Жил-был мальчик. По большому счёту его нельзя было уже назвать мальчиком - скорее, юноша. Взрослым, во всяком случае, его тоже нельзя было назвать. Звали его Игорем. Ему было шестнадцать лет, он учился в физматшколе новосибирского университета, жил, соответственно, в общежитии, писал стихи и был дураком, что, впрочем, неудивительно: чего ещё ожидать от шестнадцатилетнего мальчика?
В ту ночь он спокойно спал, как и остальные физматшкольники. Ему снился замечательный сон: он видел ее сияющую улыбку (чью именно, он, к сожалению пока не знал). Если бы кто-нибудь в этот момент увидел его, то, вероятно, был бы немало удивлён: Игорь и сам улыбался во сне. Улыбка совершенно пре-ображала его лицо, делая Игоря похожим не то на шестнадцатилетнего Хэмфри Богарта, не то на подстри-женную Джоконду.
В темноте на стене тихонько тикали часы. До подъёма оставались считанные секунды.
Пять...
Четыре...
Три...
Два...
Один...
***
--
ПА-А-А-А-ДЙО-О-О-О-О-ОМ!!!
--
Игорь чуть приоткрыл левый глаз, но тут же закрыл его снова. Каждое утро он слышал один и тот же вопль и видел одни и те же серо-зелёные стены, и от этого совсем не хотелось просыпаться.
--
Под одеяло забрался утренний холод. Игорь поёжился. Он-то понимал, что вставать так или иначе придётся, но надеялся оттянуть эту неприятность до последнего.
--
Соседи по комнате один за другим обречённо повыскакивали из нагретых постелей и, пытаясь хоть немного согреться, топотали босыми пятками по грязному полу. Игорь нехотя выпростался из одеяла, опус-тил ноги на пол и принялся сосредоточенно протирать глаза. Затем - ещё одно усилие над собой - встал, надел на босу ногу туфли и зашаркал в туалет, поёживаясь. В туалете он открыл тёплую воду и долго стоял, рассматривая в зеркало до неприличия знакомую физиономию с прыщами под носом и привычными утрен-ними синяками под глазами. Прикинул, какой сегодня день - по всему выходило, что воскресенье, и это чуть обнадёживало.
--
Натянув куртку и шапку, он отправился на завтрак. Он уже научился любить эту немудрёную столов-скую пищу и ел неспешно, сосредоточенно, тщательно пережёвывая каждый комочек каши и запивая буро-ватым чаем, словно это и не каша вовсе, и не безвкусный чай без сахара, а, по меньшей мере, зернистая икра и хороший коньяк. Правда, хорошего коньяка он в жизни не пил, равно как и плохого.
--
Физматшкольников, надо сказать, не баловали. Сахара в столовой не было уже месяца два. Не было ни мяса, ни сливочного масла, и вот-вот должно было закончиться растительное, и даже картошка была на исходе. Оставались только неистощимые запасы перловой крупы и макарон, которыми и потчевали изо дня в день.
--
Окончив завтрак, Игорь привычно отнес тарелку на мойку и побрёл обратно в общежитие. Снял с крючка свой ключ, протопал по гулкому коридору, отпер дверь и, не раздеваясь, повалился в койку.
--
Воскресенье, можно расслабиться. Он расслабился.
--
Вернулись с завтрака соседи и, увидев лежащего Игоря, не замедлили последовать его примеру. Ещё с минут раздавалось поскрипывание пружинных сеток, потом всё стихло.
--
Было девять утра. Воскресенье начиналось не так уж плохо.
--
***
--
Утверждали, что жизнь в условиях физматшколы заставляет школьников скачкообразно взрослеть, сами же школьники считали, что в условиях физматшколы вообще никакая жизнь невозможна. Так считал и Игорь, но, несмотря на всё своё скачкообразное взросление (он даже научился самостоятельно стирать и гладить), он продолжал оставаться безнадёжным романтиком и голодную и холодную, с тараканами, но ой какую развесёлую физматшкольную жизнь воспринимал как подарок судьбы, незабываемое приключение. Он подозревал, что лет через десять он готов будет отдать полжизни за ещё один год физматшколы.
--
Этот год выдался каким-то странным, не похожим на все предыдущие, которых набиралось уже це-лых шестнадцать. Ходили всевозможные слухи: не то на следующей неделе включат отопление, не то - снимут директора, или он сам уйдет (хотя - он-то в чём виноват?). Поговаривали даже, что завезут сахар, но уж этим-то россказням не верил никто. Словом, много всего поговаривали, но ничего так и не происходило, вот разве что на прошлой неделе двое чем-то заболели, и их упекли в изолятор, где и держали в изоляции, не признаваясь даже, чем именно они болеют. В надежде докопаться до истины Игорь попытался проник-нуть к изолированным через форточку, но был схвачен - за ноги - железной рукой воспитателя и, после обычных обещаний выговора, водворён к себе в комнату - за ухо. Распухшее ухо потом демонстрировалось как боевое увечье, и Игорь чувствовал себя не по годам героем. На него даже начали обращать внимания девочки.
