Ясинская Марина : другие произведения.

Эскадрон княгинь летучих

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Опубликован в электронном сборнике "Империум".

  Эскадрон княгинь летучих
  
  
  - 'И снова эскадрилья 'Василевские беркуты' на высоте! Вылетевшие на разведку над территорией Австрии пилоты неожиданно столкнулись с немецкими юнкерсами и были вынуждены принять неравный бой. Наши храбрецы сбили пять 'тётушек Ю', три из них - лично Григорий Василевский, и не потеряли при этом ни одного самолёта. Как всегда, героизм советских лётчиков вдохновляет...', и тэ дэ и тэ пэ, - закончила зачитывать Надя вслух отрывок из статьи и добавила: - Смотрите, тут ещё и снимок есть!
   Три девушки подбежали к газете и уставились на разворот. На желтоватых страницах рядом с колонкой статьи разместилась размытая фотография храброго лётчика Григория Василевского на фоне его самолёта.
   - Красивый, правда? - мечтательно спросила Надя, рассматривая фотографию.
   - Очень! - согласно выдохнула Лиза, не отрывая глаз от снимка.
   Две другие девушки переглянулись и прыснули от смеха.
   - Что? - удивлённо подняла брови Надя.
   - Да ничего, - весело ответила одна из девушек, кареглазая горбоносая Катя. - Просто вы с Лизкой говорите о разных вещах.
   - Как это?
   - Да вот так! - вмешалась вторая, обычно спокойная и рассудительная Наталья. - Ты, Надя, о ком говорила?
   - Что значит о ком? О самолёте, конечно!
   - Ну вот! - захихикали Катя с Натальей. - А Лизка о ком?
   Надя обернулась к сестре, и Лиза густо покраснела.
   - О Василевском, что ли? - догадалась Надя и укоризненно воскликнула: - Лиза!
   - Да что вы все, в самом деле? - возмутилась пунцовая Лиза, защищаясь. - Да, нравится он мне - и что такого? Он же лётчик! Герой! Он полярников на Северном полюсе спасал и в китайско-японской войне участвовал, а теперь вот немецкие самолёты сбивает. И посмотрите, какой красивый! А улыбка у него какая!..
   Улыбка Григория Василевского и впрямь была хороша, даже на размытой газетной фотографии видно.
   - Да, но это же глупо - вот так вот влюбиться! - покачала головой Надя.
   - Почему? Потому что он - из красных? Ну и что с того? Скажешь, что он нам враг?
   Надя только покачала головой. Да, им с детства внушали, что красные - это враги, но... Они с сестрой родились после революции. Они не помнили хаоса гражданской войны, они не бежали из родного дома, они не теряли близких и любимых людей. Они не пережили того страха, что их матери, заключённые в доме Ипатьева в Екатеринбурге. Они не испытывали той горечи и ненависти, которая жила в душе старших поколений.
   - И потом, ты сама восхищалась Советами, - продолжала наступать Лиза. - Ведь женщин у них и в армию берут, и в полярники-зимовщики, и в авиатриссы, и даже на стройку в земли Франца Иосифа! А два года назад, когда у них появился первый женский экипаж, управляющий дирижаблем, помнишь, ты что мне сказала?
   - Ах, да дело же совсем не в том, что он из красных! - всплеснула руками Надя. - Просто глупо влюбляться в неизвестного тебе человека по фотографиям и заметкам в газете!
   - Если бы у нас был такой же герой, я бы восхищалась им не меньше, - парировала Лиза. - Но кто же виноват, что среди наших таких нет? А если и есть кто, то совсем не такой красивый... И в газетах про него не печатают.
   - Кстати, о газете, - спохватилась Надя. - Все прочитали?
   Девушки согласно кивнули.
   - Хорошо, значит, сжигаем, - решила Надя, подходя к печке.
   - Погоди! - воскликнула Лиза. - Я ещё не всё!
   - Что, опять будешь вырезать заметку с фотографией и вклеивать её в свой дневник? Ну уж нет. Не дай бог найдут! - решительно возразила Надя и бросила газету в огонь.
   Если бы кто-то узнал, что ученицы лучшего в Российской Империи женского высшего дворянского лицея, четыре княжны, две из которых - из императорской семьи, читают контрабандные, тайком доставленные им газеты Советской России, разразился бы страшный скандал. 'Красные' газеты, журналы и книги на территории Империи были запрещены - так же, как были запрещены 'белые' газеты, журналы и книги на территории Советов. Двадцать лет спустя после революции, расколовшей страну надвое, красные и белые, вынужденные соседствовать друг с другом, уже не воевали, но речи о том, чтобы стать друзьями или доверять друг другу, даже не шло - раны прошлых лет всё ещё были слишком свежи в памяти.
   Лиза насупилась, но потом повеселела - ей было чем утешиться; в хитрой шкатулке, подаренной ей на день рождения, в потайном, под двойным дном отсеке девушка хранила девять драгоценных писем от лётчика Василевского.
   Всё началось полгода назад, когда Лиза с подругами буквально зачитывалась статьями из контрабандной 'Правды' о храбрых лётчиках эскадрильи 'Василевские беркуты', спасавших экипаж застрявшей во льдах Северного полюса дрейфующей станции 'Будённый'. Три недели отчаянные лётчики повторяли подвиг пилотов, несколько лет назад вызволивших со льдины челюскинцев, и в конце концов благополучно эвакуировали весь экипаж.
  В одной из статей 'Правда' опубликовала снимок лётчика Василевского, державшего на руках спасённого ребёнка. Он стоял в лётном кожаном шлеме и лётных очках, поднятых на лоб, и улыбался - счастливо и немного застенчиво, и Лиза влюбилась в эту улыбку с первого взгляда. Влюбилась - и решила во что бы то ни стало познакомиться со своим героем.
  Разумеется, о личной встрече не могло быть и речи - кто же отпустит княгиню Карташёву-Романову, дочку великой княгини Марии Николаевны, внучку Николая II в Советскую Россию? И тогда Лиза задумала затеять переписку с героическим лётчиком. Правда, она не знала его адреса, но думала, что эта проблема разрешима.
  - Гаври-ила, - ласково просила она лицейского шофёра, тайком поставлявшего девушкам контрабандную прессу, - Гаврила, скажи, кто тебе 'Правду' приносит?
  Гаврила поначалу отвечать отказывался, но Лиза настаивала.
  - Гаврилушка, - уговаривала она, - Познакомь меня со своим человеком, мне очень нужно его кое о чём попросить, но дело, понимаешь, деликатное, никому не могу доверить, потому нужна личная встреча.
  Долго упиравшийся шофёр в конце концов сдался и познакомил девушку со своим 'связным'. Им оказался загорелый, черноволосый, привлекательный молодой мужчина с бойкими голубыми глазами, в фуражке и пиджаке в полоску, торжественно представившийся Остапом Евгеньевичем Багратион-Имеретинским, свободным антепренёром.
   - Из тех самых Багратион-Имеретинских? - удивилась Лиза, вспомнив об угасшем роде светлейших князей.
   - Из них, Елизавета Сергеевна, - торжественно и печально ответил молодой человек. - Из них. Я внук его светлости Александра Дмитриевича Багратион-Имеретинского, но, к сожалению, не имею никаких формальных доказательств, так как отец мой - его сын - был рождён в тайном браке и потому никогда не был внесён, как полагается, в родословные книги. И потому всё, что мне остаётся - это с достоинством носить родовую фамилию и...
   - А с Советской Россией у вас откуда связи? - перебила Лиза многословного Остапа, быстро сообразив, что молодой человек может говорить о своей биографии часами.
   Остапа передёрнуло.
   - Отец мой, царствие ему небесное, остался с коммунистами. Воевал в Красной Армии всю гражданскую войну, за мужество даже получил в награду красные революционные шаровары. А потом в один прекрасный день - стук в дверь, арест, обвинение в антисоветской деятельности и шпионаже и расстрел. А за мной, как за неблагонадёжным элементом - я ведь сын предателя, да к тому же дворянских корней, установили пристальное наблюдение. Энкавэдэшники по пятам ходили, каждый день я боялся, что вот сегодня за мной придут, и всякий раз, как стучали в дверь, вздрагивал от ужаса...
   - То есть из Советов вы сбежали, но знакомые у вас там, тем не менее, остались? - снова перебила его Лиза. - И как же вы с ними поддерживаете связь? Граница ведь тщательно охраняется, а на все почтовые сообщения введена цензура.
  - Имею определённые таланты и навыки, - скромно, но со значимым видом сообщил свободный антепренёр, а потом вежливо, с любопытством осведомился: - У вас была ко мне какая-то просьба?
  Лиза засомневалась. Не то, чтобы многословный непризнанный потомок светлейших князей Багратион-Имеретинских не внушал ей доверия, но девушка вдруг осознала, что рискует вызвать скандал, если всё это дело вскроется. Однако познакомиться с лётчиком Василевским ей хотелось ещё сильнее, и Лиза решительно отбросила сомнения.
  - Мне нужно, чтобы вы передали письмо одному человеку. Только я не знаю его адреса. Но, думаю, это довольно легко можно узнать, он в Советах - личность известная.
  - И кто он?
  - Лётчик Григорий Василевский, - призналась Лиза, слегка зарумянившись. - Мне нужно, чтобы ему передали письмо. Сможете организовать? И чтобы в обход цензуры. Потому что если станет известно, что я написала ему...
  - Смогу, - уверил Остап.
  И не обманул. Три недели спустя Лиза получила от Григория Василевского первый ответ - тёплый, светлый и радостный. Именно такой, каким наверняка был и сам Григорий.
  Лиза тут же ответила. Так началась переписка - приятная, дружеская, доставлявшая Лизе немало радости и питавшая её тайные романтические мечты.
  - Девочки, не забудьте, через два часа к нам придёт Константин Эдуардович, так что не опаздывайте на занятия, - деловито напомнила Надя, развеяв Лизины грёзы.
  Лиза вздохнула. Её двоюродная сестра Надежда буквально бредила самолётами и потому со страстью изучала физику, механику, воздухоплавание и вообще всё, связанное с полётами. Когда Надя узнала про одного учёного изобретателя, Константина Эдуардовича Циолковского, мирно учительствующего в самой обычной школе в Калуге и регулярно и с успехом публикующегося в первейших научных журналах мира, она упросила своего батюшку, генерал-аншефа Александрова, выписать им его для лицея. Сам Циолковский, вскоре после революции чудом освобождённый из Лубянки и тайно переправленный в Империю, был не против и вот уже второй год преподавал в лицее, а также дополнительно занимался с Надеждой и её близкими подругами, смуглой горбоносой Катей, княгиней Геловани, и спокойной рассудительной Наташей, княгиней Кирилловской, которые разделяли Надино увлечение.
  Что до Лизы, она ходила на дополнительные занятия к Циолковскому не столько из-за горячей любви к наукам, сколько за компанию с подругами, а главным образом потому, что Гриша Василевский был лётчиком, и ей казалось, что, изучая самолёты, она становится как бы ближе к нему и лучше его понимает.
  Лиза вздохнула. Она отправила очередное письмо Василевскому всего два дня назад, и это значит, что ответ от него она получит не ранее, чем через несколько недель. А пока она ждёт, она будет перечитывать те прекрасные, светлые письма, которые он ей уже прислал.
  А ещё - и эта мысль чрезвычайно вдохновила Лизу - можно начать писать ему следующее письмо уже сейчас, пока ещё так свежи впечатления от его последнего подвига, о котором она сегодня узнала. А потом, когда она получит его ответ, она это письмо допишет.
  
