"Если на свете есть ангелы, я надеюсь, что небесное
воинство организовано по принципу мафии"
Курт Воннегут мл.
"Выпадая из окна,
Оглядись по сторонам.
Если кто-нибудь внизу -
Есть опасность, что спасут... "
Константин Арбенин
Снаружи шел дождь. Скорее даже не дождь, а какая-то несерьезная водяная мелочь, создающая в большей степени фон настроения, нежели погоду. Грузная, грязно-серая туша неба почти осязаемо вдавливала мутный кусок реальности в дорожную слякоть, и Ивану казалось, что от этого космического давления его спасает лишь тонкий слой покрашенного оранжевой краской металла - крыша маршрутки.
Наверное, из-за непривычной четкости верхней и нижней границ окружающего пространства, маршрутка казалась лифтом, двигающимся, почему-то, не во фронтальной, как должно, а в горизонтальной плоскости этажа реальности. Сходство дополняли выцарапанные на спинках сидений надписи известного содержания, тускло-желтый свет лампочек в пластиковых намордниках и прочие якоря объективной действительности.
Внутреннее пространство было настолько отвратительно-обыденным, что Иван снова перевел взгляд в окно. Несмотря на то, что индустриальный пейзаж усыплял однообразием, краешек дремлющего сознания привычно фиксировал знакомые координаты, отмечающие узловые этапы пути домой: здание непонятного предназначения с неразборчивой красной табличкой при входе, на крыше которого гордо торчала ржавая конструкция, напоминающая лазерную пушку из малобюджетного голливудского боевика (семь остановок); какая-то особенно унылая, похожая на усовершенствованный путем укрупнения концлагерный барак, длинная пятиэтажка (шесть); граненый фаллос телевышки (пять)...
Уже почти стемнело, и одинокие огоньки в окнах далеких многоэтажек образовывали причудливые узоры созвездий в масштабах галактики спального района. Огоньков становилось все больше, и каждый имел свой особый оттенок, яркость, насыщенность: здесь были мечтающие вспыхнуть сверхновой белые карлики и готовящиеся к смерти красные гиганты, морально и физически здоровые желтые звезды средних размеров и черные дыры окон там, где волевая рука местного бога-квартиросъемщика еще не тронула клавишу выключателя.
Ивана охватило острое чувство одиночества. Ему вдруг показалось, что стоит ему выйти из маршрутки - и он обязательно заблудится среди этих огней, и будет вечно бродить по непрерывно меняющемуся, аморфному миру от одной гаснущей звезды к другой...
- "...И будешь ты видеть людей, но никто не протянет тебе руки...и будешь скитаться в царствиях страдания и печали, готовых поглотить твой растерянный, мятущийся дух..."
Иван вздрогнул и резко обернулся. Приятный баритон принадлежал приличному молодому человеку лет двадцати семи-тридцати. Молодой человек был упитан, коротко стрижен, одет в черный классический костюм, белую рубашку с черным галстуком и цепко держал двумя руками аккуратный матерчатый портфельчик, в каких офисный планктон обычно носит оргтехнику во время полевых работ. Появился он, очевидно, из ниоткуда, потому что две минуты назад в салоне маршрутки никого не было, и за это время водитель уж точно не останавливался, чтобы подобрать случайного пассажира.
Пока Иван переваривал происходящее, приличный молодой человек выудил из портфеля небольшой ежедневник в синей обложке и начал его с достоинством перелистывать.
- Это "Бордо Тбэдол", - молодой человек поднял глаза от своего ежедневника и, вежливо моргая, уставился на Ивана, - Кстати, добрый день.
- Уже вечер, по-моему, - озвучил Иван первую всплывшую в голове фразу.
- Ну да, по-вашему, это точно! - как-то несуразно обрадовался его собеседник, - А как же иначе? А вы что, день хотели, что ли?
- Мне кажется, это вы что-то от меня хотели, - Иван уже начинал раздражаться, предчувствуя либо душеспасительный маркетинг, который закончится вручением букета с угрожающе улыбающимся божьим сыном на обложке, либо что-нибудь не менее мерзкое.
- Петр, - вежливо кивнул сектант.