--
Стоял конец ноября, холодало иногда до минус тридцати, но снега почему-то всё не было. Зелёная заледеневшая трава похрустывала под ногами, и опавшие листья, не то шурша, не то позвякивая, поднима-лись на ветру целыми вихрями больших бронзовых бабочек. Из облетевшей и теперь продуваемой насквозь всеми ветрами аллее исчезли влюблённые парочки - только бесстыжие синицы шныряли целыми стаями.
--
Те двое направлялись куда-то в сторону университета - Игорь увидел их ещё издали. Они шли впе-реди, не видя и не слыша ничего и никого кроме друг друга. Её он узнал сразу - Наташка, одноклассница, частенько списывавшая у него физику. Чрезвычайно широкоплечий кавалер, похожий на казачьего атамана в бурке, обнимал её за талию. Дунул ветер, осыпав их золотыми листьями, влюблённые остановились, он сказал что-то негромко, и она поцеловала его. Игорь прошагал мимо, украдкой заглянув кавалеру в лицо. Им оказался какой-то дяденька неопределённого возраста с носом а la Депардье и в золотых очках. Игорь не-много удивился, но виду, разумеется, не подал и гордо удалился, всей спиной - не широкой, увы, излучая безразличие пополам с чувством собственного достоинства. Вероятно, завидовал.
--
***
--
Игорюня! Игорюня! - Кто-то бесцеремонно тряс его за плечо.
--
М-м... Чего?
--
У кровати, загородив собой полкомнаты, стоял Лёха Хрипко - девяностодвухкилограммовый здоро-вяк:
--
Игорюня, давай по двадцатке скинемся!
--
Нафига?
--
Коловорот покупать.
--
Лёха, блин, нафига?
--
Лёха посмотрел на него как на идиота:
--
Ты что, маленький что ли? Ты хоть в курсе, что под нашей комнатой душ? Женский?
--
Да иди ты!
--
Ну как хочешь - Лёха, махнув рукой, отправился в соседнюю комнату.
--
В соседней комнате жили девушки. Их-то Хрипко и надеялся подбить на покупку коловорота - сам ещё не зная, как.
--
Тук-тук-тук!
--
Кто там?
--
Танюха, ты? Открывай давай!
--
Я Лена!
--
Тем более. Слушай, Ленка, давай с тобой по двадцатке сбросимся, а?
--
Зачем?
--
Хрипко наклонился к её уху и заговорщицки шёпотом прошептал:
--
Коловорот покупать!
--
Что-что покупать?
--
Ну-у... Фигня такая - дырки чтоб сверлить. Понимаешь, я ведь как раз над душем живу!
--
И что, что над душем?
--
Так это... Дырку надо просверлить. В полу. А то так не видно.
--
А...а я тут при чём?
--
Балда ты, Ленка! Ты-то тоже над душем живёшь! Над мужским!
--
Лена расхохоталась:
--
Вот по лбу стукну - если дотянусь.
--
Лёха, довольно улыбаясь, услужливо наклонился:
--
Пожалуйста!
--
***
--
Алексей Хрипко был соседом Игоря по комнате. Удивительно как только эти двое умудрялись нахо-дить общий язык: невозмутимый как слон Хрипко, прирождённый бабник и идейный халявщик и Игорь, тще-душный физик с вечно скучающими серыми глазами за толстыми стёклами очков.
--
Игорюх!
--
А?
--
Физику делал?
--
Ну.
--
Слушай, спасай нафиг, я там конкретно не вкупаюсь. Заясни мне про эти, блин, моменты инерции, а?
--
Ну, в общем, там...
--
Хрипко считал его окончательно задвинутым физиком, и в физике чувствовал себя козявкой в срав-нении с ним. Тем с большим удовольствием он растолковывал Игорю химию, в которой тот не понимал ни бельмеса.
--
... ёлки, Игорюня, ты пойди об угол головой побейся! Это фтор-то с метаном не реагирует?! Фтор со всеми реагирует, понял?! Фтор - это пиздец, он тебе жопу порвёт и спасибо не скажет, понял?!
--
Игорь всегда понимал. Математику же не понимал ни тот, ни другой, и за разъяснениями приходи-лось обращаться к третьему соседу - Андрею. Тот всегда, прежде чем ответить на вопрос, упрямился и же-манился как девица, да и вообще был порядочной свиньёй. Поговаривали даже, что в шкафу у него запря-таны шоколадные конфеты, и он их жрёт по ночам, один, втихаря, пока все спят.
--
***
--
ПА-А-А-А-ДЙО-О-О-О-О-ОМ!!!
--
Игорь чуть приоткрыл левый глаз - Хрипко с Андреем, пытаясь согреться, прыгали, стуча пятками, как обычно. Из соседней комнаты доносились цветистые матерные загибы. Игорь прислушался:
--
Колян с Вованом свою утреннюю разминку начали.
--
Милые бранятся - только тешатся! - Усмехнулся Хрипко.
--
Близнецы Колян и Вован жить не могли друг без друга, что и демонстрировали при каждом удобном случае:
--
Пиздец! Колян, блядь, где мой, нахуй, носок?! - Неслось из-за стены.
--
А иди на хуй!
--
Сука, Колян, на хуй твоя жопа хороша, запомни!
