала, когда клинок вонзался в доски в непосредственной близости от ее уха. В связи с неиссякающей фантазией Пересмешника, вещей для выступлений требовалось много, и поэтому в хозяйстве труппы было целых четыре больших крытых фургона. В одном из них и обитала Крисса; кроме того, рядом с ней постоянно находился кто-то из циркачей - в день отъезда из Тор Лири Эттэр строго предупредил всех, что, несмотря на все амулеты, сила девушки остается опасной для окружающих, а потому необходим неусыпный контроль за ней. Было видно, что подчиненных Пересмешника эта необходимость очень тяготила, но спорить с главным никто не осмеливался...
Однажды днем Кристина, как и всегда, сидела на полу фургона, обняв руками колени, и в очередной раз вспоминала тот проклятый день, когда она зачем-то согласилась пойти с Квинтом в цирк. По сути, отказ от этого похода мог бы мало чем помочь ей - уж Пересмешник нашел бы способ, как заполучить в свою труппу огненную танцовщицу, и Квинт охотно помог бы ему, но... Эта горькая мысль оборвалась другой, яркой, как вспышка: раз она может плести заклинание для танца, то кто сказал, что не получится освободиться?! Ведь амулеты не лишают ее силы, значит, вполне можно попытаться преодолеть их влияние и разорвать, наконец, этот порочный круг. Кристина чуть было не рассмеялась вслух. Как могло получиться, что такая простая мысль не пришла ей в голову раньше?! Надо же, она терпела весь этот ад почти полгода, прежде чем додуматься до такого!... О том, что она в первый же день решила, что пробиваться через силу трех амулетов бесполезно, девушка совершенно забыла. Возможность спасения совершенно ослепила ее, настолько, что Крисса даже забыла о своей боли.
Она осторожно повернула голову - охранявший ее Квинт был занят заточкой ножей Виэре, поэтому вряд ли он мог видеть что-либо постороннее. Кристина выпрямилась, закрыла глаза и осторожно принялась плести заклинание. Ее надежды оправдались - ничто ей не мешало, и магия снова, как когда-то, наполняла жилы теплом, и все казалось достижимым. Впервые за долгое время девушка совершенно забыла о своем положении, и на какой-то момент ей показалось, что ничего не случилось, что вот сейчас она откроет глаза, услышит аплодисменты и бодрый голос Сюзанны... На этой радостной мысли виски вдруг прошила такая боль, что Крисса не удержала равновесие и упала на пол, до крови прикусывая губы при попытке сдержать стон. Боль сводила с ума, пульсировала в затылке, шее, за ушами, как будто разрывала мозг раскаленными щипцами. Девушка почувствовала во рту солоноватый привкус крови и застонала... Мелькнула мысль, что смерть, пожалуй, была бы весьма кстати.
Однако вместо спасительного небытия из темноты, из бездны боли вырвался резкий голос Харрикана:
- Тебе кто позволил колдовать без разрешения, маленькая дрянь?! Неужели ты думала, что сможешь обойти три амулета?!
Боль понемногу стихала, и Кристина снова начала осознавать, где она находится и что происходит. Еще через несколько секунд она нашла в себе силы открыть глаза; она по-прежнему лежала на полу фургона, прямо у нее перед носом темнели дорогие замшевые сапоги Пересмешника и запыленные ботинки чародея, а высоко, где-то под потолком, носились их возмущенные голоса. Оба ругались, не стесняясь никаких выражений, но Крисса снова вернулась в свое прежнее состояние - она прекрасно понимала, что ей говорят, но придавала словам никакого значения. Попытка обрести свободу с треском провалилась, так что оставалось лишь снова замкнуться в себе, хотя бы чтобы сохранить рассудок...
- Учти на будущее, Искорка, - прошипел вдруг Харрикан. - Каждый раз, когда ты вздумаешь колдовать без моего ведома, амулет будет отзываться такой же болью, какую ты испытала сейчас. Это была только проверка, даже я не знаю, во что это выльется в следующий раз. Маловероятно, что боль убьет тебя, но она будет поистине адской! - выдержав паузу, он изо всех сил ударил девушку концом своего посоха.
От боли перехватило дыхание, и Крисса в ужасе зажмурилась: она знала, что Харрикан никогда не обходится одним ударом, но тут же услышала голос Пересмешника:
- Стой. Останутся синяки, а ей завтра выступать. Хватит с нас ожогов и амулетов.
