Аннотация: Винегрет из плохо скрытых цитат и воспаленной фантазии. Третье место на конкурсе юмора и стеба "Антилопа гну-2".
Ганнибалова победа
Боцман лично проверил - линь на закрученных за спину запястьях был затянут натуго. Он удовлетворенно крякнул и вопросительно взглянул на мостик.
- Брось ты это свое кряканье, гусь крапчатый, - недовольно поморщился капитан "Боливара". Голова безжалостно болела, и от пиратских криков становилось только хуже. Капитан оглядел вверенный ему сброд и сказал: - Сегодня большой пиратский праздник, День имени тысячи чертей и якоря. В этот день, по традиции, вы должны решить - скормить пленника акулам или накормить его акульим мясом. Но нажраться кто-то должен, по-любому. Праздник и все дела. Ваше слово, доблестные флибустьеры!
На несколько минут над палубой воцарился задумчивый скрежет. Озадаченные непростым выбором корсары скребли затылки и небритые лица. Пауза вышла на зависть коллегам из флотилии жестокого индуса Мхата. Кое-кто увлекся и принялся за соседей. Еще немного, и начнется весенний чес, понял капитан и звонко ударил кулаком в лицо юнге.
- Ну? - грозно улыбнулся он, когда все обернулись на знакомый звук. Капитан обвел взглядом команду и понял, что пощады не будет. Он мысленно вздохнул. Жаль, пропадет такой собеседник. А как он умеет... умел похмелять, просто чудеса творил.
- Запустить его, запустить его по доске! - прокатилось по палубе. В воздухе засверкали лезвия палашей, на доски шлепнулись два отрубленных уха и один нос.
Капитан поднял руку, и оголтелая толпа замерла. Капитан опустил руку, и пираты снова загалдели, замахали руками. Поднял руку - замерли. Опустил - ожили. Через полчаса, когда солнце поднялось в зенит и забава наскучила, капитан сплюнул. Надо запомнить, подумал он, веселая игра. И название придумать, что-нибудь тематическое. Например, фриз. Нет, что за чепуха, что за фриз-антифриз, это из другой оперы. Кстати, что такое опера? Усилием воли капитан собрал мысли в кулак и остановился на незатейливом "морская фигура, замри", мимоходом отметив, что море начинает волноваться.
В давно наступившей тишине флибустьер произнес:
- Ваше последнее слово, Ганнибал Геннадьевич?
Ганнибал Геннадьевич неодобрительно покосился на запястья, лихо закрученные за спину, и мысленно прокашлялся.
- В тех местах, откуда я родом, принято говорить не "последнее", а "крайнее". Примета такая. Впрочем, я не в обиде, - поспешил он добавить, завидев, что смоляные брови капитана начали сходиться, словно грозовые тучи в непогожий день. - А поговорить с вами, джентльмены... простите, грозные беспощадные пираты, я хотел бы вот о чем.
Ганнибал Геннадьевич стал прохаживаться вдоль колоритной толпы. Поперек не рискнул - могли и пырнуть чем-нибудь острым, из любопытства. Назидательный тон и сложенные за спиной руки создавали впечатление, что профессор "из столиц" выступает с миссией просвещения в провинциальном Обществе любителей профессоров. Ирония заключалась в том, что свою деятельность Ганнибал Геннадьевич и впрямь считал просветительской и в кругу единомышленников азартно отстаивал свою миссионерскую позицию. "А как же еще?" - разгорячившись бывало, спрашивал он у оппонентов. Однажды кто-то из молодых и ранних, не знающий, что такое риторический вопрос, искренне и чрезвычайно подробно ответил профессору. Шокированный массой новых сведений профессор на полгода погрузился в исследование темы и только окончательно истощив силы отправился в очередное путешествие. То самое, которое подходило к концу на его глазах.
- Для успешной пиратской карьеры первостепенное значение имеет вопрос гигиены и здоровья. Нет, не гиены. Да, я вижу что вы и так здоровый, хотя обычно это называется, гм, крупный. Что проку в золоте, если у вас не осталось зубов? Вы даже не сможете сожрать сочный, истекающий жиром ароматный кусок мяса. Вот, например.
Ганнибал Геннадьевич остановился подле пирата, слушавшего сложные слова с открытым ртом. Подпрыгнул на месте, грузно приземлившись, так, что палуба заметно дрогнула. Челюсть корсара клацнула и на доски дробно посыпались гнилые зубы. Пират задумчиво пожевал губами и выплюнул остатки.
- Что и требовалось доказать. Цинга, кариес, пародонтоз, педикулез и авитаминоз. Спокойно, спокойно ребята, спрячьте пистолеты! Это не заклинания, это плачевные последствия личной гигиены и нездорового образа жизни. А ведь с моей помощью вы могли бы избавиться от этой проблемы! Я подарю вам настоящий смайл, если останусь жив. Там, семьдесят миль к северу, у меня есть много специального порошка для зубов! Именно для зубов, прошу учесть. А не для десен...
