Мистер Эвлиш оступился и грохнулся грузным телом на мокрый, испещренный дырочками асфальт. Неприятный хруст на секунду аставил дыхание остановиться - стекло от наручных часов мелкой крошкой заблестело на черном асфальте. Вместе с несколькими капельками крови. Из горла вырвался клокочущий рев, когда мистер Эвлиш попытался вскочить на ноги. Точнее, поднять свои почти двести пятьдесят фунтов.
Плевать на разбитую губу. Часы! Часы разбились! Как же он теперь будет знать, который сейчас час?
Мистер Эвлиш нащупал во внутреннем кармане клетчатого пиджака пакет. Глухая, безысходная злоба накатила волной, сжав горло - выкинуть чертову посылку и забыть этот кошмар навсегда. И тут же отхлынула - нет, нельзя! Такой добросовестный курьер как он, с безупречным послужным списком, не вправе отступить от инструкции ни на шаг. И один их главных пунктов этого маленького закона прописан большими буквами: курьер обязан доставить врученную ему под расписку документацию в срок. То есть вовремя, вы поняли? Без опозданий! В беспросветном хаосе, изнуряющем мистера Эвлиша уже несколько часов, только этот пакет и время доставки оставались единственными понятными ориентирами. Но часов теперь нет! А вдруг, избавившись от пакета, он навеки утратит всякую связь и со временем?
Мистер Эвлиш судорожно заелозил пальцами по воротничку мокрой от пота рубашки. Воздух, казалось, превратился в кисель, дома и деревья плыли в жидком мареве, словно стояли на зыбучем песке. Пуговица отлетела в сторону, оставив на воротничке обрывки ниток. Мистер Эвлиш мучительно заставлял себя переставлять ноги, а в голове надоедливой мухой кружила мысль - нужно двигаться, куда-то обязательно двигаться. Но куда? Город внезапно вымер, превратившись в кошмарный лабиринт. И время... Который же сейчас час?..
***
Мистер Эвлиш всегда был уверен, что отлично ориентируется. В таком-то небольшом городишке, где он по долгу службы обошел каждую улицу, заглянул почти в каждый дом. Ну, или почти в каждый; но насчет улиц был уверен. А теперь ничего не понимал - город стал чужим и пугающим, без начала и конца.
Свой путь мистер Эвлиш начал от сверкающих стеклянным великолепием дверей городского банка неторопливым шагом, уверенно сворачивая в нужном направлении. Потом ему пришлось ускорять темп раз за разом, когда оказалось, что повороты каким-то невероятным способом зациклены.
Витрина мясной лавки снова и снова выставляла напоказ уродливые останки когда-то мычавших и блеявших созданий, как раз напротив парадного входа банка, где работал мистер Эвлиш. Следующее здание занимала аптека, над окном которой вот уже лет пятьдесят висела облезлая вывеска несуществующего шляпного салона. Затем в одну линию выстраивались школа, ювелирный магазин, паб, а за поворотом направо открывался вид на центральную площадь, не доходя до которой нужно было свернуть в малозаметный проулок. И вот там, в доме под номером двадцать четыре, полагалось отдать пакет из рук в руки некой мисс Либре (вот фамилия-то, не позавидуешь бедняжке). Который раз уже мистер Эвлиш пытался свернуть в этот проулок, но
непостижимым образом оказывался там, откуда вышел утром. Мясная лавка, аптека, вывеска... Очень уж долго он в пути. Мистер Эвлиш слишком пунктуален, чтобы вот так безалаберно разбрасываться временем. Своим временем.
Вторым нехорошим знаком оказался единственный в этом квартале таксофон, стоявший между школой и ювелирным. Этот городской ветеран всегда отличался постоянством в работе. Почуяв неладное, мистер Эвлиш кинулся к знакомой трубке, но вместо бодрого гудка в ней эхом мертвого города отозвалась тишина.
Трубка так и осталась висеть на своем единственном нерве, отпущенная на свободу дрожащей рукой. Над мистером Эвлишем словно открылся люк, из которого в один момент кто-то закачал в город отравленный воздух небытия. Безмолвие выливалось из темных окон, из закрытых дверей, из безлюдных улочек. Только сейчас злосчастный курьер обратил внимание, что за все это время ему не встретилось по пути ни одного человека. Он никогда не считал нужным обращать внимания на окружающих. Разве что на тех, от которых зависело его, мистера Эвлиша, существование. Безличная масса вокруг его уютного мира нарушала ту волшебную размеренность и точность, благоговейно создававшуюся день за днем. Он радовался как ребенок, когда дела укладывались в установленный срок. И расстраивался, если расписание менялось. Чаще всего... Да что уж тут скрывать - во всех случаях нарушения сбалансированного режима или идеально выстроенных до секунды планов случались именно по вине этих самых окружающих. А теперь их нет. Никого. И эта деталь сегодняшней реальности совсем не приносила облегчения.
