Первая сессия. Что это такое я ещё не имел ни малейшего представления и от неизвестности меня слегка потряхивало. Не то чтобы я сильно боялся экзаменов - пугала неизвестность. И как на грех первым экзаменом была "горячо любимая" мной химия. Вообще, я догадывался, что это полезный и нужный предмет, но смысл этого научного направления оставался для меня недосягаем. Видимо, так уж был создан мой мозг, что именно химия оказалась ему напрочь недоступна. Может быть, от рождения бог не заложил мне нужную извилину, а может, эта извилина была с рождения занята какой то другой наукой, но результат оставался плачевным - химию я постичь не мог. Одним из двух провалов в школьном аттестате был именно этот предмет, а повезло мне в том, что этот предмет нам преподавала классная руководительница. Желая иметь в своем выпуске хотя бы одного медалиста, она вытянула меня "за уши" из химического болота, насыщенного бензолами, этилами и прочими фенолами, а также фтолеидами. Ненамного лучше шли у меня дела по этому предмету и в институте. Я скрупулезно пытался постичь смысл химических реакций неорганических соединений, впрочем, и органических тоже, но результат познаний оставлял желать лучшего.
Я сидел на скрипучей студенческой кровати в старых драных джинсах и пытался вникнуть в смысл одной из законспектированных лекций. Обычный вечер в Маевском студенческом общежитии. Соседи по комнате куда-то свалили, каждый по своим делам, общага вяло гудела своей повседневной жизнью. В глубинах коридора что-то погромыхивало, сверху доносился легкий топот, переходящий в падение чего-то тяжелого, возможно студенческого тела. Из общей кухни тянуло запахом жареной картошки - студенты постарше уже научились кормить себя сами. Мы, первокурсники, питались, когда и чем придется. В этот вечер не пришлось. В животе урчало, запах жареной еды действовал на желудок возбуждающе, однако мысли о завтрашнем экзамене боролись с природными позывами организма. Я понимал, что завтра меня, скорее всего, ждет неуд, но как с этим бороться не имел ни малейшего представления.
Дверь открылась неожиданно. Я только успел натянуть одеяло повыше пояса - мало ли кого носит в такую пору. Стесняться в то время я ещё не разучился. На пороге стоял Серж Князев. Дружище Князев - наш старший товарищ. В группе он был единственный, кто учился в МАИ уже четвертый год. И всё на первом курсе. Уж и не знаю, каким Серега был раздолбаем раньше, но сейчас он числился в успевающих студентах и даже был комсоргом группы. Не то, чтобы мы с ним состояли в отношениях "друзья-неразлей-вода" - так, знакомые и не более. Тем более странным было его появление в одиннадцать вечера. Князев, как и большинство моих однокурсников, был коренной москвич и в общаге появлялся редко, в основном для пьянства со своими старыми знакомыми - старшекурсниками. Я в таковых не числился и вопросительно уставился на комсорга.
- Вставай, выйдем - не терпящим возражения тоном заявил Князев.
- Куда? - я никак не мог въехать в тему.
- По дороге расскажу.
- Может мне одеться? - я подозрительно прищурился.
- Не обязательно, мы быстро.
Не доверять комсоргу причин, вроде бы, не было, однако природная скромность, не позволявшая мне гулять по коридорам полуголым, заставила меня натянуть штаны поприличнее и кроссовки. Поразмыслив, я натянул ещё и футболку, а сверху набросил и куртку. Выходя, я прихватил с собой зачетку, не понимая еще, зачем это делаю, но интуитивно догадываясь, что могу обратно и не вернуться. Мы вышли в коридор. Князев, не оборачиваясь, уверенным шагом направился к лестнице. Пожав плечами, я последовал за ним. На улице под парами стояло такси. Водитель, как выяснилось, ждал именно нас.
- Садись - Князев заинтриговал меня окончательно.