Профессор покосился на боцмана. Да, тот порошок не стоило использовать в столь сомнительной компании. Не пришлось бы сейчас искать выход из неприятной ситуации. В том, что ситуация неприятная, профессор не сомневался. Об этом ему твердил и богатый опыт путешественника, и мощный разум исследователя, и врожденная в некоторые части тела интуиция.
Ганнибал Геннадьевич вспомнил, что текущее слово может действительно стать последним, огляделся и мысленно вздрогнул. Корсары медленно выходили из ступора, вызванного сложными вербальными конструкциями и монотонным модуляциями речитатива Ганнибала-лектора. Капитан откровенно скучал, подперев увесистую голову татуированной ладонью. Надо было срочно что-то предпринимать.
- Капитан! А можно заменить последнее слово последним желанием? Ведь Пиратский Кодекс предусматривает это право!
- А? Что? Правда что ли? - встрепенулся капитан. - Не помню, я испытание на знание Кодекса давно проходил, когда каперскую лицензию получал. А! Позовите казначея, Кодекс хранится у него.
- Казначея, позовите казначея!
- Да, да! Приведите Вэя!
- Вэй, Вэй, Вэй!
Толпа скандировала до тех пор, пока над головами пиратов не показался мощный торс казначея. Рассмотрев его физиономию, профессор согласился с разумностью выбора. У такого и медного пиастрика не отберешь.
Гигант выступил из толпы, зажав под мышкой книгу в толстом кожаном переплете.
- Ой-вэй, таки ви снова ничего поделать не можете, да? И що б ви делали без старого, мудрого Педро Гринвэя! Что? Ну что на этот раз? Последнее желание? И ради этого ви оторвали меня от мыслей о прекрасном?
Пираты заржали, потому что в каюте казначея была заперта пленница с прогулочной гондолы, как раз о ней он и думал в поте лица.
- Ну, хочет человек пожелать чего - чтоо вам, жалко? Пусть хочет. Скажите уже свое желание, молодой человек, и закончим эту канитель. Людям работать надо. Таки.
Ганнибал Геннадьевич собрался с духом. Именно сейчас ему мог пригодиться весь опыт, все умения. Например, увлечение национальными танцами разных народов, магией WooDoo и НЛП.
- Сплясать хочу!
- Ну пляши.
Профессор запел музыкальным голосом, начал раскачиваться и притоптывать. Потом он ускорил ритм и пираты стали подпевать и приплясывать. Не зря же каждый вечер у костра он учил их именно этим песням и танцам. Профессор зорко следил за эффектом и твердым голосом вкупе с уверенными движениями заводил танцпол в нужную сторону.
После "Дубинушки" зазвучал рэп, потом "Калинка". За гопаком он пустил лезгинку, и лезвия палашей вновь засверкали над палубой. Наверх вытащили афроамериканские барабаны, под музыку пляс пошел еще веселей. Ганнибал Геннадьевич осторожненько подставил веревки под лихой замах и путы распались, давая волю рукам. Когда флибустьеры совсем уж разгорячились, профессор кивнул барабанщикам. Грянул долгожданный "Танец с саблями", и пиратский хор воодушевлено подхватил партию духовых. Бешенная кавалькада кружилась по палубе все быстрее, и профессор решил - пора!
- В трюм, все в трюм!
И пираты ринулись в трюм. С финальными аккордами барабанов, под залихватский "Й-эх!" полсотни клинков вонзились в дно. Дерево раскололось сразу в нескольких местах, в щели хлынула вода. За считанные минуты она скрыла и пиратов, и пиратский груз - видеокассеты, ведро с черными метками, компакт-диски, две электронные библиотеки, последнюю коллекцию спортивной одежды "абибас", сундук с позолоченными пиастрами, попугая, набор деревянных ног "неделька", полное собрание сочинений Стивенсона и многие другие сокровища. Последней погасла жаровня, из которой курился сладкий опиумный дымок.
На верхней палубе в это время царило полное отсутствие паники. Капитан стоял на мостике, заложив одну руку за отворот камзола. В другую руку юнга один за другим подавал пистолеты, из которых капитан метко приканчивал растерянных матросов. Когда вода поднялась капитану, ну, скажем, по колено, к нему подплыла шлюпка. Он перешагнул через борт, юнга и боцман налегли на весла, а казначей протянул капитану бутылку рома.
- Йо-хо-хо, - вздохнул капитан, выпив.
Шлюпка покинула место бесславной гибели славного судна и отправилась по закатной дорожке в сторону Тортуги.
На север плыла та самая доска. Верхом на ней сидел профессор Ганнибал Геннадьевич. Одной рукой он прижимал к себе саквояж, указательным пальцем другой задумчиво ковырял зарубки.
- Подумать только, - бормотал он, подсчитывая черточки. - Пятнадцать человек прошли по этой доске в свой последний путь. Совершенно варварские нравы, да-с. Интересно, сколько точно было матросов на "Боливаре"?
Профессор вынул перочинный ножик и сделал первую метку. До Порт-Рояля было еще семьдесят миль.
Постскриптум.
В рассказе бесцеремонно использованы мотивы, имена и названия, потыренные у Булгакова, Гоголя, Стивенсона, Сабатини, О`Генри, голливудского синематографа и просто идиоматических выражений.