Дотошный читатель, наверное, спросит, кто же прототипы персонажей и как называется сей населённый пункт. Пожалуй, даже водрузив очки на нос, вытащит со второй полки, где ещё стоит его любимый "Граф Монтекристо", географический атлас. Тут то и подоспеет мизантроп-критик с насмешливой физиономией и напомнит любителю толстых романов слова скверного психолога, но человека, безусловно интересного - Фрейда, о том, что-де весь мир его пациенты. А, ведь вполне может статься, старик-Зигмунд и не говорил ничего такого, и возможно, это всё тот же наш знакомый мизантроп-критик напридумывал.
Так или иначе, чтобы потом не искали подобий, не сравнивали, заявляю совершенно категорично: Любое сходство моих героев с реальными людьми - следствие случайного совпадения и наплюйте вы в глаза всем этим критикам. Я так давно на них плюнул.
Автор.
СТИХИЯ ОГНЯ
Что вы чувствуете, когда рядом раздавят каблуком окурок? Когда скучавший, вместе с вами на остановке, человек, увидев, приближающийся трамвай, жадно затянувшись бросает недокуренную сигарету на асфальт, и на ваших глазах в последний раз сверкнув красными искорками, она превращается в отвратительную размазню под его башмаком?
Нет, мне не жалко сигареты. Я испытываю зависть.
* * *
Говорят всё закладывается в детстве. Очень возможно. Пожалуй, самые ранние, да и яркие мои переживания были связанны с тёткиным камином. Я совершенно отчётливо представляю пятилетнего мальчугана в коротких штанишках, которого за руку... Нет, это я вёл маман. Тянул за собой, отчаянно теребя рукав нарядной светлой блузы, стоило матери задержаться на миг у газетного киоска. Ещё бы! Ведь сейчас я увижу его.
- А, вот и наш карапуз! - тётка склоняется надо мной, неприятно ерошит волосы, прижимаясь напудренной щекой к моему виску.
Она говорит всегда одно и то же и от неё привычно резко пахнет фиалками. Я знаю, что уклониться от дежурной процедуры невозможно. Торопливо отвечаю, скучал ли я без любимой тёти, а пока дамы обсуждают - как быстро подрастают дети, вытянув шею, пытаюсь разглядеть, за тёткиной юбкой, мраморный камин с резными пилястрами и широкой полированной полкой, заставленной какими-то флакончиками.
Ох, уж, этот камин! Он снился мне ночами. Я рисовал его цветными карандашами в своём альбоме. Готов был терпеть объятия и расспросы. Но, я верил - когда вырасту мне позволят зажечь в нём поленья. Это почетное право было клятвенно подтверждено тёткой. Однажды, в каком-то фильме, нарядный господин растапливал камин с помощью специальных длинных спичек. Сколько же рыбьего жира выпил я, чтобы получить такие и не оказаться безоружным к тому великому моменту.
Позже я узнал, что дымоход камина давно заложен кирпичом. Тем не менее, желание добыть огонь только крепло с годами, и я хорошо помню день своего одиннадцатилетия. В числе прочих подарков...
- А, вот и наш карапуз! - прижавшись щекой, тётка сунула мне банкноту.
Присовокупив к хрустящей, пахнущей краской, бумажке, содержимое копилки, извлечённое с помощью перочинного ножа, я завернул перед занятиями в магазин. О, счастливейшие минуты моей жизни! Я вприпрыжку бежал в школу с чудесной золочёной зажигалкой, которая приятно тяжелела в кармане. Я рад был обнять весь мир, даже фиалковую обманщицу-тётку, даже старого учителя, от внимания которого, конечно, не ускользнуло, что ученик щёлкает чем-то под партой. Своей зажигалки я лишился тогда навеки, да ещё всех мальчиков оставили после уроков, для беседы о вреде курения. Курения! Хотя, говоря по чести, поднести, небрежно сверкнув запонкой, огонёк к сигарете...
Первая любовь! Она была полна несоответствий: всегда замотана длинным, со спущенными на грудь концами, шарфом, но её хорошенькую круглую попку едва прикрывала короткая юбчонка; ангельский, наивный взгляд широко открытых голубых глаз и непрерывная болтовня о сексе. Я был очарован. Я собирался сделать ей предложение, но в назначенный час она не пришла на свидание.
- Ты лев! - в телефонной трубке слышались всхлипывания. - Почему ты не сказал об этом?!