...Второй эпизод был связан с идеей Виэре, которую Пересмешник пообещал обдумать позже. К ужасу Кристины, в один прекрасный вечер Эттэр, устроившись на груде подушек на полу фургона, сказал:
- Знаешь, Виэре, я тут подумал... Твоя идея не лишена смысла. Давай поступим так - сами не будем ничего афишировать, потому что, как я подозреваю, от желающих не будет отбоя. Полагаю, немало найдется находчивых мужчин, которым придет в голову та же мысль, что и тебе.
- Хорошо, пусть так, - согласилась та, не отрывая глаз от новых сережек с бриллиантами. - Только назначь цену повыше, не жалей их - бедняков такие мысли не посещают.
- Десять золотых, - задумчиво предложил Харрикан. - Как думаешь, потянут?
- А то! Можно попробовать и пятнадцать запросить, - кивнул Эттэр. - В конце концов, торг всегда уместен.
Торга почти никогда не требовалось... Пересмешник оказался прав - желающих провести несколько часов с заклинательницей огня находилось немало. Все они были для Криссы лишь безликими мучителями; ни от одного из них она ни разу не увидела хотя бы тени сочувствия... Это окончательно разрушило ее веру в людей и окончательно определило дальнейшее отношение к жизни. Через какое-то время Кристина стала воспринимать воспоминания о жизни до встречи с Квинтом как сон, как что-то нереальное, чего никогда не было. Веселый смех вагантов, танцы и песни в компании Сюзанны, Мэтт, родители, Карсайте - все это потонуло в криках "Браво", огне и боли от постоянных ожогов, избежать которых почти никогда не удавалось. Временами девушке казалось, что так было всегда; она перестала верить в конечность происходящего, так что одно яркое событие явилось для нее полной неожиданностью...
Ранней весной цирк достиг Эрквадиора. Пересмешник и Харрикан потирали руки в предвкушении хорошей выручки - это южное королевство считалось чуть ли не самым богатым в мире, оно славилось и тем, что на протяжении пяти сотен лет здесь не вспыхивало никаких восстаний и не было государственных переворотов. Правящая династия Аарден испокон веку владела огромной чародейской силой, которой вполне удовлетворенный жизнью народ тоже немного опасался, да и без нее недовольных не находилось. Действительно, кому могло не понравится жить в небольшом королевстве на побережье, под защитой высоких гор, сверкавших на солнце снежными вершинами? Ранее, примерно семьсот лет назад, земли у Охранных гор считались настоящим краем мира, и сюда частенько ссылали мятежников из прочих королевств. Вопреки всем ожиданиям, эти мятежники сумели организовать собственное государство, размеренному течению жизни которого уже несколько сотен лет завидовали все соседи.
В других обстоятельствах Крисса с удовольствием и восхищением любовалась бы виллами и дворцами из белого мрамора, их украшенными искусной резьбой круглыми куполами и стройными витыми колоннами, садами и апельсиновыми деревьями, уже в марте покрытыми ярко-оранжевыми плодами. Ее непременно восхитили бы аккуратно замощенные улицы и чисто умытые окна домов, приветливые аккуратные люди и прекрасная панорама, открывавшаяся на подъезде к городу с Эрквадиорского холма. Столицу королевства, по имени которой, собственно, оно и было названо, частенько называли сокровищем синего моря - путешественники утверждали, что эрквадиорская бухта и правда похожа на створки огромной раковины... Кристина бы вспомнила, как восхищался этим краем Мэтт и как много рассказывала о его чудесах Сюзанна, но... но только не теперь. Теперь она едва заметила, что оказалась так далеко на юге... Снова ей виделись перекошенные от удивления лица зрителей, степенные господа в подбитых бобром и норкой шубах, отсчитывающие пятнадцать золотых, довольно ухмыляющиеся Харрикан и Пересмешник. Какая разница, где - люди везде одинаковые...
Впрочем, разница все-таки была. С самого утра дня, на который было назначено первое выступление, девушка чувствовала странное волнение. Сквозь стену, которую она возвела между собой и окружающим миром, как будто снова начали пробиваться человеческие чувства - не только отчаяние и боль, но и раздражение и страстное желание вырваться из порочного круга. Конечно, Кристина не забывала об амулете, но теперь она отчего-то была уверена, что есть и другой путь. И, что самое удивительное, она готова была искать его. Как ни странно, в этом девушке помог ее главный враг - Харрикан. Он частенько повторял, что, будь у него лишних пятнадцать золотых, и он бы с удовольствием потолковал с повелительницей огня наедине. К большому счастью, Пересмешник такие разговоры пресекал на корню, но что-то подсказывало Кристине, что авторитета Эттэра надолго не хватит... Так уж вышло, что Харрикан решил реализовать свой давний план именно тогда, когда Крисса всерьез задумалась о своем положении.
