Аннотация: Рассказ притендующий на звание готического. Писался к конкурсу "Крещенский вечерок"
Тысяча и один день
Тихий, потусторонний шелест сводил с ума. Аля включила музыку в наушниках на полную громкость. Теперь даже если бы кто-то, буде найдется такой в половину третьего ночи, позвонил в дверь, она бы не услышала. Но таинственный звук про это, видимо, не знал и упорно не желал исчезать. Аля со злостью выключила музыку, и, вопреки всем правилам, выдернула провод компьютера из розетки. Она закрыла окна, выключила холодильник и телевизор. В изолированной квартире наступила полная тишина, прерываемая лишь все тем же упрямым шелестом. Девушка медленно переходила из комнаты в комнату, уже заранее зная, где обнаружится источник звука, и все же лелея надежду, что она окажется не права. Но, увы, ее чаяния вновь не оправдались. Источником надоевшего звука на этот раз, впрочем, как и всегда, оказался мотоциклетный шлем, лежащий на тумбочке для обуви в прихожей. Каким образом простому мотоциклетному шлему удавалось шелестеть, Аля не понимала, но инстинктивно чувствовала какую-то смутную тревогу. Что-то очень нехорошее билось на грани ощущения, но не поддавалось расшифровке.
- Значит, я не параноик. Это все-таки ты! - в отчаянии вскрикнула Аля, зло ударив рукой по гладкой поверхности шлема. Ее голос неестественно громко прокатился по спящей квартире. Девушка нервно поежилась.
Шлем появился в квартире около трех лет назад. Впервые Аля увидела его, когда ее старшая сестра Марина привела в дом Максима - своего нового парня. Тогда он приехал на мотоцикле и вошел в квартиру с букетом цветов в одной руке и мотоциклетным шлемом в другой. Сказать, что шлем был необычным, значит, ничего не сказать. Он отличался от своих типичных собратьев так же, как оригинальная скульптура отличается от штампованной миниатюрной копии. Шлем был мастерски покрашен под дерево, залакирован и покрыт непонятными рисунками, с одной стороны изображающими всевозможные дорожные ситуации, а с другой очень похожими на какие-то иероглифы. Оказалось, что сей крайне полезный предмет Максиму подарил его старый приятель - коллекционер и просто любитель всего необычного. По его словам, шлем был единственным в своем роде. Впрочем, скорее всего так оно и было. Кто ж поставит такие на массовое производство?
А полгода спустя Максим попал в аварию. Он разбился на мотоцикле... насмерть. Как он умудрился перевернуться, никто понять не мог. Ездил парень не быстро и очень осторожно. Он не столкнулся с машиной, не врезался в столб или дерево. Экспертиза показала, что Макс даже не тормозил. Он просто ехал, а потом мотоцикл вдруг ткнулся носом в асфальт и перевернулся. Марину на место происшествия, разумеется, не пустили. Алю - тем более. Но от родителей Макса девушки знали, что парень вылетел из седла, перекувырнулся, ударился головой об асфальт и сломал шею. Однако при этом на шлеме не было даже царапинки.
- На совесть делали, - причитала Марина, обнимая шлем, - если бы он еще Максима защитил.
Позднее Марина упросила родителей Максима отдать ей шлем, на память о любимом. Те повздыхали, но согласились. И с тех самых пор он лежит в прихожей, а Марина каждый раз, придя домой, непременно погладит его, проведет рукой по прохладному гладкому дереву и тихонько вздохнет.
Два с половиной года все было нормально, но около месяца назад Аля начала ощущать необъяснимую неприязнь к красивой вещице. Поначалу она приписывала это необычное чувство беспокойству за сестру. Ведь та до сих пор ходила в трауре по Максиму, отказываясь заводить знакомства с другими парнями, а шлем был постоянным напоминанием о минувшем, не дававшим Марине, по мнению Али, жить дальше. Однако вскоре неприязнь сменилась неосознанным страхом, или даже скорее предчувствием неясной опасности. Аля стала обходить шлем стороной, пыталась уговорить сестру если не выбросить его, то, хотя бы, спрятать куда-то, но Марина оставалась непреклонна. Она наотрез отказывалась перекладывать шлем, куда бы то ни было.
