Якушина Алиса Александровна : другие произведения.

Последний День Апокалипсиса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Своеобразное произведение о будущем, мутантах и, как ни странно, принцессах и марьяжных планах императоров. И, как следует из названия, об Апокалипсисе. Прошу тапками кидаться аккуратно, не убивайте!

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ АПОКАЛИПСИСА

(written with precious help of Stas Skripnichuk, Velimira Estel and Irina Krysina)

Посвящается моему любимому тренеру Паше=)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НОРВЕЖСКАЯ ПРИНЦЕССА

Would you mind if I hurt you?
Understand that I need to
Wish that I had other choices
Than to harm the one I love
What have you done now?

I know I'd better stop trying
You know that there's no denying
I won't show mercy on you now
I know I should stop believing
I know that there's no retrieving
It's over now
What have you done?
What have you done now?

I, I've been waiting for someone like you
But now you are slipping away
What have you done now?
Why, Why does fate make us suffer
There's a curse between us
Between me and you

Would you mind if I killed you?
Would you mind if I tried to
Cause you have turned into my worst enemy?
You carry hate that I feel
It's over now
What have you done
What have you done now

I, I've been waiting for someone like you
But now you are slipping away
What have you done now?
Why, Why does fate make us suffer
There's a curse between us
Between me and you

Пролог

   Положив подбородок на сплетенные пальцы, он внимательно изучал два маленьких хрустальных шара, тускло сиявшие в полумраке комнаты на темной столешнице. Размером шары были чуть больше яйца, но он и так прекрасно видел то, что было ему нужно. Раздумывать было решительно не о чем - ведь все в этом свете где-то существует и рано или поздно находится, особенно когда его тщательно ищут. Ищут профессионалы. Хоть он таким профессионалом и был, а заниматься грязной работой сам не хотел - судьба наградила его достаточно высоким положением и хорошо подвешенным языком, чтобы он мог без труда раздобыть людей и все, что требовалось для длительных поисков.
   Одним движением затянутой в черную перчатку руки он собрал шары со стола и тщательно спрятал один из них в складки своего обширного бархатного плаща. Второй же шар он без сожаления швырнул о каменный пол и тут же повернулся к склонившемуся в поклоне человеку:
   - Верно. Благодарю. К работе приступите завтра же.
   - Да, господин советник, - еще ниже склонился человек. - Однако считаю своим долгом сообщить вам еще кое-что.
   - Слушаю.
   - Она, милорд, бандитка. Та самая, о которой судачит сейчас вся страна, Сатана.
   - Вот как? Интересно. Неподходящее занятие для... для такой как она.
   - Осмелюсь доложить, что это проверенная информация.
   - Раз так, верю вам на слово. Все-таки вы слишком хорошо знаете, что я делаю с людьми за вранье, а человек вы рациональный.
   - Есть еще кое-что. Не думаю, что это всерьез нам помешает, но все же...
   - Думать вас никто не просил, этим здесь занимаюсь я. Короче, пожалуйста.
   - Слушаюсь. За ней охотятся норвежцы - как ни странно, и там есть желающие поставить во главе королевства особу чистой королевской крови.
   - Разумеется, с целью ей манипулировать и вить из нее шелковые веревочки по своему вкусу... Что ж, судьба принцесс издавна не была слишком уж завидной - как правило их хотели использовать, различались только цели. Итак, больше я ничего слышать не желаю. Это - детали, которые меня совершенно не интересуют, а даже если и заинтересуют, я узнаю их из других источников. Из первых рук, так сказать, - он зловеще усмехнулся. - Ты свободен.
   - Как прикажете.
   Советник встал и задумчиво устремил взгляд за окно. Хотя башня пражской ратуши не была такой уж высокой, с нее был виден весь крошечный старый центр города, все еще сохранивший свои потемневшие от времени здания, крошечные кафешки и кривые улички. За Валтавой сразу же, резко, без перехода, поднимались современные арматурные сооружения и взлетали ввысь эстакады развязок. Несмотря на свою бытность столицей Европейской Империи, Прага так и осталась маленьким, ни на что не похожим городком, только теперь ее непохожесть была жестоко подчеркнута сияющими в тусклых лучах дня немногочисленными небоскребами и переходами между ними. Советник вообще не любил смотреть в окна. Он побывал во многих странах, видел многие города, и все они были до безобразия похожи - этими самыми небоскребами, странными памятниками неизвестным людям и событиям, многоярусовыми эстакадами и большим количеством людей и машин. Только глубоко в сети арматуры можно было отыскать еще тихие уголки старины, такие как Старомнестская площадь и Карлов мост здесь, в Праге. От Бергена остались лишь ганзейские улицы, от Рима - Ватикан и Колизей, от Венеции - Дворец дожей, от Пизы - падающая башня... Мир изменился много десятков лет назад, произошедшая беда - третья мировая война - была слишком глобальной, чтобы можно было рассчитывать на установление жизни на прежний уровень. Советник знал, что у многих людей сейчас все чаще и чаще возникают мысли о том, что мир движется к своему концу, так как, если можно так выразиться, сама жизнь себя изжила. Человечество, быть может, в какой-то степени и научилось на своих ошибках, но легче от этого никому не стало - да, идеи о создании новых видов оружия были заброшены и забыты, да, почти сошел на нет терроризм, но вместе с тем, казалось, вновь вернулось жестокое и дикое средневековье. Снова на Земле появились королевства и империи, которые стали жить по прежним правилам - морганатические браки, престолонаследие и бесконечные дипломатические конфликты, если кто-то заключил с кем-то не тот пакт и не то соглашение. Советнику все это не нравилось, хотя он и был второй политической фигурой в Европейской империи. Он искренне верил, что император Сполох - кандидатура, меньше всего подходящая для управления государством, а потому не уставал размышлять о будущем. К его неудовольствию, размышления получались самые что ни на есть средневековые - получалось, чтобы что-то изменить, нужно применить махровые старые методы, то есть начать с ошибок предшественников...
   - Господин советник, - раздался за его спиной голос секретаря, - линия шесть. Это срочно.
   - Спасибо. Сейчас.
   Он еще на секунду задержал взгляд на шпиле Пороховой башни, после чего вернулся к своему столу, сел в глубокое кожаное кресло и устало смежил веки:
   - Добрый день, ваше императорское величество.
  
   Солнце едва начало пробиваться через плотный утренний туман, когда жители крошечного городка Крумлов были разбужены непривычными резкими звуками, напоминающими то ли вой сирены, то ли сигнал автомобиля. Разумеется, первым поползновением людей было захлопнуть к черту открытые по поводу жары окна и продолжить свой праведный сон - все же в воскресное утро спать значительно естественнее, чем любопытствовать - но через пару минут все сообразили, что странные звуки складываются в очень даже приятную и веселую мелодию. Мелодия сопровождалась топотом, смехом и ровным гудением моторов, из чего обитатели тихого городка у истоков Валтавы сделали единственно возможный и приятный вывод - к ним пожаловали ваганты. Народная музыка всегда была в чести, но за всю ее многовековую историю мир не видал столь странных музыкантов, как следующие в данный момент к городской площади. Они начисто презирали всякие современные штучки вроде путешествий на автобусах или самолетах, предпочитая им огромный прицеп и старенький форд-минивэн. Одежда и инструменты были вообще выдержаны в лучших традициях гольярдов средневековья, и, если верить злым языкам, именно такой имидж явился главной ступенью по пути к успеху. Разумеется, со злыми языками никто не считался - зрители вагантов обожали, год за годом их диски уверенно держали места в первых десятках хит-парадов Чехии и Германии, а сами музыканты продолжали дебоширить, хулиганить и сочинять новые народные песенки.
   По мере продвижения вагантов к центральной площади к описанному звуковому букету стали примешиваться еще стук закрывающихся дверей и топот множества ног - люди спешили увидеть зажигательное и зрелищное шоу, которое, несомненно, должно было последовать, которое было в состоянии хоть как-то скрасить безрадостную жизнь подданных Европейской империи. К тому моменту, когда самые медлительные заняли свои места на крышах окрестных домов или на плечах своих знакомых, у скромного фонтана на площади уже красовалась небольшая сцена. Ваганты уже почти разложили свои пожитки и в данный момент настраивали свои многочисленные инструменты, одновременно перешучиваясь с первым рядом потенциальных слушателей. Слушатели эти были весьма странными ребятами, но в разношерстной толпе поклонников вагантского творчества на них почти не обратили внимания - ввиду ограниченности обзора и наличия более интересных объектов для рассмотрения. Исключение составили лишь те зрители, которые занимали верхние этажи зданий и крыши окрестных домов, хотя и им было видно не так уж много - пять или шесть сияющих мотоциклов и сидящих на них одинаково одетых людей. На самом деле все было гораздо тоньше - трое из этих людей были молодыми ребятами, один значительно постарше них, а один вообще был девушкой. Шестой, наиболее отличающийся от всех персонаж носил ярко-красный плащ с пелериной, был облачен в черную кожу с многочисленными ремешками, постоянно поправлял красный платок, придерживающий его длинные черные волосы, и надежно держал свободную руку на кобуре массивного трехствольного пистолета. На остальных красовались потертые, разорванные на коленях джинсы и белые, сияющие в лучах поднявшегося уже солнца рубашки, резко контрастирующие с черными ремнями и прочими кожаными атрибутами, которые на поверку были держателями пистолетов, ножей и прочего мелкого оружия, разрешенного к употреблению гражданскими лицами. В иной обстановке людей подобного вида можно было бы принять за охрану, за тех, кто неусыпно наблюдает за порядком во время концерта, но здесь, на крошечной площади в тихом городке, где о хулиганстве и слыхом не слыхивали, люди лишь недоуменно пожимали плечами. Однако и вопросов лишних не задавали - в конце концов, какая разница?
   Концерт продолжался весь день и часть ночи, с незначительными перерывами на еду и выпивку, которую благодарные горожане в бочках выкатывали прямо на площадь. Разумеется, все это было совершенно бесплатно, зато ящик с надписью "Для пожертвований", ненавязчиво пристроившийся в прицепе, наполнялся с завидной скоростью. Модные имперские певцы и музыканты удавились бы от зависти, если бы в какой-нибудь стране получили такой же теплый прием, как и ваганты - все-таки людям испокон веку было ближе то, что понятно, то, что не скрывается в ярком сиянии огней, драгоценностей, золота и славы. Они были людьми простыми, всегда все понимающими и не задающими лишних вопросов, хотя и не всегда с кристально чистой совестью - на душе каждого музыканта лежало что-то вроде мелкой кражи или хулиганства, но все-таки они старались блюсти приличия и никогда не вмешивались в серьезный криминал, хотя и были знакомы со многими довольно известными преступниками. Например, с теми самыми молчаливыми ребятами на мотоциклах... Собственно, вся веселая кавалькада исчезла из Крумлова довольно незаметно, когда усталые, но довольные горожане спокойно уснули у себя в домах, и на густо замусоренных улочках воцарилась тишина. Музыканты и мотоциклисты немного посидели на краю бассейна фонтана, задумчиво помолчали, затягиваясь самокрутками с дешевым табаком, а потом тихо отбыли в неизвестном направлении, оставляя после себя ни с чем не сравнимый дух светлого народного веселья.
   К сожалению этот дух надолго не задержался... Уже к вечеру следующего дня окрыленные музыкой горожане настороженно отметили каких-то безликих субъектов в черных кожаных плащах, которые неведомо как объявились в Крумлове и принялись настойчиво и очень убедительно всех расспрашивать. А как выглядели те ваганты? А не показалось ли кому-то что-то странным? А не случилось ли чего?... И дальше в том же духе. К счастью, люди были так напуганы холодными глазами пришельцев и их леденящими душу расспросами, что никто так и не вспомнил про сопровождающих вагантов мотоциклистов...
  

1.

   Винсент Хаггард склонился в почтительном поклоне и проговорил:
   - Ваше императорское величество, вы звали меня. Смею надеяться, ничего ужасного не случилось - такая спешка порядочно напугала меня.
   - Нет, ничего страшного, просто я боялся забыть свою гениальную идею, - усмехнулся Энрин Эрвейн, император Сполох, властитель Европейской Империи. Он беспокойно прошелся по тронному залу, после чего уселся на трон в своей любимой позе - закинув ноги на левый подлокотник.
   Дворец уже давно спал - время было далеко за полночь, и, если бы этикет это дозволял, Винсент упомянул бы, что его сумасшедшее величество выдернул его из объятий сладкого сна и милой, еще вчера невинной девушки. Однако этикет был делом серьезным, нарушать его не дозволялось даже такому приближенному к императору человеку, каким был Хаггард. Вероятно, юный Энрин и сам не знал, зачем допустил обратно ко двору придворного своего покойного отца, да еще и так возвысил его, но дело было сделано, и до сего дня император ни разу не пожалел о своем решении. Фактически указы зиждились на принятых и одобренных советником решениях, а сам Эрвейн только сурово хмурил брови, подписывал смертные приговоры и изобретал коварные планы, стараясь не отставать от своего советника. Кстати сказать, прочие обитатели двора терпеть не могли императора и самого Хаггарда, причем последнего ненавидели даже пуще его величества, но почему-то как следует возмутиться никто не отваживался. Что и говорить, персона советника была загадочной, никто о нем толком ничего не знал, поэтому все представления о нем основывались только на визуальных впечатлениях. Впечатления эти были весьма зловещими - уж очень угрожающе выглядел длинный шрам, пересекающий левую бровь и скулу Винсента, не говоря уже о черном шарфе, постоянно закрывавшем нижнюю часть его лица.
   - Горю желанием узнать, что же это за идея, - фыркнул советник. - Надеюсь, не воевать вы собрались?
   - Ты, как всегда, зришь в самый корень проблемы, - обрадовался император. - Тем лучше ты меня поймешь, как я полагаю. Видишь ли, любезный друг мой, - Винсент подозревал, что Энрин занимает первое место в череде его ненавистников, но помалкивал, - в последнее время мне кажется, что наша империя маловата. Иными словами, ей сильно жмут границы.
   - Ну так это не новость - ваше величество давно изволит об этом говорить.
   - Все дело в том, что доселе я только говорил об этом, а теперь я намерен исполнить эту затею. Что ты скажешь, если вот этой границы не станет? - Энрин небрежно указал рукой на огромную карту мира, украшавшую стену тронного зала. Хаггард устало поднял глаза и тяжело вздохнул - ну конечно, его повелитель указывал на обозначенную на гигантском полотне темно-красным Норвегию, одно из немногих независимых королевств, так и не вошедшее ни в одну империю. Что, разумеется, ни одной Империи не нравилось - а Европейской Империи не нравилось особенно.
   - Сир, ну зачем вам это нужно? Пусть с их шальным народом их же короли и управляются! Кроме того, вы же знаете, что силой нам их брать нельзя - тогда уже весь мир ополчится на нас за то, что мы нарушаем столетние пакты. Надеюсь, вы не забыли, что сто три года назад в Гааге были четко установлены границы всех государств, как окончательные и бесповоротные.
   - Сам знаю. Именно поэтому я так много думаю об этой проблеме. Есть куда более простой и малокровный способ ее решить. Жениться на тамошней принцессе.
   - Это вы ловко придумали, - открыто рассмеялся советник. - В этой связи считаю своим долгом сообщить вам несколько фактов. Во-первых, почти двадцать лет назад в Норвегии грянул очередной переворот, и с тех пор там правит некая непонятная структура вроде совета, члены которого избираются по общенародному голосованию, а король является лицом больше формальным. Само собой, что еще тогда принцессы - обе - бесследно исчезли, вместе с теми, кто их из Норвегии вывозил. Во-вторых, сейчас норвежцы и сами воют от своих решений и прямо-таки рвутся повернуть все вспять, а потому ведут активный поиск принцесс. Принцесс было две, как я уже сказал. Констанца и Кристин. Так вот, Констанца погибла - несколько лет назад, ведь охота за ней Норвегии началась не сегодня, а Кристин... Мягко говоря, вас она не соблазнит. Так уж вышло, что красота, ум и обаяние достались младшей девочке, а она, увы, погибла.
   Такие сведения видимо озадачили короля - советник не без удовольствия подметил, что здорово перепутал венценосцу все планы. Однако раздумия Энрина долго не продлились - он упрямо тряхнул длинной челкой и сказал:
   - Все равно, отыщи эту уродину, черт побери! Жить с ней меня никто не просит - женюсь на ней, родит мне наследника, а потом я ее отравлю! Я тоже хочу внести вклад в свою империю, кроме того, как я слышал, эта их Норвегия - страна чертовски богатая, хотя и маленькая.
   - Как прикажете, ваше величество, - поклонился Винсент. - Я приложу все усилия, чтобы найти девушку, если, конечно, ее уже кто-нибудь не убил.
   - Рассчитываю на тебя. За то время, что ты пребываешь моим советником, ты столько раз оправдывал свой пост, что отрицательный результат твоих поисков я истолкую так: плохо старался, - он сделал небрежный жест рукой, приказывая удалиться.
   Советник позволил себе усмехнуться только по пути домой. Разумеется, выкладывать императору всю правду он не собирался, потому как его собственный план уже давно оформился и обрел четкие очертания. И был он, кстати сказать, куда реальнее, чем план Энрина. Хаггарда без конца терзало сомнение, что мир в данный момент такой, какой он есть, исключительно благодаря всяким вот таким энринам, сидевшим на троне в последние сто лет. Третья мировая война вспыхнула внезапно, как будто долго сдерживаемый гнев вырвался наружу, она продлилась около десятка лет, успев сожрать значительную часть населения планеты и множество городов и селений, а так же изрядно подпортив когда-то прекрасные ландшафты и границы материков. Эта же война бесповоротно изменила и взгляды людей, словно бы наслав на них какую-то странную болезнь забвения. Никто не спорил, прошлая жизнь в начале двадцать первого века была не намного лучше, там с лихвой хватало глупости, жестокости и странностей, но и теперь все это активно процветало и множилось, хотя в новой форме и под новыми названиями. Мирный договор, заключенный сто три года назад, отличался редкой конкретикой и жесткостью - он предписывал всем четырем Империям жестко держать свои границы и не разевать рот на независимые королевства, удостоенные такого звания за особые военные заслуги. Таких королевств осталось всего пять - Норвегия, Исландия, Мальта, Чили и Гренландия. Остальной мир разделился на четырех "слонов", как иронично назвали империи журналисты прошлого. Европейская Империя занимала всю территорию от Британских островов до Польши, Российская Империя начиналась Украиной и Беларуссией, а заканчивалась Уральским хребтом, отделявшим ее от Империи китайской, простиравшейся до самого Тихого океана. Обе Америки так же стали единой страной, Американской Империей, которая оставила свободной только узкую полоску вдоль Анд. Разумеется, управлять такими огромными территориями одному человеку было не под силу, и потому на территории каждой страны прошлого было устроено что-то вроде княжества, которым управлял губернатор. Система была сложной и ненадежной, но даже вечно недовольный политикой Хаггард признавал ее необходимость - разумеется, после стольких лет существования Империй никто бы уже не согласился разделить их обратно на страны, так что возможность управления многочисленными народами в составе одного государства была только одна. Другое дело, что избавить мир от таких атавизмов, как жадность, тщеславие и властолюбие все же стоило... За собой ни одного из этих качеств Винсент не видел. Он был уверен, что поглядывает на европейский трон исключительно из человеколюбия и перфекционизма, а так же от достаточно справедливой неприязни к нынешнему императору, который успешно отравил собственного отца, чтобы самому завладеть короной.
   Хаггард вышел из машины у собора Святого Вита и отправился к своей резиденции пешком. Он обитал в бывшем дворце барона Шварценберга, и император частенько подтрунивал над ним - мол, для таких амбиций домик скромноват! Однако советник мало значения придавал роскоши и никогда не гнался за замками и особняками, хотя их у него, конечно же, хватало. Он всегда чувствовал себя неуютно, проходя по огромным сводчатым залам императорского дворца и бесконечно думал, что, когда он сам станет императором, то непременно сделает своей резиденцией что-нибудь попроще. Ну хотя бы свой нынешний дом или, быть может, городскую ратушу, где в настоящее время располагался его рабочий кабинет.
   Возвращаться под крышу не хотелось, поэтому, вместо того, чтобы пройти прямо, советник свернул налево и направился на смотровую площадку. Железные скелеты города, причудливо подсвеченные фонарями, поднимались где-то внизу, под холмом, словно душа Карлов мост в своих смертельных объятиях, тускло блестела тихая Валтава, а в голову лезли странно грустные мысли, касающиеся давно забытых событий. Прежде чем ему удалось стать советником отца Энрина, а затем и втереться в доверие к его сыну, Винсент пережил немало тяжелых и печальных лет, так что теперь, в свои тридцать, он чувствовал себя невыразимо усталым. Некоторые события казались сном - настолько они были далеки от реальности по своей дикости и фантастичности - но тем не менее, советник не сомневался, что все это в действительности происходило. Его волновали отнюдь не только судьбы родины, но так же и те немногие люди, которые знали о нем правду. Одним из этих людей был его старший брат Каин, который не показывался с той самой достославной ночи, когда случилась трагедия в "Ультима Туле" и они страшно поссорились. Порой, в редкие ночи, когда ему не удавалось уснуть, советник с дрожью в коленках думал о крайней мстительности и совершенной непредсказуемости своего брата - тот мог явиться в Империю в любой момент и черте что наплести императору о персоне его самого доверенного лица. Успокаивало только одно - Каин пошел бы на такой шаг только из мести, а его месть ни в коем случае не ограничилась бы подобной мелочью. Из этого следовало, что нужно постоянно внимательно следить за собой и не допускать ничего такого, что в последствии могло бы сыграть против. В прошедшие со времени конца "Ультима Туле" два с небольшим года Винсенту это удавалось, так что он даже привык существовать, ничего не боясь, однако на задворках памяти все же пробуждалась порой противная тревога.
   Новый пражский день Хаггард встретил на том же месте, опершись локтями о парапет смотровой площадки и задумчиво глядя на розовеющий в лучах утреннего солнца город. Надо было возвращаться домой - ведь через два-три часа черная бронированая "Ауди" будет ждать его у ворот замка, чтобы отвезти в ратушу, в компанию многочисленных государственных дел и встреч.
  
   Над чешскими полями царила мягкая, непроглядная августовская ночь. Редкие фонари с грехом пополам освещали пустынное в такой час узкое шоссе, убегавшее на запад страны, в сторону Карловых Вар, и лес угрюмо шелестел ветвями, словно отгоняя отблески искуственного света обратно, за широкую полосу нескошенной травы, отделявшую его от асфальта дороги. Прямо у кромки леса безбоязненно резвился одинокий костерок, уютно разгонявший темень на небольшом пятачке вокруг себя. На этом пятачке, завернувшись в пледы, спали двое людей; еще двое сидели чуть поодаль, бок о бок, тесно прижавшись друг к другу, и задумчиво глядя за огонь, туда, где можно было различить черные громады безмолвных мотоциклов. Потрескивали ветки в костре, в высокой траве заливали кузнечики и цикады, шептались о чем-то лесные деревья... Человеческий голос, прозвучавший в этой природной тишине, показался очень резким и грубым, хотя на деле был приятного низкого тембра:
   - Сатана, я давно хотел спросить... Все-таки откуда ты? Мне кажется, после того, как мы провели вместе пять лет, ты можешь мне рассказать об этом.
   Названная неохотно пошевелилась и огляделась. Квад и Рой крепко спали, разбудить их мог только конец света, да и тот вряд ли; Брайан и Кай были в отлучке, настала их очередь обновлять снаряжение и амуницию, так что вернуться они должны были только к рассвету; а взгляд Франческо, сидевшего рядом, был настолько теплым и так настойчиво взывал к откровениям, что девушка тяжело вздохнула и сказала:
   - Не знаю. Я уже говорила, что не знаю - я была слишком маленькой, когда меня привезли в тот приют в Ганновере, откуда вы меня и спасли. Черт, я до сих пор думаю, что в таких пожарах не выживают!
   - И это правда, не выживают, - подтвердил он и извлек из кармана пачку сигарет. В образовавшейся паузе он затянулся и продолжил. - Я думал, что сам не выживу, спасая тебя... Однако, похоже, что кто-то наверху нас очень любит. Тебя и меня.
   - Очень возможно.
   - А раз так, ты можешь хотя бы попытаться вспомнить что-то о своей родине! А я могу, если ты хочешь, рассказать тебе о своей. Баш на баш, так сказать.
   - Ну хорошо, идет, - сдалась девушка. - Только мне нужно время, так что ты начинай.
   Она знала, что ее друг - непревзойденный рассказчик, а потому приготовилась к настоящему, увлекательному путешествию на юг. С того самого дня, как они с ребятами спасли ее из огня, между ними образовалась прочная связь непонятного свойства, которая неизменно вызывала улыбки и недоумения окружающих. Всем было видно, что Франческо восхищается своей младшей подругой, он даже не пытался скрывать свою заботу о ней и никогда ей не пренебрегал, в каком бы настроении и в какой бы ситуации не находился, однако дальше этого дело не шло. Он был не настолько старше нее, чтобы эту заботу можно было назвать отеческой - недавно ему исполнилось двадцать четыре года, в то время как Сатане было двадцать один - и это была уже явно не дружба, но что, не понимала даже сама девушка. Она очень ценила все, что сделал для нее главарь самой отчаянной банды Империи - недаром же он носил прозвище Хаос! - однако продолжала сомневаться, а хочет ли, чтобы их отношения стали более глубокими. Жизнь была сложной, опасной и непонятной штукой, и Сатана была твердо уверена, что прожить ее, сохранив здравый рассудок, можно только так, на свободе, пребывая в вечном конфликте с обществом, властями и самими собой. Устройство мира ей категорически не нравилось - это она четко осознала в приюте, который до памятного пожара казался ей настоящим адом на земле - но переделывать его она отнюдь не стремилась, потому как осознавала полную невозможность и бессмысленность этого акта. Зато стараться максимально напакостить миру и не сковывать себя никакими мещанскими правилами вполне можно было себе позволить. Девушка гоняла на любимом мотоцикле не хуже своих друзей, метко стреляла из винтовки и пистолета, не боялась никаких погонь и преследований, но... при всем при этом, она страшно боялась одиночества. За пять лет друзья стали для нее всем - ведь такое понятие, как дом и родители, кануло для нее в лету слишком давно, чтобы о них можно было вспоминать - и порой она ловила себя на мысли, что страшно боится их потерять. И все потому же - жизнь была опасной штукой, полицейские всех провинций Империи тоже прекрасно обращались с оружием, а поводов ловить шальную банду хватало уже давно. Однако пока что это никому еще не удалось.
   - "Kennst du das Land, wo Citronen bluhen?"... - начал вдруг Франческо с тем самым выражением, которое Сатана любила больше всего. В такие минуты он походил на настоящего скальда, и его низкий голос воистину завораживал. - Великие поэты писали об Италии, кажется, в литературе всех стран мира ты сможешь найти описания самых разных городов этой чудесной страны, но я расскажу тебе все гораздо проще, так, как чувствует себя тот, кто вырос среди зеленых холмов Фьезоле, что окружают Флоренцию, тот, кто бродил по уличкам Рима и видел Колизей, тот, кто поднимался на падающую Кампаниллу и любовался закатами над Тирренским морем. Я люблю и ненавижу эти места так срастно, как только может чувствовать человек. Люблю, потому что они прекрасны, потому что нет в мире иной страны с таким духом, потому что, единожды посетив Вечный город, всякому хочется вернуться в него снова и снова. Ненавижу потому, что многое из того, что можно было бы любить, давно исчезло, потому, что я не видел величия Флоренции двадцатого века и не бродил по переулкам Трастевере сто пятьдесят лет назад. Именно поэтому я сейчас здесь, такой, какой я есть, а вовсе не сын герцога Тосканского, хотя и отец мой был во многом похож на меня.
   Бродя по улицам Рима, вдыхая его неповторимый теплый и чуть влажный весенний воздух, ты чувствуешь, как слезы наворачиваются на глаза. Ты идешь по мостовой и забываешь, что тебя окружают уродливые арматурины, тебе кажется, ты по-настоящему видишь и великолепные палаццо девятнадцатого века, и маленькие капеллы, во множестве разбросанные по городу, и молчаливый и грозный Ватикан - а не только собор Святого Петра с его вечной колоннадой! - и даже Замок Святого Ангела без этого ужасного имперского флага. Смотровая площадка на Авентине открывает тебе великолепную панораму с белым куполом Микеланджело, Трастевере встречает маленькой, но столь наполненной божественным духом церковью, что ты невольно начинаешь верить в бога, каким бы атеистом ты ни был по жизни. Опера в Колизее, подсвеченном мистическими огнями, или балет среди развалин Терм Каракаллы, или прогулка по форуму - все это равно остается в памяти на долгие годы и манит вернуться туда, сильнее, чем брошенная в фонтан Треви монетка. И ты вернешься - римские улицы отравлены, они никогда не выпустят тебя из своих сетей...
   Глядя на город с купола Брунеллески во Флоренции, ты понимаешь, что смотришь сквозь металл арматуры и современных домов, не видишь никаких небоскребов и любуешься многочисленными деревушками Фьезоле, от которых нынче остались только несколько полуразрушенных домов и поместий. Маленькие безлюдные переулочки способны запутать любого прохожего, даже того, кто считает себя знатоком города - быть уверенным в своем пути можно лишь, пока ты идешь по набережной или поднимаешься на смотровую площадку Микеланджело. Оттуда ты и теперь, как много лет назад, видишь купол Санта Мария дель Фьоре и колокольню Санта Кроче, Золотой мост сохранился таким, каким он был и сто лет назад, вместе со своими ювелирными лавками и филигранными брошами ручной работы. Ты и теперь можешь наслаждаться картинами великих художников Возрождения в галерее Уффицы, хотя она нынче значительно меньше, чем в былые времена - ведь в Палаццо Веккьо, так близко от нее, располагается теперь резиденция префекта Италии.
   О ласковом Тирренском море и Кампанилле, а так же о соборе Дуомо и крошечных уличках города Галилея мне говорить больно, как ни о чем другом. Только там я ощущал такую свободу, которая дает силы жить, которая заставляет поверить, что невозможное возможно и что у тебя есть крылья. Безлюдный ранней весной пляж, едва различимая гребенка гор на горизонте, соленый теплый ветер и садящееся красное солнце - все это не дает до конца поверить, что все потеряно, что жизнь теперь не такая, как прежде, что такой, как прежде, она уже никогда не станет,.. - он замолчал, стараясь удержать себя в руках.
   Сатана бессознательно прижалась к его плечу и крепко сжала в руке его ладонь. Она была потрясена рассказом до глубины души, она не думала, что Хаос действительно может заставить ее увидеть все то, что видел сам - только вот так, с помощью простых слов. Она думала, что хорошо знает его, но правильность его свободной речи заставила ее в очередной раз поразиться его одаренности и некой утонченности, которая была единственным теперь напоминанием о его происхождении - он прекрасно говорил на трех имперских языках помимо родного, он разбирался в классической литературе как никто другой, знал историю и мог перечислить значительную часть произведений классических композиторов. Кроме того, он отменно играл на фортепиано и обладал феноменальной памятью. Все это совсем не подходило бандиту и разбойнику, отщепенцу и изгою, каким он был; еще меньше все перечисленное вязалось с мастерски сделанной из сияющего титана рукой от локтя до кончиков пальцев - это досталось Франческо в память о чудесном спасении Сатаны из огня, в котором погиб ее приют.
   - Теперь твоя очередь, - тихо сказал он, приобнимая девушку за плечи.
   - Я... я очень мало что помню, - неуверенно сказала она. - Я вряд ли смогу так подробно описать то, что я видела так недолго. Мне кажется, я кое-что вспомнила. Не знаю только, правда ли это происходило, или приснилось мне когда-то... Не знаю. Знаю лишь, что это прекрасно - как сон, как мечта, как что-то, что никогда не станет явью.
   - Не волнуйся. Я слушаю.
   - Я помню крошечный город у моря, у подножия высоких гор, - тихо начала она. - Словно залив, только очень узкий, как будто сжатый с обеих сторон скалами с зеленеющими деревьями. Город узкой полосой тянется вдоль моря и поднимается немного в гору, где находится великолепный парк - безлюдный и безмолвный, словно настоящий лес, но совсем не страшный, светлый и очень красивый. Со смотровой площадки открывается вид на залив, такой завораживающий, что там можно стоять часами, любуясь полетом чаек над водой и невероятно синей, спокойной гладью моря. Улицы в городе очень короткие, они как будто бы образуют паутину между домов, а порой поднимаются вверх, к вершине горы, под совершенно немыслимым углом. Около домов цветут розы, такие большие и ароматные, что над ними все лето вьются шмели и бабочки. Крошечный рыбный рынок на городской площади всегда полон народа, кроме того, там есть несколько фруктовых лотков с ароматной клубникой, какой нет больше нигде в мире. Центр города составляют три одетых в дерево улички с деревянными домиками - такими, какими они были в далекое средневековье. Теперь в этих домах никто не живет, там располагаются бесчисленные сувенирные магазинчики и ресторанчики с народной кухней. В гавани города стоят белоснежные яхты, их хорошо видно с крыши древнего замка, который смотрит на залив, словно охраняя его. В этом городе не увидишь толп народа, он тих и спокоен, как вода залива... Это мое единственное воспоминание из раннего детства, - завершила Сатана. - Оно очень смутное, как я уже сказала, как сон...
   - Роми, это Норвегия, - перебил Франческо. Девушка беспокойно вздрогнула - ведь он назвал ее по уже давно позабытому приютскому имени. - То, что ты описываешь, - это город Берген, некогда столица Норвежского королевства. Повезло тебе!
   - Почему?
   - Потому что ты родилась в свободной стране. Италия уже больше ста лет провинция Империи, а Норвегия так и будет свободным королевством, ибо так предписал мирный договор.
   - И ты думаешь, что это будет вечно всех устраивать? - улыбнулась девушка.
   - Это просто не может быть иначе. Поверь, четвертой мировой войны никто не хочет, потому что земля ее уже не вынесет. Это будет настоящим Апокалипсисом, так что...
   - А как же династические браки?
   - Пустой номер. Наследников норвежского престола не существует, обе принцессы исчезли много лет назад, так что завладеть этим королевством не удастся даже таким способом. Кстати, эти независимые королевства чертовски хитры - они тщательно запрятали своих наследников, так, что даже жители самих этих королевств не знают, где они. Пока не придет время... Да и к тому же, сама подумай, желать владеть Мальтой, Чили, Гренландией или Исландией довольно глупо - они маленькие и не слишком пригодные для обитания. Зато Норвегия - дело другое. Народу там всегда было немного, зато нефтяные месторождения и серебряные рудники всегда приносили немалый доход.
   - В любом случае, как бы ни была прекрасна эта страна, мне не попасть туда снова, - покачала головой Сатана. - Откуда мне взять визу и приглашение?... Это невозможно. Кроме того, я сомневаюсь, что Норвегия свободна от всех этих мирских несправедливостей.
   - Увы, я тоже в этом сомневаюсь, - грустно улыбнулся Хаос. - Но, Роми, по-моему, нам и здесь не так уж плохо.
   - Это так, только не надо называть меня Роми, - сморщила нос она. - Ты же знаешь, я этого не люблю.
   - А очень зря. У тебя очень красивое имя, и оно тебе идет. Ты знаешь, как мне иногда хочется не знать этих наших прозвищ и снова вернуться в наше поместье высоко во Фьезоле!... Правда, такие моменты редки, и я никогда не думаю об этом всерьез.
   - И почему?
   - Ну, хотя бы потому, что только на краю света мы могли бы быть в безопасности - мы ведь чертовски известны.
   Повисла пауза. Франческо задумчиво смотрел в огонь, его янтарные глаза отливали багровым в отблесках костра, а лицо казалось неестественно белым в ночной темноте. Девушка в очередной раз вспомнила, как она впервые увидела его - развевающийся за плечами багровый плащ, блестящая в свете пожара черная кожа одежды, растрепанные черные волосы, удерживаемые на лбу красным платком, и горящие решимостью странные глаза. Он сам казался сыном огня - особенно по тому, как смело он ринулся прямо в пламя, совершенно забыв о своей самой обычной человеческой сущности - а на поверку оказался вовсе не суровым самоуверенным героем, но молчаливым, серьезным юношей с самыми обычными желаниями и устремлениями. Сатана прекрасно помнила, как первое время боялась смотреть ему в глаза, потому как ей казалось, что именно она виновата в том, что он потерял руку. Однако сам Хаос никогда об этом не вспоминал, хотя порой можно было видеть, как он с грустью разглядывает остро заточенные кончики пальцев искалеченной левой руки.
   Невыразимая нежность вдруг захлестнула ее душу, и девушка почувствовала, что именно сейчас она вовсе не разбойница Сатана, а Розмари, Роми, как ласково называл ее Франческо. Она порывисто прижалась к нему и улыбнулась:
   - Кажется, ты как всегда знаешь больше, чем я. Ты прав. Какая я Сатана?...
   - Вот и я думаю, что сейчас ты совсем не она, - шепотом отозвался он.
   Роми ощутила нежное прикосновение его пальцев к своей щеке, затем к губам и шее, и невольно подняла голову - для того, чтобы получить самый ласковый и самый прекрасный в мире поцелуй. Она подумала, что, быть может, и не стоило этого делать, она не была уверена, что все должно быть именно так, но вскоре подобные мысли канули в вечность - августовская ночь была столь мирной, что противиться порывам души в такое время было бы просто преступлением.
  
   Утро настало очень неожиданно, и было оно, в отличие от ночи, совсем не приятным. Над землей низко висел густой туман, было сыро и довольно холодно, а небо плотно затягивали отливающие темно-серым тучи, вот-вот грозящие вылиться дождем или градом. Сатана и ее друзья проснулись от рокота моторов, которые стремительно приближались со стороны Праги. Спросонья бандиты похватались за оружие, но, разглядев, что это всего лишь Брайан и Кай, нагруженные запасами и амуницией, успокоились, а Квад недовольно заметил:
   - Чуть до смерти не довели, черти полосатые! Мы же вас перестрелять могли спросонья!
   - Это вы тут так беспечно дрыхли, а могли бы и часовых выставить, - огрызнулся Кай. При этих словах Сатана густо покраснела - именно они с Франческо должны были караулить до утра, но вместо этого они были заняты куда более важными и приятными делами. - Ладно, грызться будем потом, а пока у нас новости. И не сказать, что уж очень хорошие.
   - Ну-ка, ну-ка, интересно! - Хаос тщательно свернул плед и оперся рукой на свой мотоцикл.
   - Мы вчера остановились в одном баре - ну, как обычно, сплетни послушать, телевизор посмотреть, понять, где что делается... Сидим, пиво пьем, никого не трогаем и даже в драку не лезем. И вдруг на тебе, явление - вваливаются в бар с десяток парней в черной форме, вроде как военные, но без значков или чего подобного. Такие молчаливые все, оружия явно не видно, но то, что оно у них есть - это бесспорно!... Ну садятся, ужин заказали, переговариваются тихо, по-чешски. Ничего особенного не обсуждают, но то, что я уловил, меня насторожило - вроде кого-то выслеживают. Стало быть, курс держат на Карловы Вары, к немецкой границе. Сечете?
   - Ну да, и что такого? - лениво поинтересовался Рой. - Мало за нами облав посылали? Мы свинтим отсюда еще раньше, чем эти горе-спецназовцы продерут глаза!
   - Слушай дальше, балда!... Еще через какое-то время в бар зашел еще один, в камуфляже. Странный тип - все время воровато оглядывался, говорил на английском, но с ужасным акцентом - то ли немецким, то ли шведским, хрен его разберет. Что-то повыспрашивал у бармена и снова шмыгнул на улицу. А эти, в черном, огранизованно так, тихо, как тени, последовали за ним... Ни камуфлированного, ни черных мы больше не видели, но вот Браю показалось, что он слышал выстрелы.
   - Все равно, нам-то что до тех разборок? - проворчал Квад. - Нас это касается?! Нет! Наверняка просто две банды промеж себя чего-то не поделили, только и всего!
   - Да не были они похожи на банды! - упрямо возразил Брай. - Ты их не видел, вот и молчи!... Мне кажется, что информация важная, а Хаос пусть сам решает, что нам делать дальше.
   Хаос слушал весь этот разговор очень внимательно, беспокойно вертя в пальцах здоровой руки массивный амулет, украшавший его трехствольный пистолет как брелок. Он выдержал значительную паузу после последней фразы и твердо сказал:
   - Я считаю, что нам надо уходить, причем чем скорее, тем лучше. Может быть, Квад прав, и это какие-то сторонние разборки, но все равно не стоит терять бдительности. Собирайтесь и едем - кажется, погода портится, надо хотя бы до темноты добраться до какого-нибудь мотеля.
   - Мотеля? - удивилась Сатана. - А это не слишком рискованно?
   - В смысле?
   - Ну, если вдруг эти ребята все же охотятся за нами, мы что же, сами будем оставлять им вехи?
   - А что еще нам делать? Хотя наши политики и пытаются вернуть нас в мрачное средневековье, спать под дождем в лесу мы все же не будем. Это слишком. Во всем важно знать меру. Собираемся!
   Спустя несколько минут они уже гнали мотоциклы к Карловым Варам. По пути предстояла еще одна остановка, на этот раз на заправке, и на душе Сатаны все сильнее и сильнее скребли кошки. Ей не нравилась эта идея с мотелем, ей не нравилась идея остановок, и она бы вообще предложила куда-нибудь свернуть и принципиально изменить маршрут, но Франческо вряд ли стал бы ее слушать. В его плане, конечно, тоже был свой резон - из Чехии пора было бежать, в ней как-никак располагался императорский двор, а значит, было полно ищеек и полицейских. Та же Италия или Австрия в этом плане были значительно спокойнее, так что оставить за спиной Сполоха и его советника все же имело смысл. Но это же можно было сделать и иначе, не обязательно было направлять свои стопы в сторону Карловых Вар!... Роми вздохнула. Она чувствовала, что в ближайшее время произойдет что-то не то, она изо всех сил старалась убедить себя, что не стоит обращать внимание на дурацкие предчувствия и сомнения, но получалось плохо. Глядя на развевающийся впереди красный плащ Франческо, она обреченно думала, что скоро что-то заставит их расстаться. И никто не знает, насколько. Быть может даже, навсегда?...
  

2.

   Погоня повисла у них на хвосте к ночи, через несколько часов после того, как заправка осталась за спиной. На заправке нервная и от того злая Сатана сама первая создала небольшой конфликт и чуть было не пустила пулю в лоб мужику, который случайно оставил крошечную царапину на полированном боку ее мотоцикла. Мужик беспрестанно лепетал извинения, он готов был даже компенсировать ущерб каким угодно способом и клялся не звонить в полицию и не упоминать, что видел девушку с пистолетом, но только вмешательство Франческо спасло его от неминуемой гибели. Сатана помрачнела еще больше, досадливо сплюнула, засунула пистолет за пояс и демонстративно отошла, вплотную занявшись царапиной. Заправились быстро - в середине этого воскресного дня народу на бензоколонке было немного - и продолжили было свой путь к Карловым Варам, пока несколько отставший от товарищей Рой не доложил, что их преследуют. Тут уже раздумывать было некогда - шесть моторов одновременно оглушительно взревели, и шесть мотоциклов, стремительных, как черные стрелы, помчались по гладкому асфальтовому покрытию. В тот несчастливый час, когда погоня только началась, все были уверены, что смогут оторваться - в конце концов, как еще утром говорил тот же Рой, мало ли они пережили облав, погонь и даже перестрелок? Как Империя ни старалась, а серьезно потрепать их или разделить ей ни разу не удалось. У всех было впечатление, что император и советник просто устали занимать свои многомудрые головы столь низменной проблемой, а потому несколько придержали своих полицейских и позволили банде творить что вздумается. На амнистию это было похоже мало, но разбойников вполне устраивало такое положение вещей. До сего момента, когда вдруг внезапно оказалось, что так беззаботно курить бамбук все же не стоило.
   Сколько было преследователей, никто точно не знал, оставалось только строить догадки - по количеству ярких неоновых фар выходило число, приближающееся к десяти. Через пару часов бешеной гонки, когда начало темнеть - погода не улучшилась, так что небо по-прежнему покрывали свинцовые облака - у всех появилась неприятная и очень навязчивая мысль. Уйти не удастся. Расстояние между беглецами и преследователями явно уменьшалось, так что было очевидно, что перестрелки не избежать. Место, конечно, было самое удачное - совершенно безлюдное шоссе, ближайшие деревушки давно уже лежали в развалинах и были безнадежно заброшены еще полвека назад, так что вмешательство каких-то более серьезных сил можно было исключить. Только вот в этот раз даже находящие в подобных бойнях немалое удовольствие бандиты понимали, что что-то происходит не так. Откуда взялись эти преследователи? И не были ли они теми самыми странными людьми без значков на форме, который Брай и Кай недавно видели в баре? Если были, то какого черта им вдруг понадобилось?!!... Вопросов было слишком много, ответов на них скорее всего не предполагалось, поэтому всеми руководило на редкость единодушное желание бежать. Бежать как можно дальше, в Германию, Австрию или Швейцарию, но только подальше от императора и всех его богомерзких планов!
   Сатана спиной чувствовала, что преследователи приближаются, пожалуй, теперь они смогли бы даже достать их, если бы вздумали стрелять... Как будто откликнувшись на эту мысль, вечерний мрак взорвал слаженный звук трех выстрелов, и девушка не выдержала - она вцепилась в руль, прибавила еще газа и крикнула Франческо:
   - Нам не оторваться!
   - Сам знаю! - проорал он в ответ. - Но мы же не можем остановиться и дать им схватить себя!
   В тот же миг прогремел очередной выстрел, и Роми с удивлением отметила столб искр, в момент окруживший и на какое-то время ее ослепивший. Одновременно с этим ей стало казаться, что она не едет по горизонтальной поверхности, а, кружась, несется в бесконечность. Спустя еще секунду мотоцикл накренился вправо, и колено прошило адская, всепоглощающая боль... И тут Сатана сообразила, что произошло - последняя пуля пробила шину одного из ее колес, так что теперь она неминуемо неслась по направлению к обочине, тормозя при этом коленом. К счастью, в этот день на ней были не джинсы, а кожаные штаны - ссадина получилась очень глубокой, но все же оставляющей надежды на полное заживание. По-быстрому взвесив все "за" и "против", девушка как могла сжалась в комочек и спрыгнула прочь с мотоцикла, предоставив ему нырять в кювет без нее. Сама она приземлилась очень удачно, отработанным движением откатилась подальше от грозящей взрывом машины и села, стараясь оценить обстановку. Обстановка была совершенно поганая... Огни мотоциклов приближались уже с двух сторон - с одной стороны свои, с другой чужие - бандиты безнадежно потеряли свое преимущество, так что оставалось лишь драться... Франческо соображал на удивление быстро - он резко затормозил, тормоза его машины издали мерзостный скрип, который, однако, был легко перекрыт его спокойным и решительным голосом:
   - Ставьте мотоциклы поперек дороги, парни. Будем отстреливаться, в конце концов, их должно быть не так много.
   Убедившись, что друзья поняли его как следует, он опустился на колено рядом с Сатаной и тихо спросил:
   - Как ты? Цела?
   - Цела, - стараясь казаться бодрой, отозвалась она. Колено ужасно болело, но она бы ни за что в этом не призналась, даже под пыткой. - Однако, похоже, что дело настоящая дрянь! Вот угораздило же нас застрять в этой дыре! В Германии они бы нас не достали!
   - Ну... "бы" вообще очень противное слово, так что лучше нам его забыть и заняться насущными проблемами. Встать можешь?
   - Могу!
   Конечно же, она переоценила свои силы - выяснилось, что ободранное колено категорически отказывается сгибаться - но Роми только сжала зубы и, прежде чем Хаос успел что-то сказать, бодро подползла к уже организованной ребятами баррикаде. Сквозь щели в ней был виден ослепляющий дальний свет фар мотоциклов преследователей, и даже стало возможно различить наличие у них еще одного вида транспорта - тяжелой большой машины, похожей на бронированный "крайслер". Мечущихся в свете теней было много - около полутора десятков - все они двигались очень споро, и даже в темноте было видно, что они настоящие профессионалы. Видимо, у них был какой-то план - все заняли позиции для стрельбы, кто-то укрылся за открытыми дверями машины, а один, так и оставшийся в тени человек, коротко сказал по-английски:
   - Настоятельно рекомендую вам сдаться. Перестрелка ни к чему не приведет.
   - Огонь, ребята, - прошептал Франческо, медленно извлекая из кобуры свой длинноствольный пистолет. - Чего он болтает зря?
   Он первый высунулся из-за баррикады и почти не прицеливаясь выстрелил. Говоривший человек зашипел, схватился за плечо и поднял руку, намереваясь отдать аналогичный приказ своим людям. Хаос устроился в просвете между мотоциклами поудобнее и холодно улыбнулся:
   - Это было предупреждение, но вы его, похоже, не поняли. Гаси их!
   Выстрелы взорвали ночную тишину, то и дело можно было слышать звонкий стук пуль об асфальт или о бронированные двери машины преследователей. Странное дело, несмотря на значительную надежность баррикады бандитов, очень скоро Сатана заметила, что лишь она и Франческо еще сохранили способность оказывать активное сопротивление. Ситуация была такова, что лить слезы было некогда, и Роми лишь почувствовала нарастающую ярость - Рой лежал на земле в двух шагах от нее, изо всех сил стараясь зажать рану на левом боку, чуть поодаль свернулся калачиком тяжело раненый Брайан... Квад вообще не подавал признаков жизни, скорее всего, потерял сознание от болевого шока, а Кай, бледный как полотно, исступленно ругался сквозь сжатые зубы. Девушка знала, почему так произошло - впервые в жизни противники оказались им не по зубам, приходилось отстреливаться, высовываясь из-за баррикады, что тут же давало себя знать. Разумеется, у нападающих тоже были раненые, но бронированная машина была, безусловно, укрытием куда лучшим, чем несколько мотоциклов.
   Розмари мельком взглянула на Хаоса и испугалась. На его непроницаемом обычно лице была написана всепоглощающая ярость, по подбородку стекала капля крови - так сильно он закусил губу - в глазах отражался свет фар, а указательный палец правой руки словно заклинило на курке. Сатана была полна решимости стоять до конца, но в один прекрасный момент она с удивлением подумала, что не видит в этом никакого смысла. Все равно уже все было ясно, и бороться стоило только за жизнь - свою и Франческо, причем за последнюю даже больше, чем за свою. Все-таки она была у него в долгу, и рано или поздно намеревалась этот долг отдать. Похоже, момент истины наступил, а потому Роми выхватила из-за пояса второй ПМ и, удобно устроив руки на раме мотоцикла, снова принялась за стрельбу. Целиться было некогда, у нее было стойкое ощущение, что она мажет напропалую, кроме того, весьма скоро грозили закончиться патроны. Конечно, запасная обойма имелась, и даже не одна, но вот времени не было совсем...
   Справа что-то взорвалось, и Сатана едва успела откатиться ближе к Франческо - видимо, их противники взялись за оружие посерьезнее пистолетов и прицелились прямехонько в бензобак, от чего мотоцикл Хаоса разлетелся на тысячу кусков, осыпая бандитов искрами и осколками. Вслед за крайним мотоциклом на воздух взлетел еще один, и тут уже Роми ясно увидела, что Франческо откровенно паникует. На его лице выступили капельки пота, он еще больше побледнел, а рука, державшая пистолет, немного дрожала. Он рывком поднялся в полный рост, обхватил рукоять своего оружия обеими руками и, стараясь держать себя в руках, принялся прицельно стрелять по врагам. Прятаться было больше негде, противники быстро почувствовали свое преимущество и перегруппировались, отдав дело в руки своих лучших снайперов. Розмари знала, что у Хаоса отлично работает шестое чувство, он умел ловко уклоняться от какого-то числа пуль, но, похоже, данная ситуация совершенно выбила его из колеи. Первая пуля оцарапала ему щеку, вторая заставила упасть на колено, прошив бедро, а третья как-то особенно медленно и очевидно вошла прямо под сердце.
   Сатана закричала не своим голосом и рванулась к распростертому на асфальте Франческо. Она совсем забыла о своей ссадине, которая тут же взорвалась болью, но это сейчас не имело значения - отчаянно смаргивая слезы, девушка добралась до Хаоса и судорожно вцепилась в его красный плащ:
   - Ведь этого не может быть!... Не может, не может, не может!!!... Я не верю... Мы все... наши... и ты...
   Она с удивлением обнаружила, что не может связать и двух слов, потому как горько плачет, буквально захлебываясь слезами. Понимание случившегося навалилось на нее в один момент невероятной тяжестью, словно скала или утес, и Роми ощутила страшную боль. Уже не в колене, а прямо в сердце... Все ребята были ее единственными близкими людьми, даже ближе братьев, она провела с ними пять лучших лет своей жизни, несмотря на совершенную незаконность своего существования, и всерьез думала, что так будет всегда, потому что они непобедимы. И вот, в один момент какие-то люди в черном доказывают, что это совершенно не так, что чудес не бывает и что все кончается, рано или поздно. Причем жизнь рушится стремительно и очень болезненно - возможности выяснить, живы ли остальные ее друзья, не было, но девушка была уверена, что все они тяжело ранены, а потому вряд ли смогут выкарабкаться без квалифицированной медицинской помощи. Естественно, рассчитывать на таковую не приходится, тем более при их печальной известности в провинции Чехия... А значит, это конец. Даже Франческо, ее оплот, на данный момент первая и единственная ее любовь, лежит здесь на холодном асфальте в луже собственной крови и уже вряд ли что-то соображает, потому что минуты его жизни стремительно убегают прочь.
   Сатана обняла Хаоса за плечи и приподняла его с асфальта. Слезы кончались, а потому она смогла вполне членораздельно выговорить:
   - Не уходи... умоляю! Если тебя не будет... то...
   - Не дай им мучить себя, - вдруг прошептал он. Глаза его были совершенно мутными, когда он взглянул девушке в лицо и продолжил. - Им... им что-то надо... не дай... им... ничего...
   Она вообще не понимала, что он говорит, и он это почувствовал - больно сжав ее локоть острыми пальцами искалеченной руки, он твердо сказал:
   - Беги. Оставь нас... все кончено... Ты им нужна... тебя не застрелят... Беги!...
   - Нет, - она вдруг почувствовала в себе силы перестрелять всех этих убийц в масках закона. Оружия хватало, патронов тоже, а ярость вообще бурлила через край. - Я никуда не уйду.
   - Беги!... - девушка почувствовала, как рукав рубашки в области локтя намокает от крови - пальцы Франческо сжимались все сильнее, и так же заметно угасали его такие живые обычно янтарные глаза. Едва вздохнув, он еле слышно прошептал. - Прощай... Роми...
   В следующую секунду Сатана осознала, что он уже не дышит... Ночной воздух, подозрительно притихший - как будто их противники смотрели на происходящее, как на спектакль - прорезал ее жуткий, нечеловеческий крик, после чего она осторожно отцепила с его пистолета тяжелый причудливый брелок, спрятала его в карман, подняла оружие и встала на ноги. Ярость была холодной, она не мешала здраво соображать, а потому Розмари развернулась на каблуках и хладнокровно прицелилась в четко вырисовывающуюся в свете фар фигуру. Видимо, эти идиоты так ничего и не поняли, они явно собирались возобновить переговоры, но это девушку совершенно не интересовало. Она готова была застрелить кого угодно, всех, кто встанет у нее на пути - чтобы жить дальше, чтобы мстить за друзей и близких - но не успела нажать курок ни единого раза. Что-то остро кольнуло ее в шею, Роми раздраженно дернула плечом и тут же поняла, что видит перед собой уже не одну, а три расплывающиеся фигуры, которые все множатся и множатся, а затем и занимают все пространство кругом. Пальцы словно налились свинцом, мозг затуманили тягучие и совершенно бессмысленные мысли о последнем ночном разговоре с Франческо, а еще через мгновение наступило полное затмение, настоящая темнота, щедро расцвеченная омерзительными разноцветными кругами.
  