Харрикан шел к фургону, где жила Крисса, изо всех сил стараясь не упасть и сфокусировать взгляд на виднеющейся вперед дубовой двери. Пожалуй, не стоило так основательно прикладываться к коньяку, каким бы хорошим он ни был - чего доброго, Пересмешник увидит, и тогда начнется такое... Конечно, ни для кого в этом цирке пристрастие чародея к алкоголю секретом не было, но вот так, накануне выступления... Это было слишком явно, и даже ему такой выходки никто бы не простил. Нет, конечно, все сказанное или сделанное Эттэром можно будет потом транслировать на Искру - вот уж на кого всем совершенно наплевать, все хотят знать только, сколько денег она заработала своим танцем! - но ушибы от этого меньше не болят. Ладно, будем надеяться, что главный не снизойдет до появления на сцене - за все время их путешествий, то есть за три года, такое случалось всего раз пять или шесть. Однако надо спешить, пока никто ничего не заметил.
Трясущимися руками Харрикан вставил ключ в замок. Какое все-таки счастье, что его роль в спектакле минимальна - он всего лишь поддерживает огонь и призывает народ посмотреть на чудо. На самом деле, сила Харрикана была очень слабой, но с амулетами он умел обращаться превосходно. Еще в академии магии он славился умением комбинировать магические камни так, что даже архимаги не всегда могли обогнуть их силу и бросить контрзаклинание. Собственно, из всей трехлетней учебы (по прошествии этого времени Харрикана попросту исключили за неуспеваемость) чародей вынес только это умение, и вот уже почти десять лет во всю им пользовался. Нуждающиеся в магических амулетах находились всегда, и он брался за любую работу, не обременяя себя мотивами заказчиков и предназначением амулетов. Боевые, усыпляющие, гасящие силу... Вроде бы в цирке эти амулеты не имели никакой ценности, но ровно до тех пор, пока Переспешник не объявил о появлении в их труппе Искры.
Крисса сидела на узкой деревянном полу, поджав под себя ноги. Она даже не подняла головы, когда ее главный мучитель вошел. Тот лишь удовлетворенно хмыкнул - на стройной фигурке девушки уже переливалось в неверном свете из коридора ее "одеяние" - замысловатое сочетание позолоченных монеток и цепочек, не далее чем неделю назад доработанное Виэре и несколько расширенное в связи с возмущением некоторых особенно придирчивых зрителей. На ее коротких ярко-рыжих волосах, как и всегда, красовалась золотая сеточка, украшенная бисером, и, казалось, девушка была совершенно готова к выступлению. Харрикан довольно хмыкнул и тихо сказал, тщательно выбирая и выговаривая слова:
- Идем. Все готово.
- Да не пойду я никуда! - тихо, но очень зло отозвалась вдруг Кристина.
- Это почему? - опешил маг.
- А сам-то ты не догадываешься?! Когда уже кончится весь этот кошмар?! - она резко вскинула голову и вперила в него ненавидящий взгляд своих темных глаз. Слова сами собой срывались с языка, девушка сама себе поражалась, но останавливаться вовсе не собиралась. - Ты думал, я так и буду вечно молчать?!
- Брось свои фокусы, - тихо сказал Харрикан. - Ты знаешь, и я знаю, что ты пойдешь и сделаешь свою работу. Иначе не может быть. Ты же не хочешь почувствовать, как жесткий ошейник впивается в твою шею, как кандалы стискивают запястья до крови? Ведь не хочешь? Или ты забыла про амулет, который в несколько секунд способен превратить мозг в кровавую кашу? Нет? Тогда ты пойдешь и будешь танцевать.
- Ты прав. Пойду и буду, - она медленно встала и набросила на плечи потрепанный бархатный плащ. Несмотря на все весьма решительные мысли и слова, свои возможности Крисса оценивала адекватно. - Но рано или поздно это все закончится. И вот когда закончится...
- Иди! - маг подтолкнул ее к выходу.
Следуя за девушкой по направлению к огороженному на площади месту для выступления, Харрикан размышлял. Что и говорить, Искра обладала на редкость ладной фигурой и необычными, красивыми чертами лица; теперь все это казалось изрядно выпившему чародею почти совершенным, и в голове его понеслись самые пакостные мысли. Конечно, сейчас нет времени - Пересмешник ждет, наверняка, яркие афиши уже привлекли на площадь какое-то количество зрителей и пора начинать, но... Кто их увидит, в конце концов? Со стороны площади их скрывали от посторонних глаз тяжелые фургоны, с другой стороны высились каменные дома, так что Харрикан прибавил шагу, нагнал девушку и резко развернул ее лицом к себе. Она неприязненно поморщилась и холодно сказала:
- В чем дело? Ты же торопился!
