С самого начала следующей вахты Роман вместе с Ту-Гиддо и несколькими рабами из обслуги, отправился в сектор корабля, отгороженный от прочих помещений и предназначенный исключительно для содержания и разведения в нём тцоп-вишей. Это была свободная смена Романа, в которую он надеялся хоть немного отдохнуть и забыться. Да кого это интересовало? Несмотря на то, что землянин считался любимчиком старшего повара, его жизнь оставалась жизнью раба и никому особенно не было дела до его мнения и желаний. Его положение ничем не легче положения любого другого раба на корабле. Для хозяев он просто раб. Его же мнимая приближенность к гиодам вызывал со стороны остальных рабов мягко сказать отчуждение – тихую ненависть. Фактически Роман был лишен уважения и со стороны хозяев, и со стороны большинства рабов. Лишь с двумя-тремя собратьями по несчастью он мог позволить себе роскошь общения как с равными. Но это были жалкие, забитые, такие же отверженные существа, как и он сам.
Вот и сейчас – Ту-Гиддо, не обращая на своего помощника ровно никакого внимания, ловко ковылял на своих троих впереди всех. Два раба дабла-дредноида, несмотря на то, что считались самой низшей категорией рабов, демонстративно держатся на несколько шагов позади землянина, высоко держа маленькие головки с лягушачьими глазками и отвратительными присосками на мордах, семеня непропорционально короткой высокому росту парой ножек с большими ступнями. Две руки безвольно болтаются, почти касаясь пальцами земли. Впрочем, Роман уже свыкся со своим особым статусом изгоя и старался не давать воли чувству тоски. Три маа грациозно шествовали последними.
Они находились в той части корабля, в которой Роману до сих пор бывать не приходилось. Его удивило, что на таком огромном корабле не было никаких лифтов или самодвижущихся лестниц или лент-транспортеров. Во всяком случае, ему пока не встречалось не одного такого устройства. Все передвигались исключительно за счет своих нижних конечностей: двух, трех, четырех - у кого сколько имелось, а грузы перевозились на разного размера трехколесных тележках.
Наконец группа оказалась у небольшого, неброского среди прочих, плотно закрытого люка. Рядом с ним маялась без дела пара стражников гиодов со знакомыми уже Роману раздвоенными на концах палками-дубинками. Землянину показалось, что прикрепленный к его груди диск неприятно завибрировал. Он настолько свыкся с этим контролирующим устройством, что совершенно не обращал на него внимания. Точно такие имелись на телах всех без исключения рабов. Гиоды перебросились парой свистящих фраз на незнакомом языке и раздали сопровождавшим их маа нечто похожее на маленькие толстенькие мягкие ошейники. У маа, у самого основания их длинных стройных шей, с обеих сторон по три небольших дыхательных щели. Они смешно трепетали, когда маа вдыхали и ошейники пришлись как раз над этими ноздрями, перекрывая их. Один из маа, надевая ошейник, пояснил землянину, что это устройство делает воздух в помещении тцоп-вишей безопасным для них, так как в нем содержится слишком много кислорода, вредного для маа в таких количествах. Когда Роман забеспокоился о себе, тот же маа, усмехаясь, пояснил, что газовая смесь за дверью может причинить вред только существам его расы. Всем прочим она безопасна.
Во время их разговора люк с неприятным скрипом медленно раскрылся. За ним тёмный, пахнущий сыростью низкий коридор-труба, о потолок которого высокие дабл-дредноиды чиркали головами, жмурясь и втягивая два больших лягушачьих глаза на макушках. Воздух затхлый. Люк позади с тем же скрежещущим звуком захлопнулся. Тускло вспыхнули редкие круглые фонарики. Один из охранников сопровождал их. Вскоре коридор закончился точно таким же люком, открывавшимся только с этой стороны.
Ту-Гиддо, Роман, оба дабл-дредноида и тройка маа гуськом проникли сквозь дверной проем и люк поспешно захлопнулся за ними. Охранник остался с другой стороны. Они в небольшой кубической комнатке. Повар подошел к двери с противоположной стороны и осторожно пихнул от себя.
В приоткрытую щель, вопреки опасениям Романа, потянуло давно забытой свежестью. Землянину показалось, что он ощущает лесные запахи. Он с наслаждением вдохнул полной грудью. Как хорошо! Так пахнет после теплого летнего дождичка. Даже голова закружилась. Маа брезгливо косились на его счастливую морду, поправляя руками спасительные ошейники.
Гиоду воздух тоже неприятен. «Ну и вонь, ну и вонь» – бормочет он. Лица даблов бесстрастны.
По глазам ударил ослепительный свет – землянин уже давно привык к полумраку, царящему в помещениях корабля и обычный дневной свет вызвал на мгновенье боль. По мере привыкания Роман стал различать то, что находится перед ним.
Ему показалось, что каким-то чудесным образом они оказались на большом зеленом земном лугу. Влево и вправо уходят поросшие сочной травой поля, упирающиеся в рощицы невысоких деревьев. Присмотревшись, землянин понял, что и трава и деревья не похожи на земные. Трава с более широкими и мягкими стеблями, а листья на деревьях длинные, узкие, вьющиеся темно-зелеными кудряшками, с небольшими кисточками на концах. Что-то в этой траве и в этих деревьях казалось странным. Нет, не то что они инопланетные. Это само собой разумеется. Что-то другое… Пригляделся повнимательнее. И только тут дошло - и вся трава и все деревья совершенно одинаковы. Всё ровно и одинаково, как под копирку. Будто взяли по одному кустику травы и по одному дереву и клонировали их в сотнях и тысячах экземпляров. Может так оно и было?
Откуда исходит свет - непонятно, но свет точь-в-точь свет земного Солнца. Роман дышит полной грудью и не может надышаться. Ему плевать на гримасы спутников. Пахнет луговыми травами. В который раз с наслаждением оглядывается по сторонам. Постой. Что это? Только теперь он различает на расстоянии не более трехсот метров слева и справа от себя, за деревьями, едва-едва различимые полупрозрачные, небесного цвета с легким зеркальным отливом стены. Поднимаясь, те переходят на высоте полутора сотен метров в закругляющийся аркой потолок. Но легкий голубоватый цвет стен и потолка создают полную иллюзию далекого неба.
Позади группы - крутой склон холма, уходящего своей верхушкой прямо в «небо». У его подножия обычный маленький домик, вросший дальней своей стеной прямо в склон. Из единственной двери домика они только что вышли.
Стены огромной полутрубой тянутся вдаль на сотни метров, может даже несколько километров, где оканчиваются крутым склоном такого же холма. Разглядеть тот склон отсюда невозможно, слишком далеко. Роман ловил себя на мысли, что если не вглядываться в потолок и стены, они сразу исчезают, перестают ощущаться. Полная иллюзия огромного безбрежного неба и далекого горизонта.
- Ну что? – услышал он насмешливый голос хозяина. Только тут Роман сообразил, что стоит, задрав в восхищении голову, - Не ожидал такого загона?
- Ну и мерзость, - вместо него ответил один из дабл-дредноидов, - Дикость. Вонь. Сплошная дикость и вонь. Сколько пустого места! Никакой цивилизации. Разве это деревья? Дикость. Пусто. - Второй в ответ угрюмо хохотнул.
Старший повар зыркнул на них и те испуганно вжали глаза в маленькие черепа.
Вдаль уходит неширокая дорожка, мощенная желтоватым кирпичом. Обыкновенный земной шершавый кирпич! Разве что размером чуть больше. Пошли прямо по ней. Роман вскоре заметил, что луг слева и справа словно нарезан еле заметными тропками-межами на равные прямоугольники и понял, что это не дикое поле, а поле со специально высаженной культурной растительностью. Нагнувшись и отведя в сторону стебельки одного из кустиков, обнаружил у основания оранжевые клубеньки, которые он не раз уже встречал на кухне.