- А я - инкарнация Свами Сатья Саи Бабы. Слыхали? - не удержался Иван.
- Слыхали, конечно, - ничуть не смутился Петр, - С вами - Сатья Саи Баба, с нами - как говорят некоторые клиенты - Аллах и два пулемета. Так что все в порядке, Иван Алексеевич.
С Ивана как-то сразу слетел весь сарказм. Петр перестал казаться ему просто прибабахнутым на фоне религиозной коммерции парнем. Будто бы скрежетнуло в его голосе мятым казенным алюминием что-то знакомо-пугающее и очень приземленное. Иван взглянул в окно: почти семь остановок до дома в компании неприятного попутчика. Почему-то он был уверен, что от Петра просто так не отделаться.
- Вы знаете, - с неприязнью начал Иван, - к сетевому маркетингу, будь то кастрюли из Америки, косметика из Тайваня или Иисус из Назарета, я абсолютно равнодушен. А если для привлечения клиентов вы используете каким-то образом добытую персональную информацию -- то это должно быть интересно прокуратуре, в которой, скорее всего, будут рады еще одному заявлению на вашу организацию. Еще вопросы есть?- Иван отвернулся к окну: шесть остановок.
Как он и предполагал, Петр отвязываться не собирался. Вместо этого он занял место напротив и начал тыкать пальцем с аккуратно подпиленным ногтем в экран выуженного из портфеля планшетного компьютера.
- Вопросов, собственно, нет. Есть пояснения: база данных вполне легальная, лицензионная версия, если можно так сказать, - доброжелательно произнес он наконец. Вот послушайте, - Петр начал, щурясь, читать с экрана с интонациями профессионального актера:
"Ване было лет шесть, или чуть меньше - он еще не ходил в школу. Вместе с мамой он ехал в троллейбусе, ерзая под сидением задубевшими от холода ногами - за окном был, кажется, февраль. Они возвращались "из гостей". Сквозь маленькую дырочку, которую Ваня продышал в заиндевевшем стекле, проглядывала темнота. Иногда он наклонял голову, и, прищурив правый глаз, заглядывал в эту дырочку. Тогда темнота как бы рассеивалась, и проступали нечеткие черно-синие контуры шоссе, по которому ехал троллейбус и другие машины - большие и маленькие. Дальше, за границей дороги, ночь снова сгущалась в конгломерат, окутывающий город непроницаемой завесой. В этой сплошной глыбе черного и темно-синего блестели тонкие цепочки огоньков, образующие контуры улиц и зданий. Район был незнакомым - Ваня был здесь всего один или два раза, и поэтому даже не пытался понять, где именно он находится. Достаточно было того, что рядом была мама, которая знала, что это за троллейбус, и где именно им нужно выходить, чтобы добраться до дома. Окружающий мир был неизвестен и казался непознаваемым, потому что Ваня никак не мог выяснить закономерность между номером троллейбуса и его маршрутом. То есть он прекрасно знал, что они едут в троллейбусе номер семнадцать (а считать он умел до ста) - "Южный железнодорожный вокзал - Речной порт", "их" остановка называется "Магазин "Сокол", и что еще туда идет девяносто восьмой автобус и так далее, но сложить все это воедино он был не в состоянии, и потому, когда они с мамой или папой откуда-то возвращались, момент, когда Ваня наконец видел свой дом, происходил для него всегда неожиданно.
