Яновский Сергей Владимирович : другие произведения.

Плач Леса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вообще-то я пишу мистику... иногда детективы... писал и подростковое фэнтези... эта книга должна была стать ужастиком, но меня разбил дичайший депрессняк, отчего ужас превратился в лирическую подростковую трагедию с печальной концовкой, где главный ужас - сами люди...

Плач леса

Глава 1.

   ...Это лето не должно было ничем отличаться от предыдущего. Но оно решило отличиться. К сожалению, отличие вышло уж больно сильное, страшнее, чем это можно себе представить. Сколько событий оно повлекло за собой - исчислению поддается с трудом. Но какие же они все мелкие и паршивые на фоне того, чем это проклятое кровавое лето мне запомнилось! Хотя и назвать его плохим у меня язык не поворачивается. Одну составляющую этого лета я буду вспоминать до конца своей жизни.
   Лето выдалось жарким с первого дня. Казалось, время года наступило точно по календарю: в последний день мая дул страшнейший ветер и поливал дождь, а утром первого июня было тепло и светило солнце. Через неделю я уже был в деревне у своей бабушки, поскольку ей немного нездоровилось, а родители были слишком заняты на работе. Вернее, первые два дня отец жил у нее вместе со мной, но затем, убедившись, что я и один неплохо справляюсь, доверил мне остаться здесь одному. Брат редко здесь оставался больше двух дней, а сестра была еще мала, чтобы оставаться на моем попечении. В общем-то, это было уже пятое лето подряд, которое я проводил здесь, мне всегда нравилась деревня. На выходные родители, как правило, приезжали.
   В то лето мне было уже четырнадцать лет. Переходный возраст, когда ты уже не ребенок, но еще далеко не взрослый. Когда от тебя многое требуют, но мало что еще дозволено. Впрочем, я никогда и не рвался к "недозволенному", отец как-то больше привил мне тягу к спорту, отчего пробовать алкоголь или сигареты меня никогда не тянуло. Волейбол, дзюдо и тренажерный зал - вот был мой "допинг" и мой "алкоголь". Друзей у меня не было, вернее - настоящих друзей. Были лишь те, кто общался со мной тогда, когда отсутствовали их более важные друзья. С одной стороны, это не очень красиво с их стороны, с другой - я тоже не горел желанием общаться с ними подолгу. Слушать по сто раз "героические" истории, в которых тут и там по оговоркам можно было понять, что человек это все сочиняет на ходу, мне не очень-то нравилось. В классе я был скорее изгоем, правда, из-за моего пристрастия к спорту связываться со мной никто не хотел, мы просто соблюдали нейтралитет: я не общаюсь с ними, они не лезут ко мне.
   Родители лишь вздыхали по этому поводу, хотя отец, криво ухмыльнувшись, любил повторять:
   - Сам такой же был в его возрасте. Зато проблем никаких.
   Так и было все тихо, спокойно и... скучно. Выходные я ненавидел, поскольку заниматься в них порой было просто нечем. В общем-то, в деревне мне тоже было скучно, хотя там скучать было некогда: то кур накормить, то коз привязать пастись на новое место, то найти, куда одна из них сбежала, утром - всех открыть, покормить, вывести на поле, вечером - загнать, запереть, поужинать самому - и спать. Иной раз так за день набегаешься, что и на ужин сил не остается. Благо, что доит коз и коров сама бабушка, хоть ей для этого приходится днем ходить в поле. А еще у бабушки была кобыла по кличке Зебра - черная с белыми пятнами и несколькими полосками на шее. Обычно на ней катался отец по выходным, а с десяти лет на ней ездил я, особенно мне нравилось просто и не спеша кататься по полю.
   В деревне у меня были знакомые, которых с натяжкой можно было назвать друзьями. Правда, ребята еще в прошлом году втихую пили самогон, меня же так и не смогли уговорить выпить эту мутную вонючую жидкость. Поэтому наше общение проходило обычно до темноты, потом они шли пить, а я возвращался домой.
   И вот, на второй день моего пребывания в деревне снова сбежала коза. По правде говоря, она через день сбегает - уж очень свободолюбивая. Да еще любит убегать за реку в лес. А это - километра полтора. Когда на улице было не жарко, я ходил туда пешком - убегала она всегда на одну и ту же поляну, а мне просто нравилось гулять по лесу. В сильную жару садился на Зебру и ехал верхом.
   Вот и на сей раз коза сбежала. Собрав рюкзак с веревкой для козы и бутербродами, чтобы устроить ужин в лесу, я выдвинулся в путь. Солнце ярко светило на небе, было очень тепло, хотя уж больно нагло наползали тучи. В такое время можно с утра изнывать от жары, а к обеду уже прятаться от дождя. Вдоль деревенской дороги выстроились деревянные дома, покосившиеся заборы. По улице свободно гуляли куры, утки, важные индюки и наглые гуси, которых я по-прежнему предпочитал обходить стороной - на всякий случай. В тени сараев и домов дремали собаки, замученные жарой, где-то прямо вдоль дороги объедали кусты неповоротливые свиньи. Деревня была небольшой, даже из ее центра было видно поле, на котором паслись коровы, разномастные овцы, лошади. Паслись там и козы, привязанные к вбитым в землю клиньям, но одной козы, как обычно, не было. Ее-то я и шел искать.
   Признаться, я был не совсем уверен, что успею вернуться домой до начала дождя. В воздухе просто пахло грозой, с севера тянулись тяжелые тучи, изредка стоящую жару пронизывал сильный и довольно холодный ветер. Но чем ближе я был к лесу, тем чаще и сильнее становились порывы этого ветра, тем сильнее небо заволакивало тучами.
   В принципе, я не боялся дождя - на улице жара, промокнуть сейчас не страшно, да и день все равно уже завершается, загоню коз в сарай - и могу спокойно снять мокрую одежду. Но если будет гроза - а она должна быть по всем признакам - идти назад по полю не очень безопасно, да и в лесу прятаться не намного лучше. Поэтому я так спешил, пробираясь по узенькой тропинке среди высокой полевой травы.
   Река всегда появлялась неожиданно. Ближе к ней бурьян становился выше, порой даже выше моего не такого уж большого роста. Затем вмиг все это исчезает - и вот, в паре метров от меня уже течет река Карповая. Не знаю, много ли в ней карпов, но местные рыбаки с удочками иногда облепляют ее по всему берегу. В ширину эта река метров шесть, купаться в ней пока не доводилось - мне больше нравится небольшое озеро в километре от села, там же купаю и Зебру. Но местные ребята говорили, что Карповую почти по всей длине можно перейти вброд. Правда, если человек выше метра семидесяти. Мне с моими метр шестьдесят семь это чуть-чуть было недоступно. Благо, что здесь был мост - две толстенные трубы, поперек которых лежали доски. Заставить Зебру переходить по ним каждый раз было сложно - у лошади этот мост вызывал еще меньше доверия, чем у меня самого. Проще было на обратном пути: коза-беглянка домой шла сама, перед мостом она страха никогда не испытывала, а лошадь уже спокойно шла следом. Видимо, о разнице в весе Зебра в такие минуты не догадывалась...
   Остановившись на мосту, я посмотрел на горизонт. Солнце уже садилось, сегодня я вышел довольно поздно, долго провозившись с копытами Зебры. Глядя же на закат, на то, как красиво и причудливо лучи солнца окрашивают реку, поле, находящийся рядом лес, я ничуть не пожалел о том, что вышел так поздно. Идущие с севера тучи ничуть не портили эту картину, словно обозначая всю силу и могущество природы. Такой дикой и неосвоенной, как будто нет рядом и деревни, а вокруг лишь бескрайнее поле.
   Постояв так пару минут, с очередным порывом ветра я тронулся дальше. Войдя в лес, хорошо знакомой дорогой я двинулся к поляне, где всегда находилась наша беглянка. Еще метров с двадцати через кусты я увидел козу. Возле нее сидела незнакомая мне молодая девушка, и гладила Белую по голове.
   Вот уж в чем мне точно нет равных - так это в наживании врагов среди ровесниц. Если с пацанами все довольно просто - друзей нет, но и врагов не нажил, соблюдая полный нейтралитет - то с девчонками отчего-то легко умудрялся стать врагами. Хотя никогда к этому не стремился. Не так сказал, не то сказал, не так посмотрел или не то сделал - пожалуйста, меня не переносит на дух еще одна девица. Видимо, мешал мой слишком прямолинейный характер. Как-то не привык я заискивать, пытаться угодить, всегда вел общение по привычке, как с парнями, вернее - как с равными. Это не всем нравится. В общем, не складывалось у меня с ними дружбы.
   Не удивительно, что, увидев незнакомую девицу возле своей козы, я не сильно обрадовался. К тому же, хоть и стыдно признаться в этом, при общении с девчонками я почему-то чувствовал себя не очень уверенно, отчего общение получалось еще более нелепое.
   Выйдя на поляну, я окликнул козу:
   - Белая! Пошли домой, лесная ты моя! - Крикнул я, сидевшая возле козы девица резко дернулась и... на ее месте никого не было.
   Тряхнув головой, я еще раз внимательно посмотрел вперед. Теперь я хорошо видел, что коза трется головой об невысокую молодую березу. Посмотрев чуть дальше, я никого больше не увидел. Подойдя к козе, я прицепил ее к поводку и внимательно осмотрелся вокруг. Никого тут точно не было.
   Выходит, мне просто показалось? Принял березу за молодую девушку? Странно, вроде бы раньше на зрение никогда не жаловался! Неужели они так похожи?..
   Привязав козу к дереву, чтобы не удрала, я достал свой на скорую руку собранный ужин. Прекрасно понимая, что сразу же завалюсь спать, едва приду домой, поужинать я осмотрительно решил в лесу. Вот только не покидало меня странное ощущение, что кто-то наблюдает за мной. Коза, поняв, что деваться некуда, спокойно лежала, дожидаясь похода домой.
   Собрав в рюкзак пустые пакеты, я взял в руки поводок и повел Белую домой. Коза ходила на поводке послушнее, чем многие собаки. Впрочем, ближе к мосту я всегда отпускал ее: понимая, что деваться все равно некуда, до дома она шла сама. Так было всегда, но в этот раз она вдруг рванула к той самой березе, вырвав поводок у меня из рук.
   - Ты, дура рогатая! - Разозлился я, схватив поводок, - Не наелась за день березовых веток?
   Коза лишь снова потерлась о березу, легкий ветер привел в движение ветки молодого дерева. Я снова направился домой, но повод лишь натянулся - коза не двигалась с места. В этот момент ветром слегка нагнуло березу, ее тонкие ветви прошлись по спине козы, словно береза гладила козу на прощанье. После этого Белая спокойно тронулась вперед, а по моей спине задела одна из березовых веточек. Невольно обернувшись, я готов был поклясться, что в этот момент береза больше всего напоминала молодую девушку.
   Когда мы уже выходили из леса, я услышал какой-то непонятный звук, чем-то отдаленно напоминающий девичий смех. Понимая, что этого не может быть в принципе, я прибавил шаг. Нет, хватит, пора отдыхать!..

Глава 2.

   ..Ночью мне не спалось. В голове вертелись разные мысли, размышления, какие-то давние и не очень воспоминания. Я думал о том, чем займусь завтра, но не представлял, как мне заснуть сегодня. Каждый раз, как только я почти уже засыпал, в голове всплывала какая-то безумная тоска.
   Получается, теперь мне так каждый год приезжать сюда и подобным образом проводить часть лета? Нет, я не могу сказать, что мне что-то здесь не нравится. Я привык к этой деревне, привык к этому дому, к обитающим в его дворе животным. Даже к регулярным походам в лес и то привык. Может, мне это даже нравится - прогулка перед сном по хорошо знакомым местам. Но что-то стало меня тревожить. Я даже сам себе не могу толком объяснить, что именно! Какая-то дикая тоска, непонятное волнение. Порой - даже какое-то ощущение неволи, словно я заперт в неведомом мне круге, из которого не могу выбраться.
   Правда, именно на этой мысли я и заснул. Во сне я видел поляну, где забирал козу. Видел какой-то смутный силуэт березы, в котором явственно проступали человеческие черты. Слышался веселый звонкий смех. Я стою к этой березе спиной, хочу обернуться, несколько раз бегло смотрю назад, вижу все тот же силуэт, но снова отворачиваюсь. Вдруг меня начинает сковывать страх. Я слышу нарастающий шум. Мне он кажется знаком. Визг и жужжание - это звук мотора, вроде тех, что стоят на мотокосах. Позади меня вместо смеха раздаются тяжелые вздохи и тихий плач. Затем мне кажется, что плачет весь лес вокруг меня. Не громко, а как-то приглушенно, тихо и безнадежно, не как тот, кто сам обречен на страдания. Лес плачет о ком-то, кого он потерял, о страшной утрате для себя, после которой жизнь уже не представляется чем-то ценным. В следующий миг я вдруг вижу людей во всем черном. Они несут в руках топоры, с лезвий капает кровь. Они идут на меня, но на лицах их ужас. Они смотрят под ноги и начинают кричать, ударяя с яростью топорами по земле. А на их ногах кровь, которая проступает отовсюду. Она капает с деревьев, она течем по сырой листве. Я оборачиваюсь и снова вижу березу. Ее листья от висящих на ней тяжелых капель крови отрываются и быстро падают вниз, по стволу тоже течет кровь. Стон прокатывается по лесу, а затем - истошный крик боли, заглушающий все вокруг.
   В этот момент я проснулся и резко сел на кровати. Сердце бешено колотилось, словно все увиденное я пережил на самом деле. Перед глазами скакали точки, а лежащий у меня на ногах кот лениво поднял голову и посмотрел на меня. Затем, решив, что произошедшее не достойно его внимания, потянулся и снова закрыл глаза.
   - Мне б твои проблемы. - Усмехнулся я, посмотрев на часы. Было уже семь утра. По сельским меркам - время подъема. Солнце уже встало и светило в не закрытое шторами окно. По звукам на кухне я понял, что бабушка давно проснулась и сейчас готовит завтрак. Не сказать, что я хорошо выспался за эту ночь, но тем не менее я оделся и вышел в кухню.
   - Бледный ты какой-то, Максим. - Отметила как бы между делом бабушка, поставив передо мной тарелку с блинами и чашку с чаем.
   - На фоне Серафима и негр бледным покажется. - Отмахнулся я, припомнив своего старшего брата. Тот вечно загорелый, да и сестра чем-то на него похожа. Я же - средний детина в семье - всегда казался всем болезненно-бледным, даже когда моему самочувствию позавидовал бы и космонавт.
   Впрочем, с братом мы мало, чем были похожи. Он к сельской жизни шибко не тянулся, отец с десяти лет посадил его на мотоцикл, с которым он теперь неразлучен, я же от этой техники шарахаюсь за километр, один раз неплохо на нем навернувшись. Правда, когда дело доходит до лошадей, то тут Серафим мне заметно уступает, он может ездить только на флегматичной и по-ослиному спокойной Зебре, я же спокойно езжу на любой лошади. Сестра получилась нечто среднее между нами, хотя в шесть лет говорить о каких-то чертах характера еще рановато. Правда, в деревне ей тоже нравится.
   После завтрака я направился во двор. Бегло насыпав зерна курам, взял в охапку веревки, на которых вел двух коров и четырех коз. Козел всегда шел рядом, порой отгоняя стоящих возле дороги собак, иногда доставалось и прохожим, пытавшимся его потрогать за рога - такой фамильярности он очень не любил. Зебра обиженно посмотрела на меня своими по-детски наивными глазами, но на этот день я ее собирался вести в поле только после обеда. Налив ей воды и насыпав овса, я повел остальных на поле, оставив лошадь в сарае. На ней я планировал немного покататься.
   По дороге на поле - а это было метров пятьсот по поселку - все вели себя по-разному. Белая упорно пыталась удрать, коровы с полнейшим пофигизмом шли вперед, отчего мне казалось, что я просто держу в руках две веревки - они ничуть не упирались и тянуть их не приходилось. Козел важно вышагивал слева от меня, словно он здесь всем заведовал, вторая коза по кличке Зорька больше посматривала за подрастающим поколением - своими двумя козлятами.
   Привязав всю эту компанию на поле, я несколько раз подергал веревку Белой - хоть и знал, что все равно удерет, но проверил, надежно ли она привязана. В принципе, меня пугали не столько сами ее побеги - где ее искать, всегда знал, а то, что в лесу ее кто-нибудь может украсть. Иначе и вовсе не привязывал бы ее.
   Вернувшись назад, вывел из сарая Зебру и начал прилаживать на нее седло. Где отец достал ковбойское - не знаю. Может, ездить в нем удобнее, но до чего ж оно тяжелое! Пока закинул и закрепил седло на спину Зебры, много чего хорошего про него сказал и вслух, и мысленно.
   Выехав со двора, решил прокатиться по деревне. Делать было решительно нечего, да и после подобных снов мне всегда требовалось развеяться. К тому же, еще в день нашего приезда на окраине обосновался вагончик с рабочими, мне интересно было посмотреть, что они собрались делать. Давно ходил слух, что в деревне собираются строить санаторий где-то возле реки. Не иначе, как именно для этого они и приехали.
   Зебра очень неохотно бежала по дороге, этой кобыле был больше по душе спокойный шаг. Лентяйка, что с нее взять-то?