Я возразил, что не думал ничего скрывать и мне даже лестно так вдруг оказаться львом. В ответ раздались рыдания. Она прочла накануне в каком-то астрологическом издании, что в постели львы излишне порывисты, даже агрессивны и нашла, что хотя я милый мальчик, но для первого раза ей нужен кто-нибудь более сдержанный. Признаться, моя необузданность явилась и для меня полной неожиданностью, я не знал, что привести в своё оправдание.
- ...к тому же, львы подчинены стихии огня, - добавила она, немного успокоившись. - Мы так и так не подходим друг другу.
Ради любви я готов был сдвинуть горы, поменять зодиакальное созвездие, но когда она сказала про стихию огня, мне стало ясно - это конец.
Всё же, спустя несколько лет, мне посчастливилось встретить родственную душу. Рыжеволосая, полноватая, невысокая с крупными веснушками на лице и плечах... Наверное, вы назвали бы её дурнушкой, но мне было всё равно. Лидия стала первой женщиной, первой которой, преодолев врождённую застенчивость, я признался в своем тайном желании. И, чудо, когда я открыл ей что хочу развести большой огонь, Лидия предложила развести его вместе. Я не поверил своим ушам! Она тоже грезила о пламени ночного костра у палатки, как и я мечтала стать путешественником или, по крайности, геологом... Как-то вечером, мы заехали в дальний уголок городского парка. Я с трудом, исцарапав руки и перепачкав рубашку, наломал веток, но они были сырые, к тому же принялся накрапывать дождь. Изведя не один коробок спичек, я провозился почти до рассвета, но безрезультатно. Лидия, моя великодушная Лидия то и дело звала меня в машину. Пыталась утешить, говорила, что можно обойтись и без костра, однако я видел по её лицу, что она разочарована и прибегнул к помощи бензина. Огонь рванулся в небо, а вокруг нас заметался, как из-под земли появившийся, смотритель парка.
* * *
Так и не став геологом, я, вот уже двадцать лет, служу пожарным. Мне нравится моя работа, и когда нашей команде удаётся справиться со сложным возгоранием, переживаю почти чувственное наслаждение. Возможно, оттого меня тяготят выходные. В такие дни, наскоро вскипятив чай, на электрической плитке, я спешу покинуть свою холостяцкую квартиру и долго брожу по тихим улочкам старого города. Не доходя дома моей постаревшей тёти, я сворачиваю в кривоватый переулок, чтобы избежать вечного:
- А, вот и наш карапуз!
Иногда, прогулки приносят мне маленькие радости, когда, обнаружив на мостовой тлеющий, брошенный каким-нибудь туристом окурок, я наступаю на него ногой.
Я часто размышляю о том, что привело меня в пожарные и хотя никогда не слыл трусом, мне становится не по себе, если вижу рядом полицейского.
ХОЧУ СТАТЬ МЭРОМ
Я медленно шёл за гробом мэра рядом с вдовой. Чёрные перчатки, вуалетки, траурные венки... Глядя на лакированное дерево, на бронзовую фурнитуру, я пытался выразить на лице печаль, но звонок задребезжал так громко и некстати... Почему-то все смотрели на меня и словно под гипнозом этих взглядов, я приблизился к гробу, и сунув руку под крышку, нащупал телефонный аппарат.
- Который час? - приподнявшись на локте, я пытался отряхнуть с себя остатки сна.
Я взял подпрыгивающую трубку. Изменённый мужской голос пробурчал, что в начале второго я должен ждать звонка, в телефонной будке, на какой-то Богом проклятой улице, на противоположном конце города.
- Послушайте, вы, наверное, не туда попали... - я принял снотворное, утром у меня открытие фонтана с мэром, министром и оркестром пожарной части, тем не менее, я старался быть вежливым.
- Вы вице-мэр? - невозмутимо осведомился неизвестный и тут же добавил. - Вы получите важную и полную информацию через час.
- Через час! - я выдернул телефон из розетки и повалился на подушку.
Пару дней спустя меня разбудили снова и сказали, что я поступаю опрометчиво, пренебрегая такой возможностью. Какой именно, не уточнялось, но слово "такой", было произнесено с большим значением. Вы не поверите, но мне сделалось не по себе. Конечно, это мог развлекаться любой страдающий бессонницей псих, но у меня ответственная и нервная работа. За четыре дня до того, я посодействовал иностранной строительной компании заключить договор на возведение эстакады, для оживлённой магистрали... Я встал с постели и налил себе кальвадоса.