Мистер Эвлиш перешел на одышливый бег, пытался свернуть сразу после мясной лавки налево, к вокзалу, но через два дома оказывался возле школы, за которой с завидным постоянством следовал ювелирный магазин. Он пробовал бежать прямо, к кладбищу, точно зная, что оно находится за городом, но вместо этого попадал на главную площадь, три улицы от которой неизменно вели его все к той же мясной лавке, а четвертая выводила к вокзалу. И оказавшись по другую сторону железнодорожных путей, он опять видел ее, проклятую мясную лавку, завсегдатаем которой являлся уже много лет. Безумная гонка продолжалась уже несколько часов. И все это время он пытался объяснить происходящее жарой, болезнью или грандиозной злой шуткой. Его еще охраняли те ориентиры, по которым он жил, не давая раствориться последним крупицам уверенности: часы - символ времени, и вполне реальный, пухлый от бумаг пакет. Стрелки неумолимо двигались к назначенному часу, пакет оттягивал карман, но мистер Эвлиш верил, что время не даст в обиду своего преданного слугу. И как только пробъет час окончания сегодняшней доставки, он волшебным образом очутится у нужного порога и отдаст проклятую посылку. Хорошо бы там оказались долговые квитанции. Много квитанций!
А после... Скорее всего он уволится. Да, уволится из самого престижного заведения в городе. Найдет себе тихую работу, к примеру, уборщиком в кафе у Крамера. Или подастся сорокатрехлетним учеником к аптекарю, мерзкому старикашке в черепаховых очках. Что угодно, только никогда больше не ходить по городу. Конечно, с двухкомнатной квартиры придется съехать, хотя он с трудом представлял, где разместит свою богатейшую коллекцию часов. И обязательно нужно запретить устанавливать телефон. Именно так - телефона в квартире не будет.
Странная, нечеткая связь наступившей беды с последним телефонным звонком все больше приобретала плоть.
***
Неприятный разговор, оторвавший мистера Эвлиша от ужина звонким дилиньканьем, беспокоил недолго. Стоило после его окончания дойти до кухни, как божественный запах бутерброда с беконом и сыром благотворно подействовал на память - о звонке мистер Эвлиш забыл. Способность быстро забывать неприятные моменты жизни он в себе чрезвычайно ценил. Считал, что только таким способом можно стать счастливым человеком и радоваться жизни. Разве не к этому призывают современные проповедники, не об этом кричит яркая реклама? Живи легко, забудь про всякие усилия с нашим новым изобретением, смотри вперед, в глянцевое будущее, оставь проигрыш слабым.
И мистер Эвлиш, по его собственному убеждению, шагал сейчас в рядах сильных. Тех, кто не тратит напрасно драгоценное время на пустые переживания и отрывает от жизни кусочки полакомей. Отдавать что-то взамен? Этого на рекламном щите не написано. На чем же тогда строить здание своей судьбы, если раздавать кирпичи направо и налево, рассуждал мистер Эвлиш. С детства он, не раз осмеянный за излишнюю полноту и очки на переносице, видел на месте тыкавших в него пальцев самоуверенных парней себя. Это он должен стоять там и не позволять никому смеяться над собой. Он должен сверху вниз смотреть на слабаков, блеющих невнятные фразы в ответ. И Эвлиш, ученик средних классов, потратил уйму времени, прочитав все книги по психологии, которые имелись в школьной библиотеке. В конце концов он вывел свою личную формулу успеха: шагать в ногу со временем. Но заезженная фраза в случае мистера Эвлиша приобретала особый смысл, ведь он на полном серьезе считал Время своим покровителем - мощным, ведущим свое существование с начала начал, способным действительно защитить.
К кому благоволят учителя? К тому, кто не опаздывает на уроки и вовремя выполняет домашнее задание. Пунктуальность создает непоколебимую репутацию надежного человека. Надежного, как само время. Любой руководитель обязательно отметит такого обязательного работника своим благоволением.
