Олейта принялся за работу с самого утра. Решил начать с грифелей. Мягко и уверенно занес руку над листом бумаги и начал рисовать. Он даже ни секунды не подумал, что не знает, каким будет рисунок.
Дивного цвета он получился - серебристо - серые линии складывались в портрет мужчины. Средней длины темные волосы, выдвинутый вперед подбородок. Но тут воображение его подвело - лицо стало затуманенным, нечетким - что - то ускользало от художника.
Олейта подошел к окну и внимательно рассмотрел рисунок. Талант он не утратил - лицо хоть и не было законченным, но оставалось живым. Ему вдруг показалось, что рисунок слабо светится. Он повернулся к солнцу спиной и прикрыл лист ладонью. Да - линии, проведенные грифелем, слабо переливались серебром.
"Откуда он? Человек? Человек с Запада?" - сумбурно думал Олейта.
Снова вернулись сомнения по - поводу друга- художника- что за люди плывут с западной стороны, да еще товары такие везут? С западной стороны лет так пятьдесят уже вестей нет. Гиблым краем стал, говорят.
- Говорят, - прошептал Олейта.
Сомнение художника длилось недолго. Что - то внутри подсказывало - краски - путь к возрождению.
Ему так не терпелось их испробовать, сердце так требовало новых картин, что ум отказал. Он подготовил холст и принялся за порошки. Они не были цветными, как он ожидал. В коробке было девять мешочков из тонкой бумаги и в каждом горстка порошка. Олейта коснулся ногтем порошка и понюхал - запаха не было. Он взял первый мешочек и осторожно высыпал его на мольберт. Тут он задумался: "Что написать?". Как зачарованный взял кисть... и мир потемнел.
Олейта оказался в незнакомом месте. Набухшее кровью небо расходилось во все стороны, земля была покрыта пеплом. Пепельными были леса и реки. Он увидел огромную тварь, будто слепленную из сажи - дракон расправил крылья, и при каждом взмахе черная пыль рассеивалась над землей. Тварь издавала неприятный гулкий звук - звала кого- то. Олейта увидел несчастного - крохотная тень неслась к чудовищу. Издалека послышались слова, которые ранили не хуже острого лезвия: - А тебе я преподнесу подарок! Завыл ветер и мир растекся чернильным пятном.
Олейта очнулся.
С большим удивлением он осматривал полотно. Все, что ему привиделось, он воплотил в картине.
Он пошатнулся и сел на диван. Не глянув на картину, поднялся и нервным шагом вышел из дому.
Летнее тепло и солнечный свет понемногу успокоили художника.
Картина была сильной. "Сколько же я ее рисовал?" - удивился Олейта. Ему казалось, что не прошло и нескольких мгновений, но не мог, же он так быстро написать такую сложную картину?
Его окликнули. Снова Олейта начал нервничать. Ему было трудно. Ему чудилось, что летнего дня нет, а тонет он в вязком болоте.
-Олейта! Подождите!
Художник посмотрел в сторону кричавшего и увидел старика - худенького, морщинистого. "Это же повелитель... как - его - там... тканей! Богатый торговец. Ну, тебя и сморщило!".
- Что случилось, господин Тейзе?
Торговец медленно подошел к художнику и сказал: - Картину. Я бы хотел заказать портрет. Кто же кроме вас с этим справиться?
Время замерло. Олейта внимательно осмотрел старика. "Какой портрет он напишет! Всем портретам портрет! И слава до конца дней!" Мысли путались, ускользали от художника, но, в конце - концов, он с холодной точностью расставил все по местам и услышал, как говорит: - Никак. Нет, Тэйзе. Не берусь я больше за заказы. Будьте здоровы!
Олейта быстро зашагал прочь.
Художник огляделся - он оказался у входа в парк. С утра он был пуст и художник по - немногу успокоился. Солнце наполнило деревья красками и обласкало теплом Олейту. Он с удовольствием закрыл глаза.
Что ему говорили в академии? Почувствуй природу и человека, что бы создать годную картину. Впитай их радость, горе, грусть, страх и выплесни на холст.
"Главное - самого себя не выплеснуть" - подумал Олейта.
Он смотрел на деревья, касался пальцами пушистой травы, рассматривал виноградную аллею, оценивал ранних посетителей парка и вдыхал их радость и утреннею расслабленность.
"Пусть на моей картине мрак. Ничего. От этого хуже она не станет. Тихо - тихо буду работать и создам шедевр". Он не думал про странного человека с запада, про страшное видение - все заполнила сила, дарившая вдохновение и молодость.
Когда Олейта вернулся к роботе его руки дрожали от нетерпения.
С усилием он закрыл коробку с красками и уселся на стул, хлебнул вина. Подошел к окну и стал рассматривать сад. "Славные яблоки и груши уродятся" - весело им безмятежно подумал он. Потом художник поднял взгляд к небу, и по телу прошла дрожь.
