Мурысин Мирослав. Меч и Скипетр

ЯРОШ Иван сын Александра

(aka Рысёнок Таркириан)

МЕЧ И СКИПЕТР

Sword and Sceptre

В долгой и суровой истории Гондора есть немало белых страниц, иногда пропущенных летописцами по невниманию, лени и небрежению - а иногда и заботливо стёртых чьей-то неравнодушной рукой. К таким-то страницам, не обратившим на себя внимания Митрандира во время его многомесячных штудий в Минас-Тирите, относится и история исчезновения принца Айнендила, правнука ТарКириана Гондорского. Имя принца затерялось - и было стёрто со страниц летописей и книг. Ни один гондорский историк или художник не донёс до нас ни портрета, ни сведений о жизни этого удивительного человека. Но к нашему счастью, Гондор никогда не был единственной страной Арды, где велось летописание. Обращение к архивам совсем иных стран и времён возвращает нам рассказ о жизни опального гондорского принца, волею судеб своим "предательством" спасшего тысячи тысяч нуменорских жизней в мире Арды...

Итак, лето 936 года Третьей Эпохи выдалось жарким и засушливым...

Некогда нуменорцы расселились по всему приморью - и в глубь Материка...

Фарамир, сын Денетора

Мир вам - и вашим кошкам!

Приветствие, не приветствуемое в Гондоре

I. МОСТ ЧЕРЕЗ ИТИЛЬДУИН

Жаркое засушливое лето 936 года только начиналось. Пресветлая Анор ещё не выпила соки из трав и цветов, ещё не осыпала преждевременно листьев с прекрасных итилиенских буков, ещё не превратила в еле журчащие ручейки полноводные итилиенские реки. Древние бассейны под ветвями плакучих ив ещё не исчезли в вязком месиве зловонного ила, а многочисленная живность, обитающая под кронами зелёных лесов Итилиена ещё не попряталась в затенённых балках у подножий Эфель-Дуата - только там можно было пережить Великую Сушь, которая медленно - но верно наползала на земли королевства Гондор. Повторяю, был только июнь, лето едва начиналось - но глаз человека наблюдательного видел, что наступающее лето не станет для Гондора обильным и урожайным. Глаза эти принадлежали Айнендилу, младшему принцу Гондора, внуку царствующего государя Эарнила - и младшему брату принца Кириагера. Он немного досадовал на приближающуюся засуху - как же, теперь его анютины глазки так и не зацветут в маленьком саду у подножия могучих стен Минас-Итиль, Лунной Крепости, в которой он жил безвыездно уже более двадцати лет - с тех самых пор, когда старый наставник Палиссар открыл ему, пятнадцатилетнему мальчишке, завещание покойного прадеда ТарКириана. Тот тоже большую часть жизни провёл в этом замке, замке Исильдура, великолепном - но тронутом тенью и печалью: ведь именно под ним разгорелись первые сражения той славной войны, в которой Неназываемый был окончательно повержен - и слава Гондора разнеслась среди стран и племён. Но крепость всё же побывала под пятой врага - и это наложило на неё лёгкую, еле ощутимую тень - не более тревожную, чем живительная в июньскую жару тень Эфель-Дуата - и столь же неустранимую. О близости Проклятой Страны напоминало всё - и лестницы в горах, ведущие в пограничную крепость на страже перевала; и бурный поток, даже в самую страшную жару неостановимо несущий свои ледяные воды, истаявшие из подлунных ледников Ограды Вражеской Земли; и диковинные статуи на древнем прекрасном мосту через реку, которые все без исключения приписывали странной, мрачной фантазии проклятой и забытой королевы Берутиэль. Но вот в чём горе: Айнендилу, принцу гондорскому, нравились эти приметы близости испорченных, искорёженных злой волей Врага стран. Он любил порой посетить заброшенный сад королевы в Осгилиате, полный диковинных скульптур; он любил часами в летнюю жару стоять на мосту над бурными животворными струями Итильдуина, холодными как лёд даже в середине июня; на том самом странном мосту, который прочие путники старались миновать как можно быстрее; мосту, странные, вызывающие изваяния которого издавна пленяли его. Он любил эту полузаброшенную крепость, которую гондорские короли - начиная с её первого властителя Исильдура - избегали, словно Неназываемый на веки вечные осквернил это место; любил рассказы старых слуг о безумной королеве, которая месяцами не разговаривала ни с кем, кроме своих кошек; любил наконец и самих этих милых зверей, зверей, проклятых ещё в "Лэйтиан"; зверей, чьим повелителем издавна считался Саурон Мордорский. Вот и сейчас на парапете, за химерой, спала его любимая трёхцветная кошка - и смотрела свои недоступные людям кошачьи сны, и плевать хотела на все человеческие и эльфийские споры и свары. Весенние котята уже резво бегали по комнатам замка, выискивая редких здесь крыс и мышей, чтобы замучить их с особой жестокостью - а потом с дружным урчанием съесть; пора летних котёнышей ещё не настала - и кошка-мама мирно грелась на солнышке, которое очень многим этим летом обещало принести горе и несчастье. Лианира была мирной и доброй кошкой, и если вам повезло родиться не крысой или мышью - вы всегда могли рассчитывать на её приветственное мурлыканье, когда вы входите в покои принца Айнендила. На свете был только один человек, которого кошка принца упорно не замечала - и никогда не приветствовала мирным урчанием. Увы, это была княжна Алмариэль, невеста принца.

Алмариэль была самая гордая, самая честная, самая смелая, самая красивая - в общем, самая лучшая девушка Арды - но вот кошек она терпеть не могла! Нет, животных она любила - например лошадей и собак: у неё и самой было несколько собак и любимая лошадка Ромашка, на которой она любила отправляться в дальние прогулки по лесам Итилиена, зачищенным от орков ещё в незапамятные времена. Но кошку принца она терпела с превеликим трудом, и - будем справедливыми - Лианира отвечала ей полной взаимностью. А любила ли она самого Айнендила? Можно ли ненавидеть кошек - и любить того, кого и назвали-то "верный кошкам"? Во всяком случае, сам принц всеми силами души старался верить, что его чувство разделено, и девушка с прекрасными чёрными как вороново крыло волосами - и серыми глазами - будет рада стать хозяйкой Минас-Итиля и матерью юных княжичей, что вырастут среди химер и кошек на горе всем врагам Гондора. Вот и сейчас, 25 июня 936 года он ждал перестука копыт маленькой лошадки своей Алмариэль, звонкого лая верной собаки любимой, чистого высокого голоса, удара каблучков о древние плиты моста - и тихого удивлённого: "Как, и эта кошка?" Он ещё надеялся, что самая лучшая девушка Арды полюбит этих милых зверей.

"Какой ты смешной!" - Алмариэль ловко соскочила с лошади, не выпустив из рук поводья - и с видимой брезгливостью привязала лошадь к одному из изваяний, украшавших мост - устремлённой в полёт мощной тяжеловесной химере, которая по всем законам физики и по земле-то должна была передвигаться с превеликим трудом. В своё время наставник говорил Айнендилу, что эти существа обитают в Нижних Мирах, где воздух намного плотнее - но тогда он был ещё маленький - и не особенно интересовался такими чудесами, а сейчас спросить было уже не у кого...

Айнендиль так и не смог ласково и осторожно помочь гордой красавице сойти с лошади - но она никогда и не принимала ничьих услуг, верно стараясь быть всегда и во всём самостоятельной. Прохладный горный ветер развевал её волосы, перевязанные чёрной с серебром ленточкой - знаком принадлежности к королевскому дому - и серые глаза смотрели на мир чуть удивлённо, хотя старый мост через Итильдуин она видела уже много раз - и свидания принцу всегда назначала именно здесь. Ей нравилось, что они - как две враждующие армии, и ни одна не уступает другой, а все переговоры происходят на нейтральной территории, над потоком, который уносит всё. Если что и мешало ей ощутить себя гордой завоевательницей, ведущей трудные и опасные переговоры - так это кошка принца, мирно дремлющая на солнышке. А юноша достал из маленькой шкатулки кольцо - и привстав на одно колено, преподнёс княжне. "Ой, это мне? Но это же мифриль!"

"Я знаю, что ты любишь мифриль и смарагды, а золото с чёрным - не твои цвета... Глядишь - и я вслед за тобой стану Другом Эльфов?"

