В те дни город больше всего был похож на больного в бреду. Он горел и трясся от холода, бессвязно откликаясь выстрелами и взрывами на только ему заметные сигналы. Улицы стали серыми от пепла и грязи. Казалось, вместо снега сразу выпадает грязь.
Отделение бежало по одной из таких улиц, лавируя между сожженными машинами и обломками разрушенных зданий. Четверо солдат несли раненного, держа прямо за одежду, остальные давно бы разбежались, если бы не страх.
- Оторвались?
- Не знаю, бежим!
Стоявший поперёк улицы автобус стал для них временным укрытием. Падая на асфальт от усталости, молодые парни затравленно оглядывались на любые звуки. Особенно стрельбы. Немногие сохранившие силы пошли вперёд, чтобы разведать дорогу.
- Долго ещё? - спросил один из несших раненного.
- Не знаю, - ответил кто-то и осмотрелся. - Где мы вообще?
- Блин, мне пофиг, где мы, я не хочу тут торчать, - сказал бежавший первым. - Сейчас отдышимся и бежим дальше. По-любому к нашим выйдем.
Слова никого не воодушевляли. Но других всё равно не было. Они заблудились и видели выходом двигаться в одном направлении. Поэтому спорить с неформальным лидером никто не стал.
- Чё, как там командир? - спросил бежавший первым.
Солдаты рядом с раненным посмотрели на спасаемого.
- Походу, уже никак.
Каждый из них и так понимал, что у их командира не было шансов. Получив автоматную очередь в грудь, он даже не вскрикнул. Но тогда они сразу побежали, и никто не озвучил очевидного. Теперь же перед солдатами лежало воплощение их страха.
- Зря только тащили.
- Блин, чё делать-то...
- Валить.
- Куда? Мы здесь не проходили. Сейчас зайдём не туда - и всё.
- Пацаны! - отвлёк крик одного из разведчиков. - Пацаны, там наши!
Все разом забыли о усталости и подступившей панике. Узнав о близком спасении они не могли оставаться на месте. Вскоре все сидели в пустом доме у большого костра. Засевших там солдат оказалось даже меньше, чем прибыло.
- Здорово, я Миха, - сказал возглавлявший бегство, садясь рядом с задумчивым малым.
- Костя, - коротко ответил тот и достал из вещмешка кусок хлеба. - Есть хотите?
Остальные последовали его примеру и поделились тушенкой и хлебом. Порции вышли скудными, на марш больших запасов не брали. Зато всем досталось тепла. После холодной улицы тёплая комната казалась раем.
Сам собой возник разговор кто откуда, сколько до дембеля и чем займутся после войны.
- Надо только отсюда свалить, - сказал кто-то, и все разговоры прекратились.
- Я по-любому вырвусь из этого проклятого города, - сказал Михаил, - Потом досидеть до дембеля - и привет. Можно устроиться в какую-нибудь фирму охранником. У охранника работа - сказка. Сидишь, тебя не трогают, ты не дёргаешься. Если Машка дождётся - во житуха будет.
Снаружи послышались шаги. Не успели бойцы взяться за оружие, как в комнату вошли пятеро солдат.
- Кто старший? - спросил вошедший, на чьих погонах слабо выделялись с лейтенантские звёздочками.
- Нету старшего, убили.
- Заметно: ни постов, ни осторожности. Доложить по форме, кто присутствует.
Перекличка показала, что бойцы оказались из трёх разных взводов.
- Значит, воюете пока плохо, но бегаете уже хорошо, - резюмировал лейтенант.
Ответом стал обиженный ропот. Пара бойцов вовсе встали, угрожающе держа оружие. Лейтенант усмехнулся.
- Злитесь? Это хорошо. Добрая злость помогает больше слякоти. Поэтому мотайте сопли на кулак и слушайте. Кто первый бой пережил, во втором уже понимает что-почём. Сейчас мы выходим и ведём поиск других потерявшихся соединений. Наша задача - вернуть как можно больше солдат. Сержант Кашин, возьмёшь его отделение, - он указал на Михаила, - сержант Лавицкий, тебе остальные.
