Элкана Арье : другие произведения.

Мейер-Буфф

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Арье Элкана

МЕЙЕР-БУФФ

трагический балаган

в двух опусах

(В некоторых сценах использованы парафразы на темы пьес, поставленных в театре им. Мейерхольда: Н. Эрдмана Ђ "Мандат", А. Сухово-Кобылина Ђ "Смерть Тарелкина" и "Свадьба Кречинского", А. Островского Ђ "Доходное место", Кроммелинка Ђ "Великодушный рогоносец", Н. Гоголя Ђ "Ревизор", В.Маяковского Ђ "Баня", А.Грибоедова Ђ "Горе уму", А. Пушкина Ђ "Борис Годунов", В. Маяковского Ђ "Баня".)

  
   Действующие лица:
  
   Всеволод Мейерхольд
   Зинаида Райх
   Сталин
   Берия
  
   Луначарский
   Илья Эренбург
   Николай Россов
   Интеллигент
   Драматург
  
   Их может играть, трансформируясь, один актер
  
  
   Жандармы, гости, прохожие, участники митингов и собраний, подсудимые и т.д. - их должны изображать куклы в человеческий рост.
  
   Во всех эпизодах присутствуют два "дзанни" - Искусствоведы в штатском
  

ОПУС ПЕРВЫЙ Ђ Прыжок в поднебесье

Эпизод 1

За кулисами тифлисского театра

  
   Сталин (говорит с сильным грузинским акцентом) Товарищ Меринхлюд, меня зовут Иосиф, кличка Сосо, а попросту Соси. Я от товарища Ивана. Читал вашу статью о миланских рабочих. Правильно пишете. Нам людей, умеющих писать, не хватает. Революцию делать учимся, а учиться писать некогда. "Искру" привезли? Давайте все.
   Мейерхольд. Меня просили передать товарищу Ивану лично.
   Сталин. Он не может прийти, ушел в подполье после экспроприации банка. Я тоже из подполья к вам прибежал. Так что давайте скорей.
   Мейерхольд. Вы были на спектакле?
   Сталин. Я ж тебе гаварю: на минуту из подполья и обратно. Но пока дожидался, видел какую-то муть. Нам такой театр нэ нужен. Я вообще театр не люблю, принципиально, отвлекает народ от революции. Давай газету!
  

На улице шум. Звук пощечин, пискливый плач.

   Опять Лаврентия отец лупит. Вот бандит - ворует и ворует, и всё на девчонок тратит. Прямо еврей какой-то, а не гордый мингрел. Все под себя гребет, ничего партии не дает.
   Мейерхольд. Сколько ж ему лет?
   Сталин. Скоро двадцать стукнет. Что с ним делать, прямо от рук отбился. Конспиратор хренов. Я его, может, в театр к вам пришлю, он любит представлять разных деятелей.
   Мейерхольд. Нет уж, спасибо, не стоит. Он всех актрис перепортит и реквизит переворует. Вот газеты Ђ чемодан с двойным дном, сам товарищ Поссель делал.
   Сталин. Эти энтиллигенты чего только не придумают, лишь бы в Россию не ехать. Передайте товарищу Ленину, что деньги мы выслали с товарищем Камо.
   Мейерхольд. Я не знаю никакого Ленина.
   Сталин. Конспирация? Молодец. Не знаешь, еще узнаешь. Ну все, мне скрываться надо, а то скоро жандармы придут.
  

Убегает. Через некоторое время прибегают жандармы.

   Берия (в форме жандарма). Где он?
   Мейерхольд. Кто?
   Берия. Джугашвили, по прозвищу Сосо! Его видели входящим через служебный вход.
   Мейерхольд. Я - Всеволод Мейерхольд, режиссер, никакого Джугашвили не знаю и знать не хочу.
   Берия. Беридзе, все перерыть, до трусов. Найти этого бандита. (Мейерхольду.) Пройдемте, господин режиссер. Надо с вас допрос снять. Вы обвиняетесь в ограблении банка на Эриванской - как вы называете, экспроприация Ђ и в связях с бандитами типа Коба-Сосо-Джугашвили, а также в организации спектакля в пользу нелегальной террористической организации. Ваим светит 10 лет каторги.
   Мейерхольд. Позвольте мне снять грим, по крайней мере.
   Берия. Беридзе, проводи подследственного и глаз с него не спускай. (Убегает)
   Мейерхольд (Беридзе). Позвольте мне зайти в туалет.
  

Беридзе становится у двери на часах.

  
   Берия (вбегает). Где осужденный?!
   Беридзе. Ссыт или что, ваше превосходительство.
   Берия. Давно?
   Беридзе. У меня часов нет.
   Берия. Грузин без часов, все равно что без усов. (Открывает дверь.) Господин режиссер, вас что, понос пробрал? Где он?! Да это вовсе не верзошник, а выход на улицу. Идиот! Поймать! Схватить! Обыскать!
  

Эпизод 2

Площадь ночью. Где-то трещит пулемет. Видна баррикада из опрокинутых саней, ящиков, столбов. Тут и там валяются трупы. Мейерхольд сталкивается со знакомым Интеллигентом.

   Мейерхольд. Трах-тара-рах!
   Интеллигент. Трам-там-там...
   Мейерхольд. Тра-ра-ра?
   Интеллигент. Ра-та-та...
  

После каждого их восторженного возгласа кто-то из прохожих валится на тротуар, они не обращают на это внимания

   Мейерхольд. Теперь сами будем выколачивать наш театр!
   Интеллигент. Да нет, брат, теперь не до театра. Ленин всех задавит, и театр Ђ в первую очередь...
   Мейерхольд. Ленин-Буренин-Маленин... Какая разница? Управлять искусством назначен Луначарский. Он журналист. На всякие политические тенденции мне наплевать с высокого дерева! Я хочу спасти театр, понял?
   Интеллигент. Луначарский-Троцкий-Бродский-Высоцкий... О чем ты говоришь, Всеволод, побойся Бога! Кому нужны твои новые формы!. Скоро все подохнем с голоду, а ты мечтаешь о театре. Кладбище - наша сцена!
   Мейерхольд. Ничего ты не понимаешь. Именно теперь театр становится необходим! Вот увидишь.

Пробегает Сталин, пряча лицо в высоком воротнике пальто

   Мейерхольд. А вот мы сейчас у рабочего спросим! Товарищ, товарищ, можно вас на секунду? О, это вы, дорогой Сосо, я вас не узнал. Ну, конечно, где вам быть, как не в революционном Петрограде?
   Сталин. А, это вы, таварищ Меринхольд? Вы с нами?
   Мейерхольд. С вами! Да здравствует революция! Вот вы скажите, народу театр нужен?
   Сталин. Хароший вапрос, мы о нем только и думаем. Народу, гаварите? Что мы нашему народу предложим, то ему и нужно. Понял, дарагой?
   Интеллигент. (Мейерхольду). Понял, дарагой? Они пайдут другой дорогой, дарагой!
   Сталин. Шутник у тебя друг. Как фамилия?
   Интеллигент. Кто вы такой, чтоб фамилию спрашивать?
   Сталин. Я - правительство. Народный камиссар по делам национальностей... Все нации теперь сравняем.
   Интеллигент. С землей.
   Сталин. Люблю харошую шутку... Но ты, генацвале, плохо шутишь. Вот вы, товарищ Меринхольд, кем будете по национальности, евреем?
   Мейерхольд. ЯЂ немец!
   Сталин. Немец, ненец, хоть еврей - все теперь равны. Вот как бальшевики решили.
   Интеллигент. А если я не хочу быть равным?
   Сталин. Заставим!

С визгом пробегает Райх, за ней гонится Берия, одетый в солдатскую форму. Она прячется за Мейерхольда, тот не дает ее поймать. Игра в "пятнашки".

   Лаурентий, апять за бабой пагнался?! Что мне с табой делать?
   Берия. Ес Сарионыч, буржуйка ж ведь.
   Сталин. Иди, Лаурентий, не пазорь святое звание бальшевика. Не бойтесь, мадам, он вас не тронет. Понял, Лаурентий?
   Берия. Слушаюсь, Ес Сарионыч! Очень уж вы гуманист, кебенемат.
   Сталин. Успакойтесь! Не все бальшевики такие, как этот.
   Райх: Спасибо вам, товарищ!
   Сталин: Не стоит благадарности. Захадите в Смольный, как время будет, пабеседуем, винца папьем...
   Мейерхольд. Все равны - это неплохо, а как же театр все-таки? Как большевики к нему относятся?
   Сталин. Не до театра, дарагой. Наш вождь всякие танчики с песнями да фарсы ихние любит, а мы, истинные большевики, еще не решили. Но вы пака работайте, товарищ Мерлихлюд. Если что, прямо ко мне, в Смольный. Нам такие нужны... (Интеллигенту). И вы захадите, паталкуем с вами па-бальшевистски. (Райх) И вы, розанчик эдакий, падхадите, гостьей будешь.

