Аннотация: Богами было предсказано, что неуклюжий полуслепой неудачник Арджуна станет Великим Воином. И это совершенно нелепо. Зато в поисках себя Арджуна внезапно находит друга. И это - не Кришна!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ДАР
________________________________________
Все закончилось быстрее, чем Арджуна успел уйти в защиту. Он пытался нанести удар в грудь своему противнику, но тот оказался быстрее; защита и поворот клинка, и вот уже его меч прижимался к горлу Арджуны. В довершение позора земля вдруг выскользнула у него из-под ног, и Арджуна неловко шлепнулся на ягодицы.
"Я же тебе говорил: ты слишком открываешься, - немного нетерпеливо заметил дедушка Бхишма, убирая в сторону тренировочный меч и снимая шлем. - Я тебе все утро это повторял".
"Да, сэр", - щеки Арджуны вспыхнули от стыда и неловкости. Полностью прозрачное забрало тренировочного шлема абсолютно не скрывало этого от хихикающих кузенов, наблюдавших за ними с некоторого расстояния.
Дурмада и Виката, оба старше Арджуны более, чем на 10 лет, считались одними из самых талантливых бойцов на мечах в царской семье (если не считать Дурьодханы и Бхимы, равных которым практически не было). Когда Арджуне исполнилось восемь лет, Дурмада и Виката были назначены обучать его фехтованию, потому что сам дед Бхишма, наконец, признал, что становится слишком стар и слишком устал, чтобы взять еще одного юного ученика. Теперь, спустя пять лет, Арджуна оставался все таким же неуклюжим и неловким в обращении с мечом, как и в самый первый день своих занятий. Дурмада и Виката давно уже сдались чему-то его научить, Бхима всегда был слишком занят с головой уйдя в изучение вопросов обороны, чтобы тратить время на обучение своего младшего братишки глупым забавам с холодным оружием, а теперь похоже даже дедушка Бхишма, в итоге все-таки согласившийся обучать Арджуну, даже несмотря на проблемы с костями, никак не мог спасти Арджуну от полного отсутствия у него таланта.
И сложившаяся у Дурмады и Викаты привычка заглядывать на уроки Арджуны с дедушкой Бхишмой тоже ничуть не помогала. Теоретически они должны были помогать дедушке Бхишме, если бы он попросил их о помощи. Но на деле, всем было ясно, что они просто так развлекались.
Арджуна поднялся на дрожащих ногах, снял шлем и рукой вытер пот со лба. Ну, хотя бы ему не нужно было больше беспокоиться об очках. Как только ему исполнилось тринадцать лет, и он стал достаточно взрослым, мама, наконец, разрешила ему сменить очки на мягкие линзы. Впрочем, Арджуна все равно читал в очках, и, на самом деле, без очков или линз его зрение было настолько ужасным, что Накула часто шутил, что Арджуну давно пора официально объявить слепым. По крайней мере, Арджуна надеялся, что это была шутка. А серьезно говоря, Арджуна подозревал, что мама не разрешает ему проверить глаза из страха, что шутка Накулы окажется пророческой.
Арджуна одел шлем обратно и принял стойку: "О"кей. Я готов".
Меч Дедушки Бхишмы указал в грудь Арджуны раньше, чем тот успел двинуться с места.
Дурмада засмеялся, но Бхишма резко повернулся к нему и гневно сказал: "Если ты не в состоянии никак ему помочь, Дурмада, я бы посоветовал вам с братом уйти отсюда".
"Уже уходим, - ответил Виката, увлекая Дурмаду за собой. - В чем смысл смотреть как Тыква в очередной раз выставляет себя дураком".
Они ушли, а Дедушка Бхишма снял свой шлем и сказал Арджуне: "Не слушай их".
"Немного трудно не слышать".
"Арджуна..."
Арджуна снова встал в стойку: "Давай. Атакуй меня еще раз!"
Дедушка Бхишма посмотрел на него долгим взглядом. А потом, вместо того, чтобы одеть собственный шлем, подошел к ближайшей скамье, положил на нее свой шлем и начал снимать защиту: "Нет, я считаю, что на сегодня тебе достаточно".
"Но дедушка Бхишма!"
"А серьезно, - жестко продолжил Бхишма, - я считаю, что тебе просто достаточно".
Арджуна гневно сорвал с себя шлем: "Ты говоришь мне сдаться?"
"Да, - дедушка Бхишма повернул голову и посмотрел Арджуне прямо в глаза: - Тебе не удалось сделать ни одного выпада правильно с тех пор, как мы с тобой начали. И я считаю, что будет намного лучше, если ты бросишь свое бесполезное хобби - а это бесполезное хобби, малыш, что бы не утверждали твой брат Бхима и кузен Дурьодхана - и приложишь свои силы к чему-то, в чем ты действительно сможешь преуспеть".
"И что же это может быть?" - спросил Арджуна, и это прозвучало не ядовито, как он собирался, а скорее жалобно.
Насколько Арджуна знал, он ни в чем не преуспевал. Он старательно учился, но звезд не хватал. К тому же когда он читал, у него начинала болеть голова. Он винил в этом плохое зрение. Это было легче, чем признать, что книги по экономике его запутывали, а по истории пугали его, чего он не в состоянии был объяснить дедушке Бхишме. Он был низкорослым, тощим и исключительно неловким; он был начисто лишен харизмы, что ему весьма тактично объяснили советники старшего брата, и уже было ясно, что он, скорее всего, не способен выполнять ничего из обязанностей, включавших в себя регулярные появления на публике. У него не было ни способности учиться, ни хитрости, ни умения управлять людьми, необходимого для того, чтобы делать карьеру, оставаясь за сценой. Он не был создан, чтобы стать министром, или советником, или даже просто приятным глазу номинальным представителем властей.
Несколько месяцев назад Арджуне исполнилось 13 лет. В его тринадцатый день рожденья мистер Дхаумья, официальный жрец царской семьи, сообщил им о том, что явившийся ему во сне Индра объявил, что Арджуна станет величайшим воином, которого когда-либо знали на Куру.
После этого громкого заявления, Арджуне как никогда сильно захотелось незаметно уползти к себе в комнату и провести весь остаток жизни, забившись под одеяло.
Индра, царь всех богов. Индра, бог войны. Индра, гроза и буря. Индра, божественный отец Арджуны, которого он никогда не видел и не говорил с ним, а только чувствовал его в насыщенном электричеством воздухе под извергающей ливень тучей. Индра, который ездит по небесам в колеснице с молниями в руках и, понятное дело, совершенно утерял всякую связь с современным миром, где войны ведут и выигрывают посредством металлических кораблей в безвоздушном пространстве, управляемых ракет, в крайнем случае, бронированных танков или хотя бы лазерных пистолетов, способных прожечь дыру в груди человека в миле от тебя.