Глава 3.

   Возле вагончика с рабочими стояли несколько дорогих автомобилей - похоже, приехало начальство. Человек десять в рабочей одежде стояли строем возле своего временного жилища, пока рядом расхаживал с важным видом полноватый мужчина лет тридцати. Возле него, заглядывая в глаза как преданная собачонка, носился довольно крепкий дядька примерно того же возраста, тоже в рабочей одежде. Несмотря на внешнюю суровость, которую придавали ему черные усы и брови, говорил он несколько писклявым голосом и явно заискивал перед шефом. Похоже, это был бригадир рабочих.
   Остановив Зебру неподалеку от них, я наблюдал за этим действом.
   - Федор Матвеевич, все уже готово, только подписей двух нет, мы не имеем права без них начинать пилку деревьев! - Заверял шефа бригадир, - Нас по судам затаскают!
   - Я вам приказ отдал? - Недовольно спросил Федор Матвеевич, сложив руки за спиной и расхаживая взад-вперед, как заключенный. Хотя невольниками себя при нем чувствовали все остальные. - Я тебя спрашиваю: приказ отдал?
   - Да... - Тихо кивнул прораб и сделался ниже ростом.
   - Вот! - Поднял руку вверх шеф, - Значит, что ты должен делать? Что?..
   Прораб промямлил что-то невразумительное, Федор Матвеевич отмахнулся от него, как умудренный жизненный опытом старец отмахивается от надоевшего ему любопытного ребенка, затем злобно продолжил:
   - Почему бензина нет? Я тебе деньги на него выделил?
   - Да...
   - Где они? Только не говори, что этого мало, я вам на расходы выше нормы дал, вообще по миру меня пустите! - Трагическим голосом возвестил шеф, чей живот не давал поверить в то, что он страдает от нехватки средств к существованию.
   - Так, заправка закрылась, мы ж на ней затариться собирались! - Осторожно подал голос прораб.
   - Таких дятлов, как ты, в зоопарке держать надо, а на клетку табличку приклеить: "дятел особый!" А что, других заправок у нас нет? Что ты мне отговорки придумываешь?!
   - Так печати ж нет! - Выступил один из рабочих, - Вы приказали - вы и в стороне останетесь, а отвечать нам!
   - Это кто у меня умный такой среди лесорубов? - Прищурился Федор Матвеевич. Но ответом ему служила тишина. Поутихнув, шеф продолжил: - Ладно, убогие, на первый раз прощаю. Несколько дней вам, похоже, придется отдыхать, пока я все бумаги оформлю, а потом, бездельники, будете пахать как негры, пока солнце не сядет!..
   Заметив меня, он сделал вид, что моя персона всем безразлична, после чего работяги разошлись, а я направился на поле. Эта "рабочая сценка" меня слегка развеселила. Увидел "рабочие моменты" перед постройкой санатория. До чего ж хитер этот Федор Матвеевич - если б рабочие не заметили, что не все инстанции дали разрешение - начали бы работу, а он в случае чего остался бы вроде как ни при чем. Вот она - взрослая жизнь! Чуть зазевался - и тебя же сделали виноватым в чем-то!
   С этими философскими мыслями я приехал на поле. Зебра упорно пыталась улучить момент, чтобы остановиться и начать тоннами поглощать траву.
   - Запомни, драгоценная моя - толстые лошади попадают на бойню! - Сказал я, в очередной раз не позволив ей остановиться. Словно поняв смысл мною сказанного, Зебра обреченно пошла вперед, больше не делая внеплановых остановок. Время было близкое к обеденному, бабушка уже стояла возле одной из наших коров. К счастью, доить их меня никто даже не пытался учить, а блудница Белая через неделю должна принести козлят, поэтому ее уже не доили. Иначе, боюсь, делать это пришлось бы мне.
   - Максим, она опять сбежала! - С легкой усмешкой сказала бабушка, - Как бы где в лесу потом козлят не оставила.
   - Сейчас приведу ее. - Ответил я, - Пусть лучше теперь в сарае посидит - от греха подальше.
   Повернув Зебру, я направил ее к лесу. Небо снова хмурилось, обещая грозу. Хотя вчера ее так и не было. Переведя Зебру за уздцы через мост, я позволил ей поесть травы (хоть и опасался, что на обратном пути мост ее тяжести может не вынести), а сам двинулся на поляну.
   - Белая! - Позвал я, почувствовав недобрый и совсем не теплый ветер. Похоже, стремительно приближалась гроза. Ветер гнал с севера тяжелые темные тучи, которые стремительно заволакивали небо. Темнело просто на глазах, следом за мной по тропе уже спешила Зебра, страшно боящаяся грозы и безошибочно определяющая ее приближение. Было понятно, что надо искать козу и быстро возвращаться восвояси. Хотя, вчера гроза тоже собиралась, но ее так и не было - может, и сегодня будет так же?
   Выйдя на поляну, я увидел козу и маленького козленка, очевидно, совсем недавно ею рожденного. Их обоих гладила незнакомая мне девушка, одетая в какой-то зеленый балахон, словно усеянный мелкими листьями. Ее длинные волосы спадали до земли, цвет их отчего-то тоже казался мне похожим на светло-зеленый. Она подняла глаза, продолжая гладить козу и козленка. Ее лица я практически не успел заметить, потому что уже в следующий миг она вскочила и отпрыгнула в сторону. Лучи солнца, еще секунду назад закрытого тучами, вдруг осветили ее. Я успел увидеть лишь улыбку и немного печальный взгляд, когда березовые ветки буквально закрыли ее.
   Но - готов поклясться! - я видел, как береза склонилась над козой и ее детенышем, затем несколько раз погладила ветками по спине.
   Тряхнув головой, чтобы прогнать это виденье, я подошел ближе. Сидящий на земле козленок был копией матери - такой же белоснежный. Погладив его, я осторожно покосился на березу. Конечно, когда опасаешься дерева - это уже признак того, что неплохо бы рассказать об этом психиатру, но отчего-то мне казалось, что это дерево живое и наблюдает за мной.
   Все так же осторожно я взял в ладонь несколько тонких висячих веточек, затем отпустил их. Нет, нельзя настолько поддаваться своей фантазии! Знал, конечно, что иногда она у меня через край хлещет, но чтобы до такой степени!..
   Присев на корточки, я услышал за спиной нервное дыхание Зебры - лошадь тоже смотрела на козленка, хотя, думаю, больше ее волновала приближающаяся гроза. Решив, что сам идти он уже может, я прицепил Белой веревку, но едва я собрался встать, как что-то легло мне на плечо. Замерев, я осторожно обернулся и увидел березовые ветви, которые коснулись моей спины, затем вновь поднялись вверх.
   Облегченно вздохнув, я сразу понял, в чем причина - разгулявшийся ветер качал деревья, а тонкую березу ему наклонить труда не составило. Поняв, что действительно уже с подозрением смотрю на березу, я разозлился сам на себя. Хватит уже думать о ерунде!
   Встав в полный рост, я сделал лишь один шаг от дерева, как снова березовые ветви упали мне на плечо. Повернув голову, я чуть не убежал с этого места с диким криком - дерево чуть наклонилось, а его ветка буквально тянулась ко мне! Если на секунду допустить невозможное, получалось, что береза вытянула ветку, словно руку, и положила мне ее на плечо!
   Сбросив с плеча ветку, я отошел от березы. Дерево медленно разогнулось, его ветви снова безвольно повисли, колышась лишь на ветру. Хотя одно я не мог отрицать: в самом лесу ветер был очень слабый, он раскачивал лишь макушки высоких деревьев, но не мог заставить сильно качаться даже совсем молодые и тонкие деревца.
   - Мистика... - Проговорил я, попятившись назад, затем взял на руки козленка и запрыгнул на лошадь. Конечно, ехать с таким грузом в руках будет трудновато, но все лучше, чем ждать его позади!
   Зебра поспешила по тропинке к мосту, Белая, не спуская глаз с козленка, бежала рядом. Меня не покидало ощущение, что кто-то смотрит мне вслед. Я ругал себя за эти совершенно глупые и нелепые мысли, но ничего не мог с собой поделать. Когда поляна уже почти скрылась из виду, я еще раз обернулся.
   Едва не выронив из рук козленка, я тут же отвернулся от поляны и чуть пришпорил лошадь, чтобы поскорее уехать подальше от этого места. Не из-за грозы, хотя и ее приближение действовало мне на нервы. Просто я снова увидел ту самую девушку в зеленом балахоне, при чем стояла она именно на месте той самой молодой березы и - отчего-то именно так мне показалось - улыбалась мне вслед.

Глава 4.

   ...Ближе к дому я с трудом удерживал обычно флегматичную Зебру от желания сорваться в галоп. Гром уже вовсю громыхал вдалеке, что приводило бедную лошадь в неописуемую панику. Она шла быстро, моя левая рука затекла и страшно устала держать козленка, Белая же бежала рядом и явно устала. Она постоянно блеяла, желая знать, здесь ли ее ребенок.
   Когда сверкнула первая молния, Зебра еле слушалась меня, паника гнала ее в родной сарай, а злой наездник с огромным трудом умудрялся сдерживать, чтобы бегущая рядом коза от такого бега не заработала инфаркт. На разбитой сельской дороге в седле я подскакивал как мячик, козленок казался в десятки раз тяжелее, чем когда я только взял его в руки.
   Но почему же я даже в таких условиях не мог избавиться от ощущения, что за мной кто-то наблюдает? Вернее, даже не только не мог. Скорее, по совсем странным и непонятным мне причинам даже не хотел избавляться от этого ощущения. Перед глазами возникала то береза, тянущая ко мне свои ветви, то большие и печальные глаза той девушки, которая словно исчезла куда-то, а затем - ее немного странная улыбка, которая, может быть, лишь померещилась мне, когда я обернулся. Думаю, мне в тот момент померещилась и сама девушка - я отъехал довольно далеко от того места, да и смотрел через кусты и деревья, так что вряд ли я точно мог увидеть девушку, а уж тем более - ее улыбку. Похоже, это лишь очередной плод моей фантазии...
   Что же тогда так меня гложет? Почему не хочу я даже себе признаться, что мне все это лишь померещилось? Зачем с таким упорством пытаюсь верить в то, что все это мне не показалось, что не было игрой ветра и солнца, что не было плодом моего богатого воображения? Раз за разом вспоминая, как молодая береза тянула ко мне свои ветви, я не воспринимал это как угрозу, как что-то опасное. Нет, уж точно не опасное. Что-то неизведанное - это ближе. Может, даже неизведанное и оттого такое интересное и притягательно - пожалуй, правильнее и не скажешь. По крайней мере, даже когда с неба начали падать первые капли дождя, думал я вовсе не о грозе.
   Мы были уже во дворе, когда с неба пошел мелкий дождь, который явно был лишь прелюдией перед бурей. Коровы и остальные козы были уже в сарае - бабушка всегда пригоняет их с поля, если видит, что будет дождь. Правда, так быстро она уже давно этого не делала, возраст не позволяет уже.
   Увидев под навесом возле сарая мотоцикл, я тут же понял, в чем дело: пока я забирал козу из леса, приехал мой брат Серафим. Он-то и помог бабушке загнать скотину в сарай.
   Спрыгнув с лошади, я пустил козленка на землю и поспешил открыть дверь сарая. Зебра тут же рванула внутрь, едва не сбив меня, следом зашли Белая с козленком. Когда я задвинул щеколду изнутри, на улице первый раз сверкнула яркая молния, а всего через пару мгновений так громыхнуло, что и у меня пропало желание выходить из хлева.
   - Да уж, вовремя успели! - Вздохнул я, затем провел Белую в конец сарая, где у бабушки был отдельный загон. Разместив там козу с детенышем, я принес им сена и от души настелил его на пол загона.
   По крыше сарая от души забарабанил дождь. Снова была молния, и снова громыхнуло, да посильнее, чем в прошлый раз. Гроза уже началась и, судя по всему, собиралась обосноваться в поселке хотя бы до утра.
   Я же перевел дух. Глядя на козленка, я невольно улыбнулся - он был совсем еще маленький, думаю, ему максимум два часа отроду. Белая так внимательно следила за ним, словно это уже не та легкомысленная коза, которая считала своим долгом хоть раз в день удрать с общего пастбища. Теперь это была образцовая мать. Надо завтра показать ее Серафиму, брат хоть и суров внешне, но такие вещи даже фотографирует.
   Дождь, между тем, еще сильнее застучал по крыше сарая, гром звучал все громче, иной раз казалось, что от этого грохота лопнет стекло в маленьком окошке сарая. Лошадь притихла в своем углу, козел дремал, коровы привычно что-то жевали, одна лишь Зорька, как всегда, немного суетливо расхаживала по загону.
   Выходить на улицу не хотелось - промочит насквозь, хоть и бежать до дома секунд десять. Заперев дверь сарая, я несколько раз быстро вздохнул, как штангист, перед поднятием очередного веса и сорвался с места. Ударяя ногами по лужам и принимая на себя льющуюся с неба воду, я добежал до подъезда и быстро заскочил туда. Дождь лил просто как из ведра, на дороге уже стояли большие лужи. Как я и ожидал, промок почти до нитки. Впрочем, в такой ливень и под зонтиком дойти совершенно сухим - нереально!
   В подъезде было темно, лампочки вечно выкручивает живущий на первом этаже сосед-алкоголик. Приезжая сюда, отец выносит ему "китайское предупреждение", сосед вкручивает лампочку на место, но через два дня снова ее ворует. Поэтому я уже привык подниматься на второй этаж в темноте, да и каждую ступеньку за столько лет уже знал как родную. Хотя, честно признаться, до сих пор не знаю, сколько их здесь...
   Едва я вошел в квартиру, как мой нос уловил запах свежих пирожков - бабушка всегда пекла их к приезду Серафима. Я к ним был более равнодушен, старший брат же имя свое забывал при виде них, с лица его сразу же пропадало выражение умудренного жизнью человека.
   - Что-то мне подсказывает, что на улице дождь. - Ухмыльнулся Серафим, увидев меня, затем протянул руку, - Привет.
   - Привет. - Я пожал его ладонь, которая немного уступала по размерам отцовской, как и сам он не так много уступал отцу по габаритам, хоть и не так давно отметил шестнадцать лет.
   - Нашел Белую? - Спросила бабушка, поставив на стол тарелку с новой партией пирожков.
   - Даже лучше. - Улыбнулся я, - Искал одну козу, а привел сразу с козленком, я их в пустой загон поселил.
   За разговорами мы просидели в кухне часа три, пока незаметно не подкатился вечер. Конечно, в нормальную, то бишь, солнечную погоду только начало бы темнеть, но в такую грозу было уже не намного светлее, чем ночью.
   Дождь все еще лил, гроза продолжалась. Ветер выл за окном, как голодный зверь в мороз, вспышки молнии все еще озаряли небо, подчас ярче, чем солнце. Это был такой вечер, когда хочется сидеть дома и никуда не выходить, а главное - так и получилось!
   Перед сном мы сыграли с братом в шашки, недолго поговорили, после чего я лег спать, а он еще читал какую-то книгу при свете бра. Обычно мы разговаривали с ним гораздо больше, но в этот вечер мысли мои отчего-то были заняты совсем другим. Заняты настолько, что даже с Серафимом у меня не было желания говорить о чем-то постороннем. Пусть и об интересном - но едва я уходил мыслями на поляну в лесу, как все остальное становилось для меня второстепенным, не таким интересным, чтобы уделять этому много времени.
   ...Когда я проснулся уже ночью, в комнате царила темнота. На соседней кровати похрапывал брат, дождь тихо постукивал по окну. В квартире - да и вообще вокруг - царила тишина. Отчего же я тогда проснулся среди ночи?
   Посмотрев на часы, я с трудом смог увидеть время в темноте. Два часа ночи. Самое время, чтобы спать без задних ног, а не вертеть головой по сторонам в кромешной тьме. Вернув голову на подушку, я вдруг, впервые за проведенное здесь время, ощутил прилив хорошего настроения. Наверное, я лежал в темноте с улыбкой, которой и сумасшедший позавидовал бы. Отчего у меня вдруг наступила такая эйфория? Похоже, от осознания простых вещей: на улице льет дождь, воет ветер. Но это - на улице! Я же нахожусь дома, мне совершенно безразлично, что там происходит за окном. То, что сейчас два ночи - тоже плюс! Неприятно проснуться за десять минут до того, как надо вставать, слыша за окном такую непогоду. Когда ты лежишь и маешься, зная, что до будильника еще вроде бы можно десять минут поспать, но и смысла в этом нет! Если не уснешь - только промучаешься, если уснешь - звонок будильника будет не самым приятным событием. Да еще вставать, зная, что на улице льет дождь - тоже сомнительное счастье.
   А сейчас, среди ночи? Да, я проснулся, но теперь я знаю, что могу спокойно уснуть и проспать часов пять, не ожидая той секунды, когда завопит будильник. А непогода - до утра дождь сто раз может закончиться!
   С этими греющими душу мыслями я почти уже заснул, но что-то вновь меня разбудило. На этот раз было уже возможно понять - что именно. Ветки дерева тихо скребли по стеклу. Этот шум несколько выбивался из общего шума дождя, он был более упорным, наглым, словно дерево просило открыть ему окно.
   "Почему до сих пор не срубили на фиг это дерево?" - Сонно подумал я, припоминая, как в прошлом году во дворе под окнами спилили три дерева, которые уже просто ломились в окна и совершенно не пускали в квартиры свет.
   "А ведь там НЕТ деревьев!" - Вдруг осенило меня. Вскочив с кровати, я подошел к окну и посмотрел в темноту. Готов поклясться, под окном квартиры росла береза!
   Может, я не самый внимательный человек на свете, но помню точно, что березы во дворе у нас никогда не росли! Были несколько яблонь и рябина, березы растут лишь в соседнем дворе. Так откуда ж она здесь взялась? Не сама же пришла! Так, стояла лет тридцать, а потом решила: "дай-ка я прогуляюсь немного!"
   Тряхнув головой, я задернул шторы и вернулся под одеяло. Может, я с ума сходить начал? Рановато, вроде бы, всего-то четырнадцать лет. Сумасшедших в роду не было, насколько я знаю.
   И тут из-за окна до меня донесся звонкий смех, который не смог заглушить даже вой ветра. Именно такой смех я слышал в лесу, теперь он раздавался у меня за окном! Что ж это такое происходит?!
   Сердце забилось со страшной силой, в горле у меня пересохло, я накрылся одеялом с головой, стараясь не шевелиться. Я уже не слышал смеха, вообще ничего не слышал, при этом даже не понимая, что же меня так напугало.

