Зима любила ночь. Укладывала её на мягкие сугробы, укутывала пушистым снегом, баюкала ветром и гладила легкой поземкой.
В темном поле было тихо. И лишь к исходу ночи под снежное одеяло прокрался ласковый шёпот:
- Хороший волчок. Мудрый волчок. Ты станешь достойным хозяином. Принесешь всем мир и покой. Желающий добра не сможет никому навредить.
Вкрадчивый говор после долгого "радиомолчания" будил лучше самого писклявого будильника.
Влад страдальчески взвыл под сугробом.
В норе, вырытой в сугробе по заветам мамы Умки, было космически темно. Прошлым вечером снег еще пропускал хоть немного света, а сейчас убежище превратилось в подобие могилы, или даже так - в мрачную, гробницу злого шарманщика, заполучившего к себе в плен лопоухого слушателя.
- Не надо никуда ходить. Прими дар. Я подскажу что делать.
Чешуйка в качестве лежака отлично сохраняла тепло, и волчок, свернувшись калачиком, поместиться на ней полностью. Вылезать на мороз и вообще что-либо делать не хотелось.
Но Влад решил, что лучше замерзнет снаружи, чем сойдет с ума внутри.
Ночью, похоже, был снегопад и выход плотно засыпало. Только щелка для воздуха осталась. От быстрого рытья снежная нора обрушилась волку на голову. В панике Влад забарахтался сильнее. Не хватало умереть на полпути к цели. Еще и в поле - как лох, а не в горах, как порядочные любители зимнего спорта.
Он вытолкнул чешуйку вперед и использовал ее как якорь, чтобы вытянуть себя из ямы.
Снаружи по сравнению с норой было светлее, хотя ночь еще не прошла. Звезды сияли жемчугом на синем бархате неба. Лес и горы чёрным трафаретом выделялись на фоне едва побледневшего горизонта.
Волчок отряхнулся от снега и затрясся от холода.
Морозный ветер лизал не до конца зажившие раны. Повязки потерялись еще где-то в тоннелях.
Оборотень разжал сведенные ознобом челюсти и выпустил чешуйку из зубов. Та, хоть и весила как его энциклопедия по фотоискусству, но не промяла собой снег, а поехала по серебристой глади с легкостью пустого пакета по дороге.
- "Ыхы", - с этим звуком в голове Влада родилась гениальная идея.
Он выпрямился, встав на ноги, доковылял до чешуйки и сел на нее, как на байдарку, собираясь грести руками. "Байдарка" тронулась, скатилась с сугроба и просела в снег как чугунная ванна.
- Чертова колобашка! - прорычал оборотень, выбираясь из сугроба. Дальше он потащил чешуйку по старинке, в кармане.
Влад старался как можно шустрее переставлять лапы. Но все равно то и дело проваливался в снег по самую морду.
- Прими дар. Не мучай себя. Будет жаль, если такой умный и полный сил оборотень пропадет в горах.
В навязчивом шепоте Змея промелькнуло злорадство. Влад не обращал внимания. А скоро просто перестал слышать голос за стуком собственного сердца в ушах. Он остановился и поднял взгляд из-под лап. Оказалось, он уже долго идет в гору. Впереди, на вершине склона, точно напечатанные на старом пересохшем принтере, чернели скалы с косыми шапками снега. Солнце поднималось над ними, выглядывая из-за морозной дымки и будто спрашивая: "Кто это там ползет?".
Волчок тяжко вздохнул и снова принял среднюю ипостась. Затем расстегнул ремни, скинул жилетку с чешуйкой и воткнул ее в снег. Голос змея пропал. Резко наступившая тишина зазвенела в ушах. С облегчением оборотень завалился на спину. Натруженные лапы болезненно пульсировали и горели. Желудок завязывался в бантик.
Зря отдал жареного кролика буброзубу, - с досадой подумал Влад. - Сейчас бы и живой сошел.