- Это основной корм тцоп-вишей, - пояснил, не оборачиваясь гиод. Он одним глазом с любопытством наблюдал за реакциями раба, - Они только им и питаются. Ну и для нас выращивают. Многим рабам нравится их вкус.
Почти сразу за этими словами Роман увидел группку существ. Их около полутора десятков. Он их не сразу и приметил, потому что те стояли на коленках, пригнувшись телами к самой траве. На миг показалось даже, что это отара барашек, щиплющих травку. А как еще должны питаться животные? Да еще и обросшие густой курчавой шерстью. Но завидев гостей, тцоп-виши повскакивали на две ноги и замахали руками. Роман подумал, что те испугались, но нет – махали приветственно. Явно рады встрече. Существа очень напоминали издали людей. Походили на людей даже больше, чем сквирги, несмотря на то, что также покрыты мехом. Но мех более грубый и густой, и не зеленоватый, а буро-сероватый. На голове он длиннее, менее вьющийся и с более темным отливом – почти как у человека с густой курчавой шевелюрой. Лица чистые, без растительности. Если бы не четыре глаза, два побольше, почти круглые, спереди, как и у землян. И по одному, поменьше, на висках. На вздетых в приветственных жестах руках по четыре длинных тонких пальца с тонкими ногтями-коготками. На тушах они всегда обрублены. Они слишком костистые. Есть там нечего.
Особенно Романа поразило, что вокруг бедер всех существ обмотаны тряпки, а на плечи наброшены покрывала – явно одежда. Одной рукой все держали плетеные из ветвей корзинки, похожие на обычные земные лукошки. Корзинки полны теми самыми оранжевыми клубеньками. У некоторых в корзинках сверху лежат пучки ботвы. Всё это как то не вязалось со сложившимся у землянина мнением о тцоп-вишах, как о домашних животных. Он даже попытался заговорить со старшим поваром, но тот отмахнулся от него.
Толпа лохматых существ подошла без малейших признаков страха и все разом заговорили на непонятном певучем языке, переходящем часто в ультразвук. Повар нетерпеливо поднял щупальце вверх. Все замолчали. Тогда он ткнул кончиком щупальца в одного из встречавших и тот радостно затараторил, сглатывая слова. Остальные довольно кивали головами. Роман стоял совершенно обескураженный.
- Они давно ждут нас, - перевел Ту-Гиддо, - Считают, что время Праздника Выбора давно прошло, а нас всё нет.
- Время Праздника Выбора? – переспросил Роман, бывший все еще в прострации от увиденного, - Какого выбора?
- Это волосатое отребье считает, что мы приходим к ним для того, чтобы выбрать самых достойных и умелых и забрать к себе туда, за небо, - Ту-Гиддо тычет вверх тремя пальцами. Толпа встречающих при этом радостно взвывает. - Забрать их в наш счастливый мир для долгой безмятежной жизни, где нет никакой работы, нет никаких проблем. Нет никаких обязательств друг перед другом. Только игры и развлечения.
- Почему они так считают?
- Потому что им так сказали. – безразлично отвечает Ту-Гиддо.
- Кто сказал?
- Мы сказали. – повар удивлен тупостью раба.
- А мы… мы их забираем… чтобы съесть! Ведь это именно их мы и едим? – уточнил Роман, надеясь, что старший повар опровергнет его ошибку. Но тот лишь заклокотал, смеясь:
- Да. Это именно они, тцоп-виши. Скотина матороканцев. А скотина, она и есть скотина. Живут как дикие животные, кормятся на полях. Жрут всякую свежую зелень. Ткань для одежды выделывают из коры деревьев. Дома строят из древесины. Зато и мясо прекрасное нагуливают. Чистое, ароматное, вкусное. Без всякой химической гадости. На что они еще годны?
Роман не в силах больше вымолвить ни слова. Он почти убедил себя, что тцоп-виши, это действительно животные. А теперь… Какие же это животные?! Вскоре, миновав по желтой кирпичной дорожке две-три небольших живописных рощицы из совершенно одинаковых невысоких деревьев, они оказались у околицы самой что ни на есть настоящей деревушки. Та состоит из трёх десятков одинаковых квадратных белёных домиков без окон, с плоскими крышами и закрывающимися лишь на ночь дверьми-занавесками, беспорядочно раскиданных вокруг центральной, утоптанной множеством ног земляной площади. Перед каждым домиком вкопаны аккуратненькие лавочки, заботливо разбиты клумбы со всё теми же зелеными травянистыми кустиками. Вон что-то похожее на качели. А это явно детская песочница.
Желтая кирпичная дорога заканчивается у первой хижины. Из домиков высыпало не меньше сотни тцоп-вишей и замахало поднятыми руками. Они радостно галдели, пока один из пришедших с гостями не закричал, перекрыв общий гвалт. Все замолчали. Кричавший стал что-то говорить, показывая время от времени обеими руками то на пришедших, то вверх. Морды тцоп-вишей, похожие на комичные земные четырехглазые маски с пятачками вместо носа, довольно растягивались в улыбках. Два передних глаза направлены на оратора, два боковых постоянно зыркают по сторонам. Наконец гостей проводили в один из домиков, состоявших из единственной комнаты. Дощатый струганный пол, такой же потолок, сквозь узкие щели которого просвечивает «небо». И широкие низкие лавки вдоль трех стен. Ни печей, ни столов, ни шкафов. Всё имущество хранится в сундуках под откидывающимися вверх крышками-лежанками лавок. Очевидно здесь только спят, а вся общественная и семейная жизнь протекает на улице.
Гости расселись и тотчас перед каждым из них появилось по маленькому столику, вровень с поверхностью лавок, больше похожих на табуретки с разложенными прямо на нём печёными плодами и стаканами с розоватым соком и толстым слоем мякоти у дна. Роман с удовольствием приступил к трапезе – он даже не заметил, что успел изрядно проголодаться. Несмотря на проявленную брезгливость все гости поедали угощение с удовольствием. Какое-то время еда отвлекала от ужасных мыслей. Тем временем пять вошедшие в хижину тцоп-вишей встали шеренгой напротив Ту-Гиддо, поняв по обмотанному вокруг его тела алому поясу-шарфу, что именно он главный в группе пришедших, и начали переговоры. Тот степенно отвечал. Наконец пятеро, низко присев по очереди перед гостем, вышли и громко сообщили ожидавшим соплеменникам результаты переговоров. По окрестностям прокатился оглушительный радостный вой.
- Я им сказал, что сегодня, раз мы опоздали, а они нас ждали, мы заберем с собой туда, - повар указал кончиком щупальца в потолок, - пятьдесят туш. То есть особей. – поправился он.
- Но как?! – вырвалось долго сдерживаемое возмущение у Романа, - Как?! Я думал это действительно животные! А это разумные существа! Как можно есть разумных существ?
- Они дикари. Запомни. Ди-ка-ри. Дикие, вонючие дикари. Они выращиваются нашими хозяевами матороканцами специально для еды. Их вид хозяева вывели специально как кормовой. Как наши предки вывели кормовых червей. Иначе их бы здесь вообще не было. Неужели у вас на планете вы не выращиваете и не едите животных?
- Выращиваем. Едим. Но животных!!!
- Да. Животных. Для матороканцев, они животные.
- А для нас? Для Вас? – поправился землянин, - Для гиодов?
- Мы слуги матороканцев. Мы исполняем их поручения. – в голосе гиода Роману кажется некоторое смущение. Может только кажется? – Так всегда было. Так заведено не нами. Тцоп-виши должны сказать хозяевам спасибо за то, что смогли вырасти в таких великолепных условиях. Великолепных для них. У себя на планете такого счастья они никогда бы не имели. Там они живут в грязи и нищете. В бесплодных лесах. Полуголодные. Много опасностей. Много хищников. Мрут тысячами от болезней. Редко кто доживает до среднего возраста. Не лучше диких животных. Должны быть счастливы! Здесь они проживут много дольше, чем прожили бы там, у себя.