"Вот оно. Так быстро".
Против его воли пальцы скрючились, словно требуя кисти, но не нашли ее и впились в кожу. Олейта поморщился.
Он достал из коробки новый мешочек и высыпал порошок на мольберт. Рука требовала кисть и она ее получила.
Ему показалось, будто его толкнули в темноту.
Лохмотьями разлетелась темень, и художник увидел равнину, на которой возле высокого храма бились насмерть люди. Человеческие стоны и лязг оружия сцепились в единый ор, который ввинчивался в небо, и, казалось, мог его расколоть.
Но не от крика начало распадаться небо - непонятная сила ломилась сверху - из заоблачного края.
Это был огромный паук. Он вопил, прощаясь с жизнью. Судорожно, рывками двигались паучьи лапы, ломая небо и оно сыпалось голубым крошевом на головы воинов. Крик паука замедлился, картина погасла, и все наполнилось гадким воем.
Олейту вытолкнуло из темноты, но не в солнечный день, а в глубокий сон.
Еще одна картина было готова.
Разбудил художника стук в двери. Спросонья он даже не удивился что, кто - то проник во двор- голова раскалывалась.
-Вот гадость, застонал он.
Спотыкаясь, он подошел к двери и медленно - сил не хватало - открыл. И был сильно удивлен. Кого не ожидал увидеть тот и явился. На пороге стояла известная в прошлом колдунья или волшебница или ворожея Сайта. Колдовство покинуло королевство, и силы покинули колдунью. Но какое ей дело до художника? Портрет заказать? Денег не хватит. Зачем?
Редковолосая старуха, на удивление твердая и уверенная в движениях для своего возраста поприветствовала Олейту: - Пусть светит солнце, господин Олейта!
-Да будет это вечно, госпожа Сайта! - ответил художник.
- У меня беда, - сказала старуха.
- Бывает и такое. Зачем же вы ко мне пришли? - спросил художник.
Он почувствовал, что не очень то и хочет впускать старуху в дом.
- Боюсь, что моя беда связана с вами. Пропустите меня, - старуха почти умоляла.
Олейта вздохнул и пропустил ее в дом.
Он подумал, что не стоит посторонним видеть картины и быстро захлопнул двери в мастерскую, а непрошеную гостью провел на кухню.
Олейта предложил старухе лепешек с сыром, вина и уважительно спросил: - Что же привело вас ко мне?
- Странные сны. Вы верите в такие сны?
Олейта не ответил и помрачнел. После двух картин во все можно поверить.
- Смотря, какой сон, - после паузы сказал он.
- Дело не только во снах, - волшебница глянула на художника и попросила воды. Пила она судорожно, а потом сказала:
-Два дня назад мне был сон. Вы принимали дар от мужчины Вас, господин Олейта я видела очень четко. Каждый волосок. А лицо дарителя было смазанным. Как будто ...- она замолчала, подбирая слова, - в нашем мире не хватит красок, что бы верно изобразить его лицо. Он вручил вам маленькую коробочку. А потом все рассыпалось пеплом.
- Бывают злые сны, - после раздумий сказал Олейта. Он не хотел говорить правду, - мне, вот, ничего не снилось.
- Но, Олейта, я когда- то была волшебницей, и умею отличать обычные сны от вещих. Этот сон был именно вещим. Но это еще полбеды. На исходе ночи я почувствовала, как ко мне возвращается сила. Моя старая сила. И вся земля напитывается силой. Магия вернулась.
- То есть, вы, госпожа, уверяете, что колдовство вернулось? Это дивные вести. Пусть так. Но мне какое до этого дело?
-А рано утром я вышла во двор. Я использовала свой дар, что бы узнать, откуда идет сила. След привел к вам.
- Значит, от меня все идет? Чего у меня магического найдется? Краски и картинные рамы? Может, я еще с помощью карандашей и бумаги порчу навожу?
- Я бы не смеялась, господин художник. Не к добру это возрождение. Даже я этому не рада. Вещие сны...
- Меня не волнуют вещие сны, - Олейта резко перервал старуху - прошу меня извинить, но вы отвлекаете меня от работы. Мне пора. Олейта встал из - за стола.
-Это не ошибка...- начала Сайта.
- Еще какая ошибка. Вы домом ошиблись. Вас проводить?- издевательски предложил он.
Старуха пыталась перечить, но художник повел ее к выходу.
Двери в мастерскую распахнулись сами собой. - Я же чувствовала. Я знала, - пролепетала колдунья.
Олейта подошел к входной двери и уже собрался просить старуху покинуть дом, как на глаза ему попалась первая картина - дракон и человек. Эхом пронеслись в голове слова: "А тебе я преподнесу подарок".
Казалось, ледяные пальцы стиснули плечи художника и подтолкнули к Сайте. "Похвастайся мастерством" - услышал художник голосок.