Я уже не пытался задавать наводящих вопросов и молча уселся на заднее кресло, мысленно аплодируя себе за решимость в вопросе вечернего туалета. Куда мы направлялись, я не имел ни малейшего представления. Было темно, да и Москву я практически не знал - все мои перемещения по этому достойному городу до сего момента ограничивались московской подземкой. Мрачно глядя в окно, я досадовал на себя, на Князева, на завтрашний экзамен по химии, случившийся так не вовремя. По косвенным признакам я догадывался, что мы движемся в западном направлении. Мимо проплыла станция метро Щукинская, затем какой то длиннющий мост через реку, мы въехали в Строгино. Такси остановилось перед одной из многочисленных московских многоэтажек. Князев расплатился с водителем, и мы оказались на улице перед подъездом дома. Комсорг продолжал хранить загадочное молчание, а я продолжал сдерживать своё любопытство. Мы вошли в лифт. Я даже не успел проследить, на какой этаж мы приехали. Дверь одной из квартир была не заперта, мы вошли и оказались в типовой московской трёшке. В квартире пребывала практически вся мужская составляющая нашей институтской группы. Сигаретный дым стоял столбом, пахло перегаром и чем-то кислым. Пьянка, по-видимому, продолжалась уже не один час. На нас с Князевым мало кто обратил внимание, веселье продолжалось своим чередом. Я поздоровался с кем-то и двинулся на кухню следом за Князевым. Как оказалось, это была квартира Олега Петрова, родители которого на мою беду и, как потом оказалось и на беду самого Петрова, убыли в командировку. На кухне в сигаретном тумане пребывали сам Петров, Никита Федоров и присоединившийся к ним Князев.
- Налейте ему - по деловому распорядился Серега.
Петров устало поднял глаза, кивнул мне в знак приветствия, взял бутылку стоявшей на столе водки и набулькал в стоявший тут же граненый стакан до краев. Понимая, что эта доза предназначена мне, я подошел и нерешительно поднял посудину. Желудок в ужасе уркнул и затих.
- Закусить есть чем? - я оттягивал момент.
Теперь уже голову поднял и Никита. Они удивленно переглянулись с Петровым. Было ясно, что мой простой вопрос поставил их в тупик. Князев, нахмурившись, смотрел на удивленную парочку.
- Дайте ему закусить.
- Есть бульон! Куринный - нашел выход из затруднительного положения Петров.
- Давай. - Других вариантов у меня не было.
Петров схватил полотенце, снял с плиты кастрюлю с варевом, в котором до меня была, видимо, сварена и уже съедена курица, и налил мне полную кружку горячего бульона. Хороши дружбаны. Делать нечего. Я глубоко вдохнул, резко выдохнул и припал к стакану. Скажу честно, до этого момента мне никогда не приходилось кушать водку стаканами, но нужно было держать марку. Я, не останавливаясь, влил в себя весь стакан. Дыханье перехватило - не хватало тренированности. Петров услужливо протянул кружку с бульоном. Изображая усталого карпа и хватая ртом воздух, я припал к кружке. Горячий бульон полился в обожженный пищевод. И вот наступил момент, который в народе именуют нирваной. Я вдруг почувствовал оглушительно приятное тепло в животе, глаза неожиданно потеряли сосредоточенность, а напряжение и раздражение, копившееся во мне последние полчаса, куда то испарились. Стакан водки в пустой желудок и залитый на неё сверху горячий куриный бульон - это нечто! Все жизненные трудности ушли в небытие, проклятущий раздел науки под названием "неорганическая химия" перестал для меня существовать. Я сидел на табуретке и тупо улыбался. Откуда-то возник Князев и протянул мне гитару.
- Пой. Старый мост. Публика в нетерпенье.
Так вот где порылась эта чертова собака! Им нужен был исполнитель песен. Вот ведь пьяные рожи. Просто так пить не могут - песен им подавай. "Старый мост" был нашим текущим студенческим хитом, который мы исполняли как-то, выехав в октябре на природу в Малиновку. Я его подслушал на концерте одной неизвестной группы, гастролировавшей по Уралу года два назад. Теперь мы орали эту песенку по любому удобному случаю.