Аля повздыхала, и уже почти было, смирилась, но тут произошло событие, заставившее позабытые было споры вспыхнуть с новой силой. Шлем начал шелестеть по ночам. При этом никто из приходивших в дом гостей никакого шелеста не замечал, а Аля слышала, причем пугающе отчетливо. Шлем будто что-то нашептывал на уровне подсознания, звал, убеждал, уговаривал. Аля боялась вслушиваться в этот голос, старалась заглушить его. В придачу ко всему девушка все чаще оставалась по ночам дома одна - Марина устроилась работать в ночную смену. Во-первых, платили больше, а, во-вторых, она теперь всегда успевала в университет. Таким образом, она даже не могла доказать сестре обоснованность своего страха.
Аля резко развернулась и пошла на кухню, заварить себе чаю, но на полдороги передумала и вернулась в прихожую, чтобы позвонить Марине и еще раз попробовать убедить ее выбросить жуткую вещь. С ненавистью косясь на шлем, Аля по памяти набрала знакомый номер.
- Алло, - раздался в трубке усталый голос сестры.
- Мася, это я. Он опять шелестит! Ну, давай его уберем! Ну, пожалуйста!
- Кто шелестит? - кажется, Марина была чем-то занята.
- Шлем! Ты же знаешь!
- Ты, вообще, почему не ложишься? - попыталась сменить тему сестра, - Опять завтра школу проспишь!
- Завтра воскресенье! - отмахнулась Аля, - а ты разговор не уводи! Вот хочешь, я поднесу трубку к шлему и дам тебе послушать?
Не дожидаясь ответа, она прижала трубку микрофоном к шлему, выждала десять секунд, и снова заговорила.
- Ну вот! Слышала? Слышала?
- Ничего там нет. Один треск, ну так это связь плохая, - отозвалась Марина, демонстративно зевая в трубку, - шла бы ты спать, и не морочила мне голову. Да и себе тоже.
- Мне страшно! - в отчаянии выкрикнула Аля, - понимаешь, я включаю музыку на полную громкость и все равно слышу шелест! Потом я все выключила. Абсолютно все, даже холодильник. А оно все равно шелестит! Я ЧУВСТВУЮ, что с ним что-то не так. Мы не должны оставлять шлем у себя!
- Совсем ты, сестричка, рехнулась со своими увлечениями. Мути всякой мистической поменьше читай. Когда ты, наконец, повзрослеешь? В семнадцать лет пора уже понимать, что магии НЕТ. Красная рука, черная простыня и всякие там пальцы - это СКАЗКИ. И вампиров, оборотней и духов тоже НЕТ. И хватит разговоров на эту тему!
В трубке зазвучали сердитые короткие губки.
Аля выругалась и тоже повесила трубку. Ну почему Маринка ее не понимает? Почему никто ей не верит? А ведь она чувствует, что случится что-то плохое. Обязательно случится, если не избавиться от этого проклятого шлема! А объект постоянных споров равнодушно возлежал на тумбочке и ШЕЛЕСТЕЛ.
Девушка сердито пнула попавшийся под горячую руку Маринкин тапок. Спать не хотелось, но Аля чувствовала, что сойдет с ума, если будет и дальше слушать этот жуткий шелест, от которого нервные мурашки стройными рядами маршируют по спине. Она оделась поскромнее, чтобы не привлекать внимания уличных любителей приключений и ушла бродить по городу. До рассвета.
Домой Аля, как всегда, опоздала. Загулялась. Сестра уже вернулась и готовилась устроить младшей первостатейный разнос и в очередной раз прочитать лекцию об опасности хождения по ночному городу в одиночестве, да еще в таком юном возрасте и при весьма привлекательной внешности. Несложно догадаться, что опасность Марина видела отнюдь не в вампирах, оборотнях и прочей ночной нежити.