- Счастливы?! Здесь нет хищников?! Да их съедят скоро!!! Матороканцы их хищники! Какое в этом счастье?
- Замолчи! Незачем так орать. Они никогда не узнают об этом. Они сейчас счастливы! Они так и умрут счастливыми. Смерть их будет легкой и незаметной для них. Зайдут в специальную камеру и просто заснут. Без страха, без волнений. Даже не успеют испугаться.
- Ну да. Чтобы мясо вкус не потеряло. – ядовито вставил землянин.
- Да. Это важно. И своей смертью доставят удовольствие высшим существам. Всё! - махнул повар щупальцем, - Всё! Разговор окончен. Не нами так заведено и не нам рассуждать и осуждать.
***
На улице уже ждала толпа местных жителей, часть из которых выделялась новыми набедренными повязками, накинутыми на плечи цветастыми покрывалами и неким подобием таких же цветастых тюрбанов. Именно они и будут добиваться права отправиться вместе с пришельцами в их счастливый мир за твердым небом, принеся тем славу и почет остающимся семьям, родной деревне.
Всё то время, что проходили соревнования - бег, метание круглых булыжников на дальность, а затем их же на меткость в поставленное вдали лукошко, приседания на скорость и поднятие больших бревен на количество раз, а затем устные экзамены, Роман угрюмо сидел в сторонке. Состязания сопровождались взрывами счастливого смеха и благодарственными песнями. Не в силах больше смотреть на всеобщее веселье он ушел из деревеньки и долго бродил по полям и ближайшим рощицам. Он убедился, что все деревья действительно одной и той же породы и похожи друг на друга как близнецы. Наверное клонированы с одного образца. Среди густой ухоженной травы Роман все же смог выделить три её разновидности, несколько различающихся между собой, для каждой из которых отведено отдельное поле. Ни на деревьях, ни среди трав ни единого цветочка. Так же он не смог обнаружить ни единого следа животных или птиц. Да и насекомых, похоже, не было. Хозяева тцоп-вишей специально отобрали только тот корм, который наилучшим образом влияет на вкус выращенного на нём «скота».
Изумрудные пасторальные поля тянутся в неведомую даль. Зеркально-стеклянные стены создают впечатление невероятно далекого горизонта, многократно визуально увеличивая заключенное в огромной трубе пространство. Наваждение рассеивалось, стоило тряхнуть головой и внимательно присмотреться. Вот они, стены. Не так уж и далеко. Но вскоре иллюзия опять брала верх над реальностью. Раскиданные там и сям рощицы умиляют своим свежим видом. Голубизна далекого-далекого неба успокаивает. В отличие от земного на нём ни одного облачка. Может на родной планете тцоп-вишей их нет? А может хозяева просто не посчитали нужным создавать их видимость. Сердце Романа взволнованно билось. После стольких месяцев, проведенных вдали от Земли… Земной, совершенно земной вид. Невозможно поверить, что это всего лишь откормочная ферма матороканцев. Ферма, на которой одни разумные существа откармливают других, чтобы затем их банально съесть. И всё это в невероятно циничной форме. Эти несчастные еще и счастливы, когда их уводят на мясокомбинат для забоя!
Возможно они и дикари. Возможно. Но не настолько же, чтобы их есть!
Всё, что увидел сегодня Роман, никак не вязалось со сложившейся ранее в его голове картинкой образа жизни тцоп-вишей - ни загонов, ни кормушек, ни пастухов. Ни мычания голодных стад. Обычная деревенька с обычной сельской жизнью, какую пожалую можно встретить в любом уголке Земли. И они общаются между собой! У них есть язык. Они любят детей, родителей, братьев, сестер. Чего-то ждут от жизни. Строят планы на будущее. Вон как искренне обрадовались гостям. Упрашивают взять их с собой.
Да что же за монстры такие, эти матороканцы? Нет, землян они, конечно, не едят. И других инопланетян не едят. Только тцоп-вишей. Но они едят разумных существ. Тцоп-виши разумны. Уж в этом сомневаться не приходится. А кого они захотят съесть завтра? Роман вспоминает своих друзей. Надо что-то предпринимать! Что? Бежать? Куда? Одному?
Устроить восстание? Устроить восстание! Восстание кого? Рабов? Рабов на корабле гораздо больше, чем хозяев. И не может быть, что все они довольны своим положением. Но рабы разобщены. Маа не любят дабл-дредноидов. И те и другие презирают тцоп-вишей. Гиоды, наверное, вполне довольны своим положением слуг. Зачем им протестовать? Они не рабы. Им живется неплохо. Их вполне устраивает занимаемое ими место. Да и сами матороканцы, в конце концов, лишь слуги таинственных айоллов. Землян и сквиргов на корабле пересчитать по пальцам одной руки. Роман в который раз глубоко вздыхает. Кругом одна безысходность и тоска. Безысходность и тоска. Безысходность… Никакой надежды. Никакой. Ему ли менять здесь что то?
Со стороны деревеньки несутся веселые песни - там чествуют победителей. Вдруг небо стало медленно меркнуть. Что такое? Роман, задирая голову вверх, поспешил к деревне. Небо тускнеет. К моменту его возвращения наступила настоящая ночь. Мрак слегка смягчался белесым, чуть светящимся облачком в вышине – очевидно заменяющим здесь звёзды и Луну. На всё накинут спокойный серебрящийся покров. Счастливые победители и их родственники еще расходились спать по своим хижинам. Некоторые отправились в две другие близлежащие деревушки.
Ту-Гиддо мрачно взглянул на вошедшего раба, буркнув:
- Ложись спать. Завтра рано вставать. Работы предстоит много. – Роману вдруг показалось, что и самому гиоду всё это не очень то и нравится.
***
Ранним утром, едва-едва небо стало светло-голубым, победители, обряженные за счет своих деревень в самые яркие, самые дорогие одежды, с изумрудного цвета венками на головах, собрались в многолюдную колонну и торжественно двинулись, распевая Гимн Счастья, в сторону противоположную той, откуда накануне появились их гости. Вскоре Роман, шедший позади приплясывающей от восторга колонны, среди сопровождавшей её многочисленной толпы родственников и соседей, различил прямо в склоне холма ворота.
Вот они сами собой распахнулись. Окружающие взвыли от восторга. Кто-то дружески хлопал землянина по плечу, кто-то что-то кричал ему прямо в ухо. Кто-то широко улыбался, обернув к нему своё гротескное четырехглазое лицо со свиным пятачком.
По мере приближения ворота росли в размерах и вскоре стали похожи на огромный, распахнутый в жадном предвкушении голодный рот.
Глава 6. Праздник Пробуждения.
Зэнь-Ди стыдно, но она рада тому, что никто из новых хозяев не знает о её зартенаррском происхождении. Для них она, в своем земном теле, непонятное существо с неизвестной им планеты. Сразу после Собрания Братства, на котором решилась судьба пленников, Зэнь-Ди отправили в сектор, в котором обитают матороканцы. Она должна прислуживать хозяевам в их внутренних покоях. С того самого злосчастного дня ни Шуке, ни Романа она не встречала. Где они теперь? Особенно её беспокоила судьба Шуке. Поторопился он со своим зартенаррским телом. Она довольно быстро выучила язык общения корабля и от других рабынь узнала причину ненависти матороканцев к ее соплеменникам. Оказывается, неожиданное появление на корабле сквирга всколыхнуло всю местную общественность и явилось предметом общих пересудов: от самих хозяев до последнего раба. Матороканцы во всех своих бедах, и похоже не беспричинно, обвиняли именно сквиргов. Те, некогда захватив планету трехногих, сразу за тем решили по своему ужасному обычаю зачистить приятную во всех прочих отношениях планету от засоряющей её «полуразумной» жизни. Лишь считанным сотням матороканцев удалось бежать на одном из уцелевших кораблей. С тех самых пор они жаждут мести. Как хорошо, что они не знают, кто на самом деле Зэнь-Ди! И как плохо, что они знают - откуда Шуке!