"Надо же, и помнить, что именно сегодня мой день рожденья!" - Айнендиль мог, не особенно загромождая память, помнить тысячи и тысячи дат и событий; в своё время он немало времени провёл среди королевских летописцев, и они принимали его как равного. Забыть день рожденья невесты для него было невозможно. Да, она родилась именно в такой ласковый летний день, 24 года тому назад, почти за год до кончины старого короля Тараннона.

"Удивительно было бы забыть, зира! Я жду его наверное по полгода... Ведь в этот день родилась ты, единственная и неповторимая, та, кого мне только бы и звать моей принцессой!.."

"Как? я выйду за тебя замуж - и меня тоже назовут кошачьей принцессой? Очнись, Айнендиль! Нас с тобой разделяет всё!"

"Ну, я бы так не сказал..."

"Ой! а сколько раз ты пытался убедить меня, что восставшие против самих Стихий нуменорцы Ар-Паразона - герои? Эти жалкие безумцы, пошедшие против самого Единого, я знаю! - вызывают у тебя самое горячее сочувствие. Интересно, что будет, если об этих твоих пристрастиях узнает король - или твой отец! Он и так не раз говорил мне: У меня только один сын!"

Айнендила словно ранили в самое сердце. Он давно уже свыкся с мыслью, что никогда не займёт в сердцах своих родителей места не то, чтобы равного с Кириагером - но хотя бы сравнимого. Мать, бросившая его младенцем; отец, ни разу не поинтересовавшийся его судьбой - его можно было понять: тревога за здоровье любимой жены! - но эти раны горели в сердце Айнендила не переставая. У него были дорогие люди - и старый наставник Палиссар из сказочного королевства Джамаурра, и старая няня - но никого он не мог назвать "атто" и "аммэ". И теперь уже - он знал это - на всю жизнь. В его сердце жила мечта однажды встретить такую девушку, которая залечит ему эти раны - и в объятиях которой он навсегда забудет холодное одинокое детство - а Алмариэль вместо этого щедро сыпала соль на его разбитое сердце. И в самых глубинах души Айнендила шевелилось страшное подозрение - а не собирается ли Алмариэль занять место леди Аирвен, невесты брата - а он, принц кошек, для неё оставался только запасным вариантом на случай, если её осгилиатские интриги не принесут никакого результата. В истории Гондора такое уже случалось, и как ни гнал Айнендиль из сердца подобные подозрения - горький жизненный опыт подсказывал, что в чём ни подозревай любимую девушку - скорей всего не ошибёшься.

"Айнендиль! Ты за кого-то другую меня принимаешь! Я - Верная! и не хочу иметь ничего общего с одним из тех, кто хотя бы в мыслях может пожалеть гнусных Нуменорских мятежников, посмевших отвергнуть драгоценнейший дар Единого - и восстать на сами основы Мiроздания! Я Верная в самом лучшем смысле этого слова, и никогда не возропщу на Волю Единого, сколько бы дней Он ни отмерил мне в Срединном Мiре! И даже если мне суждено уйти молодой, не успев продолжиться в детях - я всё равно ни словом, ни взглядом не упрекну Всевышнего, который верно приготовил для нас долю выше эльфийской - ну не может же быть так, чтобы все горести и страдания оказались напрасными!"

"Если бы я был в силах поверить в ту прекрасную картину, что ты нарисовала, прекрасная Алмариэль!" - невесело усмехнулся Айнендиль. Перед его глазами уже прошло немало жизней - и человеческих, и кошачьих, которые оборвались внезапно, без продолжения - и без какой-либо надежды на посмертную награду. В юности он даже ходил в походы на восток - но вместо того, чтобы мужественно сражаться с проклятыми степняками, предпочитал пить кумыс в их юртах - и договариваться миром. Впрочем, один раз это спасло Гондор от очень серьёзных неприятностей. Однажды Айнендила послали воеводой и на юг: здесь он ни в какую дипломатию не играл, чернокожих резал безпощадно - но очень плохо переносил сырой и жаркий климат земель за Харадом. По возвращении король Эарниль смерил его презрительным взглядом - и с миром отпустил возиться с колбами и ретортами в лабораториях Минас-Итила. "Уж, от этого молодого эдайна мы не дождёмся ни подвигов, ни свершений", - мирно и казалось безразлично пошутил Эарниль, хотя храбрость принца оценил. Но всем было понятно, что и к манящей воинской славе, и к высоким бортам кораблей, и к пресловутому чаячьему плачу кошачий принц относится как к чему-то, досадно отвлекающему его от Главного. А поскольку что для него по-настоящему важно - никто так и не смог понять - его оставили в покое.

"Увы, человеческая смертность - вовсе не так приятно, как нам то расписывают безсмертные эльфы. Ты молода, и в твоей семье ещё никто не умирал безвременно и несправедливо - поэтому и веришь сладким эльфийским сказкам. Твоя мама судит о тех же вещах куда более здраво", - принц усмехнулся. Леди Анарвен была единственной из семьи Алмариэль, кому он нравился - а вот княжна была с матерью на ножах. Странно, но это делало ещё милее в юной девушке те черты, которые пленяли Айнендила в той единственной, кто при осгилиатском дворе не оттолкнула его как нашкодившего щенка - а рассказала о дворе и городе, научила обходить неизвестные ему тогда подводные камни и опасности. Если бы его спросил тот, кому он полностью доверяет - Айнендиль наверное признался бы, что хочет обрести в Алмариэль юную и прекрасную Анарвен, такую, какой она была в давно канувшие годы его детства, когда в Пеларгире ещё царствовал угрюмый корабельщик Тараннон. Но после внезапного отъезда наставника Палиссара таких людей (а был ли Палиссар человеком?) у принца больше не осталось...

Айнендиль отвечал юной деве: "Леди Алмариэль, но как ты можешь осуждать нуменорцев - и оправдывать нолдоров? я знаю: ты скажешь, что нолдоры только мило пошутили, а проклятые мятежники покусились на Основы Мiроздания. Но горящие корабли и убитые тэлери, погибшие на северном льду и зарезанные в междоусобицах - чем это лучше героев, вся вина которых состояла в том, что они хотели стать безсмертными как эльфы? Если бы я был верным сторонником нимри, как ты - я бы выбрал ваниаров, никогда не бунтовавших против Стихий. А восславлять одних мятежников-нолдоров - и проклинать других мятежников-нуменорцев, да к тому же и своих прямых родичей - великая несправедливость!"

"Извини, Айнендиль, я как-то не понимаю такой Справедливости. Для меня имеет значение только милосердие - а нуменорцы были немилосердны!"

"Одностороннее какое-то у тебя милосердие, прекрасная! Ты жалеешь того, кто отказался помочь твоим же любимым Стихиям вернуть к жизни их священные дерева - и осуждаешь тех, кто пытался убежать из-под тени смерти!"

"Айнендиль, принц кошек! я - Верная, и не вижу в воле Единого ничего плохого. Когда бы он ни решил призвать меня к себе - я радостно откликнусь на его зов!" - верно, Алмариэль была очень молода - но не в добрый час произносила она эти слова. И не все, кому только 24, станут играть такими словами...

"Родная! никогда не играй с этим! я очень тебя прошу - хотя бы ради твоей мамы, которая так хочет дождаться от тебя внуков. А знаешь, какой красивой она была в тот день, когда меня в первый раз привезли в Осгилиат? Настоящая эльфийская принцесса! И ты была у неё на руках - маленькая как котёнок (Алмариэль поморщилась). Если бы ты знала, как хрупка человеческая жизнь! Мне памятно одно старое-престарое предание тысячелетней давности; хочешь расскажу? Оно про твою тёзку - одну из тех, кто жил в последние дни Нуменора, когда тень легла на прекрасный Йозайан - и спасение было только одно - бегство из когда-то благословенной земли, ныне обречённой валарами на безжалостное уничтожение. Впрочем, корабли Нимрузира были не единственные, что отплыли в последние века Йозайана. Недавно я нашёл в старинных хрониках интереснейшую повесть об одной экспедиции подлинного Короля-Морехода - Ар-Сакалтора..."