Да у Куру и не было нужды в величайшем воине всех времен и народов. Вооруженные силы Панчала не посмели пойти дальше того инцидента у границы семь лет назад. Да, и в любом случае, Арджуне не суждено было стать великим воином: он едва мог держать меч ровно своими слабыми неумелыми руками. Да и какой вообще в этом смысл, если меч все равно невозможно использовать против орбитального танка и его микроволновых лазеров дальнего действия?
В наши дни великие воины умеют программировать те самые орбитальные лазеры, или знают, как наводить на цель управляемые боевые ракеты. А Арджуна едва управлялся со своим персональным компьютером, когда требовалось напечатать домашнее задание с текстами, а в худшем случае еще и с таблицами. Ему почти всегда приходилось просить своего младшего брата Накулу о помощи.
Откровенно беспомощный в обращении с современными технологиями, Арджуна, по меньшей мере, цеплялся за надежду, какой бы слабой она ни была, что однажды он может каким-то образом овладеть такой пусть и бесполезной, но впечатляющей и уважаемой способностью, как умение обращаться с мечом. И его надежда вопреки всему внезапно окрепла, когда после его 13 дня рожденья Дедушка Бхишма согласился сам обучать его.
Теперь Арджуна понял, что не стоило ему так вдохновляться. Пожалуй, ему вообще не стоило соглашаться, чтобы кто-то настолько прославленный в умении говорить жестокую правду, как Дедушка Бхишма становился его учителем.
Дед Бхишма, у которого была за плечами целая жизнь, в течение которой он успел изрядно поднатореть в том, чтобы говорить своим юным подопечным то, чего бы им не хотелось услышать, сказал, со всей лаской, на какую только был способен: "Арджуна, я уверен, что ты..."
"Да-да, как скажете... - вдруг резко оборвал его Арджуна прежде чем Дедушка Бхишма успел сказать что-нибудь сочувственное. Арджуна просто не хотел этого слышать; все чего он хотел, это остаться одному. Поэтому Арджуна повернулся спиной к деду, стащил с себя шлем и нарукавник и, не дожидаясь, что его отпустят, мрачно потащился в раздевалку смежную со зданием гимнастического зала, где они с Дедом Бхишмой занимались.
Арджуна принял душ и переоделся в полном одиночестве. Куда бы ни пошел Дед Бхишма, если он ушел, он не последовал за Арджуной в раздевалку.
________________________________________
II.
"Ты меня не видел, - быстро сказал Дурьодхана, усаживаясь рядом с Арджуной в тени огромного древнего дерева в глубине сада, - меня вообще здесь никогда не было, понял?"
Арджуна поднял глаза от домашнего задания по математике и вздохнул. Он ушел в парк после тренировки с Дедом Бхишмой, чтобы расслабиться и освежиться, но солнечный свет и теплый воздух вызывали у него головную боль, поэтому он и укрылся в густой прохладной тени под самой густой и плотной кроной, какую знал. Он совсем не ожидал, что без предупреждения из ниоткуда вдруг появиться Дурьодхана и усядется рядом с ним. Дурьодхана украдкой окинул взглядом ближайшие кусты, будто надеясь заметить свою приближающуюся охрану раньше, чем они заметят его.
"И этого ты тоже не видел", - добавил Дурьодхана, достав сигарету из внутреннего кармана своего дорогого пиджака и прикурив от инкрустированной золотыми вставками зажигалки.
"А где тебе сейчас должен быть?" - спросил Арджуна чисто из любопытства.
"На встрече с министром образования. Я сказал ему, что мне нужно отлучиться в туалет, - Дурьодхана затянулся и глянул на часы на руке. - Думаю, могу позволить себе отсутствовать три минуты. Проследишь за людьми-в-черном, ладно?"
"Ладно", - сказал Арджуна, неохотно откладывая в сторону домашнюю работу.
И, кажется, Дурьодхана заметил, что что-то было не так. Обычно Арджуна был бы только рад найти повод оторваться от уроков.
"Плохой день?" - спросил он.
"Типа того".
"Что случилось?"
"Дедушка Бхишма сказал, что больше не будет учить меня обращаться с мечом".
Дурьодхана выдохнул облачко дыма. "Хреново", - сказал он. Он не стал имитировать удивление, но в то же самое время нельзя было сказать, что в его голосе не было сочувствия.
Вот именно поэтому Арджуна всегда любил общаться с Дурьодханой. Дурьодхана понимал его. Он каким-то образом всегда умел сказать именно то, от чего Арджуне вдруг становилось легче, даже если это зачастую были не самые приятные слова, какие можно сказать. Родные братья Арджуны были совсем другое дело. Юдхиштхира всегда или слишком занятой и загруженный работой для разговоров по душам, или же чересчур озабоченный, как бы не ранить чувства Арджуны, чтобы просто сказать ему правду, хотя Юдхиштхира все равно совершенно не умел врать и в итоге все же говорил все, как есть, только как-то особенно жалко и беспомощно. Бхима был прямолинейным, как и Дурьодхана, но у него почему-то были завышенные ожидания касательно брата, и это было даже хуже, чем когда от него вообще ничего не ждали, как Дедушка Бхишма.
"Значит, просто меч - это не твое", - сказал Дурьодхана, пожав плечами.
"Видимо, не мое".
"Да кого это волнует, если серьезно? Это же просто бесполезное хобби. Я имею в виду, если, конечно, старый царь Панчала не вызовет меня на дуэль, я скорей всего вообще никогда не смогу использовать свой меч, кроме как для того, чтобы украсить им стену".
"Но все же... - Арджуна заерзал на месте, привычка, которую он невольно подхватил у старшего брата. - Я думал, мне предназначено хорошо владеть мечом. Типа так боги решили. Вроде как".
"Что? Ты говоришь об этом безумном пророчестве?" - Дурьодхана небрежно отмахнулся.
"Но у меня же есть божественное оружие. Так жрецы говорят".
"В таком случае, - Дурьодхана поднял указательный палец, - просто твое божественное оружие - это не меч. Поэтому у тебя и не выходит с ним обращаться. Ты не предназначен для этого, ты предназначен для другого".
Арджуна нахмурился: "И для чего же тогда?" Его божественный отец объявил, что он будет Великим Воином. Все известные Великие Воины всегда использовали мечи. Да просто не было ведь никакого другого оружия достойного королей!
"Клёво, если бы это была винтовка", - сказал Дурьодхана.
"Но боги не выдает людям зачарованные автоматические винтовки в качестве божественного оружия. Они дают им зачарованные мечи!"
"В таком случае, я, скорей всего, смогу только запрограммировать его взорвать самого себя", - угрюмо ответил Арджуна.
Дурьодхана внимательно посмотрел на него, потом хлопнул Арджуну по плечу и сказал: "А почему бы тебе не поговорить с Дурмукхой? У него есть старинный антикварный арбалет, и он довольно ловко умеет с ним обращаться. Я имею в виду, это, конечно, тоже бесполезное доисторическое оружие, но если тебе так нужно найти свое божественное оружие, почему не попробовать?"
"Арбалет?! - одна мысль об этом ужаснула Арджуну. - Они же вроде бы..."
