В восемнадцать часов пошел дождь. Может быть именно поэтому я откинулся на спинку кресла тупо глядя перед собой. Понятное дело, ничего я там не увидел. Уставшие глаза, с расширенными, как у наркоши зрачками обстановку комнаты давно фильтровали по типу посторонних шумов, поэтому взгляд мой скорее был направлен не вперед, как я неосторожно обмолвился, а внутрь. На собственное эго. И такая меня взяла в этот момент тоска - просто кидайся на пол и грызи тапки.
Тапки я грызть не стал. Лень. Вместо этого опустил руки на клавиатуру, уперся в них лбом и закрыл глаза.
А, гори оно все!.. Валяйте, лезьте, уроды!
Всю свою жизнь я почему-то постоянно работал. И получал за это сущие копейки. Люди любят поболтать о технической революции, небывалом взлете, глобальных мегасетях. Сказать девушке, томно закатив глаза, - Знал я одного программиста... да я и сам, - тут надо выпятить голую грудь, - тоже почти программист. По крайней мере, кое-что в этом понимаю, крошка.
Крошка сразу шизеет. Потому как для крошки слово "программист" прямой синоним слова "бабки". Большие крутые бабки. Как всегда, люди совершенно не знают, о чем болтают.
А может, я просто не программист?
Я вздохнул, разжал сцепленные зубы и поднял лицо. Какая разница, что моя черепушка под завязку набита старинной и современной белибердой? Я просто обыкновенный полиглот-переводчик, только компьютерный, существо по сути незлобное и безвредное.
Ну, что смотришь? - спросил я свое отражение в экране. То есть его галлюцинацию. Новые экраны практически ничего не отражают, что-то связанное с эффектом какой-то там поляризации... я в этом не силен. Вот, к примеру, могу сказать каким образом реализовывалось открытие неактивного окна при закрытии работающего приложения в виндовсе 98-м... Но кому эта пое..нь нужна?
Ладно-ладно. Не будем ругаться матом. Тоскливо. Пашешь с утра до вечера по восемнадцать часов в сутки день за днем всю жизнь, а денег как не было, так и нету. Самое, конечно, гнусное - получать свою "большую" зарплату из толстых лап хозяина и выслушивать при этом, что я их почти обворовал. Пару раз меня чуть не стошнило.
Компутер истошно завизжал, забился в истерике, и я убрал руки с клавиатуры. Фиг с тобой, золотая рыбка, живи пока, тем более, что кроме тебя, дорогой друг, мне даже и спать-то не с кем. Нет, не скажу, что меня не любили женщины. Любили. Я не урод все-таки, сам неоднократно встречался и даже два раза был несчастным образом влюблен. Отношения наши заканчивались в тот печальный момент, когда самые дорогие и прекрасные существа осознавали мою финансовую бесперспективность. Прокормить я могу только одну штуку человека - себя.
Вот я плачусь тут, и может показаться, что так вот бедно живут все компьютерщики. Ничуть не бывало. Просто у меня отсутствует желание зарабатывать. Где-то оно атрофировалось в процессе существования, пропал хватательный рефлекс, или во что-то переродился.
Примечательная история. Сидели мы как-то у Романа. Я ему тогда офис на ноги поставил за триста рублей. Достал он коньяк, плеснул в кофейные кружки, чокнулись, выпили, крякнули и он говорит, - Хороший ты, Саша, человек. Только деньги ты не любишь. Деньги любить надо. Хотеть надо. Больше женщины. Будут деньги - будут женщины.
Я глазами хлопнул, а он продолжает, - Хороший ты специалист, но работать к себе не взял бы. Деньги ты не любишь. И они тебя любить не будут.
Большой человек, Роман. Видел я его ролс-ройс по какой-то передаче то ли на фестивале в Каннах, то ли на коронации в Англии...
Компутер еще раз жалобно квакнул. Жалуется, скотина... Э-эх! Скотинка ты моя, единственная, безответная... ну, что стряслось у тебя, бедолага? Пробежав отдохнувшими глазами по задачам я вдруг с удивлением обнаружил скромный такой запрос от наружной камеры. Чего это ей, интересно, от меня надо? В смысле, кому-это что-то от меня надо? Вечером, в дождь, без предварительного звонка?.. Не иначе разбойник, - нажал мой номер квартиры и теперь ждет, пока я открою. Умна система защиты. Гении творили. Ладно, посмотрим.
О! даже не знаю, что добавить. На крыльце, под яростными струями из водостока приплясывал полуголый Джон - паренек из соседнего дома. В прошлом году я ему какой-то предмет подтягивал в колледже, то ли использование компьютеров, то ли работа в мегасети. Звали его, а натуре, Джон, а фамилия - Скворцов. Добрая мама постаралась.
Посмотрев, как он корчится, уворачиваясь от смываемых ливнем с крыши бутылок, я быстро открыл дверь подъезда. Джон скользнул внутрь, дверь захлопнулась. Это я отметил механически, потому что, если дверь подъезда оставалась открытой - блокировался вход к лифтам и на лестницу. Впрочем, лифт все равно постоянно зависает.