Аля привычно изобразила на лице жгучее раскаяние. Марина этому не верила и на исправление не надеялась, но лекцию все равно читала (для проформы).
- Ладно, чудо, пошли кофе пить, - неожиданно сменила гнев на милость Марина. Аля аж рот открыла от неожиданности. Обычно просить прощения, клятвенно обещать исправиться и предлагать испить "чашу мира" (что ж делать, если обе некурящие?) приходилось именно ей, как стороне виноватой и, по совместительству, младшей, а тут ее вдруг избавили от необходимости наступать на горло своей гордости.
- Знаешь, - заговорщицки сообщила Марина, делая большой глоток крепкого кофе, - А я решила учиться ездить на мотоцикле.
Але эта идея не понравилась, причем очень, но почему, она объяснить не могла, а говорить сестре о предчувствиях - бесполезно. Так что начинающей оккультистке пришлось оставить свой внутренний голос при себе и изобразить радость и гордость за сестру.
- Вот и отлично! - преувеличенно бодро отозвалась Аля, - будет, кому меня по утрам в школу возить
-Если только тебя не исключат за прогулы. А все потому, что по ночам не спишь.
- Я не могу спать, когда ЭТО рядом шелестит!
- Теперь сможешь. Я буду брать шлем с собой на работу, чтобы утром сразу же идти на урок.
- Нет! - вскрикнула Аля, прежде чем успела понять, что говорит.
- Ты сама не знаешь, чего хочешь, - рассердилась Марина, - буквально вчера вечером ты упрашивала меня убрать шлем, а когда я предлагаю его унести - сопротивляешься.
- Унести да, но... но не надевать же!
- Иди спать! - отрезала сестра, - с тобой невозможно разговаривать.
- Ничего ты не понимаешь, - проворчала Аля, но спать, все-таки, пошла.
Во вторник после школы Аля отправилась в библиотеку. Она как раз дочитала интересную книгу по традициям и обрядам древних кельтов и собиралась попросить у знакомого библиотекаря еще что-нибудь на эту тему.
Старичок-библиотекарь встретил любимую читательницу неизменной улыбкой. Впрочем, он только выглядел древним старцем. На самом деле ему было не более шестидесяти, но Антон Алексеевич интересовался оккультизмом и один из выходов в астрал стоил ему немалых сил и здоровья. Что именно случилось, и как ему удалось выбраться, он не рассказывал, но после возвращения выглядел на все семьдесят, если не старше.
Алю Антон Алексеевич любил, как родную внучку. Именно он открыл привил ей интерес к магии, и он же снабжал ее соответствующими книгами.
- Здравствуйте, дядя Тоша.
- Привет, Шурик.
- Аля, - чуть слышно поправила девушка. Александра Кинева терпеть не могла, когда ее называли Сашей, а тем более Шурой. По ее мнению, это чисто мужские имена. Вот Аля - другое дело.
Девушка говорила совсем тихо, но библиотекарь ее все равно услышал.
- Прости, опять забыл. Ну что, егоза, уже все прочитала? Быстро ты. Пойдем, я нашел для тебя еще одну книгу. Думаю, ты заинтересуешься.
Они прошли в самый дальний угол библиотеки, и Антон Алексеевич вытащил с верхней полки большой потрепанный фолиант. Похоже, его читало не одно поколение.
- Спасибо, - рассеянно пробормотала Аля, бережно убирая книгу в сумку, - Я, пожалуй, пойду...
- Погоди, - остановил ее Антон Алексеевич, - Тебя что-то тревожит? Ты какая-то тихая, и на книгу даже не взглянула...
- Да нет... Просто... просто не выспалась. Я... пойду.
- Ну, как знаешь...
Аля повернулась и медленно пошла к выходу.
- Если захочешь поговорить, я всегда буду рад выслушать, - догнал ее голос дяди Тоши.
