- Сучка! Бандитская подстилка! Нашлялась, выродка бандитского прижила, а теперь домой явилась! Нате, маменька, дочку свою непутевую с ублюдком, кормите-поите! Убирайся с глаз моих вон.... Чтоб духа твоего здесь больше не было...
Мать в ярости швыряла с крыльца скудный гардероб блудной дочери, а следом, схватив за шиворот девушку, потянула к дверям.
- Не надо, мама! Я сама уйду! - сквозь слезы выкрикнула она. - Сына только отдайте! - подхватив отчаянно ревевшего малыша, бросилась во двор. За ней с силой захлопнулась входная дверь.
В отчаянии, девушка упала на землю и, крепко прижав малыша, зарыдала в голос. Налетевший ветер пригнал грозовую тучку, разродившуюся коротким бурным ливнем, в момент напоив иссохшую землю и погнав потоки воды по улицам.
Дрожа от холода, девушка укутала сына в свой плащ; собрала разбросанные по двору вещи и кое-как затолкав их в сумку, пробормотала стуча зубами:
- Мы уедем! Далеко-далеко уедем, сыночек! И никакой ты не выродок! Ты - мой сыночек, мой - и ничей больше!
Девушка заглянула в боковой кармашек стильной спортивной сумки; на ее счастье, паспорт и документы на сына оказались на месте, но вот денег.....денег явно на дальнюю дорогу не хватало....
Она в нерешительности оглянулась на дом. Но окна, отсвечиваясь заревом, смотрели враждебно.
- Ладно! Придумаю что-нибудь! - Перебросив сумку через плечо и подхватив малыша на руки, она вышла на улицу. К счастью, гроза разогнала любопытных зрителей и, миновав сердобольных расспросов односельчан, она вышла на трассу. До станции было двенадцать километров. Дождь зарядил снова, изредка громыхая и освещая горизонт дальними вполохами. Но девушка упрямо шла и шла, не замечая ни усталости, ни прилипшего к телу мокрого платья. Уже перед спуском на областную трассу, сзади натужно засигналил рейсовый автобус.
На вокзале она долго в растерянности стояла перед расписанием поездов - ее денег не хватало даже до Москвы....
- Алексей Алексеевич! - осенило ее. До его дачи было много ближе и денег должно хватить! Девушка бегом бросилась на платформу с пригородными электричками. В вагоне пассажиров было немного и она, уложив спящего малыша на диванчик, вспомнила, что в спешке не покормила сына! Но ребенок мирно посапывал и голод его явно еще не терзал. Вскоре сон сморил и ее. Проснулась от грубого похлопывания по плечу:
- Гражданка, билет предъявите! Ну, чо уставилась? Не в своем мерседесе едете; на общественном транспорте! Так что извольте билет! - Я не успела купить. Электричка отходила.
- Тогда с вас сто двадцать рублей. - Но...почему так много?
- Почему, да отчего! Штраф потому что. Или платите или выходите на следующей остановке.
Денег осталось еще меньше. Малыш проснулся и раскапризничался. Соседи принялись наперебой угощать его сладостями, румяными яблоками, а старушка протянула пушистого белоснежного котенка:
- Внучке везла, да пусть вашего сыночка радует. Вон как заигрался!
И правда; бросив сладости и прижимая к себе пушистый комочек, ребенок счастливо смеялся.
- Но...мы сами не знаем, где жить будем! Куда же я еще котенка возьму?
- Что, совсем ехать некуда? Тогда к нам, в деревню давай - места у нас благодатные: тихо, лес да поле. И колхоз еще держится. Наднесь председатель молодой приехал, людей вокруг себя собрал - дела-то и пошли! Одна беда - молодежь в город подалась, а председатель ой как хорош - старушка озорно покачала головой. - Хорошая пара бы из вас получилась - слово даю!
- Спасибо, бабушка, может и приеду! Вот доеду в одно место...
Люба сошла с электрички в глубоких сумерках, но наступающая ночь ее не пугала; дорогу к озеру она запомнила хорошо, да и на станции было многолюдно. На последние деньги покормила сына, оставив для себя маленькую булочку.
Дом у озера встретил ее темными окнами и безлюдным двором. Она растеряно стояла у калитки, беспомощно озираясь. Дача художника стояла довольно далеко от поселка, и вокруг не было ни единой живой души. Идти обратно на станцию у нее уже не было сил. Прикрыв скамейку детским одеяльцем, Люба свернулась на ней калачиком, закрыв малыша своим телом.
- Так, и кто это у нас несет сторожевую службу? - раздался мягкий, слегка окающий мужской голос.
- Это я, Алексей Алексеевич. Приехала, а вас нет. Вот. - Сон держал ее в могучих объятьях и никак не хотел отпускать. Люба с трудом открыла глаза.
- Ладно, пойдемте в дом, там будем объясняться.
Художник ловко выхватил из ее рук ребенка, открыл калитку и первым шагнул на дорожку. И тотчас, словно по взмаху волшебной палочки, раздалась бравурная музыка. Весь сад и дом засветился разноцветными огнями; на террасе взлетели и рассыпались водяными кружевами, струи фонтана.
- Вот, нас встречают. Прошу! - Но Люба приросла к дорожке, засмотревшись на красочную фейерию.
- Что же вы так и будите стоять здесь? Пойдемте, дом ждет нас и может обидеться. Закроет двери и не впустит. Да-да, я говорю совершенно серьезно. Вот видите, двери уже открыты?
Они прошли через просторный холл, заставленный скульптурой и завешанный картинами. Поднялись на второй этаж.
- Пока поживете в этой комнате. Зимой она служит мне спортзалом, но ребенку нужен простор для игр. Укладывайте малыша и спускайтесь на кухню, будем ужинать. Оставив эмоции на потом, Люба уложила сына и забралась в ванну.
Обеспокоенный долгим отсутствием незваной гостьи, хозяин дома заглянул в отведенную ей комнату. Девушка, в банном халате, спала на пушистом коврике у кровати.
- Ну вот, уснула голодной. Кто же ты есть, красавица? - он вздохнул и подняв гостью, осторожно уложил на кровать, прикрыв пледом. - Утро вечера мудрее, как в народе говорят. У двери оглянулся и сердце резануло болью. В размытом свете ночника, на подушке белели две головки; когда-то он мечтал, чтобы вот так же, спали его женщина и его ребенок... Прошло уже немало лет, но боль все не отпускает: " Нюсечка, его крошечная девочка"!
Миновав спальню, прошел в мастерскую. Под взволнованной рукой рождался образ мадонны и младенца; рассыпанные волосы спящей юной девушки, детская пухлая ручка на обнаженной материнской груди.... Там и застал его рассвет.
Перед обедом проснулся от детского смеха, никогда не слышанного в этих стенах. Из кухни доносился тихий напев и вкусный запах еды. Малыш сидел в высоком креслице, с аппетитом уминая банан. Люба оглянулась на стоявшего у двери, художника.
