Вчера погиб мой товарищ. Мы редко заводим близкие связи, но с М-47-2 у меня было рекордное количество совместных вылетов. Не требую сочувствия - у всех нас одна судьба. Не буду просить поддержки - смерть таких, как мы - обычное дело. Никто не смотрит на наши мысли, чувства. Мы преследуем одну цель, одно и то же - миллион поколений.
Говорят, давным-давно был Тёмный мир. Не знаю, как он выглядел - я плохо представляю темноту. Нет, конечно же, "Мы Тёмный мир вернём однажды, Ценою вечности смертей" - это знает каждый, но рассказы о Тёмном мире забылись ещё задолго до формирования нашего отряда, М-47. Говорят, наши предки в темноте видели гораздо больше нас - но требуется ослепнуть, чтобы понять, что значит "больше". Говорят, тогда учили совсем другому - но я не умею ничего, кроме как выживать; а однажды я пойму, что и это я умею слишком плохо.
Низкий гул и нарастающее жужжание заставляют встать и выйти в общий коридор. Будь это обычный день, я бы сделал это быстрее - в двух поворотах от меня жил М-47-2. Понятия не имею, как мы проводили время, о чём разговаривали; пару раз, когда в Верхнем мире что-то случалось или не случалось, или когда погибал наш Старший, мы выбирались куда-нибудь и выпивали, были даже в Женском доме. Иногда, если Верхний мир разрастается, и наши гибнут целыми отрядами, вместо вылетов нас загоняют в Женские дома. Наши жизни не ценятся никем, включая нас, но мы обязаны заниматься двумя вещами: вылетами и размножением. Правда, последнее время наши ряды пополняются согласно спискам, и посещение Женских домов становится необязательным - но мне всё равно уже не с кем пойти выпить, так что я предаюсь размышлениям в короткие часы между вылетами.
Порой в Верхнем мире темнеет - я давно ни на что не надеюсь, но каждый раз жду, что светлые часы больше не настанут. Наша жизнь однообразна и бессмысленна, ни один из наших Старших не знал, как звучит Вторая часть Задания, никто не представляет, что произойдёт после его выполнения. Порой я думаю о том, что мы ничего не добьёмся, как и наши потомки, и Тёмный мир больше никогда не вернётся; порой Верхний мир не темнеет так долго, что от нашего народа остаются жалкие десятки, и многим кажется, что и их жизни скоро прервутся. Порой я предполагаю что-то, о чём не думают другие - хотя мы редко общаемся; возможно, эти мысли приходят не только ко мне. В любом случае, эти размышления абсолютно бесполезны, в отличие от выполнения Первой части; да, вполне вероятно, что наши усилия ничтожны - но что ещё мы можем делать?..
Наш М-47 выстраивается согласно обычному распорядку. Второго заменил какой-то новобранец. Теперь он возьмёт себе этот номер, и я скоро забуду моего знакомого. Проходит быстрая перекличка - называются номера, мы немного сдвигаемся и стучим ногами. Звучит мой номер, я слегка запинаюсь и делаю шаг чуть больше, чем надо - Старший не обратил на меня внимания. Когда ты рождён для выполнения единственной цели, которую ещё до тебя не смогли выполнить миллионы, мало на что вообще обращаешь внимание.
Вылетаем. Дорога недолгая, и скоро мы выстраиваемся цепочкой, чтобы по одному проникнуть к нашей общей могиле. Протиснувшись между двумя огромными плитами, мы осматриваем цель. По счастью, Верхний мир оказался тёмен, и мы умрём не сразу.
Когда М-47 полностью собирается вокруг огромного купола, мы принимаемся за обычную работу - разделившись, начинаем поиски щели, в чём, собственно, и заключается Первая часть: "Обнаружить подходящий лаз и проникнуть внутрь".
Некоторое время мы молча летаем или бродим вокруг купола, обшаривая дюйм за дюймом - насколько я понимаю, безуспешно, хотя больше половины отряда исследует противоположную сторону, и их сигналы я могу и не услышать. Поверхность купола одинаковая абсолютно везде, хотя ещё ни один известный мне член отряда не собирал данные обо всём куполе. Основная проблема заключается в том, что сейчас нам приходится ощупывать всю поверхность - вокруг слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь, кроме огромных стеклянных стен, - а свет Верхнего мира, появление которого пытаются предсказывать некоторые Старшие, слепит нас, и никто не в состоянии ни продолжать поиски, ни искать дорогу домой. Очень немногие из живущих ныне видели свет Верхнего мира, и их способности уже никогда не возвращались в полной мере, ведь врачей у нас мало - лечить некого, кроме трупов, которые никто не приносит домой, и они остаются прямо здесь, вокруг купола или внутри него. На самом деле никто не заставляет видевших свет вылетать снова, но все мы пытаемся выполнить Первую часть - иначе наша жизнь оказывается лишена какого-либо смысла.
Решив, что поиски на сегодня можно завершить, Старший подаёт условный сигнал - М-47 медленно слетается возле двух плит. Ожидая самых дальних от места сбора, я оглядываю отряд - судя по выражению лиц, никто не добился успеха. Не досчитавшись семнадцатого и тридцать второго, мы начинаем обратный путь. Они не вернутся.