- Может не будем дурака валять с молодняком? - спросил Кашин. - Им бы домой, в люльку, а тут из них фарш накрутят.
Слова сержанта не казались обидными. Он действительно жалел парней, по большому счёту оказавшихся здесь случайно.
- Куда Россия без хорошего дурака, а? Может и сломаем мясорубочку, - отшутился лейтенант. На секунду его лицо стало добрым и заботливым. Такое бывает у стариков, когда они узнают в юношах себя. И тут же он с прежней твёрдостью инструктировал солдат:
- Запоминаем: на приметное не наступать, в узкое не соваться. Начали стрелять - упали и смотрим, откуда стреляют, в кого, кто может подавить точку. Летит граната - орём и падаем. Услышали щелчок под ногами - орём сразу. Увидели подозрительное - быстро сказать и целиться. Стрелять не стесняемся, но палец на спуске не держим. Киношные фокусы забываем напрочь.
Солдаты стали открыто протестовать. Едва спасшимся от пуль меньше других хочется оказаться под пулями снова. Особенно, когда ч ругать необходимость бегать по городу, когда можно было бы просто уйти.
Эти разговоры нарочито небрежно прервал лейтенант:
- То есть как это - зачем вы здесь? У вас на руке рисуночек такой в три полоски. Он означает, что вы отвечаете за безопасность государства, у которого этот рисуночек - флаг. Кстати, это государство - ваша Родина.
Тут же вся небрежность улетучилась, и голос обрёл твёрдость камня.
- Родина, в которой все ваши восемнадцать лет кто-то служил. Не потому что хотел, а потому что надо было гарантировать лично вашу возможность расти в теплице, а не, простите, дерьме. И вы сейчас здесь как раз с той же целью. Чтобы потом было кому ваших детей прикрыть.
Голос снова стал нарочито небрежным.
- Впрочем, вы можете уйти. Когда и куда угодно. Только знайте, что небитый чёрт на вас верхом поедет. Хотите воевать или нет, но здесь и сейчас хотят воевать с вами. Так что или учитесь сражаться, или готовьтесь к судьбе местного гражданского населения. Усекли? Тогда с Богом!
Желающих и дальше открыто протестовать не стало. Через минуту солдаты уже стояли на улице, опасливо глядя по сторонам. Новые командиры быстро осматривали строй, запоминая лица.
- Запоминаем кто рядом с вами. Если кого-то потеряли, не увидели - лучше говорите сразу.
Мало-мальски подготовившись, новоявленное подразделение двинулось в путь, чтобы собирать заблудившихся и отставших. Кроме организации рассеянных сил лейтенант не упускал случая атаковать. Натаскивая бойцов на зачистки пустых зданий, командир закреплял навыки на оккупированных.
- Меньше врагов - спокойнее дорога, - комментировал он.
Попутно он и его сержанты щедро снабжали подопечных советами. Например, когда Михаил за три секунды разрядил автомат огнём по укрывшимся врагам, Кашин спросил:
- Ты с патронного завода? Запомни: полный магазин - это пара минут войны, а пустой - одни похороны. Догадаешься, чьи?
Тогда Кашин снял стрелка короткой очередью в два патрона.
На закате вышли на передовые посты своих войск. К этому времени группа выросла с неполного взвода до полуроты. Несмотря на явный успех операции лейтенант (фамилии которого Михаил так и не узнал), посетовал:
- Целый день в пустую.
- Почему? - спросил его Лавицкий.
- Ты сегодня насмотрелся на слабую подготовку? Будь у этих ребят толковые сержанты, мы бы не ошмётки собирали, а занимали и удерживали рубежи. Но в мирное время мальчишек не научили, теперь война будет учить. А война девка строгая...
Михаил провожал взглядом уходящих спасителей. Они казались супер-солдатами, неуязвимыми и всегда знающими что делать. Совсем не такими, каким он видел себя. Ореол непобедимости растворился с окриком товарища: "Миха, пошли жрать!" Война войной, а обед и сон - святое.