"Этого нечестивого короля звали Тар-Фалассион, ну сколько раз тебе повторять, Айнендиль?" - Алмариэль нахмурилась, как всегда, когда слышала из уст Айнендила звуки адунаика. Нельзя сказать, чтобы речь мятежных королей была под запретом в Гондоре - но употреблять её было признаком дурного тона, а специально изучали её только мудрецы в звёздных башнях, что составляли по старинным нуменорским рецептам чудотворные эликсиры - да почтенные архивариусы, призванные хранить летописи минувших дней. Во всяком случае, для молодого здорового юноши, да пожалуй что уже и мужа по летам (весною Айнендилу минуло 36 лет), отдавать многие часы забытой и проклятой речи было непочтенно. Впрочем, здесь друзья и знакомые принца делали скидку на обстоятельства его рождения. Княгиня, за год до того уже разрешившаяся от бремени принцем Кириагером, совсем не горела желанием уже через год рожать второго сына. Но короткая летняя ночь - и нежность принца Кириандила сделали своё дело - и весной 900 года в семье принца родился второй сын. Мать была настолько слаба, что не могла выкормить сына - и по странной прихоти судьбы кормилицей княжича стала рысь, которую завёл в Минас-Итиле ещё сам принц ТарКириан, отец нынешнего короля Эарнила. Огромная рыжая кошка нежно вылизывала княжича, словно одного из своих рысят - и на её молоке он выжил и вырос. Но молва осталась - и к выкормленному нечеловеческим, рысьим молоком мальчику пристально присматривались. Ведь рысь - существо из рода кошек, а Повелителем Кошек, как известно из старинных легенд, называли самого Неназываемого! Молва гласила, что из всей своей родни Айнендиль больше всего удался в прадеда, ТарКириана, прожившего всю свою жизнь в Минас-Итиле, пока его царственный брат покорял побережья - и взимал дань с харадских князьков. Так же как и прадед, он окружил себя кошками, так же как он - обожал уноситься в воображении в дальние времена, вместо того, чтобы полностью отдаться реальности. Говорят, что никто из гондорских королей не умел так обращаться с палантирами, как ТарКириан - и его правнук Айнендиль. Верно, немало узнали они, скитаясь по исчезнувшим - и никогда не существовавшим мирам и эпохам - но вот беда: летописцев царственного Гондора их рассказы интересовали меньше всего. Родной сын, принц Эарнил, никогда не понимал отца - и всеми задатками удался в дядю: обожал море, крики чаек и развёрнутые паруса боевых кораблей, эльфийскую речь и коленопреклонённых южан. Казалось, душа ТарКириана навсегда исчезла из дома Анариона, чтобы больше никогда не повториться. Но она повторилась в этом странном юноше, вскормленном большой оранжевой кошкой.

"Ладно, не спорь! тем более что стихи эти сложены на квэнья - тот далёкий юноша, что спас некогда родоначальницу твоего Дома по женской линии, был Верным - и так же как и ты, терпеть не мог адунаика:

Смелые воины / гордые жёны,

Мудрые юноши / нежные девы -

Всё поглотила / пучина морская,

Не пощадив / никого из живущих:

Всё что любила ты / пало навеки

Лживой подначкой / врага Саурона;

Он же пронёсся / неистовым духом -

Встретить нас на / берегах Средиземья!..

Всё лишь в тебе - / и отец твой, и мама,

Резвые братья / прекрасные сёстры;

Нет им на Землю / дороги обратно -

Лишь в сыновьях / твоих милых - и дочках;

Не уходи к ним / до верного срока:

Ты мне нужна / в этом гаснущем мире -

Глаз синева, / золотистые косы

Лучшей красавицы / Алмариэли...

"Старая баллада, Айнендиль, старая и лживая! Не может Верный полюбить изменницу, предавшую квэнди и вала, не может спасти её на заветном корабле от предназначенной ей погибели! Среди моих предков твоей придуманной красавицы не было! - все они были Верными - и подвергались преследованию при Тар-Калионе Проклятом. Нет врагам никакого прощения и снисхождения! И если бы я наткнулась на уцелевшее гнездо морэдайн - такое как бывший Умбар - то выжгла бы всё так, чтобы даже трава не росла на этом месте!"

"Какие интересные у тебя понятия о милосердии, прекрасная Алмариэль!" - невесело усмехнулся Айнендиль. - "Полчаса тому ты расписывала мне эльфийское милосердие - и попрекала наших родичей в излишней жестокости!.." Красавица смутилась - и от этого голос её стал резким и злым:

"Вот скажи, какая гондорская девушка пойдёт замуж за юношу, который не умеет ни ездить на коне, ни травить лис собаками - и даже в море отправляется из-под палки - а месяцами сидит в башне старого алхимика - и копается в каких-то древних манускриптах? Это ли - занятие для гондорского рыцаря?" - лицо Алмариэли прямо-таки пылало праведным возмущением. Эта эмоция удавалась ей лучше всего - благо безропотных слушателей, готовых терпеть её капризы, у неё хватало. Ведь ей было всего 24 года - ранняя юность для нуменорской девушки, да ещё такой высокородной и капризной, в чьих предках был сам король Таростар! - "Кому нужна твоя история, кому нужен твой ветхий адунаик, кому нужны твои противные кошки!?" - тут пёс Алмариэли, словно услышав настроение хозяйки, рванулся за мирно дремавшей на парапете пёстрой трёхцветной красавицей, немного не рассчитал прыжка - и кубарем полетел в ледяные воды Итильдуина. "Спасите!" - резко изменившимся тоном вскрикнула Алмариэль - но сама даже не шевельнулась, чтобы помочь любимой собаке. Если бы Айнендиль был один - он предоставил бы незадачливому животному мирно утонуть в речке, чьи истоки терялись в мрачных горах Мордора. Но присутствие любимой девушки меняет нас неузнаваемо. Айнендиль не раздумывая прыгнул в воду, несколькими гребками достиг псины - и за загривок выволок несчастную скотинку на берег. Алмариэль с сомнением смотрела на него. На мгновение - если бы он вовремя нашёл нужное слово, нужную улыбку - её сердце готово было открыться перед ним... "Я принёс Вашу собаку, леди Алмариэль", - тихо промолвил он. - "Она жива - только промокла до нитки..." Но мгновение уже прошло - и прошло невозвратно. "Благодарю Вас, Айнендиль!" - вежливо - но холодно как снег на вершинах гор, ответила она - и добавила: "Надеюсь, моя собака не простудится?" - и мигом вскочив на коня, ускакала на запад, к своей усадьбе в весёлых рощах Итилиэна. Айнендиль остался на мосту один - старинная баллада о спасённой Алмариэли опять не сбылась. Медленно-медленно он поплёлся по мосту в крепость, всё время останавливаясь - и облокачиваясь на химеры. Пёстрая кошка почувствовав боль хозяина, спрыгнула с пригретого солнышком парапета - и принялась виться у ног Айнендила - но и она уже не могла помочь. Когда юноша доплёлся до замка - он уже горел: купание в ледяной воде вкупе с гордыми словами любимой не прошло ему даром! Два лучших летних месяца Айнендиль пролежал в постели - и ни отец, ни мать, ни брат не пришли к нему - только любимые кошки пели ему свои песни.

А поднявшись на ноги, он несказанно удивил своих немногочисленных друзей, отправившись в приморский Пеларгир - чтобы принять командование кораблём во второй флотилии, отправляемой - как говорили - в мятежный Умбар: навстречу покорителю этого недоброго края королю Эарнилу, уже три года усмирявшему мятежную провинцию - и теперь возвращающемуся в Пеларгир с великой славой и добычей. И только маленькая дочка трёхцветной кошки Виалира была с ним в этом последнем путешествии...

Чёрный ворон проводит меня в путь,

За кормою исчезает земля -

Ты пожалуйста меня не забудь

На неверной вышине корабля!

Растворяется твой образ родной,

Мне не знать уже твоей красоты -

Только кошка уплывает со мной;

Чтоб не плакал, что не ждёшь меня ты!..

II. КОШКИ КОРОЛЕВЫ БЕРУТИЭЛЬ

"Чужой город зажигает огни,

Чужой самодовольный рассвет...

Говорят это всё нужно любить,

Говорят, это надо уметь!"