- Не настолько, чтобы отказывать себе в маленьких радостях жизни! - проникновенно дохнул он ей в ухо. При этом его ладонь уверенно обосновалась пониже спины Искры, от чего та вздрогнула. - На твоем месте я бы глядел поласковее - может статься, перед тобой замаячит долгожданная свобода, Искорка!
- Без твоей поганой помощи, недоучка! - с ненавистью прошипела девушка. - Убери свои лапы, иначе я наплюю на боль и тресну тебя!
- Собственно, я могу и не спрашивать твоего согласия, - чародей понимал, что явно теряет контроль над собой. Алкогольные пары все сильнее затуманивали мозг, и воображение услужливо рисовало самые заманчивые картинки. - Но тогда...
- Я сказала, отошел от меня, ничтожество!
Звон пощечины сотряс сырой весенний воздух, и Харрикан невольно отступил на шаг назад. Щека горела, удар получился что надо, а сознание все никак не могло выдать варианта подходящей случаю реакции. Кстати сказать, Кристина сама была в шоке от своего поступка - на ее личике явно отразился страх за последствия. Как будто в ней в данный момент уживалось два разных человека, и она как следует не сознавала, что она делает... Чародей нашелся первым и тоже замахнулся... Его удар был гораздо сильнее, девушка тут же принялась отирать кровь из разбитой губы полой плаща, а Харрикан мерзостно улыбнулся:
- Мы продолжим беседу позже, дрянь. Ну, иди же!
Он знал, как может отомстить за пощечину... Обстановка была самая благоприятная - к месту представления, огороженному толстыми шелковыми шнурами, действительно стекался народ. Кристина давно уже привыкла видеть толпы людей, она не реагировала на любопытные взгляды, тут же устремившиеся на нее - глядя прямо перед собой, она вышла в центр выделенного круга и оглянулась. Музыканты, Хэйрдан и Итан, уже приготовили свои инструменты и недобро поглядывали на нее, словно говоря: "Посмотрим, как ты сегодня попляшешь!", Эллендор и Виэре увлеченно о чем-то разговаривали, даже не глядя в ее сторону, Пересмешника вообще не было видно... Харрикан же с трудом взобрался на специально подготовленный для него помост, взял в руки свой посох с массивным красным камнем на верхушке и прокричал:
- Внимание, внимание! Начинаем наше представление! Такого вы еще не видели - чудо из чудес, укрощение огня, диковинный танец в пламени!
Удар посоха о доски настила - и под удивленный возглас толпы по брусчатке пополз огонь. В один момент пламя поднялось к серому небу, Искра грациозно сбросила плащ и закружилась в танце, звеня цепочками и монетками на своем одеянии. Вмиг ее лоб покрылся испариной, в уши ударил резкий звук волынки и дудочки, в висках застучало ... Босые ноги ощущали нестерпимый жар от раскалившихся булыжников, музыка набирала обороты, и Крисса снова в отчаянии подумала: "Только бы выжить сегодня! Только бы выжить!". При этом в душе определенно было что-то не так. Словно булавка застряла в сердце от того пакостного прикосновения Харрикана, и Искра решительно не могла понять, что это такое. Пока - не могла.
Громкий, чуть гнусавый голос чародея перекрывал музыку:
- Только сегодня! Танцовщица Искра!
Дуйэн Аарден неспешно ехал по улице, едва придерживая поводья. В этот день его с самого утра мучило какое-то гадкое предчувствие, и потому чародей ощущал, что просто физически не сможет усидеть в лаборатории. По этой причине он быстро собрался, приказал слуге седлать коней, и вот теперь, в сопровождении того самого слуги, ехал к Проклятым Храмам. До лета было еще далеко, поэтому неожиданных приступов генезиса можно было не опасаться, и вряд ли что-нибудь действительно могло ему помешать. В тяжелой кожаной куртке и высоких сапогах Дуэйн чувствовал себя более чем неуютно - ведь он привык к просторному маговскому балахону, и с весьма большой неохотой отказывался от него в пользу другой, более подобающей тому или иному случаю одежды. Хорошо хоть, Айринкельн не запретил чародеям носить с собой свой посох - подумал Аарден, поудобнее перехватывая свой собственный посох из драгоценного черного дерева с еще более драгоценным куском горного хрусталя на верхушке. А то этот мог бы, черт его возьми...