  * * *
  
  Дорогой товарищ Василевский, сегодня я прочитала в газете 'Правда' - я Вам говорила, что мы здесь умудряемся получать 'Правду'? Пусть и тайно, и с запозданием на пару дней, но всё же... Словом, я прочитала сегодня статью о вылете Вашей эскадрильи на разведку над Австрией и о том, как Вы столкнулись с немецкими юнкерсами. Не могу передать вам словами, как взволновали меня эти новости - ведь Вы постоянно подвергаетесь такой опасности! И, конечно же, меня просто восхитило проявленное Вами мастерство и мужество. Сбить три вражеских самолёта! На такой подвиг способны только Вы! В газете также напечатали Вашу фотографию, и, должна отметить, Вы получились на ней как всегда замечательно...
  
  * * *
  
  На занятия Константин Эдуардович Циолковский пришёл не один, а в сопровождении мужчины лет пятидесяти, военной выправки, с яркими чёрными глазами и маленькими усиками над верхней губой. Держался мужчина напряжённо.
  - Надежда Дмитриевна, Елизавета Сергеевна, Наталья Михайловна и Екатерина Аслановна, - представил девушек Циолковский и обернулся к своему спутнику: - Константин Алексеевич Калинин, военлёт и выдающийся авиаконструктор.
  Надя восторженно ахнула:
  - Неужели тот самый Калинин? Это же вы разработали самолёты серии 'К', да?
  Калинин несколько ошеломлённо уставился на девушку. Циолковский поправил пенсне, скрывая улыбку:
  - Я же вам говорил, что здесь вас ждёт благодарная аудитория!
  - Гхм... Да... Очень приятно, - неловко ответил Калинин.
  - Ах, но это же прекрасно! - восхитилась Надя. У неё было столько вопросов, особенно по его 'жар-птице' - бомбардировщику К-12, что она даже не знала, с которого начать, и торопливо выпалила первое, что пришло в голову: - А почему вы так и не стали делать полноразмерные К-12? Ведь они так хорошо летают, и потенциал у них весьма впечатляющий!
  Калинин в замешательстве уставился на Циолковского. Тот снова поправил пенсне и деликатно ответил вместо своего спутника:
  - Потому что, Надежда Дмитриевна, его арестовали.
  Надя покраснела от своей бестактности. Следовало догадаться, что известный советский авиаконструктор оказался в Российской Империи не просто так. Царская разведка следила за тем, кто из выдающихся советских деятелей попадал под репрессии и, если считалось, что они могут принести пользу Российской Империи, по возможности организовывала побеги.
  Удавалось это далеко не всегда, но когда удавалось, то чрезмерно злило Советы. Красные мстили тем, что массово переманивали к себе легко поддающийся очарованию красивых лозунгов простой рабочий люд, особенно из пограничных к Советам областей - Витебской, Смоленской, Тверской. А когда Империя приютила целую плеяду талантливых деятелей искусства - кого из заграницы, а кого прямо из рук НКВД - Рахманинова, Мандельштама, Малевича, Цветаеву и Ахматову с Гумилёвым, Советы направили усилия, на то, чтобы вернуть из эмиграции и обустроить в Советской России Бальмонта, Толстого и Прокофьева, очаровать и переманить на свою сторону Горького, а также прекратить преследования Мариенгофа и создать все условия для Беляева и Шостаковича.
   - Константин Алексеевич, вы себе даже не представляете, как кстати вы здесь появились! - прервала неловкую тишину смуглая черноглазая Катя и обернулась к подругам. - Девочки, вы не поверите, но мой батюшка выделил нам самолёт!
   Катин батюшка, князь Аслан Леванович Геловани, заместитель председателя Государственной Думы, души не чаял в единственной дочери и исполнял все её капризы, и когда Катя попросила самолёт, выполнение её желания было только вопросом времени.
   Девушки вмиг забыли о манерах и совершенно неприличным образом запищали от восторга. Одно дело - изучать теорию и науку о полётах, и совсем другое - получить возможность применить все эти знания на практике.
   - А что, что за самолёт? - спросила Надя, когда первый восторг чуть схлынул.
   - Биплан У-2, - довольно ответила Катя и обернулась к Калинину, - Константин Алексеевич, вы ведь будете учить нас летать?
  Калинин в замешательстве посмотрел на Циолковского. Тот ответил спокойной улыбкой.
  Прекрасно поняв причину нерешительности военлёта, Надя уверенно заявила:
  - Не переживайте, Константин Алексеевич, никто из наших родителей не против, неприятностей у вас не будет.
  И внутренне содрогнулась от собственной лжи. Её отец и так не одобрял интерес дочери к неженским наукам, а уж что будет, если он узнает о полётах! Впрочем, сейчас отца нет в городе; в связи с обострившейся политической ситуаций в Европе генерал-аншеф проводил инспекцию войск под Брянском и, похоже, задержится там надолго. Что до её матери, великой княгини Татьяны Николаевны, то её она упросит ничего прежде времени мужу не говорить.
  Надя лелеяла заветный план в один прекрасный день прийти к отцу и уговорить его создать первый женский лётный полк - как в Советах. Впрочем, Советы она ставить в пример не собиралась, чтобы не злить отца без надобности - красных он не терпел. Надя надеялась, что когда продемонстрирует ему свои замечательные лётные навыки, отец согласится.
  В качестве запасного варианта Надя рассматривала двоюродного дядю Георгия Михайловича, графа Брасова, командующего Кавказской дивизией - он отличался весёлым нравом и некоторым презрением к условностям, и она могла обрести в его лице союзника.
  Наконец, как самый крайний вариант, оставался сам Император Российский Андрей I. Впрочем, Надя не была уверена, что если и в самом деле дойдёт до того самого 'края', она решится обратиться к нему с такой просьбой.
  Анрей I, муж её тётки, Ольги Николаевны, слыл человеком жёстким, крутого нрава, но, будучи сам бездетным, к своим племянникам и племянницам питал некоторую симпатию. Что до его резкости и угрюмости, то Наде казалось, что она понимала, почему император таков. Если бы на неё обрушилось столько ненависти и подозрительности, сколько обрушилось на него, когда он взошёл на престол, она бы тоже растеряла всю свою доброту и любезность.
  Во времена революции и гражданской войны, когда красные шли по всей России, когда арестовали Надиного деда, Николая II, и отправили его со всей семьёй в ссылку, Андрей Павлович Власов был обычным штабс-капитаном. Но именно под его командованием отчаянная группа белых офицеров освободила семью Романовых из заточения в Екатеринбурге.
  Когда стало известно, что Андрей Власов спас Императора, к нему стали стекаться верные царю силы, и именно он через какое-то время фактически возглавил Белую армию. Именно под руководством Андрея Власова красных вытеснили до самой северо-западной границы, где они оставались и поныне, занимая бывшие Псковскую, Новгородскую, Архангельскую и Олонецкую губернии, а также Петербург. Именно Андрей Власов вернул Романовым Москву и сохранил им большую часть бывшей Российской Империи.
  И где-то между всеми этими событиями храбрый, весёлый и отчаянный штабс-капитан Андрей Власов завоевал привязанность старшей дочери царя, Ольги, и с благословения Николая II они обвенчались в безымянной церквушке где-то в саратовской глубинке, когда императорская семья возвращалась в столицу.
  А дальше случилась цепь событий трагических и печальных, в которых подозрительные умы немедленно усмотрели страшный заговор и обвинили в нём молодого штабс-капитана - уж слишком удачно всё для него складывалось.
  Вскоре по возвращении в Москву умер от осложнения, последовавшего за воспалением лёгких, Николай II. Его единственный сын Алексей, всегда отличавшийся слабым здоровьем, умер всего месяц спустя. Брат Николая II, Михаил Александрович, был убит красными ещё двумя годами ранее. Прочие великие князья - родственники Николая II, коих насчитывалось четырнадцать, имевшие право на престол, один за другим погибали или от рук красных, или при прочих трагических и нелепых обстоятельствах, пропадали без вести, исчезали бесследно за границей или же заявляли отказ от всех прав.
  И на престол в итоге взошёл муж Ольги Николаевны, спаситель семьи Романовых и избавитель Российской Империи от красных Андрей Павлович Власов, из мелкопоместных Орловских дворян Власовых. Назвался Андреем I Романовым и провёл следующие годы, подавляя бунты недовольных его воцарением и безуспешно борясь с прочно укоренившейся верой, что император он незаконный и что это он убил Николая II и всех его наследников.
  Минуло почти двадцать лет, репутация Андрея I как самозванца и убийцы твёрдо укрепилась в народе, но к новому царю они, тем не менее, привыкли и считали его не худшим, в общем-то, правителем. А сам дядя Андрей из весёлого и бесшабашного штабс-капитана, каким, если верить рассказам тёти Оли, он был когда-то, превратился в мрачного, резкого и недоверчивого человека.
  Надя встряхнула головой. Не стоит загадывать так далеко вперёд. Пока надо просто радоваться, что у них есть и самолёт, и опытный инструктор, и перво-наперво научиться летать. А дальше видно будет.
  - Ну так что, Константин Алексеевич, - обратилась она к Калинину, - Когда начинаем?
  