Михаил Борзыкин

Пеларгир не понравился Айнендилу с первого же взгляда. Жаркий тесный город над грязными мутными водами полупересохшего уже Андуина; назойливые южане, предлагавшие сомнительной чистоты фрукты, арбузы и дыни, изюм, больше похожий на кучки засушенных мух; продажные девки на каждом углу, среди которых были не только некрасивые смуглянки из Харада и разгромленного Умбара - но и чистокровные нуменорки... На зловонной свалке при въезде в город вместе с воронами рылись тучи чаек; тех самых чаек, о которых поэты Гондора сочинили так много слёзных стихов "про эльфийскую долю"; то тут, то там болтались без дела - или пьяными валялись в тени - солдаты и моряки - в общем, вся милая обстановка грязного порочного портового города, которую так любили "морские короли" - и от души ненавидели принцы ТарКириан и Айнендиль - была налицо. В надежде хоть немного освежить пересохшее горло, Айнендиль зашёл в харчевню (здесь, в городе-на-сваях, не было водопровода - и фонтана в котором любой желающий мог безпрепятственно набрать полный кувшин чистой родниковой воды, бьющей из львиной пасти) - и объяснив наконец толстячку трактирщику, что ему нужен именно виноградный сок, а не вино; разговорился с одним "умбарцем" из экспедиционного корпуса короля Эарнила, по ранению отпущенным на родину досрочно - и теперь пропивающим жалкую пенсию в низкопробном заведении. На вид солдату было хорошо за пятьдесят, правую кисть ему заменял огромный ржавый крюк, торчащий прямо из гниющей кости, которым солдат тем не менее ловко управлялся с хрупким стаканом, то и дело наполняя его - и принц был шокирован, когда понял из рассказа наёмника, что тот моложе его годами. Картины покорения строптивого Умбара вставали перед Айнендилом как наяву. Горящие корабли и города, распятые пленные, опозоренные и убитые женщины, поднятые на копья дети. Те немногие, кому повезло остаться в живых, бежали к харадримам - и мечтают о реванше. Но харадримы одинаково не доверяют белокожим - что гондорцам, что умбарцам. "Так там жили нуменорцы?" - ошарашено спросил Айнендиль: всю жизнь он слышал, что никаких нуменорцев в Умбаре давно не осталось; там давно уже не увидишь белого лица - а воинам гондорского короля противостоят одни только смуглые дикари, сами не понимающие своего счастья - оказаться под благословенной властью самого мудрого и справедливого государя Арды. "Вот именно, что жили!" - охотно согласился ветеран, полной мерой подливая себе поганой рисовой водки - самого пожалуй мерзкого заимствования из культуры вастаков, - "но их там давно уже нет, юноша. Мы убивали белых женщин и детей тысячами - и белые воины-изменники мстили нам с отчаянием проигравших. Ох, никогда мне не удавалось перепробовать столько белых пленниц - это тебе не какие-нибудь противные харадримки! А чего их жалеть, этих поклонников Арун Мулхэра! Пусть все горят в аду вместе со своим повелителем!" - Отвратительное пойло понемногу развязывало ветерану язык - и дальше Айнендиль слушал своего до времени состарившегося ровесника в три уха, как говорят в Итилиэне. Нечасто такое услышишь - ведь Тайная Стража Короля зорко следит за словами и делами подданных - и обычно воины короля, которым повезло вернуться с фронтов борьбы с прислужниками Врага, крайне немногословны. - "Попомни мои слова, мальчик! ни король-мясник Эарниль, ни подлый принц Кириандиль - ни вообще все эти геройские морячки - не умрут в своей постельке в глубокой старости среди родных и близких. Слишком много горя принесли они в Южные Земли!" - и наёмник закашлялся. Айнендиль понял, что кроме ранений солдат приобрёл в дальних странствиях одну из тех тропических зараз, которые гарантированно не дают человеку встретить старость - и порадовался, что сразу же наотрез отказался чокаться с ним стаканами с мерзким рисовым пойлом - обычай предполагал несколько раз при этом поменяться стаканами. - "Но государь вроде как возвращается? По Пеларгиру давно ползут слухи, что со дня на день его флот вернётся, овеянный славой победы? А наша эскадра плывёт навстречу великому флоту государя Эарнила, возвращающемуся из покорённого Умбара

"Да не возвращается он, мальчишка! Какой же идиот станет за так гонять флот туда сюда - даже безумный моряк Тараннон так не делал! Нет, мы плывём на новую войну! Мясник плывёт дальше, дальше на юг - до последнего Юга - он хочет завоевать все земли и моря - и поубивать там всех проклятых морэдайн! Или ты поверишь, что тигр, раз отведавший человеческой крови, когда-нибудь сможет кушать травку?" - наёмник закашлялся и с надрывом произнёс, почти протрезвев: "На Юг! он ещё не напился крови вдоволь, он ещё не истребил всех нуменорцев Юга подчистую... Если бы он возвращался - зачем было посылать на подмогу в Умбар новую эскадру? Думаешь, ветераны захотели поделиться с птенцами поместьями и рабами? Держи карман шире! Попомни мои слова, молокосос: будет такая война, в сравнении с которой покорение Умбара, где мне оттяпали клешню - и наградили жёлтой лихорадкой, покажется детскими игрушками!"

Расскажут ли когда-нибудь скупые слова на жёстком пергаменте обо всём великолепии королевского дворца Тараннона Фаластура в Пеларгире? Я мог бы часами рассказывать вам о его архитектуре, о многочисленных лестницах и балконах, о витых колоннах и замысловатых коридорах, о высокой астрономической башне, впрочем нужной государю Тараннону и его племяннику только для навигационных расчётов - а совсем не для отвлечённых наблюдений за ходом светил, о его библиотеке с тысячами тысяч морских карт всех уголков Арды, когда либо посещённых нуменорцами? Такой рассказ отнял бы у нас слишком много времени, а нам надо успеть за Айнендилом, пока он, перескакивая через две ступеньки, поднимается на верхние этажи этого построенного на сваях чуда, чтобы впервые за долгие годы увидеть своего отца, принца Кириандила, который вот уже три года правил Гондором, в чаянии возвращения своего отца, государя Эарниля, великого морехода и завоевателя, а когда-то верного помощника государя Тараннона.

И вот богато инкрустированная дверь из загадочного тропического дерева, тяжело заскрипев, отворилась. За столом, склонясь над бумагами, сидел отец Айнендила: "Явился - не запылился! затворился как филин на суку в этом своём проклятом Итиле - давно пора его снести! а у нас тут такие дела! такие дела!"

Все слова, заготовленные Айнендилом для встречи с отцом, так и остались у него на языке. Ощущение, что он мешает серьёзным людям делать серьёзные дела, было постоянным его спутником здесь, в Пеларгире - но ещё никогда он не чувствовал себя таким лишним, как сейчас. А Кириандиль тараторил: "Теперь ты обрёл любящую семью, и должен сражаться за любимую родину - а про кошек своих забыть! кошки - это зло! Тебя ждёт отлично оснащённая "Летящая" - и через два дня ты отправляешься навстречу государю! И если ты не оправдаешь высокого имени гондорского принца - мне будет за тебя - стыдно!!!" - последнее слово Кириандиль уже кричал. - "Твой брат вот уже три года не вылазит из кровавой каши в Умбаре, пока ты всё книжки читаешь да кошек своих разводишь, как девчонка! ну хоть теперь ты докажи всему Гондору, что стоишь хоть чего-то!"

"Как-то прожил я тридцать шесть лет без родителей - и ещё столько же проживу, да и родины моей - несколько десятков друзей..." - подумал сам себе Айнендиль, оглушённый напором отца, - "И с какой стати мне кому-то доказывать, что я чего-то стою, купаясь в кровавой жиже, как мой дражайший братец?"

Отразились ли эти мысли на его лице - трудно сказать - но явно энтузиазма в нём не было ни грамма. Равно как и желания немедленно бежать в порт - и подгонять, подстёгивать, лупить по спинам широким кожаным ремнём работников, и так день и ночь загружавших корабли всем необходимым. Айнендиль с детства терпеть не мог ненужной суеты, и отлично знал, как мешает она настоящему делу. Но было уже очевидно, что такой подход не найдёт сочувствия у принца Кириандила. Тот задержал взгляд на растерянном лице сына - и неожиданно заорал: "Вон! я потратил на тебя уже целых десять минут! мне нужно работать!" Так проводил сына Кириандиль - и вновь склонился над своими важными бумагами...