Глава 5.

   ...Не помню, как я уснул, но проснулся я с раскалывающейся от боли головой. Серафим встал раньше меня, поскольку его постель уже была заправлена, а самого брата в комнате не было. Одевшись, я вышел в кухню. Бабушка уже жарила картошку, увидев меня, она попросила:
   - Скажи Серафиму, пусть идет завтракать, час уже почти в сарае возится!
   Усмехнувшись, я пошел во двор. Брат слишком дотошный человек, поэтому быстро управиться со скотиной он никогда не мог. Не из-за того, что такой нерасторопный, а лишь потому, что все подолгу продумывает.
   Когда я вышел во двор, снова светило солнце. От ночного дождя повсюду были лужи, трава во дворе была мокрая. Воздух был теплый, как парное молоко, по всем признакам днем будет жара, а вечером - готов спорить - новая гроза.
   Брат катался кругами по двору верхом на Зебре. Он даже не держал в руках поводья, лошадь сама ходила кругами. Похоже, она еще не совсем проснулась и на автомате делала заданную программу...
   - Завтракать идешь? - Спросил я, поняв, что промочил кеды насквозь, пройдя по траве.
   - Сейчас, только лошадь в сарай заведу. - Ответил Серафим, но я его остановил:
   - Ты иди, завтракай, я на ней прокачусь - пусть проснется немного - и в поле ее привяжу, пусть сегодня пасется. Только седло в сарай закину.
   Брат без седла ездить вообще не умеет, меня же не очень грела перспектива тащить седло с поля в руках - как я уже упоминал, оно довольно тяжелое.
   Серафим ушел, я занес седло в сарай, запрыгнул Зебре на спину и тронулся в путь. Правда, не успел я выехать со двора, как в голове вспомнилась прошедшая ночь. Подъехав под окна, я прекрасно видел, что ни березы, ни осины, ни елки там не росло. Повертев головой по сторонам, я убедился, что с этой стороны деревьев ближе десяти метров от дома вообще нет! Даже если допустить идиотскую мысль, что я ночевал не в своей комнате и не в нашей квартире - то деревьев под окнами все равно быть не могло. Спрашивается: что я вчера съел на ночь, если отчетливо видел небольшую березу, которая, к тому же, задевала ветками по стеклу комнаты?!
   Напрашивается два варианта: либо мне это приснилось, либо у меня едет крыша...
  
   Привязав лошадь в поле, я посмотрел на виднеющийся неподалеку лес. Оттуда-то все и началось. Именно в лесу я видел ту березу, которая так упорно казалась мне похожей на некую молодую девушку. Там же я слышал тот самый смех, который этой ночью раздавался у нас во дворе. Может, там растут какие-нибудь галлюциногенные грибы? Правда, я их никогда не ел, да и вообще грибы не ем. Блин, странно все это...
   Поколебавшись, я все-таки направился домой. Во-первых, меня уже ждал завтрак, а во-вторых, какой смысл сейчас идти в лес? Что я надеюсь там увидеть? Или НЕ увидеть?..
  
   Серафим лениво ковырял вилкой в тарелке, вид у него был крайне сонный. Не удержавшись, я спросил:
   - Чего вялый-то такой? Вроде спать раньше меня лег!
   - Всю ночь просыпался. - Хмуро ответил братец, - Сначала неплохо спал, потом какой-то шорох, будто ветками кто по стеклу водит. Только уснул, слышу: тебя нелегкая поперла по комнате пройтись. Затем ты во сне бормотал что-то, я уже в тебя подушкой запустить хотел. А еще кто-то смеялся во дворе, да громко так!
   Я чуть не откусил зубья вилки. Сумасшествие - это не коллективная болезнь! Ею двое сразу не страдают, два ненормальных видят человечков разного цвета и с разных планет! Нам двоим одно и то же не могло послышаться! А если двое слышали одно и то же - значит, они это именно СЛЫШАЛИ, это не была галлюцинация!
   - Макс, ты задумался или тебе фигово? - Вывел меня из размышлений братец, - У тебя такое выражение лица, будто ты геометрию начал понимать!
   - Боюсь, раньше наши козы обыграют тебя в шашки, чем я осилю теорему Пифагора. - Скривился я. По правде говоря, математика для меня вообще темный лес, а учебники - все равно, что книги на китайском - все вижу, но ни фига не понимаю. Нам с братом в плане учебы ум надвое поделили - он не кумекает в русском, английском, литературе и истории, я же, напротив, полный баран в физике, математике, с химией чуть лучше. Зато в тех предметах, где один беспомощно хлопает глазами, второй сложностей не видит. Посему сочинения за брата с третьего класса писал я, а всю математику за себя и за меня перелопатил Серафим. Одинаково у нас лишь по "трудам" - обоих просто бесит возня с резьбой по дереву (хотя кроличью клетку любой из нас за час соорудит) и рубка по металлу, тут у нас полное единодушие, за что трудовик прозвал нас обоих криворукими. Когда отец это узнал, чуть не сделал трудовика кривоногим...
  
   После завтрака в дверь постучали. Серафим собирал вещи - он ближе к обеду уезжал домой - я открыл дверь. На пороге стояли двое моих знакомых, претендующих на звание друзей - Саня и Вася. Судя по тому, что оба стояли с удочками, я смело предположил, что собирались они отнюдь не за грибами...
   - Привет, Макс, мы тут решили карасей половить, с нами пойдешь? - Спросил Саня, у которого в ведре уже плавала рыба.
   - Вы же, по-моему, только с рыбалки? - Не понял я, указав на ведро.
   - Так мы только вечером пойдем, это мы с ночной возвращаемся. Палатку берем и перекус. - Пояснил Вася.
   - Куда идете? - Спросил я больше для галочки, поскольку на рыбалку в этот день идти в мои планы не входило.
   - Неподалеку от реки, в лесу, болотце после весеннего половодья осталось. Не знаю, как туда карася занесло, но его там полно, а из наших пока никто не знает. - Пояснил Саня.
   - Во сколько выходим? - Уточнил я, поскольку лишь одно упоминание о том, что рыбачить будем в лесу, высоким напряжением шарахнуло в моей голове, склонив чашу весов в пользу этого похода. Какая-то бредовая мысль зародилась в моей голове, которая чуть не криком уговаривала меня идти.
   - Мы за тобой около девяти вечера зайдем. - Ответил Саня, - Червей найдешь?
   - Это не проблема. - Заверил я, припоминая, сколько этой длинной красной гадости ползает под камнями у бабушки в саду.
  
   ...Когда мы подходили к мосту, солнце еще только подумывало о том, чтобы тихо покинуть небосвод. Что ни говори, а летний день этим и хорош - он долгий, за него можно многое успеть. Встаешь - уже светло, не надо пробираться наощупь по подъезду, да и еще где-либо. Да и в конце дня не возвращаешься в потемках.
   Мы шли вперед, через мост, к лесу. Я был погружен в свои мысли, отчего всю дорогу молчал, Вася же, напротив, говорил без умолку, Саня изредка умудрялся вставить хоть слово в его болтовню. Будучи человеком дотошным, он уже успел пересчитать червей в банке и теперь усиленно обдумывал, где лучше сесть и какую леску взять. С собой у него был такой запас разных видов лески и крючков, что ловить можно было все, начиная с пескарей и заканчивая сомами. Даже удочек взял с собой три штуки. Я же всегда был довольно средним рыбаком, да и не таким уж фанатом, как Саня. С собой у меня была удочка, которой отец рыбачил еще прошлым летом. Если ничего не путаю, крючок и леска как раз на карася, хотя я особо даже и не проверял это.
   - Макс, ты меня слышишь? - Громко окликнул меня Саня, - Макс, приём!
   Я встрепенулся и вопросительно посмотрел на него.
   - Я уже три раза тебя спросил: ты палатку ставить умеешь? - Терпеливо повтори Саня, - Только ты, похоже, нас временно покинул!
   - Здесь я. - Отозвался я, - Умею, не раз уже ставил.
   - Вот и отлично. Мы сейчас места получше поищем, а ты палатку установишь. - Заключил Саня.
   - Не возражаю. - Коротко ответил я.
   В тот момент я не стал бы спорить и разводить дискуссию, независимо от ее темы. Мы шли к болоту именно через ту поляну, где росла та самая береза. Я понимал, что уже всерьез жду чего-то необъяснимого от дерева, понимал, что за одни эти мысли недолго в дурдом попасть, но все равно, когда мы проходили в паре метров от этого молодого деревца, я на несколько секунд даже задержал дыхание.
   Пройдя мимо, я все время оглядывался, пока это не заметили мои спутники. Увидев их удивленные взгляды, я перестал оборачиваться, чтобы это не вызвало ненужных вопросов. Тем более что ничего разумного на них ответить я все равно не смог бы...
  
   Болото оказалось примерно в ста с небольшим метрах от поляны. Устанавливая палатку, я искоса все время посматривал в ту сторону. Благо, что Саня и Вася были поглощены процессом поиска хорошего места. Хотя, если по совести, там болото было-то метров десять в диаметре, не думаю, что выбор места рыбалки мог иметь решающее значение. Впрочем, не с моим рыбацким опытом об этом судить...
   В моей голове был, если это можно так назвать, план. Вернее, начало плана. Продумать подобную бредовую идею до конца нормальный человек не может. Хотя можно ли было меня в тот момент назвать нормальным человеком? Что-то совсем в этом не уверен...
   В общем-то, я планировал удрать от своих сотоварищей с началом темноты. Незаметно, или сказав, что пошел спать/прогуляться/собирать грибы. Затем - прямым рейсом на поляну. Вот тут мой план обрывается, и начинаются вопросы к самому себе. Например, самый простой - зачем? Что я там хочу найти? Но чутьё неумолимо говорило мне: придешь - на месте разберешься.

Глава 6.

   ...Когда мы хотим, чтобы время хоть немного остановилось, максимум, что произойдет с нами - у нас встанут часы, и мы просто опоздаем туда, куда нам надо, но куда так не хочется спешить. Впрочем, в какой-то мере мы так и притормаживаем время: не хотел, скажем, на автобус? Вот, пожалте - опоздали, ждите следующий, время, как и просили, появилось еще!
   В остальном, когда время хочется притормозить - пролетит и неделя как мгновенье. Когда, напротив, хочется, чтобы время поскорее пролетело - фиг вам, товарищи!
   Примерно что-то такое творилось и со мной. Я ждал темноты. Но солнце словно заклинило в одной точке и ниже оно опускаться не собиралось. Конечно, засветло идти было бы разумнее, да и желание прогуляться днем ненужных вопросов ни у кого не вызовет. Это ночью поди объясни, какого лешего ты в лесу-то один забыл? Да и, чего греха таить, страшновато ночью.
   Если вдуматься, я шел на встречу с деревом. Именно так. При этом мы об этой встрече не договаривались, для дерева это должно стать сюрпризом. Главное, чтобы это не стало сюрпризом для меня самого. Думаю, от таких "сюрпризов" с ума и сходят. Хотя и сказать точно, чего бы я мог опасаться - дело невозможное. Чего? Что дерево в образе человека само встретит меня половине пути и скажет "привет"? А ведь чего-то похожего я, похоже, и жду. Если уж прошедшей ночью под окнами нашего дома из неоткуда появилась береза, которая скреблась ветками в мое окно, то можно ли чему-то удивляться? На слово "показалось" это тоже не спишешь - мой брат слышал и эти звуки, и смех. Именно этот смех и наталкивал меня на такие странные мысли и предположения. Я плохо знаком с мифологией, но что-то про лесных Нимф, способных превращаться в зверей, слышал. А вот насчет того, чтобы такая Нимфа жила в лесу в виде молодой березы - это уже перебор...
   Я сидел с удочкой, были уже сумерки. Как назло, карась кидался на мой крючок, как гаишник на дорогую иномарку, клев был офигительный. Теперь сказать, что просто хочу прогуляться в лес из-за того, что мне скучно сидеть - уже не прокатит. Вот уж этот закон подлости - работает всегда!
   Конечно, у Сани и Васи клев тоже был, они сильно не смотрели, сколько там раз я выдергивал карасей, но просто так встать и уйти - будет выглядеть странновато.
   - Макс, у тебя что, крючок из мяса сделан? - Присвистнул Саня.
   - Могу тебе отдать. - Сразу заверил я, не сообразив, что Саня мог расценить это как легкую насмешку над ним. Поэтому я поспешил исправить оплошность: - В смысле, место могу уступить, что-то ты фиговому рыбаку самое удачное место отдал, мне совесть не позволяет его занимать.
   Сказав это с самым честным лицом, я понял, что переборщил. Ошарашенные Саня и Вася секунд десять тупо смотрели на меня, даже не заметив, что у обоих поплавки ходят как ненормальные. Казалось, еще мгновенье - вынырнет карась и, покрутив пальцем у виска, спросит:
   - Народ, вы там вообще про меня не забыли?..
   - Да нет, сиди, нам не жалко. - Несколько удивленно ответил Саня, пожав плечами.
   Блин! Вот иной раз кто-то от зависти тебя сто раз проклянет, а тут слишком порядочные попались рыбаки, не хотят хорошее место занять! Да еще и стали смотреть чаще, сколько карасей вытаскиваю - лишь привлек ненужное внимание. Теперь точно фиг уйдешь, еще следом пойдут втихаря!
   Тогда я решил пойти на хитрость. Бросив в ведро очередного карася, я воспользовался темнотой и просто не стал надевать червя на крючок. Надеюсь, караси здесь не настолько фанаты, чтобы бросаться на пустой крючок. Иначе мне грех будет уходить и смело можно требовать звание лучшего рыбака России...
   К счастью, пустой крючок рыбу не заинтересовал, я даже несколько раз демонстративно вздохнул, мол, спугнул удачу. На самом же деле уже вовсю придумывал, куда и зачем мне якобы надо уйти. Как назло, ничего путного в голову не приходило.
   В итоге, я придумал версию, которая хромала на обе ноги, но была хоть немного правдоподобна. Правда, с одной оговоркой: Саня и Вася настолько увлеклись, что не заметили бы, даже скажи я, что собрался поохотиться ночью на слонов.
   - Мне надо отойти на полчасика: я в лесу кротоловки поставил, надо проверить, попался ли кто. - Озвучил я.
   - Ладно, смотри не заблудись, если что - кричи. - Мудро напутствовал меня Саня, не поворачивая головы.
   Положив свою удочку возле палатки, я поспешил по тропинке на поляну. Сердце вдруг стало биться сильнее, словно я шел на какое-то очень важное, но волнительное для меня мероприятие. Даже не знаю, с чем можно это сравнить. С одной стороны, это не похоже, скажем, на поход к директору школы, который собирается долго и нудно объяснять тебе, почему считает тебя плохой личностью и что тебе следует делать, чтобы стать порядочным - в его глазах - человеком. Там если и есть волнение, то неприятное, а чаще просто огромное нежелание идти. Сравнить с ожиданием какого-то праздника - тоже мимо. Ожидание праздника - это то, чего ты долго ждешь, даже не задумываясь, что подчас ожидание праздника получается куда лучше самого праздника. Праздник может на самом деле оказаться скучным и не интересным, но ты об этом не думаешь - его ты просто ждешь.
   Не знаю, с чем бы мое состояние по пути через лес можно было сравнить. Может, нечто похожее испытывает человек, идущий на... свидание? Конечно, если учесть, что я бодро шагал в темноте в сторону поляны, где росла береза, неведомым образом перемещавшаяся мне под окно и умеющая громко смеяться - такое сравнение, по меньшей мере, странноватое. Но, если вдуматься, схожие черты есть: ты ждешь что-то хорошее, но отнюдь не уверен, чем это все закончится. То есть, как и в моем случае - испытываешь некое приятное волнение. Хотя, насколько в моем случае его можно назвать приятным - большой вопрос...
   Признаться, меня нельзя назвать большим (да и маленьким) знатоком по части свиданий. Конечно, в моем возрасте еще рано об этом трубить, но я ни с кем не встречаюсь. Хоть мои ровесники даже втихую посмеиваются над этим, но меня это сильно не печалит - мне всего лишь четырнадцать. Тот же Серафим в свои шестнадцать помешан на мотокроссе и ничего, кроме гонок, знать не желает. Хотя, признаться, дело еще и в том, что я ищу родственную душу, с которой мог бы общаться на равных. Но пока что такие девушки мне не попадались. Общаясь с ними, я ощущаю какую-то пустоту, словно разговариваешь не с человеком, а с одной лишь оболочкой. Посему свиданий в моей жизни как таковых и не было. Но сравнение, на мой взгляд, все-таки подходящее.
   Я шел по темному лесу. Узкая тропинка там и сям прятала множество кочек, ухабов, каких-то коряг. Несколько раз сильно споткнувшись, я готов был уже потрогать землю лицом и руками, но чудом сохранял равновесие. Надеюсь, сумею потом найти дорогу обратно, иначе буду аукаться тут до утра!
  