Потом было ещё много дней, но их уже не наполнял страх первого боя. А за ними пришел дембель. Под стук колёс Михаил оказался там, где о войне знали только из телевизора. Да и не особо хотели узнать больше - своих сложностей хватало. Зато здесь была его Маша, дождавшаяся возвращения. Пробивной характер Михаила, закалённый войной и необходимостью ежедневно решать массу вопросов, позволил быстро добился желаемого. Место охранника в относительно стабильном офисе досталось ему.
Имея массу почти свободного времени и дружеские отношения с сотрудниками, он знал практически обо всём происходящем в фирме. И кому больше других задерживают зарплату. И какую новую машину перегнали начальнику. И как люди стараются выполнять свою работу лучше, а ничего не меняется. Внешне спокойная жизнь, полная интриг и тайных ходов лежала перед ним, как на ладони. Он даже ездил с боссом на какие-то переговоры, завершившиеся банальной разборкой. Пришлось потом матери говорить, что на него на складе упал ящик.
Но никому не было дела до охранника, его знаний и мнения. Он не вовлекался и не хотел попадать в такую мирную жизнь, где нет полного спокойствия. Где ежедневно ты решаешь за других, иначе они решат за тебя. И никто не может поставить точку, отчего вся борьба лишается достижимой цели и смысла. Ему даже становилось спокойнее, когда снилась служба, патрули, дежурства. В такие дни переходя улицу он машинально отмечал сектор прикрытия от проезжающих машин. Видя пробегающих спортсменов слышал топот сапог на плаце. А в каждом прохожем чувствовал соратника, готового помочь. Он часто виделся с товарищи и чувствовал, что они так же теряют что-то прежнее, не получая ничего взамен. Перед ним сидели те самые люди, которые никогда не станут что-то замышлять или проворачивать. Да что там - им даже мысль не придёт отказать тебе в помощи или закрыть своим телом от осколков.
Но это там, когда никто не знал, успеет ли увидеть, кроме войны. А здесь эта прочнейшая связь становилась едва заметной. Они снова оказались посреди чужого города без командиров и плана действий. Только теперь даже он сам не мог сказать, куда двигаться. Не мог? За прошедшие годы он получил достаточно опыта, чтобы открыть свою фирму и собрать там всех. Он просто не хотел делать этого. Не хотел заниматься мелочами, чувствуя свою необходимость в чём-то действительно важном. Словно ходишь по лабиринту, когда за его стенами лежит нужная тебе дорога.
Ответ на невысказанный вопрос пришел сам собой. Возвращаясь после работы домой Михаил столкнулся с кем-то в подземном переходе. Дело обычное, даже обращать внимания не стал бы, не останови его одно единственное слово.
- Слабак.
Оно прозвучало без вызова, но задело не хуже перчатки, брошенной в лицо дворянина. Уже давно никому в голову не приходила мысль так называть крепко сложенного охранника. Тем более не обзывая, а как будто жалея.
- Что? - обернулся Михаил.
Перед ним стоял мужчина почти на голову ниже. Морщинистое лицо выдавало старика, но никакие годы не заставили незнакомца ссутулиться в угоду времени. Он стоял подобно морскому утёсу, давно привыкшему к бесплодным попыткам волн сокрушить его. Пронизывающий взгляд из-под прищуренных бровей вызывал желание спрятаться почти как пулемётный огонь неуязвимого ДОТа.
- Слабак, говорю, - спокойно повторил старик, - гвоздя с тебя не выйдет. Мы таких за линию фронта не брали. Там особый человек нужен, каких на роту один-два.
Михаил молчал. Всё его существо требовало ответить, возразить, атаковать. В то же время все слова разбежались и не могли организоваться.
- Ты, не серчай, что служба удел лучших. Всякая война закончится, и тогда нужнее становятся обычные люди, вроде тебя.
- Дед, я тоже служил, - неуклюже парировал Михаил. Собеседник осмотрел его с головы до ног и обратно.
- И что с того? Служил каждый, а кто видел армию? Ты не знаешь каково это, когда смерть и война пережигает в людях весь шлак, оставляя горящую сталь. Ты не видел, как эта сталь сметает врага. Они тогда готовились стоять месяцами, а мы выбивали их за считанные дни. Ты не видел такой армии. И хорошо, если не увидишь...