Но Время также безжалостно, как и совершенно. Оно никогда не ждет, не принимает никаких извинений. Оно абсолютно и не зависит от моды, погоды или человеческих желаний. И в этом его сила. Мистер Эвлиш благоговел перед кумиром и старался равняться на него настолько, насколько мог человек. Иногда мистер Эвлиш позволял себе думать, что у них со стариной Временем отличный тандем. Время учит его быть сильным, а взамен... На самом деле мистер Эвлиш никогда серьезно не задумывался, какую выгоду от него получало Время. Главное, что у мистера Эвлиша всегда все шло по плану и чаша весов постоянно клонилась в его сторону. Идеально-круглый циферблат - крошечное вместилище его покровителя - каждый день подтверждал эту истину.
Однажды мистер Эвлиш чуть не поддался маленькой оплошности, которая могла в одночасье разрушить его скромную карьерную лестницу, ступенька за ступенькой возводимую несколько последних лет на фундаменте полного отсутствия специального образования.. Его собственное место под солнцем, согретое заискивающими улыбками нужным людям и четким планированием случайных встреч.
Если бы мистер Эвлиш вел дневник своих достижений, его карьерная лестница показалась бы случайному читателю той самой парой незаметных ступенек при входе в городской банк. Но в мире мистера Эвлиша ступеньки были облечены в мрамор и
назывались Карьера. После незначительных должностей дворника, раскладчика почты, а затем более внушительных - менеджера торгового зала и по совместительству курьера канцелярского магазина, произошло чудо: в почтовый ящик легло уведомление. В нем официальным шрифтом сообщалось о предстоящем собеседовании. Ровно в девять через два дня.
Надо сказать, что мистер Эвлиш частенько просматривал колонку "Требуются" в местной газете и не уставал своевременно разсылать резюме и составлять расписание неожиданных столкновений с потенциальными работодателями. Кадровый работник банка тоже не был обойден вниманием: мистер Эвлиш почти неделю сидел позади него в кафе, чтобы вовремя подать "руку помощи". Ею оказалась недостающая мелочь. Это было лет десять назад.
Ехать на собеседование пришлось в центральный офис банка. Его незримые лучи долгожданного успеха сверкали в другом, неуютном своим шумом и большой заселенностью, городе, за несколько десятков километров от дома. И явиться надлежало, естественно, без опоздания. Именно тогда мистера Эвлиша чуть не погубила та мимолетная встреча за барной стойкой дешевого мотеля, в котором он снял комнату до утра.
"Надо было закончить все на первой кружке пива" - ругал он себя, входя в офис за несколько секунд до начала встречи. "Черт дернул соблазниться на невинные глазки. Корова-коровой, даром, что вымя большое".
Ночь накануне важного события мистер Эвлиш намеревался провести как затворник, предавшись мыслям о предстоящем разговоре с начальством и настраиваясь на нужный лад. Но злой случай усадил возле него встрепанную девицу, которая, похоже, приняла его вежливое кивание как знак расположения и поддержки. В то, что она щебетала, мистер Эвлиш не вникал, но почему бы не выпить халявную кружечку пивка. Вдруг он понял, что не прочь расслабиться перед завтрашним днем, так были напряжены нервы. И конечно, эта паршивка не рабудила его вовремя. Пришлось застегивать штаны уже в коридоре, подхватывая на ходу норовившую вылететь из под мышки папку с его великолепным резюме. Часы - на руке, над стойкой портье, в метро - кричали ему, подталкивая вперед своими длинными колючими стрелками: "Ты потерял уйму времени, Эвлиш! Ты его предал! Берегись!" И мистер Эвлиш слезно каялся, прыгая через ступеньки эскалатора, а потом большого офисного здания, и обещал великому покровителю свою верность во веки веков.
***
Он сдержал свое обещание и через десять лет, в тот вечер, когда телефонный звонок разорвал его мир напополам. Мистер Эвлиш снисходительно выслушал дрожащий женский голос на другом конце провода, сбивчиво пытавшийся напомнить ему о каком-то мотеле и якобы его десятилетнем ребенке-инвалиде, о нищенском положении и единственной надежде в лице мистера Эвлиша. Вникать в такие мелочи, как подтвержденные анализы ДНК мистер Эвлиш уже не собирался, предвкушая хруст поджаренной корочки бутерброда. И тогда он поставил в этом не имевшем, по его мнению, смысла разговоре точку блестящей тирадой.