--
Пасть прикрой - заебал!
--
А по ебальничку?
--
А в обраточку?
--
Колян, я ведь правда пизды дам!
--
Ты её отрасти сначала!
--
Донеслись звуки ударов. Хрипко поморщился.
--
Ёлки, они там однажды перекалечатся! Здравые, блин, пацаны!
--
В коридоре послышался голос классной воспитательницы. Игорь понял, что придётся встать. Не глядя протянув руку, он стащил со стола брюки, брошенные туда вечером. На пол упал какой-то бумажный квадратик. Игорь поднял его - это был маленький, аккуратно склеенный конвертик, подписанный аккурат-ным почерком: Игорю. От предвкушения по спине побежали мурашки.
--
Вошла воспитательница:
--
Ну что, орлы? Все поднялись?
--
Все, Ирина Дмитриевна, все! - ответил Хрипко, и Игорь, тут же вскочив, принялся натягивать брюки, попутно разворачивая конвертик нетерпеливыми пальцами. В нём оказалось крошечное сердечко из алого картона. Больше там ничего не было.
--
Игорь только присвистнул. Молча сунул конвертик под нос Лёхе. Тот нетерпеливо заглянул внутрь.
--
Блин, я х-худею! - Вырвалось у него.
--
Воспитательница уставила на него строгий вопросительный взгляд.
--
Кушаю потому что плохо, - не моргнув глазом, пояснил тот.
--
Игорь задумался не на шутку.
--
***
--
Лёха, слушай, ну что это значит? - В который раз спрашивал Игорь.
--
Ну любит она тебя, любит!
--
А кто любит, кто?!
--
Да я пасу, кто?
--
Ну ты подумай! Кто у нас бабник, ты или я?
--
Даже и не знаю теперь.
--
Нет, ну кто это мог быть?
--
Да ладно, не понти, Игорюня, подождём - увидим.
--
Наконец Игорь смирился и стал ждать.
--
***
--
Ждать оказалось тяжело.
--
***
--
--
Прождав до вечера, Игорь почувствовал, что больше не выдержит, и с горя отправился бродить по улицам.
--
На улице было холодно. Смеркалось.
--
Был первый день зимы, но снега всё не было. Было бы даже забавно, подумал Игорь, встретить Но-вый Год без снега, как в какой-нибудь Калифорнии. По замерзшему асфальту бежала в свете фонарей его тень, то удлиняясь, то укорачиваясь, то совсем исчезая. В чёрном небе над соснами висел край молодень-кого месяца, напоминавший лукавую улыбку. У какой-то водосточной трубы, залепленной, как заплатами, объявлениями, лежала брошенный кем-то хризантема, что привело Игоря в трепет - он тут же вообразил, что её в знак внимания уронила с балкона некая знатная дама. Впрочем, все знатные дамы мира были Игорю глубоко безразличны - он был влюблён в ту единственную, даже имени которой ещё не знал. К тому же и хризантема была уже изрядно помятая и потоптанная.
--
***
--
Вернувшись с прогулки и полный самых радужных чувств и надежд, Игорь достал из заначки шоко-ладку, которую берёг ещё с начала года, Потрясенный этим жестом великодушия, Хрипко помчался ставить чайник.
--
На шелест разворачиваемой фольги слетелись Колян с Вованом.
--
Не, вы чё, для пацанов шоколадку зажопили? Э, пацаны, делитесь!
--
Ладно, Вован, пошли, хуй с ними обоими! - Колян дёрнул брата за рукав.
--
Ладно, похуй на этих пидаров, - согласился второй.
--
Хрипко так и грохнул:
--
Вот уж, блин, чья бы корова мычала, а ты бы, Вован помолчал. Как ты с Коляном в обнимку спал - за-был?
--
По лицу Вована было видно, что его одолевают тяжкие сомнения: дать Хрипко по морде, или лучше не рисковать и спокойно ретироваться. Наконец брат от греха подальше утащил его из комнаты.
--
А что там у них было? - Спросил Игорь.
--
Да-а, они же мои землячки. Мы с ними в лагере были - вот пена была!
--
А что?
--
Ну-у, эти два братца-тунеядца любого достанут. К концу смены весь отряд допекли. А дрыхнут оба как суслики - из пушки не добудишься. Вот как-то ночью взяли их тихонько в одну койку сложили, трусы к чёртовой матери поснимали, одеялком их приукрыли. Ёлки, вот утром корки были! Наша Любочка-вожатая пришла будить - типа, мальчики, подъём, на зарядку становись!.. Тут видит - эти двое лежат и храпят в об-нимочку. Опаньки, говорит, мальчики, вам что, холодно по одному? На полном серьёзе! Мы там все чуть от хохота пополам не загнулись. Ну, тут уж до братцев дошло, в чём прикол, они повскакали, бегают, орут, яй-цами трясут - типа, какая падла это сделала, и всё такое. Ржач стоит. Любочка - та пятнами пошла, а сама ржёт-угорает стоит- пиздец! Вообще пена была! Этих мудаков только жалко...
--
***
--
ПА-А-А-А-ДЙО-О-О-О-О-ОМ!!!