Айнендиль сбежал вниз по лестницам скорее, чем несколько минут назад поднимался, а княгиня Азирафэль, сестра наследной принцессы и тётушка Айнендила, случившаяся неподалёку от кабинета Кириандила - и слышавшая тёплые слова прощания - чуть поколебавшись, твёрдым шагом вошла к старшему принцу. "Может не надо так? с родным-то сыном... он - из породы кошек, а кошки - они не забывают!" - "Забудет, простит - и ещё спасибо скажет за науку, леди Азирафэль". - "Если я хоть что-то смыслю в людях, бар Балкузир, ты растишь своему королевству опасного врага на ровном месте!" - "Не говори со мной на проклятом наречии, свояченица! а то ведь я могу и рассердиться!" - и принцесса Азирафэль умолкла. Так состоялась долгожданная встреча Айнендила с отцом.

Несколько часов спустя, вдоволь побродив по незнакомому городу, принц Айнендиль добрался наконец до предместья, где ждала его семья сестры его матери. Маленький дом княгини Азирафэль был совершенно не похож на роскошные палаты короля, из которых Айнендиль ушёл смурнее северных туч. Он располагался не в самом городе-на-сваях, а в южном предместье, на берегу говорливого ручейка, и вокруг него был разбит небольшой садик, где цвели ирисы и анютины глазки, и ещё множество незнакомых Айнендилу ярких южных цветов. Вообще-то в этом доме жил муж тётушки, князь Бельразор, Наместник Побережий - от устья Андуина - и до самого Андраста, редко посещавший свою родовую усадьбу в низовьях Мортонда. Такова уж была его судьба - находиться при короле и помогать ему строить Великий Флот. Теперь он стал главнокомандующим вспомогательной эскадрой, которая плыла в Умбар, навстречу победителю Эарнилу, возвращающемуся на родину с триумфом. На каждом корабле были размещены до нескольких десятков воинов, которые должны были сменить изрядно поредевший умбарский гарнизон - и продолжить завоевание Харада. Адмирал Бельразор с раннего утра до позднего вечера пропадал в порту - но ночевать всегда возвращался домой - и одного взгляда на стройную как девушка, темноволосую и прекрасную Азирафэль хватало, чтобы понять - почему. Жить бы да жить им в уединённой усадьбе на берегах темноструйной реки, растить пятерых сыновей - и не слышать ни о каких завоеваниях, флотах - но воля короля превыше всего. И сыновья адмирала тоже готовились пойти по его стопам, старший, шестнадцатилетний Зимразор тоже целыми днями пропадал у моря, и гордился тем, что отец доверяет ему даже водить транспорты к устью Мортонда - и дальше, до самого Лонд Даэра. Дочь бари Азирафэль - юная Азулафэль была лучшей подругой Алмариэль, и лишь изредка наезжала из Осгилиата, но сейчас был именно тот случай: отец отплывал на помощь королю во главе собственного флота. По совести быть бы на его месте Кириандилу - но старший сын его принц Кириагер уже воевал там, на юге, на Айнендила надежд никто не возлагал, а оставить королевство без присмотра тоже было бы неправильно. Возможно, и это усиливало раздражение Кириандила, которому до мути в глазах надоели планы и сметы - и как же хотелось вновь, как и в юности, при Таранноне, вдохнуть свежего океанского воздуха, услышать биение парусов и перекличку матросов! Всего этого не знал принц Айнендиль, и во многом это предопределило его судьбу...

"О, племянник! бар Айлузир!" - услышал Айнендиль необычайно мягкий и приятный женский голос, и принадлежал этот голос его тётушке, бари Азирафэль. - "А почему именно так?" - Айнендиль отлично знал, что именно так переводится его имя на адунаик, наречие мятежных королей - но никогда и никто раньше не называл его Айлузиром. - "А мне так больше нравится", - улыбнулась Азирафэль, и словно солнышко выглянуло для Айнендила из-за туч. В первый раз в этом искусственном, нарочитом городе он услышал живую человеческую речь. - "У нас, на побережье, многие говорят на адунаике, и совсем не собираются его забывать, что бы там не запрещал король наш любимый. Эльфийская речь... она всегда останется для нас слишком чужой, слишком правильной, нечеловеческой. Хотя не скрою, красивой". - Тут по саду пробежал котёнок, ловя бабочку. "О! у вас и кошки есть!" - "А как же? мы ведь живём на земле, а не на сваях, как некоторые!" - Айнендиль наконец осторожно опустил на камни дорожки корзинку с Виалирой - и трёхцветная девочка осторожно оглядываясь, вышла из тесного убежища. "А вот отец выгнал меня, как только поднял глаза от своих бумаг - и увидел в моих руках корзинку с котёнком", - грустно ответил принц. Видно было, что свидание с родителем никак не добавило ему оптимизма. - "Я бы очень удивилась, племянник, если бы твои увлечения кошками были одобрены королём и твоим отцом. Ты знаешь, кто в Нуменоре тоже обожали кошек? государь Ар-Паразон и волшебник Зигур! последнего даже рисовали всегда с кошкой на руках! и как ты думаешь, о чём подумает эльф, глядя как ты гладишь или кормишь свою красавицу Виалиру?" - Азирафэль улыбнулась. - "Так что у нас в Гондоре эти звери практически под запретом". Виалира успела познакомиться с тётушкиным котёнком - и теперь вовсю играла, самозабвенно и увлечённо, как играют кошки только в недолгую пору быстротечного кошачьего детства... "Что же ты стоишь как неродной? Идём в дом! Тем более - обед, и все мы в сборе - кроме отца и нашего будущего адмирала Зимразора. Идём!" И не заставляя себя уговаривать дважды, Айнендиль поспешил вслед за тётушкой.

Обед прошёл на славу. Айнендиль напрасно боялся, что кузены засмеют "сухопутную крысу" - мальчишки с удовольствием слушали его рассказы об Итилиэне, об охотах и сражениях, и предания давних лет, которые в изобилии знал Айнендиль. А юная бари Азулафэль была так прекрасна, что не будь она его кузиной - может и удержала бы его на твёрдой гондорской земле, не дав пуститься в плавание по волнам Белегаэра. А когда он рассказал о своих изысканиях в эпохе короля Сакалтора, о его плаваниях и открытиях, о которых почти никто в Гондоре и понятия не имел, тётушка Азирафэль только вздохнула: "А ты хотел бы, чтобы мы, потомки авалтири, признали какие-то заслуги за последними, нечестивыми королями?" - "Но как можно, бари Азирафэль? Ведь наши короли тоже надумали покорить все моря, а государь Тараннон так и нарёк себя - Фаластур, Князь Побережий!" - "Тем более, не станут они признавать ни заслуг проклятых королей, ни того, что сами они идут точно по их стопам, ни того, что как ни пыжься наш король - никогда Гондору не достигнуть той славы и величия, которые когда-то озаряли часы расцвета Нуменора!.. А что у нас вообще известно о последних королях Йозайана? Даты рождения и смерти. Можно подумать, Нимрузир захотел бы написать о плаваниях короля Сакалтора, о его смелых путешествиях к Южной полуночи! Нимрузира интересовали только последние времена, свидетелем которых он стал - да полузабытая история короля Алдариона - видимо не было большой любви между ним и его прекрасной бари... А имени дяди нашего государя ты лучше не произноси зря в этом доме". - "А... что с ним не так?" - Айнендиль чувствовал, что сказал безтактность, но не представлял, как из этого выпутаться. - "Король, мореплаватель... Правда, крут был не в меру, сколько народа переморил на одной постройке Пеларгира в зловонных болотах - да жену свою Берутиэль оставил в одиночестве, перебиваясь..." - Айнендиль увидел, что мальчики и Азулафэль уже ушли, - "...случайными девками". - "Неужели ты не понимаешь, Айлузир? вроде не мальчик... ах, если бы Тараннон изменял королеве Берутиэли с одними только девками - она и простила бы его!" Айнендиль помрачнел. "Не думал, что наш король был так привержен эльфийским порокам!" - "Увы, Айлузир. Эльфы не отращивают бород, и наши авалтири - вслед за ними. Но немногие знают, что кроется за этим мерзким обычаем..." Айнендиль потрогал шерсть, выросшую у него на подбородке за дни путешествия - и понял, что теперь уже не тронет её никогда. Ну и что, что теперь он станет похож на морэдайн, которыми пугают матери гондорских малышей? Это лучше, чем стать 'эльфом'!