Аля остановилась, поколебалась секунду, размышляя, а потом быстро подошла к Антону Алексеевичу.
- Пожалуй, мне действительно есть, что рассказать...
- Чай будешь? - Дядя Тоша слегка улыбнулся в усы.
- Буду.
Они сидели в кабинете заведующего библиотекой. Антон Алексеевич прихлебывал горячий чай, а Аля рассказывала - эмоционально, долго, обстоятельно. Рассказывала о том, что успело случиться за три года: про Максима, про аварию, про странные обстоятельства смерти, про шлем, который лежал спокойно два с половиной года, про зациклившуюся на своем трауре Марину, про свой страх и необъяснимый шелест, и, наконец, про Маринино решение учиться водить мотоцикл. Позабытый чай уже остыл, а слова все лились и лились, будто кто-то прорвал выросшую за последний месяц стену страха и непонимания.
- Странная история, - протянул Антон Алексеевич, когда поток слов, наконец, иссяк, и Аля устало откинулась на спинку стула, - более чем странная. И шлем этот мне кажется смутно знакомым... Знаешь что, приходи в пятницу после школы, а я покопаюсь в архивах. Может быть, чего-нибудь и найду.
- Спасибо, дядя Тоша. Я обязательно зайду!
Три дня показались Але вечностью. В пятницу она, едва дождавшись конца уроков, помчалась в библиотеку. Дядя Тоша уже ждал ее. Как только запыхавшаяся от быстрого бега Аля открыла дверь, Антон Алексеевич засеменил ей на встречу, помахивая каким-то листочком, крепко зажатым в левой руке.
- Я тут покопался, и вот чего отыскал, - дядя Тоша заговорщицки подмигнул. - Вот это не похоже на твой шлем?
Дядя Тоша протянул Але вырезанную газетную заметку с черно-белой фотографией. Заметка оказалась из хроники ДТП. В ней сообщалось о смерти некого Владимира Лесокова, двадцати двух лет от роду. Он разбился на мотоцикле. Не справился с управлением на крутом повороте и врезался в ограждение. Приложенная фотография, явно сделанная ночью, с трудом, но все же позволяла рассмотреть замершее в неестественной позе тело молодого человека в знакомом до боли мотоциклетном шлеме. Искореженный мотоцикл валялся рядом. Аля повнимательнее пригляделась к шлему. Это, без сомнения, был именно он.
- Похож! - почти выкрикнула девушка, а потом добавила, уже тише. - Это он. Я уверена.
- Это из газеты тридцатилетней давности, - будто ни к кому не обращаясь, произнес Антон Алексеевич.
Но Аля словно не услышала.
- А шлем опять не пострадал, - прошептала она, - и вдруг, как бы очнувшись, обратилась к Антону Алексеевичу. - Дядя Тоша, можно я посмотрю подшивки газет за, скажем, десять лет до смерти этого парня?
Библиотекарь кивнул и проводил девушку во внутренний зал, куда посетителей обычно не пускали. Там вдоль стен стояли длинные стеллажи, полностью забитые пожелтевшими от времени газетами.
Все выходные Аля провела в библиотеке. Она тщательно пересмотрела все газеты, в которых печаталась хроника ДТП за последние пятьдесят лет, сняла копии с нужных страниц, аккуратно вырезала и вклеила в тетрадочку все случаи появления шлема или упоминания о необычном мотоциклетном шлеме на погибшем. Всего их получилось шестнадцать, при чем наблюдалась завидная регулярность происшествий. Подобные заметки появлялись раз в 2-3 года, при том, большинство смертей гордо именовалось странными и необъяснимыми. Что-то в датах смерти привлекло Алино внимание, но понять, что именно ее насторожило, девушка не успела. В комнату заглянул Антон Алексеевич.
- Когда закончишь, покажи, чего накопала.
- Да я уже закончила. Вот. Смотрите: 16 случаев. Раз в два-три года новая смерть. Последняя - два с половиной года назад. Маринкин парень...