   Винсент Хаггард сидел у себя в кабинете, устало подперев рукой голову, и мечтал кого-нибудь убить. Первыми кандидатами на роль жертвы были министр внутренних дел и министр экономики, которые уже битый час нудно и монотонно докладывали о том, что советник и так знал. Он знал, что в стране царил бардак, и в любой другой день он бы голову сломал, пытаясь придумать, как лучше разрулить ситуацию, но только не теперь. С самого дня начала операции он был сам не свой, хотя отнюдь не в его привычках было волноваться и переживать за результаты им же спланированных действий. Кроме того, буквально вчера на него навалилась какая-то мерзостная простуда, так что в данный момент он едва дышал заложенным носом, чувствовал, как рука нагревается от горящего лба, и проклинал все на свете, слушая жалобы своего тела на ломоту и боль. Что и говорить, день для совещания был более чем паршивый, но во что бы то ни стало следовало довести его до конца.
   Вообще Хаггард был немного разочарован, хотя он и сам порой улыбался собственной глупости - ну как можно быть таким мальчишкой и ожидать столь скорых результатов! С момента отправки специального подразделения гвардии на задание прошло уже полторы недели, а новостей от них все не было. Мысли у Винсента по этому поводу были самые разные - вплоть до страшной догадки о кознях брата - но приходилось мириться с реальностью, так что он угрюмо ждал. Почти не спал, мало ел, делал ошибки в деловой переписке и по два-три раза переспрашивал, когда ему что-то говорили, но все же ждал, сдерживая страстное желание самому напялить военную форму и ринуться в полымя. Однако что-то подсказывало ему, что это будет уже лишним, так что советник изо всех сил старался держать себя в руках. Пока что получалось, и император списывал его крайнюю невнимательность на озабоченность имперскими проблемами и нездоровье...
   Резко, словно гром посреди ясного неба, в кармане бархатной куртки Винсента завибрировал телефон. Судя по всему, министры не обратили на это внимания, так что советник тихонько достал аппарат и бесшумно раскрыл его под столом. Тут же он заметно просиял, и с него слетели все признаки недомогания - он выпрямился в кресле, демонстрируя свою знаменитую танцевальную осанку, и решительно перебил министра экономики:
   - Да нет же, так не годится! Мы должны найти какой-нибудь компромисс! Быть не может, чтобы китайцы так уж упирались - он же деловые люди, и никогда в жизни не упустят своей выгоды. Давайте вместе обдумаем, что можно сделать...
   Через полчаса простой и великолепный по своей простоте план был готов. Никто бы не догадался, что в минуты его обсуждения в голове советника ярко сияло одно-единственное слово, полученное им в виде СМс-сообщения в момент полного упадка настроения. "Выполнено".
  
   Энрин делал вид, что совершенно не интересуется персоной своего посетителя, однако, как только он вошел, немедленно спросил:
   - Ну что, как дела?
   - Боюсь, мне нечем порадовать ваше величество, - скорбно склонил голову Хаггард.
   - Ты все-таки плохо старался, я так тебя понял? - нахмурился император. - Смотри, ты рискуешь лишиться моего расположения - как бы не пришлось тебе срочно линять в неизвестном направлении, как это было четыре года назад!
   - Моей вины в неудаче наших поисков нет, - несколько резче, чем следовало, возразил советник. - Люди, которым я доверил выполнение этого задания, сообщили, что принцесса Кристин мертва уже три года, так что ничьей вины здесь нет. Разве только обидно, что мы с вами могли придумать этот план раньше.
   - Да чего уж теперь говорить, - отмахнулся Энрин. - Ладно, верю я тебе. Но, черт подери, только из-за того, что принцесса мертва, я должен оставаться без Норвегии?! Нет, это не годится... Значит, нам надо придумать альтернативный вариант! Может, наплевать на перемирия и пойти на них войной?
   - Ну вы же умный человек, вы понимаете, что это невозможно... А к тому же еще и глупо.
   - Да понятно... Вот черт, умеешь ты поднять настроение! - император резко встал с трона и беспокойно заходил по залу, заложив руки за спину. - Как-то же ведь короли прошлого делали невозможное, присоединяли к своим царствам целые империи! Чем мы хуже?!
   - Пожалуй, только тем, что сейчас иные времена, - криво усмехнулся советник. - Как бы мы не считали, что снова настало средневековье, а оно все же не настало, так что увы! Вы меня извините, но вторым Александром Македонским вам не стать.
   - Я реалист, - гордо заявил Эрвейн, - и прекрасно этот факт осознаю. Однако обращаться за ответами к истории можно до посинения, причем почти наверняка в этих ответах нам будет отказано. Важно решить, что делать. Я вот тут подумал сейчас, - он сделал значительную паузу и почесал затылок оголовком скипетра. - Не лучший вариант, но все же...
   - И какой же?
   - Обман. Фальсификация. Мистификация, если хочешь. Нужно лишь найти девушку, которая будет играть роль Кристин, вот и все.
   - Не так-то это просто, - возразил советник. - Допустим, ее внешность значения не имеет - из Норвегии она исчезла чуть ли не грудным ребенком, а здесь вообще мало кто знал, что она принцесса. Если вообще кто-то знал... Но ведь норвежцы вряд ли согласятся обойтись без проверки ДНК. Сами подумайте - нешуточное дело, объявить, что пропавшая много лет назад принцесса нашлась и активно претендует на престол! Их медики во главе с правительством захотят вывести нас на чистую воду, и что тогда? Ведь выведут же!
   - А вот тут в дело снова вступаешь ты, мой друг, - Винсент порадовался, что император не может видеть нижней части его лица - слыша слово "друг" из его уст, советник никогда не мог сдержаться от усмешки. Уж больно оно, это слово, неприятно звучало. - Найди дом, где она жила. Разыщи вещи, которыми пользовалась эта Кристин - так, для большей убедительности. Способ убедить медиков, что мы располагаем именно той самой кровью, мы найдем всегда. В конце концов, подкупим кого надо.
   - Повинуюсь вашему величеству. Не могу сказать, что план хороший, но другого у нас нет. И вряд ли будет, потому что в данной ситуации мы мало что можем сделать.
   - Вот и прекрасно. Хм... Винсент, а у тебя самого не появлялось мысли о женитьбе, а? - его вопрос содержал в себе за счет интонации столь мерзостный намек, что советник даже не пытался сдержать ярость:
   - Осмелюсь напомнить вашему величеству, что я человек очень замкнутый и ценю одиночество. Вам прекрасно известно, что я никому не позволю вторгнуться в мой мир без веской на то причины, а уж тем более, не позволю этого женщине.
   - Достойный ответ, - несколько опешил Энрин. - Но как, скажи мне, ты обходишься вообще без женщин? Я этого не пойму. Жена и любовь - это понятия условные, согласен. Быть может, даже ни того ни другого в мире нет. Но как же секс? Не бывает тебе одиноко по ночам?...
   - А почему вас это так интересует? - парировал Хаггард. - Знаете, сир, я вполне понимаю, что не имею права так с вами разговаривать, но вы затрагиваете уж слишком личную тему. Не бывает мне по ночам одиноко, потому что ночью я сплю - такой ответ вас устроит?
   - Вполне.
   - Вот и хорошо, - колоссальным усилием воли Винсент взял себя в руки и спокойно, как ни в чем не бывало, продолжил. - Кстати, я хотел просить вас об одном одолжении.
   - Вот как? Интересно, - император тоже успокоился и снова уселся с ногами на трон. - Сколь мне помнится, ты никогда ни о чем не просишь.
   - Да. Но это все потому, что я отдаю себя империи без остатка, - он усмехнулся. - А сегодня я решил все же проявить так долго скрываемый мною эгоизм. Дайте мне отпуск на три дня.
   - Отпуск?! - рассмеялся Энрин. В эту секунду советнику захотелось стукнуть его, как никогда раньше. - Да ты, никак, ума лишился, друг!
   - В любой другой день я бы отреагировал так же как вы, ваше величество. Но сейчас у меня есть веское основание. Я подхватил какой-то вирус, а потому меня всего трясет в лихорадке, да и вообще, чувствую я себя очень неважно.
   Собственно, он говорил полуправду. Состояние его заметно улучшилось пару часов назад, после столь приятного известия о выполнении задания, но он подозревал что это улучшение носит чисто эмоциональный характер. Болеть, конечно, было некогда, дел было невпроворот, но куда проще было прийти в себя в тишине валтавского замка, чем в пражской суете. Кроме того, Винсент чувствовал, что просто устал - ему явно требовался хотя бы короткий отдых от лицезрения политиков и всяких прочих людей, и императора первого.
   - Хм... ну, раз так, значит, не буду зверствовать, - снисходительно хмыкнул император. - Ты мне очень нужен, Винсент, поэтому я тебя и отпускаю - не хочу лишиться такого ценного помощника досрочно. Будешь болеть дома или как?
   - Нет, скорее всего, поеду в Крумлов. Здесь поболеть не дадут, вы же знаете.
   - Хорошо. Но чтобы через три дня ты снова был на месте - стране без тебя будет туго.
   - Благодарю, ваше величество, - поклонился Хаггард. - Ваша щедрость просто обезоруживает. Доброй ночи.
   Эрвейн милостивым кивком разрешил ему идти. По дороге домой, устало распластавшись на заднем сиденье своего автомобиля, советник лишь усмехался: "Какой самоуверенный мальчишка! Пари держу, он даже не пустит своих шпионов по моему следу - так он уверен в своей силе. Видимо, мысль о собственной уязвимости даже не приходит ему в голову, а уж меньше всего он ожидает опасности с моей стороны, хотя и ненавидит меня пуще дьявола. И это при том, что четыре года назад он сам лично отправил на тот свет своего отца! Эх, человечество так никогда и не будет учиться на своих ошибках... Даже атомная война - не дай бог, еще она случится! - ничего не изменит. Даже обидно - несмотря на пугающую решимость нашего императора довести дело до конца и во что бы то ни стало захапать себе Норвегию, он полностью мне доверяет. А зря, я бы сказал. Очень даже зря".
   Часы на башне собора Святого Вита пробили десять, когда усталый Хаггард едва вполз в свой скромный замок. Конечно, ему меньше всего хотелось ехать куда-либо именно сейчас, но он понимал, что это будет самым правильным из всех доступных на данный момент решений. Судя по последовавшему за СМС подробному докладу, работа предстоит не из легких и потребует от него применения всех ресурсов природного обаяния, так что за один день не управиться. Из этого следует, что чем быстрее он примется за дело, тем быстрее сможет его завершить. Жертвовать сном, едой и прочими мелочами жизни ради чего-то постороннего было не впервой, так что Винсент тут же распорядился подать к подъезду его личную машину - спортивную черную мазду модели "Махаон" - и отправился переодеваться. Он уже давно продумал, как будет вести себя на предстоящей встрече и каким предстанет перед своим необычным собеседником, но дорога до Крумлова была почти полуторачасовой, так что вполне можно было себе позволить облачиться в кеды и старые, застиранные джинсы. Выходя из своих апартаментов, Винсент наскоро проглотил две таблетки аспирина, бросил в спортивную сумку два яблока и двухлитровую бутылку воды, а так же предусмотрительно поменял в телефоне сим-карту. Теперь его могли достать лишь самые доверенные лица, которые никогда не станут названивать на этот номер по пустякам. После недолгих раздумий советник кинул в сумку свой кольт и снова вышел в тихую прохладу пражской ночи. Площадь, как и всегда, была пустынна, машина приветливо подмигивала ему неоновыми фарами, а впереди лежали бескрайние горизонты исполнения желаний. Это исполнение стремительно приближалось, самый ответственный момент все приближался, и Винсент с упоением ощутил, что совершенно спокоен. В очередной раз он убедился, что начать тяжелее всего; теперь, когда одна из самых трудных задач была выполнена, он не сомневался, что без труда справится и с остальным - быть может, даже без помощи своих людей. Помощь лишь одного человека была ему совершенно необходима, но он точно знал, что получит и ее.
  
   - О, вот она, глядите-ка! Нашлась! - Патти Смит деловито уперла руки в бока и презрительно воззрилась на загнанную в угол Роми. Девочка была готова разорвать противников на куски, но пока что ей удавалось лишь сдерживать слезы ярости - она не терпела, когда на нее повышали голос, а потому легко теряла самообладание. - Думала убежать от меня, маленькая тварь?
   Вообще-то слово "маленькая" было использовано явно в качестве оскорбления - Патти была старше Розмари всего на два года, а вела себя так, как будто законно верховодила приютом. Впрочем, к большому сожалению подающих хоть какие-то надежды ребят, это почти так и было. Учителя и воспитатели никаким жалобам не верили - мол, ну как же это, девочка, да еще в таком респектабельном месте, как ганноверский приют, да будет всех задирать и стращать! Это попросту невозможно, так что полно, дети, найдите компромисс без кулаков, это ведь так просто!... Однако в данной ситуации все было очень непросто. Вероятно, для разрешения ситуации следовало просто собраться всем миром и как следует накостылять выскочке Смит и ее прихлебателям, но это не представлялось возможным - обиженных было куда меньше, чем довольных, кроме того, все они были совершенно разного возраста. Сочувствующие дети в основном предпочитали быть пассивными наблюдателями, а уж о защите со стороны мальчишек речи вообще быть не могло - они целыми днями пропадали в парке, выясняя собственные отношения, и очень редко интересовались девчонками. И то, только ими самими, а отнюдь не их конфликтами и драками.
   Однако драки были, и еще какие! Младшие девочки частенько щеголяли синяками и ссадинами, а жаловаться даже старшим товарищам не осмеливались - риск нарваться на союзников Патти Смит был слишком велик. Роми всегда держалась обособленно, еще до того, как Патти решила подмять под себя весь приют, а потому какое-то время надеялась, что ее не заметят, но вскоре все надежды полетели в тартарары. Сначала ей внушили, что шансов выйти отсюда у нее нет никаких - мол, таких как ты никогда не удочеряют - потом начались конфликты с учителями и воспитателями, и в итоге к пятнадцати годам девочка стала совершенно самодостаточной и обнаружила, что не нуждается в друзьях и подругах. Она была твердо уверена, что ее никто по-настоящему не поймет, а потому предпочитала общество книжек, карандашей и музыкальных дисков орде сверстников, которые с воплями носились по коридорам здания или без дела слонялись по парку, то и дело ныряя в кусты покурить. Собственная внешность волновала девушку не больше чем учеба - она прекрасно сознавала, что природа ее и так не обидела - поэтому она неизменно носила тяжелые ботинки, балахон с капюшоном и вытертые, порой даже порванные на коленках джинсы. Выделяющихся из толпы никогда не любят, а потому изо всех сил стремившиеся похорошеть девчонки тут же стали косо смотреть на отступницу, а особенно после того, как она позволила себе проявить симпатию к мальчику из старшего класса - довольно безнадежному двоечнику, редкому раздолбаю, неравнодушному к тяжелой музыке, как и она сама.
   И с того самого проклятого момента начался настоящий ад. Патти Смит и ее компания резко обратили внимание на скромную персону Розмари, хотя объект ее интереса и не думал ее замечать, не то, что отвечать взаимностью. Однако Патти разглядела во взглядах Роми на свой предмет некую угрозу, а потому стала неотступно ее преследовать. Последним шагом в череде кошмаров вроде подножек, опрокинутых на стол тарелок, вымазанной в зубной пасте одежды и прочих детских шалостей стала вот эта безумная травля, которая в итоге загнала Розмари в угол, как раненую волчицу.
   - Ты знаешь, за что я собираюсь тебя бить? - снова спросила Патти.
   - Догадываюсь, - фыркнула Роми. Она уже полностью контролировала себя, а потому была полна решимости биться до конца.
   - Это вряд ли, умишка не хватило бы сообразить. Ты называешь себя панком, а носишь это! - она указала на вылинявшую розовую фенечку из мулине, которую пару лет назад девушке вручила благодарная третьеклассница - Роми посчастливилось спасти бедную девочку от посягательств на ее скромное имущество со стороны старшеклассников.
   - Тебя не спросила, что мне носить! - еще смелее огрызнулась девушка и гордо выпрямилась. Ее голос звучал спокойно и уверенно, когда она говорила. - Отвали от меня, Патти. Если ты думала взять меня на испуг, то ты прогадала - к вашим выходкам я уже давно привыкла.
   - Видали?! Нахалка еще и дерзит! Я думаю, нам давно пора проучить ее, девочки.
   Прочие девочки согласно загалдели, и Розмари с тревогой осознала, что шансов у нее ноль. Они попросту возьмут ее числом - а было их на тот момент человек восемь - хотя в драке один на один Патти Смит совершенно не на что было бы рассчитывать. Однако люди ее типа были слишком трусливы, чтобы выйти один на один, так что было ясно - придется мириться с данностью и гордо получать пинки, толчки, синяки и ссадины. А может даже чего похуже... Роми заняла правостороннюю позицию (драться ее научил один мальчишка еще позапрошлым летом; увы, скоро его усыновили, так что продолжать занятия они не могли, но зато сама героиня регулярно тренировалась в парке, когда была уверена, что ее никто не видит) и ухмыльнулась:
   - Валяйте, мочалки. Смотрите, как бы я не вышибла последние мозги из ваших блондинистых облезлых голов.
   Удар попал в цель - девчонки в большинстве своем хотя бы по разу попробовали изменить внешность с помощью пергидроля, так что "расцветка" противников была примерно одинаковой. Бойцы приютского фронта дико завизжали и ринулись в бой... Бой был недолгим, но достаточно кровавым, и завершился он с единственно возможным результатом - изрядно побитую Роми, которая не успевала отирать кровь из разбитого носа и изо всех сил кусала губы, чтобы не завопить от адской боли в помятых ребрах и отбитых почках, споро подняли и потащили в бесконечность, не стесняясь прикладывать о все попадающиеся по пути пороги. Когда ее наконец перестали тянуть за руки и оставили в покое, Розмари услышала лишь топот ног и отвратительный скрип закрывающейся железной двери. - потом она, к счастью, отключилась, устав от боли.
   Девушка не знала, сколько прошло времени. Когда она пришла в себя, за окном уже висела вечерняя - или ночная? - тьма, и за зарешеченым окном были видны отблески огней города. Едва сдерживая стоны, Роми села и огляделась. Во мраке призрачно вырисовывались силуэты швабр, ведер, грабель и прочих хозяйственных инструментов, а потому вывод напрашивался только один - ее заперли в маленькой подсобке в конце коридора на третьем этаже. Окно здесь было не застеклено, было ужасно холодно - все-таки стоял январь, необычно холодный для Германии - а кроме того, дверь была железной, так что не было никакой надежды ее открыть. Розмари жалостливо сжалась в комочек и почувствовала, как по щекам ее бегут быстро остывающие на воздухе слезы. В эти секунды она чувствовала себя такой несчастной, как никогда раньше; никогда прежде ее так не огорчало ее одиночество, никогда прежде она так горько не сетовала, что некому даже заметить ее отсутствие, что никто не поинтересуется, куда она делась - среди старших ребят вылазки в город на пару дней были делом обычным, так что воспитатели уже не давали себе труда их искать. Орать в окно сейчас, пытаясь привлечь к себе внимание, не имело смысла - прохожие почти точно не обратят на нее внимания, а свои наверняка давно отправились в жилые крылья здания, намереваясь ложиться спать. Жизнь шла своим чередом, никто не замечал отсутствия Роми Шнайдер, и ей оставалось только горько сетовать на свою весьма невеселую судьбу.
   Время тянулось очень медленно, Розмари казалось, что уже давно должно было наступить утро, но судя по отзвукам боя часов на городской ратуше было только одиннадцать вечера. Становилось все холоднее, пленница маленькой каморки уже не чувствовала рук и ног, хотя и постаралась максимально сжаться в комочек. Со своим положением ей тоже удалось смириться, отчаяние, боль и ярость отступили, уступив место грусти и какой-то странной пустоте. Никому нет до нее дела - ни единой душе в этом мире. У нее нет родителей, и никогда их не было - даже город, который частенько вставал перед ее внутренним взором, казался плодом воображения, а не реальным местом, кроме того, память не выдавала никаких лиц, кроме приютских. Эти последние будут окружать ее еще целый долгий год, пока она не окончит школу. А потом... да что потом? Кому оно вообще нужно, это потом, такое, каким оно будет? Уж лучше замерзнуть насмерть в этой каморке, прямо этой ночью - кроме того, судя по всему, это и есть единственный выход.
   Погруженная в свои мысли Роми даже не сразу уловила, что воздух как-то подозрительно пахнет гарью, а за толстой железной дверью раздаются вопли и топот. Девушка пока еще не понимала, что происходит, но на всякий случай принялась молотить в дверь одной из швабр, хотя тело отзывалось болью на каждое резкое движение. Кричать она не могла - голос почему-то не повиновался, да и сил на это не было - поэтому на буханье швабры о металл никто не обратил внимания. Народ, похоже, был охвачен самой настоящей паникой, нестерпимый запах горящего пластика и ДСП все усиливался, и в конце концов до Розмари дошло - начался пожар. Как, где, когда, по чьей вине - не имело значения, главное, что она явно была обречена в нем погибнуть. Теперь всем уж точно не до нее, и единственной надеждой было привлечь внимание пожарных... Вой сирен слышался пока еще очень далеко, словно на окраине города, так что и эта надежда была невозможно слаба и несерьезна. Девушка невольно содрогнулась. Мечтая о смерти, она и подумать не могла, что смерть эта будет столь ужасной - огонь и удушье... нечего сказать, короткая дорожка в ад!
   Роми подбежала к окну и вцепилась руками в толстые прутья решетки. Паника уже перенеслась на улицу, на тротуаре толпились зеваки и завернутые в одеяла приютские дети, сонно хлопающие глазами и явно не понимающие, что случилось. Где-то снизу слева полыхало оранжево-красное зарево, оттуда тянуло дымом и жаром, по улице уже мчались огромные пожарные машины образца прошлого столетия, оглушительно вопили сирены... На крики Розмари никто не реагировал, потому как шум внизу стоял еще похлеще, чем за стенами ее тюрьмы, к тому же, дело значительно подпортили сирены. Пожарные деловито суетились на столь лелеямом воспитателями зеленом газоне, разматывали шланги и что-то кричали друг другу, однако по их суете Роми поняла, что шансов на спасение все равно мало. Видимо, огонь как-то хитро охватил здание, перекрыв большинство пожарных лестниц, много времени было потеряно на пробуждении младших детей и их эвакуацию, так что самые медленные были явно обречены. Некоторые пожарные рвались в горящее здание, но их начальник - толстый человек в ярко-красной куртке - яростно махал руками, пытаясь их удержать. Девушка горько усмехнулась - должно быть, воспитатели заверили пожарных, что в горящем крыле больше никого нет, так что можно вплотную заниматься тушением и спасать остатки здания.
   И тут, хотя глаза безудержно слезились от едкого дыма, Роми заметила новых персонажей - четверых парней на мотоциклах, которые резко затормозили за пожарными машинами и заинтересованно уставились на горящий приют. Один из них - парень в красном плаще - как будто смотрел прямо на нее, и Розмари поняла, что это ее единственный шанс. Она собрала в кулак остатки своей воли и снова закричала, отчаянно размахивая руками и стараясь привлечь к себе внимание. Ей это удалось - парень сорвался с места и, игнорируя протесты друзей, ринулся в толпу пожарных. Последовал короткий спор - судя по жестикуляции, очень напряженный и бурный - после чего мотоциклист раздраженно махнул рукой, выпутался из сети пожарных шлангов и исчез из поля зрения. У Роми сжалось сердце - она поняла, что этот человек рискует ради нее жизнью, почти наверняка теперь погибнут они оба, раз пожарные отказались ему помочь - но при этом ее сердце наполняла какая-то странная нежность и не более уместное спокойствие. Значит, не все еще в этом мире растеряли свои души! Значит, кому-то еще хватает мужества ринуться спасать незнакомого человека из огня, даже если это может стоить ему жизни! Воистину, после такого открытия можно было спокойно умереть...
   Дверь с грохотом вылетела, едва не пришибив Роми. В лицо ей пахнуло нестерпимым жаром, привыкшие к темноте глаза протестующе заслезились от яркого света пожара, тут же ворвавшегося в каморку... Теперь девушка могла видеть эффектную фигуру своего спасителя, который замер в дверном проеме, оценивая ситуацию - длинные черные волосы рассыпались по плечам, на черной коже куртки плясали блики пламени, красивое, юное лицо с необычными янтарными глазами раскраснелось... Не вдаваясь в подробности, юноша храбро шагнул вперед, без лишних слов подхватил Роми на плечо и бросился бежать. Она предпочла зажмуриться - слишком страшным были блики пожара - а потому могла полагаться только на слух. Где-то что-то постоянно выло и падало, ее спаситель отчаянно матерился, выбирая дорогу - видимо, это было весьма непросто, и с каждой минутой делалось все сложнее - а под конец чуткое ухо спасенной уловило жуткий, ни на что не похожий стон. Однако для нее пока мало что существовало, кроме жара, страшной тряски и едкого дыма, который настойчиво забирался в нос и затуманивал мозг...
   Очнулась она на кожаном диване, видимо, в каком-то медицинском учреждении. Быстро села, забыв о боли от побоев, и тут же застонала, однако от нее не укрылся любопытный факт - ссадины на руках были тщательно заклеены пластырем, царапины и ушибы помельче аккуратно смазаны йодом, да и вообще, боль была уже не такой острой, как до бегства из огня. Неподалеку от дивана на простом офисном стуле сидел какой-то человек, к которому Роми, недолго думая, и обратилась:
   - Простите, могу я спросить?
   - Спрашивай, - человек повернулся к ней и улыбнулся. На вид ему было лет тридцать пять, лицо было простым, открытым, но очень дружелюбным.
   - Где я?
   - Так и думал, что ты об этом спросишь. Мы сейчас в центре хирургии, в Ганновере.
   - А... а что мы тут делаем? - нахмурилась она. - И потом, кто это - мы?
   - У тебя слишком много вопросов, и основная их часть явно может подождать, - притворно строго сказал человек. - Давай лучше сначала познакомимся. Меня зовут Эрик Фиш, я вагант. А как мне тебя называть, неожиданность?
   - Розмари. Роми, - смущенно отозвалась девушка.
   - Чудно. Идем дальше. Мы здесь потому, что Франческо здорово обжегся, вытаскивая тебя из огня. Врачи уверяют меня, что все будет хорошо, но я что-то в этом сомневаюсь - недаром же я окончил в свое время Сорбонну.
   - Я... мне очень стыдно, - выпалила девушка, опуская глаза. Она почувствовала, как к горлу подкатывается комок - ей совершенно не хотелось стать причиной смерти того, кто ее спас. - Я... я не хотела... чтобы кто-то погибал...
   - Естественно, кто тебя в этом винит? - перебил мужчина. - Успокойся, девочка - теперь тебя никто не обидит и не побьет, потому что ты среди хороших и все понимающих людей. А что насчет Франческо... Я же не про смерть его говорил! Жить-то он будет, это так же верно, как то, что завтра снова взойдет солнце.
   ... "Он будет жить". Эти слова эхом откликнулись в голове Роми, как будто бы уже не во сне, а в реальности, и она поняла, что проснулась. Память словно заволокло туманом, и только неприятно стоял перед глазами такой реалистичный и такой противный сон, живо напомнивший значительную часть не слишком приятного прошлого. Одновременно с эпизодом спасения из огня пришли на ум давешние события - перестрелка, алая кровь, растекающаяся по асфальту, бледные, потрескавшиеся губы Франческо, шепчущие какой-то вздор о погоне... Девушка почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Теперь ее друзей не существовало, а ведь только они смогли выдернуть ее из того ада одиночества, который царил в проклятом приюте. Пять лет они были совершенно неразлучны, дружили с вагантами, пили литрами знаменитое чешское пиво, рассказывали по ночам страшные истории, да так атмосферно, что на первых порах Роми не могла как следует успокоиться и засыпала только в крепких руках Франческо. В ту ночь, когда он вытащил ее из огня, он стал ее старшим братом, ее другом, ее возлюбленным, единственным, кто был ей по-настоящему близок во всех смыслах - и вот теперь мир, столь тщательно выстроенный в течение пяти лет, с треском рухнул. Пожар в приюте был чем-то вроде начала новой эры, хотя приключение это было, прямо скажем, не из приятных. Девушка до сих пор часто спрашивала себя, за что высшие силы соблаговолили обратить на нее свое внимание и все-таки послать помощь, однако по сгоревшему прошлому не горевала ни одной минуты. Жизнь бандитки, которая стала ее жизнью, была тяжелой лишь на первых порах, когда она училась водить машину и ездить на мотоцикле, стрелять и драться как следует, зато потом стала доставлять ей известное удовольствие. Было что-то неуловимо притягательное в том, чтобы все время идти наперекор ханжам, полиции, людям, да и мало ли кому еще!
   Розмари открыла глаза и осторожно огляделась. Она находилась в небольшой, чистой комнатке, заваленной всяким хламом, явно излишне массивным для такого пространства. У торцевой стены стоял огромный старинный шкаф, наполовину покрытый белой простыней, как в старых фильмах про дом с привидениями, под маленьким окном с красивым витражом располагался длинный комод, так же покрытый простыней, но в то же время заставленный всяким хламом - трехсвечными канделябрами, блюдом с румяными яблоками, какими-то рамками, кубками, шахматами и прочими не очень нужными в хозяйстве предметами. Паркетный пол покрывал лоскутный коврик, а лежала Розмари на жесткой кушетке, вполне пригодной для сна. От всех имеющихся здесь простыней исходил приятный запах свежестиранного и отглаженного белья, на самой девушке красовалась уютная клетчатая пижама из фланели, но все это только усугубляло загадочность положения. Слезы потери сами по себе струились по щекам Роми, и она твердо решила вспомнить уроки жизни и то, что так часто любил повторять Франческо - умерших не вернуть, а жизнь продолжается, так что просто чтить их память, продолжая идти, отнюдь не предательство.
  
   День клонился к закату, и Роми умирала от безделья и скуки. Она по-прежнему находилась все в той же комнате, в полнейшем одиночестве, и ровным счетом ничего не знала - ни о том, где она, ни о том, кому все это нужно и что вообще происходит. Вид из окна никаких ответов не давал - в него был виден кусочек белой мраморной стены и зеленеющая холмистая равнина за узкой полосой розовой клумбы и невысокой живой изгородью. Весь день небо было уныло серым, в окно веяло сыростью и духотой, как перед грозой, и от этого становилось еще противнее. Еще утром девушка обнаружила за маленькой дверью вполне удобную ванную и с наслаждением приняла душ, стараясь не трогать аккуратно перевязанное кем-то колено. Однако после весьма приятных водных процедур она снова испытала приступ раздражения, так как обнаружила, что ей совершенно нечего надеть. Получалось, что единственной доступной одеждой была пижама, так что пришлось в очередной раз покориться судьбе. Книг в комнате не было, и единственным времяпрепровождением было размышление... Мысли были самые грустные, Розмари в течение дня несколько раз плакала, и к вечеру обнаружила, что совершенно опустошена. Вся ее ярость благополучно улеглась, и она почувствовала, что готова на все что угодно, лишь бы хоть что-то узнать. Неведение было хуже всех навалившихся бед, потому что Роми была лишена возможности обдумывать и планировать свое дальнейшее существование. Если, конечно, это имело какой-то смысл. Снова, как и в приюте, она чувствовала себя ужасно одинокой, больше всего на свете хотелось сесть в уголок и умереть - только чтобы больше не чувствовать этой ужасной пустоты.
   Ситуация изменилась, когда солнце совсем исчезло за горизонтом. Дверь комнатки бесшумно отворилась, и на пороге возникла чопорная пожилая женщина в черном платье горничной. Она сдержанно поздоровалась и осторожно разложила на кровати Розмари нечто тускло блестящее в свете настольной лампы. На поверку это нечто оказалось элегантным вечерним платьем с открытыми плечами, длинным, похоже, до полу, красивого пастельно-голубого цвета. Рядом с нарядом на простое покрывало опустилась черная бархатная коробочка, а на полу тихо заняли свое место изящные белые туфли с перепонкой вокруг щиколотки. Роми настолько не ожидала такого хода, что молча наблюдала за неторопливыми движениями горничной, и только когда та собралась уходить нелюбезно буркнула:
   - И что все это должно означать?
   - Хозяин ждет вас к ужину, леди, - ничуть не обиделась служанка.
   - Ого, вот как! Хозяин, значит... - Роми почувствовала странное облегчение. Свет в конце тоннеля наконец-то забрезжил, и у нее появился шанс хоть что-то узнать. Однако она по-прежнему не понимала, что происходит. - А нельзя мне дать что-нибудь попроще? У меня нет настроения так наряжаться всего через сутки после того, как погиб мой лучший друг!
   - Сожалею, но это приказ хозяина.
   - Ясно. Пошла вон.
   Дверь так же бесшумно закрылась, и озадаченная девушка снова осталась одна. На мгновение у нее мелькнула мысль послать этого хозяина к черту и объявить бойкот, но в итоге она рассудила, что сделать это всегда успеет. В конце концов, стоило провести разведку. Кроме того, как выяснилось, платье ей очень шло и как нельзя более выгодно подчеркивало ее фигуру. В бархатной коробочке оказались скромная бижутерия под бриллиант (сережки и тонкое колье) и флакончик легких духов. Волосы Розмари просто распустила по плечам и отметила, что отсутствие макияжа почти не заметно, благо, никаких царапин или ссадин на лице не было, да и синяки под глазами, вопреки ее ожиданиям, были почти не видны. Своим внешним видом она осталась вполне довольна, а потому, преисполненная собственного достоинства, в сопровождении какого-то человека в темном костюме выплыла из комнаты и отправилась через анфилады комнат куда-то в полумрак.
   Судя по всему, она находилась в каком-то старинном замке - во всяком случае, небольшой размер залов и их богатое убранство, включающее довольно мрачные резные деревянные панели, толкало именно на такие мысли. Повсюду царил жутковатый полумрак - горели только лампы или бра, огромные люстры оставались безжизненно темными - шаги гулко отдавались по углам, постоянно слышались какие-то тихие, ни на что не похожие звуки. Роми поклялась себе никогда не ходить здесь в одиночестве и искренне понадеялась, что ненадолго задержится в этом проклятущем месте. Все попадающиеся по пути высокие окна были завешены тяжелыми бархатными портьерами, так что она не могла видеть окружающего пейзажа, но подозревала, что он немногим отличается от видимого из ее окна. После короткого спуска по застеленной толстым ковром лестнице, Розмари вдруг обнаружила, что стоит в длинном полутемном зале, что повсюду - на большом столе в центре помещения, на комодах и шкафах - горят толстые длинные свечи, а прямо ей навстречу двигается какая-то грациозная стройная тень. Девушка инстинктивно на шаг отпрянула, но тут же тень вынырнула из темноты и превратилась в высокого человека в черной одежде, который приложил руку к сердцу и старомодно поклонился:
   - Добро пожаловать в замок Глубока, ваше высочество леди Кристин.

3.

   Способность говорить Розмари обрела через несколько мгновений и тут же парировала:
   - Что за глупости, какое я вам высочество? Что все это значит?!
   - О, не кипятитесь, умоляю вас! - человек невесомо взял ее руку и поднес к губам. При этом его лицо оставалось в полутени, так что девушка не могла его как следует разглядеть. - Не стоит настраиваться так враждебно.
   - Ладно, дам вам шанс объясниться, - мрачно кивнула она. - Только советую вам поторопиться - я никогда не отличалась терпимостью.
   - Непременно. Однако при всей спешке, в которой вы пребываете, думаю, что от ужина вы не откажетесь. Прошу сюда.
   Он учтиво препроводил ее к столу и усадил на старомодный стул с высокой спинкой. Только теперь она заметила, что тот самый тяжелый стол в центре зала густо заставлен всевозможными яствами, бутылками и хрустальными бокалами на высоких ножках, которые причудливо сияли в отблесках тонких свечей в трехсвечных канделябрах. Последние стояли у коротких сторон стола, оставляя в тени его середину и - как следствие - персону таинственного собеседника Роми, который примостился напротив нее и снова заговорил:
   - Итак, мне кажется, нам имеет смысл познакомиться.
   - Какое глубокое наблюдение! - восхитилась она. - Поддерживаю, но только прежде переставьте канделябр поближе к себе - я должна видеть ваше лицо, раз уж вы так жаждете со мной познакомиться.
   - Вообще-то очень немногие в этом мире видели мое лицо, - серьезно заметил он. - Но, раз уж вы находитесь в моем доме, для вас я сделаю исключение.
   Он встал, спокойно взял канделябр и поставил его подле своего места, после чего снова сел и положил подбородок на сплетенные пальцы. Девушка же изо всех сил боролась с собой, стараясь, чтобы ее впечатления от увиденного не вылезли на лоб яркой надписью, а ведь было от чего... Она не знала, кем был ее собеседник, но в одном была совершенно уверена. Человеком он не был. На это указывало все - и неестественно бледное, красивое лицо, и чрезмерно яркие серо-зеленые глаза, и украшенные серебряным кольцом бескровные губы, и острые, как будто эльфийские уши. Впечатление создавалось довольно зловещее, и его только усиливали такие мелочи, как жирная подводка глаз, ровный шрам, пересекающий правую бровь и скулу, многочисленные серьги в ушах, тонкая, холодная улыбка и даже коротко остриженные очень светлые волосы. Одет хозяин замка был в черную бархатную куртку с богатой вышивкой, в вырезе которой можно было видеть белоснежную рубашку, его предплечья охватывали плотные тканые наручи с узорами и тяжелыми браслетами на запястьях, и на длинных пальцах можно было разглядеть несколько массивных перстней с искусным чернением по серебру. На вид этому странному персонажу было лет тридцать, хотя в этом девушка не была так уж уверена - такая физиономия могла с успехом принадлежать и двадцатилетнему парню.
   Роми сделала над собой усилие и выдавила подобие улыбки:
   - Да. Благодарю.
   - Не за что, - по его лицу пробежала усмешка, из чего Розмари сделала неутешительный вывод - он все же прочел ее впечатления и вдоволь посмеялся над ними в глубине своей черной души. - Вы, наверное, будете удивлены, узнав, кто я. Однако держу пари, мой облик вызывает в вас некоторые ассоциации.
   И в этом он был прав, хотя Роми и не могла сообразить, что это за ассоциации. Она натянула на лицо безразличное выражение и ответила:
   - Да, но не более того.
   - Что ж, раз так... - ее собеседник снова поднялся и ровно, без всякого хвастовства проговорил. - Винсент Хаггард, советник его императорского величества Энрина ин Эрвейна, к вашим услугам.
   - Твою мать, - не удержалась от комментария девушка. Теперь она в полной мере осознала, как здорово влипла. И только сейчас она заметила черный шарф, дважды обвивающийся вокруг шеи советника - именно этот шарф закрывал нижнюю часть его лица на всех официальных церемониях и мероприятиях, которые транслировали по телевизору. По официальной версии, он делал это из-за перенесенной десять лет назад оспы, но практика показывала, что лицо у него совершенно нормальное, с удивительно гладкой белой кожей. - Хм, но я хочу сказать вам, гсоподин советник, что ситуация не стала понятней. Даже наоборот, я прямо-таки горю от любопытства.
   - Вы все узнаете, даю слово, в течение ближайшего времени. А пока прошу вас, угощайтесь - по моим подсчетам, ваше вынужденное голодание длилось около суток, а силы вам еще поднадобятся.
   Из темноты за ее спиной вынырнул все тот же человек в черном костюме и незаметно наполнил ее тарелку. Блюда были просто восхитительны, запах от них поднимался более чем соблазнительный, но Розмари и думать забыла о еде. В висках стучала неуместная в данной ситуации мысль: "Этот советник чертовски в моем вкусе. Нет, не просто в моем вкусе, а ЧЕРТОВСКИ в моем вкусе... и это мне совершенно не нравится. Я ни о чем больше не могу думать, да черт возьми, меня уже почти не волнует происходящее!... Господи-и-и-и... Я сошла с ума. И к тому же, быстро и окончательно".
   - Благодарю, я что-то растеряла аппетит, - через силу отозвалась она. - Однако вам от души желаю приятного аппетита. Хотя я вообще ничего не понимаю, и от этого - верите или нет - хочется выть на луну.
   - Нет сегодня луны, - усмехнулся Винсент, аккуратно разрезая мясо. Девушка вынуждена была признать, что у него безупречные аристократичные манеры. - Только вчера я видел в небе узкий серпик, который должен был к сегодняшнему дню исчезнуть совсем.
   - Это не по теме, - мрачно заметила Роми. - Скажите лучше, какого черта вы назвали меня Кристин? Что за ерунда?! Меня зовут Розмари!
   - Ничуть не бывало, моя прелесть, - покачал головой Хаггард, поднимая бокал. - Ваше здоровье!... Хм, зря вы отказались от вина, оно, надо признать, просто великолепно, хотя и несколько суховато на мой вкус... Итак, возвращаясь к вашей персоне. Вы совсем не та, кем себя считаете. Вот как вы думаете, кто вы такая?
   - А что тут думать?! - не удержалась от смешка Розмари. - Выражаясь вашим пафосным языком, я сирота без роду и племени, разбойница и бандитка, я бы даже сказала, бельмо на глазу властей и полиции. Как это ни странно, а вы своими парадоксальными действиями временно оградили меня от посягательств закона, ибо меня преследует стойкое впечатление, что ваши действия тоже идут вразрез с ним.
   - Как я и думал, вы заблуждаетесь. Однако это не ваша вина - вам ведь всю вашу жизнь твердили подобную чепуху. Поверьте, я не по наслышке знаю, что такое приют.
   - Не надо портить впечатление, господин советник, - поморщилась она. - Думаю, что знаю, что вы хотите мне рассказать - вымышленную трогательную историю типа "из грязи в князи", да еще и с интересной подробностью, что мы с вами, оказывается, росли в одном приюте. Чушь собачья.
   - Я поражен, - сообщил советник, откидываясь на спинку стула и глядя на нее поверх своего бокала. Глаза его при этом улыбались. - Вы настолько точно все угадали, что я готов поверить, будто вы ясновидящая. Жаль только, что вы считаете эти трогательные совпадения глупой шуткой. Ну да ладно, оставим это как маловажные факты и вернемся к теме разговора. Если коротко - вы принцесса леди Кристин, наследница трона Норвежского королевства. Ну, как вам это?
   - Великолепно! - тут уже настала ее очередь смеяться. Сказанное казалось бредом, однако в мозгу тут же всплыли воспоминания о разговоре с Франческо - он рассказывал, что независимые королевства тщательно прячут своих наследников так, что об их местоположении знают только избранные. Чисто теоретически могло оказаться и так, что норвежская принцесса попала в Европейскую Империю и была оставлена на воспитание в приюте, однако такой сценарий более всего походил на какой-то нелепый фарс. - Я уже большая девочка, советник, и совершенно не верю в сказки.
   - Я понимаю, вам трудно в это поверить, однако подумайте сами - будь это не так, разве оказались бы вы здесь? Прошу прощения, я не очень-то склонен к хвастовству или бахвальству, но я вряд ли пригласил бы вас на свидание, если бы вы были заурядной бандиткой. Согласитесь, в моем положении я могу себе позволить общаться только с титулованными или высокопоставленными особами.
   - Ладно, хорошо, на минуту представим себе, что вы говорите правду. И кому же от этого легче? Кто вам поверит?! Настала моя очередь извиняться, но ведь ваш авторитет вряд ли убедит в моей сущности Норвежскую корону!
   - И вы совершенно правы, моя радость, - улыбнулся Винсент. - Я на это ни в коем случае не рассчитываю. Больше того, на данный момент я не собираюсь открывать свои карты ни одной живой душе, даже императору, не говоря уже о норвежцах.
   - Могу я узнать, почему?
   - Можете, это ваше право. Вам, наверное, об этом ничего неизвестно, но у вас была старшая сестра, принцесса Констанца, которая воспитывалась в лондонском приюте. В тот год, когда она закончила школу, ее убили. Несчастный случай, только и всего - бедная девочка упала с тринадцатого этажа здания университета, куда собиралась поступать, и, натурально, разбилась насмерть. Местная полиция доказала, что это не было самоубийством, больше того, были задержаны подозреваемые - группа иностранцев, которые почти не говорили по-английски и всеми правдами и неправдами старались себя оправдать. Дело пахло международным скандалом - любому же ясно, что раз вмешались норвежцы, значит дело нечисто - но английский суд неожиданно оправдал преступников, только из вредности выслав их из страны обратно на родину. Какой мы можем сделать вывод? А очень простой: кому-то на вашей родине невыгодно, чтобы вы оставались в живых. Быть может, имеется какой-нибудь злой гений, который планирует сбросить нынешнего короля, может, у него появились дети от других жен или что-то в этом роде - я этого не знаю. Факт тот, что вашей жизни угрожала серьезная опасность, пока вы были на свободе.
   - Допустим. Но зачем я вам? Не из альтруизма же вы притащили меня на край земли в бессознательном состоянии, перестреляв перед этим всех моих друзей! Вы просто сумасшедший! - она почувствовала, что на глаза снова наворачиваются слезы, однако твердо решила не показывать слабость перед лицом врага.
   - Я несу ответственность не только за подданных Империи, но и за иностранных граждан, пребывающих на вверенной мне территории, - спокойно отозвался Хаггард. - Мне стала известна правда о вашем происхождении, так что же, по-вашему, я должен был бросить вас на произвол судьбы? Вы думаете, меня привлекают истории о зверских убийствах маленьких девочек только потому, что в их жилах течет королевская кровь, о которой никто не знает?...
   В эти секунды Роми и правда почувствовала себя маленькой девочкой. Советник не внушал ей страха, она не ощущала никакой робости, говоря с ним; напротив, ей казалось, что они давно знают друг друга, а уж тем более было очевидно, что говорят они не как два заклятых врага. А ведь так и должно было бы быть - по его вине погибли ее друзья!... И все же в данный момент ее мысли занимало совсем не это. Девушка очень надеялась, что советник не замечает, как внимательно она изучает его из-под полуопущенных ресниц, и не трудится читать в ее взгляде глубокое раздумье. С каждой фразой Розмари с ужасом понимала, что ныряет в этот чертов омут все глубже и глубже, что уже мало что может отвратить ее от первой пришедшей в голову мысли. Советник чертовски привлекал ее... Мучительно хотелось, чтобы он пожалел ее, хотя бы сделал вид, что сожалеет о том, что так бездумно разрушил ее былую жизнь, и всякое такое... В душе девушки потихоньку разгорался огонек желания. Черт возьми, момент, конечно, более чем неподходящий, но это ощущение, что все кончено раз и навсегда, просто убивает! Ради того, чтобы почувствовать, что жизнь продолжается, что завтра снова взойдет солнце и что все еще может быть хорошо... Нет, - строго сказала себе Роми. - Отставить такие мысли! С убийцами дипломатических отношений не строят.
   - Ну хорошо... А император? - выговорила она.
   - Что император?
   - Вы же действуете за его спиной, как я поняла.
   - Правильно поняли. Милая моя, увы, мои мысли и мои желания далеко не всегда совпадают с желаниями императора, в частности потому, что он очень молод и пока мало что понимает в этой жизни. Смею считать, что я разбираюсь в жизни несколько лучше, а потому в состоянии сам решить, как мне поступать.
   - Из ваших слов я делаю лишь один вывод - несмотря на красивую обертку, по сути ваш замок является моей тюрьмой. Что-то мне подсказывает, что охранять меня вы будете более чем тщательно.
   - Правильно подсказывает, - улыбнулся Винсент. Часы на стене за его спиной пробили одиннадцать. Он оглянулся и грациозно поднялся. - Уже поздно, мне кажется, вы устали. Кроме того, вам, наверное, нужно побыть одной, чтобы переварить всю поступившую информацию. Не смею больше занимать ваш досуг. В ваше распоряжение будут доставлены книги, диски, фильмы - все, что вы пожелаете. Прошу простить, что этот день вам пришлось провести в такой неуютной каморке.
   Его речи о благородстве намерений почти убедили ее, однако что-то здесь не стыковалось. Словно во сне, Роми поднялась с места и тяжело оперлась руками о спинку стула. Преследуя свою благую цель, этот советник убил ее друзей, убил Франческо и ее жизнь, прекрасную и свободную, ту, в которой она и слыхом не слыхивала ни о каких принцессах и королях. Ярости в душе уже не было, но девушка все же горько пробормотала:
   - Жизнь Франческо слишком высокая цена за мою безопасность, советник. Я не готова была ее заплатить.
   - Мне жаль, что я причинил вам боль, - в голосе его не было никакого сожаления, было слышно, что он сказал это из вежливости. Розмари почувствовала на плече его легкую горячую руку, когда он продолжил. - Уверяю вас, скоро вы поймете, что все совсем не так, как кажется. Мир не совершенен, наша Империя - тем более, но скоро все изменится. Это я вам обещаю.
   - К черту такие обещания. Благодарю за оказанную честь, господин советник, - она резко развернулась к нему лицом и бесстрастно проговорила. - Доброй ночи.
   - Доброй ночи, ваше высочество, - Хаггард снова поцеловал ей руку и символично поклонился. - Завтра мы увидимся снова.
   - Пофигу, - пробурчала себе под нос бандитка и поспешила прочь из зала вслед за человеком в черном костюме.
   Она не могла видеть улыбки Винсента, и к счастью - в ней было что-то демоническое и ясно читалось торжество, однако при очень внимательном наблюдении можно было заметить и нотку сочувствия.
  