Город тогда не назывался никак - он был просто Городом. Центром был Ванин дом - квартира номер "17" на четвертом этаже восхитительно огромного (сталинской постройки) здания, где Ваня жил с мамой и папой. Выше были Валентина Петровна с собачкой, дядя Вова с "Волгой" и еще какие-то люди. А еще выше было небо. Холодное и далекое ясным морозным днем, в воскресенье, когда они с приятелем ходили кататься на лыжах на Коровий остров, темно-фиолетовое, подсвеченное рубиновым и зеленым, девятого мая, в День Победы, невыносимо желтое от фонарей душной июльской ночью, - небо принадлежало Городу, было неотделимой его частью. Ниже была Улица: двор с унылой песочницей, парой сломанных качелей, пыльных кустов и лавочек, из любого конца которого были видны два окна на четвертом этаже, железная калитка в исписанной мелом, пахнущей мочой арке, и дальше - узенький проулочек, два киоска, "продуктовый" и Дорога - граница разрешенного "гуляния". Двор был нейтральной территорией, форпостом, за которым начинался сам Город - огромный и непредсказуемый, тот, отблески которого Ваня видел, стоя у окна, тот, в лабиринты которого он погружался, выходя гулятьс отцом (отец любил сесть вместе с ним в автобус и уехать "путешествовать" по местам, где Ваня еще не бывал). Главными районами Города были: на Севере (бог знает, где тогда был север, но всегда там была зима и метель) - Аэропорт, здесь он играл в автоматы, пока отец пил пиво в буфете, и откуда-то сверху гремел искаженный динамиком голос, называющий смутно знакомые города и совершенно незнакомые имена; на Юге (там всегда лето, жарко и хочется пить, а небо высокое-высокое и больно смотреть вверх) - горячий песок и речка, лед и огонь, и папин с мамой отпуск; на Востоке - ручьи, размывающие корку льда и прошлогодние листья - грязно-коричневые комочки - смутные воспоминания о прошлом лете и пророки лета грядущего; на Западе - невыносимо далекое небо, огромные, просматриваемые вдоль и поперек, пространства, наполненные влажным голубым воздухом и застеленные пружинистым ковром, в котором так приятно запутываются ноги в новых, большеватых, "на вырост", блестящих черных ботинках, купленных в честь первого сентября.
Сначала в Городе жили, кроме Вани, папа и мама, потом там появились Кот, ищущий дверь в лето, и Уснувший в Армагеддоне, Холден Колфилд над пропастью и Билли Пилигрим - солдат Вселенной. За ними в Город вошли Кастанеда и Кафка, Ницше и Маркес, Макиавелли и Гессе, Твен и Честертон, Сартр и Саган, Лем и Тарковский, Чурленис и Антониони, Филипп Дик, Уильям Блейк, Олдос Хаксли... Они заняли свои места в Городе: Борхес обитал в заросшем саду, за сквером у "Художки", и от выцветшей, некогда зеленой скамейки расходились неведомо куда зовущие тропки, а уснув на ней, можно было увидеть себя спящим и кому-то снящимся. Сутулый, зелено-прозрачный призрак Лавкрафта летал по вагонам подземки, и мрачные тоннели, сужаясь, вели все дальше от цели, все глубже и ближе к древним демонам с труднопроизносимыми именами. Моррисон и Тотуола беседовали на продуваемой всеми ветрами каменной набережной, под свинцовыми тучами африканской саванны, простирающейся за серо-зеленым величием Пер-Лашеза.
Улицы здесь никогда не были статичными - они причудливо изгибались, постоянно меняя конфигурацию Города. Особенно это было заметно по ночам, когда Иван возвращался домой после нескольких бутылок пива, разбавленных по студенческой традиции чем-нибудь покрепче.
Иван не заметил, когда Город впервые начал застывать. Просто однажды он поймал себя на мысли, что движение по улице обязательно приведет на работу. Причем - к восьми тридцати. Причем - пять дней в неделю. А на шестой и седьмой день улица никуда не ведет, так как ее просто нет. Маршруты Города не сокращались. Они становились инвариантными.. Есть точка и есть траектория ее движения - это называется функция. Город превращался в сумму функций. Борхес больше не жил своей, не зависимой от Ивана, жизнью - он стал томиком на полке и просыпался лишь когда тот открывал обложку. Теперь не Город определял жизнь Ивана - Иван упорядочивал Город, сводя его к сумме уравнений - сложных, и дальше - все более простых. Этот процесс шел сам по себе. Он назывался "взрослением". Город стал "городом", буковкой "г." в документах, населенным пунктом".