Голос ветерана дрогнул, словно задели не зажившую рану.
- Ладно тебе, дед, - сказал Михаил, чувствуя себя виноватым за всё сразу. - Есть в армии крутые мужики. Сам видел.
- Мужики всегда есть, да их всегда мало, - сказал старик без былой твёрдости. - Некому новых воспитывать, мельчаем. Если что, опять будем не бить, а отбиваться, пока заново не научимся...
Михаил вдруг вспомнил, как чувствовал себя на войне в первое время, когда ещё не знал что делать и почему делать должен он. Даже научившись воевать, он всё равно думал лишь о том, чтобы пережить и вырваться в мирную жизнь. Когда туман воспоминаний поредел, старик уже поворачивал к выходу из перехода.
В один из дней свободных от смены Михаил зашел в военкомат. Видно время оказалось неудачным, потому что принявший его майор только раздраженно отмахнулся.
- Армия не променад, туда-сюда ходить.
Тут настал черёд Михаила вспылить. Упёршись кулаками в стол, он навис над майором.
- У тебя добровольцев слишком много? Или ты не знаешь, как на службу принимать? Хочешь, тебя по телеку покажут, как ты детей в армию тащишь, а добровольцев выгоняешь?
- Да пошел ты! - Крикнул майор. - Самый умный, что ли? Хочешь повоевать? Враз устрою. Хочешь Камчатку, хочешь Кавказ...
- Примешь и отправишь, куда скажу.
- Куда пошлю, туда и пойдёшь. Завтра утром с документами в третий кабинет на медкомиссию. Придурок...
Конечно, никто не понял, зачем он сделал это. Жена кричала и плакала, родители восприняли так, словно он отправляется на войну. Михаил и сам бы не смог объяснить своё решение. Не было даже одной весомой причины или повода идти туда или бежать отсюда. Только ощущение, что жизнь определяется не мягкостью подушек под тобой и близостью к горизонту обеспеченности.
- Прорвёмся, Маша.
Спустя несколько лет по плацу бегало его очередное новое отделение. На плечах Михаила три полоски, стоящий рядом ротный спросил.
- Что думаешь о новобранцах?
- Как всегда: пришли дети, пока научишь уже снова детей подбрасывают.
- Опять на маршбросках загоняешь?
Михаил пожал плечами.
- Посмотрим. Вы же знаете, я просто так не стану, только если чего не знают. Да и не бегом единым, как говорится.
- С твоим опытом можно было бы предупредить их ошибки. И мне было бы проще.
- Можно, - согласился Михаил. - Но свои ошибки, они нагляднее. Хороший материал, если показать им, чему можно научиться.
Воспитательные меры наметили скоро. Михаил уже научился быстро угадывать, кто попытается доминировать в казарме или мутить воду в части. Первый же внутренний конфликт моментально обратился недельным курсом изнуряющей физподготовки.
- У человека три ценности: душа, честь и где-то между ними совесть, - надрывал голос Михаил, проходя вдоль работающих на турниках солдат. - Некоторые полагают тело - видимой частью души. Соответственно, следует заботиться о его состоянии. На гражданке сами решайте надо оно вам или нет. Но пока служите под моим началом, вы узнаете на что способны и какими может быть ваше собственное тело.
Снизив нагрузку на плаце, Михаил стал предъявлять требования к внешнему виду. Через месяц его отделение заметно отличалось от остальных. По опыту сержант знал, что это заканчивается драками против "особенных". Позволив солдатам самим прочувствовать ситуацию, он объявил о предстоящем маршброске с полной нагрузкой.
Когда отделение углубилось в лес километров на пять, Михаил скомандовал привал. По своему обыкновению, тут же начал лекцию.
- Посмотрите друг на друга. Что на вас? На вас форма русской армии. Той самой, которая два раза брала Берлин, входила в Париж, контролировала Афганистан и заставляла бояться людей даже за океаном. Есть мысли, почему она на вас?
- Ну мы солдаты, - предположил один из отдыхавших.
