Аннотация: Рассказ о второй мировой войне, в основу положены реальные события. Все имена и локации изменены.
В ходе "окончательного решения еврейского вопроса", наша семья должна была быть отправлена в концлагерь. Отца и мать забрали сразу. Я несколько недель пряталась у соседей, но и меня нашли.
Теперь я вместе с группой других евреев, под конвоем немецких солдат, направляюсь прочь из города. Но мы не идём в концлагерь...
А всё дело в том, что я не совсем обычный человек - я инвалид. И не способна выполнять работу. Когда таких как я набралось достаточное количество, было решено собрать всех вместе, и отвести на расстрел. Не знаю, зачем мы ушли так далеко от города, ведь они могли застрелить нас как только мы вышли за его черту. Всего нас было человек 30, все хромые, косые, с парализованными руками или ногами. Некоторых, как и меня, катили на инвалидных колясках.
К вечеру мы остановились на опушке леса и начался расстрел. Всех по очереди вызывали к гауптштурмфюреру. Там проводили допрос, хотели выведать о том, знаем ли мы где прячутся другие. Тех, кто молчал, пытали. Все ценные вещи отбирали и раскладывали по категориям: золото, другие драг. металлы, деньги, и т.п. Затем приставляли солдата СС, который отводил вас в чащу и там расстреливали. Поговаривают, все солдаты, которые вели нас, были бывшими студентами, а гауптштурмфюрер, соответственно был профессором, на кафедре философии. Возможно именно поэтому он был столь гуманным (поверьте мне на слово, вам может не казаться человеколюбивым всё то что он делает, но другие были и того хуже).
Мне не было страшно. В конце концов, многие теряли больше чем я. А что есть у меня? Серая, бесцельная жизнь инвалида? Полупустая, маленькая квартирка? Все это мне совсем не жаль. Жаль разве что роман Дюма, который так и останется недочитанным. Глупо на ваш взгляд жалеть о такой мелочи перед смертью? А я вот не соглашусь, и вовсе не глупо это. Жалеть в этой жизни по большому счёту больше не о чем. По крайней мере для меня.
У меня отбирают вещи, к слову, отбирать-то особо нечего, старые серебряные часы, да пара монет в кармане - вот и всё моё богатство. Остальное я помню как в бреду, темнота, тишина, чьё-то нервное и прерывистое дыхание над ухом.
Коляска с трудом ехала по грунтовой дороге, в ушах начало звенеть. Вдруг, солдат остановился. Всё это время я не видела его лица, поскольку он был сзади меня, а теперь мы отошли от других, фонарей и костра здесь не было и в темноте мне все равно его не разглядеть. Впрочем, ведь это совсем неважно, какое у него лицо, не правда ли?
Я изо всех сил зажмуриваю глаза и стараюсь представить себе рай. Нет, я уже давно не верю в Бога. Но сейчас мне очень хочется, в него поверить... Поверить, что где-то там есть мир, в котором нет боли, войны, СС...
Звучит выстрел, взрывом крушащий окружающую меня тишину. Но я ничего не чувствую. Он промахнулся?
Проходит несколько секунд и я открываю глаза. Вокруг всё тот же тёмный лес, и сырая от дождя земля под ногами. Напротив меня стоит он. Почему снова не стреляет? Он ведь промахнулся?
Несколько непреодолимо долгих мгновений длится немая сцена. А за тем он подходи ближе, берёт меня на руки и направляется в сторону леса. Лишь когда мы полностью погружаемся в лесную чащу я осмеливаюсь, приглядеться к нему.
Почему он меня не убил? Что ему от меня нужно? Варианты ответов на все эти вопросы лихорадочно роятся в моей голове.
И вдруг я замечаю странную особенность его внешности: родинка на запястье левой руки, немного неправильной формы. Что-то есть в ней смутно знакомое. Что-то родом из старого времени, что-то из памяти довоенных лет.
Перед глазами предстаёт картина, безвозвратно ушедших дней...
***
15 лет до описанных событий:
Тогда мне было около 8-9 лет и мы с родителями, на лето всегда уезжали из душной и пыльной Праги в Марианские Лазни. Это опрятный курортный городок, в исторической области Богемия. До начала первой мировой воны, доступ сюда был открыт только для элиты. Но затем социальные стандарты изменились, различия между классами стёрлись, и на курорт постепенно начал просачиваться средний класс.
Моему отцу здесь очень нравилось, он мог часами просиживать у беседки в саду, читая книгу или просто созерцая пейзаж. Полюбоваться действительно было чем. Но на меня приезд сюда неизменно нагонял тоску.
С пяти лет (после автомобильной аварии) я потеряла способность ходить. А здесь помимо того, что моя неполноценность сильнее бросалась в глаза, было в придачу полное отсутствие сверстников.