"Да, вообще не годятся для современных войн. Да. Но Дурмукха считает, что охотиться с ними довольно удобно".
Арджуна побледнел. Одна мысль о том, чтобы убивать невинных животных ради спорта или забавы вызывала у него тошноту. Конечно, он знал, что его человеческий отец, и его старшие братья, и даже Дурьодхана были весьма увлечены этим хобби, но сам Арджуна не представлял, чтобы он смог заставить себя убить такое прекрасное грациозное существо, как олень, или птица, или...
"Мне пора, - вдруг сказал Дурьодхана, дергано глянув на наручные часы. Он бросил окурок на землю и смял его подошвой ботинка. - Знаешь, ты не обязан становиться Великим Воином только потому, что так сказал старый сумасшедший жрец. Может ты и упустил эту мысль, но мы с тобой, мы же царская семья, Арджуна, мы можем стать кем захотим".
Когда Дурьодхана ушел, исчезнув за живой изгородью так же стремительно, как появился, Арджуна подумал: "А, может быть, я как раз и хочу стать Великим Воином, потому что это единственное, кем я смогу стать. Потому что даже сами боги - даже мой божественный отец - прямо говорят, что это единственное, на что я способен. Ведь так?"
Арджуна поднялся, отряхнул брюки от пыли и травинок, забыв свою тетрадь лежать среди корней старого дерева. Он прищурился, вглядываясь так далеко, как только позволяло его зрение, и понял, что пара метров - это максимальное расстояние, на которое он видит.
Арбалет, как впрочем и вообще любой лук или другое подобное оружие, был бы неудачной идеей.
Арджуне захотелось уйти в дом. Ему всегда становилось некомфортно под прямыми лучами солнца. "Какая же поганая погода", - мрачно подумал Арджуна, пробираясь сквозь дворцовый парк.
________________________________________
III.
К сожалению, коридор между тем местом, где стоял Арджуна, и его личными покоями был блокирован дюжиной бешено носящихся, снующих повсюду металлических штуковин на суставчатых ножках и с весьма подозрительного вида, да, проще говоря, довольно угрожающими металлическими щипцами вместо лапок.
"Лови их, лови их, лови их!!!" - яростно кричал Накула, толкнув Арджуну со своего пути, чтобы всем телом броситься на пол и схватить одну из них. Каким-то образом ему удалось так зажать ее корпус в руке, чтобы агрессивно щелкающие клешни маленького робота не могли достать его руку. Потом Накула хитро вывернулся и оказался на ногах раньше, чем остальные роботы набросились на него, а следующим прыжком взлетел на постамент, который секундой ранее предназначался для раритетной керамической вазы, привезенной с Мадры. Ваза кувырнулась на пол, разлетевшись на десятки осколков. Это, по меньшей мере, отвлекло роботов, что позволило Арджуне убраться в сторону от ближайшего из них, уже явно подумывавшего впиться своими щипцами ему в лодыжку.
"Да не стой ты без дела! - сердито крикнул ему Накула со своего насеста на бывшем постаменте от вазы. Обе его руки были занято яростно вырывающимся роботом, которого он вертел во все стороны в поисках контрольного выключателя. При этом Накула даже не глядя, что делают его руки, не отрывал взгляда от Арджуны. - Или помогай их ловить, или вали отсюда! А то они уже вошли во вкус человеческой плоти!"
Арджуна открыл рот, чтобы переспросить, но тут же получил свой ответ от Сахадевы, который вышел у него из-за спины, спокойно наклонился, поймал одного из роботов-крабов левой рукой и нажал выключатель у него на животе раньше, чем тот вообще понял, что с ним что-то происходит. Сахадева небрежно бросил внезапно застывшего робота себе за плечо и потянулся левой рукой за следующим. Другая его рука была закутана в кровавые тряпки.
"Это же очень просто, - сказал Сахадева, протягивая Арджуне вырывающегося робота. Его дребезжащие ножки и еще более яростно щелкающие клешни замельтешили неприятно близко от носа Арджуны. - Просто хватаешь их поперек корпуса, чтобы они не могли достать тебя, а потом нажимаешь выключатель и все". - Сахадева бросил за плечо следующего робота, одновременно наклоняясь, чтобы поймать еще одного, деловито старавшегося порвать своими щипцами его толстые большие ботинки. Арджуна невольно подметил, что обычно Сахадева не носил такую тяжелую массивную уличную обувь, когда они внутри дворца.
Арджуна наклонился и попытался тоже поймать одного из роботов-крабов, но, как и всегда, его чувство расстояния подвело его, и, когда щипцы робота атаковали ложбинку между его большим и указательным пальцами, он скорее отдернул руку. Сахадева все также невозмутимо поймал и этого робота.
"Тебе нужно быть осторожнее, - со спокойной улыбкой сказал он, показав Арджуне свою окровавленную руку, - Видишь, что бывает, если ты слишком небрежен?"
Арджуна нервно сглотнул.
"Они бы не взбесились так сильно, если бы ТЫ не устроил для них кровавый душ из своей руки! - крикнул Накула, скакавший туда-сюда между полом и своим насестом, хватая роботов и каждый миг рискуя, что один из них прихватит его за запястье.
Сахадева наклонился и поймал последнего робота, выключил его и бросил через плечо все тем же уже привычным движением.
"Пошли, - сказал он. - Я очень хочу найти тот кусок моего пальца. Думаю, это будет интересно. Мне еще никогда не пришивали обратно какую-либо из частей моего тела. И... похоже, я собираюсь потерять сознание".
"Не вздумай, - строго сказал ему Накула, пиная выключенного робота. - Нам еще надо успеть убрать все, пока Дедушка Бхишма или еще кто-нибудь не увидели..."
"Да, что вы, черт побери, делаете?!" - наконец возмутился Арджуна.
Накула посмотрел на него так, будто только что вспомнил, что Арджуна тоже здесь. У него, как и у его идентичного близнеца Сахадевы были поразительные золотые глаза, золотисто-красная кожа и рыже-золотые волосы цвета садящегося солнца. Они сильно отличались от Арджуны и всех остальных более смуглых и темноволосых членов их семьи, даже если не брать в расчет тот факт, что они оба были так невероятно прекрасны, что на них больно было смотреть. Не имело значения даже то, что Накула зачастую был так поглощен собой, что ни на кого не обращал внимания, а Сахадева был, как бы сказать, странноватым, если общаться с ним с глазу на глаз. Накула и Сахадева были двумя принцами, за которыми наиболее упоенно охотились папарацци, о них чаще всего с замирающим дыханием сплетничали таблоиды, они были излюбленными объектами самых длинных и искусных статей в журналах, которые покупают несовершеннолетние девочки. Ну или женщины постарше, если на то пошло. Арджуне даже доводилось слышать сплетни о том, что какие-то люди предположительно когда-то говорили, или думали, или намекали, что Накула и Сахадева еще привлекательнее, чем Дурьодхана. Тот факт, что Дурьодхана был больше, чем на пятнадцать лет старше близнецов особого значения не имел.