Олейта почувствовал, что непонятная, но желанная, неразгаданная, но необходимая сила поглотит его и сделает могучим. Он чувствовал, что ему предстоит страшная дорога к счастью. Он подвел старуху к картинам и прошептал: наслаждайтесь. Мрачное веселье охватило его.
Старуха пыталась вырваться, но он держал крепко. Пальцы наливались чужой силой, а колдунья слабела. Безжалостным и верным движением Олейта толкнул старуху вниз, и она враз рассыпалась серебряным порошком. Он рассмеялся не своим, громадным смехом и осмотрел порошок - он был точно таким, как и в коробке.
Как ветерок пронесся шепот: - Спасибо!
Художник не замечал ни времени, ни голода. С бешеным упорством он писал картины. Он смеялся, завывал, пританцовывал, заполняя холст красками. А сон и явь сплелись в один клубок.
Он поднялся над землей до самых облаков и увидел все четыре стороны света. От пепла задыхался западный край, и беженцы двигались к столице. На севере и на юге не было заразы. А вот с востока двигались к главному городу королевства толпы черных людей. Все это вбирал в себя Олейта и становился сильнее. Пришло время для новой картины.
На этот раз он очутился в просторном освещенном зале. У дальней стены стоял крепкий черноволосый мужчина и внимательно рассматривал портрет на стене. Художник изобразил мужчину гордым, с пронзительным взглядом. Но что-то было не так. Тяжесть изводила человека. Олейта заметил, что из-за плеча мужчины выглядывает злобная обезьянья мордочка. Потом видение стерлось.
Это была третья картина.
Той же ночью появилась и четвертая. Небольшая поляна с неестественно зеленой травой, окруженная густыми зарослями. Слышен стрекот насекомых и звериное рычанье. Он ступил на поляну - трава была высокой и твердой. На высоком стебле раскачивался пушистый комочек - крохотная обезьянка высунула раздвоенный язык. Ее мордочка неприятно напоминала человеческое лицо.
И снова заснул художник. Ему снился Кернами, который в ночной темноте пытался найти вход в его сад. Кернами остановился, видимо услышав что - то.
После третьего полотна художник не выдержал. Хоть его и поддерживала чужая воля, но человеческое сознание противилось мерзости, которая выливалась на картинах.
Олейту выворачивало наизнанку. Казалось, что тело разбухло и покрылось рубцами. Мастерская стала тесной, хотелось расправить плечи, вдохнуть воздуха, понестись к самому синему небу и... дальше в безмолвное пространство.
Он грузно опустился на колени перед картинами. Глянул вверх. Слева - дракон, справа - умирающий паук. Олейта сглотнул слюну, выставил руки вперед, уперся в пол и стал похожим на пса, который ищет хозяина. Тело на мгновение онемело от холода. Как будто невидимая рука сняла с него паутину, и ему явился настоящий, незамутненный мир. До него с болезненно точной ясностью дошло, что он только нарисовал самые отвратительнее картины за всю историю королевства. Например, первое полотно - если присмотреться, то можно увидеть, что весь фон на картине - облака, земля состоят из крохотных косточек. А дракон? Олейта почти уперся в холст носом. Туманное тело чудовища складывалось в узор из маленьких серебряных черепов. И он это рисовал? Ведь раньше он не просто испугался таких картин, а и уничтожил бы их. Что ему говорили учителя? Мастер может вложить всего себя в картину. Всего без остатка. Славной получится картина. Но такие мастера не остаются без внимания. Кто знает, какой силе взбредет в голову им заинтересоваться? А кто - то может пойти на сделку с такой силой. Отупевший Олейта напряженно всматривался в стену. Как игла касается тела, так его сознания коснулась простая мысль - кто - то обратил на него внимание. Кому он понадобился? И зачем? Истории про Дарителя, который заманивал несчастных дуралеев в сети условий, а потом довольный вытаскивал из них душу и отправлял ее в бесконечное путешествие по холодным морям между мирами были известны всем. Гордые люди становились ему потехой. Особенно талантливые. Значит, он пришел и ко мне. Олейта хорошо знал, что и талантлив и горд, но привык плевать в лицо врагам. Но тут его подцепили. Но для чего? Говорили, что Даритель любит позабавится с несчастными людишками. Просто так, без всякой цели.
А вот картины... Олейта с ненавистью повернулся к своим творениям. Он выискал нож и решил, что нужно закончить все быстро. Порезать на куски, потом сжечь, а пепел развеять.
Он занес нож, но замахиваясь, почувствовал, что не направит удар на свое творение. Он еще раз посмотрел на дракона и понял, что нет в нем ничего ужасного, черепа приветливо ему улыбаются. А кости... ну что кости? Символ смерти и конца.