- Что это? - глядя на мою рюмку, жена изумлённо подняла брови.
- Не спится, пойду прогуляюсь... - ответил я зевая и накинув плащ прямо на пижаму спустился в гараж.
Дорогой я несколько раз порывался развернуть машину, убеждая себя, что на указанном перекрёстке наверняка нет таксофона. Позже, прохаживаясь рядом с будкой, я дважды давал себе слово уйти через десять минут, но всё-таки дождался звонка. Тот же, задушенный голос сообщил, что по независящим от него причинам, на этот раз всё отменяется.
Под утро я видел скверный сон - мэр попал в автокатастрофу, врезавшись в уличный таксофон, но врачам удалось вернуть его к жизни. Я потерял покой. Кто мог быть этот неизвестный шантажист? Элементарная логика говорила, что раз он объявился только теперь, речь, скорее всего, идёт о злосчастной эстакаде. Единственный человек, который мог оказаться в курсе - мой молодой заместитель, смазливый карьерист, который, наверняка, спит с моей секретаршей. Я хорошо помнил, как он старательно улыбался мне во время фуршета, устроенного по случаю подписания контракта, хотя мы все находились в приподнятом настроении, даже устроили спиритический сеанс и, вызвав дух мэра, скончавшегося на своём посту полвека назад, загадывали желания. Впрочем, если меня шантажирует заместитель, паниковать рано, успокаивал я себя, просто необходима осторожность.
На неделе, мне предстояло распределять подряды на застройку нескольких земельных участков, но сославшись на занятость, я передал эти дела второму вице-мэру, к великой его радости. Я плохо спал и приехал на работу раньше своей секретарши, которая страшно смутилась, увидев меня в офисе, и даже поднесла левую руку к уху, чтобы удостовериться, идут ли её часы. Примерно такая же реакция была и у опоздавшего (он никогда не появлялся на службе одновременно с секретаршей) интригана-заместителя, но, пытаясь казаться непринуждённым, я демократично похлопал его по плечу, сказав, что мы - не военная организация и десять минут ничего не решат. Весьма кстати, приближался день его рождения, и я приобрёл для этого случая дорогой письменный прибор. С одной стороны, ничего личного, рассуждал я, разглядывая покупку у себя дома, с другой...
- Что это? - жена кивнула на пресс-папье.
Я ответил, что подарок предназначен пожилому сотруднику, который уходит на пенсию.
"Пенсионер", похоже, остался доволен, но ночью меня снова пригласили в какой-то переулок, в получасе езды от дома. Надо ли говорить, что как и в прошлый раз, всё отменилось. Со злости, я оторвал телефонную трубку и, кажется, проскочил перекрёсток на красный свет. Через несколько дней, разбирая доклад о порче муниципальной собственности, я прочитал следующее: "К сожалению, акты вандализма совершаются не только безработной молодёжью, выражающей таким образом социальный протест. Например, на одной из окраин, в ночное время, был замечен мужчина, средних лет в домашних тапочках и плаще, одетым, видимо, на голое тело. Эксгибиционист разбил таксофон, после чего скрылся, на дорогом автомобиле, номера которого разглядеть не удалось". Не иначе, какой-то незримый хранитель помог мне избежать публичного позора. Я начал тихо ненавидеть своего заместителя. Чего добивается этот подлец! Денег? Хорошо, я позвал его в ресторан.
- Мне сказали, вы любите спортивные машины? - спросил я, после второй бутылки. - Если у вас финансовые затруднения, можете рассчитывать на меня, Макс. Коллеги, не чужие люди...
На этот раз, позвонили моей супруге, и уже женский голос поведал ей, что я - гомосексуалист, и у меня интрижка с заместителем. Скорее всего, жена не поверила, но, почему-то, поинтересовалась, помогают ли мне ночные прогулки. Меня стали мучить кошмары. Прежние, трогающие своей лиричностью сновидения, канули в небытие, теперь, я видел только бодро бегущего по гаревой дорожке мэра; мэра играющего в поло; мэра отдыхающего на яхте... Кроме того, без дополнительных поступлений, мой, прежде твёрдый бюджет, трещал по швам. Как назло, всегда воздержанная в своих расходах супруга, потребовала довольно значительную сумму. Я вынужден был попросить её повременить с тратами. Явился ли мой отказ тому причиной, но, придя утром на службу, я, впервые в жизни, застал там жену. Застал как раз в тот момент, когда по роковому стечению обстоятельств, или преднамеренно, "перепутав" двери, она стояла на пороге кабинета заместителя, любуясь треклятым письменным прибором на его столе.