Впереди послышался гомон - спутники подъезжали к городской площади, всегда оживленной в это время суток. Однако сегодня гул был явно громче, чем обычно, кроме того, в нем угадывались звуки быстрой музыки. Дуэйн усмехнулся: вот опять какие-то менестрели притащились и устроили в центре столицы балаган!... К сожалению, обогнуть площадь было нельзя, так что чародей со вздохом тронул бока коня пятками и поехал вперед. Вскоре его взору предстала центральная городская площадь, буквально кишевшая народом. У дальнего края ее можно было разглядеть четыре тяжелых деревянных фургона, а прямо по центру чародей с удивлением увидел... огонь! Судя по отсутствию испуганных воплей, именно на него и собрались посмотреть зеваки... Аарден сделал едва заметный знак слуге - тот тут же решительно выехал вперед и принялся "прокладывать" дорогу в толпе, бесцеремонно расталкивая людей. Преодолев примерно половину пути до центра событий, Дуэйн натянул поводья и пригляделся... И чем больше он мог разглядеть, тем хуже он понимал, что происходит...
Огонь. Кругом огонь. Пламя демонически пляшет на площади, языки взлетают к темным небесам, трещат и шипят, пускают искры... Огонь явно магический - не видно ни дерева, ни углей, кажется, что костер разгорелся на ровном месте, оставляя свободными крошечные участки мостовой. Кроме того, языки пламени словно мечутся с места на место, а между ними кружится в замысловатом танце девушка в странном наряде из переливающихся в огне золотых монеток и пластин, который скорее обнажает, чем что-то скрывает. Она босая, но ее щиколотки охватывают толстые золотые браслеты, так же как и тонкие запястья. Ярко-рыжие волосы танцовщицы, кажется, сливаются с пламенем, которое пляшет все быстрее, словно подчиняясь музыке. Видно, что девушке стоит больших усилий не обжечься - ее грустное личико раскраснелось, она крепко сжимает кулаки, хоть ноги ее почти не касаются земли, спина и плечи ее напряжены... Но бешеная музыка - какофония трелей волынки и дудочки - продолжает звучать все быстрее, и повинуясь ритму девушка все отчаянней кружится в пламени... "Сцену" окружает народ, который, раскрыв рты, взирает на это зрелище, не в силах отвести взгляд. Чуть поодаль, на импровизированной трибуне стоит человек в тяжелом бархатном плаще, украшенном золотой тесьмой, и кричит:
- Спешите видеть! Удивительный талант! Она танцует свой дикий танец вместе с пламенем, пока звучит музыка! Если танец закончится раньше музыки - закончится и ее жизнь! Только сегодня - танцовщица рискует жизнью в огне!
Было видно, что огнем управляет тот самый говоривший - левой рукой он крепко сжимал посох со светящей сферой на конце, а пальцы правой неторопливо перебирали большие бусины малахитовых четок. Деньги так и сыпались в ящик, поставленный у заграждения, и человек довольно улыбался, продолжая кричать:
- Танцовщица Искра! Только сегодня!
Дуэйн только фыркнул и намеревался было проехать мимо - какое ему, в конце концов, дело! - но что-то, какая-то неведомая сила дернула его свернуть с прежнего маршрута и подъехать еще ближе к "сцене". Лишь заняв место у самого шнура, Аарден с удивлением понял, что привело его сюда. Выражение страха и отчаяния на раскрасневшейся мордашке танцовщицы и еще кое-что. Все то же гнетущее, давящее чувство, как будто преддверие чего-то страшного и непредсказуемого. Уж наверняка этим чем-то не мог быть очередной приступ проклятой болезни - его чародей ощущал совсем иначе... Он совсем забыл о первоначальной цели своего путешествия, так как был очень занят - разглядывал танцовщицу. И жалел ее. Этому обстоятельству Дуэйн был немало удивлен - он никогда не замечал за собой избыточного мягкосердечия - но зрелище, что и говорить, было душераздирающим. Раздражали визгливые нотки голоса зазывалы, раздражали оживленно переговаривающиеся люди за спиной, которые почему-то не видели в танце девушки ничего странного и воспринимали ее лишь как диковинку, которой так и полагается плясать в огне.