Пока он топал вверх на тридцать четвертый этаж, я достал сухое полотенце, свои самые широкие штаны, поставил чайник, открыл входную дверь, а также дверь в наш закуток и как раз успел подхватить его, задыхающегося, почти что на руки.
- Саш, - захрипел он, как умирающий марафонец, - Беда у меня!
Это я, допустим, понял. Кто еще будет бежать вверх тридцать три этажа, как только не человек ущербный умом? Накинув полотенце на его загорелые бицепсы, трицепсы и остальные части торса, я втащил его внутрь. Ключевое время открытия двери - минута, не успел - привет.
- Сашка, что мне делать-то? - лицо Джона выражало полный ужас.
- Садись, - Я пихнул ему табурет под колени и он упал на него всеми своими спортивными килограммами, - вытирайся, переодевайся. Рассказывай.
- Все. Мне кранты. - Джон встал, натягивая мои брюки, чуть не смахнул чайник со стола, промахнулся мимо табуретки, но, извернувшись, все-таки уселся обратно. - Я ЕИК потерял.
Говорят, молодежь склонна все драматизировать, но по этому вопросу я был с ним почти согласен. Потерять единый идентификационный код зело погано. Пока восстановишь - куда тебя только не поимеют.
- Восстановишь...
- Ты не понимаешь, - махнул на меня рукой Джон. - Папку я в метро потерял. Там все карты были. Вот.
- Шляпа! - я налил ему чаю, пододвинул дымящуюся кружку, - как ты исхитрился?
- Ехал с лекции, заснул, проснулся - уже выходить надо, ну там "станция метро, тыры-пыры, осторожно, двери закрываются..." я как рвану, а меня входящие коленями в живот, сумками по голове... как обычно... Свалили, а сумка у меня порвалась и все высыпалось на перрон. Двери закрылись...- грустно закончил Джон, пожимая могучими плечами.
Действительно, несколько свежих синяков украшали его голый торс. Я их было поначалу принял за результат стояния под нашей крышей во время дождя. Мусоропроводы все заварили из-за терактов, так что люди с мусором далеко не ходят - до окна и обратно.
- Что мне делать-то? Мать из Израиля приедет только весной.
Я пожал плечами.
- Пока у меня перекантуешься. Завтра позвоним по знакомым, может чего...
- Нет, ты не понимаешь, - Джон не обратил на остывающий чай ни малейшего внимания. - Сегодня Маринка приезжает на выходные. Мы в кино хотели завтра сходить, погулять... Она сразу после школы на электричку, с родичами ее договорились, все дела, думаешь, легко было?
Да. Думаю было нелегко.
- А у меня телефон в сумке тоже был, я ей даже позвонить не могу. - Джон бессмысленным взглядом уставился на стол.
- Это-то как раз не проблема, - я пошарил на полке между пепельницей и сахарницей, - какой номер?
- Откуда я знаю?! - страдание в голосе умирающего лебедя тронуло меня до глубины души, - он в телефоне был записан!
Как это я сразу не додумался?! Это раньше, номер любимой девушки отпечатывался в голове огненными письменами, а сейчас - имя запомнил настоящее, не те имена, которые в сети, все - любовь до гроба. Джон механически разглаживал брюки на коленях, мысли его витали, однако, где-то далеко-далеко.
- Слушай, Саш, я ведь в вечерний час пик ехал... - Это ты, мил друг, мог бы и не сообщать, это я теперь вижу по твоим боевым отметинам, - ...я же потом вернулся на станцию, а сумки не нашел. Думаешь, затоптали?
Скорее всего. Во всяком случае, телефон твой наверняка уже давно на том компьютерном свете, а вот карточки? ЕИН, ИНН, Банковка, Страховка, проездные, магнитные ключи, разблокираторы, и прочие... максимум на что можно рассчитывать, это что бабушка уборщица сметет их с перрона в мусорку. Но, скорее всего, закончат они свою жизнь на путях, под колесами поезда.
- Все, значит... - лохматая голова Джона бессильно повисла, - Маринка обидится. Лучше б я сам под поезд прыгнул.
- Щас! - Я треснул его по затылку. - Анна Каренин нашелся! Чтобы я больше ничего подобного не слышал! Во сколько твоя Маринка приезжает?
Глаза Джона, поднятые на меня, выражали редкое, почти религиозное чувство.
- В восемь тридцать.
Я задумался. Ну, допустим, блокировку его подъезда и входа в квартиру я сделаю минут за пятнадцать-двадцать. Вовсе не потому, что я крутой там хакер, а по причине более банальной - работаю я надзирателем над местным юго-западным отделением сети. Как раз кстати прямо сейчас моя смена, а полномочия админа подразумевают много интересных моментов. Вопрос в том, есть ли у него в квартире еще документы.
- Скажи мне, ребенок, что у тебя осталось дома?
Джон поник плечами:
- Водительские права. И все.
- С водительскими правами ты даже со двора не выйдешь - менты загребут. Откуда твоя девушка едет?
- Я не знаю. Из деревни какой-то. Мы в библиотеке познакомились, на практике.