Эпизод 3

   Мейерхольд. Репетируем "Мандат"! Я Ђ Гулячкин, Зинаида Райх Ђ Мать Гулячкина!
   Мейерхольд-Гулячкин. Теперь, мамаша, подавайте мне "Бурлаки на Волге".
   Райх-Мать. Где я тебе возьму бурлаков твоих? Нет, Севушка, сюда "Верую, господи, верую" повесим.
   Гулячкин. Нет, мамаша, возьмите в прихожей "Бурлаков". Я специально на толчке купил. Очень даже народная картина.
   Мать. Ну, как знаешь, Севонька, а только я по середке "Верую, господи, верую" хотела. На ней, Севонька, и рамка лучше и по содержанию она ближе, чем твои "Бурлаки".
   Гулячкин. Что касается содержания, мамаша, то если посмотреть на него с другой стороны...
   Мать (глядя на оборотную сторону картины). Тьфу, пропасть, это кто же такой будет?
   Гулячкин. Плюетесь вы, мамаша, совершенно напрасно, теперь не старое время. Мы для порядочного человека "Верую, Господи" лицом повернуть можем, и приди к нам сама госпожа Гиппиус, и та скажет, что мы не революционеры какие-нибудь, а порядочные люди.
   Мать. Да кого же ты сюда прицепил, Севонька?
   Гулячкин. Прочтите, мамаша, подписано.
   Мать (читая, поворачивает картину, на другой стороне - Карл Маркс.) Ну, вот я так сразу и подумала, что не русский. И что тебе вздумалось, Севонька, висели эти картины восемнадцать лет рядком Ђ и глазу было приятно, и гости никогда не обижались.
   Гулячкин. Вы, мамаша, рассуждаете совершенно как несознательный элемент. Вот вы мне скажите, мамаша, что по-вашему есть картина?
   Мать. Я думаю - картина не что иное, как крик души, наслаждение Сргана.
   Гулячкин. Может быть, все это так раньше и было, а только теперь картина не что иное, как орудие пропаганды.
   Мать. Орудие? Это как же так?
   Гулячкин. Да очень просто. Приходит к нам, например, представитель власти, а у нас на стене "Верую, господи, верую" повешено. Ясная картина - сейчас анкету. А скажите, скажет, гражданка, чем у вас прадедушка занимался?
   Мать. А он ничем не занимался, а просто-напросто заводы держал.
   Гулячкин. Какие такие заводы?
   Мать. Водочные заводы.
   Гулячкин. Водочные заводы? А если я вас за такие за буржуазные предрассудки под суд отдам?
   Мать. Ой, батюшки!
   Гулячкин. Вот то-то, матушка, батюшки.
   Мать. Как же теперь честному человеку на свете жить?
   Гулячкин. Лавировать надо, маменька, лавировать. Вы на меня не смотрите, что я гимназии поздно кончил. Я всю эту революцию насквозь вижу.
   Мать. Темное она дело, Севонька, разве ее увидишь?
   Гулячкин. А вы в дырочку, мамаша, смотрите, в дырочку.
   Мать. В дырочку? В какую дырочку, Севонька?
   Гулячкин. Как вам известно, мамаша, есть у нас в прихожей матовое окошко... Так вот я на нем дырочку проскоблил.
   Мать. Это для чего же такое?
   Гулячкин. А вот для чего. Ну, скажем к примеру, звонок. Сейчас в дырочку поглядишь и видишь, кто и по какому делу звонится. Ну, скажем к примеру, мой друг товарищ Сталин или, того чище, сам председатель Чека товарищ Дзержинский...
   Мать. Ой, господи, не дай Бог.
   Гулячкин. И ничего, мамаша, подобного. А как только вы такого посетителя в дырочку увидите, сейчас же вы, маменька, картину перевертываете и милости просим, гости, в столовую.
   Мать. Ну?
   Гулячкин. Ну, вожди постоят-постоят да уйдут.
   Мать. Это почему такое, Севонька?
   Гулячкин. Да потому что Карл Маркс у них самое высшее начальство, мамаша.
   Мать. Хорошо ты придумал, да только нам этот мужчина, можно сказать, всю обстановку изгадит.
   Гулячкин. Мы и обстановку обновим, мамаша, по-пролетарски, как вожди велят.
   Мать. А знаешь, Севонька, ведь к нам сам товарищ Сталин сегодня прийти обещался.
   Гулячкин. Как прийти обещался?
   Мать. Так, говорит, приду на сына вашего посмотрю и как вы вообще живете.
   Гулячкин. Что ж вы раньше молчали? Удивительно. Давайте скорее Карла Маркса вешать. Да помогите же мне лестницу переставить. Неужели, мамаша, так и сказал: приду сына вашего посмотрю?
   Мать. Так и сказал.
   Гулячкин. Вы как хотите, мамаша, только я по этому случаю новые штаны надену.
   Мать. Никогда! Ты теперь умственный пролетарий, должен в рванье ходить.
   Гулячкин. Ладно, только как хотите, мамаша, а фуражку со звездой я надену.
   Мать. Погоди, я тебе не все рассказала... Товарищ Сталин хочут под твое начало все театры отдать.
   Гулячкин. Все! Театры! Да я за такое - чего хочешь сделаю для товарища Сталина.
   Мать. Да ты не спеши, он условие поставил.
   Гулячкин. Какое условие? Вы сами знаете - мы люди разоренные.
   Мать. Он деньгами, Севонька, не хочет.
   Гулячкин. А чем же, мамаша?
   Мать. Живностью, дорогой.
   Гулячкин. Как так живностью?
   Мать. Он, Севонька, за это коммуниста требует.
   Гулячкин. Что?! Коммуниста?
   Мать. Ну да.
   Гулячкин. Мы, мамаша, народ православный, у нас в дому коммунисты не водятся.
   Мать. Не бойся, сыночек, не бойся, Севушка, я твой грех замолю.
   Гулячкин. Какой грех?
   Мать. Да уж придется тебе, Севушка, в партию поступить.
   Гулячкин. Мне? В партию?
   Мать. Тебе, милый, тебе, Севушка!
   Гулячкин Держите, мамаша, лестницу, а то у меня в глазах потемнело.
   Мать. Ты только, Севонька, подумай - станешь начальником, жену молодую найдешь, в новый дом переедем, внучата у меня народятся партийные.
   Гулячкин. А я-то, мамаша, что делать стану?
   Мать. А чего тебе делать, разве у начальства какие дела бывают? Катайся на автомобиле, больше ничего. Ты только сообрази, Севушка, станешь ты у нас на автомобиле кататься, а я за тебя, Севушка, стану Богу молиться. Ты катаешься, а я молюсь, ты катаешься, а я молюсь - ну и житье у нас будет!
   Гулячкин. Кататься? Ну, хорошо, маменька, я подумаю. (Вбивает гвоздь.)
   Мать. Подумай, Севонька, подумай! А еще я хотела сказать...
   Гулячкин. Не перебивайте меня, мамаша, я думаю. Эх, и пошло бы мне, маменька, начальством быть. Чуть где что, сейчас рукой по столу стукну - молчать! Пушку в руку и бах-бах-бах! И все в струнку.
  

Эпизоды 4-5

Эпизоды играются синхронно. Сцена разделена пополам.Мейерхольд поспевает и туда и сюда.

  
   Полуподвальное, затемненное помещение. Много интеллигентов, папиросного дыма и шума.
   Интеллигент. Господа, сегодня есть только одно правительство, способное управлять культурой великой России! Это мы - ее цвет и надежда! Да-да, мы цвет России, прошу не перебивать! Вам, крикунам, продавшимся большевикам, не удастся закрыть нам рот! Мы требуем создания Учредительного собрания деятелей искусства и передачи в наши руки власти над искусством! Долой узурпаторов-большевиков! Вся власть Учредительному собранию деятелей искусства!

Мейерхольд неистово аплодирует.

   Огромный зал. На сцене за столом Ђ Луначарский в шинели. Холодно. Перед ним стакан чая. В зале кучка деятелей культцры.
   Луначарский. Наркомат просвещения разослал 120 приглашений... Мы ждем уже сорок минут. Думаю, можно начинать... Мы, новая власть, хотим сотрудничать с лучшими людьми России. Более того, мы в них нуждаемся. Садитесь поближе, товарищи! Я распорядился насчет настоящего чая. (Все оживают. Красноармеец вносит стаканы и горку хлеба. Все бросаются к подносу. Суматоха и гвалт. Все жадно пьют и едят, не обращая внимания на Луначарского) Мы не требуем от интеллигенции никаких присяг в преданности и повиновении. Вы свободные граждане, свободные художники, и никто не посягает на вашу свободу. (Деятели задремали. Нарком повышает голос) Но в стране теперь новый хозяин - трудовой народ! (Мейерхольд, встрепенувшись, яростно аплодирует) Товарищ Мейерхольд, я еще не закончил. Трудовой народ не может поддерживать культуру, если у него не будет уверенности, что она существует для удовлетворения культурных нужд трудового народа...

Мейерхольд яростно аплодирует.

  

Эпизод 6

Репзал

   Мейерхольд. Репетируем "Великодушного рогоносца"! (Берет куклу Эстрегю и обращается к ней. Мрачно). Садись сюда, нет - сюда, подвинься. Тихо! Одну секунду, тихо, тихо, молчи! Да замолчишь ли ты?! (Пауза. С горечью спрашивает, не глядя на Эстрегю.) Скажи, как ты думаешь, поступать мне в коммунисты? (Сухой смешок.) А, вопрос? Да ответь мне просто: да или нет. А почему не поступать? Сегодня-то? Как Земля вертится! (Озаренно.) Ясно, как небо сине! Да! (Нахмурившись.) Никаких сравнений, пожалуйста. Да или нет... Не поступать? Так докажи, что ты прав! (Встает.) А я тебя ловлю! Ты доказать не можешь. Ты лгал! Ты мог бы в этом поклясться? Поклянись! Не смеешь? (Выходя из себя.) Он признает, он признает, несчастный! Если ты не признаешь, то, по крайней мере, согласись, что можно сомневаться в решении идти в коммунисты. Сомневаться можно во всем? Во всем, но не в решении поступить в коммунисты... (В бешенстве.) Сомневаться в большевиках - это слишком много! Нет, не защищай их! Тихо, молчать!. (Молчание. Мейерхольд подавлен). Я не знаю... это пришло ко мне внезапно. Еще с гимназических лет я искал революцию везде... в душе моей я носил революцию и всегда в крайних, максималистических формах... И вот она пришла! Она моя! Почему ты мне все время лжешь? Я ведь от тебя не требую невозможного - только кивни: да или нет. (Мейерхольд прижимает куклу к скамейке) Ну Ђ да или нет? Да или нет? (Колотит куклу головой о стенку.) Да! Я знал, что ты меня поддержишь.
  

Эпизод 7

Репзал

   Мейерхольд. Репетируем "Смерть Тарелкина"! Текст мой. Музыка революционная. Тарелкин - я! (Ходит по сцене. Останавливается) Решено!. Не хочу больше жить по-старому... Умру. Умру наперекор и закону, и природе. Случай: рядом живут двое: Карл - буржуй и Всеволод - коммунист. Судьба говорит: умри, Карл, и живи, Всеволод Эмильевич. (Подумав) Решено!. Умер Карл!. Долой старые тряпки, всю эту фальш! (Снимает сюртук, надевает обмотки, френч, галифе, прикрепляет красный бант и т.д.) Да здравствует революция! Честь имею представиться: режиссер нового большевистского театра. Вот и мандат. (Показывает формуляр.)! Прощайте, рыкающие звери Ђ актеры императорских театров, Ђ прощайте, Иуды-товарищи!. Нет более Карла-Казимира-Теодора! Есть Всеволод - коммунист! (Пройдясь по комнате.) От теории перехожу к практике. Надо устроить мою собственную, официальную несомненную смерть. Для этого извещен товарищ Сталин, Центральный комитет партии... В гробу моя кукла, увитая ватой, в моем сюртуке, лежит, право, недурно... (Выносят гроб.) Стойте! Остановитесь! Я речь поминальную хочу сказать. Всегда и везде Севонька был впереди. Едва заслышит он, бывало, шум совершающегося преобразования или треск от ломки совершенствования, как он уже тут и кричит: вперед! Когда несли знамя, то Севонька всегда шел перед знаменем; когда объявили прогресс, то он встал и пошел перед прогрессом - так что уже Карл-Казимир-Теодор был впереди, а прогресс сзади! Когда пошла эмансипация женщин, то Карл плакал,что он не женщина, дабы задрать кринолину перед публикой и показать ей... как надо эмансипироваться. Не стало Карлуши... Передовые остались без переду, а задние получили в зад! Итак, почтим этот гроб теплою слезою, восскорбим душами о Карле-Казимире-Теодоре Мейерхольде и скажем: мир праху твоему, мы наш, мы новый мир построим.
  

Уходит и сразу появляется из другой кулисы.

   Следующая сцена! Тарелкин - Всеволод Мейерхольд. Расплюев - лучший, талантливейший актер сталинской эпохи Иосиф Виссарионович Сталин! Бурные аплодисменты.
  

Сталин за столом. Входит Мейерхольд

  
   Мейерхольд. Разрешите, Иосиф Виссарионыч!
   Сталин. Заходи! Мне доложили! В партию, значит, хочешь?
   Мейерхольд. Если позволите...
   Сталин. Пазваляю! Нам сейчас и такие пригодятся. Ну, теперь и закусим. Как коммунист с коммунистом. Не откажешься?
   Мейерхольд. Как можно, Иосиф Виссарионыч? Мы, коммунисты, завсегда готовы...
   Сталин. Ну, давай! По-простому, по-нашему! (Рассматривает закуски Ђ они в виде шахматных фигур, изображающих людей). Чем Бог послал. (Берет хлеб, отламывает кусок сыра, все сжирает, запивая "из горла" вином. Опорожняет бутылку). Закусим меньшевичками. Любишь меньшевиков?
   Мейерхольд (в сторону) Что за пасть такая? Кого хочешь съест!
   Сталин. Да... Театр должен стать органом...
   Мейерхольд. Совершенно верно - органом пропаганды! Вот!
   Сталин (снова жрет и пьет). И знаешь, что обязательно? Чтобы он стал органом политической пропаганды! Вот! Теперь можно и эсэров откушать. Любишь эсэров?
   Мейерхольд. Действительно, обязательно. (Хочет налить ему вино в рюмку.)
   Сталин (подставляет). Нет, вот кружка! Гуляй, генацвале! Ты теперь наш! Люблю "Кинзмараули", как кровь, понимаешь ли. Ты какое вино пьешь?
   Мейерхольд. Я больше сухое белое...
   Сталин (бьет кулаком по столу) Белое?! Так ты скрытый белогвардеец?! Убью!
   Мейерхольд. Что вы, товарищ Сталин, я же теперь весь ваш.
   Сталин. Мой, говоришь, а вино белое пьешь?!
   М е й р х о л ь д. Теперь непременно на красное перейду. Как кровь врагов наших.
   Сталин. Молодец! Будем вместе пить кровь врагов... (Выпивает огромный жбан)
   Мейерхольд (в сторону) Ну и пасть! Бездонная яма! Весь мир сожрет! Куда ж это у него проваливается? (Сталин снова жрет.) Еще?! Скажите, товарищ Сталин, как вы себя чувствуете?
   Сталин. Ну, скажу тебе, еще ничего не чувствую.
   Мейерхольд. Неужели?!
   Сталин. Натура такая: оргАн. (Наливает стакан вина.) Ну, левые-правые уклоны, лехаим!
   Мейерхольд. Это крепкое вино, товарищ Сталин.
   Сталин. Крепкое, некрепкое. (Пьет.) У меня это под одним номером. (Мейерхольд смотрит под стул Сталина). Ты чего ищешь?
   Мейерхольд. А я смотрю, может, у вас днище выперло, Ђ так не проходит ли насквозь!
   Сталин. У меня крепко - не пройдет. (Закусывает огромным куском мяса) Мясо любишь? И я люблю, особенно врагов, всяких там гомиков, троцкистов-зиновьевцев. Ешь, не стесняйся. Мы всех слопаем и не поперхнемся.
   Мейерхольд. Верю! Иосиф Виссарионыч! Пожалуйста, уж не откажите мне! Прошу вас! Век помнить буду!
   Сталин! Чего тебе? Проси!
   Мейерхольд. Спляшите лезгинку, говорят, вы ее лучше всех в мире танцуете.
   Сталин. Ишь, что выдумал!
   Мейерхольд. Осчастливьте, Иосиф Виссарионыч! Так, чтобы уж на всю жизнь запомнить!
   Сталин. Ну, ладно, только для тебя! Эй там - музыку!
  