Аарден поудобнее перехватил посох и задумался. Что он мог сделать? Разве только пустить в ход свою силу - и тем самым выдать себя с потрохами. Он прекрасно знал, какие слухи ходят о нем в городе и какая у него репутация, а настраивать народ против себя еще сильнее он отнюдь не собирался. Кроме того, судя по всему, здесь все взаимосвязано, огонь и музыка неотделимы друг от друга, так что последствия разрыва предсказать очень сложно. Да и вообще, ему что, больше всех надо?... Буквально на этой самой мысли произошло то, что предопределило дальнейшие события.
Музыка становилась все быстрее, языки пламени взлетали все выше к небесам, и Крисса с ужасом понимала, что в этот раз не выдержит. Страх все сильнее сжимал ее сердце, ноги налились свинцовой усталостью, а Харрикан все кричал и кричал, призывая народ смотреть на чудо, и то и дело подмигивал Итану, который все ускорял темп. В груди девушки словно бушевал огонь - такой же страшный и опаляющий, как рыжий ад вокруг. Она уже вполне приготовилась к мысли, что еще чуть-чуть - и ее постигнет печальная участь тех неудачливых "укротителей огня", о которых так часто рассказывал Харрикан, дразня ее. Кристина настолько погрузилась в эти грустные раздумья, что даже не сразу осознала, что происходит... Танцевать она перестала, и теперь просто спокойно стояла в центре площади, воздев руки к серому небу. Огонь по-прежнему плясал вокруг нее, но отчего-то совершенно не жегся; боли от новых ожогов девушка не чувствовала... теперь она понимала, что с ней происходило. Это вырывалась из плена Сила - та самая, которую Харрикан надеялся обуздать с помощью амулета. Теперь его силы больше не существовало. Теперь Крисса имела возможность отомстить всем, кто мучил ее и заставлял потешать публику, кто был повинен в ее многочисленных ожогах, кто издевался над ней и пытался заставить забыть о своем человеческом достоинстве.
Небо над головой начало угрожающе хмуриться, темные облака образовали гигантскую воронку, к которой устремилось вышедшее из-под контроля магическое пламя Харрикана. Люди на площади начали уже понимать, что что-то здесь идет не так - по толпе прокатился испуганный ропот... Кристина лишь фыркнула. Конечно, Харрикан был первым, кто поспешил укрыться от смерча - он притаился под своим помостом, наивно полагая, что там его не накроет. Девушка попыталась направить свою силу на него, и тут же с ужасом осознала, что случилось непоправимое. Она не могла управлять огненным смерчем, который грозил вот-вот обрушиться не только на центр города, но и стереть с лица земли все королевство. Больше того, душу снова стиснули ледяные пальцы страха - чего доброго, в этой суматохе могла погибнуть и сама колдунья, которая сама не рада была даже своим мыслям о мести. Быстро-быстро в голове понеслись воспоминания - краткий разговор с Харриканом прямо перед выступлением, бешеный темп музыки... В висках застучало, перед глазами повисла мерзостная багровая темень, и Искра услышала какой-то страшный грохот - судя по всему, какое-то здание все же не выдержало разгула стихии и рухнуло. В следующий момент она сама бессильно опустилась на брусчатку. Девушка продолжала все слышать - топот десятков пар ног, крики, вой сирен, чьи-то истеричные вопли. "Так и будет, - апатично подумала она. - Так должно быть". Затем наступила полная темнота...
Как только к небесам взвился огненный смерч, Дуэйн вмиг собрался с мыслями и понял, что нужно сделать. Он ловко спрыгнул с коня и ринулся вперед, бесцеремонно расталкивая паникующий народ локтями. На "сцене" царил настоящий ад - музыканты и чародей-недоучка, конечно же, тут же скрылись из виду, и через стену огня можно было видеть только распростертую на брусчатке фигурку танцовщицы, пребывавшей, судя по всему, в глубоком обмороке. Аарден разражено откинул на спину капюшон плаща и простер вперед руку; на построение цепи заклинания ему требовалось не более нескольких секунд, кроме того, он никогда не произносил формул вслух... Однако к удивлению чародея, заклинание не возымело никакого действия... Это могло означать только одно - этот магический огонь есть проявление чьей-то неконтролируемой силы, которую срочно надо связать, пока не случилось ничего еще более ужасного. Кандидатура на обладание силой была только одна - та самая танцовщица, из-за которой Аарден оказался в самом эпицентре событий. Думать было явно некогда: Дуэйн снова сосредоточился, активировал хрусталь и, вопреки обыкновению, выкрикнул заклинание...
