Аннотация: Эльгира, принцесса Эолеи, живет, сообразуясь с многочисленными правилами, до того дня, когда вдруг понимает: есть вещи, которые не так-то просто подчинить правилам. К примеру, магия. И любовь...
ГЛАВА 1
Столица встречала королевский военный флот. Встречала так, как и полагается встречать победителей: многоцветными флагами всех земель, входящих в королевство, радостным перезвоном колоколов, ликующими народными кликами. Полтора десятка черных кораблей под ярко-голубыми, почти сливающимися с летним небом парусами вошли в гавань Илитты. Толпа замерла в восторженном ожидании; сотни глаз были прикованы к главному кораблю, несущему на себе фигуру легендарной птицы Оок. Все ждали короля Эльбаро. Короля, которого любил народ. Короля, которого страшились враги. Эльбаро Воителя.
- Дорогу процессии ее высочества принцессы Эльгиры!
Солдаты городской стражи быстро, без лишней суеты заставили толпу расступиться и выстроились плечом к плечу, образуя живой коридор, по которому минуту спустя промчался десяток из Опоры Трона, а вслед за ними галопом пронеслась сама принцесса Эльгира на леодорском жеребце редкой золотистой масти и поспешно проследовала свита. Принцесса остановила коня у самого причала и, привстав в стременах, устремила взор туда же, куда смотрели все, - на королевский корабль. Но король не появлялся, долго, слишком долго, хотя сходни уже соединили палубу с землей. Принцесса нахмурилась нетерпеливо, обеспокоенно. Она так торопилась закончить свои дела в городе, главным из которых была подготовка городского праздника в честь возвращения короля, так спешила на пристань, всю дорогу гнала коня галопом, а отец почему-то замешкался! Но послать кого-нибудь на корабль значило испортить торжественность королевского выхода, и Эльгира ждала, ждала наравне со своими подданными.
Но вот по сходням спустился Бирнад, главнокомандующий армией и флотом Эолеи, правая рука короля. Он степенно поклонился к принцессе и что-то негромко проговорил. Никто из толпы не услышал слов Бирнада, но те, кто стоял поближе, заметили беспокойные движения в свите, озабоченные лица, а самые зоркие и наблюдательные - странную бледность принцессы, вмиг сменившую жаркий румянец скачки. Эльгира что-то сердито сказала начальнику своей охраны, обменялась несколькими словами с Бирнадом и, спешившись, твердым шагом двинулась к сходням. Стала на палубе лицом к толпе, подняла руку ладонью вперед. Всего несколько мгновений - и встревоженно гудящая толпа затихла, повинуясь властному жесту принцессы.
- Люди Илитты! - голос Эльгиры был девически звонок, но в нем слышались те же резковато-волевые нотки, что и в голосе короля Эльбаро, - сегодня мы празднуем победу над самым сильным и жестоким из наших врагов, и никто не посмеет отнять у нас этот праздник. Но сегодня король не будет говорить с вами. Его поразила Низменная магия Изгнанников. Жизни короля ничто не угрожает, но ему потребуется несколько дней, чтобы набраться сил, и тогда он будет говорить с вами, достойные подданные. Останьтесь здесь и насладитесь знаками поражения Презренных, а я поспешу к его величеству, чтобы принести вам весть от него, - и принцесса величественно удалилась.
Ей навстречу двигалась цепочка носильщиков из числа Серых. Они тащили на плечах и носилках простые деревянные лари, искусной ковки корромарские сундуки (интересно, как эти дикари - корромарцы ухитряются делать такие необыкновенные вещи?), холстинные свертки, из которых выступали обтянутые черной кожей рукояти мечей (оружие корромарцев, изготовленное, если верить смущенному шепотку воинов дворцовой стражи, не без применения Низменной магии, было бесценно и крайне редко покидало пределы королевского дворца)... Серые узнавали принцессу, кланялись настолько низко и почтительно, насколько позволяла ноша. Эльгира стремительно шла вдоль вереницы носильщиков, стараясь не глядеть на таинственные сундуки и лари, но наконец, не совладав с детским любопытством, недостойным будущей правительницы Великой Эолеи, повелительным жестом подозвала одного из Серых и велела ему открыть сундук. Заглянула - и не сдержала разочарованного вздоха: сундук был полон кож, хорошо выделанных, но все же самых обыкновенных кож, ничуть не лучше тех, что выделывали эолейские мастера. Вот оно, наказание за недостойное любопытство! Больше не останавливаясь, Эльгира дошла до покоев короля. Стражники приветствовали ее, чуть вытянув из ножен мечи и со звонким щелчком вогнав их обратно, и дружно распахнули двери.