Звучит лезгинка. Сталин пляшет. Мейерхольд подтанцовывает за женщину.

По окончании Мейерхольд аплодирует.

   Сталин. Мне можно плясать! У меня душа спокойна, сзади ноша не тянет - мне теперь можно плясать. На сердце весело, на душе спокойно! Я никого не боюсь! Хоть на Красной площади, перед всем народом сплясать могу. А весь народ скажет: "Этот человек пляшет - значит душу имеет чистую!"
  

Эпизод 8

  

Репзал

  
   Мейерхольд. Репетируем "Мандат"! Райх, готова? (Преображается в Гулячкина). Силянс! Я - человек партийный. Теперь я никого не испугаюсь. Я. может быть, я с самим товарищем Сталиным на брудершафт пил.
   Райх-Мать. Какой же ты, Севонька, коммунист, если у тебя бумаг нету? Без бумаг коммунисты не бывают.
   Гулячкин. Вам бумажка нужна, бумажка?
   Мать. Нету у тебя ее, Севонька, нету.
   Гулячкин. Нету?
   Мать. Нету.
   Гулячкин. А мандата не хочешь?
   Мать. Нету у тебя мандату.
   Гулячкин. Нету? А это что?
   Мать (читает). Мандат.
   Гулячкин. Мамаша, держите меня, или я всю Россию с этой бумажкой в большевистский театр превращу.
   Мать. Неужто, у тебя, Всеволод, и взаправду мандат?
   Гулячкин. Прочтите, мамаша, тогда узнаете.
   Мать. Ман-дат. Ой, я лучше не буду.
   Гулячкин. Читайте, мамаша, читайте!
   Мать (читает). Дано сие Всеволоду Эмильевичу Мейерхольду в том, что он действительно руководит всеми театрами России и окрестностей.
   Гулячкин Читайте, мамаша, дальше. Подпись читайте!
   Мать (читает). Подпись: Начальник всех театров Росии - Всеволод Мейерхольд.
   Гулячкин. Дальше!
   Мать. Копия сего послана товарищу Сталину.
  

Эпизод 9

Кабинет начальника всех театров

   Драматург. Вот, товарищ, пришел к тебе с жалобой. Я пьесу для театра состряпал, а твои буржуи носатые не хочут ее представлять...
   Мейерхольд. Кто же это не хочет представлять пьесу такого боевого моряка?
   Драматург. Да в детском отделе.
   Мейерхольд. Будем разбираться...
   Драматург. Вот и я гутарю. Слушай, браток, личность мне твоя знакома... Ты, случаем, в Ростове у Деникина не сидел?
   Мейерхольд. В Ростове не пришлось, а в Новороссийской контрразведке пришлось посидеть.
   Драматург. Так и я ведь поначалу сидел в Новороссийске, а уж опосля перевели в Ростов. Ну, ясно! Это ж ты нам представлял... Меринголь твоя фамилия?
   Мейерхольд. А вы кто же будете? Я вас не припомню...
   Драматург. Где уж всех упомнить... почитай, больше полсотни сидело в камере. А я думал, в расход тебя пустили... Вот, значит, где встретиться довелось. Как же ты выкрутился?
   Мейерхольд. Меня хотели расстрелять, уже перевели в одиночку, на хлеб и воду... три месяца прождал... да забыли про меня, видно... Не до меня стало... Удалось бежать с помощью товарищей... Прятался в тайнике под домом... А наши пришли Ђ пошел заведовать искусством в ревкоме.
   Драматург. А они представлять в театре не хочут! Контры!
   Мейерхольд. Значит, сам написал целую пьесу?
   Драматург. Ну, писал не я... я пишу плохо...Васька из первой роты - он у нас грамотный.
   Мейерхольд. А-а-а, вы, значит, за него просите?
   Драматург. Не... я рассказывал... а Васька записывал...
   Мейерхольд. И про что же пьеса?
   Драматург. Про мировую революцию, ясное дело.
   Мейерхольд. И где же происходят события?
   Драматург. Чего?!
   Мейерхольд. Ну, где действуют герои Ђ на фронте, в ревкоме, на революционном линкоре?
   Драматург. Ааа... Герои действуют в воде... ну, в общем, везде, во всем мире... Вода везде есть...
   Мейерхольд. Ага, значит, везде... понятно...
   Драматург. Я знал, что ты поймешь, товарищ, а этот длинноносый, контра он!
   Мейерхольд. Вы не волнуйтесь, товарищ, мы разберемся. Не дадим в обиду новый революционный театр!
   Драматург. Вот это по-нашински! Значит, когда приходить с братишками на театр?
   Мейерхольд. Этого я вам сейчас сказать, товарищ, не могу. Прочитаем, подыщем театр...
   Драматург. Говори прямо, по-большевистски: будешь представлять на театре или нет?!
   Мейерхольд. Всенепременно! Как можно такого морячка и не представить.
   Драматург. Ну то-то, угомонил ты меня
   Мейерхольд (почти с восторгом). Вот она Ђ новая революционная интеллигенция! (По телефону). Товарища Эренбурга ко мне! Срочно! (Вешает трубку.) Черт знает, что такое! Простой моряк приносит ему пьесу, а он, видите ли, бракует ее! Безобразие!
   Эренбург. Слушаю вас, Всеволод Эмилич!
   Мейерхольд. Вам Крылов принес детскую пьесу, а вы, не дочитав ее до конца, выгоняете народного автора...
   Эренбург. Во-первых, его никто не выгонял, а во-вторых, пьеса, в которой вместо людей действуют рыбы, и среди них коммунисты, создающие рыбный Совнарком, Ђ вы меня извините...
   Мейерхольд. Вы что, против революционной агитации, против Октября в театре? Вы для кого работаете?! Для них - моряков, рабочих, крестьян!
   Эренбург. Это, извините, демагогия... Я работаю здесь для нового искусства, а не для халтуры!
   Мейерхольд (хватает трубку). Вызвать срочно коменданта!
   Комендант. Вызывали, товарищ Мейерхольд?
   Мейерхольд. Арестовать Эренбурга за саботаж!
   Комендант. Я такого приказа выполнить не могу. Арестовывать в компетенции ЧК.
   Эренбург Ноги моей здесь больше не будет! (уходит).
   Мейерхольд (выхватывает пистолет). Стой, стрелять буду!Всех перестреляю, как собак, а не дам разваливать Советский театр всякой контре! Я создаю свое, театральное ЧК! Гражданин Эренбург, вы арестованы! (Но того уже нет.)
  

Эпизод 10

Студия Мейерхольда

  
   Мейерхольд. Почему вы не идете домой?
   Райх. Дети еще, наверное, не спят...
   Мейерхольд. Вам тоже не мешает выспаться.
   Райх. Детям труднее...
   Мейерхольд. Я вас провожу.
   Райх. Нет, нет, еще рано... Они не заснули...
   Мейерхольд. Уже ночь, я вас провожу...
   Райх. Вы не понимаете! Они голодные!. Надоело унижаться... Я всю жизнь унижалась...
   Мейерхольд. Зинаида Николаевна, я люблю вас и прошу стать моей женой.
   Райх. Как же так сразу... ведь я еще замужем... да и вы женаты...
   Мейерхольд. Мы с женой разные люди и уже давно... Она вся еще в прошлом мире, а я уже давно в новом... Она меня не понимает, я ее не понимаю... А с вами я чувствую себя вновь молодым!. Я из вас сделаю первую актрису... Вы будете блистать за границей...
   Райх. Даже не знаю, что ответить... Вот так сразу?.
   Мейерхольд. Теперь все совершается сразу... мы революционеры-ленинцы, ждать нам некогда... мы привыкли действовать.
   Райх. Я бы хотела подумать...
   Мейерхольд. Некогда раздумывать! ВыхСдите за меня или нет?! Согласны?
   Райх. Да... я согласна.
   Мейерхольд. Пойдемте прямо сейчас к товарищу Сталину, он нас поженит.
  

Эпизод 11

Сталин в своем кабинете. Мейерхольд и Райх стоят перед ним, взявшись за руки.

   Сталин. Вай-вай-вай! Какой плохой человек! Чужая жена, вай-вай! Коммунист говеный!
   Мейерхольд. Что вы, что вы, Иосиф Виссарионыч! Мы создаем новую пролетарскую семью, отряхаем, так сказать, прах старого мира со своих ног и будем строить наш, новый. Вы ведь так учили.
   Сталин. Это Ђ конечно, учил. Да вас учи-не учи, всё на молодых кидаетесь, все старые коммунисты молодых баб расхватали, а старых боевых подруг побросали. Коммунисты называется. Ну, ничего, вот скоро вызову из Грузии друга своего, он быстро порядок наведет. А то распустились тут. Добрый я очень, а Лаурентий умеет с вами обращаться.
   Мейерхольд. Благословите, товарищ Сталин. Нет мочи терпеть одиночество. Год уже без жены живу. Просим вашего благословения.
   Сталин. Ладно, становитесь на колени! Во имя отца и сына, и святого духа благословляю раба Божьего, как прозываешься? - Всеволода и рабу Божью, как? - Зинаиду и нарекаю их мужем и женой.
   Мейерхольд. Приглашаем вас, товарищ Сталин, на коммунистическую свадьбу в нашу Студию. Придете?
   Сталин. Если дела позволят. Сам знаешь, со всех сторон окружены акулами капитализма, отбиваться надо. Ты вот что, ты давай-ка на фронт. Бери жену молодую Ђ и на врага!
   Мейерхольд: А кто же будет строить новый театр?
   Сталин. Нам человека нового сначала надо создать, а ты о театре каком-то. Марш на фронт! Всё для фронта, всё для победы1 Я сам завтра под Царицын выезжаю. Вот и ты давай со мной, пропагандой заниматься. Бери свою Студию, жену и на передовую.
  

Мейерхольд падает в обморок, Райх за ним.

  
   Какие, однако, хлипкие эти артисты. Пошутить нельзя.
  

Эпизод 12

Кабинет Мейерхольда, на стене портрет Сталина.

Мейерхольд и все тот же мордастый Драматург, но в цивильном костюме.

  
   Мейерхольд. Прочел я вашу вещь... Посоветовался с товарищами.
   Драматург. Когда начнете на театре представлять?
   Мейерхольд. Боюсь, что в ближайшее время мы не сможем поставить вашу пьесу.
   Драматург. Как же так?! Я перся аж с Черного моря. Мне товарищ Берия сказал, что вы непременно поставите.
   Мейерхольд. Я очень уважаю одного из руководителей грузинской партии большевиков, но портфель нашего театра переполнен.
   Драматург. Так купи еще портфель. Или отдай в другой театр.
   Мейерхольд. Я, к сожалению, больше не командую всеми театрами России. У меня у самого все время помещение отбирают. Попробуйте к Таирову в Камерный. А нам ваша пьеса не подходит.
   Драматург. Интересно получается! Товарищу Берия понравилось, а вы, значит, игнорируете!
   Мейерхольд. Ну, зачем же так? Я очень уважаю мнение товарища Берия... но знаете... Ваша пьеса не революционная, а квазиреволюционная, таких пьес навалом! Не надо даже дочитывать до конца. Финал известен - обязательное махание красными флагами и пение революционных гимнов. Вы мне живых людей напишите Ђ я завтра же поставлю!.
   Драматург. Так вот, значит, почему не хочешь ставить! Красные флаги тебе не нравятся! Гимны наши ему не хороши! Мы с тобой в другом месте поговорим! До самого товарища Сталина дойду, расскажу, как обижают новую драматургию!
  