   Поляна казалась залитой лунным светом. На безоблачном небе ярко светила луна, казалось, ночное светило ничем не уступало дневному. Я вышел на середину поляны и сразу увидел ту самую березу. Только тут до меня дошел весь абсурд ситуации: я пришел к ДЕРЕВУ!!!
   - Ладно, - Пробормотал я, - Раз уж пришел, спешить не буду.
   Береза была там, где я уже привык ее видеть. На первый взгляд она даже сейчас напоминала молодую девушку с длинными распущенными волосами, которые слегка трепал ветер.
   Подойдя вплотную, я внимательно посмотрел на березу. Дерево как дерево, чего тут еще ожидать?..
   - Умеешь ли ты смеяться? - Спросил я, хотя скорее просто разговаривал вслух, не столько с березой, сколько с самим собой.
   Взяв в руки несколько тоненьких веточек, я отпустил их, затем снова взял. И тут мне показалось, что кто-то словно провел пальцами по моей ладони. Я отпустил веточки, но они не спешили падать вниз.
   Почувствовав, как по спине пробежал легкий холодок, я сделал шаг назад. Молодая береза, казалось, протянула ко мне свои руки. Именно на это и было похоже то, что я увидел. Само деревце немного изменилось внешне: верх чуть сжался, как бы образовав силуэт головы, что-то похожее было и с листьями вокруг ствола - теперь береза даже вблизи напоминала молодую девушку. Казалось, ветви и листья плотно прижались к стволу, а в верхней части дерева я видел буквально на глазах прорисовывающийся силуэт человеческого лица!
   - Кто ты?! - Испуганно спросил я, на ставших ватными ногах отступая назад. От испуга мне больше всего хотелось убежать, но ноги совсем перестали меня слушаться. Казалось, если я сделаю еще шаг - то просто упаду.
   В этот миг листья мгновенно облепили березу, а вернее - уже совсем не березу. Это была фигура очень худой девушки, листва березы облепила ее как платье, а тонкие веточки, усеянные листьями, спадали с ее головы, как длинные волосы. Больше всего они и казались волосами, только темно-зеленого цвета. На худом лице девушки, по цвету больше всего напоминающему белый цвет ствола березы, была легкая улыбка, а большие зеленые глаза пристально смотрели на меня. Казалось, мой испуг лишь рассмешил ее.
   Все-таки сделав шаг назад, я упал на пятую точку и растерянно уставился на нее. Увидев эту сценку, девушка звонко рассмеялась. Думаю, ее смех слышали даже Вася и Саня на болоте.
   - Кто ты? - Еще раз повторил я, в голове отчего-то прокручивая прочитанные ранее истории про леших, вурдалаков и прочую нечисть. Эти сюжеты никак не внушали мне оптимизма при общении с девушкой, которая еще минуту назад была березой.
   - Алия. - Вдруг тихо назвалась она.
   - Макс. - Машинально ответил я, в этот момент усиленно думая, как бы удрать отсюда как можно дальше.
   - Я знаю. - Снова улыбнулась она и рассмеялась.
   Мой страх вдруг улетучился. Почему-то в голове твердо засело убеждение, что с ее стороны никакой угрозы не исходит. Не знаю, насколько оно было верно и не опрометчиво ли это было с моей стороны, но поделать с собой ничего не смог. Впрочем, как раз это пошло мне на пользу. Уняв сердцебиение, я смог встать на ноги, отряхнулся и, пусть и не совсем членораздельно, попытался спросить:
   - Но ты же... Как это возможно?..
   Пытался я таким корявым образом сказать: "Но ты же была березой, как такое возможно?" Не знаю, сумела ли она понять мой непутево заданный вопрос, или просто догадалась, что подобные превращения я вижу отнюдь не всю жизнь и не по пять раз на день, Алия ответила:
   - Ты когда-нибудь слышал про лесных Нимф?
   - Не-а, только в сказках. - Более идиотского ответа придумать было нельзя! В сказках! А где же еще? Не в региональных новостях же?..
   - Это я и есть! - Гордо ответила Алия и снова звонко рассмеялась.

Глава 7.

   - Мать честна! - Я не могу сказать, что часто бываю в церкви, но перекрестился так, словно священник со стажем - быстро и отработанно. В тот же миг я глянул на Алию, ожидая, что это ее отпугнет, но она лишь снова засмеялась:
   - Почему ты решил, что мы этого боимся? Я ведь не ведьма, мы не имеем отношения к нечистой силе!
   - А кто вы тогда?! - Не понял я, поскольку в моем понятии все, что выходит за рамки простого человеческого понимания - уже, как правило, порождение нечистой силы.
   - Мне будет трудно тебе это объяснить, - Вздохнула Алия, - мы дети этого леса, хотя многого я сама не знаю. Я просто живу - и не задумываюсь над этим. Днем - в виде березы стою среди деревьев, если никого нет - могу принять свой настоящий вид, но до ночи не могу сдвинуться с места. Ночью у меня и проходит почти вся жизнь, хоть кроме меня здесь нет ни одной Нимфы.
   - Это как? В смысле, чем ты занимаешься ночью? - Отчего-то я ожидал услышать что-то вроде "пугаю заблудившихся грибников" - стереотипы уж больно устойчивая вещь.
   - Когда как. - Пожала плечами лесная Нимфа, - Общаюсь с животными, качаюсь на качелях, просто гуляю по лесу, иногда...
   - МАКС!!! - Этот голос оборвал нашу беседу и принадлежал он Сане, - Макс! Отзовись!
   Я обернулся на звук - похоже, на болоте меня хватились. Повернув голову к Алии, я снова увидел на ее месте березу. Лесная Нимфа умела мгновенно исчезать с людских глаз.
   - Я здесь! - Крикнул я, - Чего голосишь? Весь лес на уши поднимешь!
   Откровенно говоря, я немало разозлился, что нашу беседу прервали. Ну какого, спрашивается, фига, было так орать? Я ж вам сказал, что пошел проверять кротоловки! Сказал, что на полчаса! Нет же, орут, как оглашенные!
   - Ты куда пропал? - Прокричал Вася, - Обернулись - а от тебя только удочка возле палатки лежит!
   Я уже успел подойти к ним. Было дикое желание надавать обоим подзатыльников. Похоже, эти двое так увлеклись процессом рыбалки, что даже не запомнили, как я предупредил их о своем уходе! Я понимаю, что есть люди увлекающиеся, но чтоб с таким маниакальным фанатизмом - это уже перебор!
   Мы вернулись на болото. Взяв в руки удочку, я испытывал к ней почти что ненависть, рыбачить мне и вовсе не хотелось. В душе еще кипела злость на моих бестолковых попутчиков. Я хотел снова смыться, мне совершенно не интересна была эта рыбалка. Со злости я вообще срезал крючок и просто забросил леску в воду, совершенно не интересуясь ее дальнейшей судьбой. Замотается за корягу? И фиг с ней! Обрежу под корень - и пойду домой!
   Сон начал медленно сковывать меня. Это Вася и Саня - ночные обитатели, они могут неделями рыбачить ночью, а отсыпаться днем. По-моему, летние каникулы они полностью так и проводят. Я же ложусь спать не позже полуночи, иначе откровенно клюю носом, начисто теряю ощущение действительности и могу спокойно уснуть сидя в кресле. Даже если в комнате в этот момент играет музыка или работает телевизор - это вообще не проблема, разве что в наступающий сон изредка врезаются услышанные в комнате слова.
   Плюнув на эту рыбалку, я залез в палатку. Свернув ветровку, я подложил ее под голову вместо подушки и лег спать. Когда сон уже почти сковал меня, я услышал какой-то шорох. Но он был настолько тихим, что я даже не обратил на него внимания.
  
   Проснулся я часов в семь утра. Видимо, часы в моем организме срабатывали ничуть не хуже любого будильника. Первым, что я увидел, были удивленные физиономии Васи и Сани. Они пристально смотрели на меня, едва я открыл глаза, как Вася с усмешкой спросил:
   - Макс, ты ночью что делал? Не цветы, часом, собирал?..
   - Нет, гербарий сушил и малиновое варенье заготавливал! - Зло ответил я, - Ничего умнее спросить не мог?!
   - У тебя на башке венок из ромашек одет! - Заржал Саня, - Только не говори нам, что он ночью в палатке пророс и залез на твою голову, чтобы погреться!
   - Чего?! - Я подскочил и ощупал голову руками, сняв с нее венок.
   Откуда он взялся?! Уж точно могу сказать, что ромашки я ночью не собирал, а венки из них плести и вовсе не умею!
   - Так, шутники фиговы, - Разозлился я, - Ваших рук дело?
   - Макс, мы рыбачить пришли, а не цветы собирать! - Покачал головой Вася, - Это тебя ночью нелегкая куда-то носила!
   - Видать, лунатил во сне. - Я почесал затылок, снова наткнулся пальцами на венок и понял, что машинально сам вернул его на голову. Теперь мне стало понятно, что за шорох я слышал перед сном возле палатки и кто сплел и одел мне на голову этот венок. Остается лишь спросить себя самого: какого рожна я не вернулся туда снова? Мог ведь пояснить этим чудо-рыбакам, что проверяю кротоловки, они бы с удовольствием вернулись к своим удочкам. Все-таки, иногда я лучше действую, чем думаю...
   Собрав палатку, мы вернулись в деревню. Бабушка уже подоила коров и коз, я вывел эту живность в поле, вернулся, чтобы оседлать Зебру, но тут меня ожидал сюрприз: приехали Серафим и отец. В общем, пока мы с братом о чем-то поговорили, отец уже ускакал верхом в поле.
   Вот тут-то я вспомнил, что такое время и как долго оно умеет тянуться. После этой ночной встречи с тем, что раньше считал выдумками, я не мог уже, как прежде, найти себе какое-нибудь занятие на день и удовольствоваться им. Я смотрел на часы, но замерли, казалось, не только минутная и часовая стрелки, даже секундная в каком-то летаргическом сне медленно и лениво передвигалась по циферблату. Меня с диким упорством одолевала лишь мысль о том, что мне жизненно необходимо удрать в лес.
   Но и здесь я вспомнил слова Алии о том, что днем она практически все время стоит в образе березы. По крайней мере, передвигаться она вообще не может. Есть ли смысл бежать туда днем? Вот уж вопрос! А если туда нелегкая опять принесет грибников? После грозы их там может бродить много, тогда уж точно мой поход будет пустой тратой времени!
   Только как теперь не свихнуться до наступления темноты? Да и как, скажите на милость, я ночью удеру? Что у отца, что у брата сон как у собаки - от малейшего шороха проснутся! А если я и удеру, они могут ночью заметить мое отсутствие! Чем это обернется? Во-первых, страшнейшим волнением и паникой с их стороны. Еще бы, ложились спать, был на месте, проснулись ночью - как в воду канул! Не тараканы ж вынесли спящего на улицу, чтоб не будил их своим храпом! Да и как я потом смогу объяснить свое отсутствие? Сегодня-то все просто было, на рыбалку ходили, придумывать ничего не пришлось. А вот теперь что придумать?..
   Пока я ломал голову над этой проблемой, вернулся отец. Недолго думая, я сменил его в седле и решил прокатиться по деревне. Делать все равно нечего, хоть как-то время убить надо.
   Ради интереса я решил доехать до места стоянки рабочих, которые будут строить санаторий. Как и в прошлый раз, в этом лагере царило оживление. Их дорогой шеф рвал и метал, рабочие с кислыми минами смотрели на него. Федор Матвеевич теперь не расхаживал взад-вперед, а стоял на одном месте и обкладывал всех семиэтажным матом. Изначально мне было трудно понять из этого потока матершины, чем именно он недоволен. Но, едва я повернул голову, как увидел человек пятнадцать селян, идущих в его сторону. Похоже, они не собирались выражать ему благодарность за что-то или говорить слова поддержки.
   - Идут, делегаты проклятые! - Плюнул Федор Матвеевич, - Стукачи! Сказано вам, что у меня есть все бумаги для начала работ!
   - И где они? - Спросил высокий седой мужчина, в котором я без труда узнал местного агронома. - Покажите!
   - Я сказал, что не намерен показывать их посторонним! - Со злостью заметил Федор Матвеевич, вытерев платком вспотевший лоб, - Убирайтесь отсюда! Поверьте мне, я вам могу доставить гораздо больше неприятностей, чем вы мне!
   - Начнете пилить - вас вынесут вперед ногами! - Заверил стоящий рядом с агрономом коренастый мужик с черной бородой и усами, закрывающими пол-лица. - Мы вам лес пилить не дадим! Явились, ироды, по нашу голову! Мы все узнаем, какие бумаги и на что у вас есть! Ничего святого у людей не осталось!
   - Разговор окончен! - С этими словами Федор Матвеевич демонстративно сел в машину и отбыл с места дискуссии.
   - Вот урод! - Сплюнул на землю агроном, - Совсем эти "новые русские" обнаглели, что хочу, то и творю! Твари!
   - А что случилось-то? - Поинтересовался я.
   - Эти, - Агроном указал на рабочих, сидящих возле вагончика и с полным безразличием взирающих на всех нас, - а точнее - их хозяин, решили строить здесь санаторий. Им выделили место на окраине поселка, но оно их, видишь ли, не устраивает! Говорят, экология там плохая и место - свалка! Хотят за рекой в лесу строить. Причем не на окраине, а в самом лесу. Сегодня уже бензопилы с утра приволокли, пока темно было. Да только мы давно следим за ними, я сразу почуял, что они тут по закону ничего делать не собираются. Надавали им подзатыльников и прогнали из леса. Он теперь орет, что мы нарушили закон, а место под санаторий им официально дали. Правда, если верить его словам, то дали не там, где были бензопилы, а ближе к мосту, метрах в ста от реки. В общем, говорят одно, а делают другое. Не к добру это все!..
   Вздохнув, агроном и его сопровождающие ушли. Я направился к лесу. Весть о том, что собираются вырубать часть леса, меня полоснула ножом по сердцу. Не факт, что они доберутся именно до поляны, она находится довольно далеко в лесу. Да и за мост - понятие растяжимое, лес огромен. Может, все-таки местные добьются, чтобы стройку и вырубку леса запретили? Отчего-то мне бы очень хотелось в это верить...
   Похоже, моя лошадь тоже задумалась о чем-то, поскольку почти весь мост прошла на одном дыхании. Въехав на лесную тропинку, я понял, что лучше ходить здесь пешком - с моим ростом да плюс высота лошади - я головой попробовал на твердость кучу веток и сучков.
   Интересно, может ли Алия просто, скажем так, сменить место, где растет береза, в образе которой ее все видят? Ночью-то она может передвигаться, но может ли она перейти насовсем? Если это так - то достаточно увести ее подальше от места, где планируют строить санаторий. А если нет? И если деревья под санаторий начнут пилить именно там, где находится Алия?..
   Нет, прочь с головы эти мысли! Прочь! Остановив Зебру и сняв свою кепку с одного сучка, я понял, что внимательнее надо за дорогой следить, а не захламлять голову не самыми приятными мыслями!