- Так точно, Галиев. Вы - солдаты прославленной русской армии. Совсем как Егоров или Кантария, если вам в школе объясняли, кто это. И раз вы такие славные парни, какого чёрта вы позорите свою честь драками с такими же солдатами из другого отделения?
- Да они сами лезли! - откликнулись сразу несколько.
- Отставить. Пойти на поводу провокаторов - плохое оправдание. Армия должна быть монолитной. Это братство, а не группировки. Армия - это вы. Как будете себя вести, такой она и будет. И если кто-то этого не понимает, не стоит на него равняться, у вас есть дела почище.
- Теперь на первый второй рассчитаться и разойтись на двадцать метров. Интервал два шага Равнение на центр, к стрельбе приготовиться.
Когда с обеих сторон отщелкали затворы, сержант пошел в сторону.
- Теперь слушаем внимательно. Ваша цель - дерево между сослуживцами напротив вас. Сейчас стволы в небо и медленно ведём вниз. Палец к спуску не пускать, пока не направите оружие куда надо.
Содаты не спешили выполнять приказ.
- Товарищ сержант!
- Что за приказ? Я не буду это делать!
Дав всем желающим высказаться, Михаил отметил, что пара человек всё-таки выполнили приказ. Оружие они опустили только под давлением остальных.
- Война давно растеряла любое благородство. Скорее всего вашими противниками будут хитрые и беспринципные люди, готовые к взятию заложников. Или живого щита. Так же возможно вы увидите врага за спиной своего товарища. Как вы понимаете, во всех этих случаях вам нужно будет сохранить самообладание и стрелять метко. Итак, целься!
Теперь подчинились все. Пламегасители подрагивали, солдаты смотрели то на мушку, то на своего командира.
- Поочерёдно от меня, одним патроном, огонь.
Выстрелы звучали непривычно пугающе. Бойцы вздрагивали, каждый раз им казалось, что мимо них пролетают пули, а следующая непременно попадёт. Но каждый раз попадания приходились по деревьям. Откуда-то из-за пелены страха донеслась команда.
- В обратном порядке, одним патроном, огонь.
Новая серия выстрелов показалась сержанту более стройной. Он улыбнулся и приказал.
- Стволы вверх, магазины отцепить. Кем бы ни был ваш враг, он будет в вас стрелять. Значит, ваша задача не паниковать под обстрелом. Цель та же, стрельба по готовности.
Последний раз по лесу разнеслись звуки выстрелов.
Когда бойцы отстрелялись, Михаил стёр со лба и висков испарину. Слава Богу, обошлось.
Назад шли долго. Молча шагая солдаты чувствовали пороховой запах от автоматных стволов. Хотелось говорить, обмениваться мыслями, но не находилось слов. Разговор возник только в казарме и то быстро угас. Слова словно и не были нужны.
Сержант же встретился с ротным, который кратко сообщил:
- В скором времени вероятна отправка на юг.
Так и сложилось. Совсем скоро бойцы Михаила собирались ехать туда, где обстановка напоминала тлеющий торфяник, готовый вспыхнуть в любой момент. Сержант испытывал смешанные чувства. С одной стороны он пригодился, получил шанс показать цену подготовки. С другой он волновался за своих бойцов. Что бы их ни ждало впереди, отвечать за это будет лично он. И прежде всех комиссий перед своей совестью.
Он не знал, как сказать жене. Впрочем, стоило ему переступить порог, как она почувствовала перемену в его настроении.
- Куда-то отправляют, да? - спросила она так, что Мише очень захотелось сказать: "Нет, что ты, я просто устал", - и скорее забыть об этом эпизоде.
- Да, - кивнул он, - у нас обострение на юге.
- Господи, зачем тебе туда? Это обязательно?
Он пожал плечами.
- Я не пойду - других отправят. А ты же знаешь, если сам не хорошо не сделаешь, никто и не почешется.
- Я боюсь за тебя.
- Значит, мне страшно не будет.
- Это серьёзно, это наша жизнь, понимаешь? Наша! Твоя, моя и...
- Я знаю, солнышко, я всё знаю. Но иначе-то не могу...