***
Иван смотрел в окно. Они проезжали по мосту. Мост, поставленный на колонны, напоминающие связанные руки с разведенными лепестками ладоней, достаточно широкий - по три полосы в каждую сторону - соединял края оврага, образованного неровностями городского ландшафта. Там, внизу, тоже был город. Точнее, только внизу он и был: дорога делала изгиб, и впереди темнело густое ночное ничто, а назад Иван просто не смотрел. Город был похож на блюдце, наполненное разноцветными конфетными драже, как бы подсвеченными изнутри: клубничными, яблочными, абрикосовыми. Но больше всего было лимонных и апельсиновых. Маленькие конгломераты желтого, робко тянущие друг к другу тонкие нити освещенных улиц, на темно-синем фоне. С этой высоты город просматривался на север - северо-запад по широкой дуге, и Иван обратил внимание на интересный оптический эффект, которого не замечал раньше: по краю этого своеобразного лекала - там, где блюдце города обрывалось в ночь, на ультима туле - висела пелена молочно-белого света, обхватывающая город полукольцом. Она напоминала чешую гигантского дракона-альбиноса, дремлющего с начала времен, или, например, мех снежного льва, мягко отсвечивающий в лунных и неоновых лучах.
Петр проследил за взглядом Ивана:
- Похоже на одну картину Кандинского,- задумчиво начал он, - Я по нему диплом писал в институте. В общем, круг у него - это ось, через которую прошлое перетекает в будущее, динамика Вселенной, и каждый цвет тоже имеет значение. Желтый как бы движется вперед - это экспансивный цвет, а синий -- это, наоборот, сам космос или абсолют. Он постоянно удаляется, и его нельзя сделать частью картины, потому что он и так в ней есть, не будучи ее частью по определению. Он является, как бы это выразиться, "имманентным свойством художественного образа". Вы, я знаю, Иван Алексеевич, тоже рисовали в свободное время. Достаточно неплохо получалось, я видел...
- Зато я романов никогда не писал, - Иван медленно перевел взгляд на Петра, - Но если бы писал, то, наверное, написал бы именно так. В точности до запятой.
- Удалось вас удивить? В некотором смысле, вы это и написали. В точности до запятой, - Петр не терял доброжелательности. Наоборот, казалось, он все больше и больше расцветал в улыбке. Ивану он вдруг, почему-то, напомнил риэлтора, который в прошлом году продавал их совместную с Машей квартиру.
- Удивили... Я бы даже сказал, заинтриговали, - Иван пытался унять внутреннюю дрожь, - А все-таки...
- Вы с компьютером - на "ты" или на "вы"?
- Ну...когда как...
- Тогда буду выражаться попроще. Это кэш.
- Как, простите?
- Кэш. Ну, в смысле "cash". Рабочие файлы веб-браузера. Информация о посещенных узлах для служебного пользования. Я-то вам дал информацию в чистом виде. Как HTML-код, например, чтоб вам понятнее было...Вы же ее, видимо, перевели в аудиальную систему - то есть в литературную форму. Думаю, у вас есть склонность к сочинительству. Некоторые же наши абоненты переживают яркий наплыв визуальных образов - по типу "видения". Некоторые ощущают дежавю - "по волнам моей памяти".
- Как то вы не по-христиански выражаетесь... - Иван рассеянно потер щетину на щеке. Фраза была, очевидно, совершенно идиотской, и Иван ее произнес просто чтобы не молчать.
- А почему, собственно, я должен "по-христиански" выражаться?... Ага! Так! Ну-ка скажите, как я выгляжу?
- Ну...собственно, как адвентист седьмого дня. Или, там, менеджер из "Сторожевой башни", например... Только бейджа с крестиком не хватает.
- Не поверите, одному абоненту я представлялся в виде бородатого парня в рясе, - доверительно заулыбался Петр, - Причем, это в фас. А в профиль - то - как птица, то - как лев, а то и вовсе - как синяя корова. И все про какие-то глаза и колеса говорил - ну это я совсем не понял. А в контракте записано, представьте, "Буддист Малой Колесницы". Вот и пойми - что такое, да? Может там у них синие коровы в особом почете. В малой колеснице. Ну да вы знаете - его по телевизору раньше часто показывали. "Есть за горами, за лесами маленький Катманду/Там ступы с добрыми глазами...чего-то-там-ту-ту-ту..."
Иван слушал его через слово. Происходящее все больше напоминало пьесу Ионеско, где на фоне подчеркнуто прозаических декораций разворачивается совершенно потустороннее, завораживающее бессмысленностью действо.