Глава 8.

   "Здесь больше ста метров от моста". - Подумал я, приехав на поляну и спрыгнув с лошади. Да, я не хотел думать о плохом, но не мог заставить себя думать о чем-то другом. Правда, снующие по лесу грибники дали понять, что я вновь увижу лишь молодую березу, но ничего, кроме этого. Вот уж где беды от чужого фанатизма каким-то увлечением...
   Подойдя к березе, я надеялся, что никто меня не увидит. Иначе билет в сумасшедший дом мне был обеспечен. Я подошел к ней и очень тихо, чтобы никто не смог услышать, сказал:
   - Я знаю, что ты была у меня во дворе. Я видел тебя. Приди туда и сегодня, я попытаюсь выйти из дома ночью. Хорошо?..
   Выглядело это очень красиво: молодой парень разговаривал с березой, спрашивая ее, придет ли она к нему ночью? Но теперь мои взгляды на реальность, да и просто на жизнь, претерпели большие изменения. Я не могу объяснить, что именно двигало мной, но мне жизненно необходимо было увидеть Алию этой ночью. Увидеть ее и поговорить с ней. Зачем - не спрашивайте, на этот вопрос я сам себе не могу нормально ответить.
   Я стоял и смотрел на березу. Ветер слегка трепал ее листья, но даже намека на схожесть с человеческим силуэтом я в тот момент не видел. В голове крутились разные мысли и предположения. Может, мне все это почудилось? Приснилось?..
   Но, словно желая развеять мои сомнения, несколько тонких веточек выступили вперед и коснулись моего плеча. Другого сигнала мне и не требовалось.
   - До встречи! - Шепнул я, после чего вскочил в седло и, пригнувшись, чтобы не потерять голову в прямом смысле слова, быстро вывел лошадь из леса.
  
   ...До вечера время вновь тянулось мучительно медленно. Зато я смог просчитать все до мелочей. Чтобы незаметно выйти из комнаты, когда в ней будут кроме меня спать отец и брат, у меня есть лишь один вариант - не заходить в нее с вечера! Как это сделать? Долго думать не пришлось, ответ невольно сам попался на глаза. У бабушки оказалась очень большая домашняя библиотека. Я знал это и раньше, но, хоть всегда любил почитать, здесь до книг добраться у меня времени никогда не было. Вот я и решил исправить эту оплошность. Зная, что отцу и Серафиму завтра вставать рано, а значит - рано ложиться спать сегодня, я взял книгу "Франкенштейн" и устроился с ней в руках в кухне. Мотивировал это просто - не хочу мешать им спать, а читать в комнате при свете бра мне тоже не хочется - зрение берегу. Эта версия ни у кого подозрений или вопросов не вызвала. Далее оставалось лишь одно - ждать. Хотя и это далеко не так просто!
   Бабушка ушла спать в двадцать один ровно - это почти всегда было ее время, как и утром - половина шестого была временем подъема. Все выработано годами. Отец уснул чуть позже, попил чаю, принял душ - и скоро уже спал. Брат еще полчаса бродил, как неприкаянный, я уже хотел спросить, какого лешего ему не спится, но решил, что этим вопросом вызову подозрения. Поскольку мне, в общем-то, не должно быть разницы, когда он уляжется.
   Убедившись, что все спят, я осторожно положил книгу и выглянул в коридор. Дверь в спальню бабушки была закрыта, да и сон у нее очень крепкий. Дверь во вторую комнату тоже была закрыта - что для меня было гораздо важнее. Решив, что более подходящего момента может и не быть, я взял в руки кеды, медленно-медленно провернул ключ в замке, чтобы тот не щелкнул, затем вытащил ключ и шмыгнул на лестничную площадку. Еще более медленно и осторожно я закрыл дверь. Днем специально изобразил приступ трудовой активности, в котором заодно смазал дверные петли, чтобы они не скрипели. Затем я снова вставил ключ в замок и очень осторожно запер дверь. По лестнице до первого этажа я шел без обуви, чтобы моих шагов не было слышно. Лишь там я обулся и вышел на улицу.
   Было темно. Это был первый раз, когда я радовался, что в деревне практически начисто отсутствует уличное освещение. Бегло окинув взглядом улицу, я решил пойти во двор, куда в прошлый раз приходила Алия. Было так темно, что даже человека я не смог бы увидеть, не говоря уже о тонкой березе.
   Пройдя по двору туда-сюда раз пять, я начал нервничать. Может, я слишком рано вышел, может, кто-то из нас кого-то не понял. Или Алия сегодня не придет, а я этого не понял, или она не поняла, что я ей сказал? Одним словом, я ходил по двору, как запертый в загон носорог.
   - Макс! - Услышал я, обернулся, но ничего не увидел. Вернее, не увидел то, что ожидал увидеть. Лишь через пару секунд до меня дошло, что я вижу посреди двора березку, которой здесь никогда не было. В следующий миг на ее месте уже стояла Алия. Нимфа стояла в тени и улыбалась мне. Не знаю, почему, но эта улыбка начисто лишала меня способности разумно мыслить. Может, именно по этой причине первым, что я произнес, был не самый важный вопрос:
   - А зачем ты приходила сюда в прошлый раз?..
   - Не знаю, - Пожала плечами Алия, - просто мне отчего-то захотелось на тебя посмотреть.
   Я взглянул на свои окна и предложил:
   - Давай немного отойдем отсюда?
   - Ладно, хотя при моем внешнем виде люди могут заметить неладное. - Улыбнулась Алия. - Особенно, если кто-нибудь увидит мои волосы...
   Я посмотрел на нее, затем метнулся к сараю. Территория возле него обнесена невысоким забором, который бабушка иногда использует вместо бельевой веревки. Там же на ночь остались сохнуть несколько платков. Не знаю, зачем бабушка их хранит - ни разу не видел, чтобы она их надевала, но для данного случая они показались мне наиболее подходящими.
   - Подожди-ка! - Я накинул большой платок ей на плечи, вторым Алия повязала голову.
   Посмотрев на результат, я отметил:
   - Теперь ты похожа на обычную девушку. - Но, посмотрев на нее, я невольно, сам того не ожидая, тяжело вздохнул и добавил: - Нет, не обычную - таких как ты, я никогда еще, к сожалению, не видел...
   Не знаю, из каких глубин души вырвалось из меня это откровение, только после этого я ненадолго сконфузился, поняв, что, может быть, сказал что-то лишнее. Ничего плохого, но я не был уверен, что это стоило говорить.
   - Спасибо. - Как-то смущенно улыбнулась Алия, затем напомнила: - Мы вроде бы собирались уйти отсюда?..
   Мы ушли со двора и прогуливались по деревне. Я не буду повествовать обо всем, о чем мы с ней говорили. В общих чертах, меня интересовало многое из ее жизни - из жизни тех, кого я раньше считал человеческим вымыслом. Ее интересовало многое о жизни людей, которых она почти каждый день видела, но с которыми до этих самых пор не обмолвилась ни словом.
   - Как же ты появилась на свет? - Задал я очередной свой вопрос. Не буду врать, что именно это меня интересовало. Я просто продолжал разговор с ней, мне не хотелось, чтобы это закончилось, не хотелось просто отпускать ее, терять из виду. Не знаю, что творилось у меня в душе, но знал лишь одно - я не хотел уже с ней расставаться.
   - Я не помню этого. - Ответила на мой вопрос Алия, печально вздохнув. - С самого начала я помню лес вокруг, пение птиц. Несколько раз сменялись зеленая и желтая листва, снег, короткие дни, а затем снова - все оживало вокруг. Несколько лет я вообще не могла даже двигаться, будучи лишь маленьким деревцем. Потом я стала гулять по лесу, но при первом же шорохе маскироваться. Я видела людей, но никогда с ними не говорила. Иногда мне было смешно слушать их разговоры, когда они даже не догадывались, что кто-то есть рядом и все это слышит. Иногда просто было страшно, когда кто-то с кем-то ругался. Так и было год за годом. Я не знаю, как я появилась на свет. Не знаю и того, как я умру и когда это случится. Лишь несколько раз я общалась с более взрослой лесной нимфой, но я даже не знаю, откуда она. Она много чего мне объяснила, самые основы нашей жизни. Жаль, что я не могу их тебе рассказать, и жаль, что она объяснила мне далеко не все, что я хотела бы знать. Людям во многом проще: у вас есть свои устои, вас много. Вы знаете кто вы, откуда. Вы в какой-то мере, хоть приблизительно, знаете, сколько обычно живете и отчего умираете. У меня всего этого нет. Нет и друзей, нет тех, с кем можно было поговорить, не боясь, что потом о моем существовании узнают все вокруг.
   Замолчав, она посмотрела на меня. На ее лице была такая тоска, что у меня защемило сердце от жалости. Но затем она, уже чуть более весело, добавила:
   - Теперь я знаю тебя. И, поверь мне, очень этому рада! - Алия взяла меня за руку, в душе провернулся огромный колючий ёж, имя которому - Печаль.
   - Скажи мне, ты можешь и на день переместиться? - Не удержался я от вопроса. - То есть, стоять в виде березы, но не там, где всегда, а где-нибудь в другом месте?
   - Нет. - Вздохнула Алия, - Как бы мне этого ни хотелось, а с каждым рассветом я снова оказываюсь на том же самом месте. Да и свой настоящий вид при большом количестве людей даже при всем желании не смогу принять. Мы скованы в некоторые рамки.
   - А если тебя... выкопать? Скажем так, выкорчевать с корнем? - Не успокаивался я.
   - Тогда я погибну. - Этот ответ звучал для меня, как набат Бухенвальда для его узников. Я еще не был уверен, что именно ту часть леса собираются вырубать, но душой чуял - так оно и есть. От этого страшное отчаяние пронизывало меня насквозь.
   Алия остановилась и посмотрела на меня. В свете луны в этом платке, с несколькими выбившимися из-под него прядям "волос" она была очень красива. Теперь я понял, какое именно чувство после нашей прошлой встречи свернуло набок мой разум и лишило меня покоя. Именно поэтому мысль о ее возможной гибели была для меня страшнее всего на свете. Как же тяжело мне было совладать с этими мыслями и как не хотелось пугать этим ее! Но имел ли я право скрыть от нее то, что ей грозила смертельная опасность? Господи, не дай мне больше когда-либо искать ответов на подобные вопросы!..
   - Почему ты расспрашиваешь меня об этом? - Спросила Алия, пристально глядя мне в глаза, - Что-то не так?..
   - Да... - Мое горло словно сдавила железная рука, каждое слово давалось мне с огромным трудом. - В нашем лесу хотят строить санаторий. Часть леса для этого собираются вырубить. Я очень боюсь того, что под строительство они приметят именно твою поляну. - Сказав это, я собрал все свои силы, чтобы попытаться успокоить ее: - Но насчет того, где будут валить лес - это лишь мои опасения, ничего больше! Я ничего не знаю точно, может, это будет в другом месте, может, стройку запретят...
   Слова закончились. У каждого человека иногда просыпается шестое чувство. Что до меня, то у меня оно еще днем проснулось и словно совало мне под нос бумагу с печатью, на которой было жирным шрифтом написано: "Ты не ошибаешься, твои страхи не напрасны. Стройка пройдет именно там".
   - Не волнуйся раньше времени. - Улыбнулась Алия, взяв мою руку. По ее ладоням вместе с ее теплом ко мне пришло какое-то успокоение. Она смотрела мне в глаза и улыбалась. Невольно улыбка, пусть и едва заметная, появилась и на моем лице. - Ничего не бойся. Как начертано свыше - так и будет.
   Я не знаю, сколько времени мы простояли, держась за руки и глядя друг другу в глаза. Больше нам ничего не было нужно. Это было то самое состояние, которое сто раз описывали поэты и писатели, но которое невозможно понять, пока не испытаешь его на самом деле.
   Как мне не хотелось смотреть на часы! Но время не имеет тормозов, оно гонит саму жизнь своим кнутом, не знающим жалости и не слышащим людской мольбы. Рассвет был близок и близко было время, когда должны были проснуться мои родственники. Хотя их расспросы о том, где я был (если заметят, что меня не было дома), казались мне такой мелочью! У меня не было для них никакой отговорки, но как же мне было это безразлично! Как мелочны и убоги все наши страхи и опасения, все наши бытовые проблемы... и многие наши поводы для радости. В эту ночь я понял, что считать высшим счастьем, к примеру, победу в хоккее своей любимой команды уже не смогу. Все мои приоритеты получили удар пятитонным прессом и были свергнуты со своих мест.
   - Я знаю, что тебе уже пора. - Вздохнула Алия, все еще держа мою руку, - Но я так хотела бы встретиться с тобой снова!
   - Я тоже этого хочу. - Ответил я, - И мы встретимся. Хоть потоп, хоть ураган - но мы встретимся!
   - Хорошо, - Засмеялась Алия, - Надеюсь, конечно, что ни потопа, ни урагана не будет.
   Она сняла с плеч платок и отдала его мне, сказав:
   - В лесу он мне не нужен, прибереги его до нашей следующей встречи. - Она хотела снять платок с головы, но я остановил ее:
   - Оставь его себе - на память. Ты такая красивая с этим платком...
   - Спасибо... - Шепнула Алия и наклонилась ко мне. Ее губы коротко прикоснулись к моей щеке - и она исчезла. Была - и нет.
   Я стоял один посреди дороги. С мыслями только о ней, ни о ком и ни о чем больше, я направился домой. Хотя ноги меня совершенно туда не вели. Мне не хотелось уже с ней расставаться, мне хотелось сейчас пойти снова в лес, хотя бы еще раз взглянуть на нее на прощанье. Но я понимал, что смысла делать это не было. Понимал и то, что скоро дома все проснутся и обнаружат мою пропажу. Мы всегда чего-то боимся, опасаемся, на что-то оглядываемся - так мы устроены. Нам важно мнение других о нас, кто и как посмотрит на наши действия или поступки, боимся уронить себя в глазах других, прячем свою откровенность за общепринятыми нормами. Господи, какие же это все ничтожные мелочи...

Глава 9.

   ...Проснулся я в кухне с раскалывающейся от боли головой. Благо, что стул в кухне вполне позволял на нем спать. Открыв глаза, я увидел у плиты бабушку, а книга - элемент конспирации - лежала у меня на коленях. Кто увидит - так и поверит, что я всю ночь читал, или просто уснул здесь с книгой в руках.
   - Максим, вставать пора! - Окликнула меня бабушка, в кухню вошел братец и удивленно уставился на меня.
   - Что-то на тебя не похоже! - Присвистнул он, - Ты ж обычно раньше будильника вскакиваешь!
   - Я прошлую ночь не спал - на рыбалке был. - Пояснил я, - Да и в этот раз до трех часов ночи читал.
   - Чтение-то хорошо, но зачем же с таким фанатизмом? - Покачал головой братец, после чего взял ключи от сарая и направился во двор. Спасибо еще, не спросил, о чем книга! Я и те десять страниц, которые вчера на самом деле прочитал, не помню!
   Убрав книгу, я умылся и сел завтракать. Серафим сам неплохо справился со скотиной - в его редкие приезды обычно он по утрам скот и отводит. Да и не уверен, что сегодня попал бы в дверь сарая, основательно не прицелившись. Вернувшись, он приволок с собой платок, который прикрывал плечи Алии, и с порога сказал:
   - Ба, там кто-то один платок твой спер! И этот коряво повесили, я б иначе не заметил.
   - Значит, ловим первого попавшегося мужика в бабушкином платке - и бьем его по фэйсу! - Заявил отец, войдя в кухню. Сев у окна, он посмотрел на меня и с сомнением сказал:
   - Если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты ночь не в кухне спал, а шлялся где-то!
   "Если б вы знали, с кем я ходил ночью по деревне - вы бы до сих сидели и моргали", - Мрачно подумал я, представив, как они отреагируют, если я скажу, что встречался с лесной Нимфой...
   Через полчаса в дверь постучали. Меня, как самого младшего, отправили открывать дверь. На пороге стоял один из бабушкиных соседей - дед Коля.
   - Здоров, Макс, а где остальные? - Спросил он. Сосед был, как обычно, в резиновых сапогах и бушлате, хотя на улице уже с утра было градусов двадцать. Остается лишь гадать, откуда у людей такие пристрастия в одежде...
   - На кухне сидят, а что? - Не понял я.
   - Мы народ собираем, идем с этими строителями проклятыми говорить. Они хотят в лесу часть вырубить под свой санаторий. Хотим посмотреть, какие у них бумаги есть, может хоть коллективно сможем их вытурить отсюда!
   Я кивнул, про себя подумав: "не в нашей стране". Если есть деньги - проплатит кому надо - и все равно построят. Но сам я сказал, что пойду. Отец, бабушка и Серафим тоже решили пойти. Правда, не думаю, что хоть у кого-то из них с такой силой колотилось от волнения сердце, надеясь, что строка пройдет не там, где я больше всего этого не хотел бы.
   Для людей при таких стройках одна сгубленная березка - тьфу, плюнут и разотрут, это никого не волнует. Что же будет, если я заявлю, что это не просто молодое дерево, а лесная Нимфа? Боюсь, тогда я о дальнейшем развитии событий узнаю лишь через пару-тройку месяцев - когда меня выпустят из сумасшедшего дома. Пока мне остается лишь ждать и надеяться - дальнейшее будет видно уже потом.
  