Сталин на портрете оживает

   Сталин. Вот-вот, коммунист называется. Как же вы игнорируете рекомендации руководителя такой важной компартии, как грузинская? Что же это получается? Распустились совсем, а?
   Мейерхольд. Что вы, что вы, Иосиф Виссарионыч! Мы под вашим руководством создаем новый коммунистический театр! Вы наш вдохновитель и первый строитель! Ваше руководство поднимает советский театр на небывалую высоту. Окажите честь, покажите личный пример! Репетируем "Ревизор"! Хлестаков - сам дорогой товарищ Иосиф Виссарионович Сталин! Городничий - Всеволод Мейерхольд! "Сцена шествия"! Поехали!
  

Эпизод 13

   Параллельно просцениуму установлена баллюстрада. За баллюстрадой, придерживая болтающиеся на поясе парабеллумы, бегают озабоченные и взволнованные энкавэдешники. Убедившись, что путь свободен, они занимают свои места в позиции "Смирно! Ешь глазами начальство!" Один из них становится по эту сторону баллюстрады. Появляется Мейерхольд-Городничий.
   Неверной, но стремительной походкой выскакивает Сталин-Хлестаков Ђ в полувоенном мундире и шинели, наброшенной на плечи. Он доходит почти до середины баллюстрады и останавливается, как вкопанный. Затем, как бы что-то соображая, немного раскачиваясь, ощупывает перила, чтобы опереться на них для устойчивости. В благоговейном согбении, топоча, как многоголовое животное, выползает Хор интеллигентов, продавшихся большевикам. Поотставший было Городничий распихивает всех и занимает место в голове процессии, ближе к начальству. Но вот зашевелилась драпированная шинелью фигура Хлестакова. Он что-то собирается произнести. В почтительное внимание превратилось многоголовое бюрократическое животное. И вот она, долгожданная и такая приятная резолюция.
   Хлестаков. Хорошие заведения. (Пауза. Раскачивается.) Мне нравится. (Раскачивается сильнее, ему не хватает уверенной опоры)! В других театрах мне такое не показывали.
   Городничий. В других театрах, осмелюсь доложить вам, руководители больше заботятся о своей то есть пользе.
   Хор интеллигентов (сладостно вторит). Больше заботятся о своей то есть пользе.
   Городничий. А здесь, можно сказать, нет другого помышления, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание вождя...
   Хор (вторит). Чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание вождя.
  
   Но вот начальство выпрямилось, запахнуло шинель.От этого движения фигуру рвануло вперед и стремительной и неверной походкой понесло с баллюстрады. Все засеменили вслед... Но стоп! Начальство остановилось. Остановилась выжидательно и интеллигентская сороконожка. А начальство повело назад. Назад и задом, так сказать, наперед. И чиновничья сороконожка подобострастно попятилась задом. Избави бог начальство опередить, точнее, оперезадить. Но опять стоп. Начальство остановилось. Все остановились. Начальство собирается заговорить. Все - внимание.
   Хлестаков. Завтрак был очень хорош. (Отяжелел, его немного поводит.) Я совсем объелся.

Шинель упала на баллюстраду. Сороконожка всеми своими сорокоручками хватает шинель, чтобы помочь начальству напялить ее на фигуру. Как только шинель укреплена на плечах, Хлестаков снова сбрасывает ее. Ему жарко. Ее снова напяливают ему на плечи. Хлестаков запахивается - вдруг осваивает равновесие и грозно задает вопрос:

  
   Что Ђ у вас каждый день бывает такое?
   Городничий. Нарочно для такого приятного гостя.
   Хлестаков (продолжая рисоваться, произносит с фатовством). Ведь на то и живешь, (напевает), мы наш мы новый мир построим. (Противно и рвотно плюет.) Фффу... Что за рыба?

Интеллигенты задумались. Городничий стремительно подбегает к уху Хлестакова и сообщает специально для начальства приготовленный термин:

   Городничий. Лабардан-с. (Начальство недовольно.)
   Хлестаков. Буржуйская что ли?
   Городничий. Что вы, что вы - самая что ни на есть красная!
   Хлестаков. А-а-а... Очень вкусная! (Рванулся вперед, повторяя свой уже раз пройденный путь. Интеллигенты за ним. Дойдя до энкавэдэшника - того, что занял позицию перед баллюстрадой, Ђ Хлестаков остановился. Припоминает, соображает). Где это мы?. Завтракали?! В театре, что ли?
   Городничий. В Народном театре имени товарища Мейерхольда.
   Хлестаков. Помню, помню, там стояли такие столы... а народ, где народ?
   Городничий. Народ безмолвствует, товарищ Сталин! Уж на что, осмелюсь доложить вам, головоломна обязанность театрального руководителя...
  
   В течение этого доклада Хлестакова настигает внезапное желание покончить с возникшей малой нуждой. Порывисто осмотревшись, он отправляется за кулису.
  
   Городничий (продолжает свой доклад Ђ приблизившись к кулисе, осторожно, дабы не нарушить священнодействие начальства, еще более вкрадчиво). Когда в театрах во всем порядок, сцены выметены, артисты хорошо содержатся, пьяниц мало...
  

Облегченный, появляется Хлестаков и занимает прежнее место у баллюстрады.

   Я почестей никаких не хочу. Оно, конечно, заманчиво, но перед добродетелью вашей всё прах и суета. Вот если распорядитесь где пьеску поставить... морячок один написал...
   Хлестаков (услышал слово "написал".) Это правда. Я вот облегчился и как-то лучше стало в мире.
   Мейерхольд. Я имел в виду Ђ сочинил.
   Хлестаков. Я признаюсь, сам люблю иногда заумствоваться. Иной раз прозой могу так послать, а иной раз и стишки выкинутся. Вообще нет ли у вас каких-нибудь развлечений, общества тайного, чтобы раскрыть? Или еще какой оппозиции?
   Городничий. Боже сохрани.
   Хлестаков. Все зависит от той стороны, с которой кто смотрит на вещи... если, конечно, оппозиция какая или там вредительство Ђ тогда, конечно, нужно гнуть в три погибели... Ну тогда, конечно... (Аудиенция окончена. Небрежно бросает) Мшидобис, генацвали!. (Идет в обратном направлении.)
   Хор (испуганно останавливают его). Куда же вы? Куда?
   Хлестаков (остановился).
  

Интеллигенты подобострастно указывают в противоположную сторону.

  
   Ах, туда?! Не обманите, гниды! Сам знаю куда.
  

Хлестаков запахивает шинель. Уходит. Сороконожка семенит за ним.)

Эпизод 14

Кабинет в театре

   Мейерхольд (по телефону). Эльвира Ивановна? Это Мейерхольд. Узнали? Я прошу вас, пожалуйста, не губите Зинаиду Николаевну! Прошу вас... Я все знаю...Что я знаю? То же, что и вам хорошо известно. Подождите, не бросайте трубку. Я вас очень прошу не устраивать больше свидания моей жены с Есениным. Вы погубите ее, как вы этого не понимаете. Я прошу вас! Если вы не перестанете предоставлять свою квартиру для их встреч, я вас в порошок сотру. Поняла?! Я в ЦК сообщу, я Сталина подключу...

Включается голос Сталина

   Сталин. Гражданка Вольперт? Сталин говорит. Прекратить этот публичный дом! Мы не потерпим, когда обижают коммуниста. Товарищ Мейерхольд связан с нашей советской действительностью, он наш, он нам не чужой. Поняли?! Кто там подслушивает вождя? Лаурентий, ты?! Не потерплю!
   Голос Берии. Что вы, что вы, Ёс Сарионыч, как я могу?. Ой!.
  

Эпизод 15

Репзал

   Мейерхольд. Репетируем "Баню"! Режиссер - Мейерхольд, Главначпупс Победоносиков - Генеральный секретарь ЦК партии большевиков Иосиф Виссарионович Сталин! Иван Иванович Ђ нарком Луначарский.
   Мейерхольд-Режиссер. Ну что, идут? Пожалте, товарищи. Очень приятно! Вы смотрели? Ну, как, как? Нас всех, конечно, интересует впечатление и вообще взгляд...
   Сталин-Победоносиков. Ничего, ничего! Мы вот поговорили с товарищами... Остро схвачено. Подмечено. Но все-таки это как-то не то...
   Мейерхольд. Так это все можно исправить, мы всегда стремимся. Вы только сделайте конкретные указания, Ђ мы, конечно... оглянуться не успеете...
   Сталин. Сгущено все это, в жизни так не бывает... Ну, скажем, этот товарищ, как его, не важно. Изображен, судя по всему, ответственный товарищ... Не бывает у нас таких, ненатурально, нежизненно, непохоже! Это надо переделать, смягчить, опоэтизировать, округлить...
   Луначарский-Иван Иванович. Да, да, это неудобно! У вас есть телефон? Я позвоню в ЦК, они, конечно, пойдут навстречу... Ах, вы сами ЦК? Я понял! Надо открыть широкую кампанию.
   Мейерхольд. Что вы! Что вы, товарищи! Ведь это в порядке опубликованной самокритики и с разрешения Гублита выведен только в виде исключения литературный отрицательный тип.
   Сталин. Как вы сказали? "Тип"? Разве ж так можно выражаться про ответственного государственного деятеля? Тип! Это все-таки не "тип", а как-никак поставленный руководящими органами руководитель, а вот вы - тип!!
   Мейерхольд. Товарищ Сталин, вы совершенно правы, но ведь это по ходу действия.
   Сталин. Действия? Какие такие действия? Никаких действий у вас быть не может, ваше дело показывать, а действовать будут, не беспокойтесь, и без вас Ђ соответствующие партийные и советские органы. А потом надо показать и светлые стороны нашей действительности. Взять что-нибудь образцовое, например, наше ЦК, которым я руковожу, или меня, например...
   Луначарский (Мейерхольду). Да, да, да! Пойдите в ЦК, поучитесь. Директивы выполняются, циркуляры переводятся, рационализация налаживается, бумаги годами лежат в полном порядке. Для прошений, жалоб и отношений - конвейер. Настоящий урок социализма. Удивительно интересно!
   Мейерхольд. Но, товарищ Сталин, позвольте...
   Сталин. Не позволю!!! Не имею права и даже удивляюсь, как это вообще вам позволяли! Это даже дискредитирует нас перед Европой.
   Мейерхольд. Товарищ Сталин, не поймите нас плохо. Мы можем ошибаться, но мы хотели поставить наш театр на службу борьбы и строительства. Посмотрят и заработают, посмотрят и разоблачат, посмотрят и взбудоражатся.
   Сталин. А я вас попрошу от имени всех рабочих и крестьян меня не будоражить. Подумаешь, будильник! Вы должны мне ласкать ухо, а не будоражить, ваше дело ласкать глаз, а не возбуждать. Мы хотим отдохнуть после государственной и общественной деятельности. Назад, к классикам! Учитесь у величайших гениев проклятого прошлого. Сколько раз я вам говорил.
   Луначарский. Да, да! Сделайте нам красиво! В Большом театре нам постоянно делают красиво. Вы были на "Красном маке"? Ах, я был на "Красном маке". Удивительно интересно! Везде с цветами, разными фруктами порхают, поют, танцуют разные эльфиды и... сифилиды.
   Мейерхольд. Относительно отдыха я вас, конечно, понимаю, и в пьесу будут введены соответствующие изменения в виде бодрых и политических вставок.
   Сталин. Хорошо то, что бодро! Никакого упадочничества - ничего не роняем.
   Луначарский. Все выше и выше, и выше! Необходимо чтобы ваши актрисы ножки выше поднимали. Как в других театрах. Понятно?!
   Мейерхольд. Ну, если вам это нравится, здесь горизонты фантазии необъятны. Мы можем дать прямо символистическую картину из всех наличных актерских кадров! (Хлопает в ладоши.) Сводный мужской персонал - на сцену!
  

Параллельно с текстом Мейерхольда-Режиссера разыгрывается Отдохновенная пантомима на тему "Труд и капитал актеров напитал".