Он скептически взглянул на свои руки - уродливые неловкие тяпки, как у шимпанзе, только с волчьими когтями, но при этом все равно по-человечески беспомощные. Такими - не шеи кроликам сворачивать, а ромашки рвать. И он еще решил, что сможет добраться к Змею, хотя знает, что туда доходили единицы и не все из них возвращались.
"Все? Мы идем домой?" - поднял голову внутренний испуганный лентяй.
Соблазнительная мысль, но куда? На Змееград даже смотреть не хотелось. А Чистый при всем своем радушии и душевной компании казался перевалочным пунктом, санаторием. А он лишь гость. И в посёлке и во всем этом сказочном мире, в этой прекрасной и страшной Нави он, родившийся здесь оборотень, был гостем.
А дом у него был только один - его квартира в Славных Упырях.
Он наврал Севру, что не хотел домой. На самом деле до слез скучал по маме и брату, и даже по переездам. И по Алисе. Что угодно готов был отдать, чтобы все стало как раньше.
Почти все.
Если он вернется в Явь, придется снова запереть волка глубоко внутри и стать беспомощным Владом Зайцевичем. К этому он был не готов.
Но пока у него была единственная ясная цель.
Отложив экзистенциальные муки, Влад поднялся. Чтобы уравновесить чешуйку, он напихал во второй карман камней и набил снегом бутылку. Надел потяжелевшую жилетку, встряхнулся, расправив шерсть на шее, и двинулся дальше.
Вскоре от белого склона начали отделяться черные куски точенных ветром скал, напоминающих фигуры из музея современного искусства - красивые и бессмысленные.
Петляя между ними, Влад выбрался на вершину хребта. В широкой долине внизу сверкал заснеженными макушками хвойный лес. Вот только вел к ним не пологий спуск, а крутой обрыв, с которого можно запросто съехать, но забраться обратно уже не получится.
Трясясь от холода и страха, полуволчок топтался по краю обрыва, комкал в горячих мозолистых лапах снег и собирался с духом. А ещё то и дело оглядывался назад. Наивный дурак внутри него надеялся, что кто-то окликнет и скажет, мол, есть другой способ избавиться от чешуйки, и не надо никуда идти.
Затем решительно подошёл к краю, уселся на чешуйку и оттолкнулся.
***
Над морозной пустошью пронёсся дурной надрывный вой.
***
Секунда свободного падения с безумно-испуганным оскалом, и зубы клацнули одновременно с ударом пластины о каменную насыпь. Чешуйка подпрыгнула и быстро покатила вниз, скобля дном по голым камням, а потом по снегу. Прочертив ровную колею, она заехала на сосну, перевернув оборотня с ног на загривок и упала на него.
Влад скинул чешуйку и ошеломленно уставился на небо, не веря в то, что сделал. Задрав морду, он оценил взглядом свою посадочную полосу. Снизу обрыв казался еще выше и неприступнее.
Приехали, конечная. Назад дороги нет.
Оборотень нервно хмыкнул, потом хохотнул. И вдруг рассмеялся в голос. Волчий смех походил на ослиный и карикатурно-злодейский, от чего Влад еще сильнее заливался. Он даже немного испугался за свой рассудок, ибо сам себя завел в западню, из которой, скорее всего, не выберется. Возможно, замерзнет насмерть или утонет в болоте. Но вместо того, чтобы паниковать как нормальный человек, он испытал душевный подъем.
Напоследок он расхохотался так громко, что вспугнул бы птиц в ближайшем леске, если бы они там были.
"Что ж. Не был нормальным - нечего и начинать", - подумал он, запихнул чешуйку в карман жилетки и бешеной лисой рванул в лес.
***
Даже не считая чутья, Север все равно был весьма талантливым охотником: стрелял метко, в бою и верховой езде был ловок и по звездам ориентировался, к тому же грамоту знал получше многих, а еще мог шить, вязать и резьбу по дереву любил.