Ну, в общих чертах картина прояснилась. Я почесал в затылке, глядя на рыжую волосатую макушку Джона. Любовь - дело серьезное. А раз уж у них дошло до личных встреч, тот тут, скорее всего, она и есть. Поди объясни девушке, которую ты не встретил с электрички, что у тебя пропали документы! Во-первых, она тебе не поверит ни в жисть. Во-вторых, и в общем-то основных, скорее всего больше ты ее никогда не увидишь. С другой стороны, выходить без документов на улицу абсолютно бессмысленно. Первый же патруль вычислит твою асоциальность, окружит нежной заботой, препроводит в участок, где ты и будешь дожидаться опознания своей личности. В смысле, ты, конечно, свою личность и сам знаешь, но... системе этого мало. Она тоже хочет знать твою личность.
Я повторно пошарил на кухонной полке, извлекая из конфетной вазочки телефон. Придется просить помощи у специалистов. К счастью, у меня как раз есть знакомые специалисты по гм... как бы это поприличнее выразиться... по решению нетривиальных системных проблем.
Я тоже сел на другую табуреточку рядом с Джоном, морально настроился, отхлебнул чайку, прокашлялся, после чего мужественно набрал номер. Телефон отозвался необычной музыкальной трелью, щелкнул и ожил.
- Елена Владимировна, - невозможно сладким голоском пропел я, - здравствуйте.
- А, Сашенька! - также приторно отозвалась трубка, - Ой, как хорошо, что ты позвонил.
- Елена Владимировна, а помните ли вы Скворцова Джона? - самым легким и незаинтересованным голосом поинтересовался я. Ведь что в нашем деле главное? Главное - сплетня. Кто владеет конфиденциальной информацией, тот владеет миром, - который живет в соседнем доме?
- Женечку? Конечно-конечно, помню. У него что-то случилось? Надеюсь, ничего страшного?
- Понимаете, это нетелефонный разговор, но он сидит сейчас рядом со мной и нуждается в срочной помощи. Вы могли бы спасти ему жизнь.
- Боже мой! - абонент задумался.
С Еленой Владимировной, а также остальными ее подругами у меня в последнее время сложилось вооруженное перемирие. Можно даже сказать - наметилось некоторое обоюдостороннее потепление. Мы даже вежливо здоровались при случайных встречах на задворках сети. Я смотрел сквозь пальцы на их нелегальное подключение к телеканалу, для начальников списывая трафик как внутрисетевой. Господи! Смотрят старушки сериалы - лишь бы в радость. Имеют же они право со своей нищенской пенсией хоть на небольшие радости.
Но бабки они были громовые. Сама Елена Владимировна некогда стояла на заре компьютеризации наших районных школ, соседка ее - Любовь Петровна и подруга Серафима Александровна преподавали в институте повышения квалификации. Кроме того, были там еще какие-то пенсионеры и пенсионерки, личность которых мне вообще до сих пор установить не удалось. Это при том, что жили они со мной в одном подъезде, подключены были к одному сегменту сети. Короче, бабки держали руку на пульсе жизни, и для многих соседей рука эта отнюдь не была дружественной. Старушки вели активную борьбу за справедливость и чистоту нравов.
- Ну, хорошо. Заходите тогда ко мне минуток через десять.
Трубка опять щелкнула, отключаясь. Я положил ее обратно в конфетницу и поднялся.
- Так, - сказал я Джону, критически его оглядев. - Тебя нужно одеть.
Он сильно удивился.
- Я же одет.
- Там, куда мы идем, этих вот ваших молодежных мод не понимают.
Джон поиграл мышцами, показывая всем видом полное презрение к ретроградам. В последнее время стало модно ходить по пояс голышом. Хорошо хоть по пояс сверху, а не снизу. В крайнем случае, - завернем в простыню, - лишнее отрежем.
К счастью, у меня нашлась старая футболка времен, когда я тоже был этаким скромным качком. На Джоне она сидела как маечка-стрейч из моего детства, особенно радовала надпись. "Подержим Президента!". За что его там предлагалось подержать - не уточнялось. Я позакрывал все ходы, выходы, установил аварийный счетчик, всякое остальное дерьмо, вытолкнул погруженного в себя парня в коридор, проделал сложную комбинацию действий вплоть до оповещения местного отделения милиции о своем уходе и мы оказались на лестничной площадке.
Уф! Мысленно утрем трудовой пот. Раньше, говорят, хватало одного обыкновенного замка с ключом. А в древности двери запирали на щеколды... Прогресс. Все равно, воров, грабителей и убийц что-то меньше не становится.
Я двинулся вниз по лестнице, игнорируя лифт. Вообще-то он работал, но по системе безопасности, предполагалось к каждому этажу иметь собственный магнитный ключ. Нужно тебе на тридцать четвертый - нажимай и больше никуда не выйдешь, дверь не откроется. То, что к человеку могут прийти гости, как-то не привлекло внимания разработчиков. Твои гости - ты и встречай, нечего по подъездам шляться. Лестницу, к счастью, все-таки оставили. Но это у нас старое здание. В модных высотках их полностью перекрыли для доступа - внесли в разряд технических помещений... Короче, лифт у нас работал. Но где-то в районе десятого - двадцать первого этажа у него что-то там коротило и он напрочь забывал какой магнитный код был применен. Отсюда дебильноватая машина принимала самое простое решение - вообще двери не открывать. Такие вот дела... Добро, так сказать, пожаловать...