  
   Станьте на одно колено и согнитесь с порабощенным видом. Сбивайте невидимой киркой видимой рукой невидимый уголь. Лица, лица мрачнее... Темные силы вас злобно гнетут. Хорошо! Пошло!. Вы будете Капитал. Станьте сюда, товарищ Капитал. Танцуйте над всеми с видом классового господства. Воображаемую даму обнимайте и пейте воображаемое шампанское. Пошло! Хорошо! Продолжайте! Свободный женский состав Ђ на сцену! Вы будете Свобода, у вас фигура подходящая. Вы будете Равенство, значит, все равно, кому играть. А вы Ђ Братство, Ђ другие чувства вы все равно не вызовете. Приготовились! Пошли! Подымайте воображаемым призывом воображаемые массы и ноги. Заражайте, заражайте всех энтузиазмом! Что вы делаете?! Выше вздымайте ногу, симулируя воображаемый подъем. Капитал, подтанцовывайте налево с видом Второго Интернационала. Чего руками размахались? Протягивайте щупальцы империализма... Нет щупальцев? Тогда нечего лезть в актеры. Протягивайте что хотите. Соблазняйте воображаемым богатством порабощенных женщин. Женщины, отказывайтесь резким движением левой руки. Так, так, так! Воображаемые рабочие массы, восстаньте символически! Капитал, издыхайте эффектно! Дайте красочные судороги! Превосходно! Мужской состав, сбрасывайте воображаемые оковы, размахивайте победоносно руками. Свобода, равенство и братство, симулируйте любовь и солидарность. Ставьте якобы рабочие ноги на якобы свергнутый якобы капитал. Свобода, равенство и братство, делайте улыбку, как будто радуетесь. Мужчины, притворитесь, что вы - "кто был ничем", и вообразите, что вы - уже стали всем. Взбирайтесь на плечи друг друга, отображая рост социалистического соревнования. Хорошо! Постройте башню Татлина из якобы могучих тел, олицетворяя в пластическом образе символ коммунизма. Размахивайте свободной рукой с воображаемым молотом в такт свободной стране, давая почувствовать пафос борьбы. Оркестр, подбавьте в музыку индустриального грохота. Так! Хорошо!
   Сталин. Браво! Прекрасно! И как вы можете с таким талантом размениваться на злободневные мелочи, на пустяшные фельетоны? Вот это подлинное искусство: понятно и доступно - и мне, и товарищам, и массам.
   Луначарский. Да, да удивительно интересно! У вас есть телефон? Я позвоню... Кому-нибудь позвоню. Прямо душа через край. Это заражает! Надо открыть широкую кампанию.
   Сталин. Очень хорошо! Все есть! Вы только введите сюда еще самокритику, этаким символическим образом, теперь это очень своевременно. Поставьте куда-нибудь в сторонку столик, и пусть себе статьи пишут, пока мы своим делом занимаемся. Спасибо, до свидания! Я не хочу опошлять и отяжелять впечатления после такой изящной концовочки. С товарищеским приветом! Думаю, товарища Мейерхольда можно выпустить за рубеж!
   Луначарский. Обязательно выпустим. С коммунистическим приветом! Кстати, как фамилия этой артисточки, третья сбоку? Очень красивое и нежное... дарование... Надо открыть широкую кампанию, а можно даже и узкую, ну так... я и она. Я позвоню по телефону. Или пускай она позвонит.
   Сталин. Товарищ Мейерхольд, интимный, так сказать, вопрос. (Отводит Мейерхольда в сторонку.) У вас есть револьвер?
   Мейерхольд. Есть дамский браунинг.
   Сталин. Подарок Троцкого? Нам известно...
   Мейерхольд. Что вы, товарищ Сталин, это мне в Новороссийске выдали.
   Сталин. А нам известно... Вы не собираетесь из него застрелиться?
   Мейерхольд. Нет, товарищ Сталин, не собираюсь...
   Сталин. Вот и хорошо... Идите!. Постойте! А пульки к пистолету есть? Ну, идите-идите...
  

ОПУС 2 Ђ Падение в тартарары

Эпизод 16

В парижском кафе

   Мейерхольд. Угощение было настоящее кавказское: суп с луком, а на жаркое - чехартма...
   Интеллигент. Черемша вовсе не мясо, а растение вроде нашего лука.
   Мейерхольд. Нет-с, ангел мой. Чехартма не лук, а жаркое из баранины.
   Интеллигент. А я вам говорю, черемша - лук!
   Мейерхольд. А я вам говорю, чехартма - баранина.
   Интеллигент. А я вам говорю, черемша - лук.
   Мейерхольд. Что ж я буду с вами спорить. Вы никогда не ели чехартмы.
   Интеллигент. Не ел, потому что терпеть не могу. От черемши такой же запах, как от чеснока.
  

Смеются.

  
   Мейерхольд. Симпатично...
   Интеллигент. Петербуржская ночь...
   Мейерхольд. "Привал комедиантов"...
   Интеллигент. "Бродячая собака"
   Мейерхольд. У нас в СССР скоро всем бродячим собакам крышка. Вместо бродячих собак - прочно засевшие кабаны с клыками. Давай я тебе свою фотографию подпишу...
   Интеллигент (рассматривает фото). Мятая рубашка, шарф драный и козырка, что это? Символ диктатуры пролетариата?.
   Мейерхольд. Ничего подобного! Это просто мое сближение с ним. Диктатура пролетариата? Программная ересь, миф...
   Интеллигент (понизив голос). Кажется, нами интересуются. Не поворачивай голову. Вон там, мордастый такой, слушает и строчит... каково не како, видно, писака...
   Мейерхольд (поворачивается). Да я его знаю, бездарь одна. Товарищ драматург, вы как тут очутились?
   Драматург. Направлен с делегацией советских писателей на конгресс за мир во всем мире.
   Сталин (появляется из-под стола, замаскирован под парижского апаша). Это я его направил. Нам нужны инженеры человеческих душ, а не писаки всякие.
   Мейерхольд. Товарищ Сталин, вы тоже здесь?
   Сталин. Не ори! Товарищ Сталин везде. Но здесь я инкогнито.
   Мейерхольд (Интеллигенту). Это товарищ Сталин, узнал?
   Интеллигент. Как его не узнать. Весь мир портретами завешан. Никакая маскировка не поможет.
   Мейерхольд. Товарищ Сталин, присаживайтесь, выпьем, поболтаем.
   Сталин. Я с вами поговорю, когда вернетесь.
   Интеллигент. А если не вернется?
   Сталин. Куда ты денешься, детишек, небось не бросишь... Ладно, веселись, веселись... пока! (Исчезает под скатертью)
   Драматург. И мне пора, на конгресс. (Поспешно убегает)
   Мейерхольд (вслед). Вы в каком там качестве?. Убежал.
   Интеллигент. Послушай, Всеволод, неужели ты не видишь, что творится?! Такой провидец, всезнающий, всепонимающий... Ведь конец твой будет ужасен! Господи, дай ему разум!
   Мейерхольд. Я знаю все! Ты прав! Мой конец будет таким, как ты предсказал... Но из страны я не уеду!
   Интеллигент. Почему?
   Мейерхольд. Из честности... Пока жив мой театр, я не могу его бросить! Я уйду последним, если театр пойдет ко дну...
   Интеллигент. Он уже не твой, и вообще ваш театр - уже на дне! Пойми ты это!
   Мейерхольд. Ваш не лучше.
   Интеллигент. Наш хотя бы свободен.
   Мейерхольд. Свобода есть осознанная необходимость. Понял? Поздно уже, давай прощаться! (Целуются.)
  

Эпизод 17

На собрании в театре. На сцене, за столом призидиума Ђ куклы: "Члены парткома". В глубине сцены скульптура Сталина во весь рост.

  
   Драматург. Мейерхольд бежал за границу! Рабочий класс ничего от этого не потеряет. Можно с уверенностью сказать, что не Мейерхольд бежит, а наоборот Ђ советская общественность его изгоняет. Представителю взбесившейся и пресытившейся интеллигенции, каким является Мейерхольд, в страхе перед грозно наступающей и культурно растущей массой, в страхе быть раздавленным этой массой - единственное спасение - бежать! (Бурные аплодисменты.) Товарищи, позвольте прения прекратить и зачитать резолюцию нашего собрания:
   Первое. Театр имени Мейерхольда в целом работает неудовлетворительно.
   Второе. Мейерхольд не привлекает в театр лучших советских драматургов.
   Третье. Театр плохо отражает главные задачи, стоящие перед нашей страной.
   Четвертое. Мейерхольд культивирует буржуазный стиль, враждебный нам, насаждает трюкачество и тем самым отвлекает рабочих и крестьян от важнейших задач строительства социализма. Ђ Есть еще предложения или поправки? Принято единогласно.
  

Аплодисменты. Возгласы: "Пусть убирается из нашей страны! Нам не нужны внутренние эмигранты!" Ђ и так далее... Неожиданно скульптура Сталина оживает Ђ сходит с пьедестала, поднимает руку. Мгновенно устанавливается мертвая тишина.

  
   Сталин. Товарищи артисты и прочие деятели! Мейерхольдовщина есть, безусловно, явление антисоветского порядка. Кривляке Мейерхольду, видимо, не удалось обосноваться за границей, и он раздумал там оставаться! Мы, конечно, не призываем носить его на руках. Но из этого не следует, что Мейерхольда нельзя исправить, товарищи. Мейерхольд - коммунист, и он, как деятель театра, несмотря на некоторые отрицательные черты - кривляние, выверты, неожиданные и вредные скачки от живой жизни в стороны проклятого прошлого, Ђ все-таки связан с нашей советской общественностью и не может быть пока причислен к разряду "чужих". Совсем недавно вся критика возносила Мейерхольда, а теперь, значит, выгнать его из страны? Нет, товарищи! Не пришло еще время гнать в шею, таких людей, как Мейерхольд. Он еще поработает на советскую власть и ее большевистское ЦК.
  

Бурные аплодисменты. Все вскакивают с мест и кричат здравицы в честь Сталина и ЦК

  

Эпизод 18

Кабинет Сталина

  
   Сталин (по коллектору). Товарища Берия ко мне!
  

Мгновенно появляется Берия. За дверью шум, крики, выстрелы.

   Сталин (задумчиво). Стреляют...
   Берия. Троцкистско-зиновьевская оппозиция, шеидзлеба...
   Сталин. Ты что, в приемной дежуришь? Вместо того, чтобы врагов разоблачать?!
   Берия. Как раз за этим и пришел... Раскрыт заговор!
   Сталин. Заткнись! Надоел! Ты мне со своими заговорами всех перебьешь! Не с кем работать будет!
   Берия. Эти не работают - артисты, писатели, прочие... Шпионский центр! Нити ведут в Лондон, Париж, Токио! Данные проверены! Я вам вчера список передал...

Вновь шум, крики, выстрелы.

  
   Сталин. Опять стреляют...
   Берия. Рабочая оппозиция, шеидзлеба...
   Сталин. А кто будет, по-твоему, отображать наши достижения, поднимать массы?!
   Берия. Вы, Иосиф Виссарионович! Мы же подобрали всем замену! Вот список!
   Сталин. Так-так... Не оскудела еще земля русская, а?
   Берия. Не оскудела, Ес Сарионыч!

Шум, крики, выстрелы, возгласы: "Да здравствует товарищ Сталин!"

  
   Сталин. Кто это?
   Берия. Бухарин, шеидзлеба...
   Сталин. Настоящий коммунист-ленинец! Давай список! (Читает.) Опять твои долбоебы все напутали, смотри, Лаурентий! Михоэлс у тебя Ђ баба, что ли? Почему "ж" стоит, а против Лариной - "м", что ж, Бухарин педараст? Сколько раз тебе говорить - проверяй, перед тем как на подпись представлять!
   Берия. Ес Сарионыч, тут все правильно! Все они гомосеки, вы же знаете.
   Сталин. Покрываешь?!
   Берия. Ес Сарионыч, так буква "ж" - это жид, а "м" - остальные мудаки.
   Сталин (хохочет). Ну, Лаурентий, насмешил! Ты настоящий подпольщик! Молодец! Подписывать что ли? (Ставит подпись.)
   Берия. Не этот, Ес Сарионыч! Этот запасной!
   Сталин. Все равно! Когда и их разоблачишь Ђ не надо будет подписывать.

Крик: Смерть тирану!