--
Игорь по старой привычке чуть приоткрыл левый глаз, но, вспомнив вдруг о своей любви, решил хоть раз встать первым в этой комнате. Ещё минутку полежать и встать... Только минутку, одну короткую ми-нутку, одну совсем-совсем коротенькую минутку...
--
Он проснулся оттого, что почувствовал, как Хрипко трясёт его за плечи:
--
Игорюня! Вставай! Вставай, всех девок проспишь нафиг! О... Опа!
--
Хрипко так и застыл на месте.
--
Ух, блин, да за что ему такое счастье?!
--
Кому? - Не понял Игорь?
--
Тебе, кому ещё? Иди в зеркало на себя посмотри.
--
Игорь вскочил и кинулся в туалет, к зеркалу. Там он чуть не грохнулся оземь - на его щеке алел след поцелуя. Он бросился к своему столу - так и есть, его ожидал новый конвертик - на этот раз с коротенькой запиской: Как бы мне хотелось, чтоб и ты любил меня так же, как я тебя...
--
***
--
Lesson eleven. Exercise one. Listen to the tape and then answer the questions. Once there lived girl who had never seen the snow. Her name was Miranda. She was...
--
Под бормотание кассеты прямо-таки сами собой слипались глаза. Игорь уронил голову на парту, но недремлющий Хрипко тут же толкнул его локтем в бок:
--
Не спи, замёрзнешь!
--
В аудитории, похоже, было около нуля - сидели в куртках и перчатках. Преподавательница мёрзла, но какая-то дворянская гордость не позволяла ей вести урок в верхней одежде. Она с тоской стояла у доски, к которой, того и гляди, примёрзнет тряпка, дула на покрасневшие пальцы, и мечтала о том, как на перемене отправится в преподавательскую пить чай. До перемены оставалось минут двадцать.
--
Кассета кончилась.
--
So, why was Miranda unhappy? Ермолин!
--
Игорь очнулся ото сна и растерянно соображал:
--
- She... she fell in love to some guy.
--
Все почему-то засмеялись.
--
I'm afraid you are mistaken, Ермолин, - усмехнулась преподавательница. - Хрипко!
--
She was unhappy because she had never seen the snow!
--
Yes, right you are...
--
***
--
Вечером Андрей куда-то ушёл. Пользуясь его отсутствием, Лёха с Игорем ели сало, нарезая его щедрыми брусочками и заедая чесноком.
--
Вот, - наставительно говорил Хрипко, - с салом нигде не пропадёшь!
--
Игорь, жуя, согласно кивал головой.
--
Жуй-жуй, Игорюха, а то девчонку твою сил не будет обнять!
--
Влюблённый Игорь краснел, не переставая жевать.
--
Хрипко отправил в рот последний брусочек.
--
Полезу, ещё отрежу. - С ножом в зубах он запрыгнул на подоконник и принялся отпиливать от мёрз-лого куска, лежавшего в морозилке - старом посылочном ящике, прибитом к форточке.
--
Лёха, не мучайся, достань и отрежь!
--
Не учи батьку сало резать, москальский сынок... ой, бля-а...
--
Нож уронил? - Ехидно поинтересовался Игорь.
--
Ну и уронил! - Хрипко с грохотом спрыгнул с подоконника. - Не понти, щас достану.
--
Он, как был, в тапочках, выскочил из комнаты и побежал к лестнице.
--
Блин! - Кричал ему вслед Игорь, - Мороз!
--
Поебать! - Не оборачиваясь, крикнул Хрипко.
--
Игорь ждал соседа минут десять, потом забеспокоился, тем более что и нож был один на всю ком-нату. Он оделся и пошёл искать блудного Лёху. Встретил его на лестнице - тот карабкался по ступенькам, то охая, то хохоча и при этом матерясь на чём свет стоит. Ножа при нём не было, зато налицо - на лице - был красочный фингал, а нижняя губа распухла вдвое.
--
Лёха, ты чего? - Испугался Игорь.
--
Я-то ничего, это дружинники, драть их кунем!
--
Что ещё такое?
--
Да, блин, сижу я, это, под окном, нож ищу. Слышно - девки в душе моются, хохочут. Девки, думаю, хо-хочут. Тут, блядь, дружинники. Чё, говорят, делаешь? Нож, говорю, ищу. Нет, говорят, ты не нож ищешь, а ты, говорят, за девчонками подглядываешь! Ебанулись вконец!
--
И что? - Смеясь, спросил Игорь.
--
Что-что, отпиздили как бобика! - Объяснил Хрипко и сам рассмеялся.
--
Игорь, насколько это было ему по силам, сгрёб побитого Лёху в охапку и поволок в туалет - приво-дить в порядок, подтрунивая по дороге:
--
Ты, Лёха, ещё скажи, что и правда не подглядывал, а?
--
Лёха расхохотался:
--
Ну-у... там, одним глазком - сам понимаешь...
--
В тот вечер он повязал на глаз черную повязку и гордо расхаживал по коридору, как капитан пират-ского корабля, бросая на одноклассниц косые взгляды. Не унимался даже после отбоя.
