Пока гранд-маг наверстывает упущенное, общаясь со старыми друзьями, в городе что-то назревает.
Глава 2. Я отправляюсь на встречу. Мне в этом лице идти?(1)
В дверь постучали. Собственно, в последние три цикла в эту дверь не стучал только ленивый. Ничего удивительного в этом не было. Дело в том, что у супружеской пары, проживавшей в этом доме, были единственные два аиенакха на весь Ялиис. Так уж случилось, что три цикла назад кобыла родила двух очаровательных разнополых жеребят. С тех пор и повадились.
Первые три менсиса никого не пускали, давая малышам окрепнуть и подрасти, но после деваться стало некуда — пришлось отворять ворота. Кто только не приходил к ним в дом: богатые, бедные, нищие, молодые, старые, мужчины, женщины, дети. Исключение составляли лишь нелюди — им с аиенакхами ловить было нечего, да и вход в Ялиис им был воспрещен.
Каждый пришедший подходил к жеребятам и каждый уходил ни с чем. Большинство людей не знало об аиенакхах практически ничего. Но всем хотелось попытать счастья и воспользоваться возможностью получить себе самую прекрасную лошадь в мире. Более того, волшебную лошадь. Лишь единицы знали, что аиенакхи умеют видеть незримые нити судьбы. Встретив нужного человека, они запечатлевались и с тех пор неразрывно следовали за ним повсюду.
Аиенакх не был лошадью в привычном понимании этого слова. Он становился другом, напарником, соратником. Считалось, что они приносят удачу, но на самом деле — просто помогали своему владельцу выбрать нужную дорогу на развилке жизненного пути. Конечно, кроме этого они обладали еще рядом достоинств — взбирались по горам не хуже горных козлов, проходили через самые страшные болота как посуху, по лесу скакали как по ровному полю, проявляли чудеса сообразительности и развивали скорость, намного превышающую скорость лучших скаковых лошадей. Утомить аиенакха было очень сложно, ранить — практически нереально, загнать — невозможно. Аиенакх умирал только тогда, когда умирал его компаньон-человек.
Поэтому когда в начале пятой оры адмеридиема в дверь постучали, стук никого не удивил. Удивила наглость непрошеных посетителей, желающих попытать счастье на рассвете. Служанка, как и повар с конюхом, в доме были приходящие, а потому Лиенсу пришлось вставать из теплой постели и идти открывать дверь самому.
— Может, не пойдешь? — сонно спросила Олея.
— Нет пойду! Как пойду, так мало не будет! — пригрозил Лиенс, наклоняясь к жене и целуя ее в нос. — А ты спи, — сказал он ласково. — Только-только рассвело.
— Хорошо, — зевнула молодая женщина и укуталась в одеяло. — Недолго там! — повысив голос, сказала она вслед супругу.
Находясь в уютном коконе пухового одеяла, она услышала, как муж, завязывая штаны на ходу, пошлепал ко входу.
— Что вам нужно?! — сурово спросил открывший двери мужчина.
* * *
— Хорошо же ты встречаешь дорогих гостей после долгой дороги, Лиенс, — ухмыльнулась я.
— Кьяра?! — воскликнул Лиенс, заключая меня в объятия.
Я поморщилась. Лиенс был тот еще медведь. Высоченный, ростом в четыре кубито, крепко сложенный, мускулистый, с неизменно лохматыми, вьющимися русыми волосами длиной до подбородка и удивительно добрыми серо-зелеными глазами, он напоминал то ли огромного пса, то ли медведя.
— Ну отпусти, отпусти, раздавишь же!
— Что ты здесь делаешь? — восторженно спросил он, выпуская меня из объятий и пристально рассматривая. — А где Дар?
— У ворот с лошадьми, ждет, пока ты его впустишь, — ухмыльнулась я.
— Заходи в дом, я сапоги надену и сейчас приду, — сказал Лиенс, и моментально куда-то исчез.