Нож упал на пол и как эхо от падения до Олейты донесся странный смех, который больше походил на хруст. Слова были глухим и неуверенными, будто говорящий находился далеко и плохо знал язык:- Карт-тины ... Они не п-п-росто такх. Для тебя мой милый х-х-удожник эт-то лекар-р-ство и подар-р-о-кх. Я дарю теб-бхе славу. Я возвеличу тебя, и твое самое заветное желание сбудется. Ска-ж-жи, у теб-х-я есть-х выбо-р-р?
Олейта чувствовал презрение к себе от того, что не мог воспротивится голосу, чувствовал радость от того, что слышит его, чувствовал боль, которая предвещала быстрые изменения. Он с отвращением понял, что выбора у него нет, и это была самая гадкая новость в его жизни. Даритель зацепил его своим ржавым когтем.
-Нет, - слово как камень разбило гнетущую тишину. - А что положено мне вместо выбора?
- Слава. Я д-д-а-р-рю тебе славу. Эт-того д-достаточ - ч-но?
-Да, - Олейта почти плакал.
- Помни - теперь ты мой.
Голос умолк, а Олейта почувствовал, как легкий ветерок пронесся по мастерской и стих. Он чувствовал невидимое прикосновение. Воспоминания чувства покидали его, а на смену пришла ненасытная пустота.
Он снова посмотрел на картины и взгляд его изменился. Слова Дарителя напитали его силой, выгнали последние остатки сопротивления. Он оказался в капкане.
Художник проснулся ранним утром и услышал далекий звон. Сначала он не понял, что это такое - сон не хотел отпускать, но вскоре до него дошло - звенели погребальные колокола.
"Еще одна смерть. Еще одна смерть" - завертелось в голове у Олейты. Правда, это событие не очень взволновало его, потому, что после встречи с Дарителем, чувств на сожаление или радость не осталось. Он чувствовал как постепенно "пустеет", а пустота требует новых и новых картин.
"Как говорил мой наставник - за вдохновением можно и в людное место выбраться" - сказал себе Олейта.
"Что же там случилось?", - почти напевал он, пробираясь сквозь толпу. "Смерть? Эпидемия? Или так - ничего?". Аромат близкой беды возбуждал его, и он не замечал удивленных и осуждающих взглядов. Увлеченный звоном, он забыл привести себя в порядок и смотрелся "запущенным".
Олейта выхватил из уличного потока мальчишку и спросил его: - По ком звонят?
Мальчик был взволнован и путал слова: - Там... куру... королева умерла. Говорят, исчахла за ночь.
- А больше ничего не говорят? - поинтересовался Олейта.
- Говорят, истлела, - мальчик ответил нехотя. Мужчина ему совсем не нравился - растрепанная борода, нелепый халат в пятнах, и глаза. Глаза не были злыми или насмешливыми, они были чужими.
- Бедняжка, - насмешливо покачал головой Олейта, - а куда же все так прут? На мертвую королеву в последний раз глянуть?
- Да. Да. В последний раз, - ответ прозвучал совсем тихо. Пареньку казалось, что сквозь лицо мужчины проглядывает другой неприглядный лик. Он рванул руку на себя и скрылся в толпе.
Олейта проводил мальчика взглядом, а потом сказал себе: - Вот и славно. Пойду и я. Гляну в последний раз. Он вклинился в толпу и пробил путь к Храму вечного неба - центру столицы.
Храм высился среди парков и садов. Высокое здание из белого камня с четырьмя башнями, которые увенчаны ярко-синими куполами. Центральный же купол весь день был прозрачным, а в сумерках окрашивался всеми цветами радуги. Посмотреть на это чудо съезжались люди со всего материка. Но сейчас Олейте было не до чудес. Он хотел сперва увидеть несчастного короля. Сила, которая приказала убить колдунью, теперь требовала поговорить с королем, полюбоваться мертвой королевой, что бы получить вдохновение.
Площадь перед храмом была забита народом. Олейта с трудом прошел через скопление главных мужей столицы и оказался лицом к лицу с королем. Лицо его было тяжелым. Он отстраненно и угрюмо разглядывал площадь. Увидев Олейту, он сказал: - Вот и ты, мой главный художник, увидишь, как рушится королевство.
- Но, мой король! Я соболезную о смерти королевы. Неужели она приведет к концу страны?
- Все в эти дни неверно. Все не так.
Король посмотрел на Олейту и попросил: - Напиши портрет мой королевы. Он должен быть лучшим из всех. Понимаешь?
- Я с радостью возьмусь за роботу, - ответил Олейта, а про себя подумал: "Еще как возьмусь. Увидишь портрет - сам за просьбу проклянешь".
Олейта попросил разрешения в последний раз увидеть королеву. Король кивнул, а сам остался на пороге. Он смотрел на два высоких тополя, которые статуями возвышались над храмовыми воротами. Ему привиделось, что две тени стоят в тени деревьев.
Олейта с профессиональным интересом рассматривал лицо покойницы. По обычаю она была укутана в небесно - голубой саван, открытым оставалось только лицо.
