Аннотация: Пока в царском дворце Куру кипят страсти, на маленькой луне этой планеты - Анге на голову сына и подмастерья оружейника Карны валятся неприятности. Для начала, люди узнают о том, что он - незарегистрированный девакин, дитя богов.
Интерлюдия. КАРНА
На Анге всегда была ночь.
Дело не в том, что солнце никогда не поднималось и не садилось, просто небо всегда было темным, и всегда было видно звезды, независимо от того, светило в этот момент солнце или нет. Так было потому, что у Анги не было собственной атмосферы, которая могла бы создать иллюзию голубого неба во время дня. На Анге воздух всегда был разреженным, и от этого прозрачные купола, защищавшие город от жесткого холода лунной поверхности и почти полного космического вакуума вокруг них, иногда казались слишком уж тонкими. Конечно, это не значило, что Анга была таким уж неприятным местом для жизни. Под куполами поверхность спутника была полностью терраформирована, там всегда было тепло и комфортно, а вид Куру, поднимавшейся и заходившей за горизонт на фоне темного неба, был таким прекрасным и удивительным, что никогда не оставлял равнодушными даже самых старых и очерствевших жителей города
По большей части, жить на Анге было неплохо просто потому, что ничего ужасного там никогда не случалось. Возможно, так было потому, что там просто вообще обычно ничего не случалось. Точка. Анга платила налоги трону Хастинапура, и даже изредка принимала у себя немногочисленные спортивные соревнования, проведение которых требовало низкой гравитации, которую всегда могли предоставить арены вне куполов. Помимо этого, население Куру обычно даже и не вспоминало о жилой колонии где-то там на спутнике. Большинство жителей Анги это вполне устраивало. Город был когда-то построен именно теми, кто искал для себя тихое место подальше от событий на поверхности Куру, и спустя века он оставался именно таким местом.
Вот почему каждый визит шаттла с поверхности Куру в город Анга на поверхности одноименной луны был немалым событием.
Карна видел посадку шаттла тем утром. Да все видели, как шаттл пролетел низко над поверхностью их купола. Только Карна не ожидал, что приедет кто-то важный. Кому из важных людей могло прийти в голову тащиться весь путь на Ангу по какому бы то ни было делу, если можно послать слуг? В конце концов, ведь именно слуга привез сломанный арбалет в мастерскую отца Карны два месяца назад, и они - все они - ожидали, что слуга же и заберет его после ремонта.
"Шикарно, просто шикарно", - мрачно подумал Карна, наблюдая через витрину мастерской, как целый кортеж мотоциклистов подъезжает и паркуется напротив них. Посередине был дорогущий по виду ховер. За ним следовали три небольшие черные машины сопровождения.
"Карна", - сказала его мама.
"Знаю, я их встречу", - Карна отвернулся от окна и направился за прилавок мастерской.
"Это ведь принц? Неужели он действительно приехал сюда - лично?" - спросила его мама.
"Похоже на то".
"О, боже", - сказала мама Карны таким голосом, будто еще не решила, стоит ей радоваться или испугаться по этому поводу.
"Это просто богатый ребенок", - с неприязнью подумал Карна и сказал: - "Мам, давай я ими займусь".
________________________________________
II.
Годхика вышел из ховера и поморщился. Улица была грязной и дома выглядели изношенными, особенно в сравнении с блистательными улицами Хастинапура. И почему эти анганийцы предпочитали строить свои дома из дерева и камня, вместо блестящей стали и стекла? С точки зрения Годхики, это было просто безумием. Неужели они не опасались пожаров, особенно живя под закрытыми куполами?
Гунаванта наклонился к нему и шепнул: "Все вокруг смотрят на нас".
Годхика быстро огляделся. Узкая улочка, на которой они остановились была плотно заполнена домами и магазинчиками. И хотя вокруг было совсем тихо и пусто, Годхика все же заметил не меньше дюжины глаз, уставившихся на него из-за занавесок и жалюзей.
"Мистер Годхика? Мистер Гунаванта? - принц Дурмукха тоже выбрался из ховера. - Все в порядке? Почему здесь так тихо?"
"Вам не стоит беспокоиться из-за этого, Ваше Высочество", - быстро сказал Годхика, наклоняясь, чтобы поцеловать принцу руку.
"Это здесь?" - спросил Дурмукха, разглядывая маленький дом на противоположной от них стороне улицы.
"Да, Ваше Высочество".
"Я не ожидал, что это будет жилой дом", - заметил Дурмукха, уже успев наполовину перейти улицу к месту их назначения.
"Многие из этих простолюдинов работают в тех же домах, в которых живут", - быстро объяснил Годхика, стараясь успеть за принцем. Дурмукха был третьим по порядку рождения братом Дурьодханы и, с точки зрения Годхики, настолько же своевольным и упрямым, сколь и талантливым будущим воином, как и его старший брат.
Дурмукха замер на пороге нужного дома, разглядывая выгравированные рядом с дверью символы: луки, арбалеты и винтовки. "Адиратха", - прочитал Дурмукха. - Да, должно быть это здесь". Он нажал на звонок.
Дверь тихо открылась. Годхика даже слегка впечатлился - он не ожидал увидеть хоть что-то автоматизированное в этих глухих трущобах на лунной колонии.
"Проходите", - позвал голос изнутри, и Дурмукха в сопровождении двух слуг так и сделал.
Как подметил Годхика, похоже, весь первый этаж дома был полностью приспособлен для ведения бизнеса Адиратхи. Все вокруг было ярко освещено и содержалось в безупречной чистоте, чего Годхика, если говорить по правде, вовсе не ожидал. Стены были уставлены стеклянными витринами с выставленными в них блестящими луками и арбалетами, как современными, так и древними, а также винтовками и пистолетами, многие из которых лежали в полуразобранном виде, чтобы наглядно продемонстрировать внутренний механизм. Остальное пространство было большей частью свободным, не считая стеллажей с тщательно систематизированными запасными частями и инструментами. В глубине магазина был расположен стеклянный прилавок, также наполненный частями и инструментами, поверх него размещались компьютер и касса, за которой сидел подросток.