"Мы экспериментировали, - защищаясь, ответил Накула на вопрос Арджуны. - Я сконструировал их, - продолжил он, с гордостью показав на роботов у них под ногами, разом меняя тон на хвалебный. - Предполагалось, что они обеспечат беспроводной доступ к центральному компьютеру вон в том из них, - Накула указал на одного из роботов, который на взгляд Арджуны совершенно ничем не отличался от остальных. - Но когда Сахадева открыл его панцирь, чтобы подтянуть кабель, он порезал палец о его край и..."
"И залил кровью бедняге всю систему, - Сахадева покачал головой, будто оплакивая павшего товарища. - Видимо, это вызвало короткое замыкание, хотя мне в тот момент было немного не до того. А потом он взбесился и оттяпал мне палец. Честно говоря, - жизнерадостно сказал он, - я был весьма впечатлен. Центральный образец дистанционно передал свои ошибочные нервные сигналы остальным, и они тоже взбесились. К тому же, это я позволил им слоняться без дела, вместо того, чтобы выключить, пока мы не закончим".
"Но зачем?" - спросил Арджуна.
"Что зачем?"
"Зачем нужно делать такие ужасные штуки?"
"Они не ужасные, - снова переходя в защиту, сказал Накула. - Они гениальные!"
"Мы просили маму разрешить нам завести краба, - сказал Сахадева, все еще улыбаясь куда-то в пространство, - но она нам не разрешила. Так что мы сделали себе вот таких".
"Они были бы куда круче, чем живой питомец. За ними не надо убирать или менять им воду. Да и не имело смысл делать всего одного, когда у нас как раз подвернулся материал для целой дюжины".
"Подвернулся?"
"Ну..."
"И что ты собираешься сказать маме про свой палец?!" - спросил Арджуна у Сахадевы.
"Я скажу ей, что он очень сильно болит".
"Нет, я имею в виду, про то, как ты его потерял".
"О, скажу правду".
"Нет! - запротестовал Накула. - Она запрет нас за это на целый год! Ты же знаешь маму, она совершенно нерационально реагирует в таких вопросах. Забыл, как она заперла нас за то, что мы повынимали стекла из окон на четвертом этаже, чтобы сделать лазерную пушку?"
"Честно говоря, - мягко ответил Сахадева, - я думаю, это случилось скорее потому, что ей очень нравились эти окна, нежели потому что она что-то имела против лазерной пушки. Арджуна, будь так добр, подержи меня? Я серьезно думаю, что сейчас упаду".
Арджуна тут же подхватил Сахадеву за плечи, и тот осел, мягко бормоча: "Это было прекрасно, ты бы только видел. Они двигались абсолютно синхронно, как насекомые..."
Арджуна только собрался открыть рот и сказать, что насекомые, как раз, не двигаются синхронно - уж это-то он, по меньшей мере, знал из своих уроков - как он вдруг услышал громкий вопль из другого конца коридора:
"ЧТО ЗА ЧЕРТОВА ХРЕНЬ???!!"
Арджуна повернул голову и увидел даже не одного, а сразу двоих дворцовых охранников, появившихся в другом конце холла и созерцающих развернувшуюся перед ними сцену с отвисшими челюстями и округлившимися глазами.
Накула тихонько выругался себе под нос.
"Мы были недостаточно оперативны, - сказал он, - а ведь я знал, что надо было скорее убираться отсюда".
________________________________________
IV.
Арджуна подумал, что, наверно, впервые за последний месяц вся его семья собралась в одном месте и в одно время. К сожалению, местом этим был госпиталь, а время было глубокой ночью.
"Глянь! - сказал Сахадева, тыкая обрубком своего пальца в лицо любому, кто оказывался поблизости. - Даже кость можно увидеть". Он странным образом выглядел весьма довольным собой. На деле палец Сахадевы был обернут в такое количество повязок, что если там и была обнаженная кость, увидеть ее не представлялось возможным. Но сам Сахадева утверждал, что видел ее, когда санитары обрабатывали рану, и по какой-то причине это, пусть даже кратное, знакомство с собственной внутренней анатомией принесло ему колоссальную радость.
Арджуна сидел рядом с кроватью Сахадевы, что было не то, чтобы очень комфортно, потому что они были внутри больничной палаты, а больничные палаты не отличались комфортом, но все же это было лучше, чем находиться в коридоре снаружи, который Арджуна прекрасно мог видеть через стеклянную панель в стене палаты. Там мама Арджуны выкручивала Накуле ухо и дико орала на него; Юдхиштхира ходил взад-вперед, заламывая руки с таким видом, будто он хотел бы знать, что нужно делать, но не представлял что; Бхима топал следом за ним и что-то говорил ему, скорее всего почти приказывая перестать метаться туда-сюда; и дедушка Бхишма тоже был там, и это было хуже всего, потому что Арджуна знал, что дедушка Бхишма никогда не покинул бы дворец, если бы не случилось что-то действительно серьезное.
"У Накулы большие проблемы", - сказал Сахадева, похоже, впервые за весь день проявив беспокойство.
"Ага, похоже на то, что мама его сейчас растерзает. Ну, или, по меньшей мере, оторвет ему ухо".
"Это же нечестно. Это ведь был и мой проект тоже".
"Да, но ведь это ты потерял палец. Поэтому тебя все жалеют. Примерно так всегда и бывает".
"Как думаешь, они найдут мой палец? Ну, оставшийся кусок, я имею в виду, - Сахадева посмотрел на свою искалеченную руку. - Мне понравилось видеть мою кость, - сказал он. - Я не каждый день могу видеть свои кости. Но, думаю, если бы у меня был выбор между тем, чтобы видеть свою кость всегда, и тем, чтобы всегда иметь палец, я бы выбрал иметь палец. Всегда".
"Ну... я уверен, они найдут его", - сказал Арджуна, потому что не знал, что еще можно тут сказать.
"Хммм, - задумчиво сказал Сахадева, рассеянно поглаживая свою больную руку здоровой рукой, а потом вдруг остановил свой пристальный, немного пугающий, золотоглазый взгляд на чем-то поверх головы Арджуны. - Привет. Ты тоже хочешь посмотреть на мою кость?"
"Это риторический вопрос? - спросил Дурьодхана, выступая из-за спины Арджуны. Арджуна даже испугался. Он даже не слышал, как его кузен вошел в палату. А впрочем, у Дурьодханы всегда был странный талант проникать туда, куда ему хотелось. И Арджуне стало сразу легче от того, что Дурьодхана тоже был там. Он предположил, что Дурьодхана приехал для того, чтобы в своей обычной манере сгладить последствия инцидента, Арджуна уже видел, как он делает нечто подобное раньше. Ловко встревает между Накулой и мамой Арджуны, успокаивает Юдхиштхиру, щедро сверкает своей очаровательной улыбкой налево и направо, и вообще делает все возможное, чтобы снизить общее напряжение. Арджуна даже рискнул предположить, что Дедушка Бхишма специально позвал его именно для этого.
