Аннотация: Раз голосование на ЗМ -1 уже закончилось - выставляю. Жаль, получилось не совсем то, что хотел, но ставлю таким, как есть, ради чистоты
НОЧЬ ПРОЙДЕТ!!!
- Сегодня праздник, ребята, - прошептал Штурман. - Слышите, Наш Праздник!
- Тихо, ты! - буркнул Второй Пилот. - По успокаивающим соскучился? ОНИ этого не любят!
- Ага! ОНИ любят только когда мы бездумно жрем, гадим, смотрим телевизор... это все, что нам разрешено теперь!
- Вот и не возникай!
- Второй! - Штурман с болью посмотрел не товарища. - Второй, я не узнаю тебя! Что, что с тобой? Помни, каким ты был, какими мы были!
- "Знаете, каким он парнем был..." - мрачно передразнил Второй Пилот.
- Ты!.. - Бортинженер схватил Второго за ворот рубашки. - Не смей! Это святое! Слышишь?
- Эй, там, уроды, - донеслось из коридора, - ну-ка, не шуметь!
Бортинженер отпустил Второго и плюхнулся на обшарпанный диван. Несколько минут все трое сидели молча. Где-то в вестибюле верещал телевизор, да, время от времени, раздавались шаркающие шаги.
- А помните, - нарушил молчание Штурман, - помните вечер перед отлетом? Помните, как мы "Белое солнце пустыни" смотрели?
Бортинженер изумленно взглянул на товарища и, морщины разгладились на его лице, а в глазах появился странный блеск. Второй Пилот обхватил голову руками и заплакал.
- Ну, что ты, Второй! Что ты, дурашка! Не надо плакать... хотя... может это и к лучшему. Значит, ты жив! Ты с нами. - Штурман обнял содрогающиеся плечи друга и стал тихонько напевать, - Ваше благородие, госпожа Победа, значит, моя песенка до конца не спета...
- Нет, нет! Это все неправда! Вы сумасшедшие! - Второй Пилот пытался зажать ладонями уши и быстро-быстро говорил, почти нашептывал заученный текст. - Вы сумасшедшие и я сумасшедший. Только, я понимаю это. Я осознал. Это - первый шаг к выздоровлению. Вы только усугубляете... Никакие мы не космонавты. Мы психи! У нас бред, коллективная мания...
- Как говорил герой одного мультика: "это только гриппом вместе болеют, а с ума сходят по очереди" - иронически заметил Штурман.
- Нет... не знаю. ИМ виднее. Мы... вы, вы усугубляете!.. У меня голова болит... Ну, что вам стоит? Смотрите сами, - Второй пилот вскочил с дивана и громко воскликнул - Я царь! Я - царь и Великий князь всея вообще! Где мои царские палаты? - из коридора не последовало реакции. - Ну, видите? - Я есмь величайший из великих, а вы, ничтожные холопы, падите ниц и славьте меня!.. Видите, ребята, - добавил он уже тише, - такой бред разрешен, он не опасен.
- Да уж, - ухмыльнулся Бортинженер, - знатный бы из тебя царь вышел! Осударь-анператор. Особенно, про палаты хорошо вышло. А смысл?
- Какой еще смысл? - Второй, опустив голову, мрачно изучал узоры грязноватых потеков на линолеуме. - Нет больше никакого смысла. Все! Я просто очень хочу выбраться отсюда. Я устал, устал, понимаете?! И я буду выздоравливать - честно, убежденно. Смогу выбросить из головы все эти марсы-шмарсы, всю эту космическую лабуду...
- Что? Что ты сказал?! - тихо и очень спокойно произнес Бортинженер. - А вот это, дружок, уже не шутки. Ты, оказывается, не просто слабак, ты предатель!
- Мне плевать, что ты думаешь! Не хочу, чтобы меня превратили в человекоподобное растение, как Командира, не хочу исчезнуть, как Первый Пилот, как... Я жить хочу!!!
- Жить? А они жить не хотели? - Бортинженер быстро провел по гладко выбритой голове, как бы пытаясь взъерошить давно отсутствующие волосы.
- Ребята, ребята, не надо так! - всплеснул руками Штурман. - Что ж мы делаем? В плену, и между собой грыземся!
- Это не плен. Это больница, "психушка".
- Ну, что ты, Второй, - Штурман мягко улыбнулся, пытаясь взглянуть другу в глаза, - разве одно другому когда-нибудь мешало?
С минуту Второй Пилот молчал, и товарищи увидели, как кровь струйкой бежит из его закушенной губы.
- Не могу я больше, братцы, правда! Сил совсем нет. Наверно, перегрызу себе вены ночью, тихонько...
- Прекратить истерику! - Бортинженер наотмашь ударил Второго пилота по щеке. - Бежать вздумал? Дезертировать? Не позволю! Именем всех, кто был до нас и будет после нас! Именем Юры Гагарина и Володи Комарова, "Союзов" и шаттлов, именем тысяч, не дождавшихся своего полета, именем миллионов, у которых украли мечту о небе и миллионов, что еще верят! Именем наших товарищей, нашего Командира - не позволю! Кто ты такой?
- Я?
- Ты, черт возьми!
- Я... я - Второй Пилот корабля "Надежда".