- Доброе утро, Алексей Алексеевич, мы вас разбудили? Извините, что хозяйничаю без разрешения. Завтракать будите? - и, перехватив взгляд на сидевшего ребенка, добавила:
- Я кресло детское в кладовке нашла. Ничего, что взяла? А то Антоше кушать плохо. Оно, наверное, кому-то из ваших детей принадлежало?
Художник давно жил один, ну не совсем чтобы один, и никому еще не позволял вот так бесцеремонно вторгаться на его территорию. Но девушка смотрела так виновато и выглядела такой беззащитной, что у него не хватило силы сказать ей об этом. Он молча кивнул и пошел в душ.
Завтрак был отменным, а кофе сварено со знанием дела. Девушка радостно порхала по кухне, подавая на стол. Хозяин дома искоса наблюдал за ней: вроде бы не красавица - вздернутый носик, скуластенькое личико и миндалины широко распахнутых глаз делали ее похожей на лиску. Сходство дополняла копна, давно не видевших рук парикмахера, белесых волос. Но от ее миниатюрной фигурки, манеры разговаривать, двигаться, взгляда теплых бархатных глаз несло таким очарованием, что даже в каком-то нелепом наряде горничной, она выглядела такой неотразимой! Художник уже понял; что бы не привело эту незнакомку в его дом, обратно ее не отпустит.
- Девушка, могу я узнать ваше имя? И откуда на вас этот нелепый наряд?
- Меня зовут Люба, Алексей Алексеевич. Вы, верно, меня забыли? А платье я тоже нашла в шкафу. В кино видела, что так в богатых домах одевается прислуга.
- А вы что же, ко мне в прислуги подрядились?
- Ну да, дом у вас огромный, запустевший весь. Ему присмотр и уход нужен. Не буду же я вас так просто объедать! Я хорошо готовлю. Правда, мало блюд знаю, но научусь еще. И убраться в доме, в саду и в огороде работать, да много что могу. Я же сельская девчонка. А если вам не надо, то может, вы меня кому из соседей порекомендуете? Мне работать надо; Антоша в детсад не скоро пойдет, а нам надеяться не на кого! - в ее голосе послышались слезы.
- Погодите, давайте по порядку. Откуда мы знакомы? Я что-то не припоминаю.
- Помните, прошлой осенью, баба Анюта меня к вам привела. Вы меня в Москву к следователю довозили?
В это время малыш, давно и безуспешно пытавшийся взобраться на стенку манежа, перевернулся и запутавшись в игрушках, ударился в отчаянный рев. Люба бросилась к нему, а художник вспомнил слякотный осенний вечер и дрожащую от страха и холода девчонку, с явно выпирающим животиком. Баба Нюра, знахарка и повитуха на всю округу, сказала только, что девчонка сбежала от бандитов и что ее нужно увезти в Москву, к какому-нибудь важному милицейскому начальнику.
Тогда он ее не о чем не расспрашивал. Просто завел джип и утром свез на Лубянку, к всесоюзно известному следователю по особо важным делам.
- Ладно, хорошая хозяйка нам нужна самим. Правда, Антон? Мне нужно отъехать, вечером поговорим.
Вечером дом встретил художника девственной чистотой и уютом. Стол для ужина был накрыт на террасе с салфетками, цветами и свечами в нефритовых подсвечниках, стоивших целое состояние. Люба, с ребенком на руках, ждала его у калитки. Рассеяно слушая болтовню девушки за ужином, он с удивлением заметил, что державшее его последний месяц напряжение, из-за трудных переговоров с организаторами выставки, куда-то отступило; на душе стало легко и спокойно. Мучавшая неопределенность сменилась неожиданно простым решением проблемы. Люба отнесла уснувшего ребенка и, убирая посуду, робко спросила: - Мы можем поговорить?
Они перешли в кабинет. Художник зажег камин, налил в бокалы белого вина.
- Ну, давайте за знакомство и за домоправительницу. Испытательный экзамен на профессиональную пригодность, вы сдали на отлично! - Он поцеловал девушке руку и усадил в плетеное кресло у камина. - Чтобы вас сюда не привело, я должен поблагодарить провидение. Мой дом давно ждал такую хозяйку; посмотрите, как он удивительно послушен вам! Обычно мы с ним не терпим посягательства на свою территорию, но перед вашей непосредственностью нам не устоять! - Алексей Алексеевич потянулся бокалом.
Но девушка убрала бокал и грустно ответила: - Спасибо вам, но я хочу, чтобы вы знали обо мне все, прежде чем решите, достойна ли я вашего доверия и покровительства. Я еще вчера хотела рассказать все сразу, да сильно устала и не помню, как уснула. Извините!
Волнение окрасило ее щечки в нежный румянец, выделив веснушки, но от этого стала еще милее. Художник невольно залюбовался девушкой, и ему нестерпимо захотелось сейчас же ее нарисовать. Схватив альбом и сделав несколько штрихов, обратился к ней:
- Ну-с, я готов вас слушать. Вы рассказывайте, а я буду рисовать! ......Люба Зяблова прошлым летом была счастлива: она нашла себя в списках абитуриентов, принятых в пединститут! Ее мечта сбылась - она станет педагогом; будет жить в городе и преподавать непременно географию или литературу, любимых ею больше остальных предметов. На сэкономленные деньги купила модную джинсовую юбку, сделала модную стрижку и решила заехать к тетке. Причина была: ее двоюрдный брат, в которого она тайно была влюблена с самого детства, ждал призыва в армию. Вообщем, ей хотелось произвести на него впечатление и своей новой внешностью и статусом; как - никак, а студентка вуза. Ожидаемого эффекта она добилась; после братских объятий и поцелуев, Влад не удержался от восхищенных комплиментов:
- Клево выглядишь, сестренка! И прикид моднявый и сама округлилась. Когда вырасти успела? Но в учителки зачем пошла? Выбрала бы там экомический или юридический, раз такая умная. Они хоть зарабатывают, а учить дубяков и получать гроши за умственных уродов! - Он пожал плечами. - Не понимаю тебя. Мамка из школы чуть не в полночь приходит, а получает меньше дворника.
- Но детей учить знаниям, добру разве не благодарное дело?
- Каким знаниям, сеструха, окстись! Мы были дубовые, а современные отморозки с детского сада как букварь выучат, так больше ни одной буквы, кроме " х" не употребляют. И ты хочешь научить их доброму, высокому...
Спор разгорелся не на шутку; но пришла тетка и прения прекратились. А скоро подкатила целая орда ревущих, выплевывавших клубы удушливого дыма, местных рокеров с девицами. Влад быстренько выкатил своего " дракона", перемодифицированного из всевозможных моделей, подхватил сумки с едой и оглянулся на Любу:
- Сеструха, с нами поедешь на водохранилище?
Поедет ли она с ним? Да хоть на край света. Люба кокетливо присела бочком на высокое сиденье.
- Переоделась бы в спортивный костюм, измажешься же! - вслед закричала тетка.