Но все это произойдет чуть позже. А сейчас, было бы невежливо не нанести сначала визит пострадавшей стороне.
"Смотри, - сказал Сахадева, протягивая свой забинтованный обрубок большого пальца в направлении Дурьодханы, - ты сможешь увидеть мою кость".
"Дружок, это не совсем то, чем стоит гордиться".
"Почему? Я не понимаю", - искренне удивился Сахадева.
Дурьодхана засмеялся, затем приобнял Арджуну за плечи и шепнул ему на ухо: "Ты как себя чувствуешь?"
"Я? Это не у меня теперь пальца нет".
"Нет, я имею в виду... В общем и целом. Как ты себя чувствуешь?"
"Ммм... - Арджуна понял, что Дурьодхана не забыл их сегодняшний разговор. - Уже лучше, - сказал он. - По меньшей мере, меня утешает то, что у меня все пальцы на месте".
"Что создает прекрасные перспективы для тебя, - Дурьодхана быстро сжал плечо Арджуны, а затем отстранился и сказал: - Что ж, кажется, пора мне нырнуть в кровавую разборку вон там", - он указал большим пальцем в направлении больничного холла.
"Арджуне стоит пойти с тобой, - вдруг сказал Сахадева. - Первым делом нужно будет растащить маму и Накулу. Арджуна, ты можешь раскинуть руки и не давать им приблизиться друг к другу снова. - Сахадева откинулся на кровати и снова закрыл глаза. - А я немного вздремну пока", - сказал он.
Арджуна взглянул на Дурьодхану, который со странным выражением лица смотрел на Сахадеву. Арджуна уже видел у него такое выражение лица, когда он, случалось, смотрел на Накулу и Сахадеву раньше. У него был немного подозрительный, немного встревоженный вид. А еще Арджуна видел, как Дурьодхана смотрит также на собственных младших братьев, когда кто-нибудь из них упоминал, как противоестественно красивы близнецы; или когда Накула или Сахадева говорили что-то настолько интеллектуальное или изощренное, чего девятилетние дети по идее не могли бы сказать; а еще иногда Сахадева мог сказать нечто настолько странное, что на мгновение возникало ощущение, что вся планета Куру мотается из стороны в сторону, как не положено делать планетам, будто с самой вселенной вокруг них стало что-то не так.
"Пошли, - сказал Дурьодхана. - Давай уже покончим с этим".
Вслед за ним Арджуна вышел в коридор, где, конечно же, царил полный хаос.
Арджуна очень любил своего кузена Дурьодхану, пожалуй, почти также сильно, как он любил своего родного брата Бхиму, но при этом Арджуна был довольно наблюдателен, и для него не являлось секретом, что Дурьодхана привык гордиться своей часто обсуждаемой привлекательной внешностью. Порой Арджуне становилось любопытно, каково придется Дурьодхане лет через десять, когда он уже войдет в средний возраст, а близнецы только поднимутся на пик своей юности, и все репортеры и фотографы станут расточать свои восторги уже не ему, а прекрасным Накуле и Сахадеве. Арджуна еще подумал, что если бы он сам был на месте Дурьодханы, его бы это не слишком уж радовало. И, может быть, поэтому Арджуна иногда немного жалел Дурьодхану. Он искренне жалел, что не в его силах сделать больше для Дурьодханы, быть для него чем-то большим. И иногда, в самой глубине своего сердца Арджуна тайно желал, чтобы это Дурьодхана был его старшим братом, а не...
"Арджуна! - Юдхиштхира резко вцепился ему в предплечье. - Ты ведь был с ними, правда?! Как же ты не остановил...?!"
"Эй, потише, - сказал Бхима, отцепляя пальцы Юдхиштхиры от руки Арджуны. - Не надо винить в том, что случилось кого-то еще кроме самих маленьких злобных монстров".
"Я не злобный! - крикнул Накула. - Я непонятный! - Он выдрал свое ухо у матери и гневно закричал: - Эй, я сделал роботов! Роботов! Разве люди обычно не получают награды и всякие хвалы за создание роботов, еще и таких разумных, как мои?!"
"Ну, насчет наград я не уверен, - сказал Дедушка Бхишма, грозно нависая на Накулой, - но я точно знаю, что кое-что ты заслужил хотя бы за то, что выдрал половину электронных кабелей в бойлерной и подвале восточного крыла замка".
"Мне нужны были части".
"А как вы умудрились вообще выдрать кабели из стены?" - спросил Бхима, и голос его при этом прозвучал скорее впечатленно, чем гневно.
"Это было просто. Любой тормоз смог бы это сделать..."
"Накула, следи, что говоришь".
"Все, что потребовалось, это использовать лазерный нож, чтобы вскрыть..."
"Лазерный нож? Где вы взяли лазерный нож?!"
"Да, что вообще происходит? Это что, допрос инквизиции? Я вообще не понимаю, зачем делать из этого проблему. Делать роботов не запрещается законом!"
"Проблемы у тебя еще только начались, - сказала мама Арджуны низким угрожающим голосом, который она использовала только тогда, когда у кого-то из них реально были проблемы, - потому что если бы ты не затеял свой идиотский проект, у твоего брата по-прежнему было бы пять пальцев".
"Ой", - подумал Арджуна, видя, как у Накулы кровь прилила к лицу и начала дрожать нижняя губа. Если у Накулы и было слабое место, то этим местом был Сахадева.
"Это не моя вина! - запротестовал Накула дрожащим голосом. - Я никогда не желал ему зла".
Накула шмыгнул носом, впервые за этот вечер начав выглядеть и вести себя, как и положено девятилетнему мальчику, каковым он, по сути, и был. Не имело значения, что сам Сахадева нисколько не винил своего брата, ведь он прекрасно знал обо всех мыслях и чувствах Сахадевы. Но сам Накула все равно винил себя, и в итоге только это и имело значение.
"Иди сюда", - сказала мама Арджуны, опустив руку ему на плечо и пытаясь привлечь его к себе. Но Накула гневно стряхнул ее руку и со слезами воскликнул: - "Тебе просто надо было всего лишь разрешить нам завести краба, которого мы просили!"
"Но это бы значило отдать победу террористам, - сказал Бхима без тени юмора в голосе. Он взял их маму за руку, и она благодарно прислонилась к нему. - Пойдем, - сказал он довольно мягко по бхиминым стандартам. - Доктора либо смогут помочь Сахадеве, либо не смогут. Ничего не измениться от нашего здесь личного присутствия. И если завтра у Сахадевы так и не будет пальца, значит, это именно то, чего он заслуживает".
"Бхима! Нельзя говорить такие вещи о своем собственном брате".
"Ты говоришь это только потому, что ты мама, и, предполагается, что все мамы должны говорить подобные вещи".
Кунти вздохнула, но больше ничего не сказала и позволила Бхиме увести ее.