  
   Сталин. Кто?!
   Берия. Маршал Тухачевский, шеидзлеба...
   Сталин. Собаке - собачья смерть! (Вновь читает список) Всё "обрусевшие инородцы", как говаривал Владимир Ильич. Как же мы так прошляпили этих врагов, а, Лаврентий?! Пастернак, Эйзенштейн, Эренбург, Мандельштам, Михоэлс... Это ты хорошо придумал - возле каждого национальность ставить! Легче учет вести! Действуй! Только все по закону, чтоб комар носу... понял? Прессу иностранную придется пригласить, учти!
   Берия. Будет сделано! Они у меня всё съедят... под водочку с икоркой. Значит, санкционируете заговор, товарищ Сталин?!
   Сталин. Подожди-ка, Лаврентий! Дай список! Тут есть нужные люди! С ними подождем, дадим исправиться... (Вычеркивает.) Вызови, сообщи, пусть пока поработают!
   Берия. Слушаю, товарищ Сталин! (Смотрит в список). Эйзенштейн... Пастернак... Эренбург... Михоэлс... Доброе у вас сердце, Ес Сарионыч! Просто золотое! Один Оська остался!
   Сталин. Пусть пасквили на вождей не сочиняет... Ладно, иди, Лаврентий! Ночью приходи! Артисты петь будут... Прихвати кого-нибудь из этих! Пусть повеселятся!
  

Эпизод 19

Гостиная у Мейерхольда. В углу два стола: один с закусками, другой - с напитками. Ни одного стула. Мейерхольд суетится, подбегает к двери, поминутно открывает - но никто не входит.

Телефонный звонок.

   Мейерхольд (в трубку). Здравствуйте, дорогой!. Что, что? Не можете?. Да, да, как же не понять?... Передайте жене мои пожелания скорейшего выздоровления!... Главное здоровье... Будьте здоровы, берегите жену! И тещу!

(Звонок.)

   Слушаю! Что случилось?!. Ах, спину схватило... это, наверное, неприятно... Лишь бы задница в порядке была... Да, такой молодой и так мучается... Скорейшего ему выздоровления... Ну, конечно, в тот же день, обязательно... и вы не болейте. Передам, передам, конечно...

(Звонок.)

   Да!. Ах, какая жалость!. Ооо, горлышко, бедный малыш... Молочко горячее с содой... Да, конечно, здоровье ваших детей... внуков и правнуков... Понимаю, понимаю... Ну, ничего, еще столько дней рождения впереди... Пусть малыш скорее поправляется...

(Звонок.)

   Мейерхольд-Райх слушает!. Кто заболел? Никто? Какая радость!. Так где же вы? Ах опасаетесь вируса, понятно, с таким голосом и петь вирусом... Шучу, шучу... конечно, понимаю, всех... Будьте здоровы и берегитесь вируса! Нет, что вы, мы не сердимся, мы вас всех понимаем.
  

Звонок в дверь. Мейерхольд бежит открывать. Возвращается с корзиной цветов.

   Мейерхольд (рассматривает записку). Странно. Без подписи. Инкогнито! Хлестаковщина какая-то.
   Райх. По теперешним временам Ђ это тоже поступок... Потанцуем, что ли.
  

Музыка. Мейерхольд в экстазе импровизирует танец - неожиданный, нервный, трагический.

   Райх. Всеволод, все у тебя не как у людей. Не можешь станцевать простой фокстрот!
   Мейерхольд. Зина, ты меня в бытовщину тянешь!
  

Танцуют вдвоем. Неожиданно Мейерхольд останавливается, стягивает скатерть со стола.

  
   Гораздо вкуснее пить вино из простых стакан-н-нов, стоящих на столе деревян-н-ном, как в натюрморте Сезан-н-на. (Заворачивается в скатерть и превращается в привидение, пугает Райх.) Мне страшно надоела моя фамилия! Слишком часто ее склоняют. Завтра же дам в "Известия" объявление о смене фамилии! Знаешь, какую фамилию я возьму - Литовский. А? Что?! Или Бескин, или лучше Киршон... Или всех вместе - Литбескир! Нет, это слишком подозрительно. Лучше Бескирли, есть в ней что-то эдакое, греческое. Вот когда заживу! Всеволод Бескерли! А? Что?! Вдруг оставят в покое, а?
   РАЙХ. Не надейся, они тебя везде найдут. Ты не как все, они таких ненавидят.
   Мейерхольд. Перестроимся. Пойду работать на завод, выучусь на токаря-пекаря.
  

Звонок. Мейерхольд бросается к двери. Возвращается с упирающимся почтальоном.

  
   Зиночка, правительственная телеграмма. Читай скорей. Может, от товарища Сталина... (Почтальону) Выпейте! Смотрите, сколько питья, еды. Накладывайте, не стесняйтесь! За здоровье Зиночки! Пейте и не забывайте этот стол.
   Почтальон. Извините, товарищ, мне вон еще сколько писем надо разнести. Со здоровьицем. Благодарствую. (Поспешно уходит)
   Мейерхольд. От кого телеграмма?
   Райх. Не подписано. Но по стилю Ђ от Анатолия Васильевича.
   Мейерхольд. Плохи наши дела, если даже Луначарский не подписался.
  

(Телефонный звонок.)

   Мейейрхольд слушает! Тише!. (Шепотом) Здравствуйте, товарищ Сталин. Да... конечно... думаю, вы правы, надо обдумать все хорошенько... Мы стараемся... да, да, конечно... Вы меня спрашиваете?. Я думаю, что он лучший, талантливейший поэт нашей эпохи... Вы тоже так считаете? Спасибо, (снова шепчет) Иосиф Виссарионович! Зайти к товарищу Берия? Поговорить?. Ну, конечно, завтра же и забегу. До свидания!
  

Полная тишина.

   Райх. Сева, это был Сталин?
   Мейерхольд. Нет, Шульман звонил. Спрашивал о сроке очередного комсомольского собрания... Нашел время! Краснощекий комсомол!
   Райх. Ну, Всеволод, что за странная шутка!
   Мейерхольд. Какая шутка?
   Райх. Товарищ Сталин и Шульман... Тебе не кажется?.
   Мейерхольд. Что ты говоришь, Зиночка?! Мне сейчас звонил Иосиф Виссарионович Сталин?!
   Райх. Ты забываешься!... Твои шутки граничат... граничат... Ты злоупотребляешь!
  

Телефонный звонок.

   Голос в трубке. Жидам Ђ жидовская смерть!
   Мейерхольд. Алло! Кто говорит?
   Голос. Кто надо! Патриот Родины, жидовская морда!
  

Мейерхольд растерянно вешает трубку.

   Мейерхольд. Признаться, я и забыл, что я еврей по происхождению... Кто-то вспомнил, что мои предки Ђ немецкие евреи... Я буду жаловаться!
   Райх. Сева, кому? В этой стране нам никогда не простят, что мы евреи. Смирись. Это еще не самое страшное обвинение.
   Мейерхольд. Где Михоэлс?! Почему я не вижу этого урода? Зина! Сейчас же позвони Михоэлсу и скажи ему так: "Урод, если ты сейчас же не придешь к нам, то в твой бездарный театр я больше никогда не приду". Так и скажи!
   Райх. Что от тебя хотел товарищ Сталин?! Мы погибли?!
   Мейерхольд. Не суетись! Товарищ Сталин спрашивал о Маяковском. Не волнуйся. Ведь товарищ Сталин все-таки позвонил мне, а не кому-то другому. Зина, Зиночка! Если б ты знала, как я тебя люблю! Аты?
   Райх (паясничая). Я вас люблю и уважаю, беру за хвост и провожаю.
   Мейерхольд. Прекрати свои одесские штучки!
   Райх. Ты пьян! Столичная штучка!
   Мейерхольд. Я немного перепил... Ведь это твой день рождения... Дай я тебя поцелую!
   Райх. Ты же знаешь, я не люблю целоваться в губы! Иди спать! (Мейерхольд пытается ее обнять. Она отбивается)
   Сталин (Выходит из шкафа. Он в пижаме, мягких тапках, раскуривает трубку). Не приставай к женщине, видишь Ђ она тебя не хочет.
   Мейерхольд. Но это моя жена.
   Сталин. Будешь так себя вести, мы ей другого мужа найдем.
   Райх. Это переходит все границы! Врываться в чужой дом, посреди ночи. Что вы себе позволяете?!
   Мейерхольд. Тише, тише, Зиночка. Это все нервы, товарищ Сталин.
   Сталин. Мы, коммунисты, - люди без нервов! Не забывайтесь, мадам! У нас таких пруд пруди и не перепрудишь. Слыхал скороговорку? А то все - товарищ Сталин не знает русского. Получше вашего знаем, когда надо. Поняли?
  

Из под кровати появляется Драматург, в трусах, майке и шлепанцах.

  
   Драматург. Правильно, товарищ Сталин, так его, а то совсем зазнались, советских драматургов не хочут ставить. Говорят, сволочи, будто мы русскому языку не знаем!.
   Сталин. Ты в каком виде перед бабой стоишь?
   Драматург. Не успел побриться, товарищ Сталин, извините. Здорово вы его припечатали. Разрешите идти?
   Сталин. Иди. Готовься. Скоро и тебя поставят, как надо. Так ведь, гражданин Мейерхайль?
   Мейерхольд. Непременно, товарищ Сталин! Как только, так сразу!
   Сталин. Ладно, вы все идите, мне тоже когда-то отдыхать надо. (Ложится на диван, укрывается пледом.) Светает уже. Так ты зайди к товарищу Берия. Не надо пренебрегать товарищескими отношениями между коммунистами. (Засыпает.)
   Райх. Что это, Всеволод?
   Мейерхольд. Тише, не разбуди. Товарищ Сталин оказал тебе честь. Пришел поздравить. К кому попало он не зайдет.
   Райх. Ты что, не знаешь этого двулич...
   Мейерхольд. Тише, тише, ты что... Он может услышать. Пойдем в спальню.
   Райх. Сталин на нашем диване. Фантастика.
   Мейерхольд. Высшее доверие. Теперь нам ничего не страшно. У нас скрывался товарищ Сталин.
   Райх. Ты не понимаешь. Теперь мы погибли.
   Мейерхольд. Пока мы вместе, мне ничего не страшно. С тобой хоть на край света.
   Райх. А на тот свет не хочешь?! А что с моими детьми будет?!
   Мейерхольд. У меня, между прочем, тоже дети... Зина, о чем мы говорим? Может быть, это наш последний вечер.
   Райх. Иди спать.
   Мейерхольд. И это все, что ты можешь мне сказать в этот вечер? Пренебрегаешь?!
   Райх. Ты стар, понимаешь? Я ведь человек... Обращаешься со мной, как с уличной девкой, а потом отворачиваешься и бормочешь свои извинения... Ты меня мучаешь, понимаешь, мучаешь! (Плачет)

Сталин нервно всхрапывает.

   Мейерхольд. Замолчи! Он может проснуться.
  

На улице скрежет тормозов.

  
   Это за мной! Я должен надеть пиджак... Где моя бабочка? Надо встретить их достойно...
   Райх. Это не в наш подъезд... Иди ложись!
   Мейерхольд. Нет, нет! Я слышу шаги... Это к нам! Зина, я боюсь!
   Райх. Иди ко мне! Все будет хорошо...
  

Стоят, обнявшись. Шум отъезжающего автомобиля. С Райх истерика.

  

Эпизод 20

Кабинет Берии

   Берия. Я пригласил вас, товарищ Мейерхольд, чтобы задать несколько вопросов по анкете.
   Мейерхольд. Разумеется, товарищ Берия, задавайте!
   Берия. Вот у вас тут написано, что родители из мещанского сословия, а нам стало известно, что ваш отец был крупным капиталистом.
   Мейерхольд. Ну уж и крупным Ђ так, заводик держал. Отец происходил из обедневшей многодетной семьи...
   Берия. И земли было у него много.
   Мейерхольд. Что вы, помилуйте, так, надельчик небольшой...
   Берия. А матушка у вас была из каких?
   Мейерхольд. Из обедневших мастеровых...
   Берия. А нам известно, что из дома крупных капиталистов. Как ее фамилия-то?
   Мейерхольд. Неезе...
   Берия. Англичанка?
   Мейерхольд. Нет, немка!
   Берия. Нет, англичанка!
   Мейерхольд. Да, нет же, она из Риги!
   Берия. Значит, и вы англичанин!
   Мейерхольд. Я православный!
   Берия. Нынче все примазываются! Нам доложили, что вы их нацию хвалили, говорили - все изобретения, заводы, машины, пароходы, ньютоны, шекспиры - все от них пошло. Говорили?!
   Мейерхольд. Может, и говорил... Но и классовые противоречия не замазывал... Все эти открытия, отмеченные вами, служили эксплуатации голодных низов...
   Берия. Говорили, что у англичан урожаи высокие?
   Мейерхольд. Может, и говорил... Но объяснял по-классовому: у них тесно, вся земля принадлежит буржуазии, вот крестьяне и вынуждены на своих клочках производить больше хлеба, чтобы прокормиться...
   Берия. То, что у нас корова есть не станет, - они себе в суп... Вот какая у них жизнь! Голод и рабочие мрут от голода!
   Мейерхольд. Вот я и говорю - голод. Голодом все сделаешь. Какого ни на есть умника запри в пустой чулан, пробери голодом - он вам чего хочешь настроит, насажает и наплодит.
   Берия. А кабанов ихних с клыками хвалили? То-то же, нам все известно.
   Мейерхольд. Совершенно согласен! Ошибался. Это меня мейерхольдовщина подвела. Но я борюсь с ней в союзном маштабе.
   Берия. А что диктатура пролетариата ересь и миф Ђ кто говорил?!
   Мейерхольд. Кто говорил? Я говорил? Ну это уж наговор, извините. Я такого говорить не мог. Потому как я верный лени... сталинец и большевик к тому же.
   Берия. Так и запишем - англичан хвалил, сам из них, а отец - акула капитализма. Пролетариат оскорблял.
   Мейерхольд. Что же вы делаете? Меня из партии за это исключить могут.
   Берия. И исключат! Как пить дать!
   Мейерхольд. Пить! Дайте воды! Мне плохо!
  

