Сегодня мне, перед тем, как проснуться, а точнее, на неуловимой границе между сном и явью пригрезилось, что я - это совсем не я, а мелкий служащий компьютерной фирмы почему-то в Аргентине, почему-то тридцатилетний, и почему-то зарабатывающий много денег. Немало удивившись такому странному факту, я уже решил воззвать к своему Ка*, желая предъявить ему массу совсем не миролюбивых вопросов, как вдруг в пределах моего Дао отчетливо зазвонил телефон. Не успев вписаться в границы своей ауры, я вскочил и удивление мое возросло в нечеловеческих пропорциях. Оказалось, что я мирно лежу на свалявшейся АКА бегемотова кожа, простыне, в своей до боли ненаглядной коммуналке. Посылая к черту главное управления сновидений, а заодно дедушку Фрейда, Юнга и современный сонник вместе взятые, я с ненавистью впивался глазами в трещины на потолке, которым каждое утро говорил свое неприязненное "Здравствуйте". Доколе?! Доколе молодой и талантливый с некоторыми вредными привычками студент будет маяться от серой и беспросветной жизни в стенах любимой квартиры, а заодно и Вуза, в компании соседа-алкаша Михалыча и другана по имени Королевский Шут, который только и знает, что с почтительностью восточного царедворца выпрашивать деньги на косяк!?* Доколе?!!! Теперь, если бы мой сон оказался явью, с каким кайфом я бы обнял и облобызал своего Ка, а заодно и Ба (буде это возможно).
Но телефон все еще звонил, выводя меня из последнего терпения, какого у меня оставались не очень-то и большие ресурсы. Поскильку-постильку трубку никто брать не хотел, начиная от Михалыча, заканчивая квартирным наркоманом Шнуром, я, чертыхаясь, вылез из-под одеяла и пошел, пошатываясь и скребя репу, в конец прямой коридорной кишки, откуда доносился надоедливый лай.
-Апекс у аппарата, - отрекомендовался я.
-А Марины нет? - ответил не то, чтобы недоверчивый, но нервный голос.
Я стал, по мере возможности, основательно, упорно и терпеливо объяснять, что таких здесь не проживает, и вообще, неплохо было бы тщательнее проверять набираемый номер, потому, что я все понимаю (сам с похмелья), но надо же быть взаимно вежливыми друг к другу... И так далее, этсетера, этсетера. Но голос с нечеловеческой настырностью вновь вопросил:
-Не позовете Марину?
Так, подумал я, на этого индивида не действуют никакие логические доводы и никакое, даже ангельское терпение, а терпения я проявил в это утро даже больше, чем ангельское.
Вылив на голову телефонного оппонента все известные мне ранее, а также неизвестные ранее миру матерные ругательства, я положил трубку с такой экспансивностью, что внутри телефона что-то зазвенело. Затем я почти на ощупь, как ежик в тумане, побрел обратно в свою комнату, она же берлога, она же малина, она же пристанище, она же поэтический бастион, она же кабинет мыслителя, она же еще фиг знает чего*. Зайдя, я хлопнул дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка, а за стеной заворочался очнувшийся после кайфа Шнур. Так, подумал я, - еще одного демона разбудил. Сейчас явится, как тень отца Гамлета в первом акте у Шекспира. После этого я опрометчиво сменил линию размышлений, и вернулся мыслями к звонку. Не знаю, почему, но мне казалось, что в моем сегодняшнем сне, а точнее, в полусне, или предсне, было что-то странным образом связанное с этим таинственным, но нелогичным звонком. Каким-то седьмым или восьмым чувством я понимал, что звонок - это что-то странное и непонятное, то, что выведет меня из состояния "как все".
Тем временем телефон зазвонил еще раз. "Вот черт", - подумал я, но решил выдержать характер и не подходить. То же самое подумал и Шнур, который, вместо того, чтобы бежать к телефону, распахнул дверь в мою комнату и, глядя на меня почти рыбьими глазами, произнес:
-Да-ай денег до завтра...
Блин. Почему-то все, как будто сговорились, просят у меня в долг. Как будто я действительно работаю за границей и гребу кучу зеленых бабок, разговаривая при этом на пальцах, прямо пора уже закупать малиновый пиджак и трубу...
-Слушай, ты что, сговорился с Королевским Шутом?
-Я? Нет. С чего ты взял?
-Ну, значит, это телепатия.
-Какая телепатия?