И тогда Накуле не осталось ничего, кроме как обратить свои полные слез золотые глаза к Юдхиштхире и Деду Бхишме, умоляя не карать его слишком сурово.
"Под замок на неделю", - сказал Юдхиштхира.
"Это слишком мягкое наказание", - сказал Дед Бхишма, посмотрев на Юдхиштхиру требовательно и разочарованно.
"Под замок, и он должен будут восстановить все кабели в подвале, которые утащили оттуда", - еще раз попробовал Юдхиштхира.
"Не только он. Они оба. Независимо от того, будет у Сахадевы десять пальцев или девять".
"Но роботы же вышли отменные, - хлюпнул носом Накула. - Признайте, что это так".
Юдхшитхира вздохнул и потер виски. На взгляд Арджуны, он выглядел очень бледным и очень усталым. Дедушка Бхишма повел Накулу прочь и Юдхиштхира пошел за ними. Арджуна и Дурьодхана остались одни.
Арджуна повернулся к Дурьодхане и заметил: "Ты так и не сказал ни единого слова".
Это было непохоже на Дурьодхану, скромно помалкивать в течение всего разговора.
"А, да. Но это было слишком забавное зрелище. Мне не хотелось мешать".
________________________________________
V.
Этой ночью в небе глухо и непрестанно рокотал гром. Что, естественно, означало, что вместо того чтобы мирно спать, Арджуна выскочил из кровати в три часа ночи, набросил пальто и нетерпеливо выбежал в дворцовый сад. Он кружился между клумбами, широко раскинув руки с растопыренными пальцами, впитывая в себя электричество из воздуха и жадно ожидая, как почувствует вкус первых капель дождя на языке.
И вдруг он услышал кашель.
Арджуна замер вполуоборота, тревожно прислушиваясь. Хоть он и плохо видел, но слышал он вполне хорошо и сумел разобрать два голоса, приглушенно звучавших в отдалении. Арджуна стал пробираться сквозь кусты и заросли цветов и, наконец, увидел две фигуры, сидящие на скамейке под неярким фонарем, все окутанные густыми тенями. Это были Бхима и Юдхиштхира. Арджуна ни с кем бы не спутал такого гиганта, как Бхима. Арджуна спрятался под кустом и, затаив дыхание, стал наблюдать за ними.
"Я тебя не оговариваю, но это, между прочим, уже третья сигарета за последние полчаса", - сказал Бхима, приглушив свой обычно громовой голос настолько, чтобы это могло считаться его вариантом шепота.
"Я знаю, - ответил Юдхиштхира, глубоко затягиваясь. - Поверь мне, я курю не потому, что мне нравится это зловоние".
Арджуна прикусил губу. Он даже не знал, что его старший брат курит.
"Дед Бхишма сказал мне, что наши министры никогда не будут воспринимать меня всерьез, если я не сумею приватно покурить с кем-то из них, - сказал Юдхиштхира, выдыхая сигаретный дым изо рта и из ноздрей. - Именно это я скажу нашей маме, если она меня поймает".
"Дед Бхишма великий человек", - страстно возразил Юдхиштхира.
"Да я знаю, - ответил Бхима, самую малость пренебрежительно. - Но даже великий человек может дать плохой совет".
"Дурьодхана курит уже несколько лет, и с ним все в порядке. Сигареты не навредят мне. У них просто вкус отвратительный".
"Да, но Дурьодхана вряд ли курит три сигареты одну за другой в течение часа".
Юдхиштхира вздохнул: "Бхима..."
"Иногда я думаю, что ты по характеру предрасположен к зависимости".
"Что ты имеешь в виду?"
"Сам не знаю. Слышал эту фразу по телевидению".
"А я даже не помню, когда я последний раз смотрел телевизор", - сказал Юдхиштхира, выдыхая колечко дыма в зловеще рокочущую далеким громом ночь.
"Ну, ты был занят".
"Да, занят, - промямлил Юдхиштхира. - Занят, встречаясь с министрами в шесть утра. Занят, обсуждая вопросы безопасности в семь. Занят, посещая благотворительный завтрак с жертвами землетрясения в восемь. Занят, записывая публичное обращение в девять. Потом, в десять члены Парламента целовали мне зад и т.д. Слишком занят даже для того, чтобы увидеться с мамой и братьями, пока один из них не откромсал себе палец и не попал в больницу. Это, наконец, был достаточно уважительный повод, чтобы я мог увидеться с вами. Вот такая я теперь важная персона. - Юдхиштхира смял сигарету пальцами. - Дед Бхишма в этот раз даже не стал напрягаться, чтобы прочитать мне свою обычную речь: "Ты несешь ответственность за поступки своих младших братьев".
"Просто он понимает, что ты был занят. И что это, по большей части, его вина, что ты так загружен. Это ведь он дает тебе все эти задания".
"Или он просто уже решил, что я ни на что не гожусь, - понурился Юдхиштхира, пряди волос завесили ему лицо. - Почему он уже просто не скажет мне об этом вслух? Мама Мадри доверила мне своих близнецов, и с того самого дня я вообще ими не занимался. И вот Накула у нас монстр-социопат, а Сахадева теперь искалечен на всю жизнь..."
"Ну, "монстр-социопат" - это ты хватанул!"
"А сколько ты еще знаешь девятилеток, способных сделать ораву злобных роботов просто ради развлечения? - огрызнулся Юдхиштхира, гневно размахивая сигаретой с осыпающимся во все стороны пеплом. - Когда Арджуне было девять, он рисовал мелками и лепил слоников из пластилина. Вот чем должны заниматься девятилетние дети! А не воровать электрические кабели, вырезая их из стен, а потом комментировать это такими словечками, которые не все выпускники понимают. Да я сам их не понимаю!"
Бхима посмотрел на своего брата долгим, долгим взглядом. А потом сказал: "Ты их боишься".
"Не глупи".
"Нет, ты боишься! И мама тоже. Полагаю, именно поэтому она выпила три рюмки коньяки, после того как я увел ее сегодня".
"Бхима!"
"Посмотри на меня, - сказал Бхима, и Арджуна то же непроизвольно посмотрел на него вместе с Юдхиштхирой. Бхима был очень высоким - по меньшей мере, на две головы выше Юдхиштхиры, который с самого начала был долговязым. Бхима был очень широкоплечим и мощным, с сильными крупными конечностями. Просто гигант. Ему каждый раз приходилось наклоняться, когда он входил в дверной проем, и неуклюже поджимать под себя ноги в ховерах и автомобилях. Благодаря своему Дару, Бхима мог с легкостью поднять над собой машину или согнуть металл голыми руками. Земля дрожала у него под ногами, если он забывал контролировать себя. Бхима никогда не смог бы затеряться в толпе, никогда не смог бы остаться где-либо незамеченным. - Я привык к тому, что люди боятся меня, - сказал он. - Но ты меня не боишься. Потому что ты лучше других людей".
Юдхиштхира отрицательно покачал головой: "Бхима, не надо..."