Оно и заинтересовало художника. Благородный лик превратился в маску из пыли и пепла. Олейта не задумался над тем, что слишком часто ему начали встречаться эти слова. "Серые глаза навсегда закрыты, и губы больше не произнесут слов. И волосы тоже... пепельные". Олейта понимал, что уже не напишет портрет, который сможет вызвать добрые слезы или обычную человеческую тоску. Намалевать портрет прелестного мертвеца? Король точно не обрадуется.
Он чувствовал, как по телу ширится дрожь и приводит его в сладкое возбуждение. Он уже знал, ЧТО сделает дома.
Ветер снаружи резко усилился. С площади донеслись тревожные крики. Олейта вышел наружу. Над площадью высились две тени - выше храма и похожие на смазанные человеческие силуэты. Слышался приглушенный хруст - будто кто - то методично размалывает кости. Звук то уменьшался, то усиливался и в конце - концов превратился в разговор.
Один из силуэтов шагнул к храму - послышалась короткая "хрустящая фраза". Второй силуэт сделал шаг, остановился, раздумывая, а потом махнул туманной рукой в сторону центрального купола. Снова раздался хруст. Одновременно оба создания положи лапы на купол, и обратили его в пыль. Храм начал истончаться, покрываться серой коркой и под конец не выдержал - рухнул. Только облако шершавого дыма раскатилось по площади и накрыло парик, улицы, сады и людей.
Олейта тоже оказался в этом облаке, но совсем не испугался, наоборот принял как должное. Ему нравился туман и непонятные существа.
Площадь быстро опустела. От храма осталась горстка мусора. Остался на площади король. Перед собой он увидел ухмыляющегося Олейту. Но не художник испугал короля, а высокая тварь, которая свесила на тонкой шее гадкую харю, походившую более всего на неоформленное человеческое лицо. Олейта не обратил на создание внимания и следил за реакцией короля. Тварь протянула к королю бледный коготь, вмиг подцепила его и рывком утащила вверх. Крик оборвался на высокой ноте, раздался хруст костей. И в завершение праздника на художника посыпался серебряный порошок. Расплывчатая лапа бережно взяла и вынесла с площади.
Вдохновение было получено.
Невидимые помощники донесли Олейту домой. Люди разбегались перед ними, но он не обращал внимания, а рассматривал притихший город.
И снова таяла граница между сном и явью, и снова он погружался в зовущую темноту.
Новая порция порошка - новая картина.
Он затерялся в коридорах, руки касались стен, которые сочились влагой. Ни звука. Вообще ничего. Даже собственных шагов не слышал Олейта. В нерешительности он остановился на перекрестке. Тишина. Хотя бы звук. Как в ответ из правового коридора зазвучало поскребывание. Густела темнота, и наливался силой звук. Олейту потянуло ему навстречу, а потом выбросило на средину высокого зала. Всю стену занимала огромная картина, которая повторяла интерьер зала. На картине художник увидел высокую арку, в которой, как в блюдце плескалась темнота. В арку вглядывался болезненно худой мужчина, с отчетливо выпирающими позвонками. Седые волосы напоминали молочные потоки. Темнота из арки захлестнула смотрящего, потянула вниз Олейту. Он ощутил, как тонет в черной воде, а потом чувство исчезло. Холод воды сменился ночной свежестью. Теперь он висел в воздухе. Внизу был вечер. Квадратами расползались во все стороны поля. Ветра не было. Не лаяли собаки и не горели в окнах огни. Олейта опустился на землю. Вперед тянулась тополиная аллея. Он шел, вглядывался в темноту, и когда начал сомневаться, что найдет что-нибудь, выщел на пустое пространство и увидел огромный черный куб, который висел в воздухе и медленно вращался. Время от времени на стенах куба вспыхивали разноцветные надписи. Во время вспышек Олейта заметил несколько окон. Тишину разрезал собачий лай и Олейта выпал в реальный мир.
Над городом растянулось сочное ночное небо. Мир был полон звуков. Шипели шагами поздние прохожие, шелестели листья от свежего ветра. Маленьким пятнами проносились ночные мыши.
Олейта уперся руками в бока, задрал голову и увидел две призрачные тени у ворот.
-Кто вы и кому служите?
Мягко зашелестели листья. Казалось, что деревья тихо вздыхают. Одна из теней медленно потянулась к Олейте. Он увидел перед собой перед собой смутный образ, словно набросок человеческого лица, которое безостановочно изменялось.
-Мы служим новой хозяйке миров. Теперь ты тоже, - сказала тень. Казалось, что она с трудом подбирает слова и пытается не сорваться на костяной хруст.
- А Даритель, он тоже на службе у Хозяйки?
- И он, - был ответ
- Хозяйка вернула мне силы и вдохновение? - спросил художник.
-Она, все она. Твои картины, дорогой художник, изменят мир.