Король полусидел на широком деревянном ложе. Комната была погружена в успокоительную, целительную полутьму, но все же принцесса заметила, что король сильно похудел и очень бледен. Но взор короля был по-прежнему ясным, огонь большой свечи ("королевской", как именовали ее в народе) отражался в его глазах пламенем торжества. Эльгира остановилась в трех шагах от кровати и, склонив голову, замерла.
- Приветствую тебя, Хозяйка Королевского Очага, - Эльбаро произнес традиционную формулу обращения к первой женщине королевства - и только после этого протянул руку. Эльгира порывисто шагнула к королевскому ложу и припала к ней щекой, с радостью чувствуя, что в этой руке все еще осталась сила. Король, не отнимая руки, коснулся губами лба дочери, другой рукой перебирая ее светло-каштановые, чуть вьющиеся волосы.
- Мы вернулись торжествуя, дочь, - тихо молвил он.
- Да, отец, я видела, - тихо отозвалась она и хотела спросить... хотела узнать, что случилось, как он был ранен, но он не дал ей времени:
- Рассказывай, что тут без меня.
Король отсутствовал более полугода, возложив управление государством на Эльгиру. Ей лишь недавно сравнялось девятнадцать весен, но он всецело доверял ей. В помощь дочери он оставил старейшего из советников, мудрого Никада, о котором в народе говорили, что он за свою долгую жизнь прочитал сто тысяч книг и совершил сто тысяч благих дел.
Одним из лучших доказательств мудрости и дальновидности Никада служили его намерения в отношении правнучки, названной в его честь Никадой. Никада была годом старше Эльгиры. Ее представили ко двору в день праздника десятой весны принцессы, и все годы Никада была в числе приближенных наследницы. Сейчас она имела почетную при дворе должность хранительницы королевской библиотеки, должность, которую в юности занимал ее прадед, и все понимали, что Никаде при молодой правительнице будет принадлежать то же место, что ее прадеду - при нынешнем короле. Мудрый советник оставит по себе самую лучшую память, какую только может оставить человек, - достойного преемника. Старинный и славный род Никада отличался беззаветной преданностью королевскому роду Эльконидов даже в самые суровые времена. От прадеда и более далеких предков юная Никада унаследовала склонность и способности к Высокой магии, и в будущем обещала стать могущественнее их.
Столь же близкой Эльгире, как Никада, была только Эльрида, молочная сестра принцессы. В отличие от Никады, Эльрида не могла похвастаться благородным происхождением. Ее мать, Ката, была всего лишь старшей служанкой высокородной Альриры. В тот день, когда Альрира сочеталась браком с его величеством королем Эльбаро, Кату милостиво отдали в жены Ренгу, старшему слуге короля. Дочь Каты родилась двумя месяцами позднее принцессы. А еще два месяца спустя, в тот день, когда король отправился в очередной военный поход против мерзостных дикарей Корромара, Альрира с ребенком на руках сидела в верхнем этаже самой высокой башни, смиренно печалясь по супругу, как и подобает истинной королеве. В тот год на Илитту рано пала тяжелая летняя жара, и окно, обращенное к морю, было распахнуто настежь. Стрела, пущенная умелой рукой из окна противоположной башни, ударила королеву в шею. Через час королева скончалась, еще через два король, за которым были посланы гонцы, вернулся в столицу. Стрела, убившая молодую королеву, Алая Стрела Мести, о таких король Эльбаро знал лишь по хроникам. От стрелы, выкрашенной в густо-красный цвет, пал прапрадед Эльбаро, король Энгодо, прозванный Покорителем несмотря на то, что всего-то на пять кратких лет сумел обуздать дикий Корромар. Сколько было заговорищиков, как проникли они во дворец, - королю так и не удалось выяснить, хотя в его руках оказались два чужака, вооруженных корромарскими боевыми луками. Один из них умер, не дождавшись допроса, - он был ранен одним из королевских стражников. Но прежде, чем его захватили, от его руки погиб верный Ренг. Второй убийца умер под пытками, не сказав ни слова.
