Аннотация: Валерия Новодворская ставит вопрос об исключении меня из партии за стихотворение "Россия" на Всесоюзном съезде ДС в Балашихе. Бывший политзэк Лев Волохонский ей возражает.
Глава 16
СОБРАНИЕ ДС В БАЛАШИХЕ
К своему неописуемому удивлению на съезде ДС в Балашихе мы встречаем Сашу Богданова, ленинградского городского сумасшедшего, а по совместительству, как и мы, члена северо-западного регионального отделения ДС
- Саша, как же так, - вопрошаю я. - Каким образом ты здесь оказался? Ты же не делегат съезда!
- А я самовыдвиженец, - отвечает Богданов.
- Скажи тогда честно, ты за нас или против нас?
- Я исключительно за демократию и справедливость, - говорит Богданов. - Кстати, тут вас уже Новодворская вся обискалась, хочет о чём-то с вами переговорить до начала судилища. Подойди к ней.
Валерию Новодворскую после недолгих поисков я нахожу в кулуарах.
- Володя, вот вы где, - быстро тараторит она в своей обычной манере, хотя иногда на публике она говорит медленно, разжёвывая каждое слово. - Я тоже писала стихи и я за них пострадала. Но мои стихи были о высоком, а ваши стихи о низком. Я категорически против ваших стихов и я за исключение вас из партии. Ваш стих, это удар ниже пояса не только коммунистам, но и своим товарищам по ДС.
- Лера, я не знаю, что мне сказать в своё оправдание, наверное, мне должно бы быть стыдно, но мне не стыдно.
- Вы сделали эту гнусную публикацию о Ленине от имени Демократического Союза в его официальном органе. Как же так получилось? Если бы это был независимый самиздат, тогда делайте, что хотите... Рыбаков говорит, что он вас неоднократно предупреждал, просил давать ему все тексты перед публикацией для согласования, ведь он, как член координационного совета, знает, что можно, а что нельзя.
- Но это же называется цензурой, тем более мы все отлично знаем, где он всё согласует...
- Володя, по делу No64 теперь проходят в качестве свидетелей и другие члены ДС, тот же Юл Рыбаков, Катя Подольцева, Валера Терехов, Саша Скобов... У меня просто не хватает слов, ваш журнал не имеет права быть нашим органом, нас всех представлять в таком свете!
Боковым зрением я замечаю, что наш разговор слушает Саша Богданов, стоящий рядом.
- Валерия Ильинична, вы ханжа, - говорит Саша.
- Это я-то - ханжа? Я ханжа? - буквально всхлипывает Лера. - Вот я вам сейчас прочитаю свои стихи, чтобы вы поняли, что я не ханжа:
Les tanks soviétiques ont écrasé
Le printemps, écrasé l'espoir et l'amour,
Le sang sur les fleurs et dans le ciel,
Et c'est maintenant pour toujours...
Совершенно ошарашенные происходящим, мы с Сашей слушаем, как она картавит французские строфы, она их буквально поёт, вмиг превратившись из толстой брюзжащей тёти в маленькую птичку, в Эдит Пиаф.
- Советские танки раздавили весну, они раздавили надежду и любовь, кровь на цветах и в небе, и теперь это уже навсегда, - перевожу я вслух с французского для Саши Богданова и вижу в его глазах слёзы.
Быстро взяв себя в руки, смахнув навернувшуюся слезу, Новодворская поворачивается на все сто восемьдесят градусов и гордой лёгкой походкой девятнадцатилетней поэтессы образца 1969-го года, бросившей свои стихи под копыта советскому генсеку Леониду Ильичу Брежневу на праздновании Дня Конституции СССР, направляется в зал, в котором уже гудит съезд ДС.
- Валерия Ильинична, вы прелесть! Вы не ханжа! Мы любим вас! - с неподдельным восхищением кричит ей вслед Саша Богданов.
- Что здесь произошло? - взволнованно подбегает к нам Катя Подольцева. - Богданов, ты? Что за новость? Как ты здесь оказался? Разве ты делегат?
- Я - самовыдвиженец.
- Ладно, пойдёмте скорей в зал, там уже Юл Рыбаков, воспользовавшись непредвиденной задержкой Леры, берёт бразды правления в свои руки, он уже самолично объявил съезд открытым...
- Помню, как он это делал в Кратово 8-го мая на учредительном съезде ДС, выступив с предложением создать не оппозиционную политическую партию, а просто общественную организацию. Мерзавцу даже прислали группу поддержки от органов - целых двенадцать сексотов в тренировочных костюмах на трёх машинах, а Григорянца арестовали на даче, как и многих иногородних участников. Это была спецоперация КГБ. Мы, сторонники создания оппозиционной партии, тогда чуть было не оказались в меньшинстве во время решающего голосования.
Я чувствую, что меня захлёстывают всё ещё свежие воспоминания.