--
Что уж, и на девок нельзя посмотреть? Скоро уж жениться пора! - Возмущался он, лёжа в кровати.
--
Ты дождешься, - смеялся Игорь, - тебе в следующий раз женилку открутят, бабнику!
--
Я вам сейчас обоим пооткручу! - Вопил Андрей. - Дайте поспать!
--
Уже засыпая, Игорь вспомнил:
--
Слушай, Лёха, если эта девушка сегодня ночью придёт, ты это...
--
Ага! - Обрадовался Лёха, - сразу за косу и к тебе - разбираться. Если проснусь.
--
За косу-то зачем?
--
Там уж за что придётся!
--
Ладно, Лёх, знаю я, за что у тебя придётся!
--
Да не покушается никто на неё, не бойся.
--
Спать! - Орал Андрей. - Спать хочу!..
--
***
--
Игорю в ту ночь замечательно спалось, как и Лёхе. Стоит ли и говорить, что наутро Игоря ожидал очередной конвертик. На этот раз там были стихи.
--
Снова и снова перечитывал он эти строки:
--
Подушка уже горяча С обеих сторон. Вот и вторая свеча Гаснет, и крик ворон Становится всё слышней Я эту ночь не спала, Поздно думать о сне... Как нестерпимо бела Штора на белом окне...
--
Ты её видел? - Спросил он у Лёхи безо всякой надежды. Тот только виновато развёл руками.
--
***
--
Записки исправно поступали каждый день в течение двух недель. Правда, девушка стала осторож-нее, и теперь просто подкладывала их под дверь, так что захватить её врасплох не представлялось возмож-ным. Оставалось только надеяться и ждать, что и делал Игорь.
--
Учиться не было ни малейшего желания. Совершенно некстати началась сессия. Школьники сидели, обложившись книгами и конспектами, и таинственная незнакомка, по-видимому, тоже - записки вдруг пре-кратились. Игорь был сам не свой. О том, что всё кончилось навсегда, он боялся и думать.
--
Снега не было.
--
Тянулся день за днём, экзамен за экзаменом. Физику Игорь, конечно, сдал на пять, у Лёхи была четвёрка, и неизвестно ещё, кто из них больше радовался. По химии, естественно, пятёрка была у Хрипко, а четверка у Игоря. Так день за днем они приближались к последнему письменному экзамену по математике.
--
Накануне ночью спал только Андрей. У Хрипко впервые сдали нервы. Он расхаживал взад-вперёд по комнате в одних трусах и хныкал:
--
Я же ни хрена не знаю! Я же ни хрена не напишу!
--
Лёха! Кончай осциллировать! - Не выдержал Игорь.
--
Я на тебя завтра посмотрю, как ты заосциллируешь! У-у, дрыхнет! - Он покосился на Андрея. - Мате-матик хренов!
--
Успокойся, всё нормально.
--
Нормально, точно. Блядь, ни хрена, ну ни хрена не выучил!..
--
А я выучил? - Как мог, успокаивал Игорь.
--
Я же завалю! - Стонал Хрипко.
--
Вместе завалим.
--
Хочешь анекдот? Сидит мужик, телек смотрит. Слышит - в дверь кто-то стучит. Открывает - смот-рит, пришел к нему чел - два на два и пузо набекрень. Мужик ему: Ты кто? - Я - пиздец! - А чё тол-стый такой? - Я не толстый, я полный.
--
Игорь, не выдержав, рассмеялся:
--
Полный, точно.
--
Слушай, Игорюня, если я на четыре напишу, я сортир драю! Серьёзно.
--
Ладно, - ответил Игорь, тогда я, если напишу, чищу унитаз.
--
Вот это жёстко!
--
Так ведь и не напишу.
--
Ой, блин, я ж ни хрена не знаю, ни хренищща... - Словно осенило Хрипко, и он снова затопал из угла в угол.
--
Заснули они только под утро.
--
***
--
Написали оба так себе, хотя оценок ещё не знали - их обещали вывесить только к вечеру.
--
Ждать опротивело.
--
Сразу после экзамена Игорь, не заходя домой и не одеваясь, побрёл в столовую. В тот день обед был каким-то особенно безвкусным и впервые Игорь даже не притронулся к нему, да и есть совсем не хоте-лось. Его как-то лихорадочно трясло не то от холода, не то от волнения, и он решил, придя домой, напиться валерьянки и уснуть.
--
День был хмурый - всё небо затянули серые тучи. Снега, конечно, не было.
--
На вахте висела новая стенгазета. ЧАЙ БЕЗ САХАРА. Это то, что нас всех объединяет, прочитал Игорь мимоходом.
--
Открыв дверь в комнату, он увидел под ногами записку, на этот раз без всякого конверта. Издав ди-кий вопль восторга, он развернул её дрожащими пальцами и прочёл: Я буду ждать тебя на крыльце ровно в три. Он взглянул на часы - без двух - и, как был, в рубашке, бросился бежать, боясь упустить своё сча-стье. Выскочив из комнаты, он чуть не ударился о противоположную стену. Несколько секунд лихорадочно вспоминал, с какой стороны находится лестница - справа или слева. Прыгая через шесть ступенек, со-рвался на первый этаж и побежал к выходу. Часы на вахте показывали три ноль одну. Он с силой оттолкнул тяжёлую дверь и выскочил на крыльцо.