- Дааа, - Антон Алексеевич придвинул к себе стул и устроился рядом с Алей, - Пока что это всего лишь подборка несчастных случаев. Мотоциклисты - народ отчаянный и гибнут они постоянно, особенно такие молодые. Да и шлем вполне может быть просто похож.
- Но это же тот самый шлем! - взорвалась Аля.
- Про это знаем только ты и я, - вздохнул Антон Алексеевич. - Возможно, нам поверят такие же, как мы, кто увлекается магией и мистикой. Но попробуй показать твою подборку любому скептику, и он в пять минут найдет десяток причин, по которым это всего лишь твоя буйная фантазия, а не магическая вещь.
Аля только вздохнула.
- А ведь Маринка сейчас носит этот шлем. Надо найти способ обезвредить его. Убедить ее не надевать шлем невозможно. Если я его выброшу, и не смогу доказать ей свою правоту, она меня никогда не простит.
- Значит надо выяснить, как эта штука работает, и выключить ее, - отрезал Антон Алексеевич. - Знаешь что, а давай-ка, мы вызовем дух одного из погибших и расспросим его. Мертвые все знают. Он обязательно расскажет, что делать.
- Не выйдет, - вздохнула Аля, - после смерти Максима я пыталась вызвать его дух, чтобы он рассказал, как погиб, но он не пришел. Такое ощущение, что я звала в пустоту, как будто у Макса вообще не было духа. Или я что-то не так сделала...
- Странно, - согласился Антон Алексеевич, - Но мы все же попробуем еще раз. Другого выхода все равно нет. Твоя сестра сегодня работает?
- Да. С десяти вечера до пяти утра.
- Вот и отлично. Приходи сюда в одиннадцать. И прихвати две свечи.
- Хорошо. Я обязательно приду. Надеюсь, что все получится.
Ровно в одиннадцать часов взволнованная предстоящим спиритическим сеансом Аля проскользнула в приоткрытую дверь библиотеки. Внутри царила полутьма. Только из-за дальних полок выбивался робкий лучик света. Аля пригладила растрепанные волосы и направилась туда. Мягкий ковролин заглушал шаги. Было слышно только, как за окнами тревожно воет ветер, и ветки старого дерева, словно бездомные духи, скребутся в окно.
Местом ночных посиделок Антон Алексеевич выбрал стол, окруженный с трех сторон книжными полками, а с четвертой - глухой стеной. Ровно посередине лежал бумажный круг с нанесенными по краю буквами. Рядом дожидались два подсвечника и кольцо из белого металла на тонкой ниточке.
- Пришла? Ну, молодчина. Давай свечи и садись. Кого будем вызывать? - преувеличенно бодро поинтересовался дядя Тоша. Было видно, что ему тоже не по себе.
- Т-того, которого вы мне первым показали, - Аля дрожащей рукой протянула дяде Тоше принесенные свечи. Тот закрепил их в подсвечниках, зажег, бормоча про себя что-то неразборчивое, выключил настольную лампу и сел напротив Али.
Книжные полки спрятались в темноту. В дрожащих отблесках свечей по полу запрыгали зыбкие тени. Ветер за окном завыл еще жалобнее, ветки громче застучали в окно. Аля зябко поежилась.
- Начинаем, - прервал затянувшееся молчание дядя Тоша. - Дай мне левую руку и успокойся. В правую возьми нитку и держи над центром круга. Сконцентрируйся на желании позвать дух Владимира Лесокова, Когда я пожму тебе руку, начинай задавать вопросы.
Антон Алексеевич что-то тихо бормотал, держа Алю за руку. Через минуту девушка ощутила легкое пожатие.
Она резко подняла голову и почти выкрикнула,
- Я вызываю тебя, Владимир Лесоков! Явись на мой зов и отвечай мне! Ты здесь?
Ниточка с кольцом вздрогнула, и начала раскачиваться. Ветер за окном выл все сильнее. Теперь это был уже не жалобный скулеж, а злой, угрожающий свист.