«Конечно же, сапоги в спальне», — подумала я и кивнула Сиа, предлагая ему первому зайти внутрь. Получив мое разрешение, кошак вальяжно зашел в дверь, потерся мордой о ножку вешалки и, якобы невзначай, прошелся, поелозив боком по дверцам платяного шкафа. После чего уверенно направился в гостиную. Я закрыла дверь и последовала за ним.
В последний раз мы с мариксом были тут более тридцати циклов назад. Я быстро окинула взглядом комнату. Все осталось так же. Пара статуэток поменяла свои места, появился новый подсвечник и несколько безделушек для декора. Но в целом без изменений. Гостиная имела три выхода: одна из дверей вела в кабинет, вторая — в коридор, через который мы зашли, третий проход был аркой, ведущей в столовую. Оценив обстановку, я присела в одно из кресел, стоящих возле камина и сосредоточившись, разожгла заботливо сложенные с вечера поленья. После этого откинулась на спинку и усилила слух.
— Лея, вставай! — судя по раздражению в голосе, Лиенс говорил эту фразу уже не в первый раз. Сам он, видимо, продолжал упорно искать свои сапоги.
— Что случилось? — сонно спросила супруга.
— Вставай, Дар с Кьярой приехали.
— Как приехали?! — я услышала резкий скрип кровати. — Они же говорили, что собираются отправиться в путь в середине лета, — сказала она, уже хлопая дверцами шкафа. — Да что ты там ищешь вообще? — спросила она у мужа.
— Второй сапог. Не знаешь, куда я его мог деть? — я представила Лиенса с лохматой головой и грустным выражением лица, выглядывающего из под кровати.
— Под шкафом посмотри, — буркнула Олея. — И давай быстрее, — добавила она, уже открывая двери комнаты.
— Кьяра, как же я по тебе соскучилась!!! — воскликнула входящая в комнату Лея, заплетая волосы в косу.
— Извини, я только села, — я пожала плечами и, давая понимать, что и рада бы встать с кресла и поприветствовать подругу, да не могу, протянула к ней руки. — Но я тоже по тебе очень скучала, — добавила я с улыбкой.
— Ничего, — Лея наклонилась ко мне, заключая в объятья. Я ощутила ее запах, смешанный с запахом лаванды и ландыша. Обнимала она меня намного мягче Лиенса. По крайней мере, я могла дышать. — Сиди, у тебя, наверное, все болит после дороги? Вы что, всю ночь ехали?
Дальше посыпались банальные вопросы о дороге, последних новостях и здоровье. Я с удовольствием рассматривала Олею. Все такая же стройная. Высокая, всего ненамного ниже Лиенса, русые волосы заплетены в толстую, длинную косу. Зелено-коричневые глаза сейчас были ближе к коричнево-медовым — явный признак того, что Олея довольна происходящим. Где-то между ее расспросами мимо пробежал Лиенс, наконец-то нашедший второй сапог и спешащий во двор — открыть ворота, впустить брата, сторожащего лошадей, помочь ему расседлать их и задать овса. Днем же ими займется приходящий конюх. У нас с Леей было еще пол-оры для того, чтобы обменяться новостями и узнать, как у кого дела, прежде чем мужчины вернутся в дом. Впрочем, вернулись они гораздо раньше, чем ожидалось. Хотя вернулись — это немного неверное слово.
Лиенс в комнату попросту влетел. В руках седельные сумки, голова как всегда лохматая, глаза горят... Следом за ним не характерной для виен, слегка танцующей походкой, выдающей эмоциональное возбуждение, вошел Дар. Еще более странным было то, что он улыбался. В народе по этому поводу ходила поговорка: «виен улыбнулся — Рарум наступил(2) наступил». Конечно, те, кто знал представителей этого народа немного ближе, видели улыбки виен довольно часто, но все же открытое проявление эмоций было у них редкостью и признаком доверия к окружающим их людям. Не совсем понимая, что могло настолько взбудоражить Дара, я переводила взгляд то на одного брата, но то на другого.