"Что не надо?"
"Не становись таким сентиментальным ради меня".
"Да я и не собирался. Я просто хотел показать тебе, что вот прямо сейчас ты как раз не лучше других людей, а точно такой же трусливый дурак, как все остальные. Ты что думаешь, я не знаю, что Накула и Сахадева могут вести себя пугающе для других? Они не просто девакин, они - девакин совершенно иного класса, чем мы с тобой. Я хочу сказать, мы с тобой хотя бы ведем себя, как люди большую часть времени. А Накула и Сахадева даже не похожи на людей, и это нельзя игнорировать. И именно поэтому они больше всех нуждаются в тебе. Особенно Накула. Веришь ты или нет, я помню, как я себя ощущал, когда мне было девять лет. Я не так уж сильно отличался от того, какой сейчас Накула. Ну, если не считать роботов. Я часто боялся сам себя. Часто боялся, что я слишком сильный, что могу покалечить тебя, маму или папу совершенно того не желая. Я порой смотрю на Накулу, вижу, какой он умный и неугомонный, и как он не знает, что ему со всем этим делать. Но он достаточно умен, чтобы понимать, что он не должен быть настолько умен, и это пугает его. Когда мне было девять, у меня был ты, и ты помогал мне найти опору. Ты видел во мне человека. А у Накулы нет тебя, и без тебя он так и будет играть для всех роль опасного маленького монстра. Понимаешь? Он будет изображать монстра в особенности потому, что именно этого ты от него и ждешь. Я знаю, что это трудно заметить, но он смотрит на тебя и ищет твоего одобрения, понимаешь?"
"Вообще-то, это ты назвал его сегодня монстром и террористом", - защищаясь, ответил Юдхиштхира.
"Я шутил. А ты сейчас говоришь серьезно".
"И что, по-твоему, я должен был делать? Ты же сам сказал. Я был занят, - Юдхиштхира гневно смял пальцами окурок. - Дед Бхишма дает Дурьодхане такой же объем работы, как и мне, но у Дурьодханы все равно как-то остается время для его братьев. Не представляю, как он это делает".
"Это же очень просто, - ответил Бхима. - У Дурьодханы есть девяносто девять братьев, чтобы разделить с ними его обязанности принца. А у тебя есть только я".
"Бхима, когда я просил тебя помочь, ты справлялся просто ужасно..."
"Я знаю, - сказал Бхима, - но если ты хочешь, чтобы у тебя было время для Накулы и Сахадевы или еще для чего-то, ну, знаешь, поесть там, поспать, тебе придется начать давать нам поручения".
"И кому же еще кроме тебя?"
"Арджуне".
"О, Великому Воину? - Юдхиштихра засмеялся. - Он же еще ребенок".
"Ему тринадцать лет, с точки зрения закона, он мужчина. Он может исполнять любые обязанности, которые ты ему поручишь".
"Бхима... Будь реалистом. У Арджуны нет ни знаний, ни хитрости, ни харизмы, которые нужны, чтобы занять любой пост, который я могу предложить ему".
Бхима глухо заворчал, будто собираясь сказать что-то, но передумал, и повисла неуютная тишина.
"К тому же, - продолжил Юдхиштхира, когда тишина, видимо, стала слишком неловкой для него, - ты слышал, что объявил жрец в его день рожденья. Арджуне предназначено стать Великим Воином".
"Сегодня Дед Бхишма заставил его отказаться от занятий с мечом", - неожиданно мягко для него сказал Бхима.
От неожиданности Юдхиштхира резко дернулся: "Он все-таки это сделал?"
"Ага".
"Ох, - Юдхиштхира снова жадно затянулся, а потом сказал очень-очень мягко: - Что ж, давно пора было это сделать. Было очень больно наблюдать, как малыш мучается, ведь так?"
Арджуна спрятал свое пылающие лицо в траве, чувствуя, как злые слезы бегут по его щекам, и из носа тоже предательски потекло. Но он не мог даже втянуть сопли, чтобы не выдать себя сейчас. Только не сейчас!
"Я не знаю, просто... - Юдхиштхира нервно мял пальцами окурок. - Я доверяю мистеру Дхаумье. Если он сказал, что у него было видение, значит, у него действительно было видение. Только вот я скорее не доверяю ИМ, - Юдхиштхира показал рукой в темное небо, ворчащее над их головами. - Боги, наверно, спятили, если считают, что Арджуна рожден, чтобы стать Великим Воином. Помнишь последний раз, когда мы взяли беднягу с собой в лес? Он не смог даже убить паука, который забрался к нему в спальный мешок, не говоря уже о том, чтобы охотиться вместе с нами. Хотя мы все равно не рискнули бы доверить ему ружье. Не с его глазами. - Юдхиштхира опустил взгляд и сказал: - А еще я иногда думаю, что боги, должно быть, спятили, если решили, что кто-то вроде меня рожден, чтобы стать царем. Все это просто чушь".
"Ну, для этого у царей обычно и есть братья! - раздраженно повторил Бхима. - Просто невозможно делать абсолютно все самому! Отец правил совсем не так".
"Хорошо, если ты так считаешь, я попрошу Арджуну начать принимать более активное участие в государственных делах, - Юдхиштхира встал и потянулся. - Только что конкретно ты предлагаешь мне попросить его сделать?"
Бхима нахмурился, обдумывая вопрос. Наконец он сказал: "Эй, он же наша Тыква, помнишь? Он нас еще никогда не подводил".
"Очень надеюсь, что ты окажешься прав, - Юдхиштхира посмотрел в мрачное небо и добавил. - И еще надеюсь, что я не толкну его навстречу новое неудаче. Богам пора бы заметить, что уже хватит с него унижений".
Бхима встал и погасил лампу, висевшую над ними. А потом они оба пошли через темный сад в направлении дворца.
А Арджуна так и остался лежать в траве под кустами. Глаза у него горели от слез, а дыхание предательски дрожало и булькало в горле.
Он все же заставил себя встать, отряхнул грязь и траву со своей пижамы, вытер нос рукавом, а потом, наконец, с громким шмыганьем втянул в себя воздух.
"Как же жалко, что я не могу делать больше для них, - яростно подумал Арджуна. - Как жаль, что я не могу стать для них чем-то большим!"
Но ему действительно нечего было предложить своим братьям. Он не был ни воином, ни сановником, ни силы, ни ума, слепой, как крот, неуклюжий и неловкий.
Арджуна шел по пустынному темному саду, чувствуя приближение грозы в небе над ним, но, против обыкновения, не получая никакого удовольствия от дрожи ожидания в воздухе вокруг себя. Он шел, раскинув руки, легко касаясь листьев и цветов, мимо которых проходил погруженный в свои мрачные мысли. Арджуна даже не замечал, что вышел к внешней стене дворцовых владений, пока чуть не врезался в нее.