Но имел он два качества, которые ходили парой и часто перечеркивали все прочие умения - совесть и упертость. Обе не просто граничили с глупостью, а купались в ней, как воробьи в луже. Совесть вздыхала по несправедливо брошенной в беде сестре, упертость соглашалась невпопад, мол, да, на лошади мы еще не скоро оборотня догоним.
Север выехал за Снежком почти сразу и думал, что скоро поравняется с ним, но минотавр на своих двух оказался быстрее четвероногой лошади.
Поначалу Север пытался привлечь его внимание свистулькой. От усилий уже и голова заболела, а Снежок знай себе идет, будто не слышит.
Зато издалека долетел лютый вопль какой-то твари.
Север едва лошадь удержал, так резво она рванула из-под него назад, домой. Но переупрямил ее и погнал рысцой вперед.
***
Единорожиха и рада была бы скинуть сумасшедшего наездника со спины, но однажды она уже так сделала и провела несколько ужасных дней в горах, без еды, в одиночестве, голоде и холоде. Чудом ей удалось не попасться пересмешникам. Воспоминания о тех скитаниях вспыхнули в ее маленьком единорожьем мозгу, и упрямство как рукой сняло. К свирепому страшному чудищу, так к свирепому страшному чудищу.
***
Сильно хотелось пить и есть. Влад уже час плелся по лесу, тратя больше времени на поиск прохода через валежники или канавы, чем на продвижение вперед. За всю дорогу ему не встретился даже маленький кустик с засохшими ягодами. Снег, которым волчок пытался заглушить голод, лишь усугублял жажду. Голова начинала кружиться. Возникло ощущение, что в лесу есть кто-то ещё. Влад надеялся, что это просто леший. Его он больше не боялся.
Татий объяснил ему, что леший - всего лишь неразумный дух, память и сущность леса. Он может появляться сразу в нескольких местах и запоминать то, что видит, а потом показать, если правильно попросить.
Как это сделать, ему подсказала Врана. Влад нашёл лешего, с трудом и трясущимися коленками выдержал жуткий, меняющийся взгляд, а потом вдруг его глазами, как собственными, увидел лицо своей настоящей, родной матери. Видел, как Снежок нес её в поселок, как её с младенцем на руках увозил на коне какой-то мужчина, и как она с ним же сидела у костра. Затем леший показал ему отца, но только издалека. Длинноухий черный волк брел по этому самому лесу, и вдруг оглянулся - на лешего, конечно, но Влад тогда невольно затаил дыхание. Ему непреодолимо захотелось подать знак, окликнуть. Но дернувшись, он разрушил видение. Лешего уже не было поблизости, как и отца и этого самого леса.
И вот он снова здесь, но уже сам, на яву, смотрит на знакомые елки и кочки и неосознанно ищет волчий силуэт.
Впереди за соснами что-то темнело, будто начинался совсем другой лес. Сугробы постепенно мельчали. Влад обрадовался, что стало легче идти и ускорился. Он обошел толстую сосну и ринулся по чистой дороге в рощу, но передние лапы вдруг разъехались на льду. Оборотень попятился и замер, всматриваясь в туман.
В сине-зеленом зеркале льда отражались вывернутые немыслимыми загогулинами кроваво-красные стволы сосен. Некоторые деревья искорёжило так, что не поймёшь - где начало, а где конец. Короткие тонкие ветки делали их похожими на скорпионов, многоножек разных гадов из фантастических миров.
Низкий густой туман обволакивал исключительно изуродованные деревья, которые словно моля о помощи, тянули искореженные ветви к здоровым крепким соснам. А те стояли на суше и равнодушно стремились вверх.
Влад долго присматривался, соображая, это ли - Мерзлое болото? Он рисовал себе в голове бесконечную голую топь до самого горизонта, покрытую зеленой ряской пополам со снегом и ледяной кашей, а не ровный каток с декорациями из фильмов ужасов.
Принюхиваясь, он решился подойти ближе. Туман ничем не пах. Лед казался довольно прочным, и Влад для уверенности попрыгал по нему передними лапами. Затем подкрался к странному дереву и сморщился как еж от лимона, увидев не просто красную кору, а сеть прожилок, напитавшихся соком. Или кровью?