"Должно быть, вы приехали за арбалетом", - сказал паренек.
Годхика был шокирован. Этот мальчик даже не поклонился, вообще особо никак не проявил уважение к посетившему их магазин принцу.
"Все готово", - продолжил парень. Он выглядел на пару лет старше Дурмукхи, высокий и широкоплечий, с темными волосами и глазами. Несмотря на то, что и снаружи, и в самом магазине было очень тепло, он носил плотный коричневый свитер с высоким воротником и длинными рукавами. Пара больших золотых колец висела в слегка растянутых мочках его ушей. Наверно, именно серьги стали причиной неудержимой антипатии, которую Годхика сразу же испытал по отношению к этому мальчику. Он не понимал, как ребенок из числа плебеев может быть настолько тщеславен, чтобы носить украшения, подобающие только царской семье и высшей аристократии - по меньшей мере, уж точно лучшим слоям общества, чем эти люди. Либо мальчишка слишком много о себе воображал, либо серьги были дешевой подделкой.
"Он здесь", - продолжил тем временем парень, выкладывая арбалет Дурмукхи на прилавок перед собой.
"Вау! - выдохнул Дурмукха, подойдя к прилавку. - Выглядит прямо как новенький!"
"Даже лучше, - ответил мальчик с серьгами, и тень улыбки, наконец, промелькнула на его напряженном лице, - Я усовершенствовал механизм спусковой щеколды, перебрал и отполировал ложе и направляющую. Теперь он будет стрелять мощнее и дальше, чем раньше. - Он склонил голову и посмотрел на Дурмукху. - Это отличный арбалет. Просто что-то! Такую модель не выпускают уже больше ста лет".
"Да, он антикварный, принадлежал еще моему дедушке. Можно сказать, семейная реликвия".
"Тебе следует очень хорошо о нем заботиться, - сказал мальчик, почтительно касаясь пальцами тетивы. - Это большая редкость, что нам довелось работать с таким произведением искусства".
Годхика даже не был уверен, что взбесило его больше: тот факт, что этот нахальный подросток болтал с принцем Дурмукхой, как со своим школьным приятелем, или то, что принц Дурмукха сам поощрял такое его поведение, хотя ему следовало бы поставить щенка на место. Или, возможно, больше всего Годхику рассердило то, что Адиратха всех их оскорбил уже тем, что доверил своему клерку, или помощнику, или кем здесь был этот мальчик, трогать руками ценную собственность царской семьи, каковой являлся этот самый арбалет. Более того, Адиратха еще и усугубил это оскорбление тем, что доверил своему жалкому клерку обслуживать их заказ, вместо того чтобы вручить его лично, как пристало бы уважающему себя человеку.
Годхика резко шагнул вперед, вторгаясь между Дурмукхой и арбалетом.
"Извини меня, мальчик, - сказал он так вежливо, как только был способен. - Но ПРИНЦ Дурмукха и я проделали весь этот долгий путь, чтобы лично встретиться с твоим хозяином. Он здесь?"
"Мой... мой кто?"
"Ты ведь работаешь на Адиратху, верно?"
На секунду паренек растерялся, но потом улыбнулся и покачал головой:
"Адиратха мой отец".
Годхика сжал кулаки. Он терпеть не мог, чтобы над ним смеялись, а улыбка юноши, несомненно, скрывала за собой такой смех.
"Он здесь?" - спросил Годхика, скрипя зубами.
Юноша сразу перестал улыбаться: "Нет, сэр", - ответил он.
"Что значит "нет"?"
"Мой отец очень болен, - ответил юноша осторожно, так вежливо и сдержано, как только мог, хотя его поза вдруг стала заметно более закрытой. - Он в госпитале".
"Какая неприятность, - сказал Гунаванта, выступая из-за Годхики. - Принц Дурмукха настоял на визите сюда с тем чтобы лично поблагодарить Адиратху за ремонт своего арбалета. Ведь мы привезли его Адиратхе, - специально подчеркнул он, - потому что слышали, что он лучший в этом деле".
"Да, мой отец лучший, - просто ответил парень. - Он лучший оружейник в нашей системе".
"И, как я вижу, он привил тебе чувство скромности", - заметил Гунаванта.
Юноша ничего не ответил, но выражение его лица стало еще более напряженным.
"Но так не пойдет, - сказал Годхика, - Принц Дурмукха желает поговорить с твоим отцом и лично поблагодарить его..."
"А, понимаю, но мой отец не прикасался к этому арбалету, - ответил паренек. - Это я починил его".
Годхика на мгновение сбился. Он не был уверен, как можно понять столь непостижимо грубое заявление юноши.
"Мальчик, - сказал он. - Как тебя зовут?"
"Карна".
"Карна, сэр".
"Да, сэр".
"Карна, ты можешь объяснить мне, почему, когда царский сын специально просит твоего отца починить фамильную реликвию царской семьи, твой отец, вместо того чтобы выполнить свои обязательства перед нами, вместо этого безответственно передает эту работу своему менее компетентному сыну?"
Плечи Карны заметно напряглись, но он вежливо ответил: "У моего отца тяжелая лихорадка. У него постоянно трясутся руки, и он не может ремонтировать оружие. Но, сэр, мой отец обучил меня всему, что он знает. Я могу делать все то же самое, что и он - и даже лучше, чем он. Вы можете спросить любого из наших клиентов..."
"Твоему отцу следовало сообщить нам об этом, - заметил Гунаванта. - Мы принципиально хотели, чтобы луком занимался именно Адиратха. Если бы мы знали, что Адиратха не в состоянии сделать то, о чем мы его просим, мы бы обратились к кому-то еще".
"Но, но... - Дурмукха протиснулся между Годхикой и Гунавантой, - все же в порядке. Арбалет снова исправен, верно? Он стал лучше, чем новенький".
"Но, Ваше Высочество..."
"Все отлично, мистер Годхика", - оборвал Дурмукха, задирая нос так, как могут только настоящие принцы крови.
А в это время Карна деловито печатал что-то на компьютере перед ним. Затем он повернул монитор к Годхике и остальным и сказал довольно холодным тоном: "Если больше Вам ничего не нужно, прошу взглянуть".