Жив ли он еще? Жив ли Роман? Она не выполнила единственного порученного ей задания - найти и доставить на ЗарТенарр Наследника. Зачем теперь ей жить? Какой смысл в её дальнейшем существовании?
Зэнь-Ди обязана заниматься уборкой спальных помещений. Матороканцы жили в больших общих спальнях, весь пол которых равномерно покрыт совершенно одинаковыми квадратными ваннами-бассейнами со стороной около двух с половиной метров и глубиной метра в полтора. Между ваннами небольшое расстояние, лишь бы матороканец смог пройти по узкой полоске пола. В каждую из таких ванн опускался один из матороканцев и, погрузившись с головой на самое дно, входил в некий транс, в котором мог прибывать часами. Ванна наполнена солоноватой прохладной водой. Девушка должна была следить по специальным часам, когда у обитателя одной из ванн на её участке приближается время его рабочей вахты и будить его, нажимая большую кнопку у самой воды. Кнопка включала подогрев воды, будившей спящее чудище.
Вообще температура воды имела для матороканцев большое значение и в разных бассейнах, предназначенных для разных форм времяпрепровождения, температура заметно различалась – от совершенно студеной до почти горячей. В горячих ваннах, как заметила вскоре Зэнь-Ди, чудища занимались любовью. Во всяком случае, именно так она расценила то, что происходило в ваннах с горячей бурлящей водой, в которые сразу залезало по две, а то и три особи. После длившихся часами игр, с переплетением тел, пусканием пузырей и еще бог знает с чем, разомлевшие чудища расползались по своим индивидуальным холодным ваннам и лежали там на дне совершенно обессиленные и разомлевшие. Зое довольно быстро надоело наблюдать за этими сценами (тем более хозяева совершенно не обращали внимания на ставших свидетелями их эротических игр рабов) и она, спокойно сидя в сторонке, дожидалась, когда освободится очередная ванна.
После того, как закрепленная за ней ванна освобождалась, Зэнь-Ди должна слить воду, протереть начисто стенки и дно и наполнить ее новой профильтрованной водой необходимой температуры. Поначалу пленница считала, что матороканцы занимают первую попавшуюся свободную ванну, но по мере того, как она научилась отличать одно чудище от другого, поняла, что у каждого из них имеется именно его водоем и они никогда не залезут в чужой. Неожиданно существа оказались весьма брезгливы.
Вскоре Зэнь-Ди доверили натирать специальными маслами панцири матороканцев. Обычно это было непосредственно перед занятием любовными утехами, либо после пробуждения, перед отправкой на рабочую вахту. В первом случае масла применялись более жирные и пахучие, во втором - спокойные, призванные освежить внешний вид хозяина. Хозяева очень ценили её мягкие, ловкие земные ладошки.
Высшей степенью, которого мог достичь раб, прислуживавший в спальнях, была должность своеобразного массажиста, когда раб (как правило маа) с помощью специальных густых кремов умащал и массировал мягкие части тела матороканца. Вскоре Зэнь-Ди, не раз наблюдавшая за подобными сценами, заметила, что матороканцам весьма нравится этот процесс. Более того, они испытывали от этого какое-то дикое наслаждение. Похоже, что некоторым из них подобный массаж, выполняемый ловкими руками маа, с успехом заменял вышеописанные любовные игры. Многие из матороканцев имели постоянных «массажистов», выделяя их из прочей массы рабов. Их связывала с этими маа своеобразное чувство партнерства. Они одаривали своих любимцев всякими мелочами - чаще лакомством. Конечно вряд ли это любовь в ее земном понимании, скорее разновидность удовлетворения похоти. Подобные мезальянсы среди матороканцев вслух дежурно осуждались, но в связи с широкой распространенностью не запрещались и практиковались вполне открыто. Скорее на них смотрели сквозь пальцы. Иметь такого любовника маа даже считалось престижно, особенно для занимающих высокие должности на корабле. Старшие офицеры (и это не по слухам, Зоя сама видела) содержали по два-три таких маа-партнера.
Но Зэнь-Ди к счастью (как она сама считала) этого пока не доверяли. Одно дело смазать маслом твердый кожистый панцирь и другое - касаться мягкого бесформенного гадкого тела трёхногого. Бр-р-р. Девушку передергивало каждый раз, как она представляла это себе.
В примыкающем к общей спальне соседнем помещении почти весь пол занимает одна огромная ванна-басейн, в котором матороканцы не спали, а проводили общий досуг: общались, беседовали, резвились, играли в какие-то спортивные игры. Вода, наполняющая этот бассейн заметно теплее той, что в спальнях, почти горячая. Поэтому в этом помещении всегда стоит невыносимая жара и влажность. Работа здесь выматывала больше всего. В отличии от спальных ванн воду в большом бассейне не сливали, а постоянно пропускали через какие то фильтры. Уборкой рабы занимались в краткие периоды отсутствия в бассейне матороканцев, ныряя на дно с приспособлением, напоминающем пылесосы. Все время, свободное от рабочих вахт и общих трапез, матороканцы проводили в воде. На корабле кроме этих двух помещений с ваннами было еще несколько таких же. Вскоре Зэнь-Ди узнала, что обитатели каждой такой общей спальни, с примыкающими к ней бассейном и столовой, объединены в нечто вроде семьи и считаются родственниками. Зэнь-Ди, как и прочие рабы спальни, являлась общим имуществом этой семьи и никто из других семей не имел права командовать ею. Впрочем девушка не часто выходила из помещений семьи своих хозяев и редко сталкивалась с матороканцами из других семей. Когда же случалось бывать в общих коридорах или с одним из своих хозяев в помещении другой семьи, те попросту игнорировали чужую рабыню.
Оказалось, что поголовно все матороканцы, которых она встречала до сих пор - самки. Зэнь-Ди это поначалу удивляло. Не может быть, чтобы самцов не было совсем. Наверное они проживают отдельно? Но нет. Ни разу ей не доводилось ни видеть самцов, ни слышать о них. Даже в любовных играх матороканцев участие принимали исключительно самки. Как же они умудряются размножаться? Правда и детенышей матороканцев девушка ни разу не встречала. Это обстоятельство так и осталось для неё загадкой.
Матороканцы обожали мясо, поглощая его в невероятных количествах в самых разных видах. Говорят, что у них на корабле даже есть специальные фермы, на которых выращивается мясной скот. Рабам его не предлагали и Зэнь-Ди, как чистокровный сквирг, хоть и в обличье землянки, вполне довольствовалась этим обстоятельством. Она не любила мяса. Так уж её воспитали. Каждый раз, когда на Земле ей приходилось его есть, она внутренне страдала, понимая, что поедает труп местного живого существа. Прислугу матороканцы кормили разными растениями. Честно говоря - это даже вкусно. Уж что-что, а готовить повара хозяев умели. Тем более что прислуге в спальне доставалась не пища, предназначенная рабам, а то, что оставалось от приготовленного для хозяев. Кроме мяса, разумеется. Его-то никогда не оставалось. Хозяева (или, вернее, Хозяйки) съедали всё подчистую.