Король Эльбаро и Ката, служанка королевы, овдовели в один день. А Эльгира и Эльрида осиротели. Ката стала кормилицей и первой воспитательницей Эльгиры, а Эльрида заняла при принцессе место, которое могло бы принадлежать младшей сестре. Многие высокородные мечтали о должности главного смотрителя королевского дворца, и то, что эта должность была преподнесена королем в подарок безродной девчонке (будь она хоть трижды молочной сестрой принцессы!), вызвало глухой ропот недовольства. Но, к чести Эльбаро, он всегда поступал по-своему и умел оставаться глухим к чьему бы то ни было мнению, даже к мнению Первых. А если ропот недовольства становился угрожающим, король, не медля, душил его бестрепетной рукой. В Эльриде король не ошибся. Унаследовав от отца находчивость и веселый нрав, а от матери - аккуратность и сильный дух, она стала прекрасной смотрительницей.
Никада и Эльрида стали помощницами принцессы в те непростые дни, когда Эльгира впервые почувствовала тяжесть королевской короны.
Слушая неторопливые, рассудительные речи дочери, Эльбаро улыбался. Он знал, что человек быстрее всего взрослеет тогда, когда на него возлагают ответственность, немного превышающую его обычные силы. Девочка справилась. И повзрослела...
Эльгира, сама того не замечая, все более и более увлекалась, но ее рассказ, став поспешным и сбивчивым, вдруг обрел одухотворенную многоцветность. Эльбаро потянулся к темной занавеске, плотно закрывающей оконце, приподнял край. Небесная лазурь, изнутри подсвеченная солнцем, люди в ярких праздничных одеждах... как жаль, что он не может покинуть эту унылую комнату. Проклятые Презренные!.. - король болезненно поморщился, но снова улыбнулся, взглянув на дочь.
- Тебе к лицу эта прическа.
Прежде его маленькая Эльгира не позволяла укладывать свои густые светло-каштановые волосы. Когда они отросли до талии и стали причинять ей неудобства, она остригла их до плеч. С превеликим трудом, призвав на помощь отцовский авторитет и умение Каты умиротворять строптивую и упрямую принцессу (что поделать, таков наследственный характер Эльконидов!), удалось убедить Эльгиру делать прическу хотя бы в дни приемов и парадных выездов. Эльгира была послушна Установлениям во всем... кроме прически. А сегодня, даже в горячке подготовки к торжественной встрече, не позабыла уложить волосы и даже покрыла их тончайшей сеткой, шитой золотой нитью.
Король еще раз улыбнулся, и принцесса, уловив ход его мыслей, лукаво улыбнулась ему в ответ.
Король вновь приподнял занавеску и не сдержал печального вздоха.
- Ступай к народу, Эльгира. Подтверди, что видела меня, что я жив, и мое нездоровье не угрожает жизни. Скажи людям, чтобы они праздновали нашу победу, и ничто не омрачало их праздник...
- И еще я скажу, что Презренные поплатятся за то, что посмели обратить свою Низменную магию против нашего короля, - с жаром добавила Эльгира.
- А вот это сейчас ни к чему. Пока ни к чему, - веско и сурово проговорил король и повторил:
- Ступай.
Когда принцесса вновь вышла на палубу, по сходням сводили корромарских коней. Принцесса любила лошадей и знала в них толк, и потому вполне могла оценить богатство военной добычи. Корромарские кони ценились едва ли не дороже леодорских; леодорские были легче и резвее, но корромарские значительно превосходили их в неприхотливости и выносливости. Принцесса сразу же облюбовала для своей конюшни белого жеребца с черными гривой и хвостом, красивое и явно весьма темпераментное животное, такие были ей по душе.
А следом... Двое широкоплечих носильщиков с трудом снесли по сходням клетку с... человеком? Да, существо, посаженное в клетку, больше всего напоминало человека, хотя его обнаженное тело было с ног до головы покрыто грязью и кровью. Клетка была невелика, и существо могло только сидеть, согнувшись. Носильщики бросили клетку в десятке шагов от свиты, и Эльгира увидела, как изувеченное тело ударилось о толстые прутья. Кто бы это ни был, человек или диковинное животное, нельзя так его мучить! Она уже приготовилась вмешаться, но следующая мысль обожгла ее смущением и стыдом: корромарец! Она хотела вступиться за Презренного! Отец всегда говорил, что следует десять раз подумать, прежде чем расточать королевское милосердие, а она едва не выставила себя на посмешище перед огромной толпой, заботясь о мерзостном корромарце! Принцесса молилась всем богам Эолеи, чтобы никто из свиты не заметил ее порыва. Но свита, похоже, тоже во все глаза глядела на корромарца. В последний раз король привез пленных из похода, последовавшего за убийством королевы, и все корромарцы были преданы страшной смерти в тот же день, как их мерзостным глазам открылась величественная красота Илитты.