--
В лицо ударил ослепительный снег. Игорь, щурясь, лихорадочно заозирался по сторонам...
--
Потом он ждал ещё несколько минут. Потом он услышал чей-то весёлый хохот - сзади гоготали трое одноклассников.
--
Блядь, Игорюня, ты чего, совсем приколов не понимаешь?
--
Да не придёт она, не придёт, не стой как тормоз!
--
Игорь остолбенел:
--
Так... так это вы?!
--
До тебя только дошло?
--
Игорь медленно зверел:
--
Ну и какая же сволочь меня тогда целовала?
--
Те заржали:
--
Хуй знает! Может, Лёха?
--
А стихи - тоже ваши?
--
Новый взрыв хохота:
--
Ебанись, Игорюня, это же Ахматова!
--
Игорь понял, что всему конец, ему остро захотелось дать кому-нибудь по морде, он стиснул зубы и сжал кулаки, но вдруг всё вокруг заволокло белой снежной пеленой и крыльцо опрокинулось, перевернулось и ударило его по затылку...
--
***
--
Что было дальше, Игорь не помнит. Он не помнит, как Хрипко, вернувшийся с обеда на несколько минут после него, выскочил на крыльцо, потрясая Игоревой запиской, как он тоже сначала остолбенел, уви-дев его лежащим, как, мгновенно разобравшись в ситуации, бросил ржущим одноклассникам: Мудаки!, и те замолчали, как Хрипко схватил его под мышку и отнёс в медпункт... Не помнит, а зря, ведь всё самое главное только начиналось, и кто бы знал, чем оно закончится...
--
2.Конец.
--
По потолку бежит таракан.
--
Тихо.
--
Далёкий телефонный звонок. Приглушённые голоса.
--
Солнечный зайчик медленно ползёт по соседней койке. Через полчаса он спустится на пол, а потом и совсем исчезнет.
--
В коридоре отщёлкивают секунды электрические часы. Торопливо бьётся сердце. Неподъёмная го-лова лежит на мокрой от пота подушке.
--
Тишина.
--
***
--
Широко распахнулись обе створки двери.
--
Давай!
--
Ну говорю же - сам дойду!
--
Лежите, лежите.
--
В палату вкатили скрипучую каталку. Кого-то переложили на соседнюю койку. Этот кто-то не уни-мался:
--
Ёлки, нянькаетесь как с дитём - я сам могу!
--
Лежите, Хрипко, лежите.
--
Хрипко... Ёлки зелёные!
--
Лёха! - Заорал Ермолин.
--
А?... Ёлки!.. Игорь! Игорюха, ебать тебя в ухо! Вот где встретились-то!
--
Уж лет сорок не виделись...
--
Больше!..
--
***
--
В свои без малого семьдесят Ермолин мог с полным правом считаться больничным старожилом. Больница напоминала общежитие - выходило так, что к концу жизни он снова возвращается к развесёлой физматшкольной молодости. Он мечтательно закрыл глаза - было же времечко!..
--
И тебя, значит, Лёха, привезли?
--
И не говори, как дитё малое, на колясочке. Ну теперь уж вдвоём не пропадём, а, Игорюха? Дай хоть руку что ли?
--
Старики, не вставая, дотянулись друг до друга и долго трясли руки, не зная, что сказать. Виделись они последний раз на свадьбе у Алексея (прирождённый ловелас, он женился на первой красавице факуль-тета, за которой увивался весь университет), да за полгода до этого на свадьбе у Игоря. Через месяц после свадьбы Хрипко уехал на год работать куда-то за границу, оставив жену в Новосибирске - с тех пор они с Игорем ни разу не встретились.
--
Так-то, Лёш, всё равно на родину вернулся, как помирать надумал!
--
Помирать? Не дождетесь! Не-ет, я ещё поскриплю.
--
И по бабам побегаешь?
--
Ну и побегаю.
--
Ты встань сначала, а потом бегай.
--
А чего бегать - сами прибегут. Эй, сестра! Сестрица!
--
На крик, перепуганная, прилетела сестра.
--
Что случилось, Хрипко? Вам плохо?
--
О, теперь мне уже хорошо!
--
Игорь невольно улыбнулся.
--
Хрипко, что с вами? - Недоумевала сестра.
--
Мне просто хотелось с вами познакомиться. Алексей. - Он, не вставая, галантно поклонился.
--
Маша... - Недоумённо проговорила сестра и ту же пришла в себя. - Хрипко! Прекратите! И вообще - у вас скоро уколы!
--
Что ж вы, Машенька, так: я к вам со всей душой, а вы - с уколами!
--
Игорь, смеясь, извинялся за соседа:
--
Не обижайтесь вы на него, он такой.
--
Да, Машенька, я такой, точно, я, ещё когда в общаге жил, дырку в полу провертел.
--
Зачем? - Не поняла Маша.
--
Душ там был. Женский. - Пояснил Игорь, и Маша, не выдержав, расхохоталась.