Ну, он явно хватил вчера слишком много. Только самый тупой чувак может не понять такой сравнительно легковесной шутки. Не даром я считаюсь первым шутником микрорайона. Ну, может быть, меня бы признали первым по городу, но, к сожалению, соревнований на этот предмет пока не проводилось.
-Да не тяни ты резину, мне деньги во как нужны!
Явно он обиделся на меня за мою язвительность, и теперь хочет мстить самой страшной местью, которой еще никто не видел с самого первоначального брахмана и не увидит до самого скончания веков. Но хитрит, потому, что деньги ему ну просто до зарезу необходимы. Ага, понятно, значит, я имею право на получение интересующей меня информации на предмет назначения денег.
Я изобразил на лице невинность матери-природы до эпохи техногенного вмешательства человека, и сказал:
-Ну, мне сейчас зеленые больше твоего нужны! Сам подумай, откуда у бедного первокурсника золотые запасы? А потребности у меня побольше, чем у тебя...
-Ха! - Оживился Шнур. Да, похоже, у него после бодуна умственные способности возрастают в геометрической прогрессии, а не уменьшаются в алгебраической, как следовало бы ожидать. - Да какие у тебя потребности? Выжрать цистерну пива? Рассказывай! Вот бы тебе мои потребности, побегал бы ты по городу за нужными людьми и от ментов...
Я, слегка обиженный, возразил, что у меня, кроме пива, еще и духовные потребности, и ему не мешало бы такие же завести, короче, выпендрился перед ним, как самый последний идеолог. Даже жарко от этого как-то стало. Оно и к лучшему: Шнур не выносит запаха пота, и побыстрее слиняет. Во какую логическую цепочку выстроило мое ментальное Я, в то время, как у витального бешено чесались пятки.
-Ну ладно, нет, так нет, - ответил Шнур, и собрался, было, идти спать дальше, как вдруг мне пришла в голову гениальная идея, достойная Нобелевской премии*:
-Шнур, а ведь у тебя, как ты уже когда-то имел удовольствие и честь говорить, наблюдаются в поле зрения толкователи снов?
-Ну да, - ответил Шнур, витая мыслями где угодно, только не в нашем бренном Петербурге.
-Так ты бы меня познакомил с ними! А у меня, глядишь, и деньги найдутся. Только, учти, последние отдаю, - прибавил я, чтобы охладить его денежный пыл.
-Заметано, - ответил Шнур, и временно покинул мою карму.
Вообще-то, для таких как он нет существенного различия между Маркесом и Борхесом, поэтому его жизненная траектория редко пересекает мою траекторию, хотя, конечно, путь, выбранный Шнуром - его путь, и кто знает, в чем заключается истинная мудрость бытия?
Я медленно оделся, отмечая себе где-то в подсознании, что на первую пару я точно не попаду. Когда я покидал свои коммунальные чертоги, мне жутко захотелось выполнить общеизвестную рекомендацию "уходя, гасите всех", но я удержался - не то настроение было.
В подвале нашей парадной просматривался очередной бомж. Делал он то, что полагается делать каждому уважающему себя бомжу: собирал бутылки. Точнее, сидел с авоськой уже собранных бутылок у трубы центрального отопления, как бы делая передых в своей работе. В считанные секунды, пресытившись созерцанием этой мирной картины, я уже хотел, было, пойти дальше, но мне показалось, что вместо бомжа в подвале сидит Шнур. Я зажмурился, помотал головой, потом опять посмотрел на бомжа - обыкновенный бомж, каждому бы такого встречать. Ясно, подумал я, как там говорила знакомая гадалка Вита, она же Виктория, встретить бомжа - к сбывшемуся сновидению. Надо сказать, у меня знакомых гадалок пруд пруди, и еще хватит. Как-то я с ними постоянно сталкиваюсь, сам не понимаю, как это получается.
Чается.
Лу чается.*
Так, навстречу идет соседка, Алла Сергеевна. Кажется, собирается кричать, чтобы я закрыл дверь, как мне подсказывает врожденные, а также приобретенные в недолгой, но бурной жизни навыки телепатии и чтения по лицам. Совсем хреново. Еще раз зыркаю на нее проницательным оком и пытаюсь вжаться в собственные ботинки, до неприличия изъеденные солью. И кто придумал посыпать тротуары солью? Наша родная мэрия на выдумки хитра, хотя голью ее может назвать только Шнур, и то в результате длительного перепоя.