   Дошли мы дольно быстро. Возле вагончика строителей стояло больше половины деревни. Хотя нынешних твердоголовых предпринимателей и толпа детсадовцев не впечатлит, они думают лишь своим кошельком, совершенно не думая о чужом мнении и о чужих судьбах.
   Федор Матвеевич уже стоял впереди всех своих рабочих. По его надменному взгляду сразу было понятно: этот жук точно выполнит задуманное. Либо он очень умело блефует. А блефуют люди лишь в надежде на свою победу. Глядя на это наглое лицо, я ничуть уже не мог надеяться на то, что санаторий строиться не будет. Будет - все куплено, все проплачено, везде свои люди. Меня интересовал лишь один вопрос: где его будут строить?..
   Дебаты были недолгими. Ткнув в лицо нашему председателю и всем активистам деревни (в числе которых пролез и я) бумагу со всеми разрешающими печатями, он без единого слова дал понять: народ, вы зря сюда явились!
   Затем, когда все, почесывая затылки и тихо переговариваясь между собой, отступили, он заговорил:
   - Как видите, все законно. - На его лице было столько самодовольства, что и кирпича б на него не пожалел. Кто-то в толпе пытался выкрикнуть свои робкие протесты, но Федора Матвеевича они уже не интересовали. Победа уже была на его стороне, теперь он оказывал побежденным великую милость, соизволив вообще хоть что-то им объяснить. Довольный тем, что народ в общей своей массе подавлен этой бумагой и его первой фразой, предприниматель продолжил: - Санаторий будет построен в лесу за рекой. Сегодня мы привезем необходимую технику, завтра проведем все необходимые замеры, чтобы постараться вырубить наименьшее количество деревьев, насколько это только возможно. Кроме того, строительство санатория, а потом и сам санаторий - это большое количество рабочих мест для жителей деревни. Мы не будем нанимать гастарбайтеров, а в селе очень большая безработица, которую частично можно будет решить таким образом.
   Сказав эту фразу, он внимательно посмотрел на всех присутствующих. Стало понятно, что после этой фразы у него в деревне сразу появятся и сторонники - работы здесь действительно практически нет, кому-то приходится ездить в город, а кому-то искать хоть какой-то заработок в соседних селах.
   Последние недовольные голоса притихли. Черт бы его побрал! Психолог он тот еще, выяснил больные точки села! Когда же он сказал следующую фразу, я понял, что это было еще не все, а я очень его недооценил:
   - Кроме того, мы беремся в качестве спонсорской помощи отремонтировать местную больницу, чтобы вы снова могли лечиться здесь, а не ездить каждый раз в город. К тому же, дадим больнице машину и водителя - для экстренных случаев.
   С этими словами жители поселка его почти уже любили. Если он еще что-нибудь добавит к этому списку - его фотография в рамке появится в каждом доме на почетном месте. Я не осуждаю людей - если он не врет, жизнь в поселке очень заметно улучшится. Это я здесь бываю главным образом только летом. Тем, кто живет здесь и вынужден мотаться на работу в город, теряя на разъезды половину зарплаты, или хроническим больным, которым без местной больницы приходится несладко - это просто подарок судьбы. И пусть в лесу стоит огороженный забором санаторий, пусть вырубят поляну под его постройку - фиг с ним, это терпимо.
   Все это я говорю без малейшего сарказма - все мы хотим жить нормально. Я бы даже в числе первых назвал идею с санаторием гениальной и пожал Федору Матвеевичу руку. Но было одно маленькое обстоятельство, которое для меня было несравнимо важнее всего вышеперечисленного. Одно маленькое деревце, одна лесная Нимфа, которая стала мне дороже жизни. И лучше я буду вместе со всеми зимой в метель идти шесть километров до города, чем смогу жить с осознанием того, что ее погубили при вырубке леса.
   От этой мысли мне стало жутко. Какая же страшная смерть может ее ожидать, если она окажется в зоне стройки! Ее просто, как сотни и тысячи деревьев по всей земле, срежут бензопилой или срубят топором! Господи, мне страшно даже думать о том, что это может произойти!
   За своими мыслями я проморгал момент, когда выступление было закончено и народ, довольный таким исходом, стал расходиться по своим делам. Увидев, что Федор Матвеевич собирается сесть в машину, я подбежал к нему и спросил:
   - Извините, а где именно собираются строить санаторий?
   В иных обстоятельствах он явно послал бы меня по известному адресу, а то и вовсе не стал бы обращать внимания на вопрос какого-то подростка. Но сегодня он не собирался портить имидж доброго дяденьки-благодетеля и посему с самой приторной улыбкой ответил:
   - А вам, молодой человек, это зачем?
   - Просто интересно, я тоже работу хочу найти хоть на лето, далеко ли от дома надо будет идти? - Без зазрения совести соврал я.
   - За мостом тропинка есть, по ней чуть проходишь - и поляна будет. Вот аккурат там. И деревьев много рубить не придется, про краю поляны только подчистим.
   - Понятно. - Ответил я. Мне было настолько понятно, что мое выражение лица явно изменилось. Посмотрев на меня с опаской, Федор Матвеевич захлопнул дверь машины и уехал, оставив меня в глубоком ауте.
   Этого-то я и боялся. Именно та поляна, где находится Алия. Черт! Почему же именно так?! Проклятая стройка, проклятые строители и проклятый их хозяин! Пропади они все пропадом!
   В состоянии, близком не то к нервному срыву, не то вообще к истерическому припадку, я направился домой. Как объяснить этим кретинам, что они сейчас подписывают Алии смертный приговор?! Как ты докажешь этим людям, что они совершают непоправимую ошибку?! Да будь они прокляты!..
   Придя домой, я вцепился руками себе в волосы и, глядя пол, тупо сидел в комнате, не обращая ни на что внимания. В голове билось отчаяние. Что я могу сделать? Как я буду сегодня смотреть в глаза Алии, зная, что уже послезавтра ее попросту убьют! Я буду разговаривать с ней, уже зная, что это прекрасное и совершенно беззащитное создание убьет проклятая бензопила или топор дровосека! И самое страшное то, что я ничего не смогу с этим поделать!
   От осознания собственной беспомощности я готов был грызть стены, рвать себе вены, но чем бы это помогло Алии? Ничем! Даже если я повешусь в лесу на той самой поляне, мое тело лишь перевесят в сторону и всем скажут, что я повесился отнюдь не на месте будущей стройки. На крайний случай - выждут дней десять и все равно приступят к своей работе. Люди начисто теряют свою жалость, когда получают в руки власть. Человеку все вокруг безразлично, кроме его целей.
   В голове крутился водоворот мыслей, но ничего путного мне в голову не приходило. Был один вариант, который, как мне сначала показалось, мог спасти Алию - если бы на этом месте нашли мой труп с предсмертной запиской, в которой я требовал бы не строить здесь санаторий. Но эту мысль можно было объяснить только моим отчаянием. Даже если и так - меня просто посчитают сумасшедшим, а что до записки - не факт, что ее кто-то вообще увидит. А если увидят - кого волнует последняя воля психически больного человека?..

Глава 10.

   - Макс, ты чего? - Услышал я голос Серафима, - Голова болит?
   - Да лучше б мне вообще подохнуть! - Ответил я, едва не выдрав у себя клок волос, - Оставь меня, я никого сейчас не хочу видеть!
   - Эй, братец, что случилось-то? - Насторожился Серафим. Похоже, он настолько привык к тому, что его брат - полный пофигист, что увидеть меня в неадекватном состоянии просто не ожидал.
   - Тебе рассказать, что случилось? - Я поднял голову и посмотрел на него. Даже понимая, что уж он-то ни в чем не виноват, я не мог себя контролировать и понесся дальше, - А ты меня за психа не примешь?
   - Макс, ты здоров?
   - Я? К сожалению - да! Но сейчас предпочел бы как минимум сойти с ума, чтобы не понимать того, что скоро здесь произойдет!
   - Блин, ты мне-то можешь нормально объяснить, что с тобой творится? - Разозлился братец, тряхнув меня за плечи, - А сошел ты с ума или нет - это мы уже посмотрим!
   - Ладно! - Согласился я, - Только не говори потом, что не просил этого! Помнишь ночь, когда что-то скреблось в окно, когда я ходил табунами по комнате и во дворе раздался чей-то смех? Помнишь?
   - Ну, помню...
   - Так вот, дорогой братец, в ту ночь ты заочно познакомился с лесной нимфой, которую зовут Алия. Она находится в нашем лесу, но ее никто не видит, потому что днем она стоит в образе молодой березы и никто никогда даже мысли не допустит о том, что или кто это на самом деле!
   Серафим осел на диван и широко раскрытыми глазами смотрел на меня. Но меня уже понесло. Даже понимая, что он не поверит ни единому слову, я продолжал:
   - Ты видел, что этим утром я проснулся на кухне, якобы читал вечером и там же уснул?
   - Видел, не слепой...
   - Так вот, я вообще дома практически не был этой ночью! Никакую книгу я не читал, мне просто надо было смыться из дома, поскольку у меня с Алией была назначена встреча. Чтобы вы с отцом не услышали, как я крадусь по комнате, я остался в кухне, а ночью удрал на улицу. Под утро я просто успел вернуться. Кстати, о якобы украденном у нас с забора платке: это я взял его оттуда: у Алии волосы темно-зеленого цвета - березовые листья - вот ей голову платком и повязали, а платок я ей оставил на память!
   Я замолчал, чтобы перевести дух. Серафим не мигая смотрел на меня. Я даже знаю, какие сомнения его терзали. Он думал о том, псих я, или нет? Вру я, или говорю правду? Или же мне все это почудилось и я выдаю ему это за чистую правду?
   - Макс, если это шутка, то... - Начал Серафим, но я тут же его перебил:
   - Как бы я сам хотел, чтобы это было шуткой! - Но, вспомнив Алию, тут же сказал: - Нет, я не хотел бы, чтобы это была шутка. Просто я хотел бы, чтобы она по-другому закончилась! А пока у нас выходит одно: деревья по краю поляны срубят, Алию - убьют вместе с деревьями, сами того не зная! А я ломаю голову над одним вопросом: что я могу сделать?!!
   Брат почесал затылок, он явно еще обдумывал свои вопросы насчет меня и моего психического здоровья, но теперь было заметно, что появились у него и новые, мне не понятные.
   - Ты уверен, что... - Снова начал он, но у меня не было терпения его дослушивать до конца:
   - Да, Серафим, я уверен, что это все правда и у меня не поехала крыша! По крайней мере, ты не можешь отрицать того, что один платок с забора пропал.
   - Блин, мне в это как-то трудно поверить! Макс, да за одну твою "исповедь" в дурку можно до пенсии загреметь!
   - Знаю! - Рявкнул я, - Знаю! Ты мне что-нибудь путное подскажи! Что мне делать? Как мне ее спасти?! Серафим, да я когда подумаю, что ее убьют, мне в петлю сразу лезть хочется или этому козлу - хозяину санатория - глотку перегрызть! Что мне делать? Что?! Вагончик их сжечь вместо со всем оборудованием и рабочими? Шефа их прирезать? Бомбу заложить на месте работ? Залечь там со снайперской винтовкой и убивать любого, кто подойдет ближе ста метров? Понимаешь, я ничего не могу сделать! Ничего!
   Без сил я сполз в кресло. В таком отчаянии я никогда еще не был. Нет ничего страшнее, чем осознание собственной беспомощности, особенно, когда речь идет о жизни кого-то, чья жизнь тебе дороже своей собственной. Да, вы можете сказать, что я ее совсем не знаю, что мы нормально смогли пообщаться с ней лишь одну ночь. Мне не нужно знать ее всю жизнь, чтобы понять, чтобы почувствовать, что если есть на этой земле душа, родственная и близкая моей, то это - Алия!
   - Макс, пока у тебя есть только один вариант. - Проговорил Серафим, - Шансов у тебя нет, но все же, это единственный шанс - поговорить с этим Федором Матвеевичем и убедить его хотя бы на метр сдвинуть эту стройку, не трогать эту березу.
   - Ты сам-то веришь, что это поможет? - Вздохнул я.
   - Честно? - Он вопросительно посмотрел на меня, затем покачал головой и тихо сам же ответил: - Нет. Шансов нет. Но и других вариантов - тоже. У него все законно, пусть даже все законники куплены, ни с какой стороны не прикопаешься. А насчет "сжечь вагончик со всеми рабочими.."
   - Забудь, это я образно. Они-то в чем виноваты? - Махнул рукой я, но врать не стал: - Хотя если б знал, что это поможет...
   - Не надо заканчивать эту фразу, пощади мои нервы! - Взмолился Серафим, - Я сегодня итак узнал такое, отчего до сих пор в шоке! Не каждый день тебе сначала сообщают о существовании лесной Нимфы, от которой у твоего брата съехала крыша, а затем о том, что она обречена на смерть!
   Услышав последнюю фразу я вскочил и рванул в коридор. Будь что будет! Пойду к этому остолопу и попробую его убедить! Вдруг, случится чудо? Ведь одно уже случилось - я познакомился с Алией! Почему бы двум чудесам не случиться подряд?..
   Выскочив из квартиры, я поспешил к вагончику с рабочими в надежде застать там их шефа. Помнится мне, он не так давно уехал, но за день он, похоже, не раз приезжает и уезжает отсюда. Как мне было необходимо, чтобы сейчас он оказался на месте!
   Но возле вагончика снова сидели только рабочие со скучающими лицами. Решив не ждать милости от судьбы, я подошел к ним и спросил:
   - Ваш шеф еще приедет сегодня?
   - Должен, по идее, уже здесь быть. Только мы ж ему не можем этого сказать. - Ответил один из работяг.
   - А тебе он зачем? - Поинтересовался другой, молодой парень на вид чуть старше Серафима.
   - Вопрос жизни и смерти. В прямом смысле слова. - Ответил я, глядя на дорогу и ожидая, когда там появится машина. Нервы были на пределе, веры в то, что он согласится, не было вовсе. Если бы, по крайней мере, у него не было каких-то бумаг на строительство, может, он был бы более сговорчив. Сейчас его "доброта" продлится не более часа. То, что он пообещал дать местным работу - лишь с первого взгляда хорошо. Платить все равно будет копейки, просто они уже и этому будут рады. Сейчас я вообще не уверен, что он станет со мной разговаривать.
   Прошло, наверное, около получаса, когда на горизонте появился черный автомобиль. Это были именно Федор Матвеевич. Выйдя из машины, он дал указания рабочим и направился в вагончик, где находился его кабинет. Я последовал за ним, на ходу окликнув:
   - Федор Матвеевич, можно вас на секунду?
   Обернувшись, он смерил меня взглядом и нехотя спросил:
   - Чего тебе?
   - Очень важный разговор. - Ответил я.
   - По поводу? - Он отпер замок и открыл дверь небольшой комнаты в вагончике. Со мной он особо разговаривать не собирался.
   - По поводу того, что сейчас под угрозой одна жизнь. - Я надеялся, что хоть это заставит его выслушать меня.
   - Чья? - На его лице было написано, что он ждет лишь, когда я пропаду с глаз долой.
   - В общем... - Я понял, что объяснить ему все будет труднее, вряд ли он вообще поверит мне, как Серафим. Не факт, что и брат поверил бы мне, но, как я только что сказал, он мне все-таки БРАТ, а Федор Матвеевич, скорее всего, примет меня за психа.
   - Говори быстрее, у меня мало времени, надо в лес на замеры ехать!
   - Ладно, - Вздохнул я и вывалил ему всю историю про Алию. По мере моего повествования выражение лица предпринимателя не претерпело никаких изменений, разве что в конце рассказа он не выдержал:
   - Все, хватит! Сходи к психиатру или перестань нюхать клей! Совсем молодежь плохая стала!
   - Черт бы вас побрал, это правда! - Разъярился я, - Завтра, начав работы, вы погубите одну жизнь, которой сами не стоите!
   - Пошел вон! Уберите его отсюда! - Крикнул он рабочим, несколько человек направились ко мне.
   Я не обладал выдающимися габаритами, как мои отец и брат, но двоим в челюсть зарядит успел, прежде чем меня сбили с ног и стали бить ногами. Но длилось это недолго, раздались короткие крики, я увидел Серафима с тяжелой железной кочергой в руках, которой он отогнал рабочих подальше.
   - Вставай! - Крикнул он мне, протянул руку и помог встать. - Пошли отсюда!
   Мы быстро покинули место сражения, хотя идти мне было трудновато - кто-то от души лупил меня по ногам. Благо, братец лет с десяти шлифовал свою физическую форму, иначе день я завершил бы в больнице.
   - Ты как, цел? - Спросил он, когда мы добрались до дома. - У тебя бровь разбита.
   - Легко отделался. - Махнул рукой я, хотя у меня было ощущение, что одно ребро при этом взмахе как-то не очень хорошо себя почувствовало. - Как ты понял, что я там?..
   - А куда ты еще мог так резко рвануть? Зная твой характер, я сразу понял, что придется тебя из передряги вытаскивать, вот кочергу и прихватил.
   Смерив братца взглядом, я лишь удивился: а кочерга-то зачем? Я сам вроде не хилый, но на фоне его - дистрофик.
   - Что теперь делать будешь? - Спросил он, - Я так понимаю, что договориться не получилось?..
   - Нет. - Меня снова холодной волной накрыл депрессняк. - Теперь я вообще не знаю, что мне делать!
   - Для начала, тебе неплохо бы раны перекисью обработать, а потом думать будем.
   Как оказалось, травм я получил гораздо больше, чем показалось на первый взгляд - толпой против подростка ребята дрались очень смело. Но не мои раны беспокоили меня больше всего - хотя они тоже забыть о себе не давали. Я судорожно соображал, что могу сделать меньше, чем за сутки. Самое страшное в том, что любые меры - это лишь отсрочка казни - все равно они выполнят задуманное.
   Как только я понимал тщетность очередной затеи, передо мной сразу возникал образ Алии. Господи, за что же ей грозят такие страшные муки, такая ужасная смерть?! Почему?! Что она сделала плохого? Неужели я не смогу что-то сделать, чтобы спасти ее от лап этих людей - озверевших подонков, у которых уже нет ничего святого?..
   Я не мог не думать о ней. Я все время представлял ее лицо, ее большие и наивные глаза, отражающие ее чистую и беззлобную душу. Вспоминал нашу с ней встречу - самое памятное и самое ценное событие в моей жизни. То, что я не променял бы ни на какие сокровища мира.
   Завтра утром всему этому придет конец. Я знаю это, но ничего не могу с этим поделать. Бессильная злоба и отчаяние душили меня, а время вновь ускорило свой бег, словно насмехаясь надо мной.