Эпизод 21

Кабинет Сталина

  
   Сталин. Товарищ нарком, кто вчера велел организовать вставание рядовому коммунисту-двурушнику Мерлихлюду?!
   Луначарский. Иосиф Виссарионыч... юбилей... Большой театр... как-то стихийно вышло...
   Сталин. В нашей стране не должно быть ничего стихийного! Понял? Лаурентий, выявить зачинщиков!
   Берия. Уже! 50 человек созналось, Ес Сарионыч!
   Сталин. Мне тут выдержки из речей передали...
   Луначарский. Я вот тоже принес, Иосиф Виссарионыч.
   Сталин. Опоздал, нарком, опоздал... Тут его как только не называют, вот, смотри: возжигатель революционных костров, вождь Театрального Октября, почетный красноармеец, почетный краснофлотец, даже почетный шахтер... И даже Савонаролов какой-то... Кто такой, почему не знаю?! Из ЦК? Болгарин?
   Луначарский. Итальянец...
   Сталин. Фашист?!
   Луначарский. Он выступал против тирании...
   Сталин. Не знаю!. А он меня знает?
   Луначарский. Он жил в средние века...
   Сталин. Тогда тоже фашисты были... Не знал?
   Луначарский. Не... знал...
   Сталин. Видишь, Лаурентий, нарком культуры не знал... (Смеются) Да, захвалили мы этого Мейера-хеера. Надо принимать меры!
   Берия. Так точно! Я уже списочек составил. Позвольте представить?
   Сталин. Положи! Поглядим... Посмотрел я у него пьеску, ерунда какая-то... Бабы на качелях катаются, мужики по веревкам лазают... "Окно в деревню" называется... Никакое это не окно, а просто сортир... Пора указать товарищу режиссеру... Мы тоже в искусстве кое что понимаем... Поручи написать в "Правду".
   Луначарский. Я сам напишу, Иосиф Виссарионыч.
   Сталин. Хватит, написался уже! Лаурентий, у тебя там на примете молодой талант, драматург или кто?. Молодежь надо выдвигать!
   Берия. Слушаюсь, Ес Сарионыч! Выдвигаем. Выдвинем еще дальше!
   Луначарский. Мне доложили, что он встречался с белоэмигрантами и ругал коммунистов.
   Берия. А мне один товарищ говорил, что Мейерхольд хорошо отзывался об англичанах и ругал диктатуру пролетариата...
   Луначарский. А мне, что у него любовниц целый гарем.
   Берия. А мне говорили, что он хотел бежать в Америку...
   Луначарский. Позвольте доложить - жена мне его недавно сказала: если, извините, Сталин не разбирается, извините, в искусстве, Ђ пусть спросит у Мейерхольда... извините.
   Сталин. Вот товарищ Сталин и спросит с него... Как жена велела... Лаврентий, Подготовь!

Эпизод 22

Репетиционный зал

   Мейерхольд (актерам). К 20-й годовщине Октября мы ставим "Бориса Годунова" и назовем спектакль по-пушкински: "Комедия о настоящей беде Московского государства". Мы соотнесем три времени: время смут, эпоху Пушкина и наше время... Трагедия напоминает о мракобесии: здесь сквозит насильственный приход к власти всех царей... Кто будет нами править Ђ извечная проблема русского народа! Я сейчас дам предварительное распределение ролей, но прошу держать все в секрете, иначе Радлов украдет постановочный замысел... Пимена вызвался играть мой старый друг Николай Петрович Россов.
   Россов. Мечтаю его сыграть, Всеволод Эмильевич! Начинать?
   Мейерхольд. Подождите! Надо разобраться, кто такой Пимен у Пушкина. Это не просто летописец, Пушкин через него высказал наболевшее... Пимен - его и наш современник... Не иконописный старец, а древнегреческий вестник... Пушкин вложил в уста Пимена такие слова, которые у другого не прошли бы цензуру. Вот и мы попробуем. Смотрите, кого Пимен берет примером - того, кто исторически запятнал себя пролитой кровью... Он начинает с Ивана... Читайте отсюда!
   Р о с с о в (читает):
   Подумай, сын, ты о царях великих.
   Кто выше их? Единый бог. Кто смеет
   Противу их? Никто. А что же? Часто
   Златый венец тяжел им становился:
   Они его меняли на клобук.
   Его дворец, любимцев гордых полный
   Монастыря вид новый принимал:
   Кромешники в тафьях и власяницах
   Послушными являлись чернецами,
   А Грозный царь игуменом смиренным...
   Мейерхольд. Стоп! Чувствуете?! Типичный двурушник! Надо дать понять зрителю, что царь убьет человека, а потом положит тысячу поклонов перед Богом... Все цари двурушны! Тираны, льющие крокодиловы слезы и играющие на скрипочке! Давайте дальше! Самый конец.
   Р о с с о в:
   О страшное, невиданное горе!
   Прогневали мы Бога, согрешили:
   Владыкою себе цареубийцу
   Мы нарекли.
   Мейерхольд. Нет, слишком слабо. Надо на крик сорваться, кулаком по столу! Крайняя степень возмущения. Вот так! (Показывает и читает): "Владыкою себе цареубийцу! мы нарекли!" Это речь палача, а не летописца. Попробуйте!
   Р о с с о в (повторяет последнюю фразу).
   Мейерхольд. Хо-ро-шо! Хо-ро-шо! Вот что значит русский трагик! (Целует его.) А тут еще Григорий добавит:
   И не уйдешь ты от суда мирского,
   Как не уйдешь от божьего суда.
   И снова по столу: трах! В этой трагедии все на нервном напряжении. Пушкин не терпит здесь благостности. Трах по столу, трах дверью, трах в каждом слове.

Появляется Сталин.

  
   А вот и исполнитель Бориса! Лучше актера на эту роль не найдешь. Пожалуйста, товарищ Сталин, Ђ монолог Бориса, вот отсюда, да, да, начинайте! Подождите, это мы выбросим. (Вычеркивает.) Теперь начинайте!
   Сталин (становится в позу и начинает читать).
   Достиг я высшей власти;
   Пятнадцать лет я царствую спокойно.
   Но счастья нет в моей душе...
   Напрасно мне кудесники сулят
   Дни долгие. Дни власти безмятежной -
   Ни власть, ни жизнь меня не веселят...
   Предчувствую небесный гром и горе.
   Мейерхольд. Что вы мне тут Шаляпина разводите?. У нас Борис другой! Он солдат... К тому же не русский. Пусть он в этом монологе раскачивается, как татарин... Он инородец для боярства... Понятно?! Маленький, рябой, рука, как плеть, с кривыми ногами... Отатарьте Бориса! У него восточный темперамент... Поняли? Начинайте!
   Сталин (с грузинским акцентом).
   Достиг я высшей власти!.
   Э-э-э... Уж охладев, скучаем и томимся...
   Мейерхольд. Стоп! Я же это вычеркнул.
   Сталин. А товарищ Сталин вписал!
   Мейерхольд. Но у вас сладость какая-то! Как вы это говорите?! Он же хам, а вы соловьем разливаетесь! Он на этих словах сплюнул! Понимаете, сплюнул! Плюйте, плюйте, не бойтесь! Это должно помочь! Потом снимем, если критики будут шокированы, а пока оставим... Давайте дальше! Вот отсюда.
   Сталин (продолжает монолог).
   Мне счастья нет. Я думал свой народ
   В довольствии, во славе успокоить,
   Щедротами любовь его снискать -
   Но отложил пустое попеченье:
   Живая власть для черни ненавистна,
   Они любить умеют только мертвых ...
   Бог насылал на землю нашу глад,
   Народ завыл, в мученьях погибая;
   Я отворил им житницы, я злато
   Рассыпал им, я им снискал работы - ...
   Мейерхольд. Мо-ло-дец-! Хо-ро-шо!.
   Сталин (продолжает).
   Ах! чувствую: ничто не может нас
   Среди мирских печалей успокоить;
   Ничто, ничто... едина разве совесть.
   Так, здравая, она восторжествует
   Над злобою, над темной клеветой.
   Но если в ней единое пятно,
   Единое, случайно завелося.
   Тогда Ђ беда! Как язвой мировой
   Душа сгорит. Нальется сердце ядом,
   Как молотком стучит в ушах упрек,
   И все тошнит, и голова кружится,
   И мальчики кровавые в глазах...
   (Останавливается). Ну, Пушкин! Ну, великий русский поэт! Напридумал глупостей и пляшет: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын"! Сукин сын и есть! Я запрещаю этот антисоветский пасквиль! Завтра же, сейчас же разогнать этот театр! (Прикуривает трубку и неспеша уходит через зрительный зал.)
   Райх. Всеволод, катастрофа! Он уходит! Он закроет театр! Нас выгонят из квартиры! Детей сдадут в детдом! Это конец!
   Мейерхольд. Что ж, пойдем побираться.
   Райх. Паяц! Беги, останови его, упади на колени, обещай все, что хочешь. Я тебя умоляю, беги!
  

Мейерхольд бежит по проходу за Сталиным. Падает, встает, размахивает руками... Выбегает за Сталиным из зала.

  

Эпизод 23

За кулисами театра. Мейерхольд "невидимкой" ходит между актерами - его вроде бы никто не видит.

   1-й Актер. Как мы раньше не рассмотрели его выкрутасы? Антисоветчина!
   2-й Актер. Партия все видит! Спасибо партии родной!
   1-я Актриса. Грубиян! Хам! С ним невозможно работать!
   2-я Актриса. Только Зиночка, только Зинаида Николаевна. Остальных не существует!
   2-й Актер. Я теперь понимаю, почему он меня вычеркнул из списков на поездку в Берлин Ђ я его критиковал.
   1-й Актер. Он критики не терпел! Тоже мне "гений"! Не нужен он нам!
   1-я Актриса. Бабник! Зиночка, Зиночка, а сам с Машкой шуры-муры крутит.
   2-я Актриса. Беспринципный! Правильно газета вскрыла!
   1-й Актер. Теперь всё по-другому будет! Заживем нормально Ђ по-советски!
   2-я Актриса. Да уж, без Зинки театр заживет!
   2-й Актер. Станем советским театром, а не имени Мейерхольда...
   3-й Актер. Слыхали?
   Все. Что? Что?
   3-й Актер.Он оказывается шпион.
   Все. Кто? Кто?
   3-й Актер. Кто-кто? Мейерхольд!
   1-й Актер. Вполне возможно...
   4-й Актер. Пустое...
   3-й Актер р. Не я сказал, другие говорят!
   4-й Актер. А ты расславить это рад?
   3-й Актер. Пойду осведомлюсь, чай, кто-нибудь да знает.
   4-й Актер. Верь болтуну!
   Услышит вздор и тотчас повторяет:
   Ты знаешь ли о Мейерхольде?
   2-й Актер. Я знаю, помню, слышал.
   Как мне не знать? Примерный случай вышел;
   Его в тюрьму упрятали чекисты,
   Схватили и в тюрьму и на цепь посадили.
   4-й Актер. Помилуй, он сейчас здесь в комнате был, тут. C цепи, стало быть, спустили. (3-й Актрисе.) Вы слышали о Мейерхольде?
   3-я Актриса. Я говорила с ним.
   2-й Актер. Так я вас поздравляю: он шпион!
   3-я Актриса. Представьте, я заметила сама!
   И хоть пари держать, со мной в одно вы слово.
  