   На следующий день советник пригласил Роми на прогулку по замковому парку. На улице стояла редкая жара, а потому девушка позволила себе не церемониться и облачилась так, как посчитала нужным - в короткую джинсовую юбку, майку на тонких лямках и удобные шлепанцы со стразами. Солнце палило нещадно, на небе, еще вчера глухо затянутом тучами, не было ни облачка, а Хаггард встретил ее практически в давешнем костюме, только на этот раз короткие рукава куртки открывали белоснежную рубашку и позволяли лицезреть дорогие часы "Роллекс" на правом запястье. Розмари с удивлением отметила, что костюм Винсента выглядит не так уж и старомодно, как ей показалось вчера, даже высокие черные сапоги не портили производимого им впечатления; кроме того, она как всегда обратила внимание на парфюм - разумеется, одеколон был дорогим и на первый взгляд запах казался сильным и навязчивым, но девушка почувствовала, что просто тает. Она всегда испытывала слабость к мужским одеколонам, а потому безошибочно распознала аромат Diesel Fuoco Nero. Название более чем соответствовало образу Хаггарда, но Роми не уставала удивляться - не было похоже, что Винсента хоть как-то напрягала жара. Его лицо было по-прежнему бледным, ладонь была прохладной, да и говорил он как обычно, не испытывая никаких неудобство от духоты. Девушка тут же почувствовала себя очень неуютно - несмотря на легкую одежду, она чувствовала сползающие по спине капельки пота и подозревала, что лицо сейчас раскраснелось не хуже цветущих на ближайшей клумбе роз.
   Замок был поистине прекрасен - выстроенный в тюдорском стиле и облицованный белым мрамором, он казался настоящим осколком прошлого, особенно при учете того, что среди его старинных переходов Роми не видела ни одной современной детали. Даже свет на давешнем ужине был тем самым, средневековым, так что на миг девушке показалось, что какая-то неведомая машина времени перенесла ее на добрых пять сотен лет назад. К замку вела одна узкая дорога, круто поднимающаяся вверх по склону холма, у подножия которого располагалась крошечная, почти заброшенная деревушка. Если приглядеться, между зубцов древней стены, опоясывавшей дорогу, можно было видеть сияющую на солнце водную гладь - как объяснил Хаггард, это был исток Валтавы, той самой, что протекала через всю Чехию, в том числе и через Прагу. В прочих сторонах света пейзаж был более или менее одинаковым - зеленые поля, небольшие рощицы и едва виднеющиеся на горизонте горы хребта Фатра. У главных ворот были разбиты великолепные пестрые цветники, причем клумбы образовывали различные гербы, а низкорослые кустики вообще были подстрижены в форме королевской лилии, в виде дани традиции. Все это было, бесспорно, прекрасно, но Розмари совсем не радовало. Конечно, у ней в голове пронеслась крамольная мысль о том, что, пожалуй, неплохо жить в такой роскоши, не опасаясь полиции, одеваясь в дорогущие вещи и не думая о завтрашнем дне. С другой стороны стояли загадки, которых не становилось меньше, и полнейшее одиночество - ведь девушка привыкла быть с друзьями круглые сутки годы подряд, так что вчерашний ужин с советником она даже не восприняла как встречу, скорее лишь как незначительный эпизод в череде прочих.
   В процессе прогулки собеседники разговаривали о всякой ерунде вроде погоды, музыки и литературы, и Роми не высказала ни слова протеста. Она поняла, что скандалить в такое пекло абсолютно не хочется, так что до перехода в более прохладное место свои вопросы и свое возмущение придется отложить. Сама прогулка была довольно короткой - на жаре девушка быстро устала, кроме того, ее беспокоила поврежденная коленка, так что около четырех, когда тень замка, отбрасываемая им на восток, заметно удлинилась, советник пригласил свою спутницу на бокал холодного вина. Они устроились на стене между двух изящных башенок, где царила благословенная прохлада. Розмари пожелала сливового вина, Винсент предпочел какой-то сложный коктейль из десятка наименований спиртного и, отдав приказания слуге, первый задал вопрос:
   - Могу я рассчитывать на откровенность с вашей стороны?
   - С какой бы стати?! - буркнула она, прямо-таки чувствуя на себе его проницательный взгляд. Она готова была поклясться, что что-то скрывать от него бесполезно, что он все равно поймет ее истинные ощущения и чувства, но сдаваться по этому поводу вовсе не собиралась. Жара отступила, породив в душе девушки новое желание бороться и вредничать - просто так, ему назло.
   - Не убивайте меня прямо так, сразу - ваши шипы чертовски больно ранят мое самолюбие и мою благородную душу, - насмешливо ответил он. - Будьте рациональны - рано или поздно нам с вами придется подружиться. Поверьте мне, как более опытному - человек не может долго быть один. Ему нужно общаться с себе подобными, а кроме меня, в вашем окружении таких не будет.
   - Типичное ущемление свободы личности! - откомментировала Роми. - Надо же - пропагандируете идеи любви и мира, особенно в мой адрес, а меж тем не оставляете мне права выбора даже такого маловажного фрагмента жизни, как собеседник. Это, знаете, уже не смешно.
   - Как вы могли заметить, я даже не думал смеяться.
   - Зато вы постоянно усмехаетесь. Подозреваю, что мои речи кажутся вам невозможно глупыми. Об этом я и сама знаю, так что не трудитесь - я уже вдоволь посмеялась над собой. Почему-то я не очень верю во все эти ваши рассуждения о благих намерениях. Кроме того, ими вымощена дорога в ад.
   - Поверьте мне, я бы с удовольствием прогулялся в ад, если бы составляющие дорогу благие намерения касались только вас, - советник обезоруживающе улыбнулся. - Вы напрасно думаете, что я вселенский злодей - уверяю, я лично знаком со многими, на фоне которых я кажусь лишь невинным агнцем.
   - Мне не с чем сравнивать, - язвительно отозвалась девушка. - И любить вас мне тоже не за что. Не надейтесь, что я забуду, что именно вы убили Франческо!
   - Я?! Как, однако, легко вы клевещете! Меня там не было.
   - И что?! Приказ отдавали именно вы!
   - На что бы он мне был нужен, этот ваш Франческо! Из всей банды мне были нужны только вы. Подумайте сами, как бы мои люди смогли объяснить это вашим друзьям, да и вам самой?! И что бы вы ответили на предложение мирно сдаться?! Я не сомневаюсь, что мои люди предлагали такой вариант развития событий...
   - Ага... они не успели. Мы как-то не настроены были слушать тех, кто нас прогнал почти до Карловых Вар. Да и вообще, какого черта кто-то посмел решить, что мы будем их слушать?! Почему это мы должны?!...
   - Вы ведь так не думаете, - мягко заметил Винсент. - Призывая вас к откровенности, я хотел задать один вопрос... Скажите, а для начала признайтесь самой себе: так ли уж вам плохо жить в тишине и покое, ни в чем не нуждаясь и не думая о погонях, полиции и прочей ерунде?
   - Мне скучно! - отрезала Розмари, почувствовав, что неудержимо краснеет. Ну точно, он просто прочел ее мысли. Хотя, наверное, такому человеку не надо было ничего читать - он и так знал сокровенные желания таких как она. - Я не привыкла к такой жизни! Я же сижу на месте и могу себе позволить только чтение! Вы мне даже в парк выходить не разрешаете без сопровождения! Так чего же вы хотите?!...
   - Милая моя, это будет так лишь до тех пор, пока вы не станете доверять мне несколько больше. Согласитесь, нам нужно время присмотреться друг к другу, раз уж некоторое время нам придется общаться. Обещаю, со временем все станет иначе.
   - Ну-ну... то же самое вы вещаете с экрана телевизора - вот уже года два, если мне память не изменяет, с тех самых пор как вы были назначены на пост советника. Честно говоря, я что-то не вижу значительных изменений!
   - Потому что для серьезных перемен мне не хватает полномочий, - спокойно ответил Хаггард, глядя куда-то за горизонт. - Вопреки кажущейся видимости, император не очень-то меня слушает. В том смысле, что, конечно, он делает, что я говорю, но и я четко знаю, что можно ему говорить, а что нет. Уверен, если я выскажу одно из своих истинных желаний, меня как минимум отправят в отставку.
   - Мда... так, получается, вы у нас рыцарь, - хмыкнула Роми. - Не верю я вам ни хрена, сэр рыцарь!
   - Почему же?
   - Да морда у вас не соответствует всей этой байде о благородстве и справедливости!... Почему-то мне кажется, что император попал в ваши умелые ручки слишком поздно, чтобы его можно было переделать.
   - Увы, это так. Будь все по-другому, и жизнь была бы гораздо лучше - в смысле, ближе к вашим идеалам. Но, коли все так, как есть, придется вам подождать. И время вашего ожидания будет прямо пропорционально вашей ко мне симпатии.
   - Ага, очень смешно. Не надо давить на мой патриотизм, советник - все равно ничего не получится. Вот уже месяц я мечтаю уехать из Чехии, подальше от Праги и императора... А вы лишили меня даже этой последней иллюзии.
   - Зато я мог бы дать вам множество новых надежд, если бы вы мне позволили, - Хаггард поднялся с места и учтиво поклонился. - На этом позвольте нам прервать беседу. Сегодня ночью я отбываю в Прагу, вершить судьбы империи, а вас оставляю наедине с вашими мыслями и протестами. Они, бесспорно, очаровательны, но совершенно необъективны.
   - Постойте, - взволнованно начала девушка, - вы хотите сказать, что бросите меня здесь одну?!
   - А вас это так огорчает? - в его голосе содержался такой прозрачный намек на то, что он догадался, о чем она думает, что Роми тут же вспыхнула и отрезала:
   - Да езжайте в свою чертову Прагу! Буду только рада, если больше никогда вас не увижу!
   - Ошибочка. Во-первых, вовсе вы не будете рады, а во-вторых, мы непременно скоро увидимся. Обещаю. А пока - прощайте.
   Он легко поцеловал ей руку и бесшумно исчез с террасы, как будто его и не было. Розмари бессильно опустилась обратно в свое кресло и что было сил шарахнула об пол свой опустевший бокал. Происходящее нравилось ей все меньше. Было очевидно, что он все понял, что разыгрывать антипатию совершенно бесполезно, и что дальнейшее развитие событий целиком и полностью зависит от него. Персона советника была для девушки сплошной загадкой. Казалось, что он следует на шаг впереди нее, что он всегда заранее знает, что она скажет или сделает, а быть может даже и подумает, в то время как она до сих пор не смогла разгадать его. Она не знала, как вести себя в его обществе, не могла предугадать его следующей реплики и до сих по не смогла ни разу серьезно задеть его, даже пустив в ход столь значимое оружие, как тема бесполезности его политики. Но хуже всего было то, что присутствие Хаггарда давало Розмари хоть какое-то подобие свободы - двери ее комнаты не были заперты, в его компании она могла даже выходить на улицу, в то время как без него вынуждена была довольствоваться теснотой своей комнаты и книгами.
   В ту ночь Роми еще долго не могла уснуть. При мысли о том, чтобы провести еще черт знает сколько дней в этом замке, в полном одиночестве, ей становилось плохо. Всю свою жизнь она была чем-то занята, постоянно общалась с людьми, а потому просто не мыслила себе тишины. Нынешняя ее комната была значительно больше, отделка была великолепно стилизована под средневековье, и все стены и потолок покрывали тяжелые резные панели из драгоценного дерева. Окошко было очень маленьким, оно выходило прямо на главную подъездную аллею и открывало фантастический вид на парк, однако совершенно не давало воздуху проникать в помещение. К счастью, где-то в углу стоял тщательно замурованный и запрятанный кондиционер, который постоянно тихо гудел и мешал засыпать. Толстый ковер на полу заглушал шаги, дверь в комнату была непривычно узкой, мебели было немного, все сплошь старинные кресла, шкафы и секретер, так что на их фоне тонкий плазменный телевизор смотрелся несколько диковато. Довершала картину внушительных размеров кровать под красиво задрапированным бархатным пологом. Почувствовать себя принцессой из старинных мультиков Уолта Диснея не давала только одна мелочь - надежно запертая дверь...
   Отчаявшись уснуть, Роми встала и сжала пальцами виски. От долгого лежания заболела голова, и она высунулась в окно, надеясь глотнуть свежего воздуха. Воздуха там не было - дневное пекло превратилось в ужасную духоту, как в бане, так что общество кондиционера и собственных неприятных мыслей представлялось куда более приемлемым. В тот момент, когда девушка хотела уже вернуться в постель, ее внимание привлек звук работающего мотора и отсвет фар. Тут же она припомнила слова советника насчет отъезда в Прагу, а потому не удержалась от соблазна посмотреть, какая у него машина. Спустя несколько мгновений на сереющую в темноте подъездную дорожку вырулила маленькая спортивная машина на низком профиле с яркими неоновыми фарами. Розмари не сдержалась от вздоха восхищения - она довольно неплохо разбиралась в машинах, а потому тут же узнала мазду "Махаон", новейшую модель, обладающую потрясающими скоростными характеристиками. В глубине души девушка мечтала о такой машине, но понимала, что эта мечта так мечтой и будет - для бандитки такое авто слишком заметно, потому как даже среди нобелей империи оно является редкостью.
   Она настолько погрузилась в давешние мечты о машинах, что даже не сразу уловила, что происходит. Опустив глаза, она с удивлением отметила, что Хаггард высунулся из открытого окна машины и с улыбкой смотрит на нее. Сообразив, что происходит, Роми тут же напустила на себя неприступный вид и хотела было демонстративно захлопнуть окно, но тут советник сделал невообразимое - легким, изящным жестом он послал ей воздушный поцелуй, после чего быстро поднял окно и стремительно исчез в ночи. Розмари снова улеглась на мягкий матрас в полном душевном смятении. Неужели и ей удалось произвести впечатление на советника Европейской Империи, первого политика страны, главного кукловода, осмеливающегося диктовать приказы самому императору?! С одной стороны, она понимала, что задеть душевные струнки таких типов, как этот парень, очень и очень сложно, но с другой... Конечно, в его разглагольствования о благородстве она не верила ни на грош, но зачем ему могло понадобиться имитировать симпатию? Вряд ли давно потерянная и случайно найденная принцесса могла стать важной политической фигурой, так что вывод напрашивался только один - он тоже что-то к ней почувствовал. Засыпала Розмари со странной смесью надежды и страха в душе. Кто знает, что собиралось приподнести ей будущее?...
  

4.

   Ощущая в ногах приятное гудение, Хаггард поднялся из своего личного спортивного зала на столь любимый им балкон, выходивший на склон зеленого холма, увенчанного некогда средневековым монастырем. Теперь из всего монастырского хозяйства уцелела лишь маленькая пивоварня-ресторанчик, которую советник во дни беззаботной юности очень любил; однако холм по-прежнему оставался свободным от различных построек, их можно было видеть далеко внизу, а в гуще зеленых деревьев утопал лишь один старинный особняк - замок главы совета безопасности Империи. Этот особняк был в несколько раз больше чем резиденция советника, но того это совершенно не трогало. Он знал лишь, что очень любит такие тихие и спокойные вечера, подобные этому, когда изнурительная тренировка окончена, и до сна остается немного времени поразмыслить над последними событиями. Винсент уселся в свое любимое старое кресло, удобно устроил обутые в кроссовки ноги на парапет балкона и устремил взгляд в молчаливую темную массу деревьев.
   Несколько минут Хаггард сидел, абсолютно ни о чем не думая. Неприятно ныла поврежденная два с небольшим года назад связка - никто и не подозревал, каких усилий стоит советнику его известная всему миру легкая, пружинистая походка. Как только он оставался один, он позволял себе немного прихрамывать, каждый раз поминая брата и "Ультима Туле" добрыми словами. Нет, в конце концов, Арджента и его компанию еще можно было понять - они ученые, чокнутые на науке парни, и им дела не было до последствий. Зато вот Каин Хаггард разинул свою ненасытную пасть именно на последствия... Хотя Винсент и сам не отличался кристальной чистотой планов, ярость до сих пор бурлила в его душе, когда он вспоминал о чудовищной концепции брата, которую тот оглашал с поистине ангельской улыбкой, и о той уверенности, с которой Каин считал себя единственным, кто способен дать человечеству то, что ему нужно. Эту ярость Хаггард-младший успешно подавлял и колоссальным усилием воли заставлял себя думать о более насущных вещах. Сегодня он, как и всегда, выместил все свое зло на боксерской груше, так что теперь вполне мог позволить себе немного отдохнуть и прикинуть дальнейший план действий.
   Принцесса Кристин находилась в его замке над Валтавой уже чуть больше месяца, и за это время явно присмирела - во всяком случае, демонстрировала свою показную неприязнь значительно реже и куда менее убедительно, чем поначалу. Думая о девушке, Винсент улыбнулся - ему, как более старшему и опытному, ее попытки скрыть истину казались поистине смешными, однако дальнейшее ведение начатой роли приносило ему удовольствие. Он бывал в Глубоке часто, значительно чаще чем раньше, но делал это тайком от императора и с величайшей осторожностью. Поначалу ему было чертовски тяжело заставить себя куда-то ехать после изнурительного дня в обществе имперских чиновников, но потом советник привык. Его великолепная машина позволяла домчаться до Крумлова за час, автострады в ночные часы были совершенно пусты, и на них не было даже не дремлющих постов полиции. Порой случалось так, что Хаггард успевал даже поужинать с Розмари, причем от раза к разу их беседы становились все более спокойными и размеренными, предмет этих бесед все реже возвращался к больной для девушки теме свободы, а в последний раз они даже оставили официальный тон и стали обращаться друг к другу по имени. Одним словом, план советника пока шел так, как должен был, легко, гладко и как надо. До завершения очередной его части было, конечно, еще далеко, но Винсент уверивался в собственных силах с каждым днем все больше и больше. Император, казалось, вообще забыл о своем приказе относительно замены умершей принцессе, он касался этой темы только вскользь и не проявлял к ней большого интереса, посвящая все свое время дипломатическим переговорам с представителями заграничных империй и королевств. Кроме того юному монарху явно доставляло удовольствие вершить "акты возмездия", как он их называл. То и дело подписывал он приказы об облавах на самых именитых преступников империи, то и дело в прессе появлялись тщательно оцензуренные сообщения о зачистках и карательных операциях, а император в это время сидел в тронном зале своего дворца и довольно потирал руки. За два года своего правления он уже свыкся с мыслью, что Хаггард не даст ему вертеть экономикой и промышленностью как вздумается, вот и отводил душу тем, в чем советник не смел ему перечить.
   Винсент вытянул из пачки тонкую сигарету и закурил. Где-то вдалеке, за бывшим президентским дворцом, прогудел мотор машины, в противоположной стороне кого-то окликнул низкий мужской голос, во дворе залаяла собака, а потом снова все стихло. Хаггард снял ноги с парапета и вернулся к своим раздумьям. В последний раз он был в Глубоке неделю назад - как раз так давно, чтобы Роми начала скучать. В том, что она буквально изнывает от скуки, сомнений у него не было - слишком неумело скрывала она свою радость, когда он, облаченный в свой старинный костюм, непринужденно вступал в обширную столовую замка, галантно целовал ей руку и заводил разговор обо всем и ни о чем одновременно. В целом все обстояло гораздо лучше, чем он предполагал с самого начала, до встречи с девушкой - что и говорить, несмотря на все свои капризы и противодействия, она была умна, остроумна, достаточно образованна для своей печальной биографии и весьма и весьма красива. Винсент и не собирался скрывать от самого себя, что его привлекает ее стройная подтянутая фигура, которая, однако, совсем не соответствовала современным "модельным" идеалам 90х60х90, что взгляд ее грустных карих глаз вызывает у него покровительственную улыбку, что ее светлая кожа и чуть рыжеватые длинные волосы, и даже немногочисленные очаровательные веснушки на носу по-настоящему ласкают взгляд. Все эти детали делали игру только интереснее, не говоря уже о ее собственной к нему симпатии, которая была налицо с первого дня их знакомства. А теперь, после недельной паузы на фоне почти каждодневного общения, девушка наверняка должна просто растаять, когда советник приступит к решающей части своего плана. Вообще-то изначально он хотел растянуть удовольствие и создать себе двухсотпроцентную гарантию успеха, но быстро понял, что на это у него не хватит терпения. В запасе оставалось не более пары месяцев - как опытный политик, прекрасно знающий императора, Винсент не сомневался, что рано или поздно Энрин вспомнит о своем коварном плане и об отданном приказе, и тогда уж точно не останется ничего, кроме как действовать. Да, пожалуй, стоит несколько поторопить события... В способности убеждать неравнодушную к нему женщину в своей правоте Хаггард не сомневался, тем более, что в течение этого месяца он частенько касался в разговоре темы политики и своего желания ее изменить. О способе он пока умалчивал, но был вполне удовлетворен результатами таких разговоров - девушка явно поддерживала его, соглашаясь с тем, что Энрин никак не может быть императором, в котором нуждается страна.
   Советник решительно затушил сигарету в стоящей поблизости фарфоровой пепельнице и велел вынырнувшему из темноты комнаты за его спиной слуге принести письменные принадлежности. Переместившись за старинный секретер, стоявший в углу зала, Винсент принялся за давно продуманное письмо. Написание послания Розмари заняло у него не более десяти минут; перечитав свое творение, Хаггард даже усмехнулся - получилось на редкость проникновенно и искренно, так что никто, а уж тем более наивная Роми, не почувствует подвоха. Написав на плотном конверте имя получателя, советник отдал запечатанное его личной печатью письмо все тому же слуге и негромко выговорил:
   - Доставить в Глубоку к завтрашнему утру. Леди Кристин должна прочитать не поздее десяти часов утра.
   Слуга молча поклонился и бесшумно исчез в полумраке. Винсент хмыкнул. Пожалуй, подумал он, стоит отправиться спать - все же завтра предстоит решающая встреча с главной фигурой в данной игре, а эта встреча потребует от него мобилизации всех внутренних ресурсов.
  
   Розмари сделала очередной глоток минералки из бутылки и глянула в окно. Еще полчаса назад она поняла, что это занятие довольно бесполезное - окна везшего ее огромного тяжелого крайслера были сильно затонированы, так что окрестные пейзажи рисовались в стиле готов, то есть в унылых темно-серых тонах. Это резко контрастировало с сияющей голубизной неба и белым мрамором Глубоки, с зеленью полей и пестроцветьем клумб, так что девушка с удивлением отметила, что уже немного скучает по покинутому дому, вернее, месту заключения. Однако, покидать его или нет, она даже не задумывалась - напротив, прочитав письмо Хаггарда, которое служанка доставила ей за завтраком, она тут же забыла о еде и принялась лихорадочно собираться. Машину подали ровно в десять, по учтивой справке шофера в Прагу они должны были прибыть около полудня, так что теперь Роми сидела в прохладе кожаного салона, слушала какую-то ненавязчивую музыку с претензией на классику и в десятый раз за утро перечитывала письмо. Первое - и самое сильное впечатление - производил даже не текст письма, а то, каким оно было. Написанное на плотной гербовой бумаге с водяными знаками, ровным, мелким почерком со старомодными буквицами, скрепленное внушительной сургучной печатью с гербом, оно казалось отголоском позапрошлого века, некой скрижалью, содержащей в себе бесценную информацию. Впрочем, информация и правда была бесценной - во всяком случае, для Розмари, которая позволила себе снова раствориться в аккуратных строчках:
  
   "Дорогая Кристин!
  
   Позвольте мне выразить мое глубочайшее сожаление по поводу того, что столь долгое время я не имел счастья видеть вас - дела Империи совсем закрутили меня в своем водовороте, и я не мог выбрать свободного дня, чтобы провести его с вами. К сожалению, в ближайшее время никаких отдушин в моих серых рабочих буднях не предвидится, вряд ли я смог бы посетить Глубоку, но желание видеть вас толкнуло меня на одну мысль. Надеюсь, вы соизволите принять мое приглашение, и прибудете в Прагу, в мою резиденцию, 20 августа, то есть сегодня. Смею надеяться, что вы тоже хоть немного скучали по мне, и выражаю искреннее желание увидеть вас в моем доме сегодня же вечером.
  
   Всегда ваш,
   Винсент Хаггард."
  
   С одной стороны, все употребленные им обороты были до ужаса старомодны, но с другой стороны в них было что-то очень изящное и очень трогательное. Видно было, что человек тщательно подбирал слова, составляя это послание, старался выразить свои мысли как можно менее прямолинейно, чтобы не задеть своего адресата и исключить возможность неверного толкования текста. После этого письма Розмари уже не сомневалась, что ее явная симпатия - теперь она с уверенностью могла назвать это влюбленностью - не осталась незамеченной, и теперь должно что-то произойти. Правда, где-то в глубине души тлел предательский огонек сомнения, который изо всех сил рвался наружу и старался предупредить об опасности. Однако далекая от всех возможных интриг девушка решительно гасила этот огонек и думала: "Ну какое может иметь значение моя королевская кровь! Да любой нормальный человек лишь покрутит пальцем у виска, если сказать ему, что потерянная много лет назад принцесса нашлась! Даже с точки зрения простого обывателя это покажется бредом, не говоря уже о серьезных политиках правительства Норвегии, которых, надо полагать, отсутствие принцесс вполне даже устраивает - иначе бы они достали меня из-под земли значительно раньше этого Хаггарда. При возможностях и нравах современных людей уже перестаешь чему-либо удивляться". Из всего этого напрашивался только один разумный вывод - Винсент и правда оценил ее не как принцессу, а как женщину, даже если изначально преследовал какие-то другие цели. Кстати, тревога начинала скрестись в душе с утроенной силой, когда Розмари возвращалась к мысли о мотивах советника - даже несмотря на их заметно потеплевшие отношения и намечающуюся встречу, в его благородство она не верила. Нет, конечно, ей приходилось встречать людей с бандитскими лицами и добрейшими душами, но отнести к таковым Хаггарда было попросту невозможно - его физиономию сложно было назвать бандитской, но при этом даже по глазам никогда нельзя было сказать, о чем он думает. Эта загадочность тоже обладала немалой силой притяжения, так что всю дорогу от Глубоки в Прагу Роми строила самые разнообразные планы, как очаровать советника. Ей было совершенно понятно, что в данном случае просто так ничего не получится - слишком серьезный был объект - а потому в итоге просто решила импровизировать, утешившись мыслью о невозможности предугадывания его шагов.
   Мысли настолько захватили девушку, что она даже не заметила, как пролетели казавшиеся поначалу такими долгими два с небольшим часа пути. Выглянув в окно, Роми увидела, что находится в квадратном внутреннем дворе, что со всех сторон поднимаются невысокие стены, занятно расписанные под черно-желтоватые кирпичи, и что от массивных дубовых дверей в дальней стене к машине спешит аккуратно одетый молодой слуга. Выбравшись на свет божий, Розмари с удовлетворением отметила, что мир вновь обрел свои великолепные летние краски, что над стенами замка поднимаются верхушки каких-то хвойных деревьев вроде пиний, а весь имеющийся во дворике народ прямо-таки открыто выражает готовность ее опекать, в противоположность молчаливой и послушной только приказу хозяина прислуге в Глубоке. Что-то определенно изменилось, строить подозрительные догадки было ни к чему, и поэтому девушка с видимым удовольствием вступила в прохладу обширного светлого холла.
   Исследованием замка, который на деле оказался поистине огромным, почти как Глубока, Роми занималась весь день. С фасада на зрителя смотрели только две неуклюжие невысокие башни с зубцами вдоль черепичной кладки, расписанные все тем же однообразным манером с половинчатыми кирпичами, зато в сторону безымянного зеленого холма резиденция простиралась на порядочное расстояние. Вся ее территория была густо утыкана разнообразными постройками, соединенными друг с другом самыми невообразимыми коридорами, переходами и галереями, кроме того, бывший дворец барона Шварценберга имел огромные обширные погреба, далеко не все из которых были заполнены вином. Как выяснила девушка в процессе своей экскурсии - проводить которую, кстати, ей никто не мешал, больше того, за ней даже не следили - в замке имелся весьма неплохо оборудованный тир, вполне себе внушительный склад самого разнообразного оружия, включающий любопытные образцы старинных мечей и алебард, а так же небольшой, но великолепно отделанный спортзал. Последнему Роми обрадовалась больше всего и тут же с замиранием сердца поинтересовалась, не может ли и она воспользоваться сверкающими новенькими тренажерами. К ее величайшему удивлению, ответ она получила положительный - вежливый слуга обязался принести все необходимое для тренировки, а так же тактично напомнил, что время ограничено, и госпожа должна окончить свои занятия до семи вечера, ибо потом ее ждут иные дела. Подивившись про себя столь изысканному обращению, девушка согласно кивнула и на пару часов совершенно выпала из реальности, со всем возможным энтузиазмом упиваясь своими спортивными подвигами. Особое внимание она уделила боксерской груше - далеко не новой, что свидетельствовало о частом ее использовании - и в несколько минут выместила на ней всю накопившуюся злость. Правда, теперь злость эта пребывала в латентном состоянии, но стоило только немного дать ей вырваться наружу, как она снова поглотила Розмари без остатка. Вновь и вновь всплывали перед глазами картины пожара в приюте и разговора с Эриком Фишем в больнице, затем перестрелки и картинного взрыва мотоциклов, смерти Франческо и собственного оружия, наведенного на подосланных Хаггардом убийц... В изнеможении ударив по груше ногой с разворота, девушка вытерла пот со лба и устало присела на низкую скамеечку. Теперь она понимала - только сейчас она навсегда порвала всяческие отношения с прошлым, со своей второй жизнью, и позволила своим друзьям отойти в прошлое. Жизнь не собиралась останавливаться ради нее, ради бывшей бандитки, а потому следовало переломить себя и играть по ее правилам, даже если это было очень тяжело.
   Общение со спортивным инвентарем, как всегда, успокоило, и девушка сочла возможным даже вспомнить некоторые танцевальные па - поскольку приют располагался во дворце какого-то мецената, поборника традиций и яростного хранителя старины, детей обучали и танцам. В принципе, самому приюту это тоже было выгодно - мол, протирание паркета значительно лучше разбивания лампочек в уличных фонарях и прочих видов шпанского досуга. Роми, несмотря на ее довольно-таки раздолбайскую по подростковым временам натуру, танцы нравились - причем не только ритмичные, вроде джаза и хип-хопа, но и классические, как вальс или танго. Нельзя сказать, чтобы она как-то уж очень хорошо танцевала или имела к этому талант, просто в случае чего могла блеснуть своими знаниями. Конечно, без музыки создавалось совсем не то впечатление, но, как и всегда, знакомые движения значительно подняли Розмари настроение и она почувствовала себя готовой к новым подвигам. Получалось, что пока первоочередной задачей было налаживание взаимоотношений с советником. Если все удастся как следует, то в дальнейшем можно будет выпросить для себя какие-нибудь свободы, поблажки или что-то в этом роде - как только Хаггард поймет, что ей ни к чему убегать. Впрочем, наверное, он и так это уже понял, иначе с чего бы ему давать ей столько воли? Прага это же не поля у истоков Валтавы, здесь масса возможностей для побега и направлений для дальнейшего движения столько, сколько дорог в городе... Однако Роми даже не думала использовать для себя хотя бы одну из этих возможностей. В первую очередь ее интересовало, что будет сегодня вечером - а чутье подсказывало ей, что будет что-то очень важное. Приятное, убеждала она себя, хотя в последнем совсем не была уверена.
   Покои для нее приготовили в лучших традициях эпохи барокко - хотя девушка относилась к всевозможным пышностям довольно равнодушно, она не могла не отметить красоту великолепной лепнины потолка, росписи стен, а так же удивительной гармонии между всеми находящимися в комнате предметами, от самой мелкой табуретки до тяжелого трюмо с большим трехстворчатым зеркалом. Комната была выдержана в бирюзово-кремовых тонах, большое окно с неброским цветочным витражом давало достаточно розоватого закатного света и выходило на зеленый склон холма и спрятавшуюся в нем чью-то роскошную усадьбу. Быть может, это зависело от общей обстановки и отношения окружающих, но здесь Розмари почувствовала себя гораздо спокойнее, чем в Глубоке, хотя валтавский замок и внешне, и по интерьеру гораздо больше отвечал ее вкусам. Однако учитывая обстоятельства, тюдоровский дворец с его беломраморными стенами казался девушке почти тюрьмой, несмотря на роскошные яркие клумбы и незарешеченные окна. Здесь же каждый метр комнаты дышал простором и свободой, с парка на холме тянуло сыростью и прохладой, и атмосфера располагала к полной гармонии и соответствию. Приняв душ и как следует приведя себя в порядок (здесь девушка с удивлением обнаружила, что всевозможные процедуры с кремами, масками и скрабами доставляют ей удовольствие), Роми с наслаждением растянулась на кровати и прикрыла глаза. Ей казалось, что с утра прошла уже целая вечность, что Хаггарду пора бы себя обнаружить, если он не хочет вновь добиваться ее расположения, однако, призывая на помощь всю свою волю, она продолжала упрямо ждать. И не напрасно - очень скоро дверь отворилась, и в комнате появилась опрятная горничная средних лет, которая с превеликой осторожностью внесла и расправила на покрывале кровати что-то серое и блестящее. Роми заинтересованно дотронулась до этого нечта и замерла от предвкушения - как всегда, Винсент был в своем репертуаре, а потому желал видеть ее не как-нибудь, а в вечернем туалете. Судя по всему, туалет этот стоил баснословных денег, особенно с учетом того, что его дополняли изящные, но довольно большие украшения из граната в серебре. Девушка присвистнула - похоже, дело было гораздо серьезнее, чем она предполагала...
   Она была готова уже через несколько минут - на протяжении всей своей жизни Розмари была известна способностью быстро и методично собираться - и даже сама поразилась результату, увидев себя в зеркало. Длина ее волос не позволяла сделать какую бы то ни было замысловатую прическу, а потому она ограничилась одной неброской заколкой, собрав часть волос на затылке, а остальному позволив свободно ниспадать по плечами. Ее уши украшали сережки в виде гроздьев винограда, и в тон им шею немного оттягивало тяжелое гранатовое колье, манящее и завораживающее глубиной багрового цвета камней. Платье на девушке было светло-серого атласа, с длинной широкой юбкой и плотно облегающими руку рукавами, но с достаточно глубоким, хотя и аккуратным декольте, отделанным белой лентой. Довершением картины послужили неброский, но эффектный макияж, подчеркивающий глубину глаз серебристыми тенями, и удобные туфельки из мягкой кожи с ремешком вокруг щиколотки. В таком виде Роми почувствовала себя настоящей красавицей из сказок и ощутила готовность к подвигам. В конце концов, подумала она, я живу свою жизнь лишь один раз, а потому должна попытаться получить от нее все возможное!
   Несмотря на такую браваду, ее сердце колотилось как бешеное, пока она следовала за слугой по полутемными коридорам замка. Казалось, что кроме них двоих во всем дворце никого нет - такая стояла тишина и таким громким казалось эхо шагов под расписным сводчатым потолком. Однако все переменилось, когда они спустились на один лестничный пролет и преодолели еще один короткий коридор - в глаза ярким потоком ударил свет, и Роми обнаружила, что стоит на пороге огромного зала, похожего на бальный. Где-то треть помещения покрывал толстый ворсистый ковер, а сама эта треть была уютно отгорожена от прочего пространства выступающей стеной эркера и неброской, но элегантной шелковой ширмой, и там, в эдакой нише, стоял небольшой, накрытый по всем правилам стол. Тысячесвечная люстра под потолком переливалась хрустальными огнями, отражаясь в многочисленных мраморных плитах пола, за распахнутой балконной дверью сгущалась ночная тьма, особенно густая на фоне яркого искусственного света. В помещении имелось еще несколько дверей, на данный момент закрытых, а еще на фоне этого сияющего великолепия особенно выделялась стройная фигура Хаггарда. Услышав шаги свои гостьи, он тут же обернулся и склонился в поклоне:
   - Как я счастлив видеть вас, моя прекрасная леди Кристин! Пожалуй, недельная разлука пагубно сказалась на мне - мне действительно вас очень не хватало.
   Он выпрямился и окинул ее оценивающим взглядом. На этом основании Розмари решила, что вполне может ответить ему тем же, и осмотром осталась крайне довольна. Как и всегда, на нем была бархатная куртка с короткими рукавами, на этот раз украшенная серебристыми атласными вставками, рубашка, как и всегда, сияла нереальной белизной, сапоги были тщательно начищены, а на талии красовались два скромных пояса, один под острым углом к другому, украшенные белым металлом. Краски на его бледной физиономии не было, а серые глаза вроде бы улыбались, что сглаживало суровое впечатление, производимое шрамом.
   - Вы просто обворожительны, - наконец сказал советник и с чувством поцеловал руку девушки (она надеялась, что ее румянец прошел незамеченным).
   - Благодарю, - она сделала легкий книксен и улыбнулась. - Как это ни странно, а я тоже рада видеть вас.
   - О Боже, неужели это правда? Поверить не могу, что заставил вас скучать! - Роми не знала, расценивать это как издевку или принять за чистую монету, но в итоге остановилась на первом варианте и язвительно ответила:
   - Ну да, я бы даже сказала, в прямом смысле слова. Отсутствие вашего общества отрицательно сказалось на моих свободах.
   - Но ведь теперь это все в прошлом, не так ли? - теперь Винсент уже открыто улыбнулся и предложил ей руку. - Позвольте пригласить вас к столу.
   - Позволяю, тем более, что я чертовски голодна.
   Следующие несколько минут прошли в молчании - советник галантно усадил девушку в мягкое полукресло и каким-то неуловимым жестом отдал сразу два приказа. Свет в зале несколько померк, сделался не таким кричащим, а откуда-то из противоположного угла послышалась тихая музыка Вивальди.
   - О, да вы у нас ценитель культуры умерших цивилизаций! - фыркнула Розмари.
   - Ну почему же умерших? Родина композитора до сих пор радует нас своими нескончаемыми сокровищами...
   - Да бросьте, вы же не хуже меня знаете, что мир распался окончательно и изменился бесповоротно еще сто с лишним лет назад, когда началась война. Еще больше он изменился, когда подписали мирный договор, так что не стоит тешить себя иллюзиями.
   - Будь по-вашему. Однако если правда жизни так жестока, не лучше ли наслаждаться спасенными красотами, чем просто сетовать на прошлое? Вы его не измените, и я не изменю, хотя изменить настоящее мы с вами очень даже смогли бы.
   - Это как же, интересно?! - она отпила красного вина и отправила в рот кусочек прошуто с дыней.
   - Своей верой и своим неравнодушием.
   - Ой, да когда она кому помогала, эта вера? - рассмеялась девушка. - Вы меня поражаете - я ожидала услышать что угодно, но только не байки о вере.
   - Но ведь наши предки говорили, что вера может двигать горы, разве не так? И посмотрите, что мы имели: святая инквизиция сжигала людей по доносам других, которые искренне верили в ересь - это потом уже таким способом стали мстить врагам и убирать мешающихся политиков. Крестовые походы собирали под свои знамена сотни тысяч воинов, и далеко не все эти люди шли воевать только по указке королей и церкви, а потому, что их вела вера. История знает множество примеров, и я не хочу утомлять вас лекцией. Одно скажу еще - нет хуже греха, чем равнодушие. Не убеждайте меня, пожалуйста, что вам все равно - я в это не поверю.
   - Эх, опять вы правы, - досадливо сморщила нос Роми. - Ничего от вас не скроешь, прости господи!... Да, мне не все равно - иначе бы я не гоняла столько лет по дорогам в поисках приключений на свою голову и не старалась бы как следует насолить империи. Звучит парадоксально, но факт: в глубине души я всегда хотела изменить мир к лучшему, однако мне казалось - и по сейчас кажется - что в теперешнем мире можно выжить только противореча ему, что бы он там не проповедовал.
   - Что за чудо! - восхитился Винсент. - Очаровательная подростковая теория!
   - Может быть и подростковая, однако для меня она и по сей день не утратила актуальности. Я бы с превеликим удовольствием переделала мир, разумеется, не с целью им править - эту головную боль я готова уступить другим - но просто... чтобы дети не колотили других детей в приютах и не поджигали их в ночное время суток, - на этой фразе ее голос дрогнул. - Чтобы не устраивали глупых и жестоких облав в деревнях, чтобы забыли слово "донос", чтобы не боялись огня, ложась спать... По-моему, все так просто!
   - Ошибаетесь, дитя мое - все очень непросто, - улыбнулся Хаггард и подлил вина ей в бокал. - Однако мир изменить, конечно же, можно. Поверьте мне, в нашей Империи отнюдь не только мы с вами так недовольны происходящим. Вокруг еще масса народу, которая просто немного неуверенна в своих силах и сомневается в поддержке окружающих.
   - Ну вот сейчас вы звучите совсем по-сказочному, простите меня великодушно. В наше время восстание называется красивым словом революция, и несет оно в себе то самое, от чего мы хотим избавить страну - кровь, боль, огонь и насилие. Не очень-то правильно начинать новый мир старыми методами, не находите?
   - Просто поразительно, насколько точно вы передаете мои собственные мысли, - на самом деле он немало удивился такому факту, но виду не подал и продолжил. - Отсюда единственный вывод - верховная власть должна смениться быстро, в одночасье. Сами знаете - лишившись головы, Империя тут же ослабнет и с готовностью падет в любые руки.
   - И как же вы предлагаете убрать императора? Грубо выражаясь, просто замочить? - фыркнула Розмари. - Я в это не верю. Вашими устами да мед пить, честное слово. Как-то все у вас слишком просто и идеально выходит, а ведь на деле, как вы сами сказали, все очень непросто.
   - Я тоже люблю помечтать, - тонко улыбнулся советник.
   - А не скажешь!
   - Прошу вас, спрячьте свои шипы! Вам еще не надоело все время ершиться? Я же знаю, что на самом деле вы совсем не такая!
   - Ну-ка, ну-ка, интересно! И какая же я, по-вашему, на самом деле?
   - Тшшш! - он вдруг прижал палец к губам и прислушался. Роми невольно сделала то же, но, не уловив ничего подозрительного, нахмурилась:
   - Что еще за шутки?!
   - Это не шутки, это Штраус! - полушепотом заявил Хаггард. - Разве вы не слышите, как прекрасна музыка?
   Прислушавшись во второй раз, девушка вынуждена была признать, что он снова прав - музыка и правда была поистине волшебной. Нежная, легкая и невыразимо прекрасная, она тут же пробудила в душе Розмари воспоминания далекого детства, когда в приюте под новый год решили устроить детям праздник, а заодно приобщить их к культуре. Для реализации этого плана из архивов были извлечены запыленные кассеты позапрошлого века с записями концертов Венской Филармонии. Именно тогда Роми навсегда прониклась легкой, вселяющей надежду на светлое будущее музыкой семьи Штраус, однако потом в течение многих лет она этой музыки не слышала - по самым разным причинам, включая самые тривиальные. Однако теперь снова вновь приятно затрепетало, и девушка почувствовала страстное желание закрыть глаза и раствориться в певучих звуках, так великолепно звучащих в большом зале.
   - Вы позволите пригласить вас на танец?
   Вопрос прозвучал столь неожиданно, и был столь неожиданным по своей сути, что Розмари даже не сразу уловила:
   - Что?
   - Вы ведь умеете танцевать вальс, не правда ли? - его глаза улыбались, он протягивал к ней руку, и она поняла, что просто не сможет отказаться, даже извечная форма защиты в виде язвительного юмора ей не поможет.
   - Да, - тихо ответила Роми.
   Она медленно поднялась с места и положила руку на плечо советнику. Тут же ее захлестнул нестерпимый жар и она почувствовала, как щеки залил густой румянец - такая близость стройного тела Хаггарда просто опьяняла, хотелось делать глупости, совершать самые необдуманные поступки, и только возвышенная музыка помогала ей сдерживать свои эмоции. Ноги сами вспомнили первый широкий шаг, правая рука твердо сжала ладонь Винсента, обозначая дистанцию классического танца, и девушка с неописуемой радостью вновь ощутила эйфорию падения, ту самую, которая вроде бы осталась в далеких годах приютского существования. Оба партнера ступали по мраморному полу бесшумно, кожаная подошва туфель совершенно не скользила по плиткам, и музыка все пела и пела в душе Роми, заставляя ее забыть обо всем на свете. Скоро она обнаружила, что ее вообще уже ничего не заботит - ни все эти таинственные беседы о переменах, ни довольно жестокие события месячной давности, ни даже персона ее партнера. Был только танец, легкий, плавный, изящный, и была только музыка, светлая и прекрасная, как самая заветная мечта. Кстати, девушка с удивлением отметила, что советник великолепно двигается - создавалось впечатление, что в прошлом он был профессиональным танцором и оказался в политике чисто случайно, по странному стечению обстоятельств.
   Наконец музыка стихла, и Розмари наконец перевела дух. После столь длительного перерыва танцевать вальс оказалось делом совсем нелегким - немного ныла спина, и стук сердца отчетливо отдавался в висках не очень частыми, но невероятно мощными ударами. Еще больше ситуацию подогрело следующее - лишь только вальс замолк, Хаггард вдруг шагнул ближе к девушке и переместил вторую руку ей на талию. Ей же и в голову не пришло возмутиться. Наоборот, Роми поймала себя на мысли, что именно сейчас, как никогда раньше, ей хочется прижаться к нему крепко-крепко, потому как, несмотря на все ее резкие слова относительно недоверия, ей чертовски хотелось ему верить. Еще с первой их встречи девушка поняла, что советник чертовски в ее вкусе, а потому просто сохранять с ним враждебные отношения она ну никак не сможет. Настанет день, и ей придется закрыть глаза на все отрицательные стороны его сущности, потому что другого пути не будет. Судя по всему, этот день наступил именно сегодня - Винсент явно собирался сказать что-то важное, а если не сказать, так сделать. После недельной разлуки и после такого прекрасного танца Розмари готова была согласиться на что угодно, лишь бы быть рядом с ним. За это она себя ненавидела, но и напрягать свою волю, чтобы помешать развитию событий, тоже не хотела.
   Сколько времени они стояли так, молча, обнявшись, девушка не знала. Подняв голову с плеча советника, она обнаружила, что свет в зале обеспечивают теперь только толстые свечи, расставленные по углам, и два старинных канделябра, стоящие на их обеденном столе, что ночь за окном давно уже вступила в свои права, и что душа активно требует продолжения. Ну хоть какого-нибудь - тишина, поначалу такая уютная и домашняя, стала немного напряженной, словно наэлектризованной от невысказанных слов. Следуя любимой привычке, Розмари уже вознамерилась было высказаться первой, хотя и подумала, что это очень уж противоречит ее правилам. Однако Хаггард ее опередил - он немного отстранился и тихо сказал:
   - Ты чудесно танцуешь, Кристин.
   - Спасибо. Ты тоже, - тоже очень тихо отозвалась девушка, радуясь, что в зале царит полумрак, и советник не может видеть ее полыхающих щек. - Мне даже показалось, что вы... ты профессиональный танцор.
   - Ну конечно же нет! - улыбнулся он. - Танцевать я учился там же, где и ты. То есть в приюте. Ты помнишь, как посмеялась надо мной, когда я сказал, что понимаю твою приютскую жизнь лучше кого бы то ни было? Однако я повторюсь - тогда я сказал правду.
   - Прости. Тогда я была порядочно на тебя зла.
   - А сейчас?...
   - А сейчас ты же и сам видишь, что все стало иначе. Я не могу разобраться в себе... но я бы очень хотела, чтобы этот вечер никогда не кончался.
   - Время не в моей власти, но, думается, я смогу немного растянуть его, - Винсент хлопнул в ладоши, и под сводами зала снова разнеслись звуки вальса. На этот раз музыка была грустной, и девушка тотчас узнала ее - вальс пера композитора Доги она любила ничуть не меньше, чем легкие пассажи Штрауса.
   Партнеры снова закружились по зале, и на этот раз Роми почувствовала себя еще свободнее. Теперь она уже не боялась спутать шаги, она вообще не думала о движениях, переключив все мысли на персону своего кавалера. Она изо всех сил старалась смотреть поверх его плеча, как и положено, однако ближе к концу вальса поняла, что не выдержит, и слегка повернула голову направо. Хаггард поймал ее взгляд, и тут же шаги его замедлились, затем совсем замерли, и они снова застыли, на этот раз у дышащего прохладой выхода на балкон, крепко обнявшись и растворяясь в печальных звуках музыки. Розмари подумала, что еще через мгновение окончательно сойдет с ума, и в голову навязчиво приходили только два слова. Fuoco Nero. Еще тогда, долгий месяц назад, впервые ощутив резкий, насыщенный запах парфюма советника, она подумала, что его название полностью соответствует персоне ее тюремщика; теперь же девушка снова и снова возвращалась к этой мысли и с ужасом осознавала, что она уже безнадежно горит в этом черном пламени, и что рано или поздно оно сожжет ее без остатка.
   Вид с балкона открывался на молчаливый холм, где среди темной массы деревьев полыхала огнями богатая усадьба. Далеко внизу блестела отсветами фонарей Валтава, яркими пятнами выделялись дома, и нереально огромные башни небоскребов пронзали темное небо своими сияющими монстроподобными телами из стекла и железа... Казалось, что ночная тьма осязаема, небо имело странный желтовато-сиреневый оттенок из-за огней города, а царящая тишина делала всю эту картину поистине сказочной. Роми была уверена, что, увидь она пражские небоскребы днем, ее бы снова захлестнул приступ отвращения и ярости - со своего первого визита в город она была до глубины души потрясена таким актом вандализма со стороны властей - но теперь, тихой августовской ночью, все было иначе. Еще вечером над городом стали собираться пухлые кучевые облака, отливавшие свинцом, а над землей потихоньку скапливалась тяжелая духота, что предвещало дождь. Теперь же откуда-то веяло сыростью и прохладой - похоже, где-то на смену летнему зною уже пришел сентябрьский дождик - и Розмари с наслаждением глубоко вздохнула. Она действительно хотела, чтобы эта ночь не кончалась - пусть даже события на века замрут в этой секунде, и не произойдет ничего из того, чего она так хочет и так боится.
   Однако замирать события отнюдь не собирались - нежная, но настойчивая рука Винсента увлекла ее обратно в помещение, и на этот раз они оказались не в давешней бальной зале, а в небольшой уютной комнате, судя по тому, что можно было различить в полумраке, спальне. Света было мало - его давали только три толстые свечи, стоявшие на столе, на старинном комоде в углу и на широком подоконнике красного дерева - но даже неверное пламя позволяло разглядеть теплые пурпурно-золотистые тона мебели и тяжелых портьер, почти целиком закрывавших окна и балконный проем. В воздухе чувствовался слабый аромат каких-то благовоний, похожих на сандал и пачули, и от этого запаха Роми поняла, что окончательно теряет голову. Она тесно прильнула к Хаггарду и, словно боясь потерять его, изо всех сил вцепилась пальцами в бархат его куртки. Она понимала, что с ее так называемой неприступностью покончено навсегда, что теперь-то уж точно он сможет сделать все, что ему заблагорассудится и исполнить свои самые черные планы, какими бы они ни были, но ей было все равно. Умением смотреть вперед девушка никогда не отличалась, для нее существовал только сегодняшний, в лучшем случае завтрашний день, а потому она даже боялась предположить, какой станет реальность после восхода солнца.
   Советник немного отстранился и невесомо пробежал пальцами по спине Розмари, ловко расправляясь с мелкими пуговками корсажа платья. Шелк нежно прошуршал в ночной темноте и сияющей в полумраке серебристой массой соскользнул к ногам девушки, которая почувствовала, что неудержимо краснеет, потому как ситуация до крайности напоминала какой-то пошлый дешевый роман. Комната дышала роскошным теплом эпохи барокко, главный отрицательный герой был привлекателен сверх всякой меры, умен и неприлично элегантен в своей черной бархатной куртке под старину, а главная героиня повествования чувствовала себя тонущей в настоящем водовороте. Мешать происходящему она ничуть не собиралась, но одна мысль о том, что принесет утро, заставляла ее дрожать как на сквозняке. Видимо, Винсент это заметил - снова прошуршала материя, в полумраке призрачно забелела его простая рубашка, и он неожиданно легко для своего худощавого сложения поднял Роми на руки. Только теперь она решилась поднять глаза - чтобы увидеть легкую, почти незаметную улыбку советника и его блестящие возбуждением яркие глаза. Он бережно опустил девушку на толстую перину, покрывавшую широкую барочную кровать и почти незаметно лишил ее всех тех незначительных предметов одежды, что на ней еще оставались. Пальцами затушив ближайшую к кровати свечу, Винсент наклонился над Розмари и нежно, но очень настойчиво поцеловал - впервые за этот вечер. Ей еще успела прийти в голову идиотская мысль о том, что, пожалуй, события развиваются в обратном порядке - как-то нелогично, когда первый поцелуй случается в такой обстановке, когда оба партнера уже полностью готовы к дальнейшим вполне определенным событиям. К счастью, вызвать настоящий смех эта мысль не успела - горячее дыхание советника уже согревало шею, а его ласковые руки на довольно длительное время лишили девушку способности думать. Существовала только почти осязаемая тишина, нарушаемая лишь их тяжелым дыханием, и существовали только исполненные тепла и нежности глаза Хаггарда, почти все время прямо устремленные на нее.
  