Пятью этажами ниже, когда мы только набрали скорость и вошли в ритм легкого бега, посреди лестницы объявилось неожиданное препятствие. Я резко остановился, притормозив Джона за штаны.
На ступеньках вольно расположилась компания из трех человек. Самого длинного и волосатого я отлично знал. Его звали Хохот. Был он философом, наркоманом и моим лучшим другом. Лежащая у его ног парочка мне никого не напомнила.
Хохот поднял на меня свои библейские глаза, прищурился, переложил косяк в другую руку, и протянул правую ладонью вверх.
- Привет, - я хлопнул в его ладонь. - Чем заняты?
- Беседуем, - ответил он.
Я посмотрел на парочку. Девушка с закрытыми глазами лежала привалившись к лысому юнцу, тот медленно вылизывал ей шею. Интересная, наверное, темя для обсуждения.
- Присоединяйся. - Хохот подвинулся на ступеньке, освобождая место.
- Да нет, мы понимаешь, по делам на пятый бежим.
- А-а-а. Тогда попозже заходи. А вообще как дела у дворняги на службе у системы?
Я улыбнулся. Когда я сказал, что Хохот был философом, именно это я и имел в виду. У него было МГУмное образование и своя философия. Философия системы. Многое из того, что он до меня пытался донести, в моей голове не усваивалось в принципе, но кое-что я понял.
Говорят, когда Хохот защищался с дипломом, а поскольку чувак он с детства был непосредственный, и писал именно то, что думал, разразился большой университетский скандал. Чуть было не перешедший в малый ядерный конфликт. Вследствие этого, тогда еще милый стриженный мальчик был замечен в высоких сферах, взвешен, учтен, занесен в соответствующие документы и приглашен сотрудничать. Но Хохот не был бы Хохотом, если бы согласился. И он отказался.
Но крендель он был классный, и мозги у него были нечеловеческие.
- Да вобщем, как-то по-прежнему... я лучше потом. - Я толкнул Джона вниз по лестнице, тот пролетел несколько ступенек и скрылся за поворотом перил.
- Спасение утопающих? - Хохот понимающим образом хищно улыбнулся.
Я похлопал его по плечу, и тоже побежал. Потом - значит потом, в смысле не сейчас.
Где-то на семнадцатом мы услышали первые вопли. Сначала они доносились словно издалека, и сильно напоминали обыкновенный вечерний разговор семейной пары о зарплате. Но чем ниже мы спускались, тем интенсивнее становились звуки, к безумным крикам присоединился бой африканских барабанов. У меня создалось впечатление, что в доме проходит международный Вуду-слет. Отдельные гортанные выкрики перемежались долгими тягучими завываниями. Удары следовали в определенном рваном ритме, иногда вместе с воем, иногда отдельно от него. Но источник музыкальной программы меня не интересовал, вплоть до десятого этажа.
На десятом мы с Джоном затормозили одновременно.
Стараясь правильно вдыхать низом живота, чтобы не сбить дыхание, я разглядывал дверь лифта. Джон тоже посмотрел на изгвазданную, расписанную, облезлую створку, потом перевел взгляд на меня.
- Думаешь, он звонил?
Я посмотрел на расцарапанный и слегка погнутый металл. Н-да... Интересно, звонил ли застрявший в лифте, мне в диспетчерскую?
И по что они, скоты, все время комнаты сдают!? Или хоть объясняли бы своим жильцам наши местные законы джунглей! Ведь ехал человек, типа, домой с работы, никого не трогал. А теперь все - приехал. Кнопочку помощи у нас в лифте давно сигаретой приплавили к панельке. С одной стороны жалко его, бедолагу, а с другой стороны, вызова мне пока не поступало. Значит, он еще не знает, что наши лифты можно взламывать от сети... Ладно, пусть постучится немножко.
- Пошли, потом я его выпущу, - я взял Джона за локоть, разворачивая в сторону лестницы.
- А он не того... - Джон неопределенно помахал рукой, - дверь-то выдержит?
Судя по появившимся на двери новым вмятинам изнутри, в лифте застрял страдающий клаустрофобией мастер боевых искусств.
- Наплевать, - я потер ладонями виски, соображая что делать, - пускай ее сломает к матери. Вроде это не по моей части.
Спускаясь с этажа, Джон несколько раз с явной опаской обернулся. Застрявший произвел на него неслабое впечатление.
Пока мы бежали вниз, крики постепенно затихали. На пятом акустический фон можно было уже считать почти нормальным.
Нужная мне дверь ничем не выделялась среди остальных. Она, как и все двери пряталась в глубине коридорчика на две-три квартиры, забранного солидной квадратной решеткой.