Годхика уставился на цифры на мониторе:
"И... что это должно значить?"
"Это сумма, которую Вы должны оплатить нашей скромной мастерской, сэр".
"Должны? - переспросил Годхика. - Мальчик, тебе известно, кто производит эти арбалеты?"
"Это Каумодаки ДНА4300. Конечно, известно. Я ведь уже говорил, Каумодаки свернули производство этой модели сотню лет назад".
"Да, но тогда тебе должно быть известно, что ДНА4300 продается с бессрочной гарантией. Бессрочной гарантией, которую компания-изготовитель не отменяла".
Карна вздохнул, явно чувствуя, куда ведет этот разговор.
"Сэр, гарантия распространяется только на ремонт, вызванный собственными повреждениями по вине их механизма. Человек, который привез нам этот арбалет два месяца назад, упомянул, что он был поврежден в результате инцидента..."
"Да, это все мой младший брат Махаваху, - застенчиво признал Дурмукха. - Он пытался сделать из него музыкальный инструмент и повредил устройство спуска тетивы".
"Гарантия Каумодаки, - сказал Карна, холодно глядя на Годхику, - безусловно, не распространяется на внешние повреждения, вроде этого случая".
Годхика крепче сжал кулаки: "Вряд ли ты знаешь, о чем ты говоришь, мальчик".
"Нет, сэр. Мой отец и я чиним оружие фирмы Каумодаки годами. Я знаю их гарантийные обязательства вдоль и поперек, как свои пять пальцев".
"Мистер Годхика, пожалуйста, просто оплатите ему деньги", - строго распорядился Дурмукха.
"При всем моем уважении, Ваше Высочество, я не уверен, что мы должны..."
"Мистер Годхика, это приказ", - сказал Дурмукха.
Годхика служил царской семье всю свою жизнь, и он был привычен к тому, что детишки младше его собственных сыновей, отдавали ему приказы. Но это еще не значило, что это его не задевало никогда и ни коим образом. Дурмукхе было двенадцать лет, уже почти тринадцать - и насколько мог оценить Годхика, сегодняшнее поведение Дурмукхи, в особенности его исключительная доброта в ответ на непочтительность и даже грубость этого Карны, не говоря уже о приказе выплатить этому простолюдину затребованное им количество денег, явно говорило о том, что Дурмукхе еще очень далеко до понимания истинной роли и манеры поведения принца.
"Мистер Гунаванта", - сказал Годхика.
"Да, сэр?"
"Пожалуйста, сопроводите Принца Дурмукху обратно в ховер, - распорядился он. - Я последую за Вами через минуту".
"Идемте, Ваше Высочество", - сказал Гунаванта, беря Дурмукху за руку.
Дурмукха позволил увести себя из мастерской. Он по природе был ведомым, а не лидером, Годхика это давно уже понял. Никто из братьев Дурьодханы не был лидером. Они все всегда только подчинялись тому, что им говорят. Но в последнюю минуту Дурмукха обернулся, посмотрел через плечо и сказал: "Заплатите ему, мистер Годхика, и передайте Адиратхе мои пожелания выздоровления".
А потом Годхика и этот парень, Карна, остались одни в магазине.
"Послушай, ты, - сказал Годхика, наклоняясь над прилавком к Карне, и положив одну руку на арбалет, из-за которого и приключилась вся эта история. - Плевать на гарантию, тот факт, что твой отец позволил тебе самому заниматься этим заказом, потому что сам был не в состоянии выполнить свои обязательства перед нами, уже достаточный аргумент в пользу того, что мы не обязаны платить за эту работу. Ты согласен?"
Карна с вызовом посмотрел на Годхику: "Нет, сэр. Я не согласен".
"Но ты же не думаешь, что я должен оплатить внушительную сумму денег за работу какого-то недоучки, вроде тебя?"
"Я не недоучка, сэр. Я помогал моему отцу с тех пор, как смог сам держать лук в руках, - Карна легонько постучал по одной из дуг арбалета на прилавке. - Я лично протестировал эту модель после ремонта. Он теперь стреляет намного лучше, чем до того. Я добился тридцати процентного улучшения точности стрельбы и скорострельности, в сравнении со стандартной модификацией ДНА4300".
Годхика понял, что снова сжимает руки в кулаки: "Ты... ты стрелял из него?"
"Да, сэр. Мой отец и я всегда проверяем любое оружие, которое было у нас в ремонте, прежде чем вернуть его владельцам".
"Ты трогал царское достояние своими грязными рабочими руками?"
"Ну, грязные рабочие руки моего отца, - мягко, тихо и угрожающе произнес Карна, - были достаточно хороши, чтобы трогать ваш арбалет, когда он нуждался в починке, не так ли?"
"Ты оружейник, - зарычал Годхика, - а не воин. Только аристократии и военным позволено владеть оружием и пользоваться им, а не чернорабочим вроде тебя. Вы чините наше оружие, но не имеет права пользоваться им. Это ты понимаешь, мальчик? Или твой отец тебя этому не учил?"
"Вы должны мне эту сумму денег, сэр", - сказал Карна, указывая на монитор.
"Ты что меня не слушаешь?"
"Вы должны мне эту сумму, сэр".
И вот тут, Годхика не выдержал.
"Наглый выродок!" - рявкнул он, и его руки будто по собственной воле, совершенно независимо от него, схватили мальчишку за ворот свитера. Парень резко удивленно выдохнул, но было уже поздно.
"НАГЛЫЙ ВЫРОДОК!" - заревел Годхика, резко дернул, и юноша упал грудью и лицом на стеклянный прилавок, треснувший, но не разбившийся от удара. Парень вскрикнул и вцепился в руки Годхики, теперь сжимавшие его горло, но безуспешно. Годхика поднял его и снова ударил о прилавок, поднял и ударил, еще, и еще, и еще раз.
Годхика отпрянул от паренька, но его руки так и не выпустили ворот его свитера, который с треском порвался. Годхика обернулся и увидел пожилую женщину, стоявшую у задней двери магазина. Поверх поношенного рабочего комбинезона на ней был передник, измазанный машинным маслом. На ней также были сварочные очки, сейчас поднятые на лоб, поверх ее убранных назад, седеющих волос.