- Посмотрите, пожалуйста, в окно, Иван Алексеевич, - в голосе Петра появились профессиональные нотки. Таким тоном мог разговаривать слесарь, просивший включить воду на кухне, чтобы проверить результат работы - не протекает ли установленный сифон под раковиной.
...За окном был все тот же пасмурный октябрьский вечер. Слева от дороги уныло тянулась серая пятиэтажка-хрущоба противоестественной длины, метрах в пятистах маячила телевышка. Накрапывал дождик. Иван машинально подумал, что минут через десять должен быть мост, а за ним - еще четыре остановки, и он почти дома.
- Ну и что там? - тон Петра снова неуловимо изменился. Теперь он говорил уже почти сухо, по-деловому.
- Мост сейчас проезжать будем, - ответил Иван, - И у вас примерно минут пятнадцать, чтобы объяснить мне происходящее. Иначе, приехав домой, я буду вспоминать о вас как о галлюцинации или, что еще проще, - как о маршруточном сумасшедшем.
- Ну, так я, собственно, и объясняю, - Петр, судя по всему, совершенно не обиделся на "маршруточного сумасшедшего", - в общем-то, естественно, что вы ничего не помните и не замечаете очевидных вещей. Домой вы, положим, не приедете - странно, что вы еще не догадались... Ну, да ладно. Продолжу, пожалуй, компьютерную аналогию. У вас дома интернет какой? Кабельный? Угу. А тариф? Угу. Когда денежки на счете заканчиваютя, что на экране видите? "Google Chrome не может отобразить страницу" - или какой вы там программой пользуетесь. Иван Алексеевич, посмотрите еще раз в окно. Который раз мы мост проезжаем с телевышкой?
...Он говорил что-то еще: о "даре Орла" и "колесе Сансары", о "священном Ясене" и "мытарствах души", как о "достаточно приблизительных, грубых метафорах совершенно естественного, хотя и технически сложного процесса". Иван почти не слушал. Он вспоминал. Яркий свет габаритов и противотуманных фар, окружающий несущегося навстречу монстра - грузовик с фургоном о шестнадцати колесах, с маленьким мозгом в виде водителя-дальнобойщика, глубоко запрятанным где-то за выпуклым стеклом лобной кости чудовища. Крик водителя маршрутки. Удар. Боли не было. Не было ничего... Потом с чавкающим звуком захлопнулась неповоротливая оранжевая дверь. Иван привычно поставил ногу на металлическую скобу расположенного впереди сидения и стал смотреть в окно.
Индустриальный пейзаж усыплял однообразием, но краешек дремлющего сознания привычно фиксировал знакомые координаты, отмечающие узловые этапы пути домой: здание непонятного предназначения с неразборчивой красной табличкой при входе, на крыше которого гордо торчала ржавая конструкция, напоминающая лазерную пушку из малобюджетного голливудского боевика (семь остановок); какая-то особенно унылая, похожая на усовершенствованный путем укрупнения концлагерный барак, длинная пятиэтажка (шесть); граненый фаллос телевышки (пять)...
- Значит это так происходит? - Иван в упор посмотрел на Петра.
- Для вас - так. Не вижу ничего трагического, кстати. Вот если бы вы были католиком одиннадцатого века, или, скажем, иудеем-рахдонитом восьмого... А так... Ну, выберите тариф, подпишем новый контракт, оплатите, активируем логин и пароль. В переносном смысле это все, конечно... И пожалуйста вам - переродитесь себе на здоровье, как некоторые выражаются. Только обратно нельзя.... Ну, вроде все. Ритуальную часть закончили. Переходим к части деловой. Я исполняю функции менеджера отдела "АгАт" - "Агностики и атеисты". Хотя, вообще-то, он не так называется. Скорее даже, никак не называется... Но это вопрос, в целом, несущественный. Наша Компания предоставляет выход обратно в реальность, - Петр торжественно вручил Ивану яркую зелено-красную брошюрку, - самые высокие скорости, удобство трафика - вы сами можете выбрать новую оболочку, продолжительность и качество земного существования! Цена стандартная.
- А именно?
- Вы соглашаетесь передать в собственность Компании весь накопленный за период предыдущей жизни опыт, сконцентрированный в так называемой "личности". Другими словами...