"А Алмариэль... она действительно собирается отбить моего брата у верной Аирвен? или это только ненадёжные слухи?" - "Да ты что?" - успокоила Айлузира Азирафэль - "Разве можно быть таким угрюмым и подозрительным? она обожает твоего брата, и все твои подозрения безпочвенны! Кириагер никогда ни на кого не променяет свою Аирвен, а вы с Алмариэль просто не поняли друг друга! ну пошутила она, как любим шутить, мы, девочки..." - Азирафэль смутилась, и Айнендиль выручил её: "Только вот из-за одной её шутки - и далеко не первой - я и уплываю теперь - и может быть навстечу смерти". Княгиня молчала. Слова Айнендила были правдой, и шутки легкомысленной Алмариэль закончились очень грустно.

Несколько дней прожил Айнендиль в доме тётушки, и мысль познакомиться ещё и с матерью как-то отпала сама собой. А через несколько дней, в первое осеннее утро, эскадра отплывала - и ему пришлось расстаться и с гостеприимным адмиралом, и с очаровательной тётушкой, и с любопытными детьми, и с прекрасной кузиной... "Летящая" ждала его.

Ранним утром первого осеннего дня Айнендила разбудил старший сын бари Азирафэль шестнадцатилетний Зимразор, и попросил, умильно глядя в глаза: "Бар Айлузир, отец не берёт меня на корабль. А я хочу с вами! Возьмите меня на "Летящую" - хоть юнгой!" - "Не стоит, бар Зимразор" - принц улыбнулся. - "Хотя я и понимаю, как тебе хочется приключений - но на сей раз твой отец прав. В Умбаре нет места подвигам, там идёт страшная резня, и вряд ли ты мечтаешь вспарывать животы беременным женщинам морэдайн... А здесь, в гордом Гондоре, растрачивающем свои силы на безплодные завоевания, зреют зёрна гибели... И кто-то должен остаться, чтобы наши женщины и дети не остались без защиты!" - Айнендиль приостановился, и по недолгому размышлению не стал посвящать кузена в свои выводы из размышлений над судьбою Тараннона. - "То, что я, домосед и философ, теперь уплываю на "Летящей" на дальний юг - следствие несчастной любви, а ответь мне "да" красавица моего сердца - никогда бы я не покинул родного Минас-Итила! У тебя ещё всё впереди - и может быть, ты окажешься счастливее меня? Я уж не говорю о том, что меня преследует настойчивое ощущение, что никто из нас больше не возвратится в Гондор. Готовься стать главой семьи - и защищать маму, сестру и братишек! И может быть, твоя красавица не пошлёт тебя в гибельную дорогу?.."

Здесь бы по всем канонам приключенческой повести изобразить, как юноша пробирается тайком на корабль, как его находят в трюме - и после короткой выволочки принимают в дружную команду - но увы: Зимразор был разумен не по летам - и слова старшего брата словно открыли ему вид в бездну. Он остался дома, и даже с отцом простился ещё утром. А впоследствии сыграл очень важную роль в нашем повествовании, о которой читатель конечно же узнает во благовремении.

Ближе к полудню туман над Пеларгиром рассеялся. Почти все жители приморского города собрались в гавани - провожать отплывающую на юг вспомогательную эскадру под командованием князя Бельразора. Тётушка Азирафэль и леди Анарвен, приехавшая провожать единственного сына, встретили Айнендила в пеларгирской гавани. Мальчишка, брат любимой Алмариэль, был на седьмом небе от восторга - ведь его назначили капитаном маленькой шхуны "Выдра"! А женщины плакали.

"О, племянник, и зачем меня понесло в этот проклятый город из родной страны под сенью Эфель-Дуата - ведь я всё равно больше не увижу Наместника Побережий Бельразора, увы! и тебя больше не увижу - а так хотелось увидеть твоих детей!" - "Не рвите мне сердце, бари Азирафэль! я столько раз звал её замуж - и всякий раз получал отказ... А теперь времени уже не осталось. Ах, если бы Алмариэль хоть пришла провожать меня сегодня, бари Анарвен - я вернулся бы к ней даже из Мандоса!.." - "А я вижу тебя не в последний раз", - сказала прекрасная Анарвен, - "но это ещё больнее: чую что наше следующее свидание произойдёт не обычными земными дорогами - и принесёт мне большое несчастье..."

И слова несостоявшейся тёщи словно накликали на эскадру беду - уже через несколько дней разразилась такая буря, которой наверное не видели со дня Акаллабет. Огромные валы перекатывались, и корабли эскадры скользили по ним как водомерки, и некоторые уже не выныривали из-под волн. Страшно и представить себе, что творилось на побережьях Гондора, хорошо что Пеларгир стоял на реке, вдали от моря. Стало быть, не дурак был король-моряк Тараннон, гоня гондорцев забивать сваи в малярийных болотах... Несколько прибрежных деревень были полностью смыты вместе со всеми своими обитателями; странно и говорить, что флот посчитали погибшим. Однако если бы это было так, если бы официальные летописи Гондора твердили правду - и наша повесть закончилась бы, едва начавшись. Многие корабли обеих эскадр - и князя Бельразора, и короля Эарнила, отплывшего днём раньше из Умбара - потонули, но два из каждых трёх остались на плаву - и теперь шторм сносил их навстречу друг другу. Впрочем, найти своих тоже довелось не всем. Кое-кого выбросило на побережье Харада, и темнокожие люди Юга, наслышанные о подвигах гондорцев в Умбаре, немедленно заковали моряков в железа - и отправили на самые гиблые рудники. Одиночным счастливчикам, вероятно удалось выплыть и на берега Анфаласа и Андраста, но судя по всему, они не торопились засвидетельствовать своё спасение пред очи королевских командиров.

Через несколько дней буря утихла. Айнендиль, младший принц Гондора, однажды утром проснулся - и обнаружил, что буря прекратилась, а его "Летящая" потерялась в открытом море, так и не встретив армаду государя Эарнила. "И чего меня понесло в море? Неразделённая любовь к прекрасной Алмариэль - лошаднице и собачнице, ненавидящей кошек? Как смешно помирать среди моря из-за девочкиной гордости! Вот приключение: остаться одному из всего флота - и плыть на юг, вдоль пустынных берегов Харада... а значит - пресную воду придётся выдавать по чайной ложечке", - невесело подумал Айнендиль. Самому ему никогда ещё не приходилось попадать в такую ситуацию - но от знающих людей он слышал немало хорошего о морях южнее Умбара. Моряки немало рассказывали страшных поверий о проклятой королеве Берутиэль, взимающей с гондорцев дань жизнями мореходов. "Ну что ж, пришло время удостовериться в их истинности!" - весело подумал Айнендиль. Встреча с проклятой королевой не страшила его. Она была женщиной, она терпеть не могла моря - и она любила кошек. А такого ли человека мог бояться тот, кого и прозвали "кошачьим принцем"?

Ночной разговор на корабле с королевой Берутиэль и её кошками так и остался для Айнендила загадкой на всю жизнь. Видел ли он живую Берутиэль? Вряд ли. Была ли забытая и проклятая королева безплотным призраком? Трудно сказать. В самый тёмный час, за два часа до рассвета словно какая-то сила вытолкнула его из постели - и вытянула на палубу, где в этот час не было никого. Усталые спутники принца, измотанные многочасовой битвой с бурей, спали как убитые, и только мутная Луна неверным светом озаряла мачты и палубу, и искрящуюся гладь океана.

Высокая женская фигура стояла на носу корабля неподвижно, и столько мрачного величия было в ней, что любой на месте Айнендила отступил бы убоявшись - и тем навсегда погубил себя. Но жизнь в крепости, некогда захваченной Врагом, закалила его - разные, очень разные призраки водятся в тайных уголках Минас-Итиля, и Айнендиль шагнул вперёд, с трудом выговаривая слова на проклятом и забытом адунаике: "Кто Вы, моя прекрасная бари?"

"Не узнаёшь? Не помнишь?" - лицо незнакомки в первый же миг очаровало его мрачным величием, холодной решимостью и нечеловеческой красотой, воистину, исчезнувшими с падением Звёздной Земли...

"Не... помню..." - Айнендиль отчаянно пытался вызвать из глубин подсознания имя прекрасной незнакомки, которая ответила ему на том же старом адунаике - но так, словно этот язык был для неё родным с детства. И тут у ног её заструились кошки, чёрные, бархатные - одна за другой они выплывали из-за широкого платья своей повелительницы - и в сложном танце образовывали вокруг неё узоры, мимолётные но чарующие узоры живой танцующей плоти. За мгновение до того, как последней выскользнула снежно-белая, самая крупная и одновременно изящная, он воскликнул: "Берутиэль! моя королева!"