Но мотоциклы уже закружились в сизом дыму и, вырвавшись на трассу, понеслись стаей, распугивая редкие машины. У прохладной воды, на зеленой траве мгновенно был разбит лагерь, выставлены батареи водочных и пивных бутылок, разложена домашняя снедь. Смех, восторженные крики, вопли " Красной плесени" - мальчишник начался и обещал быть долгим. Люба с удовольствием ловила на себе взгляды ребят и была, что называется в ударе, пока не увидела, как Влад заплыл с рыжей девицей за камыши. Она поплыла следом и ревность поразила ее в самое сердце: парочка не только самозабвенно целовалась, но и занималась еще кое-чем... Выбравшись из воды, схватила босоножки и сумку с вещами, побежала к трассе. Вслед раздались удивленные крики подпившей компании: - Люба, ты куда?
Люба бежала и рыдания душили ее. Умом она понимала, что не имеет права на ревность, но сердце слушать не хотело...У насыпи оделась и выбралась на трассу. Уже на мосту увидела мчавшийся по пыльной дороге " дракон" Влада и сердце сладко дрогнуло - он все-таки вспомнил о ней! Но было поздно: рядом остановился серебристый " мерс", из распахнутой двери выглянул бритоголовый качок:
- Такие ножки и ходят пешком? Садись, красавица, довезем куда скажешь!
- Нет, спасибо, за мной едут.
Но волосатые руки уже тащили ее в салон, и через секунду она билась в потных объятьях похитителя. Ее крики только веселили компанию; похотливые руки со всех сторон лезли под блузку, тащили трусики...
- Ладно, перестаньте лапаться! - обернулся сидевший впереди, парень. - Девушка где живет?
- Долетим птицей. Пить хочешь? - в его руках появилась бутылка минеральной воды.
Она кивнула головой и жадно выпила стаканчик до конца. Очень скоро глаза стали слипаться, и она погрузилась в глубокий сон.
- Вот и хорошо! - парень удовлетворенно кивнул и подмигнул подельникам.
- Ты чо в натуре, Сало, домой отпустить ее собираешься? - изумился качок. - Она же сдаст нас первым ментам. Тебе это надо? Мне нет, а тебе, Хряк?
- Не-а, -протянул второй, - чо ты жалом водишь, Сало, боишься вторым быть? Давай первым, мы с Осом потерпим. - И они расхохотались.
- Вы и так неделю в саунах конец мочили, а Крант скоро на березы лазить начнет. Совсем одичал в отсидке. Гостинец ему и отвезем. - Он кивнул на спящую девушку.
Подельники недовольно скривились, но возражать не посмели - против Кранта переть, себе дороже!
Люба проснулась от дикой жажды и невыносимой боли во всем теле; без одежды, в чужой растерзанной постели. Пытаясь дотянуться дрожащими руками до графина с водой на прикроватной тумбочке, она задела стакан и тот раскололся с оглушительным звоном. Из ванной вышел мужчина с намыленной щекой:
- Проснулась? - он вытер полотенцем пену и присев на кровать, внимательно ее оглядел.
- Да, выглядишь не очень. Извини; ты такая сладкая, а я давно не видел женщин ну и.... не удержался! - Он поддержал тяжелый графин и аккуратно поставил его на место. - Есть хочешь?
Она отрицательно качнула головой
- Тогда иди в ванну, я помогу. - Он вытащил ее из постели, донес до туалета.
- Ты тут посиди, а я налью воды - он вышел и закрыл двери. Он провозился с ней все утро, отмывая засохшую грязь и кровь. Даже волосы высушил феном и смазал йодом царапины. - Вот переодеть тебя пока не могу, поэтому надень мою тельняшку. Ходить все равно не куда.
Потом он принес поднос с едой и напитками, запер дверь и надолго исчез.
А ей не хотелось жить: и она спала, спала, просыпаясь на несколько минут и снова погружаясь в спасительное забытье.
Но однажды ее мучитель появился снова - он ввалился с громадным букетом белых роз. Качки заносили какие-то коробки, ящики, свертки.
- Как моя принцесса здесь поживает? - он поднял ее на ноги, оглядел и крепко обнял:
- Я так скучал по тебе, скучал и волновался, как ты тут одна! А ты скучала? Вот, это тебе - он протянул ей роскошный букет. - Нравится? Я сто лет не дарил цветы и не знаю, какие ты любишь.
Люба никак не реагировала на его слова: но он, казалось, этого не замечал и, раскрывая пакеты, доставал какие-то платья, невесомое белье, украшения, примеряя их на ней и радуясь своему удачному выбору. Потом из коробок извлекли громадный плоский телевизор, зеркало на полстены, новые покрывала и занавески, раскатили по полу яркий ковер. К вечеру деревенская комната приобрела видимость какого-то уюта и элегантности.
В отношениях Кранта, или Сергея Дратова в миру к ней, тоже произошли позитивные сдвиги, отдаленно похожие на некую влюбленность. Его грубые притязания сменились нежными ласками, цветы и подарки сыпались как из корзины изобилия, но из комнаты он ее по-прежнему не выпускал. Оставаясь одна, Люба истязала себя мыслями о страданиях мамы, потерявшей так внезапно единственную дочь и мучившуюся в неизвестности о ее судьбе. И мысль о побеге крепла день ото дня, но для этого нужно было иметь свободу передвижения. Воспользовавшись моментом, когда Крант был в хорошем настроении, она попросила:
- Сергей, можно я хоть что- нибудь по дому делать буду. Не могу больше сидеть в закрытой комнате, иначе сойду с ума.
- Что, убежать хочешь? - он схватил ее за подборок и заглянул в глаза.
Она сумела выдержать его пронзительный взгляд.
- Хорошо, но за пределы дома выходить запрещаю, лес вокруг глухой и дикого зверья много. - Он усмехнулся. - Короче, из дома не выходить, а то в подвал посажу.
Люба активно взялась выгребать из дома годами накопившийся мусор и грязь. В перестроечное время, городская семья пыталась здесь обосноваться и заняться фермерством. Но бытовая неустроенность, бездорожье очень скоро развеяли мечты о единении с природой, и за бесценок они продали свой хутор, где банда " лесных братьев" устроила свой схрон. Наблюдая за жизнью обитателей хутора, Люба очень скоро поняла, что банда занималась разбоем на дорогах. Ночами пригонялись и разгружались фуры, а часто вместе с ними привозили и хозяев, убитыми. Машины разбирались в ангаре, устроенного в бывшем коровнике, а товар и запчасти развозились на " газелях" по автосервисам Москвы и других крупных городов. Члены банды делились по обязанностям и рангам: " могильщики", " несуны", " ремонтники", охрана. Охранник весь день ходил за ней по пятам, но своей цели Люба добилась. Ее притворная покорность, вкусные обеды, чистота в доме, выстиранные рубашки изменили отношения к ней даже отморозков, и слежка за ее передвижениями ослабла. Способствовало этому и ее беременность. Крант, как ни странно, бурно радовался своему будущему сыну, а Любу от отвращения мутило вдвое больше. Между тем лето закончилось; осень зажелтела листвой, завесила дни серой изморосью, заметно холодало, а момента для побега выбрать никак не удавалось. Но однажды на рассвете, она стала свидетелем разборок : из пригнанной иномарки выбросили два трупа. При виде убитых Крант пришел в ярость:
- Идиоты, я же сказал не убивать, а только оглушить и бросить на дороге. Вам все крови мало, все не нажретесь! - Он набросился на Хряка, пинком отправил Оса в нокаут.