Несмотря на родство по матери, отцы у них были разные. Отец Дара был виен. Именно он передал своему сыну в наследство черные, как смоль волосы, брови и ресницы в контрастном сочетании со светлыми глазами стального цвета. Старший брат был высок, гибок и поджар, младший, напротив: массивен, широкоплеч, мускулист. Волосы у младшего брата были русые и слегка завивались. Носить он их предпочитал длинной до подбородка, не собирая в хвост. У старшего волосы были длинными и заплетал он их в сложную косу с лентой — признак достижения брачного возраста. Теплые и добрые глаза Лиенса были совершенно не похожи на холодные и ясные глаза Дара.
Благодаря своему характеру, младший брат отличался эмоциональностью, живостью и искренностью, в то время как виен всегда были безэмоциональны, холодны и невероятно молчаливы. Глядя на мужчин, сложно было сказать, что они родственники, а уж тем более родные братья. Впрочем, это и не удивительно. Достаточно одного виен среди родителей и его гены окажутся доминирующими, а все представители этого народа похожи друг на друга, как две капли воды. Лиенс же родился почти на четыреста циклов позже Дара и совершенно от другого отца.
— Он запечатлелся! — выдержав торжественную паузу, заявил Лиенс.
— Кто запечатлелся? — не поняла я.
— Я запечатлелся с аиенакхом, — максимально кратко сообщил Дар, довольно улыбаясь.
— Поздравляю! — рассмеялась я. — Виен на аиенакхе... В городе нас точно запомнят.
— Кьяр, тебе тоже нужно сходить в конюшню, — заметила улыбающаяся счастливая Лея. – Может, и второго аинакха пристроим.
— Лея, давай завтра, я ужасно устала! Сейчас я была бы тебе безмерно благодарна за горячую ванну и мягкую постель. Вы лошадей хоть расседлали? — спросила я уже у братьев.
— Ой, забыл! — Лиенс кинул сумки на пол и быстро ушел в конюшню.
Дар кивнул в сторону уходящего брата, кратко подытожив:
— В этом весь он.
Мы снова улыбнулись. Лиенс всегда такой. Большой, добрый, живой и немножко нелепый,
я даже не осознавала, как сильно успела по нему соскучиться.
— Дар, помоги Кьяре подняться, проведи ее в гостевую спальню, я сейчас приготовлю трав расслабляющих и воды поставлю, — начала раздавать указания Олея. — А потом спустись вниз, мне нужно, чтобы ты лохань наверх оттащил. Сможешь?
— Не надо лохань и воду, — я медленно и при помощи Дара начала подниматься с кресла. — У тебя лохань в бане?
— Да, но ты же не будешь сейчас ждать, пока я баню растоплю?
— Не буду. Ты воды в нее набери, трав положи, оставь в бане и поднимайся ко мне в комнату. Хорошо?
— Ладно, — кивнула Лея и пошла во двор.
— Вот и отлично, — сказала я. — Ты доволен? — спросила я, обращаясь к Дару, когда Лея ушла, а мы начали подниматься наверх. С недавних пор наедине со мной он становился не просто разговорчив, а даже болтлив. Впрочем, десяток совместно прожитых циклов сказывался. Парой мы не были, а вот хорошими друзьями, понимающими друг друга с полуслова — это да.
Виен довольно кивнул и добавил:
— Очень! Теперь уж я точно не буду завидовать Лиенсу. Запечатлеться — это так... так... Это совсем иначе, чем я себе представлял!
Меня поразила его искренность и эмоциональность, с которой он говорил о запечатлении. Увидеть у Дара такие эмоции, незамутненную детскую радость — было в новинку.
— Покажешь? — не выдержала я.
— Смотри.
Я взяла Дара за руку и посмотрела.