"Айлузир, а ты и не мог помнить меня - но вот легенды обо мне обязательно должен был слышать: я - та самая королева Берутиэль, и мой повелитель отправил меня вместе со всеми моими кошками в морскую пучину задолго до твоего рождения. Уж как заступался за меня твой прадед - а здесь и он ничего не мог поделать... Но теперь я отмщена. "Великий флот", который начинал строить мой муж - а достроил мой племянник и твой дед Эарниль - уже на треть лежит на дне морском, и мои кошки поют песни мёртвым мореходам. Там, в чёрных глубинах моря, куда от века не проникал луч солнца, где живут твари, которых не в силах вообразить самое больное воображение художника - теперь лежит "слава Гондора", ради которой мой супруг не пожалел моей молодости и красоты, оставив меня одну в скучном Осгилиате - и с утра до ночи стругая свои корабли в компании пьяных столяров, плотников - и смазливеньких молодых матросов. Остались ещё две трети этого флота - но недолго им плавать по зыбкой поверхности океана, если Эарниль не откажется от своего безумного намерения. Можешь так и передать своему деду и королю: если он проклянёт своего дядю Тараннона, если вернётся в Пеларгир, откажется от Умбара - и будет мирно жить на далёком севере - я долго, очень долго не буду забирать жизни гондорских моряков, а когда снова начну это делать - буду скромна и элегантна как сама Вайрэ. Я очень благодарна твоему прадеду ТарКириану, и ради него готова просить у Сильного за его непутёвого сына. Но если король продолжит свою безумную затею - я погублю всех этих героических усмирителей мятежного Умбара! Я буду отмщена, Айлузир - и отмщена с лихвой! Я знаю, что ты чуть ли не один во всём Гондоре любил кошек, и старонуменорскую речь - и в твоём доме Минас-Итиль находили приют самые разные странники с восточных земель. Поэтому я не хочу забирать твою жизнь, пока не предоставлю тебе шанс исправить всё, что натворили на Дальнем Юге мои муж и племянник. Обратись к деду, когда встретишь его - и может быть, он ухватится за свой последний шанс? И не станет повторять глупости злосчастного Паразона...

"Я сомневаюсь, госпожа, что он откажется от своего намерения завоевать Дальний Юг", - тихо ответствовал Айнендиль, тщательно подбирая слова на адунаике. - "Боюсь также, что в основе своей это - и не его затея. Несколько лет назад в Осгилиат прибыл целый отряд нимри из самого Карнингула, и насколько я знаю слухи столицы - они немедля отбыли в Пеларгир - даже не дали посмотреть на себя придворным дамам! А через год Умбар перестал существовать. Если государь откажется от их планов - что ж, мой отец вполне созрел, чтобы принять на себя тяжкую гондорскую корону, которая ещё в самом начале Эпохи не спасла Урихиля от гибели..."

"Нимри!" - недобро усмехнулась Берутиэль. - "Светлые - добрые - прекрасные! Вот ваши владыки так гордятся, если кому-нибудь из них удалось получить гордый титул "друга эльфов"! А знаете ли вы, что для них вы - просто зверушки? Что жизнь смертного в глазах нимри не стоит ничего - и сколько наших было истреблено ещё в Начальную эпоху, когда эти "пресветлые эльфы" охотились на аданов? А многие ли в Гондоре знают подробности гибели Нимрузира, любимой, заслуженной зверушки на службе Линдона? И почему его сын так и не отдал милым союзничкам Талисман Государя? Нет, вы слепцы - и слепцами останетесь! Зверушки нимри - а не вольные люди Справедливого Государя!

Ах, юный Айлузир, если бы я могла тебе объяснить, кем был Зигур для нашего народа! Горделивый и холодный с врагами - и готовый утешить плачущую девочку или потерявшегося котёнка! На равных спорящий с величайшими мудрецами Востока - и тут же готовый по-простому беседовать о жизни с обычным кочевником в его юрте - или мирным харадским землеробом. Всегда к слову вспоминающий пословицы народов Арды - и мгновенно схватывающий самые сложные теории математиков и философов! А его стихотворения, прекрасные словно пение небесных сфер! Впрочем, что я тебе говорю?! Ты же не владеешь наречием, которое нимри кличут Чёрным - и самых звуков которого боятся - ибо чуют в нём угрозу своей власти над Ардой! О, Айлузир, сколько бы я могла рассказать тебе о государе Зигуре - и двух тысячелетиях мира и процветания, которые принёс он в Срединный мир, пока гордость Ар-Паразона не заставила его покинуть Лугбурз - и бросить вызов самим Западным Тиранам!"

"От ваших слов кружится голова, бари Берутиэль! Я ничего этого не знал, хотя среди гондорцев и считался мудрым не по летам..."

"Разве ты не знал, что Зигур дважды - в 3319 и 3441 году - отдал жизнь за наш народ, Айлузир, пытаясь освободить высокородных нуменорцев от нимрийского рабства! Разве ты не знал, что там, на Ородруине, Повелитель мученически погиб от рук Нилузана Проклятого? И как раскаивался тот, поняв, кем был для нашего народа Зигур - повелитель, учитель и защитник!? Иные даже говорят, что совесть - или то, что её заменяет авалтири - замучила Нилузана, призраки убитых им людей Мордора и орокуэнов преследовали его днём и ночью - и гибель была для него лучшей долей... Враги представляют дело так, будто Зигур Зигурун подставил нас - а сам мечтал лишь погубить наш народ. Поверь, если бы это было так - ни один из нас не вышел бы сражаться за него на поле Дагорлад. Ты же не думаешь, что люди прошлого были поголовно слабы на голову? Но рано торжествуют враги - Зигур ещё вернётся. Зигур обязательно вернётся - и вновь поведёт нас, Истинных Нуменорцев, на приступ мерзостных твердынь Заката! Завоеватель Умбара не увидит больше родных берегов, а солнце славы Гондора скоро пройдёт зенит... Но твоя родина не погибнет - и здесь рождались настоящие нуменорцы - такие как ты, твой прадед ТарКириан - или твоя тётушка Азирафэль. Я прощаю Гондор за Айлузира - и предрекаю тебе высокую судьбу. Новая надежда народа Йозайан придёт с юга. Но на севере об этом узнают нескоро - и вообще не в нашу Эпоху. И всё-таки, Айлузир, как ты похож на своего прадеда ТарКириана! И так жаль, что не осталось после меня правнучки для тебя!.. Лучшего жениха ей и желать невозможно! Но ты ещё обретёшь своё счастье".

"Не уходи, королева моя, госпожа, мама!" - Берутиэль обернулась как ужаленная стрелой - и в лице её отразилось на миг такое невыразимое страдание, что Айнендиль пожалел о том, что боги даровали ему язык. Но это длилось лишь одно мгновение - а потом лицо мрачной королевы осветила удивительная улыбка, и она тихо сказала: "Ах, они меня этого лишили. А я так мечтала услышать это слово! Не печалься, Айлузир, мы с тобой расстаёмся не навсегда. И знай: Зигур Зигурун обязательно вернётся!"

Утро настало на удивление чистое и ясное, после нескольких дней бури Ульмо словно решил дать выжившим заслуженную передышку. Отдохнувшие моряки чинили снасти, штопали изорванные паруса, убирали сломанные детали шпангоута - в общем приводили "Летящую" в порядок после того разгрома, что учинила на нём пролетевшая буря. Солнце уже перешло зенит, когда вперёдсмотрящий в вороньем гнезде на вершине мачты выкрикнул: "На горизонте, на юго-юго-восток - неизвестные корабли!" В надежде соединиться с флотом короля Эарнила, принц приказал поставить полную оснастку - и догонять флот кратчайшим курсом. Через несколько часов, под лучами заходящего солнца, он уже всходил на палубу флагмана, и лорд побережий Бельразор, и государь Эарниль встречали его. Наместник крепко обнял возвратившегося чуть ли не с того света племянника, а государь только недоверчиво посмотрел на него, всем видом своим словно говоря: "М-да, сухопутная птица! Но мы ещё перевоспитаем его в настоящего буревестника!" Казалось, что ничто не препятствовало осуществлению замыслов короля, но острый глаз Айнендила тут же углядел и свежие заплаты на парусах, и спиленные у основания мачты некоторых кораблей, и изрядно поредевшие рулоны парусины у лееров. Буря не обошла стороной и королевский флот, хотя потрепала его по видимости не так жестоко, как вспомогательную эскадру. Уже через несколько минут на носу флагмана помрачневший Наместник Бельразор рассказывал принцу, как после первой бури до трети кораблей погибло в море, но король Эарниль не отказался от своего намерения - а направляет флот вторжения к далёким южным берегам. "Страшное настаёт время, племяш, а впрочем скоро король сам всё расскажет!" И князья спустились в кают-компанию, где государь Эарниль уже собрал флотоводцев и генералов великого королевства Гондор, чтобы сделать им важное сообщение.