- Мы и хотели только оглушить, - простонал Ос, - они стволы достали, в руку Держака ранили, и что нам оставалось делать?
" Могильщики" молча потащили трупы куда-то в лес, а Люба в ужасе отпрянула от окна. И решила, что убежит этой же ночью, любой ценой. Днем, на заднюю дверь навесила незамкнутый замок. После обычного вечернего обхода охраны, выскользнула в одном халатике и побежала в лес. К утру совсем выбилась из сил: тапочки потерялись, халат изорвался, ноги изранились о корни и траву. К счастью, услышав хлопанье бича и мычание коров, вышла на край леса и убедившись, что пастух один, подошла к нему:
- Как выйти на дорогу? Меня ограбили, забрали все вещи.
Пастух, молодой мужик, подозрительно оглядел ее:
- До трассы далеко. Да и куда тебе в таком виде, почти что голая. Иди в деревню, к бабе Анюте, она тебя приютит, а там и до города с кем-нибудь уедешь.
Девушка, спотыкаясь и падая, кое-как дошла до деревни и постучала в указанный дом. Увидев ее, старушка только всплеснула руками:
- Деточка, что с тобой сделалось? Заходи, заходи дорогая, сейчас водички горячей нальем, помоешься. Тут у меня внучка гостила недавно, кое-какие вещи остались. Тебе впору будут.
Люба села на скамейку и зарыдала в голос. Вся ее боль, унижения, страхи, леденящий ужас, терзавшие ее все эти долгие месяцы прорвались горькими слезами.
- Ну ладно, ну будет! - ласково гладила по голове иссохшая ладонь бабы Анюты. - Поплакала и хорошо, теперь легче станет. Вот помойся, да рубашечку надень. Она совсем новая, мне ее невестка на восьмое марта подарила. Покушаешь, поспишь - оно и полегчает, жизнь веселее станет.
Бабушка помогла вымыть ей голову, ополоснула волосы травяным отваром:
- Я каждый раз ополаскиваю голову репейным отваром, вот смотри, какая у меня коса. Бабушка сдернула платочек ; на голове лежал аккуратный венчик седых косичек. Люба невольно улыбнулась. Накормив, старушка уложила девушку в прохладной горнице на перины, закутала одеялами:
- Спи спокойно, голубушка, а я к соседу сбегаю. Спрошу, когда в город поедет, чтоб в милицию о тебе заявил. У нас участковый вроде бы есть, да мы его никогда не видим. Да и что ему тут делать - нечто мужики между собой подерутся, а воровать тут неча; все давно растащили. И колхозное и свое пропили.
Люба, впервые за много дней спокойно уснула. Разбудили ее мужские голоса у дома. С бьющимся сердцем подкралась к окну, выглянула в щелку и отпрянула; у калитки стояли те самые ее похитители - бригадир Вован, Сало, Ос. Крант разговаривал с женщиной, стоя спиной к окнам дома.
- Нет, милок, никто чужой в нашу деревню не забредал: ни вчерась, ни сегодня. Мы друг у друга на виду живем. Дворов вон сколько- то и осталось. Да и до дороги отсюда далече, а по болотам с той стороны к нам не пройти.
Крант задумчиво покрутил головой; короткая кривая улочка, составляющая всю деревню, была безлюдна. У лужи, посреди улицы, паслись табунок громадных гусей, да коза тревожно взмыкивала на козлят, барахтавшихся под ней. Сплюнув, сел в машину, оглушительно хлопнув дверью.
- Чего испугалась - то? - в дверях появилась хозяйка дома.
- Это меня ищут! - девушка забилась в угол кровати, закуталась в одеяло.
- Мы с Дашутой так и решили. Да кто ж скажет. В деревне чужих не любят. А эти насквозь видны, что лихие люди.
И Люба, отчаянно ревя, захлебываясь слезами, рассказала своей спасительнице все без утайки, и про беременность тоже.
- Это от кого ж, от этого, что приезжал? Да, собой статный и на личико пригож, похоже умом бог не обидел. Жалко, что не по тому пути идет. А ведь хорошими мальчишками росли, наверное, и матерей своих любят. Отечеству служили честно, а вот обидела жизнь, обожгла - не устояли, давай у других ее забирать. А ты ребенка не убивай. Не смей брать смертный грех на душу! Бог сам решает кого в этот мир послать! Если тебе через этого человека дитя послан, значит он за него жизнь прожить должен и дела, ему предназначенные доделать. ....
Девушка замолчала, молча отпила из бокала. Художник уже давно отложил альбом и нервно расхаживал по кабинету:
- А что было дальше, ну после того, как я тебя у Терещенко оставил?
- Дальше? А дальше было страшно; допросы, допросы. Причем так, как будто я была виновата, как будто я сама грабила и убивала. И держали как арестантку, и отношение такое же было ото всех; следователей, врачей, судьи... А еще страшнее были очные ставки с уцелевшими отморозками из банды. Крант, говорили, живым не сдался, и мне было как-то его жалко. А эти и на суде грозили, что сидеть долго не будут, найдут меня даже под землей и...и..
Слезы потекли прозрачными ручейками и девушка, по-детски вытирала их ладошкой: - Я домой поехала, надеялась спрятаться у родных на время, пока сын подрастет. У мамы, после моего исчезновения, нервный срыв был. Она долго болела и когда я пришла, она...она меня выгнала! Больше мне идти некуда. И они искать меня будут, я уверена. Я... могу быть опасна для вас! Вот что я хотела сказать, прежде чем вы примете решение.
Художник долго стоял у окна, глядя на сад, сверкающий огнями.
- Поживете здесь; искать тебя пока не будут, а в будущем я сделаю вам визу за границу. Там вы будите в полной безопасности.
- А на какие средства мы будем жить там? Я и языки знаю слабо - девушка растерянно смотрела на него.
- Ты же много что умеешь, сама только что говорила, а языки....было бы желание. Могу позаниматься, я как-никак четыре знаю в совершенстве, на трех только читаю.. Ну что, за домоправительницу? - он поднял бокал.
- За домоправительницу! - тихо вторила Люба и хрустальный звон бокалов заключил союз двух сердец.