  * * *
  
  Надя с восторгом ощущала, как с каждым новым полётом всё лучше и лучше подчиняется ей крылатый механизм, как послушно выполняет все её команды, как постепенно даются ей всё более сложные фигуры пилотажа.
  - Константин Алексеевич, - обратилась она к Калинину после того, как умело приземлила лёгкий биплан, - А ведь на вот этой вот базовой модели можно сделать приличный бомбардировщик...
  Мысль о практичном, недорогом бомбардировщике или штурмовике уже давно занимала Надю. За аншлюсом Австрии последовал захват Германией Чехословакии. Европа застыла в напряжённом ожидании - кто следующий? Остановится на этом Гитлер или нет?
  Тревожное ощущение надвигающейся войны было схоже с чувством, которое возникает перед грозой. Оно усиливалось, разливалось по всей Европе и постепенно превращалось в уверенность. Пусть Советы и Империя никак не желали сотрудничать, не желали даже ставить подписи под одним и тем же соглашением о помощи в случае нападения Германии, которое прислали им европейские государства - воевать им, похоже, всё равно придётся. Вместе ли или по-отдельности, но в любом случае - против одного врага. И к войне этой лучше бы приготовиться заранее.
  - Биплан сам по себе простой, лёгкий и надёжный, - продолжала развивать свою мысль Надя. - И недорогой. Поставить на него пулемёт, сделать крепления для бомб и, может даже, рельсовые направляющие для пары реактивных снарядов, как думаете?
  - Можно, конечно, - охотно согласился Калинин. - Из У-2 можно и штурмовик, и ночной бомбардировщик сделать, и быстро, и недорого. Правда, он слишком лёгкий, бомбовая нагрузка у него совсем невелика, но зато если идти на малом газу и на сверхмалой высоте, то он останется незаметным для ПВО врага до самого последнего момента. Да и точность бомбометания будет высока. Но, с другой стороны, очень велика опасность для лётчика, ведь у самолёта - совсем никакой броневой защиты!
   - А что, если его укрепить? Скажем, обшить перёд металлом?
  - Тогда, Надежда Дмитриевна, придётся компенсировать набранный вес бомбами. Сейчас биплан может поднять максимум восемьдесят кило бомб. А если мы его укрепим броневой защитой, то бомб придётся оставить всего кило пятьдесят, а то и меньше. А много ли вы набомбите с таким запасом? И восемьдесят-то - маловато...
  - А если вес по-другому компенсировать?
  - Это чем же? В самолёте и так ничего лишнего, разве что пилот, - пошутил Калинин. - Если только его вес уменьшить, да только где же взять пилотов меньше пятидесяти кило?
  - Да-да, вы правы, - рассеянно ответила Надя, думая о чём-то своём. - Действительно, где же...
  
   * * *
  
  Дорогая Лиза - вы разрешите мне так к Вам обращаться? Дорогая Лиза, не могу выразить словами, как я был рад получить от Вас очередное письмо! И, прошу Вас, зовите меня просто Гришей. Товарищ Василевский - это так официально, а мы с вами, смею надеяться, уже стали друзьями, потому нам такие церемонии ни к чему.
  Очень приятно знать, что Вы следите за событиями моей жизни, а то, что Вы волнуетесь за меня, наполняет меня особой радостью. Но, прошу Вас, не стоит обо мне тревожиться. Я не бросаюсь безрассудно и без надобности в опасные ситуации и неизменно стараюсь как самому остаться в живых, так и сохранить жизни всех товарищей моей эскадрильи.
  Что до подвигов моих - то никакие это вовсе не подвиги, а всего лишь обычный поступок настоящего советского человека. Подвиги в нашей республике совершает каждый - полярники и подводники, строители и колхозники, рабочие и учителя. Только вот не обо всех подвигах пишут в газетах, потому и получается, что наши рядовые герои совершают свои подвиги ежедневно, тихо и незаметно. И я, признаться, чувствую себя порою неловко оттого, что меня представляют этаким героем, хотя я не делаю ничего такого, чего не делает любой другой советский человек...
  Вы пишите мне о том, что вместе с подругами учите пилотировать самолёт, и я не могу не выразить Вам своего восхищения. Вы также сетуете на то, что у Вас не имеется возможности применить свои умения с пользой, так как у вас женщин не допускают до службы в армии, даже в такое тревожное время как сейчас. Я искренне Вам сочувствую. Как жаль, что Вам не позволяют претворить Ваши благородные стремления в жизнь. Конечно, если бы вы были в Советах, для Вас всё сложилось бы совершенно по-иному...
  Искренне Ваш,
  Гриша Василевский
  
  * * *
  
  Лиза перечитывала последнее письмо от лётчика Василевского раз за разом и чувствовала себя так, словно у неё за спиной вырастают крылья счастья. И оттого даже учебный полёт сегодня у неё прошёл как никогда прекрасно - словно Гриша сидел рядом и подсказывал, что и как надо делать. Сдержанный Калинин - и тот её похвалил, когда ей особенно лихо удался боевой разворот!
  А в голове Лизы всё крутилась и вертелась одна и та же фраза - 'Если бы вы были в Советах, для Вас всё сложилось бы совершенно по-иному'.
  Положа руку на сердце, ей не так уж не терпелось непременно заделаться военной авиатриссой, как Наде и Кате с Натальей. Те об этом просто мечтали; отказ принять их в лётные школы или даже авиаклубы стал для подруг настоящей трагедией. Лизе же прежде всего очень хотелось увидеться с Гришей Василевским. Может даже, летать с ним в одной эскадрилье... Лететь рядом, смотреть, как он показывает ей разные фигуры пилотажа, учиться у него и повторять за ним, а потом видеть в его глазах одобрение... Ах, это было бы так романтично!
  Хотя кто знает, может, Надя всё-таки уговорит своего отца, генерал-аншефа Александрова на создание женского лётного полка? Сейчас, когда подруги достигли заметных успехов в пилотировании, Надя решилась попробовать поговорить с отцом, когда тот вернётся со смотра войск. И если генерал-аншеф Александров даст добро, Лиза с подругами запишется в полк одной из первых и, как знать, может, ещё встретится в воздухе со своим героическим лётчиком?
  Захваченная прекрасными картинами, Лиза уселась за стол и принялась сочинять Грише новое письмо.
  
  * * *
  
  Константин Эдуардович склонился над развёрнутым во весь стол чертежом, испещрённым по краям расчётами, а Надя стояла рядом и внимательно следила за его пояснениями.
  - Этот моноплан, Надежда Дмитриевна, я разработал ещё до революции. И не февральской, а той, девятьсот пятого. Изысканиями моими в то время никто не заинтересовался, а воздухоплавание с той поры ушло далеко вперёд, но тут мне подумалось, что кое-что можно было бы использовать и сейчас. Вот, посмотрите на изменения, которые я внёс в фюзеляж, чтобы улучшить его обтекаемость. При такой обтекаемости самолёт сможет развить значительно большую скорость. И, мнится мне, подобные изменения можно было бы внести в современные самолёты. Да вот хоть даже в тот У-2, на котором вы, девушки, летаете. Как думаете? Вот, посмотрите, что я тут подсчитал.
  Надя увлечённо склонилась над расчётами на полях.
  Циолковский был гением; по своему внешнему виду и аэродинамической компоновке аэроплан, который он разработал ещё до первой революции, намного опередил своё время - подобные самолёты появились много позже, с началом мировой войны с Германией.
  - Да, я вижу, что вы имеете в виду, - согласилась Надя, разобравшись в расчётах. Кое-что из предложенных им модификаций фюзеляжа и впрямь можно было приспособить под У-2. - А у меня к вам, Константин Эдуардович, есть просьба, - продолжила она и достала свои записи. - Я тут провела кое-какие расчёты исходя из некоторых изменений, которые можно внести в У-2, чтобы добавить ему броневую защиту. Не проверите, всё ли верно?
  Циолковский углубился в расчёты.
  - С научной точки зрения всё верно, Надежда Дмитриевна, - сообщил ей, наконец, Циолковский. - Но только вы ведь понимаете, что добавочный вес на защиту корпуса придётся чем-то компенсировать, и это что-то, скорее всего, будет бомбами.
  - Да, понимаю, - уверила его Надя. И тихо, едва слышно добавила: - Но у меня есть план.
  
  * * *
  Здравствуйте, Гриша!
  Получила Ваше письмо и, как всегда, прочла его с огромным удовольствием. Вы - удивительно скромный человек! Не умаляя достоинств ваших рядовых сограждан, всё же замечу, что деяния Ваши замечательны и потому более чем заслуживают внимания и восхищения.
  Мы с моими подругами, тем временем, вполне освоились на У-2. Понимаю, что с Вашим-то мастерством Вам мои достижения покажутся весьма скромными, и всё же я весьма горда тем, что вполне уверенно могу выполнять фигуры простого пилотажа -боевой разворот, вираж с креном в тридцать градусов, спираль, горку в сорок градусов и горизонтальную восьмёрку. И даже пробую некоторые фигуры сложного пилотажа. Вираж с креном больше сорока пяти градусов и переворот у меня выходят вполне сносно, пикирование с углом шестьдесят градусов - плохо, горка с углом кабрирования в шестьдесят градусов - из рук вон плохо, а мёртвую петлю и штопор я боюсь настолько, что не решаюсь даже попытаться, хоть и корю себя за трусость. То ли дело сестра моя Надя - видели бы, как лихо она выполняет штопор!
   А ещё, Гриша, хочу я поделиться с Вами одним секретом. Отец моей сестры Нади - генерал-аншеф, вскоре возвращается домой, и Надя собирается попробовать уговорить его на создание первого женского лётного полка. Если это удастся, радости моей не будет предела!..
  