- Кто мы такие?
- Экипаж корабля.
- Правильно. А еще?
- Экспедиция.
- Цель нашей экспедиции?
- Полет к Марсу с целью изучения возможностей оптимального для жизни человека терраформирования планеты.
- Умница! - Бортинженер сжал Второго в объятиях. - Ты все помнишь! Терраформирование! Слово-то какое прекрасное! Мы ж вместе мечтали о том, как Марс постепенно станет обретать более плотную атмосферу, как она будет насыщаться кислородом и живительной влагой. Мы, с пеной у рта спорили о способах изменения его орбиты, о "ледяных поездах". Мы обсуждали проекты создания первых островков жизни... А ты - красочно расписывал то, как меж холодных скал вновь заструятся первые реки, как будут наполняться новые моря и в них заплещется рыба, как наши правнуки будут ходить среди цветущих марсианских садов...
- И на Марсе будут яблони цвести! - Второй Пилот улыбнулся. Впервые за много дней его лицо озарила настоящая живая и добрая человеческая улыбка.
- Стойте! Слышите? - Штурман приложил ладонь к уху. Действительно, из вестибюля доносились чарующие звуки песни Трубадура из "Бременских музыкантов":
"... ночь пройдет, пройдет пора ненастная.
Солнце взойдет!
Солнце взойдет!"
- Переключи, там щас "Пауки в банке" будут, - раздался чей-то недовольный голос. Песня оборвалась и ее сменило неестественно бодрое: "...очередной шедевр реального телевидения, супер-шоу "Пауки в банке"! Кто станет совладельцем престижного банка? Остаться должен только один!"
- Вот и все, - вздохнул Второй Пилот, - блеснул лучик...
Это казалось невероятным, но их Командир, вот уже вторую неделю пребывавший в невменяемом состоянии, почти ни на что не реагировавший, сейчас стоял у двери палаты, схватившись за дверной косяк.
- Я слышал песню... хорошую песню... - он говорил медленно, будто вслушивался в звуки собственного голоса. - Я ведь люблю хорошие песни. Мы так давно с вами не пели хором...
Друзья подскочили, взяли его под руки и бережно отвели к тому же дряхлому дивану. Не зная, что говорить и как себя вести, они хлопотали вокруг товарища, стараясь хоть движением. Хоть взглядом услужить ему.
- С Днем Космонавтики, ребятушки!
- Командир, ты помнишь?!! - воскликнули разом все трое.
- Ну, вы, други, за кого меня держите? Этот день, я не спутаю ни с каким другим. - Он помолчал немного, - Знаете, а ведь мы, действительно, очень давно не пели! Давайте!
Трое переглянулись. Они слишком хорошо представляли себе, какие будут последствия.
- Черт с НИМИ! Давайте петь! Что мы, в самом, деле?..
- А что петь-то будем? - проворчал Бортинженер.
- Я знаю! - голос Второго Пилота слегка дрожал. - В детстве я очень любил этот фильм... За нашу Землю, за Марс, за мириады еще не виданных планет...
Ночь прошла, будто прошла боль.
Спит Земля - пусть отдохнет, пусть!..
Его подхватил Штурман:
У Земли, как и у нас с тобой,
Там впереди, долгий, как жизнь, путь!
И уже вчетвером, не таясь, они продолжали:
Я возьму этот большой мир!
Каждый день, каждый его час.
Если что-то я забуду -
Вряд ли звезды примут нас!
- Ну, вы, уроды! Что, успокоительного захотели?
Я возьму щебет земных птиц,
Я возьму белых ручьев плеск...
Из коридора, усиленно матерясь, уже спешили два дюжих санитара, но друзья пели, не обращая на них внимания.
Я возьму свет грозовых зарниц,
Шепот ветров, зимний пустой лес!
Я возьму...
Ударом под дых санитар сбил с ног Штурмана, но его самого тут же впечатал в стену Бортинженер. Второй блюститель тишины поспешно ретировался, зычно выкликая подмогу.
...Если что-то я забуду -
Вряд ли звезды примут нас!
Уже семеро здоровяков с дубинками и смирительными рубашками накинулись на возмутителей спокойствия. Эх, да разве какие-то жалкие психи могут так яростно драться, ни на секунду не прерывая песни?! Нет, конечно же, нет! Только закаленные испытаниями космонавты - элита Земли!
Я возьму память земных верст.
Буду плыть в спелом густом льне...
Четверо друзей бились отчаянно, как мушкетеры, окруженные гвардейцами кардинала.
Там вдали, там, возле синих звезд,
Солнце Земли будет светить мне!
Уже хрипел, пытаясь вытолкнуть кляп, связанный Командир, уже удары дубинок опрокинули Бортинженера, но песня жила:
Я возьму этот большой мир!
Каждый день, каждый его час!..
Уже замолчал полу-придушенный Штурман. Лишь Второй Пилот, из последних сил, выкрикивал:
Если что-то я забуду -
Вряд ли звезды примут нас!
Потом скрутили и его. Вновь, в пропитанных неживыми запахами, коридорах больницы, воцарилась тишина, нарушаемая лишь шарканьем шагов, бессмысленным бормотанием больных и телевизора.