Выставка состоялась и имела большой успех; самые модные галереи и аукционы выстроились в очередь за картинами. Пресса не скупилась на эпитеты. Художник был счастлив и работал как одержимый. Любе нравилось наблюдать, как появлялись на холсте сначала робкие наброски, какие-то грязные мазки, но потом рука смелела и начинался танец красок.... Иногда он так уставал, что ложился на кушетку прямо у мольберта. Она приносила ему цветочный чай, ставила диск со звуками природы и тихонько прикрывала двери. Его отъезды становились все чаще и продолжительнее, что сильно Любу огорчало. Она ничего не знала о его прошлом; страх потерять его и ревность мучили ее тем больше, что художник на все попытки вызвать его на откровенность, отмалчивался либо раздраженно уходил в кабинет и закрывался.
Из очередной поездки в Барселону, он привез ей фантастической красоты шубку и ворох разных нарядов. Они сидели на террасе и, прильнув к его плечу, Люба заворожено следила за рождением на холсте засыпанного снегом сада и первой вечерней звезды в сиреневой дымке.
- Ты выбрала себе платье на Новый Год? - он положил ей руку на колено.
- Еще нет, они все такие красивые, что трудно отдать предпочтение. Да и вас, наверное, не будет?
Алексей Алексеевич внимательно посмотрел на нее:
- Что-то мне в вашем тоне не нравится, девушка. Ну-ка, давай как на духу, рассказывай, откуда такие упаднические настроения? - он обнял ее, подышал на холодную щеку. - Замерзла? Пойдем в дом.
- Не надо, тут так хорошо. Я не хочу отвлекать вас от работы. Но вы правы, настроение у меня и правда, неважное. Я умом понимаю, что не должна обижаться, но я...я так скучаю по вас и .... Ужасно боюсь, что у вас есть или появится другая женщина. Нет, нет! Не перебивайте меня, пожалуйста, - она закрыла ему рот ладошкой, - если я сейчас не скажу всего, я просто умру от ревности. Когда вас нет рядом, мир становится пустым. Только Антоша свет и радость в такие дни. Вот, от тоски я даже стихи писать стала, не совсем в рифму, но точно в настроение. Хотите послушать?
Художник слушал сбивчивую речь девушки с все возрастающим изумлением, но кивнул головой - читай, мол, чего уж тут...
Люба в волнении облизала губы и чуть нараспев, почти шепотом стала читать:
Поплачьте со мной! - дождь стучится по стеклам
Слезами стекает по крышам,
Поплачьте со мной! - лето сложило красные крылья
Осень пришла, а за нею - зима.
Мне одиноко. Поплачьте со мною....
Рыдания заглушили последние слова и Люба убежала в дом. Покормив малыша и уложив его пораньше спать, к ужину сама не вышла, надеясь, что Алексей Алексеевич ее позовет. Но дом погрузился в темноту, только в холле слышалось нервное шагание художника. Люба так и уснула, голодной. А утром пришел художник и сбросив халат, уютно устроился у теплого девичьего бока. Девушка радостно прижалась и тихо прошептала:
- Вы на меня не сердитесь? - говорить ему " ты" она так и не научилась.
- Нет, девочка, ты права; я давно должен был рассказать тебе о своем прошлом, да ...и настоящем тоже. Я как-то невсерьез принимал наши отношения, нет-нет - он почувствовал, как напряглась девушка, - ты не так поняла! Как раз к тебе я прикипел душой, с первой минуты твоего появления, и все для себя давно решил. Но о тебе вот не подумал.... Прости! - он осторожно погладил ее по голове, поцеловал ладошку. - Я женат, вернее считаюсь в браке, хотя как такового брака не существует уже столько лет, что я почти о нем забыл. Со своей женой Анастасией мы были однокурсниками в Академии художеств. Ну, первая любовь, дружба и все такое - на третьем курсе поженились. Студенческая свадьба, отдельной комнаты в общежитии не было, и мы бегали друг к другу на свидание. Получили красные дипломы, устроились на работу - она в музей, где занималась реставрацией старинных фресок, а я стал художником - монументалистом. В те времена было принято к праздникам писать гигантские плакаты, портреты партийных вожаков, передовых работников. Работал в доме культуры при заводе, там же получил комнату в малосемейке; общежитии для семейных. Вроде бы жизнь стала налаживаться - появились даже небольшие деньги, и мы купили старенькие " Жигули". Любили по выходным выезжать на природу - писать пейзажи для души... Ждали ребенка. - Он тяжело вздохнул:
- Однажды мы были на даче у наших друзей по поводу какого-то юбилея. Естественно, крепко выпили и, несмотря на все уговоры остаться до утра, не согласился... - он закрыл ладонью глаза. - На проселочной дороге ехала одна - единственная грузовая машина и, я ее не пропустил! Удар был такой силы, что от машины остались ржавые обломки... Нас с женой с трудом извлекли из груды покореженного металла. У нее начались преждевременные роды, а меня увезли в реанимацию... Пришел в себя только через две недели; раздроблен таз, перелом бедра, левой руки в двух местах. В общем - полный инвалид. Не сразу вспомнил что было и как в больнице оказался. Но страшное было впереди, когда пришла жена и сказала, что от удара девочка родилась калекой. Врачи уговаривали оставить ребенка в больнице, но я воспротивился. Наверное, мне не надо было настаивать...
Я провалялся много месяцев по больницам, перенес несколько операций. Пока болел, она еще меня не бросала, а как выписался - ушла. Настя меня так и не простила! - Он осторожно освободил руку, поднялся - пойдем пить кофе. Ты ведь еще и голодная.
Они спустились на кухню. Зимний рассвет разлился розово - лиловыми облаками по окоему горизонта. По льду озера метелица гнала легкую поземку.
- Сегодня будет хорошая погода. На лыжах пойдем кататься? - Алексей Алексеевич повернулся к Любе и она поразилась переменам в его лице. Он не то чтобы постарел, но какая-то печать отчаяния, не пережитой беды застыли в глазах, убрали барственность, старательно им холеную. Перед ней сидел пожилой седой человек, сломленный болью воспоминания. Жалость сдавила ее сердце и она его горячо обняла:
- Вам так больно, давайте больше не будем об этом говорить!
- Нет, Любочка, я просто обязан тебе рассказать все до конца. Может и мне легче станет. Я убежденный атеист, а так иногда завидую искренне верующим людям; они в церковь сходят, покаются и живут дальше с чистой совестью. А мне вот что со своей совестью делать? Грызет и грызет! Все годы - перед женой, перед дочерью... - он осторожно принял чашку ароматного кофе, хлебнул обжигающего напитка:
- После ухода Насти я совсем сбрендил! Завел какие-то пьяные кампании; вылетел с работы и оказался каким-то непостижимым образом в Угличе. То ли с собутыльниками приехал, то ли просто в электричке уснул. Но это был перст судьбы: чтобы прокормиться, устроился колористом на фабрику народного творчества, выпускающего платки и всякие сувениры. Скоро не только краски подбирал, но и стал разрабатывать расцветки, как сейчас говорят - заниматься дизайном ассортимента. Не на шутку увлекся палехом, лубочной росписью. Эта страсть осталась во мне навсегда и оказала большое влияние на все мое творчество. Как критики говорят - выработался собственный стиль. А тогда наступила оттепель в отношениях с заграницей; прибывающим туристам и официальным лицам требовались сувениры. А чем в нашей стране можно удивить избалованных иностранцев? Конечно, матрешками, платками, шкатулками, кружевами... Весь этот ассортимент популярен и по сей день. Только ордена да значки добавились. На какой-то выставке заметили и оценили мои картины-лубки, по мотивам русских сказок. Пошли заказы на оформление детских садов, домов творчества в русских мотивах. Потом кафе, рестораны... В общем, я с головой погрузился в творческий процесс - появились деньги, и через три года я перебрался в Москву. Популярность моя росла, картины стали брать на выставки - он развел руками. - Но за все годы я не встретил ни одной женщины, с которой бы захотел разделить оставшуюся жизнь.