- Д...а... - одними губами прочитала Аля.
Антон Алексеевич одобрительно кивнул, давая знак, что можно продолжать.
Аля старалась задавать вопрос так, чтобы ответ мог быть максимально коротким и точным.
- Что стало причиной твоей смерти?
- а-в-а-р-и-я, - вывела ниточка с кольцом.
- А что послужило причиной аварии?
- Ш-л-е-м.
- Как действует этот шлем?
- Н-е-л-ь-з-я г-о-в-о-р-и-т-ь. З-а-п-р-е-т.
Очередной порыв ветра атаковал не желавшее сгибаться под его напором здание. В дальнем конце зала тонко зазвенело оконное стекло.
- Опаньки. Это кто же такой сильный, что мертвым рты затыкает? - проворчал Антон Алексеевич.
- Н-е-л-ь-з-я г-о-в-о-р-и-т-ь. З-а-п-р-е-т. - повторил дух. Видимо он решил, что вопрос относится к нему.
Где-то послышался треск, потом шорох, какой бывает, когда падает что-то большое, и обиженно запищала автомобильная сигнализация. Ветер вторил ей, выдавая все более протяжные и жуткие рулады
- Хорошо, - выдохнула Аля, - тогда хоть подскажи, где ключ к разгадке?
- Р-и-с-у-н-к-и н-а ш-л-е-м-е.
- Где их искать?
Капелька пота скатилась по Алиному лбу. Левый глаз защипало. Девушка невольно заморгала и пропустила ответ, увидев лишь последнюю фразу.
- Н-е м-о-г-у б-о-л-ь-ш-е. Д-о-л-ж-е-н и-д-т-и.
Ветер неожиданно стих. Повисла гнетущая, почти осязаемая тишина. Даже истошно пищавшая сигнализация замолчала. Свечи мигнули, нитка в последний раз дрогнула и замерла. Антон Алексеевич отпустил Алину руку и перевел дух.
- Что он сказал? Я не успела прочесть последний ответ.
- Книга жизни. Вот только я понятия не имею, где ее взять. Это очень древнее пособие по черной магии. Я попробую поискать у своих знакомых...
Книга обнаружилась на удивление быстро. Чего стоило Антону Алексеевичу ее отыскать, знает только он сам, но уже во вторник вечером дядя Тоша и Аля, склонившись над книгой, разбирали по составным частям узор со шлема.
- Вот смотри, - объяснял дядя Тоша, - это все картинки возможных смертей. А от них тянутся ниточки к человеческой фигуре наверху - к создателю.
- К создателю? - не поняла Аля, - к Богу?
- Нет, - пояснил Антон Алексеевич. - Создатель мира обозначается иначе, а это - создатель узора, точнее, создатель шлема. Жизненная сила погибших переходит к нему. Таким образом, он поддерживает в себе жизнь. А вот смотри, тут написано подробнее.
"Отдающего силу можно продержать 999 дней. Затем душа его отлетит в мир иной. Пока отдающий силу в руках создателя заклятия, его нет ни среди живых, ни среди мертвых. Его невозможно вызвать или освободить. Только создатель заклинания властен над ним. На тысячный день необходимо найти новую жертву. Плата за промедление будет высока. Созданный артефакт начнет пить Силу из создателя" - прочитала Аля.
- Господи! Так вот что было общего между датами смерти! Одну от другой отделяло ровно 1000 дней. А со смерти Максима прошло... Боже... Антон Алексеевич! Скорее!! Сегодня тысячный день со смерти Максима! А у Маринки урок!!! Прямо сейчас! Она обычно утром занимается, а сегодня решила вечером! Нужно забрать у нее шлем!
Они летели, как на пожар. От мчащегося на полной скорости зеленого запорожца с визгом разбегались пешеходы, им вслед ругались водители, Кажется, дядя Тоша выжал из своей развалюхи всю сотню километров в час, но они все равно опоздали...