Такое разбиение этажа предполагало создать дополнительный элемент безопасности для жильцов. Решетки варились из особо прочного металла, бабушкой которого наверняка была крышка канализации. Ячейки между решетками допускали свободное проникновение головы туда, с полной невозможностью достать ее обратно. Кошки и собаки гуляли внутри коридорчиков в гостевом режиме, гадили соответственно, там, где им больше нравилось, тогда соседи дружно тыкали друг в друга пальцами, учиняя на коридоре такой же слет Вуду, как парень сейчас в лифте.
Но круче всего решетки заценили дети. Прятки-салочки в подъезде стали любимой экстремальной игрой среди подрастающего поколения от трех до семи лет. Кто-то пролезал, кто-то нет. Некоторые пролезали анизотропно.
Замок на этом бесподобном творении компьютерной цивилизации, как водится, стоял электронный. Открывался отверткой. Но я вежливо позвонил. Во-первых, мы шли сюда с просьбой, во-вторых, отвертку в кармане ношу только крестовую. Плоскую все время забываю.
- Значит так, - я обернулся к Джону, и как можно строже на него посмотрел, чтобы это молодое чудо чего-нибудь не учудило. - Ты там ничего не видел. Никого не узнал. Ничего не слышал, и вообще - тебя там не было. Понятно?
- Ага! - Джон тряхнул головой. Рыжие его волосы высохли от бега и уже успели взмокнуть по второму разу. Прилипшая ко лбу челочка создавала трогательный вид. Это правильно. Это нам пригодится.
- Ну, с Богом! - я быстренько перекрестился. Оно, конечно, хоть я и неверующий, однако помогает, говорят.
В темной глубине за решеткой послышалось сначала робкое поскребывание, потом более существенное скрежетание. Результатом этих неприятных звуков явилось облако сизого дыма, вывалившее из отверстой двери впереди смутной фигуры. Сквозь дым видно было, что стоял там кто-то невысокий - мне по плечо, довольно худой и с двумя головами. Я сглотнул. Джон вздрогнул.
- Ой, мальчики пришли! - воскликнул кто-то голосом Елены Владимировны. В этот самый момент вторая ее голова спрыгнула вниз и скрылась за дверью квартиры в дыму, который колыхался плотным пологом, не желая рассасываться. - Давайте, заваливайте, не маячьте. Холодно, отопление отключили.
Она помахала чем-то в воздухе и решетка послушно распахнулась. Сама Елена Владимировна тут же исчезла вслед за второй головой. Я вздохнул и смело двинулся внутрь коридорчика, уцепив Джона за локоть. На пороге квартиры, не переходя черты висящего сигаретного дыма сидел толстый серо-пятнистый кот. Наверное это его я с перепугу принял за вторую голову.
Когда мы с Джоном старательно закрывали за собой обитую коричневым дерьмантином дверь, кот оскалился, по-собачьи зарычал, сверкнул на нас желтыми глазами и, гордо задрав хвост, направился в кухню. Поскольку никого из людей на горизонте видно не было, я принял это дело за приглашение и потащил Джона следом.
Двери из прихожей на кухню не было. Оно и понятно, только место занимает. На косяке сверху болтался неприкаянный сетевой шнурок, справа напротив туалета на стеллаже между книгами о вкусной и здоровой пище, зелеными огоньками мне подмигнул трикомовский свич. Я сделал вид, что временно ослеп, и быстренько прошмыгнул на кухню. Ну его в баню, меньше знаешь - крепче спишь. Джон закашлялся у меня за спиной.
Посреди журнального столика, не слишком удачно косившего под обеденный, как труба котельной, дымила пепельница. Вокруг нее хороводом толпились стопочки, стопки, стаканчики и стаканы с разноцветным содержимым. На полу у окна рядком выстроились пустые бутылки. Кот прошел мимо стеклотары, вспрыгнул на подоконник и стал глядеть на фигуры образуемые вытекающим в приоткрытое окно дымом.
Я выбрал стопочку поразноцветнее и вылил ее содержимое в пепельницу, а то и до пожара недолго. Завоняло жженой акварелью.
Не люблю слово "хакер". Наверное просто потому, что его не понимаю. Вот, например, менеджер - это понятно. Все манагеры похожи друг на друга как родные братья-сестры. Одинаково одеваются, похоже разговаривают. Даже мимика и жесты у них до того специфические, какие-то очень свои. Всем сразу ясно, что это не просто рядовые безработные плебеи - нет, это специальная каста, отдельная, создающая и хранящая свои собственные нормы, законы и традиции. Если вы видели когда-нибудь манагера мужского пола с серьгой в ухе, значит в его трудовой книжке записей больше, чем в ресторанном меню.
Когда человек говорит тебе - я менеджер, пусть это не всегда звучит гордо, но это, по крайней мере, звучит понятно.
Когда первоклассник тырит пароль у забывчивой училки на перемене из сумки, а потом дома с друзьями лезет смотреть порнографию и говорит - я хакер, простите, это звучит смешно.