В городе у меня было несколько друзей - наши соседи по лестничной клетке. Но здесь меня никто не знал, да и заводить дружбу с девчонкой, которая даже не может поиграть в саду в салки (практически единственное развлечение детворы) никто не желал.
Тогда появился он. Я до сих пор помню, каким красивым он мне тогда показался. Стройный, хорошо сложённый, на несколько лет старше меня. С пшеничными, отливающими золотом на солнце волосами и зелёными как луг в мае глазами, он был словно сошедший не землю герой старинных книг. Но не было в нём ничего капризного, только что-то неуловимо доброе и наивное в малейших интонациях. А ещё именно такая родинка на запястье...
Но отец не особо жаловал его семейство (отставного военного и его жену, дворянку с острым носом и большими глазами, выдававшими знатное происхождение), и нам приходилось встречаться в парке.
К счастью, его семья жила в Чехии уже несколько лет и он прекрасно изучил язык. Иногда конечно возникали заминки, но я всегда старалась подыскать слово взамен того, что он не понимал.
Однажды августовским вечером прогуливаясь около парка (вернее возя меня вокруг парка) он спросил:
- Какие у тебя любимые цветы?
Тогда у меня никто ничего подобного ещё не спрашивал. И я откровенно стушевалась, не зная, что мне и ответить.
Но затем, немного поразмыслив, сказала:
- Ромашки.
- А почему? - казалось искренне удивился мальчик.
- Они такие простые, и в то же время красивые. Красивые своей простотой, так наверное лучше сказать.
Воцарилось молчание.
А на следующее утро, у нашего порога, мама нашла большой, просто огромный букет ромашек. С тех пор это повторялось каждое утро.
В тот год, мы приезжали туда последний раз и больше мы не встречались.
***
Каковы шансы что, это именно он? 1 к 100 000, 1 к 1000 000? Но моя интуиция подсказывала мне, что это именно тот человек.
Прошло ещё несколько минут и я, наконец, собралась с духом, что бы обратится к солдату:
- Что происходит?
Несколько секунд в его зелёных (тоже совпадение?) глазах плясали огоньки растерянности, а затем он медленно, словно вспоминая слова, ответил:
- Всё будет в порядке, - в его речи почти не было немецкого акцента.
- Но что происходит?
- Мы не хотим убивать людей. Мы никого не убивали. Всех тех, кого увели на "расстрел", отпустили.
- Но...
- Ты не можешь ходить, поэтому я отнесу тебя в ближайшую деревню. Здесь совсем недалеко.
- Я...
Меня снова перебили:
- Будешь жить у одной моей знакомой, она немка, там тебя не будут искать. Да ты и не очень на еврейку похожа.
- Спасибо - только и смогла ответить я.
Не знаю сколько времени прошло с того момента как прозвучал выстрел. Вокруг была только темнота и шуршание листьев под сапогами. Я подняла лицо к небу, пытаясь разглядеть сквозь кроны деревьев темно синие осколки.
Голова немного закружилась, и появилось ощущение, будто это не мы идём, а весь лес, всё пространство вокруг нас движется. Мелькнула звезда... и я, поддавшись мимолётному порыву, улыбнулась. Как всё-таки замечательно жить! Каков всё-таки этот мир!
И как жаль, что порой наступают времена, когда даже звёзды гаснут... Гаснут не в небе, гаснут в сердцах людей.
В каком-то радостном оцепенении я наблюдала, как мы подходим к деревне (скорее к небольшому городу). Дверь в одном из домов открылась и солдат пошёл на свет.
После мрака ночного леса, обычная лампа казалась настоящим солнцем. Но глаза привыкли, и со временем я смогла разглядеть фигуру, стоящую на пороге. Это была женщина преклонных лет, худая и высокая. Каково же было моё удивление, когда я узнала в ней маму того самого мальчишки из детских воспоминаний.
Меня занесли в комнату и уложили на кровать. Солдат коротко что-то сказал женщине на немецком и собрался было уже ходить, как я почти выкрикнула ему в след:
_ Это ведь ты? Тот мальчик с ромашками?
Ответом мне была улыбка.
***
С того времени прошло уже много лет. Я не знаю ничего о его судьбе, не знаю даже жив ли он. У этой женщины я задержалась не на долго, буквально через несколько дней меня перепрятали у совершенно других людей. Несколько раз после войны я обращалась в архивы, пытаясь что-то найти, но безуспешно. Мальчик с ромашками растворился в ночном тумане Габри, что бы никогда не вернутся... по крайней мере ко мне.
Но моими любимыми цветами и по сей день остаются ромашки.