--
***
--
К вечеру Хрипко, несмотря на то, что вставать ему не разрешали, успел перезнакомиться со всем отделением. Он уже знал поимённо всех сестер и санитарок, и подмигивал им так бесстыдно, что они, при-выкшие ко всему, краснели как школьницы. С волчьим аппетитом заглотил на ужин больничную кашу, яро-стно потребовал добавки, а когда его пытались урезонить и втолковывали, что переедание ему противопо-казано, кричал, что не позволит уморить себя голодом, и грозился отгрызть кому-нибудь что-нибудь с голо-духи.
--
Вечером Маша украдкой принесла ему яблоко:
--
Вот, только лечащему не говорите!
--
Бабник и есть! - Смеялся Игорь, грызя свою половину.
--
И буду! - Гордо отвечал Хрипко.
--
***
--
Вечерело.
--
В палате сгустился полумрак.
--
По коридору проскрипела тележка, на которой привозили еду.
--
Ужин, - догадался Хрипко.
--
Вошла Маша с тележкой и щёлкнула выключателем.
--
Хрипко, Ермолин! Ужинать!
--
Хрипко, щурясь от яркого света, расхохотался:
--
Мне, Машенька, пожалуйста, отбивную по-провански. И с зелёным горошком чтоб!
--
И соляночки!
--
Водочки опять же.
--
Огурчиков там.
--
Маша смеялась:
--
Из отбивных одна каша осталась!
--
А ну давай сюда твою кашу! С сахаром?
--
С сахаром, Хрипко, с сахаром.
--
Умница!
--
Маша ушла. Старики переглянулись.
--
А отбивная по-провански - это как? - поинтересовался Игорь.
--
Да понятия не имею. Я таких буржуйских вещей сроду не едал.
--
А каша у них ничего.
--
И чай с сахаром.
--
Да.
--
***
--
Сколько там ещё?
--
Скоро докапает.
--
Надоело уже!
--
Тебе какая разница - лежи и лежи!
--
Хрипко и Ермолин свободными от капельниц руками играли в шахматы. Игра клеилась вяло - ни тот, ни другой не умели даже толком передвигать фигуры, но больше делать было нечего.
--
Ходи давай! - Торопил Алексея Игорь.
--
Да куда тебе торопиться? Вот, слушай, у нас завлаб был - туши свет!
--
Что, в шахматы играл?
--
Играл, ещё как. У него однокурсничек где-то в Саратове работал, так всё с ним резались.
--
Это как?
--
Ну как-как, по телеграфу. Идёт на работу, заодно на почту зайдёт, пошлёт телеграмму. Е-два, там, Е-четыре. К вечеру ответ приходит.
--
И что, весь день ждал?
--
Ждал, о чём и разговор, а ты пять минут подождать не можешь! Как маленький!
--
***
--
Есть контакт! - Сказал Ермолин и положил горячий паяльник на тумбочку. - Лёш, выключи.
--
Длинный шнур тянулся через всю палату - Хрипко выдернул вилку из розетки у себя над головой.
--
Ермолин покрутил какую-то ручку - сквозь треск и шипение донеслась скороговорка диктора. На лице Хрипко появилась улыбка восторга.
--
Игорь поколдовал ещё немного, и из динамика вдруг загудело: ...о-ону гуляет ка-азак молодой!
--
Хрипко поднял большой палец. Теперь у них была связь с внешним миром.
--
Два дня назад, долгим зимним вечером, Игорь заикнулся мечтательно: паяльник бы ему... Хрипко смолчал, но уже на следующий вечер раздобыл через кого-то и паяльник, и гору деталей, и даже огромный сломанный телевизор, покрытый застарелой паутиной..
--
Василий говорит, у него в подсобке полведра микросхем стоит, - говорил Хрипко, - если надо - при-несёт, ему они зачем?
--
Какой Василий?
--
Да-а... Ты его не знаешь. Завхозом тут. Между прочим, кандидат.
--
Куда?
--
Не куда, а физматнаук, не хуже тебя. Сократили, говорит, из института. Ладно бы, а у него жена - учи-тельница и дочка в шестом классе. Как хочешь, так и живи. Знакомые вот в больницу пристроили... - Он расстроено замолчал.
--
Кстати, а как твоя жена? - спросил Игорь, чтобы отвлечь его от неприятных мыслей.
--
Которая? - Уточнил Хрипко.
--
Игорь удивился:
--
Так ты что - ещё раз женился?
--
И не раз.
--
Ёлки, ты не рассказывал!
--
А ты не спрашивал.
--
Подожди, а Татьяна твоя как?
--
Шлюха она - эта Татьяна. Шлюха каких мало. Я ведь сразу понял. Пол-универа за ней бегало, за шлюхой!
--
Зачем тогда женился?