Успокоившись, Эльгира вновь принялась разглядывать корромарца. Теперь ни нагота, ни увечья этого тела не вызывали у нее смущения или жалости, ей было просто любопытно.
Тем временем носильщики поставили рядом с первой клеткой вторую, третью...
- А они не опасны? - вполголоса робко спросила юная Галферида.
- Нет, малышка, клетки надежно заперты и в них железное основание, чтобы Презренные не смогли воспользоваться своей Низменной магией, - немедленно отозвался жених Галфериды, Норк, командир первого десятка Опоры трона.
Всего клеток было шесть. В одной из них сидела, нелепо скорчившись, молодая дикарка с длинными нечесаными волосами неопределенного цвета, до пояса прикрывающими отвратительно грязное тощее тело. Прохладный морской ветерок донес до Эльгиры тяжелый запах. Принцесса, невольно задержав дыхание, прикрыла нос и рот рукой в жемчужно-серой, в тон одеянию, перчатке. Так же скверно - вспоминала она - пахло в ее покоях, когда в углу спальни сдохла мышь. Досталось же тогда нерадивым слугам от Эльриды!
Маленькой Галфериде стало дурно то ли от зрелища, то ли от зловония, и Норк вынужден был, подъехав к ней вплотную, поддерживать ее в седле.
- Норк, возвращайся во дворец. Возьми с собой Галфериду, - распорядилась принцесса - и проводила их снисходительным взглядом. Принцесса не знала ничего, что могло бы заставить ее, женщину из рода Эльконидов, упасть без чувств. Каждый Эльконид, достигший пяти лет от роду, садился в седло и брал в руки арбалет. Девяти лет он впервые выезжал на охоту, длившуюся не менее трех дней, с краткими перерывами на еду и сон в шатре, развернутом прямо в лесу или в поле - там, где охотников застал положенный час. Охота заканчивалась лишь тогда, когда седельные сумки юного Эльконида доверху наполнялись дичью, добытой им самим. Двенадцати лет Эльконид начинал изучать искусство врачевания под руководством главного королевского лекаря. На весь трехлетний срок обучения королевскому лекарю дозволялось врачевать больных, не принадлежащих к королевской семье, даже слуг, - всех обитателей дворца, кроме тех, чья болезнь была заразной и несла опасность для королевского отпрыска.
Эльгира, воспитанная, как полагается принцессе, сейчас не испытала ничего, что могло бы лишить ее душевного спокойствия. И верила, что никогда не испытает. "Правитель следует не чувствам, а разуму, - говорил король. - Чувства - необъезженный конь, которого следует научить ходить под седлом и слушаться хлыста". И принцесса старательно училась держать в узде свои чувства. Вот и сейчас она, пересилив себя, постаралась не подать виду, сколь омерзительно ей соседство грязных, дурно пахнущих Презренных, и это ей удалось, как удалось спрятать первоначальное любопытство. Нужно дождаться короля - и она дождется. К счастью, больше никто из свиты не норовит лишиться чувств на глазах простонародья, да будут благословенны боги-защитники Эолеи!
Эльгира отвернулась от клеток и завела беседу с Бирнадом о победно завершившемся походе. Главнокомандующий отвечал охотно, без ложной скромности.
- А где вы захватили Презренных? - спросила Эльгира с должной долей равнодушия - и тотчас же мысленно выругала себя: все-таки, несмотря на отвращение, дикари ей любопытны. Ах, это проклятое богами любопытство!
Ответить Бирнад не успел: Серые, осторожно ступая, несли по сходням паланкин. Обычно король избегал подобного способа передвижения, считая его приличествующим только дамам и немощным старикам. Но сегодня ему волей-неволей пришлось примириться с мыслью о путешествии от пристани до дворца в паланкине.
Толпа дружно вдохнула - и восторженно взревела. Эльгира, сдерживая испуганного коня, успела заметить краем глаза, как вздрогнул всем телом один из пленников. "Трус!" - подумала она с удовольствием, которое совестно было испытывать по столь малозначительному поводу.
И тут глаза ее встретились с глазами дикаря, такими ясными, пугающе ясными на темном, заросшем волосами лице в пятнах засохшей крови. Его глаза были темными-темными, такими темными, что радужка почти сливалась со зрачком. И в этих глазах еще не погасло пламя борьбы, они источали смертоносную ненависть... На мгновение Эльгиру, как-то вдруг утратившую все мысли и чувства, сковали холод и слабость. Она зажмурилась. Наваждение рассеялось. Эльгира даже не успела осознать, что секунду назад испытала самый настоящий ужас.