* * *
Лиенс закрыл ворота, перешел двор и открыл конюшню, пропустив меня с лошадьми вперед.
Я вопросительно кивнул Лиенсу, а потом на конюшню. Мой вопрос он понял правильно.
— Да куда ж они денутся, — вздохнул Лиенс. — Кто только не ходил уже на них смотреть — все без толку. Хочешь попробовать?
Я кивнул.
— Иди, — улыбнулся братец.
В полутемной конюшне стояло четыре лошади. Они невероятно красивы и изящны. На долю секундо я прикрываю глаза и пытаюсь почувствовать их. Вот рядом Лиенс. Он всегда пахнет для меня молоком и сеном. Мой маленький брат уже совсем вырос. У него есть своя семья.
В глубине конюшни три аиенакха. Они чужие, холодные, равнодушные. Наблюдают. Один из них с теплотой относится к Лиенсу. Это его Ласк. Все трое больше заинтересованы Лиенсом, новыми лошадьми и внеплановым ранним завтраком.
Но кобыла в угловом стойле не такая. Пристально смотрит мне в глаза. Обычный человек бы не увидел, но мне хорошо видны и ее большие, влажные глаза, и заинтересованный взгляд, и пушистые ресницы. Подхожу ближе. Большой нос, аккуратно втягивающий воздух бархатистыми ноздрями, нервно бьющее по полу копыто. С моим приближением она начинает нервничать еще больше. Брыкается в нетерпении, хлещет себя по бокам хвостом.
«Хоть бы стойло не разнесла», — успеваю подумать я и тут в нос ударяет запах. Запах знойных пустынных песков, принесенный обжигающе горячим ветром. Я не успеваю удивиться, а он уже сменяется морским бризом. Постепенно соленый морской воздух смешивается со степным разнотравьем в середине лета. Неожиданно в аромат знойной степи вмешивается запах летнего леса. Он усиливается, становится более тяжелым и влажным, перерастает в болотный. Запах тины и застоявшейся воды сменяется звонкой чистотой кристального прозрачного, глубокого озера и хвойных деревьев. Вот вода озера уходит на задний план и я понимаю, что чувствую запах северных гор, вечной мерзлоты, снега и льда. Обжигающе холодный, разреженный воздух вокруг меня пронизывает аромат костра, тепла, дома. Запах очага, домашней еды, запах уюта, тепла — я дома. Выныриваю из омутов этих больших и влажных глаз, протягиваю руку к лошадиной морде. Аинакх доверчиво трется носом о мою ладонь.
— Мара.
— Что? — Лиенс озадаченно смотрит на меня.
— Это Мара, — улыбаюсь я. Провожу рукой по морде лошади. На мгновение закрываю глаза и втягиваю носом новый родной запах. Соленый, раскаленный песок, принесенный свежим океанским бризом. Это Мара.
Место, где знойная, раскаленная пустыня встречается с долгожданной водой. Но вода эта не подарит тебе облегчения. Это океан. Огромный, соленый и могучий. Ты можешь найти прохладу, но ты никогда не утолишь своей жажды после долгого путешествия по жарким пескам пустыни. Так хотел воды, но вместо смерти от жажды на жаре получишь лишь смерть от жажды у воды. Такая вот Мара. Моя Мара.
Лиенс ошарашенно смотрит на меня. Я улыбаюсь ему, глажу Мару по морде и киваю на дом.
* * *
— Благодарю! — Я вынырнула из воспоминаний Дара, пошатнулась и невольно поморщилась, когда он слишком сильно схватил меня за локоть, чтобы я не упала со ступеней. Ощущение было такое же, как выскакивать из теплой, нагретой за ночь постели в холодную непротопленную комнату.
Он вопросительно приподнял брови, желая уточнить, все ли со мной в порядке.
— Да, — кивнула я. Все хорошо. Не буду же я говорить ему, что в его голове мне уютней, чем в реальности...
