Ее бессонная ночь снова. Грустная апатия и притаившаяся похоть. Похоть сестре Марии виделась полосатой кошкой, крадущейся в мокрой высокой траве. Мать Серафима
на соседней койке, сожительница по келье, давно похрапывает. И глядя в темноте в ее сторону Мария размышляет над сочетанием обращений "мать" и "сестра" с мужскими именами в женском роде. Вот есть синеокая сестра Евфимия, какого Евфимия она сестра, интересно? Или вот храпит мать Серафима, бывшая Ольга Алексеевна. Но в монастыре она стала мать Серафима. Мария сначала рисовала себе как рядом с пожилой монахиней прыгает маленький шестикрылый серафим, каким его изображают на иконах, и глядя на нее снизу вверх большими греческими глазами пищит ей "Мама, мама!". Потом полосатая кошка из травы глянула нехорошим взглядом огромных желтых глаз и юной сестре Марии начал представляться непосредственно процесс рождения серафима "матьсерафимой". Она сжала четки в кулаке, зажав бусины между пальцев, чтобы боль отвлекла ее от непристойных мыслей. Нить не выдержала и порвалась. Часть деревянных шариков раскатилась по одеялу, часть удержалась на веревке. Глубоко вздохнув Мария на ощупь собрала все четки, пересчитала и положила на свою тумбочку до утра. Все эта проклятая кошка, часто она ей четки рвет и вообще гадит, как может. Полосаты хвост в высокой траве вдруг, поднявшись, щелкнул, как кнут укротителя в цирке. И исчез.