   * * *
  
  - Не позволил? - немедленно догадались подруги, едва Надя вошла в спальню.
  - Хуже! - девушка, забыв о манерах благородных девиц, совсем неизящно плюхнулась на кровать и тяжело вздохнула. - Забрал биплан и запретил летать. И ладно бы летать - не стал даже слушать про те модификации в конструкции самолёта, которые я хотела ему показать. Выговорил мне за глупую девичью прихоть и велел раз и навсегда выбросить из головы эту 'ерунду'.
  - Ерунду? - буквально взвилась Катя. Она с давних пор безмерно восхищалась и равнялась на Евгению Михайловну Шаховскую, княгиню, известную авиатриссу и первую военную лётчицу. В четырнадцатом году, с началом войны, княгиня подала прошение Николаю II об отправке её на фронт и стала служить в Ковенском авиационном отряде. Катя мечтала повторить её успех, и не было более верного способа её разозлить, чем заявить, что авиация - это ерунда.
  Сдержанная Наталья только разочарованно вздохнула. В Америке ещё десять лет назад создали 'Девяносто Девять' - международную организацию женщин-пилотов, возглавила которую легендарная Амелия Эрхарт, первая в мире женщина, перелетевшая через Атлантику. Восемь лет назад Эми Джонсон совершила одиночный перелёт из Великобритании в Австралию. Всего год назад Международная федерация аэронавтики вручила почётную медаль Джине Баттен за три мировых рекорда по времени перелёта - через Атлантику, из Великобритании в Новую Зеландию и обратно, и до сих пор никто не смог улучшить её результат...Весь мир, казалось, ушёл вперёд, даже вражеские Советы, и те вовсю обучали женщин на авиатрисс, и только у них в Империи по-прежнему царил застой.
  - А ты сказала ему? Ты сказала, что война на носу? Что стране нужны будут все силы? Что самолёты могут сыграть в ней решающую роль? - страстно спросила Катя.
  - Да всё я ему сказала! - раздражённо ответила Надя. Она была расстроена сверх меры - все её мечты и надежды только что рухнули.
  - И что теперь? - тихая Наталья обвела подруг требовательным взглядом. - У кого какие предложения? К кому ещё мы можем обратиться за помощью?
  - Отец уже достал нам самолёт; не думаю, что он ещё на что-то согласится, - покачала головой разочарованная Катя.
  - В принципе, я могла бы поговорить с дядей Георгием, он - командующий Кавказской дивизией. Но он далеко, - вздохнула Надя. - Да и, боюсь, не пойдёт он против отца.
  - А вот как раз о дядях - ты, кажется, как-то раз своего дядю Андрея упоминала, - вспомнила Наталья.
  - Упоминала, - согласилась Надя. - Но его я оставляла на самый крайний случай.
  - А у нас разве не крайний? - изумилась Катя.
  Надя промолчала. Случай действительно стал крайним, но правда заключалась в том, что подходить к Императору Российской Империи Андрею I, пусть даже и дяде, с просьбой дозволить им летать, а ещё лучше - допустить до лётных полков, она опасалась.
  - А ты, Лиза? Он ведь и твой дядя!
  - Ой, нет, девочки, я боюсь просить его о таком, - совершенно искренне призналась Лиза.
  Черноглаза Катя вздохнула и сникла, а Наталья тихо подвела итог:
  - Получается - всё?
  - Нет, не всё, - осторожно начала Лиза и продолжила, тщательно подбирая слова. - Есть один вариант. Правда, чрезвычайно скандальный, и, боюсь, он может вам не понравиться.
  
  * * *
  
  Дорогая Лиза!
  Я восхищён тем, как упорно Вы продвигаетесь к своей цели! Основываясь на своём опыте, могу Вам только сказать, что фигуры высокого пилотажа придут с уверенностью. Чем больше летаешь, тем легче и проще становятся простые фигуры и тем менее страшными кажутся бочка и вертикальная восьмёрка. Так что с Вашей настойчивостью, храбростью и упорством мёртвая петля и штопор - это просто вопрос времени.
  От всей души желаю успеха Вашей подруге Наде; надеюсь, она уговорит отца, и все вы, девушки, получите возможность летать. Мне чрезвычайно досадно думать о том, что Вы лишены возможности заниматься тем делом, к которому лежит душа, и меня немало удручает то, что Ваши порывы не находят сочувствия и понимания, что Вас так ограничивают в свободе. Наша страна раскрепостила женщин; в наших лётных школах и аэроклубах занимаются сотни девушек! С Вашим бы настроем - да к нам!..
  
  * * *
  
  - Нет! - страстно выкрикнул Остап, побледневший так, что это было заметно даже на его смуглом красивом лице. - Нет, нет и ещё раз нет! Слушайте по слогам - ни! за! что! Ни за что на свете!
  Свободный антепренёр из рода Багратион-Имеретинских, сидевший в окружении четырёх хорошеньких юных девушек, взирал на них с откровенным ужасом.
  - Погодите, Остап, - начала было Лиза, но тот не стал её слушать.
  - Я едва вырвался из Советов, а вы мне предлагаете добровольно туда вернуться? Да ещё и вас туда провезти? Тайно? Через границу? Спрятав от царских жандармов?
  Подруги согласно кивнули.
  Остап несколько раз глубоко выдохнул, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Впрочем, это ему не очень удалось.
  - Девочки, милые мои, вы себе даже не представляете, что начнётся, как только мы пересечём границу! Вы просто не понимаете, что такое НКВД и госбезопасность! Да вас на первой же станции ссадят и отправят в застенок. И будут допрашивать часами, допытываться, с какой целью вас заслали, какой подрывной деятельностью вы собирались заниматься. А потом, милые мои девушки, вас расстреляют. Да-да, расстреляют! Способны вы это понять своими наивными княжескими мозгами или нет?
  - Право, Остап, вы, верно, преувеличиваете, - вежливо возразила Лиза. - Да, мы из Империи, а они - из Союза. Но всё-таки все мы - русские. Российские. Не немцы какие-нибудь - с чего им немедленно подозревать нас в преступных замыслах? Тем более мы сразу объясним, с какой целью едем.
  - И потом - нам есть, что им предложить, - добавила Надя, но Остап снова не дослушал.
  - Да что с вами говорить! - взвился он, а потом махнул рукой. - Вы же сидите себе в своих красивых дворцах и дорогих лицеях и ровным счётом ничего о настоящей жизни не знаете! Ни о здешней, в Империи, ни уж тем более о том, что творится у красных!
  Девушки продолжали выжидательно смотреть на Остапа; на лицах не появилось ни намёка на сомнение, ни тени неуверенности, ни признака понимания.
  - А со мной-то что там будет, вы не подумали? - попробовал он ещё раз. - Меня, как перебежчика, на месте застрелят, без суда и следствия! А я, видите ли, жить хочу!
  И снова ни грана сочувствия. Настырные девушки просто продолжали выжидательно на него смотреть.
  Поняв, что до упрямых избалованных молодых княгинь ему не достучаться, Остап махнул рукой и снова сказал:
  - Нет. Нет, нет и нет! И это не обсуждается!
  
  * * *
  
  - Остап, вы готовы? - нетерпеливо окликнула Лиза.
  Непризнанный потомок князей Багратион-Имеретинских с тоской оглядел съёмную комнатушку, в которой он так мирно и спокойно провёл последние полтора года, и долго, тягостно вздохнул.
  Четыре девушки в скромных, неприметных нарядах уже сидели в машине и ждали его.
  Остап запрыгнул на сидение рядом с недовольным, но смирившимся с судьбой водителем женского лицея Гаврилой и обернулся. Девушки устроились на заднем сидении - притихшие, радостно взволнованные, глаза блестят возбуждением и предвкушением приключения.
  Дурочки.
  А это всё - дух свободного антепренёрства, что уже не раз толкал Остапа на отчаянные и безрассудные авантюры. Стоило только Надежде упомянуть, что она выкрала секретные самолётные разработки самого Циолковского и хочет передать их красным, как всё в Остапе буквально встрепенулось. На доставке таких сведений или человека, ими обладающего, можно ох как неплохо заработать! Это тебе не контрабандную 'Правду' поставлять да передавать через границу письма.
  И прежде чем осторожность в нём возобладала, Остап уже потребовал себе несколько недель на подготовку побега, связался со своими людьми с той стороны - и вот он сидит в автомобиле с четырьмя высокородными княжнами, две из которых - племянницы самого Императора, и на полном серьёзе собирается помочь им убежать!
  Да, девушки, может, и дурочки, но и он не умнее.
  
  * * *
  
  Дорогой Гриша,
  Спешу поделиться с Вами по секрету поразительной новостью. Отец Нади, несмотря на все её старания, так и не пожелал пойти нам навстречу и разрешить продолжить полёты. О создании женских лётных полков он тем более слушать не стал. Стоит ли мне объяснять Вам, как пали мы духом после таких известий?
  И тут, дорогой Гриша, к нам на спасение явились Вы. Да, да, не удивляйтесь, именно Вы! Мне вспомнились слова Ваших писем о том, как иначе всё могло бы сложиться у меня, живи я в Советах, что у Вас женщин раскрепостили, что они свободно учатся в лётных школах и становятся авиатриссами. И мы с подругами решились изменить свою судьбу. Дорогой Гриша, мы собираемся приехать в Советы!
  Как и когда это произойдёт, я ещё не знаю. Сами понимаете, никто нас так запросто не отпустит, нам придётся бежать. У меня есть один знакомый товарищ, который всё это время помогал мне передавать Вам письма и получать Ваши; он и пообещал нам устроить побег.
  Как я уже говорила, когда именно мы с подругами окажемся в Советах, я не знаю, но точно знаю, что когда мы пересечём границу, я непременно хочу попасть в Гатчину и, наконец-то, познакомиться с Вами.
  Отвечать мне пока не стоит, потому как уже в скором времени я отправляюсь в путь. Надеюсь, в следующий раз мы с Вами будем беседовать уже при встрече.
  Ваша Лиза.
  
  * * *
  
  Майор НКВД Антипов закончил читать письмо и встревоженно уставился на полковника госбезопасности Сервакова, сидевшего за соседним столом.
  - А вот это уже проблема!
  - Какая проблема? - удивился полковник. - Всё получилось в лучшем виде, в точности как мы хотели. Четыре княжны, две из них - из императорской семьи, сбежали из Империи. Сами, добровольно перешли на сторону красных. Ещё и секретные разработки принесли. Политический резонанс будет ошеломительный!
  - Да, но... - майор нахмурился. - Они ведь не по идеологическим причинам. Они просто хотят летать...
  - Не суть важно. Главное, как это будет выглядеть в глазах других стран. А выглядеть это будет именно так, как мы преподнесём.
  - И белые подумают, что мы их выкрали...
  - Не подумают, когда обнаружат тайную переписку княгини Елизаветы с нашим лётчиком. А они обнаружат.
  Тут майор Антипов спохватился.
  - Вот как раз о лётчике! Товарищ полковник, у нас другая проблема. Елизавета написала, что по прибытии в Советы рассчитывает встретиться с Григорием Василевским.
  Тут полковник госбезопасности растерял своё благодушие - резко выпрямился на стуле и нервно постучал ручкой по краю стола.
  - Да, товарищ майор, это ты прав, это проблема...
  И надолго замолчал.
  - Что будем делать? - не выдержал ожидания майор.
  - Что - что? Придётся найти ей этого... лётчика.
  