- Другими словами, "особую нематериальную субстанцию", то есть душу?
- Ну что вы, Иван Алексеевич. То, что вы называете "душой", то есть собственно абонента, мы даже в аренду взять не можем. Да нам это и не нужно. Что мы, рабовладельцы, что ли? Если вам будет понятнее, выражусь так: в качестве оплаты Компания принимает Ивана Алексеевича как личность со всеми воспоминаниями, мыслями, талантами и прочим скарбом, - Петр снова профессионально улыбнулся.
- Одну минуту, а что же тогда останется?
- Между прочим, есть такое распространенное заблуждение, будто бы вы - это ваша оболочка или, допустим, комплекс воспоминаний и привычек текущей жизни, - Петр изобразил на лице искреннее сочувствие человеческой глупости, - Вы - истинный вы - это "движущее начало", искра, "душа", если вам так угодно. Все остальное - иллюзия, майя. Да вы любую духовную книжку почитайте -- там все прописано... Это как если бы вы играли в онлайн-игру, потом бы вас убили окончательно, а вы не встали бы из-за компьютера и не сходили на кухню за бутербродом с чаем перед тем как в другую игрушку поиграть, а вместо этого застрелились перед монитором. К нарисованному герою привыкаешь, конечно, но стоит ли он вас настоящего?
- А если я откажусь от нового контракта, - Ивану происходящее снова напомнило самый обычный сетевой маркетинг. Следовательно, стоило поискать какой-нибудь подвох.
- Ваше право, - Петр сочувственно вздохнул, - Но вынужден вас информировать о последствиях. Дело в том, что все, что вы видите сейчас - так же не более, чем иллюзия. И телевышки эти ваши, и мосты, и маршрутка, даже, в каком-то смысле, и я, прошедший к вам за барьер, и уж тем более вы сами - все это работа браузера в автономном режиме. Воспоминания о жизни так реальны для вас, что вокруг себя вы создаете поле псевдореальности. Вы протащили сюда вместе с вашей личностью и слепок вашего мира. Его ограниченного участка. Однако же все серверы принадлежат Компании, и поддержание реальности - сложный высокотехнологичный процесс, в котором задействовано множество звеньев. В автономном режиме вы долго не продержитесь - просто растворитесь вместе с вашим "движущим началом", ему ведь нужен материальный носитель в полном соответствии с законом единства и борьбы одного с другим... Тем более быстро это произойдет теперь, когда вы осознаете истинное положение вещей. Таковы здешние законы. Так что выбирайте.
- А если вы врете?
- Я не могу врать - это противоречит корпоративной этике Компании, - Петр явно обиделся, - К тому же, врать здесь просто нельзя. Это тоже один из законов.
- Другими словами, вы специально выбили почву у меня из под ног, чтобы выгодно подписать контракт?
- В принципе, можно сказать и так. Но вы поймите, что извлечение прибыли - отнюдь не приоритетная задача Компании. Этическая сторона - это поддержание равновесия во вселенной и удовлетворение потребностей всех созданий. Мы предпочитаем выражение "скорая религиозная помощь". И я вам ее оказал - так что с этикой все чисто. Это любая служебная проверка подтвердит.
- Э...И как, собственно, осуществляется сделка?
- Элементарно, Иван Алексеевич. Техническую сторону Компания берет на себя. После того, как мы оговорим все детали нового контракта, вам остается всего лишь передать предыдущую личность Компании. Для этого вам достаточно просто открыть дверь и сделать шаг наружу. Этот акт равнозначен подписанию контракта. Движущее начало обретает материальный носитель, включается в сеть и постепенно наращивает новую информационную оболочку. Старая же оболочка утилизируется Компанией.
- И что же...переродившись, я ничего не буду помнить...э...о своей предыдущей жизни?
- К сожалению, нет. Но это же лучше, чем ничего, правда?
- У меня есть время подумать?
- Разумеется! Примерно... - Петр посмотрел на экран, - примерно секунд шестьдесят. Выгляните-ка в окно.
Мир снаружи скрутился в мутный, серо-голубой клубок, который на глазах распадался бесформенными кусками тумана. В прорехах проглядывали многократно отраженные, увеличенные и искривленные фрагменты оранжевого кузова маршрутки.