- А с женой вы видитесь?
- Пару раз за все годы. Лет семь точно не видел. Второй раз она вышла замуж за голландца, владельца небольшой картинной галереи. Но говорили, что брак оказался недолгим и они скоро расстались. Потом она занялась благотворительностью и по последним данным, уехала в Африку учить детей изобразительному искусству. Собственно, я стал ее разыскивать, с целью получения развода. Раньше как-то не было необходимости.
- А дочь как же, она жива?
- Не знаю! - он нервно крутил недопитую чашку в руках. - Денег жена у меня не просила, и у меня не хватило мужества спросить ее о дочери. Потом мне знакомые сказали, что она ее вроде бы в специнтернат отдала.
- Как же так! Сколько лет прошло, а вы ни разу не поинтересовались судьбой вашей дочери? Может, она жива и ей помощь нужна какая? Ну ладно, вы были больны, жили бедно. Но теперь у вас есть все и даже больше, а вы за дочь и не вспоминаете! - девушка от негодования так стукнула тарелкой по столу, что та раскололась.
- Ой, простите! - она виновато взглянула на художника. - Я, наверное, не имею права говорить такие вещи.
Тот только махнул рукой и молча вышел. Еще через полчаса машина художника прощально прогудела у ворот и скрылась в поземке. Девушка долго смотрела вслед и прозрачные слезинки стекали ей на грудь.
Он позвонил через несколько дней и как-то подавлено сказал, что нашел адрес детского дома, куда была отправлена его дочь. Он не просил сопровождать его, но она чувствовала как ему страшно и одиноко.
- Я хочу поехать с вами, если это удобно! - просто сказала она и услышала вздох облегчения.
- Я за вами скоро заеду!
Дорога оказалась долгой и не совсем комфортной. Найти интернат для инвалидов в маленьком городке не составило труда. Заведующая встретила их в вестибюле и без лишних слов повела по длинным коридорам и переходам. Остановившись у двери, сказала:
- Вот!
В небольшой спальне, на ковре сидело несколько малышей, и сосредоточенно наблюдали за сборкой деревянной пирамиды.
- Мария, можно тебя на минуту?
Голос заведующей заставил девочку, укладывающую пирамиду вздрогнуть и обернуться...
Алексей Алексеевич отшатнулся и схватился за сердце; такого уродства он и придумать не смог бы - перед ними стояло кривоногое, горбатое, с невероятно вывернутой в сторону головой, существо. При этом, с кроткого личика на них смотрели удивительной доброты, синие глаза.
- Разве пора спать, мама? - девочка по змеиному шевелила головой и улыбалась щербатым ртом.
- Нет, детка! Я просто хотела узнать, чем вы занимаетесь с ребятами. Продолжайте!
Заведующая взглянула на побелевшего художника и молча пошла назад.
В кабинете так же молча включила чайник, достала чашки, сахар, заварник и только подав им чай, спросила:
- Вы точно уверены, что это ваша дочь?
Художник качнул головой: - Да, у нее глаза жены. Но, господи, почему такое уродство?
- Вы еще уродства не видели. У нее только физические недостатки, а так девочка вполне разумная, учится неплохо, добрая. Всегда помогает воспитателям в занятиях с младшими. Вы и сами видели. Есть дети много хуже и безнадежнее.
Потрясенная увиденным Люба, молча прижимала сына к груди, словно боясь его выронить. За всю обратную дорогу они не проронили ни слова, также молча поужинали и разошлись по своим комнатам. Увиденное разделило их, и Люба чувствовала, что возврата к прежним отношениям уже не будет.... Между тем, несчастный отец развил бурную деятельность по спасению дочери. Все его звонки и разговоры крутились вокруг нее. Он консультировался с самыми именитыми светилами медицины и даже некоторых успел свозить в детский дом. Наконец, кто-то рискнул дать рекомендации по восстановительным операциям, проводившимся в Швейцарии. Встал вопрос оплаты. Денег явно не хватало, и художник выставлял на аукционы все свои коллекции и запасники. Даже подсвечники из нефрита были проданы, но главную картину, о которой писали и снимали фильмы, он оставил себе.
- Я не могу их предать еще раз! - сказал он Любе, глядя на спящую мадонну с младенцем. - Я ведь тебя хотел с Антошей нарисовать в ту, первую ночь как вы появились. А получилось, что Нюсечку ..... - голос его задрожал и слезы скупыми дорожками окропили щегольскую бородку.
- Вы их сердцем писали, Алексей Алексеевич, потому и люди так к ним потянулись. Все, что сердцем делается, от сердца к сердцу и передается! - тихо сказала Люба. - Вы за нас с Антошей не переживайте. Если вам даже дом нужно будет продать. Я как-нибудь устроюсь, теперь мне полегче будет.
- Нет, нет, Любаша, даже не думай, что я вас брошу! Завтра же поедем загранпаспорт тебе и Антошке делать. Вы с нами поедите, я же тебе обещал. - Он горячо обнял ее и зарылся лицом в волосы. - Прости, я совсем сбрендил от навалившихся проблем и тебе совсем перестал уделять внимания...
Утомленные любовью, они уснули поздно. Любе снились зеленые долины Швейцарии, маленький домик под черепичной крышей и бегущие дети по лугу - Нюсечка и Антоша. А они с Леней любовались на счастливых детей и под сердцем у Любы зарождалась новая жизнь... С таким ощущением она и проснулась. А днем позже тест показал, что она точно ждет ребенка. Лене, как мысленно она уже называла художника, решила пока не говорить, до более удобного момента. Но место в клинике дали раньше, чему Алексей Алексеевич несказанно радовался и решено было, что он приедет за Любой, как будут готовы визы для нее и сына.
- Не огорчайся, лисенок, скоро мы будем вместе навсегда. Я разыщу жену, разведусь и мы поженимся. Сейчас главное - Нюсечка!
Подходящего момента так и не нашлось. Люба активно взялась за приготовления к отъезду; целыми днями перебирала свои и Антошкины вещи, паковала в полиэтилен оставшиеся статуэтки и картины, укрывала мебель. До получения загранпаспорта оставалась одна неделя, как ранним утром раздался телефонный звонок.