- Дорогая... - что говорить дальше я не знал и поэтому, наверное, задал совершенно идиотский вопрос. - Это ты?
- Я! - ответила жена и дала мне пощёчину.
Скоро её адвокат начал дело о разводе. Но нет худа без добра, моё бескорыстное служение городу не осталось незамеченным и на выборах я обошел прежнего мэра почти двадцатью процентами голосов, тогда, как второй вице-мэр сгорел на взятке. После того, как я стал градоначальником, лишь единственный раз меня посетило сновидение. То был, известный своей неподкупностью старичок, умерший более полувека назад, которого я столь бесцеремонно попросил на спиритическом сеансе любой ценой сделать меня мэром. Он сказал, что я добился всего, чего желал, и могу теперь не отключать на ночь телефон, впредь он меня не побеспокоит. Надо признать, покойник сдержал слово. Мои заместитель с секретаршей поженились и вместе приезжают на работу в стареньком авто. А, вчера, я видел свою бывшую супругу, она замужем за начальником полиции и выглядит помолодевшей. Мы вполне дружелюбно поболтали в кафе. Кстати, она сообщила по секрету, что ночью, на какой-то площади, патруль задержал моего вице-мэра, чуть не в нижнем белье ломавшего таксофон.
ALIAJACTAEST
Признаться, я привык относиться к дорожной скуке как к неизбежному злу и, зная по опыту, сколь удлиняют путь зевки под стук колес, всегда стараюсь развлечь себя каким-нибудь занятием. На этот раз, мой досуг скрашивала бутылка старого портвейна, явившая свою благосклонность уже на добрую треть, когда к моему столику приблизился коротенький человечек, с взлохмаченными волосами, на непропорционально большой голове. Гном вежливо поинтересовался, не стеснит ли он меня, после чего неожиданно резко отступив назад, словно для того, чтобы я мог лучше рассмотреть его приземистую фигуру, представился:
- Доктор Ненет. Вацлав Ненет, историк, профессор.
Из-за маневра профессора, поднос, пролетавшего мимо официанта, чуть было не лишился половины закусок. Впрочем, так же поспешно усевшись напротив, мой странный попутчик принялся сосредоточено вертеть нож с вилкой, поминутно перекладывая их из руки в руку, погрузившись в это занятие настолько, что я не поручился бы, расслышал ли он вообще моё имя.
- Еду на симпозиум в Прагу, через два часа у меня пересадка...
Пока доктор, нащупывая общую тему для беседы, сетовал на неудобства железнодорожного сообщения, я старался получше рассмотреть учёного. Лет шестидесяти, одетый в немодный, но добротный костюм, несколько несобран... Своим видом профессор сразу наводил на мысль о кафедре в каком-нибудь провинциальном университете. Должно быть, студенты, думал я, окрестили его "Папаша Ненет" или возможно... Тут я обратил внимание на то, что доктор держит бокал левой рукой и моё наблюдение не осталось незамеченным.
- Нет-нет, я не левша, однако постоянно путаю лево и право. Явление это, берусь утверждать, отнюдь не редкое, ошибочно приписывают рассеянности, хотя, на самом деле, причина в равной активности полушарий головного мозга, свойственной людям интеллектуально развитым. Вот, ваш облик, - перегнувшись через стол, профессор, довольно бесцеремонно схватил меня за подбородок, - отдалённо напоминает Цезаря. Впалые щеки, римский нос, редеющие волосы...
Я непроизвольно прикрыл макушку ладонью, а доктор, оставив, наконец, мою голову в покое, невозмутимо продолжал.
- Так все факты его удивительной биографии, - здесь собеседник ткнул вилкой в тёмное окно вагона, - совершенно определённо говорят в пользу того, что славный военачальник стал, жертвой случайных обстоятельств, обусловленных именно этим загадочным свойством мозга. Наверняка, вы не раз слышали, будто Цезарь одинаково владел обеими руками?
Я вынужден был признать, что действительно припоминаю что-то подобное.