Когда треть отряда оказывается по ту сторону плит, у меня внутри сжимается непонятный комок, а спустя мгновение всё вокруг заливает ярчайшее сияние. Я ещё не видел свет, а по рассказам видевших никак не мог предположить, что он настолько ярок. М-47 паникует, большинство взвивается в воздух, некоторые пытаются найти щель между плитами. Я почти слепну, а по неясным силуэтам, мечущимся вокруг, понять, где плиты, невозможно. Инстинктивно я понимаю, что взлетать не имеет смысла - потеряться будет легче лёгкого, а чувство долга ещё остаётся со мной. Я не читал текста Задания - только голову забивать и так понятными вещами, но кое-кто однажды сказал мне: "Во Второй части нет никакого секрета. Она звучит так - "Сделать всё возможное".
Под непрерывный гул и крики остатков М-47 я умудряюсь собраться с мыслями. Пытаюсь передвигаться по сколько-нибудь прямой траектории, но ноги подкашиваются - приходится ползти. Положение осложняется тем, что я уже не могу закрыть глаза - темнота слепит больше света, и мне остаётся лишь медленно ползти по направлению к стеклянному куполу, от которого, кажется, исходит сияние. Глядя на абсолютную белизну, я понимаю, что глаза почти не болят - возможно, я уже ослеп. Во всяком случае, я попытаюсь ползти до тех пор, пока это будет возможно.
Ориентируясь по стуку обезумевшего М-47 об стеклянный купол, я пару раз немного разворачиваюсь, сбившись с пути в этом хаосе. Интересно, из чего состоит купол - в крайнем случае мы могли бы попробовать его разбить. Стук и стоны усиливаются, и неожиданно свет становится ещё ярче, хотя, казалось, он уже достиг предела. Кажется, мои глаза ещё способны видеть, однако мне их услуги вряд ли пригодятся. Медленно передвигая ноги, я понимаю, что проник под купол - очевидно, единственный лаз находился в самом низу. Я не останавливаюсь, пытаясь сообразить, что мне известно о куполе.
Внезапно я натыкаюсь на что-то - мучительно щурясь, я различаю форму с порядковым номером: М-47-17. Очевидно, слепящий свет - не единственная опасность, ведь семнадцатый не вернулся к общему сбору, а Верхний мир в тот момент был всё ещё тёмен. Это заставляет внимательно оглянуться - глаза нестерпимо жжёт, но я ещё способен ползти, а значит, могу завершить Задание.
Продвинувшись на несколько десятков шагов, я вновь натыкаюсь на что-то, на этот раз - раскалённое до того, что одно моё крыло прожигает насквозь, и я инстинктивно отступаю. Мир плавится в сверкающую жижу, я почти не способен думать. Сосредоточиться. Обнаружить лаз и проникнуть внутрь. Выполнено. Что делать дальше? Всё, на что хватит сил. Всё, чтобы спасти наш народ. Всё, что может привести к победе.
Уже вслепую я иду вдоль раскалённого предмета, случайно дотрагиваясь до него конечностями, утратившими чувствительность. Я обязан найти что-то, что я бы смог отключить, что-то, что я смогу испортить, что-то, с чем я сражусь насмерть. Оплавленные ноги крошатся и отваливаются, оставшиеся крылья волочатся по полу, я - крохотный, но ещё живой кусочек меня. Я сделаю.
Длинный раскалённый предмет наконец заканчивается. Если кому-то хватило ума расположить центр управления этой штукой достаточно далеко - я погиб.
Так и есть. С краю огромной лежащей на боку колонны, которая излучает уже невидимый для меня свет, располагается нечто вроде не менее огромной пластины. Изучить её сверху я уже не могу - значит, будем ползать.
На некотором расстоянии я нахожу трубу, выходящую из пластины; по сравнению с гигантским куполом и бесконечной колонной, эта труба имеет довольно маленький диаметр - оценить её размеры точнее на ощупь я не могу. Прикоснувшись к трубе, я теряю чувствительность, а по искорёженному телу пробегает дрожь. Я уже не смогу уйти дальше. Я не знаю, что я могу и должен уничтожить. Сделать всё возможное.
Упёршись хромыми ногами, я изо всех сил впиваюсь в трубу зубами, стучу по ней крылом. Поверхность поддаётся неожиданно легко, и вскоре я расширяю проделанные отверстия. Меня всего трясёт, последнее крыло надломилось пополам. Молча и яростно вгрызаюсь внутрь.
По оставшимся клокам кожи пробегает дрожь; кажется, я уже внутри трубы. Внезапно последняя из шести ног, не встретив на своём пути препятствий, высовывается наружу; мгновенная боль пронзает её, и нога падает по ту сторону трубы. Мой конец близок, я буквально разваливаюсь на части; осознав это, я нахожу самый толстый провод из тех, что встречались мне внутри трубы, и наношу последний удар. Зубы протыкают провод; меня сотрясает дрожь, ноги конвульсивно дёргаются, вытягиваются - и рассыпаются прахом. Остатком слуха я улавливаю раскат грома - и замираю.
Раздаётся щелчок. Лампа несколько раз мигает и гаснет.