- Любовь Андреевна? - тихо и вкрадчиво спросил незнакомый мужской голос. - Куда это вы, голубушка, собрались? Вы же под следствием находитесь, кто же вас за бугор выпустит?
- Как? Под каким следствием? А вы, собственно, кто будите и как меня нашли?
Мужчина омерзительно похихикал в трубку:
- Служба у нас такая. Искать и находить, а следствие, голубушка, все по тому же вопросу. По вашему соучастию в деятельности бандформирования и сокрытию награбленных денег от государства.
- Каких денег, какое соучастие - суд был, дело закрыто. Что вы несете? - от страха у Любы по спине текли уже потоки горячего пота, но он же и придавал ей силы. Нет, больше она ни за что не пойдет ни в свидетели, ни во что другое.
- Открылись новые обстоятельства в деле банды и дело открыто снова. Так что ждем вас завтра для дачи информации о нахождении похищенных денег. И не стройте из себя невинность; следствию доподлинно известно, что ваш сожитель Сергей Дратов, посвятил вас в тайну общака...
- Какой общак, какие деньги - вы с ума сошли! Я ничего не знаю. Я у него рабыней была, сбежала в одном халате, и что он мне мог сказать? - Люба уже откровенно рыдала.
- Ну, хорошо! - миролюбиво сказал незнакомец. - Адрес вы знаете, так что ждем вас завтра. И учтите, от ваших показаний будет зависеть, получите вы визу или нет. До свидания. И прежде, чем телефон отключился, Люба услышала процеженное сквозь зубы:
- " Сучка".
В глубокой прострации, она сидела у телефона, пытаясь осмыслить услышанное. Что ее будут искать отморозки для мести, она знала но рассчитывала, что у нее еще есть время, чтобы спрятаться. Но деньги! Какие деньги хотят от нее? И кто на нее показал? Тоже месть? Похоже. Господи! - она заметалась по дому, не зная что предпринять. - Нужно бежать, спрятаться где-нибудь, пока приедет Леня. - В спальне стянула с себя домашнее платье и зацепилась глазами за брелок на шее.
Брелок, на серебряной цепочке, ей подарил....Крант. Она изумленно ахнула и попыталась в деталях вспомнить тот вечер.... У него был день рождения, и в спальню он пришел, что называется на бровях.
- Вот, хочу подарок тебе сделать, за сына! - он надел ей на шею серебристый , похожий на копье со стразами, брелок. Носи его всегда с собой.
Что он тогда сказал? - " Ключ от квартиры, где деньги лежат!" и долго ей рассказывал, что скоро они с ней уедут в стольный град Петра и станут жить в самом высоком доме, круглом, как башня. На самом верхнем этаже.
- Ты знаешь, котенок, какой оттуда вид на город, на море, на Неву. Как интересно смотреть на спящий город. Только спит он совсем мало, на рассвете чуть-чуть, а потом улицы заполняются народом, машинами и весь день переливаются бурунами, снуют туда-сюда. А ночью все в огнях и кажется, что город кружится в фантастически - прекрасном танце...
Он ведь не так просто говорил...Он видел сам, и ни один раз, город и любил его. Мечтал в нем жить всегда. Тогда и слова про квартиру были не шуткой? Она снова внимательно осмотрела брелок. Может и правда, ключ? Тогда нужно ехать и все узнать на месте....
В считанные минуты собрала вещи, благо были на готове, забрала деньги из тайничка. Алексей Алексеевич ежемесячно платил ей жалованье, как домоправительнице. Тратиться ей было не на что и незаметно, собралась значительная сумма. Она вызвала такси и через час поезд мчал ее на Москву. Но ночью, на небольшой станции она пересела в поезд до Петербурга и, опасаясь засветить свои документы, сняла скромную комнату у частника. Несколько дней она бродила по улицам города, в восхищении замирая у дворцов или театров, заходя во все попадавшиеся храмы и ставя свечи. Но найти нужный дом в таком мегаполисе, было нереально. На площадях гиды зазывали туристов на обзорные экскурсии по городу, и Люба решила попробовать изучить город таким удобным образом. Уже во второй поездке, увидела несколько строящихся круглых высотных зданий.
- Нет, тот дом должен быть старше. - С невинным видом обратилась к гиду:
- Я в путеводителе как-то читала, что здесь есть высотный дом совершенно круглой формы. Это правда?
- Да, такой дом есть, только он не такой высокий, как современные, но в свое время, он был одним из уникальных строений своего времени. Вот, на обратном пути, мы можем проехать мимо и полюбоваться на него.
Утром следующего дня, с замиранием сердца, Люба вошла в просторный холл дома и растеряно остановилась у турникета. Из пристройки выглянул привратник, словно сошедший со страниц гоголевских романов. Но не зря она потратила много времени на выбор одежды и прически. Ее небрежная элегантность и дорогая шубка подействовали на блюстителя порядка положительно. Он приветливо улыбнулся:
- Что госпоже надо?
Люба молча протянула ему брелок.
- Ключик? А вот сюда, барышня, его вставьте, двери и откроются. - Он хихикнул и взяв у нее брелок, провел по светящемуся экрану. Там замелькали какие-то надписи, загорелся зеленый свет.
- Все, открыто. Куда идти, знаете? Вот прямо по коридору лифт, вставите в прорезь этот же ключик, он вас прямо в квартирку и поднимет.
Любе казалось, что все происходящее ей снится, но лифт раскрыл двери и она оказалась в квартире. Ее размеры и роскошь обстановки поражали: белые диваны мягкой, как бархат, кожи, белого меха ковры на полу. Расшитые покрывала и зеркальные шкафы в спальне, огромная, в разноцветном мраморе, ванная комната... Она открыла шторы и посмотрела в окно; все точно как рассказывал Сергей. Потом внимательно осмотрелась и ей показалось, что в квартире кто-то постоянно живет! Причем, одинокий мужчина, это чувствовалось во всем, несмотря на меха и кружева покрывал. Ей стало страшно. Предчувствие опасности сжало горло, но уйти она не успела: тихо щелкнул лифт и в дверях появился высокий блондин. Выждав несколько томительных минут, тихо сказал:
- Котенок, хватит прятаться. Я же знаю, что это ты. Я ждал тебя, очень долго ждал.
Люба, стоя за занавеской, перестала дышать и боялась, что ее выдаст отчаянно стучавшее сердце.
Крант продолжал обход квартиры и его голос звучал завораживающе:
- Не бойся, котенок, я на тебя совсем не сержусь. Выходи, ты же домой пришла. Это теперь твой дом. Кстати, а где мой сын? - занавеска резко отдернулась, и Люба оказалась в крепких объятиях. - Попалась! - он засмеялся и закружил ее по комнате.
И овладел ею прямо на полу, несмотря на все ее сопротивление:
- Ты же моя, моя - бормотал он, - что же ты снова сопротивляешься. Ты такая сладкая, я никого лучше тебя не встречал. Я так хотел этой встречи, так надеялся, что ты разгадаешь тайну нашего дома. И вот ты здесь, но где же ты была так долго?