Скорее всего, решил Влад, их погубила вода, и вряд ли они оживут и набросятся. Но от зрелища все равно было не по себе.
Влад оглянулся в последний раз. Заснеженный лес за спиной спал в звенящей тишине. Ни звука, ни движения. Влад и сам понимал, как глупо надеяться, что кто-то появится из-за деревьев. Ждать Снежка было слишком долго и холодно, Севра - нельзя, иначе точно увяжется.
Хотя Влад не отказался бы от короткого разговора перед самой трудной дорогой, возможно в один конец.
- "Ну, понеслись черти по карусели", - сказал он и медленно пошел по болоту, исчезая в тумане.
***
Зомби-деревья оказались еще не самым страшным, из того, что приготовило для своих гостей Мерзлое болото. Впереди маячил странный куст, растущий прямо на льду. Подойдя ближе, Влад увидел, что это огромные рога. А в мутной зеленоватой толще просматривался целый скелет великанского оленя. Бедолага застыл в напряженной позе, будто лед сковал его при попытке выплыть.
Волчок прижал уши и оторвал от него ошарашенный взгляд. Но через пару шагов увидел в толще льда кости человеческой руки, а чуть дальше в иле поблескивал шлем, доспехи и череп с раскрытым ртом.
Влад невольно останавливался возле каждой находки, жадно и потрясённо разглядывая скелеты коней и всадников. Ему даже стало стыдно за своё любопытство. Он шёл по мертвецам, погибшим страшной смертью в одиночестве, без прощального слова.
Сама Навь будто тоже сердилась. Мороз все сильнее кусал за лапы, больно вгрызаясь в раны, и заволакивал мутной пеленой маленькое солнце. Невозможно было даже сказать наверняка, с какой оно стороны. Рассеянный однообразный свет, окутал болото словно саван, уже не проникая под лед.
Но что Владу показалось действительно странным - это отсутствие снега не только на льду, но и на деревьях. Внешние погодные явления почему-то не касались болота. Оно словно было отдельным миром внутри Нави. А, может, даже существом.
Из тумана позади долетел низкий трубный вой, какой мог издать только почуявший добычу монстр. Шерсть на волчке встала дыбом, поскальзываясь и царапая когтями лёд, поспешил убраться подальше.
И всё-таки из прогулки по кладбищу он вынес кое-что ценное - знание, что отсюда невозможно ничего вынести. Он просто утопит чешуйку в болоте. И тогда без риска стать холодцом её будет уже не достать.
Влад аж просиял от своей гениальности и замотал хвостом.
Однако великий замысел пришлось отложить до берега. Не хотелось бы провалиться посреди болота и стать заливным оборотнем. Плавать Влад умел только наполовину - то есть, в панике барахтаться, пока не прибьёт к суше.
***
Идти пришлось долго, Владу показалось, что он по лесу меньше шел. Он порядком устал постоянно напрягать лапы, чтобы они не разъезжались на льду. Но когда он уже хотел сделать привал как, наконец, в тумане проступил берег, который представлял собой утес, частично обрушившийся в воду россыпью больших и мелких камней.
Оборотень лихо выпрямился и сбросил жилетку. Отковыряв самый большой булыжник, какой смог поднять, влез с ним на самый дальний от берега валун, замахнулся и со всей силы бросил.
Камень стукнул о твердь. Раздался раскатистый "пиу", похожий на выстрел бластера и наступила прежняя ватная тишина. Влад удивлённо повертел головой, будто ища, откуда стреляли, а потом осуждающе посмотрел на лед, который не соизволил даже треснуть.
А какого еще результата можно было ожидать, когда один тупой объект пытается разбить другим тупым объектом тупую поверхность? Ещё бы покидался воздушными шариками в облака.
Оставить чешуйку лежать здесь до весны он боялся. Вдруг болото даже летом не тает. Не зря же оно называется Мерзлым. Долбить лед сейчас - в самый разгар зимы, было очевидно бесполезно. Но попробовать стоило хотя бы ради забавного звука.