Через мгновение наступила полная тишина - люди ошарашено молчали, глядя на стройную фигуру молодого чародея и на развороченную брусчатку в месте давешнего представления. Вряд ли кто-то понял, что произошло; кроме того, количество зрителей Аардена ни капли не волновало. Игнорируя любопытные взгляды, он решительно перешагнул через огораживающий "сцену" бархатный шнур и опустился на колени рядом с лежавшей на обуглившихся камнях девушкой. И снова, уже во второй раз за последние полчаса, его сердце сжалось от жалости - только издалека казалось, что кожа танцовщицы идеально белая. На самом же деле ее покрывали многочисленные ожоги - на ступнях, щиколотках, запястьях, шее, животе... Рядом с ней на земле валялись три амулета - глядя на них, Дуэйн только фыркнул. Было ясно, что основной - большой красный камень, оправленный в позолоту - просто не выдержал потока силы, а два других тем более не могли удержать ее. Теперь вместо всех этих амулетов на пояснице танцовщицы красовалась жирная черная татуировка - замысловатое переплетение черных линий. Поймав себя на мысли, что он беззастенчиво разглядывает ее, и ее обнаженное тело кажется ему почти совершенными, Аарден решительно снял плащ и бережно обернул им девушку. Как только он собрался взять ее на руки, за его спиной раздался дрожащий голос:
- Что вы делаете, уважаемый?!
Дуйэн резко выпрямился и холодно взглянул в глаза говорившему - невысокому, довольно молодому человеку в красном бархатном кафтане. В светлых глазах человека метался ужас, но вторая фраза прозвучала уже с вызовом:
- Не вмешивайтесь не в свое дело.
- Вот как?! - приподнял бровь чародей. - Тогда, быть может, вы объясните мне, что здесь произошло? С кого мне спросить за это, - он красноречиво указал на развороченную брусчатку и покрытую копотью стену ближайшего дома, - да и вообще, за все то безобразие, которому я имел счастье быть свидетелем?
- Всего лишь недоразумение - и не более того, - осклабился его собеседник. - Обещаю, такого больше не повторится.
- Конечно, не повторится, - кивнул Аарден. - Потому что вы немедленно покинете королевство. Странно, как вы сами до сих пор до этого не додумались.
- Не собираюсь подчиняться непонятно чьим приказам! - тут же схамил Пересмешник - а это был именно он. - Я волен делать с ней все, что захочу! Потому что эта танцовщица - моя собственность.
- Неужели?! - тихо, но очень зло усмехнулся чародей. - И где же это написано, дорогой мой безвестный собеседник? Вы в курсе, что рабство отменено по всему миру уже полторы сотни лет? Как бы то ни было, я не собираюсь больше тратить на вас свое время - оно мне весьма дорого. Последуйте моему совету - собирайте вещички и проваливайте, пока я добрый.
- Кто вы такой, юноша?! - Эттэр не сдвинулся с места.
- Ну что ж, раз вы так хотите, я назовусь, - он усмехнулся и просто, без тени хвастовства, сообщил. - Его высочество кронпринц Эрквадиора, Дуэйн Аарден собственной персоной. У вас будут еще вопросы ко мне?
- Кронпринц?! - видимо, от страха Пересмешник вообще разучился различать правду и ложь - он с сомнением оглядел простую одежду своего собеседника и выдал. - А не врешь, паренек?! Не похож ты что-то на кронпринца.
- Так, мне это надоело, - изменившимся тоном сообщил Аарден. - Будь у тебя мозги, для тебя, проходимец, было бы достаточно услышать, что я чародей из династии Аарден, а значит, я вполне могу испепелить твою паршивую персону без объяснений мотивов. Но почему-то я уже битый час настоятельно упрашиваю тебя принять мое милосердие и уехать.
- Это еще кто такой, Эттэр?!! - из-за угла дома опасливо выглянул разом протрезвевший Харрикан. Было видно, что он напуган до смерти. - Кончай болтать с этим пацаном - пора уматывать, пока народ не очухался!
- Вот видишь, даже у твоего спутника соображалка работает лучше, чем у тебя. Кстати, с тобой, жабье отродье, разговор особый, - Дуэйн нахмурился и обернулся к Харрикану. - Только недоученный кретин вроде тебя мог понадеяться, что эдакий слабенький амулет способен действительно связать силу природного повелителя огня. Однако сегодня я чертовски добрый. Считаю до трех. Если к счету "три" вы будете еще здесь, то пеняйте на себя.