Он перенес ее в спальню, кормил с рук фруктами, поил шампанским и все спрашивал, спрашивал. Солнце заползло в вечернюю тучу, и Люба засобиралась.
- Там сын, он с квартирной хозяйкой, скоро она уйдет на работу и оставит его одного.
Аргумент подействовал и Крант расжал объятия.
- Мы поедем вместе. Я заберу вас сюда.
- Нельзя, за мной могут следить. - И она рассказала ему про звонок, деньги, свой побег из дома художника...
- И что, ты вправду решила поискать здесь деньги и отдать этим гомнюкам? Ты за этим приехала? Решила себе еще раз свободу купить? - он больно сжал ей руку. Глаза потемнели от гнева, в них появился опасный блеск.
- Никаких денег я не собиралась искать. Мне нужно было куда-то уехать, спрятаться на время. Вот я и приехала сюда. И тебя я не ожидала увидеть, ты же умер...- она выпалила все на одном дыхании, со злостью вырвав руку.
- Ах, умер! И кто сказал подобную лабуду?
- В деле было написано: и подельники, и следователь - все говорили, что ты...что погиб при задержании.
Он тихо рассмеялся:
- Я и в самом деле умер; у меня другое имя, другая жизнь и даже лицо другое, если ты заметила. Я теперь нормальный бизнесмен, владелец ночных клубов. У меня реальный бизнес. И вы с сыном заживете другой жизнью, никто нас здесь не найдет. Давай, поехали за ним, мне не терпится на него взглянуть. - Он взял ее шубку и присвистнул: - Нехилая шубка. Похоже, мадам, вы не бедствовали! Откуда дровишки?
- Оттуда. Ты мне слова сказать не даешь. Сына я тебе покажу, но жить с тобой я не собираюсь. У меня есть мужчина и я жду от него ребенка. Он сейчас за границей и мы через неделю должны уехать к нему. Уже готовы паспорт и визы, поэтому меня и нашли.
- Какой мужчина! Какой ребенок? Я только тебя нашел! Я никому вас не отдам, слышишь? - он схватил ее за руку.
- Нашел, говоришь? А когда я босая и голая, с ребенком на руках осталась на улице, ты где был? Ты спрятался, жировал на награбленные деньги, бизнесмен хреновый, а меня опять под пули ставят за ваши деньги? Я теперь в ответе за две жизни и не хочу участвовать в ваших кровавых разборках. Хватит с меня - пусти, меня сын ждет!- она попыталась его оттолкнуть от двери.
Крант несколько минут вглядывался в разъяренное лицо девушки и сдался:
- Хорошо! Давай заберем сына, а потом решим, что дальше делать.
Они приехали на окраину города.
- Ты лучше ничего не нашла? - брезгливо проворчал Сергей, открывая раздолбанную входную дверь.
- Ой, как вы вовремя, - затараторила квартирная хозяйка, - а то мне на работу пора, а малыш никак не засыпает. Такой мальчик спокойный, прямо не слышно его, играет себе. Вот умыть его еще не успела...Ну, я побежала, утром, значит приду.
Люба закрыла дверь и принялась готовить ванну для сына. Услышав восторженный визг малыша, заглянула в комнату и невольно засмеялась. Антошка верхом ездил на ползающем отце и крепко держался замурзанными ладошками за его голову. Похоже, оба получали от этой игры большое удовольствие.
- Антошу пора купать! - она протянула руки.
- Нет, сына я буду мыть сам. Мы же мужики правда, Антон?
Малыш утвердительно закивал головой и Сергей с радостным смехом, понес ребенка в ванную.
Телефон неожиданно запел голосом Мэрей Матье. Эту музыку ей закачал сам Алексей Алексеевич, после успешно сданного ею зачета по французскому языку.
- Любочка, у нас такая радость - Нюшеньке сделали операцию очень удачно. Теперь она будет лежать на вытяжке, а доктор, светила мирового уровня, говорит, что через пару лет она станет красавицей. А еще вернулась Настя, она такая больная и такая несчастная! Я снял хорошенький домик, а как только продам дом и квартиру, купим здесь шале и станем жить вместе. Мне нужно съездить на аукцион и придется тебе лететь одной. Как получишь паспорт, позвони - я забронирую вам с Антошей билеты. Любочка, что же ты молчишь? Ты уезжать будешь, не забудь поставить дом на сигнализацию. Все, пока лисенок. Скоро будем вместе, - и тихо добавил: - Ты не представляешь, как я благодарен тебе за то, что ты заставила меня вспомнить о своем отцовском долге. Я сейчас так счастлив, что могу помочь Нюшеньке и... Насте. Ты вылечила мою больную совесть, я могу спать спокойно. Все, тороплюсь. До встречи!- Телефон отключился...
В комнату вошел Сергей, завернувшись с сыном в одно полотенце.
- Где тут наша кроватка? Мы баю-баюшки хотим, женщина! - но взглянув на заплаканную Любу, присвистнул:
- Так, похоже любимого мужчины у нас больше нет? Со старой женой помирился или еще одну малолетку нашел?
- Закрылся бы ты! - Люба заголосила в голос. - Что мне теперь делать? Как нам выехать в Швейцарию? - девушка закрыла лицо руками. - А здесь найдут, завтра же найдут! Они, наверное, все телефоны мои прослушивают...
- Так, а это уже серьезно - голос Сергея привел ее в чувство. - Собирайся быстро. Похоже, ты права - пора делать ноги.
Подхватив сына на руки, критически осмотрел комнату. Машина мчалась на предельной скорости, едва притормаживая на светофорах. Спрятав машину в тень огромного бесформенного здания, помог Любе подняться по крутым ступеням. В комнате, похожем на киностудию, усадил на продавленный диван, вложил в руки спящего малыша.
- Жди, я скоро!
Ожидание затянулось, но вот вернулся Сергей и вкатился толстенький, страшно лохматый, с какой-то козлиной бородкой и лицом, утыканный колечками и булавками человечек:
- И ее ты хотесь превратить во фланцузенку? Да сейсясь ее будут пасти на всех евлопейских наплавлениях. А если ее феделалы в поиск объявят, так и интелпол шелстить натьснет, тогда никакая виза ее не пликлоет! - Толстячок крутился вокруг девушки, словно выбирая лучший ракурс для съемок.
- Что ты причитаешь? Дело говори!
- Вот я и говолю дело. В Евлопу ей никак нельзя. - Он, смешно семеня ножками, обежал еще один круг, покачался на носках лакированых туфель.
- Плидумал! Мы из нее сделаем такую Гультитай, сто сам султан позавидует. Вот подумайте сами - на лейсах в Тадзикистан или Таськент ее тосьно искать не будут. А если и будут, кто узнает? Хидзяб умные музьтины плидумали.... И документы площе и десевле сделать, и там площе улететь будет куда угодно. Главное, наляд подходясий найти. А сопловодиловку обеспетим по-выссему лазляду, не сомневайтесь.