- И зачем только с тобой связалась, - риторически спросила она.
- Чтоб я не пропал, - ответил он, обнимая жену, стараясь не надавить на её немного округлившийся живот.
Горы были почти как те, что Михаил видел раньше. Высокие, покрыты насыщенной зеленью и опасные. И город впереди казался знакомым, хотя и не имел ничего общего с прежним. Почти безуспешно пряча телефон от шума, Михаил звонил прямо с движущейся "брони".
- Алло, алло, Маша? Привет! Нормаль всё. Да не, у нас спокойно, здесь не стреляют. Шум? Да танкисты красуются. У вас всё хорошо? Вот и славно. Потом позвоню. Потом. Ага, я тебя тоже.
По дуге от города уходили две вертушки, отстреливая обманки для зенитных ракет.
- Я Беркут-4, боекомплект израсходован, уходим, - прозвучало в эфире.
- Беркут, я Захват-17, пост принял, выхожу на отметку восемь, - последовал ответ, - как там ребята.
- Держатся. Будьте осторожнее, там стреляют.
- Кто бы мог подумать, - помехи сильно исказили смех. - Спасибо, Беркут.
Колонна БМП ощетинясь стволами автоматов десанта на полной скорости входила в город. Растекаясь по параллельным улицам она прошла несколько кварталов и остановилась. Впереди виднелась подбитая вертушками вражеская техника. Вернее, положение техники говорило о её принадлежности. Обе стороны использовали одно союзное наследство, поэтому иногда невозможно было сразу понять, кто перед тобой. В любом случае, где стояла подбитая техника, могли быть и живые солдаты. БМП притормозила, давая мотострелкам спешиться без риска для здоровья. Даже в XXI веке основной силой войны оставались люди, все машины могли только возить их и поддерживать огнём.
Михаил всё время оглядывался на своё отделение. За любого бойца было страшно вдвойне. Но парни шли уверенно, не вертелись, а планомерно осматривали дома и подмечая возможные укрытия. Гражданских вне попадалось, все они бежали или прятались по подвалам. Тем не менее, его бойцы держали пальцы на предохранительных скобах. Случайности никому не нужны, а приготовиться к выстрелу можно и пока целишься.
Скоро он в этом убедился. Впереди послышались крики, за ними последовала стрельба. БМПшки ещё били не закончили обстрел источника, а мотострелки уже разобрали позиции и прикрывали друг друга.
Враги почти сразу отступили на более удобные рубежи. На соседних улицах движение шло ещё легче.
- Молодцом! - подбодрил сержант. - Пока хватит согнать их с дороги и вытащить наших. Красивых наваляем позже.
Трудности начались через пару кварталов. Вражеская пехота наполняла дома, как тараканы старую кухню. Укрываться приходилось не только мотострелкам, но и технике. Раненных отходили к броне, здоровые прогрызают кольцо вокруг наших. В какой-то момент по солдатам перестают стрелять. Здание на другой стороне перекрёстка сильно искусано пулями и снарядами.
Из окна выглядывает боец в привычно-округлой каске.
- Бог в помощь! - крикнул он, узнав нашу форму и улыбнулся. Зубы показались ослепительно белыми на покрытом пылью лице.
- Агафонов, Петренко, - крикнул сержант, - мухой к взводному, доложить, что нашли окруженцев.
Два бойца двинулись к командирскому отделению, остальные прикрывая друг друга перебрались в обороняемый дом. Ещё одно отделение потекло на боковую улицу. Там шла упорная перестрелка.
В здании на ковре стреляных гильз оказалось десятка полтора солдат. Навстречу Михаилу вышел командир, лицо которого показалось знакомым.
- Рад видеть, - сказал он, словно не было вокруг войны.
- Товарищ лейтенант?.. - уточнил он, вспомнив, где они виделись раньше.
- А ещё утром капитаном был, - с преувеличенной обидой сказал тот.
- Виноват, - улыбнулся Михаил. - Вы когда лейтенантом были, наше отделение из Грозного вывели.
Лейтенант тоже улыбнулся.