Зэнь-Ди часто вспоминает Романа. Особенно такие думы посещают её, когда она сидит и ждёт у ванны, с занимающимися там любовными утехами хозяйками, очереди почистить это брачное ложе. Как несправедлива она была к нему! Как, наверное, он страдал от её обидных слов. Если бы повернуть время вспять… Зоя явственно в такие моменты ощущала тепло рук землянина на своем теле. Он её искренне любил, а она… строила из себя этакую зартенаррскую принцессу. Самой теперь противно. Противно и жалко. Жалко и горько. Жалко себя. Жалко Романа. И Шуке жалко.
А вот Профессор, оказывается, тоже здесь, в жилом секторе матороканцев. Правда не в той же семье, что Зоя. Да и не в жилых помещениях вообще. Она столкнулась с ним буквально через несколько дежурных вахт, на пути в столовую, где рабы посменно обедали. В первый раз им не удалось переговорить. Савелий Михайлович не меньше обрадовался Зое, но его вел за собой невысокий матороканец. Едва Профессор притормозил, увидев девушку, его почти опрокинул наземь диск на груди. Он, поморщившись, поторопился за своим хозяином, успев напоследок махнуть девушке рукой.
Они еще несколько раз виделись мельком. Переговорить друг с другом удалось лишь через несколько месяцев - когда оба оказались вместе со своими хозяевами на очередном празднестве, на которое собиралось сразу несколько семей, и смогли спокойно пообщаться в сторонке. Оказалось Профессор, как особь с высоким показателем интеллектуального развития, был отправлен прислуживать в Библиотеку Старинных Рукописей. К нему относились снисходительно и он был почти счастлив, если бы не разлука с друзьями, родной планетой и явно осознаваемым им положением раба. Несмотря на доброжелательное обхождение, хозяева никогда не упускали случая напомнить, кем является этот инопланетянин. Их обоих - Зою и Профессора (так же как и Романа) несколько спасал от более сурового обращения их неопределенный статус землян. Матороканцы еще не решили, как следует относиться к этим существам и на всякий случай вреда особого не причиняли. Может в ближайшем будущем кораблю придется столкнуться с цивилизацией загадочных «землян» и неизвестно насколько она могущественна. Возможно этих рабов придется еще использовать в качестве парламентёров для предъявления своих требований.
***
Впрочем, встречи Зои и Профессора очень редки и ей чаще приходилось жить в окружении инопланетян одной. Если говорить до конца честно, то и Профессор был для нее таким же инопланетянином, как и прочее населения пиратского корабля. За исключением Шуке. Где он? Как хорошо, что матороканцы не знают, что и она с Зар-Тенарра!
***
Всё настойчивее и настойчивее среди рабов циркулируют слухи о предстоящем Празднике Пробуждения. И что праздник этот – чуть ли не самое значительное событие в жизни корабля за долгое-долгое время. В чем конкретно он заключается, никто из рабов семьи не знал, ибо никто из них не застал предыдущего. Последних таких рабов семьи давно распродали. Кому? Этого тоже никто не знает. За время жизни Зэнь-Ди на корабле она присутствовала на нескольких праздниках, но то были вечеринки «хозяев» этой семьи или приятельские встречи нескольких семей. Праздник Пробуждения - торжество всего корабля. Праздников такого масштаба на памяти девушки еще не было.
Вскоре и матороканцы семьи стали открыто говорить меж собой о предстоящем празднике. Из их слов Зэнь-Ди наконец стало понятно, почему он называется именно Праздником Пробуждения. Вместе с тем ей стала и более понятна иерархическая структура местного общества. Оказалось, что не раса матороканцев является подлинной хозяйкой корабля. Он принадлежит неким айоллам, таинственным и невиданным ей ранее существам. Матороканцы зовут их Повелителями и стараются избегать обсуждать их между собой. Вроде как они есть, но их нет. Будто бы эти айоллы погружены в сон, но при этом не спят. И даже во сне контролируют все, что происходит на их корабле. Но, тем не менее, они в настоящее время спят. От этого голова шла кругом. Как это может быть, что они и спят и, одновременно, не спят, девушка не могла взять в толк.
Главное - время от времени айоллы пробуждались и представали пред населением корабля в своем истинном виде. В этот период они требуют от своих слуг – матороканцев, отчета обо всех их действиях. Все прочие обитатели корабля их не интересуют. Рабы и слуги матороканцев абсолютно безразличны айоллам.
Чем ближе Праздник Пробуждения, тем взволнованнее и беспокойнее становились матороканцы. Они гоняли и наказывали рабов по малейшему поводу. Вокруг всё блестело. Доставалось даже гиодам, бывшими не рабами, а свободными, вольнонаемными слугами. Они походили на матороканцев, но значительно ниже их ростом и имеют заметно иное строение тел, а так же носят, в отличии от своих рпботодателей, одежду (во всяком случае они именно так называли те разноцветные тряпки, в которые постоянно кутались). Нередко можно было встретить картину, когда матороканец отчитывает стоящего на вытяжку перед ним гиода. Захлебывающиеся курлыканья чудища переходили в ультразвук, средний глаз вылезал из орбиты, бешено таращась на провинившегося. Еще немного и разъяренный хозяин, казалось, ударит слугу, но матороканцы никогда не опускались до рукоприкладства в отношении свободных гиодов. Рабы, это другое дело.
Гиоды затем срывали зло на рабах, большую часть которых представляли четырехногие длиннорукие маа, не брезгуя применять дубинки, больно бившие несчастного электрическим разрядом. Гиоды, самые многочисленные из «хозяев» и самые низшие из них. В обычные времена они вполне лояльны к рабам и стараются без дела их не обижать, но теперь напряжение разливалось по кораблю, выплескиваясь вспыхивающими перепалками как между самими хозяевами, так и между рабами.
***
Стены огромного круглого, крытого высоченным куполом помещения необычайно ярко освещены для корабля, большая часть помещений которого, за редким исключением, находится в постоянном полусумраке. Во всяком случае - для глаз землянина. На стоящих по кругу в четыре ряда, метрах в двадцати от центра, сиденьях торжественно расположилось больше двух сотен напыщенных матороканцев. Все три ноги их не сгибаются в суставах, которых у них нет, а утолщаются, становясь короче, и массивное тело опускается вниз, прямо в треугольное седло, как на отпущенном домкрате. Чудища в глубоком трансе, ничего не замечая вокруг, ни на кого не реагируя. Их фасеточные глаза подернуты пеленой, третий глаз прикрыт. Передний и задний панцири нарядно поблескивают свежевтёртыми в них ароматными маслами (Зэнь-Ди лично сегодня натерла панцири почти двух десятков хозяев).
За каждым из матороканцев вытянулось в свой невеликий рост по нескольку гиодов. Как теперь знает Зоя, каждый слуга-гиод закреплен за конкретным матороканцем и именно этот матороканец содержит его, отвечает за его поведение перед соплеменниками и, в случае необходимости, наказывает.
Вдоль самих стен плотной толпой разместились рабы, свободные от вахт. Им дозволено в качестве особой милости лицезреть пробуждение Повелителей.
Зэнь-Ди не сразу сообразила, что это тот же самый зал, где происходило Собрание Братства, на котором решалась судьба пленников - настолько изменился его вид при ярком освещении. Скорее она признала его по концентрическим рисункам на полу. Сейчас там, в вышине, с купола густо свешиваются вниз множество длинных, доходящих почти до середины высоты зала мохнатых, насыщенно-розовых метелок, придающих необычайно помпезный вид помещению. Они слегка шевелятся и едва заметно искрят. Опомнившись, девушка оглядывается по сторонам – не осуждает ли кто её откровенного любопытства? Шагах в двадцати от себя замечает Профессора. Тот так же заворожено разглядывает висящие метелки, не обращая ни на кого внимания. Зоя удивленно замечает, что он стоит не в толпе рабов, а среди гиодов. Очевидно дела Савелия Михайловича идут не так плохо. Она хочет окликнуть, но не решается – ждет, когда тот сам повернется в ее сторону, чтобы помахать рукой.