  * * *
  
  - Господа, послушайте! Я вам христом богом клянусь, что не производил никаких секретных разработок новых самолётов!
  Пенсне Циолковского сползло на кончик носа, седые волосы были всколочены, а сам изобретатель - искренне растерян и несколько испуган. Ранним утром в лицей явились жандармы во главе со штабс-офицером охранного отделения, срочно потребовали Константина Эдуардовича и отвезли в управление, где вот уже который час задавали ему вопросы, ответы на которые он просто не знал.
  Сердце трепыхалось в груди, а на душе было жутко и холодно - всё это очень напоминало Циолковскому несколько недель, что он провёл на Лубянке через два года после революции. Тогда тоже нагрянули, увели и задавали вопросы, на которые у него не было ответов. И если бы не ходатайство какого-то влиятельного неизвестного лица, и если бы не тайная переправка в Империю, ещё неизвестно, что бы с ним было.
  Но тогда, в Советах, его вызволили белые. А теперь, когда он уже в Империи - теперь его кто вызволит?
  - Уважаемые господа, уверяю вас, последние годы я занимаюсь исключительно изучением реактивного движения. Я разрабатываю реактивные ракеты и способы исследования реактивными приборами мировых пространств. Я давно оставил самолёты. Последняя моя разработка самолётов была сделана ещё лет за десять до революции девятьсот пятого...
  Штабс-офицер отдельного корпуса жандармов смотрел непроницаемо.
  - Последние полтора года вы преподаёте в женском высшем дворянском лицее?
  - Преподаю.
  - Среди ваших учениц есть княгини Геловани, Кирилловская, Александрова-Романова и Карташёва-Романова?
  - Есть...
  - Вы проводили с ними дополнительные занятия?
  - Проводил...
  - С какой целью?
  - Девушки глубоко интересовались наукой, и я не видел причин им отказывать.
  - Вы показывали им какие-либо из своих секретных разработок самолётов?
  - У меня нет никаких секретных разработок самолётов!
  И так продолжалось до позднего вечера.
  На ночь Циолковского оставили в камере управления. Напоследок штабс-офицер жёстко ему сказал:
  - Неужели вы думали, господин Циолковский, что просто потому, что вы провели в Империи почти двадцать лет, мы забыли, что изначально вы остались с красными, а не с нами? Нет, мы ничего не забыли! Мы помним, что когда-то вы выбрали коммунистов. Помним всех вас наперечёт...
  Константин Эдуардович хотел возразить. Хотел сказать, что он не выбирал оставаться с красными, он просто оказался на подконтрольной красным территории, когда после революции началась гражданская война. И что он не перебежал к белым - они сами вызволили его с Лубянки.
  Он хотел - но у разменявшего девятый десяток учёного изобретателя кололо в груди, и не было сил.
  Когда за ним уже закрывали дверь камеры, Константин Эдуардович успел заметить, как по коридору провели со связанными за спиной руками военлёта и авиаконструктора Калинина и ещё почему-то - шофёра из лицея, Гаврилу.
  
  * * *
  
  - Эй! Эй, ты, балбес, вставай!
  Кто-то нелюбезно тыкал Гришку в бок носком сапога.
  - Да встаю я, встаю!
  Гришка нехотя разлепил глаза и поморщился - голова трещала после вчерашней попойки.
  - Чего расшумелись-то? - укоризненно посмотрел он на стоявшего над ним политрука. - Чего надо?
  - Умывайся - и бегом на аэродром.
  - Что, опять сниматься? Могли бы заранее предупредить! - Гришка озабоченно нахмурился. Лицо его было его главной (и единственной) ценностью; по заверениям газетчиков, оно у него открытое, светлое и располагающее. Словом, положительно советское лицо. А уж улыбка! Потому Гришка лицо берёг и перед съёмками никогда не напивался, чтобы выйти на фотографиях наилучшим образом.
  - Не сниматься. Будут тебя учить самолёты водить.
  От ужаса Гришка даже забыл о похмелье - чуть присел от страха и охнул:
  - Зачем это?
  Политрук окинул человека, чьё лицо не сходило с первых полос советских газет, скептическим взглядом и сказал:
  - Поступил приказ в кратчайшие сроки сделать из тебя Григория Василевского.
  - Я и есть Григорий Василевский!
  - Нет, ты не понял. Приказано сделать из тебя настоящего Григория Василевского. Геройского лётчика, который сбивает по три вражеских юнкерса за раз и сажает самолёты на северных льдинах. Ну, что рот разинул? Бегом, тебе сказали!
  
  * * *
  
  Красные оказались удивительно приятными людьми. Совсем не похожи на тех злодеев, какими описывали их Остап и царские газеты.
  Подруги незамеченными пересекли границу, а на красной стороне их уже ждали. Серьёзные, но вежливые мужчины в форме и похожей на форму гражданке любезно их поприветствовали и поздравили с приездом в Советы. Предоставили удобный автомобиль и заверили, что доставят их, куда они пожелают.
  Очень уверенно держащегося Остапа эти же мужчины как-то незаметно оттёрли в сторонку. До Нади ещё донеслись негромко произнесённые свободным антепренёром слова 'У меня договорённость с госбезопасностью, у девушек ценная информация, и именно я обеспечивал им охрану...', а потом его куда-то увели люди в форме.
  Заметила это только Надя, все остальные были слишком захвачены новыми впечатлениями. И хотя подозрительный потомок князей Багратион-Имеретинских ей не очень нравился, она почувствовала себя обязанной поинтересоваться:
  - А что с нашим сопровождающим, Остапом Евгеньевичем?
  - Не беспокойтесь, Надежда Дмитриевна, - заверил её молодой и, пожалуй, самый располагающий к себе из всех офицер, - Нам просто нужно соблюсти кое-какие формальности.
  Девушка слегка нахмурилась; ей вспомнились заявления Остапа о том, что красные его расстреляют без суда и следствия как перебежчика, если он попадётся им в руки, и обеспокоилась, но вот так, напрямую спросить 'А вы его, случаем, не расстреляете там?' было как-то неловко, и Надя промолчала.
  Когда подруг спросили, куда они желают, чтобы их доставили, девушки хором ответили - в Ленинград. И тогда любезные встречающие довезли их до ближайшей железнодорожной станции и посадили в поезд, отправив вместе с ними троих сопровождающих.
  Девушки осматривались с жадным любопытством - и на станции, и в вагоне, глядя в окно. Советскую Россию они нашли довольно хмурой и неприветливой, но такой же была и Российская Империя за пределами Кремля. Люди же казались ни особо счастливее, ни заметно несчастнее, чем те, что жили по другую сторону границы. Во всяком случае, запуганными и замученными они не выглядели, и Надя пришла к выводу, что слухи о бессердечности и зверствах красных сильно преувеличены, не иначе - стараниями царской пропаганды.
  Всю дорогу до Ленинграда сопровождавшие девушек молодые симпатичные офицеры развлекали их разговорами, весело шутили и осторожно расспрашивали о планах на будущее, а когда подруги наперебой заговорили о лётной школе и мечте стать авиатриссами, выказали искреннее одобрение и понимание. Через некоторое время двое из них куда-то удалился, а вернулись обратно со стаканами горячего чая, а также толстыми ломтями ржаного хлеба и шматком сала.
  - Неизящно, конечно, - с несколько сконфуженной улыбкой сказал один, нарезая сало перочинным ножиком, - Но, как говорится, чем богаты...
  Девушки с аппетитом умяли по ломтю хлеба с салом, запили сладким горячим чаем, окончательно разомлели и пришли к выводу, что в Советах им положительно нравится.
  А когда подруги задремали, офицеры быстро и умело обыскали их багаж и, обнаружив в Надином саквояже записи и чертежи самолётов, удовлетворённо переглянулись, положили тетради обратно и уселись поудобнее - до Ленинграда оставалось ещё несколько часов.
  
  * * *
  
  Ленинград девушек, наслышанных о красотах прежней царской столицы, не разочаровал. Прекрасный, величественный город хранил осанистость прежних времён, но одновременно с тем бурлил какой-то молодой, задорной энергией, и этот свежий, бодрящий дух подругам очень понравился.
  Девушек привезли в авиационно-техническое училище, где их вежливые спутники, предъявив свои корочки, в мгновение ока решили все организационные вопросы.
  Уже какой-то час спустя подруги были зачислены в списки обучающихся и устроены в общежитие. В библиотеке девушки получили учебники, в учебной части удостоверения и расписание занятий, на которые им нужно явиться уже завтра, а у коменданта - постельное бельё, подушки и кухонную утварь. Улыбчивые молодые офицеры обменяли им царские деньги на советские, показали ближайшие магазины и заверили, что будут регулярно навещать и всячески помогать.
  Немного ошеломлённая стремительностью, с которой развивались события, Надя вспомнила о своих разработках, которые решила выдавать за исследования Циолковского, чтобы придать им значимости и ценности на случай, если красные не захотят пустить их к себе, и придётся это право 'покупать', и попросила офицеров познакомить её с каким-нибудь авиаконструкторами. Молодые люди удовлетворённо переглянулись и пообещали организовать ей встречу как можно скорее. Надя была довольна.
  Устроенные в одной небольшой, но чистой комнате общежития, девушки разложили свои вещи, поставили чайник на плиту, уселись на кровати и радостно переглянулись. Всё складывалось настолько удачно, что даже не верилось!
  И что с того, что жить им предстоит в одной комнатушке на четверых, а обращаются к ним теперь не 'ваша светлость' и 'ваше сиятельство', а просто 'товарищ'? Что придётся самим стирать свою одежду, заправлять постели и готовить себе еду? Во всём этом был свой особый флёр романтики и волнующий шарм приключений.
  К тому же - они станут учиться на авиатрисс, и это - самое главное!
  
  * * *
  
  - 'Четыре молодые княжны, две из которых - племянницы самого Андрея I, предпочли покинуть Империю и добровольно влиться в ряды простых советских граждан, чем жить под гнётом царизма. Суровый режим не позволил девушкам стать авиатриссами, как они хотели, и в свободной стране Советов они получили возможность исполнить свою мечту! Сейчас бывшие княжны, а ныне - рядовые гражданки Советов учатся в Ленинградском авиационно-техническом лётном училище и они счастливы сделанным выбором'.
  Надя закончила зачитывать статью и отшвырнула газету.
  - Это возмутительно!
  Тихая Наталья флегматично заметила:
  - Так вот почему сегодня в училище все называли меня княжной! А я-то гадала, откуда им стало это известно?
  Катя же лишь удивлённо посмотрела на подругу своими чёрными глазами:
  - А ты что хотела? Чтобы они не воспользовались такой возможностью? Брось, Надя, здесь же тоже есть пропаганда! Возможно, посильнее даже нашей.
  - Но я не желаю становиться её орудием! - возмущённо воскликнула девушка. - Они представили... они выставили это так, будто мы сделали сознательный выбор в пользу Советов, но ведь это же совсем не так! Мы просто хотели летать!
  Надя обвела взглядом подруг. Спокойная Наталья пожала плечами, Лиза, кажется, витала в облаках, а Катя смотрела на неё с весёлой насмешкой:
  - Ну, так мы и летаем. Радуйся.
  Надя выдохнула, сдаваясь. Они действительно летают, и это главное.
  - Боюсь даже представить, что написали по этому поводу наши белые газеты, - тихонько сказала она. - Бедные родители!..
  