"Что ты делаешь с моим сыном?! - потребовала она ответа, направляясь к Годхике. - Ты - монстр. Я вызову полицию!".
Годхика хмыкнул: "Ваш сын пытался надуть меня. А Вы хоть представляете, кто я такой, мадам?"
"Да мне плевать, даже если ты сам Махараджа Дхритараштра, я вызываю полицию!"
"Мам, все в порядке".
Мать Карны взволнованно повернулась к нему: "Что?"
Карна медленно, чуть подрагивая, поднимался с прилавка. Его волосы были растрепаны, а нижняя губа разбита и в крови.
"Мы с любезным господином заказчиком просто... немного поспорили из-за условий гарантийного обслуживания, - Карна наконец выпрямился, гордо поднял голову, и изрядный кусок его разорванного свитера сполз с его плеча, открывая взгляду шею и грудь. - Он уже уходит, мам. Все в порядке".
"О, Карна", - испуганно выдохнула его мать, обеими руками закрывая себе рот.
На мгновение Карна растерялся. "Мам? Что случилось? Что не так?"
"О, боги!" - сказал Годхика, тоже пораженный.
Сначала Карна явно не понял, почему они смотрели на него с таким испуганным выражением на лицах? А потом сообразил, что его порванный свитер больше не закрывал ему шею и плечо, и теперь все могли видеть... видеть переплетающиеся, извивающиеся петли рисунка на его коже.
"Это не может быть! - сказал Годхика, сначала потрясенный, а потом резко впавший в ярость. - Вы же беднота! Простолюдины. Плебеи. В такой семье, как ваша, не может родиться девакин!"
"Это совсем не то, что вы подумали, - взмолилась мать Карны, пока сам Карна, с резко вспыхнувшим лицом, безуспешно пытался прикрыть свои отметины порванным свитером, бормоча: "Нет, вы ошиблись. Я просто..."
И тут внезапно Годхика понял, почему мальчишка носил свой неуместно теплый свитер даже несмотря на теплую летнюю погоду. Просто у семьи Адиратхи был свой грязный секрет, который они изо всех сил старались спрятать ото всех. И им это удалось. Удавалось, до этого момента.
"Мадам, - довольно сказал Годхика, доставая комм из своих одежд. - Полагаю, это мне следует позвонить и уведомить, кого следует".
________________________________________
III.
После этого все происходило очень быстро. Приехала полиция, а Годхика уехал. В таких городах, как Анга, все знают друг друга, поэтому Карна уже был знаком с полицейскими: мистером Парватой и мистером Наабхи. Но когда мистер Наабхи защелкнул наручники на руках его матери, Карна был все еще слишком потрясен, чтобы требовать объяснений. Мистер Парвата положил руку на плечо Карны и повел его по направлению к той двери их дома, которая выходила на улицу. За ней их ждал полицейский ховер. Мистер Парвата сказал что-то вроде: "Не бойся", и "Все в порядке", и "Это не значит, что у тебя неприятности", но Карна не слушал его. Карна смотрел, как мистер Наабхи усадил его маму на заднее сиденье другого ховера. Карна все тянул шею, пытаясь встретиться с мамой глазами, но ее голова была опущена, волосы падали на лицо, и она не смотрела на него. Ее плечи были опущены от унижения и стыда.
К этому моменту Карна уже заметил, что несмотря на то, что на улице никого не было, их соседи явно старались незаметно наблюдать за происходящим из окон и в щели чуть приоткрытых дверей.
Карна тупо забрался на заднее сиденье. Отстраненно он подумал, что ему бы следовало сейчас начать задавать вопросы. Почему на его маму одели наручники? Почему она в другом ховере? Куда они повезут ее?
Но Карна только молча наблюдал за тем, как мистер Парвата забрался на место водителя. Между передними и задними сиденьями была металлическая решетка, но Карна все равно мог хорошо видеть его. Карна неосознанно снова попытался прикрыть плечо разорванным свитером, но без особого успеха. Отметины на его шее и плече были прекрасно видны всему миру.
Ховер двинулся с места, но Карна все так же сидел совершенно неподвижно, как застывший.
"Куда мы едем?" - наконец спросил он.
"Нам надо увидится с мистером Чандракой. Это недолго".
"О", - только и ответил Карна. Мистер Чандрака был священником. Если честно, Карна так до сих пор и не решил, нравится ему мистер Чандрака или нет. Хотя вот мистер Наабхи ему раньше даже очень нравился, пока несколько минут назад не одел наручники его маме.
Мистер Наабхи отвечал за кинологический отдел полиции Анги, который, на самом деле, состоял всего из одной собаки по имени Грязнуля. Имя, конечно, было не самым свирепым для собаки, но Грязнуля и не был свирепым. Мистер Наабхи часто приводил Грязнулю на занятия в школу, где учился Карна, когда у них проводились лекции о вреде наркотиков. Правда, Карна давно уже стал слишком взрослым для подобных лекций и не видел мистера Наабхи и Грязнулю, наверно, с тех самых пор, как перевелся из младшей школы. Тем не менее он всегда думал о мистере Наабхи с большой симпатией, потому что у него был Грязнуля, и Грязнуля его всегда слушался, а Карна из опыта знал, что собака будет слушаться только хорошего человека. А значит, мистер Наабхи был, должен был быть хорошим человеком.
И все же он одел наручники на мать Карны.
"Вот мы и приехали", - сказал мистер Парвата, и ховер остановился.
Когда мистер Парвата открыл дверь, Карна выбрался наружу. Он быстро глянул вокруг, но нигде не увидел второго полицейского ховера. Они стояли перед одним из немногих храмов Анги, и мистер Парвата скорее завел его внутрь, мимо статуи Ганешы, перед которой молились несколько человек, в заднюю комнату, где в большом удобном кресле его уже ждал мистер Чандрака, окруженный книгами и свечами. Мистер Парвата усадил Карну в еще одно такое же кресло.