Постепенно при помощи Дара я одолела лестницу, и он завел меня в одну из комнат наверху.
Дар бережно усадил меня на кровать, обвел взглядом комнату и вопросительно кивнул в мою сторону, как бы проверяя, не нужно ли мне еще чего-либо. После неожиданного многословия и всплеска эмоций, который он мне продемонстрировал на лестнице, мне показалось, что я ощущаю легкое смущение, прикрываемое привычной молчаливостью и доброжелательностью.
— Мне Лея тут поможет, а вот Сиа надо бы покормить. Проследишь за этим?
Он кивнул. Посмотрел на окно, и снова вопросительно взглянул на меня.
— В сенат я хотела бы отправиться завтра. Сейчас приму ванну, посплю, вечером поужинаю, попарюсь в бане, отдохну, а уже завтра и поедем. С наместником встретимся и грамоты на бляхи сменим. Ты не против?
Он прикрыл глаза в знак согласия и слегка наклонил голову, показывая на дверь.
— Да, доброго дня! — сказала я, прощаясь. — Если из сената или от наместника придут посланники — разбудите меня, будьте добры.
Дар ушел. Я улыбнулась ему и проводила немного грустным взглядом. Сегодня в нем почти проснулось необычное красноречие и искренность в эмоциях. Пожалуй, первый раз вижу, чтобы он так раскрылся при мне. Тяжело было сознавать, что с приездом в Ялиис мы начнем отдаляться. Я слишком привыкла к его обществу. С ним надежно и очень хорошо, без него — неуютно и как-то пусто. Тем не менее, пора бы уже начать обретать какую-то самостоятельность.
Пока я предавалась этим размышлениям, в комнату вошла Лея.
— У тебя все в порядке? — поинтересовалась подруга.
— Да, все нормально просто задумалась, — я взяла ее за руку и заглянула в глаза. — Покажи мне лохань, чтобы я могла перенести ее в комнату и согреть воды.
Воду я, конечно же, перегрела. С одной стороны, это неплохо — травы отдадут больше живительной силы. С другой стороны, теперь необходимо было ждать, пока все остынет. Тратить силы на охлаждение большого желания не было. Да и на фоне усталости я боялась сделать воду ледяной, а потом опять греть и так по кругу. В ожидании ванны, я начала раскладывать сумки.
Еще одно несомненное преимущество Творцов, как высшей категории магов — возможность путешествовать налегке. Еще перед выездом я сделала и себе и Дару по огромному сундуку. В каждый из них мы могли легко залезть вдвоем — столь велики они были. Сложила все свои пожитки в первый из них, я отдала Дару другой. Когда крышка сундука закрывалась, он уменьшался настолько, что без проблем помещался на ладони.
За ту ору, пока в лохани настаивались травы и вода остывала до приемлемой температуры, Олея застелила для меня постель, помогла мне разложить вещи и раздеться.
— Как твоя рука?
Я сжала и разжала левую кисть, прокрутив ее по кругу.
— Ты знаешь, отлично. Даже удивительно. Я думала, что именно с рукой будут проблемы, но нет. С ногами хуже.
— Можно я посмотрю?
Четверть оры Лея потратила на осмотр моей кисти и обеих голеней. Вращала кисть и стопы в разные стороны, сгибала и разгибала пальцы. Ощупывала и спрашивала, где больно, а где нет. В итоге поинтересовалась, вздыхая:
— Ты сама-то что думаешь о своих ногах?
— Думаю, что менсиса два было бы хорошо их поберечь. Но сама понимаешь, я делать этого не могу. Придется решать эти вопросы иначе, — я сделала паузу, думая о том, стоит ли говорить Лее о своих планах, но в итоге решила сказать. — Лей, что-то назревает. Я чувствую. Я не могу там сидеть и ждать, пока ноги заживут. И медлить больше не могу. Мне нужно быть тут, в городе. Нужно, чтобы меня увидели, нужно начинать работать с оружием, нужно завязывать новые знакомства. У меня просто нет этих двух менсисов — может быть поздно. И мне очень нужна твоя помощь. Я набросала рецепт для мази и для пилюль. Скорректируй, пожалуйста, и приготовь мне. Это поможет с ногами. Конечно, не ускорит процесс выздоровления, но хотя бы поможет выдержать нагрузки.