   Винсент Хаггард, первый советник Империи, лежал, свободно раскинувшись на кровати, и сосредоточенно изучал потолок. На душе было на удивление легко - события последних нескольких часов принесли ему немалое удовлетворение, и он вынужден был признать, что охотно повторил бы все это даже в полной независимости от собственных далеко идущих планов. Роми сладко дремала, доверчиво прижавшись к его плечу, а советнику уже полчаса как не терпелось приступить к самой важной части плана, который должен был несколько изменить положение в стране и проложить наконец дорогу в светлое будущее - не только лично для него, но и для всей империи. Отпускать его от себя девушка не собиралась, поэтому о позднем втором ужине можно было не думать, хотя Винсент не единожды уже подумал, что не отказался бы от хорошего куска мяса, так что приходилось довольствоваться сигаретами. Вот и сейчас Хаггард, тяжело вздохнув, переставил поближе к себе тяжелую стеклянную пепельницу и закурил очередную - уже третью за прошедшие полчаса - сигарету. Шоколадный дым несколько успокоил его нетерпение, однако совсем ненадолго. Еще через четверть часа, окончательно пресытившись ожиданием, советник, потянувшись за новой сигаретой, намеренно резко шевельнулся - Розмари тут же беспокойно привстала на локте и заспанно спросила:
   - Что случилось?
   - Ничего, ничего, - успокоил ее Винсент. - Просто немного затекло плечо. Извини, что разбудил.
   - Я не спала, - заявила она, и он тут же улыбнулся - подумал, что она бы так не говорила, если бы видела сейчас свою заспанную мордашку в зеркало.
   - Спи, котенок. А вот меня тебе придется ненадолго отпустить - я чертовски проголодался. Что скажешь насчет стейка с кровью, а?
   - Ничего хорошего, - проворчала девушка. - Жареное ночью вредно.
   - Сам знаю, но есть все равно хочется. Ладно, подожду, пока ты уснешь снова.
   - И не надейся, не усну, - Роми устроилась поудобнее и снова тесно прижалась к его плечу. - Я не хочу, чтобы ты уходил - ни сейчас, ни потом.
   - Очень хорошо, потому что твое желание целиком совпадает с моим.
   - В каком смысле? - тут ее сердце беспокойно дернулось. Ну не могло быть все настолько хорошо, не могло и все тут! В этой фразе крылся подвох, она пока не знала, какой именно, и от этого разволновалась еще сильнее.
   - Так, все-таки мы подошли к этой теме, хотя я очень хотел обсудить ее позже, не в такой обстановке, - Хаггард старательно затушил окурок в пепельнице, приобнял Розмари за плечи и осторожно начал. - Что ж, наверное, и правда не стоит откладывать такой серьезный разговор в долгий ящик. Помнишь, я говорил тебе, что будущее страны зависит от нас с тобой?
   - Да, ты еще нес какую-то чушь про веру и крестовые походы, - натянуто улыбнулась девушка. - Неужто ты решил наконец пояснить, что ты имел в виду? Сам же, наверное, понимаешь, что при всей моей наивности, я этой ерунде не поверила.
   - Наберись терпения и послушай меня. Как ты знаешь, отец нашего императора, Дункан ин Эрвейн захватил трон, учинив в стране жестокую революцию. Случилось это около десятка лет назад, потом Дункан еще какое-то время носил смиренную маску и во все стороны вещал, что Европейская Империя больше вовсе не империя, а самая справедливая и демократическая в мире республика. Что и говорить, старикан поступил умно, использовав античный пример - ведь в свое время, по тем же соображениям или нет, а Цезарь сделал то же самое. Да, люди не называли его царем, а сенат даже возмутился его желанием стать полновластным и единственным властителем империи, но они покорно шли за ним и признали лидером. В нашем случае последовавший за убийством Цезаря парадокс не произошел - Рим признал-таки Августа императором, хотя и убил Цезаря за желание стать таковым.
   - Я в курсе, - нетерпеливо вставила Розмари. - Мы в школе проходили историю древнего Рима, я как-то на редкость четко помню всю эту историю с триумвиратом, плавно ставшим империей. Только пока я совершенно не догоняю, при чем здесь все эти дела давно минувших дней.
   - Слушай дальше. Долго просидеть на троне Дункану не удалось, потому как наше общество чересчур ревностно возродило старинные традиции, и его сын ну никак не мог ждать еще энное количество лет до смерти отца. Юный Энрин взял да и отравил своего отца, как в старые добрые времена, а сам сел на трон, со скорбной миной вещая о слабом сердце Дункана. Между нами говоря, этот индивид был здоров как бык несмотря на свои законные пятьдесят, и даже мне нечасто удавалось выдерживать столько, сколько выдерживал он - и на тренировках, и в государственной деятельности. Однако суть дела состоит в том, что настоящих прав на престол у Дункана не было - ведь королевская династия, утвержденная после окончания войны, была безбожно истреблена четырнадцать лет назад - следовательно, прав на престол нет и у его сына. Из этого следует вывод, что на трон теперь с равным успехом может сесть любой проходимец. И я тебя уверяю, что теперь или потом, а проходимец это сделает, потому как в нашей стране только с виду все сложно, а на самом деле все проще некуда.
   - Да какая разница, все равно же, грубо говоря, хорошие и справедливые никогда не дорвутся до власти, потому что все время, пока стоит мир, она достается уродам, олигофренам и дебилам.
   - Вот чтобы избежать очередного такого эксцесса, вместо проходимца на трон сяду я.
   - Ну примерно это я и предполагала, когда ты говорил о недостатке полномочий, - стараясь говорить непринужденно, сказала Роми, хотя впоследствии она могла поклясться, что уже в тот момент начала догадываться о дальнейших словах советника.
   - Но вот беда - прав на престол у меня ничуть не больше, чем у Энрина, так что скинуть меня с этого трона сможет любая прыткая сволочь. И чтобы никто не смог усомниться в моей власти, мне нужна твоя помощь.
   - Моя?! Ты в своем уме?
   - Разумеется. В твоих жилах течет королевская кровь, Кристин, а потому только ты можешь узаконить мой титул. Видишь ли, жениться на какой-либо принцессе, которая никуда не терялась, я не могу, потому как моя родословная - это тихий ужас, и лучше не поминать моих простонародных предков вслух. Но ты - совсем иное дело. Женившись на тебе, я обрету все козыри, потому как смогу наплести всем страждущим какую угодно историю твоего чудесного спасения от смерти в безвестности. Что скажешь?
   Розмари молчала, изо всех сил стараясь совладать с охватившей ее яростью. Так вот, значит, чему служили все эти беседы о политике и недостатке полномочий, вот зачем он убеждал ее в том, что только она может ему помочь. И вот теперь самая обидная и ужасно банальная правда, наконец, вылезла наружу - конечно, никаких благородных мотивов Хаггард не преследовал, и плевал бы он на норвежцев, если бы они не угрожали подпортить товар. И конечно, чего уж тут сомневаться, и мысли у него не было о каких-то чувствах тогда, после ужина, когда они танцевали вальс. Он прекрасно понимал, что в такой обстановке растает любая женщина, тем более, что он был прекрасным психологом и давно уже все понял о персоне своей подопечной. И вот теперь, достаточно надежно, как ему казалось, привязав ее к себе и навешав ей на уши всевозможной лапши о добре и справедливости, он без всякого зазрения совести выкладывает ей свои планы. Нет, конечно спасибо за честность, но до чего же больно и противно - ведь сама-то Роми уже давно, почти в тот день, когда они познакомились, по уши в него влюбилась. А Винсенту, оказывается, до этого нет никакого дела, и все потому, видите ли, что он возжелал власти!
   - Я же говорила, что на благородного рыцаря ты рожей не потянешь, - наконец жестко и холодно выговорила девушка. Она рывком поднялась с постели и принялась лихорадочно одеваться. Получалось плохо - от возбуждения руки тряслись, а потому покрасневшая как рак Розмари долго не могла справиться с застежкой лифчика, а уж пуговки платья показались ей настоящей пыткой.
   - Похоже, я получил отрицательный ответ, - хотя она не могла видеть его лица, но голос звучал немного растерянно, хотя и слышно было, что советник изо всех сил пытается скрыть свои эмоции.
   - Какая удивительная проницательность! Хотя, должна тебе сказать, что при всем ужасе данной ситуации, ты поступил как настоящий мужик.
   - Что? - удивился он, садясь на постели.
   - Да-да, как настоящий сволочной мужик. Только в одном ты просчитался - я ни за что не соглашусь стать пешкой в твоей политической игре, даже если ты поднесешь мне бриллиантовую диадему на бархатной подушке.
   Девушка нервно оправила на себе платье и обернулась. За время ее выступления Хаггард тоже успел одеться, причем по неизвестным причинам он изменил своим привычкам, а потому на нем красовались темно-серые брюки в тонкую полоску, белая рубашка с темной вышивкой на спине и остроносые, начищенные до блеска туфли. Впечатление офисного работника портили только крупные запонки на рукавах и все те же часы "Роллекс" на запястье, но свою собеседницу он этой метаморфозой ничуть не удивил. Она презрительно оглядела его и фыркнула:
   - Куда навострился? Я все равно уйду, хочешь ты этого или нет! Хватит с меня! Твое внимание усыпило мою агрессию, но вовсе не потому, что это ты такой замечательный, а по гораздо более прозаичной причине - потому что я полная дура. Последним обстоятельством ты в полной мере воспользовался, а я вообще дважды дура, потому как позволила этому безумию совершиться. Привязать меня к себе тебе не удалось, зато ты причинил мне такую боль, что сейчас я ненавижу тебя столь же страстно, как хотела пару часов назад.
   - Прошу тебя, не делай столь поспешных выводов! - он с раздражением почувствовал, что происходящее выбивает его из колеи. Еще больше раздражало, что он совершенно не понимал, почему - скандалов с женщинами он пережил немало и никогда особенно не брал их в голову, тут же переключаясь на иные проблемы или возможные способы прекращения этих конфликтов. Так было всегда, но только не сейчас. Почему-то произнесенная им речь о королевской крови ранила и его тоже, причем гораздо глубже, чем он мог предположить. Его погубила правда, на которую он делал самую большую ставку - вернее, даже не сама правда, а то чертовски неудачное время, в которое он ее сказал.
   - А вывод тут может быть только один, - отрезала Розмари, широкими шагами направляясь к двери. - И звучит он так: пошел ты со всеми своими планами, господин советник! Ноги моей больше в твоих замках не будет!
   Она вылетела в коридор и быстро зашагала по скользким мраморным полам. Она понятия не имела, в какой стороне находится парадный вход в замок, но чувствовала, что инстинкт ведет ее правильно. Она и правда была полна решимости бежать куда глаза глядят и прекрасно понимала, что сейчас ярость и боль дадут ей силы справиться со всеми, кто встанет на ее пути. Стук каблуков гулко отдавался под сводчатым потолком в полной тишине погруженного в сон замка, и только за спиной гремели шаги - очень быстрые шаги - советника. Через пару мгновений он догнал ее, крепко сжал запястья ее рук в ладонях и сбивчиво заговорил:
   - Погоди, Кристин!...
   - Роми, - сквозь зубы процедила девушка. - Пусти!... - чем дольше она говорила с ним и находилась здесь, тем больше противоречивых чувств захлестывало ее душу. С одной стороны, она готова была убить этого самоуверенного типа, который окончательно покорил ее сердце и вытеснил оттуда заботливого Франческо своей холодностью и ледяным обаянием, а с другой понимала, что в данный момент буквально сгорает от той самой страсти, что не так давно толкнула ее в его постель. "О боже! - крепко зажмурившись, взмолилась Розмари. - Помоги мне выпутаться из этой истории! Дай сбежать отсюда подальше!". Меж тем Винсент, словно не слыша ее, продолжал:
   - Ты не права, когда обвиняешь меня в корыстности!... Я сделал то, что я сделал потому, что...
   - Закрой свой лживый рот! - резко перебила она. - Я тебе процитирую что ты сейчас скажешь - что мысль о королевской крови посетила тебя уже потом, когда ты удовлетворенно дымил сигаретой после того, как получил свое. Черта с два! И в мыслях у тебя никаких чувств не было!...
   - Да в конце концов, это неправда!
   - Неужели?!
   - Да!!! И я могу это доказать!
   Не дожидаясь очередной волны протестов и оскорблений, советник крепко прижал к себе девушку и поцеловал. Поцелуй получился довольно грубым, исполненным какой-то нечеловеческой страсти, но зато на редкость точно соответствовал настроению, кипящему в душе обоих. Хаггард почувствовал, как по телу разливается опасный жар, и подумал, что стоящий в темном углу старинный стол, пожалуй, ничем не хуже кровати и вполне подойдет для дальнейшего развития событий. Несмотря на свои нападки, Розмари явно не возражала - ее губы охотно раскрывались ему навстречу, руки крепко сжимали его талию, да и вообще, судя по всему, ярость девушки ограничивалась только словами. Сам Винсент не уставал себе поражаться - всего пару месяцев назад он был уверен, что никогда вот так не сорвется, какие бы цели ни были перед ним поставлены, но теперь все было иначе. Он ощущал мучительную боль где-то в области сердца, когда представлял, что Роми действительно выполнит свою угрозу и уйдет. Никакая охрана ее не остановит, а идти на жестокие меры вроде веревок и наручников советник совершенно не хотел. Как ни крути, а общение с этой девушкой оставило в его душе слишком глубокий след, чтобы можно было рассматривать ее просто как деталь сложного политического пазла.
   Девушка выгнулась под его руками и даже позволила усадить себя на тот самый стол, что ему так приглянулся. На миг Хаггард уже поверил, что буря миновала и все хорошо - все началось просто великолепно, и смысл фразы, брошенной Розмари на пике страсти, дошел до него только потом, когда он пытался отдышаться, тяжело опираясь руками о столешницу. Девушка тоже молчала, глядя куда-то в сторону, но Винсента продрал по коже мороз, когда он вспомнил ее слова. В тот момент, крепко сжав бедрами его бока и зарывшись ладонями в его светлые волосы, Роми тихо, но вполне ясно выдохнула:
   - Если б ты только знал, советник, как я тебя ненавижу!...
   В наступившей тишине шорох шелка ее платья показался зловещим и ужасающе громким - она без всякого труда отстранила обессиленного советника с дороги и как ни в чем не бывало продолжила свой путь прочь. Хаггард выругался себе под нос и поспешил следом, на ходу заправляя рубашку в брюки. При этом он не переставал говорить:
   - Ну послушай же, Кристин!
   - Роми! - яростно выкрикнула она в ответ, даже не обернувшись.
   - Ты можешь уделить мне две минуты?! - в отчаянии проговорил он, понимая, однако, что ничего этим не добьется.
   - Могу. Щебечи, но покороче, - она резко развернулась к нему и скрестила руки на груди. - Хотя я не думаю, что ты скажешь что-то умное. Как любил говаривать один мой знакомый, поздняк метаться.
   - Я не хочу, чтобы ты думала, будто я сделал все это только ради собственной выгоды, - старательно подбирая слова, начал Винсент. Почему-то он обнаружил, что не может смотреть девушке в глаза, а потому теперь пристально изучал красивые мраморные плиты пола. - Это совершенно не так! Мысль о королевской крови была вторичной, клянусь!...
   - Ты только напрасно транжиришь отпущенное тебе время, хочу я тебе сказать, - перебила она. - Твои слова, и сегодняшний вечер, и вообще вся эта кутерьма были составными частями единого целого, одного паскудного и честолюбивого плана. Ты с самого начала знал, кто я такая, больше того, ты искал меня - да еще так методично, чтобы тебя не дай бог никто не опередил. И от императора ты меня скрываешь всего лишь потому, что боишься - а ну как он отнимет у тебя твою единственную надежду на трон и сам узаконит свой титул, да еще и раззявит пасть на Норвегию? И он это охотно сделал бы, если бы был в курсе происходящего. Еще мое счастье, что ты такой скрытный и тебе хватило ума не трепаться о своих достижениях.
   - Я не хочу, чтобы ты уходила! - запротестовал Хаггард. В эти секунды он себя просто ненавидел - за то, что сейчас оправдывался перед какой-то девчонкой, как будто был не советником империи, а влюбленным студентом! И все это только для того, чтобы не дать плану рухнуть... Господи, ну как можно было так жестоко просчитаться?! Что за идиот придумал в свое древнее и дикое время постулат о том, что любая правда лучше лжи?! Черт бы его подрал на девятом круге ада... Теперь из-за этого постулата рушится абсолютно все, и даже сам статус советника находится под большим вопросом. Теперь надо врать Энрину, как-то оправдывать отсрочку исполнения его приказа о дублере якобы погибшей принцессы, а тут уже не отделаешься дешевой ложью, ее придется продумать как следует. Но хуже, гораздо хуже была мысль о том, что в эти секунды он навсегда теряет Розмари. До теперешнего вечера он и не подозревал, насколько глубоко поразила его сердце эта отчаянная бандитка, насколько сильно тронула она его чувства - то есть сделала то, чего не удавалось до сей поры почти никому!... Вот чертовщина...
   - Ясный перец, кому же охота терять свои козыри! Однако в этой игре фулл-хаус у меня, а ты остался в дураках. Знаешь, а ведь сегодня я бы сказала тебе то главное, о чем думала все эти дни. Честное слово, презрела бы свою гордость и сказала, - она грустно вздохнула и тихо продолжила. - И несмотря на все это, сейчас я ухожу и очень надеюсь, что больше никогда тебя не увижу. Я не заслужила той боли, что ты причинил мне.
   - Но ведь... но ведь я тоже!... - он собирался было сказать то, что собиралась сказать она, хотя и понимал, что это прозвучит глупо. Он был готов на любую ложь, лишь бы удержать ее в замке - хотя бы ненадолго, чтобы выиграть время и какими-нибудь правдами и неправдами все же уговорить ее помочь. Однако Роми подняла руку в предупреждающем жесте:
   - Помолчи, Винсент. Помолчи и подумай. Если ты скажешь то, что собираешься, мне будет еще во сто крат больнее. Ты в совершенно безвыходной ситуации, так что поступи благоразумно - отпусти меня. Забудь об этой ночи, думай, будто ее не было!
   - Но я не смогу...
   - О нет, я уверена, сможешь, - по ее губам пробежала язвительная усмешка, когда она говорила. - Многих привлекает высокое общественное положение, ради денег и статуса многие готовы на очень большие жертвы, а ты, к тому же, еще и чертовски хитрый и обаятельный тип. Так что за твою личную жизнь я ничуточки не переживаю.
   - И очень зря, юная леди - он никогда не умел строить отношения с женщинами.
   Хаггард и Роми одновременно обернулись - этот новый голос раздавался со стороны только что покинутой ими затемненной комнаты, и по тембру он разительно напоминал голос Винсента, но был несколько теплее и... и веселее, что ли. На физиономии советника был написан настоящий ужас - видимо, он знал говорившего, и это знание отнюдь не вселяло в него надежд на светлое будущее. Скоро этот самый говоривший появился в комнате собственной персоной, заставляя девушку непонимающе на себя таращиться и теряться в догадках. Он был высок и худощав, треугольная бледная физиономия носила выражение вселенской доброты и смирения, а улыбка чем-то напоминала анимешных персонажей из японских мультиков. Глаза у этого типа были ярко-голубыми, как васильки, прямые светлые волосы свободно ниспадали на плечи и почти сливались с длинным белым одеянием с красной тесьмой по подолу и у ворота. Вокруг талии странного ночного гостя дважды обвивался толстый кожаный ремень с массивной пряжкой, однако никаких признаков оружия не наблюдалось. В одной руке этот чудак сжимал длинную отполированную палку, а другая в это время покоилась в кармане его хламиды. Розмари почувствовала, что ее желание смыться отсюда сильно как никогда - от этого человека волнами исходила какая-то угроза, хотя внешне он был воплощением добра и света. Это пугало - гораздо сильнее, чем его неожиданное явление.
   - Да-да, как это ни прискорбно, Винс вообще редко думает о ком-то, кроме себя, - бесцеремонно продолжил чудак, подходя еще на несколько шагов. - Держу пари, вы были о нем куда лучшего мнения.
   - Каин, какого черта ты здесь делаешь?! - едва сдерживая ярость, прошипел Хаггард, до боли сжимая кулаки. К его ужасу, он чувствовал знакомое жжение вдоль левой стороны тела - таким образом всегда начиналась трансформация, а он страшно не хотел, чтобы Роми увидела его истинную сущность. С другой стороны, кулаки так и чесались отомстить - ведь в прошлую их встречу именно Каин так здорово ему напинал, что Винсент почти неделю провалялся в больнице, а шрам с лица так и не рассосался, несмотря на все усилия врачей с их силиконовыми корректорами. - Совсем стыд потерял - уже ко мне в дом по ночам влезаешь!
   - Полно тебе, братец, разве ты так уж не рад меня видеть? - как ни в чем не бывало отозвался Каин. - Ведь мы же в последний раз встречались в Саарбрюккене, целых два года назад. Как ни крути, а мы все же родственники.
   - О, чудно, значит, вам есть о чем поговорить, - наконец выговорила Розмари. - Думается, третий тут лишний, так что доброй вам ночи.
   Не дожидаясь ответа, она развернулась на каблуках и поспешила прочь, услышав еще, как Винсент отчаянно крикнул:
   - Роми!...
   Ее совершенно не интересовало, кто такой Каин и откуда он взялся. Самое главное, что Винсент, похоже, его немного побаивается, а значит, предпочтет сначала решить все дела с ним, а уж потом начать вторую охоту за одной маленькой, но очень шустрой принцессой. Правда, теперь эта принцесса стала значительно умнее, она точно знает, что ее ищут, а потому будет прилагать все усилия, чтобы спрятаться подальше - и никакой GPRS ее не найдет! В конце концов, у нее были друзья - те самые шумные ваганты под предводительством Эрика Фиша, которые всегда будут рады видеть ее у себя в лагере. Выяснить их местоположение будет не так уж и сложно - главное, найти темный угол и дотянуть до утра, когда откроются Интернет-кафе и магазины. Розмари прекрасно понимала, что в шелковом платье старинного фасона она заметна как синий заяц на красном снегу, поэтому остро ощущала необходимость в обновке. Остро стоял вопрос денег - разумеется, у нее не было ни единого цента, а потому стоило задуматься, откуда их взять. Долго думать не пришлось - спускаясь по широкой лестнице в главный холл замка, девушка непроизвольно поднесла руку к шее и поняла, что дорогущее гранатовое колье вместе с серьгами все еще на ней. Отлично, такое колье могло потянуть самое маленькое на тысячу евро, а уж вместе с сережками - на все две. Можно было, конечно, попытаться продать и платье, но в данный момент оно бы вряд ли кого привлекло - в ходе известных событий его широкая юбка изрядно помялась. До утра времени было еще много, и воодушевленная Роми дала себе твердое обещание - решать проблемы по мере их поступления.
   Она беспрепятственно вышла на улицу и с наслаждением вдохнула свежий ночной воздух. Да, конечно, на рассвете придется померзнуть, но эти временные неприятности вполне стоили свободы, которая распахивала перед беглянкой самые широкие горизонты. Под влиянием мыслей о том, что больше никто не смеет ей командовать и все будет только так, как захочет она, девушка временно забыла о Хаггарде и его некрасивом поступке и решительно зашагала к преграждавшему путь шлагбауму. Охранник удивленно посмотрел на нее из своей будки, но остановить не решился - видимо, вообще не знал, кто она, а может, получил в свое время приказ не ущемлять свободу юной леди. "Ха, леди! Да в гробу я видала всех этих леди!" - подумала Розмари, выходя на площадь. Три года назад, когда она впервые посетила Прагу, Франческо устроил ей две экскурсии - дневную и ночную, и обе были настолько захватывающими, что все это время она вспоминала о них с изрядной долей ностальгии. Тот день, что они бродили по Праге, выдался серым и мрачным, с реки дул холодный ветер, и от этого казалось, будто потемневшие от времени здания вдоль кривых улочек прямо-таки дышат зловещими легендами об алхимии и императорских застенках, известных своими палачами. Ночью же все было иначе - никогда в своей жизни Роми не думала, что ночь может быть значительно теплее, добрее и уютнее дня. Мягкий свет пражских фонарей разгонял тьму на пустынных уже с половины одиннадцатого уличках, город замер, отсыпаясь и готовясь к новому суетному утру, но при этом он совершенно не внушал страха. К примеру, репутация ночных Ганновера или Кордовы были хуже некуда, а вот Прага, напротив, славилась как самое спокойное место в мире. Почему-то туристы не интересовались исторической частью города по ночам, предпочитая просиживать штаны в барах и ресторанах, и вот уже много лет районы Старомнестсткой площади и Карлова моста мирно ждали в ночи тех, кто сможет оценить их величие по-настоящему.
   Одной Розмари было все-таки немного не по себе, когда она проходила под аркой президентского дворца, спешила вниз мимо собора Святого Вита, нависавшего над ней спящей, подсвеченной фонарями громадой. Кривая уличка, ведшая на набережную, была почти не освещена, и девушка частенько спотыкалась о выдающиеся из брусчатки булыжники; с сожалением подумала она о своих туфлях - что ни говори, а красивую и дорогую обувь она любила, так что мысль о том, во что превратятся белые туфли к утру, если их так безжалостно обивать о камни, была довольно грустной. С другой стороны, какое это могло иметь значение теперь, когда на кон были поставлены свобода и дальнейшее существование?! Титул - да бог с ним, с титулом, все равно Розмари верила в этот бред только самыми наивными частичками своей души. Ее жизнь до общения с советником была довольно суровой, так что девушка уже давно рассталась с большинством иллюзий, кроме таковых о любви. Она не сомневалась, что, чуть только ей удастся найти укромное местечко, годящееся для убежища, мысли о Винсенте снова не дадут ей покоя, и уже заранее пыталась подготовить себя к предстоящему приступу жалости к себе.
   Очутившись на набережной, Роми подумала, что переулочки смотрятся значительно привлекательнее, чем широкая проезжая часть со снующими время от времени машинами, а потому, миновав один из современных мостов, она снова нырнула в проем между двумя покосившимися средневековыми домами. Прагу она знала не очень хорошо, но по виднеющимся впереди башням поняла, что скоро из-за поворота улички выглянет Карлов мост, а за ним можно уже сбавить шаг и немного отдохнуть. Пражская Венеция и окрестности реки Чертовки и в дневное время были не слишком многолюдны, тем более, что Хаггард наверняка подумает, будто девушка направила свои стопы в центр города, который гораздо лучше освещен и охраняется полицейскими патрулями. Насколько Роми помнила со своего прошлого визита в столицу, за пристанью речных теплоходов узкая полоска газона с несколькими старыми деревьями совсем не была освещена - за ней лежало какое-то полуразрушенное старинное здание, окруженное заросшим парком, и полицейские патрули никогда туда не заглядывали. Быть может, из-за близости самого большого в Чехии делового центра - огромного строения из стекла и металла - быть может, из-за установившегося в последние десятилетия менталитета, шпана и мелкий преступный элемент это место не облюбовали, так что оно находилось на лице Праги извечным молчаливым пятном. Это Розмари устраивало - она решила направиться именно туда, хотя и откровенно побаивалась. На фоне последних событий спокойствия, присущего Праге, в душе не было, и скоро девушка обнаружила, что дрожит. Эмоций было много, как-то идентифицировать их она уже отчаялась, а потому приходилось надеяться только на самое эффективное лекарство - время, и идущее в ногу с ним забвение.
   За размышлениями, сомнениями и страхами время прошло незаметно, и вскоре Роми обнаружила, что стоит на краю маленькой площади, что слева тихонько шепчутся воды Валтавы, а впереди, там, где она надеялась найти только погруженный во тьму берег, слабо мерцают в ночной темноте какие-то огни и слышатся приглушенные голоса. Время от времени можно было различить еще какие-то тихие звуки, вроде стука посуды и треньканья каких-то инструментов, из чего девушка сделала единственно верный вывод - там точно не враги. Старинным вагантским традициям в империи следовали только самые отчаянные и самые пофигистичные музыканты, так что Розмари ощутила вдруг прилив надежды - а ну как это именно ее друзья, те самые, которых она собиралась искать? Ведь тогда все значительно упростится, и много думать о том, как спрятаться, не придется - вряд ли они захотят задерживаться в столице надолго, скорее, она для них как перевалочный пункт по пути на периферию. Чопорные и вечно спешащие по своим делам столичные жители не очень-то любят забивать свои головы волыночными мелодиями, зато народ попроще везде устраивает музыкантам теплый прием, так что можно думать и о путешествии куда-нибудь в Австрию или Швейцарию. Конечно, для начала следовало подумать еще и о вещах более насущных, например, о том, что рано или поздно Хаггард все же выяснит все отношения с братом и вплотную займется поисками сбежавшей принцессы. Быть может, и не сразу до него дойдет, что она предпочла слиться с народом, а не искать приключений на свою шею, но ведь он далеко не дурак, а значит, рано или поздно до него дойдет, что все не так просто. Хотя, учитывая, что он хороший психолог, может быть, для него все это и просто - и тем обиднее, потому что, насколько Розмари успела узнать Винсента, исход у этого дела может быть только один. Он все равно добьется своего, благо, связи и полномочия у него для этого есть, и только одному Богу известно, что она, простая смертная, может сделать. В одном, правда, она была совершенно уверена - бороться надо до конца. В конце концов, какая разница, каким будет конец всей этой эпопеи?! Раз этот советник такой бесчувственный и корыстный, то следует попортить ему жизнь прежде чем он добьется своего!
   Роми зябко передернула плечами, поняв, что планы на будущее плавно перетекли в воспоминания о персоне Винсента, и решительно пошла вперед. Через несколько мгновений она услышала предупреждающий свист, после которого в теплом ночном воздухе повисла напряженная тишина. Все посторонние звуки в один момент смолкли, и девушка поежилась, ощутив на себе пристальный взгляд семи пар глаз. Заговаривать первой она не хотела - все фразы, приходившие в данный момент на ум, казались до невозможности глупыми - а люди, сидевшие вокруг костра, очевидно, присматривались к нарушительнице их заслуженного, хотя и не очень законного отдыха. В пляшущих отсветах костра Розмари различила за спинами вагантов знакомый ей минивэн и облезлый "дом на колесах", где музыканты ютились в плохую погоду, и после этого она окончательно успокоилась. Видимо, ваганты тоже узнали ее - тишина стала более домашней, менее напряженной, и через мгновение на первый план выступила коренастая плечистая фигура Эрика Фиша, который скрестил руки на груди и весело сказал:
   - Ну привет тебе, блудная дочь моя. Пиво ждет - присоединяйся, пока оно не потеряло терпения!
  

5.

  
   Хотя шаги Розмари давно уже стихли, и даже эхо перестало метаться под высокими потолками погруженных в дрему залов, Винсент все еще стоял и вглядывался в темноту. Какая-то часть его души надеялась, что девушка вернется, другая, еще большая часть, убеждала его, что стоит еще раз попытаться остановить ее и уговорить отнестись к происходящему как к деловому соглашению. Быть может, скажи он ей так при первой же встрече, все обернулось бы иначе, но нет, понадеялся на свое знание женской натуры, и получил - наверное по заслугам. В очередной раз подтвердилась народная пословица о том, что беда никогда не приходит одна - мало того, что гениальный план грозил обрушиться, так еще и Каин объявился! А раз он объявился, жди беды... В этот момент советник вздрогнул - вспомнил, что брат все еще здесь - и резко обернулся, намереваясь высказаться в самой резкой форме. Хаггард-старший все так же стоял на прежнем месте, небрежно засунув руки в карманы и светло, лучисто улыбаясь. При виде такого выражения лица Винсент подумал, что, пожалуй, именно теперь ему позарез надо избавиться от этого одержимого типа, причем надо так, как никогда раньше; с другой стороны, мурашки и не думали прекращать свою сумасшедшую беготню по спине советника - он-то лучше всех знал, что его брат серьезный противник и что просто так с ним не совладает никто, быть может, даже самому Ардженту это не под силу. Хаггард в ярости скрипнул зубами. Он понимал, что для дальнейшего собственного благоденствия просто обязан устранить этого типа, однако не менее ясно было и то, что теперь для решающего поединка явно не время. Винсент был расстроен и зол, кроме того, он чувствовал неприятную усталость во всем теле, а для боя требовалась холодная голова и предельная концентрация внимания, не говоря уже о физическом состоянии. Да и Каин, похоже, совсем не был настроен на вооруженный конфликт - он небрежно оперся на свою палку и спокойно сказал:
   - Ну что ж ты так с девушкой опять, а?! В первый раз, что ли? Еще не понял, что свинство до добра не доводит?!
   - Мои отношения с девушками тебя не касаются, - процедил советник. Резко развернувшись на каблуках, он отправился в свои покои, потому как понимал - сейчас необходимо сесть и привести свои мысли в порядок, хотя бы для того, чтоб выяснить, зачем сюда явился Каин. Вряд ли он в курсе, кто такая Розмари и почему сам советник с ней связался, но с ним всегда надо держать ухо востро.
   На миг горевший в его спальне свет ослепил, но видавшие всякое глаза Винсента быстро привыкли к освещению, и он устало опустился в глубокое кресло. Каин пристроился напротив, с улыбкой пронаблюдал, как его брат наливает виски в красивый хрустальный стакан, и фыркнул:
   - О, как все запущено! Впервые вижу, чтобы в твоих меркантильных планах проскальзывали какие-то чувства!
   - На себя посмотри, - вяло огрызнулся Хаггард. Виски обожгло горло и принесло с собой еще более неприятную слабость, а так же и невыносимую тоску, от которой хотелось завыть волком.
   - Видимо, мое наблюдение верно. Она и правда серьезно запала тебе в душу, эта принцессочка.
   - Так. Отпираться, скорее всего, бесполезно, поэтому спрошу прямо - откуда тебе известно, что Роми принцесса, и что ты, черт подери, собираешься делать с этой информацией?!
   - Друг мой, - назидательно поднял палец Каин, - да будет тебе известно, что информация - это самое опасное в мире оружие, потому что с ней можно делать абсолютно все. Ей можно поделиться, ее можно поведать, ее можно продать... да мало ли чего еще можно сделать! Я же собираюсь ею просто по-дружески поделиться.
   - Не похоже на тебя - вроде бы это не вписывается в планы об очищении мира огнем, - съязвил Винсент. - С каких это пор ты думаешь о чем-то еще?!
   - С тех, когда ты стал влюбляться в девушек, с которыми спишь, - невозмутимо поведал Хаггард-старший.
   - Я уже сказал, что это мое личное дело!
   - Точно в той же степени, что и мое дело с бывшей твоей информацией.
   - Что-то слабоват для тебя шантаж, - подозрительно нахмурился советник и отпил еще виски. - Фантазия за столько лет иссякла?
   - Есть немного.
   - Ага, настолько, что ты перестал строить планы о возрождении мира из пепла под твоим чутким руководством и решил заняться вынюхиванием подробностей моей личной жизни. Оставим эти глупости, Каин. Ты меня знаешь - твоя диверсия никоим образом не порушит мои планы, потому что я тоже умею импровизировать, и от "Ультима Туле" я получил не только порванную связку.
   - Так-так, кажется, кто-то уже начинает меня запугивать?! - рассмеялся Каин. - Очнись, Винс! У тебя же хорошая память, ты не можешь не помнить, чем окончилось твое последнее нападение! Я тебе с самого детства твердил - не ставь себя выше прочих, и тогда, быть может, ты будешь реже получать по носу! Вот и теперь, если б ты не так наплевательски отнесся к непростому характеру своей принцессы, все могло бы быть иначе, и даже я не смог бы к тебе прикопаться. Что делать, сказал бы я, собственность есть собственность, и никакой император не наложил бы лапки на твою жену. Однако ты, как всегда, сглупил.
   - Не тебе судить мои поступки - на фоне твоих планов мои вообще блещут кристальной чистотой и человеколюбием! Надо же, тот, кто хотел лично выжечь весь мир до основания, заботится о чувствах девчонки! Цирк, да и только!... Зачем ты пришел?! Явно же не для того, чтобы меня убить - будь это так, ты бы не стал так долго болтать.
   - Твоя правда. Я пришел всего лишь предупредить тебя и предостеречь от возможных ошибок.
   - Ха, и ты думаешь, я бы тебя послушал?!...
   - Верно, ты и не послушаешь - напротив, как всегда, сочтешь себя самым умным и наломаешь дров. Заметь, даже после того, как тебя обо всем предупредили! Именно поэтому я и говорю с тобой - чертовски любопытно будет посмотреть, как император навешает тебе пинков, и куда ты в итоге побежишь. Ясно же, что не к Ардженту - вряд ли он согласится простить тебе тот взрыв, что ты учинил.
   - Тьфу, черт тебя подери! - советник нервно отставил в сторону стакан и прижал пальцы к вискам. - Воображаю себе, что ты там наплел Ардженту!... А ведь сам же все и устроил, когда понял, что он всего лишь ученый, а потому не позволит тебе реализовать твой безумный план, да еще и его руками! Мне, конечно, плевать, что думает обо мне Арджент, но...
   - Но он и его друзья могут оказаться для тебя опасными, не так ли? - перебил Каин. - Подумай как следует, братец - а может быть, уже весь мир восстал против тебя?
   Хаггард вздрогнул - после этой фразы ему начало казаться, что это действительно так. И ведь надо же было всем неприятным событиям обрушиться на него в один день! А тут еще и такие распрекрасные новости... Винсент очень живо помнил тот день, когда сбежал из "Ультима Туле" на Сааршляйфе - лишь чудом ему удалось оказаться на безопасном расстоянии от замка, когда мир в одно мгновение превратился в огненный ад. Неизвестно, что за взрывчатку использовал Каин, но по мощности она была просто опустошающей - советник подозревал, что на месте лабораторий Арджента теперь красовалась гигантская воронка глубиной в пару метров и диаметром во всю макушку горы. Все это изрядно подпортило вид со смотровой площадки, которая во все времена стягивала туристов со всех концов страны - что и говорить, место было просто великолепно. Здесь река Саар делала петлю, нежно обнимая гору, поросшую густым лесом, и на несколько десятков километров во всех направлениях здесь нельзя было отыскать ни единого дома. Замок, в подземных лабораториях которого ученый Арджент Блэйд проводил свои ужасающие эксперименты, давно уже никто не посещал. Он был закрыт даже для вездесущих туристов, а во время последней войны здесь был склад оружия партизан, которые мгновенно наводнили окрестные леса. Теперь уже старинное сооружение не могло послужить ничьим целям, потому как кануло в лету вместе с лабораторией и двумя десятками "подопытных". Самому Ардженту повезло не быть на рабочем месте в тот злополучный день, и только благодаря этой счастливой случайности он остался жив. И здорово дезинформирован, как выходило со слов Каина. "Ну конечно, - подумал Винсент, - Блэйд знал, что я не в восторге от его экспериментов и мечтаю смыться, но тем не менее, после Каина я был для него самым ценным образцом. В его интересах было не дать мне сбежать, и он успешно выполнял эту установку, пока наконец я не стащил скрепку с его стола и не свинтил... Как оказалось, за пару мгновений до того, как детонировала заложенная моим паршивым братцем бомба. И теперь все ясно - я главный злодей, и Арджент не меньше того самого братца мечтает меня замочить". Слабость, навеваемая такими мыслями, была поистине позорной, а потому советник решительно встал с места и твердо сказал:
   - Рано или поздно настанет тот день, когда я отомщу тебе, отомщу за все. Будь уверен, на этот раз я не останусь в дураках!
   - Ну-ну, поглядим, - ничуть не смутился Каин. - Очень надеюсь, что ты сдержишь свое слово и наша встреча будет куда интереснее той, что состоялась два года назад. Помнится, тогда ты вырубился минут через двадцать... Поразительно, насколько легко ты дал мне себе напинать!
   - Наверное, тебе было и правда легко, - процедил сквозь зубы Винсент. Он-то прекрасно помнил, в каком был состоянии на тот момент, когда его брату приспичило выяснять отношения. Мало того, что путь от Сааршляйфе до Саарбрюккена он проделал пешком, и заняло это весьма значительное количество времени, так еще и поврежденная связка чертовски болела - до вынужденного визита в госпиталь возможности посетить доктора не было, с прочими мелочами жизни вроде еды тоже наблюдались значительные проблемы, так что ко встрече с братом советник подошел в отнюдь не лучшей физической и моральной форме. Кстати, тот поединок был единственным разом за всю его жизнь, когда Винсент видел брата по-настоящему разъяренным - на его лице не было и следа обычной улыбки, а речь изобиловала самыми разными обвинениями в адрес многострадального Хаггарда. На тот момент последний был виноват абсолютно во всем, но в первую очередь в крушении планов Каина и во взрыве лаборатории Блэйда - мол, это из-за отказа Винсента довести эксперимент до конца Арджент заупрямился и решительно заявил, что не собирается ничего выжигать и помогать этой жуткой затее тоже не намерен, хотя изначально он утверждал совершенно обратное. После выхода из госпиталя будущий советник старался не возвращаться к этой проблеме и никогда не думал об истинном положении вещей, но этот разговор открыл ему глаза на многое.
   - Сработали детские навыки, знаешь ли! - беспечно отозвался Хаггард-старший. - Помнится, ты даже в детстве не мог достойно мне ответить, так чего уже про теперь говорить? Куришь, пьешь, много работаешь - конечно, какое уж тут здоровье!... Ладно, мне пора. Очень надеюсь, что наша встреча будет скорой.
   Как всегда, Винсент просмотрел момент, когда его брат исчез. По полу потянуло сквозняком, беспокойно всколыхнулись тонкие занавески на окне, и в следующее мгновение советник обнаружил, что совершенно один. Одиночество было неприятным - больше всего хотелось снова оказаться в постели и крепко прижать к себе сморенную сном Розмари... Эту отдающую сентиментальностью мысль Хаггард быстро отогнал, деловито вытянул из пачки сигарету, закурил и взял с тумбочки мобильный. Следовало немедленно начать активные действия, чтобы не стало слишком поздно... Винсент не представлял себе, как Каин может использовать имеющуюся у него информацию - мелкая месть вроде закладывания императору была совершенно не в духе его брата, поэтому такого можно было не опасаться - и проверять это на деле тоже совершенно не хотел. Он всегда гордился своим умением здраво соображать даже в самых тяжких жизненных ситуациях, и поэтому он даже не колебался, набирая знакомый номер. Три гудка показались ужасно долгими, а после них в трубке прозвучал ясный и спокойный голос:
   - Доброй ночи, господин советник.
   - Нужны люди, - тихо сказал Винсент и глубоко затянулся. - Много. Лучшие из лучших.
   - Понял, шеф. Какие приказания?
   - Как можно скорее, если возможно, немедленно, начинайте поиски. Соблюдайте полную секретность - о вашей миссии не должен знать никто из посторонних. Цель - найти как можно скорее.
   - Так точно, господин советник. Разрешите спросить?
   - Спрашивай.
   - Кого ищем?
   - Ты прекрасно знаешь, кого, Стелс, - почувствовав удивление военного, Хаггард хмыкнул. - Да-да, не удивляйся, я имел неосторожность лично запороть результаты вашей блестящей работы. На этот раз задание будет сложнее - объект уже не столь заметен, как прежде, и отыскать его в Империи будет непросто.
   - Понял вас.
   - Вот и отлично. Приступайте!
   Винсент устало отложил трубку и вышел на балкон. Ночь была сырой и прохладной, в воздухе все навязчивее пахло дождем, и в темном небе где-то за пределами Праги молчаливо переливались зарницы. Гроза приближалась семимильными шагами, но советник даже не обратил на это внимания. Он словно окаменел, глядя за темный горизонт, словно надеясь найти там столь быстро потерянную частичку своего сердца. Он боялся признаться в этом даже сам себе, но факт был налицо - найти Роми требовали не только честолюбивые планы и соображения безопасности, но еще и некие личные чувства. Столь странные и необычные, пугающие и гнетущие, но очень навязчивые, как летний гнус. Хаггард знал себя, а потому мог с уверенностью сказать - без Розмари его жизнь уже никогда не станет прежней.
   Дождь хлынул сплошной стеной вместе с первым раскатом грома, а советник все так же стоял, оперевшись обеими руками о парапет балкона. Он знал, что не сможет спать этой ночью, а потому равнодушно наблюдал, как теплые капли стекают по рукам и животу на мраморный пол, как пузырятся лужи, мгновенно образовавшиеся на балконе, как утопает в дождевой дымке сияющая огнями вилла на склоне холма. Тут же Винсент подумал о Роми, и его сердце болезненно сжалось - где могла она прятаться в такую погоду? Ночью все двери в Праге закрыты наглухо, даже ночная жизнь не бурлит сегодня за закрытыми дверями ресторанов и кафе, поэтому она может лишь приютиться под козырьком какой-нибудь крыши... Несомненно, способ помириться с ней найдется - главное вернуть ее, пока до нее не добрался Каин.
  
   Переодетая в чей-то шерстяной клетчатый килт, Роми чувствовала себя наверху блаженства. Она сидела у костра, на чьем-то теплом и мягком пледе, в руках у нее была полулитровая кружка с пивом, талию больше не сжимал узкий корсаж платья, а ноги пребывали в полосатых чулках и тяжелых ботинках, а не в красивых, но тесных туфлях... Все это ей очень нравилось, поэтому уже через полчаса пребывания в вагантском обществе девушка вообще забыла о насущных проблемах. В такой компании и затеряться будет несложно, а уж за передвижениями вагантов по стране сам черт не уследит, не говоря уже о простом смертном, даже если он советник. Через какое-то время все уляжется - Винсент человек деятельный, он быстро изыщет другой способ самому дойти до трона, так что скоро снова наступят тишина и покой. Эрик, конечно, всю историю Розмари от начала и до конца выслушал, но по всему было ясно, что до конца он ей так и не поверил. Это она ему легко простила - в конце концов, любому непосвященному происходящее показалось бы бредом, наша героиня сама бы ни за что не поверила в такую сказку. Рассмеялась бы только, а то и в глаз дала бы - за издевательство... Однако она-то лучше всех знала, насколько серьезно положение вещей на самом деле. Впрочем, может быть, не так все и плохо... Последняя мысль стала посещать ее все чаще и чаще, а к третьей по счету кружке пива она прочно обосновалась в сознании девушки и убедила ее, что все просто отлично, лучше и быть не может.
   Ночь неспешно текла, утро все приближалось, и ваганты уже начинали откровенно позевывать. Кто-то вообще молча, без всяких комментариев, улегся прямо у костра, завернувшись в куртку, и уже давно мирно спал, обняв пустой бочонок или кружку. Роми тоже начинала чувствовать свою усталость и готова была последовать примеру большинства, но тут рядом с ней уселся Эрик и заговорщицки прошептал:
   - Есть дело на пять центов.
   - Самое время! - проворчала Розмари, снова принимая вертикальное положение. - А раньше чего молчал?
   - Жить хотел. И сейчас хочу. Поэтому в беседе, которая тебе сейчас престоит, участия я принимать не собираюсь. Хотя, кто знает, может быть, не так все и мрачно...
   - А если по существу? Что стряслось, да еще так резко, что ты - о диво! - натянул серьезную физиономию?!
   - Стряслось, дитя мое, давно - больше месяца назад. Сама знаешь, неприятная была история... Я не хотел тебя грузить этим, когда ты пришла - что-то, понимаешь, подсказывало мне, что тебе не до этого - но момент истины все же настал. Вставай, я тебе кое-что покажу.
   Душу Роми сжало какое-то нехорошее предчувствие, так что поднималась она весьма неохотно. Эрик на удивление бесшумно для своей комплекции перешагивал через разнообразную утварь и спящих товарищей, и девушка со вздохом подумала: "Эх, видать, не миновать мне встречи с этим "кое-чем"...". Достигнув "дома на колесах", Фиш остановился, извлек из споррана сигареты, закурил и только после этого сделал приглашающий жест рукой:
   - Входи!
   - Зачем?! Что происходит?! - сердито топнула ногой она. - Сейчас не время шутки шутить!
   - Поверь мне, ребенок, я не шучу, хотя и очень хочется. Входи.
   С его помощью Розмари покорно забралась в прицеп. Было темно, в густом и душном воздухе витала неповторимая смесь запахов - сигаретного дыма, лекарств и какого-то кондиционера для белья, и только на густо залепленной газетными вырезками стене неровно лежали пятна света с улицы. Эрик щелкнул выключателем, где-то в углу зажглась тусклая лампочка, а нервно озирающаяся Роми едва удержалась от восклицания - на самой нижней из трех узких коек, спиной к ней, крепко спал Франческо по прозвищу Хаос, собственной персоной! Девушка изо всех сил прижала ладони ко рту чтобы не закричать и зажмурилась - она уже настолько привыкла к мысли, что он мертв, что оставила даже самые нереальные мечты о чудесном воскрешении. И вот нате вам! Сказочный сюжет сам пришел в гости, но только почему-то от этого совсем не радостно... а даже наоборот... грустно и страшно, вот что! А еще - стыдно. При мысли о событиях давешнего вечера Розмари почувствовала, как начинают гореть уши; выходило самое настоящее предательство, и факт чьей-то смерти его не только не оправдывал, но еще и усугублял. Будем говорить прямо - не сильно часто, сидя в Валтаве и болтая с советником, девушка вспоминала своего безвременно погибшего друга, которого она считала своей первой любовью. Но только до встречи с Винсентом, который ухитрился испортить ее жизнь во всех аспектах.
   Роми опасливо открыла глаза и безнадежно опустила взгляд. Ошибки быть не могло - плечи Франческо покрывал все тот же ободранный по краю красный плащ, он все так же был одет в кожаный костюм, украшенный ремешками и застежками, на нем все так же были странные сапоги с длинными носами, покрытыми стальными пластинами ... Что ж, с нервной ухмылкой подумала она, наверное, я это заслужила. Действительно, так мне и надо, нечего было на советников всяких засматриваться - подумаешь, велика важность!... Только теперь, когда шум остатков вагантского веселья остался за закрытой дверью фургона, когда Розмари немного привыкла к мысли, что Франческо жив, она испытала нечто, похожее на радость. В конце концов, если жизнь после побега начинается именно так, значит, она обещает быть совсем неплохой! На этой радостной ноте Роми решительно сделала шаг вперед и легко дотронулась до плеча Хаоса...
   Он сонно пошевелился, потянулся и сел на койке. Увидев перед собой Розмари, он пару раз недоуменно мигнул, потом изо всех сил ущипнул себя за руку, и только после этого выговорил:
   - Роми?!... И это не сон?!
   - Надеюсь, что нет, - пробормотала она.
   Надеяться он не захотел - вместо этого юноша порывисто встал и крепко прижал девушку к себе, отчаявшись найти подходящие случаю слова. Она тоже с удовольствием прильнула к нему, с наслаждением вдыхая едва заметный аромат простого одеколона и ментоловых сигарет - этот запах был таким родным и знакомым, теплым и близким, несмотря даже на то, что в нем не было шоколадного дыма и темного огня... Резко оборвав себя на этой крамольной мысли, Розмари прошептала:
   - Я даже подумать не могла, что ты выживешь!... Как это возможно?!
   - Это стало возможно благодаря одному не очень приятному эпизоду из прошлого, - он немного отстранился и снова сел, увлекая за собой вновь обретенную подругу. - Сядь, разговор предстоит долгий. Я так думаю, нам есть что поведать друг другу. Давай сегодня вкратце - я вижу, что ты устала, так что, думается, сейчас не время для деталей.
   - Если коротко и по существу, то у нас большие проблемы.
   - Когда у нас их не было!...
   - Уверяю тебя, таких еще не было!... Думаю, этот чертов советник мобилизовал все свои тайные службы, чтобы только снова заграбастать меня себе.
   - Тебе удалось выяснить, зачем ты ему?
   - А то!
   - И?...
   - Ты только не смейся... поверь мне, впервые услышав об этом, я тоже долго не могла успокоиться и смеялась как сумасшедшая. Если в двух словах, то я норвежская принцесса, Хаос.
   - Ха!... Ну, допустим, - он не казался удивленным, на что Розмари даже немного обиделась. Казалось, что она явно не в том положении, чтобы сочинять! - А зачем же ты советнику?
   - А ты сам подумай - он нашего императора ненавидит примерно так же, как мы с тобой, а поэтому страстно мечтает сесть на трон сам. Прав на престол у него нет, поэтому он, засекретив всю операцию от императора, решил с моей помощью добыть себе гарантию счастливого царствования.
   - Очень интересно, хотя и мало похоже на правду, - после небольшой паузы вынес свой вердикт Франческо.
   - Думаешь, я вру?! - вспыхнула она.
   - Отнюдь! Если тут кто и врет, так это только советник, - он помолчал и усмехнулся. - Впрочем, история моего спасения не менее сказочна, так что, знаешь, я склонен сказать - все может быть!
   - С этого места, пожалуйста, подробнее. Что это - все?
   - Вот этот медальон, - он указал глазами на свой странный амулет, по-прежнему висевший на длинной толстой цепочке у него на шее. - Клянусь богом, все всегда задавались вопросом, что же он означает и почему я его ношу. Честно говоря, в его силу верила только не расставшаяся с детством частичка моей души, но это не главное... В итоге оказалось, что эта частичка была совершенно права. Эта штука - символ Хаоса, именно этим именем наградил меня десять лет назад один сумасшедший ученый, который страстно хотел сделать из меня мутанта. К счастью, я быстро понял, что его желания расходятся с моими, и сбежал, но кое-что сделать он все-таки успел. Короче говоря, этот амулет реанимировал меня без всяких врачей, быстро и эффективно, зато теперь, всякий раз, когда я злюсь, мне приходится прилагать все усилия, чтобы удержать себя в руках... иначе может получиться очень неприятно. Увы, теперь я даже немного жалею, что не остался в Сааршляйфе дольше... В нашем нынешнем положении мне не помешала бы лишняя сила, но засадить ее в меня Блэйд так и не успел.
   - Мда. Все это странно, в не меньшей степени, чем моя истинная родословная, - заметила Роми. - Однако я предлагаю, вместо того, чтобы обсуждать странности происходящего, обратиться к более насущным вещам, а именно - куда и как нам слинять. У тебя есть какие-нибудь мысли?
   - Есть. Ты знаешь, какие. Я предлагаю сбежать в Италию. В конце концов, от Праги это далеко, кроме того, там есть, где спрятаться - поместье моего отца должно стоять на своем месте во Фьезоле, если, конечно, не случилось внезапного пожара. Там давно уже никто не живет, вряд ли кому придет в голову искать нас именно там. Ты меня уж прости, мои слова могут показаться излишне скептическими и обидными, но... я не думаю, что советник так уж зарится на твою душу. В том смысле, что рано или поздно он найдет себе другое развлечение и мирно о нас забудет.
   - В принципе, я согласна... Другое дело, что на первых порах следует соблюдать максимальную осторожность, если мы хотим выбраться отсюда живыми.
   - Спокойно, тут у нас есть непревзойденные помощники в лице вагантов, - хитро улыбнулся Франческо. - Они подскажут, как лучше сделать - чай не единожды делали ноги от полиции и властей! Не беспокойся. Полетим не в Рим, а в какой-нибудь маленький городок, подальше от центра жизни провинции, и ни одна собака не сможет проследить наш путь!
   Как ни странно, эти слова девушку совершенно успокоили. Она устало опустилась на край койки, где давеча почивал Хаос, и заметила:
   - Прежде чем предпринимать решительные действия и думать надо как следует отдохнуть.
   - Согласен. Несмотря на то, что наследие "Ультима Туле" меня регенерировало, процесс этот был далеко не одномоментным - рана заживала довольно медленно, и я весь измучился, пока она, наконец, не затянулась совсем. Даже сейчас, пока я занимаюсь здесь иждивенчеством, я почти все время сплю - нет сил и постоянно закрываются глаза. Теперь, я думаю, все будет по-другому, - он улыбнулся, сел и прижал Розмари к себе. - Мы вместе, и это самое главное. Думается, я сумею защитить тебя, если что.
   "А я вот в этом совсем не уверена, - пронеслась в мозгу Роми крамольная мысль. - Что-то мне подсказывает, что эти братцы Хаггарды тоже скрывают какую-то тайну. Не думаю, что их испугает ярость Франческо или его стальная рука...". Однако усталость и моральное истощение сделали свое черное дело - она устало прикрыла глаза и пробормотала:
   - Наверное, уже давно сегодня...
   - Да. Скоро рассветет, - Хаос бережно уложил ее на койку и заботливо укрыл пледом. - Отдыхай, Сатана.
   Розмари уснула, едва ее голова коснулась подушки, однако она еще успела ощутить ласковый поцелуй своего вновь обретенного друга. Тут же ей подумалось: "А ведь теперь все будет совсем иначе, Хаос!... Все иначе..."... С этой же мысли для девушки началось следующее утро, которое выдалось серым и унылым, прямо под стать ее настроению.
  
   Винсент едва заставил себя подняться с постели. Он чувствовал, что снова заболевает, и понимал, от чего это происходит, но позволить себе снова умолять императора о кратковременном отпуске он уже не мог. Следовало работать, предлагать как можно больше проектов приказов, делать все, чтобы только Энрин не вспоминал о своем приказе месячной давности; кроме того, Хаггард крайне много времени уделял раздумиям. Раз уж невозможно было выторговать себе пару дней отдыха, он изобретал предлоги для государственных командировок. Со времени побега Розмари прошла уже целая неделя, а от Стелса и его людей не было никаких вестей. Советник прекрасно понимал, что верные солдаты прилагают все усилия, разыскивая беглянку, но все равно не уставал орать на них и требовать немедленных результатов поисков. Драгоценное время убегало как песок сквозь пальцы, в любой момент мог снова дать о себе знать Каин, и ситуация могла резко обернуться против него. Хаггард четко понимал, что на карту поставлена не только его карьера, но и его жизнь, однако сделать ничего не мог - приходилось лишь ждать... Еле-еле передвигавшийся по своим покоям Винсент и не подозревал, что жребий уже давно брошен, и что от гибели его спасает лишь исключительная мстительность и зловредность юного императора...
   ...Энрин не успел даже приступить к завтраку, когда услышал чей-то теплый, но чуть насмешливый голос:
   - Вот ты все бамбук куришь, твое величество, а тем временем в твоей империи очень интересные дела творятся.
   - Что за...? - император нецензурно выругался и обернулся. С мгновение он ошарашенно молчал, потому как совершенно не ожидал увидеть в своих собственных комнатах незнакомого типа в белой хламиде. Тип лучезарно улыбался и как ни в чем не бывало продолжал:
   - Спору нет, дела ужасно интересные, но только тебе они вряд ли придутся по вкусу. Если честно, для меня все наоборот - я бы с огромным удовольствием посмотрел, как Винс будет переделывать мир, если бы не одна маленькая, но значимая деталь. Не хочу, чтобы после этого наступило "happily ever after" - этот прохвост не заслужил ничего такого.
   - Кто ты такой, черт побери?! - Энрин недовольно отложил в сторону вилку и нахмурился. - Может, мне охрану позвать, а? Что-то рожа твоя мне не нравится.
   - Поверь, твоя мне симпатична ничуть не больше, - парировал тип. - Я уже объяснил, почему я пришел. Меня зовут Каин Хаггард, и у меня, между прочим, есть для тебя информация.
   - Хаггард?! - удивился император.
   - Да-да, Хаггард, перестань тормозить уже! Время позднее, пора просыпаться... Кстати, раз уж у нас тут такой разговор, не пригласишь ли ты меня за стол? Что-то и я проголодался.
   Эрвейн недовольно насупился. С одной стороны, он испытывал страстное желание выгнать этого наглеца взашей, а с другой... с другой фраза об информации вкупе со столь хорошо знакомой фамилией пробудила в нем нездоровое любопытство. Ни для кого не было секретом, что чисто по-человечески Энрин Винсента просто не выносил и терпел его лишь потому, что тот был непревзойденным политиком. В известной степени император своему советнику завидовал - ведь и он понимал, что такого политического уровня ему никогда не достичь, даже если удастся прыгнуть выше головы и сделать сальто под облаками. Кроме того, Винсент раздражал императора своей холодностью, своим сарказмом и всезнайством, за которое его давно пора было тихо убрать. Но позволить себе так бесцеремонно очистить политическую арену страны не мог даже император - не в последнюю очередь потому, что сам он очень мало чего мог, даже когда дело касалось принятия решений. И вот появлялась возможность разузнать, наконец, что там мутит зловредный советник... Заманчиво, хотя новый герой повествования - тот самый, что сидел сейчас напротив Энрина и нагло, но очень деликатно ел круассан - производил впечатление ничуть не лучше советника.
   - Ладно, - хмуро сказал император. - Выкладывай свою информацию - только поживее, а то я передумать могу.
   Каин только лучезарно улыбнулся и спокойно поведал примерное содержание их с Винсентом последней беседы. Потом, после небольшой паузы на кофе, он внятно изложил соображения брата по поводу трона империи, а так же недвусмысленно указал на весьма зыбкое и шаткое положение Энрина на этом самом троне. К концу короткого монолога своего нежданного гостя Эрвейн весь кипел от ярости. О том, что Винсент поглядывает в сторону трона отнюдь не с благоговением, он догадывался, больше того, был в этом почти уверен, но вот факт такого подлого обмана оказался для юноши новостью. За два года Энрин привык быть главным, до сей поры советник ни разу не позволил себе обмануть его, а потому, несмотря на свое к нему отношение, император привык ему доверять. И тут выяснялось, что из-за своей доверчивости в самое ближайшее время император мог расстаться не только с троном, но и с жизнью!... Определенно, этим делом следовало заняться. И прямо сейчас!...
   Энрин извлек из кармана телефон и принялся было набирать номер, но Каин остановил его:
   - Эй, ты что собираешься делать?
   - Как что?! Звонить охране, пусть немедленно арестовывают этого хама!...
   - Так ты испоганишь все дело, дуралей, - досадливо прищелкнул языком Хаггард. - Лучше слушай меня, что делать надо!... Хм, кстати, пока не забыл. Как тебе?
   Он протянул своему собеседнику маленький карманный компьютер. В течение нескольких секунд Энрин сосредоточенно изучал плоский экранчик, после чего отложил устройство в сторону и улыбнулся:
   - Симпатичная. Кто это?
   - Кристин Норвежская. Без пяти минут жена Винсента, если ты не передашь дело мне, - пояснил Каин.
   - Не понял. Ты же сказал, что она сбежала!...
   - Естественно, но ведь он ее ищет, чтоб нам с тобой не досталась. Я тебе обещаю отыскать ее быстрее, чем мой брат - все-таки он младше меня, глупый еще и наивный, по-моему, даже хуже, чем ты. Ты сам сможешь на ней жениться и сидеть на своем троне пока зад не отсохнет, и Норвегия будет твоей, как ты того хотел, но!...
   - И что еще за "но"?! Я так и думал, что все в этом мире покупается...
   - Успокойся, ты можешь считать, что тебе крупно повезло, - Хаггард встал из-за стола и оперся руками о столешницу. - Я ничего требовать не собираюсь, потому как все, что надо, ты сделаешь и сам. Согласись, после такого предательства нельзя оставлять при себе столь ненадежного человека, как мой брат. Ты все равно убьешь его, и, смею думать, убьешь довольно жестоко. Только у меня одна просьба - постарайся сделать это не очень бездарно и не торопи события. Потерпи еще недельку, погоди, когда получишь девушку, и уже тогда делай с ним, что хочешь.
   - Мог бы сам с ним разобраться, если такой умный, - фыркнул Энрин. - Уж не задался ли и ты целью водить меня за нос?
   - Отнюдь, твой нос меня прельщает еще меньше твоей рожи, - усмехнулся Каин. - Просто мне чертовски охота посмотреть на физиономию Винсента в тот момент, когда он поймет, что проиграл. Нашей стычки два года назад мне было мало, а ломать планы гораздо забавнее, чем кости. Короче, если ты его убьешь, я не расстроюсь.
   - Поверь мне, я тоже.
   - Вот и ладушки. Тогда жди - через пару недель ты получишь от меня обещанное.
   Куда делся его давешний собеседник, император так и не понял. Идея ему нравилась - самому чертовски хотелось увидеть растерянную физиономию Винсента и посмотреть, что тот станет делать в такой безвыходной ситуации. В том, что ситуация будет безвыходной, Эрвейн не сомневался - несмотря на свою ангельскую внешность, Каин источал какую-то угрозу, которая парализовывала и отбивала всякое желание спорить с ним...
   ...Кэтрин Эндивор подняла глаза и в очередной раз повторила заученную фразу:
   - Вас приветствует компания "European Airways". Чем могу помочь?
   - Мне нужна информация о рейсах, вернее, о тех, кто ими воспользовался, - негромко сказал подошедший - высокий, стройный парень в белом плаще.
   - Слушаю вас, - как можно приветливее улыбнулась девушка, хотя и почувствовала пробегающий по спине неприятный холодок. - Не уверена, что смогу помочь - каждый день столько людей...
   - О нет, ты сможешь мне помочь, дитя, - сладко улыбнулся незнакомец, заставив Кэтрин похолодеть - в складках его плаща она явственно разглядела длинноствольный пистолет. - Напряги-ка свою память и скажи - в ближайшие дни ты не видела ли здесь примечательную парочку?
   Как назло, в холле аэропорта в Пардубице было почти пусто, и даже вездесущих полицейских поблизости не наблюдалось, так что звать на помощь или хотя бы подать знак, что таковая может понадобиться, возможности не было. Эндивор послушно задумалась. Перед ее внутренним взором проплывали сотни виденных за последние дни лиц, и она с ужасом понимала, что никак не может выделить из этой толпы кого-то странного или запоминающегося. Все были люди как люди... но...
   - Давай помогу, - снова зазвучал тихий голос ее клиента. - Девушка лет двадцати. Красивая, стройная, глаза темные, волосы рыжеватые. С ней парень - длинные черные волосы, скорее всего кожаный костюм, красный плащ... и большой странный медальон на шее. На лбу - большой шрам от ожога, глаза янтарные, почти красные. Ну что, вспомнила, лапушка?
   Кэтрин затрясло - она понимала, что этих людей совершенно не помнит и даже не может сказать, видела ли их когда-нибудь. Девушка крепко зажмурилась и тут вдруг четко-четко, как будто кадры из фильма, в мозгу потянулись воспоминания. Только вчера вечером эта пара брала билеты на последний рейс в Аcсизи на 23-55. Парень был и правда одет в кожаный костюм со множеством ремешков, и у него была сияющая желтым металлом левая рука, а на девушке был великолепно сидящий на ней костюм мужского покроя. Хотя она надвигала шляпу на самый нос, скрыть ее лица это не могло - наблюдательная Кэтрин все равно разглядела столько, сколько нужно было для ответа ожидающему информацию господину.
   Эндивор широко распахнула глаза и скороговоркой выпалила:
   - Ассизи, сэр. Они улетели в Ассизи вчера в 23-55, рейс #56778 EU.
   - Ты уверена?
   - Абсолютно.
   - Вот и умница. Спасибо.
   Неизвестный испарился так же внезапно, как и появился, а на столе перед изумленной Кэтрин осталась лежать небрежно свернутая купюра в тысячу евро...
  