Ее размышления прерывает низкий протяжный, плавающий трубный глас, словно выныривающий временами откуда-то из плотных ватных волн и вновь погружающийся туда. К нему присоединился другой, чуть отличный от первого. Затем третий, четвертый, пятый, шестой. Они переплетались меж собой, сливаясь и разъединяясь, складываясь в некую дикую мелодию, завораживающую своей мощью, вызывающую дрожь и невольную робость. От этой какофонии вибрирует воздух вокруг. Шевелятся волосы на голове. Стоявший до того глухой ропот сам собой угас с первыми звуками гимна.
Зэнь-Ди невольно поддается общему торжественному настрою, восторженно глядя на чинно сидящих у противоположной стены матороканцев. Вдруг она трёт глаза - ей кажется, что пол в центре зала дрогнул и шевельнулся. Замер на мгновение… И стал вспучиваться. Что это!? Авария!? Катастрофа!? Стены на месте. Купол над головой недвижим. Даже свисающие с него метелки продолжают спокойно искрить. Неужели так подействовал на ее психику раздирающий уши звук? Закружилась голова? Но нет. Пол действительно приподнимается. Что-то огромное старается пробиться снизу, продавливая твердую преграду, словно резину. Поверхность медленно вспучивается, растет, превращаясь в лезущий снизу в зал огромный пузырь. Сейчас пол уйдет из под ног, втянутый в этот растущий горб, и она вместе со всеми повалится на спину! Но пол под ногами остается твердым. А вот пузырь по мере увеличения своего размера светлеет, пока не становится прозрачным. За едва заметными теперь стенками взгромоздившейся по центру зала огромной полусферы диаметром метров десяти внутри отчетливо видны громоздкие тела. Они похожи на остроконечные трехметровые яйца.
Полусфера, натянувшись и истончившись до предела, моргнув зеленоватым всполохом, исчезла.
Теперь ничто не мешает разглядеть гигантские грязно-серые «яйца». Зоя насчитала семь штук. Скорлупа их, в свою очередь, не спеша светлеет и так же исчезает. Взорам предстают странные бесформенные существа, каждое из которых восседает в невысокой вогнутой по центру полусфере из тусклого серебристо металла. Полусферы, ничем снизу не поддерживаемые, парят сантиметрах в тридцати над поверхностью палубы.
Глава 7. Повелители.
Какофония звуков, достигшая к тому моменту максимума, резко обрывается. Уши заломило от тишины. Поверхность существ пульсирует. По ней пробегают спазмы. Они словно потягиваются после крепкого сна. Несомненно живые! Это и есть таинственные айоллы? Повелители? Зэнь-Ди и страшно, и смешно. На сплошной серовато-матовой подрагивающей поверхности ни рта, ни глаз, ни ноздрей. Равно как ни рук, ни ног, ни головы. Ничего. Слегка прозрачные, напоминавшие земные картофелины, туши, наполнены чем-то мутно желеобразным. Временами часть бесформенной туши айолла становится на секунду-другую совершенно прозрачной, словно таяла, ускользая от взгляда, но тут же вновь обретала плоть. Это производило удивительное впечатление - словно айолл пытался исчезнуть, но у него это никак не получалось.
Тем временем перед каждой из «картофелин» гиодами, ставшими вдруг необычно расторопными, поставлено по низкому столику, тут же уставленному диковинными яствами, которых девушка до того ни разу не видела. Какие-то большие твердые коричневые комья. Желто-зеленые кристаллы, напоминавшие формой здоровенные друзы горного хрусталя. Круглые красные шары, удивительно похожие на обычные земные помидоры, но с небольшой арбуз размером. Раскрывшая рот Зэнь-Ди опять вздрогнула. Ближайшая к ней туша отчетливо шевельнулась. По телу пошли волны. Неожиданно прямо из тела, сформировавшись из ничего, потянулся отросток, превращаясь в щупальце. Отросток, истончаясь, вытягивался в длину. На нем ни пальцев, ни присосок. Прилипнув самым кончиком к ближайшему лежавшему на блюде куску, отросток не спеша втянулся обратно, притянув к подрагивающему телу и ухваченное им лакомство. Щупальце исчезло, словно и не было - а кусок уже внутри, проникнув без труда сквозь подвижную полупрозрачную кожу-мембрану. Какое-то время кусок остаётся различим, но через мгновение теряется в мутной глубине тела. На гладкой коже ничего не напоминало о том, что только что здесь торчала конечность. Если кто видел, как на пустом месте образуются «рожки» у улиток, отчасти может представить себе эту картину.
Медленно, не спеша, осознавая свою значимость, в полной, невероятной тишине заполненного сотнями инопланетян зале, айоллы кусок за куском поглощают предложенное угощение. «Руки» на их телах образовывались в самых произвольных местах, в зависимости от того, где «картофелине» удобно. «Щупальца» проявляются все медленнее и медленнее. Наконец перестают вытягиваться из тела совсем. Набежавшие гиоды в мгновения ока уносят столики с остатками пиршества.
Наступает мертвая тишина. Ожидание чего-то значительного нарастает. Зоя боится шелохнуться. Она понимает, что таким же суеверным страхом охвачены все сотни существ в этом огромном зале.
Все, кроме этих семерых.
Сотни, если не тысячи, самых разных глаз не моргая приклеены к Повелителям. Зэнь-Ди чувствует себя пылинкой, букашкой. Молекулой этой безмолвной толпы, покорно ждущей своей участи.
Тела айоллов перестали пульсировать и исчезать. Они сыты. Айоллы степенно нахохлившись, сидят в своих формочках-подстаканниках. По-прежнему стоит гнетущая тишина. Чего ждать от этих пробудившихся Повелителей? Вдруг все как один матороканцы попадали со своих треугольных стульчиков и распластались на полу.
Напуганные странным поведением Хозяев слуги и рабы притиснулись к стенам, слившись в одну массу, охватившую кольцом лежащих матороканцев и возвышающуюся над всеми группу Повелителей.
***
Вдруг один из матороканцев вскакивает как на пружине, его ноги вытягиваются струнами. Он замирает. Лишь подрагиваю фасеточные глаза. Зато средний глаз лихорадочно вращается, временами опадая, выдавая крайнюю степень возбуждения хозяина. Зэнь-Ди кожей, всем своим существом ощущает исходящий от Хозяина страх. Это доставляет ей некоторое удовольствие. Оказывается, даже эти страшилища кого-то боятся! Так им и надо, проклятым рабовладельцам.
Между тем матороканец, спустя короткое время, обмякнув, мешком опускается на раздувшихся ногах обратно на сиденье, стараясь сделать это как можно тише, не проявив неуважения к Повелителям. Девушке даже кажется, что он облегченно вздохнул, словно только что избежал смертельной опасности. Повелители по-прежнему молча возвышаются в центре. Ни глаз, ни ртов, ни намека на эмоции.
Как же они говорят? Впрочем, Зое понятно, что общение между айоллами и матороканцами идет на ментальном уровне и поток их мыслей заблокирован от окружающих.
Один за другим матороканцы поднимаются, держат отчет, вслед за чем, явно довольные, опускаются на свои треугольные стулья. Центральный глаз, до того беспокойно бегавший по сторонам, теперь отрешенно неподвижен. Эти шараханья центрального глаза единственное, что могут себе позволить ожидающие своей очереди. О чем «разговаривают» меж собой Хозяева и Повелители - остаётся только гадать. Одно понятно - происходит отчет Младших перед Старшими. И Младшие до ужаса, до судорог бояться этих Старших. Присутствующие терпеливо ожидают окончания затянувшегося доклада Хозяев Повелителям. Всем естественно интересно - что будет дальше?