Глава 11.

   Ближе к вечеру я был просто не в своей тарелке. Меня то знобило, то становилось невыносимо жарко. Все дела по хозяйству взял на себя Серафим, который собирался уехать еще утром, но теперь изменил свои планы. Он прекрасно понимал, что из меня сейчас работник просто никакой.
   Утром должен был приехать отец, Серафим как-то убедил его не приезжать на ночь. Брат знал, что вечером я снова смоюсь из дома, и не хотел, чтобы мне в этом что-то помешало. Я же рвал на голове волосы, даже не зная, как смогу сказать Алии, что завтрашний день станет для нее последним.
   Я не хотел говорить ей этого. Не хотел пугать. Больше всего мне хотелось, чтобы мы расстались и она ушла со счастливой улыбкой на лице, веря, что впереди все будет хорошо. Но утро станет для нее страшным открытием. Я не хочу при этом присутствовать, не хочу видеть, как ее убьют. Но могу ли я бросить ее в этом момент? НЕТ! Я не могу бросить ее одну перед этими выродками, которые гордо именуют себя людьми! Не могу!..
   В припадке отчаяния я снова вцепился себе в волосы и завыл диким криком, как раненый волк, который чувствует свою смерть, но уже не может ей противостоять. Я медленно сходил с ума. Я просто зверел от ужаса и отчаяния. Когда в квартиру зашла бабушка, мне пришлось запереться в комнате и титаническими усилиями сдерживать себя. Я не хотел, чтобы она знала что-то обо всей этой истории и чтобы она видела меня в таком невменяемом состоянии.
   Когда солнце уже коснулось своим нижним краем горизонта, я направился в лес. На вопрос бабушки "Куда?", я быстро соврал:
   - С Васькой и Саней на рыбалку. Зайду за ними по пути и вместе пойдем.
   Сказав это, я быстро выскочил из квартиры и бегом бросился в поле. Я не столько спешил, сколько не хотел с кем-нибудь столкнуться в деревне. Не хотел, чтобы кто-нибудь увидел мое лицо и придолбался со своими идиотскими вопросами. Людям не объяснишь, что когда у тебя на душе паршиво - ни с кем говорить не хочется. Нет же, пристают с вопросами, что да как? Иногда человеку нужно выговориться, а иногда просто хочется одиночества, побыть одному. Или рассказать все лишь одному человеку, тому, кому доверяешь. Нет же, люди будут приставать с расспросами до тех пор, пока их не пошлют по известному "адресу", а потом обижаются на человека за хамство.
   Прибежав в поле, я сел на траву, пытаясь отдышаться. Никогда не был хорошим бегуном, особенно на большие дистанции. Солнце уже начало скрываться за горизонтом, время неумолимо приближало темноту, чтобы затем - так же уперто и так же быстро - приблизить рассвет. Кровавый рассвет, который я уже ненавижу всей душой!
   Просидев на траве минут десять, я поднялся на ноги и пошел в лес. Настроение было никакое. Я радовался лишь тому, что сейчас увижу Алию. Но эта радость тут же умирала, посыпаемая ядом, которым я был переполнен изнутри, имя которому "тоска".
   Подойдя к мосту, я увидел возле него следы машин и тракторов. На сам мост были уложены новые доски - никто не собирался тащить оборудование через реку в руках. Следы грязи были и на самом мосту - они явно перегнали туда часть техники. Перейдя по мосту, я увидел и подтверждение тому, что они пытались проехать до поляны - кусты и мелкие деревца были примяты машинами, оставив широкую тропу. Но в середине тропинки к поляне деревья росли уже так плотно, что ни одна машина проехать не смогла. Впереди я увидел и несколько палаток. Значит, какую-то часть рабочих уже оставили в лесу. Снаружи палатки лежали канистры с бензином и бензопилы. Двое рабочих курили рядом. Все было готово к завтрашнему утру.
   С трудом сдержавшись, чтобы не завести одну из бензопил и не уничтожить ею всех сидящих в палатках людей, я обошел это место стороной. Сгущавшиеся сумерки скрывали меня от посторонних глаз, а выдать свое присутствие я не хотел. Не хватало еще, чтобы кто-то помешал нашей встрече с Алией. Последней встрече...
   Добравшись до ее поляны, я увидел двоих парней в рабочей спецодежде, играющих в карты. Один из них повесил свою куртку на березу. На ТУ САМУЮ березу. Во втором я узнал одного из тех, кто избивал меня ногами.
   Ярость вскипятила кровь, я подкрался к ним, схватил с земли обрезок доски и с размаху впечатал первого по лицу. Взмахнув руками, он отлетел назад и потерял сознание. Второй отлетел в сторону менее картинно, если не считать разлетевшуюся по воздуху колоду карт.
   - Нехорошо играть в азартные игры! - Сплюнул я, сорвал с березы куртку, вытер об нее ноги и бросил ее на спину поверженного врага. Не знаю, чего в этом было больше - символизма или простой мести.
   В лесу еще был слабый солнечный свет, но силуэт молодой березы сменился образом Алии. Посмотрев на два распластавшихся по земле тела, она испуганно спросила:
   - Они живы?
   - Тараканы так просто не дохнут. - Брезгливо ответил я, - Дышат, ничего с ними не станет. Одному я просто вернул должок. Пошли отсюда, они могут очнуться. Впрочем, нет, подожди!
   Связав им руки и завязав глаза, я отволок обоих метров на тридцать и связал им ноги вместе. Теперь они точно не помешают ей вернуться. Вернуться на место погибели...
   Мы ушли куда-то вглубь леса. Солнце окончательно спряталось за горизонтом, погрузив все во тьму. Шли мы молча. Я не мог даже посмотреть ей в глаза, хотя очень хотел этого. Я хотел видеть ее лицо, ее красивые глаза, говорить с ней и никуда не отпускать ее от себя. Я понял, что люблю ее. Я понял это еще в первую нашу встречу, но даже сам себе не мог в этом признаться. Не знаю, почему - так мы устроены - мы боимся сами себя, боимся даже себе открыть свою душу. И страдаем от этого, мучаемся всю свою жизнь, изображая то, чего нет, но отвергая то, что нам действительно нужно.
   Больше я не хотел так жить, я хотел наплевать на то, что держало меня раньше, на все свои принципы и привычки. На всё и на всех, кто будет этим недоволен!
   Но, едва я поворачивался к ней, чтобы сказать ей это, как понимал, что не могу, а сердце с дьявольской силой сжимала безысходность. Ее завтра убьют. Ту, которая стала мне дороже своей жизни, без жалости уничтожит топор или пила, как простое дерево. Я не знаю, чувствуют ли боль деревья, но мы привыкли считать, что они бездушные. Завтра именно так же погибнет Алия, которую все считают лишь очередным бездушным деревом. Невозможно твердолобым людям объяснить, а главное - доказать!!! - то, что она существует! Мне поверил родной брат, но мне не поверил человек, от которого сейчас зависит ее жизнь. И мне бесполезно убеждать его - это я уже понял.
   - Почему ты молчишь? - Алия взяла меня за руку и остановилась. Мне было мучительно смотреть в ее невинные и честные глаза. Я не хотел говорить ей правду, но и солгать не мог себя заставить. Я не мог лгать ей - за это я себя никогда не простил бы.
   Я с трудом посмотрел на нее, сердце снова сжалось, его словно пробили огромным копьем и теперь дергали это копье в стороны, разрывая сердце на части заживо, мучая его.
   - Что случилось? - Лицо Алии стало грустным, я готов был хоть сквозь землю провалиться, чтобы это проклятое утро никогда не наступило.
   Я силился сказать хоть слово, но в горле стоял огромный ком, избавиться от которого я был просто не в силах. Мне надо было хоть что-то сказать, чтобы успокоить ее, не дать ей испугаться. Но я не мог! Не мог!
   - Твои опасения оказались правдой? - Печально спросила она, прижав к себе мою руку, - Ты из-за этого такой грустный?..
   Я лишь несколько раз судорожно кивнул. Затем, собрав силы, каким-то чужим и безжизненным голосом сказал:
   - Завтра утром они начнут пилить деревья вокруг твоей поляны...
   Алия грустно посмотрела на меня. Я не мог знать того, что она чувствует, узнав, что обречена на смерть. Мне страшно было это знать, и у меня разрывалась душа от одной мысли, как тяжело ей переживать это.
   - Не бойся за меня. - Тихо сказала она, обняв меня за шею, - Я смогу это пережить.
   Я видел, как на ее щеках заблестели слезы, она уткнулась мне в плечо и тихо заплакала. Обняв ее, я с трудом сдержал рвущийся наружу нечеловеческий крик отчаянья. Мне было плевать на себя, но я не мог видеть ее страданий. Больше всего я хотел умереть в это утро вместе с ней.
   - Мне страшно. - Сказала она, плечи ее содрогались от рыданий, - Я не знаю, кто я и откуда я, но я не хочу умирать! Я хочу жить!..
   Она снова заплакала, я гладил ее по волосам, пытаясь успокоить, но и сам был не в состоянии успокоиться. Я не подавал вида, чтобы хоть как-то успокоить, поддержать ее. Но разве может что-то утешить в такой ситуации?
   - Я люблю тебя... - Прошептал я, прижав ее к себе и просто разрываясь на части от отчаяния, от того ужаса, который накрыл нас обоих.
   - Я тоже люблю тебя. - Алия подняла глаза и смотрела мне в лицо, - Из-за этого я и пришла тогда к тебе во двор - я просто хотела увидеть тебя, даже не понимая - зачем. Ведь мы были обречены, мы не могли быть вместе - ты человек, а я лесная Нимфа, которую люди, если увидят, сразу обзовут нечистью. Ты живешь среди людей, я живу в лесу, мы все равно никогда не смогли бы быть вместе! Но я ничего не могу с собой поделать, это чувство сильнее меня! Наверное, именно за это судьба и хочет наказать меня смертью...
   Мы ничего больше не могли говорить. Не знаю, сколько времени мы просто простояли в лесу, обнявшись и не произнося ни слова. Я хотел, чтобы это продлилось вечность. Хотел умереть вместе с ней. Я не мог заставить себя думать о том, что меня ждут родители, брат, сестра, что моя смерть для них тоже станет страшным ударом. Даже это все, что раньше было для меня самым важным на свете, отошло на второй план и не могло занять мои мысли или сдержать моих отчаянных мыслей.
   - Близок рассвет. - Произнесла Алия, - Нам пора расставаться.
   - Нет! - Взмолился я, - Не уходи! Побудь со мной еще!
   - Мы все равно должны расстаться, мы не смогли бы быть вместе. - В ее голосе не было ни доли уверенности, она просто пыталась успокоить меня, но это было бесполезно.
   - Мне плевать на всех, я в лесу поселюсь возле тебя, мне никто, кроме тебя, не нужен! - Я с ненавистью посмотрел на восток. Небо уже светлело, озаряясь первыми лучами солнца.
   - Я люблю тебя, Макс, не тоскуй по мне, будь счастлив. - Произнесла Алия, в следующий миг исчезнув.
   - Нет! - Мой бешеный крик разнесся по лесу, я сорвался с места и во весь опор понесся на поляну, - НЕТ!!!
   Не могу даже правильно назвать то состояние, в котором я находился. Какая-то адская смесь боли, отчаяния, ярости и желания во что бы то ни стало защитить ее.
   Вбежав на поляну, я увидел нескольких работников, которые уже развязали поверженных мною своих коллег. Увидев их, я кинулся в бой. У меня не было шансов и не могло быть - они были и старше, и сильнее меня, их было пятеро, а я один. Но мною двигала уже не ярость, а гораздо более сильное чувство, которое сделало меня в сотни раз сильнее любого противника.
   Своими ударами я сшибал их с ног, выбивал зубы и разбивал им в кровь лица, хватал и отшвыривал в стороны. Через несколько минут я поверг их в панику, они с ужасом убежали с поляны. Подойдя к березе, на одной из веток был повязан тот самый платок, что я повязал на голову Алии, я проговорил:
   - Если ты умрешь - и я умру, мне никто больше не нужен и я уничтожу любого, кто попытается причинить тебе боль! Обещаю!
   Мой голос страшным эхом пронесся по лесу. Схватив с земли толстую ветку, лежавшую неподалеку, я кинулся с ней, как с дубиной, изгонять из леса всех лесорубов.

Глава 12.