"Простите, миссис... ах, просто мисс? Так вот, мисс... эээ... Поймите простую вещь: у меня своя жизнь, работа, и я ничем не смогу вам помочь. Справедливость? Где вы сейчас видели справедливость. Только время определяет то, что мы должны делать. И
мы с вами не властны над ним, оно наш господин и мы должны подчиняться его идеальному движению. Кто не следит за временем, не относится уважительно, тот проигрывает. Мы с вами часто говорим: время идет! Оно живое, мисс, понимаете? Такое же живое, как я или вы.. Да-да, вы медленно шли, опоздали на много лет и сейчас уже не впишитесь в мои планы, а я не собираюсь менять их из-за вас. Прощайте".
Трубка аккуратно легла на телефонный аппарат, а мистер Эвлиш гордо вскинул голову - владеть искусством получать, не отдавая, он умел. Бутерброд занял своевременное место в желудке, и, довольный собой, мистер Эвлиш лег спать. Кирпичики судьбы складывались как нельзя лучше.
В девять утра он был уже в своем офисе. А через пятнадцать минут, бросив удовлетворенный взгляд на аккуратные ряды банковских извещений и посылок, вышел на улицу с проклятым пакетом в кармане.
***
По большому счету уже не имело смысла куда-то что-то нести, потому что срок доставки прошел примерно час назад. Волшебства не произошло. Мистер Эвлиш сидел на крыльце какого-то здания и смотрел вверх, на темнеющее небо. Пожалуй, впервые в жизни, поскольку раньше смысла в столь глупом занятии, как созерцание ночного неба, не видел. Разве что по фотографиям в школьном учебнике, когда изучал астрономию.
Тем временем в небесном городе тоже наступала ночь и загорались первые окна - звезды. Мистер Эвлиш чувствовал себя страшно неуютно. Его идол - Время - вдруг стал бесполезным и ненужным. Поклонение ему утратило всякий смысл так внезапно, что мистер Эвлиш растерялся, лишившись многолетней опоры.
Смутная мысль, похожая на паутину, не давала покоя. Он что-то пропустил, не может быть, чтобы не было какой-то ниточки, которая распутает клубок непостижимости происходящего. Мистер Эвлиш стал чертить на земле прямые линии. Они то соединялись, то расходились, но в результате получалась схема улиц, по которым он ходил весь день. Линии, куда бы он их ни провел, приводили к центральному узлу. Они нигде не обрывались, не заканчивались, продолжая друг друга. Получалось нечто знакомое, но что? Где-то он уже видел такой... знак? Мистер Эвлиш немного оживился. Ну конечно, знак! Может, его он и должен понять, это и есть спасительный выход? Мистер Эвлиш напрягал память до тех пор, пока та не впечатала в его сознание маленький черный кружочек с тонюсенькими серебристыми линиями. Кружочек висел на тесемке. Давным-давно мистер Эвлиш снял такую тесемку с шеи девушки в номере мотеля и бросил на пол. Она тогда еще щебетала что-то про равновесие и про то, что на все плохое в мире приходится столько же хорошего и наоборот. Но он сразу же об этом забыл. А еще она звонила ему вчера. Он не мог вспомнить ее лица, но узор с медальона видел сейчас перед собой, прорисованным в уличной грязи. Неровные полосы сливались и становились все менее заметными в наступавшей темноте. Мистер Эвлиш опять поднял голову вверх. Звезды тоже чертили свои загадочные узоры, складываясь в созвездия. Некоторые он, оказывается, помнил со школьного курса. Рак, растопыривший огромные клешни, даже с далекой Земли казался гигантским, гораздо более впечатляющим, чем на карте в половину классной стены. А это Дева. Если обвести контур звезд, получается очень даже ничего. Рядом с нею Весы. Весы, линии которых сходятся в точке равновесия, повторяя укрытый темнотой рисунок на земле. И серебристый на медальоне.
***
Его нашли следующим утром на ступеньках заброшенного дома номер двадцать два, бывшего в довоенное время зданием городского суда. Мистер Эвлиш сидел, прислонившись к двери и запрокинув наверх голову. В его широко распахнутых, как у ребенка, глазах застыло наивное удивление. Адрес на конверте, который он накануне ушел относить, оказался неправильным. Точнее, такого адреса вообще не существовало. На месте соседнего двадцать четвертого дома, разрушенного лет тридцать назад, стояла лишь небольшая статуя, изображавшая женщину с завязанными глазами, в тунике и с весами в руке.