— Ты понимаешь, что так ноги будут восстанавливаться не два менсиса, а все четыре, если не шесть?
— Понимаю, но выбора нет. Ты мне поможешь?
— Хорошо, помогу. Где рецепты?
— Там, — я показала рукой на нужную сумку и добавила: — Благодарю! Могу я еще кое о чем тебя попросить?
— Говори.
— Я не хочу, чтобы Дар знал об этом разговоре.
— Знал о чем? — Олея понизила голос, мягко присела на кровать рядом со мной и взяла меня за руку. — О том, что что-то надвигается или о том, что с твоими ногами?
— Обо всем. Я думаю, он что-то подозревает и по поводу ног, и по поводу того, что я не просто так решила поехать в Ялиис раньше намеченного срока. Понимаешь, я не хочу его держать рядом с собой и не хочу, чтобы он был связан какими-то обязательствами. Он же виен. Если он завтра выберет себе жену, я не хочу стоять у них на пути.
— Стоять на пути, — Лея фыркнула. — Поглядела бы я на того, кто рискнет стать у него на пути. Ты знаешь, ты даже разговаривать начала как он. Эх, где та веселая подружка, которая была у меня раньше? — она обняла меня за шею и притянула к себе. — Ну все! Давай, раздевайся. Вода наверняка остыла. Я помогу тебе выкупаться, уложу тебя спать и пойду смотреть, что можно приготовить из твоих снадобий.
Я кивнула, снимая ее руки со своих плеч. Проглотила ком в горле и отвернулась, якобы для того, чтобы Олея помогла мне расшнуровать платье, а на самом деле, чтобы скрыть наворачивающиеся на глаза слезы.
* * *
Писарю сегодня пришлось закончить работу раньше. С большим сожалением, долго раскланиваясь и избегая прямого взгляда собеседника, он витиевато пояснял заводчику свиней, что, к сожалению, именно сейчас у него закончились последние заточенные перья, а потому он не сможет написать каллиграфические таблички с именами его лучших свиноматок. Приходите завтра, когда новых наточит. Да, да! С самого утра будет ждать на постоялом дворе. А сейчас пойдет перьев прикупит про запас, пока лавки не закрылись, еще и поточить успеет вечером.
В лавку действительно пришлось пойти, правда, не за перьями, а за особой, тонкой бумагой. Хозяин лавки отдавал ее ведьмаку и тот заговаривал материал, после чего листы не промокали, не трепались и были практически невесомыми — идеально для голубиной почты. Конечно, придется раскошелиться, но товар того стоит. Как и голуби, которых писарь прикупил раньше — тоже заговоренные. Привязал послание к лапе, прикладываешься головой к голове птицы, думаешь о получателе, и голубь сам находит человека. Дорогие птицы, однако незаменимы в деловой переписке.
А уж писать сегодня было о чем... Об эльфах так и не удалось ничего узнать, а вот гранд-маг оказалась интересной персоной. Выжившая соратница Льяны, которая неизвестно где скрывалась последние тридцать циклов, со времен Изгнания, а теперь надумала вернуться в Ялиис. Интересная особа, важный доклад, Господин будет очень доволен своим слугой.
* * *
Эльф проснулся как от толчка перед самым закатом. Прислушался, оценивая обстановку — все было спокойно. Встал, потянулся, расправил плащ, надел шляпу и вышел из помещения. Внизу расплатился за комнату, заказал ужин. Усевшись в углу столовой, откуда отлично просматривался весь зал, дождался заказа и принялся механически поглощать пищу, по десятому кругу повторяя про себя план действий.