Карна сжал руки на коленях и сглотнул. Он по-прежнему болезненно ясно осознавал, как выглядит в своем разодранном свитере.
По счастью, мистер Чандрака был либо слишком вежлив, чтобы в открытую рассматривать узоры на обнаженной шее Карны, либо слишком смущен, чтобы даже взглянуть на них. Он сидел за своим рабочим столом и делал пометки у себя в блокноте.
"Что ж, Карна, - начал он довольно-таки радостным голосом. - Мне сказали, что все это время ты скрывал от меня нечто важное. Это правда?"
"Куда увезли мою маму?" - спросил Карна.
Мистер Чандрака посмотрел на мистера Парвату, стоявшего возле двери в кабинет.
"Твоя мама в полном порядке, - сказал мистер Парвата. - Мы отвезли ее в участок, чтобы задать несколько вопросов, но обвинения ей не предъявляли".
"Тогда почему на нее одели наручники?"
"Карна, я всерьез считаю, что сейчас тебе следует поговорить с мистером Чандракой".
Карна опустил взгляд на свои руки, не замечая и не чувствуя того, что медленно сжимает их в кулаки.
"Карна, мог бы ты, пожалуйста, посмотреть на меня?" - попросил мистер Чандрака.
Карна поднял глаза.
"Похоже, что-то случилось с твоей нижней губой".
"Кое-кто ударил меня".
"Кто тебя ударил?"
"Да так, один подонок".
"Карна, ты девакин?" - прямо спросил мистер Чандрака.
"Да, сэр".
"И ты никогда никому не говорил об этом?"
"Нет, сэр. Об этом знали только мои мама и папа. Они сказали, что будет лучше мне никому не говорить об этом".
"А почему они сказали тебе никому об этом не говорить?"
"Потому что если люди узнают, они разлучат меня с мамой и папой".
Мистер Чандрака посмотрел на него с искренней грустью: "Это..."
"Это правда, верно? - холодным голосом прямо сказал Карна. - Вы хотите забрать меня у них".
"Карна, это не так. Пожалуйста, Карна, это не совсем то... - мистер Чандрака сбился. Потом взял себя в руки и тихо ответил: - Да, Карна, уже очень скоро я заберу тебя с собой на Куру. Все это время ты будешь под моей защитой, так что тебе нечего опасаться. Совету Брахманов нужно будет понаблюдать за тобой какое-то время, провести необходимые тесты, убедиться, что твой Дар не навредит никому".
"Это глупо. До сих пор мой Дар никому не причинил вреда".
"Так ты знаешь, в чем заключается твой Дар?"
"Ну... Нет".
"Тогда Совету нужно будет..."
"Вы знаете, что тот человек избивал меня! - вдруг взорвался Карна. Он повернулся к мистеру Парвате, гневно глядя на него. - Он пытался удушить меня! Чуть не разбил прилавок в магазине отца! Вы должны арестовать его. Вы обязаны! Это было нападение!"
"Карна, - устало сказал мистер Парвата, - если человек, который напал на тебя, служит принцу Дурмукхе, мы ничего не можем ему сделать".
"Но ведь это НЕСПРАВЕДЛИВО!"
"Законы людей не всегда справедливы, - твердо ответил мистер Чандрака, - но тебе не надо переживать из-за этого грубияна, Карна. Какой бы вред он не причинил тебе, рано или поздно карма вернет ему его же проступки".
Карна посмотрел на мистера Чандраку так скептически, будто не был так уж уверен, хочет он верить его словам или нет.
"Иногда может казаться, будто это не так, - мягко улыбаясь, сказал мистер Чандрака, - но боги там, наверху, следят за нами и все видят. - Мистер Чандрака наклонился к Карне и заговорщически добавил. - Только между нами, скажи, ты действительно считаешь, что Господь Вишну позволит этому ужасному человеку уйти безнаказанным?"
"Да, - прямо ответил Карна. Мистер Чандрака, похоже, растерялся, но Карна безжалостно продолжил. - Какой-то ублюдок приходит в магазин моего отца, не желает платить за работу, пытается ломать вещи, избивает меня и душит, и после этого преспокойно уходит безнаказанным, в то время как на мою МАМУ одевают наручники, а меня похищают и собираются насильно увезти на планету навсегда, без шанса когда-либо вернуться домой?! И где же здесь справедливость?"
Мистер Чандрака молча отстранился. У него явно не было ответа. А Карна мрачно сидел в своем кресле, хмурился и пинал ногами воздух перед собой, очень надеясь, что если он будет вести себя достаточно разгневанно и возмущенно, то мистер Чандрака и мистер Парвата не заметят, что у него слезы подступили к глазам.
________________________________________
IV.
Радха сидела в пустой, ярко-освещенной комнате, сложив перед собой руки. Она прекрасно понимала, как сейчас выглядит - встрепанная, с неубранными запачканными волосами, в рабочей одежде, заляпанной машинным маслом, совсем свежий ожог уже начал зарубцовываться на ее левой руке. Она занималась починкой в мастерской мужа, сваривала отдельные части, когда принц Дурмукха со слугами пожаловали к ним домой. Карна с утра возился с установкой программного оборудования у них на компьютере и выглядел намного презентабельнее, чем она, вот почему она и ушла в мастерскую, оставив своего сына заниматься клиентами. Решение, о котором Радхе предстоит теперь сожалеть всю жизнь.
"Кто из вас его человеческий родитель?" - спросил Наабхи, сидевший по другую сторону пустого стола напротив Радхи.
Радха глубоко вздохнула, и убрала со лба прядку грязных волос. Она использовала сварочные очки для того, чтобы прижимать волосы, падавшие на лицо, но полицейские их забрали. Теперь нечему было удерживать ей волосы.
"Пожалуйста, мистер Наабхи, - попросила она. - Мне очень нужно позвонить моему мужу".
Наабхи медленно грустно покачал головой: "Послушайте, я говорю Вам это не как полицейский офицер, а как друг... Будет лучше, если Вы все мне честно расскажете, не пытаясь ничего скрыть..."
"Я ничего не пытаюсь утаить. Я стараюсь защитить нашу семью".