На выезде из двора стояла скорая помощь. Вокруг собралась толпа зевак. С трудом, пробившись к центру толпы, Аля увидела припаркованный у обочины Маринкин мотоцикл. Возле него, как всегда, целый и невредимый, валялся шлем. А в нескольких метрах от мотоцикла, в луже густеющей крови, лежала мертвая Марина.
Очевидцы рассказали, что она только что приехала, видимо, с урока, и протирала зеркало заднего вида, когда из-за поворота на огромной скорости вылетела иномарка, сбила не успевшую отскочить девушку, и умчалась дальше.
Аля не слышала, что ей говорили, не замечала сочувствующих взглядов, она подошла к шлему и пинками покатила его к дому. Так же ногами закатила на третий этаж, зафутболила его в самый дальний угол прихожей, и разрыдалась. Антон Алексеевич вошел в незакрытую дверь, обнял плачущую девушку и долго гладил ее по голове.
- Не успели, - как заведенная повторяла Аля, - не успели.
Антон Алексеевич напоил Алю чаем, с каким-то успокоительным. Девушка перенесла все безропотно. Пила, когда ей говорили пить, садилась, когда ее просили сесть, но мысли ее были далеко. Только когда дядя Тоша предложил поехать на ночь к нему, чтобы не оставаться в доме одной, Аля отказалась, заверив, что с ней все в порядке. Дядя Тоша повздыхал, но ушел, пообещав зайти утром.
Всю ночь Аля просидела неподвижно на полу в прихожей, уставившись невидящими глазами на злополучный шлем в дальнем углу. Тот больше не шелестел. Наелся...
Рано утром ни о чем не знавший почтальон протолкнул под дверь газету. Аля вздрогнула, встала, подошла к двери, подняла газету, и отыскала в ней заметку о вчерашней аварии. "Досадный несчастный случай" - извещал заголовок над черной траурной рамкой. Аля аккуратно вырезала заметку, и приклеила ее на чистом листе в своей "следственной тетрадочке" красиво выведя вверху "17", а затем, подумав, перевернула страничку и написала "18", а ниже аккуратно добавила "Александра Кинева"
Тетрадку Аля положила в рюкзак, который надела на спину, отыскала в шкафу запасной комплект ключей от мотоцикла, брезгливо, двумя пальцами, вытащила из угла шлем и вышла из квартиры.
Маринин мотоцикл стоял там же, где его в последний раз оставила владелица. Аля надела на голову шлем, повернула ключ в замке зажигания и выехала со двора. Как ни странно, вела она вполне сносно, хотя на мотоцикл села впервые. Она ехала все быстрее и быстрее, к одной ей известной цели. Поднявшийся вдруг ветер трепал выбившиеся из-под шлема длинные каштановые пряди. Поворот, еще поворот, и мотоцикл вынес свою всадницу на широкий мост. Под колесами застучали железные стыки. Аля до придела вдавила педаль газа. Черные и белые полоски на ограждении слились в сплошное серое полотно. А вокруг сигналили машины. Сначала одна, потом две, три, и вот уже не различить отдельных гудков. Над мостом повис низкий гул.
- На! Подавись моей жизнью! - яростно выкрикнула девушка, направляя летящий на огромной скорости мотоцикл в электрический столб на краю моста. Раздался звук удара, а через пару секунд всплеск воды, принявшей в свои глубины мотоцикл и его наездницу.
На мосту, возле наклонившегося фонарного столба, остался лежать треснувший ровно посередине красивый, под дерево, шлем ручной работы, украшенный странными рисунками - не то схематическими картинками, не то древними буквами.
А в семидесяти километрах от Москвы, в укрытом от людских глаз домике, старый маг и опытный чернокнижник Эрбинор вскрикнул от боли, прошептал, "Защита не сработала", схватился за сердце и со стоном повалился прямо на свеженачертанную пентаграмму. Когда его голова коснулась пола, маг был уже мертв.