- Ага! - обрадовался профессор. - А Рубикон?! Гай Светоний прямо указывает, что глубокой ночью, пробираясь к ожидавшим его войскам, Цезарь сбился с пути и только к рассвету, сумел найти дорогу. При том, историк ни словом не обмолвился, с какой именно стороны, Цезарь вышел к ставке! Однако, известно доподлинно, полководец ещё медлил в раздумье, и, я уверен, решил отказаться от отчаянного замысла, но по нелепой случайности, махнул рукой не в том направлении. Армия вторглась в Италию, а бедолаге осталось лить слёзы, разрывая на себе одежды, что, по словам Светония, он и делал. Alia jacta est!
Доктор откинулся на спинку стула, глядя на меня так, словно это его легионы только что ворвались в Аримин из Предальпийской Галлии.
- Черт побери, профессор! - наделённый от природы бойким воображением, я представил манипулы на марше, пыль поднятую калигами солдат, клубящуюся у ног насмерть перепуганного полководца... - Весьма убедительно.
- "Убедительно"! Вы возьмите его военные успехи! - доктор посолил мой бифштекс. - Да он просто не умел отличить правый фланг, от левого. Путал авангард и арьергард. Отсюда, хваленая непредсказуемость!
"Авангард и арьергард"! Ни здесь ли кроется и его бисексуальность? Предо мной, захваченным эмоциональным повествованием учёного, предстал уже не расчётливый честолюбец Гай Юлий, а миролюбивый, спотыкавшейся на каждом шагу, недотёпа. Добряк, старавшийся даже свои падения обратить в шутку. "Ты в моих руках Африка", произнёс, наступивший на собственный плащ и растянувшийся на земле, при сходе на африканский берег, грозный завоеватель. Как, всё же, давит устоявшееся мнение на наше представление о человеке, мешает разглядеть его истинную сущность. Меня самого, что греха таить, считают размазнёй, за спиной называют "неправильный глагол", но кто, в прошлом году, потребовал у директрисы прибавку для учителей? Из оконного стекла пристально взирал лысеющий триумфатор с глубокими складками у переносицы. Такая неброская, но располагающая внешность...
Мои размышления прервал крик профессора, обращённый к просматривавшему по соседству "Таймс", англичанину:
- Если говорить о последнем дне жизни Гая, уже на ступенях сената, Цезарю подали свиток с предупреждением об опасности, попросив прочесть его незамедлительно.
Подданный Британской короны, хоть и не понял ни слова, всё же, вежливо наклонил голову.
- Как и прочие, полученные по дороге записки, диктатор зажал роковое послание в кулаке, да видимо перепутал по своему обыкновению руки, - для наглядности, доктор выхватил у англичанина газету и, разорвав на две части, скрутил половины наподобие свитков.
* * *
Пассажиры давно разбрелись по вагонам, доктор сошёл на своей станции, а я всё сидел, глядя, как сонный официант меняет скатерти на столиках.
Божественный Юлий! Несчастный человек, непонятый никем, кроме полусумасшедшего профессора, живущего спустя два тысячелетия! Господи, а я? А вся моя жизнь! Мой идиотский развод? Быть может, жена действительно встречалась с подругой и только в тот роковой день, когда я решил это проверить, перепутала улицы! Может, и она, страдала странной необъяснимой болезнью Цезаря? Впрочем, супруга должна быть вне подозрений! Но где остались мои юношеские честолюбивые планы? Разве мечтал я тогда, двадцать лет назад, о карьере преподавателя женской гимназии, в захолустном городишке! Нет! Мне нужно было поговорить с профессором. Просто необходимо задать ему массу вопросов...
Alia jacta est! Начинался учебный год, ещё вчера я спешил домой, к своим ученицам в накрахмаленных фартучках. Торопился рассказать о неправильных глаголах, раскрасневшимся после перемены приготовишкам, с перепачканными чернилами пальцами и меланхоличным старшеклассницам, с тенью девичьих бессониц, под устремлёнными куда-то мимо доски, глазами. Но, хотите - верьте, хотите - нет, я вышел на ближайшей станции и уже следующим утром стоял в Праге, на ступенях вокзала, с зажатым в кулаке пригласительным, подаренным доктором, билетом.
К сожалению, профессор Ненет так и не приехал на симпозиум, видимо по ошибке попав на поезд, идущий в противоположном направлении. Я почти уверен, что он катит сейчас в пульмановском вагоне по транссибирской магистрали. Не знаю почему, но интуиция подсказывает мне, что я перехвачу его в Киото.