-Как? - он волновался. Олейта чувствовал, что картины чудесные, но чтобы настолько!
- Он станет другим. Просто другим, - во время разговора звук стал напоминать больше напряженное дыхание больного.
Некоторое время человек и тень молчали, а потом спросила художника: - А ты не переживешь из-за того, что картины такие мрачные? Олейта почувствовал насмешливую интонацию и ответил с вызовом: - Они мрачные, но они талантливые! Ведь их писал я!
-Да, да, да, - отвечала тень и каждое слово напоминало струю пара. -Гордый человек.
-Да, я гордый. У меня ест на это право. Скажи, как зовут нашу хозяйку?
Тень засмеялась, как будто размолола пригоршню костей.
- У нее много имен. Одно из них - Мать спокойствия. Может ты с ней и встретишься.
-Надеюсь, - улыбнулся Олейта.
- Надейся! Тень мягко подобрала художника и подняла высоко над землей:- Почувствуй город и людей и принимайся за новую картину.
Олейта вертел головой, всматриваясь в очертания ночной столицы. Он ожидал, что после разрушения храма в городе будет потревожней. Он не знал, что пыль, покрывшая храмовый сад и ближайшие улицы медленно поплыла дальше по городу, оседая на деревьях, домах и людях.
- Пора, - тень опустила Олейту на землю и подтолкнула по - направлению к дому.
На этот раз Олейта снова увидел худого человека, но теперь его тело было сложено из огненных птиц, и огненными сполохами сиял мир вокруг.
Седьмая картина была готова.
Далее перед художником появились два лица. Сероглазые улыбчивые парни смотрели на него. Веселые глаза, растрепанные волосы. От них веяло радостью и энергией. Олейта даже немного удивился - впервые на картине не было страха.
Восьмая картина была готова.
Художник стоял у широкого окна и рассматривал сад. Он чувствовал, что остался еще один шаг. Казалось, что его тело стало хрустальным и хрупким, а силы и плоть остались в картинах. Что бы собраться с мыслями Олейта вышел прогуляться, но далеко не ушел. Такого он еще никогда не видел - на улице в разных позах лежали люди. Олейта вдруг представил как мужчины, женщины, дети, старики решили погреться на солнышке и улеглись на мостовой. На больных он не были похожи - никто не кашлял, не стонал, не просил о помощи. Олейта видел эпидемии, но тут было что- то другое.
Он подошел к женщине, которая лежала у стены дома, опустился на колени и заглянул в глаза. Она среагировала не сразу. Медленно - медленно женщина перевела взгляд с мостовой на Олейту и попыталась что-то сказать. Он видел, как напрягаются мышцы, двигаются губы, силясь произнести слово, но не могут.
Олейта поднял больную и прислонил к стене. Она попыталась отмахнутся, но сил не хватило. Женщина попробовала мотнуть головой, но ее хватило только на нервное подрагивание. Наконец изо всех сил она выплюнула фразу: - Не.. надо... не хочу...
Послышались далекие взрывы, хруст и хохот.
Олейта услышал знакомый "хрустящий" голос: - Пора, художник. Осталась одна картина. Он послушно отправился в мастерскую.
Последний мешочек и последнее погружение в темноту.
Он парил в воздухе. Вверху - месиво из облаков, внизу - серая муть и клочки темных туч. Яркой багровой стрелой прорезает облака диковинная тварь, вся из железа и подобная птице. Из хвоста чудовища вырываются снопы пламени, и кажется, будто оно разрезает густой воздух, а вместе с ним и мир.
- Вот оно... - тихо и с радостью промолвил Олейта. "Теперь за ними придет хозяйка?" - думал он. Из радостного оцепенения художника вывел окрик: - Этот дом! Да, он! Эти твари мешок поставили!
Олейта встрепенулся: - Может, это слуги хозяйки?
-Осторожно! - крик звучал удивительно ярко, как будто кричавший не видел и не чувствовал гнетущей атмосферы города и человеческих тел, раскиданных по улице. Олейта подумал, что голос принадлежит нездешнему человеку, который свободен от страха. Он услышал гадкий и пронзительный вой вперемешку с костяным хрустом.
-Маски, чтоб их! - негодовал кто-то.
Олейта выбежал в сад и увидел, как его высоченные стражи постепенно теряют туманность и обрастают кожей, деревянными и железными вставками.
Из-за ограды послышались команды: - Исфат, отступаем! Хэф, вытягивай коготь!
Олейта совершенно потерял самообладание: "Это воры! Украсть мои картины вздумали! Украсть у меня и хозяйки! Не дам!".
Чудовища, которых незнакомцы называли масками, уменьшились, но все равно были в несколько раз выше очень высокого человека. Они медленно шли к нападавшим и с каждым шагом хруст, который они издали усиливался.