Я к хакерам не отношусь и не относился никогда, ибо отягощен некоторыми морально-нравственными предрассудками. Но поскольку данное явление существует в современной мне действительности, для себя я подразделяю их на две категории.
Первая - это те, кто реально может решить поставленную проблему. Такие люди, к которым в принципе можно обратиться с вопросом - скоко у твоего начальника таньга на счету в швейцарском банке. Скорее всего они посмеются и пошлют тебя оригинально или не оригинально, в зависимости от своего культурного уровня.
Но если у тебя возникает настоящая беда, и выхода нет... нет законного выхода... системного выхода, тогда "добро пожаловать в реальный мир". Как это ни странно, они как никто способны понять и отличить настоящую проблему от игрушечной.
Вторая - все остальные. Перечислять не хочется, ибо имя им легион. Так или иначе, каждый юзер в душе называет себя хакером.
Среди первых особенно уважаю профессионалов... и еще тех, кто к хакерам себя не относит;).
Джон забился в угол между столом и настенными часами, с опаской посматривая на кота, видимо ожидал, что тот сейчас обратно превратится в голову. Я присел на табуреточку, которая занимала все оставшееся свободное место на кухне.
Из глубины квартиры доносилась ритмичная музыка, заглушая все остальные звуки. Если там праздновали первую пятницу на неделе, то этого по крайней мере не было слышно.
Елена Владимировна выплыла из дыма так же экзотично, как и в первый раз. Теперь, вместо второй головы, под мышкой правой руки она прижимала портативный компутер, а в левой держала горшок с цветком.
Джон, как приличный мальчик, тут же вскочил, перехватывая цветок. Елена Владимировна качнулась в сторону, уронила компутер на стол, чудом попав в свободное от рюмок пространство.
- Спасибо, Женечка, - освободившись от вещей, она выбрала на столе сигаретную пачку, достала сигарету, закурила и продолжила, - поставь, пожалуйста, на плиту.
Джон очень наивно хлопнул ресницами. Положительно - трогательный ребенок! Я начал обретать уверенность относительно удачного завершения нашей миссии.
- На вторую конфорку, которая у стены, - Елена Владимировна уселась на место с которого только что вскочил Джон и продолжила давать указания, - вон там, красненький проводок прищепкой прижат. - Она затянулась и медленно выпустила тонкую струю ароматного дыма, внося в окружающую атмосферу запах ментола и еще каких-то странных незнакомых мне трав. Я внимательно пригляделся к зеленой с золотом пачке - "Сигареты от курения", - а, понятно. Дорогая, однако, штучка. И в стаканчиках, надо полагать, не жигулевское пиво.
- Подожди, не включай пока, я настроюсь.
С этими словами, Елена Владимировна откинула крышку компа и чего-то там пощелкала. Чего она там делает я не видел по причине того, что сидел как раз напротив. И видеть не хотел.
Джон озадаченно вертел в руках цветочный горшок. По внешнему виду нельзя было предположить, что там есть какая-то электронная начинка, обычный глиняный глазированный горшок, сверху торчат зеленые листья то ли пальмы, то ли папоротника.
- Ну вот, давай теперь ставь. - Елена Владимировна откинулась спиной на стену, заложила ногу на ногу и еще раз затянулась, прищурив глаза.
Кот на подоконнике никакого внимания на суету вокруг не обращал, вероятно в медитации уже достиг состояния самадхи. Что было немудрено при общем фоне глубокого безумия.
Джон очень аккуратно поставил горшок на какой-то там красненький проводок, с тайной целью идущий от конфорки. В этот момент он наверное ощутил себя террористом-смертником устанавливающим особенно каверзный заряд.
- Очень хорошо, - Елена Владимировна удостоила экран взглядом одного своего левого глаза. - Фима, ты меня слышишь? - обратилась она в пространство.
- Слышу, - Джон отскочил от плиты. Казалось, ответ раздался из духовки, - У тебя чего-то второй канал исчез.
Елена Владимировна, удовлетворенно кивнув головой, припечатала окурок к пепельнице.
- Ну что, пить будем, - заявила она безо всякого намека на вопросительную интонацию, разливая по чистым стопкам, надо полагать, чистый спирт.
Этикетка на бутылке смотрелась сильно не по "русску" и даже не по "английску". Струящаяся из горлышка жидкость по цвету напоминала воду, только отливала небесной голубизной. Внешний вид этого дела мне напомнил, что одно время я работал с похожей жидкостью. Жидкий кислород она называется.
Я посмотрел на Джона. Тот испуганно замотал головой. Я мысленно вздохнул, мысленно же перекрестился и взял стопочку. Мы молча чокнулись с Еленой Владимировной, молча выпили, я даже не успел понять какой именно разряд огненной воды отправил странствовать в свой пустой желудок. Вместо закуски вдохнули, и я заговорил.
Я разливался соловьем, закатывал глаза, махал руками. Я взывал к разумному, доброму, вечному. Я приводил примеры из личной жизни Иисуса Христа, Магомета, Будды и Папы римского. Я со слезами на глазах пускался в школьные воспоминания. Короче, всеми своими способностями заменял Джону родную мать.