Вдруг один из матороканцев, державших в тот момент бессловесный отчет, дико подпрыгивает, неуклюже валится на спину прямо в толпу и начинает биться в конвульсиях – все три его ноги извиваются, словно обрывки больших земляных червей. Разбежавшиеся было в страхе гиоды, подчиняясь какой то команде, бросаются обратно, хватают затихающее тело и брезгливо волокут прямо по полу к выходу. Матороканец мертв.
Никто из рабов не ожидал такого поворота. Ужас объял всех до единого. Теперь понятно, почему матороканцы находились в страшном напряжении. Впрочем, оставшихся четверых матороканцев печальная участь миновала. Доклад окончен. Хозяева расслабились. Из обрывочных фраз Зоя понимает, что те ожидали большего и теперь счастливы. Начинается всеобщий торжественный обед.
***
Длинные столы расставлены по окружности вдоль стен. Айоллы хранят сытую неподвижность. Постепенно все смелеют, даже только что подвергнутые экзекуции матороканцы. Инопланетяне все меньше обращают внимание на торчащие в центре круга, дыбящиеся над всеми фигуры. Те, кажется, вновь впали в спячку. Лишь временами по поверхности тела то одной, то другой «картофелины» пробегают судорожные волны.
Зэнь-Ди, притянув к себе ближайшее блюдо и быстро утолив голод знакомым ей желтоватым рыхлым пюре с коричневыми, очень приятными на вкус комочками, запивая зеленой киселеобразной жидкостью, с интересом глазеет по сторонам. Все существа, поедая в основном одни и те же блюда, тем не менее поглощают их по-разному, в соответствии с принятым на их на планетах этикетом.
Вот два матороканца напротив (за столом присутствующие сидят вперемешку - перед Повелителями все нарочито равны) хватают с большущего общего блюда здоровенные кусищи запеченного мяса, пихают их в свои пасти на конце лошадиных морд, отрывая твердыми узкими губами куски поменьше и проглатывают в один присест. Слюни и ошмётки пищи летят по сторонам. Шумная еда считается признаком утонченности, не свойственной низшим расам. То с одного, то с другого конца зала несётся что-то похожее на громкую отрыжку, свидетельствующую о благодарности. Не поварам – Повелителям. Отрыгнув, матороканец довольно, по индюшачьи курлыкает и тянется за следующим куском. Но матороканцы за общим столом, если это не своя семейная столовая, никогда ничего не пьют. Этот обычай, насколько знает Зоя, связан с какими-то старыми темными временами их истории, когда трехногие любили травить друг друга по любому маломальскому поводу. И вовсе без него.
Гиоды, на взгляд девушки, несколько более культурны. Они накладывают «руками-щупальцами» (точнее только одним, специально для этого предназначенным) понравившиеся куски с того же самого общего блюда на своё, небольшое, и только затем, не торопясь, несколько жеманно, щиплют его мощными клювами, отрывая и сглатывая по мере возможности. Зоя замечает, что гиоды не сорят. Из их ртов не летят куски. И вообще они неодобрительно посматривают на свинство своих хозяев.
Маа, опять же с общих блюд, но не с тех, где мясо, а с тех, на которых высятся горы иных продуктов, накладывают специальными ухватами, похожими на щипцы для барбекю, пищу на длинные узкие тарелки. Затем подхватив руками эту тарелку за противоположные края, подносят её ко рту и стягивают пищу губами. Пищу на своих тарелочках они предварительно сдабривают без малого десятком жидких соусов, поливая небольшими ложечками-черпалками. Девушка отметила разницу в использование соуса местными существами с тем, к чему она привыкла на родине - здесь все наливают его поверх пищи, на Зар-Тенарре же всегда макают кусочки еды в плошки с соусом.
Дабл-дредноиды единственные, кто пользовался неким подобием столовых приборов – круглыми, похожими на шумовку без отверстий, ложками. Они черпали пищу сразу с нескольких общих блюд, раскиданных в пределах досягаемости их вытянутых рук и длинных ручек «ложки». Разминали ее на ложке кокетливо оттопыренным пальцем (всегда одним и тем же, тщательно обсосав его затем), обильно поливали с помощью тех же маленьких ложечек-черпачков соусом, доводя до полужидкого состояния. Затем понемногу втягивали получившуюся кашицу вытянутыми трубочкой подвижными губами, блаженно закатывая все свои глаза. Но каждый раз они брали пищу с разных блюд, никогда не повторяясь, что также было связано с какими-то традициями совместного поедания.
Зоя, за неимением других приборов, присвоила себе одну из общих ложечек-черпалок для соуса, чем вызвала насмешливые взгляды сотрапезников. Но будучи благородного зартенаррского происхождения она не могла пересилить себя и есть руками. Других же подходящих приборов на столе она не видела. Взяла одну из длинных тарелок маа, которые своей формой напоминали ей тарелки родного Зар-Тенарра, хоть и не столь искусно выполненные, приступила к трапезе, опасаясь, что такими темпами она может и не успеть полакомиться всем интересным.
Девушка заметила, что мясо за столом едят исключительно матороканцы и гиоды. Рабы не трогают его и даже не проявляют такого желания – им строго настрого запрещено есть мясо. И это понятно – мясо лакомство. Его запасы, наверное, сильно ограничены. Впрочем, кроме мяса на столах с избытком хватало разного рода и метода приготовление плодов и овощей. И жареные и пареные, и вареные и запеченные. И тушеные в воде или соке. И подкопченные в каких то ароматных дымах. И вяленные, и квашеные, и в виде желе, и в виде свежих, натертых мелкими стружками, плодов. На столах можно найти самые разные вкусы – и горькие, и сладкие, и кислые, и соленые, и мятные, и совершенно непонятные земным Зоиным вкусовым рецепторам. Причем как в натуральном своем выражении, так и в самых невероятных сочетаниях. Никогда раньше девушке не доводилось видеть такого разнообразного набора блюд. Здесь были представлены плоды планет со всех концов Вселенной.
Зэнь-Ди уже знала, что сразу по прибытии на корабль всем существам вживлялись специальные устройства, которые позволяли безопасно дышать специально составленной универсальной атмосферой корабля, поглощая из нее только нужные этому конкретному организму газы и игнорируя прочие. А так же безопасно питаться большинством применяемых здесь в пищу продуктов. Продукты, пригодные лишь для одной из рас никогда не попадут на общий стол – Хозяева не хотели лишаться своих слуг и рабов.
То один, то другой едок, время от времени, словно вспомнив о чем то, замирал. Затем бросал настороженный взгляд в сторону замерших неподвижными истуканами фигур айоллов. Наконец, успокоенный, продолжал прерванную трапезу. Айоллы или спали, или были погружены в свои мысли, не считая нужным разделять торжество, затеянное этими примитивными биологическими формами в их честь.
***
По общей команде пиршество закончилилось. Кто и кому дал команду – Зэнь-Ди не слышала, но все вокруг вдруг встали в едином порыве и потянулись к нескольким круглым дверям. Девушка несколько раз оглянулась на айоллов – они так же неподвижны, как и все это время. Им теперь, кажется, совершенно безразлично, что здесь происходит.
Вдруг в соседнем потоке, текущем в другой выход, всего в нескольких шагах от себя, она увидела Романа!!!
Не может быть! Нет, это действительно он! Зоя закричала, стараясь пересилить глухой шум шагов и многосотголосое бормотание толпы. Роман услышал. Он закрутил головой, выискивая того, кто может окликать его по имени. Наконец увидел девушку. Его глаза округлились и вспыхнули. Он замахал руками, стараясь выбраться из толпы. Но он уже у самого выхода и его втягивает туда. Через мгновенье и Зэнь-Ди уносит в полутемный коридор. Она пробирается сквозь толпу к стене коридора и прижавшись к ней пережидает, пока толпа схлынет и позволит ей вернуться в зал. Но у двери уже стоят гиоды-охранники и никого не пускают обратно.