  
  * * *
  
  Авиаконструкторы, с которыми ей, наконец, организовали встречу, изучали Надины разработки с большим интересом. Ещё бы, они же от самого Циолковского! Тот, хоть и был в глазах красных врагом народа, тем не менее, как ни крути, оставался гениальным изобретателем.
  Надя чувствовала себя виноватой за свой обман, но не чрезмерно. Она была уверена в пользе своих разработок, и если, чтобы их рассмотрели, требуется представить их под чужим именем - что ж, так тому и быть.
  Вопросов у конструкторов было много, но у Нади не все имелись ответы. И даже на тот самый, неизбежный, который задали ей под конец:
  - Всё это замечательно, особенно - обтекаемый фюзеляж, его можно на очень многие самолёты поставить, но вот броневая защита для У-2? Нет, в теории всё, конечно, складно выходит: У-2 простой, надёжный и недорогой, и переделать его в хороший бомбардировщик - прекрасная идея, но у него и так бомбовая нагрузка небольшая, а если добавить ему броневую защиту, то и того меньше останется. И как же компенсировать добавочный вес? Бомбами?
  - Не бомбами, - уверенно ответила Надя. - Пилотами. - И, оглядев изумлённые лица окруживших её конструкторов, сказала: - Добавочная нагрузка от броневой защиты - примерно тридцать килограмм. Если убрать этот вес бомбами, то их останется тогда всего килограмм пятьдесят, а это, конечно, до смешного мало. Значит, в эти самолёты нужно будет сажать очень лёгких пилотов. Вроде меня или моих подруг. Мы и пятидесяти килограмм не весим, а средний вес мужчины - килограмм семьдесят пять - восемьдесят. Вот вам и разница в весе.
  - Это что же получается - придётся для укреплённых У-2 создавать особую женскую эскадрилью?
  Надя вскинула глаза на конструктора.
  - А почему бы и нет? - ответила она, вся внутренне сжавшись.
  Конструктор покосился на сидевших в комнате с самого начала двух серьёзных мужчин в гражданке, похожей на форму, поймал их взгляд, а потом кивнул Наде и улыбнулся:
  - Действительно - а почему бы и нет?
  
  * * *
  
  Подруги были чрезвычайно довольны начавшейся новой жизнью - учёбой, полётами, новыми знакомыми. Мысли о том, какой, должно быть, скандал вызвало их бегство из Империи и в какой ужас привело родителей, не слишком омрачали им радостного настроения. И только невозможность отправить письма домой их немного удручала. Жаль, не было здесь свободного антепренёра из рода Багратион-Имеретинских - уж он бы им это наверняка устроил! А к кому ещё можно обратиться с подобной просьбой, девушки не знали.
  Однако Лиза чувствовала себя порой по-настоящему несчастной. Она очень хотела встретиться с Гришей Василевским. Гатчина совсем рядом с Ленинградом, рукой подать!
  Но всякий раз, когда Лиза интересовалась про Гришу у регулярно навещавших их молодых офицеров НКВД, тех самых, что ехали с ними от самой границы до Ленинграда, они только разводили руками: героический лётчик отсутствовал. То он был на секретном задании, то доставлял продукты и лекарства полярникам, то улетал с важной миссией в земли Франца Иосифа...
  Офицеры заверяли, что как только появится возможность, Лиза с ним непременно познакомится, а пока придётся подождать.
  День шёл за днём, неделя за неделей.
  Лиза ждала.
  
  * * *
  
  - А, может, он героически погибнет в бою? Как думаешь?
  Чуть склонив голову набок, полковник госбезопасности Серваков с лёгкой брезгливостью рассматривал стоявшего перед ними свежевыбритого, аккуратно причёсанного, в новенькой лётной форме Григория Василевского. От слов полковника тот побледнел и затрясся.
  - Можно, конечно, - согласился майор Антипенко, разглядывая лётчика с тем же слегка брезгливым интересом. - Это, несомненно, решит проблему с княжной. Но что насчёт советского народа? Народ как бы уже привык к своему герою - стоит ли народ его лишать?
  При этих словах Гришка с трудом сглотнул и энергично закивал головой. Лишать народа его, Гришки, не стоит!
  Полковник подошёл к Василевскому и укоризненно на него посмотрел.
  - Инструкторы говорят, аховый из тебя лётчик, Гриша. Говорят, фигуры делаешь спустя рукава и вообще не показываешь успехов!
  - Я, - Гришка, словно загипнотизированный, не отводя васильковых глаз от лица полковника, с трудом сглотнул и выдавил, - Я стараюсь.
  Серваков покачал головой и с сожалением цокнул языком:
  - Плохо, плохо стараешься, Гриша! Сильнее надо стараться. А то можно ведь и геройски погибнуть в бою.
  Гриша ещё пуще побелел и покачнулся.
  - Но ты ведь выучишься, да, Гриша? - пришёл ему на выручку майор.
  Потянув за немилосердно жмущий ворот лётной куртки и по-прежнему не отводя словно заворожённого взгляда от лица полковника госбезопасности, Гриша сипло прокаркал:
  - Выучусь!
  - Вот и хорошо, Гриша, вот и прекрасно, - полковник внезапно улыбнулся такой ласковой улыбкой, что у Гриши кровь застыла в жилах. - А ещё вот тебе, - сказал он и протянул ему стопку писем. - Выучи всю переписку. Чтоб на зубок! Следующий раз приду - проверю.
  
  * * *
  
  Первые жёлтые листья тихо падали с деревьев, с Невы несло прохладой и почему-то - морем, ранее утреннее солнце било в глаза.
  Довольные подруги бежали на учебный аэродром, на столь любимые ими лётные занятия, когда ожили радиоприёмники, и над улицами города разнёсся, теряясь порой в помехах на радиоволнах, настроенных на далёкую станцию, резкий голос Гитлера:
  - Польское государство отказалось от мирного урегулирования конфликта, как хотел этого я, и взялось за оружие. Немцы в Польше подвергаются кровавому террору и изгоняются из их домов. Несколько случаев нарушений границы, которые нестерпимы для великого государства, доказывают, что Польша не намерена с уважением относиться к границам нашей страны. Чтобы прекратить это безумие, у меня нет другого выхода, кроме как отныне и впредь силе противопоставить силу. Германская армия будет сражаться за честь и жизнь возрождённой Германии без колебаний.
  Надя непроизвольно прижала ладонь к горлу и обернулась к подругам. Все они свободно владели немецким, и смысл сообщения был им предельно ясен.
  Началось...
  
  * * *
  
  Два дня спустя после нападения Гитлера на Польшу Великобритания, Франция, Индия, Австралия и Новая Зеландия объявили Германии войну.
  Имперская Россия по-прежнему медлила. Как и Советы.
  Голос Левитана по радио звучал сурово и строго - Совет Народных Комиссаров принял постановление о начале внеочередного призыва на действительную военную службу.
  По городу там и тут возникали патриотические митинги. Около студенческого клуба лётного училища, где учились девушки, была объявлена запись в народное ополчение, и к нему тут же выстроилась огромная очередь.
  Встали в неё и бывшие княгини. Когда очередь дошла до них, девушки предъявили удостоверения и попросили причислить их к авиационным полкам. Как раз в этот момент рядом появились их старые знакомые - молодые офицеры НКВД, и прошение подруг удовлетворили.
  Через неделю немецкие войска вошли в Варшаву.
  Через две Франция и Великобритания направили Советам и Империи на подпись проект соглашения об объединении военных сил против Германии. И снова и белые, и красные отказались сесть за стол переговоров - отказались сесть за стол не с Францией и Великобританией, а друг с другом.
  Ещё через неделю немецкие войска вышли на линию Владимир-Волынский - Львов - Самбор, в непосредственной близости к границе Империи, а севернее, по линии Витебск - Полоцк они подходили к границе Советов. И красные, и белые замерли в напряжённом ожидании - двинутся немцы дальше или нет?
  Авиационные части Ленинградского округа рассредоточились на оперативных аэродромах, ПВО и военные части перешли в состояние в полной боевой готовности.
  А немцы всё стояли на занятых позициях.
  
  * * *
  
  На аэродроме под Пушкиным жизнь кипела вовсю. Между выстроившимися рядами самолётами бегали механики и пилоты, по взлётному полю разъезжали машины, вокруг аэродрома основательно, продуманно обосновывалась зенитная артиллерия прикрытия.
  У Нади просто разбегались глаза - каких здесь только самолётов не было! Тут тебе и лёгкие штурмовики, в которые были спешно переделаны хорошо знакомые им У-2, и разведчики P-Z, и самолёты сан-авиации С-1. Углядела Надя и два дальних бомбардировщика ЦЛБ-30, и даже один экспериментальный пикирующий бомбардировщик Ар-2. И где-то позади, за рядами этих машин ютились устаревшие, но всё ещё годные для обороны тихоходные 'чайки' и поршневые низкопланы 'ишаки'.
  Навстречу девушкам стремительно шагал худощавый мужчина с решительным, почти суровым выражением лица, в длинном лётном кожаном плаще и лётном шлеме, на ходу снимая защитные очки. Остановившись перед подругами, окинул их пристальным взглядом и вдруг улыбнулся, отчего строгое его лицо немедленно преобразилось самым замечательным образом, а холодные серые глаза потеплели.
  - Вы, значит, те самые летучие княгини? - весело спросил он, и стало видно, что он куда моложе, чем показался вначале, лет тридцати, не более.
  Девушки удивлённо переглянулись, а смешливая Катя прыснула.
  - Капитан Журавлёв, командир авиабатальона. А вы, девушки?.. - выжидательно посмотрел он на них.
  - Рядовая Геловани, - первой отозвалась бойкая Катя и ответила на крепкое рукопожатие капитана, стянувшего с рук кожаные перчатки.
  - Рядовая Кирилловская, - подхватила Наталья.
  - Рядовая Карташёва, - рассеянно сказала Лиза, высматривая кого-то за спиной командира.
  - Рядовая Александрова, - представилась Надя, пожимая руку капитана.
  Журавлёв почему-то задержал Надину ладонь в своей, окинул девушку внимательным взглядом, и она почувствовала, как кровь против воли приливает к щекам.
  - Надежда Дмитриевна? - зачем-то уточнил капитан.
  - Так точно, - ответила Надя, с отчаянием ощущая, что вдобавок к щекам теперь у неё горят ещё и уши. Да что с ней, в самом деле, такое?
  - А у меня для вас сюрприз, - по-прежнему улыбаясь так, что у Нади отчего-то перехватывало дух, сообщил он и махнул рукой, приглашая идти за собой: - Пойдёмте, я вам покажу.
  Отвёл девушек немного в сторону, а там...
  У Нади снова захватило дух, но теперь уже не от улыбки их командира, а от того, что увидела она четыре У-2, спешно переделанных под бомбардировщики, с пулемётами и креплениями для бомб, но, самое главное, у этих самолётов была броневая защита и новый, более обтекаемый фюзеляж. Всё в точности, как в её разработках!
  - Ваших ведь рук дело? - услышала она голос командира и с восторгом к нему обернулась:
  - Это что же - для нас?
  - Для вас, - не разочаровал её капитан Журавлёв. Улыбнулся ей одними глазами, а потом лицо его снова приняло решительное, почти суровое выражение, и он приказал: - А сейчас - шагом марш в часть и доложить дежурному о прибытии в расположение! Через час быть готовыми к учебному вылету!
  