Елена Владимировна закурила еще одну сигаретку, глядя на меня невыразительными темными глазами. Потом бензин у меня кончился, она наполнила рюмки по второму разу, подняла свою, покачала словно рассматривая что-то внутри, пригубила на мгновение, но тут же вернула обратно на стол.
- Надеюсь, вы понимаете, что это незаконно?
Я опрокинул свою рюмку опять не почувствовав вкуса и посмотрел на Джона, привалившегося спиной к холодильнику.
- Это только на выходные, - нужно было собрать все силы убеждения, какие только возможно и я их собрал. - В понедельник он все вернет.
Елена Владимировна встала:
- Ну хорошо. Посмотрим. Если только до понедельника.
Вслед за ней мы вышли из кухни.
Не знаю, о чем в этот момент думал Джон, наверное о своей Марине, а я пребывал в странном состоянии. Первой причиной этого состояния наверняка являлся выпитый мною на голодный желудок алкоголь. Но не все в жизни так материально. Собственно, никто не нарушает закон добровольно. Я имею в виду человека в здравом уме без серьезных психических отклонений. Я собирался было подумать об этом более обстоятельно, но в этот момент мы пришли.
По правде говоря, я ожидал чего-то такого... компьютерного. Ну, по типу, всяких там фильмов о нелегкой трудовой жизни хакеров. Ничуть не бывало. Прямо с порога взгляд упирался в широкое окно, заставленное экзотическими цветочками. Часть окна, ту, около которой стоял письменный стол, закрывала широкая спина Серафимы Александровны, но ее зеленый найковский спортивный костюм практически сливался с общим фоном. Слева от стола, вдоль стены располагался большой светящийся аквариум. Очень красивый. Я даже загляделся на минуту, хоть мне было и не до того. Из задумчивости меня вывело грозное предупреждающее рычание. Кот! - подумал я, - и ошибся. По правую руку от входа под шкафом в кресле развалилась собака. Чистокровная рыжая дворняжка, похожая на лису, с острыми ушками, острым носиком и очень острыми зубками. Эти самые зубки она сейчас недвусмысленно скалила на нас с Джоном.
- Дуська, заткнись, - не оборачиваясь, пробасила Серафима Александровна. - Лёлик, звонил Кой, говорит у них там опять не ладится. Надо бы съездить.
Елена Владимировна уже стояла, склонившись над плечом подруги. То, что они сейчас находятся в сети было видно невооруженным глазом. Как и то, что имело место несанкционированное подключение к одному из спутниковых каналов. А и наплевать, нам бы со своими разобраться. Потом я, конечно, вышибу их оттуда, это как полагается. Не забыть бы еще парня из лифта достать...
Джон постучал меня по плечу, выразительно кивая на настенные часы. Восемнадцать пятьдесят. Ничего, дружок, успеешь еще к своей девушке на вокзал. Если нас тут всех сейчас одним махом ФСБ не загребет.
Пока я медленно, не делая резких движений, пытался продвинуться мимо внимательно изучающей меня собаки, дамы у окна о чем-то совещались вполголоса. Музыка заглушала сами слова, оставляя интонации вплетаться в свой живой ритм.
- Саша, - развернувшись вполоборота, Елена Владимировна поманила меня рукой, - нам от тебя кое-что нужно будет.
Ага! А то бы я не догадался! Не иначе пароль для базы данных паспортного стола? Только у меня его нету... ну, если быть до конца откровенным, почти нету.
Обойдя кресло с собакой по широкому кругу, я подошел к столу.
Ох, мама моя, женщина! Лучше бы я туда не подходил! Не буду говорить, почему, мне даже думать об этом нехорошо. Технические возможности наших подъездных бабок превзошли все мои фантазии. Куда там моему убогому муниципальному "ГетНету"! Таких железок у меня в жизни никогда не было и не будет. Грустно осознав свое убожество, я посмотрел туда, куда мне тыкали пальцами обе пенсионерки.
- Надо бы паспортный пароль. А то ждать придется долго... понимаешь, - Елена Владимировна окатила меня взглядом полным эротических фантазий, - Женечке же нужны настоящие документы? Я вас правильно поняла?
Ну, ладно, - я пробежал пальцами по клавиатуре, набирая тот самый пароль, которого не знал. Если у них стоит клавиатурный шпион, тогда только что я внес деятельный вклад в расширение борьбы за социальное равенство в юго-западном округе. Аминь. Пусть хоть кому-то будет от этого хорошо.
Я посмотрел на Джона. Тот с растерянным видом изучал книжные полки. Ах ты, библиофил! Любопытно, он чувствует себя преступником или нет? Надо будет ему один свой телефон отдать, чтобы быть в курсе событий. Интересно же, чем эта бодяга закончится.
- Посидите минутку, окей? - не отрываясь от экрана Серафима Александровна махнула рукой, - не люблю, когда за спиной стоят.