Появляется Мейерхольд

   Все: Всеволод Эмильевич, как самочувствие?
   Вы прекрасно выглядите! Как здоровье Зинаиды Николаевны?
   Всеволод Эмильевич, я бы хотел обсудить с вами свою роль.
   Всеволод Эмильевич, Всеволод Эмильевич, Всеволод Эмильевич!...
  

Эпизод 24

Большой зал

   Сталин (в президиуме). Дорогие товарищи, братья и сестры! Собрание, посвященное вручению премий моего имени за выдающиеся произведения искусства обо мне, я лично объявляю открытым! (Все вскакивают, бурные аплодисменты) Все сидят!
   Берия. Сидят, Ес Сарионыч! Еще как сидят!
   Сталин. За выдающиеся достижения в области театрального искусства премия первой степени вручается автору выдающейся пьесы о моей выдающейся боевой юности товарищу (неразборчиво)! Все сидят!
   Берия. Все, Ес Сарионыч! Почти все!
   Сталин. За выдающиеся достижения в области актерского искусства премия первой степени присуждается выдающемуся исполнителю роли нашего... вашего вождя Ђ великого Сталина Ђ в пьесе о моих боевых победах Ђ товарищу (неразборчиво)!
  

(Тишина)

   Берия. Все встают!
   Сталин. Все сидят! Не люблю стоячих людей! Но бурные аплодисменты!
  

(Овации)

   Первая премия в области киноискусства за выдающееся и правдивое воплощение моего выдающегося образа в кинокартине "Незабываемый" присуждается товарищу (неразборчиво)! Все сидят!
   Берия. Всем сидеть! Разрешите, товарищ Сталин, поблагодарить вас от имени осужденных... э-э, награжденных за выдающееся вручение выдающихся премий имени вашего выдающегося имени!
   Сталин. Впускай!
   Берия. Введите!
  

Вводят Мейерхольда.

  
   Мейерхольд (читает по бумажке). Дорогой товарищ Сталин! Позвольте от имени всех награжденных и меня лично поблагодарить вас за выдающийся вклад в наше искусство. Как только товарищ Сталин встал во главе искусства, советское искусство сразу же пошло по дороге, указанной товарищем Сталиным. Позвольте от всех деятелей искусства горячо поблагодарить вас, товарищ Сталин, за выдающийся вклад в мировое искусство о вас.
   Сталин (прослезился). Спасибо вам, товарищ Мейерсдох! Очень правильно говорили! Надо бы вас особо отметить. Лаурэнтий, займись этим.
   Берия. Разрешите исполнять, Ес Сарионыч?
   Сталин. Исполняй, Лаурэнтий, исполняй.
  

Эпизод 25

Берия сидит за судебным столом, напротив - Мейерхольд в одежде арестанта: ватник, ушанка на коленях, ботинки без шнурков и т.п.

   Берия. Мейерхольд Всеволод Эмильевич, 1874 года рождения, артист... Какой ты артист? Ты - враг нашего народа, контра и шпион.
   Мейерхольд. Я напишу прямо товарищу Сталину, он должен разобраться, мы с ним старые знакомые. Пустите меня! Я ничего не вижу! Помогите мне! Мне надо написать товарищу Сталину!
   Берия. Выдать ему карандаш и бумагу. Пусть пишет! Писатель, мать его! На, пиши! Только всю правду! (Заглядывает через плечо Мейерхольду, пишущему письмо.) Что ж ты, сволочь, пишешь? Разве мы тебя избивали?! Ты еще не знаешь, что такое избивать, падла пархатая! Я тебе все конечности переломаю, кроме правой руки, и ты у меня все подпишешь! Беридзе, начинай!
  

Мейерхольда бросают на пол лицом вниз. Беридзе бьет его резиновым жгутом по ногам и по спине.

   Берия. Не подпишешь Ђ буду бить, пока не превращу в бифштекс! Только правую руку оставлю! Подписывай! Ну?!
   Мейерхольд. Подпишу, все подпишу... В чем вы меня обвиняете?
   Берия (читает). Я передавал секреты антисоветским деятелям искусства зарубежных стран. В том числе Японии, Польше. Чехословакии, Германии Ђ вот, смотри, Германии, сам написал. Фашистам передавал секреты. И ты еще спрашиваешь?! Издеваешься, сволочь? (Бьет. Мейерхольд падает.) Беридзе! Поссы на народного артиста! Приведи в сознание! (Тот исполняет приказ. Мейерхольд очнулся.) Ну, теперь сознаешься, сука?! Будешь подписывать?!
   Мейерхольд. Я хочу написать письма товарищам Вышинскому и Молотову.
   Берия. Надоели мне эти писатели-поссатели. Но закон есть закон. Беридзе, уведи, и дай бумагу. Пусть пишет. Мы неукоснительно должны исполнять законы нашей социалистической родины.
  

Мейерхольда уводят

  
   Берия. Следующий! Вводите!

Вводят Кольцова.

   Берия (читает, не взглянув.) Мейерхольд Всеволод Эмильевич, год рождения 1874, артист... Вы обвиняетесь в том, что являлись...
   Кольцов. Тут ошибка. Моя фамилия Кольцов...
   Берия. А? Один хрен. Органы не ошибаются! Кольцов-Хренцов... Михаил Ефимович, год рождения 1898, писатель... Вы обвиняетесь в том, что являлись агентом трех держав - Франции, Германии, Америки, с 1923 года были активным участником подполья, которое готовило террористические акты против руководителей Советского государства и партии... Расстрел! (Кольцова уводят.)
   Берия. Беридзе! Написал народный артист письма членам правительства? Все должно быть по закону. Введи!
  
   Беридзе приводит Мейерхольда. Берия зачитывает слово в слово то же обвинение, что и Кольцову.)
  
   Желаете что-нибудь дополнить?
   Мейерхольд. Не дополнить, а опровергнуть! Все, что здесь написано, Ђ ложь. От начала до конца!
   Берия. Как же ложь? Подпись свою признаете?
   Мейерхольд. Я поставил ее под пытками! Ужасными пытками!
   Берия. Ну, вот, теперь вы будете клеветать на органы! Зачем усугублять свою вину, она и так огромна! Расстрел!
  

Эпизод 26

Вверху, на тучке сидят, держась за руки, Мейерхольд и Райх в белых одеждах.

На сцене внизу Ђ ад. В бочке с кипящей водой восседает Сталин.

Облезлый мордастый драматург прыгает с ноги на ногу на горячих углях. Из-за кулис время от времени боязливо выглядывают Троцкий и Зиновьев в обгорелых лохмотьях.

   Берия (одет "под черта"). Ёс Сарионыч, подбросить дровишек Ђ или нормально?
   Сталин. Подбавь, Лаурентий, пар костей не ломит.
   Драматург. Сколько хороших людей погубил, душегуб, и ничего, и тут устроился. Я вон прыгаю ни за что ни про что уже столько лет с ноги на ногу, все ступни обгорели, а ты сидишь себе в теплой водичке, кости греешь. И тут нет справедливости.
   Сталин. Все вы здесь за дело мучаетесь. Сколько народу в могилу свел своими доносами?
   Драматург. Я раскаялся. Сам себя застрелил.
   Сталин. Не застрелился бы, Лаврентий тебя все одно засудил бы. Не жилец ты был.
   Драматург. А сколько народу погибло и без всяких доносов?
   Берия: Врешь, без народного сигнала никого мы не арестовывали. Сознательных всегда тьма-тьмущая.
   Сталин. И без народного осуждения никого не судили. Мы только исполняли волю народа.
   Берия. И страну великую мы построили, так ведь Ёс Сарионыч?
   Драматург. За что Мейерхольда сгубил? Он уже мою пьесу поставить хотел, а ты Ђ раз, и лишил меня звания сталинского лауреата, чтоб тебе сдохнуть.
   Сталин. Какой-такой Мерлихлюд? Не помню.
   Драматург. Великий русский режиссер был. Мою пьесу...
   Берия. Да никакой он не русский! Яврей он!
   Сталин. Вот видишь Ђ все правильно...
   Драматург. Его весь мир знал...
   Сталин. Меня тоже весь мир знал Ђ и что? Сижу вот в котле, вместо того чтобы нектар попивать да звуки божественные слушать.
   Берия (Драматургу). У нас незаменимых нет! Поял, сука?
   Сталин. Сколько я этих великих поре... повидал, не перечесть... Разве всех упомнишь.
   Драматург. Те врагами вашими были, а Мейерхольд был честным коммунистом.
   Берия. Ёс Сарионыч, его жена вам письмо грубое написала, помните?
   Сталин. Сколько мне этих писем пришло... И стихи, и песни, и баллады всякие... Попадались неплохие...Я в стихах толк знаю. Сам писал...
   Берия. Как же, как же - вот: (Читает наизусть)
   Там, где голос звучал его лиры,
   Толпа ставила чашу, полную яда, и орала:
   "Пей, проклятый! Таков твой жребий!
   Нам не нужны твои песни небесные!"
   Вот как надо писать! (Драматургу) А ты чего там катал? Язык сломаешь. И замолчи, пока на сковороду не перебросил. Забыл, как жаловался на этого Мейерхольда?
   Драматург. Мы потом помирились. Я у него в политсовете театра состоял.
   Берия. Ты помирился, а мы бумажку к делу подшили. Дался тебе этот Мейерхольд. Отстань от Ёс Виссарионыча!
   Сталин. Да, надоел ты мне. Не знаю я твоего Мерихлюда. Думать мне мешаешь. Я жизнь свою обдумываю, ошибки анализирую, решаю Ђ как дальше жить будем. Ведь не вечно же мне тут мыться да париться. Когда-нибудь вернут на землю за хорошее поведение.
   Берия. Уже возвращают, Ёс Виссарионыч! Ей-ей - вот-вот памятники начнут восстанавливать!
   Сталин. Оно и неплохо бы... Да-а - нет правды на земле, но нет ее и ниже! Вот тут, вокруг меня враги социалистического государства вьются, Ђ и правильно, сгубить меня хотели, шпионы, предатели трудового народа. А я-то за что сюда попал?! Великую державу построил, Гитлера разгромил... малой кровью... всех врагов внутренних и внешних уничтожил Ђ и за это Бог меня сюда поместил?! Вот она, высшая несправедливость!. Лаурентий, что там насчет ужина?
   Берия. Сей момент! (Убегает)
   Сталин. Я больной старик, меня после кондрашки сюда на лафете привезли Ђ кто об этом думает? Устал я. Звери! Друг дружку жрут и на сковородках поджаривают.
  

Сзади подкрадывается Троцкий и бьет Сталина кочергой по спине, после чего удирает за кулисы к радостно хихикающему Зиновьеву.

   Видали? Проститутка Троцкий с педарасом Зиновьевым спелся. А ты о справедливости лопочешь. Может, она в Раю и есть, да тоже сомневаюсь.
   Берия (подает на подносе). Вот, пожалуйста, филейная часть Зиновьева и кровушкой Троцкого запейте, свеженькая...
   Сталин (Драматургу). Учись! Настоящий большевик. Организатор наших побед... обедов и ужинов. (Жрет и пьет)
   Мейерхольд (Райх). Видишь, Зиночка, все по-старому. Тираны и в аду устроятся, и до нас, боюсь, когда-нибудь доберутся. Для них облака не помеха.
   Райх. Что ты, Севочка, их к нам не пустят. Ведь Господь тоже в раю живет. У нас высокий покровитель.
   Мейерхольд. Покровители у нас и на том свете не слабые были.
   Райх. Там все одним миром мазаны, а тут мы в безопасности. Пойдем, позанимаемся твоей биомеханикой.
   Мейерхольд. Пойдем, дорогая. Ты делаешь большие успехи.
  

Уплывают на облаке, держась за руки

КОНЕЦ

  

В ремарках к этому эпизоду использован текст из книги Э. Гарина "С Мейерхольдом", стр 137-140.

   Строчки из подлинных стихов И.С.Сталина. (Э. Радзинский "Сталин". Москва "Вагриус" 1997)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"