  * * *
  
  Лиза уверенно приземлила самолёт и легко выпрыгнула из кабины на землю. Надины разработки были хороши - несмотря на добавочный вес от броневой защиты, У-2 ничуть не потерял в маневренности, а с новым фюзеляжем даже, казалось, прибавил в скорости. Лиза настолько расхрабрилась, что вполне уверенно выполнила мёртвую петлю.
  Девушка обернулась к нагоняющим её подругам.
  - Ой, девочки, как уже хочется в настоящий бой! - возбуждённо воскликнула раскрасневшаяся Катя. - Признаюсь, мне просто не терпится поскорее сбить какого-нибудь юнкерса!
  Подруги согласно зашумели.
  Сквозь звонкое многоголосье внезапно пробились тихие слова Натальи:
  - А мне нет... Нет, нет, вы не подумайте! - тут же вскинула руки она, увидев поражённые взгляды подруг, - Мне очень нравится летать. Но... Знаете, пока мы сидели дома и представляли себя военными авиатриссами, это казалось ужасно романтичным. Но теперь, когда война стала вдруг такой реальной...
  - Но немцы не спросят у нас, хотим мы с ними сражаться или не хотим. Прилетят, начнут бомбить, и выбора у нас не останется, - жёстко ответила Катя.
  - Да знаю я, - тихо вздохнула Наталья. - Знаю. Просто наяву всё это вовсе не такое, каким представлялось... И потом, вот уж никогда не думала, что буду воевать за Советы! - с тихим смешком добавила она.
  Надя резко остановилась и обернулась к подруге.
  - Мы, Наталь, не за Советы воевать будем. Мы будем воевать против немцев.
  Дальше шли молча, обдумывая Надины слова и мысленно с ними соглашаясь.
  На краю взлётного поля, как всегда - в длинном кожаном лётном плаще, как всегда суровый и хмурый, заложив руки за пояс, девушек поджидал капитан Журавлёв.
  Впрочем, за те две недели, что они уже провели в авиационной части, Лиза привыкла к командиру и знала, что суровость его - больше видимость, а на самом деле он доволен их сегодняшним вылетом.
  И тут сердце трепыхнулось в груди. Лиза приложила ладонь козырьком ко лбу и всмотрелась. Неужели?..
  - Елизавета Сергеевна? - подошёл к ней Гриша Василевский и улыбнулся ей своей тёплой, душевной улыбкой.
  Рядом взлетали и опускались самолёты, по взлётному полю гулял шальной ветер, её подруги наперебой рассказывали что-то строгому командиру, а неподалёку околачивались, словно за кем-то присматривали, двое мужчин явно энкавэдэшной наружности, но ничего этого Лиза не замечала.
  Она смотрела в васильковые Гришины глаза и таяла.
  
  * * *
  
  Хейнкели и юнкерсы, словно призрачные хищные птицы, появились с первым рассветом - внезапно и незаметно. Они стремительно пронеслись над аэродромом, так низко, что, казалось, почти задевали крыши, и утреннюю тишину разорвали звуки взрывов.
  Оглушающе взвыли сирены, заставляя сердца уходить в пятки.
  С запозданием проснулись зенитки, стали палить по юрким немецким самолётам.
  А те всё кружили и кружили над авиационной базой, словно хищные птицы, раз за разом возвращались и атаковали. Бомбили самолёты прямо на земле, сбивали самолёты, пытавшиеся подняться в воздух. Бомбили взлётное поле, бомбили центр связи, бомбили казармы и служебные постройки. Бомбили людей.
  Они улетели, только расстреляв весь свой боезапас.
  Ошеломлённые неожиданным нападением, оглушённые взрывами и паникой, люди медленно приходили в себя - и начинали подсчитывать потери. Половина самолётов. Несколько построек. Десятки раненых. Есть убитые.
  Как ни удивительно, все четыре усовершенствованных по разработками Нади У-2 остались целы и невредимы.
  Но не их пилоты.
  Когда утих грохот взрывов, выбравшиеся из-под завалов Надя с Натальей обнаружили Лизу сидящей рядом с Катей. Девушку ранило осколком; Лиза прижимала к боку Кати скомканную простыню, стремительно пропитывающуюся кровью.
  Надя испуганно ахнула и бросилась к подруге; Наталья метнулась в санчасть.
  - Катенька, Катюша, всё будет хорошо, слышишь? - твердили Лиза с Надей, держа её за слабые руки. - Всё будет хорошо, мы ещё полетаем!
  - Ой, девочки, как же холодно, - шептала в ответ черноглазая Катя.
  
  * * *
  
  ...На четвёртый день Кати не стало.
  Судьба обманула девушку, не подарив ей ни одного боевого полёта, о котором она мечтала, и ни одного сбитого юнкерса. Катя умерла тихо и незаметно от сильной кровопотери, так и не успев покинуть авиационную базу под Пушкиным и так и не успев встретиться в бою ни с одним немцем.
  Катю похоронили в поле за разрушенным зданием лётной базы, рядом с другими погибшими в налёте солдатами.
  На её могиле поставили простой деревянный колышек с пятиконечной звездой наверху, а к нему прибили деревянную же табличку: 'Екатерина Аслановна, княгиня Геловани, советская авиатрисса, 11 августа 1921 - 2 октября 1939'.
  
  * * *
  
   'Kaffeemühle', 'Нaltsnähmaschine' - так прозвали У-2 немецкие солдаты. Сорок пятая эскадрилья своими ночными 'беспокоящими налётами' доставляла им массу хлопот в прифронтовой полосе.
   Лёгкие бомбардировщики подходили к цели на малом газу и потому оставались невидимы для немецких ПВО до самого последнего момента. Бомбовая нагрузка у них была небольшая, но зато из-за малого хода бомбы они метали с очень высокой точностью, а потом быстро уходили, набирая максимальную скорость.
   И было в сорок пятой эскадрилье три особых самолёта. Те же У-2, но почему-то куда более быстрые и маневренные, они пролетали над противником так низко, что наносили вреда больше, чем все остальные самолёты эскадрильи.
   В теории, сбить У-2 на сверхмалой высоте легко, ведь ничем не защищённые кабины пилотов оказывались в пределах досягаемости обычных пулемётов и даже ручного оружия. Но не эти три У-2. От этих пули, казалось, отскакивали.
   А если кому случалось встретиться с одной из этих 'кофемолок' в воздушном бою, то живыми, а уж тем более сохранившими самолёты из них выходили немногие; отчаянные пилоты пуленепробиваемых У-2 выделывали такие фигуры, что угнаться за ними или же избавиться от них не представлялось возможным.
   Те немногие, кто всё-таки уходили живыми, клялись, что пилоты этих трёх У-2 - девушки.
   Верить таким россказням не торопились, однако по немецким частям уже расползалась новая кличка для сорок пятой эскадрильи - 'ночные ведьмы'.
  
   * * *
  - 'Под покровом темноты три вражеских разведчика Ju-87 пытались незаметно прорваться к Ленинграду. Летучие княгини сорок пятой штурмовой эскадрильи поднялись в воздух. Когда осветительная бомба ярко озарила ночное небо, враг решил уйти. Но это ему сделать не удалось. Завязался воздушный бой. Героические советские авиатриссы сбили все три немецких самолёта и, охваченные пламенем, те рухнули на землю', - Надя опустила газету и посмотрела на подруг: - Ну, что скажете, летучие княгини?
  Наталья пожала плечами, а Лиза покачала головой и заметила:
  - Звучит героически.
  - Точно, - усмехнулась Надя. - У Гриши твоего хлеб отбиваем.
  
  * * *
  
  После того, как умерла Катя, не осталось больше ни романтики, ни задора. Их заменили впитавшаяся в душу горечь и сосредоточенная решимость отомстить врагу, потому что война теперь стала личным делом. И ничто на свете, казалось, уже не имело прежнего значения.
  Именно потому Лиза не особенно удивилась, когда впервые увидела своего кумира и героя Григория Василевского за штурвалом. Новички - и те пилотировали самолёты увереннее!
  - Ты вовсе не лётчик, да? - равнодушно спросила Лиза Гришу, и тот отчаянно покраснел.
  Майор НКВД Бурлаков и полковник госбезопасности Серваков обещали устроить ему героическую смерть, если Елизавета Карташёва узнает, что он всего лишь подделка. Но как, спрашивается, утаить обман, когда его оставили с ней в одном авиабатальоне, да ещё и летать заставляют, потому что после немецких налётов погибло столько пилотов, что теперь даже он потребовался?
  - Но зачем?.. - девушка не закончила вопрос.
  - Партия решила, что в такое сложное время народу нужны герои, чтобы поддерживать боевой дух. А у меня, по уверениям газетчиков, геройское и положительно советское лицо...
  И Гриша покраснел ещё сильнее. Молоденькая девочка, лихая авиатрисса и, к тому же самая настоящая княгиня императорских кровей отчаянно ему нравилась, и сейчас ему было нестерпимо неловко. Он прочитал все письма, что она написала героическому лётчику Василевскому, он помнил их до последнего слова и знал, как она им восхищалась. То есть не им, конечно, а газетным Григорием Василевским. Он видел, как страстно она любит летать и как мастерски делает фигуры высокого пилотажа. Видел, каким страшным ударом стала для неё потеря подруги, и последнее, чего ему хотелось - это ещё больше её огорчать.
  Но Лизе было почти всё равно.
  - Значит, всё это был обман, - вздохнула она, а потом грустно усмехнулась: - А знаешь, это ведь из-за тебя я хотела в Советы. Это я девчонок подговорила. Если бы не я, мы бы сюда не приехали... И Катя была бы жива.
  Гриша долго молчал, не решаясь сказать ни слова, а потом осторожно тронул девушку за руку:
  - Лиза, научи меня летать.
  Лиза покосилась на него и невольно улыбнулась:
  - Вот ведь забавно - я-то думала, если приеду в Советы, буду просить тебя о том же.
  