Пока государь прочищал горло, хмыкал и шебуршал географическими картами, внук опередил его вопросом: "Почему мы плывём на Юг? Разве Гондор расположен на юге от Умбара?"

Все замерли. Перебить короля было святотатством. Пройдёт ли это безнаказанным принцу Айнендилу? Эарниль поднял на него взгляд маленьких свиных глазок, обросших густыми бровями, дёргнул за ненавистную бородку, отросшую за недели плавания - и, оглядев собравшихся, милостиво снизошёл до ответа: "Ещё при государе Таранноне наши мореплаватели далеко на юге, за поясом жары, столкнулись с неизвестными нуменорскими кораблями, непохожими ни на умбарские, ни на харадские. Опрос пленных показал, что там, намного южнее Харада, между 35° и 45° южной широты, в поясе умеренного климата, существует их родина, морэдайнское королевство, которое в мощи и величии может потягаться с самим Гондором, и зовут они её - Новый Йозайан. Многие годы сначала мой дядя государь Тараннон - а затем я - строили великий флот, чтобы завоевать земли изменников - и уничтожить там культ Неназываемого. Мы плывём туда, чтобы в решительный час смуты переломить ситуацию".

В помещении повисла тишина. Все присутствующие впитывали в себя новые знания, безжалостно перевернувшие мир с ног на голову. Ведь всем было известно, что слуг Врага полностью разгромили в битве на Дагорладе - и немилосердно добили в разрушенном Барад-дуре и на склонах Амон-Амарха. Прадеды прадедов не любили вспоминать, как тысячами гибли под дунаданскими мечами вражеские самки и детёныши - да и почти тысяча лет прошла с тех пор: десять королей сменилось между Анарионом и Эарнилем. И вот теперь реальность грубо напомнила всем, что битва на Дагорлад совсем не завершена - и стать её новыми участниками должны были они, гондорцы Третьей Эпохи. Они должны были сражать мечами изменников-мораданов, убивать их женщин и детей только потому, что когда-то их дальние предки выбрали в войне Последнего Союза сторону Повелителя Кошек.

"А самое главное", - сказал король Эарниль, и улыбнулся: - "Мы не одни! Вместе с нами на юг плывут эльфы! Они будут сражаться с нами плечом к плечу, петь нам сладкозвучные эльфийские песни - и пристально следить, чтобы ни один тайный враг - вроде моей проклятой тётки - не проник в наши ряды!"

Планы покорить Новый Йозайан смутили всех - но только Айнендиль набрался смелости возразить своему деду и королю: "Ваше величество, мне кажется, вала Ульмо достаточно ясно и чётко показал нам всем своё отношение к исполнению вашего последнего замысла - завоевать южные земли. И мне... приснилась королева Берутиэль - и предупредила, что продолжение этого плавания принесёт нам всем только безполезную гибель!"

"Значит так", - теперь Эарнил походил уже не на мирно дремлющего - а на разгневанного донельзя дикого кабана, - "ты - изменник и предатель гондорского народа! на ближайшей же земле тебя будут судить, и вряд ли такой враг сможет рассчитывать на помилование! Арестовать его! в трюм! на "Летящую" назначьте нового капитана - а этот пусть сидит на хлебе и воде вместе со своей противной кошкой! Выполняйте!" - двое стражников взяли принца под стражу, и уходя сквозь строй огорчённых донельзя гондорцев, он ещё слышал сердитые взвизги деда: "...нас ждут великие дела!.."

Несколько недель Айнендиль просидел в заключении вместе с кошкой в трюме "Летящей", отданной теперь под командование новому капитану, а флот плыл на юг, через пояс жары - к свежести дальних земель. Но великие дела не заставили себя ждать - когда по выражению лиц стражников, приносящих скудную еду и солоноватую собранную с парусов во время дождя воду, Айнендиль стал догадываться, что цель путешествия близка - налетела новая буря. Вновь волны высотой если и не со скалу Минас-Анора - то выше стен Минас-Итиля точно - бушевали вокруг, и каждый раз, когда утлая скорлупка падала в ложбину, уже и не верилось, что новая волна не накроет её - а напротив, корабль снова взлетит на гребень, чтобы продолжать путь на юг. Айнендиль привык к мысли, что его казнят, как только флот достигнет цели путешествия - и никаких тревог по поводу шторма уже не испытывал. Да и Виалира так ласково журчала ему на ухо, что самые мрачные мысли отступали. И настал день, и в трюм спустились офицеры "Летящей", и он услышал: "Принц, мы вновь потеряли флот короля, а капитана Маблунга смыло за борт. Принимайте командование - и да помогут нам валары!"

Айнендиль не заставил просить себя дважды, вышел щурясь на ясное солнышко и держа под мышкой Виалиру - и оглядел безкрайние просторы океана. Теперь добраться до родины в одиночку было почти нереально. Следовало искать ближайший берег, чтобы хоть немного залечить израненную штормом "Летящую". Айнендиль и его люди ещё не знали, в эту бурю от первоначального флота Эарнила осталось не более трети...

Принимать командование над новым кораблём всегда непросто, тем более если этот корабль когда-то был вашим, после чего вы провели два месяца в трюме, на воде и сухарях. Айнендиль читал секретный пакет, предназначенный новому капитану - и хмурился всё больше и больше. Очевидно, приказы государя Эарнила были ему совсем не по душе. Когда пресветлая Ариэн, завершив многотрудный день, скрылась под урезом воды далеко на западе, он собрал офицеров в кают-компании - и сказал как отрубил: "Мы плыли на войну - может быть самую страшную войну со времён Дагорлада. Всё о чём шептались по углам матросы - правда! Мы плывём в королевство Новый Йозайан, и наша задача - вмешаться в пылающую там междоусобицу на стороне эльфов!"

Офицеры "Летящей" молчали. Невыполнение королевских приказов всегда влекло за собой немедленную казнь. Но сейчас до короля и Гондора было далеко. Очень далеко. И рассчитывать приходилось только на собственный ум и выдержку.

"Друзья мои!" - тихо сказал Айнендиль. - "Вы все знаете, что я никогда не стремился доиграть давно завершённую битву. Но приказ короля для меня был свят. Теперь же мы остались одни от всего флота - и неизвестно, жив ли наш король? Скажите мне: если нас выбросит на тот берег, в земли Нового Йозайана - вы готовы ли продолжить битву - или мы придём к нашим братьям с миром? В Гондоре ещё не все забыли адунаик - и может быть, именно нам суждено прекратить древнюю вражду, некогда расколовшую наш народ пополам. Не хватит ли жертв, что принесли мы на алтарь чужих, эльфийских войн?"

Офицеров для "Летящей" Айлузир выбирал лично, многих знал по прежним битвам. Он собрал людей с чувством долга и милосердных.

"Ты сказал, Айнендиль", - тихо ответил один из офицеров. - "Никто в здравом уме, обретя потерянного брата, не достаёт меч из ножен. Если с ними можно будет договориться миром - мы готовы залечить раны нашего народа".

Continiara

Комментарии: 3, последний от 02/03/2010. © Copyright Мурысин Мирослав (tarciryan(cat)ukr.net) Размещен: 17/07/2009, изменен: 25/08/2010. 64k. Статистика. Глава: Приключения		Ваша оценка:
Аннотация: Давно отгремела великая битва на равнине Дагорлад... Давно повержен ненавистный эльфам Зигур... Разсеяны его приспешники. И не ведает гондорский принц Айнендиль, что ему предстоит сражаться в новых битвах Вечной войны на стороне тех, кого ему всю жизнь рисовали врагами - Чёрных Нуменорцев. Итак... Гондор, 936 год Третьей Эпохи.

Мурысин Мирослав : другие произведения.

Меч и Скипетр