Наабхи вздохнул: "Радха", - сказал он, обратившись к ней просто по имени.
Радха снова опустила взгляд на свои руки. Она знала Наабхи и Парвату, да и других в этом полицейском участке, кто, возможно, наблюдал сейчас за ними из-за зеркальной стены этой пустой комнаты. Она посещала религиозные церемонии и фестивали, ходила на концерты и театральные представления вместе с этими людьми. Ее муж и ее сын много раз чинили полицейским оружие или продавали им новое. Они были хорошими соседями и друзьями. А теперь они вдруг узнали, что все это время она обманывала их, да и вообще всех, все эти годы.
И они ведь еще даже не знали, насколько она их обманывала. Впрочем, скоро они все узнают.
"Кто из вас человеческий родитель Карны?" - снова спросил Наабхи терпеливо, почти что ласково.
Радха проглотила свой страх и посмотрела на него. "Я не могу ответить Вам. Пожалуйста, не заставляйте меня. Не сейчас".
"Почему?"
"Потому что... - Радха вдруг всхлипнула и спрятала лицо в ладонях, - потому что, если я скажу Вам правду, мой сын узнает, что я лгала ему все эти годы. Лгала и ему тоже".
Радха крупно задрожала, но, чувствуя, что Наабхи все также терпеливо сидит по другую сторону стола, ожидая ее слов, и будет сидеть так, пока не узнает то, что хочет узнать, поняла, что нет смысла оттягивать неизбежное.
"Я все вам расскажу, - пообещала она, вытерев слезы со щек тыльной стороной своей обожженной руки. - Только, пожалуйста, не говорите ничего Карне. Я... я хочу сама быть тем человеком, от кого он услышит правду".
"О, Радха" - мягко сказал Наабхи, и замолчал, давая ей продолжить.
"Мой единственный сын - девакин, - начала Радха, стараясь следить, чтобы ее голос не слишком дрожал, стараясь держать подбородок гордо и высоко, стараясь сохранять свое попранное достоинство. Она не сломается перед этим человеком, другом или нет, молча пообещала она самой себе. - Мой муж и я скрывали это от всего мира так долго, как только могли. Всем известно, что девакин не рождаются в семьях простых людей. Мы понимали, что если кто-нибудь узнает о нашем сыне, его заберут у нас и отправят на планету под опеку брахманов. Мы с мужем не глупые люди, мистер Наабхи. Мы знаем, что так уже было раньше".
Наабхи ничего не ответил, не став отрицать очевидную правоту утверждения Радхи.
"Потому что девакин может родиться только в семье аристократии или священников, - сказала Радха, не пытаясь скрывать того, что ее голос дрожит от гнева. - Потому что боги и богини никогда не позволят своей божественной крови смешаться с кровью простолюдинов, таких как я или вы. И, видимо, только аристократам и брахманам они могут доверять, что их детей вырастят правильно".
"Радха, пожалуйста, не начинай..."
"Мы с мужем всегда говорили Карне о том, что он особенный, что он девакин, - продолжила Радха, не обращая на него внимания. - И всегда говорили ему никогда никому не рассказывать об этом. Потому что если он сделает это, его отберут у мамы и папы. Мы научили его быть осторожным. Научили прятать отметины под одеждой. И он всегда так и делал. И у него это здорово получалось, он всегда был осторожен, начиная с того возраста, как только стал достаточно большим, чтобы что-то понимать. Из-за этого ему приходилось не просто. Он не мог пойти купаться с друзьями. Мы никогда не отпускали его ночевать у друзей, и он... он и сам был очень осторожен. Очень осторожен и внимателен в этом вопросе, - повторила она, не обращая внимания, сколько раз повторяет одни и те же слова. - Вот почему Карна никогда никому не говорил о том, что он девакин. И вот почему мы с мужем тоже никогда никому не говорили, и так и не отвезли его на регистрацию в Совет".
"Это серьезное нарушение закона", - сказал Наабхи.
"Я знаю, что я нарушила закон, - сказала Радха, - когда не зарегистрировала его. - Ее руки на коленях заметно дрожали. - Но одна мысль о том, что я могу потерять его, была для меня просто невыносима".
"Карна наделен Даром?" - вдруг спросил Наабхи.
"Конечно! - яростно ответила Радха. - Просто... он еще недостаточно взрослый, чтобы его Дар проявил себя".
Наабхи снова вздохнул: "Это просто невероятно, - сказал он, кажется, больше самому себе, нежели Радхе. - Я имею в виду, Карна рос здесь на наших глазах с тех пор, как был еще совсем малышом, и я никогда бы не подумал... даже не заподозрил бы... я имею в виду, я всегда знал, что он очень талантливый и рукастый парень. Очень одаренный, но я бы никогда...!"
"Мой сын особенный, - страстно воскликнула Радха. А потом добавила, с горечью: - Потому что он девакин. И я полагаю, что раз уж он девакин, это делает его слишком особенным, чтобы обычные люди, такие как мы с мужем, могли вырастить его и заботиться о нем? Вы ведь это собираетесь мне сказать? Девакин рождаются среди людей для лучшей жизни, чем мы с мужем когда-либо сможем предложить ему. Девакин не должен провести остаток своей жизни, занимаясь ремонтом старинного оружия в захолостье лунной колонии, о которой редко вспоминают и еще реже беспокоятся на планете. Это вы собираетесь мне сказать, когда отберете моего сына, верно?"
"Мы еще не уверены, что будет правильно..."
"А это будет правильно! - вдруг взорвалась Радха. - Мой сын был рожден для великих деяний, для большего, чем я когда-либо смогу дать ему. Я знала это с того самого момента, когда я впервые взяла его на руки! А с тех пор, как его отец заболел, Карне пришлось оставить школу и вместе со мной работать в магазине и мастерской, и он ни разу не пожаловался. Он не знает ничего кроме Анги, нашего магазина и работы, которой обучил его отец, но если бы он мог знать больше, то я уверена, он захотел бы большего - и он заслуживает большего!"
Радха снова закрыла лицо руками, стыдясь своих прорывающихся слез. Это было бы уже слишком для ее клятвы не сломаться перед этими людьми.