- Ты только за этим меня и привез? - я укоризненно смотрел на Князева.
- Ну, и за этим тоже. - Князева трудно было смутить. - Вообще, если ты заметил, наша группа сегодня гуляет.
- А химия?
- Нормально всё будет. Не боись.
Почему-то слова старшего товарища меня успокоили. Да и вообще, меня уже несильно волновали вопросы ближайшего будущего. Я опрокинул еще полстакана водки, уже не запивая и не закусывая, взял гитару и, покачиваясь, направился в зал, где собралась основная группа сокурсников-собутыльников, готовящихся к завтрашнему экзамену.
Пели мы часа два с половиной, постоянно подогреваясь и покуривая. Праздник украсили неизвестно откуда появившиеся на тарелке соленые огурцы. Водка не заканчивалась. Наконец кто-то выразил вслух общую мысль, что пора бы уже пойти погулять на улицу, а заодно познакомиться с какими нибудь красивыми девчонками, которые только нас и ждут на улице все это время. Идея была всеми одобрена, и мы высыпали на воздух. Странно. Почему-то девочки возле подъезда нас не ждали. Видимо не дождались, решили мы. Ну не беда. Водка была с собой, а это в настоящий момент было главным. Девочки найдутся, куда им деться?
Неожиданно осенило Петрова. Задумчиво разглядывая расположенную напротив нас многоэтажку, он произнес:
- А ведь это, пацаны, общага. И, ведь, женская общага, быть мне гадом. Здесь телки с фабрики живут. Лимитчицы.
- Так чего мы стоим? - проявил инициативу Никита.
Мы двинулись в сторону женского общежития. Было около трех часов ночи и в здании светилось только одно окно на девятом этаже. Видимо именно там нас ожидали изнемогающие от плотских желаний красавицы. Наша группа из девяти человек остановилась перед подъездом дома, в котором по нашим расчетам и находилась вожделенная квартира. Рассудив здраво, мы пришли к выводу, что толпа сразу из стольких красивых парней может обескуражить молодых и неопытных девушек, и решили разделиться. По нашему замыслу первая группа из пяти десантников, уместившихся в лифте, должна была внедриться в квартиру и подготовить контингент к визиту оставшихся. Князев и еще четыре человека скрылись в подъезде, остальные четверо остались ждать условного сигнала из окна. Прошло минут пять. Затем еще десять. Первым забеспокоился Серега Белов.
- Пора бы им уже и доехать до девятого этажа - осторожно заметил он.
- Походу, нас с вами кинули, пацаны - выразил общую догадку Никита Федоров.
- Надо подниматься - решительно заявил Петров, и мы двинулись в лифт.
Двери лифта открылись на девятом этаже, и мы оказались напротив вожделенной квартиры. Никита надавил на звонок и держал его до тех пор, пока дверь не распахнулась. На пороге стоял мент в полной выправке, на холодильнике рядом лежала фуражка. Звонок оборвался, рука Никиты медленно сползла с кнопки звонка. Хмель в голове моментально улетучился, впрочем, как и все мужские желания. Мы молчали, уставившись друг на друга. Блюститель порядка не стал хвататься за кобуру или за резиновую дубинку, а напротив, дружески улыбался.
- Здорово мужики, раздевайтесь и проходите на кухню.
Мы, ничего не понимая, прошли в квартиру, где обнаружили еще парочку ментов в форме и нашу первую партию десантников - женщинофилов. Вся эта теплая компания прекрасно себя чувствовала. Прихваченная Князевым бутылка уже наполовину была опустошена, на столе была собрана вполне съедобная снедь, которую оголодавшие студенты поедали без всякого стеснения. Как потом выяснилось, это действительно была женская общага, но с маленьким нюансом. Один подъезд дома был отдан местному отделению милиции для проживания иногородних сотрудников. Ребята из "нашей" квартиры служили вместе в одном наряде, и только что, сменившись, вернулись со службы. Поэтому и свет горел в одном единственном окне. Поднявшись на этаж наша первая группа так же бесцеремонно названивала в дверь, и так же как и мы была ошарашена представшим перед ними зрелищем. Положение спас Князев, в руках которого была нераспечатанная бутылка водки.