6.

  
   Роми беспокойно перевернулась на другой бок и снова задумалась. Обстановка к спокойствию не располагала, хотя с момента ее побега из особняка советника прошло уже почти три недели, и бОльшая часть этого времени могла по праву считаться самой счастливой в ее жизни. Франческо утверждал, что он полностью восстановился, Эрик так же довольно быстро выполнил порученную ему миссию по добыванию паспортов и денег, так что через неделю после счастливой встречи друзей беглецы были вполне готовы покинуть Чехию. Конечно, непросто было заставить Хаоса отказаться от таких примечательных деталей костюма, как красный плащ и платок, обычно придерживающий его волосы, но в итоге справедливость восторжествовала и слиться с толпой вроде бы удалось. Никто не оборачивался им вслед, пальцем никто не показывал и даже за спиной не шушукались, что было расценено как добрый знак. Улетали в Италию из Пардубице - Эрик, как опытный диверсант, посоветовал не светиться в крупном пражском аэропорту и взять билеты на самый дешевый рейс самой маленькой местной компании. Все эти компании давно уже входили в альянс European Airlines, но все равно по словам ваганта для конспирации такой шаг был вполне разумным.
   В Италию самолет прибыл в два часа ночи по местному времени, что тоже очень даже способствовало секретности мероприятия. До утра пришлось спать на креслах в аэропорту - Франческо заявил, что при нынешней политической обстановке ни за что не рискнет воспользоваться железной дорогой в ночное время суток - а потому в Рим отправились, как только рассвело. Розмари мгновенно влюбилась в этот город - всю дорогу она проспала, так что унылые спальные районы и полосу небоскребов, грозно окружающих центр , она увидела лишь издалека. В остальном же следовало признать, что Рим был прекрасен... Во-первых, стояла прекрасная, солнечная осенняя погода, все деревья на бульварах и в немногочисленных скверах сияли пурпуром и золотом, придавая старым зданиям праздничный и радостный вид. После войны многие старинные дома, вроде дворца юстиции и средневековых капелл, были восстановлены нечеловеческими усилиями итальянского префекта, который так яростно желал возродить культуру родной страны, что даже император пошел у него на поводу. Снова можно было видеть удивительно гармонично слившиеся в объятиях древность и современность, как в двадцатом веке, и это странное сочетание заставляло душу трепетать и невероятным образом согревало сердце. Темное, угрюмое здание Колизея, белокаменный, причудливо высвеченный выбившимися из-за туч солнечными лучами Собор св. Петра, развалины церкви на площади Испании, заметно уменьшившиеся в размере сады вокруг виллы Боргезе и руины античного времени - все это, вкупе с непередаваемым воздухом, теплым и влажным, произвело на Роми колоссальное впечатление. Проведя в этом удивительном городе три дня, она не хотела покидать его, как будто они приехали лишь пару часов назад, однако Франческо настаивал на скором отъезде на север - в конце концов, горячо доказывал он, было бы глупо считать, что опасность миновала. С этим доводом Розмари вынуждена была согласиться, а потому на четвертый день после их бегства из Чехии поезд унес их во Флоренцию, город итальянского ренессанса.
   Форенция произвела на девушку неблагоприятное впечатление. Во-первых, здесь было ощутимо холоднее, чем в Риме - уже на следующий день их пребывания в городе температура резко упала почти на десять градусов, и солнце уже не могло прогреть кривые переулки за время своего путешествия по небу. Такие обстоятельства породили дополнительные расходы на теплую одежду, что пришлось совсем не кстати - кредитная карта, выданная друзьям Эриком, имела весьма конечный баланс счета, так что следовало жестко экономить. В конце концов, никто из них двоих как следует не понимал, чем они собираются заниматься - ясно же, что с их известностью о возвращении к прежнему образу жизни нечего было и думать. Проблема жилья снималась - в первый же день их пребывания во Флоренции Хаос затащил свою подругу на купол собора Санта Мария дель Фьоре и оттуда, задыхаясь от подъема и восторга, показал зеленеющие холмы Фьезоле, где находилось поместье его отца. Оставаться в холодном средневековом городе Розмари не захотела, поэтому, послушно побродив вместе с Франческо по узким переулочкам между старых домов, она уговорила его уехать во Фьезоле в тот же вечер.
   За десять минут поезд довез их до крошечной, полуразрушенной станции между холмов. В последних лучах уходящего дня спутники вскарабкались по крутому склону, по едва заметной узенькой тропинке наверх, туда, где среди мрачных, тенистых деревьев стоял старинный особняк. Было видно, что когда-то таких домов здесь было множество - Хаос рассказывал, что сто лет назад Фьезоле был городком - однако теперь из-за кустов и утесов видны были лишь жалкие развалины. Дорожки безнадежно заросли высокой травой, и кругом ощущалось такое уныние, что Розмари не выдержала - она порывисто прижалась к плечу своего спутника и прошептала:
   - Как же мы будем здесь жить?
   - Ничего, придется немного потерпеть, - дрогнувшим голосом отозвался юноша - видимо, на него окружающее произвело весьма грустное впечатление. - Бог мой... Прошло пятнадцать лет с тех пор, как я бежал отсюда... Я не думал, что это будет так... так...
   - Ты хочешь сказать, что город рухнул за столь короткое время?
   - Нет. Конечно же, нет. Некоторые усадьбы были еще целы - я помню, я и мой брат, мы часто лазали туда в наших играх. В некоторых даже жили люди - весьма приличные, между прочим, совсем не такие, как в Чехии или Германии. Однако потом все стало иначе... Стала сменяться местная власть, потом Сполоху приспичило чего-то поджечь, и он выбрал своей целью деревушку по ту сторону холма. Его бандиты сделали свое дело как всегда отменно, а на обратном пути решили заглянуть и сюда тоже. После этого я сбежал - отец как раз потерял свой пост и свое влияние, он не мог больше помогать стране по мере своих сил... я решил, что в согласии с таким миром я не выживу.
   Он крепко сжал в руке ладонь девушки и медленно двинулся в самый темный угол заросшего парка, где желтела между деревьев облупившаяся краска, покрывавшая небольшой трехэтажный особняк. Живое воображение Роми тут же нарисовало этот дом во времена его расцвета; картинка получалась самая романтичная, и тем обиднее и больнее было осознавать, что все это прошло навсегда. Никогда уже это место не будет прежним, никогда не заасфальтируют разбитые, заросшие травой дороги, не засадят клумбы яркими цветами и не припаркуют у парадных ворот дорогих машин. Не будет звучать в домах музыка, не загорится в окнах свет, и никогда больше нобли империи не соберутся здесь за карточным столом или за стаканчиком виски, обсуждая возможное возрождение былых идеалов... Впечатление уныния еще больше усилилось, когда друзья вошли в дом. Большая часть мебели была цела, но пребывала в довольно-таки ветхом состоянии, кроме того, местами протекала крыша, и можно было видеть свисающие с потолка лоскуты побелки. Самой приличной оказалась маленькая комнатка во флигеле, надежно скрытая среди запутанных переходов за многочисленными дверями - здесь было относительно тепло за счет сосновой обшивки стен, небольшое аккуратное окно так же было совершенно целым, кроме того, к радости Роми, тут обнаружился большой шкаф с весьма приличной одеждой. Конечно, большая ее часть девушке не годилась - не только по стилю, но и по размеру - но кое-что для себя она там все же выискала.
   Настроение было совершенно ни к черту. Друзья вздрагивали от каждого шороха, в любых отблесках редких фонарей им грезились фонарики посланных за ними полицейских, поэтому целыми днями сидели они в своем убежище, боясь лишний раз вздохнуть. Только один раз Франческо предпринял вылазку в лежащую чуть ниже на склоне холма деревушку, нашел там вполне приличный продуктовый магазинчик и чуть ли не бегом вернулся назад, даже не замечая тяжести притащенной им с собой сумки. Оказавшись в родном доме, юноша тоже порядком занервничал, однако упрямо твердил, что во всей Италии лучшего места для укрытия им не сыскать. Спорить с ним Розмари не собиралась, потому что сама не имела ни малейшего представления о возможной дальнейшей жизни. Теперь она не была так уж уверена в непостоянстве советника, и поэтому, к своему собственному изумлению, относилась к перспективе будущего холодно и с фатализмом. Перед Хаосом она этих мыслей не освещала - знала, что ее скорее всего не поймут - и бесконечно перегоняла в памяти все их разговоры с Винсентом. Колоссальным усилием воли Роми заставила себя воспринимать все события месячной давности как что-то, не имеющее к ней прямого отношения, ей вновь пришлось приучить себя к постулату о том, что Франческо единственный близкий и любимый ей человек, и никого больше на этом свете не существует. С гордостью девушка чувствовала, что преодолела свою боль и обиду, ей казалось даже, что все может стать по-старому, однако...
   ...однако по-старому уже ничего не было. Оба они это чувствовали, но намеренно не поднимали эту тему, не желая расстраиваться еще сильнее. Франческо явно о чем-то догадывался, он не поверил в столь прозаический рассказ девушки о ее взаимоотношениях с Хаггардом, а ей было постоянно невозможно стыдно перед другом за свое поведение в столь недавнем прошлом. Однако каяться перед ним и рассказывать все в деталях она тоже не собиралась. В конце концов, в вечной любви они друг другу не клялись - ни теперь, ни тогда, в казавшемся таким далеком прошлом. Хаос, видимо, мучительно раздумывал, стоит ли им выяснять отношения, но неизменно приходил к выводу, что обстановка нынче не та и подобный разговор лучше отложить до лучших времен. С каждым днем Розмари все сильнее сомневалась, что такие лучшие времена все же наступят. Днем беглецы развлекались бесконечными прогулками по окрестностям, которые не казались столь унылыми из-за потрясающего великолепия золотой осени, а по ночам Роми неизменно ворочалась с боку на бок, раз за разом обдумывая сложившуюся ситуацию. Несмотря на свой побег и вроде бы открывшуюся свободу, легче ей не было; ее словно душило бесконечное предчувствие чего-то нехорошего, которое должно было в скором времени воспоследовать. И вовсе, кстати, не обязательно, что это нехорошее будет связано с советником... От подобных мыслей становилось еще страшнее - все-таки девушка уже знала, что Винсент ничего плохого ей не сделает, во всяком случае убивать ее точно не захочет, хотя общение с ним в ее планы на ближайшее будущее не входило.
   От долгого лежания разболелась голова, и Розмари приподнялась на локте, пальцами другой руки массируя ноющий висок. Надо было встать, хотя бы чтобы побродить по комнате, но делать это мучительно не хотелось - окно было открыто, и было довольно прохладно. Почувствовав некоторое облегчение, девушка набросила на плечи одеяло и села, задумчиво глядя за окно. Совсем недавно она обнаружила, что скучает по Праге, по ее уютным переулкам и мягко подсвеченным в ночи зданиям, но, что расстраивало ее больше всего, основным поводом для этой грусти являлась персона проклятого советника. Порой воля Роми давала трещину, и грустные мысли все же прорывались через заслон. В такие минуты ей хотелось умереть, и близость Франческо начинала ужасно напрягать. Раз уже безграничное доверие между ними безнадежно треснуло, нечего было и думать пытаться его восстановить... От этих мыслей девушку оторвал едва слышный шорох за окном, который привлек ее внимание и заставил осторожно высунуться на улицу. Тут же ее сердце ухнуло в пятки - на узкой дорожке, той самой, что вела сюда от железнодорожной станции, что-то двигалось. Подробностей Розмари не видела - было слишком темно - но одно она знала наверняка. Это приближалась их смерть ... Это не были посланцы Винсента, совсем нет; это было что-то гораздо более страшное, что-то, что вполне могло принести им смерть. Окончательно испуганная этой мыслью, Роми закрыла окно и дрожащим шепотом окликнула спящего Хаоса:
   - Франческо!... - когда во тьме блеснули его заспанные янтарные глаза, она лихорадочно продолжила. - У нас большие проблемы.
   - Какие? - он широко зевнул и сел, зябко натягивая на плечи одеяло.
   - Просыпайся, говорю! Нас выследили.
   - Кто?! - сон с юноши как рукой сняло. Не желая терять ни минуты, он принялся лихорадочно одеваться, на ходу спрашивая. - С чего ты взяла? Ты что-то слышала? Думаешь, они бы выдали себя столь бездарным образом?
   - Может быть, они и не выдали, - пожала плечами девушка. - Но я что-то почувствовала... понимаешь? Словно бы какое-то движение на дорожке. Ни огней, ни явственных шагов - ничего такого не было, но... Спорю на что хочешь - они уже здесь, а мы теряем время.
   - Ясно. Ладно, значит, надо думать, как уходить...
   - Нам некогда думать! - перебила она, натягивая тонкую кожаную курточку. Страх смешал абсолютно все мысли в ее голове, поэтому она даже не сообразила одеться - куртка красовалась поверх короткого полосатого платьица, плотно облегающего фигуру, которое она использовала вместо ночной рубашки. В таком костюме ей было зябко даже здесь, в доме, на улице в таком виде вообще можно было околеть, но думать об этом было и правда некогда. - Ты знаешь здесь все коридоры и подвалы, не может быть, чтобы выход из дома был только один!
   Вместо того, чтобы торопливо делать ноги из наверняка оцепленного уже дома, Франческо вдруг сел, прижал пальцы к вискам и зажмурился. Что-то подсказало Розмари не трогать его, и через несколько мгновений юноша поднял на нее глаза и прошептал:
   - Роми, нам конец.
   Тон, каким он это сказал, не позволял сомневаться в правдивости этих слов. Она обреченно присела рядом и положила голову ему на плечо:
   - Что же теперь будет?
   - Ничего, что вселяло бы надежду на светлое будущее. Они все сейчас у главного входа... Их всего человек пять, но я думаю, что они настоящие профессионалы - как и в тот раз. Они готовятся к штурму дома - видимо, откуда-то им стало точно известно, что мы здесь. Пока что задний двор еще свободен - это значит, надо уходить через него.
   - И как это сделать?!
   - Придется вылезти через окно - конечно, не это, лучше через то, что расположено над кухней, потому что оно менее заметно от ворот - обойти дом по карнизу и спуститься вниз, как делают все воры, то есть по водосточной трубе. А уж потом жать куда глаза глядят, через самую чащу, лучше всего вверх по холму или на другую его сторону, но только не на станцию. Там нас быстренько сцапают.
   - Ну тогда надо делать это быстрее - они не станут колебаться прежде чем облить дом бензином и поджечь!
   - Нет. Ты же нужна им живой, забыла?
   - Еще лучше! Ну уж нет, пусть меня подстрелят как куропатку на охоте, но повторять еще раз ту августовскую историю я не собираюсь, - в ее голосе наконец послышалась былая решимость - девушка вдруг вспомнила, что значительную часть своей жизни пробыла бандиткой и не боялась ни Бога, ни черта.
   - Раз так, тогда быстренько уходи - только тише, я знаю, ты умеешь красться как мышка! - Франческо быстро чмокнул ее в лоб и решительно направился к двери.
   - А ты?!
   - А я постараюсь вылезти с другого конца.
   - Я против! - заявила она. - Так не годится! Ну зачем тогда мы пытались вместе спрятаться, чтобы теперь так бесславно погибать?!
   - Кто тебе сказал, что я собрался погибать? - деланно удивился юноша, однако, перехватив отчаянный взгляд Розмари, посерьезнел и ровно сказал. - Послушай, ты не должна уговаривать меня просто сделать ноги. Это глупо, ты и сама понимаешь, я уверен. Планировать все как следует нам некогда, это так, но цейтнот не повод тупить и переть на рожон! Я знаю этот дом как свои пять пальцев, уж я-то отыщу лазейку, чтобы выбраться отсюда! Ты - иное дело. Сейчас, в темноте, ты сможешь беспрепятственно дойти до упомянутого мной окошка и спокойно обойти дом по карнизу. Не бойся, карниз тут широкий, мы с братом много раз проверяли!
   - Но... но где я потом тебя отыщу?! - пробормотала Роми. Она не знала, зачем задает этот вопрос - с пугающей ясностью в эти минуты она осознала, что больше они не увидятся.
   - Давай условимся так - завтра с утра у памятника Данте. Ты знаешь, где это - площадь Санта Кроче, не запутаешься. Если до полудня не встретимся, значит... значит беги дальше без меня.
   - Постараюсь... но я не хочу об этом думать.
   - И я не хочу. А раз мы оба так единодушно не хотим, шевелись, малыш, - он легонько подтолкнул девушку к выходу. - Увидимся!
   Она не ответила - боялась разреветься - и послушно двинулась по темному кривому коридорчику, стараясь не стучать каблуками. Вроде бы получалось, но минуты ползли мимо невыносимо медленно, как будто время остановилось и нарочно растягивалось в противную и смертельно опасную резину. Розмари точно знала, что их враги уже в доме, хотя их шаги были не слышнее топота крысиных лапок - она чувствовала их присутствие, и уже теперь смутное предчувствие катастрофы начало закрадываться в ее душу. На задворках памяти шевельнулось слабое, далекое воспоминание о вечере, когда она поссорилась с Винсентом - тогда ведь явился еще его брат, рядом с которым она ощущала себя точно так же, то есть испытывала безотчетный страх. Превозмогать себя и искать в душе надежду на спасение становилось все сложнее, больше всего на свете хотелось бросить все к чертовой матери и сдаться на милость сильного, кем бы он ни был, и подстегивало только одно - сдача ничего не решит и ничему не поможет. Все равно неведомый противник сделает все так, как будет ему удобно, и его милость вряд ли распространится на персону Франческо, который, кстати сказать, и сам вряд ли будет настроен на поиски компромиссов... И все-таки самая крошечная, самая наивная часть души Розмари всерьез верила в розовое будущее, в котором отсутствовал советник и все, что было связано с империей и короной. Вот, к примеру, ей сейчас колоссально повезет - удасться незамеченной вылезти из окна, бесшумно приземлиться и скрыться в лесу, благо, густо покрывавшем склоны холма. К утру, пусть и промерзшая насквозь, пусть, быть может, и простуженная, она добралась бы до Флоренции и встретилась с Франческо у белоснежного памятника Данте Алигьери. Великий писатель словно бы благословит их на спокойную, счастливую жизнь где-нибудь на острове Капри, где они смогут найти себе вполне мирное и интересное занятие - все же легендарный островок лежит так далеко от центра империи, что его дурацкие указы и самодурство Энрина почти не трогают. И тогда...
   Предательски громко скрипнула половица, и Розмари, вздрогнув всем телом, замерла. Весь дом, до сего момента наполненный зловещим шорохом, замер вместе с ней, и это послужило последней каплей - совершенно ослепленная ужасом девушка решительно шагнула к окну, одним движением распахнула его и, стараясь не смотреть вниз, вылезла на карниз. Небо над ее головой было совершенно ясным, в нем можно было видеть бриллиантовую россыпь звезд, изо рта при дыхании вырывался густой пар, а руки и ноги тут же сковал ужасный, парализующий холод. При этом Роми почувствовала, как за шиворот скатываются капли холодного, липкого пота и осознала, что ее всю трясет как в лихорадке. Конец приближался, она чувствовала неотвратимость этого события, но все равно заставила себя глянуть вниз для оценки ситуации. К ее удивлению, ситуация была более чем благоприятной - стояла мертвая тишина, поблизости явно не было ни одной живой души, что означало полную возможность реализации радужного варианта концовки этой истории. Девушка осторожно двинулась по карнизу налево, блоясь лишний раз вздохнуть и привлечь чье-то внимание, а еще хуже - сверзиться вниз, прямо в лапы ожидающего врага. Однако удача ей явно сопутствовала - оба поворота, где карниз очень опасно сужался, Розмари миновала без всяких приключений, хотя время для нее вообще остановилось и она потеряла ощущение реальности окончательно.
   Но вот внизу блеснула покрытая росой зеленая трава заднего двора, и девушка облегченно вздохнула. Конечно, самая сложная часть операции, то есть бег на неопределенное расстояние с серьезными препятствиями, была еще впереди, но все же казалось, что путь к свободе начался очень даже неплохо. Роми ловко спустилась с крыши, даже не воспользовавшись водосточной трубой - ей вполне хватило окон и декоративной лепнины, украшавшей выступы стен - и снова беспокойно огляделась. Вокруг по-прежнему было тихо, но тревога вновь стала нарастать в душе девушки, что снова толкнуло ее на решительные действия. Не обращая внимания на сковавший ноги сырой холод, она сорвалась с места так быстро, как только могла... Однако спустя пару мгновений ее сердце ушло в пятки, и она почувствовала, как неведомая сила парализует все мышцы. Слева явственно слышался басовитый лай огромных собак... Несмотря на свое плачевное физическое состояние и близость к истерике, Розмари и не подумала остановиться - она лишь плотно сжала зубы и припустила к спасительным деревьям еще быстрее, но, конечно же, собаки приближались к ней со значительно большей скоростью. У самой кромки леса неведомая тяжесть сшибла Роми с ног, она упала в холодную траву, больно ударившись головой о случайный камень, и тут же заорала от страха - прямо над ней чернела в ночи оскаленная морда пса, насколько она смогла разглядеть, дога... Второй дог подскочил секундой позже - на его брюхе было большое белое пятно - и охотно присоединился к своему товарищу, который, разъяренный погоней, увлеченно сжимал челюсти на руке девушки. От страха и боли она даже не сообразила замереть и продолжала отбиваться свободной рукой и ногами, а так же изо всех сил старалась освободить зажатое меж собачьих клыков предплечье. Небо уже давно казалось с овчинку, происходящее напоминало какой-то ужасный, просто кошмарный сон, и прекратился он так же внезапно как и начался - чей-то светлый, но при этом леденящий самую душу голос произнес:
   - Гром, Молния, назад!
   Собаки послушно отступили, а Розмари так и лежала на земле, зажмурившись и уже не замечая слез, которые ручьем катились у нее из глаз. Все было кончено, она теперь точно знала, что Винсент тут не при чем - при всей его бессердечности вряд ли он решил бы спустить на нее собак - а что ждало впереди, было известно одному лишь богу.
   - Ну полно, полно, детка, - снова раздался тот же голос, на этот раз прямо у нее над ухом. - Не так уж сильно тебя искусали. Вставай - нечего лежать на холодной земле!
   Роми с трудом открыла глаза и, повинуясь чьим-то тяжелым рукам, села, опершись спиной о дерево. Все тело ныло, сознание затянул какой-то мерзкий, кровавый и болезненный туман, рука казалась сплошным комком боли, с затылка за воротник медленно стекала кровь из полученн ой от камня раны... В двух шагах от покалеченной девушки стоял, элегантно опираясь на свою палку, Каин Хаггард. Он был по-прежнему одет в кипенно-белый балахон, его светлые, как у брата, волосы были аккуратно причесаны на прямой пробор, а в правой руке он без всякого труда держал два поводка - доги теперь смирно стояли подле него, только и ожидая команды снова броситься на свою жертву и растерзать ее на части. Розмари вынуждена была признаться самой себе, что примерно этого и ожидала, хотя, быть может, и не понимала всех деталей ожидаемого. На ее взгляд, случилось самое худшее - она видела братьев Хаггардов вместе всего минуту, но и этого оказалось достаточно, чтобы понять: они злейшие враги. Это значило, что наступил конец... Что бы ни собирался делать Каин, он явно будет делать все назло брату. А это значило, что оставлять ей жизнь он вовсе не намерен... "Только чтобы Франческо удалось спастись! - молилась про себя совершенно разбитая Роми. - Господи, умоляю, помоги ему уйти!".
   И тут же, словно в пику ей, за домом раздались выстрелы. Потом послышались резкие команды - судя по всему, на каком-то северном наречии, похожем на немецкий - и на задний двор выкатился Хаос. Он отчаянно отстреливался из своего знаменитого трехствольного пистолета, но видно было, что он паникует - выстрелы были беспорядочными, юноша даже не старался целиться и стрелял так, как будто у него заклинило на курке палец. Вот он шустро отполз за спасительный угол дома и попытался подняться... Даже с такого расстояния было слышно, как он чертыхается, кроме того, он изо всех сил сжимал ладонью левое плечо. Вокруг Франческо теплилось какое-то едва заметное красноватое свечение, и краем глаза Розмари заметила, что Каин усмехнулся - видимо, он-то отлично понимал, что происходит. Сама же девушка прочно застряла на мысли о конце света; ей казалось, что во второй раз ее сердце точно не выдержит сцены смерти лучшего друга и точно разорвется на части. Ей стоило такого труда приучить себя к мысли о том, что последний месяц был не более чем неприятным сном, что Франческо никуда не девался и им просто пришлось на некоторое время расстаться, что теперь все происходящее казалось настоящим библейским апокалипсисом. Дальнейшая борьба смысла уже не имела, однако Роми не была бы сама собой, если бы сдалась сразу... Просто в создавшейся ситуации ее мозг отказывался соображать быстро, и все происходящее ей виделось, как замедленный показ кино. Поскольку патронов в его пистолете было достаточно, Хаос пока что успешно отстреливался и не подпускал ближе своих невидимых врагов. Этим решил воспользоваться сам Каин, который грациозно поднялся и неспеша, по-кошачьи двинулся к Франческо, который, естественно, не догадался посмотреть в сторону...
   Все произошло в одну секунду, так быстро, что Розмари не успела даже вскрикнуть - доги Хаггарда совершенно бесшумно прыгнули в ночь, и уже через мгновение напряженную тишину взорвала настоящая какофония - лаяли собаки, слышались редкие выстрелы, кто-то орал приказы... Девушка попыталась подняться с места, но поняла, что не сможет - она слишком устала и замерзла, чтобы идти - поэтому она тут же упала на колени и отчаянно закричала:
   - Франческо! НЕТ!
   Юноша, конечно же, не мог ее услышать, зато Каин тут же живо обернулся и все той же грациозной походкой вернулся к ней. Неспеша достал из-за пояса собственное оружие - красиво инкрустированный серебром длинноствольный пистолет - и без всяких церемоний приставил его к виску Роми. Крик замер у нее в горле; почувствовав холодное прикосновение металла к коже, она крепко зажмурилась, и после небольшой паузы услышала ровный голос своего мучителя:
   - Я думаю, ты все поняла, моя хорошая. Не надо кричать.Твой друг совершенно не вписывается в мои планы, ни под каким углом, а возиться с ним отдельно я не хочу. Правильно сделала, что закрыла глазки - лучше тебе этого не видеть.
   На этой фразе девушка почувствовала, что окончательно сломалась. Конечно, этого не могло быть, но у нее в висках бесконечно стучало какое-то странное, едва уловимое эхо: "Сатана! Помоги!...". Франческо ни за что не стал бы просить ее о помощи, тем более, в таких обстоятельствах, но Розмари понимала, что эти слова и этот голос она запомнит навсегда. Она еще никогда в жизни не падала в обморок, но, судя по всему, теперь для этого было самое время. Быть может, такая реакция организма пришлась и очень кстати - девушка уже не услышала, как Каин отозвал своих собак, не почувствовала, как кто-то завернул ее в плащ и поднял на руки, не увидела распростретого на земле совершенно истерзанного тела Хаоса, своего лучшего друга. Не могла она видеть так же и улыбку Хаггарда, который осторожно снял с шеи погибшего юноши его амулет, тем самым навсегда закрыв ему путь к возвращению...
  

7.

  
   - Сэр, линия пять, - сказал голос секретаря по внутреннему телефону.
   Винсент с трудом заставил себя сосредоточиться. Линия пять означала совет безопасности, и советник точно знал, о чем глава этого совета захочет с ним поговорить. Наверняка опять будет напрашиваться на совещание, а там, да и теперь тоже, снова начнет возмущаться слабостью границ и связанным с этим активным проникновением на территорию страны резидентов. Хаггарда этот факт ничуть не удивлял - конечно, разве можно было думать о границах при такой гигантской территории, да еще и когда главу государства меньше всего волнует профилактика проникновений? Гораздо интереснее ведь их показательно расстреливать - и никакая другая страна не скажет и слова против: кто ж признается в диверсии, ведь это несмываемое пятно на челе дипломатии! Все прочие державы чинно делали вид, что они здесь не при чем, что им вроде бы и совершенно не нужно лезть куда бы то ни было и совать нос в чужие дела. Однако все прекрасно знали, как обстоят дела на самом деле... Пожалуй, в Европейской Империи подобные вопросы волновали в лучшем случае двоих-троих людей, одним из которых был советник, прочим же не было никакого дела до каких-то там лазутчиков и беглецов из других стран. Эта проблема казалась им настолько незначительной (впрочем, как и все остальные), что каждый продолжал спокойно заниматься своими делами и загребал лопатами имперские деньги. Винсент не уставал повторять, что величайшим наследием прошлого стали казнокрадство и коррупция, и всегда добавлял, что, мол, как испорченные дети, взяли от родителей только плохое, нет бы чему хорошему научиться!... Однако все эти замечания не имели ровным счетом никакого значения - ни теперь, ни потом. Быть может, Хаггард и смог бы заставить мир принять другую точку зрения, но только в одном случае - который был пока что так бесконечно далек.
   Советник уже открыл рот, чтобы велеть секретарю наврать этой линии пять что-нибудь убедительное, но на столе противно завибрировал мобильник. Номер был засекречен, и Винсент похолодел - именно в эти секунды должна была решиться его дальнейшая судьба. Буркнув в трубку внутреннего телефона "Я занят", он нажал кнопку приема на мобильном и приложил телефон к уху:
   - Слушаю.
   - Сэр, - от голоса в трубке, от его интонации, советнику стало плохо. Он понял, что произошло что-то не то, однако дал офицеру возможность высказаться. - Я очень сожалею, но нам нечем вас обрадовать. Мы опоздали. К сожалению, сверъестественными способностями мы не обладаем, а потому нам не хватило всего пяти часов.
   - Продолжай.
   - От дома, где, как мы вычислили, скрывались девушка и ее спутник, остались лишь головешки...
   - Боже! - не удержался от восклицания Винсент. Такого исхода он никак не ожидал, а потому чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Дело было даже не в планах, а в...
   - ...по нашим сведениям, девушка жива, сэр, - спокойно закончил военный. - Собаки нашли множество следов, мы обнаружили следы борьбы и кровь... Кроме того, на поляне перед домом мы нашли труп.
   - Чей?!
   - Юноши лет двадцати пяти, одет в красный плащ и кожаный костюм. У него искусственная левая рука.
   - Черт подери... Хаос! - он нервно сдернул с лица шарф - понял, что иначе вот-вот задохнется - и спросил. - Вы уверены?
   - Абсолютно. Это именно тот самый бандит, которого вы изволили назвать, сэр.
   - Ладно, не об этом речь. Что скажете, каковы прогнозы?
   - С этим хуже. Прогнозов нет. Собаки потеряли след на станции, и дальше мы уже ничего не сможем сделать в рамках необходимой секретности. Прошу простить.
   Советник не ответил. Он рукавом отер со лба выступивший на коже пот и устало подпер рукой голову. Все пропало - Каин все-таки добрался до Роми первым, и, судя по всему, был намерен сотворить что-нибудь богомерзкое и ужасное. Навскидку Винсент мог придумать только два варианта - либо его брат решил в порядке мести отдать девушку Ардженту "для опытов", либо собрался просто так, исключительно для собственного удовольствия, ее помучить с целью затем жестоко убить. Второй вариант казался наиболее вероятным, и он означал, что настала пора самому вмешаться в дело. И не так, не на позиции большого начальника, а именно напялить пафосный кожаный костюм, захватить заброшенную столько месяцев назад катану и отправиться лично выяснять отношения с плохими парнями. Идея была далеко не очень удачной - как всегда, назревало численное преимущество не в пользу "наших", но иного выхода Хаггард не видел. Дело висело на волоске, в любой момент Энрин мог вспомнить о своей затее, и тогда точно все пропало. Придется предпринимать решительные действия, а это уж точно куда как не с руки.
   - Сэр... Сэр, с вами все в порядке? - на этом вопросе Винсент осознал, что все еще держит трубку у уха, и тут же хрипло ответил:
   - Да. Спасибо... А... где вы?
   - Недалеко от Флоренции, деревенька Фьезоле.
   - Понятно. Ладно, это неважно. Возвращайтесь в Прагу как можно скорее - можете понадобиться.
   - Слушаюсь.
   Советник отложил телефон и прижал пальцы к вискам. В голове гудело, но он все же заставил себя соображать. Следовало немедленно что-нибудь выдумать, чтобы получить возможность навести хоть какие-нибудь справки. Лучше всего, конечно, было бы отыскать Арджента, но Винсент понимал, что это невозможно. Во-первых, ученый наверняка тщательно скрывался, и на поиски могло уйти очень много времени, а во-вторых... во-вторых, Блэйд вряд ли согласится что-то слушать, раз считает, что именно из-за Хаггарда замок в Сааршляйфе взлетел на воздух. Тогда оставалось идти по следам Каина, что так же было сложно, но отнюдь не невозможно - все-таки они были братьями и, несмотря на совершенно разные судьбы, во многом были очень похожи.
   ...Время в заточении в резиденции императора тянулось еще медленнее, чем в Глубоке. Розмари обнаружила, что совершенно не хочет бунтовать против происходящего, и ею овладела странная, необъяснимая апатия. Снова и снова, так и эдак прокручивала она в голове события той страшной ночи во Фьезоле, когда погиб Франческо, и раз за разом приходила к выводу, что иначе и быть не могло, что глупо было даже пытаться что-то изменить. Нужно было просто выйти замуж за Винсента и дальше тешить себя надеждой на его расположение, а не задирать нос до небес и не вставать в позу. И вот теперь впереди была страшная неизвестность - за те три дня, что девушка была в Праге, никто не потрудился осветить перед ней даже примерный план дальнейшего развития событий - а в прошлом осталось казавшееся теперь таким логичным и правильным решение. Ведь стольких проблем можно было бы избежать, если бы только Роми была такой же как все, если бы ее прельстила перспектива императорской короны и роскошной жизни, если бы ее не ранила в самое сердце меркантильность советника и если бы она не решила в очередной раз бросить вызов судьбе. Как выяснилось, этого делать явно не стоило. За окном был унылый и дождливый осенний день, в глазах постоянно стояли слезы - слезы потери, боли, печали и черт знает чего еще - начавшие заживать раны на руке постоянно ныли, и с каждым днем интерес к жизни стремительно угасал. Целыми днями Розмари сидела на своей узкой кованой постели, обняв руками колени, изредка вздрагивая от залетающего в окно сырого ветерка, и не обращала ровным счетом никакого внимания на плазменный телевизор, украшавший одну из стен, на легкую и уютную, словно в старом загородном доме, немногочисленную мебель, на возвышающуюся за окном Пороховую башню... Все эти дни, прошедшие с ее возвращения в Чехию, девушка была совершенно одна, если не считать молчаливых горничных, раз за разом приносивших и уносивших подносы с нетронутой едой. Замок жил своей жизнью, и только одна маленькая комнатка с видом на старинные ворота, казалось, навсегда застыла в одном скорбном мгновении.
   В то время как Роми бесконечно лила горькие слезы, император находился в состоянии крайнего возбуждения. Он не очень понимал, что задумал Каин, расспросы ни к чему не приводили - тот только загадочно улыбался и взывал к терпению юноши, от недостатка которого последний всегда страдал - и до сих пор Энрин не знал даже, как и где Хаггарду удалось выцепить столь интересующую его персону. Время для общения с императором Каин выбирал сам, всегда появлялся словно ниоткуда и так же незаметно исчезал, оставляя молодого венценосца озадаченно чесать в затылке и яростно ругаться сквозь зубы. Правда, порой на нежданного сторонника императорских марьяжных проектов нападало красноречие - за эти три дня Хаггард успел поведать Эрвейну значительную часть истории "Ультима Туле", не забыв при этом особенно отметить отрицательную роль своего брата. На четвертый день очередной вопрос императора относительно его будущей жены наконец попал в цель - Хаггард-старший скучающе зевнул и отмахнулся:
   - Ай, ладно тебе, величество, это ж было проще простого! Я больше чем уверен, что Винсент шел практически по нашим следам, но, к счастью, он опоздал и дал нам в руки все возможные козыри.
   - Прекрасно, но когда, наконец, я смогу посмотреть в растерянную рожу этого чертова советника? - проворчал Энрин. - Не забудь, я мечтаю об этом ничуть не меньше тебя.
   - Да уж как забыть... Однако ты должен понять - перед встречей с тобой девочку надо маленько обработать.
   - В каком смысле?!
   - Расслабься, я имел в виду совсем не то, о чем ты подумал. Пока что тебе от нее проку не будет - как-никак, а наша операция гуманностью не отличалась, и потому она получила небольшой шок от увиденного. Кроме того, надо подождать, пока заживет рана.
   - Какая рана?! Ты в своем уме?!
   - Вполне. Ну я ж не виноват, что она пыталась от меня убежать! И не сам же я буду за ней бегать, правда? Для этого у меня свои методы... А вообще, хочу тебе дать совет: оставь такой тон. Свое дело я сделал, а как я его сделал - тебя не касается.
   - Да, но ведь...
   - Она жива и с ней все в порядке. Тебе что, этого мало?
   - Если это так, то вполне достаточно. Но у меня сомнения.
   - Оставь их при себе. Ты с ней познакомишься, и очень скоро, это я тебе обещаю. Если хочешь, даже завтра.
   - Только завтра? - разочарованно протянул император.
   - Да. Завтра. Не забудь морально подготовиться к визиту Винсента - думаю, тебе следует знать, что его не так-то просто выбить из колеи. В первые минуты растерянная физия будет что надо, но зато потом он точно найдет, что тебе сказать.
   - Не посмеет...
   - О, вот тут ты ошибаешься. Этот посмеет - и еще как! Видишь ли, он же считает себя самым умным и самым сильным, хотя на самом деле это далеко не так. Мне эта иллюзия, конечно, только на руку - этот дурак считает, что ни разу не смог одержать надо мной верх только благодаря обстоятельствам, хотя и обстоятельства, справедливости ради отмечу, были для него очень так себе... А вот тебе может несколько навредить. Но ты не бойся - я тебе помогу. Встречи со мной всегда вызывают у Винса некоторое замешательство.
   "Неудивительно" - подумал Энрин. Ему самому было не по себе, когда он общался с Каином, но предстоящий триумф стоил столь незначительных неудобств. Самым приятным моментом во всей этой истории было то, что триумф был очень близок, настолько близок, что юноша совершенно не представлял себе, как его дождаться. Он уже предвидел грядущую бессонную ночь и полное нервного ожидания утро и подумал, что неплохо бы выдумать себе на это время какое-нибудь занятие. Можно было побеседовать с Каином - рассказы того о таких полуфантастичных вещах как "Ультима Туле" были весьма интересными - если бы император имел над своим странным помощником хоть какую-то власть и мог ему что-то приказать. Можно было выбрать из многочисленного штата своих знакомых девушек кого-нибудь одного, чтобы ночь не казалась такой длинной, однако инность Кристин, которая была заметна даже на сделанной Каином фотографии, не давала такой возможности... Оставалось одно - нудный просмотр фильмов в одиночестве или тяжелый сон от снотворного.
   - Назначь ему аудиенцию вечером, - продолжил вдруг Хаггард.
   - Что?
   - Я говорю, вызови к себе Винса вечером, часов эдак в восемь. К этому времени ты как раз успеешь познакомиться с Кристин - я думаю, лучше всего сделать это за бокальчиком вина, в каком-нибудь не пафосном месте, вроде библиотеки или твоей личной гостиной. Ох, чувствую я, натворишь ты дел - терпением ты не отличаешься, это любому дураку видно, а для общения с травмированным ребенком этого добра тебе потребовалось бы много... Постарайся не пытаться с места в карьер уверять ее в своем величии и власти.
   - Почему? Судя по твоим рассказам, эта девица обладает весьма буйным нравом. Мне думается, ей полезно будет сразу понять, кто здесь сильный...
   - Ну вот, я же говорю, что ты дурак! Или ты не слушал, как я тебе рассказывал историю ее знакомства с Винсентом?! Он испоганил дело позже, но изначально стратегия была абсолютно верной - романтическая обстановка, блестящая выдержка, ничего не значащие фразы с благородным налетом старинных оборотов, неброские комплементы, самообладание... Можно думать все, что угодно, но девушка на это тут же повелась, можешь мне поверить.
   - Бред собачий! Сам разберусь, как мне себя вести! - огрызнулся император. - Тоже мне, нашелся советчик!
   - Ладно, как знаешь. Мне-то, в конце концов, до фени! Я свое дело сделал, и твои дальнейшие отношения с этой девицей меня не касаются. Жаль своей работы, знаешь ли, которая пропадет даром... Я сделаю тебе последнее одолжение - поговорю с ней завтра, прежде чем прислать ее к тебе. Может статься, что это возымеет свое действие. Спокойной ночи!
   Эрвейн выругался. Он не любил общаться с теми, кто изначально ставил себя выше него, а уж особенно с теми, кто делал это по праву. Самыми мерзкими в этом плане личностями были оба Хаггарда, но император лелеял надежду, что скоро навсегда распрощается с ними обоими и больше никогда никому не позволит собой помыкать.
  
   Роми сидела на постели, обняв руками колени, когда дверь в ее комнату легонько скрипнула, и помещение наполнилось уже знакомым девушке неприятным холодком. Спустя еще мгновение она почувствовала у себя на макушке тяжелую холодную руку, и голос Каина проговорил:
   - Кажется, с понедельника ничего не изменилось?... Скверно. Я думал, ты быстрее придешь в себя, моя крошка. Согласись, лить слезы попусту глупо. Все равно ты уже ничего не изменишь.
   Розмари не сочла нужным отвечать. Она вообще не собиралась разговаривать с этим извергом, впрочем, как и со всеми, кто делал попытки заговорить с ней в последние три-четыре дня. Настроение совершенно не располагало к общению, апатия и фатализм навалились с новой силой, и теперь Роми было совершенно все равно, что будет дальше. Каин тоже это понял, а потому продолжил свою речь в форме монолога:
   - Ты уже, наверное, поняла, что ты - всего лишь пешка в игре, и всегда ею будешь, потому что так того требует твое происхождение. Если тебя это утешит, так было всегда, и ты далеко не первая принцесса, так активно интересующая общество. Чтобы получить хоть какое-то удовольствие от дальнейшей жизни, тебе придется изменить свое к ней отношение. Согласись, ты не можешь вечно сидеть здесь и жалеть себя!
   - Могу, - вяло огрызнулась Роми. - Чего тебе еще от меня надо?! Ты и так уже отнял у меня абсолютно все!
   - Не все, не надо преувеличивать, - искренне оскорбился Каин. - Я оставил тебе жизнь, а это не так уж мало! Многим я такого одолжения не делал.
   - Да на здоровье!
   - Ну вот что... Мне почему-то кажется, что тебе вряд ли понравится разговор с помощью оружия, поэтому давай, моя милая, перестань лить слезы и одевайся - хочу тебя познакомить кое с кем.
   - Не хочу я ни с кем знакомиться!
   - А придется! - Хаггард встал перед ней, улыбнулся и протянул ей руку. - Ну же, вставай!
   Розмари с трудом подняла разболевшуюся от слез голову. Получать от Каина новые пинки и тычки она совершенно не хотела, и в конце концов рассудила, что, раз уж ей все равно, то совершенно нет разницы, сидеть ли взаперти или с кем-то беседовать. Нет, конечно, беседовать в прямом смысле слова она тоже не собиралась, но вот к этому-то вряд ли кто ее принудит. Одним словом, путь наименьшего сопротивления был только один, поэтому девушка тяжело встала, проигнорировав руку старшего Хаггарда, и подошла к гардеробу. Ее совершенно не заботило, останется Каин в комнате, пока она будет переодеваться, или нет, но почему-то она сказала:
   - Отвернись хотя бы.
   - Ладно, - она услышала, что он улыбнулся.
   Девушка неспеша сбросила на пол вытертые джинсы и футболку, в которых ходила последние три дня, и устремила невидящий взгляд в недра гардероба. Она настолько ушла в свои мысли, что скоро потеряла счет времени, и потому очень испугалась, почувствовав, как тяжелая рука Каина обвивает ее талию:
   - Тебе может быть помочь, а?
   - Обойдусь, - сквозь зубы процедила она. Руки ее врага меж тем спокойно блуждали по ее телу, его дыхание неприятно согревало шею, и дело пахло вполне известными событиями, хотя, на взгляд Розмари, более неподходящий момент подобрать было сложно.
   - Да уж я думаю! Правда, на мой взгляд, даже сейчас одежды на тебе слишком много, - его пальцы осторожно коснулись застежки ее лифчика, и тут уже Роми с леденящим душу металлом в голосе сказала:
   - Немедленно убери руки и отойди от меня.
   - Иначе что, принцесса? - Каин схватил ее за плечи и развернул к себе лицом. - Закричишь? Или ударишь меня?
   Девушка рванулась в тщетной попытке освободиться, но Каин держал ее крепко. Его рука вцепилась в застежку лифчика. Роми изловчилась и лягнула его в голень. Тот охнул от неожиданности, но не ослабил хватки.
   - Ты, маленькая дрянь, похоже, еще не поняла, кто тут главный? - Каин замахнулся и наотмашь ударил Роми по лицу. Девушка потеряла равновесие и упала на пол. Рот наполнил металлический привкус крови. Тут же сверху на не опустилось тяжелое тело Хаггарда. Она закричала, но широкая ладонь накрыла ее рот; Роми отчаянно вцепилась в нее зубами, прокусив кожу до крови, но Каин, не обращая внимания на боль, методично расправлялся с ее нижним бельем. Только когда девушка оказалась обнаженной, он отнял руку от ее губ.
   - Мерзавка, - ухмыляясь, сказал он и слизнул кровь с раны. - Ты мне за это ответишь.
   Роми в отчаянии резко рванулась вперед и ударила Хаггарда лбом в лицо. Из носа у него тут же потекла кровь.
   - Тварь! - тяжелая ладонь Каина опустилась на ее щеку, разрывая перстнями кожу. Еще и еще раз. От боли у девушки звенело в голове.
   - Нужно что-то сделать с твоими руками, - Каин выдернул ремень из шлевок и скрутил им запястья Роми, привязав их к ножке кровати. Девушка отчаянно сопротивлялась, вцепившись зубами в плечо насильника, и даже несколько раз ощутимо ударила его ногами, но Каин, казалось, этого не замечал.
   - Вот, теперь хорошо, - Хаггард удовлетворенно хмыкнул, наслаждаясь беспомощностью жертвы, ее бессмысленным сопротивлением и слезами, стекавшими по щекам, смешиваясь c кровью. Он вновь ударил ее, скорее для собственного удовольствия.
   - Будешь знать свое место, - он впился ртом в ее грудь, с силой сжимая зубы. Роми сдавленно застонала. Когда колени Каина развели ее бедра, девушка снова закричала. Тут же рука насильника сжала ее горло. Дышать стало почти не возможно. Она задергалась в путах, из последних сил пытаясь освободиться. Но жесткий кожаный ремень еще сильнее стискивал ее запястья, сдирая кожу... Каждое движение Хаггарда причиняло боль -казалось, внутри нее одна сплошная кровоточащая рана. О, если бы она только могла освободить руку, она бы задушила его! По щекам текли слезы омерзения и бессильной злобы. Каин тяжело дышал, сжимая пальцами ее бедра, рыча, как зверь, терзающий добычу.
   Розмари не знала, сколько это длилось. В какой-то момент она перестала ощущать свое тело. Весь мир сжался до размера булавочной головки - крошечного, безопасного пространства, где мучитель не мог достать ее. Горячее, влажное от пота тело Каина вдавливало ее в пол. Дышать было тяжело... нет, просто не хотелось вдыхать воздух, наполненный запахом этого ублюдка. Как это, казалось бы, просто, приказать себе не дышать, и все! Хаггард приподнялся на локтях и принялся слизывать с щек Розмари слезинки, смешанные с кровью. Она не сопротивлялась. Перестала плакать - казалось, слезы неожиданно иссякли. Даже когда Каин встал и освободил ее руки, она продолжала неподвижно лежать, безучастно глядя в потолок.
   - Поднимайся! - носком сапога Хаггард довольно ощутимо ударил ее между ребер. - Нас ждут.
   Она покорно встала и медленно, словно во сне, принялась одеваться. Для визита неизвестно к кому - впрочем, гадать, к кому именно, долго не пришлось, вариант был всего один - девушка выбрала темно-серый серебристый костюм мужского покроя. Несмотря на произошедшее, на тупую ненависть, от которой изнывало сейчас ее сердце, Роми позволила своему мучителю застегнуть на ней простую рубашку в толстую золотисто-зеленую полоску, набросить на плечи пиджак и завязать шнурки на элегантных ботинках по образу и подобию мужских туфель.
   - Не скажу, что это был лучший трах в моей жизни, но я не против повторить, принцесса, - тяжелая ладонь Каина прочно обосновалась пониже ее спины, но Роми даже не пошевелилась. Казалось, что-то внутри нее сломалось, оборвалось, заледенело. Ей стало все равно. - Жаль, придется повременить, император ждет.
   В библиотеку они вошли молча. Роми держала Каина под руку, и ни это, ни предстоящая встреча с императором ее ничуть не трогали. Следуя немного позади своего провожатого, она лишь тупо прислушивалась к шорохам в темных углах коридора да провожала глазами тихо снующих туда-сюда слуг. В мозгу навязчиво стучал вопрос: "Зачем?... Зачем жить, зачем идти, зачем говорить?... Раз все уже потеряно навсегда". Персона ожидающего ее в глубоком кресле подле огня императора Розмари тоже не впечатлила - она лишь покорно уселась напротив него, взяла учтиво поданный Хаггардом бокал вина и устремила взгляд вдаль, далеко за персону Энрина. Совершенно бесстрастно отметила она его сходство с Винсентом, подумала, что у него такие же прозрачные большие глаза - но без зеленого оттенка; что тонкие губы юноши кривятся в похожей ухмылке - которая, однако, напрочь лишена тех толик теплоты, что можно было видеть у советника; что светлые волосы Эрвейна подстрижены похожим образом - но они русые и падают на лоб длинной челкой... Одет император был в элегантный темно-синий костюм в тонкую полоску, на среднем пальце его левой руки красовался массивный перстень с большим бриллиантом, но в целом он производил довольно паскудное впечатление, а потому внимание Роми на нем не задержалось. Часы за ее спиной пробили половину восьмого, когда Энрин заговорил - голос у него был звонкий и холодный:
   - Рад наконец познакомиться, Кристин. Надеюсь, мы сможем стать друзьями.
   Было слышно, что он тщательно подбирает слова и что ему крайне сложно держать себя в руках, однако пока что даже Каин довольно хмыкнул - все шло по плану. Эрвейн отхлебнул коньяка из низкого толстостенного стакана и продолжил:
   - Конечно, обстоятельства не благоприятствуют добрым отношениям, но мы с вами оба взрослые люди и понимаем, что к чему. Жизнь складывается таким образом, что нам просто необходимо найти общий язык. Итак, коротко о сути дела. Вы принцесса, я император, но без должных прав на престол. Мне необходима ваша помощь, чтобы никто уже не смог усомниться в моих правах. Кроме того, мне было бы крайне приятно включить вашу родину в состав моей империи. От вас требуется всего лишь одно - стать моей женой.
   - Пойдите вы все к дьяволу, женихи чертовы! - тихо, но очень зло отозвалась Роми. - Еще один выискался!... Чем ты лучше предыдущего?! И с чего ты взял, что, если я отказала тому, кого люблю, я дам согласие тебе?! Ненавижу вас всех!...
   Быть может, она бы еще что-то сказала, но стоявший до сего момента за спинкой ее кресла Хаггард сделал шаг вперед и что было силы ударил ее по лицу. Щека тут же загорелась болью, на коже выступили две капли крови из царапин, оставленных когтями Каина, на глаза навернулись слезы, но девушку это не испугало - она усмехнулась и сказала:
   - Это бесполезно, Каин! Ты можешь бить меня и мучить, можешь даже убить, если тебе это нравится - меня все это абсолютно не трогает. Я все равно не стану пешкой, как вы того хотите, и ни за что не соглашусь помогать какому-то хмырю наводить в Норвегии свои идиотские имперские порядки! - ей очень хотелось добавить сюда же красочный рассказ о том, как брат Винсента сам решил поучаствовать в происходящем, и далеко не самым гуманным образом, но на этом она почувствовала, как краснеет. В конце концов, с этим стоило смириться - теперь произошедшее было ее маленькой тайной. Энрин побагровел. Несколько секунд и Каин не мог найти слов, однако скоро он взял себя в руки и в своем обычном ласково-леденящем тоне заметил:
   - Ну что ж, ты непредсказуема, как ураган, моя маленькая девочка, но ты просчиталась, если думаешь, что сможешь предугадать все мои фантазии. Энрина ты интересуешь только как политическая фигура, так что я смогу делать с тобой все, что захочу! Не забудь, у нас с его величеством общий враг - твой ненаглядный Винсент - так что мы готовы на любую гадость, если она будет ему в пику. Наказать нас за это никто не сможет, так что тебе решать, как события будут развиваться дальше.
   - Да так и будут! - Розмари решительно поднялась с места и деловито засунула руки в карманы. - Я же сказала, что мне все равно! Рано или поздно тебе все равно надоест меня пинать и получать от меня щелчки по носу.
   Вместо ответа Хаггард грациозно замахнулся и снова ударил ее и снова по лицу. Ей показалось, что из глаз посыпались искры, однако почему-то инстинкт самосохранения не проснулся. Она снова выкрикнула что-то нелицеприятное в адрес своего мучителя и даже попыталась применить свои навыки рукопашного боя, но, конечно, это не возымело ровным счетом никакого действия - незнамо откуда Каин извлек свою палку и тут же взялся за дело. События застыли в одной наполненной болью секунде, Розмари не различала ни звуков, ни окружающих предметов. Последним, что она услышала, была фраза императора, брошенная равнодушным, холодным как всегда голосом:
   - Фи, какое насилие! Не выношу.
  