Если бы кто-то спросил его, хочет ли он, он бы ответил: «Нет». Ответил бы так даже не смотря на маленькую Маитас. Но он не посмел отказаться, когда члены Совета единогласно остановились на его кандидатуре, аргументируя свой выбор тем, что ни в одном клане не осталось столь опытных разведчиков, знакомых с Ялиисом. Однако задание все равно было ему не по душе. И дело не в количестве жизней, которые ему предстоит отнять — это как раз не проблема. Самым слабым местом в плане была маскировка, въезд и выезд из города. То, что с въездом ему повезло, еще не означало, что он успеет так же легко покинуть Ялиис, а потом и полуостров. А от того, насколько гладко он сможет это сделать, зависит жизнь наследного принца, да и не только... Впрочем, одно радовало — среди людей не было магов. Это нехитрое обстоятельство в разы повышало его шансы на успешный исход дела.
Выйдя с постоялого двора, эльф немного побродил по городу, убедившись, что за ним никто не следит, и направился к парку. План был прост — попасть в городской парк до закрытия и пересидеть там вечер на одном из старых, раскидистых деревьев. После того, как все в особняке Лафинду отправятся спать — пробраться в него через одно из нижних окон. Ночью обыскать все, до чего сможет добраться, день пересидеть на запыленном чердаке, а уж в следующую ночь... Его губы непроизвольно расплылись в хищной ухмылке. Следующую ночь он продумал до мелочей. И жаль, что у него будет только одна ночь. Была б его воля — он растянул ее на менсисы. Но у него было совсем немного времени. Несправедливо, но ничего не поделаешь — придется работать быстро и управиться за несколько ор. Для этого все было заготовлено заранее.
Прогулочным шагом он зашел в парк. До закрытия парковых врат оставалось три оры — приемлемое время для вечерней неспешной прогулки. Он прошелся по аллеям, присмотрел подходящее дерево, потратил пол-оры на то, чтобы убедиться, что за ним не наблюдают, и в один миг, ловко и быстро взлетел наверх. Устроившись на раскидистых ветвях старого бука, позволил себе задремать.
По прошествии нескольких ор на эту часть города опустилась тишина и ночное спокойствие. Ловко спустившись вниз, эльф уверенно зашагал по направлению к дому Дориасу Лафинду. Взобравшись на дерево близ парковой ограды, незнакомец внимательно осмотрел особняк и, не заметив ни огонька, ни движения в доме, решил действовать. Спуск на землю, преодоление парковой ограды и преодоление забора особняка, заняло несколько секундо. Собаки не были помехой. Уж кто-кто, а эльфы великолепно ладили и с растениями, и с животными. Он незатейливо посвистел и грозные псы разошлись по своим местам, потеряв всякий интерес к незнакомцу.
Попасть в дом тоже было легко. Подвальные окна были забраны решетками на примитивных замках. С набором отмычек он справился с этой преградой за пару минутис.
А вот в подвале его ждал сюрприз. Оказалось, что ниже подвала, где хранились припасы, кроется еще один этаж, не обозначенный на плане. Понял он это случайно — чуткое эльфийское ухо уловило писк крысы, отраженный эхом каменных стен довольно большого помещения, расположенного где-то ниже. Сердце глухо застучало в груди — неужели это то, что он ищет?
Почти моментально он нашел спуск вниз — спрятанный в стене выход на лестницу, прикрытый шкафом со всяким хламом. Аккуратно затворив за собою дверь, он бесшумно сбежал вниз, вытаскивая меч, спрятанный под плащом на спине. Да, внизу было то, что он искал — камеры. Двенадцать маленьких комнатушек с крепкими решетками, каменными лавками и вбитыми в стены кандалами. В одной из них кто-то был. Превосходное эльфийское зрение различило в темноте маленькое тельце подростка, сжавшееся в комок, частично прикрытое тряпьем и дрожащее. Темные волосы, торчащие кончики ушей... Эльф за секундо вскрыл тяжелый висячий замок и шагнул к собрату. Но тут, сидящий в камере поднял голову.