Так и есть, соседка разоралась. Да, все так, как я и прогнозировал, крик посвящается незакрытой двери. Галантно расшаркиваюсь, выискиваю из кладовых своего богатого словарного запаса комплименты средней новизны и незамедлительно пускаю в ход:
-Слова разъедают тонкую ткань чувства, а поелику мне не выразить свое сожаление, а также преклонение перед вашей правотой и справедливостью...
Смягчается.
-И много у вас сегодня лекций?
Вздыхаю.
-Пять пар без малого, итого десять часов.
Ну, пока она пытается опомниться, успешно бегу к автобусной остановке делая вид, что опаздываю на скорый поезд в Верхоянск или в Магадан. Кажется, выпадаю из ее поля зрения. Поздравь себя, благородный сэр Алекс. Дешево отделался.
Пытаюсь понять вышеупомянутую Аллу Сергеевну. Нет, нет, несмотря на свои двадцать, я ее прекрасно понимаю, и даже более, чем понимаю. Одежка "как все" прекрасно на нее налезает, никогда не жмет, не давит в локтях, ей вольготно в стандартной жизненной оболочке. Чего никогда не испытывал ваш покорный слуга. Алла Сергеевна живет себе благополучно в комнате двадцать метров, ходит на работу, радуясь, что ее не сократили, мечтает купить к новому сезону пальто, беспокоится, что скажут соседки, и как бы не пригорел суп, идя на работу, и с работы думает о невычищенных кастрюлях, по праздникам иногда выпивает, но в меру. Боится совсем житейских, банальных вещей: как бы не протекли трубы, как бы хватило до следующей получки, как бы не потеряла работу дочь и не заболела внучка. Еще боится инфаркта. Уверяю вас, даже больше, голову даю на отсечение: ее не мучают непонятные сновидения и неизведанные всплески кармы, а также волнения ментального тела. На такую ерунду она не обращает внимания. Как же! В жизни всегда есть более важные вещи! Да, я понимаю Аллу Сергеевну. Но сам не могу жить такой жизнью. Да, такой вот я! Да, у меня чего-то не хватает! Но, согласитесь сами, у меня вдобавок ко всему прочему, есть что-то сверх стандарта? Не потому ли я вызываю недоумение всех Алл Сергеевн? Но это тоже правильно. Такой я. Знай наших! В семье не без урода.
После обычной толкотни в метро встречаю друга Родиона. Хм. Что-то странное в нем, а точнее, в его до зуда знакомом облике, воля ваша, хотите верьте, хотите нет, а хотите проверяйте всеми известными вам способами. Пока я стою и думаю, он, ничего не говоря, направляется ко мне.
-Привет Винни!
-Привет, Пятачок, - добродушно бурчу я.
Да! Как я раньше не понял, громы и молнии на мою взлохмаченную голову! Ведь он же с ананасом! Точно с таким же ананасом, который я увидел во сне! А это вам не фитюльки, я сразу понял, потому я и сэр Алекс! Вспомнил я таки, причем, в самый подходящий момент. И, значит, нужно идти за этим ананасом, и он выведет меня к тому, что во сне было! Ай да я!
-Чего задумался? - говорит сочувственно.
-Да так, - вздыхаю, - вот думаю, идти ли на лекции? Ты умный, подскажи. Первые две лекции я пропустил. Осталась одна, экономика. Угадай с трех попыток, что надо делать?
-Идти к нам на вечеринку! - ржет, - Ананас несу. Будут девчонки.
Как не обрадоваться такой возможности! Деловито (а как же иначе) уточняю:
-Девочки красивые?
-О чем базар! Страшные, таких только в машине возить, на заднем сидении, ментов пугать.
-Меня, считай, ты уже отпугнул, - смеюсь.
-Ну, ладно, ладно. Шуток, што ль, не понимаешь?
-Шутки я, знамо дело, понимаю. Ты мне скажи, когда вечеринка начинается?
-Все нормально, когда все соберутся, тогда и гудеть будем.
-Там еще и гудеть надо? Я думал, там можно просто посидеть, и развлечься.
-Ты меня понял в извращенном смысле. Короче, мы уже туда идем. Так что, раздумывать поздно.