Арджуна посмотрел налево, потом направо. И не увидел ни там, ни там камер безопасности, закрепленных на стене. Он подумал об охранниках у дверей его собственной спальни, которые знали, что он ушел в сад и нет смысла ждать его, пока гроза не закончится, и он не насладится дождем в полной мере. Они уже давно прекрасно его изучили. А это значит, что если он, скажем, решит пойти куда-нибудь, хватятся его еще довольно не скоро.
Но камеры охраны...
"Куда ты собрался? Ты спятил??"
Арджуна пошел вдоль стены, скользя пальцами по холодным камням, думая про себя, что должно же быть что-то такое, в чем он сможет быть хорош, в чем сможет пригодиться своим братьям, да и всем вообще. Должен же быть какой-то смысл в том, что сказал жрец о пророчестве его божественного отца. Должна быть причина, по которой ему даровано еще неведомое пока божественное оружие, спящее внутри него.
Но, какими бы ни были ответы, ему не найти их у своей семьи, да и вообще где-либо на территории дворца. В этом Арджуна был абсолютно уверен. Гроза шептала ему об этом.
"Я найду то, что мне необходимо, - подумал Арджуна, глядя в чернильно-черное небо, - только если видеокамеры не засекут, как я перебрался через стену".
Он пожелал всей душой, и гроза ему подчинилась. Загрохотал гром, и неожиданно вспышка света обрушилась прямо сверху; а в следующий миг молния ударила в принимающую антенну на крыше дворца, и та взорвалась, далеко расплескав во все стороны крошечные искры. На миг дворец и сад накрыла кромешная тьма, похоже вырвавшаяся даже наружу, чтобы поглотить весь город Хастинапур.
На мгновение вокруг не осталось ничего кроме темноты и звука ветра.
А Арджуна уже сумел наполовину перелезть через стену. Он знал, что у него есть всего несколько бесценных секунд, пока не включатся запасные генераторы дворца, и тогда электричество снова будет восстановлено сначала во дворце, а потом и в городе вокруг. Но ему и нужно было совсем немного времени. Для разнообразия, в этот раз его неловкие руги и ноги идеально подчинялись любой его команде. К тому моменту, как огни города снова ожили, Арджуна уже перебрался через стену сада и оказался на неосвещенном, забрызганном морской водой утесе позади дворца, а потом стал пробираться к пляжу, за которым начинался город.
________________________________________
VI.
На южной стороне утеса, на котором располагался дворец, издавна была выделена территория под небольшой птичий заповедник: соленое болотце, защищенное скальной породой, окруженное по краям низкорослым лесом, все больше мельчавшим, спускаясь с камней к песку береговой линии.
Арджуна стал пробираться через заросли высокой сырой травы под деревьями в лесу. Его пижамные штаны мгновенно промокли от росы. Крупно дрожа от холода, он все лучше понимал, что отправиться среди ночи на поиски самого себя, одетым только в пижаму, ботинки и пальто, было плохой идеей. Хорошо что он хотя бы не забыл контактные линзы, а, значит, мог видеть настолько хорошо, насколько это вообще было для него возможно. Увы, даже в линзах видел он все равно очень плохо.
Если бы не грозовые тучи, затянувшие все небо, пожалуй, вот-вот уже должно было начать светать. И Арджуна начал понимать, что очень скоро наступит утро, а значит, его начнут искать, а потом у него начнутся всякие неприятности. И Арджуна даже не хотел представлять себе, насколько серьезные. Тем не менее, он четко знал, что чем бы ни было то, что он должен был найти, он явно не успеет сделать это за пару часов.
Арджуна закрыл глаза и прижался лбом к темному, шершавому стволу дерева. "Отец, что я делаю?" - спросил он, сам не зная, кого из своих отцов он просит направить его. Впрочем, как и обычно, он не получил никакого ответа.
Арджуна слушал шторм и ворчание неба над головой, то и дело вспыхивающего угрожающими молниями, но по-прежнему отказывающегося разродиться ливнем, сдерживающегося по какой-то причине. Арджуна думал о грозе, как о грозе, и о себе как о части этой грозы, но никогда не думал о грозе, как о мифическом царе богов по имени Индра, о своем божественном отце. Никогда не думал о нем так, как он думал о человеке, которого помнил, как своего отца. Его отец, его земной отец, был тем, кто держал его за руку, когда они впервые пришли в храм, кто поцеловал его в лоб, чтобы он перестал плакать, когда Арджуна упал и оцарапал себе коленку на пляже, кто впервые вывез его на лодке в море, кто восторгался его карандашными рисунками так искренне, будто это были признанные произведения искусства. Арджуна также помнил маму, или, точнее, двух мам, потому что у него ведь когда-то было две мамы, так ведь? А потом одна из них...
- холодное белое тело, пустые глаза, темные тени на щеках, Нана кричит -
Нет, он не будет про это вспоминать.
Никто никогда не говорил с ним о том, что случилось той ночью. Ни мама, ни братья, вообще никто, и это было хорошо, потому что это хотя бы избавляло Арджуну от унизительной необходимости притворяться, будто он не помнит, что он тогда видел. Это было так неприятно, когда мама и Юдхиштхира суетились вокруг него, опасаясь, что он мог получить психологическую травму или что-то вроде того. Впрочем, Арджуна повезло избежать основной дозы их сочувствия. Она досталась Накуле и Сахадеве. И, наверное, пошла им на пользу. Ну, или не пошла. Во всяком случае, ни Накула, ни Сахадева не помнили свою маму Мадри. И Накула, похоже, довольно бессердечно (с точки зрения Арджуны) пренебрегал ее памятью, в то время как Сахадева был совершенно так же безразличен к тому, была ли Кунти их родной мамой или нет, как и к большинству остальных фактов своей жизни.
Арджуна отстранился от утешительного ствола дерева и продолжил свой путь.
Лес вокруг медленно начинал наполняться слабым призраком солнечного света, изо всех сил пытающегося прорваться сквозь черные тучи над ним. Но Арджуна все так же чувствовал запах электричества в воздухе, надвигающуюся угрозу новых молний, и это чувство будто вело его куда-то. Насколько вообще можно было руководствоваться чем-то в темном, мрачном и мокром редколесье. Арджуна ковылял, натыкаясь на кусты и деревья, несколько раз запинался, сам не видя обо что, пока...
Пока, наконец, не налетел на нечто теплое и мягкое. Конечно же, он свалился. Лицом вниз в мокрую от расы траву.
Потребовалось несколько мгновений, прежде чем Арджуна понял, что лежит на чьих-то коленях.
Он поскорее скатился с теплого человеческого тела под ним и сел, неосознанно отряхивая пальто и штаны. Из-за своей поспешности он как-то умудрился подвернуть под себя обе ноги, поэтому, когда попытался встать, то только снова свалился, только на этот раз уже на спину.
Что ж, теперь хотя бы он смог сесть рядом с тем, о кого только что споткнулся.
Арджуна прищурился, пытаясь разглядеть во мраке бурного утра смутный темный силуэт человека, сидевшего в позе лотоса на траве.