Наабхи сидел молча, глядя, как Радха плачет. Потом встал, отодвинул свой стул и неловко сказал: "Что ж, тогда, думаю, мне стоит сообщить обо всем Совету, чем скорее, тем лучше".
"Подождите!", - вдруг сказала Радха, убирая руки от своего лица.
Наабхи уселся обратно.
"Я обещала, что я расскажу вам правду, так? - несмотря на ее опухшие красные глаза, в голосе Радхи звучала стальная решительность. - И я расскажу. Прямо сейчас. Потому что что-то из того, что я сейчас говорила вам - тоже ложь".
Наабхи резко вдохнул: "Радха..."
"Я всегда говорила Карне, что это я его человеческий родитель, - начала Радха, - хотя я и не могла назвать ему имени его божественного отца. Я рассказала ему, что мы с мужем каждый день молились о ребенке, и это была правдой. И я сказала ему, что боги, видимо, услышали наши мольбы и ответили на них, и это тоже было правдой. Когда Карна подрос и начал задавать вопросы, я сказала ему, что однажды ночью, когда я лежала одна в постели, мне вдруг явилось видение божественных существ, окруживших меня, и что все мое тело окутало приятное теплое сияние. А когда я проснулась, я поняла, что беременна. Милая история, правда? И поскольку в моем видении меня посетило сразу множество различных богов, а не кто-то один из них, я сказала моему сыну, что я никогда не смогу назвать ему того конкретного бога, который стал его отцом".
"И... и эта часть была ложью?"
"Да, - Радха глубоко мучительно вздохнула. - Правда была в том, что я не могла назвать ему божественного родителя потому, что я не знала. А не знала я потому, что никакие божественные создания и тому подобное мне никогда не являлись. Правда в том, что я не знаю этого просто потому, что я не являюсь человеческой матерью Карны".
"О", - сказал Наабхи, не в силах сказать что-либо еще.
"Пятнадцать лет назад, мой муж и я все еще жили и вели свои дела на поверхности планеты. Наш дом был в небольшой деревушке неподалеку от Хастинапура. Мы хорошо жили, у нас был хороший дом, в самом конце деревни. Я помню, что рядом с нами протекал ручей, пересекавший наш участок земли, и мой муж любил работать на воздухе и мыть в нем свои инструменты. Я хорошо помню, что однажды утром он занимался именно этим - мыл свои инструменты в ручье, когда услышал тихий плач. Он огляделся и увидел младенца, закутанного в одеялко и лежащего в корзине, которая плыла по течению. - Голос Радхи дрожал. Она никогда еще не рассказывала об этом ни одной живой душе, и собственные слова оставляли странный привкус у нее во рту. - Он сказал мне, что он сразу понял, что ребенка бросили. Мой муж выловил корзину, принес домой, и, когда развернул одеяльце, то сразу увидел отметины девакин на его теле. А еще он увидел, что у младенца в ушах золотые серьги, пара самых настоящих золотых серег, продетых в его крошечные ушки, и он сразу понял, что ребенок - это благословенный дар богов в ответ на наши мольбы. Он принес его мне. Я лежала в постели, потому что была больна. За неделю до этого я подхватила кишечный вирус и практически не вставала все это время. Я помню, что ребенок плакал, потому что был голоден. И в тот момент, когда мой муж появился передо мной с плачущим ребенком, моя болезнь исчезла. Это было чудо. Я протянула к нему руки, и мой муж дал мне его, не сказав ни единого слова. Я обняла его, прижала к себе, и он сразу же перестал плакать. Помню, я еще подумала, какой он красивый! Я держала его на руках, целовала его волосы, а он вдруг посмотрел на меня своими глазами - своими потрясающими, молящими, полными надежды глазами. Я никогда в жизни не забуду тот его взгляд. И сразу же я почувствовала, что моя ночная рубашка стала влажной. Это моя грудь вдруг разбухла и наполнилась молоком, которое обильно сочилось наружу. Я стала кормить ребенка, и я помню, как мой муж смотрел на меня с таким выражением на лице, будто не мог поверить в то, что все это действительно происходит, что ему это не снится. Я улыбнулась ему и сказала: "Просто случилось чудо, вот и все". Потому что я знала, что этот ребенок НАШ сын, что он был предназначен для нас, он был подарен нам богами. То, что случилось с моим телом, было достаточным тому доказательством".
Радха посмотрела на свои руки.
"Сначала мой муж испугался. Мы оба знали, что ребенок - девакин, и что если кто-нибудь узнает об этом, нашего сына отберут у нас. Так что мы с самого начала понимали, на что шли. Мы знали, что нам придется скрывать тот факт, что наш сын девакин от всего мира так долго, как мы только сможем, может быть, даже всегда. Но мы решили еще тогда, что мы не хотим, чтобы наш сын когда-либо узнал о том, что его собственные родители его бросили, а мы нашли его в грязном ручейке на задворках деревни. Мы не хотели, чтобы он вырос, гадая, почему его бросили, гадая, кто его родители, и, возможно, сбежал однажды из дома искать их, сделал что-нибудь отчаянно глупое, пытаясь узнать правду о своем рождении. Мы не хотели, чтобы он вырос с таким грузом на сердце. Я понимаю, как это звучит, вроде бы так благородно и все такое, но при этом мы с мужем еще и ревновали его, это тоже. Мальчик был наш, он был предназначен нам, я в этом уверена, но, не думаю, что мой супруг или я смогли бы смириться с мыслью, что наш изумительный, прекрасный сын на самом деле был рожден какими-то другими мужчиной и женщиной. Наверно, мы хотели быть единственными родителями в сердце Карны. Я не знаю, мне трудно сказать наверняка, теперь все это уже в прошлом. Но мы поклялись никогда не говорить Карне, что мы усыновили его. Я всегда, ВСЕГДА говорила ему, что я его настоящая мать. И насколько я понимаю, что это значит - так оно и есть. Мой сын пил молоко из моей груди, он рос, играя у меня на коленях, ел еду, которую я готовила ему своими руками, и он... - голос Радхи снова предательски задрожал, но она усилием заставила себя продолжать, - Я назвала его Васушена. Но из-за его сережек мой муж прозвал его Карна. И это имя к нему прилипло. Для всех намерений и целей, теперь это его имя. Карна".