  * * *
  
   - Противник летит от тебя. Поддай скорости и делай на него заход, чтобы атаковать на проходе. Ровнее держи, ровнее! Противник пошёл в вираж. Ты что делаешь? Зачем встаёшь за ним? Уходи вверх и в сторону виража противника. Разворачивайся, разворачивайся через верх и срезай его дугу, заходя на него по прямой. Увереннее, увереннее веди! Левое крыло чуть опусти! Да, да, вот так! Видишь, что вышло? Какой бы крутой вираж не был у противника, так ты опять окажешься у него сзади сверху и в конечном итоге с большей скоростью... Ну, что - неплохо, Гриша, неплохо... А теперь - давай сюда модель самолётика и пойдём повторим это всё уже в воздухе и на настоящих машинах.
  
  * * *
  
   Шесть самолётов сорок пятой штурмовой эскадрильи возвращались с разведки, когда Надя заметила вдалеке колонну немецких бомбардировщиков.
   - Впереди большая группа юнкерсов, направляются на юго-восток, - передала она по радио на командный пункт.
   - Они летят не к нам, а на территорию Империи, - раздался ответ. - Возвращайтесь на базу.
   'И что с того, что не к нам?' - возмутилась Надя и, вместо того, чтобы немедленно выполнить приказ, поднялась выше, пытаясь рассмотреть, куда так спешили немецкие бомбардировщики.
  А спешили они к огромной колонне беженцев - там, далеко впереди шла эвакуация мирного населения из приграничных районов, и по дорогам тянулись длинные вереницы людей, телег и машин.
  Надя до боли прикусила губу.
  'Ну, давайте, давайте же!' - мысленно подбадривала она невидимую имперскую авиацию. Должны же они были заметить вражеские бомбардировщики! Должны были поднять тревогу! Вот сейчас, уже в любой момент должны появиться самолёты...
  Но самолётов всё не было.
  А колонна беженцев полностью беззащитна - ни зениток, ни артиллерийских орудий для заградительного огня.
  - Впереди проходит эвакуация мирного населения; бомбардировщики направляются прямо на них. Разрешите вступить в бой, - снова передала она на командный пункт.
  - Это территория империи. Возвращайтесь на базу, - немедленно отозвалось радио.
  Тем временем немецкие бомбардировщики достигли колонны беженцев и сбросили первые бомбы. На земле начался хаос.
  И Надя больше не раздумывала. Круто бросив самолёт вперёд и вниз, она рванула на перехват разворачивающимся на повторный заход юнкерсам.
  Надя даже не задалась вопросом, последуют ли за ней остальные самолёты или всё-таки послушаются приказа командования. Но когда она бросила быстрый взгляд через плечо, то увидела, что на хвосте у неё висели Лиза с Натальей, за ними пристроился Василевский, очень рьяно взявшийся в последнее время изучать лётное дело, а позади него держались оставшиеся два самолёта отряда.
  Немецких бомбардировщиков было слишком много для шести маленьких штурмовиков. И всё-таки, отчаянно маневрируя, они смогли нарушить вражеский строй и отвлекали юнкерсов до тех пор, пока те не вынуждены были бесцельно сбросить весь бомбовый груз.
  А потом, лёгкие и стремительные без бомбового веса, юнкерсы жадно набросились на помешавшие им самолёты.
  В воздушном бою, подобном этому, Наде сражаться ещё не приходилось. Немецкие бомбардировщики были повсюду. Садясь на хвост одному, она видела, что в то же самое время ей на хвост пристраивается другой, а за ним и третий. Выворачивая из отчаянного штопора, она обнаруживала, что её уже поджидают на выходе другие.
  Кажется, она подбила один. Потом ещё один. А, может, и не она.
  Перепуганный Гриша Василевский развернулся и полетел прочь - видимо, первый настоящий бой оказался для газетного героя слишком страшным.
  Перестал стрелять один из штурмовиков их отряда. Надя не сразу поняла, что он просто растратил весь боезапас, и теперь ему оставалось только уходить от немецких атак - ответить было нечем.
  Ожило радио, и пилот ещё одного самолёта выкрикнул 'Пробит бензобак, у меня кончается горючее!' И стремительно полетел вниз, отчаянно пытаясь выровнять непослушную машину и приземлить её на безопасном для беженцев расстоянии. А позади, словно хищный ястреб, его преследовал немецкий бомбардировщик.
  Внезапно воздух рядом с Надиным самолётом прошила беспорядочная пальба, а миг спустя мимо неё, едва не задев крылом, пронёсся Гриша Василевский. Он безостановочно палил из пулемёта и отчаянно, во всё горло кричал. Надя увидела, что на Лизин штурмовик пикировал юнкерс. Он зашёл на атаку с верхнего разворота, и потому Лиза его не видела. Но видел Гриша - и спешил Лизе на помощь.
  Краем глаза Надя заметила сбоку густой дым - и вскрикнула. Дым валил из крыла Натальиного штурмовика. Чёрный, чадящий, он означал, что самолёт продержится в воздухе ещё от силы пару минут.
  Знала это и Наталья. Знала и то, что не сможет безопасно приземлить подбитую машину. Круто развернулась - и повела самолёт прямо на преследующего её юнкерса с хищным красным ястребом на крыле.
  Надя почувствовала, как мир на секунду замер, а из груди её вырвался беззвучный крик.
  Натальин самолёт врубился в юнкерс, и грудой горящего металла обе машины рухнули вниз.
  
  * * *
  
  Их арестовали сразу же по возвращении на аэродром.
  Капитан Журавлёв лично сопровождал Надю на гауптвахту и, закрывая дверь на замок, посмотрел на неё не столько с укоризной, сколько с облегчением, будто радовался, что она вернулась живой. В другое время Надю бы это окрылило - сдержанного, строгого капитана она очень уважала и, если уж быть с собой до конца честной, была в него немножко влюблена.
  Но не сейчас. Сейчас ничего не имело значения.
  Ни двое суток, проведённых на гауптвахте.
  Ни приказ о наказании, который им начал зачитывать полковой политрук.
  Ни будущее.
  Перед глазами Нади стояли дымящиеся обломки Натальиного самолёта, и, казалось, остальное просто потеряло смысл.
  - За нарушение воинской дисциплины! - разносился над взлётным полем зычный голос полкового политрука, припечатывавший провинившихся каждым словом. - За невыполнение приказов командования! Назначить! В качестве наказания! Василевскому! Григорию Матвеевичу!
   - Да пошли вы... со своими наказаниями! - неожиданно огрызнулся Гриша.
   Стоявшая рядом с ним Лиза мягко тронула его за плечо, и тот, встретившись взглядом с девушкой, тут же взял себя в руки.
   - Александровой! Надежде Дмитриевне! Назначить! - продолжал припечатывать политрук, но тут к нему стремительным шагом подошёл капитан Журавлёв - в неизменном кожаном лётном плаще и с газетой в руках и, даже мельком не глянув на провинившихся пилотов, принялся что-то говорить.
   Надя не слышала разговора Журавлёва с политруком, но когда ветер пошевелил газетные листы, она увидела набранный крупными буквами заголовок на первой полосе: 'Советы приходят на помощь Империи'.
   Что-то недовольно буркнув, политрук круто развернулся и зашагал прочь.
   Капитан Журавлёв подошёл к провинившимся пилотам, остановился напротив них и сурово, чеканя каждое слово, сказал:
   - Строгий выговор с занесением! Каждому! И чтобы впредь все приказы командования выполняли немедленно и беспрекословно!
   - Так точно, товарищ капитан!
   Лиза с Гришей пошли прочь; Надя заметила, что Гриша нерешительно взял Лизу за руку, а та подняла на него глаза и улыбнулась.
  Надя переведя взгляд на своего командира. Он стоял напротив неё, как обычно, строгий и хмурый, в длинном кожаном лётном плаще, и серые глаза его были холодными.
  - Товарищ капитан, а почему нас всё-таки отпустили? - нерешительно спросила она.
  Капитан Журавлёв несколько долгих мгновений смотрел на Надю, словно решая, отвечать или нет, а потом всё-таки сказал:
  - Ваше самовольство, Надежда Дмитриевна, было воспринято как акт бескорыстной помощи, которую мы якобы оказали Империи в трудную минуту. Вышло, будто Советы сделали первый шаг. Эвакуацию помогал проводить Красный Крест, так что о геройском поступке Советской России знает теперь вся мировая общественность.
  - И что это значит? - спросила девушка, отчаянно надеясь на лучшее, но боясь услышать ответ.
  - Что значит - пока неясно, - ответил капитан. Тон его смягчился, серые глаза заметно потеплели. - Но пишут, что теперь мы с Империей будем договариваться о совместных военных действиях против Германии. Белые уже вроде и делегацию к нам отправили.
  У Нади от его слов перехватило дыхание.
  - Я в газете прочитал, что в её составе будет генерал-аншеф Александров, - участливо добавил капитан Журавлёв. - Это, случайно, не ваш отец? И ещё - зампред ГосДумы князь Геловани. Это, наверное, отец Кати? Он ведь до сих пор не знает, да? Я тут подумал - возможно, вам захочется с ними... Надежда Дмитриевна, вы что - плачете? - несколько испуганно спросил он, встревоженно заглядывая девушке в лицо.
  Но Надя не плакала.
  Она смеялась.
  Просто почему-то слёзы сами текли из глаз.
  Всё-таки всё это было не зря... И нелепая смерть Кати, и трагическая гибель Наташи - не зря.
  Может, хотя бы сейчас Советы и Империя осознают, что у них есть общий страшный враг, и выстоять против него они смогут только вместе.
  А там дальше - кто знает? - может даже поймут, так же, как поняла она сама, что, даже разбившись на красных и белых, все они остаются одним народом, и разделяют их одни лишь условности.
  - Нет, - ответила Надя. - Нет, товарищ командир, я не плачу.
  Капитан Журавлёв стянул с рук перчатки и осторожно провёл пальцами по мокрым щекам девушки.
  - Не плачешь? - усмехнулся он, впервые обратившись к ней на 'ты'. - А это тогда что? - А это от счастья, - всхлипнула Надя. - Просто оно - горькое.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"