— Убэй, — прохрипел он.
Эльф в ужасе отшатнулся. И дело было не в вони, которую он ощутил, подойдя к заключенному, не в его изнеможенном и невероятно худом лице, не в гноившихся незрячих глазах и носе. Дело было в том, что тот, кого он принял за собрата, оказался орком. Молодой воин-орк, чье лицо еще не испещрили морщины, кожа не загорела на солнце, сохранив юношеский бледно-зеленоватый оттенок, а тело не было покрыто старыми шрамами, говорящими о славных битвах. Неопытный, но воин. В пользу последнего говорили остатки классовой прически и три серьги, расположенные особым образом в правом ухе.
— Убэй! — повторил орк, говоря с акцентом и делая неправильное ударение на первую гласную.
— Собаке – собачья смерть! — плюнув на пол в палме(3) от орка, эльф развернулся, вышел из камеры, повесил обратно замок, закрыл его и отправился наверх. Оставленный позади подросток тихонько взвыл от отчаяния.
Остаток ночи не преподнес сюрпризов. Прислушиваясь к сонному безмолвия особняка, эльф методично обследовал кабинет владельца дома. Внимательно прочел бумаги, найденные в тайнике, и в предрассветный час поднялся на чердак, удачно разминувшись с кухаркой, спускавшейся на свое рабочее место из комнат прислуги, расположенных под самой крышей. Облюбовав отдаленное укромное место на чердаке, среди всякого хлама, эльф тщательно завернулся в плащ, аккуратно положил шляпу рядом с собой и почти мгновенно уснул.
* * *
Он думал, что проклят. Точно проклят! Эта остроухая скотина, даже этот выродок не захотел его убить. О, боги! За что?! Чем он, сын великого Аррика, о котором сложены десятки великих баллад и сотни сказаний, заслужил такой участи? Почему ему, последнему из рода Арруи, приходится влачить столь жалкое существование, недостойное сыновей горячих песков?
К нему пришли. Услышав мягкие, нечеловеческие шаги, он обрадовался. Глупая надежда затмила голос разума. «Меня убьют», — подумал он, и радость охватила все нутро при этой мысли. Орк хотел встать навстречу моему вечному врагу, но живот нещадно скрутило и пришлось сжаться в комок. «Недостойно воина принимать смерть, сжавшись, словно трусливый еж», — подумал он, но ничего не смог поделать. Помимо его воли, молодого орка начало лихорадить и он огорчился от мысли, что пришедшее отродье может подумать, что Эррис из рода Арруи боится принять смерть из рук извечного врага.
Только когда эльф подошел ближе, он смог овладеть своим телом.
— Убэй, — прохрипел орк, с трудом выпрямив голову и подавшись к эльфу.
Тот отшатнулся.
— Убэй! — повторил орк на человеческом языке, с надеждой подаваясь в сторону стоящего пред ним.
— Собаке — собачья смерть! —— певуче произнесло патлатое отродье. Он презрительно плюнул в сторону прикованного орка, вышел из камеры и закрыл замок.
Пленника охватило отчаяние, недостойное настоящего воина. За что?!
Примечания:
1.Фраза сказанная Авраамом Линкольном после того, как Стивен Дуглас во время дебатов обозвал его двуличным.
2.Рарум — Редкий день. Аналог двадцать девятого февраля, но сдвинутый во времени. Приходится на десятый день месяца Силурис (20.02-20.03 — продолжительность месяца составляет двадцать девять — тридцать дней. В этом месяце три года из четырех нет десятого дня и за девятым днем Силируса идет сразу одиннадцатый день. Десятый день появляется раз в четыре года на високосный год.). Соответственно, праздник Рарума отмечается раз в четыре года.