- Кэш очищается достаточно быстро - встроенная программа самоликвидации данных. У вас сорок пять секунд, - с явным нажимом сказал Петр.
- Но мы ничего еще не обсудили! Я не видел никакого контракта, а о прошлом, естественно, не помню!
- Напоминаю: контракт считается автоматически подписанным, как только вы произведете оговоренные ранее действия. Он, поверьте, стандартный. Как говорится, "и пусть никто не уйдет обиженным", - Петр скользнул взглядом по экрану планшетника, - Пятнадцать секунд. Скоро вы просто не увидите выхода!
Внутренности маршрутки стали практически прозрачными, некоторые, пока еще видимые, части - неестественно выпуклыми или, наоборот, вогнутыми. Выход, казалось, располагался в конце длинного сужающегося коридора из кривых зеркал.
- Пять секунд! - голос Петра звучал глухо, издалека, как будто из-за прикрытой двери, - Три!
Иван с места рванулся вперед, в закручивающийся спиралью тоннель, понимая, что уже не успевает...
***
Выпрыгнув из маршрутки прямиком в центр глубоченной лужи, Петр обреченно чертыхнулся и сделал широкий шаг в направлении бордюра, пытаясь спасти от намокания пока еще сухие носки. Разумеется, ему это не удалось - насморк наутро был гарантирован.
Выбравшись на относительно сухой пятачок в центре круга, образованного светом одинокого фонаря над фанерной табличкой с полустершимися - черным по желтому - номерами автобусных маршрутов, Петр устало прислонился к рифленому боку остановочного павильончика и закурил. У него было еще минуты две-три до того момента, как к остановке подъедет служебный автобус, полный уставших, помятых коллег.
Он старался не думать об Иване и очень надеялся, что не встретится с ним завтра в офисе. Петр всегда очень остро переживал встречи с бывшими клиентами - ему каждый раз было почему-то немного стыдно. Хотя на мотивационных тренингах "ангелам" - так полушутливо называли информационные оболочки, исполнявшие функции менеджеров по заключению контрактов - постоянно напоминали, что настоящими клиентами являются именно "движущие начала", то есть безликие элементы, участвующие в вечном цикле перерождений исключительно благодаря деятельности Компании.
Информационная оболочка Ивана, несомненно, была слишком ценной, чтобы ее просто утилизировали. Скорее всего, он должен пополнить ряды коллег-"ангелов". Тем более, что в настоящее время наблюдался некоторый кадровый кризис вследствие увольнений с формулировкой "по собственному желанию". Они не запрещались, равно как и не поощрялись руководством. В принципе, никто из младшего и среднего персонала достоверно не знал, что последует за увольнением. Но, с другой стороны, никто и не сомневался, что деятельность Компании не заканчивается на "первом этаже", или, как его иронически называли коллеги, в "первом круге". Поэтому, Петр иногда завидовал тем абонентам - по статистке одному-двум из десяти миллионов - которые смогли при первой встрече с менежером-"ангелом" отказаться от возобновления контракта. Отказавшийся оказывался вне юрисдикции Компании, и его информационная оболочка вместе с "движущим началом" бесследно исчезала.
Однако же ходили слухи, что именно эти клиенты в результате и пополняли ряды руководства... Например, новый брэнд-менеджер... как его?... ну, этот, с бородой... глаза добрые такие, понимающие - но попробуй чего поперек скажи!.. - вот откуда он взялся? Ясно, опять назначили какого-то проходимца по блату! Все-таки, как будто и не умирал вовсе. И почему Вечность так похожа на Россию начала двадцать первого века?..
Он, как обычно, не успел довести мысль до конца. Подъехавший к остановке автобус с шипением и стуком распахнул зев передней двери-гармошки. И Петр - не просто штатный "ангел", а без пяти минут региональный менеджер - привычно запрыгнул на подножку и со вздохом вклинился в плотно спрессованное сообщество помятых оболочек.
Автобус тронулся. Петр стоял спиной к коллегам, прижавшись лбом к холодному стеклу автобусной двери, открывающейся наружу. Прорезая причудливые траектории, по стеклу медленно катились ручейки. Снаружи по-прежнему шел дождь...