И правда, ноги сами, уж не знаю как, повели меня. Да, простой парень Родя имеет какое-то странное свойство типа гипноза, или как это там называется, что если он хочет зазвать тебя куда-нибудь, то ты идешь прежде, чем успеешь подумать. Но Родя наполняет мою жизнь простым и тихим смыслом, поэтому я на него не жалуюсь. А сейчас я вообще погибаю от любопытства: куда приведет меня пресловутый ананас? Вот уж, воистину, нам не дано предугадать.
Итак, follow the yellow pine-apple.
Идем себе тихо мирно с Родей по улицам, болтаем, глазеем по сторонам. Прохожие, в свою очередь, глазеют на pine-apple, поедают его глазами: что делать, любопытно людям.
-Так кто там будет, на сходке вашей? - муторно вытягиваю у Роди. - Говори, не будь садистом.
-Со временем все узнаешь. И вообще, муки ожидания - самые сладкие муки. Так что я тебя услаждаю в своем роде.
Да, хорошо иметь друга, который так тебя услаждает. Хорошо иметь...
-В общем, будет девчонка Наташа, - сдается Родя. - Ты ее не видел.
Так, что это за Наташа? Уже интересно. Проговорился Родя, то-то же. Я больше не слушаю информацию о пришедших, и думаю о Наташе, благо список пришедших достаточно велик, и Родя сейчас самозабвенно их перечисляет. Что все-таки за Наташа, мучительно хотелось бы мне знать, как вы уже поняли? Тьфу ты, черт, Родя все равно не скажет, я знаю только имя, но внутренним чувством улавливаю, что Наташа не просто так появилась в поле моей судьбы, или чудьбы, что означает сочетание чуда и судьбы (ловите очередной неологизм сэра Алекса), что, откровенно говоря, неудивительно. Но имя как-никак лучше, чем ничего.
Подходим к самому обыкновенному дому, заворачиваем в самую обыкновенную подворотню (где нас ждет самый обыкновенный маньяк), и попадаем в самый, опять-таки, обыкновенный двор-колодец. Поднимаемся по необыкновенно темной лестнице. Вот, не было печали, жил себе тихо мирно, в некотором государстве, никого не трогал, и на тебе, - из-за какого-то нежданного-негаданого сна отправляйся на край света (читай - в коммуналку). Да, доложу я вам, нелегкая это работа, видеть сны.
Ну ладно. Коммуналка, так коммуналка.
Сохраняя последние крохи оптимизма, пытаюсь разогнать тучи шуткой. Обращаюсь к провожатому, который кажется мне сейчас Хароном (а сумрачный дом - рекой Стикс):
-Слышь, Родион Романович, а скоро будет старушка?
-Оставь меня, Алекс, я в размышлении, - пытается увильнуть.
-Нет, скажи, когда будет старушка? - канючу, в безуспешной попытке его достать.
-У меня мысли поважнее. Например, кто пойдет за выпивкой? Шута, конечно, не выгонишь. Виталик и Серый не пойдут. Остаешься ты и... Кто там еще?
Теперь уже я стараюсь быть потише. Тоже мне, не хватало еще идти за пивом. Он, Родя, всегда был хитрым, ничего с ним не подделаешь.
-Недостойное это занятие - гостя гнать на мороз за выпивкой. - Намекаю. Неужто не поймет?
-Вот и я о том же.
Оставшиеся несколько шагов мы шли, почтительно молча. Вот и самый верхний этаж кособокой лестницы, со сбитыми ступенями, как водится. Вот и наша площадка с двумя огромными массивными дверями. Выше только небо и последняя площадка с дверями на чердак, на которой неминуемо примостился какой-нибудь бомж, сладко сопящий на газетах.
Заходим в квартиру. Одеваю тапочки. В комнате бардак, обрывки бумаги, музыка и несколько незнакомых мне людей.
-Наташа, Алекс, Шут, - говорит Родя и смывается.
Наташа на первый взгляд не производит на меня впечатления. Ну, девушка как девушка. Симпатичная. Шут между делом выходит на кухню, препираться с Родей, кто пойдет за пивом. Ну и Шут с ними со всеми, собственно говоря. Мне ничего не остается, кроме как оправдывать репутацию известного шутника. Ну, ничего. Не впервой. Итак, благословясь, приступим...
-Я гордый. Ежик птица гордая, пока не пнешь - не полетит.
-Ой, сегодня напьемся...
-Ну. Кто первый встанет, тому и тапочки.