- Вас, Катя, там, кстати, не было, вас вместе Женей Дебрянской задержали менты при выходе из её квартиры на улице Генерала Рычагова. Я с Аней был там в числе 14 учредителей партии, голосовавших вместе с Новодворской против 13 агентов КГБ во главе с сексотами Рыбаковым и Жириновским, - я волнуюсь и в груди моей бурно закипает праведный гнев. - А теперь этот подлец хочет взять реванш и выгнать нас из нашей же партии!
Свой спич я толкаю уже по пути в актовый зал, где мерзкий кощей с крючковатым, как у Мефистофеля, носом, закостенелый ублюдок, забравшийся на трибуну ведущего, изрыгает в уши присутствующих потоки грязных инсинуаций и гибридной большевистской пропаганды.
- Самым священным символом для любого советского человека, для меня лично и для каждого из нас, для перестройки и гласности, безусловно является Ленин!Публикации подобных стихов, а это далеко не первая публикация Владимира на эту тему, подумать только, ещё недавно в редакционной статье-передовице он требовал переименования Ленинграда в Санкт-Петербург! В том же еженедельнике "Демократическая Оппозиция", имеющим явно выраженный антиленинский, анти-перестроечный характер, No 10 в статье "Имя трупа" Владимир Яременко предлагал выбросить так называемое им "священное трупище" Ильича с Красной площади на помойку, назвать Ленинградом Москву, а Ленинград Санкт-Петербургом. Это всё - попытки отнять Ленина у Горбачёва, у нас. Пусть теперь скажет своё веское слово присутствующая здесь Екатерина Подольцева, делегат ленинградского отделения ДС, член координационного совета.
- Юл, а что тут мне и сказать, - говорит Подольцева, растерянно пожимая плечами. - Многие из присутствующих здесь делегатов общесоюзного съезда ДС не понимают, о чём сейчас вообще идёт речь и даже никогда не слышали стихотворение "Россия". Может, Владимир его нам озвучит? Валерия Ильинична, вы не возражаете?
- Пусть читает, - капризно соглашается Новодворская. - Я-то всё-равно уши заткну, противно, не могу даже слушать эту дрянь... Фу!!! Фу!!! Пусть читает...
Я окидываю взором зал, в котором, затаив дыхание в ожидании моего бенефиса, сидит человек двести. Перед такой огромной аудиторией я ещё никогда свои стихи не читал. У меня пересыхает во рту, язык начинает заплетаться за зубы, и я с выражением возвещаю: "РОССИЯ".
Россия лежала нагая,
И Ленин на ней сидел.
И, ноги ей раздвигая,
Член вставить во чрево хотел.
Россия, Россия, Россия,
И Ленина сморщенный член.
Ты громко пощады просила,
Но Ленина член не тлен.
Хранится он в Мавзолее,
Завёрнутый в вату и ткань.
Проветрят его к юбилею,
И тихо попросят: - Встань!
Но он уж не встанет, наверное,
Он сморщен и жёлт, как лист.
И тронет его неуверенно,
Склонясь, молодой журналист.
А вечером, лёжа в постели,
Пока не подкрался сон,
Подробно об этом деле
Невесте расскажет он.
Она улыбнётся доверчиво,
И спросит с улыбкой, ждя,
Глаза опустив застенчиво:
Мой милый, какой у вождя?
Но он побоится сказать ей,
Что член вождя худ и мал,
Ведь он кандидат в члены партии,
Узнают - будет скандал.
Работы лишится он сразу,
Поэтому вдруг говорит:
Таких не видал я ни разу -
Огромный, как сталактит!
Огромный, огромный, огромный!
Таких, может, нет и в ЦК!
Как Ленин - великий и скромный!
А мой не дорос пока!
И свой он засунет отросток
В её половую щель,
И будет рыдать, как подросток,
Достигший порочную цель.
А где-то в тиши Мавзолея,
Завёрнута в вату и ткань,
Как светлое завтра желтея,
Лежит волосатая дрянь.
Россия лежит нагая,
На ней снова кто-то сидит,
И, ноги ей раздвигая,
Член вставить во чрево хотит.
Россия, Россия, Россия,
И Ленина сморщенный член,
Ты громко пощады просила,
Но Ленина член не тлен!
По залу, рухнувшему в гробовую тишину, в немой укор, вдруг пролетает робкий ветерок лёгкого народного одобрения, кто-то совсем неуверенно хлопает по коленке одной ладошкой, кто-то негромко восклицает: "супер", "пять баллов", "молодец", "а чё, блин, нехило так...".
- Предлагаю проголосовать без излишних дискуссий за исключение из партии Демократический Союз всех троих членов редакции - Артёма Гадасика, Анны Ермолаевой и Владимира Яременко, главным редактором еженедельника "Демократическая Оппозиция" назначить Юлия Рыбакова, - отчётливо чеканит свои слова Новодворская, неожиданно почувствовав вязко повисшее в воздухе зала гражданское неповиновение лидеру, и вдруг обиженно ставит на карту всё своё самолюбие и весь свой авторитет:
- Я вижу, что кому-то это очень даже понравилось, очень даже... Что ж, им понравилось, значит, отлично, вот тогда и решайте - или они, или я!