Маски обнаружили четырех мужчин. Все высокие, коротко стриженные, они были укутаны в легкие, но прочные серые панцири, которые, как и сапоги, были покрыты дорожной пылью. О них исходила непонятная сила. Стороннему наблюдателю почудилось бы, что все незнакомцы окутаны легким голубым свечением. Даже когда они не двигались. Вокруг ног крутились легкие вихри из дорожной пыли, а если ступали на траву, то она ломалась, как будто не выдержав силы пришельцев. У каждого на поясе висел кинжал, а в руках смотанный хлыст.
Каждый расправил хлыст и на землю легли разноцветные лучи. Маска остановилась, рассматривая противников. Теперь от призрачности не осталось и следа. Перед воинами высилась тварь вся слепленная из человеческой кожи, дерева и ржавых железных пластин. Лицо представляло собой деревянную маску, очертания которой постоянно менялись. Гнев сменялся улыбкой, а улыбкам оскалом. Создавалось ощущение, что под деревянным обличьем живет несколько личностей и все они раздирают чудовище на части. Тварь нетерпеливо двигала костлявыми пальцами и начало двигаться к непрошеным гостям. Воины не двигались. Маска презрительно скривилась и повернула лицо ко второму чудовищу, которое охраняло ворота. Голова маски медленно качнулась из стороны в сторону. Вторая ответила тем же и пошла, перешагивая через дома и стены навстречу толпе.
Изумрудный луч хлыста метнулся к чудовищу и впился в руку. Маска взвизгнула и начала выдирать его. Хозяина хлыста хорошенько дернуло, но он устоял. Он крикнул остальным: - Исфат! Хэф! Один в ногу, другой в грудь! Быстрее, пока оно не разогналось. Курзай, беги в дом. Картины не трогать. Нужен порошок или коробка из - под него.
Воины метнули хлысты, но маска, рыча от боли, увернулась, схватила изумрудные линии хлыстов, намотала на кулак и резко ранула на себя. Исфат и Хэф упали, чудовище потянуло их к себе. Сандиситт выдернул свой хлыст из руки маски, еще раз замахнулся, и изумрудная петля обвилась вокруг деревянной шеи. Он рванул хлыст на себя и маска завизжала таким ужасным голосом, что нападавшие невольно скривились. Сандиситт отпустил хлыст и он, как змея за миг обмотал шею твари, заставив ее перейти на жалобный писк, извиваться всем телом, и, наконец, размахивая руками, рухнуть за ограду в сад.
Светловолосый Курзай вбежал во двор. Там он нашел испуганного Олейту. Тот почувствовал, что не может размокнуть губ, хотя многое хотел сказать. Он не видел перед собой высокого статного мужчину. Нет, он видел пред собой гадкого уродца с жидкими светлыми волосенками. Уродец сжимал в правой руке светящийся зеленой гнилью хлыст и думал... да... он думал, про то, как уничтожить, искромсать великие картины.
Курзай внимательно изучал лицо художника. Он с сожалением покачал головой, буд - то понимая, какая тяжесть свалилась не этого толстого и крепкого человека. Курзай знал, что художник не видит его настоящего - такова была сила Хозяйка. А Олейта с отвращением почувствовал, что мысли его не скрыты от гаденыша и он видит его насквозь. Белобрысый недоносок только улыбается и тянет к нему руку. Зачем? Курзай легонько коснулся лица художника, заставив его онеметь на некоторое время, и забежал в дом.
Он увидел девять картин. Как предвестники мировой бури и несчастья стояли они перед ним. Все как на подбор - сребристо - черные. "Вот на что расстрачивают талант. Ага - и дракон есть и смотрящий".
Курзай попытался пройти в мастерскую, но невидимая стена не дала сделать это. Курзай собрал силы и навалился всем телом на преграду. Его руки вязли в невидимом желе. Он остановился, закрыл глаза и почувствовал, как медленно сила скапливается в нем. Каждый шаг давался с большим трудом, а глаза заливало гадким потом. Жар усиливался и Курзай почувствовал, как его тела осторожно касаются неосязаемые иглы. Кто - то мягко проверял его защиту и выискивал прорехи. Курзай попытался "закрыться" от неизвестного оружия, но ничего не получалось. Он почувствовал резкий укол в спину, а потом яркая вспышка ослепила его. Вот теперь все было по - серьезному. Он чувствовал, как иглы проходят под кожу и он знал, что от каждого укола останется крохотная ранка, которая начнется быстро расширяться, уничтожая тело. В этом далеком мире он не мог действовать в своем настоящем обличье и маски знали это. Также им было известно, что они с ним не справиться. Им только нужно было дождаться момента, когда тело исчезнет, а потом нанести как можно больший урон его духу. "Ну и пусть. Мне бы дотянуться до коробки"- думал Курзай, двигаясь вперед. Он сделал несколько шагов и остановился. Пот, катившийся по телу, превратился в огонь, который сжигал кожу. Курзай тихо хрипел. Он помнил, что когда исчезнет, тело станет легче, но пока придется потерпеть. Он с усилием раскрыл глаза и увидел, что картины медленно тают, а холсты расплетаются серебристыми нитями и превращаются обратно в порошок, которыми были написаны. Курзай вытянул хлыст - рука двигалась медленно и плохо слушалась хозяина. Сверху на него посыпались доски и балки. Он так же, с усилием поднял взгляд вверх и обнаружил отвратительную харю маски. Тварь издала короткий писк, от которого Курзай вспыхнул и превратился в огненный силуэт. Маска со всей силы ударила его лапой и он отлетел к дальней стене. Стеллажи заполыхали веселым огнем, а Курзай обрадовался - маска, размахивая руками, задела столик и коробка из-под красок упала прямо ему в ноги. Он быстро пообобрал ее, поднялся и расправил хлыст.