   Винсент устало брел по заросшему парку. Он был крайне рад, что наконец-то добрался до более или менее крупного города - нога болела как сто чертей, кроме того, скорее всего, ввиду отсутствия своевременной медицинской помощи, рана воспалилась. Изучать больную ногу Хаггард не спешил - не хотел травмировать свою и без того не очень здоровую после произошедшего психику. Он до сих пор не очень понимал, что произошло, однако сердце то и дело сжимала неприятная грусть - ведь взрыв, громыхнувший на Сааршляйфе три дня назад, был очень мощным, остаться в живых после него было бы совершенно нереально, и Винсенту колоссально повезло, что его побег совпал с часом данного кошмарного акта. Конечно, он подозревал, кто мог приложить к этому руку, однако в столь мрачную догадку верить ужасно не хотелось - ведь это значило бы, что они с Каином снова смертельно поссорятся. Не сказать, чтобы именно это расстраивало Винса... Нет, скорее его пугал факт очередного противостояния, которое вполне могло окончиться какой-нибудь пакостью. Конечно, теперь и он сам обладал кое-какой силой, но ведь Каин-то был гораздо сильнее! То ли по недомыслию, то ли из желания стать великим, Блэйд немного перестарался и так круто перекодировал гены старшего Хаггарда, что теперь тот был опасностью для всех людей номер один. О способностях брата Винсент предпочитал не думать... Он понимал только одно - после курса реабилитации в госпитале он должен снова вернуться в Прагу и какими угодно правдами и неправдами снова стать советником. Только так можно было что-то сделать и хотя бы на время обезопасить собственное существование.
   Винсент дотащился до поваленного дерева и, стискивая зубы от боли, уселся на него. Оставалось пройти еще совсем немного, однако без отдыха это было нереально... Отдыха не получилось. Буквально через мгновение звенящий от ярости голос Каина проговорил:
   - Винсент. Не ожидал увидеть тебя здесь.
   - Вот черт... Я тоже не ожидал. Только тебя меня не хватало! - он зло сплюнул и мрачно покосился на брата. - Чего надо? Решил утопить в огне если не мир, то его частичку?
   - Кто бы говорил! Что такого плохого тебе сделал Арджент, что ты так хладнокровно открыл дверцу в ад не только для его подопечных, но и для лаборатории?!
   - Ах я открыл?! - Винсент почувствовал, что начинает закипать. - Что-то у меня большие подозрения, что вовсе не я приложил руку к этому мерзкому дельцу! Из нас двоих только у тебя хватило бы жестокости подорвать двадцать человек!
   - Ага, как же!... Это из-за твоего чертова упрямства Арджент и сам встал в позу - видите ли, благородство проснулось, не нравится ему, что я хочу вернуть миру порядок!
   - Порядок огнем не возвращают, дебил! Ты бредишь этой идеей вот уже десять лет, и все до тебя никак не дойдет, что...
   - Заткнись! - взвыл Каин, и по его телу забегали опасные синие молнии. - Ты никогда не мог понять, что, чтобы возродить мир, надо выжечь его дотла, потому что все, что существует сейчас, переделать уже нельзя!
   - А ты не рассказывай мне сказки о том, как ты хочешь, чтоб всем стало хорошо! - Винсент почувствовал, как в левом боку распаляется опасный жар. Противиться вечному желанию напинать брату он совершенно не хотел, даже несмотря на невыносимую боль под коленом. - Ты же будешь выть от восторга, глядя на людей, корчащихся в огне! Очень весело будет - прямо как в аду!
   - Только не парь мне мозг рассказами о том, какой ты добрый и хороший! - прошипел старший Хаггард. В его руке появился печально знакомый Винсу тяжелый моргенштерн. - Можно подумать, ты мечтаешь о благоденствии империи, альтруист хренов!
   - Так. Кажется, вечер перестал быть томным, - младший Хаггард с трудом поднялся с места и крепко сжал рукоять катаны. - Неподходящий, конечно, момент, но результат того стоит - давно мечтал навешать тебе пинков!
   Один взмах тяжелой рукоятью - и в вечернем воздухе вспыхнуло красным длинное и тонкое, чуть изогнутое лезвие меча. Оружие против булавы было так себе, да и боевая форма была не та, но зато в душе горела такая ярость, что Винсент на полном серьезе почитал себя способным убить Каина - то есть, сделать то, о чем он так часто мечтал на протяжении всей своей жизни. Винсент взмахнул клинком и ринулся в бой...
   Он попытался широко рубануть катаной ударом сверху, но Каин ловко отскочил в сторону и сделал брату подсечку. Разумеется, на ногах тот не удержался - сыграла свою роль и проклятая рана - и рухнул на дорожку, больно ударившись коленом о потрескавшийся асфальт. Каин раскрутил моргенштерн и хотел было разнести позвоночник братишки в щепки, но тот в последний момент перекатился вправо, хотя и здорово стормозил и чуть было не попал под удар. На земле осталась отличная вмятина... а орудие убийств Каина прочно застряло в ней. Как бы он ни пытался достать свою булаву оттуда, все было напрасно. Шипастый шар засел в древнем асфальте надолго, однако никаких иллюзий по поводу исхода битвы Винсент не питал. Он уже понял, что зря связался с братом именно сейчас, боль была просто адской, кроме того, в голове бродил мерзостный туман - то ли от голода, то ли от общего истощения. Из последних сил Винс собрался с духом и резко поднялся с земли. В глазах потемнело, однако он тут же попробовал атаковать, проведя колющий удар мечом в бок брата, однако тот молниеносно обернулся, совершенно неожиданно схватил его за руку, в которой был меч, и выхватил катану из его ладони... Прежде чем нанести удар клинком, Каин с мерзостной ухмылкой провел блестящую атаку, применяя все навыки рукопашного боя и вместе с ними - свою непревзойденную ловкость, приобретенную с помощью Арджента... Винсент успешно получил ногой в живот, локтем в ухо и шею, кроме того, старший брат мастерски поймал в захват его правую руку и с нечеловеческой силой вывернул ее назад. Убедившись в том, что Винс временно не может сосредоточиться на происходящем, потому как ошарашено созерцает вылезшую из раны на руке кость, Каин широко замахнулся и...
   Винсент подскочил в кресле как ошпаренный. Сон был тяжелым и до ужаса реалистичным, советник как будто снова пережил все те события, и от этого ему стало ужасно страшно. От повторения того удара, последствием которого явился шрам на лице, Хаггарда спасло только мерзкое трещание будильника - днем император назначил ему аудиенцию на восемь, и к ней следовало основательно подготовиться, тем более, что возвращаться домой Винсент потом не собирался. Он уже навел некоторые справки, а потому обрел некое смутное понимание по поводу места нахождения своего брата - картина вырисовывалась самая поганая, но деваться было некуда. Давешний сон изрядно подорвал его знаменитую уверенность в себе, и только после того, как Хаггард заставил себя сконцентрироваться на мысли о счастливом конце, ему немного полегчало. Никогда раньше не ощущал он преимущества Каина так ясно, как сейчас - и никогда раньше не осознавал жизненной необходимости в его смерти. Дальше так продолжаться не могло, пока был жив Каин, существование самого Винсента находилось под постоянной угрозой, и за много лет этот постоянный страх советника порядочно достал. Как бы не оттягивал он момент решающей битвы, все равно она должна была наступить - теперь или никогда. Кроме того, сейчас существовал такой немаловажный аргумент, как Розмари - при мысли о том, что может его брат сделать с девушкой, Хаггарда прошибал холодный пот. А если в дело вмешается император, то надежды на сохранение ее хрупкой жизни не будет никакой - насколько советник знал Энрина, последний скорее поступился бы интересами империи чем своими собственными, то есть при случае он охотно забыл бы про норвежскую корону.
   Винсент встал, потянулся и торопливо оделся. Показывать противникам свои намерения прямо с порога он не собирался, поэтому долго прикидывал перед зеркалом, как поплотнее запахнуть плащ, чтобы себя не выдать. Закрывая лицо шелковым шарфом, советник с мрачной усмешкой подумал, что Розмари ждет большой сюрприз - она видела его только в образе эдакого средневекового героя, поэтому, надо полагать, она будет порядком удивлена, узрев его истинную сущность. Сущность эта с готовностью взяла верх над рассудком и выдержкой - уж больно долго приходилось ее скрывать! - и Винсент еще на пару минут задержался дома, наслаждаясь уже забытым теплом, разливавшимся по всему телу от левого бока. Ощущение было приятным, вместе с ним мышцы наполнила новая сила, которая заставила снова высоко поднять голову и забыть все страхи. Хаггард вышел в ночь уверенным, твердым шагом и яростно поклялся себе, что ни одна живая душа в этом мире не узнает, как на самом деле трепещет его сердце. В глубине души, несмотря на внешнюю браваду, все равно теплилась мерзкая, дрожащая словно пламя свечи тревога. Что-то должно было случиться в этот вечер, и это что-то отнюдь не отливало радужным розовым будущим.
   Винсент распластался на заднем сидении своей ауди и закрыл глаза, старательно очищая мозг от всяких глупостей. Он даже не заметил, что правой рукой непроизвольно нащупывает рукоять катаны, той самой, которой наградил его в свое время Арджент. Сейчас советник благодарил бога, что в своей спешке все же захватил с собой это бесценное оружие - правда, против огромного моргенштерна Каина оно вряд ли могло показаться внушительным, но все же Хаггард справедливо считал, что его мастерство во владении этим оружием не знает границ.
   ...Часы показывали без пяти восемь, когда император позволил себе прервать происходящее бесчинство, недовольно заметив:
   - Эй, между прочим, у нас на сегодня запланировано еще одно маленькое дельце.
   - Ах да, я совсем об этом забыл! - повинился Каин и протянул руку едва помнящей собственное имя Розмари. Он светло улыбался. - Ну, вставай, крошка! Ручаюсь, следующая встреча порадует и тебя.
   Роми намеревалась гордо встать и не менее гордо отвергнуть всякую помощь от врагов, но, едва ей удалось подняться с помощью стоящего поблизости столика, она поняла, что это невыполнимо. Судя по ощущениям, в левых ребрах была по меньшей мере значительная трещина, рана от собачьих клыков снова вскрылась и обильно кровоточила, голова гудела как колокол - за те недолгие полчаса, что длилась их "беседа", девушку успели как минимум трижды приложить лбом и затылком о края разнообразной мебели... Она очень сомневалась, что сможет вообще куда бы то ни было пойти, но тут на помощь пришел Хаггард - он неожиданно нежно, словно бы и не он пять минут назад упоенно колотил ее палкой, подхватил Розмари на пути обратно к полу и терпеливо повел ее куда-то в глубину расплывающейся комнаты. Скорее всего, путь до места назначения был коротким, но Роми он, натурально, показался вечностью. Еще большее ее возмутило то, что она в конце концов увидела, кое-как сфокусировав взгляд... Теперь кругом был холодный светлый мрамор, в большое окно робко заглядывали лучи заходящего солнца, окрашивающие все в застенчивый розоватый цвет, прохладный ветер легко колыхал тонкие шторы, и обстановка была более чем романтичной. Одну из стен занимало небольшое возвышение с пафосно изукрашенным троном - было видно, что хозяин очень старался придать своему рабочему месту величие и серьезность, быть может, он даже хотел кому-то что-то доказать. На этот трон и уселся Энрин, в совершенно не солидной позе, закинув ногу на левый подлокотник трона. Каин же скромно примостился в уголку, однако садиться и даже опускать свою жертву на пол он ничуть не собирался. Он лишь повернулся к императору и весело заметил:
   - Запаздывает наш гость-то, замечаешь?
   - Ничего подобного, просто твои часы спешат на одну минуту и тридцать секунд, - последовал ответ, но совсем не слева, как ожидала того Роми. Голос Винсента, который она столь старательно забывала, донесся с совершенно противоположной стороны, с балкона, и оттуда же появился и сам советник, от подбородка до пят закутанный в тяжелый бархатный плащ. Его шаги гулко отдавались под сводами зала, пока он приближался к императорскому трону, а тон был способен заморозить кого угодно своим ледяным презрением. - Что же вы так оплошали? Не могли чего пооригинальнее придумать, кроме как впутать в свои мерзкие планы девушку?
   - Уж про мерзкие планы, друг мой, молчал бы, - сладко улыбнулся Энрин - конечно, замешательство, которого они с Каином так ожидали, длилось у их оппонента совсем недолго, зато видеть на его лице страх было куда как приятно. - Не вдаваясь в подробности, ты сплел очень тонкий заговор против меня, и, признаюсь, его последствия могли бы быть для меня очень плачевными, если бы...
   - О да, если бы мой брат любил меня чуточку больше и не стал бы мне мстить. Понимаю. Однако думается мне, величество, что сейчас ты здесь лишний.
   - Это именно то, о чем я тебе говорил, - пояснил старший Хаггард. Он небрежно выпустил из рук Розмари, которая тут же бессильно упала на пол, и вышел вперед. - Сегодня твое место в зрительном зале, Энрин. Кстати, там ты будешь тоже не один - ручаюсь, этой крошке тоже не безразлично, кто из нас победит. Хотя... не понимаю, что в этом может быть интересного - ведь все и так заранее ясно, не так ли, Винс?
   - Боюсь, что не могу с тобой согласиться, - хмыкнул тот. - Я мог бы многое рассказать собравшимся - и о том, как ловко ты меня подставил, когда взорвал замок Арджента, и о том, почему мы поссорились тогда, пятнадцать лет назад... Однако сейчас это все не имеет значения, потому что я наконец-то собираюсь поболтать с тобой по-другому. И черт меня возьми совсем, если сегодня я проиграю!
   - Проиграешь, - уверенно заявил Каин. По его рукам и телу начали бегать синие молнии, и голос стал отдаваться в зале эхом. - Не боишься шокировать подружку своей рожей, а?
   - Лучше бы ты за своей рожей следил, Каин, - недобро усмехнулся Винсент. - Мне она с детства не нравилась, так что позволь ее немного подправить.
   Братья заняли оборонительные позиции, и советник грациозным движением отбросил в сторону свой плащ и шарф. Роми, как ни была она измучена и избита, не удержалась от изумленного вздоха. Так вот, оказывается, какой была его истинная сущность, и вот почему он так старательно скрывал лицо под черным шарфом! Ухмылка Хаггарда, и без того довольно зловещая, обнажала аккуратные острые клыки, его костюм на этот раз представляли кожаные штаны, тяжелые ботинки на стальном подбое и длинный кожаный плащ, под которым более ничего не было. Впрочем, это утверждение было не вполне верным - шею советника украшала тяжелая цепь с большим медальоном в виде оскаленного черепа с рогами, кроме того, его грудь крест-накрест пересекали два проклепанных ремня, которые ужасающе четко контрастировали с белой кожей. Тяжелый пояс, дважды обвивавший талию Винсента, оттягивали массивная кобура с трехствольным пистолетом и еще одна, довольно странная конструкция, содержащая в себе нечто похожее на полуфутовый черный цилиндр.
   Изумленная девушка перевела взгляд на Каина и тут же испытала второй шок - даже ей, всего лишь стороннему наблюдателю, было ясно, что старший брат значительно сильнее младшего. Конечно, его костюм был гораздо менее внушительным, зато оружие - вспышкой голубого света обратившаяся в копье палка и гигантский, с виду неподъемный моргенштерн - заставляло дрожать, даже пребывая в покое. Кроме того, по стальной поверхности булавы пробегали все те же синие молнии, что отнюдь не прибавляло Винсенту шансов на победу... Розмари закрыла глаза - ее сердце трепыхалось в груди как пойманная птица, и она с горечью подумала, что сегодня придется пережить еще одну смерть. Быть может, она до сих пор злилась на советника, но точно знала, что ничего больше не хочет так, как счастливого окончания этого внушающего ужас эпизода.
   Винсент схватился за странный цилиндр, висевший у него на поясе, и сделал потрясающий по своей красоте пируэт рукой. Из цилиндра к потолку взвился столб огня, который через мгновение обратился в сияющее в свете люстры тонкое и длинное лезвие катаны. Советник сделал быстрый рывок и взмахнул мечом, целя прямо в шею Каина. Обычный человек вряд ли бы смог увернуться от такого удара, в основном из-за его точности и невероятной быстроты, однако старший Хаггард, как и его брат, был гораздо больше, чем просто человек. Он уклонился от смертоносного лезвия, даже не отрывая от пола свой массивный моргенштерн, как будто сделав это для собственного удовольствия, а не в пылу схватки. Тогда Винсент предпринял вторую атаку и замахнулся на колющий удар, на этот раз метя в сердце. Каин мерзостно ухмыльнулся и буквально перепорхнул в сторону - во всяком случае, холодеющей от страха Розмари показалось, что его сапоги даже не коснулись пола. Затем он сделал полный разворот, потянув за собой булаву, и ударил советника в грудь... Такой удар вполне мог бы быть смертельным, но того только сбило с ног, да и то ненадолго - Винсент легко поднялся, хотя ему и пришлось опереться на верный клинок.
   Каин уже не собирался останавливаться или даже отпускать комментарии - он совершил серию ударов, блестящую и мощную, составляющие которой, казалось, предусматривают все бреши в обороне противника, не только имеющиеся, но и гипотетически возможные. Само собой, за братом Винсент не успел и пропустил половину этих ударов - когда Каин отступил немного в сторону, Роми увидела, что предмет ее интереса попятился назад, отирая сочащуюся из уголка губ и разбитого носа кровь. Каин вновь поднял свое оружие над головой. Ему страстно хотелось прикончить Винсента одним ударом, но тот "нырнул", увернувшись от удара, и даже сумел порезать Каину живот.
   - Винсент!!! - яростно крикнул Каин, начав новую смертоносную серию из быстрых, сильных и резких атак.
   Казалось, ранение только разъярило его - удары были по-прежнему мощными и точными, от попадания моргенштерна по полу крошился мрамор, а его брат был все еще жив и даже - о диво! - вполне дееспособен. Правда, уклоняться от такого наступления удавалось уже с трудом.... Давали себя знать и травма ноги, и недостаток сил, но советник был полон решимости раз и навсегда завершить возникший так давно спор. Каин снова пустил в ход свою булаву... что было совсем не на руку его противнику, который как никогда остро чувствовал слабость катаны перед таким мощным оружием. Что действительно мощнее, показало следующее мгновение, когда старший Хаггард картинно взмахнул копьем и атаковал Винсента булавой со всей силы, используя копье как противовес - судя по всему, моргенштерн весил сообразно своим размерам, поэтому порой грозил увести своего обладателя в сторону от цели. Советник попытался парировать своим мечом, но удар оказался слишком силен, и клинок не выдержал... Младший Хаггард медленно опустил взгляд на упавшее лезвие и рукоять своей катаны, которую он все еще сжимал в руке. Момент до крайности напомнил ему то страшно далекое время, когда он вот так же тупо стоял, созерцая обломок кости, вылезший из открытой раны предплечья, и не мог даже настроить себя на мысль о том, что Каин все еще опасен. Тогда это окончилось шрамом - возможно потому, что брат просто не хотел его убивать раньше времени... Но теперь все грозило быть значительно серьезнее. Старший Хаггард торжествующе улыбнулся и ударил своего брата моргенштерном в незащищенное плечо. После этого последовали удары в корпус, половина из которых, конечно, пролетела мимо, но оставшаяся часть так же была не из слабых, и потому существенно подрывала здоровье Винсента. Все настойчивее Каин теснил брата, и тот ощутил, что находится на грани потери сознания - спиной он уперся в холодную мраморную стену. У Винсента помутилось в глазах. Свой конец он видел слишком ясно, чтобы можно было бороться дальше... Оружия для дальнейшего сражения не было (воспользоваться пистолетом ему не позволяла совесть), все тело ломала жуткая усталость, и впервые в жизни советник пожалел, что так и не дал Ардженту довести эксперимент до конца. Жизнь потянулась перед мысленным взором бессмысленными отрывками, и тут... Хаггард ясно услышал испуганный шепот Розмари: "Винсент... помоги...". Он повернул голову - Каин был слишком занят избиением, чтоб что-то замечать - и почувствовал, что силы возвращаются, а жилы вместо крови наполняет настоящая расплавленная ярость...
   ...Быть может, с точки зрения самих дерущихся, ситуация выглядела по-другому, но Энрин уже начинал нервничать. Да-да, пока что Каин успешно вешал пинков своему брату, однако чутье подсказывало императору, что это ненадолго, и Винсент вполне еще может реабилитироваться, то есть резко обрести недостающую ему силу и дать достойный, даже более чем просто достойный, отпор. Эрвейн решил, что пора убираться по добру по здорову, но делать это в одиночестве отнюдь не собирался. Как ни крути, а весь сыр-бор, как всегда, разгорелся из-за женщины, и оставить ее на милость победителя было ну никак нельзя... Император осторожно, чтобы не привлечь ничьего внимания, слез с трона и опустился на колено рядом с полуживой Розмари:
   - Что ж, твой дружок показывает себя неплохим бойцом, однако схватка эта мне реально наскучила. Можно смотреть на них вечно, но мне это не улыбается. Пойдем-ка отсюда.
   - Сам иди - и подальше, - огрызнулась девушка. - Оставь меня в покое, пока поединок не закончен, ты тут вообще еще никто!...
   - Заткнись! - воодушевившись примером Каина, Энрин без всякого стеснения отвесил ей пощечину и ухмыльнулся. - Забыла уже, кто здесь хозяин? Так я тебе охотно напомню, но только, конечно, не тут, а в более интимной обстановке, - на последнем словосочетании он плотоядно ухмыльнулся и окинул сжавшуюся в комочек девушку недвусмысленным взглядом.
   - Да мне даже думать о тебе противно, не то что... - она запнулась и недоуменно подняла брови - ее собеседник самым наглым образом смеялся.
   - О, ну многие так говорили - до поры, до времени. Ты изменишь свое мнение, детка - уж поверь мне, я знаю, что говорю. И знаешь, я готов доказать это в ближайшее время - все-таки мне не на руку, что ты так враждебна. Сейчас мы едем в Штернберг - и тогда...
   Он протянул к девушке руку. Больше того, не только протянул, но и крепко ухватил ее за запястье, намереваясь все же заставить ее встать, и тут Розмари не выдержала... Картина боя так же не прибавляла оптимизма - казалось, еще мгновение, и Винсент отправится на встречу с Франческо - поэтому она крепко зажмурилась и прошептала:
   - Помоги... Винсент.
   - Ага, как же! - фыркнул Энрин, на момент отвлекаясь, чтобы полюбоваться на "сцену насилия". - Поможет он тебе! Глянь, он же сам больше похож на труп. А это значит, что справедливость восторжествовала - только и всего.
   Он выпрямился в полный рост и резко потянул девушку за собой:
   - Ну!... Не хочу поднимать тебя пинками, но если придется, я это сделаю, богом клянусь!
   - ВИНСЕНТ! ПОМОГИ! - в голос заплакала Роми. При мысли о том, что может сотворить обозленный битвой Каин, ее бросило в жар. Она не хуже Винсента понимала, что все кончено, и от этого хотелось вопить и орать... только чтобы не слышать тяжелого дыхания советника и не видеть его окровавленного лица...
   Эти слова уже вполне ясно донеслись до сознания Хаггарда, который снова ощущал себя вполне готовым к дальнейшей борьбе. Через "не могу" он был вполне способен завершить начатое, но для разгона следовало сделать еще одно ответственное дело... Он что было сил упер ногу в живот брата, оттолкнул его прочь и молниеносно извлек из кобуры пистолет. Выстрелил не прицеливаясь, и стену прямо над головой Розмари украсил художественный кровавый веер. Роми снова закричала - на этот раз скорее от неожиданности, Винсент знал, что просто не мог промахнуться, ведь император представлял собой такую удобную мишень - и раздался весьма неприятный звук падающего тела. Энрин не успел даже ничего сказать - он просто рухнул как подкошенный прямо на перепуганную девушку, которая даже не сообразила отползти в сторону. Нет, зрелище становилось слишком кровавым, в то же время, зажмуриться она не могла - слишком волновалась за советника и слишком боялась, что его тоже постигнет печальная участь Хаоса...
   - Вот и сдохла твоя марионетка, - кровожадно ухмыльнулся Винсент. Улыбка его холодила кровь - художественные кровавые разводы на физиономии отнюдь не прибавляли ему дружелюбия. - Подумай теперь, стоило ли с ним связываться? Что-то мне подсказывает, что фортуна начинает тебе изменять.
   - Стоило, - упрямо процедил сквозь зубы Каин. Атака брата выбила его из колеи совсем ненадолго, поэтому он уже пришел в себя и снова крепко сжал рукоять моргенштерна. - Хотя бы для того, чтобы не думать, как к тебе подобраться!... И если ты думаешь, что, застрелив императора, избавил свою девку от мучений, то ты ошибаешься. Я сам лично убью ее у тебя на глазах! Кстати говоря, - его физиономия приобрела злорадное выражение, когда он с видимым удовольствием сообщил, - над этим я еще подумаю. Может, стоит еще пару раз с ней переспать?
   Это высказывание завершило процесс пробуждения второго дыхания, и ярость вспыхнула ярким огнем. Когда Каин ринулся в атаку, которая тоже блистала мощью и была чертовски опасной, младший Хаггард без труда поймал руками цепь моргенштерна и разорвал... Разогнутые звенья противно дзинькнули о мрамор, а советник мрачно сообщил:
   - Я не могу объяснить, откуда во мне столько силы, братик, но я вовсе не намерен снова проигрывать тебе! - с этими словами он кулаком ударил Каина в лицо так, что тот едва устоял на ногах.
   - Идиот! Ты был, есть и будешь слабаком! - Хаггард-старший попытался ударить Винсента ногой. Последний уклонился от удара, поймал его ногу в захват и сделал мастерскую подсечку, положив своего брата на развороченный в пылу битвы пол. Выиграв таким образом несколько секунд, советник ринулся к обломанному лезвию катаны. Каин же почувствовал, что окончательно звереет, хотя на фоне ярости уже начал проклевываться противный, липкий страх... Так же ярость подстегнула его, так что старший брат успел настичь младшего до того, как тот достиг своего обломанного оружия. Винсент обернулся на тяжелые шаги старшего Хаггарда, и едва не получил прямой удар в нос. Ему лишь чудом удалось вовремя отклониться назад. Каину все же как-то немного не верилось, что его брат на самом деле так силен, да еще и с такими ранениями... Возможно, они с Энрином допустили ошибку, притащив в тронный зал Розмари - не будь ее, советник бы гораздо больше нервничал и уж точно не взъярился бы сверх всякой меры, услышав ее мольбу о помощи. Хаггард-старший скрипнул зубами. Ну надо же было так лохануться! О смерти императора Каин ни капельки не жалел - гораздо больше его волновала проблема собственного выживания, которая в эти секунды стояла как никогда остро.
   Винсент ударил Каина локтем в нос с разворота, потом атаковал коленом в ребра, а в довершение всего еще раз развернулся и с силой ударил его ногой в грудь. Старший брат опасно пошатнулся, но все-таки не упал - только яростно зарычал и что было силы замахнулся для нового прямого удара в лицо. Винсент только хладнокровно ухмыльнулся - он остановил кулак братишки своей ладонью и с силой оттолкнул его прочь. На лице советника ясно читались ярость и злоба, а вот Каин откровенно запаниковал. Сдаваться он, конечно, не собирался, но начинал всерьез подумывать, что пора делать ноги. Желая выиграть время, Каин ловким пинком сбил своего брата с ног... Копье все еще было опасным оружием, чем старший Хаггард и воспользовался - он ударил советника тупым концом копья в висок, после чего развернул древко плашмя и что было силы опустил его на поясницу противника... Тот закусил губу от боли - на подбородок потекла кровь - и снова подумал было, что начинает проигрывать, однако тут ему в глаза бросился клинок катаны, заманчиво близко сиявший в пределах досягаемости вытянутой руки. Боль в пояснице парализовывала, но Винсенту удалось ее превозмочь - он молниеносно вытянул руку и крепко сжал пальцы на лезвии переломанного меча. Кровь хлынула с новой силой - все-таки клинок был заточен как бритва, и кожаная перчатка не могла защитить ладонь от глубокого, до кости, пореза - однако внутренне советник уже знал, что победил. Собрав все силы в кулак, он развернулся и с торжествующим криком вонзил меч прямо в грудь Каина, который очень опрометчиво наклонился, намереваясь нанести новый удар. Кровь фонтаном хлынула из раны, на физиономии старшего Хаггарда отразилось искреннее недоумение, и он судорожно прижал руки к ране. Было и так ясно, что даже сверхчеловек не выживет после того, как ему пронзили сердце заговоренным мечом - Каин жутко ухмыльнулся и выговорил:
   - Все-таки смог... братишка...
   Винсент закрыл глаза. Он понял, что не вынесет этого зрелища, поэтому не видел, как тело его брата рухнуло на развороченный пол, обагряя кровью остатки беломраморных плит.
  

8.

   Через какое-то время Розмари пришла в себя. Ощущение было ужасным - зал носил следы ожесточенной битвы, он выглядел словно комната в разбомбленном во время войны доме, все тело мало того, что болело, так еще и безнадежно закоченело... вечер выдался прохладным, а дверь на балкон была настежь распахнута. Кроме того, стену и пол во многих местах украшали кровавые подтеки, а в центре помещения вообще красовалась художественная лужа, переливающаяся как озеро в свете люстры... В этой луже лежало что-то белое, и девушка предпочла не думать, что это такое - в конце концов, ей хватало соседства и одного трупа, из-под которого ей едва удалось выбраться. Винсент все же услышал ее мольбу о помощи и застрелил императора, но вот что сталось потом - Роми не знала. Похоже, она потеряла сознание, когда кровь Энрина украсила светлую штукатурку стены, так что она и понятия не имела, как развивались события дальше. Винсента видно не было, и в голове тягуче проползла одна противная мысль: "Он что... погиб?". Верить в это сознание отказывалось, однако сердце было в этом почти уверено - разве можно было бы еще на что-то надеяться в бою с таким сильным противником как Каин?... И тут, на этой радостной мысли, девушка уловила вздох и странный шорох. Она медленно повернула голову и замерла, не веря своему счастью.
   Винсент медленно поднялся с пола. Он сомневался, что его сознания хватит надолго, однако беспокойство о Розмари было сильнее боли и усталости - все так же медленно, преодолевая ровное семерение перед глазами, советник отправился туда, где сидела окончательно обомлевшая девушка. Ее вид заставил сердце Хаггарда болезненно сжаться - было видно, что ее побили чуть менее жестоко, чем его самого - однако доминирующим чувством в его душе был всепоглощающий стыд. Ну конечно, ведь это из-за него все так получилось. Все это изначально было жестоко и неправильно, он сам действовал ничуть не лучше чем Энрин, за что и поплатился. Плата была слишком велика - теперь он ясно мог это чувствовать... Быть может, Роми и готова простить его жестокие слова, но вот сам себя он простить не в состоянии. Это было слишком ужасно, чтобы еще на что-то претендовать...
   Хаггард тяжело опустился на колени рядом с девушкой. Ее рубашка была густо заляпана кровью, один рукав так и вовсе от нее намок, да и сама она, похоже, довольно плохо соображала. Советник усмехнулся - наверное, он сам выглядел ничуть не лучше, со своим разбитым носом, множеством кровоподтеков и ран от прямого попадания моргенштерна и глубокими ранами от лезвия катаны на ладони - и ласково провел ладонью здоровой руки по волосам Роми:
   - Как ты? Жива?
   - Винсент... ты... - простонала она. По щекам снова поползли предательские слезы, и Винсенту стало невообразимо жалко ее. В конце концов, за последние дни она столько пережила! Хаггард не знал, что произошло в Италии, но подозревал, что девушка видела, как погиб Франческо. А теперь еще и эта ужасная битва, в которой его самого чуть было не прикончили...
   - Не беспокойся, я жив, - ласково заверил он, хотя оставаться в сознании становилось все сложнее. Он подался вперед и нежно прижал девушку к себе. - Ничего, моя хорошая, все нормально. Все уже кончилось, слышишь?
   Она улыбнулась сквозь слезы и подняла глаза. В них стояли боль и облегчение, но - к вящему удивлению советника - отнюдь не нежность и любовь, как он того ожидал. Выходило, что она и правда слишком серьезно отнеслась к эпизоду месячной давности, а это было неприятно. Очень неприятно, если быть точным. Он вздрогнул - Роми протянула руку и осторожно отерла кровь с его подбородка. Прокушенная губа противно ныла, но кровь остановилась, так что это пришлось весьма кстати. Хаггард снова улыбнулся и тихо сказал:
   - Прости, что заставил так долго ждать. Ты, поди, думала, что я не приду?
   - Я... я ничего не думала, - пробормотала она. - Мне было все равно... настолько, что я даже сама нарвалась на побои от твоего брата. Я совершенно не понимала, что я творю... Та ночь во Фьезоле... она совершенно изменила меня. Я не знаю, что происходит, но после того, как я во второй раз увидела смерть Франческо... поверь, я совсем не хочу жить...
   - Ну-ну, это слишком, ты преувеличиваешь, - растерянно ответил Винсент. - Тебе больше ничто не угрожает. Поверь мне в этом, я приложу все усилия, чтобы...
   - Помолчи, - натужно прошептала она, и он понял - пытается проглотить слезы. - Прошу тебя, не говори ничего. Все это слишком больно. Слишком больно!
   - Ты все еще злишься на меня? Так, Роми?
   - Я же просила... помолчи! - она нервно дернулась в его руках. Хаггард почувствовал, как по коже скатываются две горячие слезинки, и подчинился. Он вообще не понимал, как должен вести себя в этой сложной ситуации, а потому решил применить классический вариант хеппи-энда. Правда, как такового хэппи-энда вовсе не было, и будущее обещало множество проблем - надо было как-то объяснить общественности всю эту кровавую баню, а так же убедительно доказать, что именно он может стать преемником императора. Впрочем, по этому пункту разногласий быть и не могло - не только жители Империи, но и весь мир прекрасно понимал, что фактически для полного счастья стране нужно лишь, чтобы Энрин отступил в сторонку и уступил трон своему советнику. В итоге так и получилось... да и объяснение, хоть и шитое белыми нитками, лежало на поверхности - Каин, злодей и форменный психопат, явился в гости к Эрвейну, намереваясь... впрочем, неважно, чего он там намеревался сделать. Главное результат - императора он застрелил (да-да, именно он, а вовсе не Винсент), а Винсент, немного запоздавший предотвратить это досадное недоразумение, разобрался с обидчиком. Красота, и образ народного героя, опять же... Конечно, история так себе, но кто когда придумывал для прессы идеальные сказки? Для общественности сойдет... да и вообще, хватит об этом думать. На повестке дня более важный вопрос - хэппи-энд.
   Хаггард изобразил скорбную улыбку и осторожно взял Розмари за подбородок, стараясь не оцарапать ее - ведь он все еще был в своем истинном обличье, поэтому приходилось помнить о всяких таких травматично опасных мелочах. Тыльной стороной свободной ладони он отер слезы с ее щек и прошептал:
   - Не бойся, моя маленькая. Я никому не дам прикоснуться к тебе - даю слово!
   Следующим шагом к хэппи-энду был, конечно, поцелуй - тот самый, ласковый и как будто робкий (впрочем, так дело и обстояло - не хватало еще поранить Роми клыками!), одним словом, тот, которого потрясенной девушке явно недоставало. Попутно Винсент рассудил, что вполне может дать немного воли рукам, хотя, конечно, место для развития событий было более чем неподходящим. В принципе, если бы Розмари не чувствовала себя так плохо, советник бы наплевал на неудобство - в нем снова разгоралась та самая искра, которая побуждала его на такие странные, романтичные вещи в тот самый роковой вечер, когда они поссорились. Кстати, несмотря на все свои слабые протесты, девушка не противилась - она охотно отвечала на его поцелуй, судорожно сжимая ладонью его плечо. "Что ж, - подумал Хаггард, - похоже, на некоторое время я амнистирован. Во всяком случае, будет время немного разрулить ситуацию - все равно ей понадобится какое-то время на реабилитацию. Да и мне тоже...". Последняя мысль показалась наиболее здравой - с трудом вернувшись с небес на землю, Винсент оторвался от губ Розмари и, не отпуская ее от себя, проговорил:
   - Кажется, нам нужна помощь, малыш... Пока еще не поздно и пока я могу ее вызвать...
   Он бесцеремонно извлек из кармана императора плоский складной телефон и быстро набрал номер:
   - Советник Хаггард. Пришлите медицинскую бригаду в тронный зал. Капитан, вы резко растеряли сознательность и ум?! Я говорю, медицинскую бригаду в тронный зал. Срочно. Да, благодарю.
   Отложив телефон прочь, он устало облокотился о стену и прикрыл глаза. Сознание медленно покидало его, однако до самого погружения в черное ничто он чувствовал, как ледяная ручка Роми крепко сжимает его здоровую ладонь...
  
   Винсент сидел, забросив ногу на ногу, и задумчиво провожал глазами солнце, исчезающее за домами. Со дня убийства императора прошло почти две недели, и за это время бывший советник успел так устать, что испытывал большое желание послать трон подальше. Причем усталость эта была не только физической... Довольно длительное время заживали раны, полученные во время боя с Каином, причем позволить себе поваляться в больнице Хаггард не мог. Его ожидали бесконечные встречи с политиками и прессой, он постоянно выдумывал какие-то новые подробности трагедии, разыгравшейся две недели назад, ему постоянно нужно было делать скорбную мину, рассказывая, какой большой потерей для всего мира стала смерть столь молодого правителя... Все это было ужасно утомительно, кроме того, одолевали слабость и сонливость, да к тому же еще и в душе царил полный кавардак. За прошедшее время ему удалось перекинуться с Роми всего несколькими словами, и слова эти были не сказать чтоб очень теплыми. Казалось, девушка упорно не хочет принимать истинное положение вещей и все еще живет в тех днях, когда все было из рук вон плохо, опасно и зыбко. Винсент изнывал от необходимости поговорить с ней - хотя бы попытаться объяснить, что его политический вес в стране и в мире вполне может гарантировать безопасность и некоторую стабильность существования. В конце концов, сам и.о. императора - ради такого случая пришлось принять торжественный титул эрцгерцога на церемонии, состоявшейся пять дней назад в соборе святого Вита - со всей серьезностью полагал, что возможные враги надежно устранены. Император не пользовался какой-то существенной поддержкой в парламенте, за него была только армия, и то, только потому, что военные всегда подчиняются приказу, так что министры, спикеры и прочие чиновники дружно признали Хаггарда самой подходящей кандидатурой на пост императора. Несмотря на неуемную тягу к власти, никто из политиков не жаждал взвалить на свои плечи пребывающую в довольно плачевном состоянии империю, а потому все торжественно переложили ответственность на того, кто уже не раз оправдывал свой пост. Винсента такое положение вещей устраивало. Несмотря на все сложности, результатом он был доволен - в конце концов, все сложилось даже лучше, чем он планировал сначала. Череда пресс-конференций должна была рано или поздно окончиться, и тогда уже можно будет начинать думать и о будущем страны.
   И все же на душе было невообразимо мерзко. Глаза Розмари были по-прежнему наполнены печалью и полнейшим безразличием к происходящему, голос ее звучал тихо и скорбно, да и вообще, особенного желания разговаривать она тоже не обнаруживала. Просто сидела целыми днями у себя в комнате, читала или смотрела старые фильмы, и иногда выходила гулять. Попыток побега она не предпринимала - Винсент подозревал, что ее тоже терзают душевные сомнения - но все-таки на всякий случай ее всегда сопровождали телохранители. Поговорить наедине им так ни разу и не удалось - все общение заключалось в коротких диалогах о здоровье, когда Хаггард забегал в палату девушки в перерывах между совещаниями - и новоявленный эрцгерцог искренне надеялся, что сегодняшний вечер наконец-то положит конец неопределенности. Еще вчера он пригласил Розмари на кофе, и теперь только считал минуты до того, как часы на соборе пробьют пять.
   На месте не сиделось, и Винсент, раздраженно затушив сигарету, вернулся в комнату. Он рассудил, что ни одно из помещений замка Шварценберга для интимной беседы не подходит, а потому не нашел ничего лучше, кроме как назначить свидание в своих апартаментах. Одно его сильно беспокоило - трансформация после тех жутких ранений прошла как-то странно, немного не до конца, хотя, конечно, оставшиеся детали образа не могли никого по-настоящему испугать. Всего-навсего несколько точек на теле, в которых была сосредоточена сила - помимо украшавшей левый бок татуировки... Эрцгерцог очень надеялся, что Роми этих точек не заметит, хотя и слабо в это верил. Он вынужден был признаться себе, что совсем не понимает ее...
   Дверь едва слышно скрипнула, и в комнате бесшумно появилась Розмари - невероятно хорошенькая в клетчатом красном платье с пышной юбкой длиной чуть выше колена. Винсент улыбнулся - их титулы показались ему сейчас более чем забавными, ведь он сам сегодня не был похож ни на какого эрцгерцога или императора. Светлые льняные брюки, рубашка с коротким рукавом и завязанный свободным узлом кремовый галстук - все это немного не соответствовало созданному им образу, однако как-то раскрепощало и настраивало на лирический лад. Хаггард шагнул навстречу девушке и мягко сказал:
   - Отлично выглядишь, Роми.
   - Спасибо, - ровно отозвалась она. Было видно, что ей стоит большого труда сохранить безразличный вид - больше всего ей, похоже, хотелось заплакать. - И ты, кажется, наконец, спустился с небес на землю - в таком виде даже похож на обычного человека.
   - Я старался.
   - Заметно.
   - Садись! - он бережно усадил ее в глубокое кресло и налил кофе из большого термо-кофейника, стоявшего на столе. - Хочешь еще чего-нибудь?
   - Нет, спасибо, - девушка устало откинулась на спинку кресла и подняла на него полные боли глаза. - Как ты себя чувствуешь? Ты же не вылечился до конца, когда уходил из больницы - не то что я, провалялась там почти неделю.
   - На мой взгляд, и того маловато, - строго заметил Винсент, устраиваясь напротив нее. На руке Розмари он ясно видел несколько длинных тонких шрамов - следов от собачьих зубов. - Тебе не мешало бы еще немного отдохнуть.
   - Уж кто бы говорил про отдых, Винс! - на ее губах промелькнула тень улыбки. - Я в отличие от тебя не напрягаюсь, а вот тебе бы следовало подумать о себе. Я конечно понимаю, что ты добился своего, но... оно того стоит?
   - Смешной вопрос, - улыбнулся он. - Конечно, стоит! Нет сил моих смотреть, как рушится страна... как бы пафосно и шаблонно это ни звучало. Тем более, не скрою, я этого всегда хотел - стоять во главе Империи официально, а не за спиной малолетнего жестокого придурка.
   - Хм, занятно, - покачала головой она. - Зато честно - мечта всей жизни. Что ж, это понятно. Но... почему-то мне кажется, что ты немного разочарован.
   - Я?! Да боже упаси, Роми! - он старался казаться непринужденным, хотя в душе его царила настоящая паника. Неведомо как, но девушка совершенно точно разгадала его тайные сомнения. Теперь, когда стремиться было больше не к чему, вся жизнь казалась лишь чередой ужасных, жестоких и никому не нужных событий... Кроме того, эрцгерцог вдруг почувствовал себя совершенно несчастным - одно то время, что он провел в лаборатории Блэйда, стоило трех жизней, не говоря уже о недавних событиях, хотя бы вот о последней битве.
   - Раз так, то я рада за тебя - хоть твоя мечта в итоге не развалилась с треском и не сделала тебе ручкой на прощание, - Розмари отставила прочь опустевшую чашку. Было видно, что воцарившееся молчание напрягает ее, но всякие утешающие глупости, которые Винсент заготовил для сегодняшнего вечера, как-то не пошли на язык. Задумчиво взглянув в глубину своего стакана, в котором снова золотилось виски, он тихо сказал:
   - Для меня гораздо важнее другое. Тебя ведь тоже что-то мучает, так? Вернее, прости, я неправильно выразился... Мне кажется, ты даже не осознала еще, что все уже позади. Я понимаю, у тебя есть повод для печали, но все же, надо думать, в жизни кое-что изменилось - и отнюдь не в худшую сторону.
   - В моей жизни, Винс, все изменилось в худшую сторону уже трижды, - спокойно ответила она. - В первый раз - когда я познакомилась с тобой, после того, как я видела гибель своих друзей. Я не могла об этом думать, знаю, это аморально и противоестественно, но у меня была куда более важная задача. Во второй раз - когда я сбежала. Ты очень больно ранил меня в ту ночь, хотя, быть может, и сам того не осознаешь. В третий раз - когда погиб Франческо и Каин забрал меня из Фьезоле. По-моему, для одной жизни это слишком. Глупо требовать от меня каких-то еще эмоций - все они канули в лету вместе с прошлым.
   Хаггард мучительно соображал. Сказать что-либо сейчас значило испортить все окончательно, промолчать - обидеть и без того порядком подавленную Роми еще сильнее. Ситуация была безвыходная, и Винсент решил использовать древний как мир язык - язык жестов. Он встал с места, уселся на подлокотник кресла, где расположилась девушка, и нежно привлек ее к себе:
   - Не смею даже заикаться, будто я тебя понимаю. Ты многое пережила, котенок, и это будет трудно забыть. Но все же ты должна попытаться! Нельзя жить прошлым, ведь оно... оно всего лишь прошлое. А твое будущее...
   - А мое будущее - это ты, не так ли? - он снова вздрогнул. Конечно, говорить что-то подобное он даже не собирался, однако эта фраза была произнесена с таким оттенком хладной обреченности, что по коже тут же забегали мурашки. Она задала этот вопрос без всякого выражения - просто задала и все, как будто ответ ее совершенно не волновал. - Забавно получается. Ты не повторишь своего бессердечного предложения, потому что хорошо помнишь прошлый раз, и потому что после последних событий оно вряд ли будет уместно. Но и отпустить меня ты тоже не можешь - ведь тогда получится, что ты едва не свиделся со смертью зря. И я зря столько мучилась, пытаясь навести порядок в голове. Что же нам делать, а, Винсент?
   Ему ужасно хотелось ее поцеловать, но последний ее монолог отдавал непередаваемым цинизмом. Как будто в каждой фразе читался подтекст: "И что ж ты теперь станешь делать, император?". Желание что-то говорить о любви тут же отпало, и Хаггард в момент переиграл все планы на обозримое будущее - в конце концов, отказать ему так уж окончательно она точно не откажет. Планы планами, а завязывать заново вновь угасшую беседу надо было чем-нибудь более прозаичным... Но чем? Винсент всерьез на себя обозлился - надо же, не может даже двух слов связать в неофициальном разговоре с девчонкой, при том что много лет так складно лгал на гораздо более серьезные темы на всю страну! Или перед императором, что было еще хуже и опаснее... Однако Розмари сама помогла ему - все так же сосредоточенно изучая стену, она тихо поинтересовалась:
   - У тебя есть что-нибудь выпить? Кроме виски. Что-то... холодно.
   - Все что пожелаешь, - растерянно пробормотал Хаггард.
   - Тогда куантро.
   - Чистый?!
   - Да.
   Расторопный слуга исполнил этот каприз в течение четверти часа, и Винсент не удержался от улыбки - даже он не мог спокойно пить эту мерзость в чистом виде, а потому было очень любопытно посмотреть на выражение лица девушки, когда она выпьет свою рюмку. Однако Роми не изменилась в лице. Отставив в сторону пустую рюмку, она встала и подошла к балконной двери. Стояла золотая осень, парк на склоне холма переливался пурпурным и золотым, клонящееся к горизонту солнце окрашивало редкие перистые облака в розоватый цвет... Казалось бы, природа переливалась различными красками, но в целом вид был какой-то холодный, безрадостный и грустный. Эрцгерцог отрешенно подумал, что, пожалуй, их жизнь теперь разительно напоминает позднюю осень - вроде все в порядке, жизнь продолжается, опасности нет и всякое такое, но при этом во всем этом нет эмоций, нет радости и надежды. Примерно то же настроение озвучила и Розмари - ее голос звучал по-прежнему ровно:
   - Поверить не могу, что все это случилось со мной. Похоже на сюжет для аниме - какие-то мутанты, сила, императоры, случайно нашедшиеся принцессы... И вот она, правда жизни - император сидит прямо здесь, рядом со мной, отправив на тот свет другого императора и самого мутированного мутанта. Мой лучший друг жестоко убит - и притом дважды, и притом на моих глазах. Я по-прежнему не знаю, как я это переживу, Винсент. Я убивала сама, и не один раз, но... все это вкладывалось в одно мгновение. Выстрел - и все кончено! Не травмирует психику, хотя, конечно, здесь есть с чем поспорить. Но это... я не знаю, что мне делать. Вряд ли найдется в мире сила, способная заставить меня забыть тот дом во Фьезоле... и вашу с Каином битву...
   - Ну уж последнее-то чего вспоминать? - мягко поинтересовался он, подходя. - Ведь я же жив, Роми! Все в порядке!
   - Да, ты жив. Но вся эта бойня... была чудовищна, хотя я на свое счастье видела только половину. Не знаю, почему я вдруг так расчувствовалась. Это все стресс виноват. Не возражаешь, если я пойду к себе? - она грустно взглянула на него и добавила. - Извини, я что-то не склонна разговаривать.
   - Возражаю, - тихо сказал Винсент и вдруг крепко обнял ее за талию. - Я не хочу, чтобы ты грустила в одиночестве.
   - Поверь, так мне грустить легче. Еще раз повторюсь, извини. Я, наверное, веду себя как-то неправильно, но...
   - Хорошо. Но ведь хотя бы одного поцелуя ты меня удостоишь?
   Девушка слабо улыбнулась, и эрцгерцог понял, что наконец-то угадал - именно этого ей сейчас и не хватало. Снова повторился тот казавшийся бесконечно далеким вечер, когда все решилось - только тогда он опасался поцарапать ее, а теперь мог спокойно обнимать и целовать так, как ему вздумается. Что он и сделал. Одним поцелуем ограничиться не удалось - несмотря на все свои весьма грустные речи, Розмари сама тесно прильнула к нему и выполнять задуманное, то есть уходить, вовсе не собиралась. Хаггард уже ничего не соображал... Торопливо расцепляя замысловатые застежки платья девушки, он раз за разом прокручивал в мозгу одну и ту же мысль. Слова так и просились на язык, и лишь колоссальным усилием воли ему удалось удержать себя в руках... После редкостно бурной вспышки страсти он снова вспомнил о своих давешних размышлениях. "Я люблю тебя". Пожалуй, таких слов он не говорил еще никому, но ведь нельзя же прямо сейчас сказать их Роми! Кстати говоря, все, что надо она заметила - он видел, как ее взгляд пробежался по черной татуировке у него на боку и замысловатым штангам на плече и животе - однако ничего не сказала и быстро задремала, неприкаянно сжавшись в комочек. Что-то подсказывало Винсенту, что после этого вечера их отношения не потеплеют. Вряд ли все это что-то значило, и на построение чего-то похожего на мирную жизнь уйдет очень много времени. Гораздо больше, чем на наведение порядка в империи...
  