Влад мученически вздохнул, слез с валуна, надел жилетку с чешуйкой и поднял взгляд на каменную осыпь, за которой виднелись грозные пики заснеженных гор.
Глава 55. Тишь да гладь.
Единорожиха строптиво мотнула головой, чуть не вырвав удила. Не нравилось ей как долго ее всадник смотрел с обрыва на борозду, оставленную каким-то сумасшедшим.
Север и без лошадиных намеков понимал, что здесь им не спуститься. Он с неохотой оторвал чутье от Марийкиного следа и пустил лошадь вдоль отрога искать другую дорогу.
Склон становился все круче, пока не превратился в высокую стену, ощетинившуюся острыми выступами точно копьями. Когда Север уже начал беспокоиться, что чутье опять обмануло его или пропало, в хребте показался разрыв.
Перебираться через узкую расщелину пришлось пешком, ведя пугливую кобылу по камням, которые норовили выскочить из-под ног. В ущелье стояла такая пустая тишина, что каждый рокот перекатившегося булыжника, каждый стук копыта рассыпался эхом.
Север остановился передохнуть, придержал шапку и сквозь густые облачка выдыхаемого пара посмотрел наверх. Островерхие скалы нависали темной громадой как сторожевые башни замка, готовые обрушиться в любой момент. Север представил, как попался бы в такую ловушку и лежал бы заваленный камнями, умирая от переломов и переохлаждения. И никто бы его не нашел, потому что со стороны этот переход было не видно, а следы заметет первый же снегопад.
Он думал об этом без страха, со смирением. Случись чего, терять ему нечего. Лошадь убежит и найдет дорогу в поселок. Влад вероятнее всего погибнет в горах. А с Гарькой они чужие друг другу. В Поштору ее кто-нибудь отвезет. А если он и Марийку не спасет, то останется совсем один. А вот на том свете его ждала мама.
***
Выбравшись из ущелья, Север сел на лошадь и поехал вниз к лесу.
Солнце, словно уступая дорогу, переползало по далеким хребтам на юг, за спину охотника. Тень еще не тронула снежную равнину по эту сторону отрога и пейзаж застыл под сизой морозной завесой в гробовой тишине.
В деревне в такую погоду хорошо: выскочил по делам на пять минут, а потом сидишь целый день дома, где все свои, галдят, звякают посудой, едят и пьют от безделья. Здесь же пятью минутами не отделаешься и отогреться по-быстрому негде. Кругом нетронутые человеком места, безжизненное царство холода и слепого солнца.
Лошадь вдруг остановилась, будто окоченела на месте.
- Пошла. Н-но!
В ответ на понукания единорожиха лишь возмущенно храпела, мотала головой, выгибая шею, и пятилась.
- Так! Эй, чш-ш, успокойся, - Север гладил ее по холке, а сам настороженно озирался. - Ты кого-то чуешь?
Кобыла перестала вырываться, но продолжала тревожно стричь ушами и месить копытами снег. Север прислушался, вглядываясь в елки, но ничего подозрительного не замечал. Все как надо. Тишина, белые от инея деревья в морозной дымке.
Рассеянная тень вдруг метнулась от леса.
Пересмешники! - задохнулся от испуга Север. - А лошадь-то без пернатника!
Он натянул повод, разворачивая её к ущелью. Кобыла решила поступить еще проще и встала на дыбы. Север вцепился одной рукой в седло, другой повис на поводьях и вместе с лошадью завалился в глубокий сугроб. Непроизвольное ругательство стоило ему полного рта снега, а потом еще и получил копытом по колену.
Раскидав рыхлый снег, единорожиха поднялась и помчала обратно в ущелье. Север смотрел ей вслед, зарывшись в сугроб по самые глаза и затаившись.
Крылатые тени скользили по снежному покрывалу. Вот они настигли единорога.