Маска оскалилась, а из пасти появились пять змеек, которые потянулись к Курзаю. Он должен был сделать все быстро - в таком состоянии он тут долго не протянет - его вытолкнет из этого мира, поэтому Курзай ударил хлыстом по змеям, и он послушно обвился вокруг них. Маска попыталась его разорвать, но сделала только хуже - оружие все сильнее и сильнее сдавливало язык чудовища, пока не перерезало пополам. Чудовище натужно заголосило, из глотки выплеснулись вязкие темные струи. Она упала на колени и издала хрип, от которого задрожали стены дома. Тело твари изгибалось в кашле. Курзай медленно обходил ее. Кашель прекратился, маска резко вытянула кривую руку и схватила Курзая. Она повизгивала от боли - не так - то приятно держать горящий факел. Курзай попытался вырваться, но не получилось. Маска поднесла его к самому лицу и засопела. Изо рта показались обрубки змеиного языка. Лицо покрылось черными влажными пятнами.
-Зачем тебе все это? Картины уже готовы - прохрипела маска.
-Ты - гнойный нарыв. И я тебя вскрою - ответил Курзай.
Маска судорожно улыбнулась:- Ты на это не пойдешь. Ты бог.
- Молодой и безрассудный, - ответил Курзай и потянулся к маске. На этот раз чудовище впервые испугалось не на шутку. Молодой бог сошел с ума. Курзай тянулся к безобразному рту, к обрубкам змей, которые копошились в нем. Огненные руки в последнем рывке сомкнулись на деревянной шее и он поцеловал тварь. За поцелуем последовал крик Сандиситта: "Коготь!".
Летние цвета поблекли, все стало нечетким и серым. Маска, которую поцеловал Курзай, превратилась в глубокий черный силуэт, сам же бог полыхал серым огнем. Он сунул руку в рот чудовищу и с корнями вырвал язык. Маска рванула вверх, через остатки крыши навстречу грязному солнцу.
Чего только не увидел Курзай. Первая маска была опутана деревьями и умирала от когтя, который загнал в нее Хэф. Все трое с ужасом и восхищением смотрели на Курзая и маску. Улица была заполнена людьми. Все похожи на обгоревшие поленья, они тянули руки к художнику и ласкали его. Курзай видел блаженную улыбку на лице у Олейты и видел как с каждым прикосновением его тело исчезает и превращается в ничто. Художник плакал и смеялся одновременно, подставляя себя рукам почитателей. Там был хозяин гонцов Гэрта, барон Тера и старый друг Кернами. Одноцветная людская масса накатывала волнами на ошалевшего от радости, горя и возбуждения человека.
"Вот он - последний сверкающий миг" - думал Олейта. Прикосновения были теплыми и приносили радость. Он не чувствовал гари, не замечал искаженных от мерзкого восторга гримас, он не видел, как толпа превратила в пыль тела людей, которые лежали на улице. С каждым прикосновением он становился сильнее, и ему казалось, что еще немного, и он коснется неба.
Курзай видел, как к художнику пробиваются боги, но не могут пройти сквозь преграду. Мир лишился звука, исчезло небо, погасло солнце. Курзай чувствовал, что скоро мир треснет, как наполненный под завязку пузырь. Быстрее. Он разодрал лицо монстра, и наружу вырвались бестелесные существа, томившиеся в живой тюрьме. Густая неподвижная темень наполнилась движением и ветром. Толпа взорвалась радостным хохотом. Не было больше художника. Он с остальными влился в крепчающий ветер, который превратился в ураган, сметающий все на своем пути. Он пробил дыру в темноте и вырвался в солнечный день. Пустой была столица. Землю, летящих птиц, замерших людей, высокие ограды, горделивые памятники, величественные дворцы втянул в себя вездесущий ветер. Огромный столб поднялся в самую высь, что бы колючим дымом и ржавым крошевом покрыть все восточные земли.
Курзай вместе с остальными богами рассек ярящуюся стихию хлыстами и покинул погибающие земли.