   Розмари отложила в сторону книжку и устремила взгляд за окно. Осень шла своим чередом, еще неделю назад золотые и багровые деревья сбросили листву, и теперь стояли, сиротливо протягивая к темному небу свои скрюченные голые ветви. Было довольно холодно, недавно кончился ливший последние три дня дождь, а настроение не менялось. С того самого вечера, когда Роми наконец осознала всю неотвратимость своего имперского будущего, больше ничего примечательного не происходило, и девушка чувствовала, что медленно умирает. От всего - от скуки, от тоски, от обреченности и от ужасной скорби. Подводила память, которая никак не хотела тускнеть. Кроме того, Розмари ощущала, что для нормальной жизни ей необходима резкая перемена. Лучше даже, если глобальная. Измениться должно все - даже страна, даже люди, включая самых близких друзей, даже душа и внешность... Все произошедшее в Праге и в Италии могло забыться только при одном условии: забыться должна была вся жизнь, словно бы ее и не было. Как это сделать, Розмари не знала... Сбежать куда-то из Империи она не могла - несмотря на жизнь в замке первого лица страны, у нее не было ничего своего, даже банальной кредитной карточки или небольшой суммы наличных. Кроме того, связанные с побегом проблемы пугали своим количеством и неразрешимостью, да и вообще, стоило ли так дергаться, если все равно уже все ясно? Ну неужели новоявленный эрцгерцог дал бы ей так просто убежать? Неизвестно, чего он хотел, но скорее всего не отдал бы выстраданный кровью объект просто из элементарной вредности.
   Раздумия Роми нарушил голос - незнакомый, тихий и очень значительный:
   - Добрый вечер.
   Девушка нервно обернулась и тут же вопросительно подняла брови. Своего гостя она не знала, и тут же в душе снова шевельнулось дурное предчувствие и страх. Господи!... Ну когда же это кончится?! Однако странный тип, пожаловавший в ее апартаменты, нападать не собирался, во всяком случае пока. Он стоял на значительном расстоянии от девушки, словно бы давая ей возможность оценить ситуацию и рассмотреть свою выдающуюся персону. Он был довольно высок и худощав, и девушка еще успела с уважением подумать, что редко кому удается так выглядеть в свои законные сорок с лишним лет. В пришельце не было ничего лишнего - подтянутый живот, внушительные мышцы рук, открытые грубой безрукавкой... Костюм его был стилизован под исторический - клепаный воротник, капюшон с длинным хвостом, килт с широким поясом. Все это наводило на мысли об алхимии, чему способствовали так же глаза незнакомца - серые, спокойные, и как будто очень мудрые. От уголков глаз и рта разбегались в стороны едва заметные морщинки, тонкие, почти бескровные губы слегка улыбались, светлые, почти как у Винсента, волосы были небрежно растрепаны по плечам... Страха чудак не внушал, однако Розмари все равно отнеслась к его визиту настороженно. Она на всякий случай сделала еще шаг назад и поинтересовалась:
   - Чем обязана? Кто вы такой?
   - Сожалею, что напугал вас, - склонил голову этот чудак. Причем в его голосе не было слышно никакого презрения или превосходства, напротив, он говорил с каким-то теплым участием. - У меня не было возможности добраться до вас иначе - Винсент позаботился, чтобы вам ничего не угрожало. Но успокойтесь - угрожать я ничуточки не собираюсь. Напротив, я хочу помочь.
   - Ладно, - смилостивилась девушка. - Присаживайтесь. Однако если вы вешаете мне на уши лапшу, я за себя не отвечаю.
   - Нет, ну что вы! Понимаю, вам трудно в это поверить - столько всего произошло, и события были далеко не радужные... Но позвольте заверить, я правда желаю вам только добра.
   - Допустим, - она пристроилась в кресле напротив и выжидающе глянула на собеседника. - И каким же образом вы мне его желаете? Дайте догадаюсь. Хотите что-то предложить?
   - Да. Но позвольте мне для начала представиться. Меня зовут Арджент Блэйд. Вы, наверное, слышали обо мне?
   Роми нахмурилась. Имя казалось знакомым, но только на уровне случайного упоминания... и через пару мгновений она поняла, почему. В ответ на ее отрицательный ответ, Арджент хмыкнул и заметил:
   - Конечно, на месте Винса я бы тоже ничего не рассказывал. Во-первых, все сочтут его сумасшедшим, а во-вторых, он поступил тогда не очень красиво. Это если говорить мягко. И именно поэтому я здесь. Видите ли, месть не чужда и мне, и теперь, по моему нынешнему мироощущению, я вовсе не намерен делать ее невинной и скромной. Но идти по стопам Винсента я тоже не хочу, тем более, что вы и так натерпелись от него... Подумайте и скажите мне: вы хотели бы убежать отсюда, оставить все это навсегда и никогда больше не вспоминать ни о Винсенте, ни об империи? Скажите - хотели бы?
   - Да, - она почти не колебалась, давая такой ответ. Конечно, ведь именно это не давало ей покоя все эти дни... - Понимаю, нехорошо вот так выкладывать все постороннему человеку, о котором я ничего не знаю, но...
   - Не бойтесь, со мной вы можете быть откровенны, - заверил Блэйд. - Я тоже кое-что потерял в своей жизни, и до сих пор не могу этого забыть. И простить.
   - И я никогда не смогу забыть - ту ночь, когда мы с Франческо пытались бежать из Фьезоле. Я знаю, что на самом деле он погиб не от пуль, а его разорвали собаки Каина. И так же не смогу забыть бой Каина и Винсента, всю эту кровь и боль. Здесь для меня нет жизни. Я смогла бы найти в себе силы забыть абсолютно все на свете, но только не здесь, где все напоминает мне о прошлом. Слишком много выстрадано, слишком многое произошло, чтобы я смогла все забыть ради того, что я люблю Винсента. Не знаю, почему, но мне кажется, что он все равно ничем не поступится, даже если что-то чувствует ко мне. Не может настоящая любовь с такого начинаться, не может так строиться. Это неправильно!
   - Что ж. Остается лишь сказать, что я с вами согласен, - Арджент помолчал и, поймав вопросительный взгляд девушки, пояснил. - Вряд ли человек, взорвавший лабораторию с двадцатью людьми, может что-то искренне чувствовать. Я сам не ангел, Розмари, я много чего сделал не так и даже какое-то время поддерживал Каина в его бредовых идеях, но я так и не смог пережить этого. И дело не в том, что пропали бесценные образцы, все бумаги и прекрасная уединенная база. Люди. Я о них никогда не задумывался, но ведь... Это были те, кого я годами видел каждый день, не все из них так уж сопротивлялись мутации, как Винсент, многие даже хотели стать сильнее. Все они, включая нашего общего друга, давали свое согласие на эксперименты, так что тут я чист. Но они погибли. Я никогда не мог понять, как можно было так легко решить судьбу двадцати человек... с которыми ты провел какое-то время, пусть даже среди них не было твоих друзей.
   Роми думала. Она понимала, что этот тип сам тот еще жук, что разговоры о благородстве, сочувствии и сожалении в его устах звучат почти так же фальшиво, как и у Винсента, но с другой стороны... с другой стороны их общая проблема была ясна. И девушка была вполне готова обсуждать ее дальше - в конце концов, ей-то что за печаль, что станет с Винсом дальше? Да и вообще, что может с ним стать, если он уже почти император? Вот пусть и радуется своему трону, но только без нее. Говорить ему об этом бесполезно - снова ведь начнет юлить и выкручиваться, рассказывать, как она ему нужна и всякое такое. Все же не было здесь никакой любви. Не было и не могло быть - сплошная выгода, да и то, только для одной стороны. Розмари знала, что сможет пережить разлуку - несмотря даже на все свои чувства. Они не были светлыми, они были темны как ночь, и лелеять их смысла не было. Значит, этот тип и так все знал, когда шел сюда. Откуда - его сложности, а значит, надо ему поверить. Оставался лишь один вопрос, и девушка не замедлила его задать:
   - А что будет с Винсом?
   - Ничего особенного, я же сказал, что не собираюсь идти по его стопам. Он просто не будет императором, вот и все. Мне кажется, это вполне достойная месть - он ведь разрушил мою мечту и смысл моей жизни. Это может звучать по-детски, но для меня это очень серьезно.
   - Думается, я вас понимаю.
   - Тогда что же вас останавливает? До сих пор вы еще не спросили, что я хочу вам предложить.
   - Это все потому, что я мучительно размышляю, - призналась Роми. - Винсент причинил мне много боли, это так, но я не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Я люблю его. Я хочу, чтобы у него все было хорошо... но только без меня.
   - Не знаю, будет ли у него все хорошо, - криво усмехнулся Блэйд. - Скорее даже навряд ли - он же мечтал стать императором, а этого сделать я ему не дам. Но с другой стороны, кто сказал, что быть императором этой помойки - счастье? Я бы на это не подписался.
   - И снова соглашусь. Мне кажется, он явно переоценивает свои силы и зря считает себя всемогущим. Ничего у него не получится, и Европейская Империя никогда не станет Норвегией, как ни крути.
   - И? Вы хотите при всем этом присутствовать?
   - Конечно, нет! Кроме того, - тут она грустно улыбнулась, - я поняла, что он и сам уже начал это понимать. Надо быть дураком чтобы не увидеть - он разочарован.
   - Что ж, это нам только на руку. Однако давайте все же побеседуем о вас. Я хочу предложить вам бежать в Российскую Империю. Там вы точно сможете начать все заново - там о вас ничего не знают и дадут жить спокойно. Уверен, вы сможете найти себе занятие, ведь чему-то же вы в жизни научились?
   - А то как же! Я хорошо разбираюсь в машинах, - похвасталась Розмари. - Знаю, как устроены двигатели, и что нужно сделать, чтобы ликвидировать поломку практически любой сложности.
   - Вот видите, как все удачно складывается.
   - Ага, лучше некуда! Только у меня нет денег и документов, кроме того, просто так меня за границу никто не выпустит, сами же понимаете.
   - Я это предусмотрел. Вот здесь все, что может понадобиться, - он извлек из сумки, висевшей у него на поясе, толстый пакет документов и принялся пояснять. - Билет на самолет. Приглашение. Паспорт. Документы на квартиру в центре Москвы и машину, а так же ключи. Ну и конечно, кредитная карта. Берите. Это все ваше.
   - Я... вы же потратили на это целое состояние! - смущенно пробормотала Роми. Взять такое сокровище в руки она не решилась. - Я не могу принять всего, Арджент. Это слишком. Я не сделала ничего такого, чтобы заслужить такую щедрость с вашей стороны.
   - Верно, еще не сделали. Но сделаете - и прямо сейчас. Я помогу вам выбраться отсюда - придется воспользоваться окном, охрана вряд ли даст вам выйти через дверь с вещами и в такое время суток.
   Розмари промолчала. Ее не оставляло ощущение, что здесь что-то не так, но желание сбежать и оставить все это кошмарное прошлое за спиной было сильнее всего. Она вздохнула и выжидающе посмотрела на собеседника:
   - Получается, нужно решать?
   - Да. Все мои условия вы знаете. Мне от вас ничего не нужно - вашего побега будет более чем достаточно. Ну так что, по рукам?
   Медленно, словно бы не желая ее пугать или торопить, Арджент протянул руку. Розмари не колебалась. Она понимала, что раз разговор уже зашел о долгах и деньгах, спорить и протестовать уже поздно. Да и незачем. Она же все решила, не так ли? Именно так, а значит, нечего и тянуть. Девушка осторожно сжала ладонь Блэйда в своей руке и тихо выговорила:
   - По рукам.
   - Прекрасно. Сколько вам нужно на сборы?
   - Немного - я не собираюсь вывозить отсюда ничего существенного.
   - Тогда у вас полчаса.
   - Договорились.
   Собиралась Роми с совершенно холодной головой, спокойно и размеренно. Ей удалось сконцентрироваться на мысли, что отныне прошлое останется за спиной, как ему и положено, больше того, она мужественно загнала все грустные мысли подальше и даже поверила в собственный постулат, что все хорошо, все так и должно быть, никаких боев не было, а Франческо она никогда не знала и вообще не слышала о нем. Да, так было проще. Кроме того, ее ждала новая жизнь и, судя по всему, эта новая жизнь обещала начаться весьма неплохо. Москва - крупный мегаполис, ничего в ней страшного нет, люди давно уже перешли на международный язык, и живут и работают точно так же, как в Праге, Риме, Бонне или Париже. Наверняка удастся найти там интересную и хорошо оплачиваемую работу - ведь всю свою жизнь Розмари имела дела только с хорошими машинами вроде БМВ, Мерседес и Крайслер, не говоря уже об элитных мотоциклах Харлей Дэвидсон - и еще что-нибудь, что увлечет, закружит в своем водовороте и не даст прошлому снова ворваться в сердце. Это и будет счастье... даже если не счастье, то хотя бы спокойствие и божественное забвение.
   Уже через четверть часа девушка вновь появилась в гостиной, держа в руках небольшую спортивную сумку. Немного личных вещей вроде духов, зубной щетки и влажных салфеток, двое джинсов, кроссовки, рубашка, несколько серебряных безделушек - вполне достаточно, чтобы навсегда забыть о прошлом. Одета она была вполне сообразно случаю - в удобные расклешенные джинсы, легкий свитер и тонкую кожаную куртку с подстежкой. На первое время хватит... Блэйд, казалось, тоже остался доволен - он поднялся с места, вежливо взял сумку Розмари и сказал:
   - Теперь следуйте за мной. Машина ждет вас - доберетесь до Пардубице незаметно и быстро, водитель предупрежден.
   Он вышел на балкон, огляделся и неслышно спрыгнул вниз. Было невысоко - всего второй этаж - так что Роми даже не задумалась, прежде чем последовать его примеру. Двор был пуст - никому из слуг или охранников не хотелось торчать в сырой прохладе осеннего вечера, так что все, кто мог, нашли себе занятие в тепле замка. Только один привратник одиноко мерз у шлагбаума, зябко кутаясь в форменную куртку и кляня всех чиновников на чем свет стоит. Блэйд выждал, пока парень отвернется, легко пролез под шлагбаумом и непринужденно постучал в стекло будки:
   - Эй, приятель, закурить не найдется?
   - Держи, - привратник достал из кармана зажигалку и сигарету и протянул все это Ардженту. Тот с наслаждением затянулся и развязно сказал:
   - Собачья погода, да?! Поражаюсь, как это ты тут торчишь - без подогрева...
   - Да плохо торчу, - солдат оказался разговорчивым малым, кроме того, чутье подсказало ему, что все это - не только пустые разговоры. Раз этот чудак, разгуливающий в ноябре в одной только безрукавке, завел разговор о выпивке, значит, есть на что надеяться. - А ты решил сыграть в ящик от простуды, что ли?
   - А, не боись, я закаленный, - отмахнулся Блэйд и тут же запустил руку в свою бездонную поясную сумку. - А вот ты и правда можешь простудиться, парень. На вот, взбодрись! - с этими словами он протянул собеседнику плоскую флягу.
   - Псих ты, что ли?! Я ж на службе! - это прозвучало настолько неубедительно, что Арджент тут же прыснул:
   - Да перестань, можно подумать, твой начальник сейчас сидит и белых ежиков считает! Сам, небось, решил принять допинг. Вот и ты не стесняйся - кто проверит?! Он что, сам ходит посты снимать, ваш советник?!
   - Так ведь... он же уже не советник. Эрцгерцог же!
   - И что дальше?! Парнишка-то тот же самый, тут уж можешь мне поверить. И вот сидит он сейчас, стало быть, где-нибудь в кабинете, пьет коньяк и обнимает свою невесту, а ты тут стоишь один, как перст, и только я тебя развлекаю... Дискриминация, однако, не кажется тебе?
   Охранник промолчал. А что говорить? По-хорошему, следует сделать неприступный вид и отправить этого болтуна по добру по здорову, но так не хочется... Ну когда еще найдется такая же добрая душа, которая не только примет в тебе участие, но еще и выпить предложит? От такого не отказываются. Советник, вернее, эрцгерцог и начальник - они далеко, а заветная фляжка - вот она, только руку протяни и будет тебе счастье. Солдат нервно огляделся и шустро выхватил флягу из рук Блэйда:
   - Спасибо, друг. Ты мне здорово помог.
   - Ты развернись, развернись, - заботливо пропел ученый. - Ветер же, холодно...
   Охранник уже не задумался и послушно повернулся к шлагбауму спиной. Тут же Арджент коротко махнул рукой притаившейся в тени стены Роми, которая не заставила просить себя дважды и шустро скользнула под шлагбаум. Она нырнула за ближайшее дерево как раз в тот момент, когда солдат повернулся обратно, чтобы отдать флягу:
   - Ух, крепкая сливовица, зараза! Но согрела, и на том спасибо.
   - Ладно, не буду отвлекать от службы, - с наигранным сожалением засобирался Блэйд.
   - Ты торопишься?
   - Да. Девушку свою жду.
   - Здесь?!
   - Ага. Сам понимаешь - местечко укромное, кто не надо, тот не увидит. Жена моя, к примеру, тоже не просечет, а то кто знает, куда ее на променад вынесет.
   - А, ну все ясно. Удачи тебе, - привратник с сожалением отдал флягу и сделал вид, что неусыпно бдит за шлагбаумом.
   - Угу. Привет!
   Арджент еще раз кивнул парню, после чего юркнул за угол и с улыбкой сказал:
   - Розмари, все в порядке. Выходите.
   - Ловко вы его! - заметила девушка. - А я-то все гадала, как мы выберемся...
   - Дитя мое, я же говорил, я все продумал, - гордо сообщил ученый. - Ладно, нужно торопиться - время штука ценная, нечего тратить его за просто так.
   У решетки президентского дворца скромно стояла неброская тонированная "Вольво" - на таких каталась половина империи, так что привлечь внимание полиции человек на такой машине смог бы только уж очень грубым нарушением правил. Блэйд помог Розмари устроиться на заднем сиденье и улыбнулся:
   - Счастливого пути, Розмари. Надеюсь, что теперь у вас все будет хорошо. Несмотря на ваше прошлое, мне кажется, что вы заслуживаете лучшего. В конце концов, не вы виноваты в том, что так все получилось! Прощайте.
   - Спасибо, Арджент. Удачи вам и..., - она запнулась и уже тише закончила, - ... пожалуйста, не будьте слишком жестоки к Винсенту. Я не хочу, чтобы он погиб.
   - Договорились. Езжайте!
   Дверца машины захлопнулась, и молчаливый водитель надавил на газ. "Вольво" плавно тронулась с места, и за окном замелькали разноцветные огни Праги. "В последний раз", - равнодушно подумала Роми и отвернулась. До рейса было больше трех часов, так что можно было позволить себе не гнать машину на съедение полиции, а ехать неторопливо и с достоинством. Новая жизнь. Красивое словосочетание, а главное, такое содержательное... Что ж, что бы там не скрывалось за многими километрами земель и лесов, за серебристым крылом самолета, за башнями и замками Чехии, оно было во сто крат лучше холодных глаз Винсента и его неуверенных попыток слить воедино чувства и личные интересы. "Нет, так не получится, - с грустью подумала Розмари. - Что-то одно, Винс - либо любовь, либо империя. С твоим характером это просто не может быть иначе. А потому - прощай. Больше мы не увидимся, и, ей богу, мне все равно, что с тобой будет!".
  
   Настенные часы в кабинете Винсента показали десять, когда он наконец выключил ноутбук и с отвращением отодвинул его от себя. Перед глазами плавали разноцветные мушки, голова раскалывалась от лицезрения яркого монитора, да и вообще, в мозгу продолжали стучать упомянутые сегодня в самых различных разговорах названия, имена и события. Работы было много. Чересчур много, чтобы можно было с ней справиться - ну, во всяком случае, развеяться самому точно не получится. А значит, надо что-то придумать. Вариант был только один, и он Винсенту очень даже нравился. Быть может, если он снова крепко обнимет стройную фигурку Роми и поцелует ее послушные его капризам губы, исчезнет эта дурацкая неуместная грусть? Он знал это ощущение. Таким образом память имела обыкновение издеваться над ним, подкидывая самые разные картины из прошлого, которые были отвратными все как одна. Вот и сегодня весь день прошлое делало попытки вернуться, и только чудом бесконечным делам удавалось перебивать его и превращать в бессмысленную нарезку фрагментов. Однако теперь, когда телефоны стихли и перестала пищать электронная почта, память злорадно потерла лапки и вернулась во всем своем величии. Идти к Роми в таком настроении было нельзя - девушка и так пребывает в полной прострации, ей самой грустно и одиноко, так что лучше либо приходить в качестве жилетки или не приходить вообще. Против второго варианта отчаянно протестовало все тело, так что Винсент принял волевое решение: сначала покориться памяти, а потом отправиться на "лечение". В конце концов, в этом не было ничего такого, поэтому он устало откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Тут же перед внутренним взором понеслись картины того страшно далекого дня, когда рухнул порядок Дункана ин Эрвейна...
   ...Винсент категорически не знал, куда ему бежать. Энрин был хорошо осведомлен о его роли при дворе отца, поэтому при желании смог бы найти его где угодно. Ни одна заграница не пустила бы его в свои владения - конечно, кому нужен такой опасный резидент? Ведь все в курсе смены власти в Европейской Империи, так что портить отношения с юным монархом вовсе не намерены. Друзей у Винсента не было, зато во врагах недостатка не наблюдалось... впервые в жизни Хаггард пожалел, что был так разборчив в своем окружении - даже слишком. Пожалуй, даже не разборчив, а излишне привередлив - вот и вышло, что теперь ему было решительно не на кого положиться. А ситуация накалялась... Конечно, никаких открытых предпосылок к катастрофе не было - Энрин создавал имитацию кипучей деятельности, менял министров и перестраивал кабинеты, ликвидировал недовольных десятками и делал вид, что прислушивается к словам советника. Однако как опытный политик, Винсент понимал, что это ненадолго. Юный император нипочем не станет держать рядом с собой старую гвардию, а потому скоро на горизонте замаячит ссылка. Или еще хуже - подпольный расстрел. На это фантазии юного монарха вполне хватит, раз уж ему хватило духу отравить собственного отца. Который, кстати сказать, ничего особенно плохого ему не сделал и никогда не притеснял сверх всякой меры. Весть о смерти Дункана появилась в СМИ четыре дня назад, и все это время дворец яростно бурлил. Газеты сообщали о "перестановках в правительстве", а на самом деле у все чиновников глаза на лоб лезли от происходившего. Когда Дункан сел на трон, ничего такого не было, хотя и он воспользовался далеко не самым мирным способом, а именно помощью мафии и политическим шантажом. Но все же не было такого количества крови, всем было официально предложено подстроиться под новый режим с сохранением привилегий. Почти для всех - Дункан привел в правительство не так много своих людей, одним из которых и был Винсент, в прошлом водитель эвакуатора, а теперь одно из самых доверенных лиц старшего Эрвейна. Надо ли говорить, что симпатией у сына Дункана юный Хаггард никогда не пользовался...
   Винсент сунул голову под струю ледяной воды. Вроде бы полегчало, во всяком случае вернулась ясность мышления, хотя ни одной умной мысли в мозгу так и не появилось. И тут, словно гром среди ясного неба, из соседней комнаты раздался голос - до ужаса знакомый, небрежный и чуть насмешливый:
   - Братишка, давай заканчивай наводить марафет - надо поговорить.
   Наспех вытирая шею полотенцем, Хаггард высунулся из ванной и на миг потерял дар речи. Каин. С момента их последней встречи прошло уже десять лет, а забыть причины их ссоры Винсент так и не смог. Это был первый опыт его старшего брата с тротилом - тогда на воздух взлетел старый пятиэтажный дом, который, однако, был населен людьми. Пожилыми, почти что нищими, но все же живыми! Глядя на подъезжающие к месту трагедии пожарные и полицейские машины, скорые помощи и фургоны журналистов, Каин Хаггард сокрушенно качал головой и сетовал, что, мол, взрыв задел только один дом. Стало быть, слабоват был удар, не рассчитал... Винсент, который никогда не отличался добросердечием, но всегда действовал менее жестоко и более осторожно, просто осатанел от ярости и тут же полез на брата с кулаками. И получил - да так сильно, что провел несколько дней в больнице, пытаясь прийти в себя. И вот теперь этот убийца людей, страстный любитель тротила и ТНТ стоял здесь, в его апартаментах и улыбался своей фирменной наглой улыбочкой. Как ни странно, ярости в душе уже не было - за прошедшее время он и сам сделал много такого, что шло вразрез с законом. Получалось, что их родство проявлялось значительно сильнее, чем могло показаться... хотя, конечно, Винсенту никогда в жизни не пришло бы в голову выжигать мир огнем только потому, что новую империю надо строить с нуля. Хаггард мрачно бросил полотенце обратно в ванную и хмуро спросил:
   - С чем пришел, Каин?
   - Для начала оговорюсь - предлагаю забыть прошлое, - великодушно предложил тот. Видимо, его жизнь складывалась не так гладко, как у его младшего брата - он был одет в потертые джинсы и порванную на плече кожаную куртку, скулы на физиономии выступали еще сильнее чем обычно, да и вообще, впечатление было так себе.
   - Так-так, ясно. У тебя что-то не ладится в жизни, и ты решил прийти ко мне, - хмыкнул Винсент. - Хочу тебя огорчить - сейчас я переживаю не лучший период, и со дня на день меня вообще могут расстрелять. На данный момент я очень занят поиском выхода из этого положения, так что увы! Ничем не могу тебе помочь.
   - Вот именно потому, что ты в полной заднице, я здесь, - сообщил Хаггард-старший и бесцеремонно уселся в кресло. - Ты же знаешь, малой, я не могу бросить тебя в беде.
   - Ага, конечно, помню я, как ты меня подставлял - еще в приюте.
   - Я же сказал - наше прошлое сейчас не при чем. Я нарыл одну любопытную вещь, Винс. Думаю, ввиду того, что выбора у тебя нет, тебя она заинтересует.
   - Ну-ну, давай свою вещь. Только без глупостей - а то знаю я тебя....
   - Ну почему сразу я?! Сам-то ничуть не лучше - думаешь, я не помню ничего?! Я уж молчу про твои методы служения императору... Но сейчас не об этом речь - я сам далеко не свят, так что разбор полетов мы отложим на потом. Дело в том, что я вчера прилетел из Германии, где я участвую в одном очень занятном проекте.
   - И?
   - Человек, который его возглавляет, очень просил найти ему кого-нибудь, кто согласится поучаствовать. И тут я вспомнил о тебе.
   - Судя по тому, как ты юлишь, твой ученый - тот еще уголовник.
   - Ну... не совсем уголовник. Просто эксперименты у него необычные. Он изобрел меняющий гены состав, а так же он практикует генетическое перекодирование и различные сочетания генотипов. В последнее время стал применять даже перестройку хромосом, прикинь?
   - Чудесно. И создает он таким образом - что? Монстриков для компьютерных игрушек?
   - Какой ты, Винс, ограниченный! - сморщил нос Каин. - Он создает людей с уникальными способностями! Новое поколение - поколение Х!
   - Ага... гомункулов не творит? Философский камень не ищет?
   - Да нет же, говорю тебе! Проект надежный, отвечаю! Я уже в нем и, надо признать, результаты впечатляют. Потом покажу - сейчас, как я понял, ты в некотором цейтноте.
   - Да. Это есть. Но это не значит, что я тут же побегу записываться в добровольцы. Не хочу быть подопытным кроликом!
   - Да-а-а-а?! Неужели?! А бегать от сбрендившего пацана тебе, наверное, интереснее... Тебе - от него! Я ведь в курсе, ради чего ты полез в политику. Метишь в императоры - а, братец?
   - Ты в своем уме, Каин?! - вспыхнул Винсент. Удар попал в цель - такие мысли часто посещали вздорную голову советника, и далеко не один год.
   - Метишь, метишь. Я тебя знаю.
   - Ничего ты не знаешь!
   - Ладно, пусть так. Но я тебе вот что скажу - при нынешней ситуации твои шансы равны нулю. Мало того, что твой покровитель помер, так еще и сынок его ненавидит тебя за твои таланты лютой ненавистью. И что ты, спрашивается, можешь?! Вот если б ты был не обычным человеком, а чем-то, что больше, чем человек...
   - Дай угадаю - ты полез в этот проект из-за своей бредовой мысли выжечь мир огнем? - нахмурился Винсент.
   - Ну... как бы тебе сказать... скорее да чем нет, братишка. Арджент согласился мне помочь. Согласись, покорять мир легче с помощью отряда мутантов, чем в одиночестве.
   - И чего ты от меня хочешь? Ты что, забыл уже, из-за чего мы поссорились?!
   - Ну я же не лезу к тебе с братскими поцелуями и не призываю любить меня, - резонно заметил Каин. - Кстати, наша борьба станет не в пример интереснее, если ты несколько мутируешь. Станешь чуточку сильнее - а то ведь я опять надаю тебе, бедненькому, по ушам. Можешь считать это перемирием.
   Думать Хаггард был не расположен. Брату он не доверял, однако понимал, что в его словах есть доля правды. Кроме того, выбирать было действительно не из чего... Принимая во внимание все эти обстоятельства, Винсент тяжко вздохнул и протянул Каину руку:
   - Ладно. Перемирие.
   Выражение лица старшего брата, когда он пожимал ему руку, было самое паскудное. Наверное, уже в тот момент Винс понял, как сильно влип... Конечно, такого быть не могло - как и всегда, на деле все оказалось куда сложнее. Хотя согласие на эксперименты было обязательным условием договора, самовольно покидать лабораторию Арджент не позволял никому. Иными словами, единожды попав в замок на Сааршляйфе, выйти оттуда можно было только в двух направлениях - на кладбище или в свет, но уже после окончания опыта. Вопреки кажущейся видимости, опыты были делом сложным и очень длительным. Сами по себе мутагенные растворы были очень токсичны и имели очень непродолжительный эффект, который следовало закрепить еще десятком растворов, введенных в нужное время в нужных пропорциях. Кроме того, помимо растворов, Блэйд практиковал различные эксперименты с хромосомами путем их искусственной лабораторной перестройки; для оценки способности того или иного организма поддаваться мутации, ученый бесконечно брал у своих подопечных кровь, пробы тканей и делал разные биологические тесты. Само собой понятно, что долгой и счастливой жизни это отнюдь не способствовало...
   ...Винсент решительно встал из-за стола. Все, воспоминаний на сегодня достаточно! Пора идти к Роми, если не хочешь всю ночь просидеть в обнимку с бутылкой, жалея себя и напиваясь в сосиску. Мельком глянув в висевшее на стене зеркало, Хаггард пригладил рукой растрепавшиеся волосы и собрался было покинуть кабинет, но его остановил подозрительно знакомый голос:
   - Думаю, тебе некуда торопиться, Винс.
   Арджент. Черт подери, это Арджент! Эрцгерцог почувствовал, как по спине бегут мурашки. С этим бесполезно применять силу - поскольку он сам ее создал, он прекрасно осведомлен о всех его возможностях. За многие годы общения с лабораторией Блэйд усовершенствовал все методы мутации, а потому для себя подобрал такой убойный комплект, что его боялся даже Каин. А Винсент был много слабее Каина... если бы не Розмари, ему бы никогда в жизни не удалось одолеть брата. Старший был прав. Поскольку в свое время Винс сбежал и не дал Ардженту закончить свое черное дело, половину ценных мутаций, тех, что еще не успели закрепиться, тело не удержало, хотя восприимчивость к "нововведениям" у несложившегося подопытного была феноменальной. И вот теперь Блэйд, судя по всему, решил призвать к ответу главного виновника бесславной кончины своей лаборатории... и двадцати весьма ценных образцов в придачу.
   - Не спрашиваю, как ты тут оказался, - стараясь держать себя в руках, начал эрцгерцог. - Не спрашиваю даже, зачем. Но откуда тебе знать, есть мне куда идти или нет?
   - Сядь. Нам надо поговорить.
   - Я даже догадываюсь, о чем, - мрачно хмыкнул Хаггард.
   - Ну еще бы ты не догадывался! - Блэйд нервно закурил и продолжил. - Не знаю, как тебе жилось все это время с таким грузом на совести, но наслаждаться своей безнаказанностью и дальше у тебя точно не выйдет. В свое время ты лишил меня всего, как бы пафосно это ни звучало, но плоды моих трудов и сами труды были смыслом моей жизни. А теперь по праву мести я считаю себя в праве лишить тебя всего, что тебе дорого. Поэтому я и сказал, что ты можешь не торопиться. Забудь о ней.
   - Что?! - Винсент похолодел. Неужели этот одержимый добрался до Розмари?! Господи, ну как такое могло случиться - теперь, когда все самое страшное осталось позади! - Что ты с ней сделал?!
   - Я?! Ничего! Лучше спроси себя - что с ней сделал ты? - спокойно отозвался ученый. - Все неприятности в жизни девушки начались с того момента, когда ты решил привести свой план о женитьбе на принцессе в действие. Начало у плана было так себе - довольно жестокое, тебе не кажется? А уж потом... Она так и не смогла тебя простить.
   - А ты неплохо осведомлен, как я погляжу, - зло бросил эрцгерцог. - Тогда, может, наконец, скажешь, какого черта тебе здесь нужно и что ты сделал с Роми?!
   - Я же сказал - ничего я с ней не сделал! Я - не ты, и месть моя коснется только тебя. О ней забудь - так же, как она забыла о тебе...
   - Да...
   - Забыла, забыла, можешь не сомневаться. Через час она навсегда покинет Империю и, надеюсь, никогда не узнает, что с тобой стало.
   - Как?! - едва выдохнул Винсент. - Черт подери, зачем ты помог ей бежать?
   - А ты бы предпочел, чтобы девушка видела твою агонию? Или, может, ты хотел умереть у нее на руках? Тебе мало было, что твои люди убили ее парня, а потом ей пришлось наблюдать кровавую баню между тобой и Каином?
   - И с каких же это пор ты стал таким добросердечным, а, Ард? - прищурился Хаггард. От сердца отлегло - Роми хотя бы была жива, хотя в душе тут же шевельнулась обида. Вот так, значит, она его любит?!...
   - Просто Розмари здесь не при чем, - пожал плечами Блэйд. - Мне, конечно, пришлось ее немного обмануть - сам понимаешь, не мог же я сказать, что собираюсь тебя убить! А я собираюсь, Хаггард. И - как это странно! - тем же способом, что ты отправил к праотцам моих лабораторных друзей. Знаешь, конечно, не по ним я скучаю, но вот потерю документов и бесценных субстанций я тебе никогда не прощу.
   - Ну, давай, попробуй убить меня, - Винсент встал и демонстративно лениво потянулся. Левый бок налился теплом, и он усмехнулся. - Ты сам же сделал из меня сверхчеловека, а теперь хочешь переть против собственного творения?
   - Не льсти себе и не пытайся храбриться, - Арджент тоже встал и насмешливо оглядел своего противника. - Никакой ты не сверхчеловек, хотя и мог бы им стать, если бы дал мне закончить опыт. Кроме того, как ты собираешься со мной драться - ведь своего оружия ты лишился в бою с Каином. Не думал, небось, что моя катана тебе еще пригодится, а? Ладно, предлагаю обойтись без грязи - замок у тебя красивый, и он ни в чем не виноват. Есть другой вариант.
   Блэйд снял с плеча торбу, до сего момента скрытую под плащом, и извлек из нее шахматы. Причем доска была какой-то странной - резко контрастные клетки отливали перламутром, но в этом блеске не было ничего красивого, только устрашающие золотые искорки. Фигуры были тоже зловещие - вырезанные из белого и черного мрамора, тяжелые и как будто бы живые. Винсенту стало не по себе. Конечно, что плохого может быть в игре в шахматы?... Но с другой стороны, если партию предлагает обуреваемый жаждой мести ученый, стоит дважды подумать, прежде чем соглашаться. А может, вообще не соглашаться? Но что тогда?... Оружие было только огнестрельное, самое обычное, а с таким кидаться на Арджента - все равно что пытаться вырыть котлован детской лопаткой. Так же глупо, безрезультатно, но не в пример более опасно. Хаггард понимал, что его загнали в угол. Впервые в жизни он не верил, что сможет как-то выкрутиться, и впервые не хотел этого. В эти минуты, когда он говорил с Блэйдом, эрцгерцог вдруг ясно осознал, что Роми была права. Ему не нужна была империя. Теперь, когда он добился своего, это все не имело смысла. Абсолютно никакого. Страна была в полном раздрае, привести ее в порядок можно было только став бессмертным как Дункан Маклауд, да и вообще, на кой черт ему эта корона?... Особенно теперь, когда Розмари сбежала неизвестно куда. Этим она показала свое отношение, нашла в себе силы разом перечеркнуть все свои чувства, если они были, и, тупо наблюдая, как Арджент расставляет на доске фигуры, Винсент грустно усмехался про себя. Опоздал. Причем не так уж немного, как казалось - вряд ли девушка положительно отреагировала бы на его слова, скажи он их при их второй встрече. Или после нее - это не так уж важно... Слова надо было говорить в самом начале, когда они танцевали вальс. Но нет, тогда он был слишком занят построением самых разнообразных планов, а так же упивался собственным триумфом. И получил за это по заслугам - с того дня все пошло наперекосяк... Теперь он потерял Розмари. Навсегда?...
   - Садись, Хаггард, - сухо пригласил Блэйд. - Тебе предстоит тяжелая игра.
   - Шутки шутить задумал? - мрачно огрызнулся Винсент.
   - Отнюдь нет. Ты что, еще не осознал, что тебя ждет? Да у тебя из этой комнаты, в сущности, только один путь!
   - Дай угадаю. Кладбище?
   - Ну... да. С промежуточной остановкой в дурдоме. Твои - черные.
   Эрцгерцог только хмыкнул. Он понятия не имел, что там затеял Блэйд, но с ужасом понимал, что сосредоточиться игре не в состоянии. В голову лезли какие-то дурацкие мысли на тему "что бы было, если бы я...", а кроме того, Хаггард поймал себя на том, что начинает выдумывать план нахождения Роми. На этот раз все будет иначе, - поклялся он себе... Если, конечно, будет. Наверное, в смертоносную силу шахмат он все же не верил, хотя и знал их владельца довольно неплохо. И в то же время - очень плохо, потому как не смог предугадать его прихода.
   Арджент улыбнулся и сдвинул с места свою пешку. Игра началась...
  
   Где-то через пятнадцать минут Винсенту все же удалось втянуться в игру. Судя по всему, Блэйд делал ставку не на умение играть - сам-то он, похоже, гроссмейстером отнюдь не был - потому что даже после потери нескольких фигур он продолжал злорадно улыбаться. Поставить ученому шах оказалось делом несложным - еще через пятнадцать минут Хаггард, оценив положение на доске, позволил себе поднял на противника глаза и торжествующе хмыкнуть. А этого делать явно не стоило... Перед глазами все завертелось, и через мгновение Винсент снова очутился в мрачном сводчатом помещении. Он быстро сообразил, где он - в замке на Сааршляйфе были точно такие же подвалы - и тут же смертельно испугался. Попытки убедить себя, что все это иллюзия - ведь и замка уже давно не существует, и он сбежал оттуда еще два года назад - не помогали. Хаггард всей кожей чувствовал подвальную сырость, изо рта вырывался пар, а в запястья, щиколотки и грудную клетку глубоко впивались толстые кожаные ремни. Он все чувствовал и понимал - нет, это не иллюзия. Что будет дальше? Наверняка, какой-то адский эксперимент... Черт, не надо было тогда слушать Каина, ох, не надо было - глядишь, Энрин и забыл бы о своей ненависти и оставил его в покое. Но нет, даже ему оказался свойственен этот чертов страх! Конечно, и здесь были сильные стороны - все-таки, Арджент обещал сделать его сильнее, а он производил впечатление человека серьезного, который в состоянии сдержать свое слово. Но что это - человек, суетящийся в лаборатории, отнюдь не Блэйд, а какой-то лохматый сутулый типчик в грязном халате, чье лицо до половины закрыто марлевой повязкой с бурыми пятнами. В руках типчика шустро сверкали самые различные инструменты - скальпели разных размеров, старинные стеклянные шприцы устрашающих объемов, колбы с подозрительно светящимися растворами, еще какие-то странные штуки. И никаких следов наркоза... "Чушь! - воспротивился мозг Винсента. - Это только мираж и иллюзия! На самом деле все было не так! НЕ ТАК! Арджент, может, и одержимый, может, его опыты не всегда гуманны и не всегда удачны, но он не убийца и не садист!". Может, и чушь... но все не было, все есть - и именно сейчас!
   Тип в грязном халате приблизился и бесцеремонно провел скальпелем прямо по живому телу. Винсент до крови прикусил губы - вот еще не хватало орать перед каким-то уродом! - пытаясь сообразить, что делать. Не думалось... сознание вспыхивало ужасной болью, такой, что, казалось, невозможно было терпеть, и кончилось все тем, что Хаггард закричал - дико, как раненый зверь. Он не знал, сколько прошло времени - может быть, всего несколько минут - но ему это время показалось настоящей вечностью. Голос совершенно охрип, так что к тому моменту, когда Винсент почувствовал, что раны кто-то осторожно перевязывает, он мог только едва слышно стонать. Он вообще выпал из реальности и не понимал, где находится, что с ним происходит и почему. Перед следующим мучением была значительная пауза - около недели - и все это время он затравленно вжимался в угол своей напоминающей камеру комнаты и снова и снова слышал собственные крики, которые эхом рикошетили от низких потолков, и видел разноцветные субстанции и устрашающие инструменты. Он даже думал, что сошел с ума, но...
   Эрцгерцог случайно задел локтем стакан, стоявший на подлокотнике кресла. Мелодичный звон разбивающегося стекла вывел его из оцепенения, и Винсент с облегчением отметил, что все ему действительно привиделось. Он все еще находился в своем кабинете, потолки были высокими и светлыми, вместо кованой узкой кровати и низких трехногих табуретов в нем была прекрасная мебель эпохи барокко (не менее прекрасно отреставрированная умельцами), так что волноваться не было никаких причин. Стоп! Никаких?! На самом деле Хаггарда била мелкая дрожь, рубашка пропиталась мерзким холодным потом и прилипла к спине... больше того, на предплечьях и на груди виднелись глубокие царапины - которые, кстати, саднили и сочились прозрачной сукровицей. Винсент постарался напрячь память, однако это было безуспешно - реальные события прошлого и настоящего окончательно смешались в его голове, так что восстановить произошедшее в последний час он не смог. Чисто случайно эрцгерцог поймал на себе взгляд Блэйда - тот зловеще усмехался и не менее зловеще молчал. Затевать разговор в такой обстановке было глупо, но Хаггард физически чувствовал, что происходящее требует разрядки. Он медленно вытянул из пачки сигарету и закурил, после чего осторожно сказал:
   - Я так и не понял, что это было.
   - Ну я тем более не знаю, что ты там увидел, - безразлично пожал плечами Арджент. - Орал и корчился ты на высшем уровне - это я тебе как специалист говорю. Но я так и знал, что с одного раза тебя не возьмет - ты чертовски силен, Винс, и если бы ты дал мне довести эксперимент до конца...
   - Но я не дал! - отрезал тот, стряхивая пепел. - Повторюсь, я так и не понял, что это, но зато я теперь хоть знаю, как себя вести..,
   - О, ошибаешься, - со снисходительной улыбкой покачал головой ученый. - Глупо убеждать тебя в том, что ты ошибаешься, но это так, парень. Жаль, что ты не внимаешь предупреждениям.
   Он сделал ход. Шах. Шансы сравнялись... Винсент немного растерялся - он уже знал, что ждет его за победу, но с другой стороны, страшился даже представить себе, что будет, если он проиграет. Вообще-то какая-то часть его души подсказывала, что исход партии тут роли не играет - все равно Арджент сильнее, он чувствует свою правоту и намерен во что бы то ни стало отомстить. Дать ему такой шанс просто так нельзя, а значит, придется стоять до последнего. Ну что ж, однажды - и не так давно, кстати! - он уже сделал невозможное, отправив на тот свет брата, так кто сказал, что не получится сейчас? Стимул для победы в обоих случаях был один и тот же, и уже сейчас Винсент начинал думать, что предпринять для поисков девушки. Поднять спецслужбы? Пожалуй, да - ведь теперь не нужна никакая конспирация, так пусть ищут по всем базам данных по всем возможным путям. Это будет, естественно, непросто - все-таки побег для Розмари организовал сам Арджент Блэйд, а он просто не умеет делать что-то не как следует.
   Хаггард передвинул свою ладью и торжествующе ухмыльнулся:
   - Тебе мат, Ард.
   Блэйд не казался расстроенным или разочарованным. Он свободно откинулся на спинку кресла и тихо, но очень значительно спросил:
   - Ты всерьез думаешь, что выиграл, Хаггард?...
   Самый конец фразы потонул в мерзком цветном тумане, и Винсент ощутил, что падает в бесконечность. Он пришел в себя на каком-то балконе, дверь которого была надежно заперта, а штора в комнате нарочито откинута в сторону, как будто специально для того, чтобы можно было видеть происходящее. Только вот видеть его эрцгерцогу совсем не хотелось, потому как для него это зрелище было хуже пытки. Каин. Энрин. И Розмари... Что все трое вытворяют - лучше не озвучивать. Боже... Оцепенение заставило Хаггарда пронаблюдать происходящее бесчинство минуты две, после чего он что было силы всадил кулак в стекло. Мир взорвался миллиардами сверкающих осколков, часть их больно поранила руку и лицо, а окружающее снова завертелось в калейдоскопе событий, слов и звуков... Следующей "остановкой" стал уже знакомый Винсенту подвал. Ситуацию он тоже узнал, хотя, разумеется, снова сомневался, что это - воспоминание, сон или настоящая кошмарная реальность. Перед ним стоял Арджент, небрежно облокотившийся о лабораторный стол, и выжидающе оглядывал его. Следуя взгляду ученого, эрцгерцог мельком бросил взгляд на свой костюм и тут же мрачно усмехнулся - таких лохмотьев постеснялся бы даже самый последний нищий... Какие-то рваные джинсы, вытянутая футболка, кое-где заляпанная кровью... Это если не принимать во внимание шрамы, саднящие швы (старые и новые) и прочие мелкие радости лабораторного подопытного. В животе урчало, ужасно хотелось есть, но Винсент точно помнил, что пришел к Ардженту не за этим. Зачем? А вот зачем...
   - Ну, я слушаю тебя, - скучающе нарушил тишину Блэйд. - Давай скорее, Винс - я с утра в лаборатории, а время обеденное.
   - Ладно, тогда я опущу все, что хотел сказать по поводу еды и сна, - мрачно фыркнул тот. - Сразу о главном. Я больше не могу.
   - В смысле?
   - В прямом! Отпусти меня, Блэйд. Я уже понял, что ты надежно запер все входы и выходы, что раз подписав согласие на твои опыты, люди обрекают себя прозябать здесь до их окончания, но... Я хочу, чтобы ты сделал исключение. Для меня.
   - Ты в своем уме? - спокойно поинтересовался Арджент. - Ты соображаешь, что говоришь, Винс? В твоем случае все идет более чем успешно, ты очень хорошо реагируешь на мутагены и генные перестройки, и я не могу остановить все сейчас! Кроме того, сам подумай, я не могу придать огласке свой проект!
   - За это мог бы не беспокоиться, - тихо заметил Хаггард. - Ты же знаешь, что я буду молчать - самому невыгодно упоминать о том времени, что я провел здесь. Почти два года, Ард. Я больше не могу. Я не хочу терять свою человеческую сущность, а в последние пару месяцев я ощущаю, что связь с ней теряется. Я видел, каким стал Каин - и я не хочу быть таким же.
   - Сожалею, Винсент, - медленно и размеренно проговорил ученый. - Я ничем не могу тебе помочь. Кто ты такой, чтобы я делал для тебя исключения? Всего лишь мой лучший эксперимент - который я, к тому же, еще не закончил, и уже только поэтому не могу себе позволить просто так с ним расстаться. Своей просьбой ты сделал себе только хуже - я же понимаю, что с твоим складом ума ты не откажешься от этих мыслей, поэтому придется доверить заботу о тебе замкам и цепям, уж прости меня за это. Я подозревал, что рано или поздно ты захочешь отступиться, но тебя привлекала власть и сила, разве я не прав? Вспомни, я трижды спросил, согласен ли ты принять участие в моем проекте - и ты трижды ответил, что согласен. Ничего изменить ты не можешь - так что смирись.
   - Какие еще цепи?! - при мысли о кандалах его прошиб холодный пот.
   - У меня уже был один прецедент, - задумчиво сообщил Блэйд. - Незадолго до того, как Каин привез тебя, одному шустрому мальчишке удалось сбежать. Я, дурак, снабдил его способностью к регенерации и силой сверхчеловека - и он ей в полной мере воспользовался... Образчик был что надо - так хорошо мутировал, что просто диво. Почти как ты. Никакой Каин и близко не стоял, хотя вы и братья. Я не могу позволить себе снова лишиться такого замечательного образца.
   - Да что за бред собачий, Ард?! - Хаггард почувствовал, что начинает закипать. - Почему я не могу выйти из проекта?! Ты придумал такие правила, потому что...
   - Потому что я возглавляю проект, - перебил Арджент. - И никакие подопытные мне не указ. Иди отсюда, Винс. Не стоит будить во мне гнев, я тебя уверяю. Ты потом сам много раз пожалеешь об этом.
   Давая понять, что разговор окончен, ученый демонстративно повернулся к собеседнику спиной, просматривая какой-то лабораторный журнал. Прежде чем в помещении появится охрана - Винсент уже понял, что и правда сильно влип благодаря своим словам - у него оставалось около минуты... казалось бы, ничтожно мало, но и этого хватило. На столе неприкаянно блестела крупная металлическая скрепка. Хаггард как загипнотизированный смотрел на нее, пока не опомнился и не сунул ее молниеносным движением в карман. Все детали, которые хоть как-то могли сойти за отмычку, у него давно уже отобрали, лаборанты чутко следили, чтобы никаких скрепок на столах не оставалось, и тут - такая удача! "Ну-ну, Ард, поглядим, кто тут окажется прав, - мрачно усмехнулся Винсент, следуя за плечистыми охранниками к себе. - Вот увидишь, я окажусь хитрее тебя. И не поможет тебе твоя охрана - я же ведь мутировал, забыл?". Как ни странно, в тот раз Блэйд действительно проиграл - да еще и как крупно, как выяснилось впоследствии... Хаггарду удалось подслушать разговор Арджента с одним из лаборантов, в котором ученый подробно освещал свою поездку в Мерциг в компании ведущих ассистентов - якобы надо подобрать новых "подопытных" и посмотреть кое-какие реактивы и предметы для лаборатории. Это значило, что на пару-тройку дней замок опустеет - и тут-то можно будет воспользоваться скрепкой!...
   Винсенту едва удавалось скрыть свой энтузиазм, вызванный отъездом главного ученого. Охрана тут же растеряла бдительность и в первую же ночь, тщательно проверив замки, отправилась играть в карты, пить коньяк и подозревать друг друга в мухлеже. Подземелья погрузились в тревожный сон - Хаггард знал, что ему, его брату и еще нескольким "подопытным" уделяется особое внимание, а остальные мирно обитают в общих комнатах, затерянных в паутине замковых переходов. Оно и понятно - им ведь в голову не придет возмутиться, Арджент выбирал потенциальных подопечных с умом, из самых бедных слоев населения. Или тех, кто был одержим идеями мирового господства, как Каин. Как он сам попал в это проклятое место, Винсент не понимал - теперь, когда он испытал на себе столько лабораторных радостей, ему казалось невероятным, что когда-то он добровольно согласился посвятить себя опытам, да еще и на неопределенный срок. Однако довольно сомневаться - какая, в конце концов, разница, как попал, главное, как отсюда выйти! С наименьшим риском для себя... В своей босоногой юности Винсент научился множеству полезных вещей, в том числе и взламывать замки любой сложности практически любыми подручными предметами, так что сложная система замков на двери препятствием для него не явилась. Хаггард хмыкнул - вспомнил, как открывал проволокой машины и сейфы, давно, еще в приюте - и осторожно высунулся в коридор. Под потолком тускло горели зеленоватые, засиженные ночными бабочками лампы, а стул охранника сиротливо стоял в дальнем углу. Пустой. Что ж, прекрасно... Винсент бесшумно заскользил вдоль влажной стены, останавливаясь через каждый пару шагов и чутко прислушиваясь. Уже в эти секунды он оценил свою мутацию - слух стал очень острым, он мог различать даже бормотание охраны в комнате отдыха, которая находилась в самом дальнем конце коридора.
   Куда идти, беглец представлял себе очень смутно, так что приходилось пользоваться классическим книжным примером и ориентироваться на сквозняки и тому подобные мелочи. Трижды Хаггард натыкался на мирно спящую охрану, а один раз едва успел нырнуть в какую-то темную нишу, рискуя быть замеченным вышедшим проветриться верзилой. Но к счастью, все обошлось, и вскоре взору Винсента предстали тяжелые дубовые двери - сразу видно, что главный вход (он же и выход). Что примечательно, двери заперты не были, даже напротив, между массивными створками имелась щель... Ветер свободы совершенно опьянил беглеца, он забыл обо всех опасностях и шлагбаумах, которые надо было миновать на пути прочь, он даже совершенно упустил из виду то, что ближайший город находится отсюда как минимум в паре дней пути... Никаких лабораторий, боли и мутагенов! Снова будет Прага, кресло советника и все, что к этому прилагается - пока что неизвестно, как он все это добудет, но рано или поздно власть над Империей снова будет в его руках! Дать развалить ее окончательно нельзя, а ведь, вне всякого сомнения, Энрин именно этим сейчас и занимается. Надо спешить, пока он не преуспел...
   Выскользнуть с территории замка оказалось делом несложным - Арджент строго соблюдал конспирацию, поэтому никаких новомодных штучек не ставил и упорно создавал видимость, что замок давно покинут и никакой исторической ценности не представляет, потому как чудовищно обветшал и вот-вот развалится. Лаборатории занимали только подвальный этаж и катакомбы, которые были поистине огромны, так что выдать себя светом в окнах ученый не боялся. Бурно заросший травой въезд в замок был перегорожен сломанным шлагбаумом, который Винсент аккуратно обошел... Он уже немного пришел в себя и был способен более или менее здраво соображать и строить планы на будущее, хотя перспектива провести ночь в глухом лесу не прельщала. Усилием воли Хаггарду удалось преодолеть свой страх и он зашагал было прочь, но тут произошло событие, круто изменившее все дальнейшие. За спиной беглеца раздался странный, до ужаса громкий треск, после чего мир вокруг вспыхнул полной гаммой оранжевого, красного и желтого, спину опалило жаром, а неведомая сила сшибла с ног и швырнула куда-то в темноту... Винсент на удивление четко помнил полет, режущую, кинжальную боль под коленом и даже толстый ствол дерева, о который он приложился лбом... После этого все исчезло, потонуло в липкой и тягучей тьме, которая рассеялась ранним утром. Хаггард очнулся от холода, обнаружил, что на месте замка высится груда дымящихся развалин, а вся местность как будто только что пережила падение среднего метеорита, и с трудом пришел к мысли, что произошло что-то не то. Мыслей по поводу этого "не того" не было, и Винсент сделал только один-единственный вывод - надо бежать. И подальше, пока не вернулся Арджент.
  
   Винсент с трудом разлепил веки и огляделся. Он находился все в той же комнате, в своем рабочем кабинете, откуда-то из угла струился тусклый желтоватый свет торшера, а перед ним, верхом на стуле, сидел Арджент и мрачно улыбался. При попытке пошевелиться Хаггард не без удивления обнаружил, что надежно связан. Больше того, многократно обвивающая его тело веревка прочно привязывала его к спинке стула - двойника того, на котором восседал Блэйд. В руках последний небрежно крутил какой-то прозрачный шар, внутри которого медленно сменялись крупные электронные цифры. Эрцгерцог вообще отчаялся понять, что происходит... Все тело болело, как после драки, ужасно ныло под поврежденной коленкой, саднил шрам на лице, казалось, будто все старые раны вдруг открылись и закровоточили с новой силой. Винсент облизнул пересохшие губы и выговорил:
   - Что происходит?! Я выиграл, значит, ты должен отпустить меня!
   - Кто тебе сказал? Об этом речи не было, - деланно удивился ученый. - Вообще-то я обещал твоей девушке не убивать тебя, но как-то я подумал и решил обещание не выполнять. Она не проверит - бедняжка настолько измучена, что с радостью забудет, кто ты такой и что ты вообще был в ее жизни.
   - Тогда зачем все это было, Блэйд?!
   - Как зачем?! А посмотреть, как ты сходишь с ума?... Должен сказать, пару раз я почти поверил, что тебе кранты. Но ты снова выполз, Винс, а потому придется применить второй вариант. Громкий и масштабный - я же не виноват, что ты не хочешь умереть по-тихому. Видишь это? - он бережно положил свой шар на край стола и продолжил. - Вопреки первому впечатлению, это чертовски мощная бомба - примерно столь же мощная, как и та, который ты взорвал мой замок. Она рванет через час.
   Арджент встал со стула и неспешно прошелся по комнате, с нескрываемым удовольствием глядя в наполненные ужасом глаза Винсента.
   - Но я, - неожиданно продолжил ученый, - чертовски добр - в самой глубине души - и поэтому я снова дам тебе шанс спастись. В лучших традициях кино Голливуда. Если тебе удастся освободиться от веревок - беги на все четыре стороны, я тебя не трону и даже больше того, ты обо мне больше никогда не услышишь. Если же не удастся - то увы и ах, не быть тебе императором!
   - Ты даешь мне этот "шанс" потому что он ничтожно мал? - фыркнул Хаггард.
   - Но ведь он же есть!... Ты моим подопечным не давал и вовсе никакого, - спокойно ответил Блэйд. - Отойди от идеи собственной непогрешимости. Тебе не идет быть святым.
   Винсент вздохнул. Он обнаружил, что ему действительно все равно, что будет дальше. В сущности, зачем искать Роми? Если она убежала, значит, ее любовь закончилась - в один из тех моментов, которые прошли мимо него. Таких было множество, так что неудивительно, что он не поймал перемены в ее отношении. Империя ему и подавно не нужна. К чему? Окончательно развороченная страна, несмотря даже на свою долгую политическую карьеру, даже он в полной мере не представлял себе, насколько развороченная... Только головная боль - без всяких отдушин, только с гигантской гирей чувства вины. Перед ней, перед Розмари, чью жизнь он так безжалостно разрушил два с небольшим месяца назад.
   - Ард, - тихо сказал Винсент, - ты можешь думать, что тебе угодно, но взрыв в твоей лаборатории - дело рук Каина.
   - Пытаешься купить себе индульгенцию? - хмыкнул ученый. - Так не выйдет!
   - Нет, ничего я не пытаюсь. Просто хочу, чтобы ты знал.
   Блэйд помолчал, после чего тихо сказал:
   - Я не верю тебе, Винс. Прощай.
   Он бесшумно вышел. Эрцгерцог устало закрыл глаза. Конечно, он намеревался попробовать спастись - наверное, из привычки вечно за что-то бороться - но никакого желания это делать в душе не было. "Розмари... Роми! Я так чудовищно виноват... и я не знаю, что делать. Искать тебя не имеет смысла, а жизнь без тебя хуже смерти. Ты многому научила меня, моя девочка, ты дала мне понять, что без любви никакая власть не имеет значения, что империи прах и политика - полная чушь. Без тебя... нет, я не выживу". Его пальцы непроизвольно ощупывали веревки, и скоро он пришел к выводу, что путы затянуты со знанием дела и развязать их просто так не удастся. Что ж, Ард, похоже, твоя взяла, но попытаться все-таки стоит!... Винсент тяжело вздохнул и поднял глаза на тускло мерцающую в свете торшера бомбу. Оставалось сорок три минуты...
  