- И, видно, не зря, раз и теперь сам тебе благодарен. Но эту историю ты мне потом напомнишь. Нам хулиганы рацию сломали, что на улицах?
- Наступаем, - улыбнулся Максим. - Коробочки на подходе. Нам приказали вас найти. Вроде выполнили.
- Где старший?
- Взводный где-то за нами шел.
- Запоминай: всегда надо видеть командира. А то пропустишь, когда скомандуют "отбой". Ладно, настраивайтесь побегать. Сейчас самое то обойти их фронт. Честно, уже сил нет за ними гоняться и в засады попадать. Не кашляй!
Капитан вышел, а Михаил ещё минуту думал о неожиданной встрече спустя столько лет. Казалось, что его знакомый совсем не изменился и только вчера входил в комнату с заблудившимися солдатами.
- Товарищ сержант! - боец вернул к действительности.
Враги перегруппировались и контратаковали на соседней улице.
- Отделение! Обходим квартал и атакуем. Внимание максимальное.
Покинув здание они вытянулись двумя цепочками. Появилось глупое чувство, что раз с ними этот капитан, то уже ничего плохого не может случиться. Перекрёсток, поворот. Кто-то впереди в чужом камуфляже. Короткие очереди в цель. Краем глаза Михаил уловил движение на втором этаже дома сбоку.
Вспышка.
Каску дёрнуло так, что лямка впилась в подбородок. Михаила развернуло к злополучному дому и тут же сильный удар отбросил на спину. Перед глазами стояла серая стена, надо которой медленно плыло облако. Он приподнял голову, но увидел только бронежилет солдата, закрывающего сержанта своим телом. Другой боец старательно искал у командира рану. Не найдя уставился так, словно командир куда-то спрятал её ради забавы. Оба одновременно перевели взгляд на автомат в руках Михаила. Рядом с селектором торчала сплющенная пуля.
- Галиев, продолжать наступление, - приказал Михаил, не веря, что всё обошлось.
- Охе... - шокировано пробормотал тот, но приступил к выполнению.
Потрогав каску на затылке сержант нащупал место, где ещё один кусочек свинца прошел по касательной. Было невероятно трудно перестать думать о везении и близости смерти. "Давай, командуй, тебя ждут", - сказал он сам себе и встал. Михаил видел, как его отделение двигается вперёд, то и дело оглядываясь на него. Кажется, теперь он был для них суровым, пуленепробиваемым гуру. Хотя самого Михаила запоздало осадил страх, шептавший: "Ещё бы чуть-чуть и..."
- Не зевать! - Крикнул сержант и не узнал свой голос. Таким не покомандуешь. К счастью, это почти не требовалось. Солдаты сами шли вперёд, кто-то корректировал курс подоспевшей БМП, никто не паниковал.
Сержант шел, как во сне, потом что-то сработало в сознании. Он повесил повреждённый автомат за спину и снова возглавил отделение. Нет оружия? Не беда! У него ещё десять автоматов в двадцати руках, которые не дрогнут. Так даже было легче оценивать обстановку, координировать действия и подбрасывать свежие магазины. А вскоре под ногами лежало вдоволь трофеев. Манёвр приносил плоды. Если из врагов кто-то и ушел, то это были единицы.
Вечером Михаил долго говорил с тем капитаном. Наконец познакомились. А когда усталость взяла своё и решили расходиться капитан сказал:
- Знаешь, раньше мы только и думали как бы не упасть, а теперь и сами держимся, и слабых под крыло принять можем. Подсознательная уверенность в победе появилась. И эта уверенность рядом с тобой вторым бойцом становится. Куда ни провались, вроде как не один. Даже в атаку идти легче. Когда вас, зелёных, бегал-собирал, всё думал, что выпало нам паршивое время. А сейчас даже не знаю, то ли ещё при нас живых рассвет настанет, то ли солнце уже появилось, да мы не в ту сторону смотрим. Ладно, сержант, будь здоров, а там по обстановке!
Михаил остался один и улыбнулся.
- А что, дед, сделали мы тебе стальные гвозди, - тихо сказал он себе и пошел проверять своих бойцов.