   Светало. Из леса с криками удирали лесорубы. Я с дубиной преследовал их и гнал прочь. Я понимал, что за мои действия можно и тюремный срок получить, но мне было плевать на это. Бросаясь даже на собственную тень, я готов был хоть умереть здесь, но не отдать им на растерзание Алию. Компромиссов быть не могло, их возможность была отвергнута еще вчера днем, теперь пришло время от слов переходить к действию и своими силами защищать то, что мне дороже всего на свете.
   Даже в одиночку я сумел выгнать примерно пятнадцать человек и прогнать их за мост. Когда они отбежали, я посбрасывал в воду все доски, чтобы никто не мог перебраться ко мне. Впрочем, они и не горели желанием, хотя могли бы и перебраться по воде.
   Когда к мосту приехали несколько машин с техникой и рабочими, тучи сгущались до предела. Как в переносном смысле, так и в прямом - солнце начисто скрыло тучами. Федор Матвеевич, увидев меня на другом берегу, поначалу опешил от такой наглости. Затем стал орать на своих работников:
   - Вы что, с пацаном справиться не можете? Жлобы здоровые подростка скрутить не могут? Если через пять минут его не уберете - я вас самих в воду покидаю!
   Но желающих все равно не нашлось. Видимо, перспектива получить дубиной в висок пугала их больше, чем внеплановое купание. Поняв, что даже его охранники - пятеро здоровых мужиков в черной форме - не хотят рисковать, Федор Матвеевич решил перейти к уговорам:
   - Эй, парень, ты понимаешь, что за это можешь попасть в тюрьму?
   - Хоть на тот свет! - Ответил я, - Вчера вы не стали слушать меня, отчего я теперь должен выполнить вашу просьбу?
   - Чего ты хочешь? - Устало спросил Федор Матвеевич, отчего-то слишком уж спокойным голосом. Мне надо было сразу насторожиться, но я был настолько взведен, что не подумал об этом.
   - Совсем немного. Чтобы вы сдвинули свою стройку на два жалких метра и не тронули одно молодое деревце - больше мне от вас ничего не надо. Но и меньше - тоже!
   - Но у нас же документы, все выверено, мы не можем отступить от плана местности! - Чересчур громко стал доказывать мне предприниматель.
   - Вы давно уже всех подкупили, даже местных жителей нашли, чем взять. Без проблем выкрутились бы и в этот раз! - Не уступал я, чувствуя, как бешено колотится сердце от нервного напряжения.
   - Зачем тебе далось это деревце? Кто напел тебе эти байки про Нимфу? Тебе уже не пять лет, чтобы верить в сказки!
   - Я сам ее видел, и...- Договорить мне не дали. Что-то тяжелое обрушилось на мой затылок, повергнув меня на землю.
   Выронив дубину и откатившись на несколько метров, я с трудом повернул голову и увидел детину в черной форме с резиновой дубинкой в руке. Теперь понятно, почему Федор Матвеевич вдруг вступил со мной в дискуссию.
   - Что, в траве сидел? - Спросил я, чувствуя, как голова раскалывается на части. Я попытался встать, но сумасшедший удар ногой в грудную клетку отшвырнул меня в сторону. Вокруг меня, как вороны вокруг умирающий жертвы, собрались лесорубы и охранники, а над ними пролетел голос Федора Матвеевича:
   - Пошли! А вы смотрите, не убейте его, мне новые неприятности не нужны. Смотрите, чтобы дышал!
   Они не смотрели. Били, как боксерскую грушу. От ударов я подлетал в воздух и снова падал. Били, куда только могли попасть. Я даже не мог чувствовать боли, потому что от нее же и терял сознание. Но одно я слышал точно - рев бензопил. Они начали валить деревья.
   - Нет! - Прохрипел я, но мой голос вряд ли услышал кто-то, кроме меня самого.
   Вдруг удары стихли, вокруг послышались шаги и крики. Рядом со мной упало несколько тел. С трудом подняв лицо от земли, я увидел Серафима, который кувалдой едва не вышиб дух из последнего стоявшего на ногах охранника, рядом топталась Зебра, и отец монтировкой уже на земле лупил одного из охранников.
   - Макс, ты жив? - Передо мной возникло насмерть перепуганное лицо отца.
   - Живой, только досталось ему сильно. - С некоторым облегчением в голосе заметил Серафим, помогая мне подняться. При каждом движении боль пронизывала меня всего, но рев бензопил вдалеке открыл во мне второе дыхание. Спотыкаясь, я попытался побежать туда, но отец схватил меня за футболку.
   - Ты совсем с ума сошел?! - Закричал он, - Тебе надо срочно в больницу!
   - Нет, я должен быть там! - Уперся я, пытаясь вырвать одежду из его медвежьей лапы.
   - Отец, - Окликнул его Серафим, - Надо помочь ему!
   - Да вы оба умом тронулись?! Его только что толпой избили, куда ему рваться?! - Опешил отец, но выпустил из руки мою футболку.
   - Лучше помогите мне! - С этими словами я, прихрамывая, направился в сторону поляны. Несколько деревьев, как я мог судить по звуку, уже упали. Даже в таком состоянии я готов был сам кинуться под нож бензопилы, но не допустить того, чтобы они убили Алию. Поддерживая меня, отец и брат быстро шли рядом - бежать я просто не мог.
   - Надеюсь, вы оба мне объясните, какого черта мы сейчас бежим туда? - Не унимался отец.
   - Надеюсь! - Вздохнул Серафим, - Хотя сам в это с трудом верю!
   Мне было не до их болтовни, я уже видел впереди поляну, видел пеньки от спиленных деревьев, опилки. Глазами я искал Алию, к моему ликованию береза еще стояла. Но это ликование было недолгим. Один из лесорубов с бензопилой уже шел к ней, а нам навстречу вышли человек шесть охранников с дубинками. Двое достали пистолеты, против которых и кувалда не могла что-то поделать.
   Нас схватили, отцу и Серафиму приставили оружие к голове, со мной справиться им было легко и голыми руками. Двое верзил заломили мне руки за спину и попытались увести, но я ногами уперся в землю, оставляя глубокие борозды.
   И тут я увидел это. Цепь бензопилы вгрызлась в тонкий ствол молодой березы. Я опустил голову, не желая этого видеть. И больше не желая жить.
   В тот же миг по лесу пролетел пронзительный крик. Он заглушил и звук моторов бензопил, и ругань рабочих со своим проклятым шефом. Это был предсмертный крик Алии...
   Бензопила выпала из рук рабочего, он отпрыгнул назад и упал на спину, верзилы, раскрыв рты, выпустили нас. Оттолкнув их, я бросился к Алии. Теперь все видели, что на месте березы, крича от боли, стояла молодая девушка в одеянии из листьев. Ее живот был разорван бензопилой, кровь ручьем стекала по ее ногам на землю. Она испуганно смотрела по сторонам, из глаз текли слезы. Слезы боли, слезы ужаса и скорби. Она умирала, а на ее лице застыл вопрос, на который никто и никогда не сможет ответить: "За что?.."
   Я обхватил ее руками, в тот же миг она обмякла и повисла на моих руках. Она была еще жива, но силы неумолимо оставляли ее.
   - НЕТ!!! - Прокричал я в отчаянье, прижимая ее к себе, - НЕТ!!!
   - Я люблю тебя... - Тихо прошептала она, сумев выдавить из себя подобие улыбки.
   - И я тебя! - Прокричал я, - Не умирай! Не надо!!!
   Но она умерла. На моих руках. Ее глаза закрылись, чтобы больше никогда не открыться. Чтобы никто больше не увидел ее прекрасного взгляда, ее чистой души, погубленной людьми, которые не захотели даже поверить, что она существует.

Глава 13.

   Мои крики оглашали весь лес, никто не осмелился подойти даже близко. Я сжимал ее в объятьях, чувствуя, что вместе с ней безвозвратно умерла и часть меня самого. Та, которую я любил, умерла на моих руках, а я ничего не смог сделать, чтобы защитить ее.
   Подняв глаза, я увидел застывшие от ужаса лица. Найдя среди них лицо своего врага, я со всей возможной ненавистью произнес:
   - Будь ты проклят! Чтоб ты подох в сто раз страшнее, чем умерла она! Чтоб тебя рвали черви, а ты не мог при этом подохнуть! Мразь! Мразь!!!
   Его лицо окаменело от ужаса, он не знал, куда спрятаться. Но мне было уже плевать на него. Я рыдал во весь голос над телом Алии, все еще сжимая ее в объятьях. Первого же, кто попытался оттащить меня от нее, я наотмашь ударил так, что несколько минут он не мог подняться.
   В этот момент небо расколола молния. Грянул гром. Страшный и громкий, рвущий страхом всех, кто его слышал. Поднялся ветер, который посрывал кепки с рабочих, поднял в воздух пыль, заставив всех прятаться за деревьями. Люди в страхе убегали с поляны, где ветер закрутил из пыли и щепок настоящий смерч. Я видел, что сижу в самом его сердце, в самом центре, но никуда бежать не собирался. Теперь мне было все равно, погибну я, или останусь жить.
   Вдруг - все стихло. Люди пугливо смотрели из-за деревьев, а по лесу прошел стон. Казалось, стонали сами деревья, с их веток начала капать кровь, их стволы гнулись, хотя ветер уже пропал, словно и не было его. Этот стон перешел в плач. Плач леса, который оплакивал свою убитую дочь.
   Видел я и другое - из-за деревьев выходили похожие на Алию девушки в зеленых одеяниях из листьев. Впереди всех шла старая седая нимфа, на чьем лице было не меньше горя, чем в тот момент на моем.
   Она села возле нас и положила руку на лоб Алии. Из глаз старой нимфы потекли слезы, она лишь покачала головой и сжала холодную руку Алии. Просидев так несколько минут, она встала и, повернувшись, исчезла. Вместе с ней исчезли и все остальные.
   Когда я посмотрел вокруг, то понял, что все деревья вокруг в один момент засохли и осыпались. Лес рядом с нами умер вместе с Алией. Прижав ее снова к себе, я закрыл глаза, желая только умереть вместе с ней. В следующий миг я потерял сознание.
  
   ...Белый потолок больницы был единственным, на что я мог заставить себя смотреть всю неделю, что лежал в больнице. Я не хотел никого видеть и ни с кем разговаривать. Первые два дня я даже есть не мог.
   Как выяснилось, у меня была сломана левая рука в двух местах, два ребра, куча гематом, ссадин, ушибов. Правда, над охранниками врачи колдовали дольше - когда отец и Серафим увидели, что они меня избивают, оба горели лишь желанием убить всю эту толпу. Странно, что все остались живы.
   Алия почему-то не снилась мне. Я очень хотел увидеть ее хотя бы во сне, но, как назло, этого не происходило. Вообще не помню, что видел во сне все это время. Может, это от того, что меня накачивали обезболивающими? Не знаю. Вообще ничего знать не хотелось.
   Когда в палату вошел отец, я оторвал взгляд от потолка и кое-как сел на кровати.
   - Да не надо было садиться, тебе лучше лежать! - Вздохнул он, поставив сумку возле кровати. - Я тебе апельсинов принес. Вечером мать с сестрой придут. Брат сейчас на соревнованиях, просил передать, чтобы ты не сердился, он послезавтра уже придет.
   - Мне грех на него злиться, он мне дважды жизнь спасал. - Ответил я. - Как у вас дела?
   - Нормально все, этот козел не рискнул в суд на нас подавать за избиение охранников - им иначе самим срок бы хороший угрожал. - Ответил он быстро, явно не желая затрагивать больную тему.
   - Что сделали с телом Алии? - Это интересовало меня больше всего.
   - Ее захоронили как безымянную. - Мрачно ответил он, - Не знаю, как, но они отвертелись от того, что убили ее. Как-то замяли дело - при связях этого Федора Матвеевича такое сделать не сложно.
   - Ты узнал, где ее похоронили? - Спросил я.
   - Да, как ты просил.
   - По крайней мере, хоть так я смогу оставить о ней память...
  
   ...Уже осенью, выйдя из больницы, я осуществил свой план. Вернее, все свои планы. Первым пунктом было кладбище. Я нашел могилу Алии. На ней стояла непонятная деревянная конструкция, на которой не было никаких надписей. Правда, в этом нельзя кого-то винить - хоронить ее было некому, ее имя кроме меня и Серафима никто не знал.
   Я пытался поговорить с официальными структурами, чтобы мне разрешили сменить ей памятник и написать ее имя. Как водится в этом мире - мне отказали. Пусть лучше стоит там непонятно что. Тогда мы решили вопрос по-своему.
   Осенью было очень холодно. Кладбищенский сторож отогревался старым русским методом - самогоном. Поэтому, когда мы с Серафимом вошли к нему в сторожку, он был уже изрядно навеселе. Но, увидев нас, все равно проявил бдительность:
   - Кто такие? - Больше дедулю беспокоило то, что в стакан больше нечего налить, а тут мы еще приперлись.
   - Мы подумали, - Серафим поставил на стол бутылку дорогой водки, - что сидеть здесь довольно скучно и холодно.
   - Ну да, - Кивнул сторож, пожирая бутылку глазами, - чем помочь могу?
   - Просто ответьте на простой вопрос, - Попросил я, - Можно ли оставлять могилу безымянной, если знаешь имя покойницы?
   - Не по-божески это, - Покачал головой сторож, зыркнул на бутылку, а потом вопросительно - на нас.
   - Берите, нам не жалко. - Махнул рукой Серафим, - Вы правильно ответили.
   Пока мы в таком духе беседовали со сторожем, человек пят гастарбайтеров под руководством нашего отца притащили на кладбище надгробье и водрузили его на могилу Алии. Я сумел нарисовать по памяти ее лицо, а с моего рисунка его перенесли на памятник. Фамилии у нее не было, поэтому просто написали - "Алия". Не смогли написать и годы жизни - мы их попросту не знали, лишь дату смерти. Следом за надгробьем поставили оградку, чтобы все было, как и вокруг. Сторож все равно не помнит все могилы, никто не заметит этих изменений.
   Уже на следующее утро, когда сторож с гудящей от похмелья головой ушел домой, я пришел на могилу Алии. Положив цветы, я долго смотрел на ее лицо на памятнике. Сердце разрывала скорбь. Мне никогда не забыть ее, как никогда не простить тех, кто убил ее. Это и было моей следующей целью.
  
   Федор Матвеевич в дорогом костюме прохаживался вдоль реки и любовался на закат. Санаторий был уже возведен, осталось лишь раздать взятки в соответствующих структурах - и можно начинать работу. Местное население выстроилось в очередь к нему на работу, хотя обещанная зарплата была ничтожно мала. Он знал, где и как найти свою выгоду. Совесть еще в детстве он продал за умение наживаться на других.
   Моего появления он никак не мог ожидать. Когда я вышел из-за дерева, на лице матерого предпринимателя появился испуг. Он огляделся по сторонам, но его охранники, смотанные скотчем, уже не могли его защитить.
   - Страшно? - Ухмыльнулся я, хотя в действительности улыбаться я разучился.
   - Что тебе нужно? Денег? - Такой ход разговора был для него более привычен. Привычка, выработанная годами.
   - Не-а. - Ответил я, держа руки за спиной. - Жизнь твоя мне покоя не дает.
   - Ты ко мне на "ты" не обращайся, сопляк! - Разозлился Федор Матвеевич, но я тут же его осадил:
   - На "вы" я обращаюсь к тем, кто этого заслуживает. Что касается ТЕБЯ, то ТЫ, мразь, и навозной мухе должен в пояс кланяться и называть ее на "вы"!
   Такое начало его напугало. Он явно хотел удрать, но понимал, что при его комплекции удрать от меня не получится.
   - Хорошо спится по ночам? - Я достал нож. Большой и острый, которым любого на тот свет отправить можно. - Совесть не мучает? Не снится несчастная девушка, которую по твоему приказу распилили? А? Хорошо спишь?..
   Он побледнел. Больше его пугали не мои вопросы, а мой нож. Осев на траву, он выставил вперед руки и тихо прошептал:
   - Не убивай меня! Пожалуйста!
   - Я тебя тоже просил сохранить ей жизнь! Но ты мне отказал! Некрасиво, правда?
   Он обреченно кивнул.
   - А ведь она не хотела умирать! Ей было страшно! Как тебе сейчас! Только зачем тебе жить? У тебя есть дети? Нет, можешь не отвечать, я итак знаю, что ни детей, ни жены у тебя нет. Родители? Ты их давно сдал в дом престарелых, где они через год умерли. Зачем тебе жить? Для чего? Для КОГО?
   Он был в ужасе, но понимал, что упрашивать меня бесполезно.
   - Я вижу, что ты уже в штаны наложил. А ведь как просто было оставить одно деревце - и спокойно прожить еще лет двадцать! Правда?..
   Он не ответил, я подбросил нож вверх, поймал его и... опустил.
   - Я не собираюсь тебя убивать. Хотя и вижу, что объяснять тебе что-то бесполезно. Ты - лишнее существо на земле! Запомни это! Может, когда будешь подыхать, вспомнишь мои слова!
   Развернувшись, я шагнул в сторону реки, но остановился и добавил:
   - Ты - убийца, и никогда уже от этого не отмоешься!
   После этого я ушел, переполненный не злости, а чувства брезгливости.

Эпилог.

   Прошло пять лет. Они были непростыми для меня. Я долго учился заново находить с людьми общий язык, потому что всем, кроме своей семьи, просто перестал доверять. Два года назад умерла бабушка. Мы долго решали, продать ли ту квартиру, или оставить ее. С одной стороны, ездить туда морально для меня было подчас невыносимо. Но и навсегда оставлять место, где, пусть и так недолго, был знаком Алией - я тоже не мог. В итоге, общим решением мы оставили ту квартиру, купили еще двух лошадей, чтобы совершать конные прогулки. В наше отсутствие за ними следили соседи, которым отец платил за это.
   Узнал я в один из приездов, что повесился Федор Матвеевич. Кто-то говорил, что он повесился из-за того случая в лесу, кто-то утверждал, что его повесили конкуренты. Я не знаю этого, но полагаю, что его убийца - это вышедшая из летаргического сна совесть. Теперь он на суде, где никто не примет от него взятку.
  
   ...Временами я гуляю по лесу. Редко прохожу там, где впервые заметил Алию. Мои визиты нервируют охранников санатория, поскольку это место прилегает вплотную к забору. Но мне плевать на их косые взгляды.
   Каждый раз домой я возвращаюсь с очень странными чувствами. Меня гложет тоска, я очень по ней скучаю, боль от этой утраты никогда не стихнет. Но именно там я встречался с самым дорогим для меня созданием.
   Выходя из леса, еще идя по тропинке, которая теперь стала асфальтовой дорожкой, я все время оборачиваюсь. И прислушаюсь. Потому что живет в душе робкая надежда, что прозвучит в лесу звонкий и беззлобный смех. Смех, которого я уже никогда не услышу.
  
  

The end.

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"