  

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ АПОКАЛИПСИСА

  

Пролог.

1.

  
   Весь мир, затаив дыхание, считал часы до дня, с такой ужасающей точностью обозначенного учеными. Множество раз в истории Земли находились великие предсказатели, пророчащие конец света, Апокалипсис, Армагеддон, Судный День, если угодно; к счастью, человечество получило право на жизнь еще в течение многих сотен лет - предсказатели древности мало опирались на научные факты, гораздо большее предпочтение отдавалось мистике, видениям, снам, да и простым предчувствиям. В эти странные, единственные в истории июльские дни люди многое бы отдали, чтобы назвать великих ученых Спаньолу и Шредингера фантастами и шарлатанами, но увы! К тому не было никаких причин. То, что неотвратимо надвигалось в течение тысячелетий, было близко, совсем рядом, и уже ничто, даже современные космические технологии не могли повлиять на ход событий.
   Два месяца назад, ранним майским утром мир потрясла ужасающая новость - конец света все-таки настанет, и на этот раз он реален как никогда! Разумеется, в тот день, и даже в последующую неделю многие смеялись над этим утверждением - мол, двести лет назад, в 2000 году, глупые предки связали Армагеддон с солнечным затмением и напугали всех землян, однако солнце тогда погасло всего на несколько минут, а потом засияло с новой силой, вызывая приступы смеха у тех, кто все же немного боялся. Теперь же все было иначе... Огромная комета, которая с фантастической скоростью приближалась к Земле, была открыта двумя учеными независимо друг от друга, в диаметрально противоположных точках земного шара еще зимой, но им стоило огромных трудов убедить вышестоящие инстанции в правдивости собственных открытий и случайно обнаруженных фактов. Аргентинец итальянского происхождения Спаньола и немец Шредингер, узнав о печальном совпадении своих открытий, тут же объединили усилия, стараясь убедить НАСА и военных сделать новость о комете всеобщим достоянием. Разумеется, военные тут же подняли шум в своих узких кругах, Пентагон бурлил и клокотал от ярости - как это так?! Мол, представляете себе, господа ученые, что начнется в мире, если объявить людям такую новость?! И еще хуже того, если вдруг эти прогнозы не оправдаются, что ждет НАСА?! Никакие убеждения не помогали - все были твердо убеждены, что предсказания ученых недостаточно обоснованны, и даже те, кто допускал мысль о правдивости угрозы Земле, только саркастически улыбались. Человечество, говорили такие люди, пережило все, даже третью мировую войну, которая все-таки разразилась около полутора сотен лет назад, так чего еще бояться? Конечно, война нанесла непоправимый урон планете, жизнь не было уже такой, как прежде, континенты пустовали, города были в сотни раз меньше, чем в двадцать первом веке, вернулись Империи и королевства... Но! Многие технологии прошлого были успешно восстановлены, наука шагнула гораздо дальше своего "древнего" уровня, так что околоземное пространство бороздили спутники, космические станции и рейсовые корабли до Марса и Луны. Не так давно российские ученые изобрели даже сверхмощную космическую пушку, способную разрушить более или менее крупное небесное тело на вполне безопасном расстоянии от земной орбиты. Кстати, пушку строили как раз с расчетом на различные угрозы планете в виде мелких астероидов или непредвиденных комет - что дает еще один повод отбросить все волнения и спокойно жить дальше.
   Время шло, траектория кометы была выверена до километра, и в душах специалистов НАСА стала пробуждаться настоящая тревога. А что, если расчеты ученых верны? Ведь тогда... А что тогда? Если верить их словам, никакого пути к спасению нет - сроки были слишком коротки, чтобы организовать людям полет до Марса, кроме того, красная планета не являлась полностью обитаемой и была скорее огромной научной базой, совершенно непригодной для проживания многих миллионов людей. Зачем тогда что-то говорить - ведь никакой надежды, даже ее проблеска, все равно не появится... С другой стороны, как можно скрывать то, что касается всего и всех? Последние два месяца жизни - как грустно и торжественно это звучит! Значит, людям придется успеть за это время все то, что они не смогли за всю жизнь. Быть может, пару сотен лет назад, до войны, прогнозы военных оказались бы верными, и Земля погибла бы гораздо раньше от повсеместной анархии - раз жить осталось так недолго, так надо пожить на всю катушку, как следует и с размахом, все равно уже ничто не имеет значения! Однако теперь, в другом мире, можно было надеяться на своеобразное понимание со стороны людей. Неоднократно доказано, что человечество способно учиться только на глобальных ошибках; такой ошибкой и стала третья мировая война. Города стали причудливым нагромождением арматурных сооружений, маленькими, обособленными друг от друга, жители всех стран стали гражданами империй и королевств, ученые постарались умертвить саму память об атомной бомбе и всей атомной энергетике. Опасность надвигалась с той стороны, о которой человечество, борясь с антропогенными угрозами прошлого, совсем забыло...
   Люди отнеслись к известию довольно спокойно, с большим недоверием, которое вскоре, под действием неопровержимых доказательств, документальных фильмов и космических съемок кометы, переросло в какое-то странное, просветленное отчаяние. Жизнь отказалась замирать, она упрямо шла вперед, ей нелегко было принять факт собственной конечности, поэтому она делала вид, что совершенно о ней забыла. Люди продолжали ходить на работу, в театр и кино, женились, встречались и разводились, стараясь не говорить о предстоящем конце вслух. Даже СМИ, которые всегда твердят лишь самые неприятные новости без конца и края, спешно ушли от больной для всех темы, упорно повествуя о ничего теперь не значащих политиках, кинозвездах и полетах на Марс с целью исследования обнаруженных там недавно залежей медной руды небывалой чистоты. Однако дух скорби бесконечно присутствовал в воздухе, его можно было увидеть в глазах каждого прохожего, прочитать между строк каждой газеты, услышать в каждом слове телеведущего или диджея радио... Два месяца, шестьдесят дней, которые оставались до судного дня 7 июля были негласно окрещены Апокалипсисом. Многим казалось, они точно знают - ожидание хуже того самого, последнего мгновения.
  

2.

   Крисс Деверо с трудом продрал глаза и не удержался от стона. Голова была словно большой медный таз, ему казалось, что он чувствует каждую клетку своего несчастного истерзанного мозга. Крисс не мог припомнить, чтобы его когда-либо мучило такое жестокое похмелье - вроде бы его организм всегда отличался редкой устойчивостью к алкоголю, и, чтобы дойти до такого состояния, надо было выпить ОЧЕНЬ много. Настолько, что это почти физически невозможно... Однако же, жизнь в очередной раз доказала, что ничего нет невозможного, подумал он, силясь заставить себя встать. Кстати сказать, лежал он тоже очень неудобно - почти свесившись с дивана, на жестком валике из сбившейся простыни, да еще вдобавок его плечо, руку и талию собственнически стискивали цепкие женские руки. С длинными ногтями... Деверо нехотя повернул голову и попытался напрячь память, пытаясь хотя бы вспомнить, что за женщины возлежали рядом с ним в это погожее июньское утро. Память отказывала, и мозг решительно требовал только одного. Алкоголя. Надо пойти и вышибить клин клином - и тогда все будет хорошо. Ну... во всяком случае, значительно лучше, чем сейчас. Не может ведь быть, чтобы со вчера ничего не осталось! Вот, кстати, тоже интересный вопрос - где он находится и где вчера пили?... Явно не у него дома - вид из окна больше напоминал небоскребы Третьего кольца, чем старенькие дома арбатских переулков... Значит, все дело происходило на квартире у одной из этих женщин. Кто же они, черт подери, такие?!
   Крисс с трудом встал, натянул джинсы и поплелся на кухню. На столе скромно лежали его любимые шоколадные сигареты - о диво, первый шаг на пути к восстановлению! Он наугад понажимал кнопки на кофеварке, после долгих поисков отыскал в баре остатки коньяка и тяжело уселся за стол. Прикурить удалось с третьего раза; путь к очеловечиванию начался с первой же глубокой затяжкой, но недомогание все равно было очень значительным - Деверо тяжело опустил голову на кулак и погрузился в обрывки воспоминаний. Вчера он выступал в каком-то крошечном клубе, затерянном в арбатских переулках... Это была обычная халтура, всего два номера в калейдоскопе каких-то танцоришек и ничего не значащих певичек, но сам собой он остался очень доволен. Что и говорить, школа была видна сразу - хотя прошло очень много лет, прежде чем он вернулся обратно к столь любимому им некогда занятию, мастерство никуда не исчезло. Было тяжело - r'n'b и хип-хоп танцы динамичные, и порванная связка давала себя знать куда как активно, но в конце концов, все было преодолимо! Овации были просто громоподобными, маленький зал содрогался от аплодисментов, да и гонорар внушал надежды на светлое будущее - как-никак, а Крисс Деверо был довольно известным в Империи танцором и за пять лет своей головокружительной карьеры уже успел отметиться в лучших театрах и клубах столицы и крупных городов. Многое для него сделала таинственная биография - наверняка о нем никто ничего не знал, так что неугомонной прессе оставалось только теряться в догадках. Особенно активно журналисты стали изобретать версии два месяца назад, когда начался апокалипсис...
   После выступления было мохито и масленые взгляды девиц, сидящих за соседним столиком. Алкоголь во всю бушевал в крови, поэтому Крисс даже не подумал противиться довольно навязчивому знакомству. Дальнейшего он, на свое счастье, не помнил, и мог только догадываться, что они порядочно выпили уже в клубе, прониклись взаимной симпатией по этому поводу и отправились кататься по ночной Москве на личной машине одной из девиц, у которой, к счастью, имелся еще и водитель. После третьего круга по городу и двух красочных прогулок по каким-то темным паркам компания (натурально, в процессе своего вояжа набравшаяся еще сильнее) приползла-таки на квартиру к хозяйке машины. Деверо очень надеялся, что до стриптиза дело не дошло, но понимал, что такое вряд ли возможно - уже очень основательно мозг ушел в алкогольные глубины. Однако насколько он себя знал, для этого должна была быть какая-то причина, толчок, который выбил его из колеи... Хлебнув кофе с коньяком, Крисс почувствовал, как по спине бегут мурашки. Он все вспомнил и уже не радовался рассеиванию алкогольного тумана...
   Все дело в том, что на один короткий миг он увидел в зале ту, ради которой он бросил когда-то все к чертовой матери, ту, кого он искал и кого совершенно отчаялся уже найти. Их взгляды снова встретились - на столь короткое мгновение, что Деверо долго потом сомневался, а не почудилось ли ему. Но теперь он был уверен, что не почудилось, хотя она старательно сделала вид, что не узнала его и тут же испарилась. Это ради нее он вышел в зал после выступления, а вместо этого нажрался в компании каких-то гламурных идиоток и красиво завершил пьянку оргией. Нечего сказать, достойная компенсация!... Вновь нахлынули грусть и одиночество, кофе показался безвкусным, и сигаретный дым заставил закашляться. Крисс прочно ушел в себя - в тот последний раз, когда он видел ее в прошлой, давно минувшей жизни.
   Без удовольствия допив кофе, Крисс вернулся в комнату, бесшумно откопал под ворохом вещей свою рубашку, небрежно застегнул ее на одну пуговицу и выскользнул из квартиры. Наверное, лучше было не травмировать нежную психику сладко почивающих девиц, для чьей репутации произошедшее было, скорее всего, серьезным ударом, - с ухмылкой подумал он, бесстрастно разглядывая в огромном зеркале лифта свою весьма помятую вчерашними событиями физиономию. Вновь противно заныло сердце и заметались в голове воспоминания и мысли - не только о прошлом, но и о таком кратком грядущем. Оставалось чуть больше месяца, а он так и не успел поговорить с ней и попросить прощения. Пусть, пусть эти слова ничего не значат - но умирать надо с чистой душой и легким сердцем, а не так... после пяти лет рабства у прошлого встретить последний день Апокалипсиса с таким камнем на сердце было просто невозможно. Однако времени было слишком мало - и Деверо знал наверняка, что его не хватит совсем чуть-чуть, как не хватило ему двух секунд тогда, пять лет назад, и пары минут еще за два года до этого. "Видно, судьба моя такая - кругом опаздывать и видеть, как моя жизнь рушится. Раз за разом, - подумал он, садясь в такси. - Хорошо хоть, что этот раз будет последним".
  

1.

   Роми сидела на траве, скрестив ноги, и задумчиво созерцала пышное полевое разнотравье. Она возвращалась с Волги, где провела последний в своей жизни отпуск, и ни секунды не жалела, что потратила почти все имеющиеся деньги именно так. Молчаливые, далекие от цивилизации луга и реки были великолепны; кое-где даже уцелели древние русские церкви, которые война и вандалы обошли стороной, и вся эта атмосфера покоя немного утишила тоску и грусть. Обидно было сознавать медленное приближение конца, особенно, когда нечего вспомнить - кроме коротких часов настоящего счастья с Франческо... Отношения с советником Хаггардом к счастью не относились, так же, как и маленькие радости приютской жизни, поэтому девушке становилось еще хуже. Как это, оказывается, грустно, когда Апокалипсис уже топчется за порогом, а ты не можешь даже спокойно посидеть с друзьями или родителями и достойно проводить эту жизнь. Конечно же, были знакомые, было некоторое количество забавных и запоминающихся событий в этой, новой жизни, и Розмари даже порой гордилась собой - все же она считала, что попытка во второй раз начать все заново удалась и с прошлым удалось порвать навсегда. Ненужные воспоминания послушно затаились на задворках памяти, и поэтому Роми грустно улыбалась и изредка отирала наворачивающиеся на глаза слезы. Жизнь, в сущности, была так себе, можно было бы желать, чтобы ее не было совсем, но девушка предпочитала думать о хорошем. Вот, к примеру, чувство свободы, которое она снова испытала на бескрайних просторах восточной части Российской Империи было почти как в ночной Праге, но гораздо глубже, древнее и светлее. Именно поэтому по пути в Москву Розмари приняла спонтанное решение, бесцеремонно бросила машину прямо у обочины трассы и позволила аромату травы и полевых цветов окончательно затуманить мозг. Спешить было некуда - было воскресение, отпуск плавно перетек в церемонию подготовки к собственным похоронам, так что торопиться куда-либо не имело смысла.
   За все те пять лет, что прошли с ее побега из Праги, девушка старательно пропускала мимо ушей все новости с запада, мгновенно абстрагируясь от голоса диктора при одних только словах "В Праге..." или "В Европейской Империи...". Выполнил ли Арджент свое обещание, она знать не хотела - вероятно, потому, что боялась обратного - и уж тем более ее не интересовало, что сталось со страной, ставшей ее второй родиной. Работа захватила ее с головой, в начале пришлось изрядно попотеть, прежде чем удалось доказать мужчинам, что и женщина может разбираться в железных конях и даже вполне эффективно их чинить. Теперь она была директором по обслуживанию, то есть главной по работе с клиентами, что приносило вполне приличный доход и значительное удовлетворение собственной жизнью. Быть может, бандитское существование в Чехии было привлекательнее, но только потому, что на тот момент девушка не знала ничего другого. Теперь же она искренне сожалела, что познала все радости зарабатывающего деньги честным трудом человека только сейчас. Жизнь текла неспешно и размеренно, были в ней романы и расставания, радости и горести, но не было черного огня... И слава Богу - ведь это давало возможность дышать полной грудью и надеяться на светлое будущее... Но будущее, как и всегда, решительно повернулось ко всему человечеству своим истинным лицом, разрушив тем самым все надежды. Апокалипсис был все ближе - сегодня было шестое июля...
   Над полем раздался едва уловимый пока гул. Роми безразлично повернула голову - где-то вдалеке по трассе мчался одинокий мотоциклист, который стремительно приближался, так как несся на умопомрачительной скорости. Девушка только пожала плечами - ее прекрасная черная Мазда "махаон" никому не мешала, так как скромно стояла у самой обочины, так что можно было не обращать внимания на всяких там проезжих. Не накануне Апокалипсиса, знаете ли. Мотоциклист с ревом пронесся мимо, блеснув на солнце ярко-красным шлемом и отполированными боками своего железного друга - опытным глазом профессионала Розмари узнала в нем Харлей Дэвидсон последней модели - обогнул машину и погнал дальше. Однако стоило Роми отвернуться, как воздух сотряс противный, до ужаса отчетливый звук, похожий на хлопок. Двух мнений быть не могло - лопнула покрышка... "Вот повезло человеку, - ошарашено подумала девушка, вскакивая на ноги. - Не увидит гибели планеты...". Метрах в десяти от переднего бампера ее машины с дороги поднималась тонкая струйка дыма... от того самого мотоцикла, который от произошедшей трагедии развернуло поперек дороги. Мотоциклиста видно не было - судя по всему, его отбросило прочь от дороги, и шансов выжить у него было... скажем так, очень-очень мало. Однако Розмари не была бы сама собой, если бы оставила все как есть - она в момент отыскала в багажнике аптечку и снова нырнула в высокую траву.
   Несчастный мотоциклист лежал метрах в пяти от дороги, раскинувшись на пестрых цветах в позе звезды. Девушка осторожно притулилась рядом и с удивлением обнаружила, что он дышит... Чтобы выжить после такого полета, надо быть настоящим, абсолютным, стопроцентным везунчиком! Только что толку в этом везении, если через два дня оно все равно никого не спасет... И тут мотоциклист чихнул и со стоном сел, силясь стащить шлем. Уже теперь Розмари овладели нехорошие сомнения, но делать ноги было уже поздно. Словно загипнотизированная, смотрела она, как парень избавляется от шлема, и уже в следующую секунду почувствовала, как сердце начинает выпрыгивать из груди. "Господи, ну что за хрен дернул меня остановиться именно здесь?! - лихорадочно застучало в висках. - Он же все равно живой, мне надо было бежать отсюда подальше - наплевать, как бы это смотрелось! Послезавтра мы все умрем, и наши жизни будут прах!... Ну за что?!!". Серо-зеленые глаза, аккуратно стриженый затылок и длинная белобрысая челка, бледная треугольная физиономия, и главное - длинный шрам, пересекающий левую сторону лица...
   - Бог мой... Винсент, - едва слышно выговорила она.
   - Роми?!!
   Голова и так кружилась, но на этом слове он почувствовал, что реально теряет сознание. Пяти лет словно не бывало - не было клубов и танцев, не было сияющего ламинированного российского паспорта с неправильно написанным именем, не было тех безумных ночей в пьяном угаре и тех девушек, которым он, как ему казалось, симпатизировал. Снова Прага, Европейская Империя и бомба Блэйда, страх и отчаяние в битве с Каином и тот страшно далекий август, когда советник Хаггард принял судьбоносное решение жениться на норвежской принцессе. Он все же нашел ее - и притом так внезапно, что оказался к этой встрече совершенно не готов... Хотя, что тут готовиться - надо только сказать - все то, что он с таким трудом держал в себе все эти пять лет. Слова извинения. Разумеется, они могли быть символичными, но, как Арджент должен был знать, кто на самом деле взорвал его лабораторию, так и Розмари должна была знать, что он искренне раскаивается в содеянном и не хочет, чтобы она вспоминала только плохое - особенно сейчас, в эти последние летние дни. Кстати, сама девушка тоже изменилась - видимо, очень старалась, чтобы ничто не связывало ее с прошлым. Волосы у нее на висках были совсем короткими, но падали на лоб длинной челкой и свободно рассыпались по плечам, шею слева украшала жирная черная татуировка, а за левым ухом можно было разглядеть крупную штангу. Одета Роми была совсем просто - в какие-то потрепанные джинсовые бриджи, черную футболку, тяжелые ботинки и полосатые красно-черные гольфы... Словом, она была совершенно непохожа на саму себя, но Винсент точно знал - если бы он осмелился, он бы крепко прижал ее к груди и никогда бы не отпустил от себя дальше, чем на пять сантиметров...
   - Роми, я... - начал было он, но девушка, похоже, уже взяла себя в руки и решительно перебила его. Ее голос звучал спокойно и ровно, когда она спросила:
   - Как ты? Ничего не повредил?
   - Я в порядке!... Послушай,...
   - Винс, прошу, не надо, - видимо, резче, чем хотела, перебила Розмари. - То - прошлое, а сейчас - настоящее. Будущего нет. И не стоит ворошить прошлое.
   - Ну ты позволишь мне хотя бы сказать?! - взмолился он. - Я пять лет держал это в себе, я искал тебя, чтобы...
   - Плохо, что искал. И еще хуже то, что нашел. Поверь, мне прекрасно жилось без тебя, - какая-то искорка в ее глазах заставила его усомниться в правдивости последней фразы, и он улыбнулся:
   - Правда?
   - Кривда! Я не хочу ничего вспоминать, понятно? Есть здесь и сейчас, а здесь и сейчас... кстати, кто ты у нас в новой жизни?
   - Крисс Деверо, профессиональный танцор и балетмейстер, - буркнул он.
   - Вот и замечательно, Крисс, - с нажимом выговорила она это имя. - Оставайся, пожалуйста, танцором и не перевоплощайся в советника. Хватит.
   - Ладно, - с тяжелым вздохом отозвался он. Признаться, такого поворота событий он не ожидал - думал, что девушка хотя бы даст ему высказаться. Спорить с ней было бесполезно, это неизбежно переросло бы в ссору, а ссориться не было никакого желания... На голом месте, да и зачем?... - Но хоть до города ты меня довезешь?
   - Конечно. Я не изверг. Понимаю, что апокалипсис встречают как новый год - в кругу друзей или пьяными в сосиску. Давай поднимайся - вечером у меня тренировка в тренажерке, и пропускать ее только потому, что завтра будет Апокалипсис, я не намерена.
   Она встала и протянула ему руку. Проклиная судьбу на все лады, Винсент тяжело встал и понял, что, пожалуй, пару часов в качестве пассажира он с удовольствием проведет. Голова немного кружилась, побаливала ушибленная коленка, да и вообще, состояние было паршивым... От резкого движения из носа пошла кровь, так что до машины Хаггард доковылял в совсем уже жалком виде. Кровь он пытался отереть рукавом толстовки, но, конечно, только размазал ее по лицу, чем вызвал усмешку Розмари:
   - На боевой раскрас не похоже. Вытри как следует!
   Он молча подчинился и мрачно уселся на удобное переднее сиденье. Мазду "махаон" он очень любил, но самая эта марка тут же вызвала грустные воспоминания о днях былого величия. Теперь роли поменялись - она, уверенная в себе, холодная, судя по всему, вполне довольная своей жизнью, и он, разбитый, одинокий и потерянный в собственных мыслях, чувствах и несказанных словах. Дорога предстояла долгая, мысль о том, чтобы ехать молча, вселяла в Винсента непреодолимый ужас, поэтому, выдержав известную паузу, он непринужденно спросил:
   - Как ты живешь, Роми? Я вижу, неплохо устроилась!
   - К счастью, да, - пожала плечами она. - Я работаю в автосервисе, чиню дорогие тачки и тем самым зарабатываю приличные деньги. А в последнее время так просто хорошие - потому что теперь эти чинящие находятся под моим руководством. Я довольна жизнью.
   Она помолчала, а потом все же спросила - тихо-тихо, словно нехотя:
   - Ну а ты?... Твоя мечта так и не сбылась?
   - Как видишь, - криво усмехнулся он. - В этом ей очень помог твой знакомый, Арджент Блэйд. Но в какой-то степени я ему благодарен - ты была права, как и всегда. К тому моменту, когда я все получил, мне уже не нужна была империя. Вернее, тот бардак, который в ней царил... и...
   - Я поняла. Что ж... Даже не знаю, что тебе сказать. Последние два месяца мы живем по инерции, усилием воли заставляем себя идти на работу и делать вид, будто ничего не случилось. А иначе можно было бы сразу совершить акт массового суицида... А все, что было раньше, на этом фоне кажется каким-то странным, чужим сном. Недаром все же один философ сказал, что все мы становимся самими собой и осознаем свое истинное существование только перед лицом смерти.
   Она замолчала, сосредоточившись на дороге. Винсент очень надеялся, что она не замечает, что он внимательно следит за ней - в том, как она придерживала руль снизу левой рукой, как держала правую ладонь на давно устаревшей механической коробке, как поглядывала в зеркала сквозило такое величественное спокойствие, как будто машина и водитель на самом деле были единым целым. На миг Хаггарду показалось, что девушка и правда неотрывно связана со своим любимцем, но его сознание всего равно прочно занимала иная мысль. Что будет, когда они приедут в город? Неужели теперь, найдя ее после стольких лет поисков, перед лицом неизбежной смерти он вынужден будет сказать "прощай"? Нет, это невозможно... Наверняка ей самой не хватит выдержки - ведь Винсент хорошо помнил, какой она была. Эмоциональной, по-подростковому невыдержанной - все это делало ее только привлекательнее... Когда-то. Теперь ее сердце словно облачилось в броню. Чем дольше бывший советник смотрел на нее, тем сильнее захлестывала его волна стыда. Ведь в Праге он был таким же... Никакие робкие попытки девушки понравиться ему, хоть как-то заставить вспомнить, что есть чувства, а не только политика и власть, не могли разморозить его давным-давно заледеневшее сердце. Даже поняв, что в его отношениях с Роми все же присутствует какое-то тепло, он попытался загнать его подальше, и тем самым ранил ее еще сильнее, чем в ночь памятной перестрелки, когда были убиты ее друзья. Ведь после ее побега все пошло наперекосяк - появился Каин, начались проблемы, которые в итоге привели к той кровавой мясорубке, в которой Винсент чуть не расстался с жизнью... Глупо, конечно, после этого еще чего-то хотеть, но в глубине души Хаггард все же не понимал. Раз жизнь летит ко всем чертям, раз прошло столько лет, почему она не может хотя бы дать ему надежду? Или просто выслушать, если не понять...
   Машина легко летела по шоссе, и через какое-то время Винсент задремал. Разбудило его легкое прикосновение к плечу... Он встрепенулся, подскочил на месте, больно ударившись головой о крышу машины, и затравленно огляделся. Через мгновение память вернулась, Хаггард понял, где находится и что происходит. Мазда, мигая аварийной сигнализацией, стояла на въезде на Третье кольцо со стороны Ярославского шоссе. Во взгляде Розмари не было теплоты, когда она сказала:
   - Извини, что мешаю, но ты забыл сказать, где тебя высадить.
   - Э... Если можно, то на Калининском... или на Садовом в районе Смоленки, - растерянно отозвался он.
   - Эх, черт. Из-за тебя правила нарушать придется, горе луковое.
   Девушка уверенно сдала назад и выжала педаль газа. Машина дружелюбно заурчала и мягко сорвалась с места, продолжая свой путь прямо по Проспекту Мира. Фактически Москва после войны начиналась отсюда - город, в несколько раз меньший, чем столица России на заре двадцать первого века. Старые дома, резко контрастирующие с эстакадами и небоскребами... Снова этот поганый вид, так мешавший Винсенту в Праге! Именно поэтому он жил в маленьком доме, затерянном в сети арбатских переулков - из окна был виден только двор и угол старой церкви...
   Хаггард мельком глянул на спидометр - подсвеченная красным стрелка дрожала на отметке 100. Что и говорить, Роми не боялась ни бога, ни черта, раз летала по городу на такой скорости - страшно себе представить, как она гнала по трассе, пока он спал. Правда, страшно не было - почему-то самый вид девушки, сосредоточенно следящей за дорогой, вселял железную уверенность в том, что все будет хорошо и до конечной точки путешествия они доедут...
   - Роми, где ты живешь? - неожиданно для себя самого поинтересовался вдруг Винсент.
   - Прости, тебе незачем это знать, - спокойно ответила она. Впереди показался шпиль здания Министерства Иностранных Дел, и девушка резко вывернула руль вправо. Взвизгнули тормоза, и через мгновение мазда уже мирно остановилась у бордюра. Через дорогу Хаггард мог видеть широкий просвет между домами - начало Старого Арбата. Вот он почти дома... Только что в этом толку?... Почему всегда не хватает таких простых вещей: времени, слов? Одного единственного взгляда, даже жеста? Сейчас он выйдет, захлопнет дверь, и жизнь его на этом закончится. Не завтра, когда планета рассыплется миллиардами песчинок, а сейчас, когда она уйдет...
   Оставалась лишь надежда на Интернет - быть может, с его помощью удастся выяснить адрес Розмари и еще раз повидаться с ней. Чуть позже, когда она осознает произошедшее. Что-то подсказывало Хаггарду, что в душе девушка очень сильно переживает, только не хочет, чтобы кто-то это видел. А особенно он...
   - Приехали, - сообщила Роми. - Прощай.
   "Прощай"... Какое безжалостное слово. "Про"... Словно рубит по голым нервам. "щай"... И прижигает кровоточащие раны, оставляя рубцы. "Прощай"...
   - Спасибо, - пробормотал он. - Я... я буду думать о тебе... завтра... я...
   - Хватит. Иди, - она отвернулась и дрожащим голосом повторила. - Иди!
   Он повиновался. Когда он захлопнул дверцу, девушка обернулась и долго еще смотрела ему вслед. По щекам пробежали три горячие слезинки, но Розмари быстро взяла себя в руки и вскоре уже мчалась домой. Приближался вечер, и ее ждала тренировка. Изнуряющая, способная заставить все мысли исчезнуть из головы - только для того, чтобы спустя несколько часов они снова вернулись...
   Розмари медленно вышла из спортзала на улицу и остановилась на ступеньках, жадно вдыхая душный летний воздух. Она проторчала в зале гораздо дольше, чем рассчитывала - хотела забыть обо всем, что сегодня произошло... Народу почти не было - только двое или трое таких же сумасшедших как она заливали свое горе адреналином и потом, из последних сил бегая на дорожке или яростно крутя педали велотренажера - так что никто не мешал ей самовыражаться. Час общения с боксерской грушей, два часа борьбы с тренажерами и километровая дистанция в бассейне сделали свое дело - девушка была еле живой от усталости, зато встреча с Винсентом уже не казалась такой трагедией. Розмари давно уже отметила такую интересную особенность тренировок - в них горе, каким бы огромным оно ни было, отступает на второй план, и, когда готовность к спортивным подвигам сменяется усталостью, горе уже не кажется таким всеобъемлющим. В самом деле, ну и что, что она встретила воплощенный отголосок своего прошлого? Все равно завтра наступит конец, конец всему, так что есть ли смысл воспринимать все это всерьез?... Никаких мучений. Никаких эмоций и слез. Их было предостаточно в той, прошлой жизни, так что хватит!
Она медленно спустилась и поплелась домой. Сумка казалась тяжелой, но Розмари апатично думала лишь, как бы успеть спрятаться от надвигающейся летней грозы. Зонта у нее не было, и перспектива промокнуть не прельщала - хотя, конечно, было очень тепло, и, не виси в воздухе угроза Апокалипсиса, можно было бы с удовольствием пошлепать по лужам босыми ногами. В любой другой день - но только не сегодня. Веселиться на похоронах человечества было бы слишком кощунственно, каким бы ни было само отношение к этому самому человечеству. Забитая обычно до отказа стоянка перед спортклубом была пустой - на сером бетонном покрытии, у самого забора резко выделялся старый, похожий на Opel Frontera джип. И возле него, облокотившись на капот, стоял... Сердце снова противно екнуло, но Роми вовремя вспомнила, что уже твердо решила - никаких слез. Никаких эмоций. Ведь это же не Винсент. Это Крисс, какой-то там танцовщик, которого она знать не знает и узнавать вовсе не собирается, потому что зачем бы оно все было надо. И вообще, завтра конец света, так что гори все огнем!
   Тучи сгущались, в воздухе тяжело висела липкая духота - надвигалась настоящая гроза, последний всплеск истерики перед агонией умирающего мира. В последние несколько дней погода откровенно капризничала, словно протестуя против такого резкого и несправедливого окончания жизни планеты, так что эта гроза обещала стать пятой за трое суток. Винсент не мог оставаться в машине - его трясло от волнения и возбуждения, потому что он точно знал, что будет дальше. Найти в Интернете адрес Роми оказалось делом несложным - система услужливо выдала улицу и номер дома на снимке со спутника, так что можно было предпринять вторую попытку примирения... Почему-то дома, сидя за компьютером, Хаггард полагал, что все это реально, и на второй раз девушка точно выслушает его, но вот теперь сомнения вгрызались в душу с новой силой. Конечно, все это не имело смысла, но... Черт побери, жизнью правит любовь, и даже если той самой жизни осталось чуть более чем на сутки, жить их просто так было невозможно. Чтобы избежать такого мучения стоило даже приблизить Апокалипсис...
   Волнение уступило место нестерпимому желанию увидеть девушку, так что он, не раздумывая, выскочил из машины, страшно боясь проворонить ее появление. Промокнуть он не боялся - на самом деле, вообще забыл, что небо сурово хмурится и обещает хороший душ... Когда он наконец заметил Роми, медленно и устало шагающую мимо стоянки, все вокруг вдруг показалось ему нереальным, как будто мир на секунду исчез, обернувшись полузабытым и тем не менее исполняющимся сном.
Хаггард сосредоточился на прикосновении пыльного и горячего капота. Это помогло ему вернуться с небес на землю и вновь почувствовать реальность. Так, надо сосредоточиться, чтобы в самый ответственный момент не растерять вдруг нужные слова...
Просто теперь нужно податься вперед, улыбнуться, назвать ее по имени... Все так просто - и в то же время так чертовски сложно... Боже, помоги выдержать все это!
   Он окликнул ее. При звуках знакомого голоса, который так часто снился ей, Роми остановилась как вкопанная и едва слышно застонала. Вот дурак! Ну зачем, зачем ворошить прошлое??? Это же бессмысленно... только больно... ужасно, чертовски больно! Неужели нельзя дать дожить последние часы в мире и спокойствии, без боли и тоски по безвозвратно ушедшему, заранее обреченному на разрушение счастью?! Сейчас бы вот взять и просто пройти мимо, гордо задрав нос... но сдерживать свое возмущение Роми категорически не умела. Она решительно подошла к Винсенту и жестко сказала:
   - Я же просила не искать меня! Мне показалось, ты понял, что я не хочу вспоминать о тебе!!! Не хочу, слышишь?!
   - Роми, ну как ты себе представляешь, я бы бросил свою идею нормально поговорить с тобой? - улыбнулся он, хотя сердце у него в этот момент упало. Ясно. Попытка провалилась... Кошмар. Апокалипсис будет кстати.
   - Мы уже беседовали сегодня, если ты забыл! - безапелляционно заявила Розмари. - Как мне кажется, все выяснили... Так какого черта?...
   - Нет, ТО был не разговор. Мы оба были не теми, кто мы есть на самом деле, - решительно перебил Хаггард. - И, хочешь ты этого или нет, а ты меня выслушаешь. Я люблю тебя, Роми. Разрази меня гром, если это было не так в те далекие дни, что мы были вместе, но я был порядочным ослом, за что и пытаюсь попросить у тебя прощения.
   - Поздно. Уже слишком поздно, и ты ничего не сможешь изменить, - прошептала она. - Прощай. Мне пора...
   Она толкнула его плечом, проходя мимо, но он словно и не заметил - настолько сознание уцепилось за это проклятое слово "Прощай". Снова. Где-то вдалеке сверкнула молния, пророкотал гром. Внезапно Хаггард почувствовал, как внутри что-то обрывается - он обхватил девушку за плечи, притягивая ближе, и уткнулся лицом в ее волосы, вдыхая ее запах, вбирая его в себя. Она замерла, растерянная и смущенная. Дыхание Винсента обжигало шею... И вдруг она почувствовала горячу влагу на своей щеке. Он плачет?!... Она обернулась. В его глазах действительно стояли слезы. И он их ничуть не стыдился...
   Неожиданно Хаггард подался вперед и жадно приник губами к губам Роми. Как и в ту далекую ночь в замке Шварценберга, Розмари тесно прильнула к нему и, следуя любимой привычке, завела руку в короткие волосы у него на затылке... Боже, как же она хотела этого! Снова сверкнула молния. Винсент разжал объятья и немного отстранился. Девушка коротко взглянула ему в лицо и, что было силы, влепила ему пощечину. На белой коже заалел след от удара.
   - Я это заслужил, Роми, - тихо сказал он.
   - Да, заслужил, - процедила она.
   Пусть лучше он обидится! Пусть уйдет! Все лучше, чем смотреть на него и снова чувствовать, как сердце разрывается на части... Но Винсент не ушел. Лишь осторожно взял своей рукой ладонь Роми и поцеловал. Этой самой рукой она только что причинила ему боль, а он целует ее! "Любить, даже когда причиняет боль. Прощать, даже когда простить нельзя". Эти слова произносят священники, венчая новобрачных в Европейской Империи - такая дурацкая дань католической традиции, которая уже давно не более чем символ прошлого... До сегодняшнего дня Роми не понимала этих слов - и сама не знала, рада или нет тому, что теперь может понять.
   Пальцы их рук переплелись. По лицу Розмари текли слезы, а может, не слезы, а капли дождя, хлынувшего с небес - последнего омовения для умирающего мира. Роми чувствовала, как что-то меняется в них прямо сейчас, уходит вместе с дождем. Хаггард смотрел ей в глаза, слабо улыбался - и молчал... А она смогла только обхватить его руками за шею и зарыдать, уткнувшись лицом в его широкую грудь. Он понял - она все простила.
   Винсент открыл дверь машины, и Роми устало опустилась на заднее сидение. Все натруженные в зале мышцы тут же заявили о себе свинцовой усталостью, но на это девушка внимания не обратила... Хаггард обошел джип с другой стороны и сел рядом с ней. Этот ливень будто сломал преграду между ними, прорвал старый, давно зревший нарыв. Оба перестали думать о мучительном прошлом и коротком недалеком будущем. Важно было лишь здесь и сейчас...
Хаггард уверенно, но нежно взял ее лицо в ладони, приблизил к своему, целуя, слизывая с кожи слезы и дождевые капли. Дыхание Розмари стало ровнее и глубже, ресницы задрожали. Она прильнула к Винсу, тесно прижалась всем телом, словно пытаясь слиться с ним воедино. Их сердца перестукивались, как пленники в соседних камерах, тщетно мечтающие о свободе.
   Руки Роми скользили по телу Винсента. Мокрая одежда облегала, как вторая кожа, скорее обнажая, чем скрывая что-либо. Она вспоминала и узнавала вновь эти широкие плечи, сильную спину - тогда, сто лет назад, именно его осанка произвела на нее самое глубокое впечатление... Его губы ласкали ее шею. Все, как и раньше, много лет назад, и все так ново. Розмари почувствовала, что удары сердца Винсента становятся все сильнее, чаще, а его ладонь очень осторожно скользит по ее спине, забираясь под мокрую ткань. Она отстранилась и стянула с себя футболку. Винсент замер на мгновение, заворожено глядя на нее - оказывается, он уже успел забыть, как всегда восхищался ее тонкой талией с явственно вырисовывающимися под светлой кожей мышцами, и ее небольшой, но красивой и высокой грудью... Девушка ухватилась за край его рубашки и потянула вверх. Как и раньше, она получала особое, странное удовольствие от прикосновения к коже любимого, ощущения ее теплоты. Она вдыхала его запах - тот самый запах одеколона Diesel Fuoco Nero, ведь он сводил ее с ума когда-то! - и у нее кружилась голова. Девушка крепко зажмурилась, сдерживая стон, когда губы Хаггарда коснулись ее груди. Роми показалось, что она умрет, если все рухнет именно сейчас, если она промолчит и не скажет того, чего от нее, конечно же, никто не ждет... За пять лет она уже много раз говорила их своим любовникам, каждый раз вкладывая в них новый смысл, но лишь теперь эти три слова были настоящими... Осторожно обхватив руками плечи Винсента, она отстранила его от себя и медленно произнесла, глядя в глаза:
   - Я люблю тебя.  Только тебя. Так было с первого дня, и я... Прости меня, и за резкие слова... и за то... за то, что я сделала тогда...
   - Шшш, - он улыбнулся и прижал палец к ее губам. - Не будем об этом. Это прошло. Как проходит дождь.
   Капли все еще барабанили в стекла. Роми и не заметила, как избавилась от остатков одежды, как оказалась сидящей на коленях Винсента лицом к нему... Все было так естественно и правильно, словно иначе и не могло быть. И это ощущение наполненности, единения с любимым человеком - не страсть, но гармония. Казалось, их вталкивает друг в друга сила намного большая, чем та, что таилась в телах - его и ее. Нечто бесконечное, могучее, как цунами, и древнее, как сам мир.
   Они достигли пика одновременно и замерли, сжимая друг друга в объятьях. Роми боялась лишний раз вздохнуть, боялась спугнуть то ощущение счастья, которое сейчас согревало ее. Девушка притихла, уткнувшись лбом в плечо Хаггарда. Губы Винсента осторожно коснулись ее виска, спустились к щеке. Она подняла голову. Их губы слились в поцелуе. И это было новое начало, а не усталое завершение...
   Прошло еще около двух часов, прежде чем Розмари и Хаггард нашли в себе силы разжать объятия и отправиться к девушке домой. Обоих преследовало чувство полной нереальности происходящего, ведь сюжет получался до крайности глупый и драматичный. Завтра конец света. Тело наполняет тяжелая, свинцовая усталость - пожалуй, физической нагрузки в этот день было слишком много - но при этом душа настоятельно требует продолжения, пятилетнее воздержание не прошло бесследно, и теперь влюбленные чувствовали, что общество друг друга необходимо им как воздух. До того момента, как они уснули, Розмари много плакала - ничего не могла с собой поделать, сказывалось и нервное напряжение, и избыток впечатлений, и боль, и страх... Винсент молчал - он знал, что говорить что-либо бесполезно, главное сейчас - просто быть рядом с ней, обнимать за плечи, гладить по голове и всячески давать почувствовать свою любовь. Для этого было слишком поздно - как и всегда, он снова не успел. Как жаль, что эти секунды счастья скоро улетят в бесконечность!
   Ночь была тревожной, и крепко уснуть им удалось уже ближе к ее середине. Обоих мучили тяжелые сны и мысли... Винсент вспоминал, что он ощущал, когда обнаружил, что жив - после взрыва, уничтожившего его резиденцию и значительно "покалечившего" окрестные здания. Как ни странно, он почти не пострадал - никаких переломов и чудовищных ожогов, всего-навсего ушиб ребер и небольшое сотрясение мозга. Конечно, можно было бы заявить о себе - как-никак, впереди маячили коронация и исполнение мечты, то, о чем он так долго мечтал, и все были бы только рады, узнав, что он выжил. Но с другой стороны... Воскресать для мира во второй раз было рискованно - кто-то особенно пытливый мог заподозрить неладное, и тогда вместо светлого будущего настала бы сплошная череда интриг, подозрений и шпионажа. Кроме того, Хаггард понимал, что впервые в жизни разочарован. Нет, получалось, что Империя вовсе не то, о чем надо было мечтать, и тем более, не то, чего надо добиваться всеми правдами и неправдами... Господи, ну почему же он не понял этого раньше?! Особенно горько было сознавать все это и ощущать свою вину именно сейчас, когда Роми беспокойно спит у него на плече... Похоже, ей тоже снятся кошмары - она так судорожно вцепляется в его руку, что наутро, скорее всего, на коже обнаружатся оставленные ее длинными ногтями царапины. Один раз Винсенту даже показалось, что она пробормотала что-то во сне - слов он не разобрал, но рассудил, что не хочет ничего знать. Пусть все кошмары останутся на завтра - ведь самый главный из них не заставит себя долго ждать...
   Розмари видела кошмарный сон. Она как будто снова оказалась в замке императора в те скорбные дни, когда Энрин строил свои марьяжные планы. Их было трое в огромном сводчатом зале - судя по всему, он служил для самых официальных мероприятий. Она и братья Хаггарды. Каин жутко ухмыляется и произносит:
   - Ты помешал нам, Винс. Неужели тебя не учили стучаться?
   Советник не ответил - только непонимающе перевел взгляд с брата на сжавшуюся в комочек Роми, изо всех сил старающуюся стянуть на груди разорванную рубашку. Он явно понимал, что произошло, и столь же явно отказывался в это верить.
   - Я думаю, это не фатально, малой, - продолжал Хаггард-старший. - Если ты извинишься и уйдешь, мы вполне сможем настроиться на былой лад.
   Розмари чувствовала на себе вопросительный взгляд Винсента и ощущала, что лицо полыхает огнем. То, что она сделала, было просто ужасно - особенно то, что она реально наслаждалась болью, причиненной ей Каином. Она тщетно искала в душе отвращение к произошедшему... и тем больше хотела сейчас провалиться сквозь землю.
   - Винсент, я... прости меня, - пробормотала девушка. - Я... я не знаю... что на меня нашло... я...
   - Зато я знаю, - перебил Каин и снова повернулся к брату. - Ей понравилось, братишка. Поверь - уж я-то знаю, что говорю.
   К счастью, на этом месте сон резко оборвался - во дворе резко завыла сигнализация чьей-то машины, разбудив дрожащую от ужаса Роми. Винсент, к счастью, не стал ничего спрашивать - только нежно поцеловал ее и прижал к себе, словно стараясь защитить даже от снов...
  
   Наступил последний день... Если верить прогнозам ученых, мир канет в небытие к десяти вечера - казалось, что это всего лишь мгновение, и в то же время часы грозили растянуться очень надолго, как всегда бывает, когда чего-то ждешь. Розмари проснулась на рассвете и даже не успела подумать, как она счастлива - пусть и в последний день своей жизни... На глаза тут же навернулись слезы - при виде таких родных и знакомых предметов, которые составляли ее новую жизнь и окружали ее все эти пять долгих лет, делили радость и горе, понимали и сочувствовали... Светлая деревянная мебель, немного теряющаяся в почти двадцатиметровой комнате с высокими потолками, неброские голубоватые обои, тонкие занавески с занятным геометрическим узором, колышущиеся в легком утреннем ветерке. Немного поцарапанный стульями и ботинками паркет - черт бы подрал эту дебильную привычку ходить дома в обуви и таскать на балкон шипованную зимнюю резину для машины! Несколько фотографий на стенах и, конечно, неизменный атрибут апартаментов любой девушки - плюшевые игрушки, рассевшиеся на спинке дивана. Розмари так и не смогла понять дурацкой привычки мужчин дарить этот хлам на всякие не менее дурацкие праздники - однако некоторые подарки действительно заслуживали внимания, так как были выполнены на славу. В их числе был и Символ Апокалипсиса - как два месяца назад Роми окрестила небольшую фигурку грустного клоуна, сидящего на подушке из перьев. В его глазах застыла такая обреченность, что девушка неизменно думала, что автор был провидцем и предугадал конец света еще три года назад, когда ваял свое творение.
   Девушка потянулась и перевернулась на другой бок. Винсент еще спал, свободно раскинувшись на постели, и Розмари не удержалась от улыбки. Почему-то именно сегодня прошлое показалось ей не болезненным, а каким-то светлым, хотя и грустным - хотя бы потому, что оно было прошлым, а будущего не было. Некстати подумалось, что их отношения были и остаются весьма странными - любовь насчитывала уже многие месяцы, она длилась годы, а проснуться поутру вместе им довелось впервые... да и вообще, мирно провести время, не ругаясь, не выясняя отношения и не проливая горькие слезы по трагическим событиям последних дней удалось только сейчас. Странно. Конечно, такая любовь и не могла окончиться ничем хорошим - так что Апокалипсис для нее как раз самое верное из всех возможных окончаний. Роми тяжело вздохнула и подумала, что, пожалуй, в конце света тоже есть что-то положительное. Она подозревала, что позволила себе забыть застарелую боль только потому, что знала - утром не придется думать о будущем и заставлять себя мириться с мыслью о том, что прошлое давно кануло в лету. Никуда оно, на самом деле, не кануло, хотя видит Бог, за эти пять лет девушке много раз страстно хотелось снова увидеть Хаггарда, снова поймать его чуть насмешливый взгляд, снова услышать спокойный голос и вдохнуть аромат дорогого парфюма... И вот теперь она могла это сделать. И была счастлива - потому что их любовь, как и раньше, не имела будущего.
   День тянулся лениво, неспешно и совершенно бессмысленно. После завтрака они в очередной раз наслаждались друг другом, не чувствуя усталости, а только ощущая бесконечный голод, стремясь перед смертью наглядеться друг другу в глаза... Только после четырех Розмари почувствовала, как к ней возвращается ночной страх и вспомнила о своем решении. Она не сомневалась, хотя и не знала, чего боится больше - Апокалипсиса или своей идеи... Однако мысль о том, что могло произойти с Землей при столкновении с такой огромной кометой, вызывала дрожь вдоль позвоночника. Нет, девушка попросту не могла такого представить, хотя ее воображение рисовало самые страшные картинки. И скорее всего они будут недалеки от правды! Длительная агония... Нет. Только не это. Пусть это позорное бегство от действительности, но ждать землетрясений, цунами и прочих катаклизмов было просто невыносимо. Страх. Только страх - и никакого отчаяния. Только безграничная любовь без всяких надежд и обещаний.
   Ближе к вечеру Роми поняла, что не сможет больше сидеть дома. Душе хотелось в последний раз почувствовать скорость летящей по великолепному покрытию гоночной машины, и девушка, после недолгих уговоров, вытащила Винсента на улицу и решительно выжала педаль газа в пол. Погода снова начинала портиться, несмотря на ясную ночь и солнечное утро - в которое было видно эту проклятую комету, эффектно растянувшую свой хвост почти через весь видимый фрагмент неба - но это уже не могло остановить Роми. Улицы и магистрали Москвы были пусты. Разумеется, несколько машин все же лениво ползли по какому-то из арбатских переулков и по правому ряду Ленинградского шоссе, но в целом создавалось впечатление, будто город по-настоящему вымер. Стояла ужасающая тишина, прохожие спешили по своим делам, затравленно поглядывая в небо, и в итоге картина получалась просто чудовищно угнетающая. Однако колоссальным усилием воли Розмари заставила себя сосредоточиться на дороге и даже привычно заворчала что-то насчет бьющего из салонного зеркала прямо в глаза солнца. Небо впереди было абсолютно черным от затянувших его облаков, однако сзади, на северо-западе ярко полыхало неестественно желтое солнце, которое только начинало клониться к горизонту... Золотистый свет, разлитый по окнам зданий, делал пейзаж поистине фантастическим, и девушка не могла избавиться от впечатления, что ее затянуло в какой-то дурацкий фильм о конце света. Пафосно, слишком пафосно все это было, чтобы быть реальным...
   За спиной осталась Беговая улица, и мазда Розмари взлетела на эстакаду Третьего кольца. Впереди выросли две из десяти стеклянных башни бизнес-центра, особенно темные на фоне золотисто-серого неба. Сзади явно бушевала гроза, на лобовое стекло то и дело падали ленивые тяжелые капли, но ни Роми, ни Винсента это уже не волновало. Время плавно приближалось к роковой точке, и словно прощальный привет мира впереди, ровно между башнями, сияла робкая радуга.
   - Как улыбка, - прошептала девушка, снова выжимая газ в пол. - Последняя улыбка - мира, который только угрюмо наблюдал за нами, нам, которые всегда находили повод для веселья. Под занавес жизни все меняется, как изменились мы, но это уже не имеет значения. И это - Апокалипсис.

Эпилог

   Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, считая секунды до назначенного времени. Им казалось, что с их возвращения домой прошла уже целая вечность, хотя на деле они едва успели раздеться и лечь в постель. Их дыхание смешивалось, и сердца снова бились в унисон - как и вчера, когда они наконец-то до конца поняли друг друга. Казалось, что это было очень давно, не в этой жизни, не с ними, не на самом деле... Всего лишь сон, где-то грустный, а где-то волшебный, точно сказка. И короткий - точно сказка...
   Почти коснувшись губами ее губ, Винсент едва слышно прошептал:
   - Готова?
   - Да, - последовал такой же еле слышный ответ. - Я люблю тебя, Винсент.
   - Я люблю тебя, Роми. Прощай.
   Они крепче прижались друг к другу, их губы слились в страстном поцелуе - последнем и опасном, как танец на краю вулкана. Хаггард изо всех сил старался рассчитать силы правильно, но понимал, что не получилось - все тело девушки прошила судорога, когда длинное, сверкающее лезвие ножа вонзилось в ее грудь. Наверное, она даже вскрикнула - тихо, как будто вздохнула... Винсент очень надеялся, что ей не очень больно, что ему удалось избавить ее от того, чего она так боялась. От длительной и мучительной смерти. Он сам почти ничего не чувствовал, кроме чудовищной, всепоглощающей тоски - Розмари удалось точнее рассчитать удар, так что уже через несколько секунд сознание бывшего советника блаженно затуманилось, и в мозгу на удивление ясно возник давешний разговор...
   ... - Роми, ты чего? - настороженно спросил он. Была глубокая ночь, а девушка, вместо того, чтобы мирно спать у него на плече, задумчиво стояла у окна, завернувшись в простыню. Винсент еще успел подумать, что в отсветах уличных фонарей она чертовски соблазнительна, но тревога быстро вытеснила эту мысль, и он повторил свой вопрос.
   Розмари обернулась и тихо сказала:
   - Я боюсь, Винс.
   - Я тоже, - честно признался он. - По-моему, это нормально. Но... ты держалась молодцом все это время, и тут вдруг... Не поздновато ли бояться - теперь, когда ничего не изменишь?
   - По-моему, самое время, - возразила она. - Винсент, ты просто не даешь себе труда задуматься, а ведь все это... так страшно... Ты только представь себе, что будет, если в Землю врежется такая огромная комета! Хорошо, если эта долбанная планета развалится пополам! А если нет?... Цунами, вулканы, землетрясения...И бессмысленные попытки ухватиться за жизнь, которая ровным счетом ничего не стоит. Я не хочу так умирать!
   Хаггард благоразумно промолчал. Тема разговора была немного странной... Конечно, кому хотелось умирать - да еще так ужасно?... Но какой мог быть выбор, когда смерть грозила всей планете? Однако Розмари, судя по всему, какую-то альтернативу все же отыскала... Она немного помолчала, после чего села на кровать и, не глядя на Винсента, сказала:
   - Пару лет назад мне подарили одну очень полезную вещь. Никогда не думала, что она может быть настолько полезной и что когда-нибудь я ей воспользуюсь... но я надеюсь, что ты меня поддержишь. Пожалуйста, - она коротко, умоляюще взглянула на него и снова отвернулась. - Я тебя очень прошу.
   Хаггард опустил глаза, намереваясь наконец рассмотреть, что она держит в руке и понять, о чем она толкует. В следующую секунду он ласково улыбнулся и привлек ее к себе:
   - Хорошо. Я согласен. Не бойся, моя маленькая - я сделаю, как ты просишь.
   Роми благодарно улыбнулась. В руке она сжимала декоративный кожаный пояс с двумя длинными охотничьими ножами...
   ...Стояла тишина. Уличные фонари рисовали причудливый узор на полу, где-то далеко, за соседними домами, отчаянно лаяла собака. Сознание на миг стало ясным, как никогда прежде - Винсент получил очередную возможность осознать, что происходит и что они только что сделали. Он только крепче сжал в объятиях стройное тело Розмари - она почувствовала это, он был совершенно уверен. Последнее объятие. Последний поцелуй. Последняя ночь и последний день Апокалипсиса.
   На часах было без двух минут десять.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   68
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"