Она заинтересовалась, придвинулась поближе.* В глазах зажглись теплые огоньки. Нет, что-то в ней есть, это только со злости могло показаться, что она ПРОСТО СИМПАТИЧНАЯ ДЕВУШКА. А я веселюсь вовсю. Сегодня мой день!
-Все на свете фигня, кроме пчел. - Делаю положенную эффектную паузу и продолжаю. - Пчелы тоже фигня, но их много.
Нелегкая (а, может быть, легкая) приносит в комнату Шута с пивом.
-Привет, Винни, - оглашает он комнату своим совсем не громогласным ревом.
Дружелюбно отзываюсь:
-Винни пух. От голода.
Наташа смотрит на меня блестящими глазами, и мне становится свободно и спокойно. Ее взгляд витает надо мной, как пушистый шмель с глушителем. Его так же легко поймать. Только он совсем не жалится.
Однако не зря я гнался за этим ананасом, который, кстати, уже безжалостно разрезают. Вот что я видел во сне! Ради Наташи стоило прогуливать две ненаглядные пары. Но не только ради нее... Нутром чувствую, что не только она...
Тем временем выясняется много интересного. Очень-очень. Наташа поведала мне, что видела именно сегодня и именно во сне такого же чела, как я.
-Ну и как я тебе, понравился?
-А как ты думаешь?
По глазам вижу, что очень-очень.
С детства Наташа мечтала не быть, как все. Но жизнь безжалостно запихивала ее в жестокий каменный стандарт: она училась в школе, ничем особенным не выделялась, впереди маячил институт. Становиться рядовым экономистом и ходить каждый день на работу Наташе очень не хотелось. Она сделала симпатичный рывок из повседневности и теперь благополучно играет в рок-группе. Более того, скоро едет в Москву, на гастроли. Там ее пригласили по знакомству из местного рок-клуба. А сейчас у них басиста нет. Вот это повезло, так повезло! Между делом приглашают и меня поучаствовать, после их приезда.
А сейчас мы с Наташей только вдвоем. Нам дела нет до страстей человеческих.
Наташа, умница, разливает из бутылки в стакан. У нее одно на уме. И правильно! Зачем метаться, волноваться, ссориться? Наташа, солнышко, как я жил без тебя раньше? Надо полагать, как-то жил.
-А ты иди к нам в группу, - зовет Родя. - Наличности не обещаем, убытки гарантируем! Шутка. Ну, правда, ты же всегда музыку любил?
-Обещаю обмозговать, - почти соглашаюсь. И опять смотрю на Наташу. Но я пришел к выводу уже давно, наблюдая за феноменами собственной жизни: о любви следует молчать. Потому, что запас слов, адресованный сему предмету, замучен еще до того, как люди научились говорить, поэтому не стоит тревожить его прах. Еще одна тема, о которой не нужно говорить - время. Она расползается, как гнилая ткань, под нашими мыслями, стоит только к ней прикоснуться, как расползается и само время в течение всей нашей жизни. Поэтому я выбрал темой разговора с Наташей сон. Потому, что сон как тема неисчерпаем и потому, что он сродни чуду.
-Однажды мне снилось, что я почему-то в Аргентине, - серьезно и сосредоточенно говорит она, - и не могу понять, почему, и вот я встаю, за широким окном солнце, прямо, знаешь, как апельсин, а передо мной, на подоконнике, ананас...
И я понял, что видел во сне ее, мою ненаглядную Наташу, и плевать мне, собственно, на эту Аргентину...
А когда я пришел домой, то первым делом включил свой старый добрый пентиум и желтым шрифтом на зеленом фоне вывел:
Сегодня мне, перед тем, как проснуться, а точнее, на неуловимой границе между сном и явью пригрезилось, что я - это совсем не я...
* Автор гордится своим знанием мифологии, поэтому и демонстрирует это знание как можно чаще, желая показать, насколько широк его кругозор.
* Считая себя очень твердым человеком, автор описывает подобострастное отношение к нему окружающих каждый раз, когда представляется случай, чтобы читатели разделяли мнение о твердости и силе его характера.
* Автор хочет сказать, что на Нобелевскую премию он не претендует, а над своей гениальностью, собственно, и приглашает посмеяться, в глубине души гордясь своей самокритичностью.
* В этом месте автор не мог придумать, что дальше писать, поэтому решил, по крайней мере, зафиксировать поток своего сознания.
* Девушка заинтересовалась не тапочками, а остроумием автора, но автор забыл это пояснить.