Я пулей вылетел в коридор, по пути подхватив задумчивого Джона. Около вешалок там обнаружились два маленьких кресла, в одно из которых я обессилено упал. Джон втиснулся в другое. Мои мораль и нравственность трещали громким треском, грозя в любой момент скончаться в страшных судорогах. Даже спасительная злость не приходила. Господи, тоска-то какая! Зачем я работаю на государство? Почему не могу жить, как они?
Или я просто еще не дорос до этого? Ведь они когда-то тоже работали. Творили, выдумывали, пробовали в официальных учреждениях за нищенскую зарплату ниже прожиточного минимума в три раза. И верили, что не сегодня, так завтра все наладится, что страна у нас великая, хоть и бедная. Ведь не могут же миллионы беззаветно и безвозмездно трудящихся людей не поднять экономику? Попутно они учились, рожали и растили детей, воспитывая себе подобных терпеливых разумных животных.
Потом государство выжало их как белье в стиральной машине, и выкинуло на пенсию. Наверное, предполагалось, что до пенсии они должны умереть. Многие честные трудяги так и поступили. Инфаркты - у пожилых людей слабое сердце. Но некоторые вопреки всему выжили.
Жизнь прошла. Прошла мимо них, улыбаясь вечной улыбкой президента, за которого они никогда не голосовали. Ощутив себя в конечном итоге скотиной, которую подчистую выдаивали от самого рождения до смерти, наверное что-то теряешь... может быть мораль,.. или нравственность... или душу.
Елена Владимировна на этот раз вышла из комнаты без особых спецэффектов. У ее ног крутилась рыжая лохматая Дуська, виляя полукольцом хвоста.
- Вот, - Елена Владимировна протянула Джону карточки. - Это твой счет в банке, а это твой ЕИК. Только в понедельник оно все умрет, сам понимаешь.
Джон, судорожно сглотнув, закивал головой. А вовсе она и не выглядит такой уж старой. Тетка, как тетка. Типа моей матушки. Я погладил собаку. Интересно они живут тут в своем зверинце.
- Спасибо, Елена Владимировна вам огромное, - я поднялся. - До свидания. До понедельника.
Она пожала плечами:
- А то, если выпить не с кем - оставайся... хотя, - она задумчиво посмотрела на наручные часы. - Ты еще молодой, тебе пить вредно. Ладно, мальчики, мы вас будем ждать. Кстати, Сашенька, - голос ее вновь обрел необыкновенную сладость, - мы вам ничего за телевидение не должны?
- Что вы, что вы! - замахал руками я в притворном испуге, - какое телевидение? Ваш этаж и не подключали даже никогда.
- Ах, что это я! Забыла! Старая совсем стала. Ну, давайте... будешь звонить сантехникам, скажи, чтобы эти падлы включили отопление, а не то их премии в детский дом уйдут. Пока, мальчики.
На площадке Джон остановился, рассматривая карты.
- Они настоящие?
- Угу, - я тоже посмотрел на пластиковые разноцветные квадратики с голограммами, - а ты думал, игрушечные что ли?
- И это - мой счет? Там моя стипендия? - не унимался Джон.
- Да, да... твоя, - успокоил я его.
- Что же, значит, любой, кто хочешь может вот так вот взять и...
- Ну да, - я пожал плечами, - при соответствующих полномочиях.
Забавная у Джона в этот момент была морда.
- Наверное, это нехорошо, - сделал он глубокий интеллектуальный вывод.
Не то слово, как это нехорошо, дружок. Это изрядно хреново, я бы сказал. Только тебе этого пока не понять. Да и мне тоже, если честно.
- Так... вот тебе связь, - я достал из штанов один из своих телефонов и всучил его Джону. - Обязательно позвони, когда встретишь свою девушку. Ночевать приедете ко мне.
- А у меня ключи от квартиры у соседей есть, вроде, - обрадовано вспомнил Джон, - только вот подъезд никак не откроешь, - тут же скис он обратно.
Ах ты, господи ты боже мой! Как говорила моя бабушка. Ну дите-дитем! Подъезд его - минутное дело!
- Топай, дурилло! Опоздаешь же! - я подтолкнул его к спуску вниз. - Карточки подальше спрячь, - крикнул я уже в широкую спину. Надо бы сказать ему, чтобы маечку снял, а то надпись там... не очень системная.
Потом мы сидели вдвоем с Хохотом на семнадцатом, курили. Его друзья к этому времени уже покинули гостеприимный подъезд, переместившись наверняка в какие-нибудь более интересные места. Может быть в ближайший бар, или просто кинотеатр. Мне было грустно, я смотрел в окно на бессильное розовое небо, не то завешенное облаками, не то наглухо закрытое городским смогом. Дождь закончился. Застрявший в лифте чувак смирился со своей участью, перестал биться в стену и замолчал. Все стихло. Я пытался понять, отчего мы все так глупо живем.
Но конечно ничего я так и не понял, поэтому я спросил у Хохота.
- Ты думаешь, люди изменились?
Хохот не поворачиваясь скосил на меня глаза, хмыкнул и ответил:
- Не думаю. Посуди сам - дети занимаются любовью, взрослые деньгами, старики справедливостью. Так было всегда. А в остальном - всё наше российское расп...ство.