--
Хрипко развёл руками:
--
Ты лучше спроси, зачем эта прошмондовка за меня замуж вышла? Ведь поженились, всё нор-мально. Тут в Канаду меня пригласили поработать. Ну, говорю, Танька, вернусь через год - заживём! Уехал, письма ей пишу. Жди, мол, скоро вернусь, дорогая, целую. Так нет, что ты думаешь, пока я там горбатился, эта блядищща уже какого-то французика подцепила. Приезжаю - а она мне: вот, познакомьтесь, это Лио-нель. Мы, говорит, с ним друг друга полюбили, ах, с первого взгляда. Я, говорит, сразу же решила за него выйти. Как только, значит, со мной, старым пердуном, разведётся. А тот стоит, улыбается - по-русски ни в зуб ногой. Лионель понимаешь! Я тогда этого мудака усатого чуть пополам не перервал, да она, стервоза, 02 вызвала. Потом уж думал: его то, недотёпу, за что?
--
Игорь, поражённый, молчал.
--
Мы с тех пор и не виделись. И век бы её не видал! А тогда, как из милиции отпустили, по знакомым недели три бомжевал. Потом снова а Канаду уехал. Там-то я свою Катрин и встретил. Тоже - француженка. Ну уж, думаю, если моя... бывшая моя в Сибири француза нашла, то я чем хуже? Так и так, говорю, маде-муазель, бонжур, тужур, лямур. Аллёнз, говорю, ан Сибирь авек муа! Всё, повёз её в Новосибирск. Замёрз-нет, думаю, худосочная - хоть бы хрен, бегала только поджав хвост. Поженились.
--
А гражданство?
--
Без проблем. Она теперь русская. И муж у неё теперь татарин.
--
Откуда?
--
Татар в Сибири, что ли, мало? Ушла. Катрин Хуснутдинова - как? Ну её к едрёной матери, мара-мойку французскую, И ноги у неё кривые, хоть и француженка.
--
А дальше?
--
А чего - дальше. Снова женился - чего ещё делать? На одной художнице из Риги. Мы с ней в Юр-мале познакомились.
--
Тебя-то туда как занесло?
--
Мотался. Я уж не помню. То ли - на конференцию... Тоже, значит, поженились. Та всё что-то рисо-вала. Ах, говорит, я просто без ума от вашего классического греческого профиля. Сказала тоже! Дура, го-ворю, где ты видела грека по фамилии Хрипко? Ах, говорит, мне так нравится ваша прямолинейность и не-посредственность! Именно таким, говорит, я и представляла себе настоящего русского мужика. Дура, го-ворю, дура ты набитая, да из меня, хохла, такой же русский мужик, как и грек! Та только расхохоталась. О, говорит, санкта симплицитас! Тут уж, я, извини, не стерпел! Хлопнул дверью и ушёл. Тоже мне, понимаешь, Ян Гус!
--
Игорь только покачал головой.
--
Ну ты и дал маху!
--
Да что маху, я и четвёртый раз женился. Ничего была жена, только дура. Разошлись. С тех пор - за-рёкся. Нет, думаю, не можешь жить с женой - ну и не надо. Так и жил один. Ничего, жить можно, привык.
--
Да, Алёша, весёлая у тебя жизнь.
--
Весёлая - врагу не пожелаешь...
--
Несколько минут старики молчали, погрузившись каждый в свои невесёлые мысли. Наконец Хрипко, не выдержал:
--
Ёлки, и почему я такой дурак?
--
Оба мы дураки, - невесело ответил Игорь, - поздно только спохватились.
--
Ну и плевать!
--
***
--
...You'll never die, `cause I love you, - мурлыкало радио.
--
Маша! Машенька, солнышко, можно тебя на минутку?
--
По коридору послышался весёлый стукоток каблучков. Вошла Маша.
--
Что-то случилось?
--
Машенька, скажи, сколько нам с Игорем жить осталось?
--
Маша смутилась:
--
Ну-у, вам ещё до ста лет жить!
--
Ладно, Маш, мы люди взрослые. Говори как есть.
--
Ну правда!
--
Вот ведь врёт, бесстыжая, и ни в одном глазу!
--
Хрипко! - Покраснела Маша.
--
А вот мы тебя сейчас привяжем к стулу и пока правду не скажешь, не отпустим, а, Игорь?
--
Не отпустим, точно.
--
Хрипко! Ермолин! Перестаньте! - Просила Маша.
--
Так когда нам помирать?
--
Нескоро ещё!
--
Точно?
--
Да ну в самом деле!
--
А не обманешь? Как, Игорь, поверим? Ладно, поверим на этот раз. Смотри у нас!
--
Маша, красная, выскочила в коридор.
--
Да-а... - Вздохнул ей вслед Хрипко. - Совсем ведь ещё молоденькая, даже не замужем. Эх, было бы мне лет двадцать - я б своего счастья не упустил.
--
Ты и сейчас ещё мужчина хоть куда!
--
Да иди ты! Куда мне такую - чтоб мы с ней разошлись через месяц, да? Да и лет-то мне уже сколько! Нет, Игорь, мы уже с тобой не бойцы.
--
Сдал ты совсем, Алёша...
--
Да ладно, ты и сам уже не молоденький. Как ты тогда из-за девчонки зимой на крыльцо раздетый вы-скочил, а?
--
И не жалею!
--
Ну ещё бы! Только вот сейчас ты уже никуда не побежишь - плюнешь и спать завалишься. Или побе-жишь?
--
Игорь промолчал.
--
Да-а, - продолжал Хрипко, - из-за Верки, конечно, стоило и не туда побежать.