Повисла нехороша пауза, в которой из-за фургонов бесшумно появились Эллендор и Виэре. Женщину трясло, а физиономия Квинта была белой, как бумага... Все циркачи явно мечтали поскорее убраться отсюда, потому как понимали: обугленная брусчатка и покрытый копотью фасад старинного дома не сойдут им с рук просто так. С эрквадиорскими законами члены труппы были знакомы плохо, но каждый где-нибудь слышал о том, что молодой король правит весьма жестко, так что вряд ли будет утруждать себя долгими разговорами. Кроме того, этот белобрысый парень, взявшийся непонятно откуда, так же вызывал опасения; во-первых, завидев его, народ спешно убрался с площади, не осталось даже вездесущих зевак, а во-вторых, что-то в нем действительно наводило на мысль, что его слова могут оказаться правдой.
- Раз, - отчетливо прозвучал в тишине звонкий голос Аардена.
Вместо того, чтобы отступить к фургонам, Харрикан метнулся к Пересмешнику и суетливо принялся искать по карманам амулеты. Достав какой-то зеленый камень, оправленный в серебро, чародей прошептал формулу... Дуэйн и бровью не повел - только усмехнулся и четко выговорил:
- Два.
На этой радостной ноте исчезли Эл и Виэре, справедливо рассудив, что собственная жизнь дороже, чем престиж в глазах начальства. Непонятно, на что рассчитывали Эттэр и Харрикан, которые сверлили своего противника полными ненависти взглядами, но никуда бежать почему-то не собирались...
- Три.
Практически одновременно с этим незамысловатым словом Дуэйн выбросил вперед левую руку. С кончиков его пальцев сорвались синие молнии, которые в момент преодолели расстояние между чародеем и циркачами и еще быстрее охватили фигуры последних. В мартовском воздухе повисли два коротких душераздирающих вопля, после чего снова все стихло - только два почерневших, обугленных тела рухнули на мостовую... Аарден усмехнулся и пробормотал:
- Надеюсь, эта малышка скажет мне спасибо. Джейк! - не оборачиваясь, позвал он.
- Я здесь, ваше высочество, - отозвался слуга.
- Подай мне коня - мы возвращаемся домой.
Бережно, словно она была хрустальной, Дуэйн поднял на руки бесчувственную танцовщицу. Через несколько мгновений он уже мчался по пустынным улицам, крепко прижимая к себе закутанную в его плащ девушку.
***
Крисса помолчала, после чего подняла глаза и улыбнулась:
- Вот и вся моя история. Остальное ты знаешь.
- Быть может, не знаю, но догадываюсь, - согласился Айрин. - Выходит, спасая тебя, мой брат совершил единственный человеческий поступок в своей жизни. Что-то мне подсказывает, что больше мы ничего подобного от него не увидим.
- Я действительно благодарна ему за спасение. Очень жаль, что он решил, будто этот факт дает ему право претендовать на какие-то более глубокие чувства.
- Ну а ты? Ты ведь, как я понял, какое-то время отвечала ему взаимностью.
- Ерунду ты говоришь, Айрин, - фыркнула Кристина. - Я же тебе объясняю - я боялась собственной тени, а Дуэйн постоянно был рядом со мной, бесконечно успокаивал меня, говоря, что все будет хорошо. Поначалу я сама ужасно испугалась, когда он сказал, что любит меня, но... Пойми, я тогда мыслила иными категориями. Я чувствовала себя обязанной, я понимала, что должна отплатить ему за его поступок. Но чем?... Только собой.
- Я понимаю, - выдавил король, и девушка снова улыбнулась - она знала, что на самом деле он вряд ли понимает и вряд ли сможет смириться с этой мыслью.
- Вот и славно. Если не возражаешь, я опущу подробности - сомневаюсь, что тебе будет приятно и интересно их слышать.
- К черту подробности, - прошептал Айринкельн, крепко прижимая ее к себе. - Знаешь, я думаю, ты была права, говоря, что я должен все это знать.
- Наверное, теперь твое мнение обо мне изменится, - виновато заметила Крисса. - Мне самой теперь многие мои поступки кажутся ужасными и неправильными... Но тогда я не видела иной возможности... я не...
- Я ни в чем тебя не виню, - перебил он. - Судить все мы мастера, а при этом никто не знает, как бы в такой ситуации повел себя кто-то другой, будь он на твоем месте. Тебе не о чем беспокоиться, родная. Я люблю тебя больше своей жизни, и я сделаю все, чтобы ты забыла об этом кошмаре навсегда.
...Они просидели, обнявшись, до самого рассвета, молча, не говоря ни слова. Оба в эти часы думали об одном и том же - что могли бы сидеть вот так вечно, в тишине, лишь чувствуя свою безграничную любовь и слыша стук собственных сердец.