- Стакана не найдется? - не смог придумать ничего лучшего Князев.
Как выяснилось, менты тоже вполне живые и порядочные люди, которые не прочь расслабиться после тяжелых разборок с преступными элементами. Короче, они нас пригласили посидеть, и даже собрали на стол закуску из своего холодильника. Наше количество их не смутило. Мы посидели с ними часа два - три, а может и все пять. Помню, кто-то бегал за водкой раза два. О женщинах пришлось забыть - время позднее и вряд ли мы сможем кого-нибудь собой порадовать. В другой раз, решили мы.
Наутро я проснулся с чудовищной головной болью, опухшим лицом и тошнотой в горле. Язык прилип к гортани, хотелось пить и совершенно не хотелось продолжать далее свой жизненный путь. С трудом понимая где кто и почему, я приподнялся с матраса на котором спал и сел, обхватив голову руками. Вокруг на полу вповалку лежали мои однокурсники. Похоже, никто никуда не собирался. Я вдруг вспомнил, что сегодня экзамен по химии и посмотрел на часы. Бог ты мой! Одиннадцать часов утра! Твою мать! Я поднялся и побрел в ванную. Открыв холодную воду, я принялся жадно хлебать прямо из-под крана, а затем засунул голову под струю и почувствовал некоторое облегчение. Да уж... Нелегко дается студенческая закалка, воспетая студентами в самодеятельных песнях.
Обтершись полотенцем и почувствовав возвращение некоторого подобия жизненной энергии, я вышел из ванной и уже осмысленно оглядел пространство вокруг себя. Нет, похоже на экзамен решительно никто не собирался. Я отыскал в куче наваленных тел спящего Князева и начал трясти его за плечи.
- Серега, вставай! Экзамен у нас. По химии, если ты помнишь.
- Какой экзамен? Ромчик, не тряси меня, башка разваливается. - Князев тяжело приходил в сознание.
- По химии, Серж, по химии.
- Нет у меня никакого экзамена по химии, отвали. - Князев пытался отвернуться и уснуть.
- Как нет? - я ничего не понимал, но отвернуться ему не давал.
- Вот так, бля. У меня по химии зачет автоматом, за реферат.
- Как автоматом?! А остальные? - я начал ощущать смутную тревогу.
- И у остальных автоматом.
Вот это подляна! Вытащить меня среди ночи чёрт знает куда, напоить, и при этом у них у всех зачет автоматом! Попал...
- Разбуди Петрова, ему тоже на экзамен пора. - Князев, таки, отвернулся и захрапел.
Ага, уже легче. Хозяин квартиры, по крайней мере, в таком же, как и я положении. Я отыскал Петрова в одной из спален. На правах хозяина он спал на диване и, похоже, никуда не спешил. Я безжалостно растолкал его и обрадовал:
- Олежек, а не хочешь ли ты сдать экзамен по химии?
- Хочу - Петров с трудом разлепил глаза. Было видно, что мой вопрос, каким то образом задел потаенные уголки его сознания.
- Ромчик, сколько времени?
- Одиннадцать двадцать. Утра.
По мере возвращения сознания, глаза Петрова становились все шире. Наконец, он подорвался с дивана, от резкого движения схватившись за голову. Лицо его перекосила гримаса боли.
- Бля! - похоже, Петров испытывал те же чувства, что и я двадцать минут назад - мы же опаздываем!
Я мстительно смотрел на Петрова. Какого черта ты собрал у себя этих прохвостов, каким-то непонятным образом ухитрившихся в семестре написать рефераты и получить автомат по химии. Я лично об этих делах впервые слышу. Петрова, как и меня, тоже никто не предупреждал, и вот теперь мы, два товарища по несчастью, должны нестись в институт в надежде успеть к окончанию экзамена. Петров, наконец, осознал всю тяжесть своего положения и начал быстро собираться.