Влюбленные едва успели улыбнуться друг другу до того, как бездушная толпа растащила их по разным коридорам. Но Зоя весь вечер счастлива тем, что Роман жив. Её Роман жив! И этого ей достаточно. Они еще найдут способ связаться друг с другом. Главное - жив!
Глава 8. Встреча.
Не прошло и нескольких вахт, как счастливая судьба дала им шанс на встречу. Одна из хозяек Зэнь-Ди послала её за необходимым для составления масла для панцирей ингредиентом на кухню соседней палубы, готовившую еду исключительно для матороканцев. И едва она переступила порог камбуза, держа перед собой обеими руками большой прозрачный сосуд, как первым, с кем столкнулась нос к носу, оказался её Роман. Тот успел подхватить хрупкий сосуд, выпавший из рук девушки. Не обращая внимание на угрозу сурового наказания в случае, если бы этот весьма ценный сосуд разбился, девушка стояла как пораженная громом, не в силах произнести ни слова. Наконец Роман аккуратно положил ёмкость на пол, взял девушку за руку. Они долго стояли так, не в силах оторвать друг от друга взгляда, пока Роман, прокашлявшись, не начал:
- Зоя… Хм… прости, Зэнь-Ди… ты… Вы…
- Зоя! Зоя! – воскликнула девушка, бросаясь в объятия любимого, - Какая я была дура! Прости меня! Конечно я только Зоя. Навсегда для тебя Зоя.
Девушка разрыдалась. Для нее это новое, необычное ощущение. Даже находясь долгие годы на Земле в теле землянки, она никогда до конца не поддавалась земным эмоциям. Уж во всяком случае, ни разу ей не доводилось плакать. Горевать, сожалеть, расстраиваться – да. Но плакать… Какой в этом смысл?
- Рома! Где ты был? Где ты сейчас? Что с тобой? Где Шуке? Ты знаешь что либо о нём?
Роман, смеясь и сам понемногу смахивая набежавшую слезу, отвечал - поначалу кратко, а потом более подробно. Затем настала очередь Зои отвечать на его вопросы. Оба опечалились, когда выяснилось, что ни Роман, ни Зоя не знают ничего о судьбе Шуке. Зато слова Зои о том, что она видела Профессора, обрадовали Романа. Он искренне привязался к смешному старику и сожалел о том, что этот нелепый человек закончит свою жизнь в роли какого-то раба-уборщика или поваренка на кухне. Учитывая его не выдающиеся физические данные трудно предположить, что тому доверят что-то иное и он достигнет высот на иерархической рабской лестнице.
Слова девушки о том, что Савелий Михайлович не только себя неплохо чувствует, но и вполне прилично устроился, вызвали у Романа горькую усмешку:
- Все-таки есть что-то в нас, землянах. Мы все тут неплохо устроились.
- Но где Шуке? Где он может быть? Его тоже держат в рабстве?
- Насколько я знаю, - покачал головой Роман, - насколько мне известно, матороканцы ненавидят сквиргов. И у них, честно говоря, есть на это основания. ЗарТенарр некогда захватил их родную планету.
- Знаю, знаю, - вздохнула девушка, - И мне еще повезло, что я не успела «переодеться» в свое зартенаррское тело.
- Тише! – на всякий случай Роман понизил голос до еле слышного шепота, - Никогда, даже в беседе со мной, даже сама наедине с собой не говори об этом. Кто его знает, вдруг кто-то здесь сможет понять слова «сквирг» и «ЗарТенарр». И тогда я за твою судьбу не дам гроша ломанного.
Зоя согласно закивала.
- Все же где Шуке, - размышлял вслух Роман. – Где он может быть?
- Может его убили?
- Не думаю. На них не похоже. Они больше торговцы, чем воины. Скорее всего, они держат его где-то прозапас. Вдруг да понадобится. Ну вроде как нас – землян.
- Только земляне вон, на воле гуляют. Относительной конечно «на воле», но всё таки.
- Не расстраивайся, не расстраивайся. Пока мы живы, значит еще ничего не потеряно. Выход всегда найдется.
- Выход!? – Зоя округлила глаза. Уж не сбрендил ли её суженый с ума от пережитого. Какой «выход»! Они находятся неизвестно где на чужом корабле среди тысяч и тысяч чуждых обоим существ.
***
С тех пор им урывками удавалось встречаться. Не так часто, как хотелось бы, но теперь они, по крайней мере, знали, что оба живы и в относительной безопасности. По мере того, как они осваивались с жизнью на корабле, царившими здесь нравами и обычаями, они могли себе позволить изредка ускользать из своих секторов.
Однажды Зоя привела на одну из таких встреч Савелия Михайловича. Профессор лучился от счастья:
- Ну вот, мы снова все вместе!
- Не все, - поправила его девушка, - Шуке нет.
- Ну он тоже где то здесь, - успокаивающе махнул рукой Профессор, - Вы знаете, чем я ближе знакомлюсь с культурой матороканцев, тем больше убеждаюсь, что они не такие уж плохие существа. Со своими особенностями, конечно. Рабовладельцы. Но у каждого народа свои обычаи. Тем не менее они создали замечательную, великую культуру. А создавшие такую культуру существа не могут быть безосновательно жестокими.
- Культуру? Безосновательно? О чём Вы, Профессор? – Роман удивленно переглянулся с Зэнь-Ди, - Они взяли нас в плен, превратили в рабов. Они присвоили наш корабль. Они держат на корабле тысячи и тысячи существ в рабстве! О чем вы говорите!? О какой культуре?
- Не горячитесь, молодой человек, не горячитесь, - строго сказал Савелий Михайлович, подпрыгивая на одном месте и ероша ладонями волосы, - Не горячитесь! Я же сказал, что есть особенности в их культуре, но в общем… Я освоил их язык, их письменность. Я читал их литературу, знакомился с искусством (да, у них есть искусство), с наукой. Уверяю Вас, друзья мои, они могут себя вести вполне цивилизованно.
- Но где Шуке?
- Уверяю вас, Шуке где-то здесь, на корабле. Жив и здоров. И мы скоро встретим его, как встретились и сами друг с другом. Не сразу, но встретились.
- Дай то бог, - проворчал Роман.
Савелий Михайлович заторопился, сообщив, что у него много работы в библиотеке, и ушел. Роман и Зэнь-Ди долго сидели на каком то ящике, опечаленно смотря в пол.
- Не знаю, не знаю. – качал горестно Роман головой, - Не нравится мне настрой нашего Профессора.
- Да. – тихо подтвердила Зоя.
- Во всяком случае, прошу: ни о чем лишнем ему пока говорить не стоит. Ни о наших планах, ни о Шуке, если даже кто-либо из нас о нем что-либо узнает.
- Да, - еще раз кивнула головой девушка. – Наверное так будет правильно.
***
Еще несколько раз они встречались все втроем. Несмотря на некоторую настороженность друзей по отношению к Профессору, они, тем не менее, с удовольствием слушали его рассказы о том, что ему удалось узнать о жизни, быте и нравах матороканцев. Эпизоды из их истории. Почему на корабле среди матороканцев одни самки и куда делись самцы. Почему трехногие предпочитают проводить свое время в воде.
Но со временем Профессор, поняв, что его горячую приверженность к матороканцем друзья вовсе не разделяют, стал все менее охотно приходить на встречи, отговариваясь большой занятостью в библиотеке. А затем и вовсе отдалился, заявив, что если ему понадобится, он сам найдет их. Да и Роман с Зоей, к стыду своему, все больше тяготились его присутствием. Его появившаяся заносчивость и отношение старшего, разумного, мудрого к младшим несмышленышам обижала обоих.