"И вы с мужем переехали сюда как раз пятнадцать лет назад", - сказал Наабхи, припоминая.
"Да, - ответила Радха, - потому что у нас не было выбора. Никто в нашей деревне не поверил бы, что Карна действительно мой сын. Они видели меня каждый день в течение многих месяцев, перед тем, как мы нашли Карну. Они знали, что я не была беременна. Поэтому нам с мужем пришлось сделать то, что мы сделали - мы сбежали. Сбежали сюда, на эту незаметную тихую лунную колонию, где мы были максимально далеко от Верховного Совета и всех жрецов всех храмов Куру. Где мы могли познакомиться с новыми соседями, которые никогда не видели нас раньше, и которым неоткуда было узнать, что я никогда не вынашивала моего новорожденного сына".
И тут, к собственному удивлению, Радха рассмеялась. Впрочем, даже для ее собственных ушей, этот смех прозвучал горько.
Она посмотрела на Наабхи и спросила: "Теперь меня будут судить, верно?"
"Мы, ну... - Наабхи выглядел застывшим, будто никак не мог принять все, что Радха только что рассказала ему. - Нам придется выдвинуть обвинения против вас, мэм. Сознательный отказ от регистрации ребенка-девакин - это уголовное преступление".
"Мэм? Но ведь это же ты только недавно называл себя моим другом. С каких это пор, я теперь "мэм" для тебя, мистер Наабхи?"
"Непроверенный Дар может быть очень опасен. Нам придется отправить Карну на планету, где его проверят и зарегистрируют".
"Отправить его?"
"Да, мадам".
"Пожалуйста, не надо!"
"Мадам, это единственное, что мы можем сделать".
"Пожалуйста, - взмолилась Радха, - пожалуйста, позвольте мне увидится с ним еще хотя бы один раз. Я хочу сама сказать ему правду. Мне нужно сказать ему правду. Если это ранит его, пусть я буду той, кто это сделает, я заслуживаю всех его обвинений, которые он может сказать мне после этого. Но мне невыносима сама мысль, что он узнает правду от кого-то еще. От чужого, незнакомого человека..."
"Послушайте, еще не факт, что вы вообще никогда не увидите его снова..."
"Вы знаете так же прекрасно, как и я, что не увижу! - Радха крепко сжала обе руки, глаза ее блестели. - Они заберут его на планету и отдадут Совету, и на этом все закончится. Священники никогда не вернут его мне, и вам это так же хорошо известно, как и мне!"
Наабхи посмотрел на нее долгим, долгим взглядом. Наконец, он сказал: "Ладно, хорошо. Я сделаю это для тебя. Сделаю, как друг. Я сейчас позвоню Парвате и попрошу его привезти твоего сына сюда. Мы не можем дать вам много времени. Мы уже договорились, чтобы готовили шаттл, чтобы отвезти его на Куру".
"Спасибо", - сказала Радха, сжав руки и зажмурив глаза. Слова Наабхи принесли ей немедленное облегчение, но всего лишь на миг. Она понимала, что самое трудная часть еще впереди.
________________________________________
IV.
Карна удивился, когда вместо космопорта мистер Парвата привез его в полицейский участок. Там была мать Карны, и мистер Парвата и мистер Наабхи оставили их в комнате наедине.
Мама Карны крепко обняла его и прошептала ему в ухо: "О, мой маленький..."
Карна тоже обнял ее, но ничего не сказал, сдерживая слезы. Он понимал, что это будет прощанье.
"Мой драгоценный", - сказала мама Карны, гладя его волосы.
"Все окей, мам, - ответил Карна, хотя он знал, что на самом деле это не так. Но он старался быть мужчиной по крайней мере. - Скажи отцу, мне очень жаль".
"Нет, нет, Карна, это мне жаль, - Радха отстранилась от него и сказала очень медленно: - Есть кое-что, о чем мне нужно рассказать тебе".
И она рассказала ему обо всем. Ее голос дрожал, но она не плакала. И когда она закончила, Карна посмотрел на нее и сказал: "О, ну ладно".
Радха замерла и долго молча смотрела на него. Наконец, она сказала: "И это все? Это все, что ты скажешь мне?"
И тогда Карна посмотрел на нее, и Радха растерялась от яростного, пылающего гнева, который увидела в глазах своего сына. Но этот гнев был адресован не ей.
"А что еще я могу сказать? Да мне плевать, вот и все! Ты - моя мать, а папа - мой отец, и ничто из того, что кто-либо может мне сказать, этого не изменит!".
"О, Карна".
"Ты - моя мать, - повторил Карна охрипшим голосом и обнял ее обеими руками в последний раз, - и ничто этого не изменит, не важно, как далеко друг от друга мы будем, о"кей?"
Спустя долгое, долгое мгновение Карна, наконец, освободился из рук своей матери и сказал: "Прощай".
А потом он ушел, и Радха смотрела ему вслед, чувствуя, как жгутся слезы в ее глазах.
________________________________________
V.
Мистер Чандрака вел Карну через космопорт, держа его за руку. Карна предпочел бы, чтобы он не делал этого, но на тот момент он ощущал себя слишком застывшим, опустошенным и странно усталым, чтобы спорить. Мистер Чандрака не разрешил Карне даже заехать домой и собрать вещи. Он улетал с Анги, не имея ничего кроме одежды на себе (к слову, все так же порванной на плече), улетал с тем, чтобы скорее всего никогда не вернуться обратно.
"Посиди здесь, - сказал мистер Чандрака, подведя Карну к скамейке. - Наш шаттл скоро будет готов".
Карна сел, и мистер Чандрака сел рядом с ним. Сам мистер Чандрака хотя бы собрал себе сумку в поездку, пока Карна был в полицейском участке со своей матерью. Впрочем, Карна понимал, почему ему не разрешили ничего взять с собой. Подразумевалось, что он больше уже не будет нуждаться в своих старых вещах. С этого момента он принадлежал священникам.