И обогнали его. Ни один хищник так не спикировал на очевидную добычу.
Север тихо недоумевал. Иной раз и в густом лесу от пересмешников не спрячешься, а тут единорога с черным мешком при черном седле на белом снегу не заметили. Или им не интересно когда слишком просто?
На всякий случай Север дождался, пока не пролетит вся стая. Только тогда уже высунулся из сугроба и отряхнулся. Колено пульсировало болью, но послушно сгибалось и разгибалось. Не сломано, но здоровый синячище гарантирован.
Искать или звать лошадь Север не стал, опасаясь, что вместо неё вернутся пересмешники. Дохромав до леса, он отломил там от куста палку и поковылял дальше.
Мороз яростно кусался и пробирал до костей. Ноги давно замерзли в бестолковых кожаных сапогах, руки даже в варежках и при постоянном движении немели от холода, а в горле першило от частого дыхания на морозе.
Север пытался найти в своём плачевном положении хоть какие-нибудь плюсы, чтобы не замерзнуть насмерть в полном унынии. Например, что шапка от дыхания обросла по краю ледяными шипами - красиво. Штаны закоченели как чугунные латы. Что ж меньше лишних движений - меньше усталости. А дырка на колене это дополнительное проветривание. Иначе можно вспотеть и замёрзнуть ещё быстрее.
Делая очень короткие вынужденные передышки, Север продирался сквозь плотный снег с таким трудом, будто тянул за собой огромные сани с дровами. Усталость навалилась тяжелым корабельным канатом. Когда он готов был упасть без сил, оказалось, что мягкой посадки не получится. Сугробы мельчали с каждым шагом, пока не истощились до легкого покрова, как после первого снегопада.
Радуясь свободе от снежного плена, Север все-таки остановился отдохнуть. Сняв обледеневшие варежки, он стал дышать на побелевшие руки и в этот момент впереди за изогнутой сосной он заметил человеческий силуэт. Кто-то стоял, будто выглядывая из-за дерева.
- Эй! - крикнул Север, и собственный голос, даже сиплый, показался до жути неуместным в окружающей тишине, как упавшая на кухне кастрюля в четыре утра.
Незнакомец не отвечал и вообще не шевелился.
Тогда Север сам двинулся ему навстречу. Обошел кусты, ненароком ссыпав на себя снежную труху, перешагнул бревно и увидел впереди лёд, ровный как зеркало. А выглядывающий человек оказался обыкновенным, хоть и не самым типичным деревом, вывернутым, как выкрученная от воды тряпка. За ним, в плотном белом тумане стояло полчище таких же неестественно перекошенных красных колючих стволов, торчащих из бесконечной замерзшей глади болота.
Север постучал по льду палкой, походил. Поверхность не хрустнула и не пошла трещинами.
"Это то самое болото, которым пугала Врана?" - скептично усмехнулся он про себя. - "Оно же до дна промерзло. Да и воды тут разве что по колено. Тут любой дурак пройдет, не только оборотень".
Он крепко сжал в руке палку и уверенно, почти с вызовом шагнул в туман. Мгла не содрогнулась, небо не обрушилось, жуткие деревья не напали на него. Бледная поволока мягко и постепенно отрезала его от мира звуков, точно попавшая в уши вода. Но это не тревожило, а даже наоборот - внушало чувство защищенности. Никто его здесь не увидит, ни пересмешник, ни горный чёрт. Север медленно, но уверенно шел вперед и с интересом косился на затейливо растопыренные ветки искореженных сосен.
Шум собственного дыхания громко звучал в голове, а затем резко пропал. Теперь кто-то дышал сзади. Север знал, что в пещере бывает так же - свои шаги слышишь, как чужие, но на открытом пространстве это казалось пугающе чудным.
Север не удержался и обернулся. Никого.
Издалека долетел писк, похожий на звук окарины. Охотник постоял немного, всматриваясь вдаль, достал дрожащей рукой из кармана свистульку и подул. Туман сразу поглотил звук, не оставив даже эхо.