- А как быть с этими? - он кивнул на разбросанные по квартире тела.
- Ты у меня спрашиваешь? - я был слегка удивлен - брось их здесь, до вечера они не поднимутся.
- Это точно - вынужден был согласиться Олег, и мы вышли на улицу.
Понимая, что общественным транспортом нам никак не успеть, мы поймали такси и рванули на Сокол. Добравшись, наконец, до аудитории, где проходил экзамен, мы обнаружили там собиравшуюся уже химичку. Никого из наших ни в аудитории, ни в окрестностях не было - либо уже все сдали, либо у всех зачет автоматом. Войдя в дверь, мы скромно потупились.
- Извините, Нина Николаевна, мы слегка задержались...
- Не задержались, а опоздали - химичка, впрочем, не выразила агрессии и смотрела на нас вполне доброжелательно. Хороший знак. - Проходите, берите билеты, присаживайтесь.
Мы взяли по билету и сели за парту. Ну и что делать дальше? У нас не было даже авторучки с бумагой. Я посмотрел на вопросы в билете, и мне стало плохо. Снова накатила тошнота и головокружение. Возможно, это не было связано с вопросами - я их все равно не понял - просто подошла вторая волна борьбы организма с алкоголем. Что время зря терять, подумал я, встал и направился к скучающей химичке. Стараясь не дышать в её сторону, я сел, разложив перед собой билет и зачетку, благо раскладывать больше было нечего. Ну и видок у меня - подумал я о себе - в джинсах, футболке, весь синий... Видели бы сейчас школьные учителя своего самого одаренного ученика!
- Дайте, пожалуйста, Вашу зачетку. - Химичка внимательно меня рассматривала. - У Вас болезненный вид, молодой человек, вы плохо себя чувствуете?
- Да, Нина Николаевна, простудился, видимо, холодно в общежитии. - Не зная на что и надеяться, я начал давить на жалость.
- Бедные дети - вздыхая, сокрушалась химичка - давайте посмотрим, как Вы у меня посещали лекции.
Она начала листать журнал, сверяя с зачеткой мою фамилию. Я напряженно ждал. Закончив процесс, химичка удовлетворено закрыла журнал и выдала фразу, одним махом снявшую с меня посталкогольный синдром:
- Ну что же - сказала она - лекции вы посещали исправно, не буду Вас мучить. Четыре балла Вас устроит?
Не в силах вымолвить ни слова, я как баран качал головой в знак согласия. Петров, наблюдая такую картину, беспомощно хлопал глазами, понимая, что вот теперь-то он остался совсем один. Химичка взяла мою зачетку, что-то коротко чиркнула и протянула её мне. Я, еще не веря своему негаданному счастью, осторожно принял из рук преподавателя свой студенческий дневничок и, пятясь спиной к двери, покинул аудиторию, навсегда уверовав в народную мудрость о том, что пьяным и дуракам всегда везет. Оставалось дождаться Петрова, и можно было вздохнуть свободнее - до следующего экзамена по теоретической механике ещё целых три дня.
Петров появился минут через пятнадцать. Особой радости на его лице не наблюдалось. Впрочем, лицо у Петрова всегда было таким, что отыскать на нем какие либо проявления чувств вообще было крайне сложно.
- Ну и как? - скорее из вежливости, нежели от любопытства спросил я.
- В следующий раз. - Вяло ответил Петров.
- Что в следующий раз? - не понял я.
- Пересдача в следующий раз.
Как оказалось, химичка заметила "признаки простуды" и у Петрова. По сердобольности души она решила не мучить и его. Однако тест на посещения лекций господином Петровым был провален с треском, и ему пришлось отвечать на вопросы, чего он сделать никак не мог по совокупности множества причин, одной из которых было то самое отсутствие на лекциях. Бедняга Петров. Получилось, что он оказался единственным пострадавшим на первом экзамене